Лев Маркович не любил оперу, о чём он неоднократно, с негодованием и заявлял своему тестю, завзятому меломану.
Мало того, что тот будил его по утрам, распевая в ванной их трёхкомнатной квартиры арии из "Риголетто", или того хуже, "Травиаты". Ко всем своим грехам тесть добавил ещё один: приучил и дочь к этим дурацким - иначе и не скажешь -ариям и ариэттам. Одним словом, к Опере. С заглавной буквы. Только так!
- Ваша опера давно устарела и отжила! Мёртвое искусство! - бросал Лев Маркович в лицо сухонькому старику со стальным взором прищуренных зеленоватых глаз.
Тесть в ответ раздражался обидным смешком и затягивал новую арию.
Чтобы только позлить его - не сомневался Лев Маркович.
- Скажите, - не унимался зять, - ну кому она сейчас нужна? Кто на неё ходит? -
И не дослушав ответа, торопился занять освободившуюся ванную комнату, пока ещё не проснулась его жена Полина, тоже большая любительница распевать арии во время душа.
Так они и жили, пока не переехали в Америку, где - благодарение Богу! - разъехались по разным квартирам. Тестя унесло аж в другой штат. "Вот пусть там и поёт свои арии!" - радовалась душа зятя. Теперь уже никто не будил Льва Марковича по утрам ариями в ванной, да и была у них с Полиной не одна ванная комната, а целых две. Каждому по одной. С туалетом в придачу. А Полине что-то не пелось в отсутствии отца.
И вот новость. Пристала к нему Полина, как с ножом к горлу. Возьми, да возьми её в Метрополитен Оперу. Все интеллигентные люди ходят. Чем она хуже?
Лев Маркович замучился ей объяснять, что не только опера, но и сама поездка в Манхэттен ему глубоко противна.
- Ты же знаешь, как я не люблю вести машину в Нью-Йорк! - пытался втолковать он ей.
Это была правда. Полина знала, что муж, никогда не имевший машины на родине (впрочем, и не скучавший по ней), не полюбил её и здесь, и садился за руль только по суровой необходимости, крича и ругаясь на чём свет стоит, стоило ему потерять дорогу и заблудиться. Тогда он приходил в настоящий ужас и от паники у него начинался сердечный приступ. В такие минуты Полина сидела рядом с ним и боялась произнести лишнее слово. Только молилась про себя: "Хоть бы пронесло! Хоть бы нашёл эту чёртову дорогу, и поскорее бы уже вылезти из машины на волю!"
Сколько раз она с проклятиями (не вслух) смирялась со своей горькой долей и оставалась дома у ненавистного телевизора, вместо того, чтобы сидеть в концертном зале Карнеги Холл, или смотреть балет в одном из зданий на площади с фонтаном у Линкольн Центра! Что за смысл было ссориться с мужем? Только себя расстраивать...
Но на этот раз она была неумолима. Тщательно подготовив все фразы, которыми она собиралась выстрелить в мужа и приготовив по этому случаю вкусный обед, чтобы заряд прошёл гладко и без остановки, сопровождая пищеварение любившего хорошо покушать мужа, она начала артобстрел.
- Знаешь, - собирая тарелки со стола, невинным тоном произнесла Полина, - неплохо бы съездить в театр... В оперу, например...
- Это ещё зачем? - пробурчал недовольно супруг.
--
Что значит, зачем? Мы что, дикари какие-то? Уже и в театр не можем пойти?
--
Опять начинаешь? Дай спокойно отдохнуть! Хочешь ехать - пожалуйста, бери машину и езжай. Я что, запрещаю тебе?
Полина почти задохнулась от возмущения. Слова мужа прозвучали, как издевательство. Уж он-то отлично знал, что по скоростным дорогам она не ездок. Да и что за удовольствие быть в театре одной? Что она, без мужа, что ли? Этого ещё не хватало! На минуту Полина даже прекратила мыть посуду и повернулась к мирно сидящему с газеткой в руках мужу.
- Не беспокойся. Я договорилась с Олей. Они возьмут нас с собой. Ты знаешь, сколько раз они уже были в опере? А я - ещё ни разу! - с обидой и злостью прокричала она на самых верхних колоратурных тонах последние слова. Выдержка с угрожающей быстротой начинала покидать её. А бой предстоял впереди немалый.
- Да чем тебе плохо сидеть на диванчике и смотреть свою оперу по телевизору? - никак не мог понять супруг. - Я тебе и чайку, и пирожного подам, и сам водочки выпью, рюмочку... или две. Рай! Что ещё надо?
- А акустика? - не уступала жена. - Разве сравнится звук из ящика с натуральным? Ты что, простых вещей не понимаешь?
Карта Льва Марковича была бита. Он, правда, ещё попытался отвертеться от поездки в ненавистную оперу робким предложением, что, мол, вот и поезжай с друзьями сама, а я дома останусь, но был встречен таким ледяным взглядом зелёных глаз, напомнившим ему его упрямого тестя, что решил больше не сопротивляться и, мысленно подняв руки кверху, отправился на любимый диван с книжечкой.
" Ничего нет лучше этого дивана!" - с грустью и пронзительной жалостью к себе думал Лев Маркович. - "И зачем только людям понадобилось ещё и в театры ходить? Вот тебе телевизор, вот тебе видеомагнитофон. Чего ещё надо? Смотри свою любимую оперу! Но только когда меня дома нет..."
Конечно, как вы сами понимаете, вслух он этого не осмелился вымолвить. Супруга, хоть и деликатного сложения, в моральном плане подавляла далеко не робкого Льва Марковича. А почему? Он и сам не знал.
Через пару недель торжествующая Полина показала мужу конверт с обратным адресом Метрополитен Оперы.
- Это ещё что? - хмуро спросил только что вернувшийся с работы Лев Маркович, голодный и раздражённый после трудной поездки. В час пик, да ещё в пятницу, когда все старались поскорее приехать домой, движение на скоростных дорогах напоминало муравьиную возню. Примерно с такой же скоростью двигались утомлённые машины всех марок, от дешёвеньких Хондаев, до дорогих - бизнес- менских, как их называл Лев Маркович - Мерседесов и Ягуаров, чьи цены даже называть противно.
- Билеты! В оперу! - радостно сообщила ему Полина. - Мы с Олей вместе заказали их по интернету и вот, пожалуйста, пришли!
- Ну-с, и куда же мы идём? - обречённо спросил Лев Маркович. - Что слушать будем? - втайне надеясь, что это не надоевшая ему до колик в животе любимейшая опера тестя "Риголетто".
- "Риголетто"! - закатив от наслаждения глаза к небу, то есть к потолку кухни, где происходил этот увлекательный разговор, поделилась своей радостью жена.
- Тьфу! - не сдержавшись, сплюнул в сердцах раздосадованный Лев Маркович. - Что, уже нельзя было выбрать что-нибудь другое? На Риголлетто свет клином сошёлся? Ты же знаешь, ка-а-ак - сделав ударение на гласной в этом коротеньком слове - он мне надоел! Этот Риголетто с твоим папашкой впридачу!
- При чём тут мой отец?! Что ты никак не можешь его оставить в покое?! - закричала в ответ жена. - Лишь бы мне настроение испортить! В кои веки собрались пойти в оперу, так обязательно со скандалом!
- Ну, ладно, ладно!... Угомонись! Что я такого сказал? - устало протянул Лев Маркович. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас скандала с сразу подурневшей и постаревшей женой. До дивана бы только добраться - и больше ничего не надо после сытного ужина, приготовленного умелыми ручками супруги.
Полина взглянула на него, и вдруг ей почему-то стало безумно жаль его. Маленький, толстенький, с поредевшей на макушке седоватой головой. Куда делся невысокий, но стройный молодой человек, тридцать лет назад завоевавший её сердце стихами и ласковым взглядом карих глаз?
Она вздохнула и уже другим тоном ответила:
- Сезон уже заканчивается, и это была единственная постановка, которая по времени подходила мне и Оле. Ты же знаешь, что в будние дни я не могу, да и ты не можешь. А в субботу и воскресенье все билеты на другие спектакли уже проданы. Да не беспокойся ты так, я же сказала, что мы поедем на их машине. Отдохнёшь в дороге. Не переживай! - И она с улыбкой погладила мужа по руке. Он взглянул на неё и что-то, давно забытое, промелькнуло в их глазах...
Время пролетело, как всегда, незаметно. И вот уже принарядившаяся и похорошевшая Полина, приятно пахнущая духами (Шанель номер пять, любимые) в длинной чёрной шёлковой юбке, в туфельках на каблучках и с улыбкой на расцветших малиной губах, выходит на дорогу возле дома, где их поджидают в серебристом "Шевроле" живущие по соседству Оля с Константином.
Лев Маркович, в новом тёмно-сером костюме, с трудом согласившийся надеть и галстук впридачу, шествовал рядом с супругой, не ожидая ничего хорошего от этой нежеланной поездки.
Он приветливо помахал рукой сидящему за рулём Константину и шагнул вслед за Полиной в осевшую под их тяжестью машину.
Дамы тотчас же весело защебетали.
- Как будто сто лет не виделись! - хмуро подумал Лев Маркович. Но вслух ничего не сказал. И обменявшись несколькими приветственными фразами с приятелем, тихо и обречённо замер на кожаном сидении рядом с женой.
Кто сказал, что дорога в оперу бывает без приключений?
Нет, в начале всё шло нормально. Машина мягко катила по скоростному шоссе, и не так уж много было нетерпеливых водителей, обожающих менять ряды прямо перед твоим носом на огромной скорости в сто километров в час. Женщины обменивались последними семейными новостями, Константин спокойно и уверенно держал руки на почти неподвижном руле, зорко всматриваясь в мчащуюся перспективу серого бетона, а Лев Маркович полудремал, полуприслушивался к болтовне супруги.
Времени у них было достаточно. Они выехали с запасом, за три часа до начала спектакля. Вообще-то, в спокойное время, без трафика, на это ушло бы всего около часу. Но в субботу, да ещё вечером, даже двух часов могло бы не хватить, чтобы приехать вовремя. Ещё и машину надо запарковать. С этим тоже проблемы в большом городе. На улице бросать жалко. Вдруг угонят. А платные паркинги могут быть забиты. Конечно, самое лучшее, оставить машину на паркинге, обслуживающем Метрополитен Оперу. Но цена там кусачая. Впрочем, они все расходы делят пополам, так что будет не особенно дорого. На том и порешили.
Неприятности начались сразу перед туннелем Линкольна.
- Куда это они все едут? - вдруг отвлеклась от своей болтовни Полина. - Мы не опоздаем?
- Да ты что! У нас целых два часа в запасе! - оглянулась на неё с переднего сидения Оля. - Ещё и на Рождественскую ёлку успеем посмотреть.
Они с Полиной специально купили билеты на двадцать третье число, за пару дней до Кристмаса. И тогда же договорились, что выедут пораньше, чтобы полюбоваться на роскошную ёлку у Линкольн Центра и посмотреть нарядно оформленные витрины.
Одного они не учли. Что таких умных и любознательных, как они, будет много.
И вот, пожалуйста. Они стоят в пробке, перед ними огромная пёстрая лента машин, а они даже в туннель ещё не въехали!
Одно успокаивало: представление начинается в восемь, а на часах всего шесть пятнадцать. Времени навалом!
И женщины снова принялись чесать язычки, правда, уже не с таким рвением.
Полина всё чаще прикладывала к губам захваченную из дома бутылочку воды. Несмотря на декабрь, в машине было жарко. Отопление работало отлично.
- Не нервничайте, девочки! - успокаивал их Константин. - Вот въедем в тоннель, движение пойдёт быстрее. Всего пять минут под водой (при этих словах впечатлительная Полина поёжилась), а там - рукой подать до театра.
Да... Рукой подать не получилось. После тоннеля ход машины замедлился ещё раз в десять. То есть, это был почти ход на месте. Вернее, езда ни с места.
Уже страшно было поглядывать на часы. Понятно и так. Опаздывают...
Один Константин не терял присутствия духа. Остальные помалкивали. О чём тут говорить? Этим делу не поможешь.
Впечатление было такое, что весь город как с цепи сорвался. Все выбежали из своих домов, квартир, усадеб и как ненормальные понеслись на колёсах во все стороны, мешая друг другу и перебегая дорогу. На перекрёстках машины нахально лезли в другой ряд, перекрывая движение и создавая заторы, которые не успевали рассосаться на зелёном светофоре, как уже вспыхивал красный свет, и другие машины тяжело и неуклюже продолжали своё шествие, как в замедленных съёмках кино, когда всё кажется нереальным. И действительно, видели ли вы когда-то, чтобы машины ехали с такой скоростью?!
Когда на часах осталось десять минут до начала спектакля, они, наконец, оказались на тесной улочке, забитой машинами, у входа в мрачноватого вида гараж. Константин заплатил за стоянку, и служитель махнул рукой, показывая, куда ехать. Дамы начали взволнованно смотреться в зеркальца, приводя в порядок причёску, потревоженную трёхчасовой ездой.
Но что это? Не успели они влезть в свободную щель между машинами, как прибежал худой старый индус и, размахивая руками, стал им что-то кричать очень неразборчиво, кажется, на английском.
- Что он говорит? - переспросил Лев Маркович у Константина.
- Наверно, спрашивает, есть ли у нас билеты на спектакль. Ведь это только для оперного театра паркинг.
И он полез за билетами, чтобы продемонстрировать их настойчивому блюстителю порядка.
Но тот ещё пуще замахал на них руками, всем своим видом показывая, что им лучше убираться отсюда подобру-поздорову.
Ничего не понимая, но не желая ввязываться в долгую и бесполезную дискуссию, Константин выехал из с таким трудом найденного лежбища и, проклиная всё на свете, поехал обратно к выходу. Ничего не поделаешь. Придётся бросать машину на улице...
Однако, не успели они выехать из этой чёртовой ловушки, пожравшей их деньги, но не предоставившей приюта, как другой служитель замахал им руками, указывая на въезд в незамеченную ими раньше часть паркинга. К их громадному удивлению там было почти пусто!
"Какого же чёрта он нам сразу сюда не указал дорогу!" - кипятились дамы и их мужья.
Времени было в обрез. Оставалось каких-то несколько жалких минут до начала, а на тонких каблучках не так-то легко пробежать длинными коридорами к заветному порогу.
Но вот и Опера! Наконец-то! Тёмное здание у фонтана на площади трёх знаменитейших театров в мире. Городской Балет, Городская Опера и, заветная, гордая Метрополитен Опера, где поют лучшие голоса всех стран и континентов. У высоченных дверей стоят элегантные проверяющие в чёрных костюмах и при галстуках. Сияет свет от громадной хрустальной люстры. На душе сразу же стало празднично и весело.
Успели! Ровно восемь на часах! Нет, кажется три минут после восьми... Не беда, скорее по боковой, красиво изогнутой лестнице вверх, а там на лифте на самый последний этаж. Но что это? Двери в зал закрыты, и не менее элегантный, чем стражи у входа, мужчина-служитель с седой шевелюрой не разрешает им войти!
- Опера уже началась. Слышите? Увертюра.
Да, конечно, они слышат.
Через толстенные двери тихо пробивались знакомые звуки увертюры.
- Мы издалека. Из Лонг Айленда, - пытались втолковать они неумолимому стражу массивных дверей.
Ничего не помогало.
- Мы попали в пробку. Мы три часа были в машине!
Тщетно.
- Найдите администратора и разговаривайте с ним.
Вот и всё, что смогли они добиться от седовласого блюстителя порядка.
Только что не кубарем скатились наши друзья по грандиозным лестницам притихшего и показавшегося пустынным оперного театра.
Вот и администратор. Хором, перебивая друг друга, измочаленные трудной дорогой любители оперы рассказывают свою проблему. Тот внимательно выслушивает их и кивает в сторону.
- Обратитесь к ней. - Указывает он на стройную, средних лет, даму в красном костюме. - Она администратор.
Друзья со всех ног кидаются к даме в красном.
Внимательно выслушав их, дама произносит следующее: - По правилам нашего театра, опоздавшие к началу оперы, в зал не допускаются. Чтобы не потревожить сидящих в зале. - Объясняет она, как маленьким, непонимающим простых вещей, детям.
- А что же нам делать? - Вскричали незадачливые любители оперного искусства.
- Пройдите, пожалуйста, в подвальное помещение. Там установлен большой экран телевизора и вы сможете прослушать первый акт оттуда. Потом, в антракте, перейдёте в общий зал. - И повернулась к другой паре, явно ищущей её внимания по такому же вопросу.
Всю обратную дорогу домой, которая, кстати, оказалась на два часа короче, чем туда, в Большой Город, друзья молчали. Полина заснула и проснулась только у порога собственного дома. Они со Львом Марковичем вежливо поблагодарили соседей за поездку и вышли из машины, не договариваясь о планах на следующие посещения Оперы.
Такое удовольствие они могли иметь дома. У экрана собственного телевизора, а не в подвале знаменитого на весь мир оперного театра. Без суеты и спешки.
Правда, перед входом в подвал, их угостили бокалом шампанского. Но кому оно нужно? Кислятина!