Туська

Когда она вышла из подъезда, замерла вся детская площадка. Даже суровая компания землекопов в песочнице подняла головы от только что законченного сверхглубокого тоннеля для машинок. Новая девочка казалась тут бабочкой на сером асфальте, под еще нежарким июньским солнцем.

Белокурая, в голубом платьице и белых сандалиях, светло-голубой бант в густых кудрях. Аня таких во дворе и не видела никогда.

Игра в резиночку стала чем-то неважным, куда интереснее оказалась новенькая. Девочки сначала примолкли, потом зашушукались, искоса бросая любопытные взгляды и успев обмыть до косточек и бант, и дорогое платье, и смазливое личико пришелицы.

А яркая красотка подошла к группке подружек-"однодворок" и представилась, с изяществом выставив ножку в белом гольфе и лаковой сандальке:

- Здравствуйте, девочки! Меня зовут Марианна! Я буду у вас в доме жить!

Конопатая Светка в потертом сереньком платьице нахмурилась и сказала, щуря и без того узкие зеленые глаза:

- А ты в каком классе?

- В четвертом буду. Я в третий ходила. Папа с мамой перехали, папа говорит, тут фе...финансовый климат лучше. А вы во что играете?

Хоть никто толком и не знал, что такое финансовый климат и почему он в одном городе хуже другого, Марианну компания приняла. Скоро она стала заводилой в играх, и особенно любила играть "в принцессу" - с собой в главной роли.

Худенькую, темноглазую Аню со смешными русыми косичками новая принцесса двора выделила, еще когда та назвала свое имя.

- Ты почти как я, Анна. Только половинка от моего имени. Будем дружить.

Аня не протестовала. И позволяла новой подруге командовать, даже покрикивать иногда. Как чаще всего и бывает в детской дружбе, один ведет, другой подчиняется. Впрочем, зловредной Марианна не была, только искренне полагала, что раз уж она в мире существует, значит, вокруг нее мир и вертится.

- Пошли ко мне в гости? - Марианна гримасничала перед витриной обувного, разглядывая себя в новом клетчатом платье, - ой, смотри, вот такие туфельки я просила, а мама не купила!

- Дорогие? - Аня вгляделась в темно-синие туфельки со стразами.

- Да какие дорогие, так себе , мама мне еще дороже шмотки покупает, она сказала, - тут подруга понизила голос и скорчила плаксивую гримасу, - только ты никому, будто я еще не доросла! Представляешь?!

- Ага, - не очень уверенно ответила Аня, - если зрение ее не обманывало, ценник на туфлях примерно совпадал с зарплатой уже ее мамы.

- Пойдем, пойдем, дома никого, я тебе все покажу! А то мама не очень насчет гостей из дворовых. Но ты совсем другое дело. Посмотришь у нас дом. И приставку, и джакузи, и мой гардероб! Тебе понравится!

Квартира Марианны Анюту поразила. Много белого и кремового, невероятно большие комнаты на месте обычного советского метража, голубой бархат и лепнина, диваны и стулья на гнутых золоченых ножках. Розовая круглая ванна размером с беседку, с пузырьковым массажем и странным названием "джакузи". А уж детская комната подруги! Картины с принцессами, белая кровать с кисейным балдахином, пестрые игрушки, игрушки, игрушки...

- Ой! - Аня отпрянула.-- Под кроватью кто-то спрятался! Смотри, нога!

- Это Туська!

- Тузик?

- Да не собака, а Туська! От "Натуськи"! Мне полгода назад подарили. Я про нее позабыла уже, вообще-то. Но ты же в дочки-матери играешь? Жаль, она ненастоящая! - с сожалением сказала Марианна. Из-под кровати она выволокла... младенца. В обрывках когда-то кружевной пеленки, теперь похожей на половую тряпку. Аня пригляделась: ребеночек совсем как настоящий, с крохотными пальцам и темными волосиками, только весь в пыли.

- Нинка плохо убирает! - сказала Марианна, держа младенца головкой вниз за ногу. - Прислуга наша, горе одно. А знаешь, я слышала, одно время настоящих младенцев продавали. Только они не росли. Туська тоже может почти как младенец кричать. Если ее за ухо потянешь, например. Реборн называется. Смотри!

Девочка что-то сделала у затылка младенца, и маленькое личико исказилось от жалобного плача. Аня подхватила довольно увесистого реборна и приподняла - она видела, как одна тетя так делала. Туська перестала плакать и заулыбалась.

- А она славная, - пошептала Аня.

- Туська-то? - Марианна пожала плечиками. - Сначала я ее нянчила, потом надоело. В ней какие-то вечные батарейки, так что может валяться сколько угодно. А давай в дочки-матери поиграем? Я буду мама, а ты - няня. И у нас будет... как там, променад. Это когда гуляют вместе, с красивым ребеночком, а все завидуют.

Туська открыла голубые глазки, потянулась пухлыми ручками к Ане и прогулила: мя-ма! Заворочала головкой и стала розовыми губками пускать пузыри. Аня взяла ее на руки - Туська была довольно тяжелой, но ничего.

- Спой ей колыбельную! - приказала Марианна, - я вспомнила, ей надо было колыбельную, чтобы уснула.

Аня начала напевать то, что слышала когда-то от бабушки: "баю, баю, баю, серенького заю..." Под укачивания Туська зевнула и смежила длинные ресницы.

- Смешная, правда? - спросила Марианна, начесываясь перед зеркалом и надувая губы. - Вот так эротично!

- Ага. Милая. - Туська тихонько сопела, совсем как настоящий малыш, теплая и сонная. Марианна завернула ее в блестящий розовый халат, вышло как на картинке.

- А сейчас мы пойдем гулять... в лоджию. - Марианна открыла балконную дверь и первой вышла на большой застекленный балкон, откатила широкую сдвижную раму. Летний ветер заиграл ее светлыми кудряшками. За соседний дом садилось солнце, небеса к горизонту явственно отливали розовым. С седьмого этажа двор выглядел маленьким и очень пустынным - все разошлись уже, в июне вечерами прохладно. Скоро домой: мама отпустила Анюту только до шести.

Хозяйка почти вырвала у Ани из рук Туську:

- Дай маме понянчить!

Как уж вышло, Аня понять не успела, но Марианна поскользнулась на бежевых плитках пола, приложилась макушкой о раму, а розовый сверток выпорхнул из ее рук с балкона. Только младенческий вскрик напоследок.

- Ау, больно, черт, сука, ау! - Марианна терла макушку, стараясь не разлохматить прическу, и смотрела вниз. - Ой, ну вот только никому не говори, ладно? А то она и так, что я игрушки ломаю, платья не берегу... а Туська дорогая. Ой, скандал будет на неделю. Ты ведь не скажешь? Я потом маме совру, что поменялась на что-нибудь. Выкручусь, не первый раз.

- Не, нет, - Аню отчего-то замутило, даже дышать стало трудно, - Я не скажу. Мне домой пора. Я пойду. До свиданья.

- Ну, ладно, завтра увидимся.

- Хорошо. Я пошла.

И она сбежала вниз без лифта, будто вместо красивой Марианны ее провожала страшная ведьма.

Внизу, за дверью подъезда, в лицо ей хлестнул холодный ветер, и Аня почувствовала, как жжет в глазах.

Розовый сверток распластался на сером асфальте, из него натекло что-то темное, буро-красное. Кажется, оттуда доносилось бульканье. Ноги сами подошли ближе. Рядом со свертком, оставив темную размазанную кляксу, валялась голова Туськи. Из шеи торчала хромированная трубка, сквозь порванную кожу на темени поблескивал розовый пластик. Один глаз вылетел, вместо него на Аню смотрело багровое отверстие, второй уцелел, но закатился под верхнее веко. В розовом шелке что-то заскреблось, захрипело, потом послышался всхлип и все стихло.

Аня тихо и отчаянно плакала, сама не зная, отчего.