Громко хрустит то расширяющийся, то сворачивающийся пакет, на дне которого плещется полстакана бензина. Этот резкий, хрумкающий, полиэтиленовый звук, казалось, заполнял все темное помещение черной лестницы, где Алекс сидел. Звук плыл, расширялся, все больше и больше обрастая эхом и набирая отчетливость. Каждая складочка пакета теперь звучала по-особенному, задевая у него в теле каждая свою струнку.
Вдох - выдох...
Вдох - выдох...
Его мир постепенно наполнялся эхом от малейшего шума с улицы, в обычном состоянии не слышного, а теперь напористого. Каждый шорох, каждое дуновение ветра, каждый скрип рассохшейся оконной рамы, лай собаки где-то в гаражах или шум проезжающей машины расслаивались на бесконечное эхо непрекращающейся чередой гудящее в голове. Вот, нога почувствовала вибрацию мусорного контейнера, который волокли куда-то по земле два нерадивых подсобных рабочих магазина под окном. Вот машина проехала, практически накрыв холодной мокрой снежной кашей голову, оставив металлический вкус своего чугунного двигателя на губах. Вот собака, лаем пробежалась по спине - ее мокрые лапы и острые грязные когти практически впились в мышцы, заставив содрогнуться. А вот местная алкашня ругается где-то в районе живота, каждым визгливым возгласом заставляя звучать и спазмически содрогаться каждую мышцу. Постепенно, начали деревенеть конечности, а кости, казалось, стали мягкими, словно ватными и пористыми. Он медленно превращался в жидкость. Так, в виде жидкости, внутри тела, стало намного легче переносить это состояние - твердая оболочка кожи, подобно железной броне скафандра теперь защищала его от любых раздражений. Рот, поначалу раздраженный парами бензина и приобретший премерзкий кисловатый вкус, теперь потерял чувствительность и стал продолжением его, работающих как кузнечные меха, легких, наполненных этой едкой сладко-кисловатой негой. Мелкие муршки, поначалу так раздражавшие легкие и горло - пропали. Теперь оно было забито мягкой ватой и уже совсем ничего не чувствовало. Только где-то внизу набухали и снова опадали два мешка, служивших для вхождения в него этого тошнотворного запаха и дальнейшего погружения.
Вдох - выдох...
Вдох - выдох...
Он знал, что эхо вокруг становиться слышным из-за асинхронной работы полушарий мозга, находящегося под воздействием бензина и старался поймать этот момент. Но все равно, это, похожее на эхо в бетонной коробке, повторение любого звука пришло к нему неожиданно. Быстро-быстро в его голове понеслись завихрения какой-то одной и той же повторяющейся фразы - бензин всегда вызывал у Алекса такое ощущение - как будто десять или даже двадцать человек на один и тот же мотив повторяют что-то его голосом. Какую-то простую, но очень многозначительную фразу, обволакивая ей мозг и разгоняясь с каждой минутой. Фразу, саму по себе будничную, но при повторении и наложении приобретающую какой-то странный и совершенно иной смысл. Хор их нарастал и становился все назойливее. Через минуту или около того он должен был медленно потерять сознание - времени было мало. Наконец он услышал то, что хотел услышать. Из какофонии звука стал постепенно доноситься Голос...
Вдох-выдох...
Вдох - выдох...
Он задышал чаще - пытаясь вычленить Голос из остального шума.
- Вот и ты... - констатировал невидимый собеседник.
- ИтыИтыИты-Иттттттыыыыы...Туттт-утттттт-утттттт... - скандировали вертящие эхом голоса на разные лады смешиваясь с металлизированным дрожанием стен...
- Я так давно искал тебя, - осторожно ответил Алекс, стараясь не сбиться с мысли и удержать необходимое состояние, обхватив пакет вокруг носа обеими руками. Вернее не сказал, нет. Просто громко подумал, стараясь не поддаваться искушению вдохнуть чистого воздуха - это бы все испортило. Запах бензина сразу стал сильнее, пробившись даже сквозь бензиновую же блокаду в носу.
- Не стоит искать меня так далеко, мы всегда с тобой рядом... - прошептал Голос, дребезжа эхом.
- Дурацкая фраза... Американское кино какое-то... - подумалось Алексу.
- Не надо опошлять все кретинскими фильмами. Ты же не первый раз слышишь нас. Ты же знаешь что мы и кто мы... - продолжил Голос и эхо многократно хором вторило ему, чуть-чуть сбиваясь.
Алексу часто приходили в голову идиотские мысли в серьезные моменты, и он тут же решил исправиться и больше не думать о комизме ситуации. В конце концов, не для того он тут сидит, чтобы проводить глупые аналогии.
- Вас... То есть нас - много? - удивился Алекс, пытаясь собраться с мыслями, но черная пелена с фиолетовыми кругами уже начала его накрывать - скоро он отключится.
- Нас столько сколько ты можешь себе представить - ведь мы это ты. - ответил уже целый хор голосов. - просто обычно ты слышишь только себя, а бензин дает тебе шанс увидеть и услышать нас всех, хотя мы и есть ты.
Какая-то тавтология... - начал было Алекс, но осекся.
- Но ведь если и есть вы, то наверное мы все одинаковые... - задумался Алекс, пытаясь разгрести хоть как-то начавшиеся путаться и рваться мысли, пытаясь себе представить штук двадцать Алексов, сидящих в разных позах на лестнице, аккуратно втягивающих через пакет бензиновые пары.
- Да, но ведь и ты не всегда один и тот же. Мы - это ты во многих лицах - все твои мысли, все размышления, вся твоя личность. Фактически ты сейчас говоришь сам с собой.
- Н-да.. Ну это, допустим, я и так понимаю. Надышался всякой дряни и сижу беседую. Кстати отлично провожу время... Но ведь я задаю вопросы и получаю ответы, не зная их заранее. Разве это возможно в разговоре внутри себя? - не поверил он.
- Но ты споришь, разговариваешь сам с собой внутри постоянно, просто сейчас ты замечаешь этого! - завел Хор голосов новую тональность.
- Я - это ты, ты - это я... Кто из нас дурак... Отличная сказка была. Да... А ведь здорово иметь такого собеседника, - подумал он. Идиотизм ситуации его уже почти не угнетал - фиолетовые пятна и чернота заполнили лестничный пролет.
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Трещит раздувающийся и сдувающийся пакет откуда-то из темноты. Громко стучит сердце. Как кузнечные меха работают колющие в груди легкие.
Чернота начала наваливаться на глаза. Он немного отодвинул пакет от лица, пуская немного холодного воздуха внутрь. В голове чуть прояснилось. Взгляд его задержался на голубоватом свете фонаря, проникающем сквозь мутное окно. В узкой голубой полоске проплывали какие-то зыбкие тени. Он опять приник к пакету.
- Для чего я здесь, для чего мне так надо было с вами говорить, я ведь не просто так пришел сюда, я знал что вы должны мне что-то сказать! - спросил он Голоса.
- Ты сам знаешь ответ. Это ты ищешь вход в Серую Комнату... - прошептали Голоса.
- Серую комнату? - Алекс чуть не поперхнулся - так почему-то эта фраза проняла его - аж до самого желудка, заставив самим нутром ощутить бензиновый привкус, как будто он пил его, а не дышал. Пришлось несколько секунд бороться со спазмом.
- Ведь если разобраться то мы твои настоящие друзья - сам себя никогда не предашь, не продашь, не обманешь... Вот и теперь мы решили тебе помочь, скрасит досуг, ответить на вопросы, поиграть... - тем временем нашептывали голоса, перекрываемые многочисленным эхом.
- Серая комната? - попробовал растянуто произнести Алекс, пытаясь представить себе это место. Ему казалось, что это выражение он где-то уже слышал, просто мучительно не может вспомнить какую-то близкую и знакомую вещь. Как имя известного актера, бывает, вертится на языке и лицо перед глазами стоит, а как звучит - вспомнить не можешь...
- Помнишь тот день, когда ты впервые нас услышал? Это было в раннем детстве. Ты был совсем один и очень хотел чтобы было с кем говорить. С кем-то, кто попробует понять и будет интересен тебе. Помнишь? Помнишь второй раз, когда ты уже знал о нас, просто не признавался. Помнишь? Ты еще лежал под наркозом на операции... Тогда ты первый раз попал в Серую Комнату... - успокоительным тоном начали рассказывать голоса....
Неожиданно он поплыл. Вокруг все сменилось на желтый свет лампы в операционной. Он снова услышал клацанье инструментов в поддоне, шаги и разговор хирургов.
- Видишь - это тот самый миг - мягко прошелестели голоса. - Ты первый раз нас услышал.
Он увидел свои глаза, резко сузившиеся зрачки и какой-то мелькнувший в них проблеск, перед тем как они закрылись, умерщвленные хлороформенной маской.
- Вы тогда впервые смогли заговорить со мной? Я помню, как хирурги говорили что-то насчет инструментов, а потом вдруг начали гнать несусветную чушь, услышав которую я сделал вывод что это уже сон... - начал обрывчато вспоминать он.
- Нет. Не сон. Это уже были мы. Мы были так тебе рады, слишком долго ты нас не слышал. Ты потряс нас тем, что нисколько не испугался, мы сидели, шутили, смеялись. Мы видели, как ты улыбался...
- Я помню, мы тогда смеялись над чем-то... - неуверенно попытался вспомнить Алекс.
- Да это была супершутка - шутка века, - Алекс почувствовал улыбку в интонации Голосов. Они теперь говорили не хором, а со сдвинутой фазой, обретая индивидуальность.
"Мой мозг работает сейчас как компьютер, на который поставили кучу эмуляторов разных" - пришла откуда-то сбоку абсолютно дурацкая и ненужная мысль. Он отбил ее в сторону, как теннисист мячик.
- У нас, в Серой Комнате - традиция. - продолжали Голоса. - Подшучивать над кем-либо из нас. Тому, над кем подшутили, конечно, порой приходится несладко - он навсегда нас лишается и изгоняется из Серой Комнаты. Тогда это был... Может, отгадаешь кто? - в интонациях явно зазвучала ирония.
- Я не помню - помню только что ржал как ненормальный и оттого проснулся. - пробормотал Алекс мысленно, прокручивая в памяти операцию, то что было после и мучительно пытаясь вскрыть серое одеяло стертых воспоминаний.
- Это была незабываемая встреча... - засмеялись голоса. - И того придурка пришлось слегка подколоть. мы выкинули его из Серой Комнаты навсегда. Представляешь - он вот как ты сейчас сидел с нами, мы с ним говорили... Он был среди друзей. А потом рррраз! И выкинули его к чертям собачьим. Он больше никогда не вернется. Правда, смешно? - Они даже захихикали от удовольствия.
- Это и есть шутка? А не слишком ли это... Глупо и жестко? - забеспокоился Алекс.
- Да нет, ты что - мы же тут бесконечные - одним меньше, одним больше... Плохо только одному - тому, над кем пошутили. И то - он тут же забывает как это было. И это стоит удовольствия видеть его осознание момента. Тем более как не порадовать новичка... Ты смеялся до слез! Давай мы тебе попробуем напомнить...
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Он начал вдыхать чаще - он знал, что бензин может скоро весь испариться, и тогда он уже не сможет снова войти в это состояние. Голубая полоска света безмятежно пробегала по стене, смутно что-то напоминая.
Он снова увидел себя, лежащем на операционном столе, а вокруг суетились врачи.
Вдруг картинка сменилась, и он увидел свое лицо. Молодое, еще полудетское улыбающееся. Оно постепенно расслоилось и превратилось во множество лиц, он одобряюще подмигивали ему, улыбались и пытались подбодрить. Они смеялись, строили гримаски, артистично двигались в небольшом сером помещении, залитом желтым светом лампы. Он был дома - эта Серая Комната - единственное место, где он чувствовал себя дома, хоть и похожа она больше была на больничную палату. Место, где время и пространство не имеет значения. Место - где и ты сам не имеешь никакого значения. Вечный покой и уют, такой, какой бывает в зимний вечер в детстве, когда ты лег спать и уже почти заснул, а сквозь дверь полоска желтого света и ты знаешь, что где-то там за дверью добрые и любимые люди и все хорошо и тебе тепло и спокойно...
Он смутно помнил, что был в этом месте. В каком-то желтом помещении. Наверное свет лампы превратил Серую Комнату в желтую. А вокруг были Они. То есть он сам, только Их - было много и он чувствовал себя их часть. Новичком, но таким, которого давно ждали. Они долго беседовали и смеялись над чем-то понятным только ему и им - над чем-то, что человек только внутри себя и для себя может найти смешным. Ему никогда не было так хорошо как среди этих лиц, бывших и собеседниками и друзьями и самыми близкими ему существами. Он, наверное, впервые в жизни, ощутил себя среди друзей. Он видел себя со стороны, смеющимся и лучащимся от счастья. Потом Алекс вдруг вспомнил, о какой-то шутке, про которую ему рассказали которой он сам участвовал.
- Да-да - наконец-то ты вспомнил, - Раздались голоса, звеня эхом. - Это же ты предложил убрать одного из нас отсюда навсегда, по жребию? Ты был организатором, ты придумал главный приз этой славной игры. - зашептали Голоса.
- Я? - удивился Алекс.
- Да, потому что мы - это ты. Вспомни, как это было.
Он попытался представить себе ту беседу. Мысли путались и прерывались - он никак не мог ухватить суть.
- Мы вроде хотели повеселиться, и я предложил игру... Первую попавшуюся, какую-то идиотскую игру, пришедшую на ум.
- Да, мы любим играть. Играть по крупному. Это был жребий. Один из нас должен был быть изгнан. Изгнан из нашей компании. Он должен был быть обречен на одиночество. НАВСЕГДА. Игра с настоящим риском. И главное, жертва никогда не знает о том, что жребий пал на нее, пока уже не будет все кончено. Помнишь - большая фетровая шляпа, бумажки, адреналин "Сейчас кто-то вылетит"... Лотерея-Фортуна. Не вспоминаешь?
Алекс задышал еще чаще. Пакет хрустел - было холодно. В легкие впивались иглы. Грудь болела - организм больше не мог выносить кислородного голодания и бензинового насыщения.
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Вдох-выдох....
Игра. Жеребьевка. Жестокая игра. Из компании лучших в мире собеседников и друзей один должен был быть изгнан навсегда. Он помнил даже его лицо. Его собственное лицо сейчас.
- Ну что, вспомнил? - уже глумливо спросили голоса. - Это еще не закончено. Это только происходит. С тобой. Сейчас.
-Да, что-то припоминаю. Мы еще долго смеялись над невезунчиком - он, помню, оказался в другом каком-то темном месте, совсем один... Навсегда... Но сейчас мне это не кажется смешным... Мы же, черт возьми, бросили его там.
- Да ладно тебе - ты еще смеялся больше всех. Тебе очень нравились такие шутки.
- Но ведь он это тоже мы, то есть я... - попытался осмыслить ситуацию Алекс, он, кажется, начал понимать к чему все идет.
- Ну... тогда ни мы, ни ты об этом не думали - мы были молоды и беззаботны. - Голоса захохотали.
Вдох-выдох..
Вдох-выдох..
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Он вновь видел тысячу собственных лиц, улыбающихся, смеющихся и многозначительно переглядывающихся.
- Ты теперь снова с нами - видишь вон он ты сидишь, только что с операционного стола. - хохотали они, становясь все громче.
Алекс увидел как в комнате с серыми стенами, залитой желтым светом стоит большая толпа Алексов, повернувшаяся к одному - самому молодому, веселому, закутанному в простынку. На лице у него была странная смесь удивления и непонимания. Так бывает когда тебя разыгрывают, а тебе вроде и самому смешно и ты еще не понял в чем фишка и еще не осознал что происходит.
-Видишь, как все можно вернуть назад! - радостно прошептал один из голосов над самым ухом. В нем слышалась издевка.
- Это опять тот же день... Тот же момент - видишь, мы тянем жребий. - Голоса начали хихикать.
Алекс увидел, как молодой Алекс тыкает пальцем куда-то сквозь толпу отражений. Он встретился с ним взглядом.
- Но ведь мы уже один раз так пошутили... - засуетился Алекс, это слишком жестокая шутка - лишать кого-то себя и общества - пусть даже своего. Ведь вы знаете насколько я и каждый из вас одинок. Не стоит обрекать еще одного на этот кошмар. Давайте все это прекратим! - попытался протестовать он.
- Мы живем не только в пространстве, но и во времени. А время всегда одно и тоже - прошелестел чей-то глубокий, одинокий на фоне притихших остальных голос. - И шутка эта одна единственная. И петля во времени - одна единственная. И ты - один единственный. Понял в чем дело?
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
Вдох-выдох...
- Жребий уже давно кинут. Пора приступить к изгнанию. Это самая веселая часть. Нам нравиться это делать снова и снова каждый раз - Голоса снова залились смехом на разные лады.
"Неужели я так отвратительно смеюсь?" - подумалось, некстати, Алексу, сквозь откуда-то наворачивающиеся слезы.
- Раз два три елочка гори - пропели Голоса сквозь смех. Проигравший - уходит... - продолжали напевать голоса. Желтый свет стал меркнуть.
- А кто же проиграл, что с ним теперь? - закричал он боясь даже предположить.
- Ты же сам помнишь - из нашей компании, один уходит в темноту, навсегда... - Они уже смеялись так, что слов разобрать было почти не возможно.
Вдруг смех оборвался
Гулкое эхо пронесло по черной лестнице "кто же... кто же..." А где-то внизу хлопнула подброшенная зимним сквозняком дверь.
Он сидел совсем один на черной лестнице, все еще сжимая пакет в руках. По лбу его, несмотря на холод стекали капли едкого пота и норовили прорваться сквозь брови к глазам. Вокруг никого не было, только бухало, как огромный маятник, сердце и пакет как-то неестественно всхлипнув и хрустнув полиэтиленовыми складками выпал из рук. Пустой. Алекс, качаясь, встал. Его шатало. Он таки остался совсем, окончательно и бесповоротно один. Смех, когда-то принесший ему столько радости, поднялся против него холодным лезвием, пронизавшим позвоночник, заставив содрогнуться от горечи. Холодное и резкое нечто окутало его голову, а тошнота подступила к горлу. Он не выдержал и, перегнувшись через перила, выблевал мутную желчь с запахом бензина. Его трясло.
"Вот теперь я совсем один" била в голове одна и та же фраза. Зрение стало мутным. Но он не плакал. Он не плакал уже много лет, когда пытался еще искать кого-то, когда видел странные сны, когда стремился к другим мирам и продолжал искать свой дом.
На этот раз он, кажется, получил свой мир окончательно. Даже без права переписки. Он чисто физически ощутил, как планета и вселенная, одна единственная против множества, порожденных фантазией, облепляет его, как ему становится тесно среди этого обычного мира, как он фантастически одинок, среди людей, может быть даже и хороших и умных и добрых, но таких ОБЫЧНЫХ людей... Тогда Алекс достал сигарету, закурил, а потом просто встал и пошел. Вышел на лоджию. В лицо ему ударил ветер. "Холодно" - подумал он. И шагнул через перила в метель.