- Фанеру - к бою! - весело крикнул Остапчук и вломил мне прикладом автомата в грудь. Дыхание перехватило, но я хотя бы удержался на ногах. От места удара начала расползаться тупая ноющая боль.
Первые полгода духанки были сущим адом. Мне припомнили, что я москвич, что я "интеллигент" и врожденная крыса. Хотя питерские - те все равно паскуднее.
Сержант Остапчук старался доебаться до меня по каждой мелочи. Особенно из-за подшивы, которая всегда получалась криво. "Старый знает! Старый видел! Старый был!" - приговаривал он, загнув большие пальцы за отвисший ремень.
- А вообще, ты неплохо шаришь, - гораздо более миролюбиво добавил Остапчук, - Не то что некоторые чмыри. Знаешь, Куркин, тебе уже полгода. Пора определяться, кто ты: мальчик или девочка? Ну, в смысле, будешь ли ты нормальным исполнителем, который чтит устои нашего боевого товарищества, или станешь летуном и будешь летать до конца службы. Как тебе перспективочка-то?
-Уж лучше черпаком, как все нормальные, - ответил я, растирая болевшую грудь.
-Еще бы! - рассмеялся он, - Конечно лучше! Но одного желания мало. Не желание нужно, а понимание. Во! Чувствуешь? Система работает только до тех пор, пока верхние пиздят нижних. Но ты не подумай, что есть какие-то другие варианты. Или так, или здесь вообще начнется сущий ад. Так что, если хочешь влиться в наш коллектив, ты должен понимать, что обязанности у тебя не исчезнут. И если раньше ты летал по казарме, то теперь ты сам будешь гонять салабонов. Въезжаешь? На какой бы ступени ты ни находился - не шатай лестницу. И тогда, может быть, - может быть! - ты заберешься повыше. Вот что, иди-ка опусти этого чмыря Комарова. Опять не стирается, гнида вонючая. Скоро вошики от него начнут расползаться. Я уже старый стал, не с руки об него мараться.
Остапчук швырнул мне автомат, и я без проблем поймал его. Намек был абсолютно прозрачен. Комаров ни у кого из нас жалости не вызывал. Даже те, кто был ниже по статусу, не испытывали к нему ничего, кроме брезгливости, естественной для любого, кто вдруг оказался тет-а-тет с куском говна. Он был неряшлив: потный, сальный, вонючий. Деды поначалу пытались вбить в него основы гигиены, но тот начинал борзеть, опускаясь все ниже и ниже в глазах сослуживцев.
Я крепко сжал автомат. Перед глазами промелькнули ужасы моей былой жизни: бессонные ночи, отнятые посылки, постоянные "купи-это-принеси-то". И вот я оказался на рубеже. Один шаг - и я поднимусь на ступень выше. Остапчук был прав в одном: эти ступени существовали лишь при условии, что большинство из нас поддерживают правила игры, то есть, эту приставную лестницу, которая так или иначе упирается в глухую стену. Я видел, как нескольким борзым удалось выйти из игры. Их били, но они отбивались. Никто не смог их сломать. И сейчас они жили вне системы. Никто их не трогал, но и они не были обязаны прессовать кого-то, чтобы поддерживать свой статус.
Остапчук заметил мои колебания. Я не хотел провоцировать его. В конце концов, сколько мне еще осталось? Год-полтора. И лучше прожить их по-человечески. В том смысле, что человек - царь природы, а не наоборот. В конечном счете, идея лестницы проста и понятна. Именно такие идеи завладевают умами, поскольку предлагают реальные результаты. В ответ на реальные действия.
- Фанеру - к бою! - весело крикнул я и, прежде чем Комаров успел сгруппироваться, нанес ему удар прикладом в грудь.