Случаются в жизни события на первый взгляд не связанные между собой, разделённые пропастью десятилетий, но на поверку - следующие друг за другом, как нитка за иголкой. Что может быть общего между ссорой из-за цены на бутылку водки между мной и таксистом во времена Сухого закона и обвинением в терроризме во времена Чеченских войн? А вот, поди ж ты!
Когда в самый разгар Сухого закона стало просто физически невозможным приобрести спиртное в нашем захолустном Владимире, расплевались мы с таксистом из-за бутылки водки. Таксист под покровом ночи желал эту бутылку продать подороже, а я - подешевле купить. В результате таксист от всей души оросил моё лицо перечным газом из баллончика, а я отломал ему дверь от машины, и мы разошлись, крайне недовольные друг другом.
Рожу жутко драло, глаза отказывались что-либо видеть, слёзы и сопли, стремясь обогнать друг дружку, смешивались на подбородке и бежали на грудь. Совершенно забыв армейские уроки по химзащите, я попытался облегчить свои страдания, умывшись у водоразборной колонки, которую с трудом разглядел на кривой улочке с деревянными домишками. К тому моменту, когда мне стало ещё хуже, я вспомнил лекцию старлея - химика, который не советовал использовать воду при поражении слезоточивыми газами. К утру кое-как очухался. Но кожа на лице горела и зудела ещё дня три. Это завязка.
Прошло больше десяти лет. Я жил в Казани. Прогуливаясь со своей знакомой по улице Баумана, я предложил Оле перекусить в ресторане "Джузеппе". Это был настоящий итальянский ресторан европейского уровня, владельцем которого был итальянец. Через год какая-то родственница тогдашнего президента Татарстана выжила из этого помещения бедного неаполитанца и превратила европейское заведение в привычную для нас смесь рюмочной и столовой. И мне думается, что я стал первой жертвой войны, которую предприимчивая баба развязала против иностранца.
Мы зашли в ресторан. От обилия мороженного, тортов и пирожных рябило в глазах. Я заказал какое-то жаркое для нас с Олей. Нас попросили присесть и подождать минут десять-пятнадцать. Мы заказали по чашке кофе и прошли в небольшой зал, который был отделён красивой аркой от основного помещения. В большом зале сесть было невозможно из-за обилия посетителей. В маленьком зале стояло шесть столиков, два из которых уже были заняты. В дальнем углу сидели два гопника в спортивных костюмах, и на столе у них стояли две полупустые бутылки пива. Ещё за одним столом сидел хорошо одетый пожилой господин с барышней, годившейся ему в дочери: он обольщал Лолиту пирожным с чаем, что-то шептал ей на ушко, а красавица краснела, звонко смеялась и кокетливо отталкивала его холёной ручкой. Мы сели за ближний столик в ожидании кофе и обеда. Оля начала что-то рассказывать мне про свои отношения с матерью, которая, должен заметить, была довольно эксцентричной особой.
Олина мама служила в какой-то государственной конторе. Её шеф ни с того ни с сего презентовал своим служащим по бутылке яблочного уксуса - натурального экологического продукта. Он объявил своему бабьему войску, что нет ничего более полезного и бодрящего, чем слопать столовую ложку этой дряни, разведённой в стакане воды, с утра натощак. Перед самой работой. Это прочищает мозги, придаёт бодрости и рабочего огонька на весь день, особенно, если ты переусердствовал накануне с употреблением коньяка. Олина мама, как любящая родительница, посчитала, что всё лучшее должно принадлежать детям: она и не подумала переводить этот ценный продукт на себя и мужа, а заставила Олю выпить чудодейственный эликсир перед работой, хоть у родителей и недостало денег на вечерний коньяк для дочурки. В результате Оля на работу так и не попала. Её прямо из маршрутного автобуса забрала скорая помощь. В больнице Оля оказалась в компании маминых подруг - сотрудниц той же конторы, где трудилась мама. На службу в тот день явился сам начальник, с прочищенными мозгами, бодрый и деятельный, и Олина мама, зевающая и вялая, как сонная муха.
Нам подали кофе. Оля стала мне что-то рассказывать про щеночка таксы, которого она купила на птичьем рынке. Тут гопники, сидевшие в углу, вдруг резко вскочили и бегом бросились через оба зала, выскочив на улицу. Я подумал, что они решили не платить за пиво и забыл про них, сосредоточившись на взаимоотношениях щеночка и Олиной мамы, отметив, что пожилой господин, видимо, - старый курильщик, а Лолита поперхнулась от его сальностей или чаем: они оба закашлялись. Оля неожиданно схватилась рукой за горло, из глаз её брызнули слёзы, я приготовился выслушать рассказ о том, что остатки уксуса были скормлены непутёвому щеночку таксы или что-то не менее печальное, но тут, роняя стулья, вскочили пожилой господин и Лолита, потом Оля и бросились через соседний зал на улицу. В большом зале тоже все начали кашлять, ронять стулья и устроили у выхода настоящую давку. Последней за дверями скрылась ресторанная и кухонная прислуга. И замыкал это бегство итальянец в белом халате и накрахмаленном поварском колпаке.
За несколько секунд я остался в полном одиночестве в совершенно пустом ресторане. Ничего не понимая, я допил свой кофе, вышел в большой зал, увидел, что наше с Олей жаркое начинает подгорать на жаровне. Прошёл к плите, перевернул своё мясо и сдвинул его на край, чтобы не так быстро жарилось. С удивлением посмотрел на открытую кассу, пестреющую множеством купюр, и закрыл её. В полной прострации я направился к выходу, но, посмотрев на недоеденную еду на столах, автоматически стал поднимать поваленные стулья и расставлять их на места. И тут в ресторан ввалились два мента в противогазах. Один из них полез за пояс, и в руках у него сверкнули наручники. После этого они устремились ко мне. Тот, что с наручниками подскочил совсем близко и что-то промычал. Я ничего не разобрал, сказал: "Говори внятно. Что ты там как слон в хобот трубишь?". И снял с него маску. Мент горько заплакал, уронил браслеты и убежал. Второй, поскольку был не в моей весовой категории, бросился за более крупным коллегой. Плюнув на чужие стулья, я решил поставить на ноги Олин стул. Нагнувшись к нему, я увидел под столом гопников четыре опорожнённых баллончика с перечным газом. Тут до меня стало что-то доходить. Я зашёл в туалет и посмотрел на себя в зеркало: даже глаза не покраснели. Я вышел из туалета, поднял баллончик, пшикнул остатками газа в ладонь и понюхал. Ни какого эффекта. Тогда я ещё раз побрызгал в ладонь и с опаской потёр ею щёку - даже не щиплет. И тут в ресторан ввалилось штук пятнадцать ментов в противогазах, с резиновым дубьем наперевес, а у меня газовый баллончик в руке. Прежде, чем они меня отходили, я успел с четверых сорвать противогазы.
В околотке меня посадили в обезьянник. Менты уважительно поглядывали на меня, словно на Терминатора, пока брали показания с зарёванных пострадавших. От обвинения в терроризме меня спасли показания пожилого господина, Лолиты и Оли, которые единственные, кроме меня, видели двоих гопников за дальним столиком ресторана.
Теперь, если у меня появится работа, я не стану лопать яблочный уксус, а буду для прочищения мозгов и бодрости духа нюхать перечный газ, раздавая его для этих же целей коллегам по работе, даже если они совсем не любят коньяк.