Давыдов Сергей Александрович : другие произведения.

Вперёд к зелёным полям

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вперёд к зелёным полям Осень 1919 года. Русские и кайзеровские солдаты захлёбываются в крови и грязи окопной войны, гибнут в самоубийственных атаках, задыхаются в облаках ядовитого газа. После очередной атаки от каторжного батальона, которым командует фельд-майор Сергей Вьюжанин остаётся девять человек. Заблудившись в тумане на ничьей земле, они натыкаются на тихий окоп, который оказывается... предверием самой настоящей приисподней. Теперь от смелости солдат зависит, спасутся ли они от властвующих в этом проклятом месте сил тьмы...
Сергей Давыдов
(Капитан ветров)

Повесть

Вперёд к зелёным полям

Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.

Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий
Чей давний ужас в памяти несу!

Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нём обретши навсегда,
Скажу про всё, что видел в этой чаще.

Данте. "Божественная комедия"

Глава I
Мёртвые поля
1
Германский фронт. Осень 1919 года...
Багровый закат висел над изрытой воронками и опутанной колючей проволокой, грязевой равниной, словно окрашенный кровью тех, кто погиб на ней, и тех, кто погибнет ещё. Над лесом небо хмурилось и темнело.
Сгущался промозглый, пробирающий до костей осенний туман...
Но всей картины со дна грязного окопа не увидишь. Кайзеровцы, будто предчувствуя, что будет ещё одна атака, били из орудий. То здесь, то там грохало, и этот грохот сотрясал окопы и души вжавших головы в плечи солдат, которым суждено было идти на колючую проволоку.
Все с ужасом ждали свистка, возвещавшего их скорую смерть.
Черносотенцы, палачи в чёрных мундирах и белых папахах с черепом и костями несли пулемёты, из которых они стреляли в тех, кто бежал назад.
- Мы все здесь сдохнем... - дрожащим голосом шептал ротмистр Королёв, который попал в смертники из бронечастей.
- Не думай об этом, - ободряюще хлупнув по плечу товарища, сказал фельд-майор Сергей Вьюжанин. - Ты радиотелеграфист, а их всегда берегут...
Ротмистр судорожно кивнул. В каторжный батальон он попал в одном из боёв, когда его танк подбили и Вьюжанин вытащил его, контуженного взрывом и обгоревшего из огня. После боя с ротмистром случилась истерика. Он отказался лезть в танк и на все окопы кричал проклятия царю и генералам.
Его хотели расстрелять, но потом отправили в батальон смертников.
- Всех положат... - прошептал пулемётчик Генри Будрайнис, с неприязнью и отвращением глядя на готовившихся к убийству черносотенцев.
- А ты не смотри назад, - подбодрил друга Вьюжанин. - Беги за мной. Куда я, туда и ты. Я в воронку и ты в воронку. И поддерживай нас огнём.
- Просто делай то же, что и все, - поддержал фельд-майора поручик Владислав Сакурин, - и тогда не убьют...
- За них мы идём в атаку... - с ненавистью произнёс рабочий Куликов. - Мы убиваем таких же, как мы. Мы убьём друг друга, а они... На войне не погибают только буржуи, графья и попы...
- Внимание! - проорал черносотенец, доставая из кобуры пистолет. - До атаки десять минут! Кто не пойдёт, того я порешу лично! Понятно, сволочь?! Через десять минут большая часть из вас достанется червям и крысам, но те, кто выживет, получит прощение от батюшки царя и главковерха его превосходительства и будут воевать, как честные солдаты!
- Вам хорошо, вас там не будет... - пробормотал кто-то из солдат.
- Чтоб вы сами сдохли! - глядя на черносотенцев, дрожал рядовой Вронский, рука, державшая сигарету дрожала. У Вронского была контузия, но никто его не гнал в тыл лечиться. Он был каторжником, смертником...
- Ма-алчать, мерзавцы! - услышал черносотенец.
Вьюжанин не стал смотреть на эту красную рожу дольше десяти секунд, хотя будь его воля, он бы насадил бы его на штык своего окопного пистолета.
Он воевал с первого дня войны, но прощения не получил.
Тогда было плохо, а сейчас ещё хуже. Двоевластие в стране. Царь, и главковерх Керенский, от которого солдату спаса не было...
- Тебя бы самого крысам! - с ненавистью прошептал подрывник Болотников, цепляя к поясу трофейные немецкие гранаты.
Гранаты у него были особенные. Болотников обмотал их колючей проволокой и взрыв их оставлял врагу ужасные раны.
Сполохи разрывов освещали бледные, неподвижные, словно помертвевшие лица солдат. С каждым близким разрывом, они пригибались, вжимали головы в плечи, а сверху сыпалась земля.
- Святой отец, благословите солдат на бой! - сказал, затачивавший окопный нож с кастетом поручик Владислав Сакурин отцу Михаилу.
Святой отец проверял в своей сумке достаточно ли лекарств и бинтов. В деле спасения людских душ он больше доверял не молитвам богу, а скальпелю врача и морфию, который мог хоть на время облегчить страдания раненым.
Но много морфия нельзя. Это может привести к "солдатской болезни" и солдат опускался на самое дно, в нём ичезало всё человечесское...
Отец Михаил был непревзойдённым хирургом, много знал об инфекционных заболеваниях и способах их лечения.
- Господь да благословить вас, - сказал он, перекрестив смертников, - и да не оставит в долине смертной тени, но поведёт вас к зелёным полям жизни...
Отец Михаил попал в каторжный батальон из-за призывов прекратить войну, называя её преступной и несправедливой...
Вьюжанин вынул из кармана фотографию, на которой были его шестеро детей в вишнёвом саду, а в кресле сидела его жена в платье и улыбалась. Солнце, цветущие вишни, место, далёкое от этого ада.
Каторжникам не приходили письма и фотографии от их родных, но кто-то ухитрился передать Сергею Вьюжанину и письмо и эту фотографию. От жены, и от детей, которых он почти не знал, которые почти не знали его, которые росли все эти годы, там, где не рвались снаряды, а люди не путались в колючей проволоке, не задыхались в облаках газа и не тонули в грязи...
- Если кайзеровцы газ пустят, - прокрягтел ефрейтор Гаврилов, прислушиваясь к разрывам, - нам каюк...
- Что нового с большой земли? - спросил Вьюжанин огнемётчика Голубева.
Голубев сидел, прислонившись к стенке окопа и читал "Искру", украдкой от черносотенцев. Рядом лежал баллон и труба его огнемёта.
- О чём здесь? - кивнул фельд-майор на листок.
- Ну уж точно не про эту дрянь, котоую мы хлебаем все с четырнадцатого года, - мрачно проворчал Голубев, сдвигая берет на затылок. - В стране волнения, голод. Ещё год войны "до победного конца" и начнутся бедствия.
- Скоро начнётся?
- Может через два года, если война не кончится раньше. В чём я сомневаюсь... Или пока солдаты все не полягут... Слышал про Бочкарёву и её батальон? Дожили! Уже девок бросают на колючую проволоку! Всех положили скоты. Девок на тот свет, а кто рожать-то будет?! В тылу офицерьё и полицмейстеры мороженое лопают. А тут...
- А тут у нас у всех постоянно в голове мысль, - продолжил за друга Вьюжанин, - как бы не сдохнуть, прожить хоть ещё одни миг. Перед смертью не надышишься, а она вокруг нас. Лучше не думать о ней. И вроде не так страшно.
- Мы все уже разучились здесь думать, - проворчал Владислав Сакурин. - Все потеряли человеческий облик. Все превратились в зверей.
- Грешно это дети мои, - вмешался отец Михаил, - терять человечность и поддаваться злобе и унынию. На всё конечно божья воля, но я скажу, что человек и только человек может прекратить это смертоубийство.
- Интересно как? - иронично усмехнулся Владислав Сакурин.
- Вперёд пойдёшь, - невесело сказал Голубев, - убьют кайзеровцы, назад пойдёшь, пристрелят черносотенцы. Везде смерть. В рай я не верю, а в ад сколько угодно, он тут кругом. Ад вокруг нас...
- Не о рае на небе надо думать, - наставительно возразил священник, - а создать его на земле, чтобы больше не было ада, который мы видим вокруг...
- Чудны дела твои, господи! - рассмеялся фельдфебель Вронский.
Огнемётчик перевернул лист газеты.
В небе полыхали зарницы, рядом стучали пулемёты, грохотала канонада и всякий раз солдаты вздрагивали от близкого разрыва...
Мимо прошли черносотенцы. Вьюжанин спрятал фотографию.
Рядом рванул снаряд, содрогнулся окоп. Все вжали в страхе головы в плечи, а за этим снарядом рванул новый, обрызгав солдат грязью.
Вьюжанин поглядел по сторонам. Многие солдаты что-то шептали, возведя глаза к небу. Наверное молились. Наконец в окопе собрались все солдаты его катаржного батальона. Он вынул из ножен шашку.
- Мы идём на штурм окопа на ничьей земле, - заговорил Сергей Вьюжанин, - из него мы разовьём наступление на кайзеровские окопы и закрепимся там, пока не подойдут наши...
- А если на ничьей земле кайзеровцы? - спросил ефрейтор Куликов.
- Значит мы выбьем их оттуда.
- Но туда уже ушла штурмовая группа.
- От них нет вестей. Может у них сломалась радиостанция, а может их убили кайзеровцы. Нам надо туда. Если они живы, нам надо им помочь.
- Этот окоп пытались штурмовать с самой весны, - угрюмо сказал солдат, куривший у блиндажа. - Никто долго в нём не задерживается. С весны переходит из рук в руки. Часто вообще никто не возврашается оттуда.
- Кайзеровцы? - поднял глаза фельдфебель Дроздовский, бывший полицейский, который угодил в каторжный батальон за то, что выпустил из тюрьмы больше ста большевиков, участников февральской революции.
- И они тоже... - тяжело вздохнул солдат. - Я был там летом. Я и наш медик-вот и все, кто оттуда выскочил! Немцы обстреливают окопы газовыми минами. Там сама земля пропиталась ядом!
- Это проклятое место проглотило не одну штурмовую волну, - обречённо сообщил другой солдат с повязкой на глазу. - Оно превращает людей в чудовищ... Я тоже там был. Там груды трупов! Это настоящая фабрика смерти! Вы ещё на них там наткнётесь...
- Болото, - влился в разговор третий, вздрагивая от близкого разрыва кайзеровского снаряда. - Оно засасывает и нас, и кайзеровцев, забирает души. Те, кто выжил, часто сходят с ума от того, что там видели.
Мимо прошёл черносотенец и разговор смолк.
Ахнул близкий разрыв...
- Батальон! - прокричал Вьюжанин, одевая на голову старый, мятый зелёный русский пикельхельм с двухглавым орлом, которые ещё встречались на фронте. У остальных были каски Адриана. - Примкнуть штыки!
И сам примкнул штык к своей винтовке.
Пулемётчик Генри сунул в ненасытный рот пулемёта патронную ленту.
Очередной снаряд угодил в окоп. Раздались крики и стоны.
Солдаты пригнулись. Один из них заплакал и забился в истерике.
- Встать! - навис над ним черносотенец.
- Не могу! - плакал солдат.
- Встань, или я тебя пристрелю!
- Не могу!
- Не надо, ваше благородие, - вмешался Сергей Вьюжанин. - Страх тут не поможет, он только погубит солдата...
Черносотенец скривился, сплюнул и отошёл к блиндажу.
- Не трусь парень, - подошёл к солдату Сергей Вьюжанин, схватил за ворот шинели и поднял. - Не надо. Иди за мной, и делай, что и я. Я упал, упал и ты, стреляй туда же, куда и все. Ну как, сумеешь пойти в атаку?
- Я пойду в атаку, не струшу... - ответил, заикаясь, солдат, надевая шлем.
- Ну и хорошо, - кивнул Вьюжанин, похлопав его по спине. - Ты скоро ко всему привыкнешь. Через неделю нас отошлют в тыл... Всего неделя. Не бойся свиста пуль. Они летят мимо. Свою не услышишь.
- Напрасно утешаешь, - подошёл к ним усатый черносотенец. - Они уже мертвы. Знаете, что говорят про Сергея Вьюжанина? - крикнул он на весь окоп, чтобы солдаты его слышали. - Что он пошёл на сделку с самой смертью. Там, в аду его ждут черти с распростёртыми обьятиями, а он выкупает у них свою жалкую жизнь жизнями своих солдат!
Солдаты повернулись к ним.
- Вьюжанин воюет с первого дня войны, - продолжал издевательским голосом черносотенец, - и живой, ни одного серьёзного ранения. Все подыхают, а он нет! Когда Вьюжанин взорвал его светлость великого князя, он продал свою душу дьяволу! Сергей Вьюжанин уходит в атаку с батальоном, а возвращается всегда один. А все его солдаты остаются висеть на колючей проволоке или валяются в грязи, надышавшись газа!
Бойцы ещё сильнее побледнели. Черносотенец расхохотался.
- Все вы умрёте, а он избежит смерти! - едко продолжал он. - Он опять вернётся один, из ада, в который он вас бросит, - он сплюнул и рассмеялся. - Да упокоит господь ваши грешные души...
Солдаты неотрывно смотрели на фельд-майора.
- Выкиньте из головы, - шепнул солдатам Владислав Сакурин. - Врёт, сволочь, всё надеется, что мы сдохнем всем батальоном. Я воюю вместе с его благородием третий год и до сих пор жив. Он сотню раз спасал мне жизнь. Держитесь за ним и вас не убьют. Если страшно-кричите изо всех сил-помогает победить страх. Не думайте о смерти.
Над головами солдат прожурчал снаряд.
Медики понесли в блиндажи раненых. Божедомы потащили куда-то тех, кого убил залетевший в окоп снаряд.
- Минута до атаки! - проорала красная рожа.
Вьюжанин достал из кармана платок, развернул его. Так оказался маленький бокальчик. Дрожащей рукой влил в него коньяку и залпом осушил, за тем снова завернул в платок и сунул в карман.
- В атаку! - закричала красная рожа. - Вперёд, мерзавцы!
Вьюжанин достал окопный пистолет со штыком и держа в другой руке шашку, первым полез по лестнице на бруствер, за ним рванули остальные смертники, понимая, что впереди смерть, и здесь, в окопе тоже смерть.
Черносотенцы сели к пулемётам, а солдаты бросились вперёд, разбрызгивая грязь, за ними грохотали с десяток танков, ворочая клёпанными башнями, и пушками и пулемётами в спонсонах. На броне были намалёваны черепа и кости. Дурной знак, напоминающий солдатам о том, что их всех ждало впереди, на грязевых полях среди воронок и колючей проволоки...
2
Но до окопа на ничьей земле они не дошли. Его просто не было!
Вьюжанин чуял неладное, ведь они не могли его проскочить! Он был впереди, но пропал! Даже в тумане можно было найти его по компасу. Но вместо окопа на ничьей земле показалась сразу колючая проволока, а за ней окопы кайзеровцев. Они вышли из тумана навстресчу смерти...
Загрохотали пулемёты. Солдат стало косить. Раздались вопли и хрипы, но атака не захлебнулась, смертники пошли вперёд ещё быстрее, крича во всё горло и глядя на небо, чтобы хоть на миг забыть о кошмаре, который их ожидал впереди, где всё опутала дьявольская паутина колючей проволоки.
- За веру, главковерха и республику! - завопил кто-то из офицеров.
- Ура-а-а! - отозвались несколько десятоков глоток.
- Бей кайзеровцев! - закричал прапарщик и рухнул, сражённый пулей.
Бой начался. Кайзеровские окопы осветились вспышками пламени, грохотали пулемёты, вспарывая сырой воздух, тела русских солдат и грязь.
Танки быстро пошли вперёд, ломая и подминая под себя ряды колючей проволоки. Колючка рвалась со звуком лопнувшей струны. Пули с искрами рикошетили от их брони. Солдат обдавало горячим дыханием из нещадно дымивших выхлопных труб.
- Не высовывайтесь из-за танков! - прокричал солдатам Вьюжанин.
В танках тоже сидели смертники. И участь у них была даже хуже, чем у пехоты. Вентиляции почти нет, жара, бензиновая и пороховая вонь, а если подобьют, то и не вырвешься из охваченной пламенем боевой машины...
Королёв рассказывал сущие ужасы о том времени, когда он был танкистом.
- Быстрее! - подгонял солдат фельд-майор Сергей Вьюжанин. - Не сбивайтесь в кучи, иначе вас скосят пулемётчики! - его голос заглушил разрыв гранаты. - На одного они пули пожалеют!
Кайзеровские траншеи были совсем близко. Танки накрыли их огнём, а немцы в панике вылезали наружу и бежали, спотыкаясь по грязевому полю ко второй линии и падали в кровавом аду...
Начался яростный окопный бой. В ход шли заострённые лопатки, штыки, сабли, тесаки. Грохали, обдавая жаром и осколками гранаты, грохотали пулемёты, лязгали гусеницами танки, вминая в грязь трупы и ещё живых немецких и русских солдат. Кровь смешивалась с грязью.
Болотников метал в блиндажи гранаты. Ревел огнемёт Голубева.
Первая линия была взята. Но вскоре немцы очухались и начали утюжить по атакующим из артиллерии и бомбомётов. Загорелись сразу два танка, повисли на колючей проволоке тела вырвавшихся ко второй линии русских солдат. Некоторые ещё были живы, кричали и дёргались, но только ещё больше запутывались в дьявольской проволоке.
- Сейчас они очухаются, и пустят газ... - напряжённо сказал подпоручик Владислав Сакурин, набивая обойму пистолета патронами. - Надо скорее прорваться дальше, ваш благородь...
- Они скоро ударят из тяжёлой артиллерии. Тогда нам не жить...
- Батальон! - сипло крикнул Сакурин.
- Батальона почти нет, - проворчал Вьюжанин. - Ладно, вперёд!
И солдаты начали новую атаку.
Рвались снаряды и мины, грохотали окопные мортиры, шрапнель и осколки секли живых и мёртвых, солдаты тонули в море грязи, путались в колючей проволоке. Из охваченных пламенем танков в кровавую грязь падали красными факелами заживо горящие танкисты.
Но вот и вторая лилия.
Вьюжанин кинул гранату и прыгнул в окоп. Убил сразу четверых кайзеровцев из пистолета, сел за пулемёт и тот загрохотал, кромсая бегущую из хода сообщения немецкую контрштурмовую группу.
В окоп прыгали солдаты. Вот уже был подорван гранатами артиллерийский бронеколпак, поджарен из огнемёта второй. Из бронедвери вырвались дико вопящие комки огня...
А потом начался совсем кромешный ад и всё потонуло в крови...
3
Вьюжанин заколол пытавшегося его зарубить лопаткой немца штыком окопного пистолета и тут перед ним предстало вышедшее из самой приисподней чудовище. Оно было заковано в броню, на которой плясали отсветы огня. Оно со скрежетом двигалось к нему, поднимая привинченный к его руке пулемёт. Вьюжанин рванул кольцо последней гранаты...
Взрыв швырнул его в грязь и оглушил. Чудовище рухнуло.
- Ваш благородь, поднимайтесь! - подоспел напомощь другу отстреливающийся от кайзеровцев Владислав Сакурин. - Бежим к блиндажу!
Ад продолжался. Он спустился на землю и накрыл её огнём и болью.
- Пулемёт нас на части рвёт! - с отчаянием закричал Вронский.
Вспыхивали танки, броня корёжилась от взрывов, тряслась земля, уши закладывало от разрывов и диких криков, в которых совсем не осталось ничего человеческого. Как черти вылезали отовсюду враги.
- А-а-а-а-а!! - в исступлении завизжал пулемётчик Генри. - Чтоб вы сдохли! Чтоб вы сдохли!
Грохотал его пулемёт, дёргалась лента, сыпались в грязь гильзы, летели брызги крови, падали кайзеровцы.
Генри водил стволом своего пулемёта из стороны в сторону. Дуло словно дёргалось в припадке, которую передал ему сходящий с ума от этого ада пулемётчик. Дымился дырчатый кожух ствола, но Генри не чувствовал жара, его рука, что держала ствол, была в асбестовой перчатке.
- Чтоб вы сдохли гады!! - трясся Генри, стреляя, хотя все враги были уже мертвы и пули дырявили уже трупы.
- Огнемётчик! - крикнул Сергей Вьюжанин.
Голубев подошёл к туннелю и темноту разорвал сполох адского пламени, за которым последовали истошные вопли ужаса и боли.
Из хода вывалились горящие заживо кайзеровцы. Вьюжанин поднял пистолет и разрядил в них всю обойму, чтобы прекратить их мучения.
- Сергей, нашего батальона нет, давай уйдём отсюда! - кричал фельд-майору Владислав Сакурин. - Мы же здесь все подохнем!
Вдруг откуда-то, из самого пекла, где не могло выжить ничто живое прилетел заставивший всех похолодеть исступленный крик:
- Газ! Га-аз!! Га-а-аз!!!
Ловушка, в которую угодил батальон захлопнулась. Ходы завалило оплетёнными колючкой заслонами и рогатками. Взметнулись удушливые зеленовато-жёлтые облака и весь окоп накрыл туман смерти...

Глава II
Ядовитый туман
1
Ядовитый туман рассеивался, с неба моросил дождь. Земля под ногами разбухла от воды, впереди показались заросли колючей проволоки.
Проволока была ржавой, видно ставили её здесь давно. В грязи лежали полуразложившиеся тела солдат. Впалые глазницы, оскаленные в немом крике зубы. Грязь облепляла их шинели серым саваном, так что нельзя было понять, русские это были или кайзеровцы.
Лежали здесь и покойники после недавней атаки. Посиневшие и позеленевшие от газа, сведённые судорогой лица, вытаращенные глаза.
"Газ! Газ! Га-а-аз!!" - всё ещё звучало в ушах у Сергея Вьюжанина.
- Как при штурме Осовца... - прогудел в противогазную маску вставший рядом с командиром подпоручик Владислав Сакурин.
"Но для них страдания уже закончились, - с болью подумал о мёртвых Сергей Вьюжанин. - А вот мы попали в ад... Это наказание за наши грехи..."
- Господи прости и упокой их, грешных... - тихо произнёс отец Михаил, быстро перекрестившись. - Вручаю тебе рабов божьих... Прими их из холодных рук небытия в свои тёплые объятия... Аминь...
Вьюжанин поглядел на боевого товарища. На его шлеме белел крест. А на груди среди подсумков с патронами висел серебрянный крест.
И снова взгляд на смешанные с грязью тела.
Не одна атака захлебнулась на этой проклятой проволоке...
- Вронский, что не весел? - спросил фельдфебеля Болотников.
- Всё тот же кошмар, - пошевелил плечами Вронский. - Будто меня разрывает миной, а я пытаюсь собрать себя по частям... Собираю так всю ночь, а потом снова. Давно снится...
- А я каждую ночь брожу по окопу, - признался рядовой Голубев. - Тихий тёмный окоп, извилистый, как лабиринт. Ни живых, ни мёртвых лишь тишина, темнота и пустота... Тёмные блиндажи. И никак нему вырваться из него...
- А что вам снится, ваш благородь? - спросил Сергея Вьюжанина Вронский.
- Нет, - сумрачно ответил Сергей Вьюжанин. - Это я оставлю себе...
Священник в шинели, с карабином на плече быстро шептал молитву.
"И своих, и кайзеровцев, - с болью подумалось Сергею Вьюжанину. - Мы убиваем друг друга... Мы вспарывали друг друга штыками, рубим тесаками, косим из пулемётов. В жизни мы враги. Но в смерти все мы равны..."
Зеленоватые облака оседали в воронках, полных грязной воды. Из них торчали чьи-то тела. А сколько было запутавшихся в проволоке...
Священник окончил молитву и снова взял в руки свой карабин.
2
Вьюжанин оглянулся на своих бойцов. На командира смотрело восемь пар противогазных глазниц под шлемами и фуражками. У одного была перевязана кровавыми тряпками бинтов рука-отец Михаил вытащил из солдата осколок. От увидинного зрелища и той трупной вони, которая витала повсюду было дурно даже в противогазе. Троих тащили на носилках...
- Мы умерли! - истерически взвизгнул ротмистр Королёв.
Он упал на колени и зажал уши руками, качаясь из стороны в сторону.
- Вот! - выл он, погружая руки в грязь, сжимая её в трясущихся пальцах. - Вот мы кто! Вот, что нас ждёт! Мы-грязь! Мы всего лишь грязь...
- Отставить истерику ротмистр! - кинулся к нему подпоручик Сакурин. - Отставить! - и сказал более мягко. - Не надо, друг, мы ведь всё ещё живы!
- Мы умерли, и будем умирать снова и снова!..
Туман рассеялся совсем и глазам горстки уцелевших открывалось всё больше картин уныния, отчаяния и смерти.
- Это не наш окоп! - в ужасе произнёс Голубев.
Только сейчас они поняли, что не дошли до своих. Это был тот окоп на ничьей земле, за который воевали ещё весной. Окоп, который не могли захватить ни наши, ни кайзеровцы, ни штурмовики ладвера, ни смертники каторжного батальона, которым командовал фельд-майор Сергей Вьюжанин...
Остатки батальона были близки к истерике.
Поклятый окоп, где их ждала смерть!
А дождь становился сильнее. Капли стучали по лужам, по ржавому остову танка, тренькали по колючей проволоке.
- Надо укрыться, - решительно сказал Вьюжанин солдатам. - Лезем в окоп и ждём темноты, иначе назад не вернёмся.
- Не хочу! - рыдал Королёв. - Не хочу!! Убейте меня! Убейте!
- Контузия, - определил отец Михаил, который не смотря на церковный сан хорошо разбирался в медицине. - Ему надо дать успокоительного.
- Где его здесь возьмёшь?
- Может в окопе найдём?
- Да, может кроме трупов там что-то ещё есть...
Вьюжанин снял противогаз и вдохнул воздуха, в котором витал запах мертвечины. За ним сняли противогазы остальные солдаты.
- Это не газ, - вздохнул с облегчением фельдфебель Дроздовский.
- Это смерть... - прошептал Вронский.
Запах сводил с ума, но в противогазе долго не походишь, а смрад разложения был знаком всем, кто ходил в атаку и жил в окопах. Как вши и крысы. Всюду гнили груды трупов кайзеровцев и русских солдат...
- За мной! - сказал Вьюжанин, вытаскивая из-за пояса штурмовой пистолет с окопным штыком. Он ещё не знал, с чем они здесь встретятся.
Отец Михаил, который давно поменял рясу на шинель шёл рядом, держа в руке утыканную гвоздями дубинку. Генри понуро брёл на правом фланге, неся пулемёт, который он с радостью наверное швырнул бы в грязь.
Вдруг висевший на проволоке труп немецкого пехотинца зашевелился, задёргался, словно пытался встать. Русские солдаты обмерли от ужаса.
Вьюжанин тронул его штыком. Труп разломился, и в грязь с диким визгом упала здоровенная окопная крыса, зашипев на солдат и клацнув зубами.
- Поганая тварь! - разъярённо закричал пулемётчик Генри и ударил из своего пулемёта. Задёргалась патронная лента, полетели в грязь гильзы, но крыса ловко увернулась и с визгом пропала в окопе.
- Стой! Кто идёт?! - вдруг кто-то сказал по-русски из окопа.
Солдаты снова замерли, испуганно переглянулись. Услышать речь, да ещё и русскую в этом царстве тишины и смерти и было удивительным, ненастоящим и громким, как разорвавшийся рядом снаряд.
- Свои! - крикнул Вьюжанин. - Первый каторжный батальон смертников!
- Не знаем мы никакой первый батальон смертников! Скажи "Отче наш", коль не враг! А то откроем огонь!
- Отче наш! Сущий на небесах! Да святится имя твоё, да прибудет царствие твоё, да будет воля твоя. Как на небе, так и на земле. Хлеб наш насущный дашь нам на сей день. И оставь нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим. Да не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
- Хорошо. Вон там справа есть проход. Его проломал танк. Идите туда, по одному и быстрее!
Один за другим смертники зашагали к покорёженному и уже начавшему ржаветь танку. Из люка в спонсоне вывалился обгоревший танкист. Кровавые дыры вместо глаз смотрели на солдат.
"Выклевали вороны, - понял и ужаснулся Сергей Вьюжанин. - Только что-то их не видно и не слышно. Столько мертвецов здесь, а их нет..."
Из люка на них смотрела воняющая гарью темнота.
На танке кто-то написал:
"Оставь надежду всяк сюдя входящий!"
Солдаты остановились. Буквы были кривые, размазанные. Кто-то написал эту надпись кровью, но её не смыли дожди.
- Мы идём в приисподнюю... - мрачно сказал отец Михаил.
- В лапы дьявола... - вторил Сакурин и нервно сглотнул.
У надписи был самый зловещий смысл. Но окоп на ничьей земле, тот самый проклятый окоп, о котором говорили солдаты, сейчас был единственным спасением для остатков батальона от того, что могло их найти в промозглом тумане и поджидало в грязи, среди колючей проволоки и трупов.
- Лучше к крысам, чем там, наверху среди мертвецов, - высказал вслух общую мысль пулемётчик Генри. - Я спускаюсь.
Вьюжанину и другим солдатам постоянно мерещились крысиный писк и топот мелких ножек. Может и вправду где-то здесь копошились эти мерзкие, мокрые, уродливые существа. Крысы на войне были повсюду.
Один за другим они спустились в окоп. Их окружили бледные и измождённые солдаты пропавшего четыре дня назад штурмового отряда.
3
В окопе крыс было ещё больше. Они бегали по неубранным трупам, визжали и совсем не боялись людей. У солдат руки чесались устроить по ним стрельбу, но стрелять было нельзя. Могли услышать кайзеровцы. А оттуда сначала прилетят химические снаряды, потом пойдут штурмовики.
Окоп был грязный и тихий, наводящий тоску и уныние. Дренажная система не работала. Солдаты проваливались в грязь.
У входа в убежище висел германский флаг. Вьюжанин хотел сорвать его, но передумал. Всё равно они не продержатся здесь долго. Да и опасно. Пнёшь ту же консервную банку, а это уже не банка, а мина.
На стене блиндажа кто-то написал:
"Добро пожаловать в скукоту..."
И снова кровь. А рядом, у входа отпечаталась кровавая ладонь...
- Очень подходящее название для этого места! - проворчал Вьюжанин.
- Нас мало, - сказал штабс-капитан Оболенский, командир штурмового отряда. - Вчера был бой и нас чуть отсюда не выбили. Радиостанция разбита, пробовали починить немецкую, да проводку крысы поели. Будто трупов им мало! - офицер с досады сплюнул. - Немцы штурмовали два раза. У нас столько раненых... Немцы нас перебьют, если сунемся наверх. Ждём помощи.
- Вы наши сменщики? - спросил Вьюжанина другой офицер.
- Мы не ваши сменщики, - мрачно сказал Сергей Вьюжанин, снимая промокший берет. - Мы всё, что осталось от батальона смертников. Кайзеровцы выбили нас из их окопов. Мы успели там всё заминировать, иначе бы не ушли.
- Ладно, давайте действовать вместе, - сказал штабс-капитан Оболенский. - Мы должны удержать этот окоп, пока не подойдут наши.
- Надо сначала убрать трупы, - поглаживая бороду, сказал отец Михаил, - от них и от крыс здесь распространится инфекция.
- Это наш медик, - пояснил Вьюжанин. - Раньше воевал с инфекционными заболеваниями, изучал чуму и туляримию.
- А сейчас?
- Смертник, как и я... Агитировал против войны и царя. Приговорён к смерти и сослан к нам.
- Наш приход выступал за мир, - печально сказал отец Михаил. - Вся эта война, смерть-против бога. Страдают миллионы людей. Мы должны прекратить это насилие и свергнуть палачей, которые его развязали.
- Не возражаю, - весело ответил штабс-капитан Оболенский. - Нам всем осточертела эта война! Идём. У нас до ночи будет много работы в этом окопе.
- Да, - закрягтел пулемётчик Генри, - если это избавит меня это этой мерзости и крыс, я пойду за кем угодно!
- Надо заминировать ходы сообщения, - подал идею Сергей Вьюжанин, - чтоб кайзеровцы не прошли к нам.
- Тогда проще взорвать дальние ходы. У нас есть взрывчатка.
- Боже сколько убитых... - прошептал Вронский, с ужасом разглядывая валявшиеся в окопе груды окровавленных и облепленных грязью трупов.
- Немудрено, - отозвался штабс-капитан Оболенский. - С весны окоп то и дело переходит из рук в руки. То к нам, то к кайзеровцам... Долго почему-то никто здесь не держится. Ни мы, ни гансы. Будто что-то злое гонит людей отсюда. Многие, если кто возвращается, уже не в себе...
Отец Михаил обошёл весь окоп, проверил раненых и велел перенести их как можно дальше от горы мёртвых тел, которую навалили в одном месте.
На стене окопа чернела надпись:
"Царство сна"
А рядом, коряво кто-то вывел:
"Я видел ад и этот окоп-его предверие!"
И рядом тоже надписи, которые здесь оставили наверное те, кто побывал здесь, кто уже не надеялся выжить и предупреждал о неведомой опасности тех, кто на своё несчастье сюда ещё придёт:
"Это проклятое место питается твоей кровью!"
"Не смей засыпать!"
"Не верь им!"
"Оно лезет в твой разум..."
"Беги отсюда без оглядки!"
И совсем неразборчиво:
"Я схожу с ума..."
"Бог оставил нас..."
"Мы все умерли..."
"Они идут за мной! У них нет глаз и ртов..."
- Не берите в голову, милостивые государи, - успокоил Оболенский, - тут везде такие надписи. Есть даже на немецком. Наш брат солдат сходил с ума от ужаса, который тут творится. Есть даже стихи из библии. Якобы там, где солдаты их начертили, они спасали от тёмных сил.
- Ересь, - возразил отец Михаил, - суеверия неграмотных людей.
- Вот и я о том же, - кивнул штабс-капитан.
- И давно вы здесь?
- Четвёртый день.
- Ночью атакуют?
- Ночью тут нужно осторожнее быть, - вспомнил Оболенский. - У меня пропало четыре солдата, которые стояли на часах. Исчезли, даже тел не нашли, а в дальних ходах сообщения и блиндажах и вовсе никого нет.
Солдаты таскали тела. Им было неприятно, они кривились от запаха, но иначе нельзя. Кто знает, вдруг сюда уже приникли кайзеровские пластуны и прячутся где-то в окопе, прикинувшись мёртвыми?
- Наших отдельно! - приказал Оболенский. - Соберите всё, что может пригодиться для боя, поделим между солдатами!
Сам он тоже тащил мертвеца. И вскоре из окопа вытащили всех.
- Ваше благородие, - подбежал к Оболенскому солдат. - Я был на крайнем левом фланге. Там валялись отравленные газом кайзеровцы...
- Что там?
- Они исчезли!
- Егоров! Вяземский!
- Мы здесь, ваше благородие!
- Берите автоматы и на крайний левый фланг!
- Будет исполнено, ваш благородь!
- Я с ними, - вызвался Сергей Вьюжанин, вытаскивая из-за пояса окопный пистолет и насаживая на дуло штык.
Винтовка хлопала по спине. За ним шли солдаты с автоматами Фёдорова, готовые вымести свинцом любого врага из окопа.
Вьюжанин и солдаты остолбенели от увиденного.
- Пропавшие часовые... - выдавил Вяземский. Его губы дражали. Егоров мелко трясся, дрожало оружие в его руках.
Четверо часовых стояли у завала. Их опутывала с ног до головы колючая проволока, она изодрала их, вспоров тела. И они шевелились! Из их ртов, из глаз, из мгогочисленных ран текла кровь. Окровавленные губы что-то шептали.
Прогрохотали автоматные очереди...
Вьюжанин кинул гранату, и все трое укрылись в щели. Грохнул взрыв, а когда дым развеялся, они выглянули из укрытия и не поверили своим глазам. Трупы и колючая проволока исчезли!
Об этом они и доложили Оболенскому.
- Надо взорвать этот ход, - решительно сказал он. - Нас мало и проще оборонять маленький участок траншеи.
- Можно опустить заслоны колючки, - предложил Сергей Вьюжанин.
Они так и сделали. Все заслоны были опущены. Если кто и попытается проникнуть к ним, его задержит колючая проволока.
А тем временем на ничью землю и окоп уже спускался вечерний сумрак.
Вьюжанин и половина его бойцов дежурила первыми. Генри не выпускал из окоченевших от напряжения рук пулемёт.
- Осталась ещё газета? - спросил Голубева Вьюжанин.
- Осталась, - ответил огнемётчик. - Только это старый номер.
- Мне всё равно какой. Лишь бы отвлечься от этой мерзости.
- Держите, ваш благородь, - огнемётчик протянул помятую "Искру" и закурил, пряча самокрутку от капель дождя.
Голубев был большевиком и был взят жандармами ещё осенью четырнадцатого и отправлен в батальон смертников. Черносотенцы расчитывали, что его пристрелят в первом же бою, но Голубев был живучим.
А газету "Искру" читал уже весь батальон и даже офицеры. Вьюжанин, который был в партии ещё с революционных боёв в Москве зимой девятьсот пятого, только из неё знал, что происходит в стране...
- Будем удерживать этот окоп, ваш благородь? - спросил Голубев, докурив свою самокрутку и глянул на свинцовое небо.
- Нам ничего не остается, - ответил Сергей Вьюжанин. - Батальона нет, мы в окружении. Не пробьёмся.
"Батальон утонул в кровавой грязи, - сплюнув, подумал Вьюжанин. - Нас только девять и осталось. Черносотенцы плачут от счастья..."
Закончив с ранеными, отец Михаил провёл панихиху по погибшим...
4
Когда подошла смена, Вьюжанин и его солдаты начали перетряхивать свою одежду, чтобы избавиться от вшей, хотя все понимали, что избавиться от них невозможно. Вши, как и крысы это вечные спутники тех, кто жил в окопах, и наутро они снова будут грязными и вшивыми...
Моросил дождь. Наступала полная тревог, немая ночь.
- Ваш благородь, с ног ведь валитесь, - услышал Вьюжанин тревожный голос Голубева. Фельд-майор вскинул голову.
Мёртвая тишина, темнота... Не слышно ни стрельбы, ни далёкой канонады. Не освещают мёртвые поля сверкающие люстры ракет, которые сгорают в ночи, как мотыльки, шипят, шлёпаясь в грязь...
- Ваш благородь, вы б поспали часок, - снова вывел Вьюжанина из дремоны голос огнемётчика. - И так два дня не спите, а сегодня бой этот, гансы, чтоб им пусто было, окаянным...
- Хорошо, я посплю, - кивнул Сергей Вьюжанин. - Через час разбудите.
- Слушаюсь ваш благородь!
Вьюжанин подхватил винтовку и направился в тёмный блиндаж.
- Пароль! - окликнули его из темноты. - Скажи "Отче наш!"
Вьюжанин сказал, дремота валила его с ног.
- Входите, ваше благородие, - часовой опустил автомат.
Вьюжанин вошёл в блиндаж. За столом сидел и курил Оболенский. У радиостанции заснул радиотелеграфист.
- Заходите фельд-майор, - поднял на него глаза Оболенский.
Вьюжанин сел за стол. Оболенский налил в бокалы коньяка.
- Выпьем?
- За что, ваше благородие?
- За то, чтобы жить.
"За то, чтоб не сдохнуть..." - сказал про себя Сергей Вьюжанин.
То ли от коньяка, то ли от переутомления у фельд-майора поплыло всё перед глазами, но он встярхнул себя и посмотрел на Оболенского. Штабс-капитан улыбался, молча глядя на него. Но что-то было не так.
Лицо офицера было смертельно бледным, под глазами были тёмные круги, нос заострился, как у покойника, зубы почернели, глаза мёртвые...
- Как завтра будем прорываться? - спросил Оболенского Вьюжанин.
- Отсюда нам больше не вырваться, фельд-майор, - грустно заметил штабс-капитан Оболенский, и лицо его будто потекло.
В нос ударил сладковатый запашок разложения.
На фельд-майора смотрел мертвец...
- Мы окружены? - спросил Вьюжанин, стараясь прогнать навождение.
- Это место не отпустит нас. Оно уже забрало много солдат. Земля здесь пропитана кровью. Да и не земля это вовсе. Это плоть тех, кто здесь погиб.
- Значит мы обречены?
- Нам уже ни что не поможет. Но если вы принесёте в жертву своих солдат, этот окоп отпустит вас...
Вьюжанину показалось это дикостью. Безобразная тварь ухмыльнулась, на фельд-майора смотрел обтянутый истлевшей кожей череп, костлявые руки потянулись к нему. Вьюжание закричал... и проснулся.
- Ваш благородь, вы бы поспали, - раздался тревожный голос Голубева.
- А? - встрепенулся Вьюжанин. - Сколько я спал?
- С минуту, ваш благородь.
- Где Оболенский?
- В блиндаже, ваш благородь.
Вьюжанин потряс головой и протёр глаза. Во рту ощущался призрачный вкус коньяка. В нос несло запахом разложения, как в блиндаже.
Но тут же фельд-майор себя успокоил. Он в окопе, всюду трупы, везде этот проклятый запах, а коньяк ему померещился. Он не ходил в блиндаж и не говорил со штабс-капитаном. Это был сон. Кошмар неохотно отпускал его...

Глава III
Тихий окоп
1
Наступило серое дождливое утро. Сменялась вахта. Вьюжанин, который не спал всю ночь шагал к блиндажу. Под ногами копошились мокрые крысы. И вдруг тихий окоп огласил истошный, полный ужаса и неверия вопль.
- Тревога! - закричал пулемётчик Генри.
Солдаты посмешили на позиции.
- Это кайзеровцы? Они атакуют? - выбежал из-за поворота Сакурин.
- Нет... - сказал Вьюжанин и встревоженно прислушался.
К ним, как ошпаренный вылетел ротмистр.
- Ваше благородие! Они мертвы! Они все мертвы! - кричал он истошным, захлёбывающимся голосом. На лице отразился невообразимый ужас.
- Кто мёртв? - не понял Сергей Вьюжанин.
- Все! - исступленно выпалил Королёв. - Все солдаты штурмового батальона! Я обходил окоп, будил солдат, а они все лежат! Мёртвые!
- Слава, готовь солдат к бою! - быстро среагировал Вьюжанин. - Всем иметь под рукой противогазы!
- Слушаюсь ваш благородь! - откликнулся Владислав Сакурин.
А фельд-майор пошёл за ротмистром в главный блиндаж. Королёв нервно комкал в трясущихся руках папаху.
В блиндаже лежал Оболенский и ещё пятеро офицеров. Все мертвы.
- Они умерли четыре дня назад, - наклонившись над трупами, чтобы осмотреть их, заметил отец Михаил. - Тогда, когда замолчала их рация.
Трупы уже начали разлагаться.
- Проклятие, с кем же мы вчера говорили? - оторопело выдохнул Вьюжанин, чувствуя, как на него накатывает тёмная волна ужаса.
Он отказывался верить в то, что было у него перед глазами. Мысли ворочались у него в голове, как трупные черви, насытившиеся мертвечиной и от того скованные. Ведь вчера все солдаты штурмового отряда были живы!
- Ваш благородь! - в блиндаж вбежал Голубев. - Они все мёртвые!
Они обошли все блиндажи. На нарах лежали мёртвые солдаты.
- Надо уходить из этого дьявольского места, - сказал отец Михаил.
- Собрать всё оружие и огнеприпасы, - отдал приказ Вьюжанин, дрожащей рукой развернув платок, вытащил из него бокальчик и выпил коньяку. - Через полчаса всем построиться у главного блиндажа.
- Слушаюсь!
Солдаты поспешили выполнять приказ. Скоро все автоматы, пулемёты и "траншейные чистильщики" были у солдат. Нашлось даже два дробовых винчестера. Вьюжанин сам взял автомат и присоединил к нему штык.
- Собрать снаряжение, броню, противогазы! Не известно с чем мы встретимся! - отдавал приказы Сергей Вьюжанин, сам надевая поверх берета стальной шлем Адриана. - Здесь всюду может таиться враг...
Все бойцы надели броненагрудники и снаряжения мёртвых.
- Вылезаем и идём к тому танку, - приказывал Вьюжанин, стараясь унять нервную дрожь в руках. - Всем слушать, всем смотреть! Здесь кроме нас видно есть кто-то ещё... И это явно не кайзеровцы...
Один за другим объятые ужасом солдаты бросились к лестнице, по которой они вчера спустились в это дьявольское место.
И замерли. Один из трупов задёргал головой и руками.
- Исус Мария! - выдавил из себя Генри.
Солдаты сами помертвели. Тряслось оружие в руках. А труп дёргался всё сильнее, раздалось жуткое хлюпанье, рот его открылся и наружу вылезла окровавленная крыса и злобно зашипела на солдат.
- Ваш благородь! - к Вьюжанину подбежал запыхавшийся Голубев. - Я нашёл одного живого! Ему нужна помощь... Он сошёл с ума!
- Где?! - тут же среагировал отец Михаил.
- Бежим за мной!
Вьюжанин и священник бросились за солдатом.
Единственный живой солдат штурмового батальона лежал возле наваленных снарядных ящиков, корчился, стонал и что-то бормотал. На лице у него был противогаз, руки сжимали автомат.
- Это ужасное место, где мёртвые оживают. И умирают снова и снова! - бормотал он, вздрагивая. - Оно превращает людей в чудовищ!
- Встать рядовой! - приказал солдату Сергей Вьюжанин. - Встать и прекратить истерику!
- Везде смерть! - словно не слыша фельд-майора, причитал солдат. - Мы мертвы, но умираем каждый день! Здесь врата в саму приисподнюю...
Вьюжанин силком поднял трясущегося солдата и сорвал с лица маску противогаза. Лучше бы он этого не делал!
Противогазная маска содрала с солдата всё лицо. На них глядел кровавый череп с кровавыми дырками-глазницами вместо глаз, скалились чёрные зубы. Синие руки мертвеца шевелились. Он говорил и дёргался.
- Боже мой... - содрогаясь от охватившего его ужаса, прошептал фельд-майор Вьюжанин. - Это не правда! Не правда!
Дрожащей рукой он поднял свой окопный пистолет. От страха не слушались пальцы. Они немели, словно замёрзли, одервенели. Но фельд-майор справился с собой и спустил курок.
- Не правда!
По ушам ударил грохот выстрела, но вязкая тишина этого проклятого места быстро поглотила его звук.
- Не правда!!
Выстрел.
- Мёртвые не могут ходить и разговаривать...
Выстрел...
Несчастный мёртвый солдат повалился в грязную лужу и больше не шевелился. С визгом бросились врассыпную вестники смерти и тлена-крысы.
- Уходим отсюда! - справившись с собой, приказал Вьюжанин. - Немедленно! Все вон из окопа!
Но и это было ещё не самым страшным. Наваленные горы тел, по которым вчера святой отец служил панихиду зашевелились и стали проваливаться вниз, растекаясь мерзкой жижей, сдуваясь и булькая.
Раздался режущий уши зловещий звук. Словно где-то выла дьявольская сирена. Солдаты зажали уши. А где-то кричали и по-русски, и по-немецки, раздавались вопли и стоны умирающих.
- Быстрее наверх! - первым пришёл в себя Сергей Вьюжанин.
Но бегству из окопа помешало журчание в воздухе.
- Налёт! - проорал Владислав Сакурин. - Всем в укрытие!
Снаряд просвистел в воздухе и ударил позади. Взметнулось зеленовато-жёлтое облако. Облако смерти. Мучительной и неотвратимой.
- Газ! Газ! Газ! - закричал пулемётчик Генри.
Солдаты надели на лица противогазы и бросились в укрытия. А потом начался сущий ад, атака, мясорубка с реками крови и волнами ужаса и удушья...
2
Дождь прибивал облака газа к земле. Туман и тишина опустились на окоп, они пожирали звуки внешнего мира. Тьма накрыла мертвецов, лежащих на грязевой равнине. По ним сновали крысы. Звенела колючая проволока, но ни хрипов умирающих, ни стонов. Только тишина...
Вскоре газ отнесло от окопа. Солдаты сняли противогазы. Вьюжанин дрожащей рукой отправил в рот стаканчик коньяку.
Королёв попробовал умыться из лужи. Вьюжанин его остановил.
- Не прикасайтесь к ней, - сказал он. - Там яд. Вся эта земля отравлена.
- Может она отравлена не только газом? - заметил Владислав Сакурин.
- И чем же? Трупным ядом?
- Злом. Чёрным, как ночь злом! Я чувствую его. Оно здесь, в этой гнилой земле, оно ждёт, оно высасывает кровь и силы!
- Вы одурели от газа. Идите лучше отдыхать. Я дежурю первым.
Сакурин странно посмотрел на друга, но промолчал. А Сергей Вьюжанин и сам не знал, что думать. Он чувствовал, что с этим местом что-то не то, что все эти видения не просто так.
Вьюжанин знал, что надышавшись газом можно сойти с ума, видеть и слышать то, чего нет, но неужели они все тут перетравились этой дрянью?
Он знал, что их положеие ещё не самое худшее. Было по-настоящему плохо, когда немцы шли в атаку без перерыва. Крысы, вши, дезинтирия, когда ходишь в туалет с кровью, а из-за атак кайзеровцев не успеваешь и этого.
Во время одного обстрела из блиндажа выбежал солдат. Ему очень захотелось в туалет и его срезало шрапнелью. Он два дня валялся в луже со спущенными штанами, а его живые товарищи были на гране безумия...
Фельд-майор зашёл в блиндаж взять бинокль.
- Я попробую починить рацию, - сказал Вьюжанину ротмистр Королёв.
- Хорошо, - устало кивнул фельд-майор. - Оставайся здесь. Если удастся починить, вызывай наших и проси помощи. Долго мы, боюсь не продержимся.
И вышел из блиндажа. Снова из под ног с верещанием вылетела крыса. С каким наслаждением Вьюжанин пальнул бы по ней из пистолета! Но нельзя. Выстрел могли услышать на той стороне. Кайзеровцы наверняка опять обстреляют их газовыми бомбами и пошлют новую атаку.
Вьюжанин вынул из кармана карточку. На ней были все шестеро его детей, которые играли в цветущем вишнёвом саду...
Он представил себе солнечный летний день, резвящихся детей, которых он почти не знал, усыпанные белыми цветами вишни и жену, которая смеётся и покрикивает на детей, чтобы не баловались.
А он стоит, грязный, в порваной шинели, руки мёртвой хваткой сжимают ржавый автомат. Сапоги в грязи, на лице противогаз.
"Мамочка, кто это?!" - испуганно восклицает маленький Тимоша.
"Это твой папа", - отвечает дама в платье.
"Мама, наш папа погиб на войне?"
"Да Тимоша, он погиб, и вернулся, чтобы в последний раз взглянуть на нас..."
"Нет, я не мёртв! - отчаянно закричал Вьюжанин. - Я не погиб!"
Закоченелыми, одервеневшими руками он начал срывать с себя противогаз и лицо слезает вместе с ним, обнажая голый череп...
- Ваш благородь, вы бы вздремнули, - подошёл к Сергею Вьюжанину подпручик Сакурин. - Вы же всю ночь на ногах были.
- Да, я пожалуй прилягу, - мотнув головой, чтобы стряхнуть последние остатки кошмара, согласился с другом фельд-майор.
Карточка прыгала в трясущейся руке.
Вьюжанин сунул карточку назад, вынул маленький бокальчик, булькнул коньяка и залпом выпил. Спрятал бокальчик в карман.
А руки всё равно тряслись...
- Ваше благородие! - вылетел навстречу ротмистр Королёв. - Я слышал чей-то голос в рации!
- Вы починили рацию?
- В том-то и дело что нет! Но с той стороны кто-то звал меня. Он сказал, что смотрит на меня... он сказал, что мы все здесь умрём!
- Он говорил по-немецки?!
- Нет, по-нашему...
- Что он говорил ещё?
- Я слышал много всего... много страшного. Я слышал их... тех, кто погиб здесь! Они говорили, что мы в предверии ада. Этот окоп забрал много солдат, а сейчас заберёт и нас, и мы будем умирать снова и снова...
У ротмистра тряслись губы. Вьюжанин подошёл к рации. Надел наушники. Нет, ничего. Даже помех нет, ведь рация сломана.
- Глотните и поспите ротмистр, - сказал Вьюжанин, доставая коньяк и бокальчик. Ротмистр залпом осушил коньяк и ему вроде полегчало. Во всяком случае перестали трястись губы и взгляд был не таким диким...
Когда Вьюжанин проснулся, ротмистр снова сидел за рацией. У стены сидели свободные от смены солдаты.
- Ваш благородь! - повернулся к нему Королёв. - Я починил рацию!
- Что в эфире? - спросил Королёва Вьюжанин.
- Наши и гансы выдохлись, - сообщил Королёв. - Сейчас по всему фронту роют окопы. У нас тут ад, кровь и грязища, в перемежку с крысами и вшами, колючая проволока и газ, а в тылу тиф и голод. Керенского и его правительство низложили. Вчера сообщали об этом перед атакой.
- И что там сейчас? - с тревогой спросил Вьюжанин.
- Объявлена военная диктатура генерала Корнилова, - подавленно вздохнул Королёв, выключая приёмник. - Они прололжат войну. Мира не будет! Война до победного конца, смерть, кровь... Мы обречены. Мы тут все сдохнем!
Вьюжанин дал радиотелеграфисту коньяка. Королёв успокоился.
- Что ты ещё слышал? - спросил Королёва Владислав Сакурин.
- На фронт идут каторжные батальоны, - невесело продолжал Королёв. - Всех, кого приговорили к смерти. И черносотенцы теперь повсюду...
- Поскорей бы сдохнуть! - с чувством сплюнул Болотников.
- Смерть на поле боя, - глубокомысленно ответил священник, - это только начало того, что ждёт всех нас там, под землёй. Это место проклято. Оно забирает души солдат! Все, кто оказывался здесь, попадал туда... А там тоже идут бои, и они вынуждены переживать ужасы войны снова и снова...
Накинув на себя плащ-палатку, Вьюжанин вышел из блиндажа.
Дождь барабанил по шлемам солдат, по лужам шли пузыри. Дождь будет затяжной, и нет от него спасения. Нет спасения из этого грязевого ада.
- Ваш благородь... - подошёл пулемётчик Генри. - Ничего не видно...
- Иди грейся, - велел ему Вьюжанин. - Куликов! Смени его!
Куликов, который курил под навесом, затянулся и встал к пулемёту. Генри уковылял в блиндаж. Вьюжанин посмотрел в стереотрубу. Ничего. Туман, колючка, грязь, дождь, трупы, смерть. Ничего...
Стук-стук-стук! Это монотонно барабанили по броне сгоревшего танка капли дождя.
Тренькала колючая проволока, на которой повисли трупы гайзеровцев.
- Если атака была отсюда, - заметил Владислав Сакурин, кивая на тела, - значит кайзеровские окопы с той стороны.
- В таком тумане всё равно не дойдём до наших, - сказал Вьюжанин. - Да и черносотенцы нас перестреляют. У них пулемёты.
- Плюньте вы на этих мерзавцев, ваше благородие...
- Не могу плюнуть! - в сердцах воскликнул Вьюжанин. - Из-за них наш брат солдат кровью захлёбывается. Сколько наших осталось лежать в кайзеровских окопах из-за них! В стране голод, полицейские расстреливают рабочих на улице. На фронт отправляют женщин, мальчишек-кадетов и каторжников. Эта война зашла слишком далеко... А генерал-главковерх Корнилов с его "войной до победного конца" и вовсе утопит нас в крови!
- А всё равно чует моё сердце, уходить отсюда надо. Что-то нехорошее здесь. Чертовщина какая-то в этом окопе.
- Надо уходить, - подошёл к ним отец Михаил, - раненые не доживут до утра, а у меня мало лекарств и бинтов.
- Они могут быть у кайзеровцев, - заметил Вьюжанин. - Если собрать у мёртвых, мы поможем раненым.
- На ничьей земле могут шастать ихние пластуны.
- Меня другое беспокоит. В атаке солдаты кричат, страх нагоняют, и сами гонят его от себя. А эти молча шли. И будто сонные какие-то...
Стук-стук-стук! Стук капель по броне танка наводили тоску и отчаяние.
- Вот что, - решительно сказал Вьюжанин. - Слава, остаёшься за старшего, а мы со святым отцом пойдём посмотрим.
- Опасно, ваш благородь...
- Сейчас туман. Они нас не заметят.
- Там могут быть недобитые...
- Вот и узнаем у них, что здесь творится...
Вьюжанин полез вверх, к танку, за ним священник. Едва фельд-майор выбрался за бруствер, как ногой наступил на полуразложившийся труп. Его нога погрузилось в мерзкое месиво. Вьюжанин выругался и зашагал к танку.
Стук-стук-стук! Трень-трень-трень!
Всюду лежали мёртвые. Запах смерти проникал в самое нутро и не было от него никакого спасения. Старый, кислый... Все к нему привыкли, как к крысам, грязи и бесконечному дождю.
- Все старые, - озабоченно заметил отец Михаил. - Ни одного свежего.
- Да, - согласился Вьюжанин. - Они же два часа назад сюда шли...
И действительно, все мертвецы были в таком состоянии, будто лежали здесь недели две. Грязные, распухшие от влаги. И лежали там, где их настигли пули маленького отряда, который дрожал от холода и страха в тихом окопе.
- Это... - выдавил из себя Сергей Вьюжанин.
Он только сейчас это понял. Их атаковали не живые. В атаку шли поднятые злой силой этого места мертвецы.
Вьюжанин глотнул коньяка, чтобы успокоиться.
- Уходим отсюда! - приказал он. И они побежали назад, утопая в грязи, а сзади что-то звенело, как струны.
Вьюжанин оглянулся и упал в грязь. Колючая проволока ожила, пришла в движение и преследовала их, а позади темнела фигура.
Это был кайзеровец, вернее огромный моток живой колючей проволоки в кайзеровской форме. Вместо ног, вместо рук и вместо головы была колючая проволока. Она обвивала мёртвых и тянулась к живым.
- Вставайте, ваш благородь! - к Сергею Вьюжанину подбежал отец Михаил. Он помог своему командиру встать и те скатились вниз, в окоп.
Снова раздался режущий звук, побежали испуганно визжащие крысы...
И всё вдруг стихло.
- Что там, ваш благородь? - подскочил к ним пулемётчик Генри.
- Они отрезали нам путь, - подавленно сказал Вьюжанин.
Священник шептал молитву и крестился.
- Дьявольщина! Дьявольщина! - наконец выкрикнул он. - Господи, помилуй нас грешных! Сделай так, чтоб не было этого ада...
И замер. Из блиндажа, где сидел Королёв раздался сигнал, а за тем чьи-то голоса, шум помех и крики.
- Ваш благородь! - выбежал навстречу Королёв. - Рация... - он нервно покусал губу, - с ней что-то не то... Я слышу кайзеровцев и наших, но не могу выйти на связь с нашими позициями. Сигнал сильный, но они будто не слышат и говорят, что мы все погибли...
Вьюжанин приказал солдатам оставаться на часах, а сам шагнул в полутёмный блиндаж. Он начал настраиваться и снова раздались голоса:
- Первый батальон полностью уничтожен! Я прекращаю поиски и возвращаюсь назад, в наши окопы! Повторяю! Первый батальон полностью уничтожен! Я возвращаюсь назад!
- Мы не уничтожены! - заорал в переговорник Сергей Вьюжанин. - Ты слышишь сволочь, черносотенная?! Мы не мертвы!
Вьюжанин разозлился, из-за черносотинцев. Из-за них от его батальона осталось одиннадцать солдат. А остальные захлебнулись в крови и грязи на колючей проволоке и задохнулась от газа в кайзеровском окопе.
Фельд-майор как никогда сильно возненавидел войну. Русские и кайзеровские солдаты ещё летом братались. Тогда все поверили, что войне конец, ведь никому: ни русским, ни немцам не хотелось подыхать за капиталистов и помещиков. Но всё испортили палачи-черносотенцы, из-за которых война не кончилась, и начался кровавый ад...
Вьюжанин не вылезал из него пятый год... Иногда ему казалось, что он сходит с ума. Днём он видел настоящий ад, и даже ночью от него нельзя было спастись. Он преследовал Вьюжанина в кошмарах...
А из радиостанции доносился тот же зловещий голос:
- Первый батальон полностью уничтожен!
И снова помехи.
- Они искали нас... - мял рядом папаху ротмистр. - Чёрт возьми, они не знают, что мы застряли в этом вонючем окопе с трупами и крысами! Я пробовал связаться с ними, но они не слышат!
- Продолжай вызывать, - приказал Вьюжанин.
- Слушаюсь!
И вдруг зазвонил разбитый телефон. Телефонная трель прокатилась по всему блиндажу. Вьюжанин и Королёв замерли от изумления и тревоги.
- Он же сломан...
- Знаю!
Дрожащей рукой фельд-майор снял трубку. А на той стороне хрипели помехи, слышались какие-то отдалённые невнятные голоса и шёпот.
Вьюжанин положил трубку на место и поглядел на ротмистра.
А телефон затрезвонил снова. И снова странные звуки на том конце провода, и какой-то всё ближе подступающий вой.
- Ваше благородие! - влетел в блиндаж Болотников. - Они встают!
- Кто?!
- Мёртвые!
- К бою! - приказал Сергей Вьюжанин и они вместе с ротмистром вылетели из блиндажа в царство кошмара.
По всему полю раздавалось крягтение, стоны и бормотание.
Солдаты в ужасе переглядывались. И тут Вьюжанин понял, откуда шёл непонятный пугающий вой, который он слышал в телефонной трубке.
Он шёл из-под земли!
Земля под солдатами задрожала и с чавканьем начала уходить вниз. По грязи струилась кровь. Солдаты завопили, бросились к лестницам, чтобы вылезти из дьявольского окопа, руки скользили по грязи.
Они рвались наверх, но поздно.
Земля провалилась под ними и они ухнули в полную воплей темноту...

Глава IV
В круге первом
1
Вьюжанину чудились мерзкие рожи. Они смеялись над ним, гримасничали, показывали зубы, сверкали глазами. Жуткие существа плясали вокруг него, показывали пальцами. Они бесновались, вопили и выли.
Фельд-майор не мог поднять ни руки, ни ноги, чтобы прогнать их, не мог разжать онемевших губ, чтобы закричать и с каким-то тупым страхом, будто это был ночной кошмар, смотрел на всё сменяющиеся образы.
Он знал их. Через столько лет, они снова нашли его. Воз сена и мерзкие твари, только издали похожие на людей. Адские фантазии Иеронима Босха, которые так пугали Сергея Вьюжанина в детстве...
- Смерть, - говорил кто-то в темноте. - Она везде. В крысах, в мухах, в земле, в колючей проволоке, в ядовитом газе. Она скребётся в противогаз, пытаясь найти лазейку, чтобы забрать ещё одного. Она опутывает колючей проволокой. Она в пуле снайпера. Разложение, кровь, это её верные спутники...
Вьюжанин открыл глаза. По телу растекалась боль. Мерзкие твари исчезли, но в ушах ещё звучали их смех и вопли.
Ночь озаряли сполохи пламени. Горели танки и отсветы огня плясали на грязевой равнине, усеянной мёртвыми и воронками с отравленной газом водой. Луна была рядом, огромным блюдцем она висела над этим полем смерти, запутавшись в рядах колючей проволоки.
"Будь проклята эта проволока! - было первой мыслью, которая пришла на ум очнувшемуся Сергею Вьюжанину. - Будьте вы все прокляты твари!"
Он поднял голову и осмотрелся. Они лежали в окопе. В том самом, только сейчас была ночь.
- Вам уже лучше, ваше благородие? - раздался рядом голос.
Вьюжанин повернул голову и чуть не вскрикнул. Над ним наклонился штабс-капитан Оболенский, вокруг ходили солдаты.
- Вы... - в ужасе выдохнул Сергей Вьюжанин. - Вы же...
- Мертвы, - подсказал Оболенский. - Да, мы мертвы. Мертвы там...
- Где это там?
- Но ведь вы уже и сами должны догадаться, где оказались.
Вьюжанин поднялся на локтях.
"Бред! - с нарастающим ужасом подумал он. - Это сон! Мне снится! Я заболел тифом от окопных вшей и у меня горячка!"
- Мы в первом круге, - подсказал Оболенский. - Не многим живым удавалось оказаться здесь. Вы должны пройти все девять кругов, до самого конца, иначе не вырветесь назад, и вы, как и мы будете пленниками этого окопа. И будете умирать снова и снова. Вы будете играть в жизнь, но не жить.
"Бред больного... Выходит мы все здесь бредим, - обессиленно подумал Вьюжанин, поднимаясь на ноги. - Никуда мы не провалились. Это был снаряд. Он рванул очень близко и нас контузило..."
Болела голова. Если она болела, значит он ещё жив...
Оболенский и другие мертвецы печально смотрели на них, растворяясь в темноте, развеиваясь дымом, улетая туда, где остались их тела...
- Ваш благородь... - поднялись остальные солдаты.
Их было восемь. Вьюжанин был девятым. Значит раненые погибли, остались на растерзание крысам...
- Ваш благородь, где мы? - поднялся рядом Вронский.
- В окопе, - сказал Сергей Вьюжанин, поднимая автомат. - Нас контузило близким разрывом. Надо уходить, пока кайзеровцы не пошли в атаку.
- Ваш благородь, что это?! - вскрикнул ротмистр Королёв.
Он указывал на стены окопа, по которым текла кровь. Кровь была под ногами, с диким визгом носились по окопу крысы, с карканьем поднялись в налитое багровым светом небо вороны. Раздался ужасный режущий звук. Русские солдаты зажали уши. Им хотелось вжаться в землю, лишь бы укрыться от этого звука. Они метались по окопу, но от этого звука было не спрятаться.
А на окоп наползало зелёное облако.
- Газ! Газ! Га-а-аз!! - сориентировался Сергей Вьюжанин.
Солдаты нацепили маски противогазов в тот миг, когда облако накрыло страшный окоп, а в воздухе прожурчали снаряды, раздались крики бегущих в атаку кайзеровских солдат, стрельба и взрывы.
- Господи... - проронил пулемётчик Генри. - Они же мертвы...
Кайзеровцы были уже совсем близко, но вместо лиц на русских солдат скалились черепа. Сверкали розовые огоньки глаз живых мертвецов.
Вьюжанин почувствовал, как у него сдавливает сердце. Это были они, кайзеровские солдаты, которых они убили. Их были десятки, если не сотни, они восстали из могил, чтобы поквитаться со своими убийцами.
- Пулемёт! - скомандовал Вьюжанин пулемётчику Генри.
Но Генри уже сам знал, что делать. Он вскочил к пулемёту и тот загрохотал, яростно выплёвывая пули в ходячих мертвецов.
Кайзеровцы падали в грязь. Они путались в колючей проволоке, но упорно шли к окопу, где засели охваченные ужасом живые русские солдаты.
- Гранаты! - скомандовал Сергей Вьюжанин.
Под ноги мертвецам полетели гранаты. А за кайзеровскими солдатами ползли три стальных чудовища. Они грохотали из пулемётов, скрежетали гусеницами и нещадно дымили.
Вьюжанин поднял связку гранат и кинул на крышу кайзеровского танка.
Адский грохот сотряс землю, а танк остановился и вспыхнул. Дроздовский кинул следующую гранату в другое чудовище, но тут же вскрикнул и упал на дно окопа, разбрызгивая кровь. Его срезало пулемётом...
- Ваш благородь, нужно убираться отсюда! - кричал ротмистр Королёв.
Но его никто не слышал. Грохнул взрыв и ещё одно стальное чудовище замерло искорёженной грудой металла прямо перед окопом. Из горящих танков выползали мертвецы. Они горели и шли.
Пулемёт захлёбывался, не успевая их косить. Дроздовский хрипел и пытался подняться и вяло отбивался от налетевших на него жирных окопных крыс. В багровом небе кружило вороньё...
- Они уже близко! - оповестил солдат Сергей Вьюжанин.
Грохнула последняя граната, газ окутал их облаком смерти, а мёртвые кайзеровцы всё-таки ворвались в окоп и начался ад кромешный...
2
Бой закончился, они удержали окоп, но это не принесло облегчения. Что-то не пускало их наверх, какая-то дрянь с бульканьем ползала по грязи, а колючая проволока угрожающе звенела и тянулась к ним, чтобы оплести и задушить, как оплела и задушила тех несчастныз в проклятом тихом окопе...
Ещё хуже было, что и в окопе они были не одни. Что-то обитало и здесь, среди груд разлагающихся трупов. Что-то стучало и выло под ногами, билось, словно пыталось выйти. И этого солдаты боялись больше всего.
А с затянутого тёмной хмарью неба лил пахнущий болотом дождь.
- Уходить надо, ваш благородь, - прислушиваясь к тревожной тишине, сказал подпоручик Владислав Сакурин. - Эти могут вернуться.
- А что с Дроздовским? - спросил отца Михала Вьюжанин.
- Жив, - склонившись над носилками, ответил священник. - Но пуля поразила позвоночник, у него парализованы ноги. Придётся нести.
- Кровь остановили?
- Остановили, ваше благородие.
- Тогда идём. Слава прав, они могут вернуться.
- Минутку, я кажется забыл сигареты, - спохватился рядовой Голубев.
Он положил на землю свой огнемёт и вернулся туда, где грязной, окровавленной, гниющей кучей лежали мёртвые кайзеровцы. Сигарет не было.
"Может они у кого-то из них? - подумал Голубев, окидывая придирчивым взглядом мёртвые тела. - Чем чёрт не шутит..."
Он стал обыскивать тела солдат и у одного мертвеца нашёл пачку папирос и направился к товарищам. С наслаждением закурил, и тут же почувствовал, что кто-то на него пристально смотрит. Голубева бросило в жар, он резко обернулся, но никого не увидел.
"Чёрт, нервы шалят, - раздражённо подумал он. - Чудится невесть что..."
И когда он уже свернул туда, где остались его ждать товарищи, на плечо солдата легла чья-то холодная рука. В нос ударил тошнотворный запах разлажения. Голубев оглянулся и крик застыл у него в горле. Сзади стоял мёртвый кайзеровец, у которого он нашёл папиросы.
- Отда-а-а-ай! - зашипел кайзеровец, сверля Голубева тёмными провалами глаз и раскрывая чёрную пасть, полную жутких зубов.
Голубев бросился бежать. К товарищам, к друзьям! Они не отдадут его этому явившемуся с того света чудовищу!
Но до товарищей он не добежал. Товарищи просто исчезли. Голубев был один на один в пустом окопе с этим чудовищем. А проклятый окоп начал растягиваться, по стенам потекли потоки крови, а ходы сообщений оплетала на глазах колючая проволока, отрезая огнемётчику пути к спасению.
- Не-е-ет! - раздался приглушённый отчаянный, захлёбывающийся крик солдата, чей ночной кошмар стал ещё более жуткой явью. - Нет, не хочу! Выпустите меня-а-а! Не-е-е-ет!!
- Это Голубев! - догадался Сергей Вьюжанин. - С ним что-то случилось!
Он бросился в ту сторону, из которой доносился этот отчаянный, исступленный крик, но откуда-то сверху упала рогулька и оплела ход сообщения колючей проволокой, отрезая федьд-майору путь назад.
- Чёрт, скотина, открывайся! - в ярости стал рвать колючую проволоку Сергей Вьюжанин, но проволока не поддавалась, а лишь ранила руки.
- Уходим ваш благородь, - положил на плечо Сергею Вьюжанину руку подпоручик Владислав Сакурин. - Ему уже ничем не поможешь...
И солдаты двинулись в путь навстречу новым адским мукам, спускаясь всё ниже в бездну кошмаров, оставив Голубева скитаться в одиночестве по бесконечным ходам сообщения проклятого окопа на первом круге ада...
3
Но вскоре они поняли, что здесь нужно бояться не только восставших из могилы кайзеровцев. Здесь обитали существа пострашнее их. В небе с верещанием носились какие-то твари, при свете странной луны по стенам окопа и грязи бесконечного поля боя метались и шипели на солдат какие-то тени, ревели чудища, которые лишь отдалённо напоминали людей. И какие-то твари преследовали солдат по пятам, вопя сорванными глотками.
- Унесите меня отсюда! - плакал на носилках Дроздовский. Он был в бреду, раны гноились, а когда меняли бинты, то от них шёл гнилостный запах.
- Унесём, только ты лежи тише, не бойся! - успокаивал его Вьюжанин.
- Они идут за мной... - всё так же метался на носилках фельдфебель. - У них нет ртов, у них... Я его видел! Тот мальчишка-кайзеровец, которого я заколол штыком в глаз... И старик из ландвера и разможжёной головой... Они здесь... Они смотрят на меня! Уберите их... Уберите!!
Дроздовского преследовало в бреду то, что он сделал на этой проклятой войне. У каждого из солдат были свои призраки, своя боль и в этом страшном месте они наказывали их за то, что они натворили...
- Проклятое место! - дрожа, произнёс ротмистр Королёв. Чем дальше они уходили, тем более нервным и испуганным он становился. Ротмистр вздрагивал от каждого скрипа и шороха, автомат дрожал в его руках.
Не лучше были дела и у пулемётчика Генри. Он шёл будто во сне, вздрагивал и оглядывался, будто кто-то звал его, и тёр рукой губы.
Вьюжанин знал, что это. Генри был пьяницей. И в каторжный батальон он угодил за то, что в пьяном бреду убил жену и двух дочерей. Он знал это, не раз слыша, как Генри стонет во сне и умоляет кого-то простить его.
И здесь, в аду пулемётчика настигали его кошмары.
- Сколько ещё душ заберёт это место? - тихо шептались солдаты. - И где же конец этому окопу? Мы идём уже несколько дней, а он не кончается! И ещё эти твари преследуют нас всюду!
"Царство кошмаров, - пронеслось в голове у Сергея Вьюжанина, - и у каждого он свой..."
Небо был красным, как кровь. Кровь всех, кто погиб на этой войне. А где-то раздавались сатанинские вопли. Солдаты вздрагивали, боясь даже вообразить, кто или что издавало эти звуки.
Неожиданно впереди раздались шаги, хлюпанье, стоны и всхлипы.
- Что это ещё за дрянь? - вздрогнули солдаты.
А пугающие звуки становились всё ближе. Солдаты с ужасом вглядывались в темноту, отступая к какому-то блиндажу, а им навстречу, на заплетающихся ногах вылез кайзеровец.
Он брёл по грязному окопу, качаясь из стороны в сторону, словно пьяный, еле волоча ноги. Мундир висел на нём мешком, пикельхельм съехал на глаза. В нос солдатам ударил запах разложения.
Солдат пробрал озноб. Немец был мёртв, обглодан окопными крысами, плоть едва держалась на костях, из спины чудовища торчали три винтовки, пронзив штыками его мёртвую плоть...
Мертвец остановился и медленно поднял на русских солдат бледное, изуродованное смертью лицо. Рот оскалился гнилыми чёрными зубами, сверкнули малиновые глаза и тварь бросилась на солдат.
Вьюжанин выхватил окопный пистолет, но пули не причинили твари никакого вреда, а её руки тянулись к горлу фельд-майора.
- Ты уби-и-ил! - хрипело существо и Вьюжанин вспомнил его. Это был солдат, которого они убили вначале войны, когда он умолял их сохранить ему жизнь, Вьюжанин и ещё двое пехотинцев закололи его штыками...
Поползла колючая проволока, раздирая кожу твари и начала обвивать замершего от ужаса Вьюжанина, а зубы твари тянулись к его горлу.
- Во имя господа нашего... - прохрипел отец Михаил, - нечисть изыди!
И священник приложил ко лбу кайзеровца крест.
- Я отпускаю грехи твоим убийцам, - сказал священник, - ибо они раскаялись в них. Прости их и ты, как спаситель простил тех, кто распял его на кресте. Я отпускаю тебя! Иди туда, где нет боли и страданий!
Кайзеровец отпустил Вьюжанина, вздохнул и провалился в грязь. Колючая проволока исчезла, а солдаты без сил привалились к стене блиндажа.
- Это великое зло, - с болью прошептал Вьюжанин. - Это место наказывает нас и мы будем вечно мучиться и умирать за свои грехи...
- Мы все оказались здесь, чтобы искупить грехи, - наставительно ответил священник. - И каждого оно наказывает по его делам. Но господь всех нас ждёт и не отвернётся от тех, в ком ещё есть искра доброты, кто готов идти к свету!
- Когда-то я поклялся служить господу, - вздохнул Сергей Вьюжанин, - быть его верным воином, нести его свет... Боюсь по дороге сюда я сменил хозяина... И после кошмара там, наверху, я оказался здесь, как и говорил тот черносотенец. И демоны ада вокруг меня...
- Нужно бояться не тех демонов, что окружают тебя, - наставительно ответил отец Михаил. - Ищи их в себе, ибо они самые страшные из всех демонов приисподней. Страх нагоняет на души людей дьявол. Бесстрашие дано всевышним. Оно не даёт нечисти погубить человеческие души.
- Но они уже забрали нас, - потерянно ответил Вьюжанин. - Они мучают нас и не отпустят никогда, сжигая душу в адском огне...
- Нужно бояться демонов, которые живут в нас, - повторил священник. - У каждого они есть, и с ними нужно сражаться, потому, что если они вырвутся наружу, то превратят нас в зверей...
И солдатам показалось, что в этом царстве тьмы, безнадёжности и боли загорелся слабый огонёк надежды. Они дойдут, они выберутся из этого страшного места! Искорка, которую они увидели вдали, среди кровавого болота стала ярче, вскоре их слепил яркий свет, который исходил от двух девочек. Генри захрипел и неожиданно разрыдался.
- Папа! - произнесли две девочки, источая яркий, слепящий свет.
- Маруся! - прохрипел пулемётчик Генри. - Анечка!
- Папенька! - отозвались девочки и стали удаляться.
- Доченьки мои! - пулемётчик Генри выронил пулемёт. - Куда вы? Стойте! Я вас не обижу... я не хотел... - бессвязно забормотал он, - я всё исправлю, я заберу вас из этого страшного места... только поверьте мне!
- Мы не сердимся на тебя, папенька! - отозвались девочки.
Они всё удалялись куда-то в темноту. Генри не выдержал и бросился за ними, рыдая и прося прощения. А девочки махали ему и смеялись.
- Генри назад! - прокричал ему Сергей Вьюжанин.
Но пулемётчик будто бы и не слышал его. Он бежал и вдруг будто бы споткнулся и повис в воздухе. Девочки расхохотались мстительным смехом и уже перестали светиться. На их телах появились страшные раны, они помертвели и потоками крови схлынули в окоп.
А эхо смеха ещё летало в воняющем разложением воздухе.
Солдаты бросились к товарищу и поняли, что с ним случилось. Генри напоролся на торчавший из земли острый столбик, от которого расходилась паутина колючей проволоки и пулемётчик остался на втором круге.

Глава V
Лес самоубийц
1
Они спускались всё глубже в адскую бездну. Окоп не кончался, назад дороги не было, а впереди их ждали новые ужасы. Небо потемнело и сплюнуло дождём, и был горек этот дождь, как беда и боль всех, кто погиб на этой войне...
Но она не оканчивалась и здесь, в аду. Снова послышались крики наступающей пехоты, а с ними дьявольский скрежет и лязг танков. На них шли мертвецы с оскаленными черепами, в лохмотьях мундиров. Танки тоже были мёртвыми. Они поржавели и почернели от копоти, и шли, разбрызгивая припитанную ядом грязь. В воздух взметнулись газовые бомбы.
- Газ! Газ! Га-а-аз! - закричал подрывник Болотников.
Солдаты надели противогазы и начался бой. Землю сотрясали разрывы снарядов и мин. Вронский бросился бежать в блиндаж, но тут же его разорвало на куски прилетевшей откуда-то миной.
- Не-е-е-ет! - с болью заорал он. - Помогите! Помогите!
Он понял, что это не конец. Что мина не убила его и мучения не закончились. Дрожащими, окровавленными, посечёнными осколками руками, с оторванными пальцами он пытался собрать себя по частям.
Крики стихли, пальба прекратилась, мертвецы сгинули в газовом облаке, втянулась в грязь проволока, рассыпались сажей танки.
- Господи Исусе... - прошептал подпоручик Владислав Сакурин.
Вронский стонал и плакал, пытаясь собрать то, что от него осталось. А товарищи молча и с болью смотрели на то, что стало с Вронским, на то, что было их другом и остервенело кричало, плакало и выло, отчаянно стараясь собрать себя из того, что сотворила с ним мина.
- Помогите! - прошептал Вронский, подняв на них полный боли и мольбы взгляд. - Смотрите, что они со мной сделали!!
Но ему было уже не помочь. Он так и остался на третьем круге ада один наедине со своим кошмаром. А солдаты двинулись дальше, навстречу багровым сполохам. Они спускались вниз, во тьму, полную невыносимой боли и мук.
- Слышите? - насторожился Владислав Сакурин.
- Что? - замер на месте Сергей Вьюжанин.
- Вроде наши! - обрадовался подпоручик. - Там, впереди наши!
Солдаты прислушались. И вправду, где-то впереди, посреди этого кошмара говорили по-русски и это вселяло надежду.
- Бежим к ним, может они нас вытащат отсюда! - обрадовался Королёв.
Они бросились вперёд, думая, что всё страшное уже позади.
Но кошмар не закончился. Русские солдаты, которых они увидели были не людьми, это были существа, словно сшитые из кусков мёртвых тел. Их атаковали кайзеровцы, бледные, худые и безликие...
Пулемёты кромсали тела, кровь заливала окопы и поле смерти, изрытое воронками и опутанное колючей проволокой. В этой ужасной битве снова встретились несчастные, те, кто погиб на этой войне. Но для них война не кончилась. Она шла под землёй и с каждым убитым там наверху, прибывало в этом страшном воинстве, чтобы продолжать войну уже здесь.
Картины ада преследовали Сергея Вьюжанина и его солдат на каждом шагу, становясь всё кошмарнее, а их испытания всё невыносимее. Крысы серою толпою бежали в ядовитой грязи и пожирали мёртвые тела. Они были омерзительны, мордочки в крови, глаза горели розовым светом. Они поедали раненых солдат, а те кричали, словно эта боль была продолжением той боли, которую они ощущали, когда сражались наверху...
И едва они спустились на четвёртый круг ада, тьма, безнадёжность и смерть, пропитавшие это место родили новое чудовище.
Высокая тёмная безликая фигура в кайзеровской шинели и шлеме плыла к ротмистру Королёву, даже не замечая, как по ней палили из автоматов и пулемёта другие солдаты. Пули прошивали её, не причиняя монстру вреда...
- Нет! - задрожал от страха Королёв. Дрожь, словно судорога, прошила его тело и ротмистр побежал. - Не-е-ет!
А тёмная фигура кайзеровца поплыла за ним. Из рукавов грязной, мокрой и рваной серой шинели, из-под неё потянулась звенящая ржавая колючая проволока и прежде, чем Королёв сумел взобраться по лестнице на грязевой склон бруствера, она опутала его и утащила в темноту, пока взглядам солдат не предстало его бездыханное тело, опутанное колючей проволокой...
2
Ротмистр остался на четвёртом кругу, не сумев побороть свои пороки, оставшись один на один со своими кошмарами. А пятеро солдат спускались ещё глубже, в пятый круг ада, где кого-то из них ждали свои ужасные испытания...
На колючей проволоке висел треугольный знак с черепом и костями:
"Ахтунг! Минен!"
Солдаты обеспокоенно переглянулись и отступили назад.
- Здесь всё заминировано, - догадался фельд-майор Сергей Вьюжанин.
- Не беспокойтесь, ваш благородь, - успокоил его Болотников. - Я сейчас тут всё разминирую, и мы выберемся из этого окопа.
Солдаты отошли к блинжажу, а Болотников начал разминировать проход, стараясь не дышать ядом гнилой земли.
...Из ядовитой грязи показалась ржавая мина. Но её нельзя было обезвредить, да она могла и не взорваться. Болотников не стал её обезвреживать и оставив лежать в грязи, решил ничего не говорить товарищам...
Никто не знал, сколько прошло времени, прежде чем грязный и уставший подрывник не показался снова:
- Всё, ваш благородь, можем идти дальше!
Он шагнул первым и мощный взрыв разметал его повсему окопу. Солдат обдало кровью их товарища и толовой вонью. Болотников подорвался на мине, которую пропустил, о которой промолчал, посчитав, что та не рванёт.
А солдаты вылезли из окопа и теперь шли по шестому кругу ада...
Из сумрака вылезло новое порождение войны, тьмы и зла.
У твари не было рта, и скособочась, она двигалась к солдатам, а потом подняло тонкие в множестве сгибов руки. Солдаты оцепенели от ужаса. На каждой из бледных ладоней чудовища открылись рты...
- Быстрее в лес! - сорванным голосом приказал Сергей Вьюжанин.
Они уже готовились к самому худшему, что тварь их догонит и растерзает, но бестия не пошла за ними, зашипела и убежала.
- Что это за лес? - спросил у отца Михаила Сергей Вьюжанин.
- Это лес самоубийц, - судорожно вздохнув, медленно ответил священник. - Страшное место...
Их окружили мёртвые солдаты, те, кто не вынес ужасов войны. Они что-то бормотали и тянули с мольбой к живым руки.
- Идём, - поторопил отряд отец Михаил. - Не откликайтесь и не смотрите им в глаза, не то навечно останетесь здесь с ними, в темноте!
Солдаты шли по сумрачному мёртвому лесу.
- Я кажется могу пошевелиться! - сказад дрожащим голосом фельдфебель Дроздовский. - Я снова шевелю ногами!
- Лежи-лежи, - улыбнулся Сергей Вьюжанин, - набирайся сил. Мы ещё выберемся из этого страшного места.
Дроздовский и впавду шевелил ногами под зелёным мокрым одеялом.
- П-поставьте меня... - всё так же дрожа, попросил Дроздовский. - Я сейчас встану и сам пойду... Нет... я смогу, я пойду сам!
- Ну смотри, - сказали Владислав Сакурин и отец Михаил, которые несли носилки с раненым Дроздовским. Подпоручик сдёрнул одеяло.
Вопль боли, неверия и ужаса огласил тёмную грязевую равнину и лес. То, что шевелилось под одеялом, было не Дроздовским. От него почти ничего не осталось, кроме кровавого скелета с ошмётками гнилой плоти. И всюду копошились огромные крысы и черви.
Дроздовский выл и плакал, пытаясь согнать бестий, которвые обглодали его и визжа, копошились в гнилом месиве мёртвой плоти.
- Не-е-е-е-ет!! - истошно вопил Дроздовский. - Не-е-е-ет!!!
Из его раскрытого рта вылезла жирная мокрая крыса.
- Боже... - в ужасе произнёс Владислав Сакурин.
Из последних сил Дроздовский выхватил из кобуры подпоручика наган и пустил себе пулю в висок. И затих, но его вопль ещё повторяло метавшееся по грязевой равнине эхо. Но пуля снёсшая ему пол головы прекратила долгие муки.
Шестой круг ада остался позади, и на нём остался несчастный солдат, не выдержавший мук своего испытания и похороненный в мёртвом лесу.
И трое солдат спускались в седьмой круг ада, навстречу новым ужасам...
3
Вьюжанину снился всё тот же сон. Заснеженная улица, холод, колючий ветер, дым над крышами домов, обледеневшие трамваи, конки, редкие омниобусы, казаки, полицейские, гимназисты, и экипаж великого князя.
Дворянский сын, наследник рода, Вьюжанин ещё гимназистом посещал революционные кружки и он был ярым большевиком-бомбистом...
Холодно, страшно, от напряжения коченеют руки. Вот экипаж подъезжает ко дворцу, открывается дверь. Вьюжанин бросается вперёд и кидает бомбу. Бомба шипит, медленно летя в дверцу, оставляя в морозном воздухе белый дымок, а за тем взрыв, который разносит экипаж...
А потом бежать! Бежать по улице, где мечутся люди, бежать и отстреливаться от бросившихся в погоню жандармов!
"Брать живьём мерзавца! - кричали Вьюжанину вслед. - Сто-о-ой!"
Двоих он застрелил, а потом затерялся в лабиринте петербургских улиц, старых обшарпанных домов, кирпичных стен, подслеповатых окон. И вот лабиринт улиц становится лабиринтом бесконечного окопа.
"Нет! - в отчаянии закричал Вьюжанин. - Не-е-ет!"
Отчаяние охватило фельд-майора, ведь это был тот самый тихий и тёмный окоп, который поймал его и не отпускал.
"Повернись! - кричали на все лады хрипло, из-за разорванных пулями гортаней те два жандарма, которых он застрелил. - Повернись!"
Их глаза сверкают розовым, лица замёрзшие, фиолетовые, а шинели рваные, сгнившие. Они бегут, гремя костями, потому, что давно умерли...
А впереди раздался грохот, скрежет и путь ему преградил призрачный экипаж, тот самый, который он взорвал. Он был весь в дырах, из него несло дымом и гарью, в окнах горел огонь. Из него вывалилась и резко встала изломанная, окровавленная и облепленная грязью фигура в порванном, окровавленном и опалённом мундире.
Вьюжанину дохнуло в нос горелой человечиной и гнилью, а сердце словно стиснуло мёртвой костлявой рукой. В груди всё замёрзло. Это был взорванный им великий князь. Он вернулся за ним с того света...
"Убийца! - пробулькала фигура, истекая кровью, оставляя за собой следы крови и копоти на снегу. - Смотри, что ты со мной сдела-а-ал!"
Изломанная фигура упала и ползла к солдату, как паук, протянула к нему руки и принялась его душить, и тогда он проснулся...
- Ваш благородь, - затормошил Сергея Вьюжанина Владислав Сакурин, - нам пора идти дальше. Здесь опасно... Они идут за нами!
- За нашими душами, - поправил подпоручика отец Михаил. - Не так страшно быть сожранным чудовищами, как самому ими стать...
Вьюжанин поднялся на ноги и осмотрелся. Они снова были в окопе. И снова был туман. Он застилал поля смерти, путался в колючей проволоке. А вокруг были несчастные мёртвые русские солдаты...
Они умирали здесь снова и снова, не найдя дороги в рай...
Раздался режущий уши скрежещущий звук, крики сотен и тысяч сорванных глоток, журчание снарядов, хлопки газовых мин.
- Газовая атака! - закричал Владислав Сакурин. - Газ! Газ! Га-а-аз!!!
Зеленовато-жёлтый туман, от которого умирало всё живое наползал на изрытую воронками, опутанную колючей проволокой и усеянную мёртвыми телами грязевую равнину. И едва он касался трупа, как он оживал, сверкали глаза, чёрные пасти с хрипом втягивали воздух.
И тогда из облаков смерти появились они...
Это были жуткие создания, лишь отдалённо напоминавшие солдат. Они спрыгнули в окоп и тяжело дыша через свои противогазы, выпуская пар, бросились в атаку, выметая русских солдат из страшных пулемётов.
Они были ужасны. Огромные, в кайзеровской форме, в пикельхельмах и противогазах, они не ведали жалости. Круглые стёклышки глазниц горели, в них отражалось адское пламя, за ними была пустота. Они двигались с ржавым скрипом, тяжело ступая по окопу, словно состояли из железа, их головы неестественно поворачивались назад, а страшные мёртвые руки сжимали многоствольные пулемёты, изрыгавшие потоки огня и свинца. И когда в них попадали, вместо крови текла чёрная вода...
Началось яростное сражение тех, кто даже угодив сюда, не смирился со своей участью. Кошмар стал явью. Это место их не отпустит...
Колючая проволока стала обвивать русским солдатам руки и ноги.
- Не-е-ет! - заорал поручик Владислав Сакурин.
Облако ядовитого тумана накрыло троих русских солдат...
- Ваш благородь! - затормошил лежащего в воронке по грудь в затхлой отравленной воде Сергея Вьюжанина подпоручик. - Ваш благородь, вы живы?
- Жив... - вяло ответил Сергей Вьюжанин. - Что с нами случилось?
- Это всё газ, - напряжённо ответил Владислав Сакурин. - Мы отбили атаку этой нечисти, будь она неладна! Идём, отсюда, здесь опасно оставаться...
Вьюжанин вылез из воронки и они снова пошли по полю боя.
Несчастные солдаты шли куда-то, утопая в грязи, перемешанной с кровью убитых, тех, кто даже после своей смерти там, наверху не обрёл покой, кто страдал, тысячи раз переживая свой кошмар...
- Добейте! - раздался хриплый задыхающийся голос.
- Слышали? - замер фельд-майор Вьюжанин.
- Добейте...
В воронке, опутанный колючей проволокой кашлял солдат. Солдат, которого оживила сама смерть, чтобы он переживал те же муки, что и там, наверху, та той проклятой войне...
- Один кажется жив! - воскликнул Вьюжанин.
- Надышался газа, - догадался отец Михаил.
- Добейте, Христом богом молю! Добейте ваш благородь!
Солдат кашлял кровью, давился, выхаркивая вместе с ней и желчью куски мерзко пахнущих внутренностей. Он был мёртв, но ещё не знал об этом...
- Добейте...
Вьюжанин узнал его. Это был солдат из его батальона, который умер у него на руках в невообразимых мучениях, не дождавшись ни морфия, ни сестёр милосердия, который молил его тогда добить...
- Добейте! - снова, как и тогда, наверху молил он.
Вьюжанин не смог тогда этого сделать. Рука не поднялась. И сейчас несчастный солдат переживал ту же боль, те же муки и просил о милосердии, которого так и не дождался там, наверху.
- Прости меня друг... - прохрипел Сергей Вьюжанин, сдерживая слёзы, и всадил ему штык в самое сердце. Солдат захрипел и затих, а они двинулись дальше, навстречу новым страданиям.
- Спасибо, ваш благородь... - раздался за спиной голос добитого солдата, который наконец-то обрёл покой уже в этом страшном месте.
Картины ада стали ещё страшнее...
- Мы не победим в этой войне... - с болью промолвил Сергей Вьюжанин. - Ни мы, ни гансы... Победителей в этой войне не будет!
Они набрели на заваленный трупами окоп. С мерзким визгом бросились удирать жирные, мокрые крысы. Солдаты спустились вниз.
- Я знаю, почему мы не нашли этот окоп раньше, - глубокомысленно проговорил Сергей Вьюжанин, привалясь спиной к стенке блиндажа. - Его и нет на самом деле в нашем мире. Этот тихий окоп-предверие ада. Найти его могут только грешники. И мы, и кайзеровцы... Вот почему, когда шли в атаку мы его не нашли, и наткнулись на него, когда побежали с поля боя. Это место наказывает людей по их поступкам, по их вере. И видеть его могут только проклятые... Мы прокляты и за все наши деяния нас карают, как карает всех эта поганая война... Если мы здесь, и здесь живёт дьявол, то где же бог?
- Может его и нет вовсе, - печально вздохнул отец Михаил и его крест тускло блестнул в пламени. - Я давно уже не священник, и не верю больше в бога. Я потерял веру... Голос господа больше не звучит во мне... Мы в аду, а ад это повторение наших грехов... Снова и снова... Неужели после всех этих войн, убийства, крови, невинных смертей, кто-то скажет, что бог есть?! Как он всё это допустил?! Бога нет, или он давно умер, и оставил нас...
Колючая проволока, вылезающая из пропитанной болью и пороками людей земли, ползущая по грязи, среди полуистлевших, изгрызанных крысами червивых тел, опутывала священника, пронзала, выдирая плоть, душила, истязала. Она вылезала из рта, из глаз, ушей, носа священника, на грязь текла кровь. Он не сопротивлялся, словно знал, что это воздаяние за его грехи. И лишь когда священник был весь ею опутан, солдаты услышали его крик...
А из грязи что-то поднялось и поползло к нему, затем схватило и утянуло вниз, под землю. Святой отец остался на седьмом круге ада.
Двое солдат в кровавом мареве спускались всё глубже в темноту. Там их ждали новые испытания и потери. Там ждал их восьмой круг ада...

Глава VI
Бездна ужасов
1
Они проваливались всё глубже в бездну своих кошмаров. Бесконечный окоп, бесконечное поле смерти, опутанное колючей проволокой не оставляли их и показывали новые ужасы. Они шли, утопая в зловонной грязи, среди мёртвых тел, крови и дыша ядовитым газом. А с неба текла зловонная жижа...
Это было самое ужасное место из всех, где они были. Здесь горела сама эта проклятая земля. В грязных лужах на дне воронок плясали отсветы пламени, поднимался ядовитый туман. А демоны ада не хотели отпускать двоих уцелевших в этом кошмаре русских солдат.
Навстречу шли кайзеровцы. Но это были не люди, это были скелеты в кайзеровской форме и на двоих измученных ужасами русских солдат смотрели их пустые глазницы. Скрипели кости, стучали зубы. К ним шла смерть...
Из зловонной клоаки вылезло огромное существо. Оно было сшито из разных кусков тел погибших солдат, тех, кого они убили, тех, кого они не могли спасти, тех, кого отправили умирать на колючую проволоку...
Оно рычало, источая трупное зловоние, его многочисленные руки скручивала колючая проволока, из него торчали штыки с обломками винтовок. Оно шло на них, размахивая ржавыми крюками и искорёженными железяками.
- Оно пришло сюда, чтобы судить живых и мёртвых... - тихо и обречённо произнёс Сергей Вьюжанин. - Мне ещё предстоит самый страшный суд...
- Бежим! - потянул его за руку подпоручик Владислав Сакурин.
Они нырнули в окоп и бросились по ходам сообщения спасаясь от угрызений совести, боли, от того, что они натворили на этой войне.
Они нырнули в темноту блиндажа и провалились в чёрный сон...
Вьюжанина всё больше преследовали кошмары. Порой ему казалось, что он начал сходить с ума. Он снова куда-то бежал. Он видел разрушенные мёртвые дома, мёртвые деревья, мёртвый снег и жандармов, которые его поймали. И чем больше глядел он на них, тем больше казалось, что вместо лиц у них скалящиеся черепа. Костлявые руки царапали кожу, слышался стук и скрежет костей. Всё было, как тогда, ещё до войны. Мрачная тюрьма, мертвецы в арестантских нарядах, и княжна, которая навестила его...
"Ты не умрёшь, - гневным голосом сказала она Сергею Вьюжанину. - Я не дам тебе умереть, чтобы избаться от мучений! Ты, предавший дворянскую кровь, предавший нашего государя, бога и отечество будешь умирать снова и снова, но не умрёшь никогда..."
И снова темнота, холод, страх, а потом костлявые руки и черепа тюремщиков, суд, где были скелеты жандармов и судей и только лица его отца и плачущей матери, и других родных были живыми в этом царстве тьмы.
"Радуйтесь милостивый государь! - рассмеялся мертвец в мундире, с дряблой кожей, оскаленными чёрными зубами, мёртвыми глазами в тёмных впадинах и кистями рук, наполовину обглоданными крысами. - За вероломное убийство великого князя, вас вместо виселицы отправят в каторжный батальон смертников. Этого просила княжна, которую вы оставили вдовой!"
И вот он будто снова той холодной зимой четырнадцатого года стоит у запутавшегося в колючей проволоке сгоревшего танка, закутанный в шинель посреди снега, в мятом зелёном пихельхельме с двухглавом имперским орлом стоит насквозь промёрзший и сжимает окоченевшими от лютой стужи руками винтовку. Единственный уцелевший из всего батальона.
И он будто умер в том бою, но воскрес. Он умирал снова и снова, всякий раз, как умирал каждый из его солдат, и опять воскресал, чтобы мучиться, как проклятый дух, демон на этой столько раз проклятой всеми солдатами войне...
Адский огонь опалил его душу. Он пожирал Сергея Вьюжанина, и несчастный солдат горел в нём, но не умирал. Обгорев до костей он снова куда-то бежал, но пламя находило его везде...
- Ваш благородь, проснитесь, мы горим! - его затормошил Владислав Сакурин.
- А?! - вскочил на ноги Сергей Вьюжанин и впрямь чувствуя жар и едкий запах гари, который душил его, заставлял кашлять.
- Уходим отсюда, не то сгорим! - потянул его за руки Владислав Сакурин.
Они бросились из блиндажа и снова лицом к лицу столкнулись со своими демонами, которые пришли мучить их и насылать кошмары.
Кайзеровец-огнемётчик, которого жестоко убил подпоручик ещё год назад, выпустил струю багрового адского пламени. Они упали в гущу мёртвых тел, наваленных в зловонной луже.
- Это он... - дрожащим и обречённым голосом произнёс Владислав Сакурин, вылезая из зловонной лужи. - Он пришёл за мной...
Это был тот самый солдат, который сгорел в огне, когда подпоручик прострелил баллон с огнесмесью. Немец дико орал, извиваясь комком пламени на земле, молил пристрелить его, но Сакурин смотрел, как он мучается...
Кайзеровец-огнемётчик выпустил новую струю пламени. От него пахло горелой человеченой, из-под обгоревшей плоти выступали обугленные кости.
Пламя заревело в окопе, пожирая всё, что могло гореть. Отсветы пламени плясали на его длинном прорезиненном плаще, шлеме и мёртвом, обгоревшем лице, с которого слезла кожа. Обугленные до костей руки сжимали пышущий багровым пламенем огнемёт.
- Всё, больше не могу, я останусь здесь... - устало и обречённо прохрипел Владислв Сакурин, повалившись в грязь. - Я слишком долго бегал от своих демонов... От того, что натворил на этой войне. Но от них не сбежать навсегда, они найдут нас везде и всюду, потому, что они внутри нас... И я... Я сам пустил их в себя. Это за мной пришёл он, демон моих снов, страхов и боли...
- Нет... - с отчаянием прошептал Сергей Вьюжанин, пытаясь поднять из мёртвой грязи своего друга. - Мы видели столько смертей... Все, кто был с нами погибли. Не бросай меня в этом страшном проклятом месте!!
А кайзеровский огнемётчик подходил всё ближе. Пламя пожирало тела солдат, блиндажи, ежи, опутанные колючей проволокой.
Адский огонь затопил окоп.
- Я не смогу пойти дальше, друг... - потерянно и обречённо произнёс подпоручик Владислав Сакурин, - я должен взглянуть своему демону в глаза! - и произнёс, умоляюще, сжимая из последних сил руку Сергея Вьюжанина. - А ты дойди до последнего круга ада. Победи демонов и иди к свету!
В это время кайзеровец пустил новую струю огня и подпоручик сгинул в вихре пламени, а Вьюжанин летел вниз, в девятый круг ада, чтобы встретиться с теми демонами, которые жили в нём, но солдат не желал их замечать...
2
Вьюжанин бежал по бесконечному извилистому окопу. Его преследовали демоны, и солдат повернув в очередной ход сообщения, ощутил рукой иней кирпичной стены, ноги утонули в мёртвом снегу. Снег сыпал на него, зимний холод пробирался сквозь шинель. Впереди его ждал забытый кошмар зимы тысяча девятьсот пятого года. Кровавое воскресение...
Вот он тот страшный солнечный день, когда Вьюжанин окунулся в свой первый в жизни ад. Когда казаки с черепами вместо лиц рубили демонстрацию шашками, солдаты-скелеты расстреливали людей из винтовок и пулемётов.
Замёрзшая кровь на снегу, продырявленная пулей икона, тела расстреляных царскими палачами людей, тело женщины, изрубленой казаками.
И в этот день он словно сам умер. Он не знал этого тогда, но здесь, в своём кошмаре, в этом царстве смерти и вечных мук, понял, что то хорошее, наивно-гимназистское умерло с ними. Умерло в тот страшный морозный день...
"Что вы делаете?! - билась в нём мучительняа мысль, срывающаяся в отчаянный, раздирающий горло крик. - Остановитесь! Остановитесь!!"
Тогда он сам рванул на себе погоны. Он не мог больше этого вынести, он не мог служить царю, который устроил своему народу этот кровавый ад!
Кошмар не окончился, в нём царские палачи убивали людей опять, и те умирали снова и снова, а вместе с ними умирал и Сергей Вьюжанин, ведь он шёл тогда сам с этими солдатами, когда начался расстрел...
Вьюжанин бросился за угол, за казаками, которые погнались за двумя детьми с поднятыми вверх, сверкающими на зимнем солнце шашками...
А потом он бросил бомбу в великого князя, мстя за тех, кого расстеляли и изрубили шашками в то кровавое воскресение...
...И оказался уже у пулемёта на баррикаде. Красный флаг трепетал в воздухе, а он стрелял из пулемёта по своим бывшим братьям-солдатам, превратившихся в ужасных скелетов-чудовищ с горящими глазами, которые шли убивать людей, восставших против тирании кровавого царя.
Пули косили людей, весь город потонул в крике и грохоте. Грохотали взрывы, ревело пламя в подожжённых революционерами царских танках и броневиках, горели дома, и снова кровь на снегу...
Вьюжанин бежал и бежал, пока зимний ад не исчез и он снова не оказался в окопе, всё ещё пробираемый зимним холодом. Он вылез наверх и побрёл по бесконечной грязевой равнине, опутанной колючей проволокой.
Поле боя. Безжизненные и изуродованные смертью тела, повисшие на колючей проволоке и утонувшие в грязи. Картины ада. Вьюжанина окружали темнота и огонь, полные чудовищ. Его захлестнуло отчаяние.
Неизвестно сколько времени прошло, но ему стали мерещиться голоса его жены и детей, которые звали солдата домой...
Вьюжанин уже не раз ловил себя на мысли, что уже не стремится домой, что он стал человеком войны, и что назад он возвращаться не хочет. Иногда он даже сам хотел повиснуть на колючей проволоке, лишь бы настал конец всему этому аду и в то же время его терзала мысль о том, будто этим он предал себя...
А с тёмных небес хлестал дождь. Мёртвая вода солдатского горя, боли тех людей, которых убила война затопила равнину, превращая её в топкое болото, в которой тонули мёртвые тела, окопы, танки и колючая проволока...
- Почему ты оставил нас, господи?! - с мольбою и болью глядя в тёмные, плачущие небеса, прошептал Сергей Вьюжанин. - Слышишь ли ты меня?
Ему стало так горько, что он упал на колени, закрыл руками лицо.
Он стоял на изрытой воронками от снарядов Голгофе и видел распятых разбойников, и Христа, в венке из колючей проволоки, руки и ноги прибиты кайзеровскими окопными ножами, а тело позеленело от ядовитого газа. Из ран текла кровь. Проклятые кайзеровцы закололи его штыками...
- Я был солдатом господа, - потерянно бормотал Сергей Вьюжанин неизвестно кому. - Я воевал, убивал, рвал гранатами, колол штыком и думал, что сражаюсь во имя неба. Я шёл свкозь ад неся знамя Христово, неся свой крест, и не заметил, как стал частью этого ада...
А дождь всё хлестал и хлестал, во рту ощущалась ржавчина.
- Я потерял себя... Я предал себя... - говорил небу Вьюжанин, утопая в мёртвой грязи бесконечного болота отчаяния. - Теперь я знаю, это. Знаю, почему я попал сюда... Я предал свою веру, забыл во имя чего я выживал под снарядами, куда шёл все эти годы. Но если ты и вправду всесилен, если ты и вправду всех понимаешь... услышь меня! Пойми, загляни ко мне в душу, ты найдёшь там то хорошее, что во мне ещё уцелело... Ведь не могу же я быть совсем плох. Все заслуживают спасения... Ведь ты-Спаситель!
Но бог покинул его в этом страшном месте.
Всюду на него смотрели смерть, боль и страдания...
- Я остался один, - шептал Вьюжанин. - Это девятый круг ада. Что мне делать, господти? Что я должен сделать, чтобы вернуть их, - произнёс он, думая о своих солдатах, сгинувших в аду из-за него, на восьми кругах мук, боли и страха, - чтобы вернуть себя? Какие муки я должен ещё пройти?!
Но посреди поглотившего его холодного и сырого мрака, Вьюжанин увидел светлую фигуру, которая спустилась с неба на огромных крыльях.
Она была закутана к мантию с капюшоном, в руке она сжимала огромный меч, который разгонял тьму и нечисть, которая обитала в ней...
Ангел взмахнул крыльями и дождь прекратился. Вьюжанин, дрожа, поднял голову и уставился на своего спасителя.
- Ад, - произнесла светлая фигура. - Он выглядит именно так. Войну придумал дьявол, чтобы забирать души несчастных. И здесь, в преисподней, мёртвые снова и снова испытывают те мучения. И умирают снова и снова...
А вокруг стояли все мёртвые солдаты, которые оказались с Вьюжаниным в этом страшном месте, которое питалось их страхами и муками...
- Теперь тебе решать, - сказала светящаяся фигура. - Ты один прошёл все девять кругов ада и теперь можешь вырваться назад, в подлунный мир, но твои друзья и товарищи умрут и будут вечными пленниками этого места.
Вьюжанин облизнул пересохшие губы, глянул каждому из своих друзей в лицо и понял, что не сможет уйти без них. Это будет предательством.
- Но есть и другой путь, - сказал ангел. - Ты можешь выкупить их жизни своей собственной. Пройти все муки Христа и подарить им жизни.
Вьюжанин поглядел на чёрный крест. Тела Христа на нём уже не было.
- Я солгасен, - отбросив последние обрывки скорби, сказал он. - Делайте со мной, что хотите. Лишь бы они были живы! Лишь бы исчез тот проклятый окоп! Лишь бы больше никто не умер на этой поганой войне!
И в тот же миг его опутала проволока и он оказался распят на кресте. Венок из колючей проволоки обвил его макушку, штыки пронзили его руки и ноги, прибив их к кресту. Его мучала жажда, зной и ядовитый газ.
Он молил о смерти, но не умирал, а кайзеровцы пронзали и пронзали его штыками, кровь струилась по коже и сотни мух облепили солдата. Черви и окопные крысы грызли его плоть, он задыхался от иприта...
...А потом в воздухе прожурчал и рванул под ногами снаряд.
И кто-то закричал:
- Газ! Газ! Га-а-а-аз!
Снова рванул снаряд и он оказался в засыпанной землянке.
- Ваш благородь! Ваш благородь! - тряс его ротмистр Королёв.
Сергей Вьюжанин вдохнул воздуха и открыл глаза.
- Что случилось?! - спросил он, очнувшись от ужаса. - Где мы?
- Нас засыпало, - сказал поручик Владислав Сакурин. - Мы кажется нашли лаз, пытаемся откопаться... А вас девять минут не могли добудиться.
- Голова просто трещит...
- Это контузия, ваше благородие, - спокойно ответил отец Михаил.
Вдруг слой земли осыпался и в тёмное узилище проник свет. Солдаты стали копать ещё яростнее, пока не вылезли из огромной ямы наверх, на дно проклятого окопа. Но вместо тишины они слышали канонаду, отблески разрывов озаряли окоп и их лица. Вьюжанин вылез последним.
"Неужели всё это мне приснилось? - удивился он, поднимаясь на ноги и задирая голову, глядя в голубую высь, в которой кружили в смертельной карусели наши и кайзеровские аэропланы. - А было, как на самом деле..."
Снаряд, контузия... Или это был газ?
- Уходим отсюда, - тряхнув головой, сказал Сергей Вьюжанин. - Скоро сюда придут кайзеровцы и нам не сдержать атаки...
Солдаты обрадовались и полезли за бруствер, прочь из этого проклятого места, которое вселяло ужас во всех, кто сюда попадал.
Туман исчез, солнце играло в лужах, искрился иней, сковавший грязь...
3
Они остановились у брошенного в бою танка. В грязи валялись тела танкистов с искажёнными судорогами позеленевшими лицами. Двое зажимали руками горло, другой свернулся на земле от невыносимой муки.
- Газ, - сплюнул Сакурин. - А танк вроде целый...
- Не выдержали, - нервно сглотнул Королёв. - Там же духата, хуже, чем в аду, а тут гансы видать газовую атаку устроили.
- Как думаешь, сможем оживить? - спросил друга Сергей Вьюжанин.
- Если двигатель цел, то сможем.
- А топлива хватит?
- Сейчас посмотрим.
Отец Михаил прочитал молитву, перекрестил погибших и полез в бронедверь спонсона.
Вскоре у танка зашевелилась башня. А через полчаса он зарычал и загрохотал двигателям. Гусеницы пришли в движение и стальная махина поползла в сторону русских окопов.
Грохот был такой, что солдаты общались друг с другом жестами, а люки все держали открытыми. Сквозь башенный люк виднелось небо...
"Я шёл сквозь ад, - вдруг вспомнились Сергею Вьюжанину старая солдатская песня на стихи Кипплинга, - шесть недель и я клянусь, там нет ни тьмы, ни жаровен, ни чертей..."
Именно это они и вынесли здесь, на Германском фронте, захлёбываясь в крови, и грязи, и сколько осталось висеть на колючей проволоке тех, для кого ад на земле закончился и теперь быть может начался ад уже там, откуда спаслись Вьюжанин и его отряд...
Тихий окоп остался позади. Ушли вместе с туманом ужасы, круги ада, колючая проволока и смерть. Их оглушила тишина. Кончились снаряды, кончилась война! И небо больше не коптила гарь!
Уставшие от войны и смерти солдаты братались по всему фронту.
Русские и кайзеровцы о чём-то весело болтали друг с другом на ничейной земле между их и нашими окопами.
- Долой тирана Кайзера! - вдохновенно кричали немцы.
- К чёрту главковерха Корнилова! - вторили им русские.
- Никто больше не умрёт из-за них!
- Войне конец!
- Долой помещиков и фабрикантов!
- Да здравствует революция, товарищи!
Ни одного черносотенца не осталось в живых. Никто не посмел бы помешать братанию уставших от войны солдат.
Брусилов о чём-то оживлённо беседовал с немецким генералом.
Солнце несмело выглядывало из-за туч, согревая продрогших солдат, которые покидали царствыо смерти и шли вперёд, к зелёным полям жизни.

Конец

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"