Я злой завистливый ублюдок. Фрик, не приспособленный к жизни в нормальном цивилизованном мире. И я выношу всю свою злость, весь негатив на страницах этой книги. Я ненавижу людей, окружающих меня, но есть моя семья и настоящие близкие друзья, кого я реально люблю и уважаю.
Это правдивая книга, чистая правда и грязная ложь. Гимн моего поколения, вскрывающий вены окружающей действительности. Это исповедь вырожденца и дегенерата, написанная отравленной грязной кровью на пожелтевших страницах загубленной жизни. Есть, конечно, и доля вымысла, но надо еще понять, где она! Если взялись прочитать эту гадкую книгу, то единственное, что я могу, это пожелать удачи!!!
Это настоящее сборище отрывочных воспоминаний, которые при полном прочтении складываются в единую целостную систему координат, в пределах которой одной неизвестной мечется мое непонятное будущее.
Надеюсь, никому не покажется мало!
"Земля смердит до самых звезд,
Никому не бывать молодым!"
"Парадокс" Егор Летов
Никаких хохмочек! Никаких выебонов!
Правда. Голая, блядь, правда! Сам видел!
И поэтому право имею ее резать! На глушняк...
Баян Ширянов. "Низший пилотаж"
2013 - год пришествия антихриста.
ТЫ И ТАК УЖЕ ЗДЕСЬ, КАЗЕЛ!
Надпись на стене кабинки биотуалета под памятником Юрию Долгорукому
Глава 1
За окном угрюмая зяблая ночь. Я лежу в своей большой двух - спальной кровати совершенно один, уставившись воспаленными от долгой бессонницы глазами в потолок, на поверхности которого в безумном водовороте пляшут блики от фар, проезжающих под окном автомобилей. Я пытаюсь поймать их взглядом, размазать по потолку, разложить эти тусклые "совсем не солнечные зайчики, эти порождения индустрии автомобилестроения, на миллионы маленьких лучиков, которые стекут неуправляемым потоком вниз по стенам, и запляшут на полу в диком танце, закручиваясь вихрем на протертом до уродливых язвенных дыр линолеуме, и угаснут один за одним, отдавая свои неосязаемые тусклые тельца темноте, безраздельно правящей бал в моей комнате.
Эти узкие полоски бледно - желтого света, освещающие на миг "Великое царство Тьмы", напоминают мне жалкие попытки - просветы в моей жизни, с пугающей неизбежностью растворенные в непроглядной, всепоглощающей черной дыре безвыходности и безысходности, канувшие в небытие в гнойных ямах моего прошлого , настоящего и будущего.
Я слишком далеко зашел в своем непреодолимом желании познать темную сторону своей души, удовлетворить свои самые мерзкие, низменные инстинкты, выпустить на свободу бесов дегенерации, разрушающих сами основы того человеческого, что есть во мне, толкающих меня на самый край пропасти, разъедающих кровавой ржавчиной пороков моё собственное "Я", подтачивающих и ослабляющих разум, превращая меня в бесчувственную скотину, лишенную всех радостей нормальной человеческой жизни, эмоций, переживаний, стремлений и чувств, так необходимых каждому живущему в этом мире греха и слабости - любовь, вера, грусть, веселье, печаль, счастье, надежда - всего того, что делает человека ЧЕЛОВЕКОМ, наполняет его существование здесь тем, что называется ЖИЗНЬЮ!!!
Меня трясет, пот градом льется по лицу, сердце бьется об грудную клетку, дыхание перехватывает. Каждую бессонную ночь в одиночестве меня терзают воспоминания - беспорядочные обрывки прошлого, ужасные, оставляющие глубокие нарывы на остатках моей растленной души, "флешбеки", возвращающие меня к началу конца и соблазняющие запретными, и от того такими желанными, удовольствиями.
Все эти рваные куски истории моего падения на самое дно, всплывающие грязными айсбергами застывшей отравленной крови из самых потаенных глубин моей памяти, кромсают мой мозг, влекут в ту страшную яму, из которой мне посчастливилось с таким трудом вылезти, напоминают о том гедонистическом смерче, таком желанном и ,вроде бы, совсем не опасным, на первый затуманенный взгляд, но очень быстро засасывающем в свое нутро, и влекущем на кривую порочную дорожку каждого, кто поддался своей слабости, своему безволию, ждет справедливое наказание - возмездие за саморастление души и тела. И в последний миг перед падением в выгребную яму, навеки обреченный на страшные муки, смотрит в огромное треснувшее зеркало, где видит свое отражение, свою истинную сущность, и с пеной у рта, глазами, вылезшими из орбит, криком боли на пересохших губах, бросается в зловонную яму, кишащую отбросами, которым даже в аду не нашлось места...
Я пишу эти строки, сидя за столом, неяркая лампа освещает лист бумаги, лежащий передо мной. На столе стоит монитор компьютера, тихо играет музыка. За монитором стоят четыре иконы. Две из них по очереди, интервалом в пару минут упали, глухими ударами разорвав спокойствие, царившее в комнате. Могу только догадываться, что это означает, но то, что это не просто так произошло, не вызывает у меня никаких сомнений. Не могу сказать, что я особо верующий, что я рьяный христианин, но я верю в существование каких -то высших сил, какого - то неземного вселенского разума, осознать существование которого мы не способны понять.
Как поет Александр Васильев в своей песне: "Бог устал нас любить". Возможно, он уже давно разочаровался во всем нашем мире. Но он дает нам всем шанс, может быть последний, встать на путь истинный, сделать этот мир лучше, чем он есть(на этом месте упала третья икона), оставить добрую память после себя, чтобы было не стыдно, прежде всего перед самим собой, умереть.
Я же хочу поведать историю о моем проклятии, оставившем глубокие незаживающие ожоги на моем отравленном сердце, превратившем мою душу в рваную, пропитанную ядовитой рвотой тряпку.
Сейчас я свободен...Надолго ли...?
Убей меня нежно - не почувствую боли,
Разрежь мои вены - не увижу их крови
Возьми мои мысли, чтоб потерян был разум
Забери мою жизнь, без боли и сразу
Изнасилуй меня - мне будет приятно,
Уничтожь мои чувства, чтобы стало понятно
Раскрой мой мозг, чтобы было не страшно
Сломай мою волю - навсегда чтоб погасла
И снова по вене течёт эта грязь
Ломая мне душу и к сердцу стремясь
Забыл обо всём, я снова один
Стремлюсь я скорее вогнать героин
Я пытался закончить, замкнуться в себе
Покончить со всем ,что осталось во мне
Но ломка достала, меня тянет к тебе
И снова, и снова я опять НА ИГЛЕ!
***
ПРАЗДНИК ЖИЗНИ И СМЕРТИ.
Действие первое.
Сегодня двадцать второе июля две тысячи девятого года - мой день рождения, черт побери. Мне в этот прекрасный солнечный жаркий, как никогда день, исполняется двадцать один год. Я стал совсем взрослый, имею полное право покупать в магазине крепко - алкогольные напитки. В этот день я буду принимать огромные кучи цветных красивых коробок с подарками, открытки с самыми наилучшими и трогательными пожеланиями счастья, здоровья, любви и исполнения всех моих несбыточных желаний от множества моих друзей и знакомых. Мой телефон будет разрываться от непрекращающихся звонков и бесконечно приходящих сообщений с поздравлениями, и я с самодовольным видом буду картинно возмущаться из - за того, что меня все достали и скоро сядет телефон. Потом мы огромной компанией - организованной толпой пойдем отмечать. Затарившись в ближайшем нашем любимом супермаркете, мы веселой гудящей гурьбой направимся на Кожуховский затон, ставший традиционным местом для шашлыков - пикников для всего близко проживающего люда. Там мы до глубокой ночи будем пить водку, заедая ее жареным на костре мясом, орать нестройными голосами во всю глотку песни под расстроенную гитару, кричать и веселиться. А утром, усталые и пьяные, длинной нестройной вереницей потянемся назад, домой. И потом еще долго мы будем обсуждать все подробности этой массовой попойки.
А теперь вернемся к реальности, блядь. Это третий день рождения подряд, прошедший совершенно незамеченным, это третий день рождения подряд, с которым меня поздравили только родители. Этот веселый праздник, в который мне совершенно невесело. Это день, когда я должен быть окружен всеобщим вниманием, я провожу в одиночестве, сидя на балконе в замызганном кресле, выкуривая одну за другой сигарету, прищурившись пялясь на яркое жадное Солнце, чьи прямые отвесные лучи жарят усталые дома и веселых людей, населяющих их.
Почему так произошло, спросите вы? Поймете чуть позже, отвечу я...!
Двадцать первого июля две тысячи девятого года, за один день до моего двадцать первого дня рождения умирает мой дед - мамин отец. Вы можете называть меня бессердечной скотиной, но это неожиданное событие не вызвало во мне никаких эмоций, ни единого отклика моей гнилой души. Я встретил весть о его скоропостижной смерти совершенно спокойно, во мне не дрогнул ни один нерв, неуравновешенные флюиды моей души никак не отреагировали. Я ожидал, что подобная реакция будет и у моей мамы, но в корне ошибся, потому что для неё это стало настоящим потрясением. Мама горько оплакивала потерю отца, безостановочно проливая соль своих слез, которые сверкающим потоком стекали из уголков воспаленных покрасневших глаз по опухшим щекам, разделяя искривленное в трагическом переживании лицо на три ровные части. У мамы всю жизнь были сложные отношения с отцом, начиная с возраста первого осмысленного шага до умудренной зрелости. Когда мама была маленькой, её счастливая семья рухнула под безжалостными ударами равнодушной судьбы. Отец ее, не смотря на наличие законной жены и маленького ребенка, любил погулять по левому берегу реки под названием "Супружеская верность", любил выпить в компании бравых красавцев офицеров - сослуживцев и развязных похотливых женщин. Когда он уехал в Чехословакию по гуманным союзным делам подавления антикоммунистического восстания, жена подверглась мощному воздействию нескончаемого потока правдивых слухов о похождениях своего ненаглядного мужа. Это стало причиной того, что она не пришла на вокзал, куда приехали счастливые победители восстания, в составе которых был и мой дед. Неявка жены послужила причиной очень сильной обиды мужа, который не смог простить ей своего постыдного одиночества и позора на вокзале, когда он оказался совершенно один среди сцен массовой встречи, крепких объятий и слез радости. Наложение этих двух обоюдных обид одной на другую дало в результате горький результат - развод, ставший страшным и глубоким потрясением для того, о ком меньше всего думают в такие моменты - ребенка. Моя мама с молчаливого согласия отца, которому было, наверное, плевать на дочь и ее дальнейшую судьбу, осталась в итоге со своей матерью. Её мать не смогла адекватно и стойко пережить расставание с мужем и запила. Пытаясь загасить сердечную и душевную боль потери, она заливала свои переживания алкоголем, превращаясь с каждым выпитым стаканом в очередного раба огненной воды. Мама осталась предоставленной сама себе. Дома нечего было есть, маму подкармливали добрые соседи, видящие, что творится с её матерью, которая пропивала все, что оказывалось под её дрожащей рукой. По этой причине мама рано ушла из дома, поступила в техникум и зажила самостоятельной жизнью. Жизнью, лишенной родных людей, которые могут поддержать в любой самый сложный момент жизни, подсказать решение проблемы, внезапно навалившейся тяжелым шершавым камнем, успокоить, посоветовать. Жизнью, полной нужды. Вскоре её мать умерла от рака груди, и мама уже потеряв её морально, как человека и мать вследствие её тяжелого недуга, потеряла её и физически. Отец давно был потерян, как отец. У него была совсем другая жизнь, а на дочь было плевать. Любая его помощь моей маме, будь то деньги или жилье, расценивалась им, как необходимая подачка нерадивой дочке, тянущей из него все соки...
Совсем недавно дед, лишившийся всех своих бесчисленных женщин, оставшийся совершенно один, потерявший практически всё свое нажитое имущество, стал жить с нами. Точнее мы жили в комнате в коммунальной квартире, принадлежащей ему, а он переехал от своей последней женщины, у которой он жил. Так вот, когда он стал жить с нами, дед превратил мамину жизнь в настоящий ад, постоянно доставая её, провоцируя на скандалы, выводя из себя едкими высказываниями, своей нечистоплотностью, непрекращающимся пьянством. Он, как вампир, упивался её истериками, криками, слезами, казалось, он подпитывается её энергией, выплескиваемой в ежедневных скандалах. Когда мы съехали от него, мама, да и все мы вздохнули с облегчением. Наше постоянное нервное напряжение спало, мы зажили нормальной светлой жизнью. Именно поэтому я и думал, что на маму смерть отца не произведет особенно сильного впечатления.
Действие второе.
Земные дороги ведут не в Рим,
Поверь мне, и скажи всем им -
Дороги все до одной приводят сюда -
В дом вечного сна, в дом вечного сна - крематорий...
"Крематорий"
Двадцать третье июля две тысячи девятого года - прекрасный солнечный день. Яркое летнее Солнышко ласково улыбается, приветливо врываясь ко мне в комнату яркими прямыми лучами света и тепла. Я просыпаюсь с ощутимым чувством беспокойства по поводу своего бесполезного, как мне кажется, и совершенно неуместного присутствия на последнем прощании с почившим дедом и его последующей кремации. Я, как и мои родители, оделся в черное траурное одеяние, соответствующее случаю. Наши лица и наша одежда должны всем возвещать о нашей общей всепоглощающей скорби, сопутствующей любой церемонии похорон. Вообще, меня всегда удивляло, как люди безропотно и, даже с каким - то благоговейным ужасом, следуют старым, изжившим свое уже тысячу лет назад, традициям и приметам. Это касается и похорон, и свадеб, и рассыпанной соли, и черной кошки, пробежавшей через дорогу. Мне кажется, что совсем необязательно рядиться в черное, чтобы показать свое трагичное переживание, выставив напоказ семейную трагедию, касающуюся только её членов. Если человек действительно скорбит, если это действительно большая потеря для него, то совсем необязательно черными одеждами подчеркивать внутренние мучения по поводу ушедшего дорогого человека, всё и так будет ясно по его почерневшему от горя лицу, красным пустым глазам, дрожащим словам, одиноким вороном, слетающие с его побелевших искусанных губ. В наше время главное не сам процесс или действо, а то, как ты преподнесешь себя. Я уже давно решил для себя, что моя свадьба будет кардинально отличаться от традиционно - обычных свадеб. Моя мама мне постоянно твердит, что я уже большой, и что пора одеваться не как малолетка - тинейджер, а как взрослый серьезный мужчина. Мне претит сама мысль о классической одежде, костюме - тройке, галстуке и запонках, не переношу на дух. На своей свадьбе я буду в джинсах и футболке, не знаю насчет жены, может быть, если она хорошо попросит, разрешу одеть ей платье, но без фаты. Не будет никаких общепринятых избитых банальных традиционных действий, типа закидывания счастливых молодоженов рисом, и уж тем более питья из туфельки невесты, что я считаю просто вершиной идиотизма. На моей свадьбе не будет огромной толпы совершенно левого люда, пришедшего с единственной целью - нажраться на халяву. Будет спокойная семейно - дружеская обстановка - только самые близкие - по человек десять с каждой стороны. Не будет придурка тамады - толстого краснощекого мужика с баяном, развлекающего пьяную оголтелую публику бородатыми конкурсами и шутками, и чудесными застольными песнями и танцами под "неотразимую" Сердючку.
Приметы - вообще разговор отдельный. Я лишь до младших классов средней школы придавал им значение. Но меня удивляет и умиляет одновременно, как взрослые люди следуют этим устаревшим глупостям, петляя по газонам и клумбам, пытаясь подрезать и обойти черную безобидную кошку, перебежавшую дорожку у подъезда. Люди думают, что стоит им переступить эту невидимую линию передвижения кошки, как на них тут же обрушится сверху метеоритный дождь или огромный белый рояль с пианистом, сидящим за ним, или ванна с моющейся в ней бабушкой, или, на крайний случай, ударит испепеляющая молния, пущенная с небес.
Но вернемся к тому утру, о котором шло повествование выше. Наше черное траурное трио вышло на улицу, где я моментально понял все минусы цвета наших одеяний, потому что Солнце яростно жарит мою черную футболку, заставляя меня обильно потеть и смешивать уличный смрад с не самым приятным запахом моих небритых подмышек. Меня даже заставили опустить подвернутые джинсы, чтобы мой распиздяйский внешний вид соответствовал случаю. Мама пыталась еще уломать меня вынуть сережки из ушей, но на это я не пошел. Её уговоры и просьбы не возымели нужного действия на меня. Я нес пакет с тремя бутылками водки и бутербродами с колбасой - стратегический запас, заготовленный заранее, дабы проводить почившего дедушку прямо у стен крематория, а может и раньше...
Приехали в больницу, в морге которой и находилось тело. Встали у морга и стали ждать, когда уедет пышная процессия морячков перед нами, нашего похоронного агента и дорогих родственничков. Морячки уехали, агент застрял в пробке, зато родственнички оказались тут, как тут - мамина двоюродная сестра Нина и ее тридцатипятилетний сынок Лёша. Ненавижу подобные встречи с родственниками, особенно с пожилыми женщинами, которые тебя долго не видели, потому что все они тут же на пару с моей мамой начинают бурно обсуждать такого повзрослевшего со дня нашей последней встречи Димочку, то есть меня. Не обошлось без этого и сейчас - я с огромным и нескрываемым удовольствием ответил на самые мои обожаемые вопросы, есть ли у меня невеста и зачем я проколол уши. Когда все подробности моей биографии были выяснены, я отошел в сторонку покурить. По возвращении ответил еще на один высоко - интеллектуальный вопрос - зачем я курю. Эта долбанутая семейка из разряда тех родственничков, которые остаются приятными и хорошими, пока далеки от нас и в делах, и территориально. Когда же есть хотя бы одна их точек постоянного соприкосновения, они невыносимы для нас, а мы для них. Сейчас же мы встретились после долгого перерыва в общении, нас вместе собрала смерть деда.
Вдруг откуда ни возьмись, появились те, кого я меньше всего ожидал увидеть сегодня, и кого меньше всего члены моей семьи, особенно это касается мамы, хотели увидеть - бывшая дедова полубезумная пассия - пивная алкоголичка(не помню ее имени), которую упекали несколько раз в психушку и ее дочка Маша. Дочка, вопреки моим ожиданиям, оказалась адекватной приятной женщиной. Как только они подошли, бабуляfriend моего деда заистерила во весь свой дряблый срывающийся голос о том, как она любила Игоря (моего деда), как жалеет обо всем, как просит мою маму прощения за все те мерзости, что говорила ей. Моя мама с готовностью поддержала эту полу - бредовую тираду своими причитаниями и слезами. Я стоял рядом с отцом, мы молча смотрели на этот противный спектакль слащавых слов и искривленных рыдающих лиц. Мне казалось, что у этой ужасной старухи, давно свихнувшейся от пива и различных анти - депрессантов и транквилизаторов, и моей мамы началось общее припадочное помешательство. Папа говорил мне, чтобы я не обращал внимания, ведь это женщины.
"Люди любят покрасоваться своим счастьем и горем, выставив все это напоказ", - мелькнула короткая мысль.
В самом деле, многие людишки показушно хвастаются своими успехами, счастьем и удачей, чтобы окружающие могли всласть позавидовать им. Или наоборот, когда им плохо, они убиты горем, тяжелый груз непреодолимых проблем шершавым камнем висит на изможденной шее, они готовы поплакаться первому встречному, лишь бы вызвать так необходимую жалость и сочувствие.
Итак, наступила наша очередь. Пространство перед моргом, от которого нестерпимо несло сладкой трупчиной, очистилось от процессии бравых морячков. Наконец - то подъехал наш похоронный агент Миша - молодой взмыленный парень, чье нерадивое опоздание сильно нервировало тетушку Нину. Закончив виновато оправдываться, ссылаясь на очередную бесконечную московскую пробку, в которую ему "посчастливилось" попасть и надолго увязнуть, Миша убежал в крематорий, к которому уже подъехал микроавтобус - ритуальная колесница, на которой нам суждено будет ехать вместе с телом в дом вечного сна - крематорий.
Когда папа закончил бумажные и денежные дела, мы вошли внутрь, дабы проститься с дедом. Я, проигнорировал любезное приглашение войти и скорбить, чем вызвал гнев мамы, которая затолкала меня внутрь. Попялившись на бледное лицо деда, тяжело вздохнув для полноты картины, я вышел на улицу, подальше от слез и соплей. Надо сказать, мастера послежизненного ретуширования отлично потрудились над почившим дедом - он даже при жизни не выглядел так хорошо, как сейчас - гладко выбритый, благоухающий одеколоном, принесенным мамой, в своем лучшем выходном костюме, аккуратно причесанный. Красавец - мужчина, только мертвый. Не зря папа отдал бледному, как смерть, лупоглазому очкарику со всеми явными признаками маньяка, десять тысяч за его услуги. Агент Миша тоже, я думаю, не остался обделенным. Он с нескрываемым удовольствием рассказывал, что с таким резким изменением погоды и давления, как случилось совсем недавно, из - за чего, в принципе, и скончался мой дед, ему привалили вместе с изрядным количеством смертей, изрядные барыши. Начался, как он метко выразился, мертвый сезон.
Тело деда в солидном гробу, обитом изнутри бархатом, накрыли крышкой, и погрузили в машину. Следом погрузились и мы. Наш путь лежал в крематорий.
По пути я общался со своим троюродным братом Лёшей, которого я не видел уже очень долго, но с удовольствием не видел бы еще столько же. О нем следует поговорить отдельно. Он окончил московскую консерваторию, с оркестром, в котором он играл на трубе, объездил пол Земного шара, ему светила блестящая карьера и блестящее будущее, окруженное интеллигентными людьми. Но случилась страшная трагедия - из - за постоянного напряжения мышц лица, у него произошло что - то с глазом, вследствие чего, его глаз, в буквальном смысле этого слова, выпал из глазницы. Провели очень сложную операцию, любые нагрузки напрочь запретили, иначе ему грозила потеря глаза. Все, на карьере музыканта можно смело ставить большой жирный крест. И Лёша сломался - начал постоянно курить траву, срываться на домашних, потом он запил, его закодировали. Так вот, мы разговорились с ним в микроавтобусе, благо сидели на соседних местах. Он позвал меня кататься на лошади на выходных - они с его нынешней женой имели, как я понял, своего собственного скакуна. Потом он завел разговор о работе. И вот тут я был очень неприятно удивлен. Он работал завхозом в какой - то фирме, я даже не пытался запомнить, в какой именно. С отвратительно - слащавой и липкой улыбкой, он говорил, что работает там, где можно побольше своровать, где он командует уборщицами, гоняет их по грязным углам офисов, заставляя почувствовать свою безграничную власть. Я глядел на него, в его маленькие бегающие глазки под линзами очков, и брезгливо морщился, не понимая, как человек может хвастаться своим ничтожеством.
Наконец мы приехали на место. Я вылез из салона автомобиля, раскаленного докрасна палящим московским Солнцем, изнуренный долгой нудной поездкой. В крематории был аншлаг - дым черным густым столбом валил из закопченной трубы, развеивая по воздуху бесконечные надежды человечества на вечную красивую жизнь. Занося деда внутрь, нескромные грузчики прямолинейно намекнули о том, что принято немного отслюнявливать им за их нелегкий труд таскать весь день трупы. Даже после смерти на почившем человеке наживается толпа падальщиков. Мы вошли внутрь. Гроб с телом деда стоял на постаменте. Толстая грузная тетка со скучающим лицом прочитала дежурную речь, толстяк в темных очках сыграл на потрепанном синтезаторе грустную мелодию из какого - то фильма ужасов, и гроб опустился вниз, где его поглотили в горящей пучине языки очищающего пламени.
Мы вышли на улицу, где расчехлили пузыри теплой водки, которую пили под бутерброды из черного хлеба и колбасы, провозглашая хвалебные тосты в честь умершего деда. Тетя Нина завела разговор о своем Лёши, а точнее о его поисках невесты, как она выражалась. На его месте я бы успокоил ее ударом бутылкой о заплывший холеным жирком череп, но ему доверили только пластиковую бутылку с газированной водой, так как Лёша был закодирован. Тетушка Нина поведала нам прекрасные зарисовочки из личной жизни своего ненаглядного сыночка Лёшеньки - о том, как он искал себе девушку в интернете, что я считаю самопровозглашением себя неудачником и лохом, ведь ищут свою половинку в сети именно те, кто не в состоянии познакомиться с девушкой или парнем в настоящей жизни, а главное о параметрах его выбора, когда все решает дорогая мамочка, беспринципно вторгающаяся в личную жизнь горячо любимого сыночка, просматривая всю его переписку, и оценивая всех девушек, приводимых Лёшей домой на кастинг к маме. Именно ее слово было решающим и в выборе жены для маминого подкаблучника Лёшеньки.
Назад мы ехали с совсем другим настроением. Мама и тетя Нина веселились, громко пьяно хохотали и требовали продолжения банкета, который решено было провести у нас дома за скромным столом. Я не смог долго выдержать бесконечную болтовню тетки, оперативно напился и завалился спать, истекая потом и пыхая в воздушное околоземное пространство комнаты добрым перегаром.
Глава 2
Начало марта. Ночь. Промозглая, московская ночь. Я выхожу из метро, содрогаясь всем телом под мощным напором холодного воздуха, врывающегося с улицы сквозь распахнутые двери. Охладевшими пальцами с трудом прикуриваю последнюю сигарету, в ушах играет старое, доброе "Кино". Иду вдоль дороги, высматривая на горизонте какой - нибудь припозднившийся автобус. Но это бестолку. Даже машин нет, что же говорить об автобусе. Приходиться, как всегда, идти пешком.
Над головой серым отвратительным зверем развалило бока убогое небо. Небо цвета дыма, цвета грязи, поцарапанное трубами множества всевозможных московских предприятий и заводов. Ни Луны, ни звезд - все поглотил непроницаемый смог.
В горле першит, от каждой тяжки я захожусь приступом кашля. Болит нос - кажется гайморит. Я поднимаюсь вверх по грязным ступеням перехода через Третье Кольцо. Длинный изогнутый туннель совершенно пуст, лампочки мигают и гаснут. Сильно бьет в нос резкий запах мочи. Ветер воет в плену у железных перил. Спустившись вниз на другой стороне, захожу за гараж отлить. Там огромная куча пустых пивных и водочных бутылок и размазанное по земле гавно. И повсюду вонь, злая вонь. Везде - за этим гаражом, на улицах, во дворах, в подъездах, в лифтах, во всем городе, по всей стране. Внутри людишек, населяющих планету, вонь особенно сильна. Мозги превращаются в кашу, а сердца загнивают. Большинство людей по прошествии двадцати лет превращаются в тупых животных, скотов под названием - обыватель!
Я иду по подземному переходу. В свете тусклых, желтых ламп видны исписанные стены. Останавливаюсь возле деда в потертом ватнике и шапке ушанке, беззвучно играющего на гармошке. Смотрю в его печальные глаза, достаю из кармана десятку и аккуратно кладу у его ног, под чернеющую надпись: "Жизнь не заканчивается, пока ты не сдаешься!"
***
ТВОЕ ДЕРЬМО
БЕЛЕЕ СНЕГА!
Снег - символ зимы, Нового года, катания с горок, белая радость для детей. До трех лет мама показывала мне снег в морозильнике. Когда мне был год, моя семья уехала в Алжир, папа работал в русском посольстве.
Там не было зимы. Точнее она была, но какая зима для русского человека в двадцать градусов по Цельсию? И вот я - двух - летний, мало, что понимающий, белокурый малыш стою в нашей комнате, рядом стоит мама и с улыбкой говорит мне: "Дима, это снег!" Я стою, зажав в крохотном кулачке кусочек снега. Он холодный, искусственный и рассыпчатый. Тает на ладошке, впитывая мое тепло.
В Алжире я был невиданным чудом, местное население не пропускало меня мимо. А все дело было в том, что я был, наверно, единственным маленьким блондином на весь город. Мои волосы и цвет кожи не давали арабам покоя. Они кидались ко мне, хватали за маленькие ручки, обнимали, трогали волосы, целовали меня. Маме всякий раз с большим трудом удавалось оградить меня от их грязных рук.
Прожив два года в Алжире, мы вернулись в Россию. Это было в тысяча девятьсот девяносто втором году - тяжелое время для нашей страны. Я родился на Дальнем Востоке, в Хабаровске, и моя семья поспешила туда.
Четыре года мы скитались по затерянным в глухой тайге заставам. Я помню лишь последнюю. Ближайший городок находился в двух часах езды по ужасным лесным дорогам. Стояла казарма, гараж, конюшня, овчарня и дом, где жили офицеры и их семьи. Почему - то так получилось, что мои сверстники, появляющиеся там, очень быстро уезжали, и я часто оставался один. Я проводил свое время дома, смотря мультики на видеомагнитофоне, либо бегая по территории. Моими друзьями были солдаты, служившие там. Но самым моим лучшим другом была мама. Всегда понимающая и поддерживающая меня в моих малолетних начинаниях. Она каждый день гуляла со мной, какая бы ни была погода. Мы вместе ходили на речку Уссури, на другом берегу которой был уже Китай. Я был самым счастливым ребенком, любящим маму и папу, и знавшим, что они любят меня. Я знал, что с такими родителями никогда не останусь один, что бы ни случилось.
На границе очень трепетно относились к животным, которые несли службу наравне с людьми, очень выручая их в самые сложные моменты. Я любил ходить на конюшню. Мне нравился конюх Федя, очень усердно ухаживающий за лошадьми, нравился запах лошадиного навоза, сена и зерна. Я любил смотреть, как кормят лошадей, подрезают мозоли на копытах, чешут гриву и моют их. Любил кататься верхом. Я влезал на лошадь, а Федя водил ее кругами за уздечку. Лошадь была незаменимым в условиях тайги средством передвижения, проходившим там, где не могла проехать машина.
Еще на заставе была овчарня, где содержали и дрессировали немецких овчарок. Но я редко заходил туда, потому что собаки гавкали на меня, и я побаивался их.
Там был настоящий снег. Он падал с неба огромными белыми хлопьями, заваливая все вокруг толстым мягким слоем. Дорожки чистили и по бокам от них образовывались огромные сугробы, в которых я обожал ковыряться зимой, строя в них туннели. Снег был чистым, белоснежно былым. Я любил снег, любил зиму, любил кататься на санках. Это был настоящий снег. Настоящая зима, как в сказке. Мороз был такой, что река полностью промерзала и становилась единственной дорогой, связывающей нас с внешним миром. Когда снег таял, на поверхности появлялась слежавшаяся травка, на которой вырастали подснежники.
***
МОСКОВСКОЕ ГАВНО
Зима в Москве дарит слякоть, грязь и моросящий дождь, переходящий в снег. Снег - черный, почерневший от копоти, склизкий, как каша. Сугробы - твердые, как камень, тоже черные, полные бычков и следов от мочи, которая как лазер проделывала в них глубокие дыры. Когда снег сходил на свет выходили кучи мусора на земле, обильно удобренной собачьим дерьмом. Все это скрывалось до весны.
Как выразился мой знакомый поэт:
ВЕСНА ПРИШЛА И МЫ ПОПЛЫЛИ,
НА УЛИЦУ ВЫЛЕЗЛИ ДЕБИЛЫ...
Дальше я не помню, но начало классное!:)
***
Я иду по дорожке. Справа от меня стоит какая - то постройка с белыми стенами, исписанными баллончиком. Я не знаю, что это такое, наверно трансформатор.
Так вот, среди множества надписей в стиле граффити, написанными малолетними рэперами, я вижу мальчика. Его черные очертания хорошо выделяются на белой поверхности стены. Я смотрю на него, не отводя взгляда, ищу его глаза, хочу заглянуть в них. Но их нет. Лица нет вообще. Мальчик без лица. Холодок пробежал по моему телу - от пальцев на ногах до кончиков волос на голове, я начинаю трястись, мне становится очень страшно. Ускоряю шаг, буквально бегу.
Я у своего подъезда. Отпираю железную дверь. Поднимаюсь на свой четвертый этаж, проклиная по ходу движения отсутствие лифта.
ДОМ. МИЛЫЙ ДОМ.
Ненавижу атмосферу своей квартиры. Душные темные комнаты, пропахшие перегаром вечно пьяного деда, поглощали в своих углах желание здесь находиться. Обшарпанные стены, покрытые рваными древними обоями, почерневшими от грязи и времени, угнетали любой позитив, изредка мелькавший в наших семейных отношениях, проскальзывающий угрюмой тенью в наших сердцах.
Почему моя семья жила здесь???
Да потому что другого жилья пока не намечалось в Москве. Но все понимали и очень надеялись, что это временное дурное явление.
Для меня было всегда ужасной моральной пыткой нахождение здесь, и я всегда старался поскорее убежать, скрыться где угодно от мерзкого давления места обитания. Я всегда как можно дольше задерживался, чтобы попозже прийти домой, и провести здесь, как можно меньше времени.
Обстановка гнетуще действовала не только на меня, но и на мою маму, моего отца, моего брата. На работе, в институте, на улице, в школе, в гостях, в подъезде - везде, только не дома мы были абсолютно другими людьми, веселыми и открытыми. Мы задыхались здесь. В воздухе тяжелыми клубами витало напряжение, создававшее невыносимую атмосферу скандалов и плохого настроения.
***
ЭДИПОВ СОН
Быстро проглотив холодный комок ужина, я, не умывшись и не почистив зубы, ложился спать. Я спал на старом матрасе на полу. Мне всегда снились странные сны. Но в этот раз я провалился в очень гадкий сон. Он не забылся на утро, как остальные сны, улетучивающиеся, стоит только открыть глаза и оставляющие после себя только размытое чувство сновидения, не запечатленного в памяти. Этот сон впечатался мне в память, будоража мое воображение всякий раз, когда я вспоминал его, хотя тщательно старался выкинуть из головы.
Мне приснились мои родители, лежавшие на кровати. Вроде бы ничего такого, если бы они не были голыми. Мама и папа занимались любовью, ничуть меня не смущаясь и не обращая внимания на мое присутствие. Я тупо глазел на них, стоя у края кровати. Мне хотелось уйти, убежать в свою комнату, забиться в самый дальний её угол и сидеть там, сгорая от всепоглощающего стыда, однако я не мог сдвинуться с места. Внезапно папа поманил меня к себе. Я возрадовался этому, думая, что меня наконец - то заметили и теперь выгонят с позором из комнаты. Но все оказалось совсем наоборот. Я лег вместе с ними на огромное ложе. Меня всего трясло, пот лился с меня ручьем. Я принялся ласкать свою маму. Не хочу описывать подробности, это слишком гадко для меня. Наши стоны до сих пор слышатся мне по ночам.
***
РАБОТАЙ, ПОТРЕБЛЯЙ, СДОХНИ
Вот девиз народных масс. Непонятно, зачем живет человек. Для чего мы существуем. Чтобы жить, не оставив после себя никакого следа, только потомство, обреченное также бездарно посвятить свою жизнь скромному выживанию. Только немногие живут, ни в чем себе не отказывая, найдя в жизни свое призвание, раскрывшись навстречу ветру надежды. Остальное большинство сначала учиться в школе, потом в институте, потом всю жизнь работает, пашет не покладая рук, карабкается вверх по крутой карьерной лестнице, отдавая себя всего в лапы капитализма. Пытается прокормить семью, дать образование детям, которые будут также работать, как и родители, будут жить, с такой же целью выжить в этом жестоком мире. И так до бесконечности. Замкнутый круг! Круговорот людского материала в городе. Человек живет, всю жизнь работает на благо кого - то вышестоящего, приумножая капитал очередного богача, общественной шишки, радуется скромным удовольствиям, оставляет после себя потомство, уже с рождения закабаленное системой. Телевизор с большим тонким экраном, отупляющие шоу, тупой пошлый юмор, костюм - тройка от итальянского кутюрье, автомобиль, произведенный за пределами нашей необъятной родины, медицинская страховка, ежегодный отдых на самых модных курортах зарубежья, микроволновая печь, стиральная машина и тостер, породистая собака с богатой родословной, "I - phone" в кармане кожаной куртки с большим меховым воротником, ежедневный ланч в близлежащем кафе, бесконечные тусовки в дорогих пафосных клубах на выходных, которых ждут, как манны небесной, дорогой коньяк в баре дома, утренняя газетка за чашкой кофе, котировки мировых бирж - вот все то, к чему стремятся населяющие нашу столицу миллионы обывателей, мечтающие о прекрасной серости будущего существования, наполненного скромными радостями обычных людей. Вот все те идеалы, вскормленные интернетом, телевидением, глянцевыми журналами, тот образ жизни, пропагандируемый всей нашей отолпотворенной системой, массовым посредственным сознанием, путем подмены ценностей, программирующим человека будущего - тупого скотину с ярко - выраженной меркантильной направленностью своей жизнедеятельности. Как утверждает все современное общество, помешанное на денежных знаках, самое главное в нашей бесполезной жизни - это деньги, и все делается ради них, все делается из - за них, все делается на них. Покупается все, и все продается. Все зависит лишь от количества предложенных бумажек. Однажды я со своими коллегами по работе в клубе пошел бухать в Нескучный сад, после которого мы сидели на грязных замусоленных лавочках возле Ленинского проспекта, под площадью Гагарина. Так вот, когда я завел тему о том, что деньги в нашей жизни не самое главное, что существуют нематериальные ценности, принципы и идеалы, которые не продаются, что не стоит так патологично стремиться к наживе и неограниченному богатству, а что надо стремиться к тому, чтобы в любых жизненных обстоятельствах оставаться Человеком, независимо от денег и еще каких - то материальных ценностей, я встретил жестокий отпор на свои слова, яростный наскок на выражаемое мной мнение. Злой стаей меркантильных ублюдков, чьи души отравлены мечтой о благополучии и несказанных богатствах, они накинулись всем скопом в десять человек на меня, брызгая слюной, размахивая руками, доказывая, какой я идиот, и что деньги - это ВСЕ! Как говорил Бенджамин Франклин: "Человек, утверждающий, что деньги - это все, сам сделает все ради денег". А я очень разочаровался в людях, окружающих меня на работе. Что в принципе не ново, потому что я постоянно разочаровываюсь в людях, встреченных мной на протяжении моего скромного жизненного пути.
Лишь немногие оставляют после себя какой - то след в истории. Лишь немногие неприспособившиеся пытаются бороться с общепринятыми порядками и нормами общества. Они отвергаются социумом, как антисоциальные личности, социопаты, становятся отщепенцами в мире денег и монополий. Они обречены на всеобщее непонимание и осуждение. Наш такой "демократичный" и "свободный" мир не терпит отклонений от нормального стадного состояния. Самовыражение преследуется по закону толпы. Все вокруг думают, что свободны, кричат об этом на каждом шагу, но в корне заблуждаются. Нет свободы. Невозможно быть независимым, живя в индустриальном мире. Мы зависим от бандитского закона, ущемляющего наши права, от общественного мнения, от модной одежды, от взрослых игрушек, таких, как мобильные телефоны, компьютеры, автомобили, бытовая техника. Человек, как индивид, его место в обществе оценивается не по личным качествам и поступкам, а по количеству игрушек, по благосостоянию, по модным шмоткам, по величине куска мяса, зажатого в зубах.
ОПТИМИЗМ
Нет слов, чтобы все объяснить
Нет смысла, чтобы дальше нам жить
Нет сил, чтобы снова бежать
Нет правды, чтобы снова солгать.
Нет воли, чтоб встать нам с колен
Нет героя, а есть лишь тупой манекен
Нет свободы, за которую мрут
Нет мира, в котором живут
Есть только помойка, где мусор и смрад
И город очень похожий на ад
Шприцы, отравившие тысячи вен
И кровавая каша на серости стен
Есть злоба, превратившая брата в врага
И старый венок на могиле отца
Увядший цветок последней любви
И черное зарево убогой весны
Есть мрачные лица разбитых зеркал
В них нет отражений сколько я не искал
Крепкая дружба железных тисков
И размякшая жижа вместо наших мозгов
Есть жизнь, сгоревшая как ворох газет
И белая пыль на осколках планет
Рваные буквы запретных страниц
И бледный огонь в пустотах глазниц
Есть молитвы, неслышные на небесах
И мерзкие тени, в которых лишь страх
Продажные шкуры в дорогих пиджаках
И ублюдки сидят на высоких постах
МЕНЯ НАПОЛНЯЕТ ЛИШЬ ОДИН ОПТИМИЗМ
И НИЧЕГО ЧТО МЫ КАТИМСЯ ВНИЗ
Я ПОНИМАЮ ЧТО НЕ ПОБЕДИТЬ
НАМ ОСТАЕТСЯ ЛИШЬ ВСЕ ПРОГЛОТИТЬ!
***
МОДА - ВЫБОР НЕМОГО БОЛЬШИНСТВА
В наше время всё подчиняется новейшим веяниям моды. Общественная позиция, одежда, личностное поведение, привычки, лексикон - все подвержено влиянию моды. Чтобы привлечь внимание, показать всем, что ты чего - то стоишь в этом мире, надо просто одеться по последнему слову кучки грёбаных дизайнеров, купив одежду в престижных и одуряющих своей дороговизной бутиках, надо курить дорогие сигареты, использовать модные словечки, типа "гламурненько" и "прикольно" , заменив ими недостаток лексикона, вести себя как можно пафоснее по отношению к "недостойным". Имидж - все! Надо во что бы то ни стало, в любую погоду, при любых обстоятельствах, чтобы окружающие видели не человека, а марку одежды, сигарет или, на крайний случай, телефона. Особенно меня удивляют и бесят люди, я просто презираю их, которые не имея денег на дорогую одежду, о которой они грезят и мечтают, кичатся дешевым "пафосом" беспонтовых подделок, купленных на Черкизовском рынке у с ,трудом говорящего по - русски, продавца - консультанта. Мне кажется, что настоящая одежда известных брендов не нуждается в кричащих надписях само - рекламах, типа огромных "D&G" - "Давид и Гиви" на ремнях с огромными неудобными бляхами, в которые заправлены чудные розовые футболки. Бренды правят миром! И главное, надо совершенно не думать, что ты такой же, как и все, как молчаливое большинство, как клон самого себя.
Мода - странное явление. Сначала ты носишь одежу не такую, как все, протестуя против общественно устройства, выделяясь из общей массы, которая высмеивает тебя на каждом неосторожном шагу, сделанном по широким улицам нашего потрясающего города, своим неформальным внешним видом, показывая, что у тебя свое видение одежды, и вообще взгляд на мир. Потом настает момент, когда протест становится модным течением, и твой неформальный альтернативный гардероб блистает на самых известных подиумах мира, в городах - законодателях мод, на тощих анарексичных фигурах самых "топовых" моделей.
И пускай все написанное выше продиктовано тупо завистью к более обеспеченным людям, но может в этом есть какой - то смысл?
Глава 3
Вставать на работу в шесть часов утра - удовольствия мало. Тащиться по холоду в темноте до метро - еще меньше. Работать пятнадцать часов в день барменом - нужна выдержка и особый склад ума. Не у каждого получится. В общем полная жопа. Особенно когда работаешь в фитнес - клубе для очень обеспеченных людей, многие из которых тебя оценивают ничуть не больше, чем пыль на новых ботинках от "Луи Вьютона" или грязь на зимней резине "Лексуса".
Еще и окружение... Вокруг полоумные качки, самовлюбленные и очень довольные собой, живущие с единственной целью - как можно сильнее прокачаться. Эти большие твердолобые мужики и подтянутые женщины - фитнес - тренеры каждый божий день качаются, пьют нездоровое количество белка, убивают себя анаболиками и стероидами. Любуются в огромных зеркалах своими неестественными телами, думая о том с каким удовольствием оттрахали бы сами себя во все дыхательные и пихательные пути. Я для них просто дрищ, а они спустились с Олимпа. Хотя честно сказать и среди этих напыщенных снобов есть хорошие, а главное, интересные люди.
Мой управляющий - тот еще тип, человек, избранный Богом для этой работы. Лживость, слащавость, присваивание чужых идей, раболепное преклонение перед боссом, патологическая жадность - вот лучшие качества, так необходимые для успешной работы и процветания бизнеса.
Есть также шеф - повар - тоже очень интересный персонаж. Маленький человечек с пивным брюшком и неприятным свинячим лицом. Я его раскусил в самые первые дни нашего знакомства и общения. Всем своим видом он источал важность и властность. Его постоянные рассказы о том, как он посидел с девушкой в ресторане или переспал сразу с тремя, уже настолько приелись, что вызывали улыбку одновременно с тошнотой. На словах - он герой - любовник, величайший обольститель со времен Казановы, мачо, большой и влиятельный человек, особенно в клубе. А на деле - неудачник, примитивный во всех отношениях, с ярким комплексом неполноценности и кучей других комплексов, сильнейшим из которых является облом в отношениях с женским полом. Из него прет "синдром командира", продиктованный малой самореализацией в социуме. Он уже настолько заврался, что сам начинает верить в свои россказни, живет в мире своих собственных фантазий, бешено завидуя тем, кто превосходит его хоть в каком - то жизненном аспекте.
Ну и пару слов о владельце клуба. Он был челноком - возил из - за рубежа шмотки и продавал их на рынке. Но однажды в самолете познакомился с одной девушкой. Она практически сразу влюбилась в него. В итоге они поженились. По счастливой случайности она оказалась дочкой одного очень богатого человека. Что же произошло с нашим героем? Он в одно мгновение стал богачом. Очень пафосным, очень важным. Его все боялись. Он требовал исключительного отношения к своей персоне. Кичился деньгами и положением в обществе, хотя сам не заработал ни рубля, все получил готовенькое. На пизде в рай въехал!
ОБСОС
Когда мне было тринадцать лет, моя семья переехала в Брянск - большой город по сравнению с остальными местами, где мы жили. Сначала жили в привокзальной гостинице, потом стали снимать квартиру, тратя деньги, накопленные за прошлые года. Мы прожили там год. Это был самый пустой год нашей жизни. Самый нищий год. Мы жили, отказывая себе во всем, даже необходимое редко могли себе позволить. Я ненавидел этот город. Грязный, вонючий город. Меня бесило здесь все: грязные улочки, названия улиц, троллейбусы, курсировавшие между районами, разделенными лесом, но больше всего я ненавидел людей живущих здесь - они вызывали у меня непреодолимые приступы тошноты. Примитивизм, прямое туполобие местного населения угнетали меня. Я чувствовал себя изнасилованным этим вшивым городом. Если бы мы прожили здесь больше или вдруг по ужаснейшей ошибке остались тут жить, я бы сошел с ума. Меня мутило от одной мысли стать таким же обычным жителем Брянщины. Говорить с ужасным хохляцким акцентом - говорить "шо" и "махазин", сморкаться посреди улицы в центре города, работать машинистом или на заводе, не читать никаких книг, хлестать пиво и болеть за футбольную команду "Динамо Брянск".
С друзьями и в школе у меня тоже не сложилось. Я стал плохо учиться, не сошелся с одноклассниками. У меня не было друзей. Ребята из моего класса уже вовсю думали о девченках, ухлестывали за ними, дрочили дома на дешевую порнуху, которую в тайне от родителей хранили под кроватью, а я был очень стеснительным, закомплексованным. Я патологически боялся женского общества. Я был совершенно один. Мне не нужны были девочки, алкоголь, только начинающий набирать популярность среди моих одноклассников, сигареты. У меня были свои интересы, отличные от остальных: книги, музыка и игровая приставка. Я был один, ни с кем не общался. У меня был свой собственный мир. Меня считали обсосом и отщепенцем. Я был неправильный.
ДЕТСКИЕ ШАЛОСТИ
Я узнал о сексе в лет пять. У нас дома были гости. Я смотрел какой - то фильм. Взрослый фильм. Не помню названия. Как раз там я увидел пикантную сцену, которая крепко засела в мою детскую голову.
Потом решил повторить увиденное - ложился на диван, вниз животом. Терся промежностью, представлял, как целую девушку. Я получал непонятное удовольствие. Это было как запретный плод, запретное удовольствие. Оттого оно становилось еще слаще.
А в первый раз в четырнадцать лет я познал таинство онанизма, о котором и не подозревал долгие годы. Слова, типа дрочить, мастурбировать, онанировать, были мне непонятны. Но однажды, не помню уже, когда именно это произошло, я пошел в ванную мыться. В моей детской прыщавой голове проснулся какой - то непреодолимый инстинкт, тайное желание. Откуда - то из глубин моей юношеской памяти всплыл образ грудастой девченки из лагеря, в котором я отдыхал года два назад. Ребята в школе постоянно, ежедневно лапают девок, удовлетворяя таким урезанным способом свое неприкрытое сексуальное желание, горячим фонтаном брызжащее из них. Это начинается обычно с класса седьмого - восьмого, а может раньше. У нормальных ребят. Я же в первый раз потрогал женскую попу в девятом. И мне, знаете, понравилось. Теперь, каждый день, когда уроки заканчивались и все шли в гардероб, мы с одноклассниками постоянно зажимали какую - нибудь девчонку, удачно подвернувшуюся под наши потные ладошки, и исследовали прелести женского тела. Обычно эти исследования сопровождались криками и визгами, оглашающими коридоры родной школы, дабы показать, что нашей жертве неприятно, но на самом деле она очень счастлива быть нашим - неопытных сопляков, сексуальным объектом.
Но вернемся к той самой грудастой девке, "прекрасный" образ которой всплыл в моей памяти во время посещения ванной комнаты. Мой член под воздействием будоражащих воспоминаний о крепкой упругой груди Светы - так по - моему, ее зовут, и ее оттопыренных сосочков, приобрел твердость гранитного обелиска. Я зажал его в кулаке и "погнал". Буквально через секунд двадцать мой налившийся кровью и посиневший от напряжения член изверг фонтан белой вязкой жидкости. Такого взрыва эмоций и всех органов чувств я не испытывал больше никогда, даже с девушками. Меня трясло в жестоком оргазме. Я сник, обмяк и рухнул на холодную поверхность ванны.