Хорошо, когда день рождения летом! Тут и фрукты-овощи, шашлык или рыбалка на природе, длинные дни, наполненные солнцем. Это не то, что у Санька - в середине осени. Снег, дождь, ветер, грязь, бррр. Вот Мишке повезло, 4 июня родился. Отмечали, как обычно, на свежем воздухе. Жена Сашкина отважно диплом защищала в другом городе, свобода пьянила. Сынка родителям оставил, а сам прыгнул к Мишке в машину, и помчались они за город в деревню.
Жил там Мишкин дядька, колоритнейший мужичок по имени Пал Палыч. Он не один десяток лет провёл по лагерям и зонам, но родственники взяли его, в конце концов, "в оборот" и поселили в деревне, как героя "Калины красной", чтобы занят был. Естественно, весь в синих рисунках, без зубов и с заработанной у "хозяина" астмой, от которой он постоянно сам себе уколы внутривенно делал. Как посадили его в первый раз в четырнадцать лет, так и остался он на этом уровне развития. Санёк на всякий случай его побаивался и старался встречаться пореже, но знакомством не брезговал и картошку по осени по дешёвке покупал.
Приехали они в деревню, а там уже родители Мишкины и партнёр его деловой Вова с женой пируют. Вова - мужик полублатной, полуделовой, Мишке "крышу делал". Деньги зарабатывали вместе и пропивали вместе, частенько со случайными спутницами. Вова в свои сорок лет много повидал, женат был трижды, старшая дочь была почти ровесницей последней жены. Поучал он Мишку: "Трахай всякую шваль, Бог пожалеет - хорошую даст". Мишка и старался, успев, в свою очередь, развестись с женой, забравшей двух дочек и ушедшей к матери. Мишка - мужик что надо, высокий, спортивный, обходительный, манерами и осанкой актёра Александра Домогарова напоминает. Любят его бабы за лёгкость общения, конкретность поведения и незанудность. Перед дракой он, в отличие от Санька, долго не задумывается, нога и рука сами вылетают. Мишкина мама - тоже женщина замечательная, не обделённая ни шармом, ни интеллектом. Она, как мудрая женщина, никогда себя вперёд не выставляла, выдвигая мужа и сына, и только близкие знакомые знали, что за все верёвочки-то она дёргает.
Сели они, водочки разлили за здоровье именинника, только сперва жидкостью от комаров обильно намазались, поскольку эти насекомые там ужасно голодные и летают в изобилии. Родители свалили скоро, Вова тоже, Мишка с Санькой лишь остались, да хозяин с бабой своей по имени Лида. На Лидах таких страна и держится. Несмотря на то, что пятерых детей родила и всю жизнь тяжёлым трудом занималась, выглядела бы она с макияжем и в нарядах не хуже городской дамочки её возраста. Мужик хороший на Руси всегда роскошь, хоть с кем бы жить, вот и связалась она с Пал Палычем, дети уже взрослые были, хозяйство сами вели в соседней деревне.
Сидят вчетвером они во дворике, костерок развели, сумерки потихоньку спускаются. Вечер тёплый и тихий, не то, что в городе. Прилетает тут на велосипеде дочка Лиды по имени Людка, шебутная девица двадцати четырёх лет. Санёк её в первый раз видел, только по Мишкиным рассказам знал. Хвастался тот, какая она в постели умелица, мёртвого поднимет.
Хозяев Мишка спать отправил, съездили ещё за водкой в соседнюю деревню (какой русский не любит пьяной езды!), и втроём сели у костерка о жизни поговорить. Хорошо! Идиллия полная, вот только женщина одна на двоих. Хоть и не в Сашкином вкусе Людка была, но начал он к ней клеиться. Как говориться, если рядом нет того, кого любишь, люби того, кто рядом. Мише тут спать захотелось, ушёл он в дом.
--
Может, поцелуемся?
--
Я с Мишей хочу, сперва с ним, а потом, может, и с тобой...
--
Ну, иди буди его.
--
Не хочет вставать, посылает меня подальше.
--
Тогда со мной давай.
--
Не могу я здесь, давай на машине отъедем подальше.
--
Я водить не умею толком, машину разобью по пьянке.
--
Я сама поведу.
--
Ну, возьми ключи у Мишки.
Ушла Людка, но вернулась ни с чем, не доверял ей Миша. Санёк сам в хату направился, поскольку в азарт уже вошёл, да и водочка действовала, тормоза убирая.
--
Миш, дай ключи.
--
Возьми в кармане, - сквозь сон промычал Михон, доверяя лучшему другу и машину и девушку.
Вышёл Санёк, гордо ключами помахивая. У Людки глаза загорелись, ключи выхватила, на сиденье запрыгнула да газанула так, что взревела маленькая Ока, как трактор. Санёк, видя езду такую, протрезвел мгновенно, ремнём себя пристегнул.
--
На вторую, дура, переключайся! Мотор сожжёшь!
Дороги в русских деревнях ещё лет двести не заасфальтируют, только Кировец себя здесь уверенно чувствует. Оку кидает на колдобинах, мотор ревёт, Сашка про себя Богородицу вспоминает.
Вылетели за деревню метеором, Санёк спрашивает неуверенно:
--
Может, уже остановимся?
--
Нет, ещё покатаемся.
Едут они по насыпи, кюветы по краям обрываются, и чувствует Санька, что сносит машину вправо. Улетят они через секунду под откос. Кричит он Людке:
--
Влево забирай, убьёмся сейчас, ёрш твою мать!
Крутанула Людка руль, да хорошо крутанула. Так крутанула, что машина слева в кювет улетела. Летали видно нам ними в ту ночь их ангелы-хранители, поскольку не пошла Окушка бочки делать, а аккуратно колёсиками своими маленькими съехала. Как позже Людка сказала: А я знала, что мы не погибнем. Мне нагадали, что я в голодный год умру. А Санёк, тот вообще однажды во сне плиту свою надгробную видел с годами жизни, довольно-таки оптимистическими.
Выдохнул Санёк воздух, смотрит, едут они уже под насыпью по травке какой-то, нормально так едут. Ладно, думает, куда-нибудь выедут. А почва под колёсами всё болотистей, застряли они, наконец. Машина ревёт, но ни туда, ни сюда не сдвигается, сколько Санёк не толкает. Он и домкрат уже подсовывал и ветки кидал, но не помогло. Были у них водочка ещё в машине и лимонад, выпили они немного, а большую часть Сашка нечаянно разлил, о чём Людка остаток ночи убивалась. Решился он поприставать к ней, да не реагирует она положительно, говорит, чтобы машину выталкивал. Попыхтел Шурик ещё немного и решил к Мишке идти сдаваться, пока совсем машину не угробили. Помахал Людке рукой и в сторону деревни пошёл. Не успел пяти метров пройти, вслед:
--
Саша, подожди...
--
Чего тебе?
--
Раздевайся.
--
Чего?
--
Ну, иди сюда, раздевайся.
Вымотался Санёк уже за сутки, а особенно за последние часы, желания нет, но разрядиться надо, тем более, когда дама сама предлагает. Откинул он сиденья, на водительское место плюхнулся, а она на пассажирском к нему вполоборота легла, гладить его начала. Вот тут-то он понял, насколько навыки доярки могут в любовном деле пригодиться!
--
Что же ты такой-то штукой здоровой только двух детей сделал?
Непонятно, откуда она цифру два взяла, но от такого нехитрого комплимента Санёк совсем орлом себя почувствовал, к действиям приступил. А на улице уже день белый стоит, июнь всё-таки. Машины по насыпи сверху ездят, сигналят, Сашку подбадривая. Окна в машине запотели, хоть в "Титанике" снимай. Долго пыхтел Санёк, Людка за это время уже раз десять задрожать успела, но закончил-таки дело и собрался к Мишке идти, а Людка опять окликает: Куда пошёл, раздевайся! Выматерился про себя Санёк, но вернулся. Зря вернулся, здесь бы уже и аппарат искусственного доения не помог. Точнее, Людка сама помогла, но ненадолго. Пришлось оставить её недолюбленной и всё-таки идти в деревню.
Заходит Сашка в дом, а там Мишка, собрав соседей, уже явно не первый литр водки пьёт, да всё не пьянеет. Лида к Сане бросается:
--
Где Люда?
--
В кювет свалились, она машину сторожит.
--
А почему так долго?
--
Вытащить пытались.
Усадил Миша друга за стол, водки налил и спрашивает: Было, что ль, чего? Опустил Саня глаза, кивнул. Не умел он никогда никого обманывать, разве что жену и ту для её же блага. Но здесь надо было ему друга обмануть, а не думать, что раз Миша всего раз с Людкой спал и отзывался, как о шлюхе, не заденет измена её его самолюбия. Кабы видеть, кабы ведать, кабы знать бы...
Взял Мишка нескольких мужиков, поехали они на Жигулях и вернулись быстренько с "Окушкой". Они всего-то приподняли её и сдвинули её с колеи, а там уже назад сдали. Вышла спасённая Людка, гордо улыбаясь. Приготовила завтрак, накормила Сашку с Мишкой, то одному подмигнёт, то другому. Мать её говорит Мишке: Спасибо скажи Люде за завтрак. Встал Мишка, не спеша на кухню прошёл и ка-ак даст Любке по лицу. А Сашки лицо вспыхнуло, кинулся к ним, а Мишка уже второй удар вдогонку посылает...
Выбежала Людка за калитку, Миша за ней вышел и начал чехвостить: Ты, такая-разэтакая, машину мою угнала, да ещё и другу подвернула! А я тебя хотел в город взять с собой жить, как жена бы мне была! Мужики деревенские понять ничего не могут, робко голос свой в защиту девушки вставляют, но Мишка так уверенно и громко им объясняет свою правоту, что они, почесав макушку, в сторону отходят. Русский мужик теряется от чужой уверенности, барин ему нужен, который за него рассудит, да и к женщинам всё ещё в деревнях почти как к скотине домашней относятся. Мишка всё ударить Людку пытается, а Санёк не пускает, но когда Людка в пыль на колени перед Михоном упала, стала ноги ему обнимать-целовать и прощенья просить, противно Саньку стало от такого её добровольного унижения, отошёл он в сторонку, но и Мишу отвёл.
--
Оставь ты её в покое.
А тот руки в кулаках сжал до синевы, слёзы на глазах выступили.
--
Отойди, Саша, друга я бить не буду, но зачем ты так со мной поступил? Я ведь с твоей женой не спал...
Вдруг слышат они рёв мотора и еле отскочить успевают. Это Людка в машину залезла и решила разом двух виновников горя своего задавить. Подбежал Мишка к машине, Людку вытащил, по шее ещё разок дал.
Взяли они потом ещё водочки, выпили для успокоения с соседями. Через некоторое время Лида говорит:
--
А Люда-то где?
--
Да в туалет вроде пошла...
Мать туда кинулась, а Людка в петле... Вынули быстренько, она только ещё прилаживалась. За день она ещё пару раз пыталась повеситься, но Санёк уже зорко за ней следил и пресекал всякие подобные попытки, вовремя из петли вытаскивая.
Мишка наконец-то понял, что оставлять девушку в таком состоянии опасно, говорит ей:
--
Собирайся, в город поедем, простил я тебя...
--
Надо к брату старшему съездить отпроситься.
После того, как Лида мужа потеряла, старший сын у них главой стал, Сашкин и Мишкин ровесник. Лида на два дома жила, то у Пал Палыча побудет, то к детям в соседнюю деревню сходит. Туда-то парни с Людкой и поехали дозволения спрашивать. Брат Рома, не по годам мудрый, сказал со всей русской лаконичностью и прямотой: С кем е..., с тем и разъё...вайся!. Сдали у Людки нервы, кинулась из машины во двор свой, а Сашка за ней, оставить боится. Упала Люда за сараем, кусок бетона схватила и начала себя по рукам бить, рыдая: Не хочу жить, не хочу! Санёк утешает её, камень отбирает, по голове гладит, а братишка её маленький рядом сел и тоже плачет: Не хочу, чтобы ты уезжала! Санёк ему: Ну чего же ты, всё хорошо уже, они помирились - Нет, если он сейчас её бьёт, то и дальше бить будет!
Взял всё-таки Саша Люду на руки, в машину отнёс, а Мишка всё это время спокойно за рулём сидел, не приучен он был женщин упрашивать. Непонятно как, но до города они через все посты милицейские пьяными домчались. Бросили машину на улице, купили чего-то выпить и пошли в квартиру Мишкину холостяцкую. Люда, святая душа, им еды наготовила, а сама только воду пить может, синяк в пол-лица, жевать больно... Поели и заснули без задних ног, за двое суток умаявшись. Могла бы девушка с обидчиками в это время расправиться, да не стала, на хорошее надеялась...
На следующий день Миша оставил Людку в квартире стирать, прибираться и готовить, а сам поехал в автосервис. Оплатил там Сашка ему кое-какой ремонт, так как колёса немного от бешеной езды по кочкам разболтались, и за сыном поехал, к привычной жизни возвращаться.
Через пару дней вернул Мишка девушку матери за ненадобностью, а через пару лет сам из города уехал, поскольку, с братвой рассорившись, потерял машину и средства к существованию. Поехал в города покрупней счастья искать. Сашка больше в той деревне не был, да и не хотелось ему в глаза смотреть ни Людке, ни матери её... Остаётся лишь надеяться, что жива-здорова и в петлю больше не лезет.