В один из теплых весенних дней, когда весь город был словно напоен благоуханною прохладой, я сидел на скамеечке в тени двух развесистых тополей, тупо глядя на воробьев-попрыгунчиков, и с почти веселым нетерпением ожидал начала своей медицинской практики, которую должен был отрабатывать в детской поликлинике, располагавшейся неподалеку.
Практика эта была чудесным приложением к теоретическому курсу школьного УПК ( то бишь учебно-производственного комплекса) по специальности "медицина и фармация". Здесь необходимо пояснить, что, естественно, из самых благих побуждений мудрыми министерскими чиновниками всем без исключения учащимся старших классов была предоставлена миловидная возможность получить какую-нибудь самую незначительную специальность (причем все, конечно же, совершенно бесплатно!). Например, я по окончании сего курса должен был стать "младшей медицинской сестрой по уходу за больными". Не нужно объяснять, как я был горд этим!
В кабинете, куда я постучался, сидела заурядного вида женщина средних лет в очках. Как и полагается, она была в белых халате и колпаке. Я наскоро объяснил ей цель своего визита.
- Ну что ж, - радушно улыбнулась она. - Садись! Сейчас вместе будем прием вести, ты одного осмотришь, я -другого.
Я вижу, что эта врач - большая любительница пошутить, отчего тоже улыбаюсь ей в ответ и жду, когда она исчерпает свой запас остроумия и перейдет к делу. Но доктор вовсе и не думала веселиться.
- Халат с собой? Тогда начнем!
Я нисколько не испугался и даже не смутился. В конце концов, здесь, пожалуй, ничего сложного и нет: залез больному в рот, пошуровал там, послушал несчастного, поставил ему диагноз и выписал лекарства. Делов-то! К тому же в некой рабской покорности я много и не рассуждал: если говорят садиться и вести прием, то значит, надо так и делать, им виднее. И, наконец, это куда интереснее, нежели резать картон или разносить по домам повестки о прививках, чем мне до сей поры и приходилось заниматься.
Усевшись за стол, я в некоторой растерянности оглядел разложенные перед собой "орудия": блестящие шпатели в толстых стеклянных банках, градусники, тонометр, фонендоскоп и прочее.
Но вот, началось! Заходит мамаша с ребенком, за ней - другая. Первая присаживается к педиатру, вторая, молодая хорошенькая особа с годовалым мальчиком - ко мне. Я немо смотрю на нее, затем - на сидящую напротив меня докторшу.
- Возьми карточку, - надоумливает меня врач, - поставь печать о пройденной прививке, заполни штамп...
При этом она указывает куда-то в сторону полок, где, должно быть, и хранятся всякого рода карточки. Я послушно смотрю в том направлении, продолжая оставаться в состоянии приятной задумчивости. Педиатр не выдерживает и решает подать мне пример - сама берет карточку и ставит там печать.
-Посмотри горло, - дает "коллега" последние наставления, - заполни штамп.
Делать нечего, ставлю на печати дату, спрашиваю возраст, температуру и т.д. Затем молча лезу шпателем в рот к ребенку, он брыкается, плюется, ревет. Молодая мама сует ему слоника, "коллега" бросает на меня недоуменные взгляды.
С грехом пополам закончил с этим чадом, благо женщина оказалась приветливой, окрыленной и целиком поглощенной, как и все молодые матери, своим единственным на земле счастьем - маленьким дитятею, скорее всего, первенцем.
Родительница второй пациентки оказалась на вид женщиной суровой. Выглядела она лет на сорок-сорок пять, и ребенок был далеко не первым, по-моему. Она недоверчиво и с каким-то мрачным удивлением глядела на меня.
Печать ставил три раза. Первые две попытки оказались неудачными - четыре вырванных с корнем листа из карточки пациентки полетели в корзину. Затем, уже освоившись, я важно занимаюсь взвешиванием и измерением девочки, попутно, с милым простодушием, осведомляясь у врача, что такое "родничок" и куда накладывают "присыпку", на что та изумленно дает мне невнятные ответы.
Работа мне все больше и больше приходится по душе, чувствую я себя очень солидно и даже на "коллегу" начинаю поглядывать несколько оценивающе. Но рано или поздно всякому удовольствию приходит конец, поток пациентов иссякает, и мы с педиатром, наконец, остаемся в кабинете одни.
- Вы пятый курс, молодой человек, кончаете? - как можно деликатнее спрашивает меня докторша после некоторой паузы.
-Какой курс? - столь же вежливо парирую я.
- Ну, ведь в медицинском учитесь, какой курс!
Педиатр взрывается, я с тайным удовольствием наблюдаю за ней. Затем объясняю, где я учусь на самом деле.
- Ах, вон оно что! Тогда чего я тут с вами разговариваю! Я-то думала...
Она еще минут пять ахала и охала, рассуждая,как она "думала", вновь и вновь переживая волнующую историю. Я разделял ее восторги, ибо тоже был доволен, что все так благополучно завершилось.
Впоследствии серьезных поручений мне больше не давали, опять послали по адресам.