Далин Максим Андреевич : другие произведения.

Блаженны миротворцы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Новая история из цикла "Записки Проныры". На сей раз жанр - мелодрама, "военно-полевой роман".

  
   Я всегда говорил, что жизнь - штука офигительно разнообразная.
   Мы с Тама-Нго, вроде бы, не новички в Просторе - но то и дело встречаешь такое удивительное создание, что потом глаза долго не впучиваются обратно. Смотришь иногда на кого-нибудь и думаешь: как же ты, сердешный, жить-то можешь с такой внешностью и заморочками?
   А сердешный живёт, ни у кого пить-есть не клянчит и невероятной своей сущностью не пришиблен. И норовит на тебя посмотреть с сочувствием: как же ты, думает, бедолага, ухитряешься существовать, когда так убого устроен...
   Мейна - место специфическое. Боевые товарищи друг к другу относятся с пиететом, можно сказать - с уважением. В хорошей стае может прижиться кто угодно; народ только чужаков предупреждает, чтобы правильно себя вели и не попали впросак. Ну, знаете, вроде того: "Ты, приятель, Дика со спутника АН-978с по спине неожиданно не стучи и за руки не хватай - а то тебя потом от слизи очищать задолбаешься, а Дику объяснять, что у соседей просто такие странные обычаи, его, мол, никто бесить не хотел". Или, как наш друг Трёхглазый Снурри любит говорить: "Это, бестолочь, тебе не диван, а мой навигатор. Ещё раз попытаешься на него сесть - не только он тебя стреканёт, а ещё и от меня в ухо получишь, для памяти".
   В общем, удивительно, какой странный на свете попадается народ.
   Иногда к чужой внешности долго приходится привыкать, хоть к тем же АН-978с, в просторечии - слизеплюям. Иногда чувствуешь себя, как ёжик, который кокетничает с кактусом: те же фехтовальщики с Нги-Унг-Лян внешне - вылитые люди, чистый обман зрения. А иногда посмотришь на чужака - а он прекрасен.
   Чуждое восхитительное создание. Как орхидея. Или лебедь. Или ягуар. Не факт, что безопасное, но такое восхитительное, что дух захватывает.
   И тянет совершать всякие глупости. Или - не глупости, как выйдет.
   Так вот.
   Мы с Тама-Нго гостили у Снурри. Снурри и вправду Трёхглазый, только, если уж совсем точно, третий глаз у него - тепловой, почти незаметен, поэтому не совсем считается. Ясное дело: когда адмирал - ксенофил, тогда и стая подтягивается. У его ребят на броне никаких дурных лозунгов, вроде: "Люди - к людям, прочие - на фиг!" - не бывает, да и сам он, хоть и антропоид, но не вполне человек, всё-таки. Вот у него-то в штабе мы и увидали это чудо.
   Неописуемо вообще.
   Ясно, что детёныши. Парочка, вроде как близнецы. Самые милые и грациозные детёныши, каких только можно себе представить. Они в уголке тихонько играли с шариками светящимися - а мы с Тама-Нго залюбовались.
   Форма, в общем и целом - пожалуй, антропоиды. Но явно не люди. Не кожа - мелкая-мелкая перламутровая чешуя, нежная; на головах что-то вроде дредов - гребень такой, наверное, или выросты кручёные, упругие, сине-лиловые, длиной до плеч. Глазищи - громадные, умные, влажные, тёмные, одни зрачки, кажется, райков не видно. Носики крохотные, можно сказать, что их вовсе нет - просто две дырочки, у ротиков - своего рода губы, лиловые такие полосочки, из них то и дело высовываются язычки раздвоенные. Ушных раковин тоже нет - перепоночки, как драгоценные камни, радужные, переливаются. Лапочки ловкие, с четырёхпалыми ладошками, пальчики длинные, цепкие, коготочки на них острые, чёрненькие, блестящие. Чем-то похожи на рептилий, пожалуй, но ящерицы так двигаться не могут, ящерицы - как заводные игрушки, неуклюжие, грубоватые, а эти - как резвящиеся котята, шустрые, быстрые, прямо-таки перетекают из позы в позу. Пропорции - как у человеческих деток, головы большие, сами - ростом с наших пятилеточек примерно. Тоненькие, лёгонькие - и одеты эти малышки в детские платьица в рюшечках, одна - в розовое, вторая - в голубое, и в туфельки с бантиками. То есть, по-человечески говоря, девочки. И щебечут, как райские птички.
   Таких надо фотографировать для голографических открыток "Ксенофобия - пережиток!" и рассылать эти открытки по разным отсталым мирам. Даже у законченного антропоцентриста вызовут желание сюсюкать и слёзы умиления. Детки-конфетки.
   - Умереть - не встать, - говорю. - Снурри, чьи это ангелочки у вас?
   Снурри как-то странно ухмыльнулся, вроде бы, смущённо, а сумрачный парень, лицом похожий на йтен, что сидел неподалёку, оторвался от планшета с картами и говорит:
   - Мои.
   Тама-Нго ему:
   - Не твои. Ты - человек.
   А он:
   - Приёмные, ясное дело, - и в тоне тоже что-то странное, не ухватывается даже с мысли: вместе с любовью - то ли стыд, то ли тревога, то ли гордость, то ли ещё какое смешанное чувство.
   - Чудесные какие детки, - говорю. - Мама, наверное, красавица?
   Вздохнул.
   - Не то слово, - говорит. - Ослепительная. О Чиеоле, слыхал? Красивые жители... и своеобразные.
   Никогда я не слыхал про этот мир, если честно, но Галактика, как известно, большая. И никак мне не понять, в чём тут хитрость у этого парня. Прямо вагон противоречивых чувств к этим деткам понаверчен.
   Очень интересно.
   А Тама-Нго как будто что-то просёк и говорит:
   - Ты - Мужчина, Готовый На Многое Ради Жизни, я бы сказал...
   Парень головой мотнул - первый раз на нас посмотрел внимательно.
   - На многое?! Да - на всё!
   И Снурри говорит:
   - Вот уж точно. Йомин у нас - точно, что с крутым прибабахом, он - и вправду на всё. Трагическая, как говорится, судьба. А с Чиеолы - они и верно, необычные и очень красивые в своём роде... но я бы... я бы... не важно, в общем, я бы того, что он, не сделал. Не смог бы.
   Вот тут-то я и ощутил, что помру от любопытства, если не услышу всю эту историю целиком.
   - Йомин, - говорю, - а вот ты бы не мог рассказать, как познакомился с чиеолийкой?
   А Снурри:
   - Лучше не надо. Душевное равновесие целее будет, - и посмотрел куда-то в угол. - Наворотили мы тут с Йомином...
   И мне в нём, в орле Простора, который очень по-дружески общался и с букашками, и со слизеплюями, и со своим навигатором, который вообще - разумный полип, вдруг мерещится что-то, очень и очень неожиданное. То ли стыд, то ли неловкость какая-то. И Тама-Нго смотрит на него и щурится. И становится ещё любопытнее, так что нестерпимо до зуда в пятках.
   - Йомин, - говорю, - пожалуйста. Я же спать не смогу, пока не узнаю!
   Йомин, вроде, задумался.
   - Да ведь я, - говорит, - уже уходить собирался, вроде... Ладно. Только жене надо звякнуть.
   И врубает голопроектор. И посреди снурриного штаба появляется прекрасное видение.
   Мы с Тама-Нго поняли, что из близняшек вырастет. Какая-то это была серебряная, перламутровая наяда, грации невероятной, с такими очами, с таким лицом... В общем, цивилизация её породила древняя, мудрая - и с вышесредним чувством прекрасного.
   Конечно, не женщина. Чуждый вид, даже не млекопитающее, похоже. Но ведь восхитительная: лебедь, понимаете, орхидея, ягуар. Морской анемон. Эволюционное чудо. В комбезе из золотого синтеклана, золотых браслетах и тоненьком золотом обруче на шее. Переливается, как жемчужина, подвижна, как ртуть, мерцает, как далёкая звезда.
   Йомин говорит:
   - Гелиора, я задержусь тут. Дело есть, - а она райским щебетом, русалочьим пением отвечает:
   - Конечно, милый капитан. Только пришли домой девочек. Им обедать пора.
   Голограмма погасла - мы выдохнули. Йомин малышкам говорит:
   - Слышали, что мама сказала? - и они чирикают, как птички, ласкаются, как котята, и упархивают, как бабочки. А их приёмный папаша поворачивается к нам.
   И Снурри вставляет:
   - Вы не пожалеете?
   А Тама-Нго говорит:
   - Мы были бы рады услышать твою историю, Воин С Шипом В Сердце.
   Снурри слушать не стал, ушёл. Его что-то смущало с нездешней силой. А Йомин выключил планшет, скатал в трубочку, сунул в карман и говорит:
   - Вот уж точно, старина... С шипом.
  
  

***

  
   Точно ты это сформулировал. С шипом. Невыдёргиваемым.
   Подруга моя была - человек. Соотечественница. Была. Потеря герметичности скафандра, вот так. На третьем месяце, жизнь наша... А куда денешься? Мейна ведь, а она была - боевая подруга, навигатор мой... Наша вечная война, что поделаешь - мы с ней оба родились тут, другой жизни не знали. А здесь - тянет в пилоты, а пилоты живут недолго. Ты - сегодня, я - завтра, рок, он для всех один, судьба не выбирает и не разбирает.
   Разве что - не даёт быть счастливым слишком долго.
   Первое время часто хотелось выбрать камешек потяжелее, необитаемый, и в него - на второй космической, не тормозя. Потом - реже. Люди - твари живучие, сам себе удивляешься. Сначала жил, чтобы её астероид навещать, где она... Потом - просто жил.
   В стае - не трогали. Я не слишком общительный, отгородился. Некоторые утешать пробовали - пришлось огрызаться. Я не могу так: сегодня одна, завтра другая - привычки такой не имею. Так что со мной им было скучно тусоваться... А Снурри знал, конечно - поэтому просто звал, если меня дома не было. Знал, что, если меня дома нет, значит я - к Дилайне на астероид свалил опять.
   Не в нашей системе, кстати. Подальше. Потому что у нас тут - сами знаете. Кому-нибудь понадобилось пострелять, масса вещества зачем-то понадобилась или ещё что - они же рассматривать не будут. Ну и привет, не найдёшь своего астероида на прежней орбите. А мне хотелось, чтобы... вроде как вечно. Блажная романтика.
   Поэтому улетал я надолго.
   Сначала там только плита была. С именем. Потом я оставил маленький генератор, кислородный купол вокруг плиты. Да что... ну, привёз капельку грунта - наши цветы посадить, розовые колокольчики с Йтен, она любила. Фонарик повесил, влажность отрегулировал. Потом - сделал искусственную гравитацию, чтобы росли лучше. Искорка живого... Чуть-чуть полегче на душе.
   Снурри ещё тогда подумал, что я тронулся. Ты тоже так думаешь? Нет?
   А, ну ладно. Тогда ещё можно говорить.
   Так вот, я как раз тогда возвращался от Дилайны. С её астероида, в смысле. Лишайник ей туда отвёз, хороший, лавийская разработка, чтобы потихоньку астероид грыз и кислород вырабатывал. Культуру приличных бактерий, для обогащения почвы... Ну, знаете - чтобы было ещё больше похоже на живое место. Когда-то в детстве я космобиологией увлекался - вот, пригодилось.
   В общем, слегка безумное такое хобби: оживление холодного камешка, чтобы... Глупость, в общем. Неважно.
   И я на тот раз всё закончил, шёл домой. Как раз покинул орбиту камешка, собирался в "прыжок" - и тут поймал чей-то сигнал. Незнакомый, но человеческая частота. Я расшифровал.
   Человеческая... "Эдем", "Эдем", говорит "Святой воин-4", проект "Очищение Огнём". Были атакованы охотниками противника. Разгерметизированы и выведены из строя четыре отсека, прямое попадание ракеты в узел управления. Остался один, ранен, прошу помощи... "Эдем", "Эдем", ответьте..." - как-то так.
   Мне это не понравилось. Это, знаете, "атакованы охотниками противника". Потому что - война у них там. Какой-то постоянный противник есть, который их атакует. А вмешиваться в чужие дела мейнцу, вроде бы, не годится. Мейнец же вне закона - накладут с двух сторон.
   Но этот вояка там, вроде, ранен, а этот его "Эдем" что-то не отвечает. И я подумал, что, пожалуй, слетаю посмотреть.
   Мысли у меня тогда были довольно забавно перемешаны - приличные с неприличными. Я собирался оказывать помощь и мародёрствовать одновременно. Он мне - не сват и не брат, я не люблю всяких "святых воинов", я решил, что стребую с него за помощь по первое число. С тем и "прыгнул" в направлении сигнала.
   А там в вакууме дышали, ребята... полной грудью.
   Я вышел в физический космос на поле боя. Такие дела.
   "Святой воин" оказался космической станцией, которая, по идее, должна была нести крылышки-охотники - и, видимо, несла. Раньше. Но все они болтались вокруг. В виде трухи.
   Простор на пару сотен километров по орбите станции был завален обломками. Я в жизни не видел такого фарша и в таком количестве: обычно, всё-таки, вояки пытаются вывести из строя больше технику, не живую силу - а тут уничтожали всё и вся к облезлой матери, с особым цинизмом.
   Я шёл по инерции, а мимо проплывали куски машин и трупы; трупы - гуманоидов, я бы сказал, насколько можно рассмотреть гуманоидов в тех грустных останках. Некоторые из тех убитых были одеты в комбезы, а не в скафандры - я так понял, что их подняли по тревоге, и они поскакали убивать, нимало не заботясь о собственной безопасности. Прямо я тогда вспомнил, как читал про древние битвы - когда выбегали в одном белье и кидались рвать врагов чуть ли не зубами.
   Тут друг друга ненавидели. Так ненавидели, что я удивился - я, вроде, пират, но и среди урок не принято звериться настолько. В бою надо холодную голову сохранять - а тут мозги кипели, по всему видно. Никакой корысти. Чистая злоба.
   Станцию расковыряли ракетами - любо-дорого. Удивительно, что там вообще кто-то уцелел; судя по состоянию брони, калибр вполне основательный. Обычно охотники такие ракеты не несут, опасное оружие, можно по своим того... но здешних вояк это не волновало. Мне как-то совсем разонравилось вся эта, так сказать, спасательная операция, но я всё-таки вызвал "Святого Воина".
   А он спросил пароль.
   Я сказал, что я тут - человек посторонний, просто готов помочь, если нужна помощь.
   Он спросил, точно ли - человек.
   - Слушай, орёл, - говорю, - я не философ. Двуногое без перьев тебя устроит?
   Он выразился в том смысле, что двуногих без перьев полна Галактика, но никто не поручится, что все они - люди. Я сказал, что тогда я, пожалуй, пойду - и этот идиот тут же завопил, что даёт стыковку.
   Конечно, не факт, что я - человек с его точки зрения. Но жить хочется. Ладно.
   Я поставил крылья в ангар для охотников. Стыковку без толку было и спрашивать: он открыл створы, а рядом со створами я увидал дыру в обшивке, через которую бы провёл свою машину, не задев краёв. Но вояка, видимо, сам не очень представлял, в каком состоянии его собственное оборудование.
   Хорошая станция, кстати. Распотрошённая в прах, со сквозными дырами в броне, во всех местах - ещё функционировала и неплохо. Надёжная техника.
   Выходить из машины пришлось в скафандре и попадать в жилые сектора - через двойной шлюз. Мой газоанализатор дал типичную смесь; самое оно для нас, двуногих без перьев. Но я даже шлем не снял, только поднял забрало. Мне там не нравилось.
   В узел управления оказалось не попасть, после удара там всё загерметизировалось - да я и не рвался. Двигатели, похоже, накрылись, когда пригрело ракетой - просто удивительно, как переборки уцелели. Они, правда, выгнулись, как резиновые - но выдержали ударную волну. Хорошие переборки, опять же - качественный материал.
   Кого-то с той стороны, конечно, по ним размазало. Но я совершенно не жаждал смотреть на это клубничное варенье - достаточно, что сиропчик кое-где изрядно в щели подтёк, до того, как сработала аварийная герметизация.
   На войне как на войне, так сказать. Простор - колыбелью, все там будем.
   Поэтому я взламывать этот склеп не стал. Вызвал раненого и говорю: "Ты где?" - а он сбросил мне голографический план и отвечает: "Иди вперёд, через лаборатории - к медотсеку". И я пошёл через лаборатории. Лаборатории у них там защищала целая система шлюзов с двойными переборками - исследовательская станция, ради лабораторий и устроена. Так что эти научные богатства почти не пострадали. Но стоило мне туда попасть - пары минут не прошло, как я понял, за что владельцам станции глотки рвали, за что приласкали их по полной, и почему так яростно ненавидели.
   Хозяева тут изучали разумных нелюдей. Как морских свинок. Посредством вивисекции.
   Я прошёл мимо целого ряда больших сосудов со спиртом или формалином, в которых плавали букашки. Целиком. Не то, чтобы я их фанат - но видеть разумных союзников заспиртованными, будто они колорадские жуки, жутковато, парни. И на душе тяжело.
   Дальше пошли какие-то потроха на витринах. Я сперва не мог понять, что к чему, а потом дошёл до витрины, где нги был целиком препарирован, как лягушка, и сообразил, что это были образцы их репродуктивной системы. От этого мне стало похуже, чем от букашек - буквально затрясло. Нги-то был ещё совсем молодой, его невидящие глаза смотрели мимо меня, а тело приобрело белёсый цвет, какой бывает на препаратах из трупов... откуда-то я знал, что его убили специально, чтобы вскрыть. И не его одного.
   Ангелов они, почему-то, целиком не сохраняли; от ангелов остались только головы и крылья, растопыренные и высушенные в вакууме. Немного. Может, ангелы им не попадались А вот слизеплюев и мохнариков с Т-Храч тут оказалось во множестве. Причём, мохнариков они брили целиком, прежде чем выпотрошить - так было гораздо заметнее, что мохнатые - тоже антропоиды. Попался детёныш и пара самочек - ясное дело, гражданские, с транспорта какого-нибудь. И я за время этой экскурсии так проникся, что сам бы этим, разрядник им в ухо, учёным дал бы в Просторе вакуума нюхнуть до полного кайфа.
   Я нашёл ещё много кой-кого, о ком можно было только догадываться, что они разумные. Больше всего, само собой, жителей Чиеолы. Они, в сущности, тоже слегка антропоиды: удобный комплект, руки-ноги-голова - но я уже по внутренностям догадался, что эволюция там шла другим путём. И ещё - я опознал в чиеолийцах тех ребят, кого видел в Просторе около станции. Врагов здешних добрых хозяев.
   В общем, чем дальше, тем больше я сочувствовал мёртвым парням с Чиеолы. Жалел, что они проиграли драку - дрались, как звери, против превосходящих сил... а своих не спасли. Жизнь наша... Да ладно, я бы сам рубился на их стороне, хоть они явные нелюди, а я - мейнец, который принципиально в чужие разборки не суётся.
   Самый мрак - что один чиеолиец был распят на операционном столе в герметичном стеклянном боксе, будто его резали как раз, когда началась бойня. Может, его и можно было бы спасти, если бы местные гады все эти искусственные лёгкие и прочую дрянь не отключили, уходя - но они отключили, и к моему приходу парень уже окоченел. И я стоял, смотрел на мёртвого и жалел, что учёные, вероятно, тоже накрылись, и у меня нет никаких шансов поговорить с ними по-свойски, когда тот, раненый, подал голос: "Ты что там, заблудился?"
   У меня уже руки чесались не на шутку пристрелить этого типа, просто за то, что он тоже во всём этом участвовал, хоть и косвенно. Но я решил пока не пороть горячку и сказал: "Ничего, я найду дорогу".
   И тут увидел в стеклянном кубе живую чиеолийку. Я видел их мужчин, догадался, что это - женщина, самка. Единственная в коллекции женщина - не иначе, как на сладкое её оставили, сволочи. Она была меньше, гибче - и здорово по-другому выглядела, даже в одежде: у чиеолийцев есть такие... как бы... выросты на нижней челюсти, как бакенбарды, а у неё - только эти локоны-гребни, улавливатели вибрации и органы равновесия, как я узнал потом. Она хотела привлечь моё внимание, колотила по стеклу ладонями изнутри - но стекло было толщиной, как станционная броня, и я её не слышал и не видел, конечно, пока случайно не посмотрел в ту сторону.
   Гады её держали для тех же дел, явно - живой экспериментальный материал.
   Я не знал, как её оттуда достать. Эта штуковина была всё равно, что запаяна со всех сторон. Я обошёл террариум вокруг, не нашёл никакого подобия двери и даже хотел уже жахнуть из бластера, только луч настроить потоньше - но чиеолийка сделала все отрицательные жесты, до которых додумалась, и показала мне на пульт у стены.
   Я боялся, что ничего тут уже не работает, а хуже того - что я облажаюсь как-нибудь непоправимо, выкачаю воздух из её террариума, к примеру, но всё обошлось. Это был человеческий пульт, а что один человек сделал, в том другой всегда разберётся.
   Над кнопками оказались вполне доходчивые пиктограммы. И я выпустил чиеолийку, чувствуя, что, всё-таки, не зря сюда летел.
   Она сцепила пальцы, и прижала к груди, и защебетала-зазвенела - вы слышали, как они общаются, ребята - и дешифратор оказалось только чуть-чуть сложнее строить на её трели, чем на этого здешнего раненого. Хотя, конечно, нелюдя всегда понимаешь с пятого на десятое.
   Она благодарила меня ради детей. Ради своих детей. Двойняшек, девочек.
   Я спросил, где дети, и она показала. Сказала: "Внутри". У неё внутри. Вот так. А потом пошла туда, к герметичному боксу, и прижалась к стеклу ладонями.
   Я сказал: "Пойдём". А она сказала: "Это мой второй муж. А вон там - мой первый муж и мой третий муж. Они никогда не увидят своих детей".
   Чиеолийцы не умеют плакать, но в её щебетании слышалось безысходное горе, и поза... Поза обозначала "Я не могу его бросить, даже мёртвого" - и дешифратора не надо.
   Я сказал: "Пойдём, пожалуйста. Ради девочек", - и тут меня вызвал раненый: "Ты там скоро?"
   - Ты учёный? - спрашиваю.
   - Учёные и командный состав погибли, - говорит. С огорчением. - Я техник.
   Это хорошо, что ты не офицер и не учёный, думаю. Даёт мне возможность тебя не добивать: руки при женщине марать тобой неохота. Может, ты доорёшься до своего "Эдема". И сказал чиеолийке:
   - Нам вправду надо уходить, милая. Сюда могут нагрянуть убийцы.
   Она гладила стекло, гладила - и посмотрела на меня.
   - Ты воин? - говорит.
   - С этими я до сих пор не воевал, - говорю. - Но теперь собираюсь, будь спокойна.
   - Уничтожь это, - сказала она и обвела круг пальцем. - Ты можешь? Если да, то уничтожь всё это. Мёртвые выбрали бы огонь. Уничтожь.
   Тогда я вызвал раненого и сказал:
   - У тебя есть минут семь, чтобы покинуть станцию. Может, восемь, - а он как завопит:
   - Ты же собирался мне помочь! - ну что я мог сказать...
   - Я выбрал, кому буду здесь помогать, - говорю. - А ты свой Эдем покричи. В общем, у тебя семь минут - и как сам хочешь... двуногий без перьев... - и повернулся к ней. - Мы вместе уничтожим это логово. И никто больше над ними измываться не будет. Ты осталась одна?
   Она издала согласную трель. И я пошёл искать ей скафандр.
  
  
   Гелиора... вообще-то, мне её имя не произнести. Их щебет и трели нашими звуками не передать - гортань и голосовые связки иначе устроены. Но она назвала себя - и я придумал называть её Гелиора. Она согласилась. Она же моё имя тоже выговорить точно не может. Она называла меня просто - капитан.
   Ей подошла та же кислородная смесь, что и мне. Почти весь здешний виварий был при жизни кислорододышашим. Может, она чуточку и подрегулировала себе что-то - температуру, или влажность, или ещё что - но в общем и целом обошлась скафандром для местных сволочей.
   Он оказался ей немножко великоват. И всё.
   А я так и не опустил забрало, пока мы шли к ангару. Правильно сделал. Когда ты без шлема, интуиция лучше работает. Я прямо-таки учуял, что нас поджидают - только не определил, с бластером или так.
   Я его вызвал.
   - Эй, раненый, - говорю, - Я тебя пока убивать не хочу, но могу и передумать. Выходи оттуда и имей в виду: у меня коридор под прицелом. А то давай так: ты - техник, я - пират, в этой игре я вожу и больше не играю.
   Он понял и вышел. Не знаю, куда он был ранен, под скафандром не видно. Но двигался он медленно и забрало тоже поднял. Эти гады, двуногие без перьев, были похожи, может быть, на наших или на лавийцев. Или на шиян. Как-то так. Без причуд антропоид. Бритый, морда бледная с прозеленью, под глазами чёрные синяки. Без бластера.
   - Тут, - говорит, - сокровища. Надо их спасти. Научные труды. Проект "Очищающий огонь"...
   - Сокровища? - говорю. - Ясное дело, что ж, я - слепой, что ли... Разрабатывали оружие против нелюдей, ясно же. Биологическое, биохимическое, может - генетическое... Очищающий огонь, говоришь... будет вам огонь. Порадуетесь. Очистим по самое не балуйся. Я только уточню, откуда вы родом.
   И Гелиора пропела:
   - Я знаю. Я скажу.
   А раненый скрипнул зубами.
   - Мы же с тобой оба - люди, парень, - говорит. - Где у тебя здоровая солидарность с тем, кто к тебе ближе по крови? Паразитка - лучше?
   - Сам ты, - говорю, - паразит, тоже мне, человек. Мы сваливаем отсюда - и ты тоже можешь, пока я этот ваш гадючник не взорвал.
   Он сжал кулаки.
   - Да эти - самые мерзкие твари в нашей части Галактики, я не шучу! Я не ругаюсь, я классифицирую!
   - Обалдеть, - говорю. - А я думал, самые мерзкие - нгишки или букахи. Или мохнарики. Короче, для вас все мерзкие - но ты ещё не знаешь, кто тут мерзее всех на самом деле. Может, и я - ты ведь меня без скафандра-то не видал, вдруг что-то недопонимаешь, а? Отойди с прохода, классификатор лядов, а то я случайно выстрелю.
   Не знаю, из чего он хлопотал. Может, задерживал нас - но надолго не вышло. Мы покинули станцию, можно считать, вместе - мы с Гелиорой на моих крыльях, и увечный этот на своей аварийной капсуле. И я подумал, что ради такого случая можно поступиться принципами, распаковал пару ракет с термоядерным зарядом и жахнул прямой наводкой.
   Издали было даже красиво. Как сверхновая, только крохотная. Всё ушло в это плазменное облако - и станция, и фарш вокруг. А раненый ещё некоторое время поливал меня по связи последними словами, но брань на вороту не виснет. Я просто ушёл в "прыжок", так и не дослушав, что он там ещё обо мне думает.
   И Гелиора смотрела, как я их взрывал и как потом Простор свернулся пространственным тоннелем в моей оптике. Молча.
   С чиеолийцами чем тяжело общаться - у них мимических мышц нету. Лица - неподвижные серебряные маски. Непонятно, что они думают-чувствуют, пока не привыкнешь к их невербальщине - к позам, которые идут вместо мимики.
   А она сидела, сгорбившись, свесив руки между колен, вся - поникнув. В позе "горе и безнадёга".
   Скорбела об убитых мужьях. О троих. Безутешная трижды вдова. Чудно у них там общество устроено.
   - Гелиора, - говорю, - я иду домой. У нас - безопасно.
   Она на меня взглянула.
   - Людей мы почти не знаем, - говорит. - Знаем о них только то, что люди нас ненавидят. Ты мне не враг, капитан, ты меня спас, но - как же мне лететь с тобой к тебе домой? Я не знаю, как меня встретит твоя родня. Мне страшно.
   - Хорошо, - говорю. - Фигня - вопрос, полетели к тебе.
   Она покачала головой и отгородилась ладонью. "Нет".
   - Как же тебе, человеку, лететь на Чиеолу, - говорит, - если люди - наши враги? Видишь, что наши соседи делали с нами? Знаешь, как мы туда попали? Гедонцы напали на нашу геологическую станцию в соседней звёздной системе, убили почти всех, а случайно выживших забрали на опыты. Мы ведь - не солдаты. Мой первый муж - хирург, мой второй муж - специалист по грунтовым водам, мой третий муж - техник связи. А я - педагог и педиатр... мы надеялись, что наши дети будут жить рядом с нами, а в ожидании я кормила Посредников. Люди в первую очередь убили наших детей; мне и моим близнецам повезло, просто повезло - что мы ещё одно целое, что ты спас меня... Я боюсь звать тебя к себе домой, человек... в Просторе - одно, на планете - другое. Всё может измениться.
   - Я, - говорю, - никогда чужих детей не обижу. Ты - вдова, а я - вдовец. И моя жена тоже ждала ребёнка...
   И тут мне в голову приходит кое-что.
   Сидит рядом чуждое существо... женщина? Сама грация, тонкая и гибкая, как змея, талия тоненькая, бёдра узкие. Беременная? Двое детей, сказала. Девочки. Много ли там тех девочек? Судя по её фигуре - по паре-другой клеток на сестру.
   - Твои дети, - говорю, - скоро появятся на свет?
   Она высунула кончик языка, как змея. И убрала. Потёрла пальцем уголок рта. Лёгкое замешательство, но я тогда не понял.
   - Что? - говорю.
   - Не знаю, - отвечает. - Откуда мне знать? Мы с детьми будем ждать, когда подвернётся возможность - но я не могу предсказать, когда именно это случится. Ты сам видишь, в каком мы положении.
   Я почувствовал, что у меня слегка заходит ум за разум, но вспомнил, что она - ксеноморф в полный рост. Зато мне понравилось, что она о себе с нерождёнными детьми сказала "мы".
   Как-то это было очень по-женски и хорошо.
   - А откуда ты знаешь, - спрашиваю, - что родятся девочки?
   Расширила глаза и показала мне ладони. Удивилась, как я потом выяснил.
   - Мои же девочки, - говорит. - Как я могу не знать? Они - моя сладость, они горят, как звёзды внутри меня. Я даже догадываюсь, что они - второго мужа. Но это пока лишь женская интуиция. Точно можно будет сказать только после вторых родов. Когда девочки родятся окончательно.
   Тут у меня ум зашёл за разум окончательно.
   - Ладно, - говорю. - Пока не будем вдаваться в подробности. Ты мне веришь?
   - Лично тебе - да, - отвечает.
   - Вот и хорошо, - говорю. - Летим на Мейну, на Мейне разберёмся.
   Гелиора потёрла щёки кончиками пальцев.
   - Я боюсь. Я никогда не была в мире людей. Но ты меня спас и, быть может, поможешь мне с детьми. Хорошо. Летим на Мейну.
   Потом я работал, она сидела и смотрела, хрупкая, прекрасная и совершенно таинственная. И мне опять было не понятно, что она думает.
   - Ты голодная? - спрашиваю. Вдруг её не кормили эти живодёры.
   Она опустила веки, согласно. А ресниц у чиеолийцев, можно сказать, нет.
   - А прости мне моё невежество, - говорю, - чем вы питаетесь? В смысле, вы - хищники? Или как?
   Она только вздохнула. Очень по-человечески.
   - Как всё сложно... Как сложно всё объяснять... Жизнь среди своих собратьев - проста и прозрачна, а попытки контакта с людьми всё время ставят в тупик... У тебя живут Посредники?
   - Хороший вопрос, - говорю. - А кто это такие?
   Гелиора отвела взгляд. Сказала в сторону:
   - Прости меня, капитан, я совсем не понимаю, как люди могут жить без Посредников. Я, конечно, не ксенолог, но, по-моему, без них вообще невозможен социум. Мои сородичи питаются с помощью Посредников.
   Я вытер пот со лба.
   - А Посредники - это животные или растения?
   - Животные, - говорит.
   - Значит, вы - хищники, - отвечаю.
   Посмотрела на меня, расширив глаза:
   - Неужели ты думаешь, мы их убиваем и едим их трупы?! Мы не люди, чтобы так кормиться... снова прости меня. Я не в себе. Я не хотела тебя обижать. Просто я видела, как люди убивают живых существ и едят их - это отвратительное зрелище. И страшное.
   Чем больше я Гелиору слушал, тем хуже мне становилось. Рядом сидела голодная беременная женщина, а у меня на корабле не было ни одного Посредника. И я даже представить себе не мог, на что они похожи.
   - Они, может, яйца несут? - спрашиваю. - Молоко дают? Мёд собирают? Да? Вы едите то, что из них выделяется?
   Гелиора оживилась:
   - Да! - говорит. - Ты очень умный и понятливый. Значит, у людей тоже есть Посредники? Вот бы никогда не подумала, все говорят, что у людей их нету...
   - Придём домой, - говорю, - я тебе всё покажу. У нас много чего есть. А пока угощу выделениями наших Посредников, если они тебе понравятся.
   Принёс ей баночку мёда с Йтен. Наши шмели - знаменитые, мёд на экспорт идёт, многим нравится. Гелиора открыла баночку, дотронулась кончиком раздвоенного язычка - и говорит:
   - Точно. Если Посредника кормить плодами растений, то он выделяет нечто похожее. Как это хорошо, как я тебе благодарна, капитан! Ты меня успокоил. Раз у вас есть Посредники, значит, в вашем мире и у меня, и у моих девочек есть шанс. Все мои мужья стали бы твоими друзьями, если бы рок судил иначе.
   - Славно, - говорю. - Угощайся.
   И тогда Гелиора выдала одну из этих чиеолийских штучек. Она убрала свой раздвоенный язычок и вытянула откуда-то из горла тоненькую трубочку - вроде коктейльной соломинки, гибкую. Погрузила её в мёд и начала им питаться. В смысле - тянуть через эту трубочку самым элегантным образом.
   Ага. И я вдруг сообразил, что в ртах чиеолийцев такое странное. Элементарно же! Зубов у них нет! Я подумал так: они питаются мёдом, который им собирают Посредники, а для того, чтобы есть мёд, зубы ни к чему. У них - хоботок, очень удобно.
   Я понял, почему она напрягалась, когда я улыбался. Может, боялась, что я её укушу. Кто нас, зубастых знает...
   В общем, я понял, что никакие они не хищники. И не паразиты. Если кто и паразит, так сами гедонцы.
   Я успокоился.
  
  
   На Мейну Гелиора сошла с опаской, робко, как кошка в чужой дом.
   По позе сразу ясно, что ей страшно. Оглядывалась напряжённо, будто собиралась улизнуть в звездолёт в любой момент. И дышала осторожно, всё высовывала кончик языка, где обонятельные рецепторы. Принюхивалась. Хорошо ещё, что прибыли утром - почти безлюдно было на космодроме, никто на неё не уставился.
   Ведь уставились бы иначе. На Гелиору все смотрят, куда с ней не появись. А ей бы вряд ли понравилось, если бы на неё уставилась толпа агрессивных человеческих самцов - после гедонской станции-то.
   - Что, - говорю, - давно у вас такие жестокие конфликты с соседями? Ты так людей боишься...
   Гелиора провела ладонью перед лицом.
   - Мы не любим воевать, - говорит. - Что за дикость - война между расами разумных существ! Но гедонцы постоянно вынуждают нас защищаться. Мы не любим убивать - а они без убийств себе жизни не мыслят. Но хуже того - мы не можем забыть, что они - мыслящие существа, а они вообще не верят, что мы - разумная раса. Понимаешь, капитан, нам люди, в сущности, безразличны. Вот мы людям противны. Я больше боюсь не за себя - за девочек. Девочки, зачатые в такой маленькой семье, как моя - это редкостный дар небес. Я не ожидала такого счастья.
   Э-э...
   - У тебя, - говорю, - разве маленькая семья была?
   Опустила веки согласно.
   - Мы же работали в космосе, - говорит. - Я даже не надеялась, что у меня появится шанс произвести на свет девочек - всего с тремя мужчинами. Мы любили друг друга - но для такой удачи обычно мало нежных чувств. Лотерея...
   - Кх-м, - говорю. - Прости моё любопытство, а сколько в принципе вашей даме нужно мужей, чтобы родить девочку с гарантией?
   Рассмешил её. Она похлопала в ладоши кончиками пальцев - я потом узнал, это у них заменитель хихиканья.
   - У великих королев древности, которые должны были оставить своему народу истинную наследницу, бывало и по сотне мужчин, и по две. Но они, конечно, были намного физически сильнее современных изнеженных женщин, - говорит. - Я лично каждый раз восхищаюсь и поражаюсь, думая, как чувство долга и жажда оставить стране принцессу побуждала этих героинь и богатырш принять Лунной Весной за одну ночь сотню возлюбленных...
   - А... - говорю. - Вон оно что... Ваш народ, значит, состоит, в основном, из парней?
   - Да, - отвечает. - На каждую женщину приходится полсотни мужчин. В тяжёлые годы - больше. Закон бытия в нашем мире.
   - И у тебя при таком раскладе будет только двое детей? - говорю. - Как же...
   Взглянула мечтательно.
   - Так ведь - девочки. Девочкам нужно место и резерв. Нужна особая пища. Нужно особое воспитание. Можно быть беременной десятком или двумя мальчиков, но столько девочек сразу женщине не выносить.
   Я слушал и пока не очень понимал, восхищает это меня или ужасает. И не мог себе представить, как это хрупкая статуэтка, вроде Гелиоры, может принести десятерых близнецов зараз.
   Но расспрашивать пока не стал.
   - Понятно, - говорю. - Очень интересно, но в человеческом мире ты, всё же, об этом первое время не распространяйся. А то у нас подходы другие.
   Пожала плечами, почти как человек.
   - Я знаю. Мне уже говорили. Вообще-то, всё это неважно, капитан. Скажи лучше, чем я могу быть полезной? Мне хочется сделать что-нибудь для тебя.
   - Что ж ты можешь сделать, - говорю. - Ты ведь, вроде, педагог и детский доктор...
   - Я хорошо разбираюсь и в биохимии, - говорит. - Все колонисты имеют по несколько профессий.
   Ну и славно, думаю. Раз разбирается в биохимии, значит, с пищей проблем не будет. А то ещё захочет, чтобы я ей предоставил Посредников....
   И как сглазил.
   Мы шли по космодрому к штабу, ничто не предвещало, беседовали о "прыжках" и технических службах, встречные ребята пытались не глазеть и поднимали с полу челюсти - и тут Гелиора сказала:
   - Послушай, капитан... Я понимаю, что не имею права ничего требовать, но мне кажется, что тебе не безразлично... Может, мы заведём Посредника на звездолёте? Ты ведь знаешь, какое это полезное создание - а мои предки обожествляли подобных, считали их аватарами божеств-хранителей в нашем мире... Тем более, что в моём положении... в общем, это было бы очень хорошо.
   Ну что тут будешь делать!
   Потом мы стояли среди космодрома, и я пытался объяснить, что выделения-то покупал уже упакованными в баночку, и вовсе не уверен, что Посредники, которые их навыделяли, смогут жить в моих крыльях. А Гелиора говорила, что урбанизация доведёт высокотехнологичные цивилизации до беды, что горожане так привыкли к консервам, что уже и живых Посредников в глаза не видели, но мужчинам оно, быть может, и не к чему, а она - женщина. А для женщин пища в баночке живого Посредника не заменит, особенно - для беременных женщин.
   И мне ничего не оставалось, как пообещать Гелиоре что-нибудь придумать.
   В штабе нас встретили чуть ли не овациями. Тот же Снурри затоковал, как глухарь по весне, а все остальные изощрялись в комплиментах и любезностях, будто дело происходило не в штабе мейнской стаи, а в лавийском светском салоне. Всё-таки, чиеолийки очень красивы, хоть и не по-человечески. Хочется сделать что-нибудь приятное, произвести впечатление... Жаль, что они улыбаться не умеют.
   С другой стороны, кошки тоже не умеют улыбаться. Но стоит кошке куда-нибудь забрести, как все сюсюкают, протягивают лакомства, чешут за ушком и вообще напропалую стремятся понравиться - живому существу, которое уж совсем не антропоид.
   На Гелиору они среагировали, как на женщину и как на кошку сразу. Я так и понял: им хочется со страшной силой причитать: "Хорошая, хорошая кисонька!" - и угощать её так, чтобы она хоть кусочек съела. Одна беда - местное угощение, большей частью, на неё особого впечатления не произвело. Она благодарила душевно, но, конечно, не откусила ни кусочка.
   А вот нечего совать ксеноморфу печенье и шоколад, когда у него организм заточен под питание полужидкой пищей!
   Но, с другой стороны, Гелиора успокоилась. И, когда ей придвинули кресло, уселась туда, поджав ноги, очень уютно. И щебетала-пела, как райская птица, о том, как поражена и обрадована: люди её хорошо встретили.
   - Я всегда была уверена, - говорит, - люди и чиеолийцы, в принципе, могут жить мирно. Это - счастье.
   А у людей морды расплывались сами собой. Но Гелиора уже знала, что это - позитивная мимика у нас, приматов. Не нервничала.
   Я, первым делом, рассказал про Гедон. Про эту их мерзкую лабораторию и программу "Очищающее пламя". И с удовольствием пронаблюдал, как О-Тэлл переглянулся с подругой, отшвырнул за спину косу и схватился за эфес меча, Кехотч щёлкнул жвалами и выпустил капельку яда, у Нои и Ау шерсть встала дыбом до самого крестца и клыки открылись до дёсен, а люди сжали кулаки и сказали о Гедоне и его жителях много тёплых слов. И я точно знал: эта информация хорошо распространится, через Базар - да и просто сарафанное радио местное.
   В общем, если мейнцы в тот момент и не объявили Гедону войну, то взяли его на заметку, как источник крайне подходящей добычи. А такое дело означает, что с колониями в космосе гедонцам, похоже, придётся проститься.
   Я рассказал и о судьбе Гелиоры. Не стал распространяться, только и упомянул, что гедонцы убили всю её семью, а её саму собирались выпотрошить с научными целями. И Снурри галантнейшим образом прижал руку Гелиоры к губам - она даже удивиться не успела - и провозгласил, что лично вывернет наизнанку любого гада, который ради сомнительной цели убивает и калечит беззащитных гражданских.
   И ведь какая она умница! Она же догадалась, что Снурри не собирается её кусать! Её инстинкт велел бояться существ с зубами, особенно когда они подносят тебя ко рту - но тут она даже не дрогнула. Только посмотрела на меня вопросительно.
   - Это он выказывает уважение, - говорю. - Это у нас, у людей, очень вежливо. Так мужчины поступают с женщинами... но только уважение, ты не подумай.
   И тогда она набралась храбрости и взяла меня за руку.
   - Капитан, - говорит, - я так рада! Знаешь, я никогда не думала, что буду чувствовать себя среди людей, как дома. Я обязательно, обязательно расскажу в своём мире о вашем, о том, как тут уживаются существа с самой разной физиологией и потребностями, - и повернулась к Снурри. - У вас в мире - очаровательные обычаи. Это очень трогательно.
   И Снурри сказал, изнемогая от собственной любезности:
   - Гелиора, дорогая, у вашего народа теперь есть союзники. И мы вашим гедонцам ещё покажем, как в аду прохладно!
   Этого, про ад, она, по-моему, не поняла, но о смысле догадалась. А я, когда услышал про физиологию и потребности, кое-что вспомнил.
   - Ребята, - говорю, - такое дело... В общем, нужны пчёлы. Живые.
   На минуточку стало тихо. И я в этой тишине говорю:
   - Чиеолийцы едят мёд. Понимаете? А Гелиора ждёт малюток, ей нужен самый свежий, только из улья. Они пчёл называют Посредниками и вообще считают священными животными. Ну, или шмелей. В общем, нужны такие, которые делают мёд. Живьём.
   Народ слегка потерял дар речи.
   Шиянин Эльдар очухался первый, поднял брови домиком и сказал Гелиоре:
   - Сударыня, уверяю вас, любой из нас готов на всё ради вашего удовольствия... Но найти на Мейне пчёл - это задача почти не выполнимая.
   Кое-кто закивал. Но Крейн, мой соотечественник и толковый парень, возмутился.
   - Вы, - говорит, - дорогая, не слушайте этого островитянина, он болван. Надо пчёл - будут пчёлы, пустяки какие. Вот сейчас с Базаром свяжемся и выясним, кто у нас держит пчёл, чем он их тут кормит, и нельзя ли у него купить... как бы... стайку. Или... как оно называется... рой.
   Гелиора удивилась.
   - Стайку? Рой?
   А Крейн с широким жестом сказал, что мелочиться тут не привыкли. И какой смысл в одной пчеле - он не понимает.
   И тогда у меня впервые появилась мысль, что мы, похоже, и впрямь что-то недопоняли. Но стая уже видела цель, верила в себя - и ринулась на поиски пчёл, будто это было радиоактивное месторождение на необитаемой планете.
   Гелиора растрогалась, защебетала, что не ожидала такой доброты, щедрости и всеобщей готовности прийти на помощь - и этим, конечно, распалила орлов ещё больше. И за полчаса, самое большое, они ей нашли адрес через Базар.
   Отозвался немолодой лавиец. У него был целый сад на искусственном грунте, а в саду жили живые пчёлы. И их хозяин очень охотно согласился продать одну колонию и даже рассказать, как за ней ходить, чтобы пчёлам хорошо жилось в суровых мейнских условиях.
   Но Гелиора не пришла в восторг. Отвела меня в сторонку и спрашивает:
   - Послушай, капитан, а почему, всё же, этот добрый человек сказал "колония"?
   - Ну как, - говорю. - Пчёлы - они живут колониями.
   - Удивительно, - говорит. - А много их в колонии?
   - Да не знаю, - говорю. - Может, тысяча штук, может, десять тысяч - как-то так. Хочешь, давай этого мужика спросим, он точно скажет - его же пчёлы.
   Она расширила глаза поражённо.
   - Десять тысяч?! Посредников?! Капитан, милый, я очень ценю то, что ты хочешь сделать, но мне уже страшно. Где же мы будем их держать? Чем кормить? У нас в посёлке геологов на пятьсот профессионалов жило восемьдесят Посредников. Десяти тысяч хватит, чтобы прокормить небольшой город - а ты, мой добрый друг, хочешь всех их отдать мне одной?!
   Я только вздохнул.
   - Знаешь, что? - говорю. - По-моему, ваши Посредники - это другие звери.
   Гелиора кивнула по-человечески:
   - По-моему, тоже.
   Ребята прислушались к нашему разговору, и Крейн попросил лавийца показать даме живую пчелу. Для полной ясности.
   Лавиец отошёл минут на пять, а когда вернулся, принёс к монитору пяток пчёл в прозрачной баночке. Гелиора смотрела, расширив глаза, а он одну пчелу достал двумя пальцами, очень ловко, чтобы не цапнула, и поднёс к самой камере.
   И мы все увидели в подробностях эту насекомую с её рожками и ножками. А Гелиора сказала:
   - Вот удивительное создание! Никогда таких прежде не встречала. Спасибо вам всем, милые люди, это очень интересные животные, они выделяют замечательный продукт, только это не Посредники. К сожалению.
   Так что сделка не состоялась, а я в тайне порадовался, что не надо придумывать, куда деть улей в моём звездолёте.
   Но вопрос-то остался открытым! Ничего не изменилось, только ещё больше запуталось. Самое печальное, что я чувствовал: это у Гелиоры не каприз беременной женщины, ей действительно нужен этот чёртов Посредник со страшной силой.
   Ксеноморфы - такие ксеноморфы... У них бывают совершенно особые потребности. А Гелиора мне нравилась, просто по-человечески нравилась: такая была милая, благодарная и деликатная... а я ей помочь не мог.
   И мы все сели в кружок в штабе, а Гелиоре налили тёплого шоколада со сгущённым молоком. Она его попробовала и стала пить - а вся наша компания смотрела на это действо, как на фокус какой-нибудь.
   И думали, что теперь делать.
   О-Тэлл говорит:
   - Люди, вы действуете не методически. Уважаемая Госпожа Гелиора, не могли бы вы описать Посредника с биологической точки зрения?
   А Снурри хмыкнул:
   - Ах, ты какой умный! Ну-ну...
   Гелиора описала. Только мы не поняли. Она пела-щебетала минут пять - и мы вообще не поняли ни единого слова. У нас не было подходящей терминологии. Это адово существо не укладывалось в биологическую классификацию, которая в известных мирах была в ходу. И Снурри об этом, похоже, ещё тогда догадался, когда шёл трындёж о пчёлах.
   Тогда Эльдар говорит:
   - А как-нибудь попроще объяснить вы можете, сударыня? Какой он из себя, этот Посредник?
   Гелиора говорит:
   - Пушистый. С большими глазами... вернее, глаз множество, но они фасеточные и выглядят, как два огромных. Вот такого, примерно, размера, - а размер показывает солидный, с половину моего роста, не меньше. - У него восемь ног и хвост, обычно - небольшой.
   И каждый из нас представляет себе странную тварь в меру своего воображения - у меня выходит маленькая печальная восьминогая коровка с очами, как у стрекозы. Но я понимаю, что это ещё не худший случай.
   Тогда попробовал Нои:
   - Слушай, Гелиора, да нарисуй ты его, и дело с концом! - и суёт ей планшет и световое пёрышко. - Нарисуй, может, кто-нибудь опознает. Или будем продавцам показывать.
   Но Гелиора говорит печально:
   - Прости, пожалуйста, пушистое существо, я рисовать не умею. Только совсем-совсем чуть-чуть, для детей. Самые простые картинки.
   Но Нои не сдавался:
   - Да какая разница! - говорит. - Рисуй, как будто для детишек. Разберёмся как-нибудь.
   Гелиора взяла пёрышко - и все ей в планшет уставились. Я говорю:
   - Да не мешайте вы рисовать, и так дама не художник! - но народу хоть бы что.
   А Гелиора тем временем изображает длинную сосиску с глазками - две ножки спереди, две ножки сзади. И хвостик треугольничком. И мы дружно понимаем, что это может оказаться чем угодно.
   Вот абсолютно.
   Все внимательно рассмотрели эту сосиску - но никаких мыслей ни у кого не появилось.
   А Гелиора говорит, вроде, смущённо - потирает уголки рта:
   - Есть множество детских песенок про Посредника... для самых маленьких... - и напевает. И вся наша компания заслушивается, потому что звучит это очень приятно. Нежные такие трели.
   А смысл улавливается с пятого на десятое. Вроде: "Посредник ножками - топ-топ, ротиком - хруп-хруп, хорошим деткам несёт сладенькое, а маме и папам - хороших деток". И ясности это совершенно не вносит, чтобы не сказать сильнее.
   Крейн говорит:
   - Теперь мне кажется, что это аист.
   А Ау:
   - Вот уж на аиста совсем не похоже. Скажи ещё, что это капуста. Чиеолийская.
   Но смех - смехом, а я понял из этой песенки, что Посредники, похоже, и вправду имеют к рождению детей прямое отношение. То есть, нам надо его достать во что бы то ни стало. К тому же лично мне хотелось найти для Гелиоры то, чего ей не хватает для радости.
   Нравилась она мне невероятно.
   Чиеолийки - женственные в самом лучшем смысле. Они нежные, тактичные, добрые - изо всех сил стараются не доставить кому-нибудь неудобства, не огорчить и не обидеть. Они - красивы, с голосом, как музыка, с кожей, как тёплый перламутр... глаза у них говорящие... И они - необыкновенно заботливые матери. Вот что.
   Я на неё смотрел и вспоминал Дилайну, которая тоже думала о ребёнке уже с появления на свет пары делящихся клеток... Нет, я не извращенец какой-нибудь. Я всё прекрасно понимал: чиеолийцы совсем не люди. Ну и что?!
   Я просто вдруг понял, что буду искать ей Посредников где угодно. Потому что это правильное мужское дело - защищать мать, хоть и будущую.
   Мы ещё пытались найти через Базар что-то, вроде этой сардельки с глазками. Показывали картинку продавцам экзотических животных, те показывали фотографии - мы насмотрелись на целый зоопарк всяких удивительных созданий, но Гелиора никого из них не опознала, как Посредника.
   В общем, после посиделок в штабе, которые так ни к чему и не привели, мы с ней вернулись к себе в звездолёт. Гелиора была тихая и печальная. И я принял решение.
   - Надо, - говорю, - лететь на Чиеолу. Потому что, похоже, Посредники больше нигде не водятся. Ты же веришь, что я никакого вреда твоим согражданам не причиню?
   Она меня первый раз за руку взяла.
   - Капитан, - говорит, - я в тебе и раньше ни мгновения не сомневалась. Но наши боятся людей, не доверяют им. Они охраняют наш мир от людей. Я знаю, ты скажешь, что испугавшийся убийцы шарахается от шевельнувшейся тени, но наш мир не так совершенен, как хотелось бы. Многие, особенно бойцы, защищающие нашу планету, не поверят в твои благие намерения. И ещё... я боюсь, что они не поверят и мне.
   - Как так? - говорю.
   - Скажут: "Не предаёт ли собственных родичей женщина, позвавшая в наш мир давнего врага?"
   Это да, думаю, это - легко. Если вообще, в принципе, будут с нами общаться, а не шлёпнут на подлёте, как только их космический патруль засечёт мои крылышки.
   Человеческие ведь, характерные такие крылышки. Да ещё и тяжело вооружённые.
   Гелиора увидела, что я молчу, погладила мою ладонь, осторожно - и говорит:
   - Я не могу позволить тебе рисковать жизнью ради меня. Ты и так сделал больше, чем люди когда-либо делали для чиеолийцев. Чем звать тебя на Чиеолу, лучше я останусь жить в твоём мире. Для своих родных я всё равно уже мертва, мои возлюбленные убиты... А здесь я в безопасности, со мной - добрый друг... которому я обязана жизнью и могу быть в чём-нибудь полезна...
   Я бы ей поверил и согласился, но уже понимал смысл их поз. А поза у неё была - "всё кончено".
   - Нет уж, - говорю. - Давай-ка, рассказывай, что тебя печалит.
   Она подняла на меня очи, прекрасные, с золотым сиянием в глубокой черноте, и говорит:
   - Я никогда не смогу произвести на свет своих девочек. Потому что для этого нужен живой Посредник. Ты ведь уже это понял, да?
   - Как же так? - говорю.
   - Так устроен мой народ, - отвечает. Медленно, тихо - не пение, а рыдание. - Они будут дремать внутри меня и ждать своего часа ещё некоторое время... а потом уснут навсегда. И будут похоронены во мне, пока я жива.
   Так это было сказано, ребята, что меня в сердце кольнуло.
   - Ну нет, - говорю. - Так дело не пойдёт. Мы с тобой полетим к Чиеоле - и я... я придумаю что-нибудь, вот увидишь. Потому что нельзя не дать дитю ни одного шанса на жизнь. Мы же с тобой - разумные существа, да?
   Тогда Гелиора впервые прислонилась ко мне и прижала мою руку к своей груди - плоской, да, они же не млекопитающие, но я слышал, как билось её сердце. Как у человека - может, чуть быстрее.
   - Хорошо, - говорит, - милый капитан. Выживем все вместе - или умрём все вместе. Ты умеешь делать так, чтобы было не страшно.
   Так я решил, что всё устрою непременно. Мейнец я или нет, в конце концов?
  
  
   Первым делом мне надо было узнать частоту чиолийской космической связи.
   Я думал, это окажется непростым делом, потому что Гелиора образование получила чисто женское - биохимик, воспитательница, детский доктор - и откуда ей знать такие технические подробности. Ошибся.
   У неё младший муж был - оператор связи высокого класса. А у неё была прекрасная память. И Гелиора вспомнила для меня и стандартную частоту, и аварийную, и даже - частоту космического патруля Чиеолы. И мы что сделали: мы вышли из "прыжка" на большом расстоянии от планеты, даже не заходя в планетную систему, я лёг в дрейф - и запустил передатчик на частоте перехвата.
   А сообщение надиктовала Гелиора.
   "Доблестный воин, защитник мира! Это я - воспитательница с погибшей станции на Матери Металла -18. Со мной человек, который спас жизнь мне и моим будущим детям. Пожалуйста, не уничтожай этот звездолёт - мы ждём сеанса связи".
   И этот призыв мы повторили раз сто, и я чувствовал всей шкурой, что нас уже давно засекли, и моя система слежения уже зафиксировала несколько прямо-таки сияющих точек в окружающем пространстве. Тысячах в ста километров, никак не более. Нас вели местные патрульные, но никто не торопился отвечать.
   И я воображал, как суровый чиеолиец с иссиня-чёрными бакенбардами-ощущалами, глядя в оптику и барабаня по пульту четырёхпалой конечностью, мрачно щебечет: "Мало того, что эти сволочи нападают на наших мирных геологов, они ещё и голоса наших женщин подделывать навострились!" И что - я бы на его месте сам так и подумал.
   И, наверное, какое-нибудь начальство приказывало суровому оператору подстраховаться и уничтожить мои крылья к трёпаной матери. А оператор, лаская взглядом тумблеры запуска ракет, возражал, что голос, всё-таки, женский, и нет пока определённых данных о нашей истинной цели.
   Мол, у него пока рука не поднимается.
   А мы ждали и гадали, чего в чиеолийцах больше: рационального мышления или того, другого. Того самого, что заставляет рисковать, когда речь идёт о своих - даже вопреки здравому смыслу.
   Оказалось - больше того, другого.
   Но когда рядом в физический космос вываливается пятёрка патрульных, вооружённых до зубов, тяжело дрейфовать и не рыпаться. Никогда до этого я не делал то, что все патрульные Вселенной требуют от мейнцев - не выходил с поднятыми лапками.
   И больше не собираюсь. Когда тебя держат на прицеле - неприятно себя чувствуешь.
   Ну так вот.
   Оказалось, что чиеолийцы мужского пола не щебечут. Что они... ну как сказать? Издают такой гортанный клёкот, как хищные птицы. Но именно такого сурового типа, как представлялось, правда, бакенбарды у него были, скорее, фиолетовые, я на мониторе связи и увидел.
   И он заклекотал, как ястреб:
   - Следуйте за нами. Идём на наблюдательную станцию.
   - Иду, - говорю. - Смотри, вот - ваша женщина.
   Гелиора хотела что-то сказать, но патрульный её прервал - я отметил, что прервал, в общем, вежливо:
   - Прости, женщина. Побеседуем на нашем борту.
   А у чиеолийцев, если верить дешифратору, обращение "женщина" имеет вовсе не тот смысл, что на Мейне - "эй, тёлка!" На Чиеоле оно звучит, как титул. Причём - почётный. Причём - не как "мадам" или "леди", в смысле - важная особа, а почётно, что женщина как факт. То есть, писалось бы это "Женщина", наверное, с заглавной буквы.
   Надо думать - при их-то процентном соотношении полов.
   Пятёрка охотников взяла нас в сферу, чтобы не рыпались. Они, всё-таки, здорово страховались. Я включил двигатели и пошёл на самом малом, постепенно добавляя ускорения - так и добрались до их базы, постепенно, с эскортом.
   База была очень серьёзная; я думаю, персонала там работало человек триста, не считая патрульных. И нас довели до неё под прицелом, отконвоировали до места посадки - крытого ангара, вышли из своих охотников и выстроились у нашего входного люка.
   С бластерами. От нас ждали любой пакости.
   Но когда мы вышли, безоружные и без скафандров даже, только в комбинезонах - бойцы, похоже, слегка расслабились. И Фиолетовый, одетый в мундир, я бы сказал, ультрамариновый, в серебряных витых галунах, сунул в кобуру штуковину, сильно похожую на нейропарализатор.
   Он тут был, похоже, старший по званию - Гелиора обратилась именно к нему. И я перестал понимать её щебет: она назвала своё настоящее имя, место, где жила раньше, имена своих мужей - и ещё что-то говорила о себе, совершенно непереводимое на человеческий язык.
   Фиолетовый её почтительно выслушал. И вынес вердикт.
   - Скорблю вместе с тобой о твоих близких, Женщина. Тебя проводят на Чиеолу, там ты сможешь спокойно растить детей под защитой наших вооружённых сил, - а потом посмотрел на меня. И сразу сменил тон. - Правительство Чиеолы благодарно тебе, человек. Ты можешь свободно покинуть нашу систему. Патруль проводит тебя до наших рубежей.
   Что показательно - совершенно нормально, умно, правильно и закономерно. Но я стоял, как оплёванный. Это всё обозначало примерно следующее: "Ты, человек, вроде бы, не такая мерзкая тварь, как все твои собратья, поэтому мы тебя отпускаем. Но ведь ты и не думаешь, что мы будем общаться с такой гнусной гадостью, как люди, правда же?"
   Ладно, думаю. Вы правы.
   - Ну что, - говорю. - Прощай, Гелиора. Ты - дома...
   И тут она отожгла. Она схватила меня за руку:
   - Капитан, - говорит, - ты ведь возьмёшь меня с собой? На Мейну?
   - Милая, - говорю, - конечно, я бы взял. Но ведь твои не позволят.
   Тогда Гелиора зачирикала на повышенных тонах. Для своих. Говорила слишком быстро для дешифратора, но суть её монолога я понял.
   Она сказала, что я, конечно, первый человек, который пришёл на помощь чиеолийцу, но в мире, где я живу, полно людей, которые встретили её как друга. Что она видит будущее, в котором чиеолийцы и люди могли бы жить в мире. Что я взорвал гедонскую космическую станцию, чтобы отомстить за убитых там нелюдей, что люди людям рознь, что надо учиться понимать соседей по Галактике. И что ради того светлого будущего, в котором разные существа будут добрыми товарищами, она намерена попытаться вырастить детей в мире людей.
   Вырастить девочек в мире людей. Вот что она сказала, на самом деле.
   Чтобы это были девочки, которые понимают людей. И чтобы они потом научили своих детей их понимать.
   Она всех поразила. Бойцы смотрели на меня, как на невидаль, и на неё - как на героиню, как на сумасшедшую и как на пророчицу. Ей дали договорить. И Фиолетовый в замешательстве поскрёб когтями бакенбарды.
   - Конечно, - говорит, - звучит всё это прекрасно. Но ведь ты не можешь не понимать, Женщина: в мире людей чиеолийцу не выжить. Тебе, предположим, придётся питаться искусственной или консервированной пищей - дипломату или ксенопсихологу можно пойти на такое неудобство. Но как же твои дети? Как ты собираешься вынашивать детей и чем будешь их выкармливать в человеческом мире? Даже если люди захотят тебе помочь - ведь не смогут...
   Гелиора тряхнула локонами-ощущалами - "а, пустяки!"
   - Достойный командир станции слежения, - говорит, - я всё продумала. Я - биохимик и дипломированный специалист по кормлению Посредников в экстремальных условиях. Я просто возьму с собой Посредника. Посредники-универсалы легко живут на космических станциях - почему бы такому не выжить в человеческом мире?
   Фиолетовый потёр пальцами виски и высунул язычок раздвоенный - "нахмурился".
   - Это было бы неплохим решением, - говорит, - но наш печальный опыт подсказывает, что люди ненавидят Посредников даже больше, чем нас, если это возможно. Ты не можешь этого не знать, Женщина, после того, что ты пережила - их всегда уничтожают первыми. Каждый поймёт, что это значит. Если твои товарищи, с которыми ты сумела общаться в мире людей, увидят Посредника - это может перечеркнуть всё, что ты запланировала.
   Гелиора посмотрела на меня. И я понял, что нужно сказать.
   - Фигня - вопрос, - говорю. - Покажите мне Посредника, и я скажу, что люди будут делать. Я-то, вроде бы, лучше, чем любой ваш ксенолог, представляю, какие у людей будут реакции. Сам человек.
   Фиолетовый задумался, стал себе лоб тереть. Потом говорит:
   - Хорошо. Я свяжусь с Чиеолой, пусть пришлют Посредника. Прости, Женщина, но здесь, на станции, персонал часто меняется, пилоты бывают транзитом, ни одной женщины нет - а мы более или менее нормально живём на консервах и синтетике. Было бы жестоко держать Посредников в переменном тяготении, без квалифицированного ухода. Правда, у наблюдателей был молодой породистый фруктовый Посредник, любимец, память о доме - но его выпросили наши друзья с патрульного крейсера. Наши отдали - у персонала крейсера тяжёлая работа, они не бывают дома чрезвычайно долго, им нужнее... и он пошёл. Понимаешь?
   Гелиора захлопала в ладоши.
   - Дорогой командир, - говорит, - я была уверена, что мои драгоценные сородичи могут проявить не меньше доброй воли, чем люди! Значит, ты распорядишься, а мы - я и человек - можем подождать на станции, пока Посредника не доставят?
   Фиолетовый снова, вроде, задумался. Тут я говорю:
   - Слышь, командир, если дело в деньгах, я заплачу, не проблема. Ваших денег у меня нет, но ты можешь взять энергией или боеприпасами - чем хочешь. Понимаешь, я тоже хочу, чтобы у неё были здоровые дети. Нам действительно нужен этот Посредник, будь он неладен...
   Фиолетовый кончики пальцев потёр - "улыбнулся", а кое-кто из его людей даже опустил ствол и зааплодировал по-настоящему. Я их насмешил. Уже неплохо.
   Фиолетовый говорит:
   - Вы можете подождать. В такой ситуации несправедливо было бы требовать плату за Посредника. Я свяжусь с Чиеолой. Пока длится ожидание, наш врач осмотрит тебя, Женщина, и убедится, что с твоими будущими детьми всё хорошо. Человек может пройти в отсек для отдыха. Мне кажется неправильным обыскивать машину, на которой вы сюда прибыли - поэтому, в качестве меры предосторожности, вы её запрёте и оставите в ангаре. До отлёта в мир людей.
   Не могу сказать, что мне это особенно понравилось. Всё-таки, одно дело - Гелиора, а другое - толпа самцов-ксеноморфов, у которых неизвестно что на уме. И я видел, каковы эти ребята в бою с превосходящими силами. Зверюги, бьются насмерть. Кто их знает... Но я решил проявить добрую волю в полный рост.
   - Ладно, - говорю, - парни. Пусть Гелиору смотрит доктор. Показывайте, где у вас тут отдыхают.
   Они меня, всё-таки, обшмонали на предмет сомнительной электроники - не касаясь, одними детекторами, но радости так и так мало. А потом их врач в лимонного цвета комбезе забрал Гелиору, а я пошёл за бойцами. И бойцы меня рассматривали, высовывали языки понюхать и вообще - еле держались, чтобы не как-нибудь не выдать, что по правде думают.
   Не любили они людей. Совсем.
   Но, после того, что гедонцы делали с их гражданскими - кто их осудит!
   По конструкции станции, конечно, чувствовалось очень, что строили нелюди. Острых углов чиеолийцы не любят, глухих стен не любят, а любят они простор и плавно изогнутые плоскости. И резкие обрывы вниз. Я так понял, что у них вся архитектура совершенно другая. Нам, людям, к примеру, неуютно, когда, пусть даже при искусственном тяготении, коридор кончается площадкой с низеньким бортиком, а под площадкой, в десяти метрах ниже, жилой сектор, или бассейн, или тренажёрный комплекс. И на него с поощадки открывается прекрасный вид в духе "костей не соберёшь".
   Из таких штук я заключил, что если чиеолийцы и употребляют что-нибудь тонизирующее, то на координации движений это не отражается. Иначе в состоянии лёгкого поддатия с таких площадок ныряли бы - только в путь.
   В зоне отдыха я нашёл сад, довольно большой и очень ухоженный. Уголок, как говорится, родного дома под чужими звёздами... Сразу представляются чиеолийские пейзажи - даже при минимальном воображении. Начать с того, что листья растений - бурые, пурпурные, малиновые и металлического цвета. Сами растения - то ли как папоротники, то ли как пальмы; вьюнки вьются - листья веерами. Скальная гряда сделана из тёмного камня - а по ней ползёт мох, ярко-жёлтый, голубой и алый, в пупырышках. И почва под растениями покрыта то ли мхом, то ли плесенью, бежевой, канареечной и шоколадной. А небо сделано белёсое, зеленоватое, с белым солнцем в дымке. Прекрасная родина Гелиоры. И они, само собой, не они были бы, если бы не сделали иллюзию глубокого обрыва - а под ним, в дымке же, город, бордовые небоскрёбы в малиновых зарослях.
   Нет, своего рода красиво, конечно... Главное, ярко так...
   Я сидел на скамейке в саду - такая обычная скамейка из чего-то тёплого и пористого, вроде пемзы - и рассматривал растения, букашек голографических, порхающих, типа больших стеклянных бабочек, и город в дымке. А несколько бойцов околачивались поблизости, делали вид, что дышат свежим воздухом, и рассматривали меня.
   Я им улыбнулся во всю пасть.
   - Что, - говорю, - кошмар, да?
   Почему-то даже по ксеноморфам легко определить возраст, если есть минимальная привычка. Так вот, молодой парень, тёмный такой, как воронёная сталь, говорит:
   - Сам знаешь, что кошмар. Зачем эти попытки провоцировать конфликт?
   - Угу, - говорю. - А почему кошмар-то?
   Тёмный говорит:
   - Ты не в курсе, как на твои зубы тяжело смотреть? Прости, сразу приходит в голову, как ты ешь, как рвёшь этими зубами - а если знать, что рвёшь мясо, то просто худо делается.
   Остальные прикрыли глаза согласно. Ну да, вы - эльфы, питаетесь мёдом. Что скажешь...
   - Послушай, - говорю, - ну да, я мясо ем... правда, искусственное больше, но предки мои, было дело, убивали зверей, чтобы съесть. Только ведь у многих животных - зубы.
   Тёмный говорит:
   - У многих. Но то - животные. Ты же - мыслящее существо.
   - Ну что, - говорю, - поделаешь. Пережиток дикости. Но вот вы... вы ведь в доисторические времена тоже, наверное, защищались от врагов чем-то. Зубов у вас нет, вам без надобности - но когти вполне достойные. Я думаю, такими когтями можно порвать - мало не покажется.
   Тёмный кончик языка показал и принялся уголки рта тереть. Смутился.
   - Нет, - говорит, - ядовитые железы под когтями уже много сотен лет, как почти что атрофировались... яд уже не тот, что в варварские времена...
   Я очень постарался не осклабиться.
   - Ну вот видишь, - говорю, - брат по разуму. Я - боец, и ты - боец. Чего уж там! Когда надо самок-детёнышей защищать, и зубами рвали, было такое, и когтями вцеплялись, да ещё и ядовитыми. Природа, дружище - ничего постыдного тут нет.
   Смотрю - ребята расслабились. Не то, чтобы совсем, но позы не такие напряжённые, а позы для чиеолийцев - главный показатель настроения. Один красавчик - правда, чудо, как хорош, зеленоватый такой, в синеву, цветов побежалости, в общем - даже потёр кончики пальцев. Этакая застенчивая улыбка.
   И дело пошло. Разговор завязался.
   Стали расспрашивать о гедонской станции. Я им рассказал, и про Дилайну рассказал - они прониклись. Детей охранять и растить - это абсолютно всем понятно, это больше, чем любая другая заморочка любых живых существ. Замечали, наверное: увидишь какого-нибудь ксеноса нестерпимой внешности - с души воротит, но стоит понаблюдать, как он растит детёнышей - и всё, он уже не гадость, он уже - живое, родня тебе, как всё живое. То есть, я так решил, что они меня относительно приняли.
   И по разговору про семейные дела я вдруг сообразил, что они меня, как будто, уже записали Гелиоре в мужья. Намекнули, что я ей принадлежу.
   - Круто, - говорю. - Я ж не чиеолиец.
   - Но для тебя важны она и её потомство, - говорит Зеленоватый. - И потом, ты за неё дрался, и она тебя выбрала.
   А Тёмный добавил:
   - Она особенная. Мать будущих женщин. Её решение - вещь значимая.
   Ох, ты ж, думаю. Женщина в этом мире - сокровище невероятное, выбрала - будь счастлив, даже если до постели никогда не дойдёт, а будешь только чужих детёнышей охранять. У других-то и того нет...
   Дрался за неё... Ну, не то, чтобы дрался, конечно. Надо думать, уж не как они дерутся - одна прекраснейшая дама на пятьдесят остолопов! Это в древние века у королев по сто мужей бывало, сейчас, похоже, порядки другие: кто не понравился, дерись-не дерись - ходит холостой и печальный.
   Но как же льстило самолюбию и грело душу, что Гелиора меня выбрала! Как будто серебряная стрекоза сама села на ладонь.
   А стеснительный парнишка, белёсый такой, со шрамом через всё лицо - надо думать, безнадёжный случай по местным меркам, личной жизни в принципе не светит - ещё уточнил.
   - Она, - говорит, - всё равно вряд ли будет рожать в ближайшее время. Пока девочки не вырастут, она на мальчиков силы тратить не будет. Не может же быть, чтобы она дважды девочек родила! Поэтому её вёсны будут целомудренны.
   Ага. Мужиков тут полно, поэтому они особенно не ценятся. Расходный материалец. И я, несмотря на всю симпатию к местным ребятам, тайно порадовался, что человек, а не чиеолиец. Ну да, я - не медовый эльф, у меня зубы. Зато у нас, приматов, куда больше шансов на женское общество - и статус по жизни повыше, опять же.
   Разобрался более-менее с положением чиеолийских дел - и спросил, как они сумели так жестоко схлестнуться с гедонцами. Оказалось, что не поделили никелевые рудники на каком-то пустом валуне: Чиеола выстроила там базу, а Гедон решил наложить лапу. А потом соседи посмотрели друг на друга - и люто, бешено друг другу не понравились.
   До ярко выраженного физического отвращения. И дело уже не в никеле, а в том, что чиеолийцы - гадкие твари, а люди - зубастые хищники. И с двух сторон пошла такая волна, что в спорных мирах камня на камне не осталось.
   До самих Чиеолы и Гедона пока не дошло - грызня в таких случаях случается за колонии. Но гедонские бандюги и так попортили соседям предостаточно крови, а чиеолийские пацифисты - девиз: "Я-то - никого, но уж если кто - меня, тогда - ухх!" - несмотря на отсутствие зубов и любовь к сладенькому, в долгу не остались. Не знаю, какая пропаганда шла на Гедоне, но чиеолийские средства массовой информации поддавали жару по полной программе, создавая образ омерзительных зубастых чудовищ, пожирающих живьём беззащитных женщин и детей.
   И мне пришлось рассказывать, что такое Мейна. А чиеолийцы слушали - и у них, похоже, не укладывалось в голове.
   Это очень сложно объяснить тем, кто всю жизнь общался только с себе подобными: если у тебя есть друзья, которые сильно отличаются, если ты среди ксеноморфов вырос и живёшь в обществе, где каждой твари - по паре, то тебя будет очень непросто убедить, что вон те - гады поголовно.
   Ты подкоркой понимаешь, что среди вон тех - гадов и негадов примерно поровну. Как и среди своих. И дело не в том, кто как питается.
   Хотя в данный момент мне казалось, что правда, в основном, на стороне чиеолийцев. Потому что гедонцы придумали проект "Очищающее пламя". У меня, конечно, не было данных обо всех военных программах Чиеолы, но почему-то казалось, что такие штуки, скорее, в человеческом характере.
   Насчёт людей я иллюзий не питал. А насчёт Чиеолы они у меня пока что были.
   Тем временем кто-то сходил к автомату с консервами. Они принесли чашки, закрытые крышечками-мембранами, как из вощёной бумаги - и одну чашку протянули мне.
   Я оторвал мембрану и попробовал. И очень удивился.
   Там был не мёд. В смысле - совсем.
   Оно было солоноватое, не очень жидкое, нежное, отдавало рыбьим жиром. Мне захотелось намазать это на хлеб.
   - Погодите, - говорю, - ребята... Вы же говорили, что питаетесь выделениями Посредников?
   - А это что? - говорят.
   - Так ведь - не сладкое!
   И Тёмный объясняет:
   - Посредник вырабатывает выделения из собственной пищи. Фруктовые - сладкие выделения, а приморские, полуводные, которые питаются планктоном и водорослями - вот такие выделения. Есть и ещё всякие разные. Пород-то выведено множество, и с кормом специалисты постоянно экспериментируют - что тебя удивляет? Космическая эра, новые технологии, скорости соответствующие - можно сохранять продукты надолго и перевозить из дальних мест, чтобы более разнообразно питаться. Везде же так, нет?
   - Полезные звери, - говорю, - ваши Посредники.
   Они оценили.
   Зеленоватый говорит:
   - Конечно. Посредники - это наша жизнь.
   Я согласился. Я ещё не знал, в каком это широком смысле сказано.
  
   Меня поселили в жилой капсуле, такой же, в каких местные бойцы живут. Такая ячейка два на полтора и на два, со скруглёнными углами. Гамак на силовом поле, "пемзовое" кресло, "пемзовый" же откидной столик - и вся обстановка. Но можно вместо стандартной окраски стен забабахать голографическую панораму родного дома, всё больше - вид с обрыва на лес, океан или город в нежной дымке, а можно эти самые стены сделать прозрачными, переглядываться с соседями - но это уже если с той стороны тоже захотят. При желании в капсуле двери открывались не только в коридор, но и к соседу справа - соседу слева. Компанейские ребята, в общем.
   Туда приходила Гелиора. Сидела рядом, обнимала меня, как человек - хвасталась, что у будущих девочек всё замечательно, мечтала о будущих мирных временах. Расспрашивала о человеческих порядках. Пела песенки, как канарейка, пыталась рассказывать сказки, но у меня дешифратор отказывал - фольклор и иносказания сложно переводятся. А потом мы уходили гулять. В саду или около бассейна мне нравилось больше всего. Туда приходили почти все ребята, свободные от вахт, купаться, болтать и чирикать хором. Петь на их языке я, естественно, никогда не научусь, но не пением единым они развлекаются. Чиеолийцы плавают, как дельфины, им нравится вода - ну, я тоже поплавал с ними наперегонки и понырял. Разве только Гелиора смотрела с берега - видимо, привилегированные Женщины, дабы не возбуждать страсти и драки, не купаются в обществе мужчин.
   Между тем, я по этой станции прикинул, как устроен их мир. Он многоярусный, горы - ступеньками, и чиеолийцы раньше, видимо, любили селиться на верхних этажах, для хорошего обзора. А может, там им воздух больше нравится - не любят слишком высокого давления. На горных ступенях у них, видимо, озёра или, там, водопады... И растения сплошь красно-фиолетового цвета, а трава не растёт. Вместо травы - мхи или лишайник. Как-то так.
   Я прожил с ними дня три. Успел перезнакомиться с персоналом; у народа прошло ощущение "по улицам слона водили" - они шарахаться и пялиться перестали. Узнал, какие чиеолийцы-пацифисты уютные, вежливые и тактичные - если не дерутся из-за женщины и гедонцев на горизонте нет.
   А на третий день привезли Посредника.
   Понимаете, ребята, я уже совсем не ждал ничего дурного. Я же вместе с чиеолийцами ел выделения Посредников и совершенно нормально себя чувствовал. Если там и было что-то, не очень для меня пригодное, биоблокада это что-то легко отстреливала. В остальном - вполне нормальная пища, чтоб не сказать - вкусная. И я давно свыкся с мыслью, что Гелиоре нужен Посредник, чтобы произвести на свет детей... Так свыкся, что перестал задумываться о частностях.
   И совершенно напрасно.
   Гелиора всё нарисовала довольно точно. Точнее, чем всем нам, мейнцам, тогда показалось.
   Во-первых, представьте себе, Посредник - это червяк. Или гусеница. Длиной в половину моего роста - и толщиной почти в обхват. Жёлтого цвета в коричневую крапинку. Мохнатая, но не целиком: те сегменты, где ножки - гладкие, как пластмасса, а ножки - две пары у головы, две пары у хвоста. Маленькие. Хвостик пикой вверх торчит. А голова - с серьёзной челюстью, которой можно, по-моему, и жевать, и откусывать, и с парой громадных фасеточных глаз. А над глазами - чубчик. Как помпон.
   Во-вторых, те самые выделения Посредников, о которых всё это время шла речь, выделяются в два таких... пузыря, что ли, около головы. И на пузырях есть какие-то клапаны, из которых это дело, собственно, и можно забрать, если знать, как подойти к процессу. Но надо быть профи - всё равно, что корову доить, только экстремальнее, на мой взгляд.
   Что оно такое, эти выделения - я не понял. Но уж не мёд.
   А в-третьих, создание это, оно - ручное. Домашнее. Чиеолийцы могут его трогать, чесать эти мохнатые бока - и ему явно нравится. И им нравится: Гелиора присела на корточки, тёрлась лицом об червякову голову и гладила его за глазами. Как щенка.
   Всё-таки, мне было здорово не по себе.
   Я понимал: это Посредник, главное сельскохозяйственное животное Чиеолы. В этих его выделениях ничего ужасного нет; в конце концов, мёд - это тоже не амброзия, а пчелиная отрыжка. Ничего - едим. Любовь или нелюбовь к громадным мохнатым червякам - дело привычки и менталитета. Чем его кормить - мы на Мейне придумаем, тем более, что Фиолетовый сказал: червяк универсальный, особая порода для пионеров Простора. Ест практически всё.
   Безвредный полезный зверь.
   Только меня от него мутило. И от его шевелящейся челюсти было неприятно точно так же, как чиеолийцам - от моих зубов. Небось, и палец откусит, если недосмотришь.
   А Гелиора гладила мою руку и щебетала:
   - Ты посмотри, какой хорошенький! Пусечка, лапусечка, дусечка! - видимо, по смыслу какие-то девчоночьи междометия, голое восхищение пополам с умилением. И на Фиолетового обрушила целый водопад благодарностей. - Ах, командир, какая прекрасная порода! Что-то исключительное, я таких только на открытках видела! Я так рада, я так благодарна!
   И Фиолетовый, благодушно потирая кончики пальцев, клекотал в ответ:
   - Совет Матерей Мира высоко оценил твою идею, Женщина. Они дарят тебе и человеку этого Посредника и надеются, что это будет значимое событие. Блестящий эксперимент, вот как это охарактеризовала Старшая Мать. Даже сам факт пребывания нашей Женщины и Посредника в человеческом мире представляется немаловажным. Четыре материка Чиеолы желают тебе и человеку удачи.
   - Это в том смысле, что мы будем воспитывать её девочек на стыке культур? - спрашиваю.
   Надо чем-то отвлечься от червяка.
   А Фиолетовый отвечает:
   - Все понимают, что квалифицированный ксенолог, вероятно, был бы эффективнее, чем воспитательница. Беда в том, что человеческое сообщество может и не принять нашего ксенолога. А профессионалы из человеческого мира пока не спешат к нам налаживать отношения. В общем, будем считать вашу светлую дружбу подарком судьбы.
   - Ясно, - говорю. - Спасибо за доверие. Теперь надо придумать, где Посредника держать и чем для начала кормить.
   А Фиолетовый:
   - Совершенно не проблема. С ним пришёл очень удобный террариум с хорошей дверцей, а ещё специалисты по кормлению предоставили на первое время центнер прессованной целлюлозы и ещё столько же подвяленных растений. С учётом выкармливания будущих детей Женщины - весь корм витаминизирован и содержит дополнительные культуры полезных бактерий. Этого хватит весьма надолго.
   Ух, думаю. Веселуха.
   Но, с другой стороны... ну, червяк! Ну и что? Мог бы быть удав, крокодил, слизень какой-нибудь неимоверный - а тут всего-то навсего червячок. Мохнатенький. Гелиоре нравится. Что такое двести кило груза? Да мои крылья добычи вдесятеро больше принимали, бывало. Освободим в трюме местечко под террариум...
   В общем, я впустил в свою машину чиеолийцев. Они мне помогли собрать в трюме террариум: прозрачный куб, два на два и на два метра, с дверцей. В этот куб Посредник за Гелиорой сам пришёл. Не поверите, ребята, он шёл за ней, как собачонка, очень смешно - и я с ним смирился.
   Он, в сущности, оказался забавной тварью, этот Посредник. Пока мы грузили корм, Гелиора чесала Посреднику за глазами и давала плитки прессованной целлюлозы, и он их трескал с хрустом и явно был очень доволен жизнью.
   Я не верил в то, что у червяков бывают какие-нибудь мозги. Но Посреднику явно нравилась Гелиора. Почему-то чувствовалось, что он со своей кусалкой, которой, похоже, может и доску в опилки перемолоть, чтобы съесть, для Гелиоры совершенно безопасен.
   Не факт, что для меня тоже. Но для неё - очевидно.
   И она вокруг своего Посредника суетилась, как девочка - вокруг корзинки с котятами. Чтобы у него была пища, чтобы у него была вода - в специальной поилке-непроливашке - и чтобы мы с ней время от времени выпускали его погулять из террариума. Под её профессиональным присмотром.
   Я убедился, что Гелиора - специалист по Посредникам, обожающий свою работу.
   И ни один чиеолиец не выказывал никакой неприязни к этому существу. Наоборот. Для чиеолийцев эти мохнатые червяки, похоже, были воплощением всего прекрасного в живой природе.
   Ну да. Роза, белая лошадь, колибри. Бабочка, коралловая рыбка. Живое чудо, последний мазок в картине, называемой гармонией.
   И они пили его выделения, как в патриархальных мирах - парное молоко у домашней скотины. Лаская его по ходу дела. И Посредник вёл себя, как добрая корова. С нежной снисходительностью к хозяевам, насколько это можно заметить на червячиной физиономии.
   Когда чиеолийцы возились с Посредником, Гелиора подошла ко мне, заглянула в лицо и тихонько пропела:
   - Знаешь, дорогой капитан, я чувствую себя почти счастливой. Во мне уже не так болят смерти моих любимых - ведь мы с тобой спасём девочек. И как было бы славно всё изменить! Убить ненависть, убить войну... Тебе не противно смотреть на Посредника, хоть ты и человек; чем больше я узнаю тебя, тем больше ты для меня значишь.
   Это было так трогательно, что я подошёл к червяку и дотронулся до него. Думал, что будет отвратительно - как жёсткие щетинки на насекомых - но оказалось почти приятно. Упругая такая, но не колючая шёрстка, как ворс на хорошем ковре. Захотелось погладить - и я погладил.
   Чиеолийцы заметили, что я трогал червяка. Они оценили: Фиолетовый отколол одну странную штуку. Здешние парни до меня, естественно, не дотрагивались - но между собой у них водился любопытный жест: взять руку своего товарища и ткнуть его пальцем себя, можно сказать, в глаз. Я эту примочку несколько раз наблюдал. Первый раз увидел - сильно удивился, потом сообразил, что это у них вроде ритуала. Как рукопожатие, только сильнее.
   Потому что в глаз чужим пальцем себя тыкали не все, а только товарищи. В какие-то важные моменты. К примеру, я видел, как Белёсый говорил Зелёному, что ему снятся багровые скалы какой-то его родной местности - и Зелёный ткнул себя его пальцем. Будто хотел утешить, показать, что сочувствует, или - что зато здесь у Белёсого есть друзья, которым за него и глаза не жаль. Как-то так.
   И вот, ко мне подошёл Фиолетовый, вроде, немного смущаясь, потому что всё время высовывал язычок - но потом взял меня за руку и ткнул себя в глаз моим пальцем. Вообще-то, во внутреннем уголке глаза у них - тоже перепоночка, вроде нашего третьего века, но всё равно такое чувство, что сейчас глаз ему выколешь.
   Когда со мной так сделали, я понял смысл. Телом. Это у них - знак доверие, такое доверие бывает у кровных братьев, наверное.
   - Я не стою, - говорю. - Слишком сильно.
   А Фиолетовый:
   - Стоишь. Мы видели людей, можешь мне поверить. Так что - стоишь.
   Тогда я собрался с духом, взял его за руку и тоже ткнул себе в глаз его пальцем. И тут ещё кое-что сообразил.
   У них ведь, ребята, когти. Довольно длинные и очень острые, а раньше были ещё и ядовитые. Так вот, пока тащишь его за руку, он вжимает коготь чуть ли не вглубь мышечной ткани. Чтобы тебе глаз не выколоть. И, подозреваю, с ядовитыми железами под когтями тоже что-то происходит в этот момент.
   Это у них серьёзнее, чем "Я тебе доверяю глаз". Это у них - "Я тебе доверяю мозг. Куда ты можешь воткнуть коготь с ядом через глазницу".
   У них, у пацифистов, с доверием друг другу всё обстоит лучше, чем у людей. И они это дело отлично демонстрируют. Сразу чувствуешь, всем организмом: если обманешь доверие - окажешься последней гнидой.
   Боевое братство. Они мне доверили Женщину.
   И Гелиора захлопала в ладоши.
   - А ты со мной в это не играла, - говорю.
   - Я была в твоих руках целиком, - отвечает. И кладёт голову мне на грудь. - Я была в твоих руках, и мои девочки - тоже.
   Ну да. Всё верно. Она была - а вот я не был.
   И я ткнул себя её пальцем тоже. Под, можно сказать, овации.
   Когда мы улетали со станции, я чувствовал себя так, будто мы с чиеолийцами кровь смешали, как древние рыцари. И теперь они - мои братья по разуму. Буквально.
   И я уже точно знал, что я - первый в истории человек, с которым они провели этот обряд. Братания.
   Они здорово отличаются от нас, чиеолийцы. Людей клинит на сексе, а у них спариваются сезонно, раз-два в год, да и то не все и не всегда. Половина самцов вообще ни разу не спариваются за всю жизнь - и я не заметил, чтобы они невероятно страдали от этого. Привыкают, надо думать - и становятся, как термиты-воины: их дело защищать и служить, а не заниматься романами. Поэтому чиеолийцев клинит на материнстве-отцовстве и на товариществе. И эти вещи для них важнее, чем любая роковая страсть - потому что общие для всех и непроходящие.
   И мне нравились чиеолийцы. Даже вместе с их червяками.
   У меня было самое благостное настроение, когда мы шли домой. И у Гелиоры тоже: она сказала, что пришло её заветное время. А я думал: как это её время могло прийти, если она не пополнела ни на волосок?
   Я так ещё ничего и не понял.
  
  
   Потому что, ребята, Гелиора имела в виду то, что называется на Чиеоле хитрым чириком, смутно переводящимся на человеческий язык, как "первые роды". Ага, есть ещё и вторые.
   У них точно каждое дитё дважды рождается. Просто первый раз они появляются не на свет, а - как бы выразиться помягче... Они меняют носителя.
   У милой моей подруги оказалось скорпионье жало, которое в небоевом положении убирается в специальную такую впадинку в животе. А в боевом - может быть использовано, как оружие и как... ну, скажем, стыковочный узел. С Посредником.
   Это же - сакральное действо, а я был кровным братом чиеолийских рыцарей и её мужем: Гелиора не пряталась. Я видел, как она проколола этим жалом шкуру Посредника в двух местах там, где у него шерсти не было - на том сегменте, где передние ножки. Слева и справа; остались маленькие дырочки, которые тут же и затянулись.
   И всё.
   И торжественно объявила:
   - Теперь я и Посредник - одно целое: мы живём ради моих девочек.
   А меня тряхнуло по первое число. Нет, я понял всё в тонких частностях. Но я понял и ещё одну вещь: по какому пути идёт античиеолийская пропаганда на Гедоне. И почему гедонцы называют чиеолийцев паразитами.
   Детёныш чиеолийца развивается в два этапа, как у совсем неантропоидных существ. В теле собственной матери - крохотный зародыш, а дальше - внутри Посредника. И когда я думал, как эти будущие серебряные эльфы медвяные до рождения жрут червяка изнутри, мне становилось всё больше не по себе.
   Тем более, что Посредник буквально ластился к Гелиоре, а она кормила его вялеными фруктами и кусочками целлюлозы, чесала за глазами и гладила места, где проколото. И щебетала что-то нежное.
   Я молчал, и Гелиора, видимо, ничего дурного не думала. Она в моей мимике на тот момент разбиралась так же посредственно, как я - в её позах и жестах. Поэтому совершенно спокойно мне говорила, что теперь-то всё точно будет в порядке - и небесная благодать сошла на её душу.
   А я пытался сообразить, что, на самом деле, чувствую: благородное негодование нормального разумного существа при виде монстра, или подлый страх, смешанный с отвращением - при виде ксеноморфа, который мне доверился.
   Никак не получалось собраться с мыслями.
   Но Гелиора, хоть и была счастлива, через некоторое время сообразила, что со мной что-то не так. Она сидела на корточках около Посредника, которого гладила и кормила - а смотрела на меня.
   - Капитан, - спросила она, в конце концов, - почему мне кажется, что ты встревожен или расстроен?
   Я жестоко задумался, как бы сформулировать то, что хотелось сказать по этому поводу.
   - Ну, - говорю, - Гелиора... я вот думаю: а червяк - подохнет?
   Она вздрогнула и вскинула глаза.
   - Когда?! От чего?! Храни нас Судьба от такой беды!
   Я сообразил, что ляпнул что-то не то.
   - Нет же, - говорю, - милая... я имею в виду: не сейчас, потом. Когда твои дети... ну, подрастут, что ли?
   Она заслонилась ладонью - "нет, как можно!"
   - Зачем ты так? Почему ты об этом?
   И я вдруг сообразил, что плохо моей подруге. Всё это серебряное свечение счастья погасло.
   Я сдурил. Совсем.
   - Гелиора, - говорю, - ты прости, я дурак. Я просто не понимаю... как это всё устроено. Оно уж совсем не по-человечески.
   Она вздохнула, высунула язычок - и обкрутилась сама вокруг себя, обхватила себя руками. Про человека сказали бы "замкнулась".
   - Я подло себя веду? - говорю. - Как гедонец? Ты это имеешь в виду?
   И Гелиора сказала медленно - чем им хуже, тем их щебет медленнее и минорнее:
   - Капитан, разве я не говорила тебе, что чиеолийцы не убивают живых существ себе в пищу? Разве я уже давно тебе этого не говорила?
   Ох, ты ж, думаю. Было дело - но я же упустил из виду! Потому что мы все мыслим стереотипами. И с нашей точки зрения, если кто-то насильственным путём оказался внутри у другого - то для того, чтобы сожрать. Как в классических страшилках: оставить от бедной жертвы пустую оболочку и вылезти наружу в крови и кусочках потрохов.
   Гелиора говорила, что чиеолийцы - не хищники. Но люди-то хищники - и мне другого просто в голову не впихнуть.
   - Ты говорила, - говорю. - Только я забыл. Из человеческой дурости.
   И она пропела печально:
   - Разве я не говорила тебе, что Посредники с древних времён считаются священным даром небес? Разве не говорила, что Посредники - наша жизнь? Разве бойцы со станции тебе этого не говорили? И ты всё равно думаешь, что мы убиваем симбионтов, чтобы их сожрать или своим детям скормить...
   - Вы - симбионты?! - говорю. Чуть не подавился.
   Гелиора удивилась. Для неё это было так естественно, что она даже не заостряла моего внимания на этом факте. Думала, я и так понял. Наивная.
   - Конечно! - говорит. - С незапамятных времён наши предки и предки Посредников - тогда ещё они выглядели иначе - жили вместе. Мы кормили и защищали Посредников - а они кормили нас и вынашивали наших детей. Взгляни, какими их создала природа: у них нет никаких средств защиты от хищников! Мы - их средство защиты. Так было всегда.
   Я попытался уложить это в голове.
   - Но ведь ты... ваши дети развиваются внутри...
   Гелиора постепенно раскрутилась, но вид всё ещё имела печальный.
   - Ну да. Но наш секрет, который попадает внутрь Посредника вместе с зародышами, запускает особый механизм развития самого Посредника. Внутри него формируются зародышевые капсулы, в которых после спаривания с себе подобным появятся его собственные детёныши. Посредники - гермафродиты, кстати. Они оплодотворяют друг друга. Но особи, не инициированные нашими детьми, не могут полноценно размножаться. Ты понимаешь, что такое "симбиоз"?
   - А что это за секрет? - говорю.
   - То, что яд для всех остальных существ нашего мира, - и Гелиора даже соприкоснулась кончиками пальцев. Про человека сказали бы "тень улыбки". - В двух словах тяжело описать, как плотно мы с Посредниками взаимодействуем. В их выделениях содержатся культуры бактерий, позволяющие нам переваривать пищу. В оболочке, окружающей наши зародыши, живёт структура, похожая на вирус, которая перестраивает тело молодого Посредника во взрослую особь, а заодно защищает его от паразитов.
   Ничего себе, думаю.
   - Ещё и паразиты бывают? - говорю. - У Посредников?
   Кивнула.
   - В нашем мире, - говорит, - довольно много существ, которые размножаются с помощью Посредников или родственных им видов. Хищные гигантские шершни. Птицелии. Скорпионусы, - или как-то так она их назвала, дешифратор тяжело взял. - Но детёныши хищников разрушают тело Посредника - поэтому наши предки и выработали механизм защиты симбионтов от вторжений...
   - То есть, если кто-нибудь посягнёт его съесть...
   - Он будет убит нашим вирусом, безвредным для Посредника.
   Я сам сел рядом с Гелиорой. От Посредника пахло, почему-то, свежими стружками.
   - Гедонцы этого не знают? - говорю.
   Гелиора крутанула в воздухе пальцами.
   - Может, и знают... какая разница! Ты же видел, там, на станции... они достаточно знают о нашей физиологии, странно было бы, если бы не знали после всего этого! Только ничего понимать не хотят. Воевать удобнее с теми, кто вызывает отвращение.
   - Ага, - говорю. - Это точно.
   - А паразиты отвратительнее, чем симбионты.
   - Ну да, - говорю. И задумываюсь.
   Что-то мне подсказывает, что не гедонцами это закончится.
   - Знаешь, - говорю, - милая девочка... это вообще будет очень тяжело объяснить. Всем остальным, кто не чиеолийцы. Тут, наверное, надо быть биологом, чтобы сходу проникнуться. А на Мейне, в основном, бойцы. Примитивные, как гвоздь. Вот взять меня: я ведь давно уже должен был сообразить - так ведь нет! Удобнее пугаться старых страшилок, чем просто смотреть и понимать, что видишь.
   И замечательная моя подруга взяла меня за руку и ткнула моим пальцем себе в глаз. Чтобы утешить и напомнить, что мы, если и не одной крови - то одного духа, что ли.
   А я её поцеловал - и даже, кажется, особенно этим не удивил.
  
  
   И точно. Всё пошло так, как я и предвидел.
   Стоило нашим узнать про Посредника - у них сразу начались всякие и всяческие подозрения. А когда Гелиора проболталась про первые роды, в стае стало очень неспокойно.
   Сперва свалили нги. Тихо. Просто в один прекрасный день исчезли и всё. В шовинизме их заподозрить тяжело, но они, похоже, слегка психанули. Правда, до самого последнего момента сохраняли лицо: вы же знаете, фехтовальщики очень вежливые и хорошо себя в руках держат. И Гелиоре они - ни звука. Не стали обижать.
   Но свалили.
   Мохнарики собой так не владеют. И вежливостью не блещут, честно говоря. Нои прямо ляпнул:
   - Знаешь, Йомин, в нашем мире тоже есть твари, которые так плодятся. Откладывают свои поганые личинки под чужую шкуру. Кто знает, что это такое, тот не будет так уж умиляться чиеолийцам, я бы сказал.
   - Они у вас - паразиты? - говорю.
   А Нои:
   - Ещё какие паразиты. Ты представь себе несчастное создание, нашпигованное этими личинками, которые его изнутри жрут!
   Я говорю:
   - Нои, чиеолийцы-то не паразиты, а симбионты, - а он только фыркнул.
   - Ага. Уже. Ну что ты наивничаешь! Они же разумные существа! Каждое разумное существо придумает подходящее слово для своих грязных делишек, если эти делишки ему жизненно необходимы. Не убийство, а охота. Не каннибализм, а война. И всё такое.
   И Ау поддакнул.
   - Я когда думаю об этих личинках, просто тошно делается.
   Я почувствовал, что выхожу из себя.
   - Да едрён реактор! - говорю. - При чём тут те личинки и чиеолийцы?!
   - Способ плодиться, - говорит, - сходный.
   - Да ну вас, - говорю, - мохнатые ваши рыла...
   А Нои говорит:
   - Ну, конечно! Лысым людишкам вольно хаять чужой волосяной покров только за то, что им правду в глаза говорят.
   И умотали. Не дослушав. И если бы одни они! Да они были ещё и не худшим случаем!
   Хорошо ещё, что Гелиора почти всё время возилась с Посредником, кормила его, щебетала, начёсывала ему бока и всё такое. Потому что мне всё время приходилось отрявкиваться - от своих же мейнских товарищей, которым ещё пару недель назад чиеолийка страшно нравилась.
   Сам Снурри, адмирал и широкая натура, отколол номер. Смех и грех, честное слово.
   Поймал меня за локоть, оттащил в сторонку и говорит:
   - Тут, - говорит, - мне один шкет с Тэффа рассказал про чиеолийцев. Они же паразиты, ты знал? Откладывают свои личинки внутрь теплокровных существ. Именно самки. Ты осторожнее.
   - Почему я-то должен осторожнее? - говорю. Сам ошалел. - Я-то тут при чём?
   - Да как! - говорит. И глаза сделал по циферблату размером, все три. - У Гелиоры скоро планируется потомство. Вот она внутрь тебя это дело и отложит. И её потомки тебя сожрут в лучшем виде.
   Я подумал: по морде ему съездить, что ли?
   - Снурри, - говорю, - ну откуда ты взял этот бред? Чиеолийцы размножаются через Посредников, они симбионты. Что за дикость ты про людей городишь?
   - Это всё, - говорит, - для отвода глаз. А на самом деле, чиеолийка в нашем мире - как вирус. Заразит всех своим потомством...
   - Снурри, - говорю, - может, хватит уже гнать эту пургу?
   Он на меня посмотрел - и я вдруг понял, что у него уже инстинкт проснулся. Ксенофобия как она есть: страх. И что наш доблестный адмирал не особо себя контролирует.
   - Знаешь, - говорит, - по Галактике давно слухи ходят про существ, которые могут плодиться внутри людей. Они так чужие миры захватывают...
   Тогда я говорю:
   - Снурри, я от кого угодно ожидал, только не от тебя. Ты же с полипом работаешь!
   А Снурри только пожал плечами:
   - Ну и что, что с полипом? Кому он что плохое сделал? Он - отличный штурман, у него чутьё траектории феноменальное и чувство юмора, так что ты к полипу привязался?
   - Он же хищник! - говорю. - У него - стрекательные клетки! Он насекомых ловит и трескает! Что ж тебя это не смущает?
   А Снурри:
   - Ты сравнил! Насекомых же, а не людей!
   Железная логика.
   И ведь они ещё не знали, что у меня с Гелиорой форменный роман. Странный со всех сторон, с какой не погляди.
   Чиеолийки - они в любовь не играют. У них страсть - это экстрим сплошной. Испытание, которое надо пройти ради детей. Когда у них особый сезон, Лунная Весна - они себя определённым образом накручивают и входят в боевой транс, чтобы пережить это дело, совсем не простое и, мягко говоря, не то, чтобы особенно приятное. Ради детей. А чиеолийские рыцари сперва устраивают свой рыцарский турнир до полусмерти, а потом у победителей с дамой случается эта местная оргия, без которой дети появляются с трудом, а девочки вообще невозможны. И всё. Праздник заканчивается, начинаются трудовые будни.
   Поэтому человеческих заморочек Гелиора, конечно, не понимала. Но она была ласковая, нежная и, как все её сородичи, серьёзно относилась к разным ритуальным действиям, укрепляющих дружеские союзы. И мои поцелуи воспринимала, как тыканье пальцем в глаз - как важные ритуалы, цементирующие нашу с ней чисто духовную связь.
   Она и была чисто духовная с чиеолийской точки зрения. Я, как честный рыцарь, заменил ей погибших мужей, чтобы помогать с потомством и поддерживать морально. Беззаветно и безвозмездно, ради святой дружбы и будущих девочек. Так она это понимала.
   А я это понимал так: она была одинокое и прекрасное существо, которое моих родичей-людей пугало до недержания. И представитель своеобразной и прекрасной расы, которую люди ненавидели за свои собственные выдумки. Исключительно.
   Ещё она была храбрая и самоотверженная.
   В общем, я любил её. По-любому. И с точки зрения людей это, конечно, выглядело законченным безумием. А я не мог объяснить даже такую простую вещь: не бывает таких паразитов, которые будут что-то откладывать в инопланетян, хоть в теплокровных, хоть в каких. Страшные сказки - и всё.
   Я говорил чистую правду. Но страх - такая штука...
   Его так просто не заткнёшь. Он сам грызёт изнутри, как паразит. И иногда что-то там, внутри, убивает.
   И Гелиора - она ведь всё понимала абсолютно. Нехорошо ей бывало, когда случалось ходить по Мейне. Чувствовала, что на неё смотрят нехорошо и что её боятся, становилась печальная. Сидит, бывало, такая тихая и поникшая - жалость берёт смотреть.
   - Гады, - говорю, - да? Ну скажи - форменные гады, а не боевые товарищи. Шарахаются от тебя из-за личной блажи - будто ты их изнутри съешь...
   А она обнимает меня, как человеческая женщина - быстро научилась - и говорит:
   - Ну что ты, капитан. Какие же они гады? Ведь ни один из них не захотел меня убить...
   Вот такое у чиеолийцев о людях было впечатление. И я был готов в лепёшку разбиться, чтобы только это как-нибудь изменить - но все объяснения приходились нашим идиотам, как об стенку горох. То есть, они меня, вроде, слушали, но не слышали абсолютно.
   Потому что всякие инстинктивные вещи совершенно иррациональны. Вот почему некоторые инопланетчики наших бурбулек боятся? Тех, которые испокон веков на Йтен в деревенских домах живут и ловят всякую ползучую нечисть? Ты говоришь, что твари полезные, безопасные, ручные и симпатичные - а ребята слушают, но всё равно ни в руки бурбульку не возьмут, ни подпустят к себе поближе. А всё только потому, что у лавийцев бурбулька ассоциируется с нетопырём-кровососом, на Шие похожие существа лихорадку разносят, а тэффянам просто не нравятся, потому что "ползают противно и мордочки гадкие".
   Нужно время. Или обстоятельства соответствующие.
   И я ждал, когда случатся обстоятельства.
   Дождался, в конце концов.
  
  
   Снурри, хоть и оказался чуток неуравновешенным в смысле чиеолийцев, всё-таки, человек слова на все сто процентов. Адмирал, орёл Простора - не какой-нибудь цивилизованный хлюпик. И всё, что я говорил о Гедоне, Снурри принял к сведению.
   И вот, в один прекрасный день, он нас в штабе собрал и говорит:
   - У нас нынче, парни, отличная возможность развлечься подвернулась. Наш старый товарищ О-Тэлл со мной связывался. Фехтовальщики засекли одну гедонскую станцию, на которой руднообогатительный комбинат построен. Туда грузовики из колоний всякие ценные вещи возят, а там, чтоб дома атмосферу не коптить, эти ценные вещи доводят до ума. И мы можем принести много пользы Галактике, если вытряхнем у гедонцев карманцы.
   - А сам О-Тэлл присоединится? - спрашиваю.
   - О-Тэлл, - говорит, - предоставил нам лоцию. Но сам не участвует - у него какие-то дела в его новой тусовке.
   На данные фехтовальщиков всегда можно было положиться. Но я, помню, подумал, что О-Тэлл и его подружка хотят лично нам с Гелиорой показать, насколько нги на нашей стороне, расплатиться за своих убитых сородичей... а возвращаться всё равно не хотят.
   И если фехтовальщики и решат гедонцам навалять, то наваляют исключительно лично. Без всяких боевых союзов с чиеолийцами и намёков на эти союзы.
   И это немного грустно.
   Но наша стая приняла это сообщение очень весело. Особенно мохнарики рвались в бой, потому что у них тоже имелись кое-какие претензии к Гедону. Т-Храч с Гедоном отродясь не воевала - но эта война, похоже, мыслилась гедонцами в проекте, иначе зачем бы было потрошить пушистых деток с т-храчских пассажирских звездолётов?
   Ксенофобия и обоюдная ненависть во всей этой истории просто тройным узлом затянулись. А Гедон хлопотал себе приключений по первое число, потому что Т-Храч, Нги-Унг-Лян, Слиоласлаерлей, мир слизеплюев и родина букашек, объединившись, могли бы вывернуть наизнанку любую космическую империю - а если вспомнить ещё Чиеолу и то, что мейнцы тоже рвутся в бой, то делается совсем очевидно, на чьей стороне тут будет военная удача.
   Это цивилизованные миры ещё не раскачались. Не успели кое-кого обвинить в военных преступлениях. Ну да мы будем первыми.
   Я знал, что космические станции Гедон строит на совесть, и что бой будет серьёзный. Судя по лоции О-Тэлла, всё это было вполне укреплённое и охранялось соответствующе. Но у меня просто руки чесались сцепиться именно с гедонцами - я только беспокоился за Гелиору.
   Поэтому, после того, как мы в нашем штабе бой обсудили и спланировали, я вернулся домой, можно сказать, бегом.
   Гелиора сидела в нашей каюте, а Посредник свернулся на полу клубком - и я об него чуть не споткнулся. Посредник давно уже в террариуме не сидел, а ходил за Гелиорой хвостом, как нитка за иголкой. И я поймал себя на мысли, что уже привык к нему, как к собачонке какой-нибудь, тем более, что запах стружек и сена, которым Посредник пахнул, мне лично казался вполне ничего себе, а гадил гелиорин симбионт твёрдыми шариками, которые элементарно подбирал бортовой уборщик. А выделения у него были на вкус приятнее, чем мёд - сладкие, но не приторные, с древесным чуточку привкусом. В общем, симпатичное опрятное создание и полезное. Я его почесал за глазами, душку нашу. Но на душе не полегчало.
   А Гелиора к тому времени, видимо, привыкла к моей мимике, потому что сразу спросила:
   - Милый капитан, что случилось?
   - Мы, - говорю, - отправляемся гедонцам морду бить. А тебе с Посредником лучше остаться на Мейне, потому что война есть война, и женщинам с детьми там не место.
   Но Гелиора только поводила перед глазами ладонью - "нет, ни в коем случае".
   - Пожалуйста, - говорю. - Сделай так, как я прошу.
   А она сказала:
   - Капитан, мы будем вместе. Я, конечно, не солдат, но, может, чем-нибудь пригожусь. Я понимаю, чем рискую, но - прости меня, друг мой, нам с девочками и Посредником безопаснее быть с тобой, чем с другими людьми, которые нас не любят и боятся.
   И возразить на это было совершенно нечего. А Гелиора обняла меня за шею и пропела:
   - Тем более, что ты отправляешься мстить за моих мужей, как за своих братьев.
   И я больше ни слова не сказал. Просто взял её с собой - и всё. А в террариум Посредника поставил запасные гравитаторы и силовую защиту, на всякий пожарный.
  
  
   Бой вышел тяжёлый.
   Вообще-то, я знал, что гедонцы любят повоевать. Что другое, а это...
   Они задались целью не дать нам приблизиться к станции. Сторожевых охотников там было штук десять, и мы с ними сцепились кромешно, не на электромагнитных импульсах - на ракетах. Вот так.
   А дерутся гедонцы грязно. В пылу и от ярости делают чудовищные вещи. Идиот, с которым рубился лично я, жахнул ракетой с чрезмерного расстояния, так ему не терпелось меня достать. А их собственная, ими же тщательно охраняемая станция была как раз у меня за кормой, километрах в стах всего-то навсего. Чтоб я сгорел, я в жизни не видел такого оголтелого и злобного идиотизма! Мне стоило только уйти с траектории выстрела и посмотреть, как гедонский подарочек гукнется о броню гедонской же станции, оставив дыру размером с ангар для пассажирского лайнера.
   Я бы на месте этого долбоклюя тут же и застрелился. А он только развернулся для новой атаки.
   Пока мы сходились, я поймал гедонскую волну и успел сказать: "Давай ещё разок!" Но тут слева от меня крылья Крейна превратились в шар белого пламени, и мне сразу стало невесело. И вместо того, чтобы оперировать электромагнитным полем, я тоже расчехлил ракеты.
   Когда я всаживал ракету в двигатели гедонцу, чувство было такое, будто штык в него втыкаю, в живое, под рёбра, честное слово! Не бывало такого со мной: первобытная какая-то жаркая злоба. Мстительная.
   Суки.
   И подозреваю, многие из наших чувствовали похожие вещи. Я вспоминал о чиеолийцах, которые дрались за своих родичей, на которых гедонцы ставили опыты - об их мстительной ярости, о том, что никто из них не выжил - и это ещё усугубляло. Я отрывался по полной. Да, кроме прочего - за мужей Гелиоры. Как за братьев. И за Крейна, как за брата. И за выпотрошенных нги, и за детёнышей мохнариков. И за тех, кого они ещё убивали, будь то пираты, солдаты или гражданские, будь то двуногие без перьев или двуногие с перьями, или даже совсем ксеноморфы.
   Мы пустили им пух. Скажу больше - мы пустили им кровь по полной. Мы снесли со станции антенны глубокой связи и все ощущала, какие отследили, с мясом и костями, мы слушали эфир - и никто из гедонцев даже не мяукнул своим вооружённым силам. Мы потеряли троих, но гедонцам дали Простора нюхнуть, чтоб им всем гореть - и когда они превратились в куски металла, пластмассы и органики, мы взяли их станцию с потрохами, мы взломали ангар и завели туда наши крылья.
   А Гелиора всё это время сидела со мной в рубке, неподвижно, вцепившись когтями в подлокотники, и смотрела в оптику. Мне показалось, что она ни разу не отвела глаз от мониторов. Даже, вроде бы, не моргала. Могу только догадываться, что она себе думала.
   Я крылья поставил в ангаре. Мы выбили створы, а когда наши разместились на платформах для здешних охотников - которым те платформы уже без надобности, их ад встретит - Снурри опустил аварийную герметизирующую заслонку. Техника у гедонцев надёжная: заслонка держала воздух под нормальным давлением, хотя, по-моему, и не должна была - мы не церемонились ни разу.
   Гелиора выдернула когти из обивки кресла.
   - Не спеши, - говорю. - Я иду воевать, а ты ждёшь на борту. Посредника охраняешь. Хорошо?
   Молчит, смотрит.
   - Брось, - говорю. - Ты же не солдат, ты - воспитательница. Что тебе там делать? Попадёшь под пулю...
   Вздохнула, как человек.
   - Ладно, - говорит. - Хорошо. Будет, как ты прикажешь, ты - капитан.
   И я пошёл воевать. Посредник высунул башку из террариума, проводил меня взглядом. И я, кажется, первый раз тогда подумал походя, что этот насекомый, похоже, что-то понимает.
   Наверное, не по-человечески. Но понимает.
   Но обдумывать это было некогда. Я догадывался, что персонал станции ещё даст нам прикурить. По Ау и Снурри кто-то шмальнул из бластера со смотровой площадки - и мы тут же превратили её в решето, но гедонец, кажется, смылся в жилые отсеки. И мы принялись обшаривать станцию... кажется, не столько для того, чтобы угомонить гедонцев и забрать добычу, сколько для того, чтобы счёты с ними свести до конца.
   Есть, есть в Гедоне что-то особенное. Не припомню, чтобы ещё кто-то вызывал у орлов такие мощные чувства. Нам было мало просто вытряхнуть их и смыться - мы хотели сеять ужас. И поэтому у нас вышла такая игра в прятки с побегушками-пострелюшками, что любо-дорого. Мы выносили герметичные переборки. Мы отслеживали движение - и настроились выловить персонал этой гадской станции, чтобы вышвырнуть его к ляду в открытые шлюзы. А персонал о чём-то таком догадался, потому что огрызались они отменно. Не как инженеры - как солдаты.
   И вот, когда мы подошли почти к самому центру управления, вдруг ка-аак бабахнет!
   Шарррах! Аж уши заложило - а пол ушёл из-под ног. Искусственная гравитация отрубилась. Только мы успели похвататься за что попало - снова как даст! Нас приложило об стены, а свет мигнул и погас - загорелись аварийные красные фонарики.
   На несколько секунд наступила тишина - и в этой тишине Снурри начал:
   - У них тут система самоуничтожения, и они... - и тут снова как врежет!
   Перетряхнуло до костей. И снова на миг стало тихо, и Эльдар сказал:
   - Кирдык, господа.
   И с ним все согласились, только до нового взрыва никто не успел никак это выразить. Мы опустили забрала шлемов, но толку-то! Было ясно, что тот, кто у них уцелел в рубке, сейчас уничтожает сектор за сектором - и до нас тоже очередь дойдёт.
   Вот прямо сейчас.
   Но тут врубилась внутренняя связь: перед нами в воздухе возник такой мутный прямоугольник, голограмма глючила. И Нои прокомментировал:
   - Ага, ультиматум, - но ошибся.
   Потому что оттуда, из мутного, зеленоватого, мы услышали чиеолийскую трель. Как голос ангела.
   - Милая, - говорю, - поправь дешифратор, - и она поправила.
   - Капитан, - говорит, - мы в рубке управления. У меня - твой лёгкий бластер, и я держу их под прицелом. Мне страшно. Приходите скорей.
   Снурри говорит:
   - Гелиора, там должна регулироваться искусственная гравитация, - а Гелиора:
   - Ага, я нашла! - и мы рушимся на пол.
   - Солнышко, - говорю, - чуть легче, - и через миг стало можно встать и бежать, причём - по полу, а не по потолку. И мы побежали в рубку.
   Ни я, ни другие наши парни даже представить себе не могли, заложусь, как Гелиора туда попала. Мы только поняли, что она там и спасает наши жизни - поэтому мы очень торопились.
   И в рубку вломились с бластерами наперевес. Зрелище нам открылось просто феерическое.
   Четверых гедонцев она поставила лицом к стене. Мой лёгкий бластер оттягивал её хрупкое плечико, как гранатомёт. Она, конечно, не подстраховалась, стояла прямо в дверном проёме. Ей просто повезло, что никто не вошёл за ней и не шмальнул в спину - нами были заняты.
   А рядом с Гелиорой на полу сидел Посредник, чью голову она запихала в шлем стандартного скафандра. К шлему подключила кислородный баллон, а баллон двумя ремнями привязала к посредниковой спине. А над ними, в обшивке потолка был открыт квадратный вентиляционный люк, довольно большой; я подумал, что и Гелиора, и Посредник прошли бы через этот люк, не напрягаясь.
   Кехотч поднял забрало и лязгнул жвалами, как клыками. И говорит:
   - Давайте кончать этих гадов и рвать отсюда когти.
   А гедонец, который стоял с краю, начинает хихикать. Не смеяться, а прямо-таки ухихикиваться с привизгом - то ли у него истерика, то ли что.
   - Рвать когти! - говорит. - Рвать когти! Рви! Ваши крылья-то - тю-тю! Ангар-то - тю-тю, уроды! Ксеноморфы поганые!
   Эльдар врезал ему прикладом между лопаток, он хрюкнул и заткнулся. Наши мохнарики скрутили гедонцев чем-то, что под руку подвернулось - ремнями от кресел, кусками кабеля - а Снурри и мы с Кехотчем подошли к приборным панелям и стали разбираться, что эти гады сделали со своей станцией.
   От станции осталось мало. Совсем. Нас всех, включая гедонцев, от того света отделяла ещё пара минут и пара взрывов: двигателей не было, ангара не было, посадочной платформы не было, большей части жилых секторов тоже не было, сам обогатительный комбинат со всем оборудованием рассеялся по окружающему пространству.
   Остался островок рядом с рубкой - и всё. И автоматика это всё загерметизировала. Тут была очень интересная страховка на случай вторжения: если что, можно вообще всё уничтожить, кроме рубки, а рубка оснащена автономной системой выживания - и те, кто там остался, могут протянуть несколько дней в ожидании помощи.
   А может, и не дней. Потому что в специальной нишке мы обнаружили пять капсул для гиперсна. То есть, пятеро могли бы и год прождать в состоянии анабиоза. А всех лишних, видимо, полагалось ликвиднуть вместе с коварным врагом. Исключительно гуманная и продуманная система.
   Я смотрел на Снурри; у нашего адмирала в глазах стояли слёзы: у него в корабле остался товарищ, его навигатор-полип, существо в одиночку беспомощное, и он сейчас был в лучшем случае мёртв, а в худшем - ранен и умирал в обломках звездолёта. И все остальные наши парни выглядели... не блестяще. Я, вероятно, тоже. Я подумал: вот же, дурак, приказал Гелиоре остаться на борту наших крыльев! А если бы она послушалась?
   Ведь всем бы хана тогда...
   Меня аж в пот бросило от облегчения и страха задним числом.
   Нои к Гелиоре подошёл и сказал, глядя в угол:
   - Сестрёнка, прости, я был не прав... насчёт тебя и насчёт этого... твоего... инкубатора.
   Гелиора протянула к нему руки ладонями вверх. И говорит:
   - Он - не инкубатор. Он - Посредник. И нас всех спасло его Чутьё. А я рада, что ты больше меня не боишься, пушистое существо.
   Нои дотронулся до её ладони мохнатой лапой, и Ау кивнул одобрительно. И Эльдар подошёл поближе и говорит:
   - Конечно, сударыня, конечно. Посредник. Вы и ваш Посредник - благословение Создателя. Мне тоже хотелось бы... В общем, я тоже думал... кхм...
   Гелиора протянула руку и ему. А потом подошла ко мне и прижалась ко мне спиной, а за ней подковылял Посредник. Я взял у неё бластер - она отдала с облегчением, не только потому, что он ей тяжеловат, я так думаю. Посредник устроился у моей ноги, как собачонка, я его почесал за глазами, в смысле - под шлемом. Я был рад его видеть - не передать; Гелиора бы не пережила, если бы с Посредником что-то случилось.
   Снурри с Кехотчем всё возились с панелями управления. Видимо, хотели разобраться, чем мы вообще пока живы. А этот гедонский истерик - мы его рассмотрели: молодой ещё парень со следом, вроде бы, ожога на морде - опять захихикал.
   - Вы, - говорит, - уродцы! Как вы кстати связь блокировали! Теперь если мы с вами кого и дождёмся, то только нашей регулярной армии. Очищающее пламя, вот так-то, твари! Всем вам в этом огне гореть, всем!
   Снурри обернулся и снял бластер с предохранителя. С совершенно недвусмысленной миной: а вот сейчас будет шашлык из гедонца.
   А истерик не побледнел даже, а позеленел с лица, но хихикать не перестал. Отвратное было зрелище, до тошноты; даже гедонцам поплохело, по-моему. Один из своих пнул истерика ногой и прошипел что-то, а истерик плюнул в сторону Снурри, но не попал. И тут Гелиора сказала:
   - Адмирал, пожалуйста, не убивай его. Он смертельно перепуган, но честно пытается держать себя в руках. Гедонцами управляет не разум, а страх. От страха они приходят в ярость. Ты же видишь: спровоцировать тебя убить им легче, чем быть с нами в одном помещении. Пожалей их, как жалеют больных.
   Снурри на неё посмотрел. В нём как будто понимание постепенно прорезалось.
   - Они, небось, ваших не жалели, - говорит.
   А Гелиора:
   - Да. Но Гедон болен страхом. Страх застит им глаза. Посмотри внимательно, адмирал: разве он здоров, этот человек?
   Снурри говорит:
   - Не думаю. Удивительно, что эти психопаты не доуничтожили станцию, когда ты сюда вломилась. Такие обычно думают, мол, я умру, но и ты, гад, подохнешь.
   А Гелиора:
   - Нет. Им не хотелось умирать. Они испугались умереть. Они надеялись дождаться своих, они хотели не умирать, а убить вас. И ещё... они, адмирал, испугались, что я их убью. Что - именно я. Они испугались меня, потому что мной, чиеолийкой, их пугали десятилетиями. Мной, паразиткой.
   Тогда Снурри опустил глаза, как сегодня, когда вы начали его расспрашивать. Всё он понял до донышка - и ему было мучительно стыдно. До того, что больше он ни слова не сказал.
   - Ты бы их убила? - спросил Ау. - Поджарила бы за други своя, а, Гелиора? Если бы кто-нибудь дёрнулся?
   Гелиора присела, обняла Посредника за голову в шлеме, спрятала глаза. Прощебетала куда-то вниз:
   - Я хотела... я не знаю... я не умею убивать. Совсем.
   Я тоже присел, рядом с ней, погладил по плечу.
   - Слава Творцу Сущего, - говорю, - что ты меня не послушалась. И как же ты только додумалась сюда прийти? Через вентиляцию? Ты так хорошо понимаешь устройство гедонских станций? Сокровище... Немыслимо...
   Гелиора взяла меня за руку и ткнула себя в глаз моим пальцем. Нежно.
   - Это - не я, - говорит. - Это - Посредник.
   Эльдар присвистнул.
   - Хотите сказать, что Посредник провёл вас по вентиляционным ходам, сударыня? Йомин прав - немыслимо.
   И я увидел, что все слушают, даже гедонцы. И все с этой мыслью согласны. Гелиора тоже увидела - и защебетала.
   Она хотела объяснить то, что объяснить людям не могла. У нас не было таких слов, понятий и представлений. Мы доводили её до отчаяния, переспрашивая - но всё равно поняли одно слово из пяти, если не из десяти. И даже эти слова не укладывались у нас в головах.
   Во-первых, я до сих пор жестоко ошибался насчёт Посредников. Они - не животные. В смысле - не просто животные. То есть, чиеолийцы их растят и ухаживают за ними, как за животными, вроде бы - но у Посредников есть некий немыслимый, совершенно нечеловеческий и даже не чиеолийский разум. Странное свойство, которое чиеолийцы называют Чутьём.
   Во-вторых, это Чутьё - паранормальщина чистой воды. По крайней мере, по нашим примитивным представлениям. Может, гедонцы, которые делали свои ужасные вскрытия, что-нибудь и поняли, но мы-то не понимали этого механизма вовсе: сами по себе беспомощные, Посредники, по словам Гелиоры, чувствовали опасность и умели побуждать людей-защитников эту опасность преодолевать.
   Заключалась опасность в землетрясении или нападении хищников - это Посредникам было фиолетово. Они чуяли и то, и другое. И когда я ушёл воевать, наш Посредник забеспокоился и стал звать Гелиору из звездолёта. Она вооружилась, чем смогла - и побежала; она привыкла верить Посредникам, как себе. А Посредник вывел её к очагу угрозы.
   Он как-то определил, что Гелиора сможет с этой угрозой справиться.
   - Он защищал девочек, - закончила моя подруга. - Приёмышей. Они - наши общие. И всех нас заодно - он, кажется, воспринимает всех двуногих, как защитников. Из-за моего капитана.
   И все молчали, наверное, с полминуты. И тут Снурри схватил одного из гедонцев, которые сидели у стены, за грудки, вздёрнул на ноги и заорал ему в лицо:
   - Вы же, сволочи поганые, их резали! Ваши учёные их кромсали вдоль и поперёк! Вы же должны лучше всех прочих, вместе взятых, знать, что они - симбионты! Не паразиты! Какого же ляда?! Какого ляда вы всё время врёте?!
   А гедонец, сухой мужик с проседью, перекосился от страха и бешенства и рявкнул в ответ:
   - А ты поверил?! Паразитке?! Да вы с ней - один чёрт, нелюди, твари, нечисть! Есть люди - на Гедоне и ещё в паре мест - и есть ползучая плесень вроде вас, ясно?! Тошнит от вас!
   Снурри его отшвырнул от себя, гедонец влепился в своих - они его придержали, как смогли - сплюнул и бросил:
   - Ничего! Транспорт сюда придёт через трое наших суток! А с ним - конвой, ясно?! Что бы вы с нами не сделали - это выйдет чистый кайф по сравнению с тем, что с вами сделают наши, твари вы гадкие!
   Мы переглянулись.
   Я говорю:
   - Кехотч, а мы, вообще-то, проживём тут эти трое гедонских суток? Такой толпой, а?
   Он постучал лапой по пульту.
   - Системы жизнеобеспечения работают. Регенерация тоже пашет. Надёжная техника, не похаешь... у сволочей... При восемнадцати-девятнадцати процентах кислорода мы бы и пять суток протянули. Только воды нет совсем... без воды плохо, а здешняя система очистки рассчитана на десять литров в сутки. Меньше, чем по литру на рыло, считая гедонцев, если их поить - плюс Посредник, которому, наверное, тоже надо... сухо. Не продумали они.
   Истерик снова захихикал. А у седого сделалась такая мина - не сказать. Он бы лично полюбовался, как нас будут кромсать на части живьём. И остальные двое смотрели с бессильной ненавистью - зубы ныли от их взглядов. Честное слово, ребята, они были совсем отмороженные, гедонцы. Меня с души воротило - и я ничего не мог сделать с собой.
   Гелиора не дала их убить - но они с наслаждением убили бы её. С настоящим наслаждением. Я не могу этого понять.
   Эльдар скрестил руки на груди и смотрел в оптику, на Простор, загаженный обломками. А Нои сказал, хрустя пальцами:
   - А зачем их поить?..
   И Гелиора прощебетала:
   - Чтобы не стать на них похожими.
   Никто не спорил. Мы начали всё отлаживать и проверять оружие. Гедонцы сбились в кучу и смотрели на нас, как загнанные. Один, нестарый мужик, посерьёзнее прочих - до сих пор не орал и не визжал, самый адекватный крендель - спросил Эльдара, негромко:
   - На что вы надеетесь-то?
   Эльдар ему улыбнулся, как шиянская кинозвезда на рекламном плакате:
   - На драчку, сударь! Думаете, мы ваших палачей будем ждать, раскинувшись, как дама полусвета? Связи-то нет, ваши будут не в курсе, что у нас тут творится. Пришвартуются к обломку, войдут - а тут су-урприз!
   Седоватый сжал кулаки, истерик скрипнул зубами - зато мохнарики хрюкнули, представив Эльдара, который ждёт с бластером, как дама полусвета, и Гелиора захлопала в ладоши, а Снурри хлопнул Эльдара по спине.
   - Если выйдет, - говорит, - отбудем отсюда на гедонском транспорте. Кто-то ведь должен оплатить нам убытки?.. - и вдруг резко погрустнел. Вспомнил навигатора.
   И Нои сказал:
   - Всё будет хорошо. Можно даже уложить девочку с её Посредником в анабиозную камеру. Чтобы было безопаснее.
   - Я уже пробовал оставить её на своём борту, чтобы было безопаснее, - говорю. - Фальшивая безопасность.
   Гелиора согласилась. Защебетала, что Посреднику, когда он растит зародышей, своих или чиеолийцев, вредно впадать в анабиоз - а Посредник тыкался башкой ей в колени, будто всё понимал. Мы сняли с него шлем - и мохнарики стали чесать его за помпоном на макушке, как чиеолийцы, а Эльдар набрался храбрости и почесал под челюстью. Гедонцы за этим следили дикими глазами, а Посредник блаженствовал.
  
  
   Время шло страшно медленно. Мы сидели на полу и в креслах и чувствовали, как от нашего дыхания греется регенерированный воздух в маленьком помещении. Эта живопырка, в которой мы всё оказались, не была рассчитана на такую ораву. Она была рассчитана на пятерых управляющих станцией инженеров - те четверо, что выжили, были именно они самые. Эти инженеры, похоже, в экстремальной ситуации должны были мочить своих вместе с чужими - лишь бы уничтожить стратегическое сырьё. Чтобы врагу не досталось.
   То есть, гедонцы были, конечно, двуногие и без перьев, но, по-моему, не очень-то люди. Чиеолийцы со всеми их закидонами мне казались больше людьми - и, похоже, мои товарищи тоже так думали в последнее время.
   Ждать нестерпимо, даже говорить тяжело - всё время думаешь, что через трое гедонских суток тут будет мясорубка. А с нами Гелиора и Посредник - и нет никаких шансов, что гедонцы их пожалеют, скорей, наоборот.
   Посредник вставал на заднюю пару лапок, а переднюю пару клал мне на колени. Ему, наверное, пожевать хотелось - а мне и дать было нечего. Сердце кровью обливалось, честное слово, ребята. Вот тогда, в том обломке, в компании гедонцев, перед дракой - я наладил с Посредником настоящий контакт. Я начал его чувствовать, а через него - и Гелиору. И я чувствовал, что ей не страшно.
   Она нам, людям-нелюдям, доверяла.
   Гедонские сутки - подлиннее стандартных. К концу первого дня нас всех, включая наших милых хозяев, жажда мучила нещадно - воздух был страшно сухой. Эти десять литров воды в очистителе - мёртвому припарки. Я, Кехотч и мохнарики - мы собрали всю свою воду вместе и отдали Гелиоре и Посреднику, но дивная моя подруга только головой качнула.
   - Так, - говорит, - не годится.
   Ну да. Она собрала у Посредника выделения в пустую ёмкость для воды. Размешала с водой - и дала нам всем попробовать.
   Наш с ней Посредник раньше выделения давал чуточку сладковатые, чуточку с кислинкой - свежего такого вкуса, с лесным запахом. Но вместе с водой вышло что-то совсем неожиданное и, мне показалось, не совсем обычное. Будто немного корицей приправлено.
   Выпили по полстакана - и, вроде, уже жрать не так хочется и жажда не так мучает. И жить повеселее.
   А Гелиора говорит:
   - Наши исследователи пустынь с незапамятных времён используют такую смесь для спасения от жажды. Посредник же чувствует, что у его друзей неприятности - вот и выделяет особый фермент. Тонизирующий.
   Эльдар присел рядом с Посредником на корточки, обнял за голову и говорит:
   - Какой полезный зверь - или как его правильно называть, сударыня? - я восхищён!
   А Гелиора:
   - Не очень зверь. Посредники - это добрая душа Чиеолы.
   Но у гедонцев был такой вид, будто их сейчас вывернет прямо нам под ноги. Мы им воды отлили, как-то они её делили, препирались шёпотом - мы не встревали. На нас они смотрели, как на монстров. И вода их не расхолодила.
   Особенно седоватый. Он, мне кажется, материал собирал. Чтобы сказать своим, когда они будут нас вскрывать: вот, мол, эти жрали то, что червяк навыделял, посмотрите, ребята, что с их потрохами от этого сделалось. Ясное дело, мы теперь, глазами гедонцев, были ужасом не хуже, чем чиеолийцы.
   Заодно же с врагами.
   Забавно, что заодно в бою - это их ещё не так уедало, но что мы пьём посредниковы выделения - это их добило совсем.
   Они страстно ждали. И мы ждали. Вот чужие выйдут из "прыжка", подцепят силовым полем, вскроют шлюз - и мы это поймём только по скачку силы тяжести...
   Спали и мы, и они - по очереди. Следили друг за другом. Мы гедонцев развязали, когда давали им воду. Снова связывать не стали, чтобы руки-ноги у них не отвалились потом - но спаяли стальные детальки на их скафандрах. На рукавах и на штанинах. Руки - за спиной, ноги - друг с другом. По идее, им теперь было без посторонней помощи не освободиться - но мы им всё равно ни одной минуты не доверяли.
   А они, по-моему, думали только о том, как до нас добраться - и как их соотечественники дадут нам прикурить. Скоро, уже скоро.
   Но что нас найдут настолько скоро - никто не ждал, даже гедонцы.
   Я как раз дежурил, с Гелиорой и Эльдаром - а от гедонцев дежурил седоватый. В оптике виднелся только кусок какой-то ажурной конструкции, который туда отнесло после взрыва - за ним Простор можно было разглядеть поскольку-постольку - но всё равно все пялились в оптику.
   Зря.
   Свет мигнул, пол на миг из-под ног ушёл - и у меня просто желудок провалился к коленям.
   - Шухер! - рявкаю. - Парни, мы на силовом буксире!
   Пронесли, поставили. Толчок - и ощущала увяли: темно на экранах. Мы - в трюме.
   С истериком спросонья случился приступ. Он заорал и захохотал, благословляя гедонскую армию и поливая нас, на чём свет стоит - и его дружки присоединились. А мы сняли оружие с предохранителей и приготовились дать бой.
   Ясное дело, для большинства - последний. Но - чёрта с два они нас напугали!
   Мы слышали, как они режут заслонки - и держали дверь в рубку на прицеле. Были твёрдо уверены, что они через дверь шмалять не будут - слышат же, как их истерик вопит. Мы молчали и ждали.
   А они не стали сразу резать дверь. Они к нам обратились.
   Мы услышали орлиный клёкот. Под отличный дешифратор.
   - Мы - солдаты Чиеолы, - проклекотал чиеолийский орёл. - Приказываем гедонцам сложить оружие, если они хотят жить.
   Гедонцы заткнулись, как прирезанные. А Гелиора пропела:
   - Брат мой, гедонцы безоружны, а мои друзья ни в коем случае не станут открывать по вам огонь.
   И всё. И мы убрали бластеры. И дверь открыли.
   А на пороге стоял вороной чиеолиец, и нейропарализатор уже торчал у него в кобуре, и его товарищи убрали оружие и любовались нашей лучезарной подругой, и Посредник подковылял к Вороному, боднув его в колено.
   И Снурри протянул Вороному руку - а тот уже каким-то образом знал, что руку человека надо пожать. Но я сам взял Вороного за руку и ткнул себя в глаз. Совершенно мягкой подушечкой его пальца - коготь он втянул до самого конца.
   И Вороной сделал то же самое: ткнул в свой глаз моим пальцем. Как близкий товарищ.
   Люди бы обнялись на нашем месте.
   - Дружище, - говорю я, - как же вы сюда попали? Как вы нас нашли? Пуговица в Млечном Пути же...
   Вороной погладил Посредника между глаз.
   - Брат, - говорит, - это мой Посредник. С орбитальной биостанции, там экспериментальный питомник. Я универсал, как все, кто у нас работает в космосе: не только десантник, но и принимаю у Посредников потомство. Фиолетовый, - Вороной не так его назвал, но я понял, о ком идёт речь, мой дешифратор уже помнил это имя, - связался с нами, когда у него гостила Гелиора. Ввёл в курс дела. И я выбрал для вас самого лучшего из молодых Посредников... и на всякий случай, с его согласия, вживил ему "жучок".
   - Вы ожидаемо мне не доверяли, - говорю. - Правильно, чего уж... Только я что-то не засёк, чтобы внутри Посредника пахала электроника.
   Вороной свёл пальцы - типа, улыбнулся.
   - Мы не можем следить за Женщиной без её ведома и согласия, - говорит. - "Жучок" долго был неактивен, поэтому ты его и не засёк. Его запустил сам Посредник - в тот момент, когда над ним и его Женщиной нависла угроза. А дальше - дело техники.
   - Ах, ты ж... - говорю. - Кто же такие - Посредники?
   - Наши симбионты, - отвечает. - Вторая половина нашей цивилизации.
   Вот так-то.
  
  
   Чиеолийцы даже не прикончили наших пленных. Вытряхнули их из скафандров, их обломок - из шлюза, - и предоставили собственной судьбе. С их пятью анабиозными камерами, водой и помётом Посредника.
   Чиеолийцы и вправду не любили убивать. Во всяком случае, не убивали безоружных.
   Зато Вороной и его друг, Бронзовый, подобрали в космосе корпус звездолёта Снурри, который был здорово повреждён взрывом, но полип, снуррин навигатор, ухитрился уцелеть. Чиеолийцы оказали ему помощь, как сумели. Он довольно долго болел, но как-то выкрутился. Правда, стал намного меньше, похудел, я бы сказал, но Снурри считает, что размер - дело наживное.
   Нам тоже помогли, куда серьёзнее, чем мы рассчитывали. Изрядная часть наших обломков не подлежала восстановлению, но подлежавшее чиеолийцы отремонтировали. А нам с Гелиорой и мохнарикам, чьи крылья пропали полностью, Чиеола подарила звездолёты.
   Как бойцам, сражавшимся вместе с чиеолийцами против гедонской агрессии. Мохнарики ещё долго не могли прийти в себя - всё поражались.
   Но самое поразительное - не это. Мы узнали, что О-Тэлл ухитрился поставить в известность Совет Государств Нги-Унг-Лян, и нги официально потребовали у Гедона объяснений. За компанию с ним Нои тоже отослал сообщение на Т-Храч, и мохнарики предъявили Гедону ноту протеста. А спустя небольшое время мы узнали, что к этой ноте присоединились слизеплюи. Не знаю, что сделал Кехотч, но родина букашек, которую мне не выговорить, объявила флот Гедона вне закона вплоть до переговоров и компенсаций, которые букашек устроили бы.
   В общем, Гедону была показана такая подробная козья морда, что Чиеола перестала казаться гедонцам самой большой в Галактике проблемой. Обитающие на Гедоне двуногие без перьев задолбались объяснять ближним и дальним соседям, что они - разумные существа: в это никто особенно не верил.
   Их планы очищения Галактики от нелюдей увяли и скукожились, не успев расцвесть - гедонцам дали почувствовать на собственной шкуре, каково быть для всех изгоем и выродком. Я слышал, что диктатор объединённого Гедона застрелился - но его согражданам предстояло жить дальше и расхлёбывать кашу, которую они дружно заварили под его чутким руководством.
   Мой астероид, на котором похоронена Дилайна, теперь находится в системе звезды Чиеолы. Это мемориал Чиеолы и наше с Гелиорой священное место: рядом с могилой Дилайны поставили чиеолийский обелиск с именами трёх её мужей. Вокруг Дилайны цветут розовые колокольчики с Йтен, а обелиск опушил чиеолийский багровый и жёлтый мох. Наш камешек имеет в чиеолийском небесном атласе собственное имя: его зовут Сердце Союза. Его орбита неприкосновенна, и сам он охраняется. Мы теперь бываем там с малютками. Чиеолийцы бывают тоже - они оставляют цветы по-нашему, по-человечески, и прядки посредниковой шёрстки, обвязанные ниточками с женской одежды - по-своему: мачта с маячком вся в этих цветных пушинках и ниточках.
   Снурри никак не может мне простить, что я дал чиеолийцам разрешение на одну вещь, а его не спросил: теперь у них в Столице Мира, напротив здания Совета Матерей, памятник стоит. Кусок гедонской рубки, вырубленный из красной скалы - и мы все, каменные и прекрасные. Мы с Гелиорой и Посредником, изображаем семейный портрет, Снурри, Эльдар и мохнарики с бластерами - вроде как охраняют нас от зла, Кехотч бдит в пустую оптику. Доблестные бойцы за мир. Смех и грех.
   Но Снурри ещё помнит, как убеждал меня опасаться Гелиоры. Ему до сих пор стыдно - видишь, даже слушать не стал.
   Мы все видели, как Посредник выносил гелиориных девочек. Дочери стаи, я бы сказал: жили у Посредника на боках, в полупрозрачных пузырях, прямо за железами с выделениями. В один прекрасный день эти пузыри ровненько разошлись посередине, будто кто "молнию" расстегнул - и мы с Гелиорой их вынули, маленьких и серебряных. Размером они были меньше, чем человеческие новорождённые дети, но шустрее - и могли самостоятельно питаться. Как там у них устроено: мама - это опыт, Посредник - это пища, а папа - это защита. Нормальное чиеолийское семейство.
   Они уже совсем большие, наши девочки... Когда мы возили Посредника на экспериментальную станцию, а потом у него появились детёныши, малютки были просто в восторге. Огорчились, когда пришлось их отдать - но вместе с нами не может жить десять Посредников.
   Никто из наших больше не верит в суперпаразитов, которые откладывают зародыши во всех подряд. Но Мейна большая, а Галактика - ещё больше.
   И желающие делить всех её обитателей на правильных и неправильных, всё никак не переведутся окончательно.
   К сожалению.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"