Теперь забытый образ, нарочно выброшенный из памяти, невыносимо явно доносящийся звонок, внезапная вспышка, из прошлого. Которая, одновременно способствовала удерживанию на плаву реальности на плоту сознания и выступила призраком поблекшего воспоминания о таком же непростом и особенном ребенке. Чье личико, я также внезапно увидела, изъяла взглядом, из веера раскрытых лиц родителей и прочих больных, как золотое зернышко из хаотичного сплетения колосковых чешуек. И несмотря на то, что своеобразная ностальгия обращает необъяснимую нежность к тому, другому мальчику и времени, чьи шаги уже остыли, в этот момент, когда я смотрю на тебя, я испытываю подобную теплоту и боль, душевную близость нас троих, а может и четверых и более.
Завывающий криком, расширяющий пространство, кромсая время на куски, он, маленький мальчик, своим присутствием, создает особенную реальность. Протестуя против шаблонности, застопоренной чувственной немоты. Он голосит, словно его губы вдавлены в рупор, брызгая звонкими детскими нотами, заглушая гудки проезжающих, проносящихся мимо, оторопелых, обезумевших в бесконечной гонке машин и вопящих прохожих. Утомленный нервными импульсами, самыми ничтожными и колючими, проявлениями своей болезни, он, будучи им подвластен, не удерживая себя, выпрыгивает сюда, к нам в реальность.
Беспрестанно ворочаясь и теребя губу, его тельце примостилось у окна, кляксой опрокинулось, плюхнулось на сидение, и разбрызгивающиеся от него краски, то бишь нечленораздельные звуки, повторяющие движения, намыливания, будто он решил вымыть автомобиль - разлились по всему салону, попадая на окна, убегающие за ним виды, пассажиров, их одежды, сумки и сердца.
Он протестовал, еще до осознания дискомфорта в набитом транспорте, так как всем известно, каким несносным может быть нахождение там, даже для самого терпеливого человека. Вошедшая пожилая женщина, ничего не требующая, тихая и аккуратная, со смиренным взглядом, встала опершись об перекладину около лобового стекла. Степень спертости воздуха к этому моменту достигла своего максимума и утомленная распухающими венами, старушка вяло постанывала и незаметно для себя начала съезжать вниз.
Но, происходящее не осталось незамеченным для нашего парня, который волею своего духа, побужденный благородным помыслом забыв о болезни и странности, поместив их в маленький нашивной кармашек, из которого он вынимал поочередно, то их, то другие забавные и вычурные вещи, вынужден быть подняться. Надев на себя гуманность, но дав волю проявится человечности, он беззвучно мыча и корчась, удерживая второй рукой более непослушную, стал продвигаться по направлению к водителю. Оторопевшая мать, видно, что данный эпизод совладения с собой случился у сына впервые, издала нечто похожее на смесь смеха с плачем, обездвижено вцепилась в свои колени, а с нею и все окружающие замерли, утончаясь и вытягиваясь, расступались перед ребенком. Обогнув всех, как выросшие посреди моря рифы, он вплотную подошел к женщине и, казалось, быть готов нечто произнести, но его губы лишь быстро отворялись и затворялись, находясь в молчании. Растерянная, поразившись увиденным, пожилая женщина мгновенно пришла в себя, позабыв, и о недомогании, и о солидном возрасте, поспешно выпорхнула из автомобиля.
О как, сложно человеку с незапятнанным детским восприятием порой принять побуждения действий и поступки находящихся вокруг. Также и этот мальчик, имеющий самый не помраченный рассудок из присутствующих, был ошарашен. События последних десяти минут, были для малыша открытиями чувства и сознания. Его похолодевшее, позеленевшее лицо молниеносно исказилось, перекосилось и стало маской разъяренного чудища, в один миг стерев с него всю доброту и трепет, ноги напряглись в оживании прыжка, зубы оскалились и новообразовавшийся зверек в отчаянии бросился на переднее стекло.
Ничего не добившись, запачкавшись мазутом и наглотавшись собственной пены, он нехотя поплелся к сидениям. Перехватывая его, как возвратившего из бездны рыцаря, мать трепетно оттирала ребенку ладошки, легко дула на них, и успокаивающе шептала на ушко. Застывшие, усмиренные руки, поступательно оживали, поднимая каждый палец, перо за пером. И собравшись полностью в светлые благородные крылья, они начали свое особенное порхание.