... Время, когда времени-то как раз и нет. Есть только срок и дата. Срок, прошедший с момента погружения, и дата возвращения в базу. О ней никто ничего не должен знать, её "цифирь" засекречена ото всех, кто должен в это самое, установленное время - возвернуться. И на берегу о ней знают в лучшем случае 2-3 человека в Москве, и столько же - догадываются в штабе флота.
Но почему-то на корабле магическим способом все до последнего матроса знают, что всплытие будет такого-то числа. Если не прибавят. Или, упаси Бог, не случиться какой-то аварии (тьфу-тьфу-тьфу!), или, случайного приступа аппендицита (что бывает чаще), "резьбу" которого в корабельных условиях ещё допустить возможно, но уж после операции... будь добр, вернись, хоть на мгновение, в ближайшую базу. Потом снова можешь "занырнуть" в прежние прерии глубинного мира, но перед этим получишь груду нравоучений о том, что "аппендициты у подводников случаться должны только в базе, и то - редко! И вообще, аппендикс вещь сугубо сухопутная и в море не живёт! Не умеешь уговорить подчиненного потерпеть до окончания автономки - не фиг делать тебе (командиру) в море!!!" И много чего ещё на медицинские темы от гигиены до геникологии.
Но это редко. А чаще, как и в этот раз, субмарина плывет своим, известным немногим людям, курсом. Мерно, едва покачиваясь в глубине, под жужжание приборов, шум механизмов и гул турбин. И, кажется, ничто не может нарушить её ритма. Случаются нечастые подвсплытия на сеанс связи, которые за 100 лет существования подводного флота почему-то никак не приспособят к корабельному распорядку. И случаются они, в основном, во время отдыха смены, разрывая и без того неуверенный сон на части и кусочки.
...Так было и в этот раз. Лениво, зная, что сеанс связи будет в 6 утра, и никого особенно не удивит, командир лодки минут за 15 до назначенного времени поднялся в центральный пост. И, ни на кого не глядя, плюхнулся в кресло. Из него мухой вылетел, задремавший было, старпом. Матвеич, так мы звали нашего кэпа, почесал за ухом, посмотрел на часы и дал команду на подготовку к сеансу связи.
Нехотя, но навязчиво, словно извиняясь, но, не сомневаясь в нужности, зазвенел сигнал учебной тревоги. Зашевелились отсеки, по нижней палубе протопала пара десятков ног. Где-то щелкнули переборкой. Из динамика связи понеслись доклады сонных командиров отсеков о готовности к всплытию...
Центральный пост сменил свою "наличность". Убежали в свои отсеки те, кто там должен быть по тревоге, а на их место приползли разбуженные "штатные боевые номера". Со скрипом я занял свое место. Глаза ещё не хотели просыпаться, но ...нужно.
За пультом управления общекорабельными системами появился лейтенант Саша. Был он мелок во всех отношениях. И сантиметров в нём было чуть выше спинки кресла. И килограммов не больше, чем в спасательном круге. И голос был тихим, как шелест камыша в лунную ночь. И внешние габариты были такими, что кресло, в которое он плюхнулся, спрятало его от наших глаз, так же, как в джунглях прячут хищников заросли. Он там был, в нём, в кресле, и даже шевелился, но малозаметно для окружающих.
Нет. Он своё дело знал прилично. Это внешне природа решила на нём отдохнуть, а внутренности мозга работали справно и ручки его уверенно выделывали манипуляции необходимые и подобающие в такой ситуации.
Все мы заняли свои места и, повинуясь годами выработанной схеме, принялись последовательно делать своё дело. А лодка уверенно, но верно уменьшала глубину своего погружения до необходимой для установления связи с не известным никому, спутником.
Всё это, надо сказать, имело смысл всего на несколько секунд, если не меньше. Потому что сам сеанс заключался в получении от этого самого спутника мгновенного посыла сжатой до ужасающей степени информации. Её, кстати, могло и не быть в наш адрес, но все-таки..., а вдруг... Да и инструкции обязывали.
...Нужно сказать, что сами мы никакой информации по этой самой связи отсылать не имели права. Секретность нашего местоположения очень даже напрямую зависела от всех проявлений нашей активности. Нельзя было даже продуть гальюны в неподходящем месте, чего уж говорить о передаче шифрограмм...
...После подхода к нужной глубине, командир дал приказ штурману на определение места. Уж не знаю, что нужно было сделать для этого штурманёнку в рубке, которая находилась над центральным постом? Но Зубилыч, как обращались мы к старлею, командиру штурманской группы, отдраил увесистый люк над головой уже почти не суетящегося Саши, и уверенным движением нырнул в его чрево.
Лодка заняла нужную глубину и замерла в ожидании получения ценнейшего елея из внешнего мира, с высоты в десятки, а может и в сотни километров.
Зубилыч, так же, как и "заныривал" в люк, выскользнул из него, почему-то не опустив крышку люка. Видимо там, внутри, ещё нужно было что-то "пошаманить".
"Окончен сеанс связи!" - прозвучало из рубки связистов. Командир лениво буркнул: "Погружаться на глубину 83 метра!"
"Принимать в уравнительную!" - скомандовал я Саше и откинулся на спинке своего "механического" кресла с чувством выполненного долга. Оставалось только достичь этой непонятной моему механическому мозгу величины в 83 метра и "успокоить" на ней субмарину. А потом - в каюту, в койку, и добрать оставшиеся ото сна полтора часа.
Глаза мои отслеживали движение стрелок глубиномера...
"...Мать! ....ть! ...твою...! ... ня!?!...." - разрушили крики спокойную атмосферу центрального поста. Это командир, собравшийся уже передать бразды правления старпому, подпрыгивал на одной ноге. А ему за шиворот,... и на планшет, ...и на все, что находилось поблизости - из того самого, не закрытого Зубилычем люка, уже не капала, а вовсю лилась вода. И напор увеличивался, заставляя леденеть наши спины и включая приобретенные рефлексы и инстинкты.
Лихорадочно зазвенел сигнал аварийной тревоги. Лодка, повинуясь отработанной годами слаженности центрального поста, начала всплывать во имя спасения всех нас и себя тоже. Дальше все развивалось мгновенно, но мгновения как-то странно разложились на кусочки.
Драматизм ситуации, нервность и напряженность, а где-то и прятавшийся страх вдруг разбавил гомерический хохот начальника РТС, который, разбрызгивая слезы, гоготал и показывал куда-то пальцем. Первая мысль была о том, что автономку придется прерывать по медицинским, а не аварийным причинам. Налицо было сумасшедствие в центральном посту...
Оглядываться было некогда, нужно было спасать корабль от поступления в неё моря. "Глубина 18 метров!" - прозвучал еле сдерживающийся от смеха голос боцмана. И я оглянулся...
То, что я увидел, заставило на секунды забыть о трагизме ситуации и необходимости бороться с водой.
Лейтенант Саша, всем своим "могучим" телом, вместе с ростом, весом и габаритами, а также с прикрученным к правому боку ПДУ и тапочками на босу ногу, висел на рукоятке нависшего над ним люка, силясь опустить крышку. Точнее - видны были только ноги в тапках 38 размера, которые вопреки физике и логике не опускались вниз вместе с крышкой люка, дабы прекратить поступление воды, ограничив ей место просторами злополучной рубки, в которой что-то минуту назад делал Зубилыч. Нет. Ноги с телом Саши медленно ползли вверх. Пружина люка была сильнее молодого лейтенантского веса. А, поступающая и уже угрожающая не на шутку, вода только помогала трагичности и комичности ситуации. Те, кто сидел ближе, говорили потом, что Саша даже что-то кричал, но кто услышит его "козлетон", шуршащий в недрах прочной выгородки на высоте около 3 метров от палубы, прикрытый тяжеленным люком.
Центральный пост, просто до фанатичности обязанный спасать корабль, делал всё это не в состоянии угрюмой сосредоточенности и блестящей в каждом из наших глаз угрозы, а с хохотом и брызгами радости, будто играл в снежки в новогоднюю ночь на гарнизонной площади перед домом офицеров.
Секретчик, мгновенно спасший от "наводнения" свой "святая святых" вахтенный журнал, дернул Сашу всего лишь одной рукой за, исчезнувшие было в бездне штурманской выгородки, ноги, и люк с оглушительным щелчком захлопнулся и вернул Сашу в кресло.
Поступление воды прекратилось.
Саша, очумевший от напряженной борьбы с недостатками веса, гордый от того, что первым бросился спасать корабль и выполнил-таки свою миссию, обессилено сидел, точнее - находился, в кресле и отфыркивался от попавшей в горло воды. Шумно дышал секретчик, с хрипом вырывалось дыхание из горла командира. И только начальник РТС, которого, чуть было не списали по "дурке" пять минут назад, продолжал издавать лошадиные звуки, не смотря на укоризненный взгляд замполита.
Кстати, о замполите.
После того, как все кому положено, "осушили-откачали-устранили-отремонтировали-разобрались", верх человечности и инженерной подготовки в области человеческих душ проявил именно он. На камбуз тут же было дано указание выделять впредь Саше тройные порции на все приёмы пищи, а помощнику - лично следить за съедаемостью Сашей всех положенных отныне продуктов. Доктор тут же завел журнал "учета веса лейтенанта П." и отчитывался перед замом лично и ежедневно.
Всё улеглось и успокоилось. Субмарина продолжала с прежней ленивостью двигаться, меняя глубины и скорости, всплывая на сеансы связи. И, кстати, люк больше не вскрывали.
Саша, в положенные ему часы, продолжал исчезать в своем кресле, уверенно манипулируя ключами управления корабельными системами, и изредка с непонятностью во взгляде поглядывал на нависший над ним зев рубки штурманов.
Помощник командира ворчал в сторону замполита, поскольку тройной рацион Саши не вписывался в объемы провизионки. И в тесном кругу, в курилке, предлагал заменить Сашу на замполита, чей чистый вес приближался к полутора центнерам. Дабы "все отверстия закрывать в кратчайший срок". И только начальник РТС нет-нет да заходился гомерическим хохотом в центральном посту, глядя на злополучный люк и Сашины габариты. Кстати, командир, после этого кресло свое разворачивал так, чтобы " как бы чего не вышло"...
...Мы вернулись, спустя положенный срок. Вернулись в тот самый день, о котором никому не сообщалось, но о котором знал каждый. И нас встретили командиры "верхнего ранга". И им, естественно, доложили обо всех происшествиях за время похода. И про Сашу - тоже. И были приняты меры по всему флоту, дабы не допускать подобного. Даже что-то там издали. В виде инструкции с указаниями чего и где должно быть "закрыто-завинчено-проверено- покрашено-смазано -и - доложено во время".
...Мы ушли в отпуск. Не сразу, конечно, но ушли...
...А Саша, уже спустя много лет, когда иначе чем "АлексантНиколаичем" его никто уже и не называл, да и звезды на погонах сменились несколько раз, продолжал носить тапочки 38 размера, да и шинель почти такого же, прятаться напрочь в обводах практически любого корабельного кресла, и вставал в строй последним среди равных. Да, не помог ему спецпаёк от замполита и нежная любовь камбузного люда.
Но при этом - никогда не бросался на амбразуру, не взвесив свою весовую возможность.
А ведь корабль-то спас ОН! Ну, ... почти...