Подушка не никак не желает отпускать мою голову. Я стал немым свидетелем упорной борьбы между моей обглоданной ночными кошмарами подушкой и визгливым песнопением телефона. Из его чуть хрипловатых динамиков извергалась издевательски - мерзкая песенка, вытягивающая из меня все нервные окончания. После серии нечеловеческих усилий, я смог отодрать свою голову от смятого комка материи, набитого синтепоном и моей слюной. На подушке остался клок моих волос, я видел, как шевелятся оголенные волосяные луковицы.
Отходняк...
Я долго не мог врубиться, кто мне звонит. С минуту выяснял подробности нашей общей жизнедеятельности, дабы идентифицировать звонящего. Оказалось, что это Серый - барыга с местности. С довольной ухмылкой в голосе сообщает, что его арсенал очень вкусных сильнодействующих яств пополнился первоклассным винтом. Просто бомба! Предлагает приехать на винтовую хату в отдаленном районе.
Ебаный искуситель! Знает, чем взять, паскуда!
Во рту кошки нассали,... одну из них поймал за облезлый хвост и привычной утренней блевотой спустил в унитаз.
Прикурил бычок, выуженный из горы пепла под столом - вчера туда упала пепельница...
Затянулся...
Сизый дым окутывает комнату, ползет уродливой щупальцей по потолку...
Качели качали меня всю ночь... Жаль, ребенком себя не чувствовал... Разве что изнасилованным...
Включил телек и комп - два незаменимых друга и товарища торчка и безработного. Я уже третий месяц даже и не помышляю о работе. Точнее будет сказать, помышляю, но только на словах. Изображаю усиленную деятельность по её поискам перед мамой, у которой очень удачно и крепко сижу на шее. Сам же я себя ободряю тем, что завтра обязательно пойду на собеседование, и меня точно возьмут. Дело до собеседований не доходит. Да что там говорить, дело не доходит даже до телефонных звонков. Мои жалобы на несправедливость судьбы и провидения уже давно сидят у всех в печенках. Мое самобичевание доставляет мне нестерпимое удовольствие. Как сладко плакаться перед успешными людьми, заставляя их стесняться своего благополучия. Заставляя их неловко находить ободряющие слова, хотя нам обоим понятно, что это просто пустые слова, не имеющие никакого веса, не влияющие ни на что. Какое умопомрачительное удовольствие мне доставляет загонять себя в глубокую недожизненную яму. Как прекрасно осознавать свою собственную ничтожность и низость своих помыслов и поступков. Хочу сам себя возненавидеть, но становится противно. Человек, по сути своей, - существо жутко неблагодарное и безразличное. Только за это стоит его ненавидеть...
Попытался умыться... , отражение в перекошенном зеркале выгнало вон...
По трубам перекатывается песок...
Выпил стакан песка, теперь он еще перекатывается по зубам, аппетитно похрустывает..., а может, это суставы.
По телеку идет выпуск новостей. С экрана вонючей пастью осклабилась третья мировая война. Она плюется в законопослушных трусливых граждан извечными сообщениями о сериях терактов, военных конфликтах, перебросках сил НАТО, разработках ядерного оружия.
Какое - то сборище отожравшихся политиканов выливает на головы вожделеющих масс потоки лжи..., а может, это их фекалии.
Лошадиная морда обещает реформы, а ей... верят.
Отковырял себе на завтрак между зубов жир из колбасы. Жевать было очень сложно, просто неимоверно. Жиринка застряла где - то в районе зуба мудрости. Ладно, оставлю на завтрак следующего дня....
На небеса по трубам ТЭЦ карабкается серый дымный зверь угарного газа. Смотрю из окна, как атмосфера обогащается тяжелыми металлами. Безжизненно свисают лохмотья ядовитых облаков.
Яндекс желто - белой соплей высмаркивается мне на стол. Приветливо оповещает новой, совсем свежей сводкой безрадостных известий о самоубийствах, ДТП с участием ментов и контрабанде наркотиков. Все, как всегда. Все, как мы любим. Вырождение человечества на лицо. Между этими происшествиями мелькают хвалебные речи президента о приросте ВВП и надбавке к пенсии. Не поймешь, где настоящее происшествие - то ли этот наглый пиздеж в глаза загибающейся стране, то ли огромный третий глаз на лбу. Выдавить такую махину - прыщ довольно сложно и очень болезненно. Склизкой мерзостью гной течет по монитору. Отвратительный комок моего гноя стал сегодня фоткой дня.
Очередная неудача наших бесценных (читай - бесполезных) футбольных звезд сменяется новостью о скандальном переходе - предательстве нашего хоккеиста в клуб НХЛ. Спортивные шлюхи покупаются и продаются. Ходят из одного конца в другой, как разменные монеты. Третий глаз, подсыхающий на мониторе, загипнотизировал другие два, а еще обе руки.
Изнутри монитора ко мне стучится кукушка. Долго ловил прыгающее по комнате сообщение. Справил нужду - подрочил. Без удовольствия, надо сказать. Обычно стервочки из Дома - 2 меня отлично возбуждают.
По телеку передача о многомиллионных состояниях звезд. Вкрадчивый голос дотошно размусоливает все перипетии отношений красивых звездных парочек и их красивой пластмассовой любви. Даже мне, безмозглому идиоту, понятно, что любовью тут и не пахнет. Лишь воняет пи аром, баксами в кокаине и старой - доброй пиздятиной. Рассказы о брюликах и огромных дворцах втаптывают меня, а заодно и еще девяносто девять процентов населения планеты в липкую грязь собственного ничтожества.
Снова пытаюсь умыться,... главное, не смотреть в зеркало, где обитает свирепое отражение моей прошлой жизни. Коричневая жижа воды растекается по разбитой раковине. Умываюсь густой ржавчиной, потом полощу ей рот. Ожившая щетина зубной щетки шевелится во рту, слащаво щекочет десны. С лица капает накопленный жир, скопившийся в забитых порах.
Решил побриться. Лучше бы я этого не делал. Исполосовал себе все лицо. Бритва оказалась острее, чем я думал, а может, лицо тупее. Чуть было не убился на хуй.
Футболку, пропитанную едким потом, нашел висящую на потолке. Протертые штаны зацепились за корявые испражнения стены обоями.
"Жизнь - болото, в котором я тону", - пишет мне знакомая телка, обитающая на просторах "Контакта". Нет ни сил, ни желания ей отвечать. Клавиши полуистершимися буквами скребутся о кончики пальцев.
"Жизнь - это боль", - она все еще в тупой надежде достучаться до меня. Жизнь этой дуры - это виртуальный мир, такой прекрасный и обворожительный. Такой далекий от реалий истинного человеческого существования. Мы с ней очень похожи. Она тоже любит плакаться и жаловаться на смрад серой безынтересной жизни, пытаясь вызвать напускное сострадание у деликатных людей, которые боятся обидеть её своей просьбой, отвалить на хер. Мышка пищит в моей ладони. Для нее в углу был припасен сыр с плесенью, а может, это просто плесень. В сети - она королева своей никчемной жизни и скупых чувств. Неписанная красавица, идеал любого здорового и сильного мужчины. Мужчины, настолько тупого, чтобы повестись на такую явную и нескрываемую фото - брехню. Фотошоп - восьмое чудо света или, скорее всего, первое. Быть самим собой - слишком большая роскошь. Это просто непозволительно. Комплексы задавят. Я тоже всю дорогу сам себя обманываю...
Отстающие часы смачным красивым плевком растекаются по облупленной стене. Время, такое неумолимое, тянет меня вперед. Навстречу очередному нарко - приключению, спектаклю нескончаемой истерики, где я и актер переднего плана, и режиссер, и аплодирую себе тоже я.
Непроглядной темнотой, ядреным запахом мочи и смрадом свежих газет, от которых на руках остаются грязные пятна, меня встречает подъезд. Лестница глухим звуком моих неуверенных шагов провожает меня вниз. Домофон, как обычно, пропискивает мне прощальное напутствие.
Тревожной голубизной стреляет в меня небо. На горизонте небо цвета ночного горшка. Солнце - как сморчок детской неожиданности - теплое и воняет.
Зима пришла в начале мая. Чахнущая природа в последнем усилии расцветает бурой желчью резинового снега. Такие резкие перепады свихнувшегося климата никого уже не удивляют. Чертовы ледники вовсю тают, пингвины дохнут, объедаясь испорченными консервами, а полярники наполняют озоновый слой из освежителей воздуха. Скоро освежать будет нечего.
На остановке нервно судачат две тридцатилетние бабульки. Разговор идет об эпидемии булимии, зверствующей среди московских девушек. Болезнь вызвана обширным нервным расстройством на почве навящевой идеи похудеть. Сначала заразившиеся искусственно вызывают рвоту сразу после приема пищи. Постепенно это входит в привычку, потом пища уже сама не принимается обманутым организмом, отвергается им, как ненужный элемент, как непозволительный источник ненавистных калорий. В итоге - анарексия, голодные обмороки и смерть.
Одна из бабулек скоропостижно отъезжает в иной лучший мир. Замертво падает на асфальт с довольной силиконовой улыбкой на жутком подтянутом лице. Лицо ничуть не изменилось, только чуть порозовело на мертвенно - бледных щеках. Очевидцы спокойно накрывают её газетками, предварительно разделив между собой скудное содержимое авоськи и мелочь из протертого кошелька.
Пьяный водила маршрутки слушает монотонный треск радиоэфира. На мое "Здравствуйте" красноречиво молчит. Блеклые голуби глаз разлетаются по лобовому стеклу, оставляя за собой унылые сетки трещинок.
Москвичи говорят, что сердце Москвы - это Кремль. Безнадежно наивные тупицы говорят, что сердце Москвы - это Президент. Приезжие утверждают, что сердца у Москвы и вовсе нет...
На самом деле, московское сердце - это Кольцевая ветка московского метрополитена, опоясывающая под толщей земли подземные границы центра города. Девять веток, расходящиеся во все уголки столицы разноцветными щупальцами гигантского осьминога - это кровеносные сосуды. И каждый божий день в эти сосуды большое урбанистическое сердце выплевывает свою тяжелую стальную кровь, синими вагончиками несущуюся к окраинам города и обратно. Вечный круговорот потрепанных железных червей. Вечный круговорот человеческой массы, ежедневно самоутрамбовывающейся в привычные синие вагончики. Москва будет стоять, пока будут ползать по рельсам эти синие коконы. Пока темные туннели - подземные вены, подпитывающие огромное тело города неиссякаемым людским материалом, будут освещать желтые глаза подземного ручного угря. Пока будет выплескиваться из темных нор стальная масса их длинных тел.
Каждый раз, спускаясь в метро, я надеюсь, что мне удастся проскочить, не оплатив проезд, неизменно дорожающий с каждым годом. Но, в конце концов, я, трусливо поджав хвост, бреду к кассе. Там равнодушная мумия кассира билетного попотчует меня поездочкой. Турникет приветливо запускает меня внутрь, угрожающе сжав тугие пружины, готовые защелкнуться в любой момент опасности несанкционированного входа.
Люблю стоять на эскалаторе, неумолимо опускающему меня в толщу земли или поднимающему оттуда. Стальное рифленое тело дрожит под ногами, как - будто хочет вырваться из оков шестеренок, удерживающих его на привязи прочных ремней.
В загаженном изнутри и снаружи аквариуме сидит мужчина в неглаженной синей форме работника метрополитена. Он очень ленивый и меланхоличный. Ему даже лень читать книгу или играться с телефоном. Музыка его тоже не интересует. Ему даже лень уснуть. Люди, снующие вокруг, достали до смерти, но умереть тоже лень. Приходиться просто пялиться на одинокое пятнышко на стекле.
В вагоне привычная давка. Люди с молчаливой злостью борются за выживание на ограниченной территории. В воздухе явственно пахнет прелостью мозговых пролежней и общим городским безумием.
Выносят на каждой станции. А потом заносят. Поток спешащих тел увлекает меня в прямую кишку перехода, по которому размеренно гуляют старухи - диверсанты, вооруженные тяжелогружеными тележками.
В вагоне поезда кого - то густо стошнило. В плохо переваренной блевоте угадывается яичница с беконом и поджаренными тостами, двойной эспрессо с молоком и статья "Коммерсанта" о состоянии биржи. Вся эта утренняя кормешка настоящего бизнесмена плавает в апельсиновом фрэше. "Отличный английский завтрак", - подумал я. Жаль, что блеванули на меня..., теперь стою печальный и обблеваный.
Вышел на конечной. Осуществил звонок барыге Серому. Он прислал мне худого проводника без губ. Гремя костями и заскорузлой клетчатой рубашкой, он довел меня до хаты.
Меня долго разглядывает глазок в двери. Он моргает и слезится, пытаясь откинуть подозрения. На пороге встречает безнадега, привычно витающая по квартире, и незнакомый грустный парень по имени Скудник.
В комнате стоит Серега, а беззубое высохшее существо, в котором угадываются признаки девушки, стоит перед ним на коленях и, яростно причмокивая, творит любовь у него между ног. Рядом на разбитом прожженном диване сидит парень, пристально смотрит на проплешины на затылке телки, качающиеся в такт движениям головы, и дрочит. Изредка он обращает внимание на телек, из которого на ковер медленно выползает смердящая груда неутешительных новостей.
Моя поездка, надо сказать, стоила того.
После вливания я познакомился с прозрачными обитателями хаты. Женский пол (её возраст было трудно идентифицировать) зовут мадам Истерика. Она относится к виду давалок квартирных обыкновенных. Обычное дело для поджизненного наркомира. Моего проводника зовут Саша Дрельич. Его основным занятием является проделывание дырок в стене в коридоре. Саша ежедневно пересчитывает отверстия в стене, часть из них кое - как замазывает и делает новые. Поговаривают, что он пытается воссоздать на стене панораму звездного неба, видную с обратной стороны Луны, откуда Дрельич родом. Третьего зовут Курильщик. Когда он не дрочит, то курит. Больше всего на свете он любит курить и смотреть телек, но курить больше. В обычной жизни Курильщик заслуженный член правительственной организации "Наш ответ - наркотикам нет!"
Весь день ели бумажные сосиски с волосатыми длинными макаронами, запивая все это кулинарное великолепие тухло - яблочным соком из ветхого пакета. На пакете сбоку напечатана веселая фотография, на которой довольные сынок и папка - педофил сажают молодое зеленое деревце на свежевскопанной могиле мамы.
Пока я елозил дурно - пахнущим отростком в загаженной венерическими изысками промежности мадам Истерики, Скудник делал Дрельичу лоботомию обкусанной столовой ложкой.
На горло городу наваливалась ночь, посыпая сумерками улицы и крыши домов.
Сон застал меня врасплох, в одно мгновение превратив в обездвиженную груду мяса и костей.
Это очень сложно. Я говорю о глазах. А точнее, о процессе их открытия. Это архи - сложно. Веки, как два языка, скатали комочки глаз, дабы отправить их глубоко - глубоко в чрево моего лба. В безжизненную пустошь моего мозга. Мозга, превратившегося в один сплошной волдырь, чуждый нарост в моей голове.
Пожелтевшие щеки ввалились внутрь, прилипли к поломанным зубам.
Я совершенно потерян во времени. Даже близко не представляю, который сейчас час, какой год или месяц. Жизненная неопределенность тугим узлом рыболовных сетей, перепачканных калом и гнилью карасей - поплавков, свернулась во мне, вокруг меня.
Внутри настоящая каша. Густая манная каша, в которой ложка стоит. Каша из моих рваных обносков воспоминаний, обманутых ожиданий, несбывшихся надежд, черного зарева убогой любви, патологической тяги к гедонизму, провалов дряхлеющей памяти, потерянности и глупых иллюзий, осушенных источников совести и непомерной тоски по своему будущему, настоящему и прошлому.
Чужой район, чужой дом, чужая квартира. Зачем я здесь? Кто я здесь? Моя жизнь - это ярмарка гротеска, где я продаю свою душу за пол - кило колбасы. Где невежество и трусость раздают ломтики моего сердца всем желающим. А их много. Очень много...
Чужое тело, чужая жизнь...
По неровной поверхности пола пробираюсь к выходу. Ползком пытаюсь найти прорубь в стене, куда можно прошмыгнуть незамеченным. Скользким угрем извиваюсь в жалкой попытке поссать. Прямо под себя.
Повсюду тела с застывшими масками. Жидкие лужицы невидящих глаз уставились в потолок. Странные ломаные фигуры.
Не понимаю, в чем ненормальность. Такое ощущение, будто смотришь на лицо без бровей.
На улице непривычно свежо. По орошенным мягкой теплой водой дорожкам перекатывается весеннее настроение.
На девственно бирюзовое небо ярким добродушным толстячком взгромоздилось Солнце. На его улыбающемся лице видны россыпи милых веснушек. Пузатые облачка мягкой бородой обрамляют его горящие щеки.
"Наверное, сейчас грянет конец света", - проносится в голове. "Разве может быть так хорошо?"
Навстречу идут какие - то люди. Все улыбаются. Я чувствую подвох. Не может человек в современном мире просто улыбаться. Только накуренный или пьяный. А просто радоваться жизни и окружающим людям считается дурным тоном. Примут за ебанутого.
В вагон метро заходит древняя старуха. Лица давно уже не видно под покровом морщин и едкой пыли старости. Она спотыкается, падает и разбивается об пол на сотни маленьких черепков. Уставший парень с лицом - точилкой для карандашей уступает ей место.
Уснул в чертовом вагоне. Видел классный сон, как меня насилуют в расхлябанное очко, заткнув рот пятитысячной купюрой. Разбудил парень на конечной. С участливым лицом поинтересовался, как я. В его голосе чувствовал искренность. От этого становилось не по себе. Смотрел на него, как на зачумленного...
На мое короткое "Здравствуйте" усатый водила маршрутки улыбнулся в густые соломенные усы и ответил: "Привет". Я чуть было не выпал из кабины от удивления. Когда я выходил, он пожелал мне удачи.
Шел домой от остановки в глубоком раздумье. Замешкался, когда переходил дорогу, чуть было не сбил джип. Протяжный визг тормозов спугнул стаю голубей, пожирающих семечки и асфальт на тротуаре. Тонированное стекло опустилось, оттуда высунулась крепкий пенек лысой головы. Я застыл в ожидании потока мата.
- Будь осторожен, парень. Не у всех водителей такая реакция и такие тормоза, - слова повисли в воздухе. Машина сорвалась с места и с небольшим заносом уехала.
"Наверное, мир ебанулся, пока я спал", - проносилось в тяжелой голове.
Люди стали добрее. Пропало безразличие и равнодушие. Где они? Где эти привычные бездушные скоты?
По телевизору, как обычно, выпуск гребаных новостей. Протяжным поставленным голосом диктор сообщает заинтересованному оболваненному населению об аресте ряда известных олигархов с конфискацией имущества в пользу государства, переходе на контрактную службу, пересмотре кодексов и ряде реформ, о караемом произволе в медицине и образовании, о лечении СПИДа и рака.
Позвонил Серега - барыга с местности. Сообщил, что завязал. Собирается ложиться в больничку на лечение. Предупредил, чтобы я ему больше не звонил. Никогда.
В интернете трубят о реальном сокращении бесполезного чиновничьего аппарата дармоедов. О сокращении рядов МВД и о серии арестов коррумпированных высокопоставленных ментов. О новейших разработках по исследованию искусственной бумаги и заменителе древесины. О сокращении вырубки лесов. О закрытии ряда опасных производств. О введении в пользование новых очистных сооружений для воды и воздуха. О постройке завода по переработке ядерных отходов.
Я не верю своим ушам, своим глазам. Глаза отказываются видеть , уши - слышать. Мозг отказывается принимать такую информацию. Мое трезвое мышление бьет тревогу.
В нашем мире нет места гармонии и альтруизму. Тогда это будет не наш мир.
Мы же не в сказке живем...
Есть два варианта: либо я сошел с ума, что более вероятно, либо весь мир...