Черняк Людмила Менделевна : другие произведения.

Записки судебного эксперта

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Людмила Черняк

  
  
  
  
  
  

Записки судебного эксперта

  
  
  

(Stories of Russian Forensic Expert)

  

Торонто 2005

  
  
  

Черняк Людмила

Записки судебного эксперта

Сборник рассказов.

Торонто. Издательство LULU.com

ID. 182233

Copyright Џ Liudmila Cherniak 2005

All rights reserved

Zapiski Sudebnogo Experta (Stories of Russian Forensic Expert)

ISBN 0-9739803-1-1

Содержание

Стр.

  
   Предисловие 4
   Первая экспертиза 5
   Дело об орденах 10
   Преступница поневоле 18
   Подаренные серьги 21
   Аметистовая "щетка" 26
   Взрыв у главпочтамта 31
   Кража 37
   Дело о краже наркотиков 40
   Дело о пожаре 44
   Чешская ваза 48
   Убийство в дружеской компании 51
   Почему я отказалась от подписки на "Литературную Газету" 55
   О некоторых начальниках 60
   Как я была блондинкой или в поисках
   "Челленджера" 66
   Овощная база и другие развлечения 72
   Два приглашения в Кремль 76
   "ЯНКИ - ГОУ ВЕЛКАМ!" 84
   Такое долгое прощание 90
   Несколько слов об авторе 98
  
  
  

Предисловие.

   Я не сочиняю рассказов. Я вообще не умею сочинять. Все мои рассказы основаны на реальных фактах, произошеших со мной или в моем присутствии. Сходство с реальными людьми и событиями отнюдь не является случайным. И я не умею работать над словом, "перерабатывая тысячи тонн словесной руды". Это потому, что я не литератор, а исследователь, всю жизнь имевший дело с фактами - инженер-химик, большую часть своей некороткой жизни посвятивший разработке новых материалов на основе стекла и керамики, а меньшую - в качестве эксперта-криминалиста - содействию в поиске и наказании преступников. И та, и другая работа мне нравилась за постоянную новизну задач и сложность их решения и за реальность и наглядность результатов. О результатах моей нынешней работы предстоит судить читателю.
   Моя глубокая благодарность редактору "Русского Репортера" Эвелине Азаевой (Торонто) и моим "френдам" из "Live Journal" подтолкнувшим меня к решению издать эту книгу. Без их советов и поддержки я бы на это не решилась.
  

Первая экспертиза.

  
   В криминалистику меня занесло совершенно случайно. Случайнее вообще не бывает. Даже детективы интереса не вызывали, особенное отвращение вызывали почему-то "Записки следователя" Льва Шейнина. А нравилось мне разрабатывать новые материалы с новыми заранее заданными и просчитанными свойствами.
   Если кто помнит, в СССР был закон, по которому человек, не работавший в течение трех месяцев, зачислялся в разряд тунеядцев и подвергался всяческим наказаниям вплоть до принудительной отправки на стройки народного хозяйства.
   В Москве тунеядцев отлавливали особенно рьяно. Идти на стройки не хотелось, а работа по специальности после двухлетнего перерыва никак не находилась.
   И вот в очередной визит в НИИ, где очень хотелось поработать, встретился мне в коридоре такой колоритный старичок (как мне тогда казалось), который уже почти отчаялся заманить кого-нибудь из работаюших химиков в свою криминалистическую контору. Им позарез нужет был специалист для экспертиз по стеклу и керамике, уже год не могли найти. Стекло часто выступает в качестве вещественных доказательств при расследовании ДТП (дорожно-транспортных происшествий) (Сколько в автомобиле разных видов стекол? Более 10), убийств и других преступлений. И как он не расписывал прелести прекрасного оборудования, самостоятельной работы, личной ответственности и поездок по всей стране, дамы-химики (а в Союзе большинство химиков были дамами) не соблазнялись. Мне выбирать особенно не приходилось, и решение было принято: поработаю пока, а в процессе буду искать "свою" работу. Это "пока" затянулось на 11 лет.
   Первые месяцы работы превратились для меня в сущий кошмар. Исследовать на действительно прекрасном оборудовании приходилось не милые чистые химические вещества или, как было обещано, фрагменты различных изделий, а покрытые засохшей кровью кусочки неизвестных изделий непонятного назначения или одежду, снятую с жертв преступления. Все это было снабжено описанием преступления и часто подробными фотографиями жертв и места происшествия. Днем надо было отмывать и исследовать "вещдоки", а по ночам сюжет повторялся в кошмарных снах с участием родных и друзей в качестве жертв. Стройки народного хозяйства стали казаться менее страшными.
   Настроение резко изменилось после неожиданных (для меня) результатов одной из первых экспертиз.
   Экспертиза была простенькая, обычная, и сюжет уголовного дела самый обыденный, на детектив явно "не тянул".
   Колхозный шофер, семейный мужичок средних лет ранним утром вез свежее молоко на молокозавод в районный город. И на свою беду остановился, увидев на дороге сбитую женщину. Вызвал скорую, милицию.
   И его посадили, причем основным доказательством вины послужили осколки стекла, найденные в кабине грузоыика под ковриком. Никакие его объяснения в расчет приняты не были, т.к. местные милицейские эксперты написали, что стекло, которым была усыпана одежда женщины и участок дороги, и стекло из кабины - одинаковое.
   Адвокат написал апелляцию, назначили новое рассмотрение дела и повторную экспертизу, т.е. другой эксперт должен заново провести исследование тех же "вещдоков", и если выводы будут другими, то объяснить, почему. Обычно повторные экспертизы после лабораторий назначали в НИИ судэкспертиз или в НИИ МВД. На этот раз экспертиза попала к нам.
   С первого взгляда было ясно, что осколки с места происшествия и осколки из кабины грузовика никак не могут быть фрагментами одного изделия: они отличались по толщине, форме, цвету. В кабине нашли осколки так называемого закаленного стекла "сталинит" почти зеленого цвета, а вот осколки с дороги были необычными - тонированное (затемненное) стекло толщиной меньше 2 миллиметров, такое использовалось для триплекса, стоявшего на иномарках.
   Ответ на поставленный эксперту вопрос, был категорическим: сравниваемые осколки принадлежали разным изделиям. А вот с объяснением расхождения в выводах возникли проблемы. Нельзя же было написать, что предыдущую экспертизу делали неграмотные идиоты, но можно сформулировать, что эксперты не имели необходимого оборудования (глаз, надо полагать).
   По уголовно-процессуальному кодексу, одним из прав эксперта было право на инициативу. Если эксперт считает, что он нашел что-то важное для расследования дела, о чем его не спросили, он может сам задать себе вопрос и ответить на него.
   Мне захотелось задать себе два вопроса: "К какому виду изделий относятся осколки с дороги?" и "На каких моделях машин они устанавливаются?" Вот здесь пришлось и приборы использовать, и на заводы обратиться. Выяснилось, что осколки действительно от триплекса, причем нового, только несколько месяцев выпускавшегося одним единственным заводом. И ставился он на экспериментальные образцы "Волги" последней модели. Что и было написано в выводах. С чувством удачливого охотника я отправила по назначению результаты экспертизы и забыла об этом деле.
   Прошло несколько месяцев. Однажды мне позвонили из проходной и попросили выйти поговорить с человеком, который меня спрашивает. Ситуация необычная, как правило, разговаривали с нами следователи, а они имели право проходить через вахту.
   В проходной стоял мужичок нестоличного вида с корзинкой и букетом цветов. Он уточнил мою должность и фамилию, назвал свою и спросил: "А Вы меня не помните?" Mне показалось, что мы никогда не встречались. И тут он рассказал, как его посадили, как потом выпустили, теперь он в Москве проездом и хочет меня поблагодарить цветами и корзинкой с алтайским медом, орехами и чем-то еще.
   Я испугалась: а вдруг расценят его дары как взятку, а за взятку эксперту полагалось восемь лет тюрьмы, и прецеденты - редкие - но бывали. Вахтер уже до половины высунулся из будки, живо интересуясь происходящим.
   Мои объяснения, что я получаю зарплату, не имею права ничего брать, боюсь наказания и прочее привели только к тому, что человек обиделся. Пришлось цветы взять и сбежать, не прощаясь.
   Но история на этом не закончилась. Еще два дня он караулил меня по вечерам у выхода, и мне пришлось вылезать через окно во двор, а пальто коллеги выбрасывали следом. Потом он исчез, наверно, уехал.
   Mеня еще долго дразнили несостоявшейся взяточницей, особенно зимними вечерами, когда "хорошо бы чайку с алтайским медом попить".
   После этой истории мое отношение к работе изменилось, ночные кошмары мучить перестали, и даже некоторый снобизм от своей значительности появился.
  
  

Дело об орденах.

  
   По потоку экспертиз всегда можно было определить, какие дела нынче "в моде". Существовали негласные указания правоохранительным органам, каким преступлениям на текущий момент следует уделять особое внимание.
   Все, что было связано с хищением, перепродажей, вывозом и другими операциями с валютой, золотом, драгоценными камнями всегда вызывало пристальное внимание государства.
   У моего отца был Орден Красной Звезды и Орден Ленина. В детстве я очень любила их рассматривать. Но мне никогда не приходило в голову, что эти, да и другие ордена имеют немалую номинальную стоимость из-за материалов, из которых они изготовлены. Как оказалось, основа ордена Ленина - из золота высокой пробы, профиль Ленина - из платины, надписи нанесены эмалью состава "золотой рубин", и каждый орден имел свой номер. Все это я узнала значительно позже, работая экспертом, в связи с расследованием дела об орденах.
   Скромный работник районного военкомата - майор И. вышел в отставку, отслужив даже больше положенных 25 лет. Обычно отставники без труда находят себе "непыльную" работу и начинают жить в свое удовольствие. Но майор И. не был обычным отставником. Вместо того, чтобы преподавать в школе начальную военную подготовку или работать начальником ЖЭКа, он увлекся ювелирными поделками. К делу он подошел серьезно - собрал солидную библиотеку по ювелирному делу и истории орденов, правдами и неправдами достал инструменты и даже купил высокотемпературную печь, списанную на ювелирной фабрике.
   Но самое удивительное - он разыскал старого петербургского ювелира, который еще в дореволюционные времена разрабатывал и изготавливал царские ордена. Старику было больше 90 лет, его имя фигурировало во многих специальных изданиях, но никому просто в голову не приходило, что он еще жив. А он был не только жив, но и находился в здравом уме, хотя и обладал вздорным и неуживчивым характером.
   После революции ювелир много лет он работал на Монетном дворе, его ценили как уникального специалиста, но поговаривали, что даже уходя на пенсию, своих секретов он так никому и не открыл. Была у него заветная тетрадочка в кожаном переплете, куда он что-то записывал, но тем, кто в нее заглядывал, прочесть ничего не удалось. Записи были сделаны русскими буквами, но писал старик каким-то своим шифром.
   Чем-то майор сумел подкупить старика и подружиться с ним. Один-два раза в месяц майор ездил из Москвы в Ленинград навещать старого ювелира и жил у него по нескольку дней. Незадолго до своей смерти старый ювелир подарил майору свою тетрадку и объяснил принцип ее расшифровки.
   Бывший майор занялся ювелирным делом со страстью: пытался сам составлять новые сплавы, воспроизводить секреты рецептов сплавов и эмалей из тетрадки старого ювелира. Но он работал под постоянным дамокловым мечом закона, который не разрешал частным лицам, тем более на дому, работать с драгоценными металлами. А металлы эти, как и драгоценные камни, приходилось где-то доставать. Да и стоили они недешево, на пенсию, даже офицерскую, много не купишь.
   Он познакомился с "жучками", которые занимались подпольной продажей драгоценностей. Их основными покупателями были иностранцы и люди, уезжавшие за границу.
   В эти годы во всем мире резко подскочили спрос и цена на платину. В стране всегда были "подпольные миллионеры". И появилась возможность эмигрировать. Хранение валюты запрещалось законом, рубли девальвировались. При выезде из СССР было запрещено вывозить деньги, художественные ценности и драгоценности. Недостатка в богатых людях, которые стремились вложить свои сбережения во что-то очень дорогое и маленького размера, не было. Идеальными были бриллианты и платина.
   Майор покупал у "жучков" материалы, и в конце концов сам начал оказывать им некоторые услуги.
   КГБ знал всех московских "жучков" и не спускал с них глаз, стараясь поймать с поличным. Майор тоже попал в поле зрения. И тут произошел анекдотический случай, над которым долго хохотала вся Москва.
   Комитетчиков не любил никто, в том числе и коллеги из сопредельных ведомств - милиции и прокуратуры. И когда у них случался "прокол", никакая секретность не спасала от насмешек. Мне эту историю с нескрываемым удовольствием поведал следователь прокуратуры, который работал в объединенной следственной бригаде.
   Комитет "разжился" надежной информацией, что выезжающий за границу эмигрант вывозит полтора килограмма платины, в которую он вложил все свои нетрудовые сбережения. Два дня таможенники вместе с комитетчиками трясли его багаж. Разобрали по досочкам мебель, переколотили половину посуды, по нескольку раз перетрясли одежду. Ничего. А хозяин раздражал работающих в поте лица сотрудников своим постоянным ворчанием, причитаниями и жалобами. И до того их "достал", что в конце концов, они сами упаковали ему багаж, закрутили проволокой и забили гвоздями. С тем он и уехал. Так бы и забылась эта история, - мало ли бывает непроверенной информации! - если бы в одной из американских русскоязычных газет новый эмигрант не похвастался, как он обвел вокруг пальца таможенников вместе с Комитетом. Подпольный специалист изготовил ему необычный платиновый сплав (а сплавы платины - очень сложны в технологии), а из сплава сделал проволоку и гвозди, которыми и был забит его багаж. Можно себе представить реакцию властей!
   Вот после этого случая и начали усиленно трясти всех "жучков".
   Для нас эта история началась с четырех орденов Ленина, которые изъяли у майора и принесли на экспертизу. Все четыре имели обычный вид, но на обратной стороне каждого стоял один и тот же номер. Экспертам был поставлен вопрос: "Изготовлены ли ордена в промышленных или кустарных условиях?".
Для начала пришлось выяснить на Монетном дворе, что же это за промышленные условия изготовления орденов, и можно ли вообще изготовить ордена в домашних условиях. Все специалисты в один голос утверждали, что это невозможно. Но исследование-то проводить надо.
   Проверили состав металлов: основание - золото, профиль Ильича - платина. Точность изготовления такая, что без специальной формы не сделать. Но на заводе утверждают, что у них все формы под контролем, а таких номеров, как на орденах, за последние 20-30 лет не ставилось.
   А вот надписи и знамя, нанесенные на основу красной эмалью, имеют какой-то странный вид. Будь это не ордена, а какой-то другой предмет, попросили бы объект для сравнения, заведомо изготовленный в заводских условиях. А орден Ленина у следователя просить бесполезно. Отец дал посмотреть и сфотографировать, но на работу нести не разрешил. Вот и работай в таких условиях!
   Эмаль на орденах под микроскопом выглядела весьма непрезентабельно. "Видали бракоделов!" - ворчали мы на работников Монетного двора - "тоже мне, специалисты, только щеки надувать..." Вместо ярко-красного цвета, какой положен "золотому рубину", эмаль была скорее коричневой. Стекольщики называют такой брак "печенкой", и образуется он при нарушении режима термической обработки стекла.
   Весь слой эмали был пронизан мелкими пузырьками, и объяснить этот дефект, исходя из технологии "рубина", было вообще невозможно. "А может, это вообще не "золотой рубин"? - пришла в голову крамольная мысль. Проверили состав и чуть в обморок не упали. На золотой основе ордена нанесена эмаль, изготовленная из стекла для красного светофора. Такого никакой бракодел не сделает! Видимо, какой-то "народный умелец" растер в порошок осколок стекла от светофора, заполнил углубления основы и нагрел. На первый взгляд, только цвет немного отличается. Остроумно!
   Вывод получился половинчатый: эмаль нестандартная, изготовлена и нанесена в кустарных условиях, а металлические элементы - в заводских.
Следующим объектом исследования стала майорова печка. При работе печи на слое ее теплоизоляции аккумулируются все элементы, которые в ней обрабатывались. Там нашлась вся таблица Менделеева, в том числе, и следы драгоценных металлов. Но это не было доказательством того, что майор работал с драгметаллами, потому что печь он, хоть и незаконно, но купил не новую и на ювелирной фабрике. Но форму для золотой основы орденов у него нашли. И хотя была она самодельной, но ничуть не уступала заводской.
   Оставался вопрос, как он сумел изготовить эту форму, не имея образца ордена. По номеру на поддельных орденах выяснили владельца и навестили его. Его орден был на месте, но при ближайшем рассмотрении оказался хорошо выполненной подделкой. Старичок-орденоносец вспомнил, что несколько месяцев назад приходил к нему майор из военкомата, проверял документы на ордена и медали и их сохранность. В какой-то момент попросил водички и на некоторое время оставался один в комнате. Хозяин ничего не заподозрил.
   Оказалось, что отставной майор, пользуясь информацией, полученной при работе в военкомате, подменял у владельцев настоящие ордена на свои подделки, и потом по образцам изготавливал новые и сбывал их коллекционерам. Подделки он изготавливал из обычных металлов: основу - из латуни, профиль - из стали. По образцам делал фальшивые, чаще из драгоценных металлов, и тоже продавал коллекционерам.
   Доказать, что именно он изготовил платиновые гвозди и проволоку эмигранту, следствию не удалось. Судили майора за кражу и подделку орденов.
   Дирекция Монетного двора была очень заинтересована в нем как специалисте и обещала верно ждать его освобождения из тюрьмы и должность консультанта. Злые языки утверждали, что консультантом он начал работать, не выходя из тюрьмы.
  
  

Преступница поневоле

  
   В редких случаях, преступники вызывали у меня чувство пронзительной жалости, а сочувствия к жертве, я как ни старалась, обнаружить в себе не могла.
   Ситуация парадоксальная, но иногда мне было легче поставить себя на место преступника, вернее, представить себя в ситуации, когда человек невольно или по стечению обстоятельств становится преступником.
   Не говоря уже о дорожно-транспортных происшествиях, в которых водитель - тоже жертва стечения роковых обстоятельств, даже убийца может вызывать сочувствие.
   Вот один из типичных примеров.
   Жила в коммунальной квартире обычная советская семья - муж, жена, двое детей-подростков. Отец - пьяница. Когда трезвый, мухи не обидит, руки золотые, всем соседям помогает, если кому что надо отремонтировать. Только трезвым он бывает все реже и реже. А когда пьян, терроризирует жену и детей, да и соседям достается, если попадутся под горячую руку. Сколько раз в милицию обращались, никакого толку: заберут его в вытрезвитель, так потом жене и платить за "услуги" приходится. А это опять из ее зарплаты, свою он давно домой не приносит. Положение жены безвыходное - и терпеть сил нет, и дети мучаются, и развестись невозможно. То есть развестись-то можно, но он в этой же квартире жить останется, поскольку разменять их жилплощадь не получится.
   В один несчастный вечер вернулся глава семьи привычно пьяный, да не один, а с дружками и стал требовать у жены денег на "продолжение банкета". Денег она не дала. Тогда, чтобы еще и перед дружками покуражиться, он начал воспитывать жену кулаками. Дети вступились за мать, им тоже досталось. А в этот вечер мать как раз занималась заготовками на зиму - банки с маринадами закатывала. Вот такой банкой она , отбиваясь, и стукнула благоверного по темечку. А он возьми и помри. Приятели протрезвели и разбежались, соседи "скорую" вызвали, да помочь уже ничем было нельзя.
   Дело об убийстве вел молодой амбициозный следователь. Несмотря на то, что женщина во всем призналась, и свидетели были, он назначил экспертизу для сравнения осколков банки (с отпечатками пальцев женщины) и микрочастиц стекла, задержавшихся на голове убитого. Мы получили эти осколки и волосы, состриженные судмедэкспертом с головы убитого на предмет обнаружения в них частиц стекла.
   Кроме стеклянных частиц, в том, что когда-то было роскошной шевелюрой, обнаружилась целая коллекция разнообразных частиц, как мы называли, "мечта эксперта" - опилки, стружки, частицы угля и металла... Видно, до возвращения домой владелец шевелюры подмел ею весь квартал.
   По методике, сначала надо доказать, что найденные частицы являются именно стеклом, а не частицами соли, песка или другого прозрачного минерала. После этого проводится сравнение с осколками банки. Поскольку частицы имеют размер микроскопический, сравнивают их по физическим свойствам и химическому составу. И даже полное совпадение всех параметров не дает эксперту основания для вывода о том, что частицы произошли от этой конкретной банки. Банки, бутылки и прочие изделия массового производства выпускаются на автоматических линиях, и тысячи изделий имеют одинаковые свойства и состав. Выражаясь обычным языком, нельзя исключить возможность того, что частицы стекла вместе с остальным мусором попали на голову безо всякой связи с преступлением. Все это мы очень научно изложили в своем заключении.
   А судмедэксперт отметил, что у убитого была редкая анатомическая особенность - у него был не до конца закрыт так называемый "родничок" (открытый участок между костями черепа), который обычно зарастает у младенцев к 6-12 месяцам. Удар пришелся как раз в это место. Но для убийцы это послужило смягчающим обстоятельством. Женщине присудили не то два, не то три года условного наказания. Но сама она так убивалась из-за смерти мужа, что на нее жалко было смотреть.
  
  

Подаренные серьги.

  
   Больше всего мне нравились экспертизы, связанные с гражданскими или арбитражными делами. В этих делах не было захватывающих криминальных сюжетов, погонь и расчлененных трупов, за их решение не полагалось премий и благодарностей. Но они были какие-то более человеческие, что ли.
   Эти экспертизы назывались "заключением специалиста", то есть были как бы не совсем официальными: если хочешь - делай, но почти как частное лицо. Они не входили в план, на них не устанавливались сроки выполнения. Зато за них Институт мог получить "живые" (не бюджетные) деньги, несколько рублей из которых перепадало эксперту. По умолчанию, предполагалось, что эксперт делает их во внерабочее время.
   Стоимость такой экспертизы рассчитывалась, исходя из затрат рабочего времени, амортизации приборов, расходных материалов и 120% накладных расходов. Считать все это должен был сам эксперт. Только из-за этого многие отказывались их выполнять.
   Со своих студенческих времен я ненавижу бухгалтерию. Чтобы не считать стоимость такой экспертизы, мы выполняли ее на общественных началах или за счет очередного субботника. Но в редких случаях я с садистским удовольствием подсчитывала стоимость, предвкушая выражение лица сутяжника или бракодела, на счет которого суд отнесет расходы.
   Это был именно такой случай.
   Пенсионерка из небольшого городка обратилась в суд с просьбой взыскать стоимость золотых сережек с мастерской, в которую она отдавала их для ремонта. К направлению было приложено ее письмо, именно письмо, а не заявление, с которым она обратилась в суд. В этом бесхитростном послании она излагала историю своей нелегкой жизни, работы медсестрой более 30 лет на одном месте и подарка - золотых серег с камешками, единственной драгоценности в ее жизни, которую она получила в подарок от коллег, когда ее провожали на пенсию. Для нее это был символ долгой честной работы и уважения людей. Каждый раз, отправляясь из дома, она надевала серьги и, встречая знакомых, видела, что и им тоже приятно видеть ее в подаренных серьгах. Но ее радость оказалась недолгой. У сережки сломалась дужка. Она пошла в единственную в их городе ювелирную мастерскую и вышла оттуда в слезах. Там не только не отремонтировали ее сережку, но и обругали ее, швырнув в лицо испорченную серьгу с разрушенным камнем и заявив, что это вообще не золото, а она - аферистка. В дополнение к неприятностям, она теперь избегает встреч со знакомыми и коллегами ( а в небольшом городе это нелегко), чтобы не объяснять, почему она не носит подаренные серьги.
   Конечно, берем экспертизу.
   На первый вопрос о причине разрушения камня ответить было легко. Под микроскопом четко видна траектория развития трещин и точка, из которой они начинаются. Как раз в том месте, где ювелир нагревал ушко серьги, пытаясь его прикрепить. Да и следы копоти не до конца стерты. Итак: причина разрушения камня - точечный и длительный его нагрев.
   А вот со вторым вопросом по поводу оправы пришлось повозиться. Определять пробу драгоценных металлов (содержание золота в сплаве) имела право только Пробирная Палата. Но этот подводный камень мы обошли, написав, что это сплав с содержанием золота не менее 50%, то есть, в любом случае, ювелирное золото. Но в то же время исследование второй серьги показало, что золото имело "неправильную" структуру, которая образовалась из-за нарушения технологии на заводе, и привела к повышенной хрупкости металла. Поэтому ювелир и не смог отремонтировать серьгу. Он нагревал металл горелкой, а тот не припаивался, а рассыпался в пыль. Получалось, что за золото отвечает завод, а за камень - ювелир.
   В любом случае, ювелир должен был знать такие особенности золота, и уж никак не хамить заказчице и не выталкивать ее из мастерской. Хотя писать подобные оценки в экспертизе - не наше дело, это прерогатива суда.
   Оформили мы экспертизу, и я не поленилась подсчитать ее стоимость. Половину лазерного спектрального анализатора на нее списала. Пусть платят бракоделы и радуются, что электронный микроскоп не использовали, хотя могли бы! Позлорадствовали, отправили и забыли. Но ненадолго. Вскоре пришло на мое имя личное письмо от этой пенсионерки, да такое, что даже такие циники, как мои коллеги, отворачивались, слушая его, чтобы скрыть подозрительно заблестевшие глаза.
   Кроме обычных благодарностей, она писала, что не верила и не надеялась добиться правды и справедливости, и все знакомые ее отговаривали обращаться в суд. А теперь она видит, что "есть еще порядочные люди, хотя и такие образованные". Копию нашей экспертизы она хранит и всем показывает, а о нашем здоровье каждый день молится дома перед иконой, упоминая вместе с именами родственников.
   Короче, до суда дело не дошло. Завод, куда из суда переслали экспертизу, прислал ей новые серьги с извинениями и лучшими пожеланиями, а ювелир тоже извинился и теперь раскланивается с ней за пол-квартала. Она теперь - известная личность в своем городке. Единственная неприятность - об этой истории узнали коллеги, подарившие ей серьги.
   Мы ей тоже написали, пожелали всего хорошего и больше ни с кем не судиться.
   А мне в зарплату выдали лишние 8 рублей.
  
  

Аметистовая "щетка"

  
   "Аметист - самый ценный минерал в группе разновидностей кварца.
   Минерал: тонкозернистый просвечивающий кварцит с включением слюды или других минералов, придающих камню мерцающий отлив с золотистыми, красными, зелеными "искрами".
   Происхождение названия: Название аметиста произошло от греческого amethystos, что означает неопьяненный. В ту пору считалось, что носящий аметист не подвержен опьянению. Кроме того, существовало поверье, что, если пить из аметистового кубка - не страшно отравление."

(Энциклопедия камней)

   " Являются ли фрагменты минерала сиреневого цвета, изъятые из квартиры гражданки И., и выданные сотрудниками Академии, частями единого целого?"

(Из постановления следователя о назначении криминалистической экспертизы)

  
   Все годы работы экспертом-криминалистом я хранила у себя частицы вещественных доказательств почти по каждой проведенной экспертизе. Коллеги считали это моим "пунктиком". Чем-то вроде засушенного цветка или театральной программки - для сентиментальных воспоминаний.
   По правилам, после проведения экспертизы эксперт обязан вернуть все вещественные доказательства. Если часть материалов была уничтожена (с разрешения следователя) при использовании разрушающего метода, это отмечалось особо. Обычно получить разрешение на уничтожение "вещдоков" большого труда не составляло.
   ...Экзамены для заочников Военной академии проводились в феврале. По традиции, кроме знаний, заочники привозили преподавателям разные сувениры. В качестве такого сувенира майор К. получил аметистовую "щетку" - гроздь сросшихся кристаллов аметиста. Большой материальной ценности подарок не представлял, но был очень красив. Майор представлял, как будет рада жена, поставив этот сувенир в новый сервант. Сессия закончилась, и преподаватели Академии собрались отметить сразу и праздник 23 февраля, и наступающий отпуск.
   Майор К. не утерпел - похвастался коллегам подаренным сувениром. И тут же был "раскулачен" - щетку пришлось разделить на троих. Майору коллеги милостиво оставили большую часть, но он все равно расстроился. Видимо, от расстройства он выпил лишнего и когда расходились по домам, майор нетвердо стоял на ногах и громко кому-то грозил. До дому он ни в этот вечер, ни потом так и не дошел.
   Февраль в этом году был на редкость снежным. С улиц не успевали убирать снег, а вместо тротуаров вились протоптанные между сугробами тропинки.
   По заявлению жены майора К. было возбуждено уголовное дело о его исчезновении. Коллеги долго не хотели признаваться, что они вместе выпивали в тот вечер и с трудом вспомнили, что же он говорил на прощанье.
   Когда снег немного подтаял, на стройке в окраинном районе нашли тело майора без одежды и документов, а невдалеке - его портфель.
   В ходе следствия выяснилось, что у майора была любовница, которую он собрался навестить в тот злополучный вечер. Она не отрицала, что была хорошо знакома с майором, но стояла на том, что не видела его несколько месяцев. При обыске в ее квартире нашли осколок аметистовой "щетки". Подозрение пало на нее и ее давнего приятеля, который как раз вернулся после очередной отсидки.
   Нам принесли три осколка кристаллов - один из квартиры любовницы и два - от коллег майора.
   "Щетку", видимо, разбивали молотком, часть кристаллов раскрошилась, и совместить их не удалось. Кристаллы были, что называется, не ювелирного качества: полупрозрачные, с включениями газовых пузырьков и посторонних примесей. Химический состав породы, на которой выросли кристаллы, и самих кристаллов совпадал для всех трех осколков. Но самое интересное, что совпадала их "неювелирная" структура. Каждый кристаллик был полупрозрачным и слоистым, слои различались мкжду собой по толщине, прозрачности и цвету, но у разных кристаллов эта структура -последовательность слоев - была одинаковой. Это свидетельствовало об одинаковых условиях их образования. Кристаллы растут тысячелетиями, и в них "записана" вся история их роста: изменения температуры и состава расплава или раствора, из которого они образовались (цвет, прозрачность слоя), продолжительность каждого периода роста (толщина слоя).
   Для себя мы знали, что три фрагмента раньше были одной аметистовой "щеткой", но обосновать этого не смогли.
  
   "Представленные на исследование фрагменты сиреневых кристаллов являются частями так называемой аметистовой щетки. Установить, являются ли они частями единого целого, не представляется возможным из-за отсутствия общих поверхностей разделения или других индивидуализируюших признаков.
   Однако сравниваемые объекты имеют общую узкую групповую принадлежность - являются кристаллами, образовавшимися в одинаковых геофизических условиях, то есть принадлежат кристаллам одного месторождения."
   (Из выводов эксперта)
  
   После предъявления результатов экспертизы убийца и его сообщница сознались. Причина убийства была обычной до пошлости, как у каждого второго трупа. После празднования майор вместо того, чтобы идти домой, решил навестить свою даму сердца. Сели за стол, а тут как раз неожиданно зашел другой сердечный друг, недавно вышедший из заключения. Последней каплей послужила милицейская форма майора. Слово за слово, - драка, поножовщина. Когда поняли, что майор не дышит, и несколько протрезвели, убийца раздел его и с помощью дамы вынес тело на стройку. А с оригинальным камешком дама расстаться пожалела, что их и подвело.
  

Взрыв у главпочтамта

  
   Принято считать, что взрывы и террористические акты в России начались в 90-е годы. А в 70-80-е была тишь, гладь и божья благодать. На самом деле это не совсем так. Правда в том, что обычный законопослушный гражданин имел ничтожный шанс попасть в такую ситуацию. Взрывали или серьезных конкурентов, или политических деятелей. Но теракты были, хотя широкая общественность о них и не знала. Доходили только смутные слухи, которым далеко не все верили. Расследовал случаи терактов КГБ, в условиях полной секретности.
   Звук самого взрыва мы все услышали, сидя в собственной "конторе", которая занимала старое здание в центре Москвы у Чистых Прудов. Потом прибежала секретарша с квадратными глазами и страшным шопотом сообщила новость о том, что на Кировской был взрыв, и все ближние улицы уже перекрыты. Мы ей не очень-то поверили, так как девушка славилась неуемной фантазией, особенно когда дело касалось ее отсутствия на работе.
   Но через несколько дней нам назначили целую серию экспертиз "по факту взрыва". Мне, как всегда, досталось "родное" стекло. Стекла было много и разного. Вытряхнув осколки из опечатанного пакета, мы аж присвистнули. Чего тут только не было! Не было только необходимых для работы подробностей события, которые обычно излагаются в постановлении. Пришлось писать официальный запрос молчаливым "компетентным органам", чтобы сообщили хотя бы, где произошел взрыв - на улице или в помещении, адреса не надо. Получив привычную нахлобучку от завлаба за "неформальную" форму написания официального запроса ("Что это тебе, юмористический рассказ?"), приступили к работе.
   Впоследствии выяснилось, что взорвали генерала из Генштаба. По дороге на работу генерал остановился у представительства на улице Кирова, его шофер зашел в экспедицию и получил почту, как он это делал каждое утро. Через несколько минут в машине или под ней произошел взрыв, как раз в тот момент, когда автомобиль то ли проезжал, то ли остановился у Главпочтамта. Генерал и его шофер погибли, пострадало несколько прохожих.
   На первоначальном этапе следствие интересовало взрывное устройство, то есть, что собственно, взорвалось. Было ли устройство "штатным" или самодельным. Существовала версия о самодельном взрывном устройстве в какой-то нестандартной оболочке. В нашей интерпретации такая экспертиза называлась "пойди туда, не знаю, куда".
   Специалисты по взрывным устройствам и материалам (в просторечии, "взрывники") уже нашли следы взрывчатки на всех предметах, в том числе и на наших осколках, и возились с определением типа взрывчатого материала.
   Значит, мы могли переходить к первому этапу своей работы, который обычно называли "отмыть и поделить". Осколки надо было отмыть от посторонних загрязнений, на всякий случай продезинфицировать (но не спиртом, нужен для других целей!) и разделить на группы по внешним признакам - форме, толщине, цвету и тому подобное. Групп получилось много: осколки зеркала, закаленного стекла "сталинит", матового плафона, бутылки (даже двух), очков, осколки, похожие на части ампул и лампочек. Исходя их этого, по нашему представлению, взрыв произошел внутри машины.
   Ищем посторонний предмет, какую-то емкость, которая могла служить оболочкой взрывного устройства. Выяснили, что генерал носил очки, а в его нагрудном кармане всегда были ампулы с лекарством. На всякий случай уточнили, что за лекарство и сколько диоптрий у очков. Все совпало, значит, эти стекла - вне подозрений ("баба с возу..."). Бутылки тоже - генерал везде возил с собой минеральную воду. Зеркало, стекло "сталинит", плафон - оборудование автомобиля, к взрывному устройству тоже отношения не имеют.
   А вот тонкие выпуклые осколки, похожие на фрагменты крупной лампочки, очень подозрительно выглядят. Во-первых, неясно, как и зачем это изделие оказалось в машине. Во-вторых, осколки имеют очень странную форму, не похожую на типичные осколки, образующиеся при механическом (ударе) или термическом (нагреве и быстром охлаждении) воздействии. Их края зазубрены и выкрошены, как будто их глодала стая голодных собак. На внутренней - вогнутой - поверхности осколков при сильном увеличении видна сетка мелких поверхностных трещин, похожая на морозный узор на зимнем окне. Такая картина наблюдается, если очень горячее стекло быстро окунуть в холодную воду. (Кстати, на этом эффекте основан один из способов декорирования художественных изделий.) Причем трещины эти белого цвета, как будто заполнены каким-то посторонним веществом.
   Как правило, при разрушении стекла приложенная сила (или энергия) расходуется на образование новых поверхностей. Говоря другими словами, чем сильнее удар, тем больше осколков, и тем они мельче. Но на процесс разрушения влияет и фактор времени. Длительное воздействие вызывает медленный рост отдельных трещин, моментальное воздействие с силой, недостаточной для разрушения изделия, может разрушить только его поверхность.
   При взрыве большое количество энергии - механической, тепловой и световой - выделяется за очень короткий промежуток времени. При этом воздействие на стекло должно быть комплексным - тепловым и механическим. Механическое воздействие быстро разрушает изделие, при этом выделяющаяся энергия создает массу дополнительных трещин вокруг основной магистральной, образуя многочисленные мелкие осколки и трещины. Отсюда эффект "обгрызанного" края. Тепловое же воздействие - за короткий промежуток времени - создает сетку мелких трещин на поверхности изделия. Вот такую картину мы и наблюдали на "подозрительных" осколках.
   Но для обоснованного вывода подобных рассуждений недостаточно. Значит, надо определить, что за вещество заполняет мелкие поверхностные трещины. Ширина этих трещин - десятки микронов, постороннее вещество может попасть туда либо в процессе длительной диффузии, либо быстро, но под большим давлением. Химический анализ показал высокую концентрацию азота, а при наших условиях это явный признак взрывчатого материала. Для диффузии времени явно недостаточно, значит, давление.
   Осталось определить, какому изделию принадлежат эти осколки. Это относительно просто. По стандартам, каждому виду изделий соответствует свой состав стекла. Определив состав, узнали, что "в девичестве" осколки были колбой для лампочки. По кривизне осколков определили ее тип и, соответственно, объем колбы, а значит, примерное количество взрывчатого вещества, которое было в нее заложено.
   Итак, взрывное устройство было самодельным, взрывчатка была упакована в колбу для электролампы определенного типа.
   По ходу расследования выяснилось, что взрыв произошел, когда генерал по привычке открыл почту, чтобы прочесть ее по дороге.
   На этот раз преступник был найден. Его хорошо запомнил вахтер экспедиции, где тот оставлял пакет для генерала. Суд над ним был закрытым. Ни о причинах, побудивших его совершить преступление, ни о последовавшем наказании мне ничего не известно.
  

Кража

  
   В праздничные дни в универмаге небольшого подмосковского городка произошла кража. Воры забрались через незарешеченное окно кладовки, пока отпраздновавший сторож то ли заснул, то ли отлучился. Из торгового зала пропали дорогие часы, а из сейфа в кабинете директора - выручка и ювелирные изделия. Выручка была немалая, торговля в предпраздничные дни шла бойко, а сдать деньги в банк в предпраздничный день почему-то не успели.
   Дело было тривиальным, шансов на его раскрытие было немного, и его расследование поручили молодому следователю - недавнему выпускнику. Следователь взялся за дело с энтузиазмом. Он назначил все возможные в данном случае экспертизы и в частности, экспертизу стекла для определения стороны, с которой было выбито стекло в кладовке.
   На первый взгляд, было очевидно, что стекло разбито снаружи. Тем более, что под окном остались следы, по крайней мере, двух человек. В точности в соответствии с "Рекомендациями по назначению экспертизы", следователь добросовестно собрал осколки снаружи и изнутри кладовки и вынул оконную раму с оставшимися осколками. Все это богатство заняло половину и так неширокого прохода между письменным столом и столом с приборами в моем кабинете.
   Надо сказать, что этот вид экспертизы - один из самых нудных и неинтересных для эксперта. Работа заключается в реконструкции стекла, похожем на собирание пазла из осколков, и тщательном рассматривании и фотографировании торцов осколков - так называемых "поверхностей разрушения". По структуре их микрорельефа и определяется сторона, с которой был нанесен удар или произведен выстрел.
   Поворчав для порядка про бессмысленную трату времени, приступили к делу. Неожиданности начались с самого начала. Как правило, большая часть осколков разбитого ударом стекла находится со стороны, противоположной удару, то есть должна была быть внутри кладовки. В нашем же случае примерно две трети осколков остались на улице.
   Было также совершенно непонятно, как существо крупнее кошки смогло пролезть в небольшое окно, в раме которого остались торчать острые осколки, похожие на кинжалы. В любом случае, их острые углы должны были обломиться.
   Сложив "пазл" из осколков, восстановили первоначальную форму стекла, по форме трещин определили центр разрушения, то есть точку приложения силы. Тоже странно - один центр с большим количеством мелких осколков, как от удара острым предметом. Неужели вор принес с собой что-то вроде молотка, чтобы разбить стекло?
   (Молоток с гвоздодером, действительно, нашелся в той же кладовке. А на нем - мелкие частицы оконного стекла. Зачем же вору понадобилось тащить с собой молоток, а потом оставлять его в кладовке?)
   Все эти несообразности начали вызывать профессиональный интерес. Нудное изучение рельефа поверхностей разрушения привело к неожиданным выводам: разрушающая сила действовала изнутри помещения. Все признаки совпадали - стекло было выбито изнутри.
   Наша работа на этом закончилась, но любопытство не было удовлетворено. Как же вор или воры попали в магазин, ведь замки были целы, двери опечатаны, крыша не разобрана, и даже сигнализация не сработала (это, впрочем, случалось нередко).
   Разгадка оказалась простой - кражу симулировали сами работники магазина. Деньги и ценности они взяли еще до окончания работы, и перед уходом разбили молотком окно в кладовке. Вот только поленились для этого выйти на улицу.
  
  

Дело о краже наркотиков

  
   Хотя в 70-е годы официально считалось, что наркомании в СССР нет, соответствующие статьи в уголовном кодексе существовали, и недостатка в уголовных делах, а значит, и в экспертизах по этим делам не наблюдалось.
   К наркотическим веществам относятся многие лекарственные препараты, в том числе и применяемые в хирургии при обезболивании.
   Во время войны в Афганистане раненых доставляли в крупные госпитали, находившиеся в Среднеазиатских республиках, где их оперировали и лечили. Однажды выяснилось, что препараты, поставляемые в госпиталь для наркоза, обезболивающего действия не оказывают. Госпиталь снабжался централизованно, в том числе и из Москвы, лекарства поступали в запаянных стеклянных ампулах, упакованных в запечатанные коробки.
   Сначала у врачей возникло подозрение, что раненые, на которых не действовал наркоз, пристрастились в Афганистане к наркотикам, поэтому обычная доза на них не действует. Но когда явление приобрело массовый характер, сделали анализ, и выяснилось, что во многих ампулах вместо лекарств типа пантопона, находится обычная вода, и хорошо, если дистиллированная. Ни коробки, ни ампулы не выглядели поврежденными, имели обычный внешний вид и маркировку, по которым никак нельзя было заподозрить, что внутри находится не обозначенное лекарство.
   Было возбуждено уголовное дело. Одним из первых вопросов, который надо было решить, был, на каком этапе вода попадает в ампулы - на фармацевтическом заводе, по дороге или в самом госпитале.
   На экспертизу прислали целый ящик упаковок с ампулами для определения их содержимого и решения вопроса о возможном вскрытии и повторной запайке ампул.
   В нашей работе иногда помогало, а иногда сильно мешало то, что большинство объектов, поступающих на экспертизу, были так называемыми "изделиями массового производства", то есть производились на автоматизированном производстве в массовом количестве и в соответствии с утвержденными стандартами. В случае с ампулами это помогло. Заготовки для ампул, состоящие из резервуара и капилляра (тонкой трубочки), изготавливались на автоматизированных линиях на стекольном заводе или в специальном стекольном цехе фармацевтического предприятия. Потом на автоматической линии ампулы заполнялись лекарством, капилляры запаивались горелкой, и наносилась маркировка. Все размеры ампулы, ее свойства и маркировка были строго оговорены стандартом. И как мы выяснили, стандарты эти строго соблюдались.
   Все присланные на экспертизу ампулы были разделены на две группы по принципу соответствия стандарту. Те, что соответствовали, на время отложили в сторону. А те, что отличались, начали исследовать.
   Во-первых, выяснилось, что содержимое "нестандартных" ампул не соответствовало их маркировке, то есть вместо лекарств была вода, или лекарство было разведено водой. Для сравнения вскрыли несколько "стандартных" ампул - содержимое соответствовало маркировке.
   Отличия ампул от стандарта заключались в том, что их капилляры были значительно короче положенного, форма и цвет запаянного кончика отличались от заводских, у части ампул запайка была неполной - оставалось отверстие, включения каких-то посторонних частиц или пузырьков воздуха. Кроме того, даже в хорошо запаянных ампулах остаточные напряжения в стекле значительно превышали допустимые, что свидетельствовало о серьезных нарушениях температурного режима. Получить такой "букет" в заводских условиях было попросту невозможно. Вывод гласил: "Ампулы запаяны в кустарных условиях."
   Теперь надо было попытаться определить, каким способом и с помощью каких приспособлений это было сделано. Вывод поможет следствию определить, где искать преступника. Под микроскопом на большинстве ампул были ясно видны следы надпила - ампулу вскрывали, причем явно с помощью специального приспособления вроде маленького напильника с абразивом, которым снабжена каждая коробка с ампулами. Сделали несколько экспериментальных надпилов на "стандартных" ампулах, та же форма, ширина, глубина, сфотографировали.
   Судя по неправильной форме запаянных кончиков, изменению цвета, присутствию пузырьков воздуха, включений и тех же сохранившихся следах абразива, температура запайки была намного ниже заводской газово-кислородной горелки. Видно, что стекло размягчилось, но не расплавилось, то есть температура его была не выше, чем 400-500 ®С. Подключили к газовой линии самодельную горелку из трубочки, попробовали запаять - получилось похоже. Еще одно доказательство кустарной запайки. Таким способом можно вскрыть и снова запаять ампулу даже в домашних условиях.
   Не знаю, насколько наши выводы помогли в розыске преступников, но их поймали. Наркотики из ампул воровала группа работников госпиталя, возглавляемая санитаром. Он же вскрывал ампулы, шприцем вытягивал содержимое, заполнял водой и запаивал на самодельной горелке.
  

Дело о пожаре

   Многие из нас в детстве развлекались тем, что поджигали бумажки или соломинки с помощью увеличительного или часового стекла. Наиболее "продвинутые" умудрялись выжигать узоры на дощечках или тросточках. С появлением электрических приспособлений для выжигания по дереву это развлечение как-то забылось.
   Вспомнить о нем мне пришлось через много лет, когда нас привлекли к расследованию дела о пожаре.
   В войсковой части запланировали строить нечто грандиозное - то ли новую конюшню, то ли казарму. С весны начали добывать и завозить стройматериалы. Все добытое складывалось на территории под наспех построенным навесом. Поскольку материалы добывались из разных источников и в разное время, то и складывалось все вперемешку - доски, рубероид, пакля, стеклоблоки, бочки с мазутом и кто знает, что еще, причем часто без необходимых документов. Июль в этом году был необыкновенно жарким, и в один солнечный жаркий полдень склад внезапно загорелся. Сгорел он буквально за пятнадцать минут на глазах у солдат и офицеров.
   Было возбуждено уголовное дело, и создана специальная комиссия для выяснения причины пожара. Одной из версий, высказанных офицерами, была версия о самовозгорании. Для ее проверки и была назначена так называемая "комплексная экспертиза", то есть для решения вопроса привлекались эксперты - специалисты в разных областях. Было необходимо выяснить, нет ли следов поджога (следов горючих веществ вроде мазута или керосина), установить первоначальный очаг загорания (место, откуда начало распространяться пламя) и другие обстоятельства.
   Нам достался целый мешок стеклянных осколков и вопрос " Не могли ли изделия из стекла, осколки которых представлены на исследование, послужить причиной самовозгорания?"
   Вдоволь поиздевавшись над постановкой вопроса, принялись за работу. Причем выполняли ее чисто формально, будучи заранее уверенными, что ответ будет отрицательным. Но порядок есть порядок: разделили все осколки на группы по внешнему виду - цвету, форме, толщине. По предварительной оценке, таких групп оказалось четыре - осколки оконного стекла, зеленых и бесцветных бутылок и стеклоблоков (пустотелых стеклянных "кирпичей"). Оконное стекло ни при каких условиях самовозгореться не может. Осколки бутылок на всякий случай передали в другую группу на предмет поиска следов горючих материалов. А над фрагментами стеклоблоков глубоко задумались.
   Надо заметить, что стеклоблоки состоят из двух половинок, склееных или сваренных между собой. На внутренней поверхности каждой такой половинки, по форме похожей на квадратную миску, отпрессованы рисунки различной формы. Это делается с двумя целями - для повышения прочности и для того, чтобы блоки не были прозрачными и рассеивали свет. В нашем случае рисунок был в форме продольных линз. Их внешний вид наводил на какие-то аналогии, но мысль ускользала.
   Чисто вымытые осколки лежали на столе на листе белой бумаги. Полуденное солнце светило прямо на них, и под каждой линзой на бумаге свет концентрировался в виде яркой полоски. Лист был похож на зебру. Вот так же выглядела бумажка, на которой в детстве мы выжигали дырочки увеличительным стеклом.
   Тьфу-ты, не экспертиза, а детский сад какой-то!
   Поставили мощную лампу, под нее положили осколки, под осколки - термометр, и сели с секундомером в руках следить за скоростью подъема температуры. И глазам своим не поверили! Через пол-часа температура поднялась почти до двухсот градусов, и продолжала подниматься. И это от электрической лампочки мощностью в 200 ватт! У солнца в июле энергии, пожалуй, было побольше.
   Построили график, описали условия своего бредового эксперимента. Честно сообщили, что методики решения подобных задач не существует, и утверждать, что склад загорелся именно по этой причине, мы не можем. Но эксперимент показал, что линзы стеклоблоков эффективно концентрируют световую энергию, что приводит к быстрому повышению температуры, которая может достигать нескольких сотен градусов.
  
  
  
  
  

Чешская ваза

  
   В Москве было два специализированных магазина "Стекло - Хрусталь" - один на улице Горького, другой - на углу улицы Кирова и Большого Комсомольского переулка. Только в этих магазинах "выбрасывали" вазы и пепельницы из чешского стекла, немецкие фарфоровые сервизы и даже итальянское цветное стекло.
   Сейчас уже мало кто помнит об этих временах тотального дефицита, когда даже необходимые повседневные вещи надо было "доставать". Что уж говорить о красивых необычных подарках на свадьбу или юбилей. Здесь было два пути: иметь "блат" в кругах, близких к распределению дефицита или пообещать продавщице свою безграничную "благодарность".
   Женщина страстно хотела поставить чешскую вазу на свой новый журнальный столик. Причем не пошлый хрустальный бочонок отечественного производства, а обязательно чешскую, двухцветную, с неопределенными, плавно перетекающими линиями формы. Такие назывались "изделиями свободного формования". Они только что появились в продаже (где их никто никогда не видел) и были в моде. Женщине они нравились сами по себе, независимо от моды.
   Каких ухищрений стоило ей познакомиться с продавщицей магазина, сколько шоколадок она ей передарила, сколько было обещаний и льстивых комплиментов, пока продавщица сообщила, в какой день привезут и выставят на продажу чешское стекло! Женщина была у дверей магазина за два часа до открытия, но не была первой. Ваза ей все-таки досталась, точно такая, как она и хотела - большая, массивная, с переливами оттенков от темно-красного к сиреневому. Женшина купила букет астр в тон вазы и была счастлива. Вечером собравшиеся подруги пили красное вино и восхищались ее удачей.
   Через несколько дней, когда женщина мыла вазу, та треснула в ее руках и распалась на две половины. Неожиданность и разочарование были так сильны, что женщина расплакалась. Она завернула осколки и пошла в магазин. Все - от продавщицы до директора - кричали на нее и обвиняли в том, что она чуть ли не специально разбила вазу и теперь хочет нажиться за счет магазина. Выйдя из магазина, она заплакала во второй раз.
   Следующим этапом ее похода был народный суд, куда она обратилась с гражданским иском. Суд назначил экспертизу для установления причины разрушения вазы. Экспертизу поручили мне.
   Передо мной на листе белой бумаги лежали две почти ровные половинки некогда роскошной вазы. Очевидно, что механического воздействия (удара) на нее не было: нет "центра разрушения" (точки приложения силы), нет расходящихся от этого центра радиальных трещин. Наконец, чтобы разбить такое толстое стекло, необходимо было приложить значительное усилие, не меньше, чем удар молотком. А в этом случае должны были образоваться множество мелких осколков и выколок. Этого тоже нет. Поверхность разлома - ровная и гладкая, без выколок и зазубрин. Значит, либо разрушение в результате термического воздействия, либо саморазрушение. Внимательное изучение поверхностей разрушения обеих половинок с помощью лупы, а потом и под микроскопом позволило обнаружить крошечное инородное включение - микроскопический камешек, "замороженный" в стекле. Он мог попасть туда или из огнеупора стекловаренной печи, где варилось стекло, или как часть "непровара" - нерастворившийся элемент исходных материалов.
   Вокруг камешка - мелкие трещинки. Он-то и послужил причиной разрушения вазы. Стекло имеет низкую теплопроводность. Из-за разницы температур в нем могут возникать значительные напряжения. Когда стекло однородно, эти напряжения распределяются более или менее равномерно. Посторонние же включения, вроде этого камешка, служат концентраторами напряжений. Вокруг них могут создаваться напряжения такой величины, что превысят прочность стекла, и оно разрушится. Это и произошло, когда женщина мыла вазу горячей водой.
   Суд решил дело в пользу женщины и постановил заменить ей вазу или компенсировать ее стоимость. Магазин послал рекламацию на завод в Чехословакию. Чехи прислали взамен вазу, не точно такую же, но тоже очень красивую.
   А компенсация за моральный ущерб и горькие слезы в то время не была предусмотрена.
  
  

Убийство в дружеской компании

   Этот сюжет скорее подошел бы для детектива Агаты Кристи, а не для советской действительности. Дождливый осенний вечер, загородный дом, компания джентльменов, дружеское застолье с интеллектуальными беседами и старыми винами, а в конце - труп одного из гостей и девять подозреваемых в убийстве.
   Но действительность внесла свои коррективы. Компания коллег, вернее, подельников собралась на даче, чтобы отметить успешное окончание очередной аферы. Вместо интеллектуальных бесед - визжащие девицы, вместо отборных вин - ящики водки и пива, зато труп и подозреваемые настоящие.
   Драка была всеобщей, дрались стульями и бутылками, синяки и царапины - у всех без исключения, но убийца - тот, кто нанес смертельный удар. Его и было необходимо найти. Собственно, искать его было нечего, посторонних не было, это был один из компании. Но все были настолько пьяны, что не только свидетели, но скорее всего, и сам убийца ничего не помнил.
   Из раны на голове убитого патологоанатом извлек микрочастицы стекла. На даче собрали все целые и разбитые бутылки. Со всех были сняты отпечатки пальцев. Оставалось только определить, какой из бутылок был нанесен роковой удар.
   Схема подобных исследований была давно отработана. Однако микрочастицы любого материала представляют особую сложность для исследования. Сначала определяется принадлежность микрочастиц к стеклу. По внешнему виду, мелкие частицы стекла легко спутать с осколками минералов, полимеров или даже соли и сахара. По определению, стекло аморфно (не поляризует свет), инертно (не взаимодействует с большинством реагентов) и имеет неорганическую природу, то есть не растворяется в органических растворителях. Просматривая частицы под микроскопом, старались найти участки так называемой технологической поверхности, то есть поверхности изделия, образовавшейся в процессе производства, в отличие от поверхности разрушения. Технологическая поверхность сохраняет признаки вида изделия, например, следы от формы, в которую выдували бутылку. Найдя такие поверхности, можно утверждать, что микрочастицы из раны являются фрагментами бутылки.
   Как правило, мелкие частицы даже окрашенного стекла кажутся бесцветными, поэтому по ним невозможно визуально определить цвет исходного изделия. Поэтому на этом этапе не определялось, к бутылке какого цвета принадлежали частицы. Для сравнения у нас было 22 бесцветных, зеленых и коричневых бутылки.
   Дальнейшее сравнение проводилось по физическим свойствам - плотности и показателю преломления. Совпадение этих параметров для всех микрочастиц дает основание для предположения, что смертельный удар был нанесен одной бутылкой. А различие свойств микрочастиц и 18 бутылок из представленных 22 позволило исключить эти 18 из дальнейшего исследования.
   Осталось сравнить химический состав микрочастиц и оставшихся четырех бутылок. Хотя составы всех изделий из стекла стандартизованы, стандарт распространяется только на компоненты, специально вводимые в стекло. Требования же к чистоте сырья для разных изделий различны, и для бутылок они наименее строги. Поэтому элементный состав бутылочного стекла может содержать десятки примесей, набор которых зависит от использованного сырья, его месторождения и даже срока эксплуатации оборудования. На практике, такой набор был индивидуален для каждого завода. В Союзе было более 80 заводов, выпускавших бутылки. А среди представленных для сравнения были и импортные образцы.
   Но нет в жизни счастья! А в экспертной практике на него полагаться тем более нельзя. Наши микрочастицы совпали по химическому составу с двумя бутылками из четырех. Неужели две бутылки и два убийцы? Но врачи утверждают, что удар-то был один. Значит, "копаем" дальше.
   По составу микрочастицы относятся к зеленым бутылкам. Зеленый цвет придается введением в состав стекла определенной концентрации железа и хрома. Но и железо, и хром - элементы с переменной валентностью, то есть железо может находиться в стекле как в двух-, так и в трех-валентном состоянии, а хром - в трех- и шести-валентном. На практике они присутствуют в смеси. Метод ЭПР (электронного-парамагнитного резонанса) позволяет количественно определить содержание тревалентных железа и хрома. А мы на этом основании можем сделать вывод об условиях варки стекла с точки зрения проходивших химических реакций. Как и ожидали, по этим параметрам микрочастицы совпали только с одной бутылкой.
   В результате получили вывод о том, что микрочастицы из раны являются частями бутылки зеленого цвета, имеющей тот же химический состав и условия производства, что и одна из представленных для сравнения бутылок.
   Для себя мы знали, что частицы - от этой конкретной бутылки, но написать такой вывод не имели права. Где-то существуют сотни или тысячи таких же бутылок, изготовленных на том же заводе и в тех же условиях. Теоретически не исключена возможность существования такой же бутылки и в доме, но нам ее не представили. И решение вопроса о том, кто убийца - прерогатива суда, и принимается оно на основании всех доказательств. А экспертиза - только одно из них.

Почему я отказалась от подписки на "Литературную Газету"

  
   В советские времена все работающие люди должны были постоянно повышать свой политический уровень. Для этого, кроме еженедельных политинформаций и тематических собраний, все должны были подписываться на периодическую печать, то есть на газеты и журналы. Для коммунистов обязательными были газета "Правда" и журнал "Коммунист", а беспартийная шушера могла выбирать из более широкого списка изданий. Даже в нашей довольно либеральной "конторе" каждый сотрудник должен был подписаться. Я выбрала "Литературную Газету" и "Комсомольскую Правду".
   В 70-80-е годы преступления против детей были довольно редки. И если случались, то все правоохранительные органы буквально "стояли на ушах". Кроме приказов и распоряжений, действовали и чисто человеческие факторы - у всех были дети. Эту историю помнят многие старые москвичи, а я столкнулась с ней по долгу службы.
   Сразу после Нового года одиннадцатилетняя Таня поехала с мамой навестить бабушку в новый "спальный" район. Таня радовалась - каникулы только начались, у бабушки во дворе был залит каток, можно взять с собой коньки. Сразу после чая позвонила подружке и позвала кататься. Зимой темнеет рано, мать выглянула в окно и позвала Таню - пора было возвращаться домой. Когда Таня не вернулась ни через 5, ни через 10 минут, мать рассердилась - "опять болтает с подружкой!" - и вышла во двор. Ни Тани, ни ее подружки на катке не было. Мать поднялась в квартиру подружки в соседнем подъезде и услышала, что как только она позвала Таню, девочки сразу же пошли по домам. Старшие ребята рассказали, что видели, как Таня пошла к подъезду, у которого стояла машина, и разговаривала с водителем. Уже темнело, и ребята не рассмотрели ни машины, ни водителя.
   Сразу позвонили в милицию. Девочку объявили в розыск. Но через несколько дней нашли ее тело - в двух чемоданах в камере хранения одного из московских вокзалов.
   Фотографии чемоданов предъявили во всех таксопарках. И один водитель вспомнил, что он вез пассажира с такими чемоданами. Он его хорошо запомнил по нескольким причинам. Во-первых, водитель не хотел его везти, его смена кончалась, и он уже был в районе, где жили родственники, которых он собирался навестить. Но пассажир уговорил его, пообещав двойную оплату из-за того, что опаздывает на поезд. Во-вторых, водителя удивило несоответствие вида пассажира, одетого в дубленку и дорогую шапку, и старых дерматиновых чемоданов, да еще обвязанных веревкой. По пути странный пассажир изменил свое намерение ехать на Курский вокзал и попросил отвезти его на Белорусский. Водитель вспомнил, что спросил, куда же пассажиру надо ехать и посоветовал ему проверить билет.
   Узнав, что было в этих чемоданах, водитель такси начал свое собственное расследование, что впоследствии сильно осложнило работу следствия. Рассудив, что убийца живет в том районе, откуда он вез чемоданы, водитель все свое свободное время проводил в поисках. И наконец, однажды вечером встретил своего пассажира в метро. Он затеял с ним драку, их забрали в отделение милиции, и там выяснили личности обоих. Так следствию стало известно имя подозреваемого.
   В то же время были назначены так называемые поисковые экспертизы для обнаружения микрочастиц различных веществ на одежде погибшей девочки. Были найдены волоски от шерсти собаки, разноцветные шерстинки ковра, волокна различных тканей и семена конопли. Ни собаки, ни ковров, ни тем более конопли в квартире девочки не было.
   Медики определили, что девочка погибла несколько дней спустя после ее исчезновения. В ее крови были наркотики.
   На крышке одного из чемоданов эксперты нашли следы мела, coхранившиеся в углублениях дерматинового покрытия. Меняя освещение, их удалось сфотографировать и прочитать три первые буквы фамилии вероятного владельца. Они совпали с фамилией подозреваемого.
   Из его квартиры изъяли ковры, покрывала и собачью шерсть для сравнительного исследования. При сравнении их свойства (толщина, цвет, состав) совпали со свойствами посторонних частиц с одежды девочки. Но утверждать, что это шерсть именно этой собаки или волокна именно от этого ковра и покрывала эксперты не могли. Хотя вероятность такого совпадения всех признаков ничтожно мала.
   Состоялся суд. Обвиняемый был оправдан из-за недостаточности улик. Свидетельство таксиста суд не принял, так как у него произошла драка с обвиняемым, и водителя сочли пристрастным. Старую надпись мелом на чемодане суд не принял во внимание, так как экспертиза была закончена после того, как следствию стало известно имя подозреваемого. То есть экспертов фактически обвинили в фальсификации доказательств. Результаты других экспертиз также не были признаны доказательствами того, что девочка находилась в квартире обвиняемого.
   Его мать была известным адвокатом, и его защищала целая группа ее коллег. Это был уже его второй суд и второй оправдательный приговор по подобному делу.
   После суда в "Литературной Газете" появилась большая статья известной журналистки, специализировавшейся на публикациях на правовую тему. В статье она трогательно описывала страдания обвиняемого, вред, причиненный его здоровью и психике, и смешивала с грязью работников милиции, прокуратуры и экспертов.
   Я отказалась от подписки на газету, объяснив причину в письме в редакцию. Ответом меня не удостоили, но деньги за неиспользованную подписку вернули.
  

О некоторых начальниках

  
   А какие колоритные начальники у нас были, вернее, бывали, т.к. долго не задерживались - уходили на повышение!
   Один из генералов Афганской войны целых четыре месяца был у нас зам. директора по научной работе. Анекдоты о стиле его руководства потом еще года три рассказывали.
   Каждую неделю он приглашал к себе зав. секторами для отчета и задавал им "научные" вопросы. Например, у зав.сектором горюче-смазочных веществ (нефть, бензин, др.) он глубокомысленно спросил, не является ли сера в нефти тем же веществом, что и сера в ушах.
   Ocновной же темой его научных изысканий был поиск "шероховатостей" в анкетах и жизни подчиненных. Я по сей день точно не знаю, что он имел в виду. Но вопрос о "шероховатостях" он задавал каждому сотруднику при каждой беседе. Сначала мы недоумевали - при беседе перед ним всегда лежало личное дело. Потом начали придумывать ответы на этот вопрос заранее. Каждую неделю разные и с все более неаппетитными подробностями вроде привычки ковырять в носу на совещаниях. На каждое такое сообщение он отзывался одинаково: "Это хорошо, что Вы осознаете".
   Наконец, мне это надоело, и я нахально заявила, что у меня нет никаких шероховатостей, я вся гладкая, как рыба.
   - Но так не бывает! - воскликнул он в панике.
   - Значит, я - исключение!
   На самом-то деле мне хотелось узнать, посмеет ли он озвучить мою анкетную "шероховатость" (отец - еврей) или нет. На работу бы он меня ни за что не взял, но как член КПСС , вслух этого произнести не мог.
   А так, как в старом анекдоте "Кто у нас уже работает, те просто евреи, а кто хочет устроиться - агенты международного сионизма".
   Разнообразных "инвалидов 5-й группы" в нашей лаборатории было предостаточно. О некоторых национальностях я ни до, ни после обсуждения "шероховатостей" и не слыхивала. Например, с нами работал парень, у которого в паспорте было написано "горный тат". Ну прямо "индейский еврей".
   В Институте нашу лабораторию дразнили "третьим интернационалом".
  
   Следующий наш замдиректора по науке продержался несколько лет. Человек он был очень положительный, совершенно непьющий, с университетским образованием, законопослушный, даже слишком для нашей вольницы. Зато у него было два ярких "пунктика", от которых он сам страдал больше всех.
   Первым его "пунктиком" была забота о соблюдении трудовой дисциплины. Специфика работы лаборатории состояла в том, что сотрудников практически невозможно было проконтролировать. Кроме собственно лабораторной работы, эксперты выезжали на место происшествия, участвовали в судебных заседаниях, иногда было необходимо проконсультироваться в другой организации, да и чисто житейские проблемы возникали. Тем более, что ответственность за работу была личная, рабочий день ненормированный, а сроки выполнения экспертизы - жесткие, не более 20 дней.
   При таких условиях "борьба с трудовой дисциплиной" теряла всякий смысл. Но не для ее адептов, убежденных в том, что главное - прийти на работу за 5 минут до официального начала рабочего дня, а потом хоть трава не расти. И не важно, что вчера группа до ночи ползала по грязи где-то за 60 километров от Москвы, собирая "вещдоки", а потом по бездорожью добиралась домой.
   Любил наш шеф постоять с блокнотиком у входной двери, записывая опоздавших. И не лень ему было приходить на час раньше и "вставать на вахту", чтобы никто не мог сказать, что пришел раньше него. Но не было предела изворотливости советского человека. Проверка никогда не была неожиданностью: если секретарша накануне не предупредила, то пришедшие вовремя дежурили у окна и предупреждали опоздавших. Опоздавшие снимали пальто и шубки во дворе, забрасывали их в окно первого этажа и сами влезали следом. А потом с красными от мороза щеками деловито шли мимо шефа, помахивая какой-нибудь бумажкой с выражением "мы всегда на месте". Он понимал, что его обманывают, но долго не мог догадаться, как именно.
   Но в конце концов опоздавшим пришлось-таки писать объяснительные записки. Вот уж где был простор для фантазии! Как я сейчас жалею, что не сохранилась у меня эта коллекция (как впрочем, и другие, вроде цитат из постановлений следователей или заключений экспертов). В этих объяснительных мы спасали старушек из горящих домов, принимали роды у прохожих на Покровском бульваре, отвозили в ветлечебницу больных соседских кошек (с полным описанием симптомов болезни) ... Самая краткая объяснительная за подписью 11 сотрудников гласила: "Опоздали на работу по причине примерзания трамвая маршрута "А" к Чистым Прудам". Самое смешное, что это была чистая правда - у трамвая примерзли и не открывались двери.
   Шеф с мазохистским наслаждением еженедельно читал эти опусы на совещаниях, чтобы устыдить провинившихся, и искренне не понимал, почему собравшиеся стонут от смеха. Мы объявили подпольный конкурс на лучшую объяснительную, но большинство из них оказались совершенно не пригодны к опубликованию даже в стенгазете по причине крайнего неприличия.
  
   Второй пунктик был менее безобидный - шеф боролся за моральный облик и против служебных романов. А "романом" в его понимании было уже сидение за одним столом за обедом или рядом на совещании.
   Методы борьбы разнообразием не отличались: не поручать заподозренным совместных экспертиз и не посылать вместе в командировки (что было практически невозможно) и на овощную базу, при каждом случае совместного обнаружения лиц разного пола в буфете или курилке вызывать их в кабинет по одному и воспитывать.
   Видит Б-г, как долго мы терпели и старались объяснить шефу, что по 18 нам уже исполнилось, и мы просто молодо выглядим. Наконец, тактика борьбы была разработана. Для начала были вывешены два плаката. Не отличаясь оригинальностью, они гласили:
   "Где работаешь, там не шкодишь!"
   и " Памятка подчиненному: Начальник прав всегда. Если начальник не прав, см. Пункт 1."
   Народ свято соблюдал эти правила, во всяком случае очень старался.
   Был разработан ритуал утренних приветствий и поздравлений с праздниками, когда ввиду начальника сотрудники обнимались и троекратно целовались. Даже те, кто работали вместе "как кошка с собакой", при приближении шефа вдруг начинали нежно ворковать сквозь зубы.
   В процессе индивидуальных воспитательных бесед на вопрос "Знаете ли Вы, что о Вас люди говорят?" вместо стандартного "Не интересуюсь и Вам не советую сплетни собирать" отвечали "Да, все правда, но не в рабочее время и не на приборной базе лаборатории".
   Постепенно все привыкли к тому, кто с кем обедает или идет к метро, интерес к этому вопросу угас, и разыгрывать сценки стало неинтересно.
   В перестроечные годы появились новые развлечения.
  
  

Как я была блондинкой или в поисках "Челленджера"

  
   По молодости в нашей сугубо мужской лаборатории я была на должности блондинки. То есть должность-то у меня была старшего научного сотрудника и даже руководителя группы. И с основными обязанностями я, вроде бы, справлялась неплохо. А "блондинка" - это вроде общественного поручения при необходимости, ну как деревенский дурачок. А такая необходимость возникала нередко, потому что работать без нарушений многочисленных инструкций в Союзе было невозможно.
   Честно говоря, блондинкой я была весьма условной, с сильным уклоном в рыжину. И глаза не голубые, а карие. Зато все остальное - как надо: в нужных случаях юбку надевала покороче, декольте поглубже, макияж поярче, на морду лица - выражение поглупее - и вперед!
   Напрмер, нужен нам для лаборатории прибор. А заказы на него расписаны на пятилетку вперед. Завлаб запускает на завод блондинку с бутылкой "представительского" коньяка для начальника цеха. С ним вопрос решался легче, чем с высоким начальством. Он всегда мог собрать лишний прибор на субботнике (на самом деле, взять со склада) или выдать из "некондиции". Блондинка, как полагается, хлопала глазами, глупо хихикала, соглашалась вечером прийти на свидание, только этот вечер никогда не наступал...
   Или наоборот, нужно нам получить давно заказанный оптический прибор на заводе. При получении прибора необходимо пройти инструктаж, прибор проверить и расписаться за него. А завод - "почтовый ящик" повышенной секретности. Основная его продукция - для обороны, а наш прибор - проценты продукции для народного хозяйства. И для его получения, проверки и всей процедуры нужна "форма", которой ни у кого из нас нет. Завлаб звонит на завод, договаривается, когда мы заберем прибор, сообщает фамилии. Приезжаем втроем - прибор большой и тяжелый. В проходной выясняется, что "допуска" ни у кого из нас нет. Прибегает начальник цеха, волнуется, ему этот прибор тоже надо срочно с рук сбыть и серьезным делом заниматься. Видит компанию из двух серьезных мужиков и типичной блондинки. Прибор надо сдать, а на завод заказчиков пустить нельзя. Начальник цеха мечется в поисках выхода. Наконец, заказчики ему подсказывают трагическим шопотом решение. Они забирают прибор без проверки, пусть только он - чисто формально - пустит блондинку в цех, она на прибор посмотрит и заказ подпишет. "Ты на нее посмотри - что она в ваших секретах понимает?" Начальник цеха сам принять решение не может. Он хватает блондинку за руку и тащит ее в заводоуправление на показ к главному инженеру. Там ситуация разрешается ко всеобщему удовлетворению.
   Правда, поначалу случилось у нас пару "проколов". Один раз я начала вопросы по делу задавать и была с позором изгнана как самозванка. А второй раз нам попытались некондиционный прибор всучить, тут уж мне терять было нечего, пришлось "расколоться". Прибор тут же заменили, но больше от нас никогда заказов не принимали.
   Очередной наш фокус с блондинкой чуть не закончился серьезным скандалом. Случилось это вскоре после катастрофы с американским космическим кораблем "Челленджер". Посмотрели мы на эту катастрофу по телевидению, послушали сообщения комментаторов, звучавшие скрытым злорадством, пожалели погибших астронавтов, всем было особенно жаль учительницу... И вернулись к своим обычным делам.
   Вскоре появляется в Институте посланник из другого, весьма серьезного ведомства с материалами для экспертизы. Надо сказать, что изредка они "перепуливали" нам свои экспертизы, но обставляли это очень хитро - мы делали работу как частные лица и как бы на общественных началах. Называлось это "заключение специалиста", а потом они уже сами оформляли экспертизу от имени своих специалистов. При этом обстоятельства дела никогда нам не сообщались, что сильно затрудняло работу. Но иногда премии из своего фонда за особо удачную работу нам выписывали. Многие из нас соглашались выполнять эту работу (попробуй, не согласись!) в том числе и из интереса. Как правило, вопросы были нестандартные, и материалы необычные.
   Вызывают меня в дирекцию, где уже сидит этот представитель, вручают материалы и "филькину грамоту" с вопросами, расписываюсь о согласии выполнять работу в свободное время и неразглашении и уношу все в свою каморку.
   Принесли мне на этот раз совершенно необычные осколки стекла. Были они трех видов, разложила я их на три кучки: две кучки бесцветных стекол разной толщины, и одна - дымчатые осколки. На бесцветных осколках из одной кучки - покрытие тонким слоем индия. А такое покрытие делается только на иллюминаторах аппаратов, поднимающихся выше стратосферы. А дымчатые осколки - явные фрагменты светофильтра. И на всех осколках - следы полимерной пленки. А вопрос был "на засыпку" - "Частями каких изделий являются осколки, и где эти изделия применяются?"
   По логике, передо мной осколки трех разных изделий, но не сходятся у меня концы с концами. И пошла я по Институту под личиной блондинки нарушать подписку и спрашивать, кому и что еще принес этот представитель на исследование.
   Выяснилось, что другому эксперту он принес куски полимерной пленки с покрытием кристаллами йода, да не просто кристаллами, а одного размера и ориентированными в одном направлении. Сидит бедолага-эксперт и ломает голову над полученными результатами. Поняли мы оба, что по отдельности нам этой задачи не решить, и стали работать вместе. Вместе мы и выяснили, что все эти материалы относятся к одному, но очень сложному изделию - а именно поляризатору (устройству, поляризующему свет а одной плоскости), эту функцию и выполняли ориентированные кристаллы йода. Покрытие индием на стекле отражало и задерживало жесткий ультрафиолет. А все вместе было пятислойным изделием (пентаплексом), которое, кроме как в космосе, и применить негде. Причем я твердо знала, что такое в Союзе не выпускается.
   Задачу мы, очень гордые собой, решили. Но тут-то и поджидали нас основные проблемы. Ни один из нас не имел права рассказывать другому, чем он занимается, или советоваться с кем-либо. Решить задачу поодиночке , каждый со своими материалами, мы не могли. Тупик. Пошли мы к своему мудрому завлабу и честно во всем повинились. Он как всегда, заорал и обозвал нас анархистами, которым в "Матросской тишине" давно прогулы ставят. И ему вместе с нами. Но выход, опять же как всегда, нашел. Я в качестве блондинки звоню "заказчику" (на это я право имею) и прошу его приехать и ответить на дополнительные вопросы, без которых я не могу решить задачу. Вопросы сформулировали очень осторожно и заставили меня выучить их наизусть. Смысл их сводился к тому, чтобы "заказчик" сам объединил два исследования в одно. Все разыграли как по нотам. И более того: "заказчик" поведал нам, что он собственноручно разделил пятислойные фрагменты на стекла и полимерную пленку и раздал двум разным экспертам. "Зачем?" - взвыла я, выходя из роли. "В целях соблюдения секретности" - торжественно объявил "заказчик". "Идиота" я проглотила.
   Оформленное заключение и вещественные доказательства мы торжественно сдавали в кабинете завлаба. И я не удержалась: "Получайте свой "Челленджер!". "Заказчик" позеленел. Завлаб больно пнул меня под столом ногой и мило улыбаясь сказал: "Ну что взять с блондинки?"
   Премию мы честно пропили всей лабораторией.
  
  

Овощная база и другие развлечения.

  
   Каждая работа накладывает свой отпечаток на личность. Мне сначала было дико наблюдать панибратские отношения внутри группы, наплевательское отношение к деньгам и вообще материальным ценностям и в то же время необыкновенную жадность к жизни, к сиюминутным ее радостям.
   Со временем пришло понимание, что люди, ежедневно сталкивающиеся с хрупкостью человеческой жизни, воочию видящие результаты жестокости, бесчеловечности или просто несчастного стечения обстоятельств, должны изменить свою шкалу ценностей просто из чувства самосохранения. И найти серьезный противовес. В специальности оставались только те, кому это в какой-то степени удалось. Наверно, подобная ситуация могла бы быть интересной для профессионального психолога, только группа непредставительная - редкая специальность.
  
   В качестве разрядки мы все дружно впали в детство, причем это почему-то случилось только в нашей лаборатории, может, повлияло то, что большинство из нас было ровесниками и технарями разных специальностей. Мы сбегали, как школьники, на выставки и фестивальные фильмы, обменивались всяким самиздатом, выпускали несанкционированную стенгазету "Плач эксперта", отмечали все государственные и религиозные праздники, маскируя их под дни рождения, и вообще старались украсить свою жизнь всеми возможными способами.
   Даже обязательное посещение овощной базы каждый раз превращалось в миниспектакль. Вот один из них.
   У меня от многочасовой работы за микроскопом начала развиваться функциональная близорукость. Одной из стадий лечения было закапывание в глаза атропина, но при этом зрение было несфокусированным, т.е. все виделось размыто. Работать было невозможно, больничный не полагался, самое время идти на овощную базу.
  
   Пришли втроем, я изображала слабовидящего и плохослышащего инвалида, двое коллег (кандидаты разных наук баскетбольного роста) ввели меня под руки и поставили у конвейера, по которому двигались разноцветные, в основном зеленые, помидоры, подлежащие сортировке по степени недозрелости и гниловатости. По сторонам конвейера стояли немолодые базовские тетки и беседовали матом. На мокрый цементный пол мне под ноги ребята заботливо положили дощечки, подробно объяснили, где помидоры зеленые, а где не совсем, и какие в какой ящик складывать, и жалобно в два голоса попросили теток за мной присматривать. Мат стих, и все уставились на меня.
   Войдя в роль, складываю помидоры куда попало. Ребята таскают ящики с помидорами и поминутно подходят ко мне проверять, как я справляюсь с работой и не нужно ли мне чего - попить, поесть, в туалет или чего другого. При этом из-за спины показывают мне кулак, чтобы не смеялась.
   Наступает время обеда, достаю домашние бутерброды и термос. Коллеги отбирают у меня не только ножик, но и термос с кружкой и начинают с двух сторон чистить свежеуворованные фрукты и кормить из своих рук.
   Уже все окружающие смотрят на меня со смесью жалости и презрения, а надзирающий представитель райкома, решив что я к тому же абсолютно глуха, прокомментировал мое уродство в таких выражениях, что меня вообще дешевле застрелить, чем непонятно зачем держать на какой-то работе. Шутка переставала быть для меня смешной. Но чем больше я просила прекратить этот спектакль и возмущалась поведением коллег, тем ласковее становились два негодяя, уговаривая меня "не волноваться, чтобы снова не забрали в психушку".
   Добрее всех оказались местные тетки. Жалостно покачивая головой, одна из них сказала: "Жалость-то какая - молодая, симпатичная и такая больная. А который же из вас ее муж?"
   Вот на этом месте мы все не выдержали и захохотали.
   Тут публика решила, что всех троих отпустили из одной психушки в отпуск, и срок этого отпуска явно заканчивается. Но несмотря на это, на базе мы отработали полный рабочий день, и не только этот.
   На каждый следующий "овощной день" разрабатывался свой сценарий.

Два приглашения в Кремль

  
   Прожив почти всю сознательную жизнь в Москве, я дважды бывала в Кремле. Не там, куда при Хрущеве начали допускать туристов и устраивать экскурсии, а в старинных Кремлевских палатах, где гуляют на свободе народные избранники и проводятся дипломатические приемы.
   В первый раз я попала Кремль на новогоднюю елку школьницей пятого или шестого класса. Это было неслыханное счастье и великий почет. Почти как получить Героя Советского Союза. Во всяком случае, в масштабах школы. На школу было "выделено" всего три или четыре билета и то только потому, что район занял какое-то место в социалистическом соревновании. Чтобы получить билет, мало было быть отличником, надо было "прославиться" еще в какой-нибудь области - в спорте, победить на олимпиаде и тому подобное. На мое счастье, совпало так, что я оказалась одновременно победителем районной олимпиады по английскому языку и еще чего-то там по шахматам. Короче, один билет достался мне. На счастливчиков приходили посмотреть даже страшеклассники.
   Мероприятие было настолько серьезным, что на елку нас провожали не родители, а отвозили на специальном "шефском" автобусе, собрав по всем школам района. Это был праздник, запомнившийся на долгие годы. Во-первых, экскурсия по Кремлевским залам, где жили цари и сохранилась часть убранства и обстановки. Что это было по сравнению с нашими коммуналками, где жило большинство моих соучеников! Сама елка в Георгиевском зале Кремля - высотой до потолка, увешанная необыкновенными игрушками. Праздник - с Дедом Морозом, Снегурочкой и всякими зверями - проходил вокруг елки. И это не был спектакль или концерт. Вернее, это, конечно, был спектакль, но все мы были не зрителями, а его участниками. А в соседнем зале были невиданные аттракционы, кроме качелей и каруселей, были и такие, которым мы в то время и названий-то не знали. Вдоль стен стояли избушки, в них сидели женщины в разных костюмах, одна была Бабой Ягой, и выдавали подарки. К симпатичным "продавщицам" ребята выстраивались в очередь, а около киоска Бабы Яги никого не было. Подарки тоже были необыкновенные. Какие-то особые конфеты и шоколадки, которых я никогда ни до, ни после не видела, все в обертках с изображением Кремля, и все это было в металлическом чемоданчике с замочком, на котором тоже был изображен Кремль и панорама Москвы. Все это надолго потрясло воображение, и я много лет хранила и чемоданчик, и глянцевый пригласительный билет. Больше всего поражало, что мое имя на билете было не вписано от руки, а напечатано типографским способом.
  
   Второй раз я была в тех же палатах совсем по другому поводу, в другом возрасте и настроении.
   Уже на подходе к своему НИИ - стайкой, бегом с трамвая - мы заметили, что происходит что-то необычное. Какая-то суета у входа, две черные "Волги" на институтской стоянке среди профессорских "Москвичей" и кандидатских "Запорожцев", подтянутые мальчики около этих "Волг". На райкомовскую проверку трудовой дисциплины не похоже. Тем более, что про проверки мы всегда знали заранее.
   Оказалось, что в Институт приехал не более, не менее как Сам Комендант Кремля в чине генерала. Какая-то у них возникла проблема со стеклами в связи с ремонтом Кремлевских палат. От Института командировать специалиста, обязательно члена партии. На следующий день ко мне подошла знакомая аспирантка из соседней лаборатории и спросила: "Хочешь в Кремль съездить?" -"Издеваешься? Что мне-то там делать?" - отреагировала я. "Наша завлабша назначена главой комиссии по определению причин разрушения их изделий. Она сказала коменданту, что работа займет несколько дней, и ей нужны помощники. Под это дело можно Кремль посмотреть, куда простых смертных не пускают. Хочешь? Тогда сейчас и поехали. Только поможешь приборы тащить." Еще бы я не хотела!
   Таких желающих набралось четверо вместе с руководительницей. На самом деле, желающих, конечно, оказалось больше, но всех в один день взять было нельзя. И добрая завлабша пообещала остальных взять завтра. Нас вместе с нашими полярископами погрузили в две "Волги" с красной бархатной обивкой. Мы весело галдели, предвкушая незапланированную экскурсию в рабочее время и обещанный кремлевский буфет. Шофер презрительно кривился и беспокоился за обивку сидений. При въезде в Кремль через Боровицкие ворота охрана отдавала "Волгам" честь.
   А проблема оказалась серьезной. Особенно для коменданта, которого я, кстати, так и не увидела. Для ремонта Кремлевских палат все старинные хрустальные люстры были сняты, разобраны и упакованы в ящики со стружками. Ящики поставили в неотапливаемый склад. Ремонт продолжался несколько месяцев. Когда же он закончился, и люстры собрались повесить, многие детали оказались разбитыми. Как водится, первым делом начали искать виноватых. Потом комендант спохватился, что виноватым в любом случае окажется он - в желающих занять его место недостатка не было - и бросился искать причину. Вот так мы и оказались в Кремле.
   Все ящики с деталями люстр, целыми и разбитыми, стащили в одну комнату, там же расположились и мы со своими приборами. У дверей стояла охрана, как у Мавзолея.
   Причина была найдена быстро. Старинные люстры были изготовлены в Германии более 200 лет назад и подарены русскому царствующему дому по поводу очередного юбилея. Старинный хрусталь содержал большое количество свинца, и из-за этого его коэффициент термического расширения был очень высоким. Кроме того, в те времена еще не было приборов, определявших внутренние напряжения в стекле, образующиеся при неравномерном или слишком быстром охлаждении. Каждый мастер определял готовность изделия "на глазок". Во всех деталях люстр эти напряжения были очень высокими, то есть стекло находилось в нестабильном состоянии. Пока люстры висели в помещениях с постоянной температурой, с ними ничего не происходило. Но как только их вынесли их теплого здания на мороз, резкий перепад температур в комбинации с собственными внутренними напряжениями просто "разорвал" часть наиболее массивных деталей на куски.
   Мы с чистой совестью объяснили это представителю коменданта. И пообещали проверить все детали на напряжения. А как иначе всем желающим побывать в Кремле? Завлабша пообещала заказать на заводе новые детали взамен разрушенных и еще в запас. Сам комендант этого делать почему-то не захотел.
   В благодарность нам устроили экскурсию по Кремлю. Мы увидели спальню императрицы с ванной из настоящего серебра и кранами в виде лебедей. Люстра и торшер были изготовлены из цветного фарфора в форме райского дерева, увитого виноградными лозами и увешанного сказочными фруктами. (Теперь я думаю, уж не авокадо ли это были?) Пол был из наборного паркета, а ковер на полу повторял узор пола. На малахитовым камине стояли старинные бронзовые часы. Каждые четверть часа они звонили, и золотые фигурки танцевали менуэт.
   Кабинет царя нас разочаровал. В нем не было ничего, кроме дубовых книжных шкафов, заполненных старинными фолиантами на незнакомых языках и дубового письменного стола. Зато сопровождающий рассказал, что стены кабинета под дубовыми панелями обиты листовой медью. Так раньше защищались от подслушивания.
   В зале приемов тоже был наборный паркет сложного рисунка. Такой же рисунок был на инкрустированных столиках из мрамора, уральских камней и дерева. Но в каком все это было виде! На столиках - следы от сигарет и несмывающиеся пятна от стаканов, на полу - выбоины. Завлабша, свято верящая, что это все наше народное добро, тут же выговорила сопровождающему за плохое содержание музейных вещей. Он от неожиданности и возмущения даже не нашелся, что ответить, кроме как: "Это же зал для приемов, тут даже космонавты и иностранные послы бывают!"
   Обедать нас сопроводили в буфет для "обслуги". Ничего особенно экзотического мы там не увидели. Правда, сосиски были совсем другого вкуса, чем те, что мы "доставали" в магазинах, и апельсины были без очереди. Мы очень старались вести себя прилично, даже постеснялись купить в буфете килограмма по 2-3 сосисок. Купили по пол-кило.
   Но вот чего не удалось избежать, так это казуса с посещением туалета. Сами мы, понятно, ходить по залам свободно не могли. Спросить не у кого, часовой у двери молчит как сфинкс. Может, туда немых набирали? Меня как младшую послали на разведку. Часовых было двое. Один остался у двери, а второй молча пошел за мной. Так я и шла под конвоем. Все залы, по которым мы проходили, были пусты. Только кое-где женщины в синих халатах , не поднимая головы, терли бронзовые завитушки лестниц. У одной из них я и спросила об искомом. Она испуганно взглянула на моего конвоира и молча махнула рукой на одну из дубовых дверей. Я вошла, конвоир остался за дверью. Сначала я решила, что я ее неправильно поняла. Я никогда в жизни не видела трех-комнатных туалетов. Тем более все надо было рассмотреть. В первой комнате стоял стол, накрытый скатертью, на нем ваза с живыми цветами и пепельницы музейного вида. На стенах - картины, по стенам - шкафы. Каюсь, заглянула внутрь: мыло, полотенца, салфетки, еще что-то в том же роде. В следующей комнате - умывальники, сушилки для рук, фен на стене. Включила все по-очереди - работает! Дальше - уже собственно туалет. Цветы - везде. Не хватило мне инженерного образования, чтобы найти и освоить механизм спуска воды. Оказалось - автоматический. Ага, для склеротиков! Не знаю, сколько времени я там провела, но когда вышла, наконец, мой страж по-прежнему стоял у двери и сопроводил меня обратно в комнату к коллегам.
   На следующий день в Кремль поехала другая компания сотрудников. Но за ними прислали уже не "Волгу", а "ГАЗик".

"ЯНКИ - ГОУ ВЕЛКАМ!"

  
   Весной по Институту разнесся слух, что к нам в гости едет американская делегация. Никто этому не поверил, потому что перестройка перестройкой, но чувство реальности терять не следует. И бдительности еще никто не отменял.
   Но когда была создана Комиссия по приему делегаций во главе с Федором Ивановичем, нашим бессменным секретарем парткома, даже самые неверующие засомневались. Последним доводом послужило начало ремонта. За последние двести лет существования нашего здания это был второй ремонт. Первый, по словам коменданта, проводился еще до революции, тогда монастырскую гостиницу переооборудовали под "веселый дом с красным фонарем". Коменданту можно было верить, он был практически ровесником нашего здания.
   Ремонт начался с покраски пожелтевших ступеней мраморной лестницы веселенькой голубой краской. По этому случаю был открыт черный ход, которым до этого пользовались только уличные кошки, и сотрудники стали пробираться к рабочим местам в темноте. Когда голубая краска не просохла и через неделю, и члены Комиссии прилипли к ней при проверке, бригада строителей смыла краску каким-то удивительно ядовитым раствором, после чего санэпидстанция закрыла нашу контору на два дня по жалобам жильцов соседних домов. Лестнице это явно пошло на пользу - к ней вернулся первоначальный "белый" цвет.
   Следующим великим этапом ремонта стал туалет. Сначала Федор Иванович выяснил, что делегация состоит искоючительно из мужчин. Тогда он лично изготовил табличку со словом "Ремонт" , написанным по русски и по английски, и повесил ее на дверях женского туалета. Внутри поменяли кафель и сантехнику и даже повесили зеркало. После ремонта помещение было заперто на замок. На возмущение сотрудников он отреагировал второй табличкой, вывешенной на неотремонтированном заведении, на этот раз двусторонней и написанной по-русски: на одной стороне "М", на другой "Ж". Посещая единственный оставшийся в здании туалет, сотрудники должны были поворачивать табличку на нужную сторону. А кому не нравится, есть подобное учреждение на соседнем бульваре. И вообще на работе работать надо.
   Стены коридоров были свежевыкрашены в серенький казенный цвет, особо крупные дефекты замаскированы "наглядной агитацией": стенгазетами, плакатами и доской почета с фотографиями.
   В актовом зале поменяли полы, покрасили рамы и повесили новые шторы. Для гостей составили программу визита, в которую входили, в основном, посещения Министерства, музеев и пригородных дворцов. В институте было запланировано провести торжественную встречу примерно на пол-дня в актовом зале. Посещение лабораторий не предполагалось. Во избежание. Составили список сотрудников, приглашенных на встречу. Остальным было сказано, что они смогут прийти, если в зале останутся свободные места.
   В день приезда гостей светило солнце, и сотрудники с утра высунулись в окна, предвкушая необычное зрелище. Не обманулись. Когда появился интуристовский "Икарус", сопровождаемый милицейскими машинами с мигалками, выяснилось, что он не проходит в наш узкий переулок, к тому же заставленный частными машинами. Пришлось гостям выйти из автобуса за квартал от Института и оставшийся путь проделать пешком. Они шли цепочкой, перепрыгивая через колдобины и лужи, оставшиеся от недавнего дождя, радостно галдя и фотографируя все подряд.
   Федор Иванович был близок к инфаркту: примерно половину группы составляли женщины, а туалет один! У нас не привыкли, что там, за границей, даже в служебные поездки люди ездят с женами. Две дамы тут же попросили показать им, где можно помыть руки. Дальнейшее напоминало сцену торжественной смены караула у Мавзолея. Первым, чеканя шаг, одетый в черную "тройку", которую он надевал только на похороны, шел Федор Иванович с ключом. За ним, торжественно неся на вытянутых руках новое мыло и свежее полотенце, шла переводчица из министерства. За ними, с любопытством оглядывая все вокруг, семенили на каблучках две американские дамы. Поодаль небольшая толпа сотрудников наблюдала за процессией.
   В это время все поднялись в зал. Для особо нахальных неприглашенных тоже нашлись места в последних рядах. Нам достался последний ряд перед окнами сразу за поперечным проходом. На сцене - президиум: замминистра, директор Института, другие официальные лица. Над сценой плакат "Янки, гоу велкам!" - творчество все того же председателя Комиссии. Американцы в первых рядах открыли блокноты и приготовились конспектировать. Речи наших чиновников даже в переводе на английский не только конспектировать, но и слушать было невыносимо. К тому же свежая краска на солнце "благоухала" немилосердно. Американцы закрыли блокноты и потихоньку стали интересоваться, не сломался ли кондиционер. Чтобы освежить атмосферу, я попыталась, не привлекая внимания, открыть окно - встала коленками на стул спиной к президиуму и начала дергать ручку. Окно открываться не хотело - свежеокрашенные рамы прилипли намертво. Двое скучающих гостей бросились на помощь даме. Теперь мы уже втроем крутили ручку. Дореволюционная ручка не выдержала, оторвалась, и  все трое свалились на красный ковер в проходе, причем дама - сверху. Прервав речь замминистра, остальные наблюдавшие за процессом американцы шумно бросились на помощь. Был объявлен перерыв, мы разобрались в своих перепутавшихся конечностях, и я с позором покинула зал. Если бы мой начальник мог убивать взглядом, меня давно не было бы в живых. А так нам - всей неприглашенной компании - только запретили даже близко подходить к американцам. Однако после перерыва заседание началось с вопроса гостей: "Не случилось ли чего с упавшей дамой? Почему ее нет в зале?" и пожелания ее навестить. Любви начальства ко мне это не прибавило, но на все время американского визита я стала популярной личностью..
   Быстро выяснилось, что у американцев была составлена своя программа посещения, основную часть которой составляло знакомство с лабораториями и коллегами. А достопримечательности они планировали посещать в выходные или вообще отправить туда жен. Свою программу они начали проводить в жизнь, даже не дожидаясь окончания официальной части встречи. К ужасу организаторов, они просто разбрелись по Институту, входили в лаборатории, представлялись и спрашивали, кто чем занимается. Каждый быстро нашел коллег по интересам, чему не помешал даже языковой барьер.
   С первого дня так и повелось. Мы приходили на работу, потом с интервалом в несколько минут по двое-трое появлялись американцы, как-то улизнувшие от организаторов. На вопрос "У вас же по программе посещение музея?" отвечали: "А мы туда жен отправили." При этом они страшно гордились тем, что самостоятельно добрались до Института на метро. Дошло до того, что вместо положенного им ресторана, гости пожелали обедать вместе с нами, пришлось угощать их домашними припасами. Опоздавшие к чаю научились первым делом спрашивать по-русски: "А чай с пирожками будет?"
   Через две недели один из гостей признался, что привез с собой два чемодана - один с чистыми рубашками, а второй - с едой, так как знал из газет, что в России проблемы с продуктами. Но на наших пирожках он уже поправился на 5 фунтов, и "в какое благотворительное общество можно отдать американские консервы?"
   Гостям очень хотелось побывать у нас дома, но это было строго запрещено под страхом увольнения. Им организовали показательный визит к кому-то из работников министерства.
   Позже в Институт пришло приглашение для ответного визита с поименным списком приглашаемых сотрудников. Меня наше руководство в Америку почему-то не пустило даже за счет приглашающей стороны.
  
  

Такое долгое прощание

  
  
   91-й год. Уже оформлены все документы, распроданы и розданы вещи, давно кончились деньги - "павловская реформа" и инфляция сожрали все многолетние сбережения, даже багаж уже не на что отправлять. В магазинах - шаром покати, даже на талоны, несколько месяцев живем без сахара, повесив талончики в красивой рамочке в коридоре...
   А я все продолжаю ходить на работу: вот закончу эту методику, вот сдам последнюю экспертизу.... Давно прошли те времена, когда "уезжантов" вынуждали увольняться еще до подачи документов на выезд. Кажется, ни коллеги, ни руководство не верят, что я на самом деле уезжаю. Считают очередным "взбрыком": не пустили в командировку в Америку - уеду насовсем!
   Все, говорю я себе, заканчиваю эту последнюю экспертизу, и единственное, что потом напишу, будет заявление об увольнении! Как говорится, благими намерениями...
   ...Новогодний вечер в институте закончился не очень поздно, транспорт еще ходил. Студенты решили идти до метро пешком, очень хорош был ясный морозный вечер: тихо падал снежок, светила луна. Да и расставаться не хотелось, пели, дурачились, толкали друг друга в сугробы. За последние дни намело снегу, тротуары давно никто не чистил, шли по обочине. Никто из них не успел увидеть этой машины. Трое насмерть, двое - в реанимации. Все - студенты первого курса. Водитель даже не остановился. Скорую и милицию вызвал ехавший следом таксист. Но и он не рассмотрел машины. Заметил только, что импортная и цвет - приблизительно.
   ...На лабораторном столе передо мной - пять комплектов одежды, изорванной, в крови, и куча осколков стекла, которые собрали на месте происшествия. В постановлении - единственный вопрос: " Какому транспортному средству принадлежат осколки стекла, обнаруженные...?"
   Так называемая поисковая экспертиза.
   Потом, когда автомобиль найдут, будет еще серия экспертиз на идентификацию - установление, тот ли это автомобиль. Работы всей группе минимум на месяц.
   Сначала - рутина: сфотографировать, пронумеровать, описать все предметы одежды и все осколки. Собрать осколки и микрочастицы с одежды. Отмыть и продезинфицировать, по инструкции, спиртом, которого давно нет. Да и мыло-то уже дефицит.
   Разделить осколки на группы: куски рассевателей фары (есть линзы, призмы, надписи, отпрессованные на стекле); осколки закаленного стекла (форма характерная и поляризуют свет); тонкие острые осколки, похожие на триплекс (срочно сообщить следователю, что не только фары, но и лобовое стекло разбито). Остались осколки с дороги неясного происхождения - зеленые, коричневые. Ну, эти от бутылок - в сторону, к нам отношения не имеют, запаковать и вернуть.
   Теперь начинается основная работа. Сначала попытаться сложить из осколков подобие пазла - восстановить разбитые рассеиватели фары. Есть повторяюшиеся фрагменты, значит, разбиты обе фары. Вот уж поистине - пойди туда, не знаю куда. Знать бы, что за модель, но ведь в этом и вопрос.
   Счастлив наш Б-г! На осколках фар сохранились участки надписей "Audi"! (Эта фирма спроектировала свои фары, а не использует универсальные, что ставятся на разные модели машин.) И нашлись осколки с частью отпрессованных номеров - не зря пол-дня снег на дороге растаивали!
   Нарушаем инструкцию - сообщаем следователю по телефону, что искать надо "Audi" определенной модели. Не тысячи же их в Москве!
   Теперь - остальные осколки. Триплекс - лобовое, трехслойное. Толщина каждого слоя вдвое меньше нашего стандарта. Да еще и второй слой затемненный. Ясно, что стекло импортное.
   Теперь тщательно оформляем всю эту писанину, не забыть печати на фотографии поставить и проследить, чтобы все номера на осколках были видны.
   Не успели напечатать, звонит следователь - нашел машину. "Что? Где? Пригоняй к нам во двор, я сама ее осматривать буду, осколки искать для сравнения!" Мнется, собирается сам приехать, дескать, не телефонный разговор.
   С ума он сошел, что ли? Какие у нас с ним не телефонные разговоры могут быть? Ладно, заодно и экспертизу заберет, с канцелярией и почтой не возиться.
   Приехал следователь - милицейский майор. По возрасту пора бы и полковником быть. Смотрит испытующе.
  -- Вляпались мы с тобой, эксперт!
  -- Как это?- спрашиваю.
  -- Знаешь, где я машину нашел? В гараже КГБ.
  -- А что она там делала? - глупо спрашиваю я.
  -- Это их машина. Лобовое стекло уже заменили, а фары не успели, нет их сейчас, заказывать надо. Подозреваемый - лейтенант КГБ. Тоже возвращался с новогоднего вечера. Служебную машину взял из гаража без разрешения. Стоит на том, что он никого не сбивал, а сбил таксист, который за ним ехал. И таксисту они уже позвонили.
  -- Ага, и у такси фары от "Ауди" и немецкий триплекс!
  -- Он еще твоей экспертизы не видел.
  -- Вот в тюряге и почитает...
  -- Так что, машину будешь смотреть?
  -- Конечно, буду. Спорим, что найду стекла.
  -- Уж и не знаю, что лучше, найдешь или не найдешь. Ну что ж, пошли. -вздохнул следователь
   Спорить я могла безо всякого риска. Стекло - такой материал, что избавиться от его мелких частиц практически невозможно. Мы находили их на одежде после стирки и химической чистки. А уж в разбитой фаре только слепой не найдет. Но мне на этот раз повезло еще больше: при следователе и еще одном свидетеле я достала из -за фары два больших осколка и целую кучу мелких частиц. Мы их тут же сфотографировали и составили протокол. Теперь осталось сравнить их с осколками с одежды погибших ребят и с дороги.
   Давно прошло время, когда выполняя экспертизу, я испытывала чувство, близкое к охотничьему азарту - найти, поймать, доказать. Прошло и желание самоутверждения - "другие не знают, а я могу".
   Эксперт даже не свидетель, он не имеет права быть пристрастным. Только в редких случаях, вроде этого, когда преступником был крупный чиновник или "новый русский", уверенный, что для него закон не писан и уж ему-то все сойдет с рук, мной овладевала ледяная ненависть. Я была на стороне жертвы, я сама была этой жертвой, но жертвой вооруженной. Моим оружием были терпение и знания.
   У нас было около трехсот осколков с места происшествия и только два маленьких кусочка стекла из автомашины. В нашем случае только прямое доказательство могло сыграть роль. Изо дня в день мы прикладывали осколки один к другому, чтобы найти тот единственный, с которым граничили осколки из фары ("имели общую поверхность разделения"). И мы нашли этот осколок! Вернее, даже два, хотя хватило бы и одного. Один осколок из машины совпал с кусочком стекла с одежды сбитого мальчика, а второй - с осколком с дороги.
   А в эти дни с моим домашним телефоном творились странные вещи: то он вдруг отключался на полу-слове, то кто-то попадал по ошибке, то среди ночи раздавались звонки с пьяными угрозами. Раньше такого никогда не было. Это было тем более странно, что телефонов сотрудников Института не было в телефонной книге, и справочная не давала наших адресов и телефонов.
   Эта экспертиза стала моей последней работой. Сдав ее, я подала заявление об уходе, и через две недели мы уехали.
   Суд проходил уже без меня, но ребята прислали мне полный письменный отчет. Как всегда, не обошлось без казуса. Судья потребовал, чтобы выступил ведущий эксперт (а им была я). Другие эксперты сказали, что ведущего эксперта нет, она уехала.
  -- Тогда отложим заседание до ее возвращения.
  -- Она не вернется - был ответ.
  -- Что она, умерла, что ли?
  -- Хуже. Эмигрировала.
   Заседание продолжалось.
   Лейтенанта все-таки посадили. Об этом торжестве демократии даже была заметка в "Комсомольской правде". Ребята мне и ее прислали. Надо бы порыться в моих бумагах и отыскать ее.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Несколько слов об авторе:

  
  
  
   Инженер-химик, эксперт-криминалист, разработчик новых материалов, автор научных статей и патентов, серьезных книг и юмористических рассказов.
  
   Израильтянка, родившаяся в России и ныне живущая в Канаде.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   58
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"