Сдержанное августовское солнце выглянуло из-за стеклобетонной громады ЦУПа и робко уложило на паркет сверкающий блик. Северо-восточный ветер донёс до слуха стартовый рёв очередного планетарного самолёта, приглушённый расстоянием. Генрих Иванович машиналь-но взглянул в окно, чтобы проводить глазами взмывающий ввысь крошечный факел, стреми-тельно наращивающий крутизну траектории. Вертикальный пуск теперь - событие, раритет, как та "Победа", на которой разъезжает Генеральный Директор, и в которой уже ничего не осталось от подлинной машины выпуска пятидесятых годов прошлого века, кроме основатель-но подновлённой коробки кузова и ещё кой-какой мелочи. Генеральному Директору Института Физических Проблем, Герою Соцтруда, академику, лауреату и так далее Максиму Арнольдо-вичу Минцу позволительно иметь прихоти, и эта ещё не из худших... Да, а на вертикальный запуск скоро будут собираться глазеть мальчишки, как в своё время рвались рассмотреть вбли-зи первые орбитальные челноки, ставя на уши охрану и доводя до белого каления коменданта города. Если только нынешних мальчишек будет интересовать Космос и всё с ним связанное...
Генрих Иванович мысленно одёрнул себя. Всю жизнь он презирал брюзжащих старпёров, и особенно - брюзжащих в адрес молодёжи. Конечно, непривычно, когда молодёжь заводит, например, привычку носить серьги в самых неожиданных местах или прямо из дому ездить в трамвае на Дальний пляж в плавках и бикини, но непривычно не значит дурно...
С точки зрения старпёров - старпёров от физики! - событие, которое произойдёт сегодня на институтском полигоне, в десяти километрах отсюда к востоку, тоже должно выглядеть в сво-ём роде неприлично. Неприлично не только с точки зрения антикварной классической науки, но и с точки зрения релятивистской. Но у науки есть такое свойство - развиваться. В старой популярной книге для юношества - ровеснице директорской "Победы" - есть такие слова: "Невозможное сегодня станет возможным завтра". Всё содержание этой книги давно устарело, как бывшая начинка директорской "Победы", и только эта заповедь всегда действительна...
Издав зычный звук, от которого слегка заныли зубы, под окнами вписался в кривую бес-шумный трамвай. Генрих Иванович Панков, начальник Лаборатории Топологической Динами-ки, членкор Академии Наук, кавалер Трудзнамени и так далее на мгновение зажмурился, по-тряс головой и отогнал посторонние мысли.
- Леночка! - сказал он в микрофон. - "Герои дня" прибыли?
- Нет, Генрих Иванович, - раздалось из динамика. - Нет их пока.
- Поторопите, будьте добры!
- Хорошо, Генрих Иванович!
"Героям дня" - кандидатам наук Штерну и Смилге, авторам и ведущим разработчикам проекта - предстояло непосредственно осуществить дистанционный пуск установки из специально оборудованной аппаратной - здесь, в здании института. При непосредственном участии начальника лаборатории Г.И.Панкова, а также в присутствие Генерального Директора, делегатов от Академии Наук, Представителя Центра и других ответственных товарищей. В задних рядах пребудут руководители групп и секторов, а рядовые сотрудники, не занятые непосредственно на полигоне, будут околачиваться где-нибудь в холлах, в курилках, жадно внимая просачивающимся сплетням. Ну, а широкая общественность усилиями средств массовой информации будет поставлена в известность об эксперименте уже после благополучного завершения его...
С космодрома снова донёсся приглушённый расстоянием стартовый рёв. Всё-таки чересчур близко, машинально подумал Генрих Иванович. Впрочем, когда закладывали космодром - первый космодром, предназначенный для будущих регулярных сообщений, - не предполагали, что город так сильно вырастет. Двадцать лет назад не было ещё Института, а был пустой загородный особняк старинной местной знати, а ЦУП, что из окна напротив, уже стоял, как сейчас стоит, только расшифровывался он тогда как Центр Управления Полётами, а не перевозками, как сейчас. Слово-то какое: перевозки. Будто речь идёт об автобазе или, в крайнем случае, о железнодорожном узле...
Поначалу планировалось построить нечто вроде грузо-пассажирской перевалочной базы. Космодром, завод космоаппаратов, гостиница, вспомогательные производства, АЭС... Но вслед за электростанцией комплекс как-то очень быстро оброс научными и техническими предприятиями и учреждениями - сперва смежных отраслей, а там и не очень, - и сейчас Пио-нерск - город первопроходцев Солнечной системы и первых внесолнечных стартов - насчиты-вает полмиллиона жителей. А какие-то оригиналы вдруг решили всерьёз напомнить о том, как во времена оны бравые гренадеры-бомбардиры срубили здесь форт под названием Штинкен-штадт, ногою твёрдой наступив на глотку супостатам-кочевникам. А горисполком этим "ини-циативникам" чуть ли не покровительствует, держа нос по ветру. И откуда только такие ветры дуют - не иначе, как из бывшей Смрадной топи, что давно осушена, но от которой, по легенде, и произошло столь ароматное наименование старинной крепости. И то и дело обнаруживаешь теперь в почтовом ящике что-то вроде листовки: "А вы желали бы возвращения нашему городу его исторического наименования Штинкенштадт?".
Подумав о почте, Генрих Иванович вновь некстати вспомнил о письме некоего профессора Пиньского и досадливо поморщился. Дёрнул же чёрт схватиться по поводу предстоящего экс-перимента с этим скептиком Касатоновым, а тот, оказывается, где-то работал с Пиньским и вообще поддерживает отношения... Когда-то Пиньский блистал, его труды о физическом смысле n-мерного континуума в кабинетах держали на парадных полках, чуть ли не бок о бок с классиками. Но профессор Пиньский слишком любил обо всём иметь своё мнение и поэтому так простым профессором и остался, нам не чета. Короче, был когда-то профессор Пиньский авторитетом в топодинамике, да и то как бы неофициальным, а сейчас уже и сослаться на него неприлично...
- Генрих Иванович! - раздался в динамике голос Леночки. - Прибыли! Запускать к вам?
- Лена! - укоризненно произнёс Генрих Иванович. - Когда вы наконец отвыкнете? Неуже-ли так трудно сказать: приглашать, просить! А запускают корабли в Космос... и ещё, извините, мышь за шиворот1...
- А я, Генрих Иванович, мышей не боюсь! - рассмеялась Леночка. - Значит, просить?
- Да-да, просите, конечно...
"Герои дня" вошли. Генрих Иванович давно смирился с этой манерой всюду появляться в джинсах и свитерах этих современных, как бишь они называются... И впрямь, не переодевать-ся же всякий раз, когда вызывают на тот или иной ковёр... К слову сказать, Генрих Иванович никогда и никому из своих подчинённых не высказывал своего неудовольствия по поводу одежды. Может быть, при этом он, так сказать, перегибал в другую сторону, но уж очень не хотелось ему прослыть старым брюзгой. Хотя бы в своих собственных только глазах...
"Герои дня" меж тем уселись в предложенные кресла. Предстояла последняя рекогносци-ровка. Разумеется, будет ещё "предстартовое" совещание у Генерального, в присутствии деле-гатов-академиков и Представителя. Но это уже ритуал. А сейчас - последняя возможность ещё раз проверить всё что можно в сугубо рабочей обстановке, без чинов. На секунду Генрих Ива-нович даже задумался, а не ознакомить ли "героев" с предостережениями Пиньского, но тут же придавил эту мысль, как пойманного таракана. Всё равно уже поздно. Машина запущена, точка возврата пройдена, и тут уж сам Максим Арнольдович ничего не смог бы поделать, если бы и захотел...
- Так, сказал Генрих Иванович. - Давайте ещё раз по всем пунктам по порядку...
2.
День народился какой-то нерешительный: не то солнце, не то хмарь. Откуда-то просочился и теперь упорно циркулировал слух о скором повышении цен на продукты питания. Народ словно только и ждал этого слуха - у гастронома рядом с ЦУПом к полудню выстроился из-рядный хвост. Сотрудники с нетерпением ожидали конца работы, то и дело с мрачно-завистливым видом поглядывая в окна. Бережливые писали заявления об отгулах на завтра, более безалаберные ожидали завтрашней получки, особо нервные ходили по знакомым и клянчили в долг. В подсобном цеху в обед перепились слесаря...
Явилась делегация от персонала лаборатории. Эксперимент, конечно, экспериментом, но в других подразделениях заявления на отгул подписывают, пусть и не всем сразу, а мы что, не люди?! Нам продуктами запасаться не надо? Правда, Генрих Иванович, заметила Леночка, разрешите хотя бы женщинам, а мы сейчас очерёдность разыграем на три дня! Между прочим, мрачно добавил кто-то, в магазинах уже исчезли соль, мыло и спички...
После полудня как гром среди ясного неба: получки завтра не будет. Послезавтра, скорее всего, тоже. Впрочем, большинство отнеслось к этому известию с флегматичным недоверием: нынешний народ скорее поверит, что на космодроме приземлилась летающая тарелка с при-шельцами. В стране может быть реставрирована монархия, введена частная собственность на всё что угодно, вплоть до земли, город Пионерск переименован в Штинкенштадт, и вообще может наступить конец света, но чтобы не выдали зарплаты... Такого не может быть, потому что такого не может быть никогда.
Однако находились, как всегда, и знатоки, у которых всегда наготове объяснение. Согласно одной из версий, зарплата придержана сознательно, чтобы сбить возникший ажиотажный спрос и не докатиться, подобно столичным городам, до такого позора, как карточки на продукты питания в мирное время. Никакого официального распоряжения, даже секретного, разумеется нет, потому что это противозаконно, но...
Совершенно верно, утверждали другие, зарплата задержана - да, намеренно! - но совсем с другой целью. Просто там - поднимался многозначительно палец или возводились очи горe - решили наконец, как и обещали, покончить с жульём и ворьём, и через месяц-полтора всех, кто станет делать дорогие покупки, будут брать за хобот, приводить куда следует и в индивиду-альном порядке разбираться, откуда у них деньги. Сделано так пока что только в нашем горо-де, но если эксперимент пойдёт успешно, то метод распространят на всю страну...
Ничего подобного, говорили третьи. Просто задумана денежная реформа, и у населения выкачивают излишки наличности. Четвёртые каким-то образом привлекали сюда до сих пор не решённый вопрос, что чему должно предшествовать - приватизация либерализации или наоборот. Пятые твердили что-то ещё, а шестые злорадно ухмылялись: вот вам ваши реформы, вот вам ваш хозрасчёт, язви его в третью модель, и вообще, за что, мол, боролись, на то и напоролись!.. Таких, впрочем, было немного, и от них просто отмахивались: не могут поступиться своими принципами ради того, чтобы накормить сытого и одеть одетого...
Злорадно ухмыляться, конечно, легче всего. Для этого не нужно ни глубоких познаний, ни оригинальных идей. А ведь сама идея Прорыва в Будущее только и могла родиться на основе политики самоокупаемости, ибо в случае осуществления сулит громадные и, что немаловажно, вполне осязаемые выгоды. Так сказать, наглядное превращение науки в непосредственную производительную силу.
В своё время много писали о Контакте. Разумеется, о Контакте с цивилизацией-лидером по отношению к Земле. Мечтали о молочных реках и кисельных берегах, которыми одарят нас высокоразвитые пришельцы. Конечно, интересно было бы встретиться с такой цивилизацией, только пойдут ли нам на пользу её дары, да и с какой стати цивилизация эта захочет нас одаривать? И вообще, что это, товарищи, за иждивенческие такие устремления? Прилетят пришельцы, нам помогут... Приедет барин, нас рассудит...
Конечно, мы обеими рукам за Контакт. Но какой Контакт нам более всего нужен? Очевид-но, Контакт с самими собой, с будущими. Потому что никто, кроме нас самих, не решит лучше всего наших нынешних проблем. Поэтому даёшь проект "Прорыв в Будущее"! И пусть скепти-ки вроде профессора Касатанова зловеще напоминают: "мы будем жить при коммунизме..." Вот вернётся запущенная вчера первая экспериментальная установка, и её видеокамеры во-очию нам продемонстрируют, как мы там будем жить, при каком-таком коммунизме...
3.
Третий день принёс удушливую пыльную жару и известие о том, что Космобанк объявлен банкротом, так что зарплаты теперь не ждите вообще. Магазины перешли на торговлю по до-говорным ценам. Кто с кем договорился - неизвестно, но очереди исчезли мгновенно. "Эконо-мическая реформа покончила с таким позорным явлением нашей жизни, как дефицит," - отме-тил мэр города на страницах "Штинкенштадтских ведомостей". Космозавод выплатил зарпла-ту работникам основных цехов, продав прямо со стапеля новый магистральный планетолёт как лом цветных и ценных металлов. Городская ТЭЦ, напомнив о задолженности потребителей за первое полугодие текущего года, в предупредительном порядке на два часа отключила горячее водоснабжение. В лесах за бывшей Смрадной топью обнаружилась община каких-то не то староверов, не то раскольников, проживавших там, как оказалось, с тысяча семьсот лохматого года. Настоятель церкви святого Патрикея был допущен на радио и выступил с проповедью о "всеобщем единении перед господом нашим". В город прибыл с визитом наследный принц Розенблаузский из Люксембурга.
Генеральный Директор Минц нанёс визит мэру, намереваясь поставить вопрос о зарплате ребром, однако добился лишь обещания "срочно изыскать средства". В городе открылись: "Планетарная сырьевая биржа", биржа "Энергоресурс", межпланетная фрахтовая компания "Церера" и биржа труда. На одной из центральных улиц появилась бронзовая фигура городо-вого на пьедестале, а живых постовых милиционеров первого отделения тоже назвали городо-выми, обрядив в экзотические головные уборы, очевидно, для колорита. Межотраслевой ин-формационно-вычисчлительный центр был закрыт, сотрудники уволены, оборудование разо-брано на драгметаллы, а здание возвращено церкви. Приписанные к космопорту планетолёты были срочно освящены бригадой священнослужителей, специально откомандированных сино-дом православной церкви. Аэропорт прекратил пассажирские перевозки "за нерентабельно-стью".
- Генрих Иванович! - раздался в динамике голос Леночки. - К вам Олег Абрамович!
Генрих Иванович оторвался от созерцания соседнего с ЦУПом здания, цоколь которого украшала огромная бело-коричневая вывеска "ТРАКТИРЪ", подошёл к столу и щёлкнул пере-ключателем.
- Просите, Лена! - сказал он в микрофон.
С Олегом Абрамовичем Касатоновым они уже виделись сегодня, поэтому только коротко кивнули друг другу, и Генрих Иванович указал на кресло.
- Чем обязан? - спросил он.
Он знал, чем. Вернее - догадывался. Не мог он понять лишь одного: зачем это профессору Касатонову понадобилось возвращаться к теме эксперимента. Ну, был совершенно частный разговор, отозвался он неодобрительно, но в конце концов, это совершенно не его дело...
Олег Абрамович сел, вытащил сигареты и вопросительно взглянул на хозяина кабинета. Генрих Иванович молча пододвинул ему девственно чистую пепельницу и тоже уселся напро-тив.
Олег Абрамович закурил и сказал:
- Ну теперь-то вы, надеюсь, убедились, коллега?
- В чём? - совершенно искренне недоумевая, поинтересовался Генрих Иванович.
Олег Абрамович нахмурился.
- Самуил Израилевич утверждал, что писал вам по этому поводу, - сурово произнёс он. - Вы что же, даже прочесть не удосужились?
Генрих Иванович оживился.
- Ах, Самуил Израилевич!.. - пробормотал он. - Да нет, читал, конечно, только в чём, соб-ственно, дело?
Он торопливо порылся в столе, отыскивая среди наваленных в ящики бумаг письмо Пинь-ского. На днях ведь было ещё под рукой, он ещё в приступе малодушия едва не продемонстри-ровал его Штерну и Смилге, а сейчас никак не отыскивается! Вот ведь!..
Олег Абрамович не стал дожидаться конца поисков.
- Если читали, - сказал он, - так в чём же дело?
Генрих Иванович задвинул ящики.
- Ну что вы, Олег, как... как следователь? - жалобно произнёс он, недовольно морщась. - Ну, не понимаю я действительно, такой вот я идиот... Объясните!
- Хорошо, - неприязненно и даже как-то пренебрежительно откликнулся его собеседник. - Я о реактивном прогибе. Вы по-прежнему не согласны, Генрих?
- Но ведь нет же никакого реактивного прогиба,.. - возразил Генрих Иванович, несколько, впрочем, неуверенно.
Профессор Касатонов придавил окурок в пепельнице и, подавшись вперёд, пристально взглянул на своего vis-a-vis.
- То есть как это - нет? - сказал он.
Под его взглядом Генрих Иванович вдруг почувствовал себя как-то неуютно. Он нервно за-ёрзал в кресле, а руки сами собой потянулись бесцельно перебирать лежащие на столе бумаги.
- Ты, дорогой мой экспериментатор, - продолжил Олег Абрамович, переходя на ты, что не предвещало ничего хорошего, - ты что, из кабинета все эти три дня не выходил? Не от мира сего заделался? Да ты в окно посмотри! Прогиба у него нет...
Генрих Иванович послушно обернулся к окну. Отсюда, из-за стола, виднелся только край высотного здания ЦУПа. И небо. Ничего особенного... Планетолёты вот, правда, что-то давно не взлетали. Да ещё трактир этот дурацкий с твёрдым знаком... Гильдии какие-то, биржи, ак-ции, дворянское собрание, городовые... Штинкенштадт...
Он вдруг хлопнул себя по лбу, встал зачем-то, снова сел и уставился на профессора Касатонова. Тот молча кивнул и потянул из пачки новую сигарету...
4.
- Упрощённо это можно представить так, - сказал Генрих Иванович. - Представьте себе вертикальный пуск. По старинке. Носитель с аппаратом становится на реактивную струю и поднимается вверх. А что происходит со струёй? Она сталкивается с поверхностью стартового стола и отражается в отводящий лоток. Обычно судьба струи интересует нас гораздо меньше, нежели судьба носителя с аппаратом, и мы не принимаем во внимание тот факт, что реактивная струя, ударяясь в отражающую поверхность, вызывает её прогиб. При этом сила давления струи уравновешивается силой упругости. Наша экспериментальная установка запущена в будущее, сравним это с направлением вверх. Настоящее время в рамках этой аналогии будет соответствовать нулевой высоте относительно места запуска. При запуске установки возникла отдача, и нас продавило ниже нулевой отметки. В прошлое.
- Почему об этой угрозе не подумали заранее? - строго спросил Представитель Центра.
- Потому что никто не в состоянии был заранее оценить хотя бы порядок величины проги-ба, - сказал Генеральный. - В механике величина прогиба определяется в основном законом Гука. Это прямая пропорция. Каков характер зависимости в нашем случае - абсолютно неиз-вестно.
- Ну, так нужно же было эту зависимость сначала определить, - сказал Представитель. - Начать с малых перемещений. А вы сразу хватили...
- Эксперименты с малыми перемещениями велись, - вмешался Генрих Иванович. - Но ре-активный прогиб не наблюдался. Точнее, если прогиб и был, то столь малый, что не поддавал-ся измерению. Зависимость, по-видимому, нелинейная и довольно высокой степени...
Это было почти правдой. Эксперименты с малыми перемещениями действительно предше-ствовали нынешнему запуску, и упомянутый реактивный прогиб действительно не наблюдал-ся. Но прежде всего потому, что никто и не ставил себе целью его наблюдать. Об этом просто не подумали. Генеральный - молодец, нашёлся быстро, но если этот тип сейчас поинтересует-ся, как пытались измерить прогиб, враньё сразу вылезет наружу...
К счастью, типу было не до таких деталей. Его заинтересовало другое.
- Но ведь запуск уже миновал, - сказал он. - Почему же сохраняется прогиб, если установка давно стартовала?
- Потому что аналогия - она и есть аналогия, - вмешался замгенерального профессор Одинцов. - Механическое взаимодействие суть пространственное взаимодействие, и оно про-текает во времени. Поэтому о нём можно говорить, что оно в некий момент завершилось, либо нет. Время в этом случае выступает аргументом. В нашем случае перемещение происходит по оси времени, и сама временнaя координата представляет собой уже функцию. Чего - неизвест-но.
- То есть, наш процесс совершается уже не во времени, - пояснил один из делегатов-академиков. - Может быть, вдоль координаты высшего порядка...
- Или, - робко вмешался Генрих Иванович, - в рамках принятой аналогии, наш носитель поднимается на малую высоту и зависает на струе. Взаимодействие сохраняется, и прогиб сохраняется... А ведь и правда, - уже уверенней добавил он, - не так уж далеко мы нашу установку и послали...
- Так, - сказал Представитель, дослушав. - Резюмирую. Эксперимент необходимо срочно прервать. Как скоро это можно проделать?
- Вы опасаетесь, что деформация станет необратимой? - спросил Генеральный.
- Максим Арнольдович, - мягко, но настойчиво произнёс Представитель, - деформация рас-тёт. Если мы провалимся глубже, боюсь, эксперимент станет неуправляемым. Мы лишимся нужных для этого технических средств.
- То есть? - переспросил кто-то из делегатов.
- То есть, управлять экспериментом с помощью каменных топоров вряд ли окажется воз-можным, - сказал Представитель.
- А вы уверены, - спросил замгенерального, - что деформация растёт?
- А вы взгляните сами, - Представитель сделал жест в сторону окна.
Присутствующие с любопытством поспешили последовать его совету. За окном по мосто-вой двигалась группа людей в странных мундирах, в сапогах, несмотря на жару, при саблях и прочих комически выглядящих аксессуарах. На груди предводителя этой процессии поблёски-вали старинные награды...
5.
- Двадцать восемь тонн жидкого азота,.. - задумчиво повторил мэр, барабаня пальцами по бильярдно-зелёному сукну. - А вы подумали, где их взять?
- То есть?! - удивился Представитель Центра. - По-моему, на то и стратегический запас...
- Стратегический запас,.. - повторил мэр. - Но в нашем государстве наконец-то поняли, что всё на свете стоит денег. Найдите мне деньги, и я вам Луну на Землю усажу...
- Как это не вовремя,.. - поморщился Представитель, ни к кому не обращаясь.
- Бюджет,.. - не вполне уверенно произнёс Генеральный Директор.
- Бюджет? - горько усмехнулся мэр. - Вы, товарищ Минц, замкнулись в своих узкоспеци-альных рамках! Бюджет не резиновый. Вы знаете, сколько расходуется на одну только соци-альную поддержку безработных? А помощь пенсионерам? Другие благотворительные акции? Этот трамвайный долгострой на Первомайском проспекте? У нас нет денег даже на то, чтоб эти пути разобрать и хоть так решить проблему, тем более люди там уже отвыкли пользоваться трамваем... А грядущие торжества по случаю трёхсоттридцатипятилетия присоединения Болотной Вотчины к Империи?! Это, по-вашему, не требует средств?!
- Разумеется, до сих пор наши проблемы были узкоспециальны, - сказал Генеральный Ди-ректор Минц. - К сожалению, проблема текущего эксперимента вышла за эти рамки. Продол-жение эксперимента, я уже говорил об этом, становится просто опасным. Чтобы досрочно вер-нуть установку, потребуется примерно восемьдесят пять процентов мощности нашей АЭС, плюс гарантия поддержания сверхпроводимости в контурах при форсировании нагрузки. Можно, конечно, просто погасить процесс, но тогда мы потеряем установку там, а это встанет раз в четыреста дороже тридцати тонн азота. Можно, конечно, и рискнуть. Ставка - эквивалент двенадцати мегатонн в десяти километрах от города. Товарищ Панков, - Генеральный слегка повёл рукой в сторону Генриха Ивановича, - сегодня ночью всё просчитал. Я не ошибся, Генрих Иванович?.. Можно, наконец, - добавил он, - оставить всё как есть и завершить эксперимент по плану. Об этом я говорил в самом начале. Могу лишь добавить, что локальные срывы в прошлое уже наблюдаются. Такая вот ситуация, Борис Сергеевич...
Мэр оглядел присутствующих. Глаза у него стали как у затравленного зверя.
- Что?.. что вы сказали? - зловеще прошептал он. - Сколько процентов мощности? Вы мне ещё и город обесточить хотите?! На торжества сам губернатор края обещался приехать, вам это, кстати, должно быть известно!..
- Это по гражданскому ведомству, - пренебрежительно изрёк Представитель.
- В общем, так, - подвёл итог мэр. - После торжества, товарищи. А сейчас - увы. Время не терпит...
- Время действительно не терпит, - сказал Минц, поднимаясь. Все встали вслед за ним. - А, впрочем, что там!.. - Генеральный махнул рукой и первым, не прощаясь, направился к выходу.
На обратном пути Директор с замом пригласили в свою машину Представителя, и тот усту-пил Генриху Ивановичу закреплённую за ним на время визита старую обкомовскую "Волгу". С площади сразу выехать не удалось: наткнулись на воинственно настроенную толпу с плака-тами, что-то неразборчиво скандирующую. Впрочем, охранявшие сборище милиционеры тот-час признали директорскую "Победу" и слегка потеснили толпу, освобождая проезд.
- А хорошо, Максим Арнольдович, что вы не начальник Космопорта, - сказал водитель, за-ботливо поправляя недавно приобретённый сувенир - макет императорской короны, - при-строенный над приборным щитком.
- Это почему? - нахмурился Минц, отвлекаясь от разговора с Представителем.
- А вы взгляните на них, - сказал водитель, указывая на митингующих.
- Я думал, это какая-нибудь репетиция, - пожал плечами Представитель. - Народное же гу-лянье запланировано, карнавал... Триста там сколько лет?..
- Триста тридцать пять, - сказал заместитель. - Кстати, товарищ генерал, никакой это был не "локальный срыв". Это просто казаки по-своему вырядились...
- Ну, так откуда в наше время какие-то там казаки! - недовольно проворчал Представитель. - Вы с этой точки зрения подойдите...
- Этак все проблемы можно к карнавалу свести, - прибавил Генеральный.
- А что наша жизнь, Максим Арнольдович, - весело заметил водитель. - Игра!
6.
- Итак, - сказал Генеральный Директор Минц, подводя итог предварительному обсужде-нию. - Давайте всё-таки сочиним текст. Значит, из альтернатив указываем две...
- С Вашего разрешения, три, - осмелился возразить Генрих Иванович. Чувствовал он себя неуютно, но лишь потому, что Генеральный занял его привычное место за столом - обсужде-ние затеяли в кабинете Генриха Ивановича, чтобы иметь под рукой все данные и расчёты, вплоть до черновиков. Вдобавок, совещание в кабинете начальника лаборатории привлекает меньше постороннего внимания, даже если в нём участвует Генеральный.
- Завершение эксперимента согласно плану я не включаю в число альтернатив, - пояснил Минц.
- Позвольте, Максим Арнольдович, - вмешался Представитель. - По-моему, это не главное: включать, не включать... Почему мы, собственно говоря, так категорически сочли продолже-ние эксперимента опасным?
- Но вы же сами...
- Вот именно, я сам. А вот товарищ Одинцов, - Представитель церемонно поклонился заму, - со мной не согласен.
- Да, действительно, - торопливо вставил Генрих Иванович. - Это ведь всё наши впечатле-ния... А там, - он указал в потолок, - впечатления совсем иные. Они ведь не очевидны... Я думаю, надо действительно получше проработать аргументацию...
- Кстати, о впечатлениях, - сказал профессор Одинцов. - Вы ведь наверняка лучше нас осведомлены о том, как происходящее воспринимается наверху. Да и вообще по стране...
- Армия, товарищ профессор, - сказал Представитель, - согласно последним установкам - вне политики! Так что, рад бы, но - увы,.. - он развёл руками и затушил в пепельнице очеред-ную сигарету.
- Фу, накурили! - поморщился Генрих Иванович. Он поднялся и сделал шаг в сторону окна. - Максим Арнольдович, вы не возражаете, если я немного освежу?..
- Да, конечно, - сказал Минц. - Дым коромыслом. И запах ещё какой-то... Открывайте, Генрих Иванович, и давайте поскорее, что там у вас насчёт аргументации... Да что с вами та-кое!..
Генрих Иванович издал странный нечленораздельный звук. Все обернулись в его сторону. В наступившей тишине громко хлопнула отвалившаяся фрамуга, и по кабинету стал распро-страняться отчётливый запах хлева...
- Ч-чёрт! - сказал Представитель.
Профессор Одинцов тоже хотел было что-то промолвить, но поперхнулся и закашлялся. Ге-неральный Директор Минц повернулся вместе с креслом к окну. Здания ЦУПа за окном не бы-ло.
Все как по команде сорвались со своих мест и едва не столкнулись лбами, чуть не сокрушив при этом Генриха Ивановича, тупо взирающего куда-то сквозь окружающую обстановку. За окном не было не только здания ЦУПа. Не было трамвайной линии, не было асфальта, вместо привычных зданий там и тут были разбросаны какие-то ветхие хибарки, открывающие вид на пёстрые, лоскутьями, поля. И только вывеска "ТРАКТИРЪ" сохранилась, прикреплённая над входом в самую ближнюю и самую казистую из хибар. Тощая лошадёнка уныло месила глину, медленно влача по разъезженной колее вихляющуюся повозку. Возница в каком-то невообразимом тряпье клевал носом и чудом не падал в грязь. И над всем этим в воздухе висела густая вонь явно органического происхождения...
Генрих Иванович, словно умываясь, потёр ладонями лицо, ещё раз удивлённо и как-то по-детски обиженно взглянул на представшую взорам картину, потом нетвёрдой походочкой пе-ресёк кабинет и открыл дверь в приёмную. За секретарским столом вместо Леночки восседал долговязый недоросль в кафтане и напудренном парике, который при виде Генриха Ивановича вскочил и, состроив глупую гримасу, вытянулся во фрунт...
- Я думаю, господа мои, - раздался позади голос Представителя, - что решать вопрос уже поздно. Всё уже решилось без нас с вами... И, судя по всему, моя миссия здесь потеряла всякий смысл. Так сказать, карету мне, карету...
- Интересно, это надолго? - вопросил в пространство профессор Одинцов.
- Тс-с! Тихо! - сказал Директор Минц, предостерегающе поднимая руку. С улицы явствен-но донёсся цокот копыт.
- Вот вам и карета, - сказал профессор Одинцов Представителю. - Только где они, не ви-жу...
- Это с другой стороны, - сказал Минц. - У подъезда. И помолчите, пожалуйста. Нашли время шутить...
- Именно нашли и именно время,.. - сказал профессор Одинцов. Закончить он не успел, по-тому что в коридоре раздались шаги, дверь распахнулась, и на пороге возникли трое усатых молодчиков в старинных мундирах, при шпагах и в треуголках. Недоросль снова вскочил и вытянулся во фрунт.
- Это уже не казаки, не так ли, товарищ... господин Одинцов? - язвительно заметил Пред-ставитель.
Один из молодцов тем временем резким движением выдернул из-за борта мундира свёрну-тую трубкой бумагу и протянул её Генриху Ивановичу, едва не стукнув при этом его по лбу.
- Херр Панкофф! - проорал детина. - Из Его Императорского Величества Личной канцеля-рии Вашей Милости именной указ! Соблаговолите пр-ринять!!!
Генрих Иванович схватился за сердце. Профессор Одинцов фыркнул.
- Примите, Генрих Иванович, - ласково сказал Представитель. - А то они не уйдут.
"Херр Панкофф" дрожащей рукой взял бумагу. Детина лихо откозырял, троица сделала налево кругом и удалилась, бухая сапожищами и звеня шпорами. Генрих Иванович опустился в кресло, услужливо пододвинутое недорослем.
- Позвольте? - сказал Представитель, протягивая руку. Генрих Иванович отдал ему бумагу.
"Ведомо Нам учинилось, - стал вслух читать Представитель, - что во Штинкенштадте некий муж учёный, Генрих Панкофф прозванием, дивную махину завёл, что временем по-всякому вертит, аки человек похочет. Штуковина эта знатная вельми Нам угодна. А засим повелеваем: искусника сего учёного Генриха Панкоффа из казны наградить тысящей деньжищ заморских, что ныне превеликое хождение имеют, а подручным его спорым, Смилге да Стерну, тех же деньжищ по полутысяще, а сверх того всем троим по кафтану красному, да в чине повышение, о каковом грамоты, сему приличествующие, имеют быть приложены..."
- Поздравляю, Генрих Иванович, - сказал Представитель. - С вас причитается...
Генрих Иванович, придя в себя, потребовал указ, перечёл, шевеля губами, поглядел на обо-рот. Лицо его приняло озабоченное выражение.
- А где же?.. - растерянно произнёс он. - На повышение?... Тут же сказано: "имеют быть приложены"...
- В инстанциях, наверное, затерялись, - предположил профессор Одинцов.
- А баксы?!!!
- Должно, украли, - сказал Представитель. - С кафтанами заодно.
- То есть как - украли?!! - обречённо завопил Генрих Иванович.
- Обыкновенно, - сказал профессор Одинцов. - Мало ли хапуг при должностях-то...
- Да, - сказал Представитель. - Кафтаны-то тоже жаль. В нашем платье теперь и на улицу-то срамно выйти, должно быть...
7.
Телефонный звонок грянул как гром среди ясного неба. Генрих Иванович открыл глаза и некоторое время мутно озирался. В креслах копошились спросонок остальные. Телефон зво-нил.
Генрих Иванович ощупью добрался до стола, схватил трубку. Кто-то догадался зажечь свет.
- Сколько времени? - спросил Генеральный.
- Половина пятого, - ответил Представитель.
- Заснули,.. - недовольно проворчал профессор Одинцов.
- Сон странный приснился,.. - сказал Генеральный.
- И мне...
- Что значит?!..
- А это что? - Представитель нагнулся и поднял с пола бумажный свиток с печатью на шнурке. - Это уже не сон, Максим Арнольдович...
Генеральный посмотрел в окно. Здание ЦУПа стояло на своём месте, и светились окна круглосуточных служб.
- Товарищи! - севшим голосом объявил Генрих Иванович. - Это с полигона. Установка вернулась...
- Хм, - сказал Генеральный. - Вернулась... Мы же не предпринимали... Или... или кто-то на свой страх и риск?! Генрих Иванович, это же... А если б контура не выдержали?!..
- Максим Арнольдович, - тихо, но твёрдо произнёс Генрих Иванович, - никто ничего не предпринимал. Возврат, докладывают, спонтанный. Я сейчас лично поеду и разберусь...
- Да, конечно, поезжайте. И помните: главное - кассеты! Всё по акту опечатайте и - прямо сюда! Это самое главное! Сейчас я вызову машину...
- Можно взять мою, - сказал Представитель. - Шофёра я отпустил, но я сам поведу.
- А, ну что ж, даже и лучше... Давайте тогда, не задерживайтесь... Вернулась, значит... Хм...
- А может, - сказал профессор Одинцов, - не вернулась, а вернули?..
- Кто?! - спросил Генеральный.
Профессор Одинцов дождался, когда Генрих Иванович с Представителем выйдут, и сказал, пожав плечами:
- Потомки наши. Нехорошо, мол, подглядывать...
8.
- И так на всех? - спросил мэр, сонно потирая опухшее лицо и прихлёбывая уже остывший кофе.
- На всех, - сказал Представитель, запуская перемотку. Экран оставался девственно чист, и только в самом конце, как и на всех предыдущих кассетах, обнаружился чёрно-белый титр:
"СВОЕЮ СОБСТВЕННОЙ
РУКОЙ".
- Это мы сотрём, - в очередной раз сказал Представитель, а мэр в очередной раз помор-щился.
Представитель поставил последнюю кассету.
- Негустой улов, - проворчал мэр.
- А вы чего ожидали? - Представитель пожал плечами. - Что ваш преемник встанет перед камерами в позу и примется вешать лапшу о том, как хорошо стало жить, когда наконец пошли реформы?
- Зачем так грубо? - снова поморщился мэр. Он взял со столика пустую уже чашку, подер-жал в руках и поставил на место.
- В конце концов, - сказал Представитель, - всё ведь зависит от нас. Я могу связаться со специальной студией...
- Ну, не только от нас, - неуверенно произнёс мэр. - Ещё от Минца и этого... как его...
- Панкова я изолировал, - сказал Представитель. - Нервишки не выдержали. Бредит крас-ными кафтанами. А исполнители - вообще мелкая сошка, их никто и во внимание не примет, да они и сами поостерегутся...
Замигал вызов. Мэр снял трубку, выслушал, кивая.
- Попросите подождать две минуты, - сказал он. Положив трубку, обернулся к Представи-телю: - Лёгок на помине...
- Минц? - осведомился тот. - Ну так на ловца и зверь... Так как? Решайтесь, а этого я возьму на себя...
Мэр нерешительно повёл плечами, будто ёжась.
- Это смешно, конечно, - сказал он, - но я просто боюсь.
- Боитесь чего? Будущего? Прошлого вы не боитесь...
- Я боюсь и прошлого, - сказал мэр. - Мне всё время кажется, что...
- Что вам там кажется, никого не интересует, - сказал Представитель. - Вы боитесь про-шлого, но это вам до сих пор не мешало. Что же вам мешает поступить с будущим так же, как вы - и мы все - не первый уже год обходимся с прошлым?! Прошлое нам, казалось бы, непод-властно, но мы научились представлять его таким, каким оно нам нужно. А будущее ещё толь-ко предстоит. И каким оно будет...
Мэр взял трубку.
- Соедините, - сказал он.
9.
- Лена! - сказал Минц, выходя в приёмную. - Я в мэрию. Это часа на два, не меньше.
- Хорошо, Максим Арнольдович, - сказала Лена. - Максим Арнольдович! А зарплату-то нам теперь заплатят?! И когда?..
Максим Арнольдович остановился на пороге.
- Как тебе сказать, Леночка, - неуверенно произнёс он, глядя в сторону. - Наверное, есть одна возможность...