В хмельном тумане пролетало время. Абсолютный цинизм, несуществование границ - и подруги на одну ночь сменяли друг друга с завидной периодичностью. Жизнь потеряла всякий смысл. Не осталось чувств, друзей, целей. Отец забрал все. Испражняясь и, одновременно, загаживая пол рвотой, он думал о том, что отец поступил подло, ничего не оставив ему. Даже мечты, эти прекрасные, чистые помыслы, представляющие собой идеал мечтаний не ограниченного стереотипами человека он забрал с собой. А потом начались видения. Яркие, шокирующие своей неожиданностью, они оставляли глубокие раны в его ещё не окрепшей после смерти отца душе. Приходили они всегда неожиданно, заставая его в самых разных местах. Заставляли падать на землю, закатывать глаза и мелко трястись. В себя Он приходил также неожиданно. На душе всегда было отвратительно. Хотелось умереть. Хотелось туда, к отцу.
А в одном из видений отец явился к нему. До боли знакомый голос произнес:
- Сын, ты не должен винить во всем себя. Так было предначертано судьбой. Ты оказался лишь слепым орудием в руках рока...
- Отец...
- Можешь не разговаривать. Думай, я пойму тебя, сын. Я прочту твои мысли.
- Я виноват в твоей смерти. Отец, мне тяжело без тебя.
- Я знаю, но я могу помочь тебе. Я могу навсегда остаться с тобой. Ты ведь этого очень хочешь?
- Да! Это будет моим счастьем.
- Да будет так, сын, я дарю тебе счастье, - на лице отца появилось странное, доселе неизвестное выражение. Лицо выражало боль. Отец будто знал что-то, чего сын знать не мог.
- Позволь мне обнять тебя, отец.
Сметая со стола пустые бутылки, сын далеко, в темный угол комнаты, отпнул стул. Шатаясь, на ватных ногах, стал приближаться к отцу. Широко раскинул руки, в попытке обнять, но пройдя сквозь, упал и удивленно посмотрел на него. Отец улыбался.
Сын затрясся в рыданиях:
- Ты не сможешь помочь мне. Тебя нет... О, боже, за что мне эта пытка.
Мягкий голос изрек:
- Сын, я с тобой.
- Нет, тебя нет!
Неожиданно, вскочил на ноги, упал, встал на четвереньки и пополз к столу. Схватив со стола пустую бутылку, подполз к отцу, поднялся на ноги и, из-за всех сил, опустил бутылку ему на голову. С глухим звуком стекло проломило череп. Отец упал, обагрив кровью пол. Он тупо уставился на трясущееся в конвульсиях тело, потом поднял голову к потолку и дико закричал. Упал на пол, прижал к груди голову отца.
- Нет, ты жив, ты со мной. Я верю, что ты жив! Ответь мне, отец.
Молчание. В истерике он вскочил на ноги и начал бегать по комнате, не находя себе места. Осознавая собственную беспомощность, упал на пол и стал стучать руками и ногами по холодному линолеуму, словно маленький ребенок, у которого отобрали игрушку. Потом подполз к отцу, опять прижал к груди его голову и, широко раскрыв глаза, долго слушал биение своего сердца...
...Встал на ноги, побрел к столу. Дойдя до стола нашел бутылку с водкой, открыл и жадно припал к горлышку. Упал, разливая на себя алкоголь, провалился в забытие.
Очнулся. Странная легкость переполняла душу. Окинул комнату бессмысленным взглядом. Отца не было. Осознав, что все произошедшее было видением, он поднялся на ноги и подошел к столу. Нашел непустую бутылку с алкоголем. Резко опрокинул её в себя. Легкость, вначале показавшаяся ему лишь иллюзией, не проходила, а наоборот, становилась все больше, постепенно захватывая его полностью; становясь невыносимой. И когда он ходил в магазин, на водку растрачивая с таким трудом заработанные им и отцом деньги, и когда он глушил эту водку, выпуская мочу, не вставая дивана и не расстегивая брюк - все время необычайная легкость не отпускала его. И тогда он всё понял. Он нашел причину этой несвойственной ему легкости. Ему стало страшно от этого. Легкость, однако, отпустила ближе к вечеру. А потом к нему в видение снова пришел отец.
Убивал он отца разными способами, благо, тот теперь зачастил в его мир. Всем, что попадалось под руку лишал отца жизни: ножом перерезал горло, стулом забивал до смерти, сжигал, мучил, крушил, ломал. Мстил за потерянные мечты, за отобранное земное счастье, за его(отца) смерть. Иногда видение прерывалось в самый неожиданный момент, и тогда он, плача и воя по-звериному бежал к столу и заливал себя алкоголем, в надежде на возвращение в свой волшебный мир, но это не помогало. Тогда он в бессилии что-либо сделать метался по комнате, словно лев в клетке. Два раза он резал вены: непроффесионально. Оба раза ничего не получилось. Других способов свести счеты с жизнью он не знал, а придумать сам не мог, потому что вся его фантазия уходила на придумывание очередного способа умерщвления отца. Отходил от законченных, завершенных видений всегда с необычайной, каждый раз новой легкостью: убив отца, чувствовал необычайное, до звона в ушах, облегчение. Он нашел свое счастье. Как одинокий монах, умирая от голода находит счастье в своем одиночестве, так и он ежедневно убивал отца, делая лишь короткие вылазки в магазин за водкой. Умер нелепо. Поскользнулся на льду и затылком ударился о камень...