С утра привязалась эта песня. Сука, как же я её ненавижу. И с чего она вспомнилась?
Наверно из-за свежевыпавшего снега - главного врага курсанта Учебного отряда подводного плавания Љ51.
Нам за месяц, прожитый на мысе Чуркина, уже надоела эта черно-белая война, война потенциальных подводников в черных шинелях против снежинок, - нескончаемого десанта в белых маскхалатах.
А тут еще нехватчик Балоун сам себя вслух гипнотизируют воспоминаниями о сочных кубанских яблоках.
Постоянно ноет всем организмом о мамкиных пирожках этот здоровый, но рыхлый и безвольный тип - вылитый персонаж из Похождений бравого солдата Швейка. За неотразимое сходство с ним был награжден мною этим погонялом.
Пару недель назад, на вечерней уборке камбуза, ничуть не сомневаясь, высыпал за пазуху с тарелки, оставленной старослужащими, хлебные объедки. Вытирал столы грязной, жирной ветошью, и этими же руками, с грязными до синевы ногтями, выуживал из складок между грязной фланкой и нестиранным тельником произведение кулинарного искусства местной пекарни, спрессованное животом в серое склизкое мессиво.
Жадно поглощая яство, пропитанное едкими выделениями потеющего эпидермиса, довольно лыбился и щурился как кот стащивший колбасу.
Как второстепенный герой бессмертного произведения Гашека, не удержавшийся перед соблазном и сожравший сардины офицера вместе с упаковочной бумагой.
Сегодня нас, с Ржевским и Балоуном, отправил старшина второй статьи в наряд на овощной склад.
Лучше работа на складе, чем как вчера снег скребками на плацу сгонять в кучу, с мокрыми ногами, примерзающим к металлу руками, и заунывными ассоциациями Балоуна на тему - снег так похож на манную кашу, но каша теплая, с комочками, с сахаром, и пахнет доброй бабушкой в передничке.
Стоим, ждем Завсклада.
Изучаем визуально амбарный замок на воротах длинного сарая, стоявшего на краю заснеженного откоса.
Учебка, как и весь Владивосток, располагается на крутых склонах дальневосточной сопки.
Тут хорошо отрабатывать привычку бегать вверх по трапам, словно на корабле. Тут хорошо, как говорит командир части перед отправкой на флот, учить нас подчинятся.
- Там наверно яблоки есть - мечтает Балоун и попёрдывает в предвкушении - Красные такие, сочные, сладкие. Как у нас, на Кубани...
Балоуна уже не остановить.
Его жевательные инстинкты рисуют волшебные картины пещеры сокровищ из Али-бабы и 40 разбойников.
Но вместо яхонтов, изумрудов, злата в кованых сундуках сверкают наливными боками яблоки, груши, сливы и прочие дары сказочной Кубани.
Осталось сказать "сим-сим, откройся"...
Не зря же в великом и могучем слово склад рифмуется со словом клад?
"Яблоки на снегу...". Опять, бляать?
Видел я такую картину наяву, не во сне.
В январе 91-го года завезли в наш поселковый вино-водочный магазин вьетнамский сорокоградусный ликер - дело нужное, когда на улице -40 по Цельсию считается теплом.
И зачем-то притараканили в соседний "овощи-фрукты" большую партию грейпфрутов - дело бесполезное, слишком горькие и чистятся плохо, лучше бы мандаринами удивили, но Новый год всего раз в год.
Ликер разбирали на ура, пришелся он по душе на фоне отмененных талонов на вино-водку.
А вот оранжевые крупные шары дети строителей АЯМа не оценили, и лежали псевдо-апельсины не востребованными чуть более чем никак.
Тогда работники магазинов после недолгого мозгового штурма решили применить испытанный еще советским временем нехитрый маркетинговый ход - продавать грейпфруты "внагрузку".
По понятным причинам, спешно сколоченные послерабочие тройки выносили быстрый и жесткий приговор нагрузке - "пузырь берем, один фрукт на закусь, остальных оранжевых в расход".
Домой нести источник витамина Це - не вариант.
Жены, прошедшие БАМ, АЯМ и водопропускные трубы, сразу понимали причины такого проявления заботы отцов семейств за уровнем холестерина в крови потомства.
Да и дети смотрели на такое угощение как на сталагмиты в дырах уличного туалета.
Сугробы за тыльным фасадом сдвоенного магазина вскоре усыпались яркими мячами.
Словно маленькие снежные человечки просили своего неведомого бога о баскетбольном мяче и тот отсыпал им на всю катушку.
Грейпфруты на снегу...
Оранжевое на белом....
В твердой, шершавой коже...
Мужики им не помогут, скинутся еще на одну...
Из вязкой зыби воспоминаний на твердую почву реальности вернул меня наш чревоугодец:
- Хочу стать лейтенантом! - заявил вдруг Балоун - Им паёк дают. Тушенку, сгущенку, масло и макароны. Макароны можно утром со сгущенкой, на обед с тушенкой, а вечером с маслом.
Мы со Ржевским остолбенели от такой наглости.
Оказывается простейшие организмы, все эти амёбы, инфузории-туфельки и курсанты-желудочки, имеют нехреновые такие амбиции, опровергающие эволюционную теорию Дарвина.
Из одноклеточных сразу в высшие приматы!
Да еще и в австралопитеки-лейтенанты.
А там и до кроманьонца-адмирала недалеко.
Ишь ты, гомо сапиенс нашелся, от первой части научного термина.
Нами командовать хочет, педрилотек недоразвитый.
Но появление Завсклада спасло обладателя хлебных запасов в пупочной впадине от нашего протоматросского бунта.
Завсклад был в звании старший мичман, что по количеству звезд на погонах равняло его в глазах глупого Балоуна с адмиралом.
А занимаемая должность - с наместником бога в Приморском крае.
Словно слепой котенок к соску, тянется Балоун к владельцу съедобного клада. Как цирковая собачка замер по стойке а-ля "дай пожрать".
Завсклада, обладатель гигантского брюха и красной оплывшей рожи, повел нас в другой конец склада.
Отворил дверцу намного скромнее, чем та, о которой грезил Балоун, но тоже ведущую в таинственное подземелье.
Ибо из темноты пещеры смарднуло в нос мочеными яблоками.
Не теми, что плавают в бочках сельских погребов.
А теми, на которые мочилась китайская рота и оставила гнить в углу.
Скажем так - Кубанью там и не пахло.
Темное сырое помещение было заставлено деревянными открытыми бочками. Старший мичман, как фокусник, достал из ниоткуда огромный дуршлаг и вручил Балоуну как награду. Тем самым назначая его старшим.
Вечноголодный курсант оценил достоинство поварского инструмента восторженным комментарием - "Да таким дуршлагом полмешка вермишели можно зараз откиднуть!"
И тут еще раз наступил момент разочарования для охотника за сокровищами - соленья из бочек давно уже выловили и отнесли на камбуз.
В бочках практически пустой рассол.
Но на дне могут еще покоятся томаты, сорванными зелеными, и огурцы, собранные слегка перезрелыми.
Нам, словно золотоискателям, предстояло отыскать в пустой породе эти условно съедобные самородки.
Завскладом поставил боевую задачу - берем пустую бочку; сверху кладем дуршлаг; через него процеживаем рассол из других бочек; огурцы и помидоры, попавшие в западню дуршлага, складываем в другую бочку; пустой рассол выливаем на склон сопки.
И так до победного конца.
Дело, в общем-то, не хитрое.
И даже приунывший от отсутствия яблок Балоун не стал задавать вопросов.
Ведь даже у матросов их нет, а он уже целый самопровозглашенный лейтенант.
У такого серьезного человека не может быть сомнений в отсутствии учета выловленных солений.
Конечно, учета нет - ешь, сколько влезет.
А влезет, несомненно, много.
Вытащили мы пустую бочку чуть-чуть поближе к выходу.
Так и дышать полегче, и пусть видно плохо, но мимо дуршлага, себе на ноги, не нальешь.
Охотник за самородками держит одной рукой капкан для солений, другую распластал в хватательной позиции.
Первый зеленый, кислый помидор был пойман на лету, и оказался в нутре у кашалота.
Второй последовал туда же.
Третий Балоун даже немного пожевал. И не поморщился.
Схватил наш оператор дуршлага предмет четвертый и замер.
Это был не помидор, не огурец, не стебель вялого укропа.
Дохлая, мокрая, склизкая крыса была зажата дланью Балоуна.
И рот, отрытый для съедения добычи, исторг поток зеленной рвотной жижы.
Блевал Балоун, держа дуршлаг.
Держал дуршлаг и в него блевал.
А мы ржали и лили, лили и ржали.
И вместе с рассолом в дуршлаг из каждой бочки падали крысы.
И тогда мы пинали снизу по ручке дуршлага.
Отчего крыса, словно оживший акробат, подлетала вверх, совершала кульбиты, махала приветственно лапками и хлестала лысым хвостом незадачливого едока по сусалам.
И снова в спазмах рвоты заходился поедатель артефактов из крысиных погребений.
В каждой бочке был утонувший труп, а где и два.
На три-четыре мелких помидора, на два-три огурца стопроцентно выпадала крыса.
Беспроигрышное курсантское лото.
Встал вопрос, а что делать с этим всем?
Зачем цедить, раз грызунами мокрыми отравлена еда?
Стали тупо выливать всё под откос прямо из бочек.
Рассол, и овощи, и крыс.
Когда все могилы опорожнили и Балоун перестал издавать утробные звуки, я стоял и смотрел на творение рук наших - на переставший быть чисто белым сопки склон.
И чудилось мне, что это лазурные волны океана вынесли на обледеневший берег трупы в черных бушлатах.
Трупы тех, кто так и не научился подводному плаванию в соленой воде.
Тех, кого никто не учил подчиняться.
Тех, кто проиграли свою борьбу за живучесть.
Не проиграю ли я?
Размышления о скорбном прервал Завсклад:
- Это чё за хреня?
- Так они дохлые - отвечал своему богу жертва чревоугодия
- Щас ты у меня дохлым станешь! Собрать, бля, все овощи! Время прошло!
- А с крысами что делать ? - Балун робко поинтересовался судьбой
чернобушлатников, упокоившихся в белом саване декабря
- Нахер мне твои крысы. Тебя ими до дембеля кормить? Пусть валяются, там не моя зона ответственности.
Спешно побросали в бочку уже успевшие остыть на холоде огурцы с помидорами. Набралось почти полная бочка солений.
Завскад осмотрел трофеи и мудро изрёк:
- Пойдет в паёк молодым лейтенантам. А то жрут как не в себя...
Мы покидали поле битвы с чувством выполненного долга. Шел снег, и завтра все чёрное опять будет белым.
- Ну как, Балоун? Хочешь быть лейтенантом?
- Нет! Ни в коем случае! Я хочу быть Завскладом. И никаких помидоров в пайке. Только яблоки.
"Яблоки на снегу...." Сука, опять эта песня...
- Слышь, Балоун, когда дембельнешься, то первым делом налей себе стопку холодной водки.
Да закуси соленным зеленым помидором.
Сядь на лесенку и послушай песенку, в которой гнусавым голосом Муромов поёт: