Было слышно как "поют" где там, в хвосте самолета двигатели. В иллюминаторе в сизой дымке просматривалась далеко внизу земля. Было немного неприятно в ногах. Всегда, сколько бы, не летал - эти ноги меня "доставали", хоть ложи их на спинку соседнего кресла. Кое-как, пристроившись в кресле, попытался заснуть. Соседи, уже давно мило обнявшись, спали. Это была молодая парочка, как они сказали студенты, возвращаются с практики. Мне же предстояла работа в подмосковье, где не раз бывал. Прошлый раз видел первые два советских видеомагнитофона. Мне выделили место с моими приборами рядом с наладчиками этих изделий. Они сказали, что такие видики не скоро попадут в свободную продажу. Сначала будут насыщать телестудии, спецслужбы.... Наконец-то задремал, и даже увидел сон, как в далеком детстве ползу с деревянным пистолетом вдоль забора. Мы самозабвенно играли в войну, которую знали по фильмам и рассказам отцов. Бывало к нам к отцу приходили соседские мужики, и, закрутив махорочные козьи ножки, рассказывали всякие военные случаи, порой страшные боевые эпизоды. Неожиданно, в проходе салона возник шум,- это развозили стюардессы завтрак. Мои соседи проснулись, и, глядя друг на друга, улыбались.
За завтраком мой сосед Коля, так его звала, его подруга Света, весело спросил: Света, а ты помнишь, как нам Васька на обед целого зайца зажарил. Света захихикала, и, прожевав кусочек плавленого сыра, проговорила: да еще умора, Галька Петухова нестала есть, она видела, как Василий обдирал зайца и ей показалось, что это кошка. Они и после завтрака вспоминали всякие моменты жизни на практике. Я же немного заснул, и приснился мне наш класс. Это был восьмой "а", была зима, и мне как-то было не до решения задач по алгебре. Меня дома ждали лыжи и целый мешок петель на зайца. Неожиданно я услышал свою фамилию. Это Зоя Матвеевна вызывала меня к доске. Накануне была задана задача на дом. Ни кто в классе, в том числе и я, ее не решил, да и, похоже, сама математичка не имела решения. Моя голова была занята конструированием уловистой петли. То ли это, толи еще, какие ассоциации, но пока я шел к доске я понял решение задачи. А решение заключалось в петлеобразном преобразовании основного уравнения. Я это и изобразил перед всем классом на доске. Зоя Матвеевна удивилась, и сказала: а я думала, что ты где-то далеко витаешь в облаках. Я проснулся, и, глянув в иллюминатор, ничего не увидел, была белая пелена, чувствовалось, что самолет снижается.
В Москве я приехал в гостиницу ВДНХ, там меня ждали, начальник моего одела и ведущий конструктор по установкам очистки воды Анатолий. Он сразу же заявил, что вчера вечером разговаривал с главным инженером нашего завода, который просил передать мне, что нужно съездить в Воронеж. Они уже как две недели назад туда вдвоем ездили, и оказалось много наших изделий не принимает ОТК. Нашему главку, а также заводу это грозит провалом годового плана. Он просил меня просто посмотреть своим глазом, в чем дело. Приборы были моей конструкции. Про то, что там не шли водяные насосы мне Анатолий не сказал, а это были изделия его отдела. Конечно, я согласился, и мы втроем спустились на этаж в кафе гостиницы. В кафе посреди зала были сдвинуты столы и за ними сидели молодые парни кавказкой национальности. Столы почти вплотную были заставлены бутылками шампанского. Такое я видел впервые. Нам сибирякам эти богатые попойки были не позволительны.
В Воронеж я уехал на поезде. Вагон так подпрыгивал, что можно было свалиться с полки. Я лежал на спокойных участках пути в полу дреме. Все вспоминал и детство, и армию, мне пришлось прослужить три слишним года. Такая была служба в погранвойсках, только в сержантской школе радистов учили целый год. До армии и после демобилизации работа на заводе, учеба в институте, и вот сейчас работа конструктором. Вспомнил, как начинал работу в конструкторском бюро, создавал с нуля электролабораторию. Наше время шестидесятых годов было романтичным. Мы не думали, что живем в застои. Наоборот,- мечтали о высшем образовании, которого, если было желание, мог получить каждый молодой человек. Работали с энтузиазмом. Конечно, были дегенераты, которых чем дальше продолжается спокойная жизнь, тем их обычно становится больше. Меня всегда прельщала работа творческая.
Наутро вышел из вагона, и меня обдало сырым ноябрьским воздухом. Шел сырой снег. На заводе меня ждали, в основном в институте, который был головным разработчиком изделий с применением моей конструкции приборов. В свое время мне дали задание по проверки работоспособности схемы измерительного прибора. Как оказалось схема, была кем-то срисована с иностранного прибора, при этом, похоже, еще наврана. Эта схема была института, в котором меня ждали для "разбора полетов". Я это понял сразу, когда обговорил здешние наши дела с Александром Ивановичем, начальником ОТК завода, кроме приборов, как выяснилось, не шли двадцать водяных насоса. Приборы на нашем заводе не были настроены, и поэтому всех их надо было прогонять по параметрам, записанным в паспорте, и сдавать местному ОТК. По приборам я считал, не было проблем, а вот, что я не ожидал, так это столкнуться с механикой. Насосы на стенди первый час работы выдавали все технические параметры. Далее по времени: - вместе соединение вала двигателя с насосом была гидроизоляция в виде трущейся пары, через которую начиналась течь. Казалось, это была ошибка конструктора, на этом выводе настаивал институт.
Жить меня завод устроил в речном училище, на берегу Воронежского водохранилища, через которое шел километровый мост в город. На этом месте было озеро, на берегу которого Петр первый строил корабли для захвата Астрахани. Поселили в большую комнату, видимо был летом класс, на данный момент училище работало как гостиница. Я в отделе по работе с командировочными попросил именно такую комнату, рассчитывал на прибытие бригады наладчиков. На то, что только глянуть своим глазом на наши изделия не было и речи. По телефону главный инженер нашего КБ сказал, что делать нечего, терпи до конца, таким образом, я попал как говорят в мышеловку. Придется отдуваться за все заводские грехи. На второй день прилетели прямым рейсом четыре специалиста,- два электромонтажника, киповец, и слесарь. В первые два дня мне пришлось пройти по всем заводским и институтским инстанциям. Главный инженер завода сразу же предложил сдаваться, как я понял, это было выгодно заводу. Они явно проваливали план. В институте Говоров Сергей Анатолиевич, куратор по насосам, заявил, что причина неработоспособности насосов принципиальная. Институт рекомендовал для трущейся пары нержавейку и какую-то синтетику. Конструктора на нашем заводе поставили нержавейку и графит. Я был электрик и в этих железках мало разбирался, имел только общее представление, как дилетант. Но я решил не показывать свое невежество в вопросах механики, и сказал, что вот приедет слесарь, и мы разберемся. В общем, все про себя усмехались, считая все мои заверения утопией.
Погода установилась по-зимнему, выпал снег, все было бело. Вода в водохранилище была темной, ледок был у берегов. По утрам, когда я шел на работу, высоко в небе как туча летело воронье в сторону загородных полей. Недаром город называется Воронеж, то есть вороны и ежи, старожилы говорили, что в окрестных лесах много было раньше ежей. Путь лежал мимо дома, в котором в гражданскую войну одно время размещался штаб конницы Буденного. Завтракал по пути на работу в двух этажном кафе. Была поджарка свиная с макаронами и хорошее растворимое кофе. По вечерам в кафе было много завсегдателей, были креветки, которые брали глубокими чашками и свежее жигулевское пиво. Достопримечательность кафе был местный поэт Федор. Он мог по полчаса декламировать стихи на тему советской жизни, конечно с юмором, продергивая как политические неурядицы, так и житейские. Ему в перерывах выступлений подавали пиво, или кое, кто и стаканчик водочки, которую приносили с собой. Он говорил, что у него стихов написано целых два чемодана, которые держит под кроватью у бабы Паши на квартире.
После приезда, моя штурмовая бригада, приступила к работе. Я был почему-то настроен оптимистично,- считал, мы все неурядицы быстро утрясем. Правда, дело с приборами пошло быстро. Некоторые приборы были не работоспособны, что было естественно. Они были отправлены сюда без проверки, как говорят кучей,- погоня за выполнением плана...? Мужики монтажники их на ходу реанимировали, и я принимал в этих делах участие. Но вот с насосами была беда. Анатолий, слесарь сборщик, разобрав первый насос, обнаружил на кольце нержавейки, трущейся пары черные полоски. Он промыл это кольцо ацетоном, а потом протер спиртом. Насос как небывало заработал, и выдал все свои технические параметры. Мы подумали, что оказывается просто, но прошел где-то час и все повторилось. Из трущейся пары со свистом вырывались струи воды. Так перебирая все насосы, имели один и тот же результат. Через неделю меня вызвали к директору завода, который молчал, и хмуро смотрел на меня. Говорил главный инженер, который пытался максимально меня психологически разоружить. Я сказал, что все сто приборов будут сданы ОТК. С насосами действительно пока нет решения, сказал я под конец. Главный инженер, похоже, совсем вышел из себя. - Заявил:- капаетесь как мыши в отрубях, нет, чтобы сказать прямо о своем поражении. Институт прямо считает, что конструктора допустили непростительную ошибку. Директор, подняв руку, спокойно сказал:- ты Евгений успокойся, у них есть еще время, может и разберутся. Действительно Иван Макарович, директор, как про него говорили, был мудрый человек.
Наша компания подобралась веселая, только Семен, монтажник был молчалив, но это были издержки характера. Вечерами подолгу задерживались в кафе, слушая поэтические байки Федора. Когда приходили в гостиницу, то дежурная на нас ворчала:- шляитесь допоздна, люди уже спят. Мы были все молоды и до сна неприхотливы. Утром я просыпался до общего подъема, и лежал на свежую голову прокачивал все прошедшие за вчерашний день события. Они, мужики делали свою работу, вкладывая все свое мастерство, а у меня как гиря висели эти насосы. Меня уже предупредили, что через четыре дня будет высокое начальство. С Анатолием мы более насосы не разбирали, поняли, что надо искать какое-то принципиальное решение. За два дня до приезда комиссии из министерства мы как обычно вечером сидели в кафе и слушали стихоплетение Федора. Когда он закончил свои эпосы, один мужик сказал:- Федя, у тебя от стихов, наверное, чемоданы пухнут, как бы их не разорвало. Я в это время вспомнил, что у графита молекулярная решетка слоистая, от чего на бумаги остается след карандаша. Бумага имеет шероховатую поверхность, и сдирает молекулярные слои графита. Я спросил Анатолия, какая чистота обработки нержавеющего кольца. Он, слушал Федора, тот как раз плел байку про Хрущева. Я молчал. Потом до него сознания дошел мой вопрос. Он обернулся ко мне, и, похоже, что-то соображая, сказал:- да никакой там нет чистоты, как выточили на станке, так и поставили на сборку. Вот видишь, Толя, сказал я, - это и есть ошибка конструктора. Когда мы шли к себе в гостиницу я ему все по порядку объяснил. При малой чистоте обработки нержавеющее кольцо имеет рыхлую поверхность. Такая поверхность сдирает с графитового кольца тонкие слои графитовой структуры, эти слои накапливаются, уплотняются, и начинают распухать. Образуются просветы между трущимися парами, и герметичность нарушается.
Наутро я сразу пошел к Александру Ивановичу. Объяснив причину возникновения течи, я попросил организовать шлифовку нержавеющих колец. Он был мужик стоящий, и был с самого начала за меня. Шлифовщики согласились сделать работу за два литра спирта. У меня его небыло. Александр Иванович спирт нашел и на следующее утро все кольца были доведены до седьмого класса чистоты. Анатолий по-быстрому собрал первый насос и поставил на испытание. Когда прошло и час, и два, шел третий час работы насоса, мне сказали, что вызывают к двум часам на совещание. Насос работал, выдавая все технические параметры.
Совещание было где-то на самом верхнем этаже института. Помещение было обширное, в середине стоял длинный стол. За столом сидело человек десять. Я сел ближе к выходу. Председательствовал директор завода. Видимо были уже обсуждены какие-то проблемы, и меня сразу же спросили, - каковы результаты нашей работы. На таких совещаниях до этого ни когда не бывал. Подобрался внутренне, чтобы голос не сорвался. Встал, и спокойным голосом сказал: - приборы вчера сдали полностью ОТК. Это мы знаем, - сказал председательствующий. Что у вас с насосами? - резко спросил главный инженер. Я почувствовал, как по всему телу у меня прошла горячая волна неприязни к этому человеку. Видимо до меня уже про насосы был разговор, но настоящего положения в этом деле они не знали. Я увидел, что все вопрошающе смотрят на меня. Насосы к завтрашнему вечеру будут так же сданы ОТК, спокойным голосом, на сколько, еще можно было выдержать их взгляды, сказал я. Кто- то из высокого институтского начальства засмеялся. Иван Макарович, председательствующий спокойно сказал: - пожалуйста, тиши..., что вы нашли решение с течью? Я начал объяснять, в чем была причина: - причина чисто технологическая, где на каком этапе была допущена ошибка, это надо выяснять на заводе, но конструкторской ошибки принципиально по выбору графита вместо синтетики нет. Необходимо просто довести поверхность нержавеющего кольца до высокого класса чистоты, что вчера мы сделали. Сейчас первый собранный насос прекрасно уже проработал пять часов. Все возбужденно заговорили, некоторые просто недоумевали, видимо те, кто желал нашего провала. Задав еще какие - то незначительные вопросы меня отпустили с совещания.
Через три дня моя веселая команда улетела домой. До нового года оставалось три дня. Зима уже вошла в свои права. Мороз крепчал, правда, у нас в Сибири бывают морозы посильнее, но в европейской части страны влажность выше сибирской и мороз ощущается сильно. Мне пришлось съездить в Москву. Отладить первую установку по промывки кварцевых пластин. После нового года должна была состояться государственная приемка этих изделий. Я летел домой дневным рейсом, и только в последний час перед новым годом успевал попасть домой. Так получалось уже не первый раз. На этот раз ноги недонимали. Устроившись в кресле, дремал и вспоминал этот особо в моей жизни месяц. В первых я был не доволен своим начальством. Получалось так, что я был послан на растерзание за грехи завода. Все наши высокие начальники побывали на месте груды неработающих изделий, и, решив остаться чистыми в этом деле, воткнули меня. Потом вспомнил Евгения, главного инженера, который пытался тоже быть чистым, свалив не выполнение своего плана работ за счет нашего завода. С благодарностью вспоминал Александра Ивановича, который был с самого начала за меня, и директора завода за его терпеливость. Я понял: - что в жизни есть люди чистоплюи и люди с чистой совестью.