Аннотация: Рассказ об отчаянном бесшабашном парне, который однажды влюбился и "стреножил" коня на скаку.
Табачная философия.
"Эх, табачная душа",- произнес Старый Джим Меррил с лукаво - добродушным выражением лица. Я стоял позади него и ждал своей очереди. В городке я бывал часто, но почти всегда проездом, однако сегодня я никуда не спешил. Хозяин магазина Том Дикс сквозь очки блеснул негодованием и с вялой гримасой отпустил покупателя, тоскливо звякнув монетами. Во всей округе этот магазин был одним из самых солидных посольств сигарного короля и трубочно-сигаретных князей. Все знали про магазинчик Тома. Я стряхнул с истоптанных башмаков облако серой пыли, словно пытаясь встряхнуть потерянного хозяина, и подошел дочерпать курительные запасы. Том Дикс являлся ярким образцом человеческой занудливости. И даже движения его, видимо когда-то твердых натруженных рук, были схожи с повадками тряпичной куклы в театре. Методично выполняя пассы хозяина, они навевали мысли о мягком лежаке под деревом или об уютной комнате с теплым пледом. Хотелось поскорее выбраться на воздух, до того ныло под сердцем. И даже звонок над дверью издавал изнывающие трели. На выходе меня встретил окрик старика и блик заходящего солнца в окне, стоявшей поодаль, повозки заезжего фермера. На улице стояла предвечерняя тишина, изредка перемежаемая шелестом ветра по земле. Видать ночная прохлада, только с восточного поезда, расположилась где-то рядом и ещё не успела вступить в свои права. Старый Джим к тому времени уже опустился на бревно рядом коновязью, достал из седельной сумки початый виски и ожидал её вступления в эти самые права. Усаживаясь рядом с морщинистым небритым хитрецом, я заметил, что гуще супа, чем этот табачник не видывал самый старый погонщик, самого дальнего уголка запада.
-Все так. Так,- довольно подкрякивал Джимми, не спеша потягивая из мутной бутылки.
Я знал, что этот старикан, задень его за живое, дал бы фору международной библиотеке, если бы такая где-то была. Бывало, зацепится за слово, и давай хлестать по ушам байками, а знал он их - не счесть. Уж столько повидал на веку своем, что хватило бы и на пятерых. А красноречие будто рождалось в нем с каждым новым глотком. Глядишь, и приврет, да кто ж его проверит?!
-Как зайду к нему, так, прямо хоть не живи. Ну до того скучный, - что воздух скрипит в его хибаре. Ни разу от него живого слова не слышал. Башмак мой просоленный над ним ещё подшутит. Но такого табака нигде не встретишь, сам, что ли растит!? - разошелся я.
-Да. Оно - то, оно, - Лениво улыбнулся старик.
А время неумолимо надвигалось. Солнце уже почти опустилось, и только небольшая доля его ещё отсылала багровые лучи на сухую потрескавшуюся землю. Постепенно небо приоткрыло ставни и показало весь необъятный перегон мерцающих звезд. Именно в такие моменты и стоило наступать, если вы хотите получить ещё один добрый рассказ из жизни славного ковбоя. Когда так же, как звезды, начали поблёскивать усталые глаза уже хмельного старика, я осторожно начал:
-Джим, а расскажи ещё про того дикого малого
Глаза старика на секунду поволоклись седой дымкой воспоминания. Он затянулся, и дым окутал его, придавая непонятную таинственность, глотнул ещё для подкрепления воспоминаний и протяжно произнес:
-Да, друг мой, воистину не было парня смелее его. Сорвиголова. Я рассказывал, как к нам в поселение приехал один из тезок Грязных Гарри и Бешеных Биллов? - старик с озабоченным видом уставился на меня в ожидании.
-И этот смельчак в одиночку испестрил его шапку литым свинцом, а затем и его дружкам наподдал в топку?
- Рассказывал, - припомнил я его собственные слова.
-И как он в одиночку на спор оседлал Кентукийского быка с ранчо вашего общего знакомого, - дополнил я.
-Что ж - мечтательно потягиваясь, прошелестел старик, ловкими узловатыми ладонями налаживая узел на аркане. - Тогда слушай ещё одну историю, как раз про табак она и будет.
-Было это в непамятные уже, лихие времена. Тогда ещё никто не знал, к чему это всё приведет, но разве нас в те время напугала бы старость?!
-Да будет тебе, Джим, ты ведь и сейчас дашь фору многим - пробрало меня. Сказать честно, так я не очень и ошибался. Среди его седин ещё было от чего заржать неприрученной пегой.
Он, молча, глотнул виски, но я понял, что ему понравились мои слова.
-Мы тогда разбили лагерь недалеко от Бычьей долины. Тогда там было не так шумно, а потому и опасно, но нам и было, ради чего рисковать. Всё, как и должно: ремни подтянуты, кольты заряжены, руки быстры и у Тома всегда под рукой его инструмент. А спеть он мог так, что будь, что будет. И всё бы хорошо, как бы оно так и было, но не тут-то и оно, - пока я переваривал последнюю фразу уже обреченного на похмелье Джима, - он продолжил.
- У нашего хозяина - буйного краснолицего седовласого, да к тому времени уже и старого волка был несносный, но справедливый характер. И он драл с нас три шкуры за каждую провинность, но был свято уверен, что голодный работник, хуже сытой гончей. По этой причине арсенал и калибр нашего питания был наполнен, как наши тюфяки соломой. И вот что. Наш повар - добрый малый - старина Толстяк, был вынужден уехать, к дяде, чтобы решить какие-то дела с наследством. Посему и оставил нас с голодным носом. Три дня мы перебивались, как могли, на своих харчах. Парни уже начинали роптать, но на утро четвертого дня - добрый был денек, чтоб его вспоминали. Так вот, на утро прибыл новый повар и принял заботу о бравых парнях на себя. Готовил он сносно, сытно. И была у него одна главная примечательность. Сам он, без каких- либо садовников и удобрений вырастил алую розу. Взгляд на эту розу двадцати двух лет отроду был подобен рассвету на закате и водопаду в пустыне или как там еще говорят. Вот так. Ну и понятное дело, что аромат этой розы, по имени Дженни оценили все. А за её улыбку, когда она разносила нам миски с едой, были жаркие споры по праву собственности. Каждый день, что бы ни случалось, хоть ураган вдруг проснись, но к обеду были все. Да и ели, как в три руки, и с добавкой.
Мало-помалу, и мы подключились. А уж как я увидел взгляд того самого удальца, так уж понял, не спать мне спокойно. Да только как я сразу не понял, что она чудно морщит свой милый носик от нашего табачного продува. Ещё как - то вечером, я выслушал лекцию о том, как бы было мило, если бы все не курили. Что только за такого мужественного человека и можно выходить замуж. Так сразу и дал концы подпруге. А парень наш - не пойму, что уж, но вознамерился победить эту самую привычку, и наконец, завоевать расположение, а заодно и любовь нежного создания. Скажу, что я не особо разбираюсь в этих делах, но до чего тошно было смотреть на беднягу в посиделках после ужина перед костром. На лице его, при виде клубов дыма появлялось выражение страшной муки, и губы порой невольно вытягивались к невидимой сигаре. Ребята сначала подшучивали, а потом уж начали волноваться, спрашивали, что, да как? Товарищ пропадает. В довершение ко всему, нашего стрелка, и неугомонного наездника, теперь нельзя было встретить за нашими посиделками.
Как-то я встретил его после поездки на ранчо, зеленого от битвы с дымом, с тюком каких - то книг.
Ну, брат уж совсем спятил, подумал я. Мельком углядел в его пачке что-то там о философии, и ещё что-то такое. - Ты бы, брат умерил пыл, а то тут смотри, как бы чего, - сказал я ему.
-Но, казалось, он меня не слышал, даже если бы слушал. Пробурчал что-то, так я и не понял, мне или так, для словца. Но наш странный малый всё чаще уединялся с юной королевой наших трапез.
Так прошло время и, наконец, наш пораженный в самое сердце гнедой добился своего, но какой ценой. Можно сказать, что одним кольтом, да ещё и какой верной рукой-то стало меньше, да ради чего...
Все торжество прошло, как полагается, мы там с ребятами были. И туго было наблюдать на лице нашего верного товарища то же самое желание - надымить, как полагается. И молодые уехали в путешествие. Потом мы погнали дальше наши стада, и я этого парня встретил ещё не скоро.
Вот такая вот штука,- закончил старик Джим, справляясь с новым глотком, и посмотрел на меня.
После этой истории, вернувшись в этот мир, я ощутил себя не в своем седле, но, кажется, что-то брякнул в ответ. После некоторого молчания, я все же спросил:
-А как все-таки звали того смелого, честного, веселого парня, ей Богу, такой доли для удальца не пожелаешь?
Старик хитро улыбнулся, посмотрев на вывеску магазина: "Так и звали Том Дикс, и сейчас так зовут, табакерку эту вареную. Эх, табачная душа..."