Закуток, в котором устроился мужчина, пришедший из Шанвьери, помимо выгодного месторасположения имел ряд других немаловажных преимуществ.
Одной из выгод, в мгновение ока притянувшей к себе всё внимание и все мысли путника, была огромная куча строительного мусора: длинных горбатых досок, огромных булыжников и мелко расколотой щебенки, покрытой известковой пылью. Эта куча лежала в закутке на окраине рыночной площади уже с десяток лет - ровно с той поры, как задний фасад городской ратуши, вытянутого в длину серого прямоугольника с высокой часовой башней, пришлось ремонтировать.
Серый камень, из которого было построено здание ратуши, начал крошиться и потихоньку осыпаться добрых три десятка лет тому назад, но на это мало кто обращал внимание, потому как задний фасад выходил на глухой переулок, к тому же засаженный каштанами, верхушки которых дотягивались почти до третьего этажа здания. Ратуша продолжала бы трещать по швам и дальше, если б не один примечательный случай, произошедший с могильщиком старого кладбища Сент-Мишель.
Этот человек, которого звали ЖеанМотье, имел привычку возвращаться в свою лачугу через рыночную площадь и обходя кругом здание ратуши. До того, как переулок Мальоро перегородили высокой стеной, путь могильщика лежал именно через него. Со временем, когда появилась необходимость обезопасить тыл ратуши и прекратить сквозное движение за спиной городского центра, старик был вынужден изменить свой маршрут, но порой забывал о каменной стене, сделавшей Мальоро глухим переулком и сворачивал туда. Так было и в тот достопамятный вечер.
Старик Жеан возвращался с похорон настоятельницы обители Святого Антуана, сетуя на то, что кладбище Сент-Мишель и без того переполнено и давно следовало бы пересмотреть древние традиции и перестать хоронить там монахинь, которые мерли одна за другой от того невыносимого образа жизни, который вели. Мотье со скорбью размышлял о том, что бедным девственницам обители Святого Антуана приходилось умерщвлять свою плоть, молясь за спасение душ жителей городка, а потому как жители городка вели жизнь далеко не праведную, тела монахинь и истлевали слишком быстро под невыносимым гнетом чужих пороков.
Задумавшись о тяжелых буднях монастырской жизни и о том, что несчастные женщины молились и за него, Жеана Мотье, главным грехом которого было посещение воскресных похорон с целью как следует пообедать, старик по оставшейся с прошлых лет привычке завернул в переулок Мальоро.