Принесенный женой слух о медведице, гулявшей вчера по берегу реки с двумя медвежатами, остудила в Никифоровиче желание пойти на рыбалку. Но своим дружкам - соседям Костьке с Митькой об этом не сказал: засмеют.
И вот, поднявшись спозаранок, подумал еще раз: пойти - не пойти, решил не искать лиха, его и так хватает. Спрятал удочки в сарае, вышел в сад, присел на скамейку с думой: вернуться под жинкин горячий бочок и спать. Так не даст, дел, что в доме, что во дворе, что в огороде накопилось выше крыши.
Хоть и лето в разгаре, а ветерок свежий. Ишь как загулял по веткам, в траву нырнул, шевелит ее, вот и его, Никифоровича увидел и сразу к нему. Подобрался тихонечко, и - замер. Ишь хитрец какой, сейчас начнет издеваться над человеком. И правда, терпение у него кончилось за дедом наблюдать, и давай к нему лезть. Сначала тихонько мокрые седые волосы на висках распушил, подсушил пот на висках, потом в усах под носом поковырялся, выдув прогорклых запах от сгоревшей мохорки. Вместо него надул ароматов с грядки цветущей календулы.
Никифор принюхался, видно всласть ветерку этот запах. Но тот не унимался, решил поиздеваться над дедом. Залетел в конуру , что рядом стоит, к такому же древнему как дед псу - Шарику. Набрал в будке затхлого воздуха, да под нос деду напустил его.
Никифорович поморщился, открыл глаза, глянул на собачью будку. Лучше бы этого не делал, вокруг нее все покрыто высохшими добела собачьими колтяхами, да ссаками, превратившими землю в вонючее болото.
Хотел было Никифорович снова прикрыть глаза, да впасть под теплыми солнечными лучами в дрему, но от того, что увидел, покой выветрился в голове. В носу колет и чешется от неприятного кисло-горького запаха.
Фу. Может закурить? Нет, нет, и так во рту со вчерашнего горько, аж до рвоты. И вода колодезная курительную смолу с языка не смыла. Фу, какая это гадость.
Может, скамейку от собачьей будки подальше отставить, к смородиновым кустам. Ан нет, она то вкопана. А может будку на травяную полянку вытащить, думает дед. Тогда и Настька, женушка его, рот закроет, не будет требовать его всю траву выцапать, чтобы сорняки в огород не лезли. Шарик его быстро вытопчет.
А что? Идея!
- Шарик, ко мне! - позвал его Никифорович.
Пес потягиваясь, с хрустом в костях, вышел из будки, и повиливая хвостом, поковылял, хромая на задние ноги к хозяину своему.
- Молодец барбос, сиди здесь! Я сейчас.
Взял Никифорович лопату, которую вчера оставил здесь, когда копал червей, и ею, зацепив будку, потихоньку раскачал ее, да, вытащив из грязи, хорошо не глубоко вросла, потащил к поляне. Хорошо пол в ней из досок не делал, оставил ее без него, поэтому и легче она по весу. А глянув на оставленную после нее тряпку, на которой пес спал, еле удержался от того, чтоб не вынесло все с живота, чем ужинал. Фу, какая гадость, бедный пес, на чем спал. И описать невозможно.
Переставил на серединку полянки конуру, да присел на нее сверху, чтобы ровнее стала, а то трава ее правую стенку дыбит. Осока с тимофеевкой не хотят уступать свое место псу, сопротивляются, что силы есть. Ничего, Шарик лапами ее вместе с корнями выкинет отсюда. Ишь, сорняк какой! А ту траву, что под будкой осталась, уложит себе вместо тряпочной подстилки. Она мягкой, да теплой ему будет, пока до тла не сгниет.
- О, Никифорович, что на рыбалку не пошел? - громко вскрикнул сосед, Костька.
Да, он всегда такой, подберется тихонечко, да рявкнет, чтоб напугать человека.
- А, это ты, Костька, - приподнялся Никифорович с крыши будки. - Да работы много, что все по рыбалкам, да рыбалкам лазать. Приелась она, эта рыба. А ты сам, что же не на рыбалке? Учера весь свой огород переыл в поиках червей. У меня пытался выклянчить их, навозных. Так дать их тебе?
- Да на кой они мне. Вчера по глупости жинке пообещал калитку смазать, да забор отремонтировать, а то валится весь.
- Так за дело берись, что подначиваешь меня, - улыбнулся Никифорович. - Я тоже учера своей жинке пообещал будку Шарика переставить, та то место вонючее, где жил он, землей засыпать, а то мух вон сколько развелось, да земля вся опарышем набита.
А Шарику новое место понравилось, разлегся в траве, и не видно его, а только хвост, которым по земле стучит. Радуется.
- Когда же она уйдет-то? - стуча молотком по забору, спрашивает Костька.
- Кто? - не понял соседа Никифорович.
- Так с реки медведица с тремя медвежатами.
- Не с тремя, а с двумя, - поправил Костьку Никифорович.
- Не, мне моя баба говорила, что с тремя, - помотал головой Костька.
- Да что вы глупости говорите? - кричит сзади, с соседнего двора Митька, и макнув кисть в ведро с зеленой краской, давай ею по забору водить. - Моя баба видела медведицу только с одним медвежонком. Я поэтому и струхнул, а то на рыбалке не только улов заберет, да и меня сожрет.
- Вот так дела, - воткнул в землю лопату Никофорович. - Что-то не пойму, моя говорила с двумя, твоя - с тремя, а твоя, Митька - с одним. Неужели три медведицы там живут? Так не может быть, и болота нет, чтобы траву поедать, и земляника нынче не уродилась, что бы там ей пастись. Не пойму. А у тебя Котька, когда ж она на реку то ходила, а? Неужто грибы в такое сухое лето раньше времени пошли?
- О, нашел молодку! - смеется дед Котька. Она уже и в магазин еле ходит, внука туда посылает. Не то что на реку, за два километра от деревни.
- Это, что же получается, нас бабы облапошили, получается? - качает головой Никифорович. - Выходит, для того, чтобы мы на рыбалку не пошли?
- Ой, облапошили, - заголосила Никифоровича жена. - Да а как вас еще заставить мужицкие дела то в доме делалть, а, старый хрыч? Ему-то чуть что, так на речку бежать, да молодкам под юбки заглядывать, да полоскать им ж..., когда купаются. Ах ты, хрыч старый. А я по дому за него и молотком стучи, и пилой пили, и гвозди забивай. А он у реки прохлаждаться.
- А мой, Настька, что лучше, - кричит ей Костькина жена. Все туда же, а мы... Да едрить его в коромысло. И уголь таскай, и дрова руби, и картошку копай, и в подвал ее сноси. Ух ты, к...!
- Во-во, - поддержала их и Митькина жена. - Вчера сама, бабы, крышу чинила, потекла. А он червей своих шукал Ему, видите ли рыбалка, важнее. Ну что, бабы, собрали меду, сироп сделали? Так чего стоите, пошли к реке, да все деревья там обмажем. Пусть медведицы со всей округи собираются там. А ты, Митька, если не покрасишь сейчас забор, то вытолкаю тебя к медведице. С ней и живи.
- И тебя Никифор Никифорович то же это ждет, - ударила его жинка хворостиной по забору. - Чтоб как с реки вернусь, в курятнике все насесты заменил. Не заменишь, выгоню...
- Понял, Костька, и тебя это тоже ждет, коли забор снова завалится. А приду, другую работу найду, лыдацюга. Пошли бабы.