Аннотация: Ничего особенного, просто попытался смешать паланиковский стиль с сюжетом а-ля Кинг
Нечто, колышущее траву
С громким свистом на плите закипает чайник.
Люстра под высоким невысоким потолком издает слабый еле слышный треск.
В наушниках тихо играет Мартина Топли - Берд. Подходящая песня для спокойного мэйнского вечера, перерастающего в ночь. Песня, словно уносящая куда-то в другое измерение. И вот, я уже в другом мире. В мире спокойствия. В моем доме царит свет, электричество. А снаружи его поглощает темнота.
За окном поют птицы, уже слившиеся с ночью.
Все дела сделаны, день прожит...
Я словно в раю. Медленно засыпаю под трещащие в огне камина дрова.
Горящие щепки разлетаются во все стороны. А я, усталый и безмятежный, сижу в своем мягком кресле.
Иногда потоки прохладного ветра начинают, ни с того, ни с сего завывать в трубе, и тогда я вздрагиваю. На какой-то миг, а потом я снова спокоен.
Сон приходит постепенно. Сны - легки и приятны.
Вспышка.
Я просыпаюсь в поту, лежа на полу. Двери заколочены, рядом со мной, опрокинутая, догорает свеча. Последняя. Свет не горит. Я - жертва. Я в страхе, я в панике. Наверное, до того, как уснуть, провалиться в небытие, я писал на забитых досками дверях. Писал, похоже, болотной жижей. Я писал всего одно слово.
Я просыпаюсь утром, когда солнце достает лучами до моих глаз.
Свет по всему дому все еще горит.
В камине тлеют угли.
Свет все еще горит по всему дому. Я в полном спокойствии прохожу по пустым комнатам и поочередно нажимаю на выключатели. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.
Я варю себе крепкий кофе и сажусь на веранде. Я совсем один, на милю ни одного дома. Я даже машины слышу редко. Здесь спокойно, словно в раю. Вокруг лишь лес, только с одной стороны течет тонкий ручей. Вода плещется в нескольких футах от меня. И тишина. Я доедаю свой завтрак, состоящий из яичницы с беконом и кофе. Я - прямо истинный англичанин. Аж самому смешно. Я складываю грязную посуду в посудомойку, и иду в лес. Там я думаю. Я слушаю птиц, журчание воды и шелест травы. В такие минуты к писателю приходит вдохновение. Согласитесь, лучше, чем пялится в газету, ковыряя в носу. Так вдохновения не дождешься! Оно приходит внезапно, но чаще всего - когда смотришь на произведение искусства, вдыхаешь запахи леса и слушаешь птиц... Ну, или когда теряешь кого-то. С последним у меня полный непорядок - у меня вообще никого нет. Я один.
Иду по лесу и смотрю по сторонам. Вдохновение близко.
Вспышка.
Оно горбится поодаль от поросшей мхом дороги, по которой шел я. Оно стоит в самом болоте. Не тонет, нет. Просто стоит. А у меня непреодолимое желание подойти и дотронутся до ЭТОГО. Может быть это - вдохновение. Такое сгорбленное и отвратительное. Когда я приближаюсь почти вплотную, ноги мои уже на несколько дюймов завязли в торфе, в ботинках плавает какая-то жижа. Ступать с каждым мигом все трудней. Но я все-таки подхожу к этому странному созданию, касаюсь его, чтобы понять, реально ли оно. Солнце на небе пропало, его просто нет. Даже звезд нет. Нет луны. Чернота. Я дотрагиваюсь до странной материи, в которую облачено создание, и пальцы словно утопают, словно в какой-то жиже, как и мои ноги уходят в болото. Уже почти по колено. И ростом я поравнялся с существом. На мое прикосновение Оно реагирует не сразу. Дожидается, наверное, когда болото хоть на половину поглотит меня. А потом Оно, Нечто, поворачивается ко мне лицом. Я испытываю страх. Настоящий страх. Страх на пределе. Это не лицо. Это - пучок спутанных грязных волос, свисающий до самой груди. Это - что-то темное в бородавках - за волосами. Это - черный вырез вместо рта, располагающийся прямо под впадиной, скорее всего служившей когда-то носом. И плотно закрытые глаза, словно венец всего этого...
Оно достает свои руки прямо из топи болота. Пальцы на руках тоньше обычных раза в два, зато длиннее в десяток. Нечто тянется ко мне. И тут я вижу, что топь заканчивается прямо на этом существе. Существо - и есть топь. А оно тянется ко мне, словно хочет обнять.
Вспышка.
Приятный день, я выхожу из леса, чтобы капитально засесть за печатную машинку. Я достаточно надышался свежим воздухом, я наслушался пения птиц. Я в полном порядке. Захожу в дом и скидываю ботинки, на которые налипла грязь с травой. Надеваю домашние тапочки.
С громким свистом на плите закипает чайник.
Люстра под высоким невысоким потолком издает слабый еле слышный треск.
Везде царит свет, когда на улице темно. Я стучу по кнопкам печатной машинки, этот звук успокаивает. Я в домашнем халате, в доме тепло. На столике стоит кофе. Над чашкой поднимается пар.
В моем романе могут кипеть страсти, но я тут, я спокоен. Я сам цинизм, даже когда один из героев моего будущего бестселлера кончает жизнь самоубийством. Я само умиротворение. Движения размеренные, я даже изредка зеваю. Потом я вытаскиваю из машинки исписанный лист и кладу его в стопочку таких же листов. Сколько там уже? Кто знает - кто знает. Я перехожу из своего кабинета в гостиную, где в камине тлеют угли. Я устраиваюсь поудобнее в кресле и накрываюсь пледом так, что трудно дышать. Я обездвижен. Так продолжается на протяжении, примерно, часа. Потом я отрубаюсь. Проснувшись - выхожу покурить на улицу.
Свежо и уютно, повсюду - тишина. Только изредка поодаль от меня шелестит трава. Странно, ведь ветра нет. А, в общем, какая разница? Я абсолютно спокоен, и ничто это не изменит.
Внезапно за моей спиной что-то громко хлопает - лопнула лампочка, и на веранде погас свет. Я стою в полной темноте, и меня начинает трясти. Сердце старается выпрыгнуть из груди.
Вспышка.
Паника.
Вспышка.
Отчаяние.
Вспышка.
Предел.
Вспышка.
Я оседаю на дощатый пол, хранящий не понятно, откуда взявшийся холод. Пронизывающий холод. Холод смерти. Я слышу, как проминается трава. Не под дуновениями легкого летнего ветерка. Пол чем-то тяжелым. Оно движется в мою сторону. А я не могу пошевелиться от страха.
Когда оно касается меня, эта холодная и липкая масса, меня тошнит. Я только успеваю повернуть голову в сторону, чтоб не заблевать себя. Хотя какая разница. Существо близко, и, похоже, оно простирает ко мне свои скользкие длинные руки. Скорее всего - к моему горлу. А может - чтоб по-дружески обнять.
Втянуть в себя. Эта холодная болотная тварь.
Я весь в этой чертовой жиже.
Трудно дышать.
Я просто закрываю глаза, отдаваясь этой алчной и жадной твари.
Я с трудом поднимаюсь на ноги, а вокруг - ни одной, мать ее, души.
Я иду сквозь коридор, погруженный во мрак. Меня подтрясывает. Как там это называют врачи? Ну, боязнь темноты. А? Не помню.
По всему дому полопались лампочки, не знаю, с чего. Просто лопнули, а я иду по битому стеклу. В такой темноте найти обувь не очень просто. Мне больно, и я чувствую, как теплая кровь липко размазывается по полу. Я иду в чулан, там лежат запасные плафоны. Когда я дохожу на ощупь до двери, она со скрипом открывается. Я вхожу внутрь и быстро снова на ощупь лезу в коробки. Те, где нет того, что мне нужно, отбрасываю в сторону. Кругом пахнет какой-то затхлостью. Вот я нахожу несколько ламп, одну сразу вворачиваю в светильник у себя над головой. Я дергаю за выключатель, и свет озаряет создание, стоящее передо мной. Болотная грязь вперемешку с тиной стекают мне под ноги. Кровь смешивается с жижей. Оно обнимает меня своими длинными пальцами, подносит острые ногти к моей шее. Такая красивая любовная пара.
Писатель и его вдохновение.
Уродство...
Вспышка.
Я просыпаюсь у себя в комнате. Спокойствие и тишина. На улице - утро. На улице - солнце, струящееся в мои окна. Птицы поют свои песни на ветках моего сада. Ветерок мягко колышет траву. Я встаю с пола, на котором, похоже, проспал всю ночь. Я спал и видел страшные, отвратительные сны.
Вспышка.
Я просыпаюсь в поту, лежа на полу. Двери заколочены, рядом со мной, опрокинутая, догорает свеча. Последняя. Свет не горит. Я - жертва. Я в страхе, я в панике. Наверное, до того, как уснуть, провалиться в небытие, я писал на забитых досками дверях. Писал, похоже, болотной жижей. Я писал всего одно слово.