Щукину на его электронный почтовый ящик приходило много спама. Российские спамеры предлагали Щукину продвинуть его несуществующий сайт, зарубежные - увеличить член. Щукина особенно злили зарубежные спамеры. Жена Щукина, Наталья, читала письма и грустно качала головой.
- Ну что? Что головой-то качаешь? - со злостью спрашивал Щукин. - Чего тебе еще надо? Квартира - конфетка, в самом центре Москвы. Сама как сыр в масле катаешься. Шубу новую? На, подавись. Новенькую иномарку? Получи. Что тебе еще надо?!
Наталья Щукина тыкала пальцем в письмо от западного спамера и говорила:
- Даже они знают - что.
Щукин хватался за голову:
- Да что? Что знают-то? А у тебя все есть! Букет белых роз на восьмое марта! Красная икра на завтрак, обед и ужин! Что? Что еще надо?!
Палец Щукиной неумолимо и страшно, подобно слепой рыбе, тыкался в монитор:
- Вот что мне надо, Щукин. Вот чего хочу я, простая русская женщина.
- Да какая ты, к чертовой бабушке, простая русская женщина?! - не своим голосом закричал Щукин, схватил пальто и выбежал из дома. Пройдя пешим шагом несколько кварталов, он поостыл и попытался размышлять здраво. Но здраво размышлять не получалось, мешал городской шум. Тогда Щукин купил в ларечке пива и сигарет, присел на скамеечку в парке, выпил и закурил. Сквозь серую наволочку неба с трудом пробивались лучи невзрачного осеннего солнца. Щукин смотрел на солнце и вспоминал юношеские годы - в основном, лето и море. Он вспомнил первый поцелуй и загорелую улыбчивую девчонку, подарившую этот поцелуй; рот ее щербатый вспомнил Щукин и испачканные зеленкой ладошки.
Нашему герою стало теплее на душе.
- Э-э... Щукин?
Щукин приоткрыл глаза. Рядом стоял одетый в рванье бородач.
- Он самый! - радостно возопил бородач и полез обниматься. От бородача пахло селедкой, и Щукин скривился.
- Ну, как? Как ты сам? - хлопая его по плечу, спросил Пашка. - Эх, да чего там... пошли бухнем!
- Ну, пошли, - неуверенно сказал Щукин. Он совершенно не хотел идти с Пашкой, но не мог сопротивляться его настойчивой животной силе.
Непрерывно болтая, Самойлов повел Щукина пустыми дворами и затхлыми переулками. В дороге они выдули по литру пива. Щукину немного полегчало, и Самойлов стал ему в чем-то даже симпатичен. По крайней мере, Самойлову не надо было отвечать. С ним вообще не надо было говорить - Самойлов говорил за двоих. Он говорил и говорил, рассказывал и рассказывал, его слова слипались и раздваивались, и в конце концов Щукин совсем перестал понимать Самойлова.
Вскоре они оказались в безлюдном переулке возле неряшливо сколоченной двери. Из-за двери несло сыростью.
- Что это? - спросил Щукин, трезвея. - Ты куда привел меня, собака?
Самойлов подталкивал его к распахнутой двери:
- Ты иди, иди, я за тобой...
Щукин уперся:
- Не пойду! Черт тебя дери, не пойду!
- Пойдешь, как миленький, п-плешивый, - прошипел Пашка и хватил Щукина кулаком промеж лопаток. Щукин покатился по влажным ступеням вниз. Дверь за ним захлопнулась. Щелкнул замок и сразу стало тихо. Только из самого темного угла подвала доносилось чье-то прерывистое дыхание. Щукин, превозмогая боль в ушибленном колене, поднялся и прижался спиной к стене.
- Кто там? - дрожащим голосом спросил он. - Не подходи, задушу!
- Щукин? Надо же. Ладно тебе... задушит он. Попался? Хе-хе...
- Сережка? Сережка Лютый? - Щукин достал зажигалку и посветил перед собой. Так и есть: в дальнем углу сидел избитый до полусмерти бывший одноклассник Лютый. Его лицо превратилось в кровавую маску, а из левого уха торчал пучок укропа.
- Что же это творится? - прошептал потрясенный Щукин. - Как же это...
- Этот урод Пашка вычислил меня через сайт "одноклассники.ру", - прошептал Лютый, харкая кровью и укропом. - Этот больной урод, этот неудачник по жизни решил вычислить всех своих бывших одноклассников... всех своих более удачливых одноклассников... он уже затравил до смерти Леньку Протопопова, Светку Бельченко... но я ему не дамся... я не сдамся... я прорыл ход... он за моей спиной... я убегу сквозь него... я... - Лютый вдруг обмяк и замолчал. Щукин, оживившись, схватил его безвольное тело за плечи и отодвинул в сторону. За спиной Лютого и впрямь был спрятан тайный ход. Щукин снял пальто и, проклиная свои габариты, полез навстречу свету в конце тоннеля. Белые корешки цепляли Щукина за шиворот, словно чудовищные склизкие лапы. Сырая земля лезла в рот: Щукин разжевывал и глотал ее. Он дрожал всем телом, но продолжал извиваться, как червь, и ползти.
Наконец, Щукин, грязный и помятый, оказался снаружи.
Он вылез не в Москве. Это был какой-то другой мир, солнечный и чистый, и не было там грязи, а только синее море, желтый песок и зеленые пальмы. В этом мире не было спама с предложением увеличить хуй, не было слова "хуй", не было маньяков-одноклассников и простых русских женщин. Здесь жили умные и добрые люди, любившие науку и искусство.
Щукин смотрел, разинув рот, на необыкновенный мир минут пять, а потом развернулся и полез обратно.