Спускаться с ќэтажей Луиза опасалась. Нижняя система запутана, без карты не разберешься, а сколько историй о невернувшихся рассказывают после летучек... Но план есть план, и Клара Игнатьевна, поправив очки, проинформировала:
- И на нулевом этаже ты должна быть не позже 15-00, чтобы успеть обратно к вечернему отчету. Визит краткий, Луиза, думаю, там мы бессильны - подопечный закостенел в своих пороках. Предыдущему инспектору ничего не удалось сделать.
Луиза побрела собираться - для Нижней системы не годилась приличная одежда, и с обувью надо быть осмотрительнее: устойчивая, непромокаемая.
В гардеробной никого не было, Луиза оформила на терминале запрос и присела на табурет возле окна выдачи. Коллеги старой закалки рекомендовали мимикрировать, одеваться как население, однако Луиза все равно не слилась бы с толпой и не сошла за местную - поэтому она выбрала темно-синий комбинезон с флисовой подкладкой, высокие черные ботинки, серо-стальной плащ с глубоким, максимально скрывающим лицо, капюшоном.
Не то инспектор, не то наркоторговец.
Каской, положенной по инструкции, Луиза сознательно пренебрегла - попадешь под обвал, каска не спасет. Что толку в целой голове, если ноги раздробило или позвоночник сломан?
Переоделась в своем кабинете - инспекторам ее стажа положены были комнаты просторнее, но Луиза привыкла к первой клетушке и менять не спешила. Тут все родное: угловой стол, шкаф-пенал для личных вещей, жаропрочный сейф, скрипучий стул, только терминал недавно поставили новый, почему-то ярко-оранжевый и стилизованный под портативные компьютеры прошлого, реклама преподносила это как "сочетание современной мощности с уникальным ретро-дизайном! Почувствуй себя гением прошлой эпохи за нашим ноутбуком". Кто из снабженцев и зачем решил оснастить кабинет Луизы такой игрушкой - она не знала.
Взяв планшетку, универсальный ключ, гуглы, Луиза проверила личное дело нарушителя и отправилась выполнять гражданский долг. После утренней летучки коридоры Социального Управления, СУ, опустели - все разбежались по подопечным. Луиза шла синим коридором к лифту, и эхо ее шагов, неожиданно громкое, металось от одной закрытой двери "под дерево" к другой, поднималось к светящемуся ровным холодным светом потолку, устремлялось в боковые ходы.
На средних этажах в кабину начали набиваться люди, заняли все скамьи вдоль стен, толклись в проходе. Входили и выходили - кто выше, кто ниже, но уже к пятому лифт опустел - только Луиза, сидящая в углу, осталась в нем и одышливая толстая бабка с грязным клетчатым баулом. Не разобрать, от баула гнилью разило, от бабки или смердел плесенью, прелью и мокрой землей сам воздух Нижней системы, слякотного и грязного подножья города. Баба, сипя, пялилась на Луизу. Четвертый этаж, - отсчитывало табло над дверью, третий, второй.
- За людей нас не держат чистенькие, ишь, в масках, пердеж чтоб не нюхать, ишь, носики морщат.
Ладно. Пусть так - даже лучше так, лучше пусть высокомерной считают. Желудок прыгнул к горлу - лифт тронулся на нулевой. Расстояние большое - но не потому, что потолки здесь высокие, а потому, что ярусы нижней системы отделены друг от друга камнем, многими метрами камня. Луизе стало душно, она приподняла маску и задышала ртом - не помогло. Волглый смрад забил гортань, носоглотку.
- Нулевой этаж. Конечная. Лифт дальше не идет, просьба освободить кабину.
Вернув маску на место, Луиза шагнула в открывшиеся двери.
***
Нижняя система хотя и причисляется к этажам, не продолжает дома Верхнего города. Нет здесь ни зданий, ни проспектов, ни подвесных мостов, и флайнибус не протиснется узкими, низкими коридорами. Нижняя система - лабиринт штреков, прорубленных давным-давно под коммуникации. Здесь случаются обвалы, в низинах может скапливаться газ, и есть нерукотворные ходы, лазы, проточенные водой и временем, туда свернешь - заплутаешь, не выйдешь. У лифтов, в центре, убирают, а чуть в сторону - и пол засыпан каменной крошкой, вместо светящегося потолка - старинные фонари, а еще дальше - первозданная тьма и тишина, и будто дышит что-то, разевая жадную пасть. Шагни в нее - проглотит, как и не было Луизы.
Про призраков, огромных крыс и Двуликую, про Черного Землекопа и Светлую Даму - конечно, детские страшилки, и не престало взрослой даме, инспектору СУ, верить в это.
А поди не поверь, когда шуршит по углам, ты жмешься к стене под фонарем, гуглы пытаются нащупать сеть, карта на планшетке не синхронизируется с твоей локацией, и вокруг - никого.
И вода где-то капает в жестяной таз: тынц-тынц-тынц.
Из лифтового холла - низкого, метра два с половиной - и тесного, максимум тридцать квадратов - в нижнюю систему вели ходов, черных провалов в стенах.
Луиза повторила гуглам запрос: в какую мне?
Соединение не может быть установлено.
- Кто-нибудь! - Лиза активировала голос.
Тынц-тынц-тынц. Шур-шур-шур. Крыса? Или не крыса, а что похуже? Или обитатели Нижней системы следят за ней из темноты?
- Люди!
Надо взять себя в руки - не первый раз она на нулевом и, увы, не в последний. Всего лишь тесное, душное и грязное место, где живут неблагонадежные элементы, по природной склонности предпочитающие норы благоустроенному жилью. Они, небось, и на поверхность-то никогда не поднимаются. Бледные пещерные грибы, а не люди, вот кто они.
В третьей слева двери мигнул свет. Еще раз мигнул. И запрыгал, приближаясь, луч фонарика. Луиза только сейчас почувствовала ватную слабость страха, заполнившую ее до краев. Фу такой быть. Стыдно.
- Добрый день! - голос звучал, как всегда, отчетливо. - Вы мне не поможете?
Луч фонаря замер, потом снова пришел в движение, и в лифтовой холл выбежал парень лет двадцати. Никакой не бледный, а очень даже румяный, одетый вполне прилично - в широкие брюки и свободный свитер, сползший с одного плеча так, что видна ключица.
- Давно лифт ушел? - спросил парень, погасив фонарь.
- Минут десять. Вы мне не поможете? Мне нужна Параллель 3-Л, грот семь. А гуглы сеть не ловят.
- И не поймают, у нас сеть еще утром легла, обещали к завтра только сделать. Крысы кабель попортили. 3-А - это вам во-он в тот коридор. Отсчитываете третий по левую руку поворот, ну а там спросите, седьмой - недалеко от входа, точнее не подскажу.
- Спасибо большое! - обрадовалась Луиза. - А то я уж возвращаться думала. Страшновато тут у вас.
- Да нормально, - в ожидании следующего лифта парень не против был поболтать, - как обычно. Моя бабушка вон этажей боится, говорит, люди так и снуют: и слева, и справа, и под ногами, и над головой - жить невозможно. Ни разу на этажи не поднималась, ей на пятом-то, у тетки, страшновато. Но по вещалке смотрела и осуждает. А вам вот у нас неуютно... По работе?
- Да, - и поспешила добавить, - я из Социального Управления. Профилактическая беседа.
Парень поскучнел.
- А-а. Ясно. Нечасто ваши нас вниманием балуют.
- Ну, - растерялась Луиза, - как направляют, так и...
- И правильно. Нечего вам у нас делать. Я вам так скажу: не трогайте нас. Кому наверх хочется - вот лифт, поднимайся. Не поднимаются? Не хочется. Дайте людям жить спокойно.
- Я же подневольный человек, - она принялась оправдываться, - мне сказали...
Затренькал звонок - приближался лифт.
- Вот тот ход, - напомнил парень, - третий коридор по левую руку. Не заблудитесь. Заплутаете - садитесь на месте и ждите. Только не орите, мало ли, вдруг трещина, обвал будет. Ждите, вас хватятся - и найдут. Удачи!
Он исчез в кабине, и Луиза осталась одна.
- Будто я хочу здесь у вас находиться, - подумала она перед закрывшимся дверям лифта. - Меньше всего на свете хочу!
Проверила сеть - нет сигнала - и, покрепче сжав планшетку, пошла работать.
***
В коридоре оказалось темно - фонари здесь почему-то не горели, должно быть, силовой кабель тоже попортили крысы. Луиза подсвечивала путь экраном планшетки, ругая себя за забывчивость - тут вечные перебои, в Нижнюю систему не ходят без дополнительных лайтеров. Подобная беспечность простительна рядовому члену сообщества, но инспектору СУ приходится бывать в разных ситуациях. Сегодня ты не взял лайтер, отправляясь на нулевой, а завтра, как говорит Клара Игнатьевна, гуглы дома забудешь?
Пальцами левой руки она касалась стены - влажной, будто потеющей, и холодной. Нулевой не отапливается, и тут естественные плюс восемь-десять, влажность... Кажется, что под пальцами - шершавый бок огромной рыбы или ящера. Того самого, раскрывшего пасть в ожидании путника, ящера из детских страшилок. "Одна девочка не слушалась воспитательниц, пробралась ночью к лифту и спустилась на нулевой".
Первый провал - Луиза замирает, повернув голову влево. Кажется, из коридора доносится музыка. Ну, совсем близко. Она продолжает путь, пальцы снова нащупывают бетон - шкуру! - стены.
...на ночь воспитатели включают им звездное небо и "звуки летней ночи". В спальне шелестит листва, по потолку медленно ползут созвездия и планеты, изредка мелькает тень летучей мыши или наползает облако. Квакают в отдалении лягушки - недавно группу водили в зоопарк, лягушки вживую оказались гораздо гаже, чем в записи, Настя даже визжала. Луиза тоже визжала, но никто не слышал. Александра Сергеевна обещала, что Луиза скоро освоится с голосом, но пока ей очень трудно его активировать и подчинять себе. Настя сидит на кровати, завернувшись в одеяло, и рассказывает специальным таинственным тоном, остальные пять девочек слушают. "Одна девочка не слушалась воспитательниц и спустилась ночью на нулевой. Вышла из лифта, и он тут же уехал. И темно кругом. Она пытается вызвать - а сети-то и нет. И аварийной кнопки на стене нет. Вдруг девочка слышит - кто-то зовет ее по имени. Каааатенька, Кааатенька. И ей показалось, что это мамин голос, мама зовет. Катенька пошла вперед. Ничего не видно, только голос все громче: Каааатенька, иди ко мне". Женька хватает Луизу за руку, и Луиза, благодарная подруге за это, сжимает ее пальцы. Почему-то врачи считают, что Луиза должна бояться огня. Александра Сергеевна провела целую работу. Огня Луиза давно не боится. Она боится темноты - повязку с глаз не снимали долго, и Луиза жила в темноте, не совсем различая явь и сон. Только во сне мамин голос был. Как в этой жуткой истории.
Второй провал. Луиза поднимает маску, вытирает пот с лица. Непозволительно расклеилась, фу такой быть, Луиза! Поднимешься - бегом к психологу, прорабатывать.
... "девочка шла-шла, шла-шла. Голос - то ближе, то дальше. То, вроде, мама зовет, а то непохоже. И как-то пришептывает, причмокивает, будто поцеловать Катеньку хочет"...
Луиза пошла быстрее, еще быстрее. В ушах стучало.
"И вот Катенька чувствует - тепло стало. И голос уже кругом, отовсюду: Катя, Катя! Катя вспомнила, что у нее в кармане лайтер, зажгла его - а перед ней сидит чудище, как огромная лягушка, и вместо коридора - ее пасть. Катя, я твою маму съело! Катя, я твоего папу съело! И тебя, Катя, я ее съело!!!"
Третий провал. Луиза повернула в коридор, сломя голову кинулась вперед - кажется, да нет, не кажется, там свет, там человеческие голоса. Коридор расширился, потолок - обычный, светящийся, пусть и очень тусклый, стал выше. Железные двери, попадающиеся через неравные промежутки, были подписаны белой облупленной краской: 1, 1А, 1В... Луиза хрипло дышала, не в силах унять сердцебиение. Сама себя напугала. А если кто видел? Тут идти-то от лифта, наверное, метров сто, а успела в штаны наложить. Срам какой.
- Яков Данилович, впустите меня. Я нахожусь здесь с официальным визитом. Вы вправе отказаться меня впустить, в этом случае Социальное Управление привлечет полицию для оказания содействия. Откройте, это всего лишь профилактическая беседа.
- Хуилитическая. Хули вам, блядь, надо? - бормотал, приближаясь, бас. - Вот, блядь, государству родному делать нехуй, бабла, блядь, полно, все на берегу морском живем, шоколад жуем.
Дверь распахнулась. Внутри было светлее, и Луиза видела только силуэт лохматого мужчины на голову выше ее.
- Агаааа, - протянул Яков Данилович. - Новая пани инспекторка. Ну, как говорят на нулевом, доброго времени. Проходите, не стойте. Чаю, кофе, какао? Пива, самогоночки?
В гроте стоял тяжелый дух многодневной пьянки. На круглом столе, придвинутом к узкой кровати, были навалены какие-то свертки, высились бутыли, на тарелках пушилась плесень - белая, роскошная, как натуральный мех. Вообще повсюду были ящики, коробки, мешки, набитые черти чем. Луиза критически осмотрела единственный табурет и решила не садиться. Яков плюхнулся на кровать.
- Ну? Чем обязан? И где моя дражайшая инспекторка Вера?
- У меня нет данных о Вере. Яков Данилович, - Луиза включила планшет. - Я направлена сюда для проведения...
- Как-как вас зовут?
- Меня зовут Луиза Рустамовна Штерн, я направлена к вам для проведения...
- А почему вы, Лиза Руслановна, с какой-то, не побоюсь выражения, стрёмной хренью на лице? Воняет вам у нас? Заразиться боитесь?
Луиза зажмурилась под гуглами и досчитала до трех. Вдох-выдох.
- Моя маска связана с моим состоянием здоровья. Яков Данилович, это к делу не относится. Давайте приступим. Итак, по нашим данным, вы уже третий месяц не имеете постоянного места работы и регулярного заработка.
- Вы из налоговой?
- Н-нет, я - инспектор СУ...
- А тогда зачем вам о моих заработках знать?
- Яков Данилович, наше ведомство занимается, прежде всего, условиями, в которых живут граждане города. Наша цель - достойный уровень жизнь для каждого. Если у вас нет средств на пропитание, жилье, медицинскую - в том числе, наркологическую - помощь, мы готовы протянуть руку...
Он гоготнул, плеснул себе в стакан и залпом выпил. Луиза вывела на планшетку протокол. Пометила в графе "субъективные впечатления": собеседник пьян, ведет себя вызывающе, на контакт не идет. Как, если верить личному делу, и всегда, собственно.
- Ладно, Лиза Руслановна, тебе скажу. Только это не для налоговой! Есть у меня средства, есть у меня заработок и все у меня за... хорошо. Я тут, внизу, второй день, проживаю у Коли, моего брата, значит. Пьем за встречу. Завтра опохмелюсь - и снова работать. Не щадя живота, рук и ног.
- Кем работаете?
- Кем-кем... Обходчик я, хе-хе. Старые тоннели обхожу. И заброшку всякую.
- Лицензия есть у вас?
- Вот видишь, Лиза, я к тебе - по-человечески, а ты ко мне - как налоговик! Еще раз, русским языком: бабла мне хватает. Проблем нет. Помощь не нужна. Разве что вот бабы нет... Ты вот замужем?
Он внезапно оказался совсем близко - только что сидел на постели, и вот уже нависает над Луизой, душный, широкоплечий, будто занявший все помещение. Луиза только глянула на него - всклокоченные белые волосы, короткая рыжеватая борода, глаза темные, с прищуром, худощавый, но не изможденный, а жилистый - конечно, он же много ходит, протискивается туннелями - и тут же потупилась. Ботинки у Якова были не под образ, дорогие туристические ботинки.
- Яков Данилович, я рада, что у вас все хорошо, пожалуйста, для подтверждения моего рапорта прижмите большой палец правой руки, - она отодвинулась, протянула планшетку с открытым бланком.
И бегом отсюда. Бегом. Мыться. Какая же гадость.
Растопыренная пятерня кинулась ей в лицо и дернула маску вниз.
Выронив планшетку, Луиза закрыла ладонями лицо. Безобразные рубцы горели, будто вокруг все еще бушевал огонь, и кожа, поджариваясь, лопалась. Луиза дезактивировала голос, чтобы не слышно было ее плача.
- Блин. Луиза. Простите.
Луиза раздвинула пальцы и сквозь щелочку посмотрела во внешний мир. Яков склонился к ней, заглядывая в лицо.
- Я же не знал, - говорил он. - Ну простите. Не плачьте. Ну я заигрался, зашутился - хотел, чтобы вы от меня отстали. Неудачно как получилось. Я же не настолько мудак. Правда. Я просто дурак. А у вас глаза очень красивые, вам говорили?
Никто и никогда не говорил Луизе про красивые глаза. Она поправила маску, активировала голос и строго сказала:
- Надеюсь, это последняя наша встреча. Рапорт заверьте, пожалуйста.
Когда Луиза шла обратно к лифту, темнота не пугала ее. Темнота обнимала прохладными руками и шептала на ухо: у вас глаза очень красивые. Луиза. У вас очень красивые глаза.
2.
- Луиза, задержись, пожалуйста.
Утренняя летучка закончилась, и все спешили по новым заданиям, Луиза же намеревалась провести день в кабинете, разгребая бумажные дела - ее подопечным помощь пока не требовалась, а нового ничего озвучено не было.
Клара Игнатьевна смотрела поверх стильных, с тонкой оправой, гуглов строго, но с теплотой. Всегда элегантная, одетая сообразно возрасту и общественному положению, короткая седая прическа - волосок к волоску, она была подчиненным не только руководителем, но и наставником. Луиза ее боготворила и осознавала это чувство.
Когда дверь за последним сотрудником закрылась, Клара Игнатьевна продолжила:
- Помнишь твой визит на нулевой на прошлой неделе? Я тут пересмотрела рапорт и отметила некоторые странности, запись их не поясняет. Из записи видно, что Яков Данилович Котко ведет себя неадекватно, агрессивно, он пьян. Отмечено, что в помощи он не нуждается - тут я согласна. Но откуда вывод "в целом характеризуется положительно"? Что-то произошло после окончания записи, Луиза?
- Он извинился.
- Вот как... Странно. Ну да ладно. Я рада, что ты приняла его извинения, приняла ведь? Потому что гражданин Котко прислал запрос на повторный визит инспектора СУ. Ты пойдешь, Луиза? Или мне оправить другого инспектора? Веру из пятого отдела он довел до слез, Вера от него отказалась. И судя по записи - я пойму, если ты поступишь так же.
- Все в порядке, - быстро возразила Луиза. - Я пойду. Если человеку требуется помощь - мы обязаны ее оказать, разве нет? Каждый может ошибиться. Нагрубить. Нахамить. От этого он не перестает быть человеком.
- Да. Ты права. Безусловно. Такой... урок моральных принципов. Что ж, тогда я оформляю заявку на тебя на сегодня.
***
Гуглы проецировали изображение на кремовую стену кабинета. Луиза коснулась маски - она предпочитала повязки вроде медицинских, с резинками сверху и снизу, закрывающие лицо ниже глаз. Сегодня надела зеленую - под цвет рубашки. Мокасины, брюки, просторная блузка в "ковбойском" стиле. Шейный платок. И - маска. В коридорах и на галереях на Луизу не обращают внимания - мало ли, почему человек закрывает нос и рот, может быть, боится инфекции или принадлежит к какой-то странной секте. Мусульманки вон ходят, закутавшись в покрывала, и Луиза подростком думала принять ислам. Черные волосы, карие глаза под изогнутыми бровями. Красивые? Ну, может быть. Круглые. Глаза, как глаза.
Она стянула маску.
Еще лет пять работы, и можно будет поправить, например, нос.
Еще десять - и возможной станет пластика щек.
Сколько нужно, чтобы сделать себе губы, чтобы вернуть на место "стекший" на шею уродливыми буграми плоти подбородок, Луиза не знала. Огонь оплавил ее лицо, как оплавляет свечу, инфекция, попавшая в раны, завершила его работу. Общество не осталось равнодушным к беде ребенка - Луиза могла говорить голосом, но имплантат - одно, а внешнее уродство - другое.
Она почти привыкла, на самом деле. Почти-почти. Она и не помнила себя другой, как не помнила родителей, кроме воспитательниц и Александры Сергеевны, своего психолога.
Красивые глаза или все-таки нет?
Гуглы послушно реконструировали ее вероятное лицо - острый нос, подбородок с ямочкой, впалые щеки. Да, пожалуй, если так - красивые. А если вернуть обратно...
Тренькнул таймер: пора на выход. Переодеться она не успела, только плащ прихватила - внизу все-таки холодно.
***
- А вот и наша Луиза-Лиза! Добро пожаловать на нулевой. Решил встретить, чтобы вы не заблудились.
Яков был трезв, и если бы не заговорил, Луиза не узнала бы его. Он побрился, и в рабочем белом комбинезоне казался совсем молодым, не старше Луизы, хотя в личном деле значилось: ему тридцать восемь.
- Здравствуйте, Яков Данилович. Вы отправили запрос, у вас какие-то проблемы возникли?
- Пожалуй, что так, пожалуй, что так. Например, Лиза, твоя одежда. В прошлый раз ты была в комбинезоне, а в этот - как у вас там наверху пижоны ходят. Это проблема. Не понимаешь? - он засмеялся. - Ты на ноги свои посмотри, ты как вот в этом вот гулять пойдешь?
- Не совсем понимаю вас.
- Чего? Я ночей не сплю, совестью мучаюсь - обидел миленькую инспекторку. Раскаялся в своих заблуждениях, решил загладить вину, а кода не знаю, профиль не нашел - вот, пришлось через ваших. Ну что, Лизок, пойдем?
- Куда пойдем? Яков Данилович, - она решилась посмотреть в его лицо, Яков широко улыбался. - О чем вы вообще? Зачем вы меня вызвали?
- Чтобы показать тебе поверхность, Лизок, - сказал он ласково. - Тебя ж обидеть - как ребенка. Нехорошо это. Я ж не мудак. Вот и хочу сделать приятное - показать тебе волю. Там сейчас как раз весна.
***
Луиза не понимала, как Яков уговорил ее на эту авантюру. Она бывала на поверхности, конечно - и ребенком, в ходе реабилитации, и взрослой, в санатории СУ на берегу моря. Слишком много места, воды, непредсказуемого воздуха, перепадов температур и влажности - ей не понравилось. Море Луиза любила разглядывать в гуглах, занимаясь медитацией.
Но почему-то пошла за Яковом - сперва в комнату "брата Коли", где поверх своих вещей натянула белый комбинезон, а мокасины сменила на туристические ботинки - у Якова оказалась пара всеразмерок, ужавшихся по ее ноге. Для экскурсий, объяснил Яков, не Луизу первую он на поверхность ведет.
В самом выходе не было ничего противозаконного. Вот он - лифт, хочешь - поднимайся, гуляй, да хоть дом строй и живи.
Не хочет никто.
Но Яков повел ее не к обычному лифту, а к техническому - полутемными коридорами, узкими и сырыми, где даже Луизе приходилось сутулиться, чтобы не биться макушкой о потолок. Проводник нес обычную свою чушь, упорно называя ее Лизой, предупреждал, мол, осторожно, скользко, смеялся своим шуткам. Тесный технический лифт дребезжал и трясся, они сели прямо на пол, и Яков достал из рюкзака термос:
- Хлебни-ка чаю. Не бойся, просто чай.
Чай был горячий и очень сладкий. Щекотное предчувствие нового пузырилось в крови, Луиза едва сдерживалась, чтобы не начать болтать или хихикать, и совсем не страшно оказалось ползти в толще камня на поверхность с незнакомым человеком.
- Тебя как угораздило-то? Ну, с лицом?
- Пожар, - она чуть помедлила, думая, как объяснить, но Яков все понял, кивнул сочувственно и накрыл ее руку своей ладонью.
- Я один раз видел. Страшное дело. У нас-то внизу гореть нечему, сплошной камень, а у вас на этажах... ты с какого, кстати?
- Сто двенадцатый.
- Ого! Высоко забралась, Лизок.
- Мы на сотом жили с родителями. Потом... Потом, когда выпустилась из интерната, город помог - выделил квартиру на сто четвертом. А эту уже по работе дали.
- Нужная у тебя работа. Если не к типам вроде меня ходить, а по-нормальному, к тем, кому требуется помощь. Ты же помогать, небось, любишь? Старикам, деткам и одиноким мамам? Нужное дело. Это я - общественно бесполезный, потому на нулевом и сижу и всю жизнь просижу... Да и пофиг. У нас же свобода. Куда хочешь - туда и иди. Хочешь - по верхним галереям погуляй, хочешь - по поверхности, а потом - пожалуйте обратно-с, домой-с, в свою нору. Так, Лизок, почти приехали, провожу инструктаж: гуглы затемни, прям максимально, потом подкрутишь, под ноги смотри, ничего живое не трогай, хочешь потрогать - спроси меня, на солнце не пялься, дальше, чем на метр, от меня не отходи, слушайся беспрекословно. Поняла? Ну и хорошо. Я в тебе и не сомневался.
Лифт начал торможение. У Луизы вспотели ладони.
***
Вокруг все шевелилось. Луиза непроизвольно вцепилась в руку Якова. Размахивали сверкающими ветвями деревья, подрагивали пальцы травы, обтекал, толкал в бок, воздух, и в нем носились мелкие жужжащие твари - насекомые, наверное, птицы, вроде, больше. Пахло резко, даже сквозь гуглы солнце било в глаза, у Луизы текло из носа, свербело в горле. Она едва стояла на ногах - качало, шатало, где верх, где низ - не понять даже.
- На вот, спрей забрызгай!
Она не понимала, чего хочет проводник. В прошлые выходы на поверхность все было по-другому. Шлюз, транспорт, "воздушные ванны" на рассвете и закате по часу в день, и зелень в санатории была прирученная и...
- Вот несчастье же! Спрей, говорю, в нос забрызгай, а то от шока загнешься! Ну!
Окрик подействовал, Луиза бестолково покрутила флакончик в руках. И куда его? И как? Мимо с жутким воем пронеслось, вспарывая воздух, что-то черное, чуть не с кулак размером. Она вскрикнула.
- Спокойно. Это жук. Маску сними и забрызгайся. Ну-ка, дай я лучше сам.
От стыда Луиза зажмурилась. Сейчас Яков бросит ее здесь, убежит вниз, в безопасную темноту, и будет прав. Чужие пальцы прикоснулись к ее лицу. Стыдно, стыдно, фу такой быть!
От двух "пшиков" лекарства в голове у нее прояснилось, паника отступила.
- Быстрее всего, - пояснил Яков, возвращая маску на место. - Гемато-энцефалический барьер только так и возьмешь. Ну что, легче? А, Лизок? Пойдем погуляем, пани инспекторка? Да не трясись ты.
Луиза нашла в себе силы открыть глаза. Мир по-прежнему хаотически шевелился, но уже не так пугал.
- Возьми меня за руку, - приказал проводник. - Ничего, привыкнешь. Ну чего ты на меня гуглы пучишь? Ты мне словами скажи, тут сеть не ловит.
- Да херня. Все по первому разу норовят в обморок упасть. Ты еще ничего держишься, мелкая, а смелая. Да, Лизок? Выше нос!
Нос. То, что осталось от носа. Он же видел ее лицо, прикасался. Конечно, теперь он не думает, что глаза у нее красивые. И жалеет, что позвал сюда, на прогулку. Акция жалости.
- Ты из-за лица?
Она отпрянула.
- Я, дорогая инспекторка Луиза Рустамовна Штерн, прожил тридцать восемь лет на нулевом. Я хожу в заброшку, я был в Штреках Смерти - и это их официальное название, что б ты понимала. Я с пятнадцати на поверхности, где вы, мажоры с этажей, впадаете в панику. Ты думаешь, меня испугает обгоревшая мордашка? Нет, не думаешь? Вот и славно. Проехали и больше к этой теме не возвращаемся.
- Извините...
- Давай на "ты". Здесь-то ты мне не социальный работник, а я тебе - не подопечный. Ну, все, пошагали, день прекрасный, лес чудесный, птички поют. Вперед.
Преодолев робость, Луиза взяла проводника за руку.
Будто два разных человека. Три разных человека. Пьяный хам, напугавший и вызвавший гадливость. Раскаявшийся и очень серьезный мужчина, сказавший про красивые глаза. И самоуверенный, резкий проводник. Три человека, три маски - а есть ли среди них настоящее лицо?
Обычно люди меняют маски, не задумываясь. И кожу показывают только перед самыми дорогими. Или перед инспектором СУ, которая пришла специально чтобы помочь. Луиза гордилась своим пониманием человеческой натуры, Клара Игнатьевна не раз ставила ее в пример. Только с Яковом чутье пасовало.
Он рассказывал про поверхность. Про смешанный лес, птичьи трели, цветение, объяснял, что дорожка, по которой они идут, называется тропинка, что данный участок леса специально облагорожен для туристов, но чуть дальше начинается настоящая дикая чаща, куда они и направляются. Рассказ звучал бодрой скороговоркой, наверняка повторенной сотни раз перед людьми с этажей, и речитатив успокаивал, подчинял ритму, Луиза даже начала озираться без особого страха, повторяя про себя: береза, дуб, ольха. А вон на том дереве листья почему-то белые. Цветы, поправляет Яков, это яблоня в цвету. Не она гудит - вьются пчелы, опыляют. Давай подойдем. Что, прям по траве? Траве не больно, по ней все ходят. Вперед, Лизок.
Фарфоровой тонкости лепестки, розоватое в середине, пахнет духами - нет, это цветы так пахнут, понюхай. Осторожно, не трогай это насекомое, это пчела, может ужалить. Просто не трогай - и все. Встань туда, я тебя на память сфоткаю, повесишь в и-грам, все обзавидуются. Как - нет и-грама? Ну ты даешь, пани инспекторка.
Нет, солнце не садится. Это облако. Уменьши затемнение гуглов на тридцать процентов. Теперь видишь? Нет, бури не будет, даже дождя не будет - ветер не пахнет дождем. Ветер - движение воздуха...
Лес оборвался, и Луиза увидела море. Только не воды - а травы. Над морем - полем - насколько хватало глаз раскинулось небо в кучах облаков, светлых сверху, на темной подошве, облака отбрасывали тени, бегущие наперегонки, и Луизе захотелось бежать, запрокинув лицо и раскинув руки, чтобы ветер подхватил ее и понес далеко-далеко, за горизонт. А под облаками играли в воздухе птицы, маленькие-маленькие, и звонкие их голоса музыкой наполняли мир.
- Я хотел тебе показать. Ваши ќэтажи... Там красиво и безопасно, Луиза, но жизнь - здесь. Ну что, пойдем?
- Куда?
- Через поле, к дальнему лесу.
Он все еще держал Луизу за руку, и она не решалась освободиться - да и не хотела этого. А глаза у Якова, оказывается, синие - отражают весеннее небо. Он высокий и сильный, и шагает легко, поглядывая на нее с улыбкой.
Луиза спотыкается о кротовины, сбивается с шага, и Яков подхватывает ее на руки.
Будто ветер - птицу.
Все кружится, и Луиза взвизгивает от восторга и счастья, и оказывается, что земля под травой - мягкая и теплая, а чужое большое тело - совсем не тяжелое.
Вне и внутри Луизы торжествует весна.
3.
- замуж?!
- Мы оформим сегодня гражданское партнерство, - смущенно уточнила Луиза. - Я понимаю, Клара Игнатьевна, что все очень внезапно... Однако вот так получилось. - Она развела руками.
- Да, внезапно. А кто же он, Луиза? Где ты встретила свое счастье?
- Он бывший наш подопечный, Яков Котко, помните, с нулевого? Он меня полюбил, поэтому и присылал повторный запрос, и мы... Ох, если бы не вы, мы не встретились бы!
- Девочка... - Клара Игнатьевна сняла гуглы, отложила их на край стола.
В кабинете у нее было уютно - бонсаи на кованых подставках, точечное освещение и звуки схемы "полдень в лесу", вещалка с видом на горы, покрытые хвойным лесом, над пиками кружат орлы, стол под натуральное дерево.
- Девочка моя. Луиза. Сколько ты у нас работаешь?
- С выпуска, уже семь лет. Помощником еще в институте начала.
- Ну да. Семь лет. Я тебя знаю, значит, с восемнадцати. Ты очень повзрослела, Луиза, ты прекрасный, отзывчивый человек. Ты многое пережила. Но ты несколько наивна... Не подумай, я не покушаюсь на твое счастье. Луиза.
Она протянула через стол руку, приглашая Луизу пожать пальцы. Луиза не шелохнулась. Ласковый тон не мог обмануть ее. Что хочет сказать Клара? Что брак с бывшим подопечным недопустим? И Луиза, заверив договор партнерства, потеряет работу?
Рука начальницы лежала на столешнице - бледная и безвольная.
- Луиза, ты уверена, что он тебя любит?
- Простите?
- Ты. Уверена. Что Котко. Тебя. Любит? - отчеканила Клара.
Луиза рассмеялась.
- Ну конечно. А как еще? Кто бы стал жить со мной без любви? Ради чего терпеть меня рядом? Он мог бы красавицу себе найти.
- Ты высокооплачиваемый специалист со служебной квартирой на сто двенадцатом этаже, Луиза.
Дыхание пожара на щеках. Горячо. Вот, значит, какого мнения о ней Клара. Как и все. Как и сама Луиза раньше думала о себе: ничтожество, у которого никогда не будет семьи, не будет даже отношений.
- Клара Игнатьевна. - Луиза поднялась. - Спасибо вам большое за предупреждение. Но у меня есть достоинства, помимо зарплаты и жилья. И эти достоинства - допустим, красивые глаза, да! Красивые глаза! - перекрывают мое уродство. Спасибо еще раз. До встречи.
Она развернулась и вышла из кабинета, гордо подняв голову.
Всё это ерунда. Яков любит ее. Яков называет ее "Лизок" - и совсем не обидно. Яков переехал к ней уже через неделю после той самой второй встречи! Потому что любит! Он сам сказал: к чему нам расставаться, выкраивать время в твоем расписании, когда можно жить вместе. Ну и не ей же переезжать к нему в Нижнюю систему.
Оранжевым коридором Луиза спешила на встречу с мужчиной, который через час станет ее мужем.
***
Беседка Партнерства находится на мосту, одном из самых красивых в городе, на уровне сто пятидесятого этажа. Выше - только административные помещения, система орошения и светящийся голубым потолок. Ажурный, плавно изогнутый мост соединяет Дом Цветов и Башню Согласия. Беседка (колонны белого мрамора, круглая островерхая крыша крыта золотом) - точно посередине. К ней можно подъехать на флайнибусе или движущейся дорожке, но кто может - идет пешком, так символичнее. Перила высокие - метра два, и все в замочках с подписанными именами.
Луиза никогда раньше здесь не была.
Яков ждал ее у входа со стороны радужной Башни Согласия. Переминался с ноги на ногу, такой красивый, такой торжественный в черных брюках и белой сорочке.
- Я купил нам замочек.
Замок был стальной, с надписью красным "Яков + Луиза".
- Как в кино. Я никогда не думала, что у меня это будет. Пойдем?
- Пойдем, Лизок, давай руку.
В этот день и час на мосту они были одни. Поднимались в молчании. Их обступала колоннада небоскребов Верхней Системы.
Башни-столпы, подпирающие потолок, опоясанные на уровне каждого этажа галереями, мигающие огнями окон и реклам. Между ними плывут флайнибусы и мелькает транспорт помельче, подножия башен теряются в сумраке, где-то там - пол. Слегка тянет сквозняком - работают системы вентиляции, пахнет озоном. В Нижней системе легко заплутать. В Верхней - легко забыть, что ты - под поверхностью Земли.
Мост, сплетенный из металлических нитей, казался настолько прозрачным, что у Луизы слегка - как после пары бокалов - кружилась голова. Она крепко держалась за Якова, ступавшего основательно, твердо.
Распорядителем оказалась женщина возраста Клары Игнатьевны. Полнорукая, полгорудая, черноглазая, в красном платье с облегающим лифом и почти незаметных гуглах.
- Приветствую, Луиза и Яков! - информацию для регистрации подавали заранее. - Счастлива видеть вас здесь, готовых скрепить союз узами официального партнерства. Луиза, чтобы я могла удостоверить вашу личность, прошу снять маску.
Луиза повиновалась. Если распорядитель и удивилась, то вида не подала.
- Прежде всего позвольте спросить: является ли ваше решение заключить партнерство обдуманным, добровольным и обоюдным?
- Да, - сказали они хором.
- Рада слышать это. Ответьте мне на вопросы о деталях заключаемого союза: срок, на который вы желаете заключить союз? Вы можете назвать срок от десяти дней до пятидесяти лет, по истечению предусмотрено электронное пролонгирование.
- Пятьдесят лет, - ответил Яков.
Луиза кивнула. Пятьдесят. Половина столетия... это что же, он готов связать с ней жизнь навсегда?! Иди ты в задницу, Клара, со своими предположениями! Фу такой быть!
- Рада слышать это. Имущественные нюансы: долевое владение, общее имущество, раздельное?
Луиза не понимала, о чем речь, но Яков выбрал общее имущество. И отлично.
- Место проживания: раздельное, совместное? Если совместное - на чьей территории?
- У меня, конечно, - выпалила Луиза.
И тут согласился Яков.
- Итак, - подытожила распорядитель, - после подтверждения партнерства все имущество, официально нажитое каждым из вас до регистрации партнерства, переходит в общее пользование, место жительства определяется по Луизе Штерн, партнерство заключается на срок пятьдесят лет. Все верно? Есть ли у вас особые пожелания?
- Я хотел бы взять фамилию Луизы, - попросил Яков. - Красивая фамилия. Яков Штерн - звучит же, да, Лизок? Очень мне подходит.
***
День Рождения СУ праздновали, как всегда, с размахом, и злые языки заранее язвили: нам бы эти деньги - да в премию, каждому бы по столько-то причиталось.
Луиза День СУ любила. С тех пор как, семь лет назад, попала впервые на настоящий роскошный праздник. Зал совещаний украшали гирляндами, распахивали двери на галерею, расставляли столы с закусками и напитками, устраивали танцы.
И принято было приходить в костюмах. Здесь Луизина маска казалась не просто обычной - она была кстати.
А в этот раз она шла с партнером. С мужем. Впервые долгими переходами и узкими коридорами - к служебному лифту под руку с мужчиной. Яков был ослепителен. Лучше всех. Он где-то достал древнюю фрачную пару, а Луизу подговорил одеться одалиской, оголив большую часть тела, а лицо - прикрыв вуалью в исламском духе. "Знай свое место, - пошутил Яков, - женщина, у ног белого господина". Очень смешная шутка, совсем не обидная!
Зал наполнялся, Луиза пыталась угадать в костюмированном люде коллег. Вон тот пожилой пират с накладной бородкой - не Клара ли Игнатьевна? Точно, она.
Завидев Луизу под руку с мужем, подошла, улыбнулась, раскланялась.
- Лизок, принеси-ка мне шампанского или что тут у вас наливают, - Яков шлепнул ее по попе - точно придерживаясь роли.
Луиза отошла к бару, попросила два бокала вина. Рядом тут же оказался пират - Клара.
- Ты счастлива, Луиза? Мы так и не говорили после...
- Я не намерена обсуждать личную жизнь, Клара Игнатьевна.
- Я просто беспокоюсь о тебе. Луиза, я навела справки, я расспросила Веру, которую он довел до нервного срыва. Послушай, он - аферист и хам, я знаю о нем...
- Я не намерена обсуждать личную жизнь!
Она забрала вино и вернулась к мужу. Яков уже где-то взял высокий стакан с цветным, слоями, желто-сине-прозрачным коктейлем. Он беседовал со смутно знакомой Луизе дамой, и на жену едва глянул, только бокал принял и осушил залпом.
- Дуй за следующим, Лизок, а лучше водки принеси.
Дама угодливо подхихикивала, поводя плечами, губы ее блестели. Луиза побрела обратно к бару.
Веселье набирало обороты. Запустили музыку, на танцполе закачались пары, и Яков танцевал - уже с молоденькой, лет восемнадцати, девушкой, длинноногой и тонкой. Луиза приносила ему коктейли и водку, канапе и сладкое, чувствуя, как немеют под вуалью щеки, как стучит в ушах унижение.
- Яша, потанцуем?
- Лизок, дай ты мне оттянуться в обществе. Принеси лучше... что-нибудь. С коллегами поболтай.
Ее остановила девочка из отдела, Нелли, и за пустым трепом Луиза потеряла Якова из поля зрения, заметалась по залу. Но его не было - только маски, маски, пираты, ковбои, кошечки и инопланетяне. Луиза выскочила в коридор. Двери кабинетов - нараспашку, вон двое любят друг друга на рабочем столе, не поймешь, мужчины или женщины - бесполые, в костюмах водопроводчиков, красных кепках, с закрученными усами, как будто некто удовлетворяет сам себя, бесстыдно выставив это на всеобщее обозрение. Хохот, звон бокалов, обрывки тостов: "За СУ!", "Сушки - лучшие!", "Как сказали бы мои подопечные: Михайловна - главная СУка!". Стоны удовольствия, оргия, непотребство - как она раньше не замечала этого?
Луиза кинулась бежать. Остроносые туфли без задника скользили, шлепали по пяткам, звенели подвески на шароварах. Коридор изгибался, закруглялся, кусал себя за хвост, и Луиза, смутно удивляясь: я что, настолько пьяна? - оказалась перед барной стойкой, она сидела на высоком стуле, вертела в пальцах хрупкий бокал, и кто-то рядом толковал голосом Клары: