Аннотация: "Ни страны, ни погоста не хочу выбирать..." И. Бродский
На еврейское кладбище, где похоронен мой дед, в этот город, чьё солнце - неоновый мертвенный свет, я вернусь, я вернусь обязательно, верь мне, дружок, - и в замёрзшем вагонном стекле продышу незаметный кружок, чтоб увидеть морозом клубящийся вечер на рыжем вокзале. Ах, какая удача и жалость какая, что знали мы с тобою заранее, чем всё закончится в этой стране - оголтелое пьянство, и свинство, и смелость в кухонной войне за прекрасное светлое завтра... У нас, искалеченных тухлой рваниной вранья, открывающих газ в полутёмных квартирах, построенных так, что тесно мертвецам, никого не любивших, не веривших даже отцам, занесённых сюда, в это солнце, тепло и покой, Божий промысел крупно дрожащей рукой исправлявших, ничтоже сумняшеся, - странная хворь обнаружилась вдруг посреди долгожданного рая: отогрелась любовь и вцепилась нам в горло, как хорь... Геморроем, что плохо залечен, она вылезает и заснуть не даёт. И до ночи глубокой сидим, норовя утонуть в безразмерной беседе... Мы в прятки играем с ностальгией напрасно. Отечества призрачный дым превратился в угар, от которого мы умираем...
Нам конец, дорогой. Ведь от нас отказались врачи. Не помогут ни водка, ни девки, ни пули спасительный ключ, открывающий череп... И в поезде, дико летящем в ночи, я пойму, после долгой дороги небрит и колюч, - я, ворвавшись в сей город, чьё имя не произносимо, окажусь и ненужным, и лишним, и вообще - пролетающим мимо со своим заграничным фасоном и форсом. Покрой пиджака ничего ведь на самом-то деле не значит, и рассчитано на дурака это шоу дешёвое. Мрачное соло дымящей трубы, укрывающей пеплом тончайшим, почти незаметным, гробы, что уставились дулами окон пустых на меня. Я заплёванным залом пройду прямо к этим голодным огням, ожидающим горько, на грязном снегу остывая, моего возвращения. В это трудно поверить, дружок, но я знаю теперь, - уезжаем мы только за тем, чтоб вернуться туда, к этим речкам Бензиновкам, в Светлое Царство Труда, в достославное детство... И это уже не смешно - нам вливается в жилы сладчайшей отравой вино нашей памяти, часто такой прихотливой и странной... Намотавшись довольно по всяким ухоженным странам, мы в российскую дурь устремляемся, словно в воронку вода. В этой смертной любви, что остра и тонка, как слюда, наши детские страхи и юные страсти горят... Всё, что нужно, дружок, - это просто вернуться назад и пройти через город, шепча, как молитву, стихи. И хотя мы сегодня от этой мечты далеки - да простит меня Бог за уже надоевший рефрен! - мы однажды поймём, что её изнурительный плен бесконечен, увы... И к порогу суровой зимы возвратимся. И тем успокоимся мы.