Как-то раз меня вызвали в качестве свидетеля по делу одного моего близкого приятеля. Речь шла о крупных финансовых махинациях, поэтому особых причин для волнения не наблюдалось. Приятель был по-настоящему деловым человеком, прекрасно знающим порядок взаимодействия с государственными органами. Максимум, что ему грозило - это штраф, равный размеру нескольких минимальных зарплат. То есть сумма, сопоставимая с расходами на скромные разовые посиделки в его любимом ресторане. В общем, в назначенный час я спокойно постучался в нужные двери.
- Войдите, пожалуйста! - весело ответил теплый дружелюбный голос, сразу настроивший меня на позитивный лад. Немного волнуясь, я зашел внутрь.
- Здравствуйте, уважаемый гражданин, - широко улыбаясь, поднялся мне навстречу полненький мужчина среднего роста с хорошим открытым круглым лицом. - Меня зовут майор Майский, можно просто Олег Викторович, я ваш следователь. Вы, если я не ошибаюсь, Хапугин Николай Дмитриевич? Правильно? Вот и славно, сейчас начнем беседу.
- Да что ты перед ним расшаркиваешься, Майский! - неожиданно зло сказал сидящий за соседним столом сотрудник. Это был сухощавый мужик с узким сердитым лицом, на котором, казалось, на веки вечные застыла ненависть ко всем несправедливостям бытия. - Разворовали, суки, страну, а ты им в ножки кланяешься. Пусть протокол сразу подписывает и в пятую его. Блатные там жизни быстро научат, они барыг любят доить. А начнет кочевряжиться, можем и шепнуть кому надо, что в изнасиловании замешан.
- Сиди и работай, Капитонов, - одернул коллегу мой следователь. - Извините, ради бога. Наш капитан человек горячий, резкий, невыдержанный. Евгению Евгеньевичу осталось всего два дня до пенсии, вот он и нервничает по этому поводу и режет всем правду-матку в лицо.
- Неужели? - удивился я. - А на вид такой молодой крепкий мужчина.
- Эта падла будет меня еще и заслуженной пенсией попрекать, - взвился Капитонов. - Да, мне нет еще и сорока, но я это право кровью заработал. Кровью таких тварей, как ты!
- Послушай, Капитонов, - прикрикнул Майский. - Или иди пока в другом месте поработай, или сиди тихо, не мешай. Наорал на человека ни с того ни с сего, уже лица на нем нет. Ты же даже не знаешь, в чем его обвиняют. Кстати, я на два года старше Капитонова, так что уже на пенсии. Тем не менее продолжаю честно трудиться на своем посту и надеюсь служить отчизне максимально долго, пока хватает здоровья и сил.
- Искренне желаю вам и того и другого. Однако меня, насколько я помню, ни в чем не обвиняют, - пробормотал я позорно задрожавшим голосом. - Я вызван в качестве свидетеля по делу знакомого мне гражданина и даже не особо в курсе обстоятельств.
- Да сразу видно, что ты такая же гнида, как и этот твой дружок! Спекулянты гнилые, торгаши барыжные! Думаете, силой печатного станка все на свете можно под себя подмять? А вот хрен вам! Не все еще, слава богу, можно купить за деньги! Ладно, умолкаю, Викторыч.
- Действительно, пошутили немного, посмеялись, пора и дело знать, - сказал симпатичный Олег Викторович. - Вопрос первый: как давно вы знаете Ухваткина Тофика Исааковича, 1968 года рождения, спекулятивных дел мастера, одного из крупнейших предпринимателей нашего города.
- Лет двадцать, может, чуть меньше, но точно не меньше пятнадцати, - медленно ответил я, прокручивая в голове сложившуюся ситуацию. Схема со злым и добрым следователем, разыгрываемая передо мной в этом кабинете, была настолько очевидной, насколько же и абсурдной...
- Вот тебе и близкие друзья, - противно захохотал Капитонов, продержавшийся без реплик меньше минуты. - Как я тебе всегда и говорил, Викторыч, торгаш торгаша продаст за кусок лаваша. Уже и не помнит, сколько знакомы. Вот увидишь, сейчас окажется, что и встречал его всего пару раз в жизни.
- Я бы попросил, чтобы меня не перебивали, - решительно заявил я. - Я пришел сюда, чтобы ответить на несколько вопросов и не желаю постоянно выслушивать оскорбления. Что же касается моего знакомства с Ухваткиным, то оно действительно весьма поверхностное. Да, мы иногда отдыхали в одних компаниях, но говорить о какой-то близкой дружбе я бы не стал.
- Неужели? - непритворно удивился Майский. - А у меня, например, есть информация, что вы являетесь крёстным отцом его сына Джона.
- Что вы! Как я могу быть чьим-то крёстным отцом, когда являюсь убежденным атеистом, - уверенно ответил я, слегка слукавив. Дело в том, что я крайне отрицательно отношусь ко всем религиям, однако при этом являюсь крещенным православным и действительно крестил маленького Джоника. Но так как обряд проводился на дому, в узком кругу, а поп никаких моих персональных данных точно не фиксировал, доказать факт документально было невозможно. Этим я и воспользовался.
- Ах, ты еще мои религиозные чувства здесь оскорблять вздумал, падла! - заорал Капитонов и мощно двинул ребром ладони по кипе бумаг, лежащей перед ним на столе. Листы разлетелись во все стороны, а покрасневший капитан зарычал и резко выбежал из комнаты.
- Куда это он? - задумчиво спросил Майский. - Вы уж простите меня, пожалуйста, за коллегу. Хороший честный парень, но иногда заносит его слегка. Неравнодушным людям всегда сложнее. Что касается вашего ответа... Отказываться от родного крестника - ваше право, конечно, хотя для меня это удивительно. Нам этот факт известен от самого Тофика Исааковича, поэтому не понимаю вашей логики. Ну да ладно. Итак, несмотря на то, что фирмы Ухваткина обеспечивают вашей компании более 90% заказов, знакомы вы с ним шапочно?
- Именно так, - честно ответил я, без труда выдержав мягкий укоряющий взгляд милейшего Олега Викторовича. - У нас прекрасные рабочие и приятельские отношения, но под настоящей дружбой я подразумеваю нечто большее. Что касается его предпринимательской деятельности, то здесь могу отвечать только за себя. Вся рабочая документация у нашей компании в полном порядке, что легко проверить по результатам последней аудиторской проверки. Кстати, она состоялась буквально на днях...
- Ясно, ясно, - закивал следователь, перебирая бумаги, и тут внезапно в кабинет вернулся Капитонов. Правая кисть его была героически перебинтована. Капитан наклонился к майору и начал горячо шептать тому что-то на ухо. Как человеку, обладающему абсолютным слухом, мне удалось расслышать кое-что из ответов Майского. "И как тебя только угораздило, недотепа... Что, совсем самочувствие неважное? И что ты предлагаешь делать? Как ты себе это представляешь - и так цирк был, а теперь вообще... Ладно, попробуем".
- Простите, что отвлеклись, продолжим, - снова обратился ко мне следователь. - Значит, вы утверждаете, что со своим главным деловым партнером Ухваткиным, известным в узких кругах, как Тофик Исаакович, практически не общаетесь?
- Скажем, не так часто, как могло бы показаться со стороны, - улыбнулся я, но тут мое позитивное настроение быстро развернули.
- Никто не разрешал тебе лыбиться, гнида! - резко одернул меня Майский, лицо которого внезапно стало напряженным и жестким. - Сидит, уже час мозги компостирует! Тофик Ухваткин во всем сознался, все свалил на тебя! Он как всегда отделается штрафом, а вот ты, сука, сядешь у меня надолго! Давно уже пора прищучить вас, нэпманскую шваль! У меня есть вся информация о твоих подлых торговых схемах и гнусных пьяных похождениях в местах общественного питания и мытья. Подписывай протокол, не читая, тварь, а не то бросим тебя сейчас в пятую с табличкой "Педофил" на груди! Ну!
- Но, но... - судорожно искал я ответ, в то время как моим мозгом овладел беспросветный ужас. Я никак не мог понять, что случилось.
- А вы как думали, голубчик. Наказание является неизбежным следствием любого преступления, - неожиданно мягко произнес злобный Капитонов, физиономия которого тоже чудесным образом видоизменилась. Вместо озлобленной рожи теперь на меня с легкой укоризной глядело худощавое интеллигентное лицо, украшенное пенсне.
- И ведь предупреждали же уродов неоднократно: воруете вагонами, так хоть дрезину возвращайте! - не унимался разбушевавшийся Майский, который вскочил и начал стремительно ходить по кабинету. Внезапно он подошел к висящей в углу боксерской груше с изображением главного оппозиционера страны и несколько раз профессионально по ней ударил. Затем повторил серию. Было видно, что этим спортом следователь в свое время занимался серьезно.
- Надо же, довели до такого состояния самого толерантного нашего сотрудника, - грустно покачал головой подобревший Капитонов. - Спокойнее, Викторыч, нервы дороже. Думаете нам, работникам правоохранительных органов, приятно наказывать видных представителей городского бизнеса? Мы ведь прекрасно помним всю ту помощь, которую вы нам оказали при переезде в новое здание, ремонте. Получается, вы нам добро, а мы - нож в спину? Сволочи мы, да? Но что мы можем поделать, когда в стране ведется такая непримиримая борьба с коррупцией, от которой вы никак не хотите вылечиться?
- Ведь вы же не можете по-хорошему! - крикнул из своего угла запыхавшийся Майский, светлая рубашка которого существенно потемнела на груди. - Вам идешь на уступки, помогаешь постоянно, а прослушку прокрутишь - одно нытье жлобское! И душим мы вас, и имеем, и делать ни черта не делаем! А выражения матерные какие, прости господи, в которого ты не веришь! Если бы ты мне, нечисть, в лицо хоть одно из этих выражений сказал, даже самое мягкое, я бы тебя зарыл на месте! А партии вашей радикюльной кто помогал нужный процент набрать на выборах? Хрен бы вы эти полтора процента без нас наскребли! И какая в ответ благодарность, кроме поляны, ремонта этого гейропейского и копеечных подарков? Никакой! Капитонов, пусть подписывает протокол и уведи его с глаз моих долой! Еще пара минут такого разговора, ей-богу, подойду и перешибу!
- И ведь перешибет, - печально сказал Капитонов. - Если уж Олега Викторовича из себя вывел, то пеняй на себя. Я бы на вашем месте подписал, хотя есть вариант... Впрочем, нет! Наказывать так наказывать! Хватит быть добренькими.
- Какой вариант? - быстро спросил я, сразу ощутив, как внутри моей души внезапно вспыхнул огонек безумной надежды.
- Да так, немного помочь независимому пенсионному фонду сотрудников правоохранительных органов.
- О какой сумме идет речь? - поинтересовался я у Капитонова, сразу поняв, что гроза, похоже, проходит мимо.
- Сумма стандартная, в размере нескольких десятков минимальных зарплат, - неожиданно сказал мне в ухо подкравшийся Майский, который выглядел теперь совершенно спокойным. - Счет мы вам сообщим отдельно. Если, конечно, вы согласны на эти условия, уважаемый Николай Дмитриевич.
- Безусловно, согласен! - выкрикнул я почему-то фальцетом. - Я всегда за любую помощь нашим славным ветеранам. А что с моим делом?
- Каким делом? Мы ведь вызывали вас, как свидетеля. Ваши показания нас полностью устроили, никаких претензий у нас к вам нет. Ознакомьтесь, пожалуйста, с протоколом и подпишите, если всё отображено верно.
Окончательно успокоившись, я поднес к глазам протянутую бумагу, быстро наладил зрение, частично утраченное после перенесенных переживаний, и обалдел. Посреди чистого листа красовалась яркая надпись: "С первым апреля, идиот! Будешь знать, как день рождения крестника прогуливать! Твой пока еще кум Тофик!" И здесь следователи начали дружно смеяться. Оказывается, мой друг Ухваткин подговорил их разыграть меня в день дурака, создав видимость жесткого допроса, что они с блеском и осуществили. Ребята извинились передо мной за отдельные перегибы, но я на них, конечно, даже не думал обижаться. Здорово, все-таки, у них получилось! Мы посмеялись, выпили по рюмке коньяка и разошлись, вполне довольные друг другом. А деньги в их независимый пенсионный фонд я все равно перевел, так как искренне уважаю старость. На следующий же день, 27 июня.