В наш прекрасно подобранный коллектив пришла новенькая.
− Верочка, − представилась она.
Мы хмыкнули, и уткнулись носами в мониторы, и принялись строчить друг другу сообщения. Новенькая подошла ко мне, присела на край тумбочки, коснулась цветка на кактусе.
− Какой красивый! Кактусы редко цветут, насколько я знаю, − она слегка покрутила стаканчик с кактусом, чтобы получше рассмотреть оранжевый, едва распустившийся бутон.
Я водворил кактус на место, демонстративно уставился в монитор. "Я тоже знаю, что кактусы редко цветут, а еще я знаю, что кактусам очень не нравится, когда их вот так поворачивают", − застучал я по клавишам. Юра молниеносно ответил: "Ага! Пусть только попробует тронуть мой кактус!".
Света чихнула. Я тут же написал ей: "Будь здорова!". "Спасибо!" − так же быстро отреагировала она.
Новенькая открыла ноутбук и принялась настраивать программы. Волосы выбились из пучка, тёмная прядь закрыла глаза, но Вера не обращала внимания, ей не терпелось приступить к работе.
− Ребята, у меня форма не открывается. Мне Java Initiator переставить, или здесь что-то еще?
Наткнувшись на наше хоровое молчание, она встала и подошла ко мне. "Да что, мёдом у меня намазано?!" − успел я набрать Юре.
− Покажи свои настройки, − она смотрела на меня детскими наивными глазами, и как будто не замечала натянутого тугой тетивой молчания.
− Смотрите, − и я открыл окошко.
− Ага, ага, поняла, спасибо, − и она коснулась моей руки.
Я чуть было не заорал. "Дикая!!! Она разве не знает золотое правило, что к человеку можно подходить не ближе, чем на метр, кроме тех фантастических случаев, когда вы женаты!!! Пойду мыть руки" − "Зачем ты вообще ей показывал настройки? Сама пусть разбирается".
Я вышел. Слава Богу, в мужской туалет она точно не зайдёт. Зеркала сверкали чистотой, и я понемногу успокоился. Тщательно вымыл руки, вытер воду белым накрахмаленным полотенцем.
Когда я вернулся, все увлечённо барабанили по клавиатуре: видимо, я что-то пропустил. Но я не успел спросить Юру, так как меня вызвал к себе начальник.
− Анатолий Борисович! Я Вас умоляю! Какой из меня наставник? Да еще и новая сотрудница несколько странная.
− Странная? А мне так не показалось: отзывчивая, улыбчивая, и вообще приятная девушка. Сергей, прекратите спорить, тем более по пустякам!
Я понял, что судьба моя предрешена, и хмуро поплёлся на рабочее место. Наставлять на путь истинный. Да уж, да уж, да уж.
Я подошёл к новенькой и вручил папку с документами: "Ознакомьтесь для начала, а потом обсудим". Вера кивнула, и снова посмотрела на меня огромными детскими глазами.
На следующее утро меня ждал сюрприз: рядом с моим кактусом стоял второй такой же, только цветок был чуть меньше, и розоватого оттенка.
"Юра, это чьё неуёмное творчество?" − "А ты не догадываешься?" − "Вера?" − "Ну не Света же!".
Новенькая разгуливала по комнате в майке с голыми руками, хотя зима только-только отдала эстафетную палочку весне, и в короткой юбчонке, обнажающей ноги, едва прикрытыми колготками в сеточку. "Меня она что ли, в сети свои ловит?" − пронеслось у меня в голове. Вера приблизилась ко мне.
− Серёжа, смотри, какую прелесть я нашла! Будет парочка для твоего кактуса, чтобы ему было веселее!
− Спасибо, Вера.
− Ты не рад?
− Рад. Спасибо.
Подопечная надула губки, и села читать документацию. Каждый раз, когда она переворачивала лист, её колени поворачивались ко мне, а глаза распахивались и замирали на короткое мгновение. "Так, надо сменить дезодорант. Этот совсем не справляется, а ещё не лето", − я начинал сердиться на начальника, который мне подсунул эту чудачку.
Тут же посыпались сообщения.
"Кажется, кто-то влюбился".
"Тили−тили...".
"Как честный мужчина, ты обязан на ней жениться!".
Конечно, последнее сообщение было от Светы: она была единственная женщина в коллективе, и бац! - уже одна из. Меня передёрнуло от сообщений. Если бы я был ружьём, то, наверно, после такой перезарядки я обязательно бы выстрелил. Но я сдержался, и только отправил всем по маленькому дьяволёнку, понарошку угрожающему перерезать злопыхателям горло. Народ приутих.
К четвергу я совершенно забыл про Веру: отчёт горел, обжигал руки, не давался, как дикая кошка. Кроме этого, надо было срочно решить, что дарить на восьмое марта: Свету мы знали, как облупленную, и на все праздники дарили очередную фарфоровую статуэтку из антикварного магазина. Но что дарить новенькой - мы даже не представляли.
"Давайте девчонкам подарим цветы и конфеты - беспроигрышный вариант", − Юра высказался первым в чате, специально созданном для обсуждения подарков.
"Я вообще против этих дурацких праздников по гендерному признаку: сначала поздравляют всех мужчин без разбора, потом - всех женщин", − завёл свою обычную шарманку Толик.
"Так, мы должны решить, что дарить, а не обсуждать концепции!" − подосадовал я на зануду-Толика.
"Тогда я согласен - цветы и конфеты!" − сдался Толик.
"А, может, зеркальце подарить? Я видел недавно", − вмешался Слава.
"Супер", − поддержал я.
Толик и Юра согласились.
После перекура мы с Юрой договорились сходить за подарком. Курили, конечно же, по очереди. Когда Юра сходил, подошла моя очередь. Я наслаждался тишиной. Курить я очень любил, но ещё больше я любил пустоту и уединённость курилки.
По дороге мы распихивали прохожих, почему-то покушавшихся на нашу положенную правую сторону: они пёрли напрямик, словно навстречу им шли не два крепких мужчины, а так - струился лёгкий дымок, который можно пройти насквозь. Нас такое положение не устраивало, и мы доблестно подставляли плечи, чтобы разрезать нахальный поток - нас обидели так сильно, что мы даже забыли золотое правило, и расталкивали людей налево и направо.
Внезапно поток разделился на две реки, в попытках не затопить островок, на котором сидела бабушка. Сидела, нагнувшись к земле поближе, точно хотела послушать, а не едет ли кто за ней? Или пригибалась, стараясь спрятаться от воображаемой бомбёжки? Скорее всего, она просто боялась, что две реки сомкнуться в одну, и её затопит. На чёрной тряпице около неё блестело несколько пятикопеечных монет. Бабушка нанывала-напевала песню, знакомую и незнакомую одновременно. Я прислушался, и понял: она прославляла Бога, она прославляла Жизнь. Поток людей проклинал всех на свете. Поток огибал её, опасаясь заразиться любовью к жизни. Никто не хотел бросить ей ещё пять копеек. А ей не хватало. Её слабое тело прижималось к ледяной земле всё ближе и ближе.
Юра вытащил меня из оцепенения, с силой дёрнув за рукав куртки. Я очнулся, и пошёл за ним, расталкивая напирающую толпу.
В магазинчике никого не было, и мы облегчённо выдохнули, растёрли отшибленные плечи. Выбор пал на два зеркальца: одно серебряное, под старину, прямо как любит Света, а второе - ярко-розовое. Юра одобрил мой выбор. Я попросил продавца обернуть коробочки серебристой бумагой и повязать Светин подарок синей ленточкой, а Верин - розовой.
− Вера красит ногти в розовый цвет, − пояснил я.
− Так ты знаешь, каким лаком предпочитает красить ногти Верочка? − Юра хитро прищурился, но я лишь улыбнулся, и взял свёртки.
Юра порезал торт, откупорил шампанское.
− За красоту! - лысина Толика светилась, как намазанная салом.
− За вас, девочки! - поддержал Анатолий Борисович.
− Ах, какое чудо! - Вера раскрыла упаковку и увидела подарок, − мальчики, вы такие молодцы.
Она подошла и поцеловала меня, потом Анатолий Борисовича, следом досталось и Толику, только Юре со Славиком удалось увернуться. Я с завистью смотрел на них.
− Фу, какие вы буки! - Вера притопнула ножкой, сделала глоток шампанского, и стала рядом со мной.
− Серёжа, как тебе моё платье? - Вера провела руками по бёдрам, и вскинула подбородок, − Нравится?
− Нравится, − эхом повторил я.
− О, я очень рада, что тебе понравилось. Знал бы ты, сколько всего мне пришлось пережить, когда я его покупала! Какая-то фря позарилась на моё платье, и чуть было не вырвала его из рук. А это не её цвет совершенно! Нет, ну ты представляешь?
Я озадаченно смотрел на девушку.
− Я смотрю, ты тоже приоделся. Молодец! А то ты всё время носишь замызганные джинсы и совершенно дурацкий свитер с оленями. Не обижайся, конечно, но я такие свитера терпеть не могу.
− Я не обижаюсь.
− Вот и умничка! Дай я ещё раз тебя поцелую.
Я не успел смыться, и она влепила мне поцелуй. Я не выдержал, и отпросился домой, сославшись на головную боль.
В понедельник в офисе царила привычная приятная атмосфера: все сидели, уткнувшись в мониторы, нежно шелестели процессоры, обдуваемые маленькими крылатыми вентиляторами. Я принялся доделывать отчёт. Шаблон загрузил, осталось прописать входные и выходные параметры - начать да кончить! Описание программы, составленное Светой, меня изрядно раздражало: я совершенно не понимал, что означает фраза "Для удобства работы пользователей, необходимо поля "?" и "Описание" сделать статической канвой", и как может получиться, что "Список счетов содержит три значения: 01, 03, 97 и 99"?
Я тёр лоб так рьяно, что кожа начала саднить. Чем больше я читал - там меньше понимал. "Сейчас упаду надкушенным бубликом, разом явлю пустоту туподырочную", − мысли скрипели, царапали когтями, разрывали усталую голову изнутри.
− Ты какой-то измученный. Не получается? - Вера села на тумбочку.
Как она подошла - я даже не заметил, из воздуха всплыла, что ли? Я оторвал глаза от монитора и посмотрел на неё: как всегда опрятная, аккуратная, вот только снова прядь волос выбилась из пучка. Ярко-розовые ногти резко выделялись на фоне серого платья.
− Сходи, развейся, покури.
− Я бросил.
− Бросил? Вот молодчина! Я терпеть не могу вонючек.
− Я знаю.
Она чуть склонила голову и заглянула в мои глаза. Я поёжился под её испепеляющим взглядом, и поторопился сменить тему.
− Вера, как ты провела выходные?
Ребята застыли, как каменные изваяния. Только Юра ожесточённо бросал сообщение за сообщением, я краем глаза читал первые строки его гневных писем, но не отвечал.
− Хорошо: с подругой на мюзикл "Тени" ходили. Потолок в театре был красивый, с лепниной, и костюмы были очень даже ничего.
− Ха! Но ты не сказала ни слова про саму постановку.
− Пели так себе, вот и не сказала.
Я услышал тяжелые редкие шаги в коридоре. Дверь распахнулась, вошёл Анатолий Борисович.
− Что обсуждаем?
− Так, текущие моменты, − Вера залилась краской и пулей метнулась на рабочее место.
Анатолий Борисович театральным жестом приложил одну руку к груди, другую вытянул вперёд и пророкотал:
− Когда?
Я почесал нос, прикусил губу, и произнёс слабым неуверенным голосом:
− Сегодня будет готово.
− Сегодня. Должно быть. Готово. Понял?
− Понял, понял. Сделаю.
− Смотри у меня.
Анатолий Борисович вышел. Я сел, и лихорадочно стал допиливать отчёт, не отвлекаясь на чудо−юдо−коты в тексте. Пот катился градом. Я достал новый носовой платок.
Утром я сдал работу и ждал замечаний - куда же без них! Но Анатолий Борисович позвонил, и так хвалил, что я не на шутку испугался, и лишь спустя час после разговора с начальством понял, что меня действительно хвалили. Радость переливалась во мне, как радуга на поверхности мыльных пузырей. Я улыбался, разглядывая смешные кактусы, которые соревновались в красоте цветов, мне хотелось петь и танцевать.
От Юры, Толика и Светы посыпались поздравления. Я шутил в ответ, самодовольно откидывался в кресле, даже подмурлыкивал весёлый мотив. Только Верочка почему-то не спешила поздравить меня. Она сидела на тумбочке у Славы, и что-то оживлённо рассказывала, покачивая крошечной туфелькой.
Я брёл по весенним улицам, кажется, домой. Иногда я наступал в лужи. Иногда я сбивал с ног зазевавшихся школьниц, уставившихся немигающим взором в экраны смартфонов. Иногда я спотыкался, распугивая голубей. Голуби ворчали и летели на край света. Сердце замирало в ожидании чуда, мне казалось, что мир вот-вот распахнёт свои объятья. От внезапно налетевшего ветра я поднял ворот куртки, согнулся, будто прижался к земле. Я смотрел по сторонам: весна стучала в окна, хлопала форточками, колотила по водосточным трубам, шептала на ухо всякие непристойности. Где-то внутри что-то билось, хотело вырваться навстречу весне. Но нет! Мыльный пузырь лопнул, в глаза брызнули едкие капли. Я стал задыхаться, расстегнул куртку, распутал шарф. Мне не хватает. Я принялся заглядывать в лица прохожих, таких близких и таких далёких. Улыбнитесь мне, ну же! Мне не хватает.