Аннотация: Бывает и такое, чтостыдно самому себе. Обычное, людское и всёже обо мне.
Утро.
Как же всё-таки хорошо занимать жилплощадь в железобетонном многоквартирном доме. Никогда ты здесь не почувствуешь себя одиноким.
Я сидел на унитазе, изнывая после вчерашней попойки. У меня над головой кто-то громко, изнемогающе от принудительно долгой задержки дыхания, рыгал. За спиной было слышно, как захлёбывался от обычного для закоренелого курильщика утреннего кашля ещё один из моих дорогих соседей.
Почти перед самым моим носом, сбившись в кучку и поблёскивая сталью, в свете электрической лампочки, очень заметно притаились мокруши. Вниз, по стене, чуть-чуть не касаясь моей щеки, торопливо сбегал весёлый, неунывающий таракан. Под унитазом, щекоча трепетанием воздуха мои голые ноги, билась в предсмертной муке, отживающая в лапах паука последние минуты своей короткой, но замечательной жизни - муха.
На мою спину периодически падали, напоминая о том, что целый день здесь таки не высидишь, отпотевавшие на сливном бачке капли. Над ухом зудел, очарованный внезапностью своего появления на свет и ещё не понимающий своего предназначения, комар.
Я душераздирающе смял оторванный клок недочитанной в позапрошлом месяце газеты, привёл в порядок измученную перенесённым излиянием часть своего тела, аккуратно потянув за шнурок, произвёл положенную в конце предыдущего события уборку, встал, несколько секунд постоял в ожидании останови, внезапно заметавшихся перед глазами разноцветных кругов и вышел в коридор.
Предстоящий в ванную комнату путь, длинной в четыре шага, я, от чего-то резко покачнувшись вперёд, преодолел за два, к тому же успев зацепить рукой выключатель, обидчиво брякнувший от нанесённого ему удара. На ручке крана меня ждал, приветливо подёргивающий усиками старый знакомый, я сдул его и поспешил пустить из крана воду, дабы не упустить возможности насладиться последним барахтаньем в стремительно рвущемся к пропасти сливного отверстия потоке, усатого господина.
Затем я слегка смочил руки, осторожно, чтобы не намочиться, приложил их к щекам и ко лбу, снял с гвоздя полотенце, от которого исходил неприятный, но ещё с трудом переносимый запах, промокнул тщательно вымытое лицо, небрежно бросил его на край ванны и, слегка придерживаясь о засаленную донельзя стену, побрёл на кухню.
Над столом привычно роились мухи, на сахаре, от которого только и осталось то, что было рассыпано на столе, деловито толклись, уже поднадоевшие моему дорогому читателю, всё те же пресловутые тараканы. На полу, посреди кухни, валялось, опрокинутое изнемогающей от голода кошкой, помойное ведро - для того, чтобы достать голову съеденной в этом доме ещё неделю назад селёдки, ей потребовалось раскидать по полу остальное содержимое. В его числе были: скомканная и ссохшаяся от запечённой крови майка, один носок, разбитые очки без одной дужки, не первой свежести картофельные очистки, и всё это было обильно припудрено подёрнутой плесенью заваркой.
Бедная Мурка, своевременно забившаяся в угол за газовой плитой, не случайно, побаивалась, что хозяин пожелает провести с ней какую-нибудь оздоровительную беседу.
При виде почти трезвыми глазами того, что творилось на кухне, у меня сразу зачесались руки, и тут, мне вспомнилось что-то из вчерашней пьянки... только вот что, в голову никак не приходило. Голову будто раскололо надвое от одной только попытки это что-то вспомнить, я машинально сдавил её в висках, и отделавшись лёгким головокружением, придержавшись за навесной шкаф, сел на стул.
Жены не было дома уже три недели. Не будет ещё неделю. Всё, что можно было съесть - уже съедено. Всё, что жена предусмотрительно оставила дома - уже пропито. Остальное нельзя - что скажут дети. Да остального-то и нет. Родители забрали к себе всё, что можно было унести на руках, включая детей. В квартире оставался только гардероб, кровати, ученическая парта и люстра в зале. Вот тут-то они маху дали! Последние три дня гудели как раз на то, что за неё выручили, а на её месте уже красовался голый патрон с ослепительной, двадцати-пяти ваттной голой лампочкой. Невольно усмехнувшись от приятности последнего воспоминания, я вспомнил, что сегодня пятница, тринадцатое мая и сел писать о том, как проснулся сегодня утром и мне, вдруг, стало так радостно! Пусть жена, прочтёт, когда приедет. Я думаю, ей будет приятно, что я все-таки не забывал о ней.