Цуприков Иван : другие произведения.

Газотрасса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть о династии газовиков. Когда собираются за праздничным столом, мужики молчат, чего стоит им этот хлебушек. Да и зачем женщинам это нужно, еще и за них переживать. Лучше пусть занимаются решением всех семейных проблем.
  
  Иван Цуприков
  
  Газотрасса
  
  Сделать таким красивым узел на галстуке, как было указано на схеме журнала, не получалось, и Костя уже в какой раз, с нервозностью развязывая его, начинал все заново.
  В полуоткрытую дверь все хуже и хуже слышалось, о чем мама говорила с его девушкой Надей. Костя тихо, сделав несколько шагов к двери, прислушался. Вроде рассматривают фотографии в альбоме.
  - А это Валентин после ранения в Афганистане, - говорила мама. - В него несколько осколков от мины попали.
  - Ранили? - шепот Надюшки был звонким.
  - Да. Сначала пришла похоронка к нам...
  - Ой-я-ей.
  - Да, да. Такая бумажка, маленькая-маленькая, серая в конверте лежала. Развернула ее, и сердце остановилось. Пришла в себя, когда его мама, Вера Ивановна, мой лоб тряпочкой мокрой утирала. А лицо у нее красное, глаза набухли от слез, она меня и не видела, плакала и плакала.
  - А он же живой?...
  - Кто ж знал из нас об этом тогда, Надюша, когда перед тобой лежит сообщение из воинской части: 'Рядовой Белов Валентин Матвеевич умер от болезни' и все! А я с Колей, малышом нашим, в углу осела, не знаю, сколько там так просидела в беспамятстве. Отец его туда-сюда ходит по комнате. А я потом поднялась, взяла сына на руки. А он словно понимает, и ни всплакнет, все смотрит и смотрит на меня, своими кругленькими глазками. А я прижимаю его к себе. Оделась, Колю в коляску положила и пошла на улицу. Сколько так проходила по поселку не знаю. Кругом люди радуются, поют, идут, размахивают шарами, флажкам, праздник в стране, седьмое ноября! И мне что-то говорят, а я их не слышу, Валентин передо мною стоит и улыбается и говорит как-то непонятно: 'Что нюни развесила, скоро приду'.
  Не знаю, как и день провела тот. Вечером домой пришла. А до меня ни у кого дела нет, собралась вся родня Валентина в кухне. Плачь. Колю спать уложила, а он, как взрослый прямо, хоть бы одну слезинку уронил, все смотрит на меня и смотрит, переживает.
  Откуда он понимал это, прямо не знаю, - вздохнула Светлана Михайловна. - Ведь больше месяца от Валентина писем не было. А вот у меня на сердце тяжести не было, сколько раз такое бывало, когда письма его вовремя из Афганистана не приходили, а все потому, что с доставкой почты у нас плохо было. То в поезд их не успели положить, то еще что. Газеты на две недели с опозданием приходили, а бывало и позже.
  Мама вздохнула. В комнате тишина. А Костя, привалившись к дверному косяку, положив подбородок на свою руку, почувствовав холодную каплю, побежавшую по лицу, даже не стал смахивать ее. Не раз он слышал этот мамин рассказ об отце, и ни как он в такой момент не мог пропустить его, всегда слушал. Представлял ожившим на черно-белой фотографии того молодого парня в десантной форме - своего отца.
  Нет, он его таким, как на той фотографии, не помнит, так как до его рождения было еще долго. Сначала родился Коля, до того как отец служить в армию ушел, а потом, его средний брат Игорь, а через несколько лет появился на свет, Константин.
  - Я и не помню, как в сон провалилась. На следующий день отец Валентина съездил в райвоенкомат, - продолжала рассказывать мама, - появился ночью, пьяный, и слова сказать не мог. А на следующий день я и не знала, чем заняться. Всю ночь не спала, а если и проваливалась в забытье, Валентин передо мною сразу появлялся. Живой, веселый. И все говорил о том, что он придет. Просыпалась от плача сына, а молока у меня почти не стало. Спасибо бабушке Вере, сходила в совхоз на вечернюю дойку и купила коровьего молока, вскипятила. Сына им напоила.
  А утром звонок в дверь. Зашел парень в военной форме. Отец с матерью еще и на работу не успели уйти. Он с Валентином служил, и когда Валю ранили, он его тащил на себе из боя. Его звали Женей...
  И снова тишина. Под ногой скрипнула половая доска, Костя поднял ногу и замер.
  - ...Когда он демобилизовался, Женя с ребятами из взвода, где служил Валентин, ездили к нему в госпиталь. К Вале их не пустили, он без сознания был. Врач пожал плечами, не знал, выживет он или нет. Вот и боялся он об этом сказать нам.
  - А вы же сказали, что пришло к вам письмо, будто он умер? - спросила Надя.
  - Оказывается, когда его в медсанбат доставили, у него сердце остановилось во время операции и его положили в морг. А потом, когда его в гроб клали, дежурный хирург услышал его дыхание и отправил в кабульский госпиталь. Вот, видно, когда он в морге лежал, на него и оформили документ, что умер, и отправили похоронку нам.
  А на следующий день, после Жениного приезда, приходит письмо к нам из Ташкентского госпиталя, внутри одни маляки. Слова из разных букв, а что обозначают, непонятно. А адрес в письме четко написан, с фамилией Валентина, а под ней вместо индекса написано 'Ваш сын жив'. Не знаю, куда оно и делось, то письмо. Валина мама, Вера Ивановна, его на работу носила.
  Отцу Валентина на работе люди собрали денег, и он уехал в Ташкент, оттуда - в Ленинград. В том госпитале Валентину, после ранения, третью, самую сложную операцию сделали. И он на Новый год прямо, за несколько часов до его начала, приехал. Вот таким был: кожа да кости. Потом через неделю пошли с ним и Коленькой в дом быта, сфотографировались...
  Константин и не заметил, как навалился плечом на дверь, она под его тяжестью резко открылась, еле удержался на ногах.
  Но мама с Надюшей, на шум не обратили внимания, рассматривали в альбоме фотографии.
  Стушевавшись, Константин вернулся в свою комнату, и замер у зеркала, задумавшись, стоит ли бриться. На ощупь на подбородке только начала пробиваться поросль, еле ощутима ладонью. А вдруг целоваться придется. У Надюшки лицо гладкое.
  Поморщился, вытянул губу вправо, потом - влево. Что говорить, а пройти лезвием нужно, чтобы ни уколоть свою девушку. А то...
  Приложив ладонь к губам, сильно дыхнул на нее и принюхался: вроде не воняет изо рта, но все же и зубы почистить нужно. Тихонечко, выйдя из комнаты, на носках прошел в коридор и направился в ванную комнату.
  Во входную дверь, как всегда, без звонка и стука вбежал Игорь. Столкнувшись с братом в прихожей, Костя приложил указательный палец к своим губам, мол, не шуми.
  - Ты чего? - удивился тот.
  - Так девушка ко мне пришла, - прошептал Костя.
  - Какая?
  - Надя, - еще тише прошептал младший брат.
  - Надя? А кто такая, эта Надя? Не та ли, из телевизора, о которой Колька говорил, что у тебя на газотрассе интервью брала?
  - Не на газотрассе, а на конкурсе сварщиков, - вздохнув, поправил брата Костя. - Она подумала, что я конкурсант, хотела взять у меня интервью, а я-то механизатор, завозил в цех куски трубы для сварки.
  - Так она это, что, любовь твоя? - сверлит Костю своими большими голубыми глазищами Игорь, еле-еле удерживая на своем лице улыбку.
  - Ну, как сказать, - сдавил губы Костя. - Вроде да. Но она это, ну... она журналистка, а я тракторист. Что-то не вяжется как-то.
  - Интеллигентка, говоришь! Понятно! - скривил рожицу брат. - А ребенок, слышал, у нее есть, трехлетний пацан, случайно не твой?
  - Все уже знаешь.
  - Так в нашем городке собака на околице брехнет, а баба Таня, что в другом его конце живет, уже знает, какая девка своему мужику изменила.
  - Да, брось ты, - смутился Костя, - сам на себя посмотри.
  - А я то, что? Моя Галюня, она то, что нужно. Бухгалтерша! У нее все четко должно быть, если здесь минус, то там нужно обязательно убабавить. И дома настоящий старшина, попробуй только урони пылинку, пылесосить всю квартиру будешь. Обалдеть, Костян, и мне так нравится ей подчиняться, знал бы ты. Дурак был ее первый муж, что запил. Такую радость нельзя терять, ею нужно наслаждаться.
  - Сироп, что ли?
  - Э-э, сироп! Да, что с тобой, зеленью, говорить, - махнул рукой Игорь, - она краса(!), статная, как снежная королева.
  - Нашел с кем сравнивать! - улыбнулся Костя.
  - А мне запала в душу именно снежная королева из той сказки, как Герта спасала своего братца. Тем более моя Галя из Якутии, там, где морозы за шестьдесят. Ладно, - улыбнулся Игорь, - я так понял, что моя жинка не у вас?
  - Не-а, - помотал головой Костя.
  - Да еще вроде в роддом собираться ей рано, шестой месяц, - глубоко вздохнул Игорь. - Где же ее носит, а?
  - Так у тебя что, Игорь, сотового телефона ее нет?
  - О, точно, ты прав. А батя где?
  - Да они с дедом еще на рыбалке. Скорее всего к вечеру вернутся, а сейчас только полдень. Батя никогда так рано с рыбалки не возвращается.
  - Костя, там не Игорь? - услышав в коридоре разговор братьев, громко спросила мама.
  - Я, мамочка! - отозвался Игорь.
  - Галя просила, чтобы ты пообедал у нас. Совсем забыла сказать. Она на приеме у Маши Колиной, с дочкой к ней пошла.
  - Так еще, мама, рано ей рожать-то, чего она все к Машке бегает? - удивился Игорь. - И мне ничего не сказала.
  - Ой, что говоришь? Она тебе звонила, а ты трубку не берешь. А Маша, жена Николая, гинеколог, - уточнила Светлана Михайловна, улыбаясь Надюшке, - пусть посмотрит, как мой внучок растет, что ему там нужно, чтобы крепким был. Ладно, я сейчас, подожди, - и, поднявшись с дивана, Светлана Михайловна вышла из зала в прихожую. - Так что, сынок, давай, раздевайся, иди руки мой и за стол. У меня борщ, как ты любишь, только приготовила. Заодно и с Костиной девушкой познакомлю тебя, вместе и пообедаете.
  - Нет, нет, мамочка, - выглянул из ванной комнаты Константин, - нам через полчаса с Надей нужно быть в кинотеатре, вот-вот там сеанс начнется. Так что, сейчас побреюсь, и мы туда с Надюшкой побежим, чтобы не опоздать.
  - Костя, только не забывай, завтра то тебе на работу... - поправив складку на своей темно-синей спортивной кофточке, плотно облегающей ее талию, напомнила сыну Светлана Михайловна.
  - Да, помню, мамочка, обязательно пораньше приду, чтобы выспаться, - чмокнув ее в носик, Костя закрыл за собой дверь, и, включив небольшой напор воды в умывальнике, начал бриться.
  - Ой, дай Бог и ему семейного счастья, - перекрестилась Светлана Михайловна, и, глянув еще раз на себя в зеркало, поправив коротко отстриженные на висках темно-каштановые волосы, вернулась в зал.
  - Игорь, а это, что, правда, что завтра улетаешь на реку Лену? - высунулся из двери Костя
  - Тссс, - приложил тот к губам палец, - откуда знаешь?
  - Так Колька своей жинке рассказал, что на реке Лене обнаружили трещину на газопроводе, давление из-за этого в нем снизили и нужно в срочном порядке его отремонтировать. Так почему тебя туда посылают?
  - Все, хватит болтать об этом! - Игорь поднял руку, прося тишины, и махнув рукой в сторону двери, мол, не здесь об этом разговор нужно вести, а на улице.
  Накинув на себя куртку и надев ботинки, Константин вышел за братом на крыльцо дома.
  - Морозец пришел, - поеживаясь и наглухо застегивая молнией свой темно-серый пуховик до подбородка, прошептал Игорь. - Конец сентября у них - это уже зима, градусов десять мороза. Я о Якутске говорю.
  - Так почему, Игорь, тебя туда посылают? - повторил свой вопрос Константин.
  - А потому что сварщиков-подводников в стране не так много, и они все заняты. А у той организации, в которой я учился варить под водой, заключен договор с нашим главным предприятием. Понятно?
  - И кто тебя в шею толкал учиться подводной сварке, а? - сплюнул Константин.
  - Костян, я понял тебя, кому бы нюни разводить, - толкнул брата в плечо Игорь. - Сам хвастался, что в прошлом году в болоте по пояс гусеницу на своем тракторе ремонтировал, не ждал же, когда техническая мастерская к тебе прибудет.
  - Не на тракторе, а на экскаваторе это было, - улыбнулся Константин. - Да если бы я не взялся за эту работу, то меня мужики из нашей бригады обсмеяли бы. Я что, сахарный, что ли, или какой-то инвалид?
  - Вот-вот. А я что, сахарный? А моей Гальке вы тоже доложили о том, что еду на Лену?
  - Нет, конечно! Что мы не понимаем, что ее нельзя сейчас пугать, - младший брат вздохнул. - Естественно об этом и мама ей ничего не скажет, как и Маша.
   - Представляешь, сам генеральный директор со мною по телефону об этом вчера говорил, спрашивал, справлюсь ли с этой работой, - сбавил тон Игорь.
  - Здорово! - вздохнул Константин. - Сам генеральный(?) говорил с тобой.
  - Да не вру же, - перекрестился Игорь. - Но вот в чем здесь закавыка. Галка то сама с того же самого Якутска, куда я завтра лечу. Вот такие вот пироги, братишка! А если до нее эта новость дойдет, совсем плохо будет. Тем более, там же ее мать живет, а журналисты, знаешь, на жаренное как вороны на тухлятину слетаются, раструбят о ремонте газопровода везде. Могут и обо мне рассказать, а ее мать, узнав об этом, сразу своей доченьке может позвонить и все рассказать. Только этого еще не хватало. Галькин отец погиб на реке, его трактор вместе с ним утонул, когда Лену переезжал по льду. Так что боится она за меня. А я ей божился, что у меня для работы под водою нет разрешения, я еще для этого должен экзамены какие-то там сдать.
  Ладно, я побежал, - пожав руку брату, сказал Игорь и направился к калитке.
  
  -2-
  
  Запах кофе, пар которого белесыми линиями поднимался и растворялся в воздухе, несколько отрезвлял Константина. Но ненадолго. Сидевшая напротив него Надюшка, не сводила с его губ своих глаз, словно считывала слова, слетавшие с них. А Костя, словно загипнотизированный от этого взгляда, продолжал рассказ о рыбалке, как в прошлом году они с отцом на озере Арантур поймали большую щуку и 'подарили' ее медведю.
  - Лодка высохла, резиновая, я начал спускать из нее воздух, а отец, положил щуку на траву, она килограмм десять-двенадцать была, представляешь, не меньше! И длиною, полтора метра, не меньше? Короче, батя ее начал чистить. А я все поверить не мог, что нам удалось такую огромную рыбину поймать.
  Представляешь, когда она схватила блесну, она как торпеда начала водить нашу лодку за собой. Я пытался ее подтянуть поближе, не поддавалась. Водила и водила, а потом разогналась в сторону берега. И, буквально, за несколько метров до него подпрыгнула, крутнулась в воздухе и сорвалась с блесны, и потом, как торпеда, на несколько метров выскочила на берег, а моя лодка за ней сходу на него носом влетела. Отец был рядом, он видел нашу борьбу и подбежал к щуке, схватил ее за хвост и подальше оттащил от воды.
  И вот, когда он ее чистил, а я спускал лодку, чувствую, что на меня кто-то смотрит. А это медведь был, метрах в двадцати от нас. Встал на задние лапы и наблюдал за нами. Такой огромный, метра два ростом, если не больше. Батя тоже его увидел, и мы, не сговариваясь, с ним в воду и подальше от берега. А косолапого, видно, мы и не интересовали. Стал на свои четыре лапы, подошел к костру, сбил с него бачок с ухой, разорвал кулек с едой, нашел мешок с рыбой.
  Но мы не стали больше наблюдать за ним, а побежали по берегу к пляжу, где люди были. Часа через два с толпой мужиков возвращаемся на наше место, медведя нет, щуки - тоже, мешок без рыбы, порванный, даже остатков ухи не оставил у костра, все поел. Голоден был. Спасибо, что нашу машину не тронул, - вздохнул Константин, широко улыбаясь Надюшке. - А батя говорит, если бы мы мешок с пойманной рыбой положили в машину, то он по нюху, разорвал бы нашу 'Ниву' и добрался бы до нее. Такая уже история была, на реке Ендырь в прошлом году, не слышала? Там медведь УАЗик разорвал, и все из-за рыбы, которую хранили в нем мужики. Им повезло, ушли сети проверять, а то бы он и их порвал бы в два счета. Я тебе правду говорю!
  Девушка, слушая Костю, опустила глаза и покачала головой. Даже показалось, что в ее больших карих глазах, промелькнула слеза от переживания.
  - А я ни разу не была на рыбалке, - прошептала она. - Мой папа на нее всегда ездит с друзьями на несколько дней. Мне нравится, как мама жарит щуку, и люблю папину уху, которую он сам готовит. Она у него острая получается, добавляет в нее манку, и еще она всегда прозрачная и очень вкусная.
  Константин не сводит своего взгляда с ее больших глаз, теперь изменивших свой цвет и ставших зеленоватыми. Невольно посмотрел на настольную лампу, источавшую вокруг себя на их столике светло-бордовый свет. А карие глаза у Нади действительно зелеными стали, необычные.
  - В Петербурге очень красиво? - спросил он у девушки.
  Надя, опустив глаза, закивала головой.
  - В нем некогда скучать, наверное?
  И снова Надя в ответ кивнула головой.
  - Ты туда хочешь вернуться?
  Надя пожала плечами.
  Официант, принесший пирожное, несколько разрядил затянувшуюся тишину. Надя улыбнулась парню, кивнув ему в благодарность головой, и так и не подняв глаз, смотрела то на остывающий кофе, то на пирожное.
  - А я люблю торт 'Наполеон', - прошептал Костя.
  - Да? - она подняла глаза и, поморгав глазами, словно сбрасывая с ресниц какую-то невидимую тяжесть, посмотрела на него. - А я его люблю делать.
  - Правда?
  - Да, - и снова опустила глаза. - Костя, можно вопрос?
  - Конечно, - смутился Белов, не сводя глаз с опущенных ресниц девушки.
  - Я когда входила в ваш двор, мне показался дом очень большим. А когда зашла в него, то нет, всего три комнаты, и лестница наверх, а там столько же комнат?
  - А, - улыбнулся Костя, - ты не ошиблась. Наш дом состоит из трех квартир. В квартире, которой ты была, это родительская часть дома. С той стороны двора в этом доме, двухкомнатная квартира, она расположена на первом этаже, в ней живут бабушка и дедушка. А с правой стороны - моя квартира, двухэтажная, трехкомнатная. Там сейчас ремонт идет, и я пока живу у родителей. Вот и все.
  - У тебя была семья? - Надя подняла на Костю глаза.
  - Нет. Чуть-чуть и была бы, но, это так, ошибка молодости, девушку я любил, и родителям говорил, что она меня любит, но все было не так. Она встречалась со мной, и с другим парнем, который стал ее мужем. Они уехали отсюда в Тюмень. Четыре года назад.
  Так вот, та квартира, которую мне отдали родители, была пристроена к дому для моего старшего брата. Он тогда учился в институте, женился. Вот дед с отцом и сделали пристрой к дому. Но Колина жена, когда они приехали сюда после учебы, не захотела жить рядом с его родителями, и они сняли квартиру в центре города. А средний брат Игорь, так же поступил, вот третья часть дома и пустует, надеются, что я там буду жить, когда женюсь, со своей семьей, - Костя сделал небольшой глоток кофе. - Дед как-то предлагал сделать в доме сквозные двери, чтобы можно было ходить друг к другу в гости не через двор, а внутри дома, но отец не захотел этого. Но мы между собой все в мире живем, нам нечего делить, - улыбнулся Белов.
  - Это хорошо, - прошептала Надюшка. - У тебя прекрасная мама!
  - Да, знаю. И отец тоже хороший человек, и братья с дедом, и бабушка. Они тебе понравятся, - с дрожью в голосе прошептал Константин, не спуская глаз с Надюшки.
  В кафе стали приходить люди, рассаживаясь за столики, расположенные вокруг Кости с Надей. В основном это были взрослые люди с детьми. Во втором зале кинотеатра скоро начнется мультфильм, в первом - боевик, на который они еще так и не купили билетов.
  Попробовав пирожное, Костя, напомнил своей девушке, что он пойдет сейчас за билетами.
  - Да, да, - прошептала она и посмотрела в сторону громко говоривших с родителями мальчика и девочку, по возрасту лет пяти-шести.
  Костя, приподняв глаза, стушевался, напротив их присаживалась за столик Настя, его школьная любовь. Ее муж, Федор Кравцов, помог ей сесть в кресло. Он был высоким и статным, как и Анастасия, одет в длинный черный кожаный плащ. В его взгляде - орла, как всегда чувствовалась строгость, уверенность в себе, и даже какая-то надменность. Он был старше Насти на пять лет, работал где-то в Москве, в частной компании, занимающейся ремонтом газопроводов. Говорят, с Настей развелся, оставив ее с детьми здесь. Но это, скорее всего, сплетни. Они мило смотрели друг на друга, о чем-то шепотом переговариваясь.
  Настя была одноклассницей Константина. На выпускном вечере Костя помнит, как набрался смелости и пригласил ее на белый танец, но Настя не обратила тогда на него никакого внимания, сказав своей подруге, громко, чтобы услышал он сам: 'С детьми не танцую'.
  Эту 'пощечину' от любимой девушки Константин принял с большой обидой, и, не смотря в глаза обступившим его друзьям, проталкиваясь к выходу из зала, вырвался на улицу.
  Потом она поступила в Тюменский университет, вышла замуж за Федора Кравцова, проходившего там аспирантуру, магистратуру. После они вернулись в Югорск. У ее мужа карьера была сказочной: через полгода папа, управляющий строительной компанией, назначил его прорабом, потом - заместителем начальника строительно-монтажного управления.
  Заметив скользнувший по его лицу взгляд Анастасии, Костя, кивнул ей головой, поздоровался, но она не заметила этого, как всегда.
  Выступившую красноту на его щеках Надюша не заметила, так как, не отрываясь, смотрела на Федора. Но тот ни на кого не смотрел, а только на руки Насти, лежавшие на столе, о чем-то с ней разговаривая.
  Сердце все сильнее и сильнее колотилось в груди, сжав кулаки, Константин вздохнул, и попытался хоть на немножко расслабиться, спокойнее дышать, чтобы не показать Наде своих переживаний.
  - Наденька, а ты знаешь, может, пойдем в другой кинотеатр?
  - Костя, извини меня, - перебила его девушка, - мне нужно домой. У сына до обеда болела голова, я переживаю, чтобы Ванечка совсем не заболел, - и, поднявшись, вышла из-за столика.
  - Да, да, - с облегчением вздохнул Константин, и, помогая девушке одеть пальто, оставив под блюдцем две тысячерублевые купюры, пошел с ней к выходу из кинотеатра.
  
  - 3 -
  
  Вечер быстро накрывал Югорск своими темными крыльями, и воздух постепенно становился прозрачным и черным. Домой не хотелось идти и поэтому Константин, выйдя на улицу Спортивную, направился в ее начало, подальше от родительского дома, находившегося в ее конце.
  Ночной морозец набирал силу, покалывая щеки, забираясь своим холодом в носоглотку, тем самым вызывая мини-спазм в дыхании. Застегнув молнию на куртке до подбородка, Константин начал дышать носом, выпуская изо рта в ворот куртки горячий воздух. Спрятав руки в карманы, уменьшил длину своего шага. Ему было о чем задуматься.
  Настя ему очень нравилась. Девушка спокойная, вернее женщина, мать трехгодовалого сына. Кто его отец, она не сказала. После учебы вернулась к родителям в Югорск, устроилась в местную телекомпанию. Это все, что он знал из ее коротких рассказов.
  Их встреча произошла несколько месяцев назад, превратившаяся в дружбу. Константину она очень нравилась, и казалось, что и у нее к нему складываются такие же чувства. Но вот сегодня в их отношениях произошла какая-то непонятная трещинка. Неужели она знала, что Константин был влюблен в Анастасию, которая сегодня со своим бывшим мужем и детьми появилась в кинотеатре торгового центра. Но это была не больше, как школьная любовь, которая до сих пор вспоминалась, и все!
  А если даже не так, то, что же могло еще подействовать на ее неожиданно появившуюся нервозность? А может это вообще не связано с Кравцовыми? Может, она увидела кого-то из своих знакомых, и ей стало стыдно, что она, интеллигентка, уже известная в городе телевизионная журналистка, встречается с простым работягой, трактористом. А может, ей было с ним просто стыдно ходить? Или ей было с ним скучно? Его лесные истории ей приелись, как и рассказы о работе на газотрассе. А о чем он еще мог бы ей рассказать? Не о ремонте же ходовой части своего болотохода или о друзьях, таких же простых работягах как он.
  Не заметил, как развернулся и пошел домой. В соседнем доме была открыта калитка. Из нее выглянула Анжела, молодая и красивая женщина, чуть-чуть старше его.
  - Костенька, добрый вечер, - вышла она к нему навстречу.
  - А-а, привет, - кивнул ей головой Белов.
  - Ты не поможешь мне?
  - Что случилось? - Константин остановился и посмотрел на Анжелу.
  - Лампочка в ванной комнате лопнула, нужно как-то ее выкрутить из абажура.
  - А-а, хорошо, пожалуйста, - и Константин пошел за ней в дом.
  Он был одноэтажным с высокой крышей, в которой ее отец пристроил второй этаж для нескольких небольших комнат. Теперь Анжела осталась без родителей, они уехали жить на Кубань, а их дочка не хотела терять работу бухгалтера в главной газотранспортной конторе, и осталась здесь.
  Так судьба у нее сложилась, что жила одна. Скорее всего, ей с мужчинами не везло, хотя она была симпатичной женщиной, правда несколько полноватой. Но это отрицательно не сказывалось на красоте ее лица, на привлекательности ее телосложения. И было видно, что ей нравился Костя, и более того, она старалась это откровенно показывать ему. Но, Костю это только нервировало, он не любил ее, это была не его женщина.
  Сорвав пассатижами прилипший к резьбе патрона цоколь лопнувшей лампочки, Костя скрутил его и на его место вкрутил новую лампочку. Вспыхнувший яркий свет вспугнул Константина, он дернулся, пытаясь сразу же удержать свое равновесие на табуретке и, Анжела тут же, крепко обняла его за ноги, чтобы его удержать.
  - Все, все, я тороплюсь, не надо, - отстраняя рукой от себя припавшую к нему телом Анжелу, он слез со стула и вышел из ее дома.
  
  
  Глава 2. Ох уж эти жены
  
  - Батя? - Константин с удивлением смотрел на отца, разбудившего его. - Что случилось? Я что, проспал, что ли? - схватил с тумбочки сотовый телефон и, включив его, посмотрел на монитор. - Так мне еще сорок минут можно спать, папа!
  - Вставай, вставай, - вздохнул Валентин и уселся на стул, стоявший у кровати. - Нас с мамой Галька Игоря с ума скоро сведет, я тебе это снова уже в какой раз говорю! Мать всю ночь не спала.
  - А чего? - встал с кровати Костя.
  - Забыл, что ли? Ладно, одевайся.
  - Так, батя, договаривай. А то...
  - Да у матери сердце болит, боится за Игоря. Галька наговорила, что он может утонуть на работе. Какая она истеричка, я тебе скажу! Вот же нашел Игорек себе бабу, а!
  Костя, натягивая на себя спортивные штаны, глянул в зеркало, и, поправляя на лбу длинный русый чуб, спросил:
  - Так чего так рано будишь-то меня, папа?
  - Ну, Игорь просил помочь.
  - В смысле?
  - Кто вас везет на трассу? - посмотрел на сына Валентин.
  - Серый, ну, этот, сын твоего друга, Сараны. Ну, афганца.
  - Понял, - вздохнул Валентин Матвеевич. - Он уже в гараже? - и пристально посмотрел на сына.
  - Наверное, - посмотрев на мобильник, сказал Константин. - И дальше что?
  - Галька не верит Игорю, что он едет на газотрассу.
  - Так он туда и не едет, - удивился Костя, не понимая в конечном итоге, чего хочет от него отец.
  - Эх ты! А о чем мы вчера на кухне говорили то с тобой, помнишь, Костя?
  - А-а, - махнул рукой и улыбнулся сын, - дошло.
  - Так вот, пусть Серега приедет к дому Игоря на своем 'Урале' и заберет его. И ты с ним едь, привались к стеклу окна, как буд-то спишь.
  - Чтоб Галька увидела меня поверила в то, что мы едем с ним на газотрассу?
  - Наконец-то, дошло! - похлопал сына по плечу Валентин Матвеевич. - В шесть-тридцать заедете за ним и отвезете его к управлению своему, там его будет ждать 'Мерседес', черный мини-автобус. На нем он поедет в Ханты-Мансийский аэропорт, оттуда он полетит в Тюмень, а оттуда - в Якутск. Так что, Костя, поторопись. Я думаю, Сереге Саране все об Игоря делах не нужно рассказывать, а то нам еще сплетен только в городе не хватало.
  - Все понял, папа, - и Валентин взяв мобильник, начал искать телефон Сергея Сараны. - А Игорь один летит?
  - Колька сказал, что еще из Белоярского один сварщик прилетел, он с Игорем учился подводной сварке и вместе под водой работали. Леня Сарашин, не слышал о таком?
  - Не а. Вернее слышал от Игоря что-то о нем, но я его в лицо не знаю. Да, в принципе, и не запоминал ничего о нем из его рассказов. Он то зачем мне нужен.
  - Короче, этот Сарашин вчера прилетел сюда и будет в той машине у управления ждать Игоря.
  - Понял, все, звоню, - и быстро найдя в мобильнике нужный номер телефона, набрал его. - Серега, привет. Ты уже в гараже? Слушай, дело есть на сто миллионов...
  
  - 2 -
  
  Костя подал руку брату, помогая ему забраться по лесенке внутрь кунга 'КамАЗа'. В задней части салона свободных мест уже не было, и Игорь умостился с братом на скамейке у входной двери:
  - И так до Пунги поедешь? - поерзавшись на твердом сиденье, спросил он. - Неудобно.
  - Нет, - помотал головой Константин, - пересяду к водителю. Вот твой рюкзак, - похлопал он рукой по огромной черной сумке, лежавшей в проходе между сиденьями, - батя передал.
  - Так я его вчера ему принес. Поехали, что ли, - всматриваясь в окно, сказал Игорь.
  - А, да, да, - спохватился Константин, и, нажав ладонью на кнопку микрофона, встроенного в стену кунга, крикнул в него водителю, - Серега, поехали! Чего спишь?
  Машина, сильно качнувшись, двинулась вперед.
  Игорь, щурясь, продолжал смотреть в окно, на улицы еще спящего города. Костя, сложив руки на коленях, уперся затылком в спинку кресла, прикрыл глаза: на рассвете самый сладкий сон. Но впасть в него не удалось, машина резко притормозила и водитель громко сказал в микрофон: 'Высаживайся, десантура, приехали!'
  Но вылезли из салона только Игорь с Костей.
  Обнявшись, братья пожали друг другу руку.
  - Ты только это, осторожней там будь, хорошо? - сказал громко Костя, забравшись в кабину машины и, держа открытую дверь, безотрывно смотрел на Игоря.
  - Ясное дело, - подняв сумку и закинув ее себе на плечо, сказал брат. - Ты то, сам смотри, в болотах работать будешь. А они там, я тебе скажу, бездонные.
  - Ладно, давай, - еще раз махнув брату рукой, сказал Костя и, захлопнул дверь машины, которая тут же тронулась с места и поехала.
  Игорь, услышав оклик сзади, резко обернулся, и, сбросив с плеча сумку на землю, обнял подбежавшего к нему Леньку Сарашина. Они не виделись со своим старым другом вроде всего несколько месяцев, а как соскучились.
  Минивэн пришел за ними с опозданием. Но на это ни Леонид, ни Игорь сначала не обратили внимания. Было, что вспомнить, о чем поговорить. А вот немножко позже, когда наговорились, поглядывая на часы стали волноваться, не опоздают ли на самолет.
  Игорь набрал номер своего мастера по работе, чтобы уточнить, может что-то поменялось. Но позвонить ему не успел, появился долгожданный 'Мерседес', остановился рядом с ними.
  - Мужики, не волнуйтесь, - успокаивал их рыжий водитель, помогая уложить Игорю с Леонидом сумки в багажник минивэна, - все будет нормалек! Два сна увидите, не больше, и будем в Ханты-Мансийском аэропорту. Это я вам говорю...
  Удобно расположившись на мягком сиденье, Игорь, махнув рукой Леониду, мол, все нормально, и погрузился в свои мысли. Нет, он не хотел рассказывать Сарашину о волнениях своей жены. Насколько глупы ее испуги, так как это всего лишь бабьи слезы. Гальке вечно мерещится, что Игорь может погибнуть, то на газотрассе, то в воде, то в небе. Мать его успокаивала, что у беременных это часто бывает, а не только у его жены. И это со временем пройдет.
  Набегающая тяжесть навалилась на веки, которые все с большим трудом пытался удержать Игорь открытыми. Скатившись с век, тяжесть свалилась на подбородок, и стала его придавливать к вороту куртки, но Игорь уже не стал ей сопротивляться, как несколько секунд назад, так как это было ни к чему.
  ...Дед положил на тарелку большой ломоть белого хлеба, а рядом с ним кусок жаренной щуки.
  - Еле вытащил ее, - качал головой дед, показывая на огромную щучью голову, прибитую к стене.
  - Дед, - удивился Игорь, - так она обои твои испачкает.
  - Кто, голова? Так она уже сухая, я ее лаком покрыл.
  - Да как так может быть, - снова возмутился Игорь, - ведь ты ее только поймал.
  - Глупый! - смеется дед. - Так это голова не от той щуки, что кушаешь, эта поменьше той.
  - А-а, - и тут же Игорь открыл глаза и понял, что все, что он сейчас видел, было его сном.
  Машину несколько раз тряхнуло, и она остановилась у самолета Ан-2, возвышавшегося на постаменте у поворота в их местный аэропорт. Подняв голову, Игорь посмотрел с кем разговаривает водитель. Похоже, с гаишником, угадал по яркой желтой куртке человека, стоявшего рядом с машиной и что-то рассматривающего в руках, скорее всего права. И был прав.
  Разговор закончился, машина тронулась.
  - Представляешь, о чем спрашивал гаишник, - обернулся водитель минивэна к Игорю, - таксую я или нет.
  - Та, - махнул рукой Игорь, и, немножко привстав и потянувшись руками вверх, сел назад в кресло. Размяв затекшие ноги, вытягивая их на сколько можно вперед, опустив на глаза вязаную шапку, стал снова проваливаться в дремоту.
  ...Ледяная вода замораживала ноги, которые Игорь уже не чувствовал, но вылезать из кессона и подняться на палубу корабля он не мог. Мерцающая перед маской звездочка сварочной дуги, то вырастающая, то убывающая, должна была опуститься ниже еще на полметра, и только после этого им будет закончен последний шов на трубе.
  А ноги нужно напрягать, чтобы их не отморозить. Это Игорь понимал, и пытался убрать из своего сознания эту мысль. Нужно закончить сварку стыка, заполняя его жидким, плавящимся от сварочной дуги красным металлом, больше напоминающим малиновое пузырящееся варенье, с которого шел сильный пар.
  И вот произошло то, чего так боялся Игорь, ноги оторвались от ступеньки, и вода его с легкостью перевернула вниз головой...
  Открыв глаза, Белов несколько секунд рассматривал салон минивэна, пытаясь понять, где он находится.
  - Чего, не спится? - спросил у Игоря, сидевший сзади Сарашин.
  - А? Та все нормально, Лень, приснилось, как мы с тобой в Андре варили трубу под водой.
  - Хм, мне тоже постоянно снится та труба.
  - А мне кессон и сварка, течение, и в конечном итоге оно меня срывает. К чему, интересно, приходит такой сон?
  - И мне тоже. Вечно в этом кессоне тону.
  - А ведь так и было! - обернувшись, посмотрев в глаза товарищу, сказал Игорь. - Ты же тогда отравился и...
  - Игорь, Игорь, стоп, стоп, нашел, что вспоминать, - махнул рукой Леонид. - То все-таки в первый раз было, два с половиной часа под водой. А ты на полчаса больше там проработал, так что пока за тобой рекорд. Я обязательно его побью. Это я тебе говорю!
  - А ты в реке Надым, когда на дюкере варили Пунгу четвертую, не больше ли меня под водой пробыл?
  - Да ладно, Леня. Два часа меньше, чем два с половиной, так что это не считается моей победой. Только давай так, запомним раз и навсегда, мы едем работать на подводном газопроводе, а не соревнования между собой устраивать, кто больше из нас будет находиться там, под водой. Договорились, - улыбнулся Белов и поднял ладонь для рукопожатия.
  - Это верно, - похлопал Игоря по плечу Сарашин. - Вода в Оби, что ни говори, была мутнее надымской. А ты еще не подумываешь уйти с подводной сварки?
  - Нет, - покачал головой Белов. - Как и ты, я сначала поступлю заочно в Уральский университет, закончу пару курсов, а потом видно будет.
  - Это правильно. В следующем году закончу вуз и, наверное, уйду с подводной сварки в управление, или мастером в какое-нибудь отделение филиала. Начальство обещало.
  - А я нет, я еще к этому не готов, - покачал головой Игорь.
  В кармане завибрировал мобильный телефон и Белов, прижав указательный палец к своим губам, показывая товарищу, чтобы тот помолчал, пока он будет говорить по телефону.
  - Да, Галюня, - заулыбался Игорь, слушая жену. - Да нет, мы еще едем к месту работ. Грязища кругом, еле ползем, до Пунги еще часа два-три добираться.
  Услышав эти слова, Леонид сильно сжал губы, пытаясь задавить в себе желание рассмеяться. И только после того, когда Игорь закончил разговор, пожал руку товарищу:
  - Одинаково, я своей жене тоже сказал, что еду в Пунгу, и всех ребят с мастерами у себя на работе попросил говорить ей так, что там, на газопроводе работаю.
  - А мы пацаненка с Галей ждем, - вздохнул Игорь. - А ей, когда были на юге в отпуске, цыганка нагадала, что ее муж утонет, вот и боится за меня, волнуется.
  - Я бы этих цыганок! - Леонид ударил кулаком по спинке сиденья...
  - Ладно. Давай потом об этом поговорим, когда вернемся домой.
  - А ну их, - махнул рукой Сарашин.
  Через несколько часов они добрались до Ханты-Мансийска, преодолев мост через широкую реку Иртыш, и поехали по объездной дороге к аэропорту. Увидев стройплощадку, блики от сварки, Игорь попросил водителя остановиться. В неглубоком котловане шла сварка конструкций из арматуры для заливки бетона, и на морозце хорошо прослушивался треск вылетающих от ее дуги искр. Подойдя поближе к котловану, Игорь включил телефон и позвонил жене.
  - Как здоровье, дорогая? Да милая, это сварка газопровода идет, - громко говорил Игорь. - Ну все, не переживай, участок у меня хороший, будем работать на сухом месте, до болота не доберемся, до него километров десять отсюда. Да, да, все нормально у меня будет. Не один же я здесь. И вагончик нам выделили теплый, и столовая рядом. Какая, какая, полевая столовая, с орса. Нет, повар не женщина, а мужик. Да, да, что здесь бабам в мужском коллективе делать то? Слышишь, варят, все и мне пора, а то буду опаздывать, отставать от всех. До следующего звонка. Целую, любимая! - и, выключив телефон, перекрестившись, положил его в карман куртки.
  Сварщик, ставший невольным свидетелем разговора Игоря с женой, поднял маску, и, поправив черные усы, широко ему улыбнулся:
  - Паря, кому ты там такие байки плетешь? - громко спросил он.
  - Своей девушке, кому еще, - помахав рукой этому мужику, Игорь быстрым шагом направился к машине, ждавшей его на обочине дороги.
  
  
  Глава 3. Шуга
  
  Рассмотреть Якутск Игорю с Леонидом так и не удалось. Прилетели ночью, по дороге в гостиницу, превозмогая сон, слушали краткий рассказ водителя об истории этого города. Запомнилось, что он расположен на берегу реки Лена в долине Туймаада. А еще, водитель оказался заядлым рыбаком, без перерыва хвастался своими успехами: тринадцатикилограммовой щукой, двухкилограммовым окунем, трехкилограммовым язем.
  Игорь, слушая его, бессильно кивал головой в такт трясущегося на неровностях дороги мини-автобуса, пытаясь не заснуть. Но, в конце концов, поддался усталости и дрема бросила его в лес, где за ним попятам гнался разбушевавшийся лось. Несколько раз он, уклоняясь от его рогов, спасался и бежал дальше, но сохатый не отставал. Но, перед неожиданно появившимся обрывом, Игорь не смог быстро остановиться, и, поскользнувшись, начал падать в него...
  К счастью это было во сне. Игорь, растирая лоб, осматривался по сторонам и успокаивался, понимая, что находится в салоне машины, которая везет его в гостиницу. Посмотрел на водителя, который продолжал свой рассказ об очередной рыбалке.
  - ...Так я забросил удочку под то корневище, и сразу такой мощный тычок произошел, чуть удилище не вырвало. Тяну, сопротивляется. Думал щука, а нет, окунь. Горбач с два килограмма...
  Рассказы у любого рыбака одинаковые, они построены на переживаниях, и даже более того, чем-то напоминают детективную историю, только без стрельбы, встреча один на один с испытаниями. Но Игорь, уже давно привыкший к этому, слова нового рассказчика воспринимал не как приключенческую историю, а больше как колыбельную песню. И снова под ее 'музыку' стал проваливаться в дрему, ...в траншею, где над ним поднялся огромный ковш экскаватора, наполненный кусками мороженой глины.
  Увидев это, Игорь ни как не мог понять, почему он завис над ним, и создавалось такое впечатление, что вот-вот он откроется снизу, и обрушит ледяные глыбы ему на голову. Игорь, боясь этого, сделал несколько шагов в сторону, но ковш двинулся туда же и снова навис над ним. И куда бы Белов не уходил от него, тот ковш как магнит был привязан к нему и снова нависал над его головой.
  Бросившись в вязкое болото, Игорь думал, что избежит надвигающейся на него опасности, но ошибся, экскаватор не тонул в болотной жиже, его гусеницы шли по поверхности зеркала воды, а ковш с огромными железными зубцами, заполненный кусками грунта, снова и снова нагонял его и нависал над ним...
  Автобус остановился, и водитель, растолкав Игоря, сказал: 'Приехали'.
  Гостиница, в которой они поселились с Сарашиным, была небогатой. В номере стояли две кровати, между ними - журнальный столик с продавленным креслом, телевизор в дальнем углу. Под письменным столом, стоявшим у окна, расположился небольшой холодильник с минеральной водой, лимонадом и запиской. Взяв ее и развернув лист, Игорь узнал, что администрация гостиницы предлагает им эти яства бесплатно. Более того, они могут по телефону заказать себе ужин. Тоже бесплатно, за счет заказчика, администрации города. Завтрак с шести утра, тоже бесплатный.
  Единственное, что удивило, почему эта записка находилась не на журнальном столе, а в холодильнике. Видно официант или какой-то другой служащий, впопыхах положил этот лист туда.
  Улыбнувшись этой мысли, Игорь вытащил из кармана купленную в Тюменском аэропорту шоколадку, развернул и, откусив небольшой кусочек от плитки, стал его рассасывать.
  Сев на кровать, и упершись спиной в стену, расслабил свое тело. Да, нужно было расстегнуть сумку, достать из нее спортивную одежду и переодеться, но так не хотелось торопиться. Ноги почему-то гудели, словно прошел много километров.
  Еще его успокаивало то, что жена поверила его байке, будто он работает на газопроводе в Пунге.
   Шума воды из ванной не слышно. Видно Леонид, наполнив ее горячей водой, забрался в нее и отдыхает, согревается. То, что его весь день знобило, Игорь это заметил.
  - Леня, ты там не уснул? - громко спросил Белов.
  - Потерпи, дай согреться, - услышал он голос товарища.
  - Ладно. Ужинать будешь?
  - Нет.
  - Нет, так нет, - и снова, упершись спиной в стену, Игорь прикрыл глаза.
  Разбуркал его Сарашин в шесть утра. Пора было собираться на работу...
  Соловьиная песня мобильника тут же разбуркала его ото сна:
  - Привет, Галюнечка, - потягиваясь, прошептал Игорь, - как там наш малыш поживает?
  - Ой, да, все хорошо. А у тебя как? - в тихом голосе жены слышалось волнение.
  - Сейчас позавтракаем и-и, - потягиваясь, растягивая слова, продолжил Белов, - на-а работу-у пое-едем. Обязуюсь в смену сдать стык!
  - Ой, ты мой, герой, - у жены голос был мягким и теплым. - Ты только будь осторожней там.
  - Конечно милая. Сегодня небо чистое, кроме сварки и солнышко погреет. Бабье лето говорят, неделю будет здесь стоять.
  - А у нас тоже начинается бабье лето, - смеется жена. - Игорек, а что ж Костя молчит? Мама вчера ему весь день звонила, а телефон говорит, что связи нет. С ним там ничего не случилось?
  - Да нет, миленькая.
  - А у тебя связь есть, а у него нет. Почему так?
  - Так мы на разных участках с ним работам, дорогая. У нас здесь релейка рядом с высокой антенной, благодаря ей у меня и есть связь. А у них этого нет. И я сейчас поеду туда, где нет связи, так что как вернусь, так позвоню.
  
  - 2 -
  
   Суденышко, резко наклонилось на левый бок, пошло в сторону льдины, несущейся на него. Схватившись за поручни, Игорь, прикусив нижнюю губу, с дрожью смотрел на нос катера. Через несколько секунд направление его движения стало меняться, и судну удалось уйти от столкновения с льдиной, его борт прошел в двух-трех метрах от нее.
  Белов вздохнул, но напряжение во всем теле не отпускало его. Руку, крепко ухватившуюся за поручень сиденья, расположенного у громко работающего дизельного двигателя, трясло. И Игорь попытался расслабить пальцы, спрятав ладонь в карман. Но к носу катера приближалась новая льдина, и рука невольно, снова ухватилась за поручень, и напряглась.
  - День-два и все, - вздохнул рядом сидевший с ним худощавый парень, одетый в длинную холщевую куртку грязно-кремового цвета, - стянет реку льдом. Шуга то, какая идет, видел? Льдины с футбольное поле и толщиной по десять-пятнадцать сантиметров. Это я вам скажу, так здесь всегда, скоро где-нибудь начнут тормозить, упершись во что-то, в берег, например, встанут, прилипнув друг к другу, и превратятся в одно огромное ледовое поле.
  Игорь, спрятав нос под куртку, щурясь, смотрел на растущие темные очертания баржи, к которой они все ближе и ближе приближались.
  - А там сбоку от баржи катера стоят, они ее держат? - спросил Белов у парня.
  - Нет, то не простые катера, а наши речные ледоколы? Они эту шугу и колют, чтобы на баржу не шла, не продырявила ее случайно и не сбила с якоря.
  - Понятно, - Игорь с волнением посмотрел на дрожавшего от холода, краснощекого Сарашина. - Леня, ты не приболел ли? - спросил он у него
  - Да нет! - помотал головой тот. - Все нормально. Привыкну, так всегда у меня на воде, - ежась, и пряча глубже подбородок в ворот своего черного пуховика, еле слышно прошептал Сарашин.
  - А, ну и хорошо, - отвернулся от товарища Игорь и снова стал смотреть вдаль, на шугу, несущуюся навстречу катеру.
  К барже пристали мягко, приткнувшись к ее корпусу боком палубы катера, увешанного со всех сторон автомобильными шинами. С высокой палубы к Игорю с Леонидом нагнулись несколько стоявших на ней мужчин, следя, как они по лестнице поднимаются к ним.
  - Иван Семенович Терехов, - поправив на голове капюшон, представился один из них, протягивая Игорю для рукопожатия ладонь. Его глаз Белов из-за спавшего на них полога капюшона, не увидел, а только нос с большими под ним, пышными усами. - Я здесь старший. Завтракали?
  - Было дело, - пошутил Леонид.
  - Хорошо. Как здоровье?
  - Как у космонавтов, - сжимая крепко руку, протянутую ему Иваном Семеновичем, сказал Игорь.
  - Ну, молодцы! Идемте со мною в медпункт, потом чаю попьете, погреетесь, подождем руководство города. Вопрос есть у нас, видите, какая шуга пошла, боюсь, что работы придется отложить.
  - А это сделать можно? - невольно вырвался у Игоря вопрос. - В смысле, все оставить как есть, разве можно?
  Мужчина сбросил с головы капюшон и, подняв голову, посмотрел на Белова.
   - О-о, Иван Семенович, так это вы? Извините, не расслышал, - с широкой улыбкой Игорь, делая шаг вперед, протянул ему две ладони для рукопожатия, и - они с громким радостным возгласом обнялись.
  - А я-то думал, ты меня забыл? - похлопывая Белова по плечу, так же с радостью воскликнул Терехов.
  - Так вроде у вас усов не было.
  - Не было. Это летом не было, а зимой я без них не хожу, воздух греют, которым дышу, - еще раз прижав к себе Игоря, громко сказал Терехов.
  Иван Семенович Терехов, знаменитый на всю Россию сварщик-подводник, долгое время проработал в ремонтной базе кораблей на Балтийском море. После полученных травм в одной из сложнейших производственных операций, его списали на берег, преподавателем ускоренных курсов для сварщиков-подводников. Как он оказался здесь, Игорь не стал расспрашивать. Будет желание, сам ему расскажет об этом. Но, навряд ли у них об этом завяжется разговор, они же не друзья-товарищи.
  Белов, подняв сумку, взвалил ее себе на спину и пошел к корме баржи, в здравпункт, расположившийся на первом этаже постройки, под рубкой. Помещение было просторным, разделенным на несколько частей.
  Доктором был моложавый мужчина с серо-белесой, словно побитой морозцем, бородкой. Но, как приметил Игорь, это не должна быть седина, уж больно молод этот парень на вид. Но второй раз разглядывать мужчину в белом халате, натянутом сверху на черный пуховик, не стал, а посмотрел назад, на догонявшего его товарища Сарашина.
  - Сварщики? - голос у доктора был несколько грубоват, с суховатым посвистом курильщика.
  - Да, - скинув сумку с плеча, сказал Игорь.
  - Направо - столовая, оставьте сумки в ней, и сюда, ко мне приходите, - бородач показал рукой в левую часть камбуза. - Согрейтесь, я буду через несколько минут, проходите, - и, пропустив Игоря с Леонидом вовнутрь помещения, вышел на палубу.
  - Знобит что-то меня, - поеживаясь, прошептал Сарашин.
  - Что говоришь? - не расслышав товарища, спросил Белов.
  - Холодно. Вначале чаю бы попить, а уж потом пусть давление проверяет.
  - А, ну, так сейчас и попросим его об этом, - засовывая свою сумку под скамейку, стоявшую в углу камбуза, сказал Игорь. - Пойдем в здравпункт, а потом уж и чаю попросим, а то после него, знаешь, как у меня давление скачет.
  Помещение здравпункта, скорее всего, на этой барже исполняло роль столовой или комнаты отдыха, в три ряда стояли длинные столы с деревянными скамейками, и на одном из них лежал открытый докторский саквояж со множеством каких-то коробочек.
  Михаил посмотрел в окно на палубу и тут же воскликнул:
  - Ничего ж себе!
  - Что там? - спросил входящий в камбуз Леонид.
  - Да ты посмотри, здесь же целое хозяйство. Кран, электростанция, и людей сколько. Как у нас на огневых, только еще экскаватора с трубоукладчиком здесь не хватает.
  - А ты куда смотрел, когда шел по палубе, что не видел этого? - удивился Сарашин.
  - Под ноги смотрел, куда еще, - усмехнулся Игорь, и продолжал смотреть в окно на палубу.
  Доктор стоял у водолаза, вылезшего из воды, которого окружили несколько мужчин, одетых в длинные плащи цвета хаки, и снимали с него баллон, маску, рукавицы.
  - Уже десять тридцать пять, - посмотрев на монитор мобильника, со вздохом сказал Игорь. - Зачем тянут резину, не понимаю?
  - Так там под водой, думаю, уж нам-то с тобою темно не будет, - прошептал Леонид, продолжая наблюдать за людьми, помогающими водолазу снимать с себя специальное обмундирование. - Прожекторов столько понаставят, что будем, как в Сочи находиться в полдень на пляжу, под ярким солнышком, светло-светло.
  - Мечтатель, - улыбнулся Игорь. - Ну, в принципе, так должно и быть, согласен с тобой, вон, сколько кабелей спущено с палубы вниз.
  - Ну-у-у, так и я о то-ом же-е, - снова потянулся Игорь, произнося эти слова на распев.
  Водолазом оказался невысокий мужчина, лет сорока. Его курчавые волосы были, как смоль, черными. Нос маленький, прямой с остринкой на конце, и фамилия у него совпадала с его внешним видом - Пингвинов. Бывает же.
  - Прозрачно все там, мужики, светло будет вам, - словно понимая, что их волнует, наливая в большую пузатую чашку кипятка, сказал он. - Это я вам говорю. Так что, мужики, все нормалек будет у вас там. Лестницу сейчас проверял в сотый раз, кессон тоже. Единственная проблема, наледь пошла на верхних ступеньках. Полчаса и наледь образуется, а может и раньше, так что за лестницу держитесь крепче, и не торопитесь, кхе, кхе, спускаться по ней.
  - Александр, а как вас по батюшке? - спросил Леонид.
  - Сан Саныч. Для вас, мужики, просто, Александр. У нашей команды это уже сто тринадцатая работа, так что, все нормально. Мы на каких только реках не работали и на Волге, и на Дону, и на Москве-реке, и на Неве, и на этой же Лене уже несколько раз. Опыта, громадье. И запомните, если с лестницы кого-то из вас сорвет, то вас, в первую очередь, шланги удержат, а там и мы подоспеем. Мы всегда рядом будем с вами.
  - Верим, - улыбнулся Сарашин. - Но будем, в первую очередь, на себя надеяться.
  - Вот и я о том же, - сделав глоток чаю, сказал Сан Саныч.
  - А доктор у вас красится? - неожиданно спросил у водолаза Игорь.
  - Мичман? А, - махнул рукой Пингвинов и улыбнулся, - это мы его так зовем. Он же бывший подводник, армейский.
  - Срочник?
  - Не-а, - помотал головой Сан Саныч, - мичман, я же сказал вам. А такое звание на флоте только сверхсрочникам дают. Фельдшером он был или как там у них у военных называется эта медицинская должность, точно не знаю. Он военный терапевт, с разными там добавками к этой профессии специальностями -хирурга, горлоноса, зубника, ну короче, врач-универсал. А когда у них там прошла на учениях какая-то проблемка, оттуда и седина у него появилась... Ну, мужики, я чего вам, баба, а, сплетни рассказывать? Списали его, короче, после того случая на гражданку. Теперь наш он, проверенный.
  - Понятно, - стушевался Игорь.
  Давление у Леонида зашкалило за сто пятьдесят на девяносто. Сделав укол, Мичман заставил его полежать на кушетке. А Игоря попросили выйти на палубу, на встречу к прибывшим на баржу гостям - главе администрации района с ее приближенными. Но то, что старшей была женщина, его не только не удивило, а даже как-то успокоило.
  - Не знаю, что и говорить вам, - смотря ему в глаза своим раскосым взглядом, то ли извиняясь, то ли прося, сказала она. - Если мы трубу не отремонтируем, то придется для начала, как говорят наши газовики, в ней снизить давление до двадцати-двадцати пяти процентов. А это значит, что в поселках придется что-то отключать от электроэнергии и тепловодоснабжения. Но смотря что. Если школу в выходной день, то трубы от мороза у нее порвет, сами понимаете, на Севере, слышала, живете. Дома жилые тоже нельзя отключать от тепла, как и детские сады. Так что, сами решайте.
  Игорь смотрел на ее маленькое лицо, на большие красные, набухшие от воды глаза, вихрь рыжих волосков, бьющихся от сильного ветра по коже щек. Если бы не норковая шапка, придавливающая их сверху, то создавалось впечатление, что их бы сорвало.
  Она была единственной из всей кавалькады сопровождающих ее людей, одетой в ярко-красный пуховик. Все остальные были в черных пуховиках, даже казалось одинаковых.
  - Да все сделаем. Это же наша работа, - улыбнувшись, ответил Игорь. - Так что, Людмила Георгиевна, не переживайте. Опыт у нас есть, спустимся под воду и заварим что нужно, и труба будет работать, как и прежде.
  Видеокамера, приближавшаяся сбоку к лицу Белова, несколько смущала Игоря, и он, сощурившись, пытался отвернуться от нее.
  - Ну, это хорошо, дорогой вы мой, что вы так оптимистично настроены, - похлопала рукой по ладони Игоря женщина. - Но руководство ремонтной организации говорит, что в таких сложных условиях, при такой огромной ледяной шуге, работать на дне запрещено, - сказала глава администрации, отыскивая глазами кого-то в толпе.
  - Так пусть прикроют эту баржу еще каким-нибудь кораблем, чтобы он разбивал льдины, тогда и проблем не будет, - раздраженно ответил Игорь. - Да и чего бояться, - Белов посмотрел на руководителя ремонтной организации, - вы же соорудили спусковую шахту из трубы?
  - Да, кивнул тот, диаметром тысяча четыреста двадцать миллиметров и длиною шесть метров. Но, пока я ответственный за ремонт трубы, на нарушение техники безопасности не пойду. Завтра обещают повышение температуры воздуха, снижение скорости ветра, тогда и посмотрим, господин Белов, - сильно одернув рукав куртки Игоря, ответил Терехов.
  - Не знаю! - махнула рукой Людмила Георгиевна и посмотрела на Ивана Семеновича. - Если сегодня - завтра вы не выполните эти работы, будет поздно. Вы понимаете, какая ответственность ложится на меня. И не я, а вы затягиваете ремонт газопровода, выдумывая разные причины.
  - Людмила Георгиевна, вы меня тоже должны понять.
  Игорь, не зная, как вести себя в таком случае дальше, сделав несколько шагов назад, развернувшись пошел к камбузу.
  - Минуточку, минуточку, - догнала его молодая женщина в яркой зеленой куртке. - Можно у вас взять небольшое интервью. Мы из телевидения.
  - Нет, нет, - махнул рукой Игорь, - после сделанной работы, вот тогда, пожалуйста, - и, ускорив шаг, скрылся за дверью в камбузе.
  И только сейчас он услышал трель соловья, звонила жена.
  - Игорь, Игорь, как у тебя дела, ты сварил свой стык?
  - Да нет еще, монтажники тянут резину, трубу по толщине стенки не ту доставили - врал Игорь, и, посмотрев на часы, продолжил, - поэтому отпустили в вахтовый городок. Отдыхаю, нежусь на кровати и чай пью...
  Следующий звонок был от отца.
  - Привет сынок, как дела там у тебя?
  - Да ничего, батя. Проблем никаких, баржу установили над местом трещины в трубе, все работы по монтажу у этого места, где буду варить, тоже сделаны. Медкомиссию прошел. Но, кто из нас будет начинать эту работу, узнаю только завтра, Ленька или я. Через час с ним будем меняться, так что не переживай, папа. Вода, говорят, здесь прозрачная. А как у вас дела? Ты уже на Пунге?
  - Нет еще. Но то место, где будем ремонтировать газопровод, на сколько знаю, находится в болоте. Начальник сказал, что будем варить трубу на сухом месте, и наращивая ее, проталкивать вперед, она пойдет по траншее заполненной водой, как поплавок.
  - Интересно, интересно, получается, посмотреть бы на это, - вздохнул Игорь.
  - А чего переживаешь, сделаешь там свое дело, приезжай к нам, насмотришься, - смеется Валентин Матвеевич.
  - Точно, точно. Договорились, - обрадовался Игорь.
  - Ладно, сына. Ты там это, будь осторожен, а то я тебя знаю.
  - Да, батя, а у вас, что, отдых на пляже там на Пунге будет, что ли? Не беспокойся, меня здесь водолазы охранять будут, а у вас, если что, то только водяной.
  - Ну, ладно, не выдумывай лишнего, тогда и на душе будет спокойнее. Мужайся, сын! Пока! - и отец выключил телефон.
  Игорь, спрятав мобильник в карман куртки, направился к здравпункту. Приоткрыв дверь, замер...
  
  - 3 -
  
  ...Леонид сидел на топчане и, смотря в камеру оператора, рассказывал:
  - В школе водолазов мы с Игорем Беловым проходили практические занятия во всех водолазных снаряжениях, при волне, при разной силе течения воды. Каждая работа под водой проходила не больше тридцати-сорока минут. В общем, я проработал под водой двадцать семь часов. На глубинах от трех до шести метров учились проводить такелажные работы - вязание узлов для подъема инструментов, учились рубить железо, пилить его ножовкой, вести сварочные работы, резку трубы и так далее.
  После обучения водолазному делу, мы с Игорем прошли первые испытания: выехали с ним в поселок Андра в Октябрьское ЛПУ. Там на двух подводных участках газопроводов через реку Обь было обнаружено коррозионное разрушение, ну, как вам понятнее сказать, растрескивание трубы... Мы зачистили этот участок и заварили его методом наплавки.
  Всю организацию работ по ремонту газопровода выполнял подрядчик. Все подготовительные работы по установке кессона - кабины, которая ставится на трубу, обхватывается хомутами, крепится пригрузами и так далее, была тоже выполнена специалистами-подводниками.
  Мы, водолазы-сварщики, белые люди, спускаемся к месту работ, заходим в кессон и стоим в нем по пояс в воде. Кессон заполнен аргонной смесью. Дефекты, которые мы заваривали, не были сквозными. Все наши работы в кессонной кабине контролируются, записываются на аудио- и видеоаппаратуру. Так что потом посмотрите и покажете.
  - А какая была в то время температура воды? - спрашивает у Леонида та самая девушка, которая на встрече с главой администрации, представилась Игорю корреспонденткой телевидения.
  - В то время температура воды была ну-у, - на несколько секунд задумался Сарашин, - ну, скажу вам так, не очень холодной. Глубина, на которой пролегали газопроводы, девять метров. Диаметр трубы тысяча двести миллиметров.
  - А видимость под водой была хорошей?
  - В кессонной кабине да, она хорошо освещалась, но сама вода в реке Обь очень мутная, и ниже трех метров от солнца остается только оттенок света, ниже - кромешная тьма, видишь только отблески света кессонной кабины.
  Черновая работа по выборке каверны шлифмашинкой была сделана их водолазами, - продолжал рассказывать Леонид. - Наша задача была в том, что нужно провести их дошлифовку и заварить. Работали мы с Беловым по очереди. Кессон давал возможность ремонтировать участок трубы длиною не более одного метра двадцати сантиметров. Поэтому несколько раз специалистам этой организации, которая работает и здесь, приходилось переставлять кессонную кабину, что бы мы могли продолжать эту работу.
  Но это они делали только после того, как туда спускались пиловцы, ну это дефектоскописты, которые радиоактивными лучами просвечивают стыки швов в трубах и проверяют качество работы сварщиков. И если просветов нет, стык трубы сварен хорошо, кессон передвигали. А мы работали без брака, как положено, и ремонт газопровода закончили.
  - Расскажите, пожалуйста, о впечатлениях, которые у вас остались после той работы. Какие были трудности? - у девушки был приятный голос.
  - Первые десять-пятнадцать минут ты выдерживаешь под водой физически легко, потом становится жарко, начинает появляться нервозность от неудобств. К примеру, бежит по лбу пот, а у тебя нет возможности его стереть рукою, лицо в маске. Все обмундирование на тебе висит. Оно состоит из нескольких видов спецодежды - теплого костюма, резинового и брезентового. Плюс, сверху на нас одеваются пригруза, кислородный баллон, как резервный запас, все это давит на плечи, руки. Тяжесть одежды и всего, что на тебя надето, стесняет движение рук. И все это нужно уметь психологически и физически перенести, и не уходить от задачи, поставленной перед тобой, качественно выполнить работу - четко управлять сварочной дугой, контролируя ее, следить за 'ванной' - расплавленным металлом, чтобы в ней не было пор, шлака и непровара.
  Дым и все, что отходит от сварочной дуги, отсасывается вытяжкой наружу.
  - А чувство уверенности в том, что справились с работой без брака, у вас присутствует? - спросила девушка.
  - У сварщика никогда не может быть стопроцентной уверенности в том, что он сработал качественно. И это зависит не только от самого сварщика и его квалификации, но и от условий, в которых ты работаешь, от состояния электродов и сварочного оборудования, от условий окружающей среды. От многих факторов. Но особенно приятным было то, что мы с Беловым выполнили данную работу без брака. А вот и он, - Сарашин указал рукой на выглядывающего из полуоткрытой двери Игоря. - Поговорите с ним. Именно ему придется варить эту трубу, меня сегодня под воду не пустят из-за здоровья, давление высокое...
  Игорь в ответ замотал головой и замахал руками, отказываясь, чтобы его снимали на камеру.
  
  
  Глава 4. Интервью
  
  В доме Беловых суета, ждут корреспондента из телевизионной компании. Наде все-таки удалось уговорить Матвея Ивановича с его женой Верой Ивановной рассказать о своей жизни. Спасибо невестке, Светлана Михайловна предложила встречать гостей на их половине дома, в гостиной. Несмотря на то, что сегодня будний день, дочь старшего сына Маша, была выходной, и пришла помогать. А за ней заглянула в гости и Галя, ее отпустили с работы, плохо чувствовала себя.
  На столе, вокруг небольшого позолоченного самовара, стоят чашки такого же цвета в широких блюдцах. Из кухни, сквознячком забегает запах жаренных сырников. Дед с бабой расселись посередине стола. Матвей Иванович напряжен, посматривает исподлобья на жену, а той не до него, рассказывает невестке, как ее муж вчера с пойманной и уснувшей щукой разговаривал о своей жизни.
  - Так я, случаем, думаю, ну все, дед, крыша у тебя поехала, с щукой разговариваешь. Прям, как в сказке про Емелю, получается. А он знашь, Света, как ее называл-то? Надей. Младшого твоего сына так девушку звать.
  - Да, ладно тебе! - стукнул по столу старший Белов и, поднявшись со стула, вышел в кухню.
  - Света, дай чего-нибудь, а то в горле першит, - прошептал Матвей Иванович невестке.
  - Ой, и правда, Валька то, как узнал о интервью, так сказал, чтобы я вам дала немножко водки.
  - А есть?
  - Не-а, коньяк только.
  - А, давай его, - махнул Белов рукой.
  Светлана достала из серванта чайную чашку и наполнила ее коньяком:
  - Не много? - подавая ее ему, спросила она у свекра.
  - Та, кто ж знает, много это или мало, - Матвей Иванович смерил глазом чашку, и понюхал напиток, налитый в нее, и крякнул. - Нынче брешут везде, на этикетке пишут сорок градусов, а на самом деле, там и двадцати не наберется.
  - Да скажете такое, Матвей Иванович, - усмехнулась невестка, - вы ж с Валентином его сами гоните, этот самогон. Там, небось, под семьдесят, а то и более того будет.
  - Фу-у, скажешь такое. Сын мне такой крепости водки не дает, боится за мое здоровье, разбавляет ее на половину, сейчас скажу сколько градусов получилось.
  Дед медленно пил настойку с причмокиванием.
  - Хорош-ша! Хэээ. Только уж она что-то и не коньяк-то совсем, а так, только капельку кедром отдает, видно сильно разбавил водой его. Хотя, мягкая настоечка, скажу тебе, невестка, - улыбнувшись, помотал головой дед.
  - Так, это ж ваша водка, Матвей Иванович.
  - Хороша.
  - Еще вам налить, Матвей Иванович? - улыбается Светлана Михайловна.
  - Да не, а то песни одни петь буду вместо разговору. Когда с корреспондентами распрощаемся, дашь мне остатки в бутылке? Не прячь тока, и бабке не говори, а то знаешь какая она.
  - Конечно.
  - Вот и хорошо, невестка, - улыбнулся дед. - И за что я тебя так люблю?
  В дом с улицы зазвонили, и дед, накинув на себя куртку, остановив Светланку, сам пошел во двор, к калитке.
  
  - 2 -
  
  - Да мы жили на улице Железнодорожной, в общежитии, - охая и покачивая головой, смотря куда-то в стену, рассказывала корреспондентке Вера Ивановна. - Отопление печное, дровяное, угля не было. Комнатки у нас в двухкомнатной квартире, в которой мы жили двумя семьями, манюхенькие такие. Да, да, две кровати с шихфоньером еле помещались в нашей. У нас тогда уже было двое детей - Максим, он в школу ходил, а Ирина еще в садик должна была ходить, а там мест не было. Все обещали да обещали место в садике нам дать, но не давали. Ну, так вот. Мы жили в той квартире вместе с семьей Жуковых, а у них две девочки, погодки с нашими детьми.
  У Глаши муж работал, как и мой, в аварийном поезде, царство ему небесное, - перекрестилась Вера Ивановна. - Утонул в болоте вместе со своим трактором. Не успели спасти его. Это было позже, когда нам дали квартиру, а Жуковы остались в старой.
  Так вот, - еще раз перекрестилась Вера Ивановна, подтирая слезу коричневой косынкой, надетой на белесые от седины волосы, - тогда они уехали на аварию, наши мужики. Мороз был, жуть, а у нас вода в колодце, что во дворе стоял, замерзла, печь еле-еле грела комнату, до такой степени стены промерзли, наружние, наледь на них изнутри была.
  Так вот, я пошла за дровами, что в подъезде у двери лежали, а их там нет, кто-то унес. Так все, развела я руками, не знаю, что и делать. Вышла на улицу, может там они лежат. И там их нет. Слезы в три ручья. Без дров остались. А идет женщина с соседнего дома, жена директора нашего, послушала мои причитания, спросила, с какой квартиры я.
  И вот через час, может меньше, стучит кто-то в дверь. Я открываю, а то та женщина, цветущая красавица была, старше меня лет на десять, а может и больше. И говорит, Верочка, берите, а за ней санки с ветками стоят, с сосновыми. Вот, бери, говорит, чтобы печку растопить, а дрова сейчас привезут, муж мой распорядился. А я и не знаю, что ей сказать. На колени упала, а она, смеется. Затащила в прихожую свои сани, ветки ломает, печку помогает мне растапливать. Почаевничали мы с ней. Прекрасная женщина.
  - Это была жена первого генерального директора? - спросила Надежда.
  - Она, она самая. Простая женщина была, с Минска к мужу приехала в нашу тьму таракань.
  - А вы ее до этого не знали?
  - Да нет, - пожала плечами старушка. - Да у нас здесь все просто жили тогда. Будь то генеральный директор, или лесоруб, все жили, кто в вагончиках, кто в общежитиях. Леспромхоз богатым был, там по тысяче рублей люди зарабатывали, а наши газовики - копейки. Я Матвею говорила, иди в леспромхоз, там спокойнее, а он кричал на меня. Герой! - последнее слово Вера Ивановна сказала как-то с издевкой, и в комнате сразу же возникла тишина.
  Сделав глоток остывшего чаю, продолжила.
  - Когда его привезли в машине с аварии, думала, умер. Голова в крови, бинты аж бордовые такие. А водкой от него разило. Думала спьяну в траншею упал, или еще что-то с ним. А мужики, притащившие его, сказали, мол, специально его напоили, чтобы не замерз. А кровь. У машины, у крана, трос не выдержал морозу, лопнул, и труба прямо на него опустилась, а он варил ее.
  - Ой, Матвей Иванович, расскажите об этом, - повернулась к нему корреспондентка.
  - Да, что там, обычная история, девочка, - вытерев набежавшую слезу с лица, сказал дед. - Мороз за пятьдесят стоял. Труба взорвалась, а так как у нас она одна в то время была, так министерство давало семьдесят два часа на ее ремонт, не больше. Петр Христофорович с нами выезжал на ее ремонт. Директор наш, мужик был во! - Матвей Иванович поднял вверх большой палец на правой руке. - Шланги лопаются. Пропан, что в них идет, как кисель, разливается.
  Так вот костер развели и грели баллон со шлангами, а мы там, в траншее. Я толком и не помню, как там чего было то, ведь все всегда одинаково. Ложишься под трубу, или на нее залезаешь, и варишь, варишь, варишь ее стык.
  А все труды больше на монтажников ложились. Они ее конец, от разорванной трубы обрезали, выбирали на нем фаску. Потом замеряли между разорванными трубами свободную длину, чтобы на это место, вставить другую трубу, катушкой она называется. Так вот, ее, ту самую катушку, между разорванными трубами впритык друг к дружке ставили, чтобы соединить их между собою.
  А я в то время сварщиком был. Помню только одно, последний стык трубы мы заварили. Пиловцы пришли, стали тот стык пленкой обматывать, чтобы радиационным лучом его проверить, хорошо мы его сварили или нет. Ну, а я полез под нее, ту трубу, чтобы забрать рукавицы оставленные там. Полез, а она меня и припечатала. Упала.
  Пришел в себя, когда меня по щекам били. Хотел в ответ зарядить этому мужику кулаком в нос, а меня кто-то держит за руки, мне бинтом голову обматывают. А шея, ничего, не болела. А труба если бы на меня полностью легла, то раздавила бы. Траншея меня спасла.
  Там что было, - поднял руку дед, прося внимания. - Трос, что держал трубу, на трубоукладчике лопнул, она, значиться и упала. А я под ней был. Не, спину и шею мне не сломала, просто она ударила меня, с ног, значиться, сбила, вот я в ту траншею и упал, значиться. А труба в нее не легла, просто, значиться, подвисла.
  - А я ему после этого, говорю, Матвей, иди в леспромхоз работать. А там тоже история страшная была, деревом раздавило человека, с машины оно упало, когда он его вязал? - Начала креститься Вера Ивановна. - А потом еще и в цехе их станок человека закрутил. Ой! И говорю Матвею, поехали, мол, отсель, лучше спокойно жить будем на Кубани, чем на Севере здесь мерзнуть и гибнуть. Не всем он всласть был этот длинный рубль. А Матвей мне кулак, да говорит, понюхай, чем пахнет.
  - Ой, ой, да не было такого! - возмутился дед. - Вот ведьма, а. Только дай ей, что придумать, значиться!
  - А-а, это ты сейчас, старый хрыч, только и знаешь всем говорить, что вру. А-а-а! А когда тебя в Тюмень самолетом увезли, забыл, как ты там меня перед дохтором обзывал? Забыл?
  - Ой, так то с горяча! - отмахнулся дед.
  - А почему, Матвей Иванович, вас в Тюмень повезли? - пытаясь разрядить накалявшуюся обстановку, спросила Надя.
  - Та, что я там, помню все, что ли, - отмахнулся дед, и, сняв с ворота микрофон, и отдав его Наде, пошел в кухню.
  За ним тут же, вскочив из-за стола, побежала Светлана Михайловна.
  - Что ты мне за коньяк дала? - посмотрел в глаза невестке Матвей Иванович. - Вода крашенная. Зачем развела?
  - Да нет, папа, крепкий тот коньяк, Валька его называет настойкой кедровой, вернее, 'Кедровиной'.
  - Ну, так дай мне еще соточку его, а то сейчас ух!
  - Ой ли! - развела руками невестка. - Сейчас, сейчас, Матвей Иванович.
  - Давай, давай, а то, значиться, как насела на меня Верка-то, слышала? Вот баба! - рокотал дед.
  Посмотрев на рюмочку, поднесенную ему невесткой, Матвей отвел ее в сторону. Взял бутылку и, выдернув из нее пластмассовую пробку, наклонил ее горлышко перед чашкой. Жидкость, чайного цвета, быстро наполнила ее до краешков.
  - Вот так нужно, э-э, - сказал дед, и, поднеся чашку к губам, стал медленно отпивать ее содержимое. - Вот это по-нашему, по-Беловски, значиться.
  И, постояв еще с полминуты, направился назад, в гостиную.
  - Матвей Иванович, - встретила его с потаенной улыбкой корреспондентка. - А как же так, вы оказывается, живот тогда надорвали, грыжа была, и, не слушая жену с врачами, через полтора месяца снова на газотрассу направились? Неужели вам себя не жалко было, ведь боли жуткие были, говорит Вера Ивановна.
  - Та все, то пустые брехи, значиться, - махнул рукой дед. - Бабе лишь бы только выдумать и ля-ля, тополя, значиться.
  - Ой, ой, а я то, что не видела, как ты кривился, а? Слезы бежали, стонал по ночам. Все видела, Матвей, а ты все как этот...
  - Кто? - взорвался дед. - Да что ты меня все жалеешь, баба, а?
  - Да, стахановец! Мол, он под землей тоны угля давал, где и не то, что развернуться, а и дышать не чем было.
  - Ой, ой, а что не так, Верка. Стране нужен был газ, а сюда, какого с Большой земли сварщика то затянешь. Рубль, во! - дед скрутил кукиш. - Им только стройку подавай, где по тыще, да по две тыще платили. А здесь за двести рублев ни кто не хочет и спину гнуть, им косую, минимум, как подавай, значиться.
  - Ишь, какой герой! - насупилась Вера Ивановна.
  - Ну, и што с ней судачить, а? - вспыхнул дед. - Пошла отседова, а то разговаривать не буду!
  - Сам иди туда, куда меня посылаешь! - стукнула по столу кулачком Вера Ивановна.
  - Ну, как хочешь! - встал из-за стола Матвей Иванович, и, взглянув сердито на невестку, пошел в кухню.
  - Напьется сейчас, - помотала головой Вера Ивановна.
  - Да не сильно, - прошептала Светлана. - Я там больше, чем наполовину развела настойку кедровую водой. Градусов десять может и осталось у нее крепость, а может и того меньше. Ваш сын посоветовал, а то мало ли что, сердце.
  - Да оно у него как камень, - вздохнула Вера Ивановна. - И так всегда, я вам скажу. Вижу, что вымотался он, что трудно ему на той газотрассе работать. Приедет, помоется, в кухне стакан водки выпьет, двести граммов, а сам как стеклышко, и в слове не поймаешь, что окосел. А он и на праздник больше стакана не пил, вдруг авария на газопроводе. А если так, то его тут же вызывают и едет на трассу, ремонтировать трубу. Ее больше любил, чем меня с детьми, трубу ту, свою, газовую.
  - И Валентин такой же, - взмахнула руками Светлана Михайловна. - Весь в отца.
  - Да хоть раз бы поплакался, что ли, - замотала головой Вера Ивановна. - Говорю ему, Матвеюшка, трудно там было, на твоей газотрассе, так хоть расскажи, что там было-то. Мол, нечего на душе тяжесть держать, расскажи. А он, обнимет меня, придавит к себе, да так сильно, аж кости мои хрустят. Да говорит мне, а что там, труба, она, Верка, как баба. То ты под нею, то ты над нею, то сбоку. Тока детей нет. Вот так.
  - А я слышала, - перебила Веру Ивановну Светлана Михайловна, - что Матвей Иванович, когда искали они на трубе трещину, в болоте она лежала, в воде. Так вот он, Матвей Иванович, нырнул в ту болотину с головой и искал ту трещину руками, где из нее газ выходит. Вынырнул, мотает головой, мол, не нашел ее, той трещины, или как они называют ее свищом. Потом он снова туда нырнул. И только после пятого разу нашел ее. Как так можно? - вздохнула Светлана Михайловна.
  - Ой, Света, да он всегда был чекнутый! - махнула рукой Вера Ивановна. - Везде первый.
  - Так я, когда Валентина начинаю расспрашивать, какие трудности у него там, на работе бывают, а он, отвечает. Это как в семье, без трудностей не бывает. Труба как баба, с характером. Если у нее плохое настроение, то к ней только на 'вы' нужно обращаться.
  - Ну, Вера Ивановна, а вы как-то, через кого-то узнаете, с какими трудностями ваш муж там сталкивался? - спросила Надя.
  - Ой, Надюша, так только тогда, когда кто-то из его дружков напьется, да начинает рассказывать о том, как им работается на той трубе. Бывает такая жуть, не знаю, как наши мужики там выдерживают, - Вера Ивановна перекрестилась.
  - А можно, хоть какую-то историю рассказать?
  - Ой, Светочка, поди, чай поставь подогреться, да посмотри моего, не сильно ли он там налакался.
  Когда невестка скрылась, а за ней и Галина, она прошептала на ушко Наде:
  - Нельзя при Гале рассказывать о страшном. Она беременна, мало ли чего подумает, ведь ее Игорь, такой же сварщик. Давай в следующий раз что-нибудь расскажу тебе, когда ее не будет рядом. Лучше сейчас давай поговорим о чем-то простом, бабьем. Ведь они-то, мужики, хоть и герои, но это там, на газотрассе. А на нас по воспитанию детей все тяжбы как ложились, так и ложатся...
  - Да, да, да, - согласилась Надежда. - А Костя вам не звонит?
  - Ой, так у вас с ним что-то есть? - заулыбалась Вера Ивановна. - Как я рада.
  
  Глава 5. Водяной
  
  - Ще, нэ боишься? - в дрожащем голосе Гриши чувствовался испуг.
  И не только у него присутствовал страх, а и у самого Константина, держащего рычаги управления болотохода, едущего и плавно раскачивающегося на снежно-зеленом мшаном льду трясины.
  Создавалось впечатление, что машина стоит на месте. Так казалось всегда, когда ковер болота был ровным, вокруг ни одного кустика, деревца, к которым можно прицепиться взгляду. Дед рассказывал, что это молодые болота, вчерашние мелкие озера, постепенно зарастающие водорослями, потом мхом. К счастью глубина его не больше полутора метров, гусеницы мягко идут по придонному илу, местами встречают твердое дно и тогда происходит небольшой рывок машины вперед.
  - А думаешь, здесь не может быть рыбы? - Костя, включив дворник, сбивающий со стекла прилипший к нему коричневый и зеленый мох с болота, посмотрел на соседа.
  - А откуда ж, це ж болото? - скривив губы, удивился Гриша.
  - Там справа, вон, смотри какие темные лужи. Значит там чистая вода.
  - Лужи, це ж болото окрыто!
  - Слышал про такую реку, как Золотая, которая течет от Югорска в ста километрах, между рекой Кондой и озером Арангатуром. Там бывал?
  - Ни а, - покачал головой сосед, - я ж нэ рыбак. А где ж це мисто?
  - Я ж тебе говорю, в ста километрах от Югорска. Это в нашем Советском районе, на его юге, у Урайского района. Так вот там речка, ее почему-то назвали Золотой. Не знаю почему. Так вот она состоит из таких вот луж в болоте, как эти. Когда окунь в мае на нерест идет из реки в озеро, в этих лужах они по полтора-два килограмма, как бараны, плотно идут, как отарой на пастбище. А потом, когда икру отметают, также назад уходят из озера, плотно-плотно, можно по их спинам пробежать.
  - Так давай удочку, щуку ловыты будэмо, - не открывая взгляда от лобового стекла, сказал Гриша.
  - Ха, не против я, ну-у, смотри-и! - растягивая слова, Константин сильно сдавив правый рычаг рукой и, двинув его на себя, развернул машину вправо.
  Раскачиваясь вперед-назад, болотоход вдруг замер, резко потеряв скорость, и стал проваливаться на правый борт. Было слышно, как его гусеницы проворачиваются в воде, ища твердую основу.
  - Ой, ой! Ты ше ж? - вскрикнул Григорий.
  Так же, только про себя, вскрикнул и Белов, оторвав правую ногу от педали газа. Но машина, потеряв ход, стала больше и больше погружаться в болотную жижу. Но, к счастью, эти мгновения были недолгими. Гусеницы машины, упершись во что-то твердое, сдвинули болотоход с места. Это Константин понял по сильному рывку вездехода, и он потихонечку стал набирать скорость.
   - А може й не надо туды йихаты, а то здеся, говорять люды, есть какое-то болото мертвяцкое.
  - Есть, есть, - поворачивая машину налево, сжав зубы, прошептал Костя. - Но оно, к счастью, дальше находится, только не к счастью нашему, что нам в этом году и, похоже, в следующем, в нем придется работать, ремонтировать старую и укладывать новую трубу.
  - Ёкэ!
  - Тебе то, чего бояться? - посмотрев на заросшее черной порослью Гришино лицо, спросил Константин.
  - Хм, а я откуда, ж? Там, той, тако же ж болото. От того сбег,шоб у новэ звалыться. Ни-и!
  - Хм, - улыбнулся Белов. - А на чем работаешь, Гриша?
  - На экскаваторе.
  - А-а, понятно, - покачал головой Константин, - тогда другой разговор. А что, приходилось тонуть?
  - Тай нэ раз вже, - сдавил губы Григорий.- Только нэ хочу бильше о нем балакаты.
  - Ну, как скажешь, - кивнул головой Костя.
  Да не одну из таких историй он слышал, как тяжелая техника утопала в болотах. В позапрошлом году ушел бульдозер в Пелымской трясине, машиниста не удалось спасти. А сколько еще таких историй за годы строительства и эксплуатации газопроводов в болотах происходило. И прав Григорий, лучше о плохом не вспоминать, а то, как говорится, вспомнишь - всплывет.
  - Ой, Костя, - всматриваясь вперед, сказал Григорий. - Ты, побач, Костя, штой-то там таке темнэ.
  - О-о, - невольно улыбнулся Белов, - так это же остров Мертвецов! Блин, нам только еще этого не хватало! - сделав испуг на лице, с горестью прошептал он.
   - Чиго, чиго? - задрожал голос Григория.
  - А здесь, если, конечно, это тот самый остров, погибло очень много, этих, как его...
  - А ты яго обойды, - сглотнув слюну, громко прошептал Гриша. - Костя, Костя, ну ты слухаешь мэнэ, давай?
  - А по бокам нас бездонное болото, выбирай из этого что-то одно.
  - Откуда знашь? Костя, пойихалы вид сюды! - истерический завизжал Гриша.
  - Сбились мы, Гриша, не знаю, куда и ехать то, - продолжал нагнетать обстановку Белов. - Сейчас залезем на этот остров, а там посмотрим.
  - А чыго смотреть-то, за нами же слид твий по болоту видстался, так йди по нэму. Пойихалы, Костю, пойихалы узад!
  - Ой, какие мы, трусливые! - усмехнулся Белов. - Да брось ты трястись, Гриша, а то мои руки с рычагов слетают от твоей дрожи. Не бойся, сейчас залезем на остров и вылезем из машины, нужно размяться, походить, а то уже скоро ночь, через час буквально, а нам еще по этому болоту грести и грести.
  - А это не остров Мертвякив? А?
  - А что, он у вас есть? Ты же из Пунги?
  - Не-а. Я из этого, как его, ну, из этого, как его. Ты, это, расскажи, чого говорили о нем, об этом Мертвыкив вистрови.
  - Что-то не верится, что ты из наших, - невольно усмехнулся Белов. - Если всего боишься, то почему тогда на эти работы нанялся, а?
  Машина, подняв кабину в небо, громко рыкнув двигателем, полезла на остров, плотно заросший забронзовевшей порослью березняка, ольхи.
  - Ой! - схватившись за ручку двери, вскрикнул Григорий.
  - Только без криков, - сжав руками рычаги, и как можно сильнее давя на педаль газа, с рыком сказал Константин, и, громко вздохнул, почувствовав, как передний корпус болотохода, задранный в небо, преодолев свою середину, стал заваливаться назад, то есть вперед, раздавливая под собой кустарник. - Фу-у, наконец-то! - воскликнул Белов.
  Машина, дергаясь, таща за собой прицеп, заполненный тюками изоляционной пленки, двинулась дальше, и, прорвавшись через заросли, вышла на просеку. Лес гнилой здесь, березняк тонкоствольный да ломанный, сосна не выше метра-полутора. А вот сама просека при этом ровная, словно комбайном выкошена по бокам. Болотоход по ней шел рывками, наезжая на торчащие из земли корневища, гнилые стволы деревьев. По звуку гусениц, Константин чувствовал, что эти препятствия не опасны - дерево гнилое. И пообвыкнув к этому, немножко прибавил газа.
  Судя по дрожащей ладони, упершейся в поручень, было видно, что Григорий был не в себе, нервничал. А вечер быстро опускался на болото, фары вездехода ярче и ярче освещали просеку.
  - А в болото нэ попадым?
  - А что не видишь, мы по нему и продолжаем идти, - сплюнул Белов. - Я тебе так скажу, не дрейфь, Гриша. Вижу, что здесь в наших местах ты никогда и не работал, похоже и не бывал. И в армии не служил?
  Сосед насупился и молчал.
  - Чего молчишь? - Белов стукнул пальцами по локтю соседа.
  - Да ще балакаты! - сдавив губы, ответил тот. - А, шо, Костя, мне мужики говорылы, шо на Крывой балци, шо на Жуже, шо водяный тут е. Правда?
  - Та й нэ бачив? - покосился глазами на соседа Белов. - Так, получается, что ты не наш, из подрядчиков, что ли? Так?
  - Та, - махнул рукой Григорий.
  - А родом?
  - Та ж з Украины я.
  - Вот что-то в твоем голосе и сквозит такая мова хохлятская.
  Откуда же ты родом?
  - Та, з Сум.
  - Давно здесь?
  - Та ни, з лыпню.
  - Не понял?
  - Тай июнь це по-вашему.
  - Понятно. Та, что ж сюда с богатой и теплой Украины тебя сюда сподвигло приехать, а?
  - Та воюваты не хочу, вот мы з братом у москали й пишлы.
  - Хм, - помотал головой Константин. - А чого ж не пишлы у Донбас?
  - Люды там живуть, чы не знашь. Ни. Три гроба от туда к нам в сило прышлы. Нэбисна гвардия, шоб ее! А я, не хочу на цю вийну.
  - А там, у себя дома, вам на газопроводе приходилось работать?
  - Та й ни. Разве що трубы в дома тянулы.
  - Экскаваторщик. А где ж ты тонул?
  - Та ж говорю тэбэ, в Крывой балци.
  - А, понятно, теперь все понятно. И много вас там, таких украинцев как ты, на той Кривой балци работает?
  - Ни, нэ знаю. Йисть з Киргызыи, з Казахстану, та й москали. Та нас вично трымкають, то на Жижу, то на Криву балцю, то йще куды. И на техници, на прыцепах. Комиссии какой-то боятся, вот и бросають, то туды, той сюды. То я Иванов, то я Ивасов, то я Иванько.
  - Не понял? А на самом деле ты кто
  - Туды змотры! - Григорий ткнул пальцем в стекло.
  
  - 2 -
  
  На мониторе сотового телефона было пять-тридцать утра. Еще можно полтора часа спать. Эта мысль успокаивала. Накинув на себя куртку, вставив ноги в дежурные валенки, Константин вышел из вагончика и побежал в сторону туалета, стоявшего в пятидесяти метрах ближе к лесу.
  За вчерашний день чавкающая мягкая болотная жижа превратилась от крепкого мороза в твердую хрустящую глазурь, трава - в толстые накрахмаленные нитки и веревки, постоянно цепляющие и пытающиеся удержать стопы ног в своих узлах и петлях.
  Застегнув до подбородка на куртке молнию, поеживаясь, Костя начал ругать себя за то, что не надел шапку. Мокрые волосы от пота не просто замерзали на ледяном ветерке, а шевелились тяжелыми сосульками, которые при шевелении создавали неприятные ощущения на коже головы.
  В очередной раз, взлохматив волосы, Костя, возвращаясь назад, обратил внимание на палатку штаба, в которой горел свет. Прислушался к работе дизельной электростанции, стоявшей справа от нее, гудит ровно. И только сейчас обратил внимание на сигаретный огонек, мелькавший справа от входа в палатку.
  - Не спится? - голос курящего был грубоват, и в то же время с какой-то знакомой мягчинкой в произношении окончания слова.
  - Да у меня все нормально, - спохватился Константин. - Это я так, из любопытства, что в штабе не спят. У нас все нормально, да?
  - Да, да...
  - Извините, - громко прошептал Константин, и трусцой побежал к своему вагончику.
  А все-таки голос курившего ему был хорошо знаком. Интересно, кто он? Да, да, вроде это какой-то начальник. А кто же он? Кто?
  Взбив подушку, Константин, просунув под нее руку, попытался забыться, прогнав мысли, мешающие ему уснуть. Но это было не так легко, и поэтому, вспомнив свой старый метод расслабления, решил использовать его.
  Перо поплавка замерло над водой у камыша. Константин смотрел на него, ожидая, когда рыба, проплывающая мимо его наживки, попробует ее. Сначала легонько двинув перо куда-нибудь вбок, и оно снова замрет на месте. Потом рыба начнет посасывать наживку, или покусывать ее. Но он, рыбак, не должен торопиться, а продолжать ждать, до тех пор, когда перышко начнет двигаться, или резко уйдет ко дну, или, приподнявшись над водой, ляжет на нее плашмя.
  Именно так все должно быть. Нужно только терпение.
  'Тер-тер-пе-ние', - сильно зевая, подумал Константин, проваливаясь в долгожданный сон.
  Да, он вспомнил, чей голос только что слышал у штаба. Это был начальник линейно-эксплуатационной службы Южно-Уральского управления. С ним ему удалось поработать в прошлом году на Сосьве, в Хулимсунтском ЛПУ. Сложилась там сложная ситуация на ремонте газопровода, подрядчик оказался слабоват. Затянул ремонт на полгода, и поэтому компания, эксплуатирующая газопроводы, решила взять часть работ и выполнить их своими силами. Но летом это сделать было невозможно, местность заболочена. Вот и вызвали опытного инженера, который умел решать такие задачи. А вот имени и фамилии этого начальника Константин никак не мог вспомнить. Как же его зовут.
  Нарастающий звонок будильника, мешал ему думать, и поэтому, поднявшись, схватил вибрирующий на тумбочке сотовый телефон, и хотел его засунуть под подушку. Но, увидев цифры, желтые очертания которых ярко светились на черном фоне монитора мобильника, вскрикнув, поднялся с кровати. Уже семь часов утра, пора вставать и собираться на работу.
  Зевая, Константин уселся, и стал потихонечку приходить в себя. Так, он находится в командировке, в Светлом ЛПУ, на Пунгинских болотах. До возвращения домой осталось четырнадцать дней. Целых двадцать дней(!), как это долго. А как же он соскучился за своей Надюшкой, которая ему за эти три дня так ни разу и не позвонила. Что же заставило Надю тогда, в кафе кинотеатра, отвернуться от него. Что? Увидела Настю с Федором Кравцовым? Именно. Настя сорвала хороший куш: богатенького мужа с карьерой. А кто он, Константин, против Кравцова? Рабочая лошадь, пропахшая машинным маслом с соляркой.
  Константин лег на кровать. Муторно на душе стало. Муторно. Да, что говорить, она интеллигентша, в своей журналистской работе насмотрелась на все слои общества, от бичей, до олигархов. Да права она, каждому хочется быть фараоном, а не рабом.
  Дверь скрипнула. Константин приподнялся, рассматривая, кто к нему в гости пришел.
  - Эй, - наконец повернулся к нему мужик, одетый в теплую синюю спецовку, это Игорь Ванин, механик. - Эй, Костян, спишь, что ли? Давай, давай, вставай, тебя там это, в штаб вызывают. Давай беги.
  Белов глянул на мобильник, вскочил, и побежал к вешалке, быстро натягивая на себя одежду: спортивные штаны, свитер, комбинезон.
  
  Откинув полог палатки, Белов потянул на себя дверь и вошел в помещение штаба. Оно было большим, квадратного типа, по центру стоял длинный прямоугольный стол, за которым сидело несколько мужчин. Первый был ему хорошо знаком, начальник Светлого ЛПУ, второй - его начальник аварийно-ремонтного участка Петр Петрович Соколов, третий... О, да это ж Левцов! Да, да, тот самый начальник линейно-эксплуатационной службы Южно-Уральского ЛПУ. Да, да, который командовал в прошлой длиной вахте ремонтом Хулимсунтского участка газопровода. Ох, сколько он крови попил у Константина. Временами хотелось схватить этого мужика за ворот, да хорошенько встряхнуть и вырвать его черную бороду с мясом. И сейчас он смотрит на Белова исподлобья.
  - Здравствуйте, Александр Александрович, - сглотнув слюну, кивнул Левцову Белов.
  - А ты, смотрю, так и остался на болотоходе работать? - прищурившись, смотрел на Константина бородач.
  - Так, Александр Александрович, кто ж меня спрашивать то будет, чего я хочу. Я просил своего начальника вернуть меня на экскаватор. Но, он придерживается вашего мнения, - и Константин легонечко 'мазнул' взглядом ощерившегося Соколова, сидевшего рядом с Левцовым. - Вы же тогда меня взашей выгнали с экскаватора, после того, как я ковшом трубу чуть не задел, чего я и не делал.
  - А ты бы, что сделал на моем месте? - смотря ему в глаза, спросил Левцов.
  - Я? - Константин, подняв глаза, взглянул на смотревших на него руководителей, и невольно удивился, заметив среди них своего старшего брата Николая. Он сидел в дальнем левом углу стола. Но, удержался, чтобы, не кивнуть ему, чтобы не ввести его в неудобное положение. И, собравшись с мыслями, ответил. - Не знаю.
  - Ты, скажи мне, Константин Валентинович, когда должен был сюда прибыть с изоляцией?
  - Не понял? - Константин поднял глаза на Левцова.
  - Тогда я тебя спрошу, - потерев нос, сказал Соколов. - Ты, Костя, когда по графику должен был сюда прибыть на своем вездеходе с изоляцией?
  - А-а, а что я опоздал, что ли?
  - Я еще раз спрашиваю у вас, Константин Валентинович, - повысил голос начальник, - так ответьте мне сначала на мой вопрос, тогда получите и ответ на свой вопрос.
  - Я должен был прибыть сюда сегодня вечером, судя по расчетам, в половине восьмого, в восемь.
  - Так, а вы прибыли вчера в десять вечера. Так?
  - Так точно! - облизав языком сухие губы, сказал Белов. - Но ордена за это не прошу.
  - Не паясничайте, Константин Валентинович, а ответьте, как вы смогли добиться такого результата, пройти участок вместо двенадцати часов за четыре?
  - Хм, - не зная, что ответить своему начальнику, смутился Константин.
  - Ну, мы слушаем вас, - сказал Левцов.
  - Этот экскаваторщик, которого я привез, нажаловался вам на меня, да? - не спуская глаз с Соколова с Левцовым, спросил Константин.
  - Последний раз, спрашиваю, Константин Валентинович, как вы смогли в несколько раз сократить время, добираясь сюда?
  - Ну, хотел побыстрее добраться сюда, вот и срезал путь. На газотрассе полно техники, да и дорога очень тяжелая, а мне дед... Ну, неважно, там старая дорога через Бездонное болото осталась из валежника, ее прокладывали в семидесятых годах, когда строили этот газопровод. Она, значит, проходит по краешку, ну, в смысле, по краешку этого болота. Я здесь лет, ну, - не успевая надышаться, сбился Белов, - три года назад, а может и меньше, по нему ходил, когда начинали строить через эту гать зимник. - Ну и снова, пошел по нему. А если по нему сюда ехать, то это всего-то сорок-сорок пять километров получается. А по трассе если идти, то все сто километров. Вот я и...
  - Знал, значит!? - встал из-за стола Левцов.
  - Да, - кивнул головой Константин.
  - Если смотреть по карте, то здесь нет никакого бережка болота, Белов. А серединка его! - опустив глаза, с силой ударил кулаком по столу Левцов.
  - Так я не здесь вышел на газотрассу, Александр Александрович, а в километрах двенадцати отсюда. Ну, там, где ручей впадает в это болото. Дед рассказывал, что прямо по нему эту трубу для монтажа Надымского газопровода сюда толкали по нему.
  - По ручью? - словно не кулаком, а молотом ударил по столу Соколов. - Так вот, Константин Валентинович. Это последнее ваше нарушение. Еще раз повторите такое, уволю, и больше цацкаться с вами не буду, не смотря на то, что вы отпрыск глубоко уважаемого мною Валентина Матвеевича Белова. И я вам скажу, что после того, как выгоню вас, в газовой промышленности, вы не устроитесь, так как с волчьим билетом уйдете отсюда, с записью в нем - 'постоянный нарушитель охраны труда'! Это я вам говорю! Поняли, Константин Валентинович?
  
  Белов вышел из штаба, и, стянув с себя шапку, задрав голову с мокрыми от пота волосами вверх, смотрел в еще черное небо.
  'Пронесло', - невольно громко прошептал он.
  - Что говоришь? - спросил невдалеке стоявший от него мужичок.
  - Чего, чего, - зло усмехнулся Константин. - Хотел быть героем, сократил путь, а оказывается этого делать нельзя. Мог в болоте утонуть, получается. А технику безопасности дорожного движения нарушать нельзя! Понял? Это карается законом. Вот так! - и, похлопав незнакомца по плечу, направился к своему вагончику.
  - Так нам такие нужны, бросай все это и иди к нам, - крикнул тот ему в догонку.
  - К кому? - остановился Константин.
  - К подрядчикам.
  
  - 3 -
  
  Движение своей машины Константин начал медленно, на пониженных оборотах, чтобы согрелись все детали его ходовой части. И вездеход, словно человек, чувствуя уважение к себе своего машиниста, понемножку покряхтывая, с раскачкой, легонько тронулся, растягивая 'мышцы' во всем своем теле.
  А погода была не в радость. Морозный ветер усиливался, неся по земле поземку, закрывающую своей белой пылью не только дорогу, но и весь обзор местности с лобового стела.
  Константин прекрасно понимал, что идти по заболоченной газотрассе в такое время, без поводыря, знающего эти места, дело нелегкое. Даже, несмотря на то, что его болотоход, наделенный широкими гусеницами мог спокойно идти по любой трясине. Но и при этом не исключалась опасность, повиснуть своей широкой частью нижнего корпуса на какой-нибудь кочке из всплывших бревен, которых здесь было уложено предостаточно с самого первого монтажа газопровода, лет пятьдесят назад.
  'Но, ничего, ничего, дорогой мой, - успокаивал про себя свой вездеход Константин. - Ты еще у меня молодец. Молодец! Ты еще не так стар, чтобы идти на пенсию'.
  Мастер Евгений Иванович Федоскин, ждал его невдалеке от штаба. Вместе с братом.
  - Костя, ты прикомандировываешься к бригаде Сливова из Белоярского аварийного участка. Это их инженер, зовут Иван Федорович, фамилия Крень, - кричал Федоскин в открытую дверцу болотохода. - Там им нужно будет перекинуть экскаватор 'Беларусь' на ручей, на Жижу, на сто пятый километр.
  - Не понял, - помотал головой Белов.
  - Вот, со своим братом туда поедешь, он тебе все объяснит по дороге. Вечером, когда вернешься сюда, поставишь технику невдалеке от штаба. Нет у тебя сменщика, так что будешь дежурным. Не против?
  - Евгений Иванович, вы же слышали, как со мной сейчас разбирался мой начальник с Левцовым. Теперь, уж извините, любые работы вне графика буду выполнять не под их и вашим устным распоряжением, а письменным. Ясно? - усмехнулся Белов, и, закрыв дверцу, пожал руку старшему брату, усевшемуся рядом с ним.
  - А ты то какими ветрами? - не отпуская руку, спросил Константин.
  - Зюйд-вестом, - похлопав младшего брата по плечу, сказал Николай. - Работа в этом году здесь большая ожидается. Очень большая! Так что часто будем видеться.
  - Ну, это ж прекрасно, братишка, - взявшись за рычаги, ответил Константин.
  - Ты только не обижайся на меня, что не заступился, - поправляя темно-синюю шапку на голове, откашлялся Николай. - Я же здесь нахожусь в виде советника от производственного отдела по эксплуатации газопроводов, не больше.
  - Хм, - покачал головой Константин. - Это ж, что получается, начальник какой-то линейной службы филиала, тобою, ведущим инженером из управления, будет командовать!?
  - А, Левцова имеешь ввиду. Фу ты гнуты! Так его месяц назад, главным инженером ЛПУ назначили, так что теперь он на несколько голов по своей должности выше меня. Да и не в этом дело, Костя, он голова, умная голова! Понимаешь? - громко говорил старший брат. - Видел же, как он в прошлом году ремонт газопровода на Сосьве организовал: воду с болота спустил, ручей отвел от газопровода прямо в речку, и все. И землю поднял, где нужно - укрепил ее. А после этого и газопровод отремонтировал по сухому. Даже подрядчик, когда это увидел, уговаривал его после перейти к нему на должность чуть ли не заместителя генерального директора по ремонту газопроводов. А тот не согласился.
  - Естественно, - ухмыльнулся Константин, - наше предприятие заказчик, и оно платит этому подрядчику за ремонт газопровода. Он же малыш против нашей компании.
  - Это как сказать, - перебил его Николай. - Этот подрядчик работает в десятках таких предприятий, как наше. Он головной подрядчик, а наши местные строительно-монтажные управления он взял себе в субподрядчики. Понял?
  - Ну, а если у этого управления специалистов раз-два и обчелся, как и техники, то как же они справятся с этой работой, спрашивается? А, Коля?
  - Ну, что говорить по этому поводу, фу ты гнуты? Костя, это не твое дело, кто и как ремонтирует газопровод. Это их дело, - Николай показал большим пальцем наверх. - А наше дело, работать, и выполнять, что говорят. Понятно?
  Подрядчик должен был этот газопровод отремонтировать еще год назад, но не получилось. Он винит и короткую зиму, и ломающуюся технику, и нехватку горючесмазочных материалов, и так далее, и тому подобное. А крайними всегда остаемся мы. То есть виновными, что подрядчик вовремя не отремонтировал этот газопровод, понимаешь? Там вверху, ветры совсем другие, и не нам ими управлять. И генеральному директору за это, видно, хорошо достается, поставил перед нами задачу к концу марта закончить ремонт этого участка газопровода. А это почти пятнадцать километров замены трубы, в болотах. Представляешь?
  - И? - Константин, сбросив обороты двигателя, остановив вездеход, посмотрел на старшего брата.
  - А на Левцова с Федоскиным не обижайся. Левцов, как главный инженер, первым отвечает за охрану труда. Так что если произойдет какой-нибудь несчастный случай, то с него первого голова слетит, как и с твоего Федоскина. Слышал, весной в этом году на трассе несчастный случай был. Не в нашем предприятии, а на Юге. С ковша экскаватора кусок льдины упал и убил человека. Там после этого такую чистку устроили, что мама не горюй, А виновным стал не только мастер, управлявший там ремонтом газопровода, а и главный инженер ЛПУ с начальником службы. Посадили их.
  Ладно, младшой, хватит нервничать, ни кто из них, ни Левцов, ни Федоскин, против тебя зла не держит, просто попался ты им под горячую руку, вот и все. Там заместитель генерального директора им перед вызовом тебя, вставил по самое 'не хочу'. Мол, телятся, где их опыт и так далее. Пусть, мол, учатся у советского поколения, которое строило эти газопроводы в шестидесятых и семидесятых годах. У тех, у кого кроме топора с пилой, и древнего трактора, больше ничего и не было, а такие газопроводы через тундру, болота, да через Уральские горы протянули.
  Ладно, надеюсь, все теперь ты понял? - Николай похлопал младшего брата по локтю. - Хватит нюни распускать, мужики все-таки, а не бабы. Поехали, Костян, поехали!
  - Ну, ладно, - кашлянул младший Белов. - А ты вот мне теперь скажи. Слышал же сейчас приказ моего мастера, что я должен взять 'Беларусь' и доставить его на Жижу. То есть, Коля, туда, где болото, дороги нет, а только трясина. А зимник туда будет проложен, хорошо, если в декабре,
   а то, скорее всего, в январе. А я, не смотря на это, туда сейчас должен приплыть, привезти этот экскаватор. Что же получается, за то, что вчера изменил маршрут и прошел по краю болота, меня готовы в тюрьму были упрятать. А теперь, когда им нужно, через мастера приказывают мне лезть не по краюшку в эту бездонную трясину, а по самой серединке, где глубина ой-яй-ей.
  И что теперь делать? Если утону, получается, виноват сам, они меня предупредили не нарушать безопасность производства, а если останусь жив и доставлю туда этот хилый экскаваторик, то им ордена и медали!
  - Не хочешь, отказывайся! - громко сказал старший брат. - И будешь прав, поддержу!
  
  
  Глава 6. Спуск под воду
  
  Первая новость, прозвучавшая по радио, была для Игоря с Леонидом несколько неожиданной.
  '...Вчера, в 14:30, по возвращении главы администрации района Людмилы Георгиевны Сергеевой с судна, которое арендует подрядная организация 'Подводмонтажсервис и К', ее катер от столкновения с льдиной получил серьезные повреждения. И только благодаря опыту капитана и механика данного плавсредства, катер не затонул, администрация города прибыла на берег...'
  Игорь, вытирая насухо полотенцем лицо, невольно присвистнул.
  - Вот это новость! - вскрикнул Леонид. - Что ж там у них за плавсредство было, резиновая лодка или какой-нибудь старый кабыздох, что ли?
  - Скорее всего, - громко согласился Игорь, рассматривая в зеркальце, стоявшем на столике, свое только побритое лицо. - Хотя, честно говоря, когда нас перевозили с баржи на берег, я сам себя чувствовал достаточно неспокойно, особенно после того, как в бок нашего катера пару раз ударилась льдина. Так встряхнуло, что думал, конец нам пришел.
  - Я тоже.
  - Сегодня на улице тишина, - отодвинув занавеску и посмотрев в окно, прошептал Игорь.
  - Да там темно, что увидишь. Ты лучше открой форточку, а то здесь европейские окна, очень плотно сидят, пурги не услышишь, - повернувшись к Игорю предложил Сарашин.
  - Как у тебя здоровье? - спросил у него Белов.
  - Не дождетесь! - усмехнулся в ответ Леонид. - Сегодня под воду полезем и сделаем все, что от нас требуется. А то меня просто заводит трусость нашего начальника.
  - Да, он так повел себя, скорее всего, перед мэршей.
  - Может и так, - вытирая пот со лба, ответил Сарашин. - Игорь, горячая вода есть?
  - В ванной? Да, есть. Давай, давай, поднимайся с кровати и иди мыться, время не резиновое. А я ждать тебя не собираюсь, голодным на работу ехать не хочу, - спрыснув на лицо одеколоном, сказал Белов, и стал растирать его по щекам.
  - А ты думаешь, сегодня нам разрешат варить трубу.
  - Трубу? - удивился Игорь. - А куда им деваться? Во-во, слушай, - и указал на радио, висевшее над своей кроватью.
  '...Если в этом году не удастся отремонтировать аварийный участок газопровода в реке Лене, - голос у дикторши был каким-то строгим, - то создается очень сложная ситуация. Как говорят специалисты, образовавшийся на газопроводе свищ может увеличиться, а значит, будут увеличены и потери объемов транспортируемого газа потребителю. В конечном счете, может произойти и разрыв газопровода...'
  - Да уж, вот так страсти, - сплюнув, Леонид, встав с кровати, направился в ванную комнату.
  В дверь кто-то постучал.
  Немножко приоткрыв дверь, Игорь выглянул в нее, и, извинившись, тут же закрыл ее, сказав:
  - Извините, я сейчас накину что-нибудь на себя!
  Да, такого он еще не ожидал: за дверью стояла официантка с тележкой, на верхней полке которой, судя по очертаниям белой тканевой салфетки, накрывавшей ее, стояла посуда.
  Игорь пропустил девушку в комнату, и с волнением наблюдал как она, убрав с тележки салфетку, повернулась к нему с улыбкой. Ее тонкие губы, очерченные на красивом белом личике, темно-красной помадой, что-то сказали. Игорь, почувствовав себя в каком-то непривычном для себя состоянии, опустил глаза, и стал рассматривать посуду, закрытую различными крышками и маленькими салфетками, и слушая девушку, кивал головой.
  - В термосе горячие сосиски из телятины, в другом - картофель варенный, здесь салатики из свежих овощей...
  - Минуточку, девушка, - осмелившись, Игорь немножко подняв руку вверх, спросил у официантки. - Вы это нам привезли? Вы, не ошиблись номером?
  - Нет, - замотала она головой и опустила глаза. - Мне сказали, чтобы я привезла вам завтрак. Извините, вы же сварщики?
  - Да, - теперь Игорь не отрывал глаз от худощавой, черноволосой девушки, опустившей свои глаза на тележку.
  - Так, я не знаю, что и сказать вам, Лена, - прочитав ее имя на бейдже, значке, пристегнутому к белой рубашке.
  - Угощайтесь, - так и не подняв своих глаз, прошептала девушка, и, ойкнув, подала Игорю конверт. - Это вам просили передать.
  - А, понял.
  В конверте был листок с напечатанным текстом: 'График дня. В семь - ноль-ноль завтрак, в восемь - ноль-ноль, выезд на место работ.
  С подписью, заместитель главного инженера ОАО 'Подводмонтажсервис и К' Виконтов Н.Н.'
  - Выходит это нам, - снова смутился Белов.
  - Когда вы позавтракаете, оставьте в номере подносы, я их позже, когда уедете, заберу, - прошептала официантка.
  - Спасибо,Леночка, - прошептал Игорь. - Вы красивая.
  - Спасибо! - и подтолкнув к Игорю тележку, девушка, сделав небольшой поклон, побежала по коридору к лифту.
  
  - 2 -
  
  Вторая новость от капитана речного ледокола, прибывшего за ними, была неприятной:
  - Всю ночь какие-то работы у них шли на главной барже, - говорил моложавый мужчина. - Но, что они делали, не знаю, мой сменщик, наблюдавший ночью за ними, так и не понял. Позвонил диспетчеру, но тот, как и положено, послал его, сказав, мол, не суй нос, куда не просят.
  - А предположить что-то можете из его рассказа, ну сменщика вашего? - пряча лицо от пронизывающего колючего ветра, спросил Сарашин.
  - Да, что сказать. Скорее всего, баржу сорвало с места. Здесь грунт мягкий, могли произойти и подвижки.
  И капитан почти угадал. Как узнали позже Леонид с Игорем, одна из пробившихся льдин к барже, сильно ударилась о спусковую шахту, сделанную из трубы. Вот ее крепление и проверяли, не сорвало ли.
  - Да все нормально, но на всякий случай заварили сверху два концевика наглухо, - успокаивал Сарашина с Беловым встречающий их мастер. - Теперь ни одна льдина трубу не сорвет, так что будьте спокойны.
  Рассвет еще только начинался. Тяжелые тучи, закрывшие все небо, лежали над Леной.
  - И облака решили помочь вам, - продолжил мастер.
  - Не понял? - спросил Сарашин.
  - Держат нашу баржу вместе с якорями.
  - А, ну это нормально, - улыбнулся Игорь, поняв, что Иван Семенович Терехов дал добро на проведение сварочных работ.
  - А сегодня поменьше бьет нас ледяная шуга, - сказал или спросил у мастера Сарашин.
  - Так еще один речной ледокол пригнали, к тем двум, что есть, - ответил тот. - Говорят, что за вашими работами будут следить даже представители с федерального округа.
  - Ну и отлично - Белов, похлопав товарища по плечу, сказал. - Что, Леня, звездами становимся, - и, попрощавшись с капитаном стоявшего под баржей катера, привезшего их сюда, направился к камбузу.
  
  - 3 -
  
  Заключение врача о запрещении Сарашину работать под водой из-за высокого артериального давления, которое может привести к инсульту, Леонид воспринял как приговор к своей дальнейшей карьере. Игорь, успокаивая товарища, поинтересовался, не хотел ли тот стать главным подводным сварщиком страны.
  Но, Леонид этот вопрос Белова понял не сразу, а только через некоторое время, переспросив у Игоря, что он имел ввиду сказав такое.
  - Ты где работаешь, в 'Подводмонтажсервисе и К'?
  - Нет, - помотал головой Леонид.
  - Так чего ж тогда духом падаешь. Карьера у тебя впереди, сколько человек на газопроводах работает с высоким артериальным давлением и ничего.
  - А, ну да, - вздохнул тот. - А как мне в глаза тебе смотреть, Игорь? Ведь я не смогу тебя сменить во время проведения этих работ.
  - Глупости говоришь, - вздохнул Белов, - работа сама по себе небольшая и не сложная, я с ней и один справлюсь за несколько часов. А по-другому и не может быть, просто нас двоих взяли для подстраховки. Сам понимаешь! Так что не расстраивайся, это глупо, - и, похлопав товарища по плечу, Игорь направился за мастером, ожидающем их у камбуза.
  Начальник штаба Иван Семенович Терехов, ведущий совещание штаба работ, указал Игорю на пустой стул, стоявший рядом с ним.
  Белов внимательно слушал Терехова. Информация, которую давал тот, была очень важной.
  Для ремонта подводной части газопровода работниками "Подводмонтажсервиса и К", уже все было подготовлено. Заякореная баржа в течение пяти суток движения не дала, есть надежда, что не двинется и сегодня. Опыт в этом деле у подводников большой. Спусковая шахта - труба диаметром тысяча четыреста двадцать миллиметров и длиною 5 метров заварена по всей плоскости крепления к барже.
  Перед кессонной кабиной, установленной в месте трещины газопровода, по течению были установлены два массива из железобетона и волнорез, которые ослабляли силу движения воды на нее. Давление в газопроводе было снижено до одной атмосферы. В кессонную кабину нагнеталась аргонная смесь с таким же давлением как в газопроводе, чтобы метан не выходил наружу, а оставался в трубе.
  Дефект - продольная трещина трубы протяженностью 900 миллиметров, ширина при разделке кромки выходила за пять-шесть миллиметров.
  Выслушав специалистов, Иван Семенович дал слово Игорю. Тот, поднявшись, сказал, что у него вопросов нет и готов приступить к работе.
  
  - 4 -
  
  Спусковой трос мгновенно обрастал ледяной шубой, и обхвата руки еле хватало для того, чтобы крепко держаться за него, борясь с сильным течением воды. Поэтому Игорь остановился, привыкая к обрушавшемуся на него со всех сторон холоду. Температура воды была очень низкой и, поэтому остановившись, Игорь по привычке начал осматриваться под водой по сторонам, отвлекая внимание от физических чувств.
  Труба, в которую он входил, была достаточно широкой. Дневной свет освещал ее не на всю глубину, на метр, может два, не больше, но это не пугало. Следующее, что отметил Игорь, вода в Лене прозрачная, не то, что в реке Обь, и давала возможность рассмотреть все вокруг до мельчайших подробностей.
  Войдя в трубу, начал медленный спуск. Ни о чем лишнем думать было просто нельзя, и поэтому Игорь, ловя ногами твердый выступ следующей ступеньки, продолжил спуск. Местами хотелось остановиться, чтобы сбить с троса образовавшуюся на нем наледь, но этого не делал, чтобы не терять дневного времени даром.
  Почувствовав провал, остановился, но по прикосновению к ноге чего-то твердого, и похлопывающего по ней, понял, что встречает его помощник, водолаз, с которым они познакомились буквально час назад, перед спуском.
  Покрепче ухватившись за трос, Игорь настроил дыхание и, увидев под трубой водолаза, кивнул ему головой, мол, все нормально, и повернул голову в бок, осматривая тросы, шланги, протянутые рядом с ним и спускающиеся вниз. Глядя на них, как на указатели, Белов разжал ладонь и продолжил спуск по тросу. На глубине он не покрывался ледяной коркой как вверху, это успокаивало. И подумав о том, что ему еще нужно спускаться около восьми-десяти метров, снова разжал ладонь, ухватываясь второй ладонью за трос ниже, и перебирая руками, 'отпустил' глаз от металлического каната и стал осматриваться.
  Кессоная кабина, напоминавшая железный ящик, была освещена фонарями со всех сторон, и по своему цвету казалась позолоченной. Водолаз 'шедший' с ним рядом, помог ему залезть в нее и начал, лучом фонаря, показывать место работ - трещину на трубе. Ее черное очертание было хорошо видно. Воды в этом месте не было, ее выгонял сжатый воздух, подающийся сюда из нагнетателя.
  Понимая, что кессонная кабина очень плотно прижата к газопроводу давлением, Игорь на всякий случай, вжавшись руками в трубу, попытался оттолкнуть ее от себя, проверяя на прочность крепления своего рабочего гнездышка.
  Водолаз, наблюдавший за этим, показал, махая руками, что кессонная кабина крепко прикреплена к газопроводу. Но Игорь об этом и не думал, перед ним стояла другая задача, заварить трещину. И эту трещину не заклеить каким-нибудь клеем, а варить самой настоящей дуговой сваркой, температура которой доходит до семи тысяч градусов, при присутствии метана, взрывоопасного газа который идет по газопроводу...
  
  
  Глава 7. Помощник
  
  Печенье из гречневой муки с морковью и яблоком очень понравились Наде и ее коллеге Андрею, телевизионному оператору. А черный чай, настоянный на плодах шиповника, своим вкусом вообще поразил молодежь, привыкшую больше к кофейным напиткам 'Нескафе', 'Американо', 'Капучино'.
  - Это моя невестка умница, - улыбнулась Вера Ивановна, поглядывая на Светлану МИхайловну. - Она, когда вышла замуж за Валентина, не знала куда себя и деть, это тогда, когда сын с отцом уезжали в командировку. Вот и приходила ко мне, мы с ней вместе и проводили вечера. Чему-то я ее научила, чему-то - она меня.
  - Но вы же старше ее, Вера Ивановна, - удивилась Надюшка. - Чему молодое поколение может научить старшее, когда именно оно, то есть вы и являетесь нашими наставниками.
  - Хм, да и ты чему-то нас можешь научить, - Вера Ивановна похлопала Надюшу по коленке своей высохшей ладошкой, исписанной синими полосками вен. - А все потому, что у тебя свой род, у нас свой. Меня учила моя мать, а я этому своих детей. А у тебя свой род, значит, имеются свои знания, не все же мы из Югорска. Света вот из Крыма, я из Кубани. Вот, Надюша, знаешь, что такое галушки?
  - Нет, - покачала головой девушка.
  - А это нарезанное на маленькие кусочки вареное тесто. А суп с клецками пробовала?
  - Нет, - улыбается Надюшка.
  - Это когда в мясной суп с морковью и луком добавляешь маленькие кусочки теста из яйца с манной крупой
  - Мама что-то говорила мне об этом, кажется, - опустив глаза, прошептала Надюшка. - Моя бабушка раскатывала тесто, нарезала его тонкими полосками и называла это лапшой. Она тоже варила их в воде.
  - Вот видишь. У каждого в роду свои блюда. Даже взять тот же борщ. Каждая хозяйка знает свой секрет в приготовлении его. У нас на Кубани мама, да и другие соседки делали его жирным, с выжарками, а вот в Крыму Светина мама его готовила сухим, не жирным, из говядины.
  - Вера Ивановна, а вот вы на фотографии показали дядю Валю с вашим мужем и назвали их сосьвинскими сварщиками. А почему так?
  - А на этой фотографии, - на лице Веры Ивановны при улыбке мягкие морщинки пупырышки разгладились. - Это лучше пусть вам сам дед расскажет. Видишь, какое чумазое лицо у Валентина, ему здесь около двенадцати лет, может десяти, точно не помню. Матвей всю зиму работал без выходных на газотрассе. Вечно где-то что-то не ладилось, рвалось, вот он со своей бригадой и выезжал на газопровод, то на Юг, то на Север. А здесь в майские праздники выходной оказался. Нет, чтобы дома побыть, так их начальник выделил им машину на Сосьву, чтобы порыбачили.
  - Да окунь там в это время идет хороший, горбач с полтора-два килограмма, - разъяснил рядом сидящий с ними Матвей Иванович. - А че мне у бабей юбки сидеть, все мужики за горбачами (окунями) поехали, а я здесь у печи, бока грей.
  - Вот, дед, и расскажи, - и протянула мужу черно-белую фотографию от времени побитую желтизной.
  Матвей Иванович ее внимательно рассматривает и качает головой.
  - Работа нас никогда не отпускала от себя надолго, - покряхтывая, облизнув губы языком, сказал он, и еще раз посмотрев на обратную сторону фотографии, где химическим карандашом было указано '198... (четвертая цифра плохо просматривалась, то ли три, то ли восемь), Хулимсунт, после ремонта трубы'. Прочитав это, продолжил. - Вот и там так, всю ночь ехали. Мужики своих сыновей взяли, поэтому вели себя, ну, как положено, без выпивки. А утром на реку приехали, забурились, лед еще толстым был, но уже не тот, мокрый. Пока буром один - другой оборот сделаешь, не раз потом обольешься. А рыба еще не брала, рассвета ждала.
  Ну, водитель у нас был дед знатный, уральский казак. С собой всегда возил самовар ведра на два, растапливал его сначала сосновой веткой, а потом шишкой доводил до кипения. И чай знатный у него был - из шиповника, брусники, иван-чая, да сухой ягоды - брусники, черники, голубики. Чего только не было в нем, пьешь, натуральный морс. Пьешь, и напиться не можешь. Вот так.
  Ну и вот, у меня с Валькой еще пирожков целая сумка была. Ну, я их достаю, значится, а Верка их большими делала, почти как половина каравая.
  - Да ври больше, - приструнила мужа Вера Ивановна.
  - А чего? - воспротивился жене дед. - У всех пирожки с ладошку, а у тебя так с тарелку. Вот кубанская казачка, значится.
  - Так чтобы сытно было, чтобы картошки в них с сальцом, или капусты было не попробовать, а наесться.
  - Вот, я ж о том и говорю, кубанка. Ей или ничего, или всего, так сразу и побольше, - смеется дед. - Ну и значиться, только укусил раз того пирожку я, как бац, и удочка у меня в лунке исчезла, без всякого дерганья. Валька за ней тут же рукой аж в лунку полез. Ухватил я сыну, кричу на него, мол, чего дурака валяешь. А он визжит, буд-то подзатыльник ему влепил. Ну, и вытаскивает наружу ту удочку. Хватаюсь за нее, а там силища огромная снизу бьется, удержать не могу. Мы с ним ее как про того деда с бабой, кошкой и мышкой, что репу тянули из земли. А она, та рыбина, не поддается, сопротивляется. В конце концов, леска на краю льда перетерлась и оборвалась. Я назад падаю, на меня Валька. Смеемся. Щука то была, а может и сам царь горбач-полосач, килограмм под пять, не меньше. А чего, смотришь на меня так?
  Ну, делаю новую удочку, забрасываю ее, только к кружке притронулся, только глоток чаю сделал, снова удочки, как не бывало. Но теперь успеть ее ухватить не удалось.
  Достал другую и держу в руке. А Валька все ее у меня пытается забрать. Но я ему ее не даю, пусть мол, позавтракает, чаю с пирожком поест. А сам, ну с мужиками же. У нас для сугрева немножко своего чаю. Принес мне кружку с ним Лешка, я только ее брать, рывок. Ухватился за удочку обеими руками, тяну. А там снова сила мощная, еле тяну, буд-то в реке не рыбу, а какой-то бульдозер подцепил, тянет вниз, а тяжесть неимоверная. И снова леска дзынь и порвалась.
  Обидна-а. Слышу, ГАЗ к берегу реки пришел и кличет меня мой мастер. Что такое, спрашиваю. А у них беда. Река забурлила да там, где у нее толком и течения большого нет, вскрывается она там в середине мая, не раньше.
  А там выходит, значиться, труба лопнула, надо ее варить. Вот такие вот заботы, работа далеко от себя нас не отпускала.
  Ну, я и говорю Лешке, что за сына моего он теперь отвечает, от себя не отпускает, и домой его, чтобы привез. Мужики у нас ответственные, сказано, так и будет сделано, и грамульки спирта, водки в рот не возьмут! Молодцы! Ну, и поехал с мастером на аварийный участок.
  - Так чаю и не попили? - спрашивает Надюшка.
  - Да ладно чаю, водки и не успел понюхать. А рыбалка без нее, у, не по-нашему. Оно ж как, мужики есть мужики, дали им свободу, так надо ж хотя бы для уважения к себе, что ли, грамм под пятьдесят принять. Чтобы не напиться, ведь с детьми приехали, но чтобы хоть как-то воняло от нас по-мужицки, по-рыбацки, что ли.
  А Вальке наказал я, чтобы к моему приезду домой, мать борщ приготовила, рыбы нажарила, которую он поймает. Я ж ему и снасти оставил, все, что было. И еду, и термос. Большой парень, что говорить.
  Ну, договорились мы с сыном, и поехал я на вездеходе к месту аварии, значиться, - дед рассказывает историю с причмокиванием, так сказать со вкусом.
  - Ну, значиться, авария, свищ значиться, открылся на трубе, на той стороне реки, в пойме ее. Лед уже того, наполовину провис, мокрый, не упругий, если провалишься, так провалишься, с бульканьем, и вскрикнуть не успеешь. Вот и говорит мастер, что даст, чтобы туда пробраться только ГТТ. Чего, не знаешь, что такое ГТТ? Ну, так это ж вездеход, по болотам, по грязи ездит на гусеницах. А, ну ладно.
  Так вот. Он более легкий получается, значиться, идет по льду, а за ним колея водная, как река. И не просто идет, а постоянно вязнет, как в болоте, виснет. Поэтому тот водила, что им управляет, то назад, то вперед идет, чтобы снегу не набраться и на брюхе не повиснуть. А то мы своими силами его и не столкнем оттуда. Что там, нас мужиков-то семеро, а он тонн восемь весит.
  Ну, а за нами, по своей дорожке шел небольшой трактор со сварочным агрегатом. Но тот постоянно зависал, поэтому его тросом раз несколько пришлось вытаскивать.
  Ну, значиться, пробились мы к тому месту. И что, труба свистит, значиться, звонко газ идет из трещины. В ней газ остановили, перекрыли трубу, вот и ждем, пока давление спадет. Труба сама вылезла, значиться, мы и думаем, что дальше с ней, той трещиной делать-то, ведь трубоукладчика нет, тяжел, не пройдет сюда. А без него то, трубу и не поднять, чтобы отрезать от нее катушку, ну, часть трубы этой с трещиной то. Вот беда! Ну и мысль пришла, на месте свища вырезать оконце, да и заплату поставить на его место.
  Ну, мастер сразу руками развел, мол, можно. Мужик он бывалый, подумал маленько, и вот, в ответ спрашивает у меня, а где ж я кусок трубы возьму, чтобы заплату вырезать. Ну, смотрю на него, и думаю, недопетрил мастер, значиться, Сан Саныч, так его звали, мастера того. Вырежу же я заплату из этой самой трубы, а потом, заварю эту трещину и на место заплату поставлю.
  Ну, дотемкал он, кричит, делай.
  Ну, значиться, взялся я за вырезку заплаты. Только просверлил ее, так сказать, так огонь из той дыры как даст, такой фейерверк возник, метров не знаю на скока. Чуть лицо не сжег, еле успел отвернуться от него, но бороду сбрил он мне под чистую. Спасибо морозцу, не дал загноиться, - поглаживая подбородок, улыбнувшись, сказал дед Матвей. - Ну, значиться, лежу в сторонке, жду, когда газ выгорит. Потом, значиться, сделал три вырезки, две по бокам, чтобы втюхать в них шары и газ остановить, не пустить его, значиться, к средней заплате. День ушел, заварил ту трещину на вырезанном куске заплаты, где свищ был, и назад ее приклепал. Потом варить стал правую заплату, а огонь из нее, что фейерверк к дню Победы! И все, за два денька справились с тем свищом.
  - Дедушка Матвей, и потом газ пустили по трубе? - спрашивает корреспондентка.
  - Та, - махнул рукой дед, еще три года моя заплатка проработала, пока трубу ту не заменили совсем. Но дело не в этом, значиться. Бегаем мы там, получается, ремонтируем трубу, шланги носим, баллоны, электроды, значиться, а получается ни кто и не смекнул, что рядом с нами Валька бегает. Смотрю на него, да, а ничего сделать не могу, только смех, значится, меня разбирает. Пацан, значится, пока мы в ГТТ тот садились, шмыгнул в него незаметно, в задок, и спрятался там. А потом следил, значится, за всей моей работой.
  Лицо у него как у меня, черное, хотел всыпать ему по первое число, значиться, а тут меня по рации вызывают, и говорят, что Валька пропал. Лешка мне по рации, дружок мой говорит, значится и плачет. Исчез мой Валька и все, ищут, на ночь остались на речке, все ищут его.
  А меня, значится, такой смех зарядил. Ну, Лешка, значиться, думал, что я того, с ума сошел. А ему говорю, что Валька то со мною, оказывается. Он в истерике, на меня, гав, гав, да послал, подальше меня, значится.
  А когда вернулись на то место, где мужики меня ждали, Лешка по скуле мне заехал. А Валька, увидев это, ну, что малыш мужику в ответку может сделать? - вопросительно смотрит на корреспондентку дед.
  - Не знаю, Матвей Иванович, - ответила та.
  - А, та как он подпрыгнул, и как даст ему кулаком по скуле. Мол, значится, знай наших. Я говорит, за папу переживал.
  Ну, мужики все и попадали на снег, вот смеху то было, значится.
  Ну, Лешка, утерся, и жмет моему сыну руку, мол, хватит, дуэлей нам еще только не хватало, да за сердце схватился. И жалко, значится, стало мужика, ведь столько переболел, когда искал Вальку то. Долго я перед ним с извинениями ходил, мол, сам не знал, что этот сорванец, так поступит. Ну, и отыгрался я, когда приехали домой в угол его, коленями на соль поставил Вальку, значиться, чтобы было о чем подумать, да неповадно было отца не слушаться. Ишь какой!
  И вот, значиться, потом, жаль сына то стало, часа три простоял он. Пошел к нему, а что же увидел, а? - дед смотрит на бабку. - А эта, значиться, пожалеть его вздумала, его по-тихому отправила в чулан спать, а вместо него куртку мою, рыбацкую поставила на то место, в угол, значиться. Вот он, мой ватник, на коленях и простоял.
  Ругаться хотел, да смешно стало, вот провели они меня.
  Надюшка смеялась, как и все, кроме оператора, который держал камеру на плече и медленно вел ее вправо, направляя объектив на лица сидевших за столом людей.
  - Значиться фильм сделаешь про нас! - закивал головой Матвей Иванович. - Это хорошо. Это как про Ленина, или про Жукова, значится. Так?
  Надюша, не пряча широкую улыбку, кивнула в ответ головой.
  - А чем же мы так прославлены, а? - дед не сводит с нее глаз. - У нас знашь, скоко орденоносцев было? О-о! Да они еще и сейчас живы. Знаю Боровика Лешку, он в Комсомольском ЛПУ работал, машинистом. Орден получил. Знаю бригадира лесорубов, он, значиться, дважды получил звание Героя социалистического труда. А я-то простой Белов, у нас, таких как я, в аварийном поезде было полно: каждый первый.
  - Матвей Иванович, у вас династия. А если фильм не удастся сделать, то мы его сделаем как историю о вашей семье и будет она у вас храниться, внукам передаваться.
  - Оцэ умница! - хлопнул легонько по столу Матвей Иванович. - А как тебе Костяшка наш?
  Девушка на этот вопрос так и не ответила, опустив глаза, рассматривала одну из фотографий, поданную ей Верой Ивановной.
  - Но тогда ваш сын, Матвей Иванович, видел те вспышки огня, в которых вы работали при ремонте газопровода? - спросила Надя.
  - Та говорил, шо видал. И спрашивает у меня после этого, а почему одежда не горела на мне. А я ему говорю, мол, спецовка такая у нас, она не горит. Ну и все, прошло время. А потом Верку в школу вызывают на родительское собрание. Оказывается, Валька стащил тогда из моей сварочной спецовки заплатку, и всем говорил в школе, что она не горит. Вот в туалете и устроил показ.
  - Загорелась? - спросил оператор.
  - Да нет, конечно, съежилась и вонь жженная распространилась потом по всему туалету, что в него и зайти невозможно было. А кто крайний? Валька, а значит - родители. Ко мне после этого на работу стали приходить целые классы. Все мальчишки хотели стать сварщиками.
  - А Валентин Иванович, будучи школьником, еще бывал на ремонте газопроводов, где вы работали, Матвей Иванович?
  - Ну, - вздохнул старший Белов, - теперь можно говорить, бывал, конечно. Но я его брал на легкие работы, где огня не было и рядом с домом, в школьные каникулы. Он болел сваркой.
  
  
  Глава 8. 'Пена' и 'дядя Витя'
  
  Где расположен очередной 'карман' - отсыпанное широкое место для стоянки встречной техники на заболоченном участке дороги, Костя не знал. Поэтому идущий ему навстречу грузовик решил пропустить, сдав всем корпусом вездехода в болото.
  - Ты что? - ухватившись за верхний поручень, закричал старший брат, когда болотоход резко сбавив скорость, повернув вправо, плюхнулся в болотную жижу. - Потонем сейчас!
  - Да не ссы, казак, атаманом будешь! - громко рассмеявшись, крикнул Константин. - Подрядчик на 'карманы' не тратится, это только наши, через каждые пятьдесят метров их делают. Так что... - и больше не сказав ни слова, начал медленно страгивать технику с места, разворачивая ее боком к бревенчатому настилу дороги.
  Болотоход урча, раскачиваясь на болотной жидкой поверхности, двинулся и пошел вперед. Константин включил дворники, и железные рейки с резиновыми наконечниками смахнули с лобового стекла куски коричневого торфа, мелкой поросли.
  Пропустив КамАз с длинной трубой, которую он тащил на прицепе, Константин немножко развернув свой болотоход к дороге, передней левой гусеницей уцепился за слой бревен, и, накренив правый бок машины вниз, так, что болотная жижа значительно покрыла его правое боковое стекло, нажал на газ. Машина стала разворачиваться в обратную сторону, и правая гусеница, добравшись до настила бревен, также с жесткостью ухватилась за него и с рыком стала взбираться вверх.
  Николай с испугу ухватился левой рукой за сиденье, на котором сидел, уперся ногами в пол, а спиной - в спинку кресла, боясь навалиться на дверь вездехода. Но Константин был искусным механиком-водителем, насвистывая себе под нос какую-то старую шоферскую мелодию, лез вездеходом вперед, все выше и выше задирая вверх его перед. И когда машина, преодолев середину своей длины, переднюю часть своего корпуса начала опускать, Константин громко сказал: 'Поехали!'.
  И после того, как болотоход своей передней частью выбрался на дорогу, вытянув за собой и задний прицеп, Константин, остановив машину и отворив дверь, выглянул наружу и посмотрел на заднюю часть кузова, в которой стоял мини-трактор 'Беларусь'. А потом залез назад в кабину
  - Ф-у-у, что-то я расхрабрился, дурак, - выругался он, залезая в кабину назад. - Хорошо, крепление выдержало, думал конец, потерял экскаватор. Фу-у-у!
  Вытерев пот с лица, ручейками бежавший со лба, он посмотрел на брата, и, приложив правую руку к сердцу, просяще сказал: 'Никому об этом'.
  - А что, нельзя так было делать?
  - После победы, можно говорить все, что угодно. А вот если бы он слетел, то, сам понимаешь. Хер теперь, кому я уступлю дорогу, пусть сторонятся меня сами, - и, надавив на газ, набирая обороты, двинулся по деревянному настилу вперед.
  Через минут сорок они остановились у первого широкого 'кармана', устроенного на сопке. С правой стороны были плотно уложены трубы, слева на стеллаже лежала одна труба, вторую держал трубоукладчик, стыкующий ее к первой. Вели сварку стыков этой плети несколько сварщиков.
  - Вот красотища-то какая! - невольно выпалил Константин, следя за людьми, облепившими стыки труб, и летевшими от них в разные стороны фейерверки огненных брызг плавленного металла.
  - Что говорить, - улыбнулся Николай, - чистая труба.
  - Как это понять? - не отрывая взгляда со сварки, спросил Константин.
  - Вот если бы маслом была испачкана труба, или какая-то грязь оставалась на ней от ржавчины или от старой изоляции или еще чего, то таких ярких искр было бы намного меньше, чем сейчас.
  - А-а, ну это же хорошо, она заводская, там и заизолирована, остались чистыми только концы трубы.
  Николай спрыгнул с вездехода и направился к мужчине, стоявшему в стороне от огневых работ. Видимо они были хорошо знакомы, пожали друг другу руки, и о чем-то некоторое время говорили. Потом Николай достал из своего планшета стопку бумаг, и долго рассматривал их с тем человеком, продолжая что-то обсуждать.
  Когда Николай вернулся и залез в кабину вездехода, тронулись дальше.
  - Что там, о чем говорили, братишка? - поинтересовался Константин.
  - Да дошли до ручья, говорит.
  - Кто?
  - Да это Семихвалов Яков Иванович. Он мастер с линейной службы этого ЛПУ. Здесь он старший по сварке плетей. Беда в другом, складировать их скоро негде будет, вот о чем у нас был разговор. И второе, бригада, ведущая монтаж нового газопровода, уперлись в ручей с болотом.
  - Так теплая осень нынче. Это в семидесятых годах, батя говорил, что здесь зима начиналась в сентябре, теперь идет потепление на всей земле, не только у нас.
  - Вот-вот, поэтому и Левцов здесь появился.
  - Левцов, Левцов, - сплюнул Константин. - Ну, что он, Коля, твой Левцов болото тут сейчас заморозит, что ли?
  - Фу ты, гнуты. Костян, ладно, надоел, успокойся! - махнул рукой старший Белов. - Ты только убери подальше свою ярость к нему. Фу ты гнуты! Прошу.
  - Да я его ненавижу, - рубанул кулаком по воздуху Константин. - Я ему никогда не забуду то, как он на меня наехал на Сосьве, когда я вскрывал газопровод. Труба старая, они ее заменяли, ты понимаешь? Не восстанавливали, не ремонтировали, а меняли на новую! И когда мой ковш содрал с этой старой трубы изоляцию, он меня, ладно бы, выставил на посмешище перед всеми. Он меня просто выгнал с экскаватора. Понимаешь? Посадил за его рычаги пацана, а тот, когда начал вытаскивать назад ковш, сдал им немного вправо и процарапал трубу. А потом этот красавец сфотографировал эту метку, и прицепился ко мне со всеми разборками. Понимаешь?
  - Фу ты, гнуты! Ладно, ладно, - поднял обе руки Николай. - Поехали, через полтора часа Левцов будет проводить совещание, а я должен хоть пройти по этой трубе, чтобы понять, о чем будет там разговор.
  
  - 2 -
  
  Болото здесь, в котором раньше лежал газопровод, напоминало зебру, лысую трясину с небольшими полосами зарослей.
  Костя, сев за руль освобожденного от пут 'Беларуся', съехал с болотохода, и, подъехав к краю болота, попробовал черпануть грунт его ковшом. Это был черный, перемешанный с корнями растений, торф. Когда взял еще глубже, то почувствовал, как машина напряглась всем своим корпусом и начала потихонечку задирать вверх свой передний мост.
  - Стоп, стоп! - остановил себя Константин и отпустил ковш.
  Выдернул его из болота и, подняв упоры, отъехал назад.
  - Нет, здесь им не совладать, очень слабенький, - передал по рации брату. - Чуть не перевернулся.
  - Не трожь больше его, потом ввернем, - ответил Николай. - Что еще скажешь?
  - А что говорить. Я кажется, не туда ковшом влез.
  - Как это понять?
  - В ручей попал ковшом. Вон смотрю, как вся муть, поднятая ковшом, смывается им. Скорее всего в валежник попал или в корневище дерева.
  - Если корневище, то ему в обед лет так тысяч под пять, а то и под десять будет, - ответила рация. - Так что бери лопату, освобождай его от ила и в музей тащи.
  - Ладно тебе, ерничать.
  - Костя, давай еще по двум гривам посмотри, как он течет.
  - Брат и ехать не нужно, видно, что он в траншею загнан. Ветка, как кораблик прямо плывет по ней, со скоростью, где-то пять метров в минуту.
  - Так и доложить Левцову?
  - Ладно, минут через пять-десять доложу.
  И снова гусеницы ГАЗ-71, опустившись в трясину, потеряв под собою твердую основу, начали проворачиваться, медленно двигая вперед машину, оказавшуюся на плаву.
  Надавливая потихонечку на газ, Константин чувствовал, как машина становилась управляемой и четко слушающейся его команд. Скорость он старался держать ровной, не более двадцати километров в час, понимая, что в любое мгновение впереди может оказаться какая-нибудь коряга, которой, как говорил старший брат, в обед будет десять тысяч лет и больше. А значит она каменная. А ткнуться в нее с разбега, это все равно, что врезаться в какую-нибудь стену. Только это еще не хватало.
  Траншея разрезала первую, вторую и третью гривы и уходила в горизонт.
  - Течение повсюду ровное, вода чистая, местами прозрачная. Она не хочет чтобы ее снова закапывали с трубой, - со смешинкой в голосе докладывал по рации Константин.
  - Да его и не закопаем, а наоборот ему старое русло отдадим, чтобы газопровод не размывал.
  - Так что, получается, его загнали в траншею? - удивился Константин.
  - А помнишь, час назад ты у меня спрашивал за Левцова, что он сделает с этим болотом. Так вот, точно не знаю, что он сделает с этим болотом, а скорее всего ничего, только потом вернет ему ручей, который сейчас нам послужит.
  - Екэлэмэнэ.
  - Фу ты, гнуты! Ну это как сказать. Это он еще в апреле сказал нам, чтобы мы его русло пустили по траншее, из которой старую трубу вытащили. Понятно?
  - Понятно. Только не для того же, чтобы рыбу в нее запускать.
  - Вот непонятливая башка. Та для того, чтобы монтаж газопровода на сухом месте делать, а потом его вплавь по траншее пускать до следующего участка суши. Понятно?
  - Да не кричи, понятно! - вздохнул Константин. - А 'Беларусь' нужен для того, чтобы ехать на моем вездеходе и своим ковшом выравнивать его конец, чтобы тот не упирался в берега траншеи. Не для того же, чтобы своим ковшом клюкву собирать?
  - Фу ты, гнуты! Умная у тебя башка, брат. А, чтобы ты знал, Левцов его сюда пригнал для того, чтобы использовать здесь как автопогрузчик для перевозки мелких деталей.
  - Понятно. И под чье крылышко? Чтобы меня скинуть с вездехода и посадить на этот микроскоп?
  - Фу ты, гнуты! Опять старая песня!
  - Да ладно, это я так, чтобы не расслабляться.
  - Вот и не расслабляйся.
  - А чего расслабляться-то, - возмутился Константин. - Понятно, что экскаватор 'Хитачи' я на свой вездеход не поставлю. А тогда зачем он, здесь, этот вездеход?
  - Фу ты, гнуты! Ладно, все. Костян, возвращайся сюда, а 'Беларусь' оставь там, у него водитель из бригады Сан Саныча будет, так что успокойся. Только не задерживайся, фу ты гнуты, чуть не забыл. Слушай, возьмешь у Сан Саныча двух сварщиков, и вези их сюда, вместе со сварочным оборудованием, и еще что возьмут. 'Пены' начнем сооружать для экскаваторов.
  - Опа, вот это интересная история начинается, - присвистнул Константин. - Вторая Сосьва. Ну и Левцов.
  - Что, догадался, зачем нужны пены?
  - Э-э, брат. Как ты там говоришь, 'фу ты, гнуты!'
  
  - 3 -
  
  Как ни торопился Константин выполнить все поставленные задачи, а на участок, где находился штаб по ремонту газопровода он попал только к позднему вечеру. Потом долго не уходил в свой вагончик, наблюдая за тем, из чего собирались эти 'пены'.
  Трубу разрезали и 'растягивали', то есть выравнивали, где за счет бульдозера, наезжающего на ее дугу, где за счет резака и варки выровненного железного листа. И получился ровный лист шесть на четыре с половиной метра. По его центру сделали прямоугольный вырез под ковш экскаватора, для перекладки его, этого железного плота с места на место по ходу движения техники.
  Константин за работами наблюдал издалека, причиной тому было присутствие здесь Левцова.
  Первый 'пен' был поднят и уложен на кромку болота. Его ближняя сторона к экскаватору, уперлась на выступ берега, за счет чего дальняя часть листа углубилась в иле. Машинист экскаватора попытался поднять лист, но тот уперся в гусеницу и замер, не поддаваясь ему.
  - Еще этому пареньку нужно учиться и учиться, - сказал стоявший рядом с Константином брат.
  - О, привет! - поздоровался с ним Костя. - Как дела? Движение хоть какое-то есть?
  - На месте стоим. Экскаваторщик, которого ты привез, не согласился работать на 'пене'.
  - Почему?
  - А ты посмотри на экскаватор, который сзади стоит.
  Костя только сейчас обратил внимание на чумазую красную машину, упершуюся ковшом в землю.
  - Опрокинулся?
  - Было такое, - сказал Костя. - Когда он полез на 'пен', чуть вправо ушел от центра, и та сторона листа ушла вниз и сбросила экскаватор с себя. Хорошо глубина здесь небольшая. Зацепили его за гусеницы тем экскаватором, подняли его. А тот машинист, что управлял им, за его рычаги, так больше и не сел. Пришлось нашему, Виктору Дмитриевичу, за двоих работать - Николай показал рукой в сторону Левцова и стоявшего рядом с ним невысокого плотного мужчину с седовласой бородкой.
  - Так дядю Витю я знаю.
  - Ну вот, он, значит, перелез в тот экскаватор, его ковшом зацепился в землю, но она мягкая. Поэтому мы притащили несколько дорожных железобетонных плит, выложили их друг на друга, и только благодаря им, Виктор Дмитриевич... А вспомнил, его фамилия Юговских. Так вот, и только благодаря упору ковшом на эти плиты он вытащил этот экскаватор на остров. Теперь срезали бережок, чтобы машина ровно налезала на 'пен'. Сейчас будет пробовать, хватит ли этого листа, чтобы ему держаться на трясине вместе с экскаватором. Я предложил нарастить его ширину и длину, Левцов упирается. Не знаю почему. Он говорит, что этой ширины вполне хватит, а лишней трубы для раскатки пена ему ни кто не даст.
  Через десять минут началось повторное испытание 'пена'. Дядя Витя, мужчина на вид лет пятидесяти, взял ковшом 'пен', поднял его и, двинувшись вперед, на срезанный берег, остановился перед трясиной, и стал опускать лист железа на него. Он лег ровно, утопившись на какую-то глубину и тут же, без 'раздумий' экскаватор, сделав небольшой рывок, полез на него. Его гусеницы ушли под бурлящую воду, но полностью ею не были покрыты.
  - Разойдись, разойдись! - закричал на собравшихся людей Левцов. - Отойдите подальше, говорю вам от 'пенов'. Ну!
  Константин со своего места не сдвинулся, он стоял в метрах двадцати от листа железа, который ковшом сейчас подхватывал 'дядя Витя', невольно таким именем стал называть про себя экскаватор, которым управлял его старый знакомый седобородый Юговских.
  Подцепить свободный 'пен' с места, не развернув его в бок и подвинуть к себе поближе, не получилось. Поэтому 'дядя Витя', упершись зубцами ковша в лист, потянул его поближе к берегу, потом, стал толкать его сбоку поближе к себе и выравнивать. И только после этого, попав ковшом в вырез 'пена', поднял его вверх, и с разворотом, установил сзади себя, куда должен был двигаться по болоту.
  Удалось ли лист выложить ровно, трудно сказать. Константин, невольно открыв рот, наблюдал за дальнейшими событиями. Экскаватор двинулся на 'пен', за счет чего, оба листа подняли вверх свои свободные от гусениц 'крылышки', но 'дядя Витя' и не думал останавливаться, продолжая движение. И вот то крыло 'пена', на которое наезжал 'дядя Витя', стало опускаться, как и ближнее к берегу.
  Экскаватор опустился ниже, теперь его гусеница были покрыты водою. Экскаваторщик 'дяди Вити', развернувшись кабиной к собравшимся на берегу людям, помахал им рукой.
  - Думаешь, полностью залез на 'пен'? - громко спрашивает у него Левцов.
  - Похоже, Сан Саныч. Сейчас проверю.
  С замиранием сердца Константин, подошедший со своим братом поближе к берегу, наблюдал за тем, как 'дядя Витя', ковшом искал центральный вырез на листе железа, на котором еще минуту назад стоял. Попасть в ушко пена сразу не удалось, но получилось. Машина взревела, напряглась и с болота начала поднимать огромный лист железа, с которого сливалась и ссыпалась вода с торфом. Толпа людей, стоявшая невдалеке, с криками стала разбегаться в стороны от брызг. Костя, тоже поддался этому испугу, и, наступая брату на носки, стал пятиться назад.
  И снова 'дядя Витя' стал 'пен' заводить за себя вперед и медленно укладывать на болото.
  - Все хватит! - в неизвестно откуда взявшийся рупор, кричал Левцов. - Виктор Дмитриевич, возвращай 'пен' назад и вылезай. Завтра продолжим испытания.
  Константин и не заметил, как залез назад в кабину своего болотохода, и, дождавшись брата, двинулся к вахтовому городку.
  - Во-о, Коля, а ты говоришь у Федора Кравцова специалисты высшего класса работают.
  - У какого Кравцова? - не понял старший Белов. - А-а, у этого строителя, что ли, та на кой он мне сдался твой Кравцов.
  - Ну, он же заведует подрядчиками.
  - А-а, ну, я об этом тебе не говорил, братишка, что у него специалисты высшего класса. А выбирается подрядчик не по простому желанию генерального директора, а по специальному конкурсу, в котором могут участвовать все специализированные организации. И не просто, а те, которые имеют опыт работы в таком-то направлении, спецтехнику, специалистов. И, что немаловажно, при этом они выставляют свои сметы, о том, какие затраты понесут при выполнении таких-то работ. Так что ты ко мне не приклеивай того, чем я не занимаюсь. Я всего-лишь инженер, задачи у которого состоят отвечать за направление ремонта газопровода, а не наем для этого подрядчиков.
  - А что же вы не отмечаете в своих докладах, кто хорошо работает, а кто плохо?
  - И это делаем. Но я, фу ты, гнуты(!), не принимаю окончательных решений, я всего-лишь пешка. Да и с работой этой фирмы, то есть, субподрядчика, впервые столкнулся. И скажу тебе, по сравнению с другими, нормально работают. А то, что затянули ремонт этого участка газопровода, так в этом вина не только их, а и погодных условий, в том числе! - поставил ударение на последнем слоге Николай.
  Да и я тебе, фу ты, гнуты(!), так скажу, если завидуешь Федьке, то глупо. Наш отец же не генеральный директор, а простой работяга. Как в том анекдоте: Сын спрашивает у отца: 'Папа, а я стану генералом?' А тот отвечает: 'Нет, сынок, у генерала свой сын есть'.
  - Ясно! - кашлянул Константин. - А все равно он, сволочь, жену бросил, перебрался к другой, у которой папа какой-то олигарх, там или богач, содержит кучу фабрик, заводов и пароходов, и ремонтников газопроводов.
  - Ты это, на дорогу смотри, - предостерег младшего брата Николай, - а то сейчас вылетим.
  И предупреждение брата прозвучало вовремя, на дороге им голосовал начальник автоколонны.
  - Куда торопитесь? - залезая в кабину, спросил худощавый мужчина.
  - А, Сергей Васильевич, доброго здоровья, - пожал ему руку Николай Белов. - Правда мы не в Пунгу едем, а в вахтовый городок.
  - Да и я там обосновался, - мужчина протянул руку для рукопожатия Константину, - как слышали, Сергеем Васильевичем меня зовут. Салатин я, начальник Пунгинской автоколонны.
  - Здрасьте, - пожал ему руку Константин - Я тоже Белов, брат Николая Матвеевича, - кивнул он на Николая. - А работаю в аварийном участке.
  - Знаком, знаком с вами, правда, отдаленно, в прошлом году на Сосьве пересекались, когда в Пунгу ходили за..., - Салатин забил пальцами по железной панели вездехода. - А, вспомнил, мы ездили за каким-то механизмом из ходовой части экскаватора.
  Константин, улыбнувшись в ответ, пожал плечами.
  - А, кстати, вы, Константин, тоже работали машинистом экскаватора?
  - Было дело. Полгода назад.
  - И что? Помню ту историю, когда Левцов на вас накинулся.
  - Да, - махнул младший Белов, трогая вездеход вперед. - Обидно, конечно.
  - А сейчас, что молчите, если хотите, конечно, продолжить работать на экскаваторе. Вакансии есть, только без должностей. Пока по договору или по совместительству...
  - Да, я не против, в прошлом году в конкурсе профмастерства в нашем управлении, который проводили в День водителя, третье место занял среди наших экскаваторщиков.
  - Молодец. Николай Валентинович, - посмотрел он на старшего Белова, - а вы, что с Левцовым не можете поговорить за брата? А? Ну нет у меня больше экскаваторщиков, нету! И транспортный отдел разводит руками, все специалисты раскиданы по газотрассе. А меня-то, в таком случае, зачем крайним делать, а? Левцов на меня кричит, начальник управления - кричит, мой начальник из Югорска - кричит, генеральный по селектору - расстреливает их, в том числе и со мною. Но они же этим процессом управляют, а не я.
  - Сергей Васильевич, а вы-то мне, зачем это высказываете? - поднял правую руку Николай, пытаясь угомонить своего соседа. - Я отвечаю за состояние трубы, ее ремонт, а не за ваш личный состав. С меня тоже, знаете, как спрашивают, когда остаюсь за начальника отдела в управлении. И я тоже во всем виноват, и я тоже за все должен отвечать. Не начальник ЛПУ, который эксплуатирует газопровод, не начальник управления по организации общих фондов и капстроительству, а я!
  - Стоп, стоп, - громко сказал Константин, и резко остановил машину. - Давайте так, я вас сейчас кофе угощу, - и достал из кармана сиденья термос. - А я, Сергей Васильевич, согласен сесть за рычаги экскаватора. Я в каждом сне за ним сижу, представляете? Вы поговорите с моим мастером, что он за руководитель, а(?) который за своего работника заступиться не может, и перед кем, каким-то Левцовым. Беззубый, безъязыкий, еще мастер называется!
  - Поговорю, обязательно поговорю, тем более, мы с ним в одном вагончике живем, - пообещал Сергей Васильевич. - Да, кстати, Беловы. Завтра бригада вашего отца сюда прилетает, так что теперь все Беловы на Пунге соберутся, а это значит...
  - Игоря только не хватает, - сделав короткий глоток горячего кофе, сказал Николай. - Брата среднего нашего. Он сейчас на Лене газопровод ремонтирует.
  - На реке Лене? В самой реке? - переспросил Салатин. - А, точно, точно, он же и на Оби, слышал, работал. А теперь в самой Лене?
  - В ней, в ней. Он же Белов!
  
  
  Глава 9. Только бы выдержать
  
  - Так, так, и сколько же эта работа будет продолжаться? - поправив галстук, Николай Сергеевич Тропилов исподлобья посмотрел на старшего по подводным работам Ивана Семеновича.
  Терехов, сжав губы, опустил глаза. Теперь он понимал, как сложно одно и то же объяснить человеку, который лишь отдаленно понимает вообще, что такое монтажные, огневые работы газопровода на суше, не говоря уже о проведении их под водой.
  - Трудно сказать, Николай Сергеевич. Здесь работает сварщик, обладающий большим опытом, и все зависит не от того, сколько он до этого выполнил километров подводной сварки, а от различных ситуаций, которые могут возникнуть там, под водой.
  Поймите, работы ведутся на глубине тринадцать метров. Это под водой, температура которой всего два градуса, не говоря уже о мощном течении реки.
  Нами проведены все необходимые работы для того, чтобы сварщик имел возможность выполнять свою задачу поменьше сталкиваясь с дополнительными трудностями. Место работ освещено со всех сторон. Давление в газопроводе снижено до одной атмосферы. В кессонную кабину, в которой сейчас находится сварщик, нагнетается аргонная смесь с таким же давлением как в трубе, одна атмосфера. Это необходимо для того, чтобы метан, идущий внутри трубы, не выходил наружу, а оставался в трубе.
  - Ну, продолжайте, - нервозно стукал по столу кончиками пальцев, заместитель главы администрации города. - В любую минуту может позвонить губернатор, что я ему должен сказать? Да, мы работаем под водой уже битых два часа, нам нужно заварить одну трещину, протяженностью каких-то семьдесят сантиметров. Это вот столько, - Тропилов развел между собой обе руки. - Всего-то. Два часа, человек варит это. Два часа! Да за это время мои бы сварщики с жилищно-коммунальной службы заварили бы десяток таких трещин.
  - Сомневаюсь, - ударил по столу рукой Терехов. - Сомневаюсь. Это вам не какой-то лист железа, который нужно заварить, а газопровод с мощным давлением, при нормальном разрыве который напомнит вам ядерный взрыв в маленьком эквиваленте. И воду с реки на данном участке поднимет и обрушит на ваш любимый город, вместе с кораблями, которые сейчас стоят над этим участком. Понимаете?
  Николай Сергеевич Тропилов, мужчина лет сорока пяти, привыкший видно, чтобы ему смотрели в рот, когда он говорит, не ожидал такого поворота событий, чтобы какой-то инженер повысил перед ним голос и открыв рот, не находя что ответить, смотрел на Терехова.
  - Чтобы этого не произошло, а ширина кромки трещины на трубе достигает пять-шесть миллиметров и больше, нужно нарастить сначала тело трубы и только после этого провести по продольности трещины три шва. А скорость проведения этих работ невысокая, так как сварка проводится при низкой температуре воды. При этом, нужно вначале подогреть сварной участок до температуры плавкости железа, понимаете? И под водой, когда дышите с перерывами, находясь в аргонной и водной среде. Понимаете?
  - Да как вы со мною разговариваете?
  - Да, как получается, господин! - снова ударил по столу кулаком Терехов. - Для меня главное, чтобы этот парень, сварщик, выдержал весь ход проводимых работ на глубине. У него сменщика нет. У того человека выявился гипертонический криз. А мои сварщики, которые работают с ним под водой, не имеют допусков на сварочные работы кроме такелажных.
  - Как же так получается. Почему же вы, батюшко, не готовы к проведению таковых работ?
  - А причина одна, у меня нет лишних вакансий, чтобы содержать лишних сварщиков, и за плечами вся страна. А таких работ, в данный момент проводится очень много, и не только на реке Лена. Понятно?
  Пронзительный удар рынды на палубе, так и не дал возможности Терехову до конца ответить на все вопросы заместителя хозяина города.
  За ним, на палубу, выскочил из каюты и сам Тропилов.
  Поднявшийся морозный ветер нес мелкий ледяной град, образовавшийся от испарений воды. Он был достаточно колючим, напоминавшим при прикосновении к коже, укусы мелких ос и пчел. Прикрывая от него лицо, Иван Семенович бежал к собравшимся людям у спусковой лестницы баржи. В воду спускался водолаз.
  - Что там произошло? - кричал Терехов.
  - Водолаз при подъеме сорвался с троса из-за его сильного обледенения.
  Иван Семенович, облокотившись всем телом на леер - натянутый трос вдоль борта баржи, поправив на голове капюшон, смотрел на бурлящую воду под телом спускавшегося в нее водолаза. Того водолаза, который сорвался с троса, у спусковой шахты не было видно, и только по натянутому канату, уходившему в воду, можно было приблизительно определить, где находится сорвавшийся с троса водолаз.
  К счастью, спустившийся в воду водолаз, оповестил, что все нормально, Иванцов удержался под баржой, ухватившись за трос, крепившей к спусковой шахте шланги.
  Сколько ушло времени на подъем сорвавшегося водолаза, ответить трудно. Глядя, на стоявшего с ним рядом и дрожавшего всем телом городского начальника, Иван Семенович, почему-то порадовался про себя. И причину этих возникших чувств не стоило долго искать, так надоел ему этот человек, постоянно задающий одни и те же вопросы, и, более того, пытающийся навязать тебе, специалисту, собственные требования в проведении такелажных, монтажных, огневых подводных работ. Человек, которому хочется быстрее отчитаться перед своим начальством об окончании проведения сварки трещины в газопроводе. А может при этом еще и лавры победителя прихватить, что без него здесь дело застопорилось.
  А может это все и не так, наблюдая за тем, как с водолаза снимают обледеневший шлем, подумал Иван Семенович.
  Лицо Иванцова, освободившееся от шлема, было мокрым. Полотенце, накинутое на него помощниками, освобождавшими этого человека из водолазного костюма, дало возможность не получить Григорию новый, теперь уже физический удар, от пронзительного ветра с ледяным градом.
  - Иван Семенович, - подбежал к Терехову дежурный мастер, - водолаз Каримов спускается к месту огневых работ.
  - Ну, это хорошо. Давайте, помогите Иванцову раздеться и тащите его в каюту, чаем напоите, - а сам, приблизившись к Георгию, оттолкнув мешавшего ему человека, спросил, - Гриша, как там сварщик?
  - Д-д-д- все-все нормалек, Иван Семенович, - дрожащим голосом ответил тот. - П-п-прис-ступил к, к, к сварке. П-п-первый ш-шов з-з-закончил.
  - Федоров, - Терехов подозвал к себе молодого парня, - водолазный костюм для нашего гостя есть?
  - Да, - на лице парня появилась гримаса удивления, о он, видно, тут же поняв в чем суть этого вопроса, закивал головой. - Сейчас принесу.
  - Ну, что, Николай Сергеевич, готовьтесь, сейчас мы вас спустим к месту работ и поторопите нерадивого нашего сварщика. Может вас послушает, что необходимо быстрее закончить эти работы.
  - Да п-пошел ты, - махнул рукой Тропилов, и, кутаясь в свою норковую шубку, побежал к камбузу.
  - Гриша, ну, давай, давай, пошли в тепло.
  - А спитрику для сугрева! - кто-то пошутил за спиной Терехова.
  Но тот в ответ только громко рассмеялся, и, толкая в спину Иванцова, торопил его быстрее идти.
  
  - 2 -
  
  Хотелось почесать нос. Очень сильно хотелось. Хлопок по спине отвлек Игоря, это был водолаз, по жестикуляции которого Белов понял, что у него пересменка, на его место сейчас спустится другой человек.
  Но отрывать электрода от трубы Игорь не стал и, отвернувшись, продолжил работу, поддерживая его тонкий ствол второй рукой, направляя яркую с медно-белыми отливами дугу сварки по трещине. Падающий дневной свет, хорошо освещал место работы, и поэтому сварщик стремился не отвлекаться, чтобы полезно использовать это время.
  Вот и нос перестал чесаться, отметил про себя Игорь, наблюдая за медленно плавящимся железом под электродом. Дым, образующийся от сварки, к счастью, не накапливался в кессонной кабине. Прозрачность воды в реке Лене не сравнить с рекой Обь. Там не раз приходилось Игорю как можно ближе опускать лицо к телу трубы, чтобы в очередной раз доказать себе, что не потерял направления сварки.
  Снова появилось желание почесать нос, но как мог, сдерживался, понимая, что это он может сделать только тогда, когда окажется на суше. А до конца первого шва еще миллиметров двадцать. Но и после этого работа не будет закончена, нужно без промедления начать заполнение трещины, то есть, накладывать второй шов, а потом конечный - третий. Другого выхода нет. Сильное течение Лены, может в любую секунду сорвать баржу с места, а вместе с ней и кессонную кабину, в которой находится Игорь. А тонкий шов, наложенный на трещину, не выдержит давления газа в трубе и может произойти полноценный разрыв газопровода. А к чему это приведет, ясно. Многие населенные пункты останутся без газа. И в первую очередь три ближайших, которые находятся на правой стороне реки. Их газораспределительная станция привязана именно к этому газопроводу.
  Вспомнилось, когда отца вызвали за пятнадцать минут до вступления Нового года, на работу. Ночью он улетел на одну из компрессорных станций, где на нитке газораспределительной станции была обнаружена трещина, и свищ разростался.
  Отец появился дома третьего января, привез огромную замороженную рыбину - нельму и мешок с лесными разносолами - олениной, лосятиной. Это была премия от жителей того поселка, которых он, буквально спас от замерзания, за несколько часов заварив трещину в трубе.
  Если бы он этого своевременно не сделал, то люди остались бы без электричества, школа с детским садом и с несколькими двухэтажными домами без тепловодоснабжения и так далее.
  От оперативности и качества работы Игоря все зависит и здесь. Полагаться, что ему в помощь придет Сарашин не стоит. У парня здорово пошатнулось здоровье, от нервов, наверное.
  Линия бордово-красного металла потихонечку подбирается к окончанию черной полосы - трещины на трубе. Интересно, можно ли сравнить эту работу с монтажом трубы на газопроводе в сильные морозы. Батя с дедом рассказывали, что им приходилось ремонтировать трубу в пятьдесят шесть и в шестьдесят три градуса мороза. Нет, Игорю испытывать себя в таких сильных отрицательных температурах еще не приходилось. В сорок три градуса мороза приходилось, в течение нескольких дней. Да было очень холодно, и, к счастью, теплая спецовка выручала. Но в те времена, в семидесятых и восьмидесятых годах таких спецовок не было, они появились совсем недавно.
  Звездочка плавящегося железа наконец-то достигла конца черной линии трещины на фоне очищенной трубы от изоляции, ржавчины и закрыла ее своей красивой, ярко-медного цвета, вязкой плавящегося железа.
  'Все, трещина закрыта', - вздохнул Игорь, и, нащупав новый электрод, сбив рукой старый, вставил его в держатель.
  Правая нога заныла - от ступни до бедра - устала от напряжения. В таком случае нужно начинать двигать ею, для того, чтобы дать толчок застоявшейся, в артериях и венах ноги, крови. Но, для этого, как назло, не было рядом помощника -дежурного водолаза.
  Игорь посмотрел наверх, потом по сторонам. Полчаса назад как напарник ушел на пересменку, и его сменщик не спустился сюда, не случилось ли чего?
  Сделав несколько шагов по кессонной ступеньке вверх, потом вниз, попробовал сделать несколько поворотов спины направо и налево. Остановился. Нога вроде бы стала освобождаться от усталости, значит нужно еще раз-два повторить эти же движения.
  Начал ощущать холод, и что интересное, в стопах, и он от ступни поднимался вверх к бедрам, к тазу, к пальцам рук.
  'Нет, поддаваться этим гнетущим чувствам нельзя!' - и Игорь, опустившись по кессонной кабине вниз, несколько раз чиркнул электродом по трубе.
  Вылетающие из электрода искры, с шипением, уносящиеся течением реки в сторону от Игоря, пускали за собой дым, превращавшийся в молоко, которое тут же размывалось до прозрачности. Но Белов за этой красотой не следил. Он не отпускал своего взгляда с первого миллиметра шва, образующегося в канале трещины, который заполнялся жидким, кипящим, беснующимся в холодной среде, застывавшим металлом.
  Сначала казалось этот процесс идет очень медленно, длина электрода быстро убывает, а длина заполненного шва при этом остается очень короткой. Сменяя электрод, приблизил лицо к шву, оставляя щель для лучей с подвешенного вверху фонаря. И рассматривал их.
  'Нет, все идет как обычно, - успокоил он себя. - Нельзя забывать, что ты находишься в очень холодной воде, и вместо воздуха вокруг аргон'.
  Второй электрод сгорал ярче, чем первый.
  'Пошло, пошло дело! Давай дорогой, никто кроме тебя не запаяет этой трещины', - подбадривает себя Белов, и сильнее сжав в ладони электродержатель, продолжал сварку.
  Нога снова начала затекать.
  Появление доктора из профилактория, объяснявшего ему как нужно в таком случае двигать пальцами ног, он принял спокойно. Даже не осознавая того, что этот человек, как и любой другой, не мог здесь под водой на тринадцатиметровой глубине находиться без скафандра.
  'Выпрямите стопу, теперь напрягите ее снова, отпустите, - советовал доктор. - Теперь, Игорь, повторите это движение. Так, молодец! Теперь поднимите ногу и согните в коленке. Верните ногу назад, двигайте пальцами. Белов, Белов, внимательно слушайте меня и выполняйте упражнения...'
  'И действительно, тяжесть в ноге стала забываться, - отвечает доктору Белов. - И вовремя, извините, мне электрод нужно срочно заменить, на линии рубца появился пузырь, этого еще только не хватало'.
  Но электрод быстро вставить в держатель не получалось, что-то этому мешало. Игорь, по привычке наморщил лоб и начал анализировать, ища причину этому. И невольно уловил то, что чуть не потерял сознание. Туман в сознании стал рассеиваться, или туман в воде, мешающий ему рассмотреть тот самый пузырь на заполняющемся участке сварки. Его просто не было, а электрод сплавился до самого держателя.
  'Только бы выдержать', - ища на шланге запорный кран, подумал Игорь.
  Но тут же снова возник тот самый доктор, имени и отчества, как и фамилии Белов его не помнил.
  'Для ускорения появления второго дыхания, рекомендуется задержать дыхание насколько можно. Слышите, Белов?'.
  'Да, да', - согласился с ним Игорь и так, и сделал, ища рукой, теперь уже не кран на кислородном шланге, а электрод, лежавший в железном 'кармане', висевшем чуть справа от него.
  
  
  Глава 10. Женская доля
  
  - Вера Ивановна, вы воспитали трех детей. Ваш сын Максим Матвеевич, работает руководителем научной организации в Москве, дочь Ирина Матвеевна - доцент, а младший сын Валентин Матвеевич работает в газотранспортной организации бригадиром монтажно-сварочной бригады. Все люди уважаемые, - Надин голос, корреспондента телекомпании, был ровным и спокойным, и только последняя фраза, по своему тону звучания и смыслу, определяла, что это и есть тот вопрос, который она хотела задать. - И что поразительно, Вера Ивановна, они выросли в маленьком поселке, жители которого были лесорубами, занимались промышленной обработкой древесины и транспортом газа.
  Белова, слушая девушку, обтерев губы маленьким носовым платочком, кивнула головой.
  - Вера Ивановна, а в семье у вас, или у Матвея Ивановича была родня, которая занималась научной деятельностью, работала инженерами.
  - Конечно, были, - кивнула головой Вера Ивановна. - Мой папа был начальником ремонтного механического цеха на химзаводе, а у Матвея папа был начальником цеха сольпрома, там в нашем районе кругом лиманы, в которых выращивали соль, - старушка улыбнулась Наденьке. - Но мы с Матвеем просто не захотели оставаться и жить в Крыму. Нам хотелось чего-то большего. Мы же с ним очень любили друг друга, и, как хотели мои родители, я поступила в педагогическое училище. А по возвращении Матвея из армии, мы поняли, что если и он поступит в институт, то его технический вуз находится в Краснодаре, а не в Ялте, как у меня, и наши пути потом могут больше не сойтись. Вот и решили мы с ним, ничего не говоря родителям, сбежать в Сибирь.
  - Но вы же должны были закончить педучилище, получить диплом, - удивилась корреспондентка.
  Вера Ивановна, посмотрев на нее, улыбнулась:
  - Деточка, что такое любовь? - и пристально посмотрела на белое личико Надюшки. - Если ее потерять, то можно и не найти ведь. Пока Матвей два года служил в армии, я это испытала. У меня очень сильно болела душа. Каждый день писала ему письма, а он мне раз в неделю и реже. И мне казалось, что у него появилась другая девушка, не раз срывалась поехать к нему на Дальний Восток, где он служил в морской пехоте. Но девчонки, с которыми жила в общежитии, силой удерживали меня.
  - Ой, как! - всплеснула руками Надюшка, вытирая платочком слезу.
  - А когда сюда приехали, здесь тайга, холодно, две улицы двухэтажных деревянных жилых домов, остальные балки да вагончики кругом, в лесу стоят. Глухари ходили как индюки, не каждого пропустят с тропки, - смеется Вера Ивановна. Мы жили с ним у знакомых с нашего города, которые нас и пригласили сюда, в поселок Комсомольский.
  В леспромхозе мест не было, Матвей пошел к газовикам. Они только строили первый газопровод и компрессорный цех. Их управление было неподалеку от нас, располагались всего в двух вагончиках, представляете?
  Взяли его сварщиком, он до армии на заводе учился на сварщика и получил там третий разряд. Пришел, довольный такой, говорит, теперь можно жениться, я буду зарабатывать деньги, это раз. Нам для жилья с тобою дают часть вагончика на улице Железнодорожной. Мы сразу же переехали туда, спали на одной раскладушке, сам Матвей сварил дровяную печку. И мы так с ним были счастливы.
  А через месяц, когда он получил первую зарплату, мы расписались в загсе. Принес мне охапку цветов иван-чая с ромашками, так и пошли с ними в загс, он располагался в половинке вагончика, а с другой его стороны находился глава поселкового совета. Дедушка такой красивый, с седыми усиками, войну прошел.
  Мы пришли туда, а там таких, как мы молодоженов, семь пар. Нас вместе собрали, поздравили и расписали. Парни еще шутили, чтобы перед росписью держали своих девушек, чтобы мы не поменялись с другими.
  Там парень играл на гармошке, мы танцевали на улице у загса до упаду, хорошая свадьба была.
  Я устроилась работать на стройку, маляром была, трубы красила, стены, полы в домах, которые строились. В то время линолеума не было, только доски половые. А потом, когда забеременела, девчонки посоветовали мне устроиться в детский сад, чтобы место для родившегося малыша там дали. Заведующая детского сада, Нелли Ивановна, была такая статная женщина, похожая на Крупскую, жену Ленина.
  Узнала, что я три курса отучилась в педучилище, говорит, потом вернешься в него и закончишь. А я то что, киваю, мол, согласна. Сначала работала нянечкой в подготовительной группе. Тяжко было. А когда Максимку родила, то через три месяца она меня в ясельную группу воспитательницей устроила. Оттуда воспитательница только ушла в декретный отпуск.
  - Ой, Вера Ивановна, а сейчас декретный отпуск три года, а в то время - три месяца?
  - Да, так было, девочка. В ясельной группе я сразу стала многодетной мамой, и не важно, кем ты работаешь, воспитательницей или нянечкой, пеленаешь, подмываешь малышей, кормишь. А у тебя их восемнадцать, и попробуй, успей за всеми поухаживать, кричат, орут, - Вера Ивановна, схватившись руками за свои седые волосы на висках, закачала головой. - А потом их было больше двадцати в нашей группе и разновозрастные. Одни в пеленках, другие уже могут сидеть, третьи бегают, попробуй уследи. Трудно было. Да не все мамы к пяти вечера своих детей разбирали. Бывало и до восьми-десяти вечера задерживались. И сидела с ними, понимала, я же на стройке до этого работала, и у нас, когда дом сдавали, допоздна работали, план перевыполняли. Но, извини, девочка, не о том ты просила рассказать.
  - Да...
  Но Вера Ивановна не стала дослушивать гостью и продолжила свой рассказ:
  - А когда Максим подрос, Иринка родилась. Они у меня погодки, разница между ними полтора года. Поэтому и продолжала работать в ясельной группе, то воспитателем, то нянечкой, то снова воспитательницей. А когда Ирине исполнилось три годика, я перешла в старшую группу детского сада. И - вздохнула! - Вера Ивановна как в молитве сложила ладони и поднесла их к подбородку.
  Ее лицо все в морщинках, только сейчас отметила это Надюшка, наблюдая за бабушкой. Сильное освещение, поданное оператором на лицо Веры Ивановны, сглаживало их.
  - Потом долго не рожала, как не просил муж об этом, но держалась. Нужно было воспитывать детей. Матвею то, что, ушел на работу, а все заботы на меня ложились. Да он сильно-то и не помогал мне. Придет с работы уставший, ляжет на кровать и дремлет. А мне в таком случае, что остается, все дела домашние на себя брать. Я и кушать готовь, и все перестирай, и выглади все белье, и в квартире порядок наведи. А если заболеет ребенок корью, или свинкой, ангиной, то лечила. Все на мне в доме и семье лежало.
  А бывало он уедет в командировку на неделю-другую, а так часто бывало, и не продохнуть. Спасибо Господу, дети умненькие росли, им все хотелось знать. Когда учились в школе, ходили в кружки, на дополнительные уроки, участвовали в школьных олимпиадах. Придешь на школьное, классное собрание и краснеешь, и не за то, что ругали за их шалости какие-то, или плохую учебу, а наоборот, хвалили как лучших учеников и общественников. В пример всем ставили меня, а я то и физики с математикой, как и химии не знала. Все они сами учили, и мне такие, бывает, лекции читали, заслушивалась и гордилась ими. То про Солнце расскажут, то про какие-то паралепепетитедеды...
  - Параллелепипед, - поправила Веру Ивановну Надюша.
  - Вот-вот, а что я понимала в этой их геометрии, или в химии. Но слушала и кивала, мол, все правильно, все правильно.
  И потом они сами выбрали себе и институт, в котором учились. Сначала Иринка поступила, потом Максим пришел из армии и тоже поступил в тот же университет, только на другую специальность. В Москве учились. И хорошо учились, и поэтому оставили их на кафедре в самой Москве, потом там они и работали где-то.
  Вот так все было, - улыбнулась Вера Ивановна.
  И только сейчас Надюшка обратила внимание на то, что говорила с ней Вера Ивановна не как привыкла, на своем каком-то сленге, а как сегодня все люди говорят.
  - А вот Валентин не так хорошо учился, - продолжала рассказывать Вера Ивановна, - он куда отец, туда и он. Как хвост его. Учительница звонит, Валентин в школу не пришел, что он заболел? А я и не знаю, что сказать.
  Хорошо, Матвей звонил и говорил, что сын с ним. А я его ругаю за то, что разрешает сыну школьные уроки пропускать. А у него всегда в ответ была одна и та же фраза, а я только узнал, что он у нас здесь на работе. Не видел, мол, до этого.
  Ой, много приходилось мне краснеть за Вальку, и Матвей строгий был вроде, гонял его ремнем. А тот все равно все свои шалости повторял, научился резать железо, варить, там еще чему-то научился. А Матвей им гордился, растет настоящий работяга. И летом частенько забирал его с собой на газотрассу.
  Как вернутся, Валька нос поднимет, и ходит передо мною, и по-отцовски говорит, мол, отремонтировали газопровод, запорную арматуру, там, еще что-то сделали.
  А может, Надюша, чаю попьем? Что я все рассказываю, да рассказываю. Ты вон и у Светланы расспрашивай, а то все я, да я рассказываю.
  - Да, что вы, мама, - всплеснула руками ее невестка, - молодежи именно ваш рассказ нужен. Я-то для них, их мама, они все видят, как живем, а вот как тогда, в те времена жили вы, не знают.
   Трель соловья - сотового телефона, раздавшаяся с соседней комнаты, отвлекла внимание Светланы Михайловны, и она, спохватившись и, извинившись, перед корреспонденткой и ее оператором, выбежала из гостиной.
  Надя, проводив ее, улыбнулась Вере Ивановне, и спросила:
  - А вот Валентин Матвеевич, ваш младший сын, как закончил школу? Ну, в смысле, он мог бы поступить в институт?
  Вера Ивановна опустила глаза, и, немножко подумав, вдруг с удивлением посмотрела на Надю:
  - Не знаю, вроде хорошо учился. Он ведь тоже учился не плохо, все на лету на уроках хватал. У него прекрасная память, вот учителя, бывало, и разводили руками, вроде балованный Валька, а уроки знает. Конечно, и не знаю, что о нем плохого сказать тебе. Помнится, он участвовал в поселковой, как это сказать, викторине, чи...
  - Олимпиаде? - спросила Наденька.
  - Да, да, по математике. Да взрослый он уже был, не помню в девятом классе, нет, или в восьмом, да, да, кажется в восьмом. Он же после восьмого класса пошел учиться в профтехучилище на сварщика. Да, да, - закивала головой Вера Ивановна, - и он взял первое место на той олимпиаде. Потом в районе взял первое место, а когда его пригласили участвовать в области, отказался. Даже директор школы меня вызывал, говорил, что даже отличники ошибки допустили, а ваш сын умница.
  - И он не поехал в Тюмень? - спросила Надя.
  - Не-а. Его уговаривали с восьмого класса идти учиться дальше в девятый класс. И мы с отцом тоже, и директор школы, и учительница его классная. Но Валя нас не слушал, он хотел, как папа быть сварщиком. Ну и вот, он до сих пор рад, что работает сварщиком. Сегодня я его утром провожала, пирожков напекла. Он их взял много, чтобы свою бригаду накормить ими, когда прилетят на работу. Ну, в Пунгу, там газопровод варить будут.
  Светлана вернулась в гостиную. По ее лицу видно, что волнуется, в глазах слезы.
  - Что там? - вскочила с дивана Вера Ивановна. - Светочка, что случилось? - схватилась за сердце старушка и тут же стала оседать.
  Света с Надюшкой бросились к ней.
  - Мамочка, мамочка, да это от счастья я, - закричала Светлана Михайловна, - Галя в роддом отправилась, схватки начались у нее. Маша Колина звонила и об этом мне сказала.
  - Ой, да, счастье-то, какое, - заулыбалась Вера Ивановна.
  И с помощью Светланы Михайловны и Надежды с оператором, усадили ее назад на диван.
  Принесенный Светланой в ложке корвалол, Вера Ивановна приняла, и, облокотившись на спинку дивана, прикрыла глаза. Через несколько минут на ее лице появилась улыбка.
  - Кто ж это будет, правнук или правнучка? Увидеть бы, - и открыв рот, сделала глубокий вздох. - Фу-у-у! Легче стало. А то думала...
  Открыв глаза, Вера Ивановна посмотрела на невестку, и, сдавив губы, покачала головой.
  - Ой, сколько раз Матвеюшка попадал в страшные ситуации там, на газопроводе. Ой. И сам никогда об этом не рассказывал мне, а только его дружки. И такое расскажут, ой-яй-ёй, - закачала головой Вера Ивановна. - Хорошо об этом позже узнавала, что он и тонул, и обгорал, и обмерзал. Лежит в больнице, а я об этом не знаю. Думаю, он в командировке, а он в больнице, и все молчат, об этом мне не говорят. А потом приходит домой в бинтах. Я спрашиваю, мол, что случилось. А он, та, говорит, поранился. Обмажется медвежьим жиром, или гусиным, а через недельку-другую, все у него зарубцевалось.
  А Мишка, его друг, как выпьет, так и расскажет, что с Матвеюшкой было там. Ой-яй-ёй. Всего и не вспомнить то.
  - Мамочка, вы ложитесь, - принесла подушку Светлана Михайловна, - полежите, а я провожу Надю с ее коллегой. Вам нужно отдохнуть, мамочка.
  Вера Ивановна легла и закрыла глаза.
  Надя, помогая своему коллеге собрать электрический кабель, уложить в сумки видеокамеру, тихонечко вышли из комнаты.
  На лице Светланы Михайловны, провожавшей их, скорбь.
  - Что случилось? - шепотом спросила у нее Надя, когда они вышли на крыльцо.
  - Ну как сказать, - посмотрела на девушку женщина, потом на оператора, и, подождав, когда он отойдет подальше, на ушко сказала ей. - Галя взяла вчера больничный, а сегодня, вместо того, чтобы отдыхать, как положено беременной, отправилась в аэропорт. Она хотела улететь в Тюмень, а потом оттуда, из Тюмени - к себе домой, в Ленск. Там Игорь сейчас работает, ремонтирует под водой в реке газопровод. Но мы от нее это скрываем. А у нее сердце болит, чувствует, что муж находится в трудной ситуации. Любящее сердце оно все видит, хоть что скрывай от него, все увидит. Душа в нем.
  Неужели ее мама об этом ей сказала, Гале? Ведь мы договаривались с ней. Ой, и не знаю, что и думать, неужели что-то с ним случилось, с Игорьком. Теперь у меня сердце болит за Игорешку, дай Бог, чтобы у него все было нормально там.
  Так вот, ей плохо там стало, а Валентин, как раз со своей бригадой проходил там, билеты на вертолет покупал. Увидел невестку и с помощью диспетчера вызвал скорую. Ее сразу в роддом и увезли.
  Ой, не знаю, что и думать.
  Волнение Светланы Михайловны невольно передалось и Наденьке. Этого она не заметила сразу, а позже, в операторной, когда просматривала видеозаписи, сделанные в семье Беловых. Вспомнился недавний репортаж о работе ремонтников газопровода в заболоченной местности. Коля Аносимов, снимавший его, когда рассказывал, в каких условиях работают там люди, холодная дрожь пробивала по всему телу. Она представляла ту непролазную грязь, облака комаров с мошкою, лезущую к твоему телу через одежду, набивающуюся в рот с дыханием.
  А особенно, вспомнилось, когда она однажды с папой и мамой в болоте собирали клюкву. Несмотря на то, что после долгого жаркого лета трясина была 'сухой', ноги все равно проваливались глубоко в мох. Ходить по болоту было очень тяжело и, буквально, через час, она очень устала и стала искать причину, чтобы родители отпустили ее к машине, стоявшей на дороге. И когда получила разрешение и отправилась в сторону леса, то через несколько минут быстрого хода, что-то подтолкнуло ее посмотреть назад, на родителей, и, сделав это, она их не нашла.
  Истерика после этого появилась сразу, и она, забыв о желании идти к машине, решила вернуться к папе и маме, и побежала к ним. Но не нашла их. Среди редко растущих кустарников и березок, она, оборачиваясь на все триста шестьдесят градусов, все не могла найти их, и, что есть силы, закричала, зовя их.
   И какая у нее появилась радость, что родители были невдалеке от нее. Папа сразу понял, в каком состоянии находилась его дочка, и, сказав матери, что нужно собираться домой, повел ее к машине. А сил у Нади уже не хватало, чтобы идти самостоятельно, испуг сделал свое дело.
  А вдруг и у ее Кости, который сейчас, работая на газопроводе, пробираясь на своем вездеходе по болотам, что-то случилось. Может машина сломалась, может, она тонет? Ведь сколько он рассказывал ей о таких случаях на газотрассе.
  Нет, нет, нужно ему позвонить, узнать как у него дела, духовно поддержать. Ведь он, даже не знает о том, как она о нем соскучилась, как ей не хватает его присутствия рядом с ней, его грубого голоса, сильной руки. Как она устала быть одной!
  
  
   Глава 11. Задачка с двумя неизвестными
  
  Прибытие отца на Пунгинский участок газопровода Уренгой-Грязовец для Константина не было неожиданностью. Он не раз отмечал, что планы в аварийном поезде хаотично менялись. И, скорее всего, это зависело от больших объемов работ, ложившихся на эту организацию, и при необходимости для усиления переброски опытных специалистов на 'узкие места'?
  Но в этот раз, появлению отца на его участке Константин был не рад... Возникло предчувствие, что он может помешать его возвращению в экскаваторщики. Да, да, именно так.
  Константин чувствовал, что у Левцова оскомина злости на него оседает. И причина тому одна, не хватает экскаваторщиков. Машины есть, а машинистов нет. Договоренность с опытным экскаваторщиком из подрядной организации, тем самым Гришей, которого сюда привез на работы по временному найму, удачей не увенчалось, его экскаватор при заезде на 'пен' в болоте, перевернулся. И Гриша не просто искупался, а захлебнулся. Еле откачали мужика. И, как выразился дежуривший на трассе врач, испуг пришлого экскаваторщика чуть не привел к остановке сердца. Санитарный борт (вертолет), прилетевший за ним из Ханты-Мансийска, провел все необходимые реанимационные операции, и мужика спасли, доставив его в ближайшую больницу.
  Левцов перекрестился, в какой раз его спасает Бог от смерти людей, работавших под его началом. И в очередной раз он ругает себя, что сам предварительно, перед началом работ, не поговорил с этим человеком, не узнал, чем он дышит, чего боится, как у него здоровье. А Костя Белов, привезший его, оказывается, говорил своему мастеру, что этот человек боится работать на экскаваторе в болотах.
  Левцов, появившийся на участке, наблюдал за работой Константина на экскаваторе, который под патронажем Юговского, забирался на 'пен', брал ковшом свободный настил, и, разворачиваясь с ним, укладывал его перед собою, и переезжал на него. И снова брал 'пен', на котором только что стоял, и перебрасывал его дальше, уже в болото, и перелезал экскаватором на него.
  И что особенно было приятным для Константина, эта машина, на которой он работал раньше, словно вспомнила его и подчинялась не только движениям джойстиков управления, а его мыслям. Казалось, что она считывала их, в чем-то поправляла их, и поступала как нужно. Да, да, именно так, ровно, не на сантиметр больше, заезжала на железный плот, на его середину. Останавливалась именно на том месте, благодаря которому удавалось удержать 'равновесие' экскаватора, забравшегося на 'пен'.
  Работая, Костя, в один из таких моментов, нечаянно заметил наблюдавшего за его действиями Левцова, но не подал виду. Подумать только, как ждал он этого случая, чтобы Левцов понял о той своей ошибке и вернул Костю работать на экскаватор. Но, несмотря на это, он же и боялся того, что Левцов может не переступить свою гордыню и раз, и навсегда прекратит усердие младшего Белова и уволит его с работы вообще, как обещал несколько дней назад, вызывая его к себе в штаб.
  Холодок, закравшийся в сердце Константина, отразился на скованности движений. Следующее упражнение, брать ковшом землю у самого края трубы, чтобы не задеть ее край, он выполнял уже как-то подсознательно. Мысль, что с ним может сделать Левцов из-за того, что работает на экскаваторе без его разрешения, не покидала. И поэтому несколько раз получил глиной, расплескавшейся по лобовому стеклу экскаватора, от наставника Юговского.
  ...Хоть бы пронесло. Вспомнилось, что мастер на утреннем разводе сказал, что после того, как он, Константин привезет на этот участок дорожные плиты и бревна для настила, ему дадут возможность вернуться на экскаватор, и работать в дневную смену, пока не наберется опыта.
  'Да, да, именно так и было сказано мастером, - вздохнул Константин. - Точно, точно', - успокаивал он себя.
  После этого Константин на крыльях 'летал' на полевой склад и привез из него несколько пар двухтонных плит, около пятидесяти кубов бревен. Болотоход работал не просто нормально, а с тем же вдохновением, как и его машинист: летал над болотными трясинами. Он мчался наперегонки с ветром, как 'Жигули' по асфальтированной трассе.
  И вот первое задание, перебраться экскаватором по настилу на другую сторону траншеи вместе с двумя 'пенами' и начинать рыть, то есть обновлять траншею. Он должен был аккуратно идти между траншеей, наполненной водой, и обрезками труб, которые лежали справа на насыпи, за горами торфа, вырытого и выложенного из этой траншеи. Эти трубы зимою будут вывозить отсюда, когда болото замерзнет. Они со своею задачей справились, неся свою службу более тридцати лет. Теперь на их место ляжет новая труба, и продолжит несение своей службы по транспортировке газа.
  Интересно, как же этот Левцов установит на болоте сорокатонные трубоукладчики, чтобы поднимать трубу? Тех плит с бревнами хватит установить разве что только один трубоукладчик. Для их установки на пятьсот метровом участке нужно сначала дорогу построить из этих же бревен, привезенной земли, и укрепить места, где они будут стоять и поднимать плети труб, которые будут сваривать между собою. А таких мест здесь нужно сделать около пятидесяти штук, то есть, приблизительно через каждые десять, двенадцать метров друг от друга, чтобы трубоукладчик мог держать новый участок плети, которую должны были приварить к основной трубе.
  Неужели слова мастера о разрешении Константину вернуться на экскаватор это блеф? Это его сейчас, скорее всего, подвяжут к работам по доставке сюда дорожных плит и бревен.
  А тут еще и отец появился. К чему, непонятно, ведь варить еще нечего тут.
  
  - 2 -
  
  ...Что удивило, отец с Левцовым, были, оказывается, старыми товарищами. Называли друг друга не на 'вы' и не по имени отчеству, а на 'ты'. Это, в какой-то степени, успокаивало Константина, но вместе с тем, он внешне старался не показывать этих чувств, понимая, что лучше не перегибать палки, не надувать паруса, а придерживаться спокойного, незаметного бриза. А то, сейчас обращаются друг к другу, как друзья, а если спорить начнут, то может и такая здесь буря разыграться, так что лучше, помалкивать лишний раз.
  'А спор между ними может разыграться в любое время, оба взрывных человека. А здесь есть о чем поспорить, как воду спускать с болота, черпать его ведрами или ковшом от экскаватора, и все равно возникнет один вопрос, а куда ее девать', - про себя улыбаясь, слушая отца с Левцовым, думал Константин.
   А ситуация действительно была сложной: если не осушить болото, то и работу с места не сдвинешь до января, февраля, может и раньше, до декабря, если сильные морозы не начнут сковывать это болото в сентябре. Но месяц теплый, только ночные заморозки начались, зима придет, скорее всего, к концу октября, а может и в начале ноября.
  Судя по разговору, Левцов тоже искал путь, как осушить это болото. В производственном отделе решили в помощь ему направить людей, хорошо знавших этот участок.
  - Погоди, погоди, - успокаивал Левцова Валентин Матвеевич. - Сан Саныч, в свое время здесь было несколько разрывов трубы, и все на этом участке, представляешь? Только они произошли ближе к крановому узлу. И, к особому сожалению, они происходили в теплое летне-осеннее время. Мой отец здесь не раз оставался в те времена за мастера. Но, это так, для уточнения.
  - Ну, и что дальше? - поторапливал его вопросом Левцов.
  - Так вот, вон видишь, лесополоса идет, и дальше ее будут пересекать несколько низин, и получаются бугры. Мы это место Верблюжкой называем. Так вот, за Верблюжкой пара ручьев, которые впадают в речку Северная Сосьва.
  - Так ручьев этих я, которые отмечены в топографической карте, с вертолета, сколько не смотрел, так и не нашел.
  - А причина в том, что дальше, посередине их русла, бобровник. Ну, бобры там расселились еще лет не знаю сколько назад. Но в шестидесятые и семидесятые годы, говорят, их здесь не было. Ну, вот, они там сделали плотину и берегут воду.
  - И? - Левцов посмотрел на Валентина.
  - А что 'и'. Есть два выхода, посмотреть их плотину и узнать, живут ли они на старом месте или нет. Если нет, пророем в этой плотине траншею и пустим воду с болота по старому руслу ручьев в речку.
  - Это ж сколько километров от нашего участка, Константин? - обернулся Левцов к младшему Белову.
  - Три с половиной километра, Александр Александрович, - посмотрев на спидометр, отрапортовал машинист.
  - Хм, а 'Беларусик' там с работой не справится, так? - покачал головой главный инженер. - Так, Валентин, я спрашиваю у тебя, так? - повысил голос Левцов.
  - У-гу, - всматриваясь в окно вездехода, согласился с ним старший Белов.
  - Значит, сюда придется экскаватору добираться на 'пенах'. Вот так задачка!
  - А если на мой вездеход поставить стационарный экскаватор, который неделю назад сняли с него, он справится с этой плотиной? - спросил Константин.
  - Мысль хорошая, - согласился с ним отец. - Где ковшом, где волоком, то можно вскрыть плотину и копнуть глубже канал. Но без подрыва не обойтись, там плотина как бетон. После этого, вода через недельку, другую, скатится. вниз Но, сначала нужно добраться до этого места и посмотреть, живы ли бобры.
  Если да, то адью.
  ...Отец не ошибся, бобровник не просто поживал, а активно развивался. Тайга, упершаяся в болотину с открытым блюдцем воды песчаным бугром, с которого можно не только зимой, а и летом на санях кататься, по низкому берегу облысела. По всей его окружности, метров на двадцать-сорок в глубину, торчали вверх кольями разной толщины пни, как пики, обгрызенные бобрами. А справой стороны свежие срезы на них.
  Создавалось такое впечатление, будто тайга сама себя охраняет этими пиками, ни медведя, ни человека сюда не пропустит. И, что должное нужно отдать бобрам, чистюли, ни одной веточки между пнями не оставляют, чистота.
  Константин, по указке отца, развернул вездеход, и на тихом ходу стал обходить бобровое царство.
  - Нет, нас здесь не ждали, - вздохнул и покачал головой Левцов. - Это ж мы, получается, прорыв здесь канал, такой бобрам урон нанесем, Валентин? Перед началом зимы отсюда убирать воду, получается, просто нельзя, мы же не изверги. Погибнут все эти местные лесорубы.
  - А мы и не собираемся этого делать, а, наоборот, в радость бобрам, им водички добавим. Ты же не дал мне рассказать о втором предложении.
  - Ну, поднимаю руки, говори, - усмехнулся Левцов и поднял свои руки вверх.
  - Да вон слева идет полоса лесная, видишь, где-то в полукилометре отсюда? Так вот, это и есть та самая Верблюжка, которая разделяет то болото от этого. А за ней в метрах ста проходит наш газопровод. Вот теперь меня одно волнует, нижняя часть бугра Верблюжки находится на уровне воды с этим болотом или нет. Если выше, значит, у нас есть возможность сбросить через нее сюда воду, прорыв один два дренажных канала. Если нет, то нужно идти, до самой реки, и там смотреть на рельеф местности, уровень воды в реке, а это километров пятнадцать отсюда.
  - Ну.
  - Так навряд-ли уровень Северной Сосьвы поднимется в том месте до бугра. Никогда в моей памяти такого еще не было. Тем более и дожди в этом году были редкими, октябрь впереди.
  - Да уж, - сплюнул Левцов, - и где же ты раньше был, а, Валентин? Ладно, что время терять, поехали смотреть твою Верблюжку.
  К счастью бобров, нижняя часть бугров Верблюжки на полтора-два метра была выше над уровнем болота.
  
  - 3 -
  
   Но, те Костины предпосылки о том, что экскаватор по 'пенам' пойдет на Верблюжку, чтобы прорыть несколько каналов, на следующее утро не подтвердились. Левцов решил перекрыть ближайший ручей, чтобы поднять уровень воды на участке газопровода еще выше для того, чтобы 'пускать' трубу при ее монтаже сплавом. Для придания плавучести сваренной плети, на конце трубы ночью бригада отца установила заглушку.
  А Константинова удача, пересесть на экскаватор, так и не увенчалась успехом, как и думал, когда увидел отца.
  Дядя Витя Юговских на 'пенах' собирался на своем экскаваторе идти в низину ручья, метров триста от берега, а Белов будет ему завозить материалы для постройки дамбы, чтобы перегородить ручей. Вот и все, вот и нашлось решение поставленной задачки с двумя неизвестными.
  
  Глава 12. Главное не потерять держателя
  
  ...Создавалось такое впечатление, что сварочная дуга была не просто продолжением электрода, а самой его частью. Его наконечник сначала розовел, потом - краснел, потом превращался в яркий оранжево-желтый с белым отливом огненный ствол, который не заливал объем трещины, а как пластилин укладывался в него. И поэтому у Игоря стало появляться желание его чем-нибудь утрамбовывать, чтобы плотнее железо закрывало углубление.
  Но, думая об этом, он понимал, что эта мысль глупая, а значит, его мозги еще работают, и не нужно торопиться подниматься наверх для передышки. Просто нельзя останавливаться, еще осталось сорок сантиметров, чтобы заполнить всю трещину, а там видно будет.
  'Видно!', - эта установка действовала на облегчение дыхания, снимая тяжесть с сердца, и в ногах не было усталости.
  Новый электрод встал в держатель легко, словно для него там было место приготовлено, вошел как по маслу, легко, наверное, даже со щелчком, только его звук Игорь предположил, а не услышал. Но скорее всего так именно и было.
  И искра произошла сразу, с первого прикосновения электрода к металлу. А значит, Всевышний есть, и именно он помогает Игорю выполнить эту важную работу. И спасибо Ему.
  'Я тоже, Боже, понимаю, если сейчас не отремонтировать эту трубу, то завтра десятки тысяч людей могут остаться без тепла, а может даже и без электричества.
  Как быстро электрод вылился, нет, не вылился, а зашел в эту трещину. Он, как замазка на оконной раме, закрыл собою щель, а значит, не пустит в комнату воздух, вернее не воздух, а сквозняк с улицы.
  Нужно его заменить. Так, где у нас электроды?'
  Игорь поднял глаза, запустил руку в 'карман' с электродами и невольно испугался, осталось их только с десяток. Не хватит закончить даже второй проход по заполнению шва, не говоря уже о заключительном третьем этапе.
  Он обернулся вправо, никого, только вода с вертикальными стволами света. Водолаз был справа. Игорь махнул ему рукой, подозвал, показал на электроды. Водолаз в ответ поднял руку, что все понял, и показал рукой вниз.
  'Куда?', - не понял Игорь, и, сделав полшага назад, посмотрел себе под ноги на лестничную решетку, на которой он сейчас стоял.
  Потом, обернулся, и понял, что хотел ему сказать водолаз. Там тоже был карман, приваренный к нижней части лестницы, наполненный электродами.
  'Хм, значит, все нормально, - и продолжил заварку трещины. - Будем надеяться, что мне хватит этого десятка до завершения второго этапа. Тогда я их и наберу, пока будет остывать шов. Хотя в такой холодной среде он остывает намного быстрее, как на морозе'.
  И снова шов начинает идти вкось, этого еще только не хватало. Как такое может быть? Игорь, оторвав от трубы электрод, смещается немножко вправо, всматриваясь в линию шва. Нет, с этой стороны он ровный. А с лева? Хм, тоже. А сверху?
  'Блин, почему же я видел его кривым? Неужели снова галики начинают меня посещать, как на Оби? Этого еще только не хватало. Нет, нет, этого нельзя допустить'.
  'Вот, вот, и я вам об этом недавно говорил', - снова перед ним появился доктор в белом халате, с вышитым на кармане красным крестом.
  И лицо его ему хорошо знакомо. Погоди-ка, это же тот самый терапевт Юрий Ильич Шиповалов. Да, да, это он самый, доктор из школы подводных сварщиков, проводивший осмотр работников, готовящихся работать в бассейне.
  'Здравствуйте, Юрий Ильич, - приложил к груди руку Игорь. - Опять мне нужна ваша помощь. Все как-то кривым становится. Не знаю, почему так, может глаза устают от напряжения?'
  'Воздуха не хватает вашему организму, дорогуша. Вспомните, как я вас учил, что нужно сделать, чтобы справиться с этой ситуацией, а? Помните? Нужно задержать дыхание. Игорь Валентинович, Игорь Валентинович, вы меня слышите?'
  'Да, да, - с трудом ворочая губами, пережевывая резину трубки, в которую он вцепился зубами, сказал Белов. И отвернувшись от доктора, пристально посмотрел на оставшуюся часть от шва глубокой линии 'расшитой' трещины. - Извините, Юрий Ильич, мне нужно продолжать работать. Можно я продолжу дышать?'
  'Работайте', - согласился с ним терапевт.
  'Фу-уу', - выдохнул Игорь и сделал глубокий вдох в себя неприятного по вкусу, с горьковиной, воздуха. Этот вкус ему напоминал свинцовую пыль, нет, не свинцовую. Причем здесь свинцовая пыль? Нет, какую-то другую, которой он дышал где-то в армии. Цементную? Нет. Гари! Вот-вот, что-то близкое, когда вокруг него рвались взрывпакеты на учениях. Да, да, что-то с этим связано'.
  Наконец-то труба перед его взором обрела все свои геометрические очертания. Верхняя плоскость, освещенная светом, перестала быть тусклой. Труба перед его взором больше не движется вверх-вниз. Если бы она так ходила, то и лестница, приваренная к кронштейну-держателю, вместе с ней и Игорем, двигалась вверх-вниз. По-другому не может быть.
  Электрод, коснувшись трубы, дал залп молний. Такие салюты Белов любил, они давали шанс ему проявить свое профессиональное мастерство.
  Кончик электрода снова стал накаляться, вернее его дуга. Она расплавляет железо трубы, смешивается с ней, кипя, заполняет узкое пространство трещины.
  'А ноги...'
  Нет, нет, Игорь отторгает от себя все лишние мысли, ничто, просто ничто сейчас не должно ему мешать работать. Даже мысль о жене. Кстати, как она там? Ее мама обещала мне, что ей не будет говорить о его присутствии здесь.
  Игорь, заметив, что правая ладонь потеряв ручку держателя, пытается сильнее сдавливать пальцы, и не отводить руку ни на миллиметр в сторону, а медленно продолжать ее движение вправо, так как он хорошо видит движение кончика электрода по линии трещины. Вот, когда закончится электрод, тогда он обязательно отведет ладонь в сторону, чтобы найти держатель сварочного аппарата.
  Только бы его не уронить, а то это может привести к таким неприятным проблемам. Водолаз всем своим расскажет о его конфузе, те - другим, и все сварщики потом будут над ним смеяться, а кто еще знает, к чему сплетни могут привести.
   Нет, этого нельзя допустить. Он хорошо помнит, как его коллега из соседней организации, варя трубу в котловане, уронил держатель и он упал в грязь. А это видела корреспондентка телевидения, вечно сердитая женщина, с колючим характером. Так она, оставив этот сюжет в репортаже, сказала, что, видно, сварщик пришел работать с вчерашнего бодуна, после воскресного застолья.
  Сказала, а ведущий режиссер, эти слова не вырезал из эфира, они и прошли. Чем это закончилось? Тот сварщик не просто потерял работу, а сам из-за стыда уволился, и ему, несмотря на его высокий профессионализм и огромный опыт работы, начальство подписало это заявление. И скорее всего, под давлением начальства, которое стояло над ним: сварочное производство опасное, и алкоголикам здесь работать нельзя, как и наркоманам.
  Говорят, что он спился.
  'Нет, нет, я не должен терять держателя! - сдавив до боли зубы, прорычал про себя Игорь. - Я не должен потерять держателя, ведь я не алкоголик!'
  
  
  Глава 13. Маба или бама
  
  - Не знаю, - Светлана Михайловна предложила Надюшке зайти в дом. - Вчера Валентин мне позвонил, и сказал, что у Кости все нормально, он с ним ездил на бобровник.
  - Бобровник? - удивилась Надюшка.
  - Ага. Они по каким-то делам проезжали мимо него. Валентин говорит, что они, бобры эти, там построили огромную плотину, лес по берегу сточили, одни колья торчат. А Костя о тебе спрашивал. Ну и я сказала, чтобы он от тебя передал ему привет. Так?
  - Да, да, - смутилась Надюшка.
  - Все, не стой в прихожей, раздевайся, поужинаем, - и стала помогать Наде снимать с нее мокрую куртку. - Дождь так и идет.
  - Да, да, - согласилась девушка, и, надевая на ноги предложенные тапки, прошла за Светланой Михайловной в кухню. - А как здоровье у Веры Ивановны?
  - Держится. Не знаю, что ей и говорить. Все волнуется за Игоря, а от этого и мне не хорошо, хоть корвалол пей.
  - А чего так?
  - Да и не знаю, что тебе сказать. Игорь вчера звонил, сказал, что решили давление газа в трубе снизить. Мол, зимой эти работы по ремонту трещины решили не проводить, а перенести их на лето.
  - А вы про Галю ему ничего не сказали?
  - Да Боже упаси меня! - перекрестилась Светлана Михайловна. - Приедет завтра или послезавтра, тогда и скажу. Маша сказала, что без кесарева сечения не обойтись. Боится, что зародыш может задохнуться. А он уже большой, семь месяцев ему. Ой, помоги нам Господи, чтобы ребенок родился здоровым, чтобы все наши мужчины были здоровыми. Я готова молиться Тебе каждый день об этом, - смотря на икону 'Виноградная лоза', Белова обложила себя тройным крестом.
  Глядя на нее, поступила также и Надюшка и что-то про себя прошептала.
  - Как твой сын?
  - Илья? Да все хорошо. Правда, приболел он немножко, дома сидит. Бабушка, в смысле, моя мама, решила Илью не водить в садик пока не поправится. Я с ним ходила вчера в поликлинику, врач после осмотра, сказал, что у него зачатки ангины. Нет, она слабенькая, не заразная, - смотря на Светлану Михайловну, быстро проговорила Надя Соколова.
  - Да я и не боюсь этой ангины, Надюшка, - засмеялась Белова. - Зараза к заразе, как говорит мой муж, не пристает.
  - Да я...
  - Все, все, хватит говорить на эту тему, - сказала Светлана и принялась зажигать конфорку на газовой плите. - Ты будешь плов? Я его из курицы готовлю, Валентин не любит из свинины, считает, что из курятины он вкуснее. Сейчас, подожди, разогрею его, а потом и скажешь, вкусный плов из курятины. А еще у меня есть помидоры с огурцами, свежие. Ты как к луку относишься, если добавлю его в салат?
  - Мама нас приучила к нему с детства, говорила, что он простуду убивает.
  - Вот, и мне так говорила моя мама, и поэтому я своих детей приучила без него никакое первое и второе блюдо не готовить. А отец рассказывал, что в его классе учился мальчик, у которого лук в семье закусывали с чаем. Представляешь? Их, детей, родители с измальства приучили его с бутербродом кушать и чаем запивать.
  - Ой, я бы так не смогла.
  - И я, Надюшка. И я, - улыбалась в ответ Белова. - А Вера Ивановна рассказывала, как один раз к ним сюда в поселок приехали столичные актеры и проводили концерт. Ей досталось место в первом ряду, она тогда была беременна первым ребенком, ну и ей постоянно хотелось есть лимоны. А Валентин, по блату, их купил много-много. Вот она пришла в клуб, а перед нею выступает клоун. Там сцена была связана с тортом. Ну, и в этот момент ей захотелось лимона. Она достала его, укусила и жует, улыбаясь.
  А клоун, увидев, как она кушает лимон, в истерике, попросил ей перестать есть лимон. А она не поняла его, живот у нее в то время еще был маленьким, не скажешь, что она беременная. Он тогда сорвался и попросил ее покинуть зал, или, если она этого не сделает, он покинет сцену. Ну, и зал его поддержал.
  - И она ушла?
  - Пришлось. А потом, на восьмое марта ей от этого артиста пришла поздравительная открытка с извинениями. Ему стыдно было за то, что он так поступил.
  - Хм, хороший поступок, - сказала Надюшка. - А я, когда была беременной... Ой, извините...
  - А что здесь такого. Я знаю, что у тебя есть сын Илья. И разве этого стоит стесняться, Надюшка?
  - Ну, как-то неудобно мне перед вами.
  - Глупости. Такая судьба у вашего поколения. В стране, когда вы родились, стала проходить такая катавасия, что нам просто некогда было заниматься воспитанием детей. И в школах запретили говорить о Ленине, о социализме, а вместе с этим вытерли и суть о добре, о патриотизме, о крепости семьи. Жаль.
  Да, да, резко мы все стали нищими в то время, не только психологически, а и физически. Заводы многие закрывались, кругом безработица, продукты питания отпускались по карточкам. С полок магазинов все исчезло и перекочевало на рынок, где их цены подскочили в несколько раз. Дай Бог вам такого не пережить.
  - Мой папа говорит вашими словами, и - мама тоже.
  - А что говорить, - сдавила губы Светлана Михайловна и посмотрела на Надюшку. - Уже поздно говорить, ведь все это было, потому и вспоминаем все мы одно и то же. Вы, дети, были мальцами, и нам нужно было находить все имеющиеся возможности, чтобы вас накормить, одеть, поставить на ноги. И все мы были одинаковыми.
  Светлана Михайловна налила кипяток в чашку с чаем и пододвинула к Надюшке поближе блюдце с вареньем.
  - Это черничное, пятиминутка.
  - Мое любимое, - спохватилась девушка и, пряча глаза от хозяйки, чайной ложечкой, зачерпнув варенье, пригубила ее. - Ой, какое вкусное.
  - А, это мы с подружками ездили в августе на девятый километр, там этой ягоды в этом году много выросло, ведро набрала, и варенья наварила. И из брусники тоже. Я, как приедет Игорь со своих огневых работ, пирожки настряпаю из брусники. Он их очень любит. Хоть бы у них с Галей все было хорошо, чтобы она родила, а Игорь не утонул, - Светлана Михайловна, сделав глоток чаю, задумалась. - А Маша все молчит и молчит, неужели выкидыш произойдет у Гали.
  Мы все так долго ждем их ребенка. Она его с таким трудом вынашивает. И все из-за нервов. Вечно у нее, то на работе что-то не ладится, то у Игоря, его посылают на самые трудные места и надолго. А ведь у него беременная жена.
  Так хочется, чтобы испытаний поменьше было у вас. Ой, - вскочила Светлана Михайловна, - совсем забыла, о чем обещала. Я ведь пловом хотела тебя угостить, а ухватилась за чай. Погоди, погоди, миленькая!
  По кухне разошелся приятный запах плова. Разгладив вилкой рис, Надюшка отобрала вилкой горсточку розовато-чайного цвета крупы, и тихонько обдувая его, попробовала.
  - Ой, как вкусно! - сказала она улыбаясь. - Светлана Михайловна, у меня слов нет.
  - А у Илюши отец здешний? - вдруг спросила Белова.
  - Как сказать, - вздохнула девушка.
  - А какое у него отчество?
  - Федорович, - опустила глаза Наденька.
  - А алименты платит?
  - Нет, не платит.
  - А точно Илья Федора сын? - пристально смотрит на свою будущую невестку Светлана Михайловна.
  - Я, как вам сказать. Да, у меня больше мужчин не было.
  - Федя. А-а...
  Надя вытерла салфеткой губы и испуганно посмотрела на Белову:
  - Все так получилось, мы с ним попали в одно купе, когда ехали в Екатеринбург. Он меня угостил коньяком. А я не пью, но так получилось, - Наденька снова опустила глаза, и, понимая, что этот разговор рано или поздно состоится с будущей свекровью, если у них с Костей завяжутся отношения и женятся, продолжила. - Я даже не знаю, как и легла под него. Он красивый, все мы девчонки с нашего класса были влюблены в него. Я даже не знала, что Настя, живя с ним в Тюмени, родила от него ребенка.
  - Это не Кравцов ли? - прищурилась Светлана Михайловна, и, поняв, что угадала, невольно закивала головой, выпалив. - Богатенький бесенок. Весь в отца, тот тоже у нас на девок в поселке падок был.
  - Когда я ему после родов сказала, что Илья его сын. То, поняла, что ошибку сделала, лучше бы я ему об этом не говорила. Он шантажировал меня, требовал, чтобы я больше ему не попадалась на глаза, чтобы уехала отсюда, иначе, он что-нибудь со мной сделает. В тюрьму посадит. А его Настя, чуть глаза мне не выцарапала.
  После этого я уехала в Санкт-Петербург, где училась, а мама оставила моего сына здесь, у себя. Я ей за это очень благодарна. Он до сих пор ее зовет или мабой, или бамой.
  - Да, да, маба или бама, это наша судьба. Ваши дети нас путают с бабушкой и мамой. А как по-другому быть, Надюшка? Мы взрослые, битые этой жизнью, и если вас, наших детей оставим беспомощными, то только еще больше вреда вам принесем. А этого нельзя допускать. Вон у Гали Игоря, тоже ребенок. А как поженились, я в нем души не чаю, как и, в скором времени, если ты станешь моей невесткой, и Илюшу я буду любить, как своего внука.
  А о прошедшем, Наденька, никогда не скорби, это будет только мешать в жизни и тебе, и другим. Кто его знает, где ошибка была, а где нет. А Бог, он спросит с тех, кто виновен в своих поступках. Посмотри на Кравцова, он не только тебя, а и свою жену, Настю, бросил, оставив ее с двумя детьми. Полюбил другую, дочку какого-то олигарха, бессовестный. Хорошо хоть сюда приезжает, встречается с бывшей женой и детьми.
  А говорят, у него не одна такая, как ты, еще детей настрогал. Ой, извини меня, Надюшка. Но я тебя не осуждаю, - приложила руку к своему сердцу Светлана Михайловна, - я тоже была молодой, но просто мне повезло с Валентином. А если бы он погиб тогда в Афганистане? Кто знает, что бы тогда меня ждало, - качала головой Белова. - Ой, ты кушай, кушай, а то плов остывает. А он холодный невкусный.
  В кухню, легонько постучавшись, зашла Вера Ивановна.
  - Ой, мамочка, - спохватившись, вскочила со стула Светлана Михайловна и бросилась к пожилой женщине, и, поддерживая ее за локоть, усадила напротив Надюшки. - А мы так заговорились, что и не заметила, как ты зашла. Мамочка, давай я тебя пловом накормлю.
  - Ты это, скажи, как там Галюшка то. Родила?
  - Сейчас, сейчас позвоню Маше, сегодня она работает в родильном отделении. А то все трубку не берет, наверное, делает операцию. Хоть бы все было хорошо!
  
  
  Глава 14. Только бы не утонуть
  
  Снова нет водолаза. Игорь хорошо помнит, что он несколько минут назад подплывал к нему, предлагал подняться наверх. А может и не так, а предупредил что ему нужно подняться за чем-то наверх. Хорошо, им можно сходить на обед, или попить кофе, подышать свежим воздухом. А мне нет, и здесь на глубине хорошо слышен хруст трущегося и ломающегося льда о борт баржи. И если сейчас подняться, не закончив работу, то сегодня он уже навряд ли снова спустится сюда, врач не разрешит.
  'Нет, не разрешу, - качает доктор, сидящий напротив Игоря. - Как себя чувствуете, Белов? Не забывайте, что вы находитесь в ледяной воде. У вас, я вижу, постоянно перехватывает дыхание. Создается такое чувство, что голову как буд-то сдавливает железный обруч. Есть такое чувство?'
  'Нет, я одет в скафандр', - не соглашается с врачом Игорь.
  'У вас сердце бешено колотится, артериальное давление подскакивает до угрожающих пределов. Мышцы груди и живота рефлекторно сокращаются, вызывая сначала выдох, а затем вдох'.
  'Нет, нет, - машет головой Игорь. - Нужно вас выключить доктор из моего подсознания, хотя бы на время. Остался третий шов. Если я его не запаяю, то уже может быть, в этом году вообще закончить эту работу не удастся, а значит, поселки и города на той стороне реки не получат нужных объемов газа, и в этом кто будет виноват? А-а, что опускаете глаза, доктор? Конечно я буду виноват'.
  'Вы о себе подумайте, дорогой сварщик', - не соглашается с Игорем доктор.
  'Думал, думал я о себе, доктор, и поэтому прошу вас, следите за мной, еще около часа-двух, пока работу эту не закончу. Остальные работы по очистке шва от шлака они будут выполнять, водолазы'.
  Доктор, согласившись с ним, кивнул головой.
  'Как назло не хватает света для хорошего освещения шва, - подумал Игорь. - Значит, уже наверху стемнело. Это о чем говорит? А о том, что я думаю, нормально думаю, мое сознание работает в прежнем режиме, а значит еще не сдурел. И как бы не запугивал доктор меня опасностью холода, мне нужно настроиться и закончить эту работу, а потом согреюсь.
  Электрод, вставленный в держатель, ровный, не изгибается, как несколько минут назад, значит, мое сознание восстановилось. И все же, спасибо вам доктор, что посещаете меня и даете нужные советы'.
  Электрод, коснувшись металла, блеснул вспышкой искр.
  'Как я заскучился за вами. Теперь мы с вами, дорогие электроды, закончив корень и заполнение трещины, займемся ее облицовкой. А это самая приятная и искусная работа, которая приносит больше удовольствия.
  Да, да, я помню, как мы работали на сосновском участке, когда мороз несколько недель держался у рамки, между тридцатью девятью градусами и сорока одним. Там трубу разорвало в болоте. Мне достался ее нижний свод. Через десять минут, после начала работы, я уже чувствовал онемение пальцев под крагой. Сжимал руку до боли несколько раз, потом расслаблял ее и повторял это через несколько секунд, и так делал до тех пор, пока мое внимание не переключалось на сварку, на наложение шва. И только после корня уходил согреться, пил чай, а потом снова брался за работу, после заполнения шва, снова залезал с ребятами в ремонтную машину, где было жарко. И снова после чая шли в последнюю атаку, на облицовку стыка. И после этого у нас была сорокаминутная передышка, когда монтажники собирали следующий стык.
  А здесь, нужно отметить, вода намного теплее, чем воздух в сорокаградусный мороз на земле. Здесь температура воды плюс два, плюс три градуса. Ага, вот и первый сантиметр облицовки позади.
  Поменяв электрод, Игорь невольно отметил, что цвет воды, если смотреть вдаль, под лучами фонарей поменял свой окрас, стал зеленоватым, как северное сияние. Хотя если смотреть на трубу, которая находится от тебя в метре, то здесь вода прозрачная. И главное, в ней находиться теплее, чем наверху, под сквозным морозным ветром. А здесь ровная температура.
  А если еще и ногами подвигать, перебираясь то вверх, то вниз по лесенке, то они начинают ощущаться. Правда большой палец на правой ноге начал побаливать, создается такое впечатление, что обувь мала, вот и жмет. Но ничего, это скоро закончится...'
  Третий электрод, двигаясь по шву трещины восьмерочкой, замазывает оставшееся его углубление. Теперь шов немножко вылезает наружу, оставляя после себя рубец. Он красивый, уже можно посмотреть на его остывающую светло-бордовую часть. Она еще розовато-красная, хорошо просматривается, напоминая застежку молнии. Она ровная, без торчащих в разные стороны ниток, то есть, не ниток, а шлака. Хотя местами он по краю остается в виде капелек. Но убирать их времени нет, это уже работа водолазов, которые будут очищать шов от шлака.
  Следующий электрод выпал из краг, другой рукой Игорь не успел его поймать. И все потому, что спина не гнется, устала. Так бывает, когда он долго находится в одном положении, нужно размяться. Но это он сделает только после того, когда пройдет до середины трещины, а до нее осталось совсем чуть-чуть.
  Снова в глазах начал расплываться шов.
  'Такое впечатление, что кто-то баламутит на дне реки ил, который поднимаясь вверх, мутит воду. И дышать от этого становится тяжелее. И даже более того, мозг, в правом виске, начинает сдавливать сосуды. Видно давление растет, - закрадывается неприятная мысль, но Игорь уж какой час подряд хочет от нее отказаться, и более того, не подпускать ее и близко к себе.
  Ладно, продолжим работать. Вот я вставляю в держатель новый электрод, приближаю его к шву и вставляю в него. Вот он чиркает, как большая спичка, загорается, становится красным и продолжает заливать верхнюю часть поверхности трещины. Немножко двигаю его вверх, на несколько миллиметров, теперь вниз. Восьмерочка получается'.
  'Юноша!'
  Игорь поднял глаза чуть выше и смотрит на стоявшую перед ним бабушку. Ее лицо все в морщинах. Она, роняя слезы, смотрит ему прямо в глаза и просит:
  'Юноша, вы только заварите эту трубу, а то мои внуки ждут, когда я им испеку рыбный пирог. Муж поймал налима, очень вкусная рыба для пирога. Как заварите трубу, то пойдет по ней газ в мою газовую плиту, и я в духовке запеку пирог, и вас обязательно угощу им'.
  'Спасибо, бабушка. Вы лучше сейчас не говорите о еде, я такой голодный, что в висках давит, и в желудке все жжет и жжет изнутри. И еще одна просьба, бабушка, не отвлекайте меня своими разговорами от работы и отойдите от меня подальше. Вы дышите моим воздухом, которого мне сейчас так не хватает'.
  Старушка исчезла, как и электрод, короткий кончик которого торчит из держателя.
  Игорь, уже не поднимая глаз вверх, нащупывает рукой карман, висящий чуть выше его, и вытаскивает новый электрод. Начал его вставлять, но что-то не получается.
  'Ты его взял наоборот, - подсказывает отец. - Кто-то пошутил над тобой, и положил электрод в него вверх тормашками. Ты это, не волнуйся, крепись, сын, важное дело делаешь. Крепись'.
  'Спасибо, батя. Сейчас переверну электрод и вставлю его в держатель. Как там у вас дела на трассе, папа?', - спросил Игорь.
  'Ты не отвлекайся. Дела у нас идут хорошо, как всегда. Ты главное, не подкачай и не осрами нашу фамилию. У деда Матвея отец варил газопровод во время войны, под Москвой. А его отец на заводе корабельном работал монтажником. Наша фамилия, фамилия великих тружеников. Так что не посрами ее'.
  'Ясное дело, батя. Только воздуха не хватает'.
  'Игорь, Игорь, я рядом, рядом с вами!'
  Белов ищет, кто рядом с ним. А, это доктор. Наконец-то!
  'Начинаем выполнять дыхательные упражнения! - командует доктор. - Делаем глубокий вздох и задерживаем дыхание. Раз, два, три, четыре, пять. Выдохните. Молодец! Снова вберите в себя больше воздуха и задержите с ним дыхание. Раз, два, три, ..., пятнадцать, шестнадцать. Выдохните. Как себя чувствуете?'
  'Не знаю, - машет головой Игорь, пытаясь найти доктора. - Фу-у, вроде лучше стало, вроде легче стало дышать, и в голове меньше мутит. Фу. Да, я понимаю, что нужно доварить трубу. Сейчас, сейчас продолжу работу. Спасибо тебе, доктор'.
  
  - 2 -
  
  И вот наконец-то остаются последние миллиметры трещины. Шов ровно закрывает ямку и немножко налезает на ровное железо.
  'Последняя точка есть! - Игорь отрывает электрод от трубы, и все вокруг тускнеет. - Пора вылезать из этого подводного царства. Теперь дело за контролерами, пусть проверяют мою работу'.
  Смотрит по сторонам, доктора нет. Исчез, снова не вовремя, ведь так хотелось ему сказать, что он справился с поставленной задачей.
  Кто-то бьет по плечу. Это водолаз.
  'Привет, парень, я закончил работу', - говорит про себя ему Игорь, поднимая вверх правую руку.
  Водолаз помогает ему вылезти из кессонной кабины. А как это, оказывается, тяжело делать. Ноги деревянные, не разгибаются, и, более того, их он не чувствует совсем. Они сами по себе потихонечку поднимаются, и все, а их же ступни нужно ставить на лестничную трубу. А где она?
  И только оторвавшись от кессонной кабины, понимает, что он передвигается вверх не ногами, а руками, хватаясь ими за трос и продолжая висеть, так и не переступив с него на лестницу. Хорошо это увидел водолаз, он хватает правую ногу Игоря и поднимает ее, ставя на лестницу. Потом, также передвигает его левую ногу. Хм, и что же получается теперь, он висит, держась руками за трос, а ногами уперся в лестницу. И не смешно, а плакать хочется, ведь толком и не понимает, где нижняя часть его тела.
  Второй водолаз схватил Игоря за руку, и показывает, что нужно отпустить ее хватку от троса. Пожалуйста. Теперь он ее перенес на вертикальную лестничную трубу, и, отпустив левую руку, подтягиваясь правой, переносит ее на лестничный проход. Все, наконец-то перебрался.
  В голове мутит, нужно отдышаться, видно кислорода добавили. Но водолаз не дает Игорю этого сделать, а показывает, что нужно подниматься, и бьет по руке, мол, нужно ее поднимать.
  Да, он это прекрасно понимает, и начинает подтягиваться, так и не чувствуя ног. Спасибо, водолазы понимают, в каком тяжелом физическом состоянии он сейчас находится. Волоком его тащат за собой вверх. И он, сколько можно, им помогает в этом, хватаясь за очередную лестничную ступеньку и, лезет вверх.
  Наконец-то почувствовал боль в ногах. Она радует. Ступни становятся тяжелыми, неповоротливыми, значит, застоявшаяся кровь пошла по их артериям и венам. Они оживают. И пусть больно, но это дорога к жизни, а Игорь, еще больше напрягаясь, старается водить пальцами на ногах. Они же есть, только он их не чувствует, но напряжение мышц ступни должны задействовать движение большого пальца, а за ним и других.
  И вот снова новое испытание, они добрались до верха лестницы и уперлись в вертикальную трубу, приваренную к барже. Осталось подниматься последние пять метров, а потом его поставят на лифт, прицепленный к тросу, и тельфером поднимут на палубу.
  Водолаз, фонарем показывает на лестницу, наваренную внутри трубы. Да, он ее хорошо видит. Но может лучше не залезать в этот громоздкий вертикальный тоннель? Ну, как это сказать этому надоедливому водолазу, который ухватился за его левую руку, и тащит ее вверх, в трубу, к первой ее нижней ступеньке.
  'Да, да сейчас это сделаю, только дай мне передохнуть!' - сопротивляется Игорь.
  Но сильный удар в спину, говорит о том, что водолазы его не поняли и продолжают толкать в тоннель.
  'Да пошли вы!', - отталкивает от себя водолаза, который впереди, и хватается за трос, который тянется вверх с внешней стороны трубы. И водолазы поняли, чего хотел сварщик, и показывают ему, что так тоже можно подняться.
  'Ну и хорошо', - Игорь хватается крагами за трос и начинает по нему лезть вверх с помощью одного водолаза, второй пропал из виду. Наверное, контролирует подъем сварщика сзади.
  Спасибо рукам, с помощью их Игорь быстро перехватывает верхние дециметры троса. И снова появилось препятствие. Почувствовав его, Игорь не сразу понял причину, в чем оно. И только через несколько секунд дошло до него - это сильное течение реки. Этого только еще не хватало. Теперь он понял, что если бы поднимался внутри трубы, то этого препятствия не возникло. Что делать?
  Он остановился, все сильнее сдавливая скользкий изо льда трос ладонями, одетыми в краги. Сколько еще подниматься? Смотреть вверх в темноту, все равно, что смотреть вниз в ту же темноту. Тусклое освещение фонарей водолазов не дают ему получить точного ответа.
  'Ну, ладно, нужно что-то делать, а не терять времени на размышления', - и крепче ухватившись за трос, продолжил подъем. И вдруг, так и не поняв, что произошло, сорвался с троса и, бурное течение реки, подхватило, понесло его кувыркающееся тело, в темень воды...
  
  
   Глава 15. Бабья доля
  - Ой, у меня внук родился, Наденька! - забежала в кухню Светлана Михайловна, и, целуя в щеки Веру Ивановну и девушку, все не могла успокоиться, вытирая слезы и расставляя чайный сервиз на столе. - Какое счастье, он здоров, он такой маленький, Машенька говорит, что они все сделают, чтобы он жил. Какое счастье, он здоров, он такой маленький.
  - Света, Света, угомонись! - усадила ее на стул Вера Ивановна. - Подробнее расскажи, какой у него вес, рост.
  - Ой, - посмотрела на нее заплаканными глазами невестка. - Вроде весом два триста. Да, да, так сказала Галя.
  - Маша, или Галя? - трясет за руку Светлану Вера Ивановна.
  - Ой, мама, Маша конечно. Галя в реанимации, они борются за ее жизнь.
  - Как это понять это, борются, Света?
  - Ой, ей плохо стало. Потом, когда ее привезли в родильное отделение, она начала бредить, - и вдруг у Светланы Михайловны голос начал меняться от сильного, радостного, до слабого шепота. - Ой, об Игорьке у нее волнения большие были, чтобы не утонул там мой сынок.
  - Да это все цыганка девчонку напугала, вот и мерещится твоей невестке всякая чушь! - стукнула кулачком по столу Вера Ивановна.
  - Да, да, Светлана Михайловна, когда человеку тяжело, он от переживания, волнения, начинает безвольно говорить о своих страхах, - в помощь Вере Ивановне подключилась Надюшка. - Это своеобразная психологическая защита.
  Но Светлана Михайловна, опустив глаза, и, упершись на свои локотки, прикрыла ладонями лицо.
  Вера Ивановна, поднявшись, достала из средней полки серванта три рюмочки, из холодильника - графин с жидкостью кофейного цвета.
  - Давай за наше бабское счастье, - сказала Вера Ивановна, разливая жидкость из графина по рюмкам. - Кедровая, она плохо нам не сделает, здоровье укрепит. Бери рюмку, Светка, и, девочка, давай, давай!
  Выпив кедровой настойки, и подтерев губы полотенцем, лежавшим на столе, Вера Ивановна спросила у своей невестки:
  - Света, а рост то, каков у моего правнука?
  - Ой, мама, и не помню. Галя все так быстро сказала. Вроде, тридцать семь сантиметров.
  - Ну, и в наше время таких поднимали, а сегодня тем более, - улыбнулась Вера Ивановна.
  - Что-то мне неспокойно на душе, мамочка, - прильнула головой к Вере Ивановне Светлана. - Хоть бы у Игоря все было там, на дне нормально.
  - Каком дне? - спохватилась Вера Ивановна. - В каком дне?
  - Ой, извини, мама, он же на реке Лене работает, там, на газопроводе трещина какая-то произошла и он ее должен заварить.
  - А чего молчала?
  - Так зачем тебе лишние переживания. Да и сон у меня сегодня был какой-то волнительный. Он мне приснился, Игорек, и все говорил, а я ни как не могла его расслышать, и эти, пузыри кругом.
  - Помолись, Светочка. Иди и помолись.
  - И правда, что я так, - спохватилась Светлана Михайловна и, извинившись перед Наденькой, вышла из кухни.
  Надюшка, не зная, как вести себя дальше, встала и, подойдя поближе к бабушке Вере, нагнувшись, сказала:
  - Вера Ивановна, можно я еще побуду у вас здесь?
  - Ой, да, милочка, посиди. Вишь, какая у нас женская доля-то. Растим детишек, а потом ждем. Страшная доля. Легче, когда занята делами, так тогда и мыслям плохим времени нет нас посещать. А вот как обвалится на тебя все и сразу, и не знашь, с чего начинать. А лучше с молитвы, Дева Мария, Боже, они всегда услышат нас.
  - Вот и я за Костю начинаю волноваться.
  - Ой-ли, правда, что ль? Любовь, значит. Я тоже, как жила с Матвеем, все про себя о нем волновалась. Вроде и дел то много, и на работе, а дома и подавно. А вот как его нет, все в окно, да в окно смотрю. Как он там мой бедненький. Ведь в болоте, может, работает, а морозы какие. Их начальник знашь, какой был. Ой. Вроде праздник, за стол собираемся, гостей ждем. А он как ввалится в наш дом, голос у него такой, как гром, и говорит: 'Все, собирайся, Матвей, снова авария'.
  Даже в Новый год его забирал на свою газотрассу. А мороз на улице за пятьдесят. Неделю не было Матвеюшки. И по телефону ни кто не говорит, как он там. Приехал Матвеюшка, лицо красное, обжог, руки обмороженные. В больницу его силою повела. Там мазью лицо и руки обмазали, дали мне рецепт, чтобы в аптеке мазь нужную заказала, и уколы ему купила.
  А не прошло после того и трех дней, снова его на газотрассу вызвали. Ой, мила, я этого слова - газотрасса боялась, как ведьмы. Это она, газотрасса, у меня Матвея отбирала.
  А один раз приходит ко мне тот начальник, шапку снял и говорит, мол, чтобы не беспокоилась, Матвей в больнице у Тюмени. А я спрашиваю, мол, почему. А он махнул рукой, мол, не беспокойся, жив. Там другому больше досталось. Потом, когда пошла в их управу и взяла за грудки этого начальника, узнала, что вспышка там, с трубы была, Матвейку волной и выбросило. А другого сварщика сильно пожгло, руки, лицо. Еле спасли.
  А когда Матвей вернулся, я его и не узнала, лицо все в корявинах от ожогов, долго заживало, а все равно на эту газотрассу ездил. У них один закон: стране нужен газ. Не хочешь работать, уходи, другого сварщика возьмем. А Матвей меня даже ругал, один раз даже побил, так была ему газотрасса нужна, - всплакнула Вера Ивановна, вытирая кончиком платка, надетого на голову, мокрые глаза. - Хорошо хоть старший сын с дочкой не пошли на эту газотрассу. А вот Вальку потянуло. То сначала в Афганистан попал. Там чуть не убили его.
  Ой, Надюшенька, сколько с его выздоровлением горя натерпелась. А до этого, каждый день письма от него ждала, а их, бывало, и неделями нет, а потом - похоронка, - Вера Ивановна закачала головой. - Все глаза выплакала. Светка у него уже была с ребетенком Коленькой.
  Ой, что-то я расслабилась от этой водки Валькиной. Ты, это, мила, иди домой. Пойду Светку успокаивать. Такая у нас бабья доля, за все и за всех отвечай.
  
   Глава 16. Обычная работа
  
  ... И вдруг, так и не поняв, что произошло, Игорь сорвался с троса, за который держался и, бурное течение реки, подхватило, понесло его кувыркающееся тело, в темень воды. Шланги, прикрепленные к водолазному панцирю, удержали его, дернув и хорошенько встряхнув все тело.
  Игорь, так еще и не осознав, что произошло, стал махать руками, пытаясь за что-то ухватиться. Но кругом была та, темная, тягучая сфера воды, которая крутила его с огромной силой, бросала со стороны в сторону, пытаясь сорвать с него шланги и унести с собою.
  Еще запомнилось ему мелькание приближающихся фонарей. Но Белов не думал о помощи, которая может прийти к нему, а продолжал барахтаться, размахивая руками. И только после того, как нечаянно ухватился рукой за шланг, догадался о том, что его удерживает именно он, и тут же, приходя в себя, осознавая, что нужно обеими руками ухватиться за эту резиновую трубу, и ползти по ней вверх, к устройству, к которому она прикреплена.
  Ухватившись, и подтянувшись на руках, тут же почувствовал, что его кто-то схватил сзади и держит. По фонарям, мигающим сбоку, понял, что это его помощники водолазы.
  Кто-то из них бил его по руке, требуя освободить шланг, второй, прикрепив к нему сбоку трос, начал махать фонарем вверх. И в ту же секунду, какая-то мощная сила потянула его за собой против течения реки.
  Барахтаться руками он уже не мог, так как под них его ухватили водолазы, и двигались вместе с ним.
  Сбившееся дыхание отвлекло его от происходящих вокруг него событий. Игорь, пытался глубже вдыхать в себя воздух, которого так не хватало его организму, стремясь выровнять дыхание. В глазах темнота. Почему она образовалась? И только, когда в маску ударил мощный белый свет, почувствовал, что спасен.
  'Неужели все кончилось?' - вспыхнул в мысли неожиданный вопрос.
  Мощная сила, держа его костюм, тянула тело Белова к себе вперед спиною. Водолазы, ухватившиеся за него, сначала не мешали. Но позже, когда Игоря ослепил мощный луч света, почувствовал тяжесть этих людей, тянущую его одежду вниз. Хотелось сбросить их с себя, но сил, для такого мощного рывка, который он бы мог сделать только с помощью плеч и рук, ему не хватало.
  И вдруг, все это также неожиданно, как началось, так и закончилось. Он почувствовал под ногами твердую основу, на которую мог опереться ими. Освободили его от своей хватки и водолазы, и река.
  'Меня спасли! Спасли!' - барабанной дробью билась в его сознании радостная мысль.
  Что-то снова, ухватившее его, начало давить на маску и голову.
  Попытка оттолкнуть это от себя, не удалась. Кто-то держал его за руку. Второй рукой он невольно ухватился за трос, почувствовав, как это, на чем он стоит, раскачивается и трется с неприятным по звуку скрежетом, обо что-то железное. А еще было страшнее потерять равновесие.
  Вдруг маска отворилась и в мокрое от пота лицо Игоря, ударил сильный поток ледяного воздуха. Нос, после вздоха, от неожиданно возникшей резкой боли в гортани, хотелось тут же закрыть рукою, чтобы не застудить внутренние шланги. Но тут же, Игорь, подумав так, улыбнулся, ведь внутри его вместо шланга находится трахея. Хотя это тоже своего рода шланг человеческого организма между гортанью и бронхами, перекачивающий воздух.
  В снятый скафандр от резкого озноба и от холодного ветра сразу же захотелось залезть назад, но люди, обступившие Белова со всех сторон, сделать это не позволили ему. Продолжали стягивать с него мокрое резиновое обмундирование, и натягивали вместо него на тело такую же холодную одежду - штаны, свитер, куртку, шапку. И с силой, поддерживая, повели его по палубе баржи в сторону каюты.
  В помещении было тепло. Усадив его на стул, люди отошли в сторону, пропустив к Игорю врача.
  Увидев его, Белов вздрогнул. Нет, перед ним, там, на дне у дюкера был не этот доктор.
  - Как чувствуете себя? - приблизился к нему мужчина в белом халате. - Посмотрите сюда, - и, показав пальцем на чайную ложечку, стал ее поднимать, включив тусклый фонарик, смотрел ему в глаза. - Все нормально, Игорь, все нормально. Хм. А пульс ваш давайте послушаем, - и, обхватив своими холодными пальцами Белова за запястье руки, улыбался. - Молодец, молодец! Да вы еще можете после этого такое совершить!
  - Ему сейчас нужно попить горячего чая, - подвел итог вместо доктора, появившийся Иван Семенович.
  Увидев своего бывшего наставника, начальника школы водолазов, Белов вскочил со стула, и, обняв Терехова, начал докладывать:
  - Товарищ Иван Семенович, с поставленной задачей я справился. Трещина заварена.
  - Семь с половиной часов! - подняв указательный палец и, посмотрев на доктора, громко сказал Терехов. - А почему ты не поднялся после наложения первого или второго шва, Игорек?
  Глаза Ивана Семеновича буравили Белова.
  - А разве можно было?
  - Ну, Валентиныч, мы же с тобой договаривались. А так бы доктор тебя не отпустил бы там работать, Игорь.
  Белов пожал плечами.
  - Молчишь. Герой. Ну, да ладно. Но больше в следующий раз, так не делай, договорились?
  Игорь в ответ снова пожал плечами.
  - Ну, давай, вот тебе чай с молоком. Можно ему пить чай с молоком, доктор?
  Тот в ответ тоже пожал плечами и, улыбаясь, смотрел на Игоря.
  - Чаю, да-да, ему, нужно и побольше. Это самое лучшее лекарство сейчас для него, а потом им займусь.
  - И как он? - отвел в сторону от Белова доктора Терехов.
  Но у Игоря пропал уже к ним интерес, и, сделав первый глоток чаю, замер. Ощущение, как теплая жидкость, согревая изнутри горло, грудь, опускается ниже, было очень приятным.
  Сделав второй глоток, это ощущение повторилось, а потом и после третьего, четвертого глотков. Вторая кружка чая, поднесенная Игорю незнакомым мужчиной, в такой же белой одежде, как и доктор, была тоже кстати.
  - Сахара три ложки, если можно туда положите, - смотря ему в глаза, попросил Игорь.
  - Ой, а я как себе, четыре столовых ложки сюда положил, - захлопав глазами, ответил тот. И добавил, - сахара. Много?
  - Не, пойдет, - улыбнулся Белов, и, обняв чашку в ладонях, поднес ее ко рту.
  - Может, туда еще молока, в смысле, сливок налить? - спросил мужчина.
  - Потом, - помотал головой Игорь.
  И снова, наслаждаясь, делая частые короткие глотки горячего чая, Белов прикрыл глаза. Что-то вокруг него говорили собравшиеся люди. Он их не слушал, ни о чем не хотелось думать, а только пить сладкий, сладкий, горячий чай.
  И мозгу он нравился, сладкий чай, и рту, в котором он его на несколько секунд задерживал, распробывая его, и глотая.
  - Игорь Валентинович, - громкий женский голос отвлек Белова, - я вам от людей нашего города и тех населенных пунктов, для которых по этой трубе идет газ, говорю большое спасибо.
  Слушая ее, Игорь чувствовал себя как-то неловко.
  Потом много добрых слов в его адрес сказал какой-то в галстуке мужчина. Все это снимали на камеру. Потом, что-то долго на камеру говорил Иван Семенович Терехов.
  Потом парень с девушкой и телеоператорами окружили его. Направили на Белова много света и начали расспрашивать.
  - Игорь Валентинович, для вас это уже не первая работа по ремонту газопровода под водой. Вы работали и на реках Обь, Казым. Где было сложнее?
  - Трудно сказать, - Белов пожал плечами. - Везде сталкивался с разными трудностями. В Оби вода была мутная. Объем работы был чуть больше, чем здесь, и я находился поглубже. Но там я работал вдвоем с товарищем. И, кстати, под руководством представителей этой же фирмы, в которой я, в свое время, прошел обучение подводной сварке.
  - Сегодня вы работали один! - сказала девушка.
  - Ну, как знаете, с одной стороны да, - удивился Игорь.
  - Я хотела не сказать, а задать вам вопрос, Игорь Валентинович. Вы поняли как это сложно, работать одному?
  - Не понимаю вас, - смутился Игорь и посмотрел на Терехова, стоявшего за операторами и прислушивающегося к интервью. - Я все-таки работал не один. За моим ходом работ постоянно следили водолазы. Если возникали бы, какие-то трудности, они были готовы мне помочь в любую секунду.
  - А расскажите подробнее, что входило, вернее, какие работы вам там приходилось выполнять? - голос у девушки был четко поставленный, звонкий, и к тому же очень настойчивый.
  - Ну, как вам сказать. Да обычная эта работа, как на земле, так и под водой. Сначала произвел очистку трещины. После этого приступил к наложению первого шва.
  - Извините, - перебил Игоря корреспондент, парень, стоявший рядом с девушкой, - а говорят, что размер этой трещины выходил за планки нормативного отверстия по ширине. Ширина при разделке кромки выходила за пять-шесть миллиметров.
  - Ну, да. И что? - посмотрел на него Игорь. - Я стал наращивать объем, где это было необходимо за счет сварки, ну, а потом, закрывать его.
  - А на земле такой шов не исправляется, - наседал на Белова стоявший справа корреспондент, - кусок трубы вырезается и меняется.
  - Может быть и так, но не всегда, - покачал головой Игорь. - Все зависит от обстоятельств. А если вы думаете, что эта работа выходит из нормативов сварки трубы, то ошибаетесь. И прочность трубы от этого не пострадает, она будет работать и работать долгие годы, и сколько нужно. Ведь не забывайте, что сварка, это плавка того же металла.
  - А мог произойти взрыв, когда газ метан, который идет по трубе, встречался с огнем электрической дуги?
  - Чтобы этого не произошло, давление в газопроводе было снижено до одной атмосферы, в кабину нагнеталась аргонная смесь с таким же давлением, чтобы метан не выходил наружу, а оставался в трубе. А как вы знаете, аргон является инертным газом, он не пожароопасен и не взрывоопасен.
  - Угу, - парень опустил глаза и сделал несколько шагов назад, уступая место своей коллеге.
  - Игорь Валентинович, а дальше, после наложения первого, так сказать, коренного шва, что вы делали?
  - Варил второй, заполняющий. Это, значит, заполнял весь объем толщины трещины трубы плавленым железом с помощью электрода.
  - Эту работу сложно проводить в таких условиях?
  - Есть сложности, - вздохнул Игорь, - но они присутствуют везде. Вы знаете, девушка, есть хорошая русская поговорка, 'Волка бояться, в лес не ходить'.
  - Да, да, - заулыбалась корреспондентка. - Но опять же, мы все за вас здесь очень переживали. Вы очень долго, семь с половиной часов проработали на дне реки, при температуре воды два-три градуса. Как вы выдерживали работу в таких условиях?...
  Мощный удар льдины о борт баржи, содрогнул весь ее корпус, как при землетрясении, вместе с людьми, мебелью, находившейся в каюте.
  - Вы слышали удар? - Игорь посмотрел на девушку. - Я понимал, что в любую секунду баржу может сорвать с якоря, хотя бы на сантиметр. А чего это будет стоить? Проведения новых подготовительных технологических работ. Понимаете?
  Девушка испуганными глазами смотрела на Белова и кивала головой.
  - И вы теперь поставьте себя на мое место, когда хорошо знаете, что замены вам как сварщику нет. Вы работаете один! В принципе, если у них водолаз не справляется со своей работой и выходит на поверхность, то его никто и никогда за это не осудит. Каждый понимает, насколько сложна эта работа и есть разные проблемы, требующие решения.
  И поэтому, осознавая, что сильное течение может в любую секунду сорвать баржу с якорей, либо шахту, а значит, времени мало и его нужно использовать максимально и эффективно. Так что я просто не имел морального права подвести нашу команду и продолжал работать. Эти семь с половиной часов работы под водой мною были заняты только работой, интересной работой. И я ее сделал.
  - Эти работы, по словам специалистов, приравнивались по степени сложности к максимальной десятибалльной шкале. При подъеме, говорят, вас сорвало с пускового троса перед самой шахтой. Это правда?
  - Всякое бывает, - посмотрел в глаза парня Белов. - Но страховой пояс, и помощь водолазов, сопровождавших и страховавших меня, не дали мне погибнуть. И получается так, что не я один ремонтировал дюкер подводного газопровода, а мы вместе, целой командой.
  - Можно, можно, - корреспонденты расступились и к Игорю, широко улыбаясь, подошла глава администрации района Людмила Георгиевна Сергеева. - Игорь Валентинович, мне от всей души хочется поздравить вас с рождением вашего сына, - и она крепко обняла Белова. - А еще, - она полуобернулась лицом к видеокамерам, - я хочу сообщить, что жена Игоря Валентиновича Белова, сварщика, который сейчас на глубине реки закончил работы по ремонту подводной части газопровода, это наша землячка Галина...
  
  
  Глава 17. Интервью без камеры
  
  По команде, переданной по рации, четыре трубоукладчика двинулись, неся на своих высоко поднятых крюках, сваренную трубу.
  - Стоп! - мастер Иван Федорович Крень поднял флажок, а за ним в то же мгновение подняли флажки еще два человека, стоявшие на возвышенности, за трубой.
  Они там поставлены для подстраховки, если при передаче мастера машинистам команды произойдет сбой по рации, то они должны увидеть сигналы, переданные им флажками помощниками мастера, и одновременно ее выполнить.
  - Все нормально, сбоев нет, - сказал в рацию мастер и дал новую команду, машинистам трубоукладчиков. - Приготовиться к движению! Раз, два, вперед!
  И снова трубоукладчики, взревев, в одно мгновение двинулись вперед. Они несут на себе 'плеть' - новую трубу, приваренную к газопроводу, проталкивая ее вперед. Это необходимо делать для того, чтобы освободить сварочный участок для монтажа новой плети к трубе.
  Телевизионщики, прибывшие на место капитального ремонта газопровода, ведут видеосъемку происходящего. После того, когда первый трубоукладчик вплотную подошел к берегу болота, колонна остановилась. По команде мастера, тот болотоход опускает свою часть трубы на землю, монтажник, снимает с этого трактора трос, и трактор, освободившись от ноши, отъезжает назад, уступая место следующему трубоукладчику. А сам, разворачивается и возвращается назад, к монтажному участку, где его ждет новая 'плеть', из двух сваренных труб, только привезенная длинномером. Теперь ее будут приваривать к газопроводу.
  После того, как основная часть наращенной трубы сдвинута, два трубоукладчика, держащие ее, остановились. Задача двух других тракторов, поднять новую плеть, и с помощью монтажника состыковать ее с газопроводом, а сварщиков - приварить ее к нему.
  - Труба газопровода длинная, тяжелая, она весит сотни тонн. И какой силой и мощью должны обладать эти четыре трубоукладчика, чтобы так, как мы сейчас видели это, сдвинуть ее? - задает вопрос мастеру корреспондент телекомпании Надежда Сокол. - Неужели эти машины обладают такой мощью, или с той стороны, в которую движется труба, включается какое-то устройство, которое тянет ее на себя?
  - Нет, нет, - машет рукой Иван Федорович, - она продвигается вперед по воде, как поплавок. С той стороны трубы на ее конце установлена заглушка, чтобы вода не поступала в трубу. Вот по этой воде, труба, не встречая сопротивления, и сплавляется вперед. И управляют этим процессом вот эти четыре трубоукладчика и экскаватор, поправляющий своим ковшом тот конец движущейся трубы.
  - Но экскаватор очень тяжелый, и как говорит начальник штаба по ремонту газопровода Александр Александрович Левцов, по болоту он передвигается на железных плотах, чтобы не утонуть.
  - Да, да, - кивает головой Крень.
  - А работа эта опасная для машиниста экскаватора? - спрашивает журналистка.
  - Конечно. Он уже несколько раз съезжал с 'пена', когда обучался работать на нем. Ну, в смысле на этом плоту, который называется 'пен'. А сейчас, вроде все нормально. Да, парень молодой, толковый, и главное, очень аккуратный, работает осторожно с соблюдением всех мер безопасности.
  - А его работу там кто-то контролирует?
  - Ну, девушка, ну, как вам сказать. Там, ну, - замешкался мастер. - Вы, только эти вопросы не задавайте мне перед камерой и не используйте их в своем репортаже. Договорились? А то не только мне, но и вам достанется потом от руководства. А вообще, у него, если что произойдет, есть рация, по которой он нам сообщит об этом.
  - И вы успеете его спасти?
  - Девушка, ну, - по виду появившейся нервозности у мастера, было понятно, что он волнуется. - У нас здесь мужская работа, и все прекрасно понимают, что может произойти, мы все-таки на газотрассе работаем, и если что, от нас останутся одни молекулы. Понятно?
  Вот и хорошо! Так что не мешайте, пожалуйста, мне работать. Со всеми вопросами обращайтесь к начальнику штаба или начальнику линейного производственного управления. А я, здесь маленький винтик, и отвечаю только за этот участок, монтажа трубы. За тот участок, на котором работает машинист Белов, отвечает мастер участка по ремонту газопровода, расположенный на том берегу болота. Отсюда добраться до того экскаватора просто нечем. Разве только что на болотоходе, но его перебросили туда, на ту сторону болота по той же причине, экскаватор, работающий на 'пене', ближе к ним. Понятно?
  - А как далеко он от вас?
  - Ну, судя по длине сваренной трубы, это где-то около триста пятидесяти метров, с той стороны остается сто семьдесят метров. Так что сами понимаете. Ну, а если что, вызовут вертолет, он базируется здесь, недалеко, в поселке, или болотоход, которому туда добираться минут десять-пятнадцать. Но лучше, я вам скажу, этот вопрос обсудите с начальником штаба, а не со мной.
  И еще, - Крень сбив с усов и бороды иней, посмотрел в глаза девушке, - Костя весит килограмм семьдесят-восемьдесят, а не семь тонн, как экскаватор. Так? И если он спрыгнет с техники в болото, не утонет, я вам говорю. На этих участках косолапые перед зимой пасутся, клюковкой с брусничкой, да черничкой с голубичкой объедаются, чтобы жирок нагулять. А они то весят килограмм под двести-триста, в среднем. И не тонут. Понятно говорю?
  - Иван Федорович, а можно еще несколько вопросов задать вам? Это просто из интереса. Я с Костей училась в школе, и мне бы хотелось подробнее рассказать о его работе. А почему он едет за этим поплавком, вернее, концом газопровода?
  - Девушка, вот видите, по краю траншеи лежат старые трубы газопровода? Это было здесь место его, а теперь мы заменяем старые трубы на новые. Так сказать, даем этому газопроводу вторую жизнь. Ваш Белов Костя на экскаваторе, поправляет тот конец трубы, чтобы он не застопорился, если воткнется в край траншеи, и не полез из нее куда хочет. Здесь должен соблюдаться порядок, как в аптеке. Я понятно говорю?
  - Да, да, Иван Федорович.
  - Но все это, как мы договорились, общие слова, а интервью по этому поводу пусть дает вам Левцов Сан Саныч. Это он инициатор такого подхода, и его славу себе брать не хочу.
  - Почему?
  - Не об этом разговор, товарищ корреспондент-ка, - облизал потрескавшиеся губы Крень. - Вы хотели узнать, зачем ваш одноклассник сопровождает тот конец трубы. Так вот, так как здесь непроходимое болото, то, значит, и работы на нем можно вести только зимой, когда болото будет сковано льдом. Так вот, и было решено вот эту траншею, в которую зимой будем укладывать этот газопровод, заполнить водой и по ней пустить вплавь новую трубу. Левцов говорит, что так делали строители в советские времена, когда вели монтаж труб в болотах. И он так уже несколько раз пробовал делать, когда ремонтировал трубу, с полной ее заменой в болотах, и все получалось. И видим, что он прав, мы уже триста пятьдесят метров трубы сварили и продвинули ее таким путем.
  А ваш одноклассник, идет с ней и местами поправляет ее.
  - Извините, Иван Федорович, но, что же получается, он живет в этом экскаваторе?
  - Да нет, вы что. Они его, после проталкивания трубы, забирают и отвозят на землю, а когда время подходит, снова отвозят, ждут, когда труба вот таким способом, - показал он рукой на трубоукладчики, - продвинется дальше и снова возвращается назад. У него там и других дел хватает. В смысле, работает. Там, кстати, бригадой по монтажу газопровода на сухом участке руководит его отец, Валентин Иванович. Не слышали о таком? Так вот, как вас зовут?
  - Надя.
  - Так вот, Надежда, он не плохой парень, и скажу вам по секрету, не женат. Так что если что...
  - Спасибо, - еще больше зарделось при легком морозце лицо девушки. - Это я учту.
  - Учтите, а то у меня дочки подрастают. Одна скоро сюда вернется после учебы из Тюмени, я ее обязательно с ним познакомлю. Такого зятя в радость иметь, не пьет, не курит, и еще красив. И куда девки смотрят?
  - К счастью по сторонам, - разулыбалась Надюшка.
  - Да я смотрю, вы это и без меня знаете. Эх, и зачем поторопился вам его расхваливать. Ну, смотрите, моя красавица на Новый год обещалась приехать. Не успеете, сосватаю.
  А кстати, там Костин средний брат тоже работает, Игорь, только не в отцовой бригаде, а в другой, они сменяются. И, кстати, Игорь тоже герой, недавно на реке Лене ремонтировал трубу. Семь с половиной часов под водой проработал. Вот о ком нужно фильмы снимать. А замом у Левцова, тоже, кстати, старший брат Кости работает, его с управления прислали сюда, он ведущий инженер. Целая династия! Так что, многосерийный фильм о них снимайте.
  - Спасибо, - пожала обеими ладонями руку Ивана Федоровича Надюшка. - Вы только не говорите Косте, если увидите его, что я у вас о нем все расспрашивала.
  - Так это ж дело молодое, - развел руками Крень.
  - И нужно рассказывать не только о Беловых, а и обо всех вас, чтобы ни кому не было обидно. А теперь, Иван Федорович, расскажите на камеру, какие работы вы производите здесь по монтажу газопровода. И не стесняйтесь, пожалуйста, и поймите меня, у вас своя работа, у нас своя. Помогите, пожалуйста.
  А еще один вопрос, пока готовится к съемке оператор. Иван Федорович, а сколько вы здесь находитесь на вахте, и когда у вас будет смена?
  - Это как сказать, - поправив шарф, Крень задумался. - Кто по каким договорам работает. Вот те бригады, где Беловы работают, они по три недели с небольшими недельными передышками. Их будут на это время менять сварщики из этого местного линейного управления.
  А вот мы, меняемся через каждые две недели, тоже работаем вахтовым методом...
  
  
  Глава 18. Конфликт
  
  Валентин Матвеевич собрал бригаду у себя в вагончике после окончания рабочей смены. На закипевший чайник, беспрестанно свистевший на включенной газовой конфорке, ни кто внимания не обращал, как и сам Белов, настолько сложилась здесь напряженная обстановка.
  - Да, я понимаю, не те времена. Ну вот, и решайте сами, ребята, летим завтра домой на свои законные выходные, или из-за красного стыка сократим их на два дня?
  - Да уж, - поднялся из-за стола Валерий Жуков, и, поправив на голове разметавшиеся седые волосы, направился в дальнюю часть вагончика и, отключив газовую конфорку, налил в кружку кипятка с чайника, и, подняв его вверх, спросил, - все будут?
  - Да, давай уж, если пошло такое дело, нужно подумать, - ответил Василий Сидоров, снимая куртку и укладывая ее подле себя на кровати. - Матвеич? - посмотрел он на Белова. - Ну да, я понимаю, если завтра они протолкнут через болото к нам сюда конец того участка газопровода, и нам останется только обрезать на нем заглушку, да приставить к нему катушку, чтобы соединить обе часть трубы. Так? И поставить точку!
  Все, и играй фанфары, пуская салюты, и орать на всю катушку 'Ура!'.
  Но, Матвеич, не забывай, что к этому еще нужно замерить длину этой катушки, раз. А может, она будет состоять из двух труб, а может и из трех, или полутора. Это два, - загнул он второй палец на ладони, поднятой вверх. - Для этого, значит, нам нужно будет еще поковыряться с одним-двумя стыками, подготавливая катушку. Три! Это, значит, нам придется еще поработать не одну, а может даже, полторы или две смены.
  - Не понял? Какие две смены? - посмотрел на Сидорова Белов. - Вася, наша бригада, это два звена. За день и ночь, если наше звено в среднем делает три стыка в смену, с этой задачей мы справимся в два счета. И мы потеряем только один день.
  Да, я понимаю, что во второй день, если не будет вертолета, то будем добираться домой на машине, - Белов поднял руку и посмотрел на Василия. - А это около семи часов, ну может пяти, все зависит от состояния дороги. Ну и отсюда, чтобы выйти на трассу понадобится еще несколько часов. В общем, получается, мы теряем день, и у нас останется быть дома шесть, может пять дней вместо семи. Вот в чем вопрос. Я это все, ребята, понимаю, поэтому и спрашиваю у вас, вы поддержите меня, чтобы закончить стыковку трубы, или нет?
   Сидоров, бросив пакетик с чаем в кружку, залил его кипятком. За ним, бросил несколько кусков рафинада сахара. И все, глядя на него, стали наливать кипяток в свои кружки. Запах аромата смородины распространился по всей комнате вагончика, и ребята начали громко, дуя на кипяток, остужать его, и прихлебывать чай.
  - Еще бы коврижек сюда, Матвеич? - улыбнулся Жуков.
  - Значит, соглашаетесь доварить последний стык? - спросил Белов, задерживания свое внимание на лицах своих товарищей.
  - Я, так да, - легонько ударил по столу Сидоров. - Хотя, ну не знаю. Это раньше варить последний стык газопровода считалось крутым делом. Это было почетно, его давали сделать только лучшим звеньям. А если брать сегодня, то это ж, что получается, мужики. Мы здесь три недели отпахали, и дошли сюда, и теперь отдадим ремонтной бригаде линейщиков свою славу. Нет, так дело не пойдет.
  Слова Василия встретили все молчанием, и никто в ответ даже не кивнул головой, что вдвое волновало бригадира Белова. Но он, чувствуя недовольство бригады и глупостью того поступка, к которому он всеми силами подталкивал сварщиков, сдерживался. Сделав глубокий глоток чаю, обжегшись им, что ему больно, виду не показал. Потихонечку, полуоткрыв рот, таким образом, остужая его, проглотил.
  Да, он прекрасно понимал, что закончились те социалистические времена, когда за переработку, людям давали не только премии, но еще и награждали званием 'Ударник социалистического труда' или 'Победитель социалистического соревнования', грамотами, дипломами и так далее. Это было почетно, этим люди гордились, и, более того, к этому стремились, проявляя инициативу. Сегодня же в России не то время, кончился социализм и она идет по рельсам капитализма, а вместе с тем закончился и почет труженику. Теперь все строится на чистых расчетах, стремлении меньше затрачивать финансовых средств. А выдача премий, это уже больше зависит от хозяйской руки, если в сметах есть хоть какая-то доля для этого.
  - Я не против, - наконец разорвал скопившуюся тишину голос Сидорова. - Я так понял, что это Левцова инициатива, чтобы наша бригада закончила последний стык? - посмотрел он на Белова.
  - Нет, - собравшись с силами, помотал головой Валентин Матвеевич. - Это мое предложение.
  - Хм, а мы думали, что начальство к премии нас хочет представить, - покачал головой Сидоров. - А это, значит, твоя инициатива, Матвеич. И вертолет, получается, который завтра прилетит сюда за нами, уйдет в Югорск пустым.
  - Ребята, я вас не задерживаю, и, более того, не буду упрекать за то, что завтра полетите домой. И более того, хочу всех поблагодарить за хорошую работу. Мне было бы стыдно, если бы пиловцы обнаружили у нас хоть один малейший брак на стыках. Три года работаем без этого.
  - Так, может, если уж предлагаешь такие фанфары за свой счет, тогда пригласить сюда, на последний стык хоть одного сварщика из той бригады, которые делают монтаж и проталкивают этот кусок газопровода сюда, к нам, - предложил Жуков.
  - Валера, ты это, будь проще! - подал голос, сидевший рядом с ним Евгений Даниилов. - Красный стык, это уже история. Мужики, мы три недели без выходных пропахали здесь. Нам хочется домой, в семью, отдохнуть, расслабиться. А ты их хочешь пригласить на почетную вахту. Какой здесь почет, спрашивается, а? Да все повязаны этой трубой, объемами ее ремонта, и ни кому нахер не нужны наши почет и уважение. А еще и по шее каждый старается нам дать, что затягиваем работы, в смену нужно варить не два-три стыка, а десять! Надоело!
  - Ладно, мужики, - поднял руку Белов, - пошел я в штаб, и ничего про это говорить не буду. Пусть все остается как прежде, отработали, сделали свое, и - домой. Все, - Валентин Матвеевич встал, - попьете чаю и по своим вагончикам расходитесь, нужно помыться, поесть и выспаться как следует. А завтра в половине десятого утра всех прошу собраться у штаба, у нас в одиннадцать вылет, нужно пораньше выезжать к вертолетной площадке. И, как знаете, вертушка ни кого ждать не будет. До встречи! - и, накинув на себя куртку, вышел из вагончика.
  - Ну, а что, мужики, я, что не прав? - встал из-за стола Даниилов. - Кому нужны эти постсоветские времена, а?
  - Да лучше бы вернуть их, Женя! - стукнул по столу кулаком Валерий Жуков. - Тогда нас, работяг, ценили и ой как уважали, кроме грамот и премий давали бесплатные путевки в санатории, бесплатные квартиры.
  - О, вспомнил времена, - усмехнулся Сидоров.
  - А что, нам плохо было тогда? - вступился за товарища Жуков. - Вон батьку Белова, вспомни, как уважали. Грамоты давали, даже орденом наградили за сдачу газопровода. Вот это шик был! Его фото на 'Доске почета' было, в газете, статья вот такущая, - Валерий раздвинул на всю ширину руки, - на две страницы газеты была. Вот это уважение к рабочему человеку было! А что я сейчас, отработал, переработал, а за это ни кто тебе, кроме мастера, и спасибо не скажет. Даже грамотой не наградили за последние десять лет ни разу. Раз в пять лет вспомнят, на юбилей предприятия кому-то дадут благодарность и все, забыли. И всем наплевать на то, как ты живешь, какие у тебя проблемы. Для начальства главное, чтобы ты был там, где нужен, и вовремя. И - работал.
  - Во-о, завыл как волк на луну, - ударил по столу Максим Белозеров. - Мы теперь в капитализме живем, ау, Валера. Все кричали, что коммунизм с социализмом нужно раздавить. Сам, вспомни, как ты же бросил свой партийный билет в урну и кричал на собрании, что тебя в партии постоянно надували как шарик и ты летал по ветру, куда она прикажет. А спрашивается, а чем этот капитализм, куда мы себя втолкнули, лучше социализма? А, Вася? А, Женя?
  - Ну, вспомнил, - усмехнулся Жуков и сел за стол, - это ж я молодым был, как и ты, и дураком. Нам хотелось все и сразу, машину, квартиру, Америку.
  - И, что поимел, когда в капитализм вошли? Дочку за огромные деньги в институте учишь, сына - тоже. На лечение жены деньги искал, и не маленькие. Квартиру в кредит взял, и теперь на пенсию с ним, как с флагом с пудовую гирю, идешь! И теперь банку будешь, как миленький, выплачивать за нее всю свою пенсию. А машины нормальной, так и не купил.
  - А за что? - развел руками Валерий.
  - Вот и я о том же.
  - А у тебя, Максим, что, проблем меньше? - ударил по столу Жуков.
  - Да их у каждого по сто вагонов этих проблем, а не только у тебя, - вздохнул Белозеров. - Всё нынче деньги стоит, и не маленькие. Только успевай их раздавать и тут же оставаться с кукишем, с дырой в кошельке и в кармане.
  - А Белов еще о красном стыке, о его важности, говорит, - подбросил в 'огонь' головешку Сидоров.
  
  - 2 -
  
  С первых чисел октября пришли морозы, постоянные. Правда, еще не ноябрьские, за минус двадцать-тридцать, но в ночное время они уже были близки к половине этого. Для ремонтников газопроводов, работающих в заболоченной местности, это важный посыл погоды на их будущие производственные успехи.
  В полную силу шло строительство зимников. Дороги в заболоченной местности очищались от поросли, отсыпались песком, укреплялись бревнами. Переправы в ручьях и реках намораживались. В нескольких десятках километров друг от друга обустраивались вагон-городки для проживания дежурных вахтовых бригад, обслуживающих зимники и стоянки для техники.
  Строящиеся зимники были очень важны для жителей трассовых и национальных поселков и сел, удаленных бездорожьем от развитых регионов Западной Сибири. Это давало им возможность значительно расширить круг решения своих жизненных вопросов, отказавшись от графика воздушного дорогостоящего транспорта. Зимой они могут посещать райцентр в подходящее для них время, закупать и привозить необходимые для себя товары. Вместе с тем и кооператор не упускал этой возможности, доставляя в отдаленные населенные пункты свою продукцию - продукты питания, одежду, мебель, промтовары.
  Ранний приход морозов позволил газовикам заняться обустройством дорожных подъездов к газопроводам и здесь, в заболоченной местности пунгинских болот. Правда еще не везде по ним могла пройти тяжелая техника, как экскаваторы, трубоукладчики, бульдозеры. Но почин производственного участка Левцова, - окончание монтажа полукилометровой линейной части газопровода через непроходимое болото, - давал возможность предприятию набрать темпы по ремонту остальных его участков.
  И это понятно, слишком мало времени отводилось природой газовикам до начала следующего весеннего паводка. Всего три с половиной месяца: декабрь, январь, февраль, и часть марта. Может быть, к ним прибавиться еще какая-то часть апреля, но это все равно уже конец западносибирской зимы. Тепло в Югру в последнее время по сравнению с шестидесятыми-девяностыми годами двадцатого века, стало приходить на полтора-два месяца раньше, в конце февраля - в начале марта, потихонечку растапливая зимники, кроша ледовые переправы, в которых техника начинает вязнуть и тонуть.
  И это короткое время нужно использовать как можно эффективнее для ремонта газопроводов. Отключали их тридцатикилометровые участки между кранами, переключая на это время транспорт газа своему потребителю по соседним трубопроводам-отводам. И по результатам ранее проведенной внутритрубной дефектоскопии определяли опасные участки газопровода, и приступали к их ремонту или замене.
  Монтаж трубы на труднодоступном участке Левцова уже подходил к концу. Оставалось, как уже говорилось выше, приварить к нему несколько плетей, соединив трубопровод с остальной линейной частью газопровода. А далее, после проведения специальной полевой исследовательской лабораторией контроля качества сварных соединений рентгеновскими лучами, и их изоляции, можно проводить испытания трубопровода - водою или газом. Потом, произвести очистку траншеи от воды, ее отсыпку песком для смягчения укладки трубы, и засыпку землей. И только после всех этих работ, газопровод будет включен в работу.
  
  Как говорится, оставалось уже не так много работы, и бригады монтажников после врезки последней катушки, могли собираться к переезду на новый участок газопровода и продолжать свою очень важную работу по его монтажу.
  Вот это предчувствие всегда немножко нервировало людей, начинавших торопить время, что на самом деле можно было сделать только на подсознательном уровне, но не на физическом, с нарушением технических правил, что могло привести к допуску брака. А это для профессионалов было опасно и губительно, как в окончании их карьеры, так и в выплате огромных миллионных штрафов. Поэтому, желаемое нельзя было воспринимать за действительное.
  Только в проведении работы люди успокаивались, и брались за свое дело. Трубоукладчики, поднимая или опуская трубу, следили за каждым движением руки командующего им монтажника, даже выбирая градус спуска или подъема стыка. Монтажники, рассчитывая каждую долю миллиметра и градуса при стыковке труб, должны были в буквальном смысле спаять их между собой. Сварщики, делая первый коренной шов, связывающий стыки труб, выбирали его толщину и вели...
  Но все это прелюдия.
  
  - 3 -
  
  В штабной палатке, за широким столом под бликами люминесцентных ламп собралось много людей. Левцов с начальником ЛПУ, сидевшие в центре, обсуждали ход окончательных ремонтных работ на данном участке газопровода.
  После монтажа последнего стыка дефектоскопистам нужно провести проверку его качества, потом закрыть последние швы изоляцией. Потом, максимум через два дня, нужно будет приступить к сбросу воды с траншеи. К счастью, морозы свое дело сделали, уровень воды в болоте упал, ручей почти исчез, оставив после своего полноводья, маленькую строчку воды, покрытую ледяной коркой. Он быстро выкачает воду из траншеи.
  Но чтобы поднять трубу из нее на бровку, время еще не пришло, болото живое и тяжелую технику не пустит. Так что трубу нужно пока оставить внизу, и дождаться ноября, когда по болоту можно будет проложить подъездные пути к трубе, усилить ее бревнами, и пустить по ним трубоукладчики, которые поднимут трубу, и только после этого можно будет отсыпать траншею песком, сделав для трубы мягкую подушку, и только после этого ее засыпать грунтом.
  А сейчас, чтобы не терять и без того дорогое время, руководство приняло решение готовить этот участок газопровода к испытаниям. На крановый участок уже выдвинулась передвижная мобильная компрессорная станция, с помощью которой в трубу будет закачиваться газ. Потом, когда давление газа в трубе будет создано на двадцать атмосфер выше проходного, восемьдесят пять атмосфер на сантиметр квадратный, она несколько дней будет оставаться в таком состоянии, в роли цистерны с газом. И если выдержит, то газ будет этим же мобильным компрессором скачен из испытываемой трубы в работающий газопровод.
  Валентин Матвеевич, внимательно слушавший обсуждение этих вопросов, невольно забыл о недавно прошедшем разговоре с бригадой, не согласившейся с ним провести окончательные работы на газопроводе по сварке последнего стыка. А вместе с этим и сердце отпускала тяжесть, давившая его уже несколько дней подряд. Правда оставалось предчувствие, что именно о красном стыке, который должна сделать бригада Белова еще будет разговор. И - дождался.
  - Да и еще, - поднял руку Левцов. - Завтра у нас здесь по графику производится смена сварочно-монтажной бригады Белова. Их сменит бригада Скворцова из Светлого ЛПУ. Но есть один вопрос, именно к вам, Валентин Матвеевич. - Александр Александрович поднял глаза и посмотрел на Белова. - Той бригаде придется задержаться здесь всего-лишь на сутки, чтобы в дневную и, может, ночную смену, завершить работы по красному стыку. Ну, а потом придется перебрасывать ее на новый участок, где им предстоит начать работы по демонтажу и монтажу другого участка газопровода.
  Так вот, сами понимаете, что перебрасывать их с места на место не рентабельно, то есть, накладно. Мы теряем сутки здесь, потом половина суток уйдет на их переброску, еще половина суток - на их расселение, на развертывание. Это нам обойдется в потере четырех-пяти, а может и шести стыков. А это, Валентин Матвеевич, дорогого стоит.
  Белов в ответ закивал головой.
  - Я думал уже об этом, Александр Александрович, и с вами согласен, - опустил глаза Валентин Матвеевич.
  - Рад, рад. Что говорить, вы профессионал. Ну, и мы здесь подумали об этом и решили, - Левцов замолчал, ожидая, когда Белов посмотрит на него. - Ну, короче, предлагаем вашей бригаде задержаться на сутки здесь, сделать все, а после завершения монтажа красного стыка, послезавтра вертолетом отправим вас домой. И при этом изменится только график прилета вашей бригады на новый участок. За вами остаются те же семь дней отдыха. Нормально, Валентин Матвеевич?
  - Да, да, - снова закивал головой Белов. - Я бригаде об этом сейчас сообщу.
  - И что? - с улыбкой пристально посмотрел на Валентина Левцов, - будто об этом с ними еще не говорили?
  - Доложили уже? - встрепенулся Белов.
  - В смысле, - Левцов не понял вопроса Белова. - Да успокойся, Валентин Матвеевич, что я твоего характера не знаю! Уговоришь своих, сто пудово.
   - Да все будет нормально, Александр Александрович, - поднялся со своего места Белов. - Можно мне идти, а то еще нужно оборудование проверить, подготовить его к завтрашним работам.
  - Давай! - пожал руку Белову Левцов, а за ним стали собираться и другие.
  
  - 4 -
  
  Валентин Матвеевич вышел из палатки и направился к своему вагончику. Освещенная дорога к вагон-городку казалось в лучах ламп еще белее. Цвет снега хорошо контрастировал на фоне черной ночи, и звонче хрустел под ногами. Но, все это не отвлекало внимания идущего по нему Белова. Снова в памяти возникла та неприятная ситуация, когда он по-английски вышел из своего вагончика, оставив в нем возмущенную бригаду. А теперь ему ничего не оставалось, как заново собирать ее и объявить людям о решении руководства, остаться им еще на одни сутки, чтобы завершить работы на газопроводе. Одни, если они не допустят брака и дефектоскописты отпустят их домой.
  - О, Матвеич идет, - расслышал он голос Сидорова из своей бригады.
  Поднял глаза и улыбнулся, ребята стояли у его вагончика и ждали своего бригадира.
  - Ты, Матвеич, конечно не обижайся на нас, - вышел к нему на встречу Евгений Даниилов. - Если что, то мы все сделаем, и красный стык заварим, и левый, и правый, - и протянул ему ладонь для рукопожатия. - А если нужно, то и вертикальный.
  - Ну, - Валентин снял рукавицу и задержал руку в воздухе, - мужики, это по-нашему! - и с сильным хлопком, как любил делать, ударил своей ладонью по руке Евгения. - И, короче, так получается, мужики, что руководство решило дать нам еще сутки, чтобы завершить соединение двух участков трубы. И(!), при этом, не нарушая выделенных нам семи дней на отдых дома!
  - О-о, а мы как буд-то и не догадывались об этом, - рассмеялись ребята.
  - Кстати, Валентин Матвеевич, - дергал за плечо Белова Сидоров, - и звено вашего сына, Игоря, с нами тоже полетит. У них то-же кра-с-ный стык!
  - А говорите, социализм в России умер, - рассмеялся Валентин Матвеевич.
  
  
   Глава 19. О гордости мужицкой
  
  Маша, поправив на себе фартук, продолжала собравшимся в гостиной женщинам рассказывать о ребенке, родившемся у Гали.
  - У него кожа очень тонкая, темно-красная, морщинистая, с густым пушком на лице. Когда Гале его показали, она глаза закрыла и лежит, думала, сознание потеряла. Я к ней, а у нее слезы и говорит: 'Как я счастлива'. И не знаю, что с ней делать, мама.
  - Да, да, - отставила от себя в сторону пустой поднос Светлана Михайловна. - Ну, дальше, дальше, рассказывай.
  - Ой, так за это время, что малыш находится у нас, выглядит уже почти как нормальный новорожденный ребенок. Только еще голова относительно размеров тела, велика, да...
  - Умным будет, - улыбнулась Вера Ивановна, сидевшая в кресле и слушавшая рассказ Маши, - как мой старшой. Я его тоже не доносила, голова у мальца была большой такой. Ну, мне соседка и говорит, что прохфессором будет. И стал им!
  - Да мы разве против, мамочка, - всплеснула руками Светлана Михайловна и, ойкнув, что-то вспомнив, ухватив со спинки стула полотенце, побежала в кухню.
  - А я-то рада, только не увижу уж того, как прохфессором мой правнук станет, - вздохнула Вера Ивановна.
  - Да, бабушка Вера, да зачем вы торопитесь то на тот свет? - сказала на распев Маша. - Здесь столько еще у вас дел не законченных.
  - Да не в том дело-то, Машенька, - махнула рукой Вера Ивановна. - Вот Галюню вам нужно поддержать-то, помочь ей, а то у нее все слезы да слезы. Как она там, кормит-то хорошо, Илюшку то нашего?
  - Ой, так они ж, бабушка Вера, не Илюшей его решили назвать, а Матвеем.
  - Ой, да что ж ты такое говоришь?! - всплеснула руками Вера Ивановна. - Только вроде Илюшей хотели малыша назвать. Ой-то... А чего ж, Машенька, она плачет то все? Родила же, аль совсем плох ребенок?
  - Да, как вам сказать. Ей кто-то наговорил, что Игорь утонет.
  - Ну, не утонул же? Вернулся с той реки Лены! - снова всплеснула руками Вера Ивановна.
  - А ей кажется, что он все там где-то в опасности находится. И сейчас тоже, в болоте он же работает, газотрассу ремонтирует.
  - А кто ж ей сказал то об этом, Машенька? - застучала своим маленьким кулачком по столу Вера Ивановна.
  - Да кто-то с работы. Что за люди, не знаю.
  - Так скажи ей, что это все сплетни, Машенька! - снова стукнула по столу Вера Ивановна.
  - Так и я ей об этом говорила уже, и Светлана Михайловна тоже. А ее сердце, ей все о другом говорит. Вот и нервничает.
  - Вот дурра-то, ой, какая она дурр-ра! - мотает головой Вера Ивановна. - Дети, они и в тридцать лет дети.
  - Я ей сказала, что пусть, в первую очередь, думает о ребенке своем, - сказала Маша.
  - Я вот, когда Матвей ноги заморозил себе с руками на трассе своей газовой, - перебила Машу Вера Ивановна. - Как узнала про это, схватила полотенце и в больницу. И вместо того, чтобы жалеть его там, отдубасила хорошенько его этим самым полотенцем. Учить, Машенька, нужно этих мужиков. Учить! Ишь, они только о себе думают. Знали бы они нашу бабскую долю. А то для них мы так, тарелка, да ложка, все черпают из нас и черпают, все им мы только для сласти. А чего это все стоит нам, воспитывать детей, ростить их, да за ними, этими мужиками ухаживать, они не думают. Ироды!
  - Что ты мама говоришь? - кричит из кухни Светлана Михайловна.
  - Та я это так, о нашем. Как там курица то, Света? - спрашивает Вера Ивановна.
  - Что говоришь?
  - Да ладно тебе, - махнула рукой в ответ Вера Ивановна. - Так ей надо и Игоря хорошенько тряпкой отлупасить, получается, а то под воду лезет. Ему мало на земле ту трубу няньчить. А той бабе, что ей на уши капает, надо хорошенько волосы порвать, чтобы думала, что говорит.
  - Ой, да мы ее с медсестрами в коридоре при всех мужчинах так отстегали словами, Вера Ивановна.
  - И правильно!
  - Да, что правильно, Вера Ивановна, то? Главврач нам предупреждение за это сделал, и еще сказал, что премии лишит.
  - И что? А за что? Дай-ка, Машенька, мне его телефон-то, я ему сейчас покажу, вашему главврачу, где раки зимують, - поднялась из кресла Вера Ивановна.
  - Так он-то нормальный человек, бабушка Вера. Он понимает, мы ему все объяснили. А та женщина, что пожаловалась на нас ему, ну такой у нее характер. Она-то у меня тоже рожала. Я вам скажу, страшная женщина, какими только словами нас не понукала.
  С одной стороны, это нормально, когда женщины рожают, всякое могут сказать, когда больно им, кричат, что попало, не думая о том, что говорят. А эта и после родов скребла наши нервы каждые пять минут. То простыня ее не так постирана, то пододеяльник не отглажен как нужно, то в каше соли не хватает, то сквозняк, то еще что.
  А у нас медсестра одна, к ней зашла, да попала под ее язык. А как только та кричит, то какое-нибудь ей обидное слово в ответ скажет. А та в истерике, еще больше орет. Психичка прямо, скажу вам.
  Ну, так, да так, а мы ее в отдельной палате держали, других рожениц жалко было, им покой нужен. Да и ее малыш чувствовал нервы своей мамаши, плакал не переставая. Ну, мы под вечер сделали ей успокоительный укол, а малыша ее другой дали женщине для кормления, у которой молоко лишнее оставалось. А та женщина была спокойная такая, согласилась и кормила ее малыша.
  Смотрим, и малыш после ночного кормления той женщиной, стал спокойнее. На следующее утро, днем, вечером она ее малыша кормила. Успокоился тот, а его мамку успокоительными поддерживали. Через два дня прекратили это делать, вернули ей малыша, а она спрашивает, не перепутали ли мы, того ли мы ей ребенка принесли. Уж больно он спокойный. А то, что она не кормила его полтора суток, была в состоянии покоя, не помнит.
  А потом, мы решили ее еще задержать на несколько дней в родильном отделении, чтобы восстановилась, нервы успокоила. Ну, так вот, встречать пришла ее мать с подругами. Спрашиваем, а муж где? А ее мать говорит, сбежал. Вот такая история была.
  - А как дальше, вернулся к ней муж, али другого нашла? - не спускает глаз с Маши Вера Ивановна.
  - Да, говорят, что одна так и живет, - вздохнула Маша, и присев рядом с бабушкой, поглаживая ее по руке, продолжила. - Я телефон у Гали забрала, другого выхода нет. Вот сегодня ее Игорек с трассы приедет, перекусит, и туда его сразу, ко мне в роддом посылайте, пусть Галька, увидев его, успокоится. Ну, ладно, Вера Ивановна, у меня обед к концу подходит, побежала я на работу. Как Игорек приедет, сообщите мне сразу, я Гальке телефон принесу, пусть поворкуют со своим муженьком, а то у него там, на газотрассе, связи нет.
  - Машенька, так ты сама и не поела-то, - всплеснула руками, забежавшая в гостиную Светлана Михайловна. - На, возьми с собою, - и протянула ей пакет. - Там пирожки горячие, я положила с капустою, да с брусникою. И Галю угости. Там два свертка, один тебе, другой ей.
  Маша не отказалась, надела пуховик, сапожки и вышла на улицу.
  - Как-то неудобно даже перед нею, - покачала головой Светлана Михайловна, вытирая руки о полотенце, лежащее на ее плече. - Вот умница то какая, невестка моя.
  - Верно, Светка, говоришь, - согласилась с нею Вера Ивановна. - Горит вся, как свеча. И всем пытается это тепло дать. Умница девонька.
  Телефонный звонок отвлек Светлану Михайловну, и она выбежала из гостиной в коридор.
  - Да, слушаю вас. Кто это? - ее громкий голос был хорошо слышен в гостиной. - Как не приедут, а что случилось там?
  - Ой, что это там у них? - вскочила из-за стола Вера Ивановна и, подбежав к выходу из гостиной, облокотилась на дверной косяк, стала прислушиваться к разговору невестки с кем-то по телефону.
  - Так, так. Ну, а что там за красный стык? - спрашивала у кого-то по телефону Светлана Михайловна. - И у Игоря красный стык? Ой, Боже мой! Да что ж это такое? Последний стык трубы. И что ж так, а вечером? И ночью? А завтра, опять ваш красный стык? Завтра домой отправите? Ну, и ладно. Только, Александр Александрович, не задерживайте их там надолго, а то завтра Игоря жену выписывают из роддома. Ну как мы без Игоря будем ее забирать, она же с ума сойдет?
  Хорошо, хорошо, Александр Александрович. Хорошо. Только я вам на слово верю. Хорошо?
  Светлана Михайловна, держа сотовый телефон в руке, подошла к Вере Ивановне и спросила:
  - Вы слышали?
  - Красный стык, значит? - и приобняв свою невестку, успокаивая ее поглаживанием рукой по голове, Вера Ивановна продолжила. - Красный стык, дитятко, это у них как роды у нас, что ли. Они на него всю жизнь работают, на этот свой красный стык. Он необходим для того, чтобы трубы между собою соединить.
  - Мать, что там за красный стык, - вышел из кухни дед Матвей.
  - Да у них там сегодня красный стык, что у Вальки, что у Игорешки. Из-за него их начальство не пустило сегодня домой, - затараторила Светлана Михайловна.
  - Это дочка, большое дело! - держа перед собой небольшой граненный стакан с налитой в нем жидкостью чайного цвета, сказал дед. - Завидую им. На моей жизни их, красных стыков, много було. Много. Это, я вам скажу, девки, гордость наша мужицкая. Его соединяют и варят только лучшие работники. И среди них, значиться, мой Валька, да внук Игорек. Моя гордость! - приподняв стакан вверх, Матвей Иванович пригубил его, и опрокинул в себя. - Так что, бабы, теперь все в холодильник несите, завтра будем ждать сыновей с внуками
  Эх, где ж это моя молодость то?
  
  
  Глава 20. Тонуть или спасаться
  
  Переданная команда по рации о готовности к движению трубы, встретила Константина на подходе его экскаватора к заглушке.
  Плавающая труба, на протяжении полукилометра скованная десяти-пятнадцати сантиметровым льдом при начале движения вперед, уже не сразу поддавалась мощной силе четырех трубоукладчиков, толкавших ее с той стороны. Поэтому руководству штаба ремонта газопровода пришлось усилить их квартет пятой машиной.
  Опускавшийся вечер на болото требовал от Константина еще большей внимательности при передвижении экскаватора. Во-первых, он как всегда должен миллиметровать при наезде на железный плот - 'пен', чтобы его конец не подняло высоко, или не накренило какую-нибудь его сторону в глубину трясины. Это может привести к соскальзыванию с него машины, ее перевороту и потоплению.
  Несколько раз с этими опасностями он уже встречался. И что самым страшным было для Белова в этот момент, он находился со своим экскаватором на середине бездонного болота. Вдали от помощи, когда он мог надеяться только на самого себя: вовремя спрыгнуть с машины и пытаться самому спастись, или действовать по ситуации, спасая саму технику. Но при этом Константину пока везло, когда начинала возникать экстренная ситуация он не покидал своего экскаватора, а оставался в нем, управляя его равновесием рычагами.
  А в последний раз, когда экскаватор, теряя равновесие на плоту, начинал заваливаться набок, в доли секунды, к счастью машиниста, ковш еще не был высоко поднят над только что установленным 'пеном'. И в эти секунды Константин успел его опустить, и зацепился им за его среднее окошко, сделанное для перетаскивания плота. Это и позволило Белову удержать машину на 'пене'. И сделав небольшой проезд вперед, на ковш, уцепившийся снизу в 'пен', нашел равновесие.
  После этого, несколько минут хватило, прийти Константину в себя, чтобы продолжать работать, встречая плывущий по траншее ему навстречу конец трубы, поправляя ее движение, или убирая свалившиеся в траншею с кромки куски грунта, корней.
  Об этих опасных казусах он никому не рассказывал, понимая, что для отца, работавшего невдалеке от него, об этом знать не нужно, как и брату, так и оставшемуся работать с их вахтой при штабе. Его помощь Левцов высоко ценил, как и монтажно-сварочной бригады отца. А о своих страхах, с которыми Константин успевал пока еще оперативно психически справляться, молчал. Иногда ему приходил в памяти тот хохол экскаваторщик. И стыдно становилось. Нет, до такой истерики нельзя опускаться, иначе, его место больше не тут, где работают настоящие мужики.
  
  ...Поднятый ковшом 'пен', повернув платформу машины на сто восемьдесят градусов, потихонечку начал укладывать впереди себя. Его нижняя часть уперлась в снег. Придавив немного его стрелой, Константин, повел ковш вперед, немного опуская его. 'Пен' лег нормально, плотно упираясь в своего собрата, на котором стоял экскаватор Белова. Теперь нужно его продвинуть хотя бы сантиметров на тридцать - сорок вперед, чтобы потом было легко его перенести, как этот дальше. Так и сделал. Вода из снега начала не просто выступать, покрывая его черной массой торфа, а бурлить в области окна и по краям, как сильные родники.
  'Этого еще только не хватало, - с холодком, подступившим к сердцу, подумал Белов. - Когда же тебя скует наш дед Мороз, болотце-то ты наше родное?'
  Легонько поворачивая влево джойстик, выровнял платформу, правый джойстик двинул немножко от себя, подняв стрелу, чтобы больше открыть обзор местности. Расчет движения машины, чтобы удобно было работать в траншее, очищая ее от ледового панциря, мешающего движению трубы, был правильным. Это успокаивало. Особенно то, что с каждым днем его путь к телу трубы от стоянки, становился короче. Как и сейчас, добрался до ее заглушки быстро, семнадцать раз переставив пен. Вчера он это делал двадцать три раза, позавчера - тридцать.
  Но это еще не говорило о том, что можно расслабиться. Как раз этого делать он и не имеет права, иначе...
  Кусок льдины, раздробленной зубцами ковша экскаватора, вылез из траншеи наружу, и замер как айсберг, оголив свой грязный бок, смерзшийся с кусками торфа, ила.
  Двинув ковш влево, ударил им по этому куску льдины, и с наслаждением наблюдал, как зубцы ковша дробили ее и топили в темной жиже болота, освободившейся от ледяного панциря.
  Но добраться до самой заглушки он не успел, хотя оставалось совсем немного, метров пять-шесть. Труба двинулась к нему, своей огромной массой, больше напоминающей торпеду, таранящей и крошащей ледяной ковер.
  Подняв еще выше ковш, Константин продолжал беспрерывно наблюдать за заглушкой трубы, которая через несколько минут должна была поравняться с его машиной и безостановочно продолжала свое движение. Но оно было не долгим. Труба замерла.
  - Костя, подожди немного, - затрещал голос мастера в рации, - сейчас отпустим передний трубоукладчик и продолжим движение.
  Через несколько минут торпеда снова двинулась вперед, но не долго, метра через три замерла.
   - На сегодня хватит? - невольно спросил Константин.
  - Что, спать хочешь? Рано еще, детское время впереди, - говорит мастер. - Сейчас крайний трубоукладчик отойдет, и еще на такое же расстояние продвинем трубу вперед. Как она, кстати, плывет там у тебя? Ей там впереди ничего не мешает?
  - Нет, теперь нет. Я убрал здесь несколько кусков съехавшего с края торфа. Еще смонтируете три-четыре плети к этой трубе, и ее конец не просто упрется в берег, а вылезет на него.
   - Три-четыре, - вздохнул мастер. - Тридцать два - сорок четыре метра? По моим расчетам четыре. Ну, ладно, это уже будет болеть голова у твоего батьки, он же красный стык будет накладывать?
  - Наверное, - ответил Константин.
  - Наверное, - передразнил младшего Белова мастер. - Хотя мы сейчас тебе протолкнем еще половину плети, это еще одиннадцать метров, так что. Ну ладно, посмотрим
  - А сколько ждать начала движения трубы, Иван Федорович?
  - А нужно ли? - спросил мастер. - Минут через пять продолжим проталкивать оставшийся кусок трубы, ну а потом, три-три с половиной часа как минимум уйдет на монтаж новой плети. Так что сам смотри, сидеть это время в болоте или ехать домой в теплый вагончик. Так что перебирайся на сушу.
  - Так и сделаю, - достав из кармана термос с чаем, сказал Константин. - До утра, Иван Федорович.
  Чай, сделанный по методу отца, из листьев кипрея, брусники и смородины с брусничным и клюквенным изюмом, был достаточно крепким. После нескольких его глотков Константин, откинувшись на спинку кресла, полузакрыв глаза, наблюдал сквозь ресницы за закатом солнца. Он был темно-бордовым, значит, предвещал хорошие заморозки.
  Теплый воздух в салоне размаривал, чего никак нельзя было допускать.
  - Костян, ты где? - громкий вопрос по рации испугал младшего Белова.
  - Кто это? - не поняв, кто с ним говорит, задал вопрос Костя.
  - Николай. Брат, что ты там стоишь, уже ночь наступила. Костян?
  - Да все нормально.
  - Ты это, давай, не тяни резину, едь сюда, жду.
  - Ладно, фу-у-у.
  - Так у тебя там все нормально, Костян? - по голосу было понятно, что старший брат волновался. - Фары включи, чтобы видел я их. Ты же уже недалеко от нас?
  - Да метров в пятидесяти.
  - Вот и давай вылезай из трясины. Жду!
  'Жду, жду', - повторил несколько раз про себя эту фразу Константин и завел машину.
  Развернув платформу назад, посмотрел на берег. Вместо него была ночная темнота, как и по всей окружности. Развернувшись на девяносто градусов, посмотрел на замершую в замерзающей болотной жиже трубу.
  'Эх ты наша долгождан-ная, - улыбнувшись ей, стал распевать про себя под какой-то возникший в памяти мотивчик, складывающуюся песенку младший Белов. - И вот так мы с тобой газопровод по жизни идем, то ползем, то плывем. И никуда мы друг без друга... Стоп, не в рифму. ...По жизни идем, то ползем, то плывем. И никуда друг без друга, ты моя газотрасса', - и, как назло, больше не мог найти какой-то новой подходящей строчки, чтобы продолжить исполнять эту песню.
  'Ну, ладно, милая, до встречи на берегу', - и, развернул корпус экскаватора назад, вспомнив, что он стоит на последнем пене, и ему сейчас ненужно его переставлять, а только перебраться на следующий, и двинулся вперед.
  И только это сделав, сразу стал перебирать в памяти, как он полчаса назад, перебирался на него, делал ли какие-то повороты или нет.
  'Ладно, братишка мой, экскаватор, вроде мы с тобой ровно залезали на 'пен'. Давай потихонечку с него теперь перелезем на другой. Ну!'
  И машина двинулась вперед, начала залезать своими гусеницами на 'пен', поднимая его дальнюю сторону.
  'Вроде все нормально, нужно еще чуть-чуть двинуться вперед, - подумал Константин, наблюдая за поднявшейся на метр дальней стороной плота. - Теперь ты должна опуститься на место принимая мой экскаватор', и придавив на газ, почувствовал небольшой толчок, как должно было и быть.
  Конец 'пена' под тяжестью наползающих на него гусениц экскаватора, стал погружаться вниз, принимая на себя машину.
  Единственной проблемой теперь оставалось для Константина, это удержать равновесие на этом маленьком плоту. Он чувствовал всем телом, как плот уходит вниз, но при этом экскаватор стоит почему-то не ровно, и уровень воды в крышке из под термоса, стоявшей на панели у лобового стекла, стал приближаться к ее краю.
  'Значит, нужно сделать еще одно короткое движение вперед, сантиметров так, на десять-двадцать', - подумал Константин, надавив на газ.
  И вздохнул, поняв, что не ошибся, уровень чая в крышке выровнялся.
  Развернув корпус машины назад, начал искать заветное окошко по центру 'пена', с которого только что перебрался на другой, чтобы в него опустить ковш, подцепить этот плавающий плот и перенести его вперед.
  Попал почти с первого раза, ошибившись совсем ненамного, судя по тому, как встряхнулся 'пен'. Двинув ковш чуть-чуть вправо, попробовал его опустить, но не попал. Теперь сдвинул его чуть влево, и угадал, он погрузился в заветное место вырезанного в нем кармана.
  Развернув ковш к себе, по движению 'пена' чуть вверх, понял, что взял его на крюк, и стал понемножку поднимать плот вверх. Но, к сожалению, это было сделать нелегко, нижняя плоскость пена всосалась в болото. Но и это не страшно, нужно использовать другой подход, чтобы сорвать его с места. Начал пытаться двигать ковшом эту железную плоскость чуть вправо, потом чуть влево, пытаясь ее одновременно поднять над трясиной. И к счастью, не сразу, но получилось этого добиться.
  С поднятого пена лилась вода, перемешанная с торфом и растительностью.
  Константин аккуратненько стал разворачивать его на старое место, при этом понимая, что делает какую-то ошибку. В чем? Понял это через несколько секунд позже, осознав, что поднятым плотом закрыл себе обзор и не может теперь угадать место его укладки. Это чувство начинало нервировать. Но тут же спохватился, ведь место укладки пена определить очень легко, его нужно класть по направлению гусениц экскаватора.
  'Тю ты, вот дурака кусок!' - выругался на себя Константин.
  А все из-за волнения, которого только сейчас ему и не хватало, чтобы утонуть.
  'Нет, нет, нервишки нужно успокоить и отдышаться', - и Белов повел джойстик от себя, наблюдая за тем, как пен, удерживаемый ковшом и стрелой экскаватора ложится в трясину.
  Закончив эту работу, взял крышку термоса, и поднес ее к губам. Сделал из нее глоток. Терпкий напиток задержал во рту и стал его сосать, как конфету, по чуть-чуть проглатывая ее. Перед вторым глотком задержал крышку у лица, и смотрел через ее очертания на освещенный участок болота. Смотрел, ни о чем не думая на повисший над пеном ковш, с которого падали куски торфа, стекала жижа. И только сейчас обратил внимания, что дрожит крышка, вернее его рука, державшая ее.
  - Костя! - ожила рация. - Ты чего спишь?
  - Это ты, брат?
  - Фу ты, гнуты! А кто же еще, - громко треща, спросила рация.
  - Шел бы ты уже отдыхать, я потихонечку доковыляю.
  - Нет, Костя, пока не придешь, не уйду. Давай. Давай, братишка. Фу ты, гнуты!
  - Охрана труда, - язвительно спросил Константин. - Боишься, утону, или утоплю машину?
  - Без разговоров, брат.
  - Да, ладно, - выпив одним глотком остатки теплого чая, опустил руку на джойстик. - Пошли друг, - и надавил ногой на педаль.
  Экскаватор двинулся вперед, наезжая на железный лист железа. Константин не спускал взгляда с опущенного ковша, служившего для него, своеобразным мерилом. Его крайняя точка должна поравняться с дальним краем пена, тогда он остановится и замрет, иначе соскользнет в трясину.
  Экскаватор замер. Костя сдавил кулак и уперся им в колено, ожидая, когда успокоятся у него нервы. Потом, по привычке, посчитав до двадцати, поднял немножко ковш, открывая себе обзор, и начал разворачивать кузов со стрелой назад, высматривая пен, с которого только что перелез на другой.
  Очертания окна хорошо просматривались за счет выдавленной жижи. Опустил в него ковш, и немножко стал его разворачивать к себе, ожидая, когда подхватит лист железа. Все получилось быстро и ровно. Резким движением джойстика, легким рывком стрелы, дернул вверх 'пен'. Машина немножко накренилась вперед.
  - Все нормально, все нормально, дорогой, - начал успокаивать и уговаривать экскаватор Константин. - Не волнуйся, не волнуйся. Сейчас вернем 'пен' назад. Вот так, - чувствуя, что машина стала выравниваться, в очередной раз вздохнул Костя. - А теперь еще раз попробуем, вот и хорошо.
  Со второго раза ковш сдвинул присосавшийся к трясине пен. Сдвинул, и подняв качающийся лист, начал медленно его переносить вправо. Поравнявшись с гусеницами, несколькими ударами по джойстику, перенес 'пен' от себя чуть дальше вперед и положил его.
  Пальцы Константина работали как на клавиатуре компьютера, быстро и четко, уже сами по себе, без сопровождения этих движений взглядом. Автоматически.
  Лист лег в болото мягко, как на свое место. И Константин тут же, надавив на педаль, двинулся вперед, забыв вытащить из окна ковш. И пен, вместе с ковшом двинулся вперед, отползая от наезжающих на него гусениц.
  Костя, вовремя это заметил, и, стуча указательным пальцем по джойстику, направляя его к себе, пододвинул на полметра к гусеницам лист железа.
  - Фффууу! - выдохнул из себя воздух Константин, и, сдвинув свою черную барашковую ушанку на затылок, обтер рукой выступивший холодный пот со лба и лица.
  - Все нормально? - спросила рация. - Фу ты, гнуты! Костян, ты еще долго будешь топтаться там на месте? - негодовал старший брат.
  - Да ладно тебе, Коля. Иди спать, а я потихонечку буду ползти.
  - Фу ты, гнуты! Да это я так, Костян, чтобы поторопить тебя. Кстати, Надюшка была здесь несколько дней назад. Правда, на той стороне, их мастер сказал, Иван Федорович. Слышал?
  - И что?
  - Что, что, - усмехнулся Николай. - Про тебя все расспрашивала. Ну, он там ей с три короба всяких положительных слов наговорил о тебе. Думал, что она хочет добраться до тебя со своим оператором и снять, как экскаватор работает в болоте. Но ты был в нем, на самой середине, и поэтому ее к тебе он не пустил.
  - Чего не пустил, что ему жалко было дать ей какой-нибудь тарантас, чтобы доехала ко мне.
  - Фу ты, гнуты! Да я не разрешил! - вспылил Николай.
  - И правильно сделал, - вздохнул Костя.
  - Правильно? Фу ты, гнуты!
  - Ну, не знаю, - сплюнул Константин. - Только не нервничай, братишка.
  - О, приветствую. Значит, между вами что-то будет. Чувствую это, фу ты, гнуты!
  - Да ладно тебе, Николай. В этом как раз и не уверен, братишка. Зачем нужен интеллигентке тракторист, скажи мне. Ей и инженера мало, ей сразу подавай Кравцова, папенькиного сыночка.
  - Ты о Федьке, что ли? Да эту гадость сам раздавил бы!
  - Что, к твоей жене он клеился, Коля?
  - Попробовал бы. Ты же слышал, он свою Настю бросил вместе с детками. Платит им теперь алименты копеечные. Будто у него фирма обанкротилась, и денег у него нет, чтобы содержать ее с детьми. Не слышал этого, что ли?
  - Опа! - невольно Константин сильно надавил ногой на педаль газа, и экскаватор, резко дернувшись вперед, стал задирать свой нос вверх, скатываясь со скользкого пена назад.
  Все произошло так неожиданно, что Костя сразу и не понял, что это было. Пришел в себя только после того, когда спиной сильно ударился в стекло задней части кабины. Осмотрелся по сторонам, и только сейчас до него дошло, что он не сидит, а лежит на стекле. Фары экскаватора, упершиеся своими белыми трубами в черное звездное небо, терялись в его глубине.
  - Что там у тебя стряслось, Костя? - кричала микрофон рации.
  - Съехал, - облизывая сухие губы, громко прошептал Белов.
  - Только не ерзайся там, ковшом в том числе, и стрелой, включая гусеницы. Ничего не делай, понял? Вылезай давай из машины! Дверь не в трясине?
  - Нет, снаружи, - с дрожью в голосе проговорил Константин.
  - Костя, ты вылез?
  - Да, да, я на гусенице задравшейся стою, - соврал Константин.
   - Сейчас к тебе пойдет Юговских...
  - Дядя Витя?
  - Фу ты, гнуты! Вот он уже тут как тут. Жди его, Костенька, только не дергайся, прошу тебя! - орал в рацию брат.
  - Хорошо, жду. Да не волнуйся ты, Николай. Похоже, машина уперлась во что-то твердое, замерла. Не тонет.
  - Хорошо, если так, фу ты, гнуты! Только Костенька, потихонечку давай вылезай из кабины, чувствую, что обманываешь меня.
  - Да нет, - поерзавшись спиной по стеклу, ответил Константин.
  - Повыше от болота залезай на экскаватор. Слышишь? Давай, давай!
  - Хорошо, - согласился со старшим братом Константин. - Так и сделаю, но у меня не хватит шнура рации, чтобы ее микрофон вытащить с собою и переговариваться с тобою. Так что, связь прекращается, Николай, я полез повыше.
  - Давай. Фу ты, гнуты!
  Константин, ухватившись рукой за поручень, открыл дверь и начал вылезать из кабины наружу. Морозный воздух, окатил разгоряченное лицо Белова как студеной водой из ведра.
  - Оххх! - вздрогнул машинист, и, глянув вниз, куда поставить ногу, чтобы упереться ей на что-то твердое. Задержал взгляд на спинке кресла. Наступив на сиденье правой ногой, оттолкнулся ей и, напрягая руки в локтях, полностью вылез из кабины.
  Оказывается, положение экскаватора было не аховым, как думал вначале. Он, к счастью, еще не полностью сошел с пена, а только на половину, приподняв свой корпус на тридцать-сорок градусов вверх.
  Обернувшись, Константин посмотрел в сторону траншеи. Но в темноте ничего не было видно. Вспомнил про фонарь, лежащий в боковом кармане. Вытащил его, включил и стал рассматривать траншею, можно ли ковшом, зацепившись за ее кромку, в натяг, вернуть экскаватор в нормальное положение.
  Вроде да.
  
  - 2 -
  
  Николай и слушать не хотел доводов младшего брата, что ему можно самому, без помощи, исправить создавшееся положение.
  - Ты бате там, случайно, не настучал на меня?
  - Фу ты, гнуты! Левцову только сообщил, - признался Николай.
  - Ругается? Убить меня готов?
  - Фу ты, гнуты! Не говори глупостей, - оборвал истерику младшего брата старший. - Отец остается на красный стык со своей бригадой. У него завтра по-хорошему, четыре стыка еще делать.
  - Он, что, остается, не летит домой?
  - Фу ты, гнуты! А я тебе о чем! Да, он с Левцовым договорился закончить этот участок. Бригада согласилась, так что послезавтра вместе с ним поедешь домой. Кстати и с Игорем тоже.
   - А ты?
  - А я привязан, дорогой мой, к этому участку, похоже, до самого финиша.
  Константин, слушая брата, завел машину.
  - Фу ты, гнуты! Ты, что там делаешь? - закричал в рацию Николай.
  - Греюсь. Ты же не хочешь, чтобы я здесь околел и превратился в ледяную статую.
  - Ладно, только это, не двигайся. Левцов вызвал Юговского, он через полчаса прибудет сюда и пойдет на пенах к тебе.
  Рация зашумела, волна, по которой он переговаривался с братом, уступила свое место мастеру с противоположной стороны болота.
  - Раз, два, три, готовься, - командовал Иван Федорович машинистам своих 'трубачей'. - Начинаю обратный отсчет и на слово 'ноль', начинайте движение...
  - Эй, Иван Федорович, ты включил меня, Белова Костю, а не своих. Давай переключайся.
  - Тю ты... - выругался в ответ мастер и переключился, освободив волну Николая.
  Пока брат молчал, Константин, спохватившись, еще раз вылез наружу, осветив фонарем заглушку трубы, которая вот-вот должна начать свое движение. От него до нее, метров двенадцать-пятнадцать, а значит, у него времени почти нет, есть всего десять минут, чтобы ухватиться ковшом за дальнюю кромку траншеи и попытаться поставить экскаватор на место и выровнять его на пене.
  И, снова опустившись в салон, под шипение рации, потихонечку начал разворачивать стрелу экскаватора влево и опускать ее вниз, раскрывая ковш.
  Башня экскаватора начала со скрежетом двигаться в обратную сторону поворота стрелы, хрустя болотным мхом, трескающимся льдом, и еще скользя по чему-то железному.
  Костя понял, что это, скорее всего, сам пен, на который экскаватор завалившись, уперся задней частью своей башни. Но, сдавив зубами нижнюю губу, Белов продолжал двигать джойстик в бок. Через несколько секунд остановив движение стрелы, снова выглянул наружу, освещая фонарем траншею.
  В принципе, все должно получиться, так, как он думает. Остается еще ниже на полметра опустить стрелу и положить раскрытый ковш на горку земли, лежащую на той стороне траншеи и уцепиться за нее, сжимая 'мускул бицепса' стрелы экскаватора.
  Невольно заметил, как крошится лед со скрежетом с левой стороны траншеи. То начала свое движение труба, а значит, для его попытки вытащить из наклона машину и поставить ее на пен, времени совсем мало.
  Опустившись на кресло, Константин стал двигать джойстик от себя, опуская стрелу вниз, до тех пор, пока она не уперлась во что-то твердое. И в этот же момент, когда корпус экскаватора сильно тряхнуло и начало его еще сильнее вдавливать в трясину, он левый джойстик потянул на себя.
  Машину еще раз сильно встряхнуло, но в этот же момент, она изменила свое движение и поползла вверх, сгибая в 'локте' 'руку' (стрелу). Но это было всего лишь коротким мгновением. Машину снова сильно встряхнуло, и она снова стала заваливаться назад.
  - Этого только еще не хватало! - заорал Константин и, ошибившись, стал, вместо левого джойстика правый двигать к себе, поднимая стрелу, а левым - раскрывать ковш. И, тут же спохватившись, остановился, и снова начал опускать стрелу вниз, пытаясь ей ухватиться хоть за что-то спасительное, чтобы не утонуть в этом болоте вместе с экскаватором.
  И это твердое, резко опустившийся ковш нашел, а стрела, сгибаясь, потянула экскаватор из трясины наверх.
  - Мы во что-то уперлись, Константин! - кричала рация.
  - Я тоже! - рычал через горло Константин.
  И машина поднявшись, встала на гусеницы.
  Когда Константин глянул в окно, на освещенное фарами место, присвистнул:
  - Ёклмн, только еще этого мне не хватало, неужели за трубу ухватился?!
  
  
  Глава 21. Красный стык
  
  Особого значения тому, что дежурного экскаватора, которым управлял младший сын, у болота не было, Валентин Матвеевич не придал. Хотя, как сказать. И так понятно, если долгожданная труба пришла от Ивана Федоровича Креня, то, значит, экскаватору уже не зачем ездить по болоту, чтобы ее, плывущую по траншее, выравнивать. Пены лежали в стороне, в метрах двадцати от трубы, друг на друге. К ним не стал подходить, и так на них насмотрелся в прошедшие дни, не раз приходилось их выравнивать, ремонтировать. Теперь они уже не нужны.
  И еще, на что обратил внимание Валентин Матвеевич, что младший сын поработал здесь на славу. Выровнял ковшом землю, поставил на нее перевернутые железобетонные пригруза. В их выемки, виде дуг, уложил приплывшую трубу. В том, что вся эта работа была сделана экскаватором, он не сомневался, так как больше не чем, трубоукладчики сюда еще не пришли. А именно это сейчас его и начинало больше волновать, так как без них он к монтажу трубы приступить не может.
  Валентин Матвеевич, подойдя к трубе, стал осматривать ее низ. Вся изоляция в этом месте, хоть и покрыта льдом, а находилась в хорошем состоянии. Это было видно по местам, где лед ссыпался с нее, и по верхней части трубы. Осмотрел заглушку.
  Поднялся, осмотрелся по сторонам, ища хоть кого-то из бригады. Мужики не торопились, завтракали. И правильно, техники же еще нет, куда им торопиться.
  Прошел по следу гусениц, оставленному на свежем снегу. Поднявшись на бугор, Валентин, увидев очертания экскаватора, упершегося своим ковшом в землю, остановился. Фонарь, освещавший место стоянки, находился несколько в стороне от сыновней машины. Но, несмотря на это, им хорошо освещались очертания экскаватора, и было хорошо видно, что он пуст, так как в салоне кабины не горел свет. Это говорило о том, что его хозяин, Константин здесь не присутствует. Значит, после ночной работы отдыхает.
  Это успокоило, и, повернувшись, Валентин Белов направился назад, к собравшейся у трубы бригаде. Туда к этому моменту, содрогая землю уже подъезжали несколько гусеничных тракторов трубоукладчиков, задача которых, поднять трубы, состыковать их концы для сварки.
  На часах половина седьмого. До начала запланированных работ можно было вполне бы еще с полчаса понежиться в постели. Но, у бригады, готовящейся провести монтаж последнего красного стыка, работал свой будильник, разбудивший их на час-полтора раньше. И не их одних, а и механизаторов.
  Услышав легкий свисток сигнала, ехавшего сзади 'Кировца' со сварочными постами, Валентин Матвеевич быстро отошел в сторону, пропуская его. Машина остановилась и из ее кабины наполовину вылез водитель.
  - Привет, Валентин, сегодня закончим работу? - спросил он.
  - Постараемся, Гена, - пообещал Белов. - Ну, к полуночи, это точно. У тебя все нормально, как машина?
  - После ремонта как новенькая, не подкачаю.
  - Ну, и отлично, давай, - махнул ему рукой Белов, пропуская машину вперед, а сам по короткой дорожке, направился к бригаде.
  Монтажник Максим Белозеров, не дожидаясь бригадира со сварщиком Валерой Жуковым, готовили конец трубы к демонтажу заглушки. Василий Сидоров с Женей Даниловым, подтаскивали к месту работ необходимое оборудование: хомуты, шланги, ограждения, баллон с пропаном.
  Валентин обошел вездеход, привезший к месту работ его бригады оборудование, и направился на ту сторону траншеи, где его встретил старший сын Николай.
  - Как дела, все нормально? - пожимая ему руку, спросил Валентин.
  - Да, батя. Костю отправил отсыпаться. Ждем Юговского, он на Костином экскаваторе будет заканчивать подготовку траншеи. Кто у тебя будет с ним работать?
  - Сейчас решим, - осматривая траншею, ответил старший Белов. - Коля, что-то ты выглядишь не очень. Беспокойная ночь? Все было нормально? - понизив голос, спросил Валентин Матвеевич.
  - Да все нормально, батя.
  - Ты шел бы отдыхать, дорогой. Давай сюда нашего мастера, и иди спать. А где Левцов?
  - Левцов? - Николай вопросительно посмотрел на отца. - А, Левцов! Так он в штабе, сейчас у него вот-вот начнется селекторное совещание с нашим управлением. Отчитается и отправится на тот конец газопровода. Кстати, ждем сегодня генерального директора или главного инженера. Хотят посмотреть на твой стык.
  - А, нашли на что смотреть. Работа, как работа, - возмутился Валентин Матвеевич - Монтаж есть монтаж.
  - Батя, ты я смотрю, тоже выглядишь не очень то? Все нормально? - прищурился Николай, - Не приболел ли?
  - Та-а, кажется все тебе, сына. Сны какие-то нехорошие были. Снилось, что Костя тонул на своем экскаваторе, а я все лез к нему по болоту и лез, чтобы спасти его. Так все нормально было, Коля? Он же работал по проталкиванию трубы? - и Валентин Матвеевич резко обернулся и начал рассматривать лежавшую сбоку от них трубу с заглушкой.
  - Батя, да все нормально было. Пока она шла сюда, Костя траншею подготовил.
  - Так она уже была вырыта, - поправив на голове ушанку, пристально посмотрел на сына Белов. - Ладно. Короче мы сейчас очистим ото льда трубу, сделаем разметку и обрежем заглушку. Так? Так вот, Коля, посмотри, чтобы плеть вовремя подали, часа через пол, не позже. День начинается, надо побольше при свете сделать работы. Какая температура сегодня? Ровная будет?
  - Да нет. Сейчас минус двенадцать, днем будет теплее, где-то семь-восемь градусов мороза, вечером снова температура воздуха опустится до двенадцати.
  - Да? - Валентин Матвеевич посмотрел на небо. - Не пасмурно ли?
  - Батя, да рассвет только начинается. А в это время, такая муть всегда на небе.
  - Ты прав, прав, - и похлопав сына по плечу, Валентин Матвеевич направился к своей бригаде.
  Николай, провожая отца, невольно перекрестился и перекрестил его. Знал бы он, какая у них с Константином ночь прошла. А сон у отца, был действительно вещим, Костя чуть не утонул со своим экскаватором в этом бездонном болоте. И какие силы ему помогли, только Богу известно. Если бы он вовремя не ухватился ковшом за непонятно откуда там взявшийся глинистый выступ на краю траншеи, и не подтянулся на нем, то экскаватор ушел бы на дно вместе со своим машинистом, залезшем внутрь кабины.
  - Ну, что, братишка, все нормально? - спросил Константин, вышедший из-за бетонных пригрузов, сложенных с той стороны траншеи.
  - Тю ты! - всплеснув руками, вскрикнул Николай. - Костян, ты так и до инфаркта меня доведешь. Чего прячешься?
  - Так не знаю, от бати.
  - Я же тебе сказал, иди и спи до обеда. Никто тебя трогать не будет.
  - А Левцов?
  - Фу ты, гнуты! Да, что ты его-то боишься? А?
  - Ну, я, сам знаешь, чуть машину не утопил. Опять погонит с экскаватора, как обещал. Даже уволит, наверное.
  - Фу ты, гнуты! Костенька, да это могло бы произойти и с Юговским, как и с любым другим машинистом. Я тебе уже, какой раз об этом говорю.
  - Тише ты, а то батя услышит? - попрекнул старшего брата младший.
  - Я тебе говорю, иди ты отсюда, а то батю сейчас позову, пусть он тебе хороший подзатыльник даст. Доиграешься!
  - Так мне надо машину почистить. Сам же бате только что сказал о том, что генеральный директор сюда приедет.
  - Сказал, и что от этого. Не на твою же машину приедет смотреть. Их по всей трассе знаешь сколько стоит? Сотни! Иди спать!
  - А Юговский будет работать на моем экскаваторе?
  - Ну, и что из этого.
  - Так я сейчас пойду его быстренько хоть ото льда обстучу, а потом спать пойду.
  - Фу ты, гнуты! Как я сегодня устал от тебя, братец. Иди и обстукивай!
  - Так я точно ковшом не задел трубу?
  - Нет, брат. Я всю ее внимательно с Левцовым осмотрел, уже пятый раз. Так что ты ковшом не за нее ухватился, а за глину, ты ее пол ковша оттуда привез. Повезло тебе, скажу одно. Благодаря этому островку из глины, хорошо прихваченному морозом, и спасся.
  - Так знаю.
  - А чего тогда как кукушка одну и ту же песню поешь, ку-ку, ку-ку, а? Фу ты, гнуты! - махнул рукой Николай.
  - Так он меня еще к себе не вызывал.
  - Кто? - пристально посмотрел на Костю Николай.
  - Ну, Левцов.
  - Да у тебя, что, крыша поехала, что ли? Фу ты гнуты. А кто тебя встречал здесь, на берегу, когда ты на своих пенах пришлепал сюда, а?
  - Юговских.
  - Фу ты, гнуты? Он к тебе ездил же туда, на болотоходе, чтобы спасти тебя.
  - Так я уже сам вылез.
  - Знаю, и молодец! И Левцов, когда ты выбрался на берег, тебя хвалил, что спас машину. Помнишь? Фу ты, гнуты!
  - Не-а, - помотал головой Константин.
  - Фу ты, гнуты! Он же тебя чаем отпаивал из своего термоса. Не помнишь? Фу ты, гнуты! А, когда труба стала вылезать сюда, ты же с ним вокруг ее заглушки летку-енку оттанцевывал, все общупывал и осматривал с фонариком изоляцию на ней, искал повреждения. А Юговских, что сказал, помнишь? Когда ты спасал машину, труба еще до того места, где ты находился, не дошла. Она остановилась в метрах пяти от того места, и длины твоей стрелы не хватило бы до нее дотянуться. Помнишь?
  - Да, Коля, извини, у меня до сих пор такая каша в голове. Так все, значит, нормально?
  - Я тебе, фу ты, гнуты(!), уже в сотый раз одно и то же говорю. Иди спать! А стоп, пойдем-ка сначала к фельдшеру, пусть даст тебе каких-нибудь успокоительных, - и Николай, схватив брата за рукав, с силой повел его за собой в сторону вагон-городка.
  
  - 2 -
  
  Двадцати двух метровая плеть трубы не соединила обе части газопровода. Между ними остался пробел длиною в три метра двадцать сантиметров. Эту катушку было решено доставить сюда со среднего склада вертолетом. Так и сделали. Винтокрылая машина положила ее у самой кромки траншеи, рядом с газопроводом, где и должны будут вести ее монтаж.
  Сварщики, наблюдая за этой филигранной работой летчиков, хлопали им в ладоши. А Белов пошутил, что вертолет с данным экипажем, в скором будущем можно использовать вместо трубоукладчика.
  А что говорить, в чем-то он, может быть, был и прав. Благодаря профессиональному искусству вертолетчиков, на многих аварийных участках газопроводов, находящихся в заболоченной местности, ими труба оперативно доставлялась к месту ремонта. И случаев, чтобы они не справились с этой задачей, в истории газовой промышленности еще не было.
  С помощью трубоукладчика катушку подняли над землей, и Белов со своим помощником приступили к подготовке ее к монтажу. Очистили шлифмашинками наружную и внутреннюю часть кромки от загрязнения до металлического блеска. Потом, переставив свою лестницу на другую часть газопровода, Белов развернувшись к трубоукладчику лицом, начал подавать рукой команды его машинисту. И тот прекрасно понимал все его движения сделанные ладонью, пальцами, двигал конец этой огромной катушки, диаметром тысяча четыреста миллиметров на какие-то миллиметры то вверх, то вниз, то от себя, то к себе, с учетом градусов смещений той или иной ее стороны.
  Даже не верилось, что эта неуклюжая машина, бульдозер с задранной стрелой вверх, может так ювелирно работать, удерживая трехметровый кусок трубы на специальных фалах.
  Сколько ушло времени на стыковку торцов трубы с катушкой, трудно сказать. Все собравшиеся невдалеке люди, затаив дыхание и открыв рты, наблюдали за работой монтажников. И вот кромки катушки и трубы были плотно соединены между собой и зажаты, наложенным на них наружным центратором с подогревающим устройством. Вспыхнувший огонь с дрожащими сине-желтыми длинными языками, вылезающими из форсунок тонкой трубки, облегающей кольцом кромку газопровода, начал согревать ее металл.
  Белов внимательно следил за этим процессом, контролируя контактным термометром потихонечку нараставшую температуру, с двенадцатиградусного минуса до плюсовых меток металла торцов трубы. Потом, когда она нагрелась до нужной ему температуры, махнул рукой сварщику, стоявшему рядом с ним, и взял у него кабель с держателем и воткнутым в него электродом. Касаясь его концом стыков, брызгая во все стороны серебряными искрами, Валентин Матвеевич начал точечно прихватывать между собой торцы труб, отступая друг от друга на какое-то небольшое расстояние.
  Когда он прихватил сверху-вниз по всему периметру соединенные торцы трубы, слез с лестницы и, сняв с лица очки, улыбнулся, оголяя белые зубы на фоне запачканного серой металлической пылью лица, и, скинув перчатку, высоко поднял кулак с поднятым большим пальцем. Мол, все, работу закончил, теперь дело за сварщиками.
  И те, недолго думая, взялись за свое дело, разделив этот стыковой участок трубы с катушкой на четыре части, и приступили к сварке.
  Валентин Матвеевич остался на месте работ. Прошел к свободной стороне катушки, достал из кармана блокнот и, раскрыв его, огрызком карандаша стал вести в нем какие-то записи.
  О чем в этот момент думал машинист трубоукладчика, Еремей Соболев, на вид кряжистый с суровым лицом человек, наблюдая за бригадиром, трудно сказать. Они с Валентином, можно сказать, родились на этой газотрассе. С мальцов бывали на ней, крутясь на месте ремонтных работ со своими отцами. Так совпало, что Валентин с Еремеем даже учились в одной школе в параллельных классах. Потом, перед армией, поступили в одно профтехучилище, находившееся в райцентре. Валентин учился сварочному делу, а Ерема - на тракториста.
  Через несколько лет после службы в армии, их пути вновь сошлись, устроились в одно управление - аварийно-восстановительный поезд под крылышки своих отцов и тридцать лет проработали вместе. Так что он вполне мог догадаться, что записывал сейчас Валентин в своем блокноте. Скорее всего, делал расчеты влияния температурного режима воздуха на железо. Труба, ведь она как живая, от низкой температуры воздуха замерзала и съеживалась, от теплой - расширялась и удлинялась. И поэтому Белова сейчас могло волновать только одно, какой танец может сыграть катушка через несколько часов, когда температура воздуха начнет вниз опускаться. А это очень важно, ведь через это время они должны будут приступить к монтажу последнего стыка между трубой и катушкой. А для этого он должен с точностью рассчитать ее длину, чтобы не ошибиться даже на несколько миллиметров.
  Хотя с другой стороны, судя по небольшому различию вечерней и ожидаемой ночной минусовой температурой воздуха, железо трубы должно не сильно изменяться в своих контурах. Но это опять же, только предположение.
  Всякое бывало в их жизни. На этом же пунгинском болоте, лет семь назад, когда в один из мартовских дней солнышко согрело ее корпус, труба при монтаже взбрыкнула так, что ее конец задрало вверх сантиметров на десять, и сварщик, работавший на ее вершине, подпрыгнул на ней как футбольный мяч. Неизвестно как удержался.
  Тогда Валентин, только выбранный бригадиром, сложил с себя полномочия, крепко выругавшись, ушел в болото. Через час ребята притащили оттуда его волоком. Что говорить, перенервничал из-за допущенной шибки.
  А сколько еще таких было случаев раньше или позже у других сварочно-монтажных бригад. Поэтому Валентин с тех пор уделял все больше и больше внимания казусам, которые могут произойти. Это касалось не только длины катушек, а и фазок, какими они должны быть по краям срезов углов трубы. Все до мелочей рассчитывал, по несколько раз проверяя себя.
  Закончив эту работу и спрятав блокнот в карман, Белов посмотрел на наблюдавшего за ним Еремея и жестом руки - подняв ладонь вверх, до своего подбородка, показал, что все будет нормально.
  - Может, чайку глотнешь? - спросил Еремей у Валентина.
  Но тот в ответ помотал головой и направился к своим сварщикам, облепившим трубу и варившим на ней стыки.
  'Что-то волнуется бригадир!' - подумал Еремей.
  Не всегда это показывал Валентин Белов, как сейчас. Значит, ему сейчас не стоит вылезать из кабины трубоукладчика, а то вдруг мало ли что может произойти, и, поежившись, продолжал наблюдать за ходом работ на газопроводе. А тем временем и у самого появилось какое-то волнение.
  Но работы шли спокойно. Сварщики, закончив первый шов, приступили ко второму, потом к третьему.
  После окончания предпоследнего стыка Белов дал команду всем собраться в вагончике, согреться и попить чаю. Вот-вот начнет смеркаться. За это время он со своими помощниками принялся готовить разводку кабелей для освещения места работ прожекторами.
  Глядя на них, Еремей вылез из кабины и стал разминаться: все тело затекло. Потом, держась за поясницу, направился к мужикам в вагончик.
  - Что со спиной у тебя, Ерема? - спросил у него Белов.
  - Да ничего, засиделся.
  - Ну, давай, не подведи. И мне там чаю в кружку налей, пусть остывает.
  - Хорошо, - ответил Еремей.
  - Что-то нашего мастера не видно, - сказал вдогонку машинисту Белов.
  - О, точно! - удивился Соболев. - Вроде бегал все здесь, да по рации говорил. А смотри, - и, показав рукой в сторону красного шара солнца, еще довольно высоко находящегося над горизонтом, сказал, - вертолет садится. Видишь? А вспомнил, Левцов сюда, минут пять назад заглядывал, потом с нашим мастером, и ушли туда. Видно какое-то начальство ждут.
  - Ну, тогда и я здесь останусь, мало ли что, вдруг вопрос какой-то меня касаться будет.
  - О, какой ты важный человек. Пошли, пошли, за пять минут они, навряд ли сюда доберутся. У Левцова других проблем хватает, тем более эта уже решена.
  - Какая? - не понял его Белов.
  - Так по теплу через болото протащили пятьсот метров трубы.
  - А, ну да, - улыбнулся Белов. - Ладно, дружище, ты прав, пошли хоть немножко согреемся, а то часа четыре еще здесь безвылазно нам работать.
  
  - 3 -
  
  Обрезок трубы, шириной сантиметров тридцать, упал и скатился за лестницу, на которой стоял Валентин Матвеевич. Кто-то из ребят оттащил его подальше от места работ, назвав обручем. А кто-то, кажется Валерка Жуков, над ним подтрунил, мол, возьми его себе домой и упражняйся. Все мужики рассмеялись, а смех, это и есть залог успеха.
  Прикусив губу, Валентин Матвеевич поднял руку, требуя внимания машиниста трубоукладчика. Левую трубу, на которую он облокотился, трогать не стал, она выровнена, час назад на ней закончили монтаж плети. Так что пока пусть покоится. А вот правую трубу Еремей стал опускать. Скрежет металла, заставил Белова поднять руку вверх, команду стоп, машинист выполнил сразу. Слезая на несколько ступенек вниз, Валентин Матвеевич согнувшись, стал искать схождение концов труб. К счастью, все нормально, они соприкоснулись при сильном наклонении угла верхней кромки. И, спрыгнув на землю, поднял левую руку, прося внимания машиниста левого трубоукладчика, и показал обоим, что нужно обоюдно приподнять их части газопровода.
  Сантиметров пяти хватило, и снова подал команду об одновременном опускании труб. Они сошлись. Правда, не все сразу получилось как нужно. Пришлось сначала отводить правую сторону на несколько миллиметров в дальний бок, левую - к себе. Потом одну сторону приподнял на несколько миллиметров, другую опустил. Снова все не так, но, главное, что успокаивало, в длине катушки не ошибся, она в миллиметрах четко совпадала с кромкой трубы, к которой ее крепить будут. Только бы еще погода не подыграла свою музыку, сильно не прыгала вверх и вниз.
  Обтерев рукой лицо, Валентин Матвеевич снова залез на лестницу, ощупывая ладонью края труб. Легли четко друг к другу, и подал команду одевать на стыки центратор.
  Начинало смеркаться, но глаза еще не щурились от включенных прожекторов, наведенных на место работ. И только сейчас уловил незнакомые голоса, раздающиеся сзади него, на краю траншеи. Один из них был знакомым Левцова, а вот два других, нет.
  И только после того, как Левцов одного из них назвал Петром Михайловичем, а второго Федором Сергеевичем, догадался - это генеральный директор их предприятия разговаривает с Кравцовым, начальником наемной ремонтной компании.
  - Я, Федор Сергеевич, думал, что вы будете пользоваться опытом своего отца в ремонте этого участка газопровода. Ведь это он, в своей молодости работал здесь сначала мастером, потом прорабом, и потом, возглавил специализированное строительно-монтажное управление. Или я ошибаюсь?
  - Нет, Петр Михайлович, вы правильно говорите. Но он уже стар, вернулся к себе на Кубань, и у нас совсем нет времени с ним встречаться.
  - Минуточку, Федор Сергеевич. В прошлом году вы столкнулись с таким же вопросом на Сосьве. И Александр Александрович Левцов учил вас, как и что нужно в таких условиях делать. Так?
  - Ну, Петр Михайлович, у меня люди не роботы. Они отказались работать в болоте. Даже двойная оплата ни одного из них не прельстила лезть в это болото. Что я сам полезу?
  Тем более у меня те же проблемы, что есть у вас, не вся техника на ходу. Из шести экскаваторов только двое работают, остальные в ремонте, нет запчастей. И более того, не хватает горюче-смазочных материалов. Я к вам с этим вопросом обращался.
  - И, что? - генеральный директор повысил голос.
  - Ну, получил часть, спасибо, но нужно ждать зиму, когда появятся зимники, тогда мы залезем в это болото и будем работать в три смены.
  - Это уже старая песня, Федор Сергеевич, которую я со своими коллегами слушать устал.
  - А что я могу сделать, если попал в такую ситуацию?
  - А больше не попадете в такую ситуацию в наших болотах, Федор Сергеевич, это я вам обещаю. Мы с вашей фирмой больше заключать договора не будем.
  - Ну, это вилами на воде писано. Не вы выбираете подрядчика. Закончилась у вас эта возможность. Там вверху им виднее, кто и где будет работать.
  Валентин Матвеевич, внимательно слушавший этот разговор, схватился про себя за голову. У генерального директора десятки таких участков, которые подрядчики не тянут, а видать в 'Газпроме' с него за это тоже спрашивают и наказывают.
  - Валентин Матвеевич, - голос Левцова заставил его отвлечься от этой мысли.
  - Что? - развернувшись и задрав вверх свою голову, спросил он.
  - Валентин Матвеевич, - обратился к нему генеральный директор, - поздравляю вас с красным стыком. Мне много хорошего говорили о вашей бригаде. И я рад, что теперь знаю вас, - генеральный директор протянул руку, вылезающему по лестнице из траншеи Белову.
  - Да, Петр Михайлович, я тоже рад такой встрече, - пожимая руку генеральному директору, ответил он. - Через несколько часов закончим, и если пиловцы скажут добро, то едем отдыхать.
  - А, что, пиловцы могут сказать обратное? - смотрит с улыбкой в глаза Валентину Матвеевичу Петр Михайлович.
  - Да не должны. Сварщики, монтажники опытные мужики, этих стыков у каждого по полтысячи за плечами.
  - Буду рад, если так и будете продолжать работать.
  И только сейчас Валентин Матвеевич заметил протянутую ему руку молодого Кравцова. И тут же извинившись, пожал ее.
  - Ну, Валентин Матвеевич, слышал, что в вашей вахте все три сына работают.
  - Есть такое дело, Петр Михайлович. Коля, инженер, Игорь недавно на Лене работал.
  - Знаю, знаю, молодчина, - еще раз крепко сжав руку Белова, сказал генеральный директор.
  - А младший, Костя, машинист экскаватора.
  - Он тоже у вас герой, спас сегодня ночью тонущую в болоте машину.
  - Да вы что? - невольно вскрикнул Белов, и стал смотреть по бокам.
  - Валентин Матвеевич, - схватил за его плечо Левцов, - все же нормально было, он ковшом уцепился за бруствер траншеи и спас машину, выровнявшись на пене.
  - А, ну хорошо, - вздохнул Валентин Матвеевич, приходя в себя.
  Прощаясь с генеральным директором, ему уже не сильно жал руку, не помня, улыбался ему за добрые слова в ответ или нет. И только после этого, постояв немножко на краю траншеи, когда почувствовал, что сердце перестало с огромной силой сжимать грудную клетку, стало легче дышать, по лестнице спустился вниз.
  К счастью, ни кто из бригады не придал значения разговору Валентина Матвеевича с генеральным директором. Может, даже, и не слышали его, так как были увлечены своими делами. Тогда и хорошо.
  Но, что беспокоило, такого у него с сердцем вроде еще никогда не было.
  'Нужно постоять в стороне, отойти, - решил Валентин Матвеевич. - А Колька, значит о том, что произошло с Костей на болоте, помалкивал, не говорил. Нет, я с ним потом поговорю об этом и самым серьезным образом! Секретчик!'
  
  
  Глава 22. Большой праздник
  
  - С легким паром, Костенька, - услышав, как сын вышел из ванной, громко на распев сказала Светлана Михайловна.
  - Спасибо, мама, - прошептал младший Белов, зайдя в кухню.
  - А чего шепотом? - спросила Светлана Михайловна у сына.
  - Так, батя спит.
  - Та ты что? - рассмеялась мама. - Они с дедом в магазин поехали. Вечером же у нас вся семья собирается.
  - И Игорь?
  - Так, а я тебе что, не говорила? Галю его с малышом выписали. Мы их вчера привезли. Правда, не знаю, сегодня они навряд ли к нам придут. Малышу нужен покой.
  - А какой он? - Костя ложечкой зачерпнул из миски фарш и взял его в рот. - У-у, мамочка, здорово.
  - Ой, ты как дед, пока сырого фарша не попробует, не успокоится.
  - Так в кого-то я должен же пойти, - рассмеялся Константин. - Давай тебе буду помогать.
  - Лучше бы пошел и поспал. На газотрассе небось не до этого было.
  - Та, что ты говоришь, мамочка. Вот как раз там, на газотрассе, я только и делал, что спал. Привезешь сварщикам электродов с шлангами, да баллонами, и стоишь. Ведь больше ж нечем заниматься, и спишь в машине, книги читаешь. А у меня там целая библиотека их.
  - Как, там у вас на газотрассе и библиотека есть? - удивилась Светлана Михайловна.
  - Да у нас, мамочка, у каждого водителя в машине по десятку книг, вот мы ими между собою и меняемся.
  - Ну и молодцы. А папа там как работал?
  - В смысле? - не понял Константин.
  - Да что-то не очень выглядит, - вздохнула мама. - Ты же был рядом с ним?
  - Да, конечно. Так у него вчера сложный день был.
  - А, ну-ка, ну-ка, расскажи об этом, - Светлана Михайловна, отрезав кусок теста, положила его перед собою.
  - Да, красный стык.
  - О-о, вечный ваш главный стык, - вздохнула Светлана Михайловна.
  - Да, ведь он, это своего рода, окончание работы на трассе. Это когда две части газопровода соединяют между собою. Ответственность огромнейшая, нужно угадать в размерах труб, чтобы не прогадать. Ошибка, мама, может стоить тысячи рублей. И не десятки, а сотни тысяч. Это раз. А во-вторых...
  - А почему сотни? - не поняла Светлана Михайловна, и посмотрела на сына, продолжая раскатывать на столе скалкой тесто.
  - А потому, мама, что кусок трубы привезли туда вертолетом. Это стоит около трехсот-четырехсот тысяч рублей, - Костя, выставив вперед ладонь, зажал на ней большой палец. - Сама труба, сколько стоит, точно не знаю, но деньги не маленькие. Это два, - зажал указательный палец. - Потом, для сварки стыка, нужны трубоукладчик, сварочный пост, и так далее, и тому подобное, - зажав все пальцы на ладони, улыбнулся Костя.
  - А что во-вторых? - раскатав тесто в тонкий пласт, спросила Светлана Михайловна.
  - А то, что вчера у отца перед последним стыком было еще два. Вымотался батя. Еще и генеральный директор прилетал с Федором Кравцовым, смотрели, как отец работает.
  - И что, ему понравилось? - смахнув муку с щеки, спросила Светлана Михайловна.
  - Да.
  - Это не тот ли Кравцов, который твою одноклассницу бросил с двумя детьми?
  - Он самый. Анастасию бросил. Ну, я точно не знаю! - замотал головой Константин. - А то, что он сволочь, - стукнул по столу кулаком Константин, - я знаю.
  - А за что его так ругаешь? - вырезая стаканом тесто, спросила мама.
  - Ну, бросил детей, во-первых. Во-вторых, говорят, еще кучу их наделал.
  - А-а, понятно, понятно, - вздохнула Светлана Михайловна. - Ну, это, сына, одни разговоры.
  - И Надя, его как увидела, - застучал как по барабану, по столу пальцами Константин, - как увидела его, так со мною в кинотеатре и сразу перестала разговаривать.
  - А-а, ну так у нее к нему такие же чувства, как к Федору и у тебя, Костенька.
  - Мама, откуда такие выводы?
  - Так, Надюша рассказывала.
  - Когда? - не отрывая глаз от матери, спросил Константин.
  - Так она у нас частая гостья стала, - исподлобья посмотрела на сына Светлана Михайловна. - Все приходит о тебе расспрашивает. Волнуется за тебя.
  - Так почему же она тогда, мама, мне так ни разу и не позвонила?
  - Костя, неужели мне соврала, что тебе звонила? - удивилась Светлана Михайловна.
  - Сейчас, сейчас, - поднял руки Константин, - и, пройдя к окну, взял с подоконника свой телефон и, отключив кабель, посмотрел на его монитор. - О-о-о! - вырвалось у него.
  И больше ничего не сказав матери, вышел с телефоном из кухни.
  - Костя, так звонила тебе Надюша, или нет? - громко спросила Светлана Михайловна у сына.
  - Двенадцать раз, - громко ответил сын.
  
  - 2 -
  
  - Так, где Костя? - Валентин Матвеевич, разливая сок по бокалам, спросил у жены.
  - Так, наверное, к Надюшке своей побежал.
  - Молодец, - подняв вверх свою рюмку, сказал дед. - Ну, давай, Валька, потом расскажешь про свой красный стык.
  - Хм, - улыбнулся Валентин Матвеевич, - так пора уже. Мы, батя, с тобой в его возрасте по двое детей имели. А нынче молодежь, пока не наиграется...
  - А-а-а, - махнул рукой Матвей Иванович, - давай, а то растягиваешь. А с первой нельзя задерживать, - и чокнувшись с сыном и внуками, сделал несколько глотков из рюмки. - О-о-о, хороша.
  - Это, папа, кедровая, в прошлом году помнишь в лес за шишкой ходили.
  - Это на рыбалке когда?
  - Вот-вот, твоя Светланка меня ею потчевала, что-то не пойму. Эта крепенькая, а ту, которую в прошлый раз пробовал, вода.
  - Видно показалось, - рассмеялся сын. - А Игорь не придет? - Валентин Матвеевич посмотрел на жену.
  - Валя, так Галя его родила семимесячным. Вот завтра Матвейке будет восемь месяцев и пойдем его поздравлять.
  - Матвейке? - приподнялся Матвей Иванович.
  - Э-эх, не умеешь ты, Светланка, секретов скрывать, - махнула рукой на нее Вера Ивановна и рассмеялась.
  - Ну, мама, извини, не удержалась. Тем более Галя уже деду вчера по телефону сама нечаянно назвала сыночка Матвеем. А он не понял, у меня спрашивает, ну, я и соврала ему, что ошиблась она. А дед и сегодня меня об этом спрашивал, - зарделась Светлана Михайловна.
  Входная дверь в дом отворилась, и все услышали звонкий детский голос:
  - Здравствуйте, бабушка! - и в кухню заглянул в яркой желтой куртке раскрасневшийся мальчишка лет пяти.
  - А кто ж это такой незнакомец? - всплеснула руками Вера Ивановна, сидевшая ближе всех к входу в гостиную.
  - А это я! - створки занавесок растворились, и заглянул в комнату Константин, и, ухватив за плечи мальчишку, сказал, - Вера Ивановна, правнука к вам привел, а тебе, мамочка, внука.
  - Вот это праздник! - теперь с покряхтыванием, держась за спину, поднялся из-за стола Матвей Иванович. - Так у нас теперь получается большой праздник. А как зовут мальчишку, и где наша невестка.
  - А вот и она, - и Константин, отступив в бок, пропустил в гостиную Надюшку. А мальчишку зовут Иваном.
  - Да, теперь у нас, похоже, все внуки семьями обзавелись, - Матвей Иванович вышел из-за стола и, раскинув руки, направился к внуку.
  Но Ванюшка встал перед ним, не давая деду пройти дальше, и протянул ему свою маленькую ручонку.
  - О, - остановился дед, - это по-нашему, по Беловски, - и протянул свою ладонь мальчишке, для рукопожатия.
  Иван Цуприков
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"