Р.Штейнер. Мистериальные истины и импульс Рождества л.11 т180

Рудольф Штейнер

МИСТЕРИАЛЬНЫЕ ИСТИНЫ

И ИМПУЛЬС РОЖДЕСТВА

Древние мифы и их значение

Шестнадцать лекций,

прочитанных в Базеле 23.декабря 1917г

и в Дорнахе от 24 декабря 1917г по 24 января 1918

перевод с немецкого А.Демидов

СОДЕРЖАНИЕ

Первая лекция

Базель 23 дек. 1917....................................................

"И воплотишася...". Мистерия рождения от Девы. Дары трёх волхвов: золото, ладан и смирна - как Божественная мудрость, добродетель и бессмертие. Мысли некоторых деятелей XIX века о сущности Иисуса Христа. Праздник Рождества связан с праздником Пасхи, наступающей через 33 года. Значение ритма в 33 года для понимания исторических событий.

Вторая лекция

Дорнах, 24 дек. 1917.......................................................

Афина Паллада, девственная Богиня. Тридцатитрёхлетний кругооборот событий. Почтительное отношение к пространственным небесным констелляциям в прежние времена. Почтительность по отношению к тому, что протекает во времени - обязанность в современности. Тайны магии; связь между прошлым, настоящим и будущим.

Третья лекция

Дорнах, 25 дек. 1917.......................................................

Как, начиная с последней трети 19 века, было утеряно понимание сущности мистерий. Взгляды Сен-Мартена как остаток древней мистериальной мудрости. Сочинение Шарля-Франсуа Дюпюи "Происхождение всех религий" и его воздействие на теологию 19 столетия. Что было раньше, и что стало теперь? Эзотерическое и экзотерическое. Возникновение в древности люциферических элементарных духов при занятиях практической физикой. Возникновение в настоящее время ариманических элементарных существ, вследствие связи естественнонаучного образа мыслей с национальным умонастроением. Сила Логоса.

Четвертая лекция

Дорнах 26 дек. 1917......................................................

Древняя сущность мистерий и новая спиритуальная наука. Компенсация вредоносных сил, наступившая благодаря Мистерии Голгофы. Социально значимые поступки человека обретают действенность по прошествии тридцати трёх лет. Как вызревают зачатки мыслей и деяний и как они обретают действительность через три поколения. Conceptio immaculata - непорочное зачатие. Гётеанизм: рассмотрение прафеномена вместо теоретизирования, теоретической комбинаторики.

Пятая лекция
Дорнах, 29 дек. 1917......................................................

Первые и вторые врата невидимого мира легли в основу христианского года; тайна рождения и тайна смерти. Произошедшие из Индии и Египта мистерии огня или мистерии рождения. Мистерии смерти, света или звёздные мистерии из Халдеи и Передней Азии. Тайны звёздных констелляций. Преодоление противоположности между религией и наукой благодаря духовной науке.

Шестая лекция

Дорнах, 30 дек 1917......................................................

Спиритуальное в изучении органов чувств, например, глаза. Сенсорные зоны как продолжение внешнего мира; их объективация в Универсуме. Сфера чувственного восприятия и стоящие за органами чувств деятельные иерархии. Мистерии Персефоны. Бернард Сильвестр, Аланус ибн Инсулис, Брунетто Латини, Данте. Мистическая и алхимическая свадьба.

Седьмая лекция

Дорнах, 31дек.1917..........................................

Рассмотрения в сильвестрову ночь. Стремление к удобству и отчуждение от действительности в мышлении как препятствия при прокладке новых путей. Самым необходимым в современности является понимание истинной действительности.

Восьмая лекция

Дорнах, 4 января 1918...............................................

Мифы: выражение сознания взаимной принадлежности человека как микрокосма к Макрокосму. Родство и различия в позициях, занимаемых по отношению к миру египтянами, греками и израильтянами. Мифы об Озирисе и Изиде, греческие мифы о Гее и Уране, Рее и Кроне, Гере и Зевсе. Три природных процесса, - соли, меркурия и серы, - у средневековых исследователей природы, и связь этих процессов с поколениями греческих богов.

Девятая лекция

Дорнах, 5 января 1918...................................................

Ретроспективный взгляд на изменения состояния души по мере развития сознания. Глубокое значение мифа об Озирисе. Священное образное письмо, иероглифография и развившееся из него абстрактное буквенное письмо. Душевные процессы в период полового созревания во времена древних египтян. Связь между звёздной мудростью, - астрологией, - и социальной жизнью в древности. Сексуальность и национализм. Процессы абстрагирования в речи и в понятиях. Символ креста.

Десятая лекция

Дорнах, 6 января 1918...................................................

Существенное различие между Ветхим Заветом и теологией египтян и греков. Тайны мифов об Озирисе и Изиде. Новая легенда об Изиде. Шутовство Уленшпигеля как основной тон нашего времени. Осознанное постарение.

Одиннадцатая лекция

Дорнах, 8 января 1918

Какие импульсы создают противовес господствующему в науке и жизни принципу наследственности? Древнее изречение Изиды, и то, что может быть сказано в дополнение к нему ради настоящего и будущего? Связь конкретных констелляций Зодиака и планет с развитием человека в послеатлантических культурах. "Мировые часы".

Двенадцатая лекция
Дорнах, 11 января 1918

Физические и душевно-духовные способности развития у человека. Омоложение человечества. Надежды и иллюзии Фридриха Шлегеля по отношению к христианизации научной и государственной жизни. Омоложение эфирного тела при одновременном старении физического тела у человека. Вредное влияние односторонне действующих импульсов социализма и свободомыслия; приведение их в равновесие посредством духовной науки.

Тринадцатая лекция

Дорнах, 12 января 1918

Непригодность абстрактных понятий для эффективного человеческого познания. Двойственность человеческого облика; человек головы (круглая форма) и человек туловища (лунная форма) Знание от головы и знание от сердца. Необходимость трансформации головного знания в сердечное знание: её значение в воспитании, преподавании и социальной жизни. Царизм.

Четырнадцатая лекция

Дорнах, 13 января 1918.................................................

Связь человеческой головы со звёздным небом; связь остального организма с силами наследственности. Втекание аурической субстанции на Землю и её обратное вытекание. Полярность между жизнью головы и жизнью сердца и их связь с духовной субстанцией, вдыхаемой и выдыхаемой Землей. Задачи педагогического будущего. Сходство между седьмым лемурийским периодом и нашей современной эпохой. Катастрофические военные события; отличие от прежних войн.

Пятнадцатая лекция

Дорнах, 14 января 1918

История Европы до 9 века. Распад Римской Империи и расцвет арабизма. Великое переселение народов. Кельты и германцы. Связь римского христианства с франкским правящим элементом. Карл Великий. Папа Николай I; начало отделения восточного христианства от стран Запада.

Шестнадцатая лекция

Дорнах, 17 января 1918................................................

История Европы до 15 столетия. Оседлость европейского населения после Великого переселения народов. Денежное хозяйство и натуральное хозяйство. Рыцарство и граждане (бюргерство). Превращение различных народных племен в нации в Средней и Западной Европе. Орлеанская Дева. Папизм, ереси, крестовые походы. Иерусалим против Рима. Ювелирное искусство, камень мудрых. Розенкрейцерство.

ПРИМЕЧАНИЯ

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ

Базель, 23 декабря 1917

Праздник, символом которого в новое время стало Рождественское древо, ёлка, на протяжении многих столетий напечатлялся в сердцах людей. Смысл этого праздника, связанного с лучшими устремлениями людей, выражен в словах, прозвучавших в начале нашего летоисчисления, в словах, исходящих от Мистерии Голгофы, в словах, которые всё глубже и глубже должны были врастать в земное становление. Этот, светящий нам сквозь века смысл, связан со словами: "Et incarnatus est de spiritu sancto ex Maria virgine. " - "И воплотишася от Духа Святаго и Марии Девы..." (Пятый член "Символа веры" - православной и католической молитвы "Верую", которая называется ещё Никео-Цареградским символом веры - примеч. перев.)

Можно сказать, что большая часть человечества нового времени со словами "И воплотишася от Духа Святаго и Марии Девы..." могла связать ничуть не больший смысл, чем с мистерией Воскресения на Пасху. Позволительно сказать; сколь современному пониманию, не обращенному более к спиритуальному миру, кажется невероятным, что центральный пункт Мистерии Христианства надо видеть в Воскресении от смерти, столь же мало кажется возможным этому же самому мышлению, тому же самому чувству, принимать духовные факты, связанные с Мистерией Рождества: то есть вочеловечивание, воплощение посредством девственного рождения. Можно констатировать, что значительная часть нового человечества, в большей степени согласна с теми естественниками, которые называет Мистерию рождения от Девы "дерзкой насмешкой над здравым смыслом", нежели с теми, кто хотел бы всерьёз воскресить эту Мистерию, в соответствие с её спиритуальным смыслом.

Но, тем не менее, в христианском смысле Мистерия воплощения от Святого Духа и Марии Девы сравнима по значению с Мистерией Голгофы. Она была распространена ещё до Мистерии Голгофы, хотя и имела другой смысл. Те, кто принёс к лежащему в яслях младенцу символы, или, лучше сказать, символические дары - золото, ладан и смирну, прочли в звездах в смысле древней тысячелетней науки о Мистерии рождения от Девы, то есть о Рождественской Мистерии. Это маги-волхвы с золотом, ладаном и смирной пришли потому, что увидели знамение времени. Что же это было за знамение времени? Эти несущие золото, ладан и смирну маги-волхвы были астрологами в том смысле, как это понималось с точки зрения древней мудрости. Они были знакомы с духовными процессами, разыгрывавшимися в Космосе при появлении на небе определённых знаков, знамений. Таким знаком явилось для них то, что в ночь с 24 на 25 декабря - в год, который мы сегодня читаем годом рождения Иисуса Христа, - Солнце, этот величайший символ всемирного Спасителя, сияло с небесного свода, причём сияло оно из созвездия Девы ( относительно Солнца, сияющего из созвездия Девы на Рождество см. в книге Эмилия Функа и Иоахима Шульца "Констелляции Рождества и сияние Солнца из созвездия Девы" в "Тайны времени в жизни Христа" Дорнах 1970 и др. Основная идея сводится к тому, что Земля и Солнце движутся в космическом пространстве, и Земля принимает участие в двух движениях; вперед вместе с Солнцем, и вокруг Солнца; при этом может возникнуть ситуация, когда Земля попадает в то место, через которое уже прошло Солнце, то есть попадает в солнечный след, оставленный в пространстве. Этот след становится видимым, - возможно, при определенной оккультной подготовке, - в данном случае из созвездия Девы - примеч. перев.). Они говорили, что если на небе возникает такая констелляция, такое положение, что в ночь с 24 на 25 декабря Солнце стоит в созвездии Девы, то на Земле должны произойти важные перемены. Значит, пришло время, когда мы должны преподнести золото, - символ нашего познания, всемирного Божественного управления, которое мы всегда до сих пор искали лишь в констелляциях звёзд, - принести это золото в дар тому импульсу, который присоединился к земной человеческой эволюции. Пришло время, когда мы должны принести в качестве пожертвования ладан, который помимо жертвенного смысла символизирует в то же самое время высшую человеческую добродетель, чтобы осуществление этой высшей человеческой добродетели мы соединили с силой, исходящей от Христа. Он должен воплотиться в ту человеческую личность, Которой мы приносим этот ладан как символический дар. И как третье, - мирра, - является символом того, что вечно в человеке. То, что раньше в течение тысячелетий мы чувствовали связанным с теми силами, которые говорят сверху вниз из звёздных констелляций, мы продолжаем теперь искать и дальше, когда мы предоставляем это в качестве дара Тому, Кто должен стать новым импульсом человечества. Мы ищем наше бессмертие посредством того, что связываем свою душу с импульсом Христа Иисуса. Если космический символ мировых сил, солнечных мировых сил светит вниз из (созвездия) Девы, значит, началась новая земная эра.

В это верили, на это смотрели так в течение тысячелетий. И когда маги-волхвы почувствовали побуждение положить перед Божественным младенцем божественную мудрость, человеческую добродетель и предощущение человеческого бессмертия, - символически выраженных в золоте, ладане и смирне, - они, эти маги-волхвы лишь повторили на историческом уровне то, что символически многократно совершалось в мистериях в бесчисленных жертвоприношениях на протяжении тысячелетий. Это было пророческим указанием на событие, которое должно было наступить: когда Солнце в полночь с 24 на 25 декабря светит с неба вниз из Девы, символическому Божественному младенцу, сберегаемому в древних храмах в качестве представителя Солнца, жертвовали в эту рождественскую ночь золото, ладан и смирну (мирру). Вот что на протяжении почти двух тысячелетий в христианском смысле говорит это изречение: "И воплотишаса от Духа Святаго и Марии Девы...", говорит то же самое "воплотишася" с тех пор, когда появилась на Земле человеческая мысль. И ко времени, в которое мы теперь живём, можно было бы поставить вопрос: знают ли ещё люди, на что им надо смотреть наверху, если они празднуют Рождество? Существует ли в современности полное сознание о том, что из космических высот под космическим знаком вследствие спиритуально понятого "рождения от Девы" является некая мировая сила, и что огни рождественской ёлки должны вливать в наше сердце сознание того, что человеческая душа связана, - связана посредством самой внутренней связи, - с тем, что следует рассматривать не только как земное событие, но и как космически-земное событие?

Время теперь суровое, и в такое суровое время надо постараться со всей серьёзностью ответить на вопросы, поставленные в столь священные часы. Но давайте сделаем теперь небольшой обзор мыслей лучших представителей человечества истекшего 19 столетия. Мы увидим, живёт ли в новом человечестве идея о Христе Иисусе таким образом, чтобы мы могли обрести смысл Рождественской Мистерии, смысл, состоящий в том, что при свете рождественских огней, огней рождественской ёлки, человечество хочет отдать праздничную дань вечному, праздновать вечное.

Давайте представим себе настроение некоторых лучших представителей 19 столетия. Прежде всего, предоставим слово человеку, который усиленно занимался исследованием сущности Иисуса; он пытался, исходя из сознания 19 века, воссоздать образ Иисуса Христа; имеется в виду Эрнст Ренан. Эрнст Ренан чисто реалистическим, материалистическим образом направлял свой взгляд, - имеется в виду внешнее, физическое зрение, - на области Палестины. Он хотел, опираясь на чисто внешний, материальный осмотр, пробудить в себе образ той личности, которую в течение столетий и тысячелетий назвали Спасителем мира. Послушаем выдержку из книги Эрнста Ренана "Жизнь Иисуса":

"Чарующая природа помогала создать, - если можно так выразиться, - тот монотеистический дух, придававший всем грёзам галилеян идиллический, чарующий оттенок. Но местность вокруг Иерусалима была, пожалуй, самая мрачная в мире. Галилея же, напротив, была очень тенистой, зеленой, весёлой областью, родиной возвышенных песнопений и любовных романсов. В марте и апреле эта область покрывалась пышным ковром цветов несравненной свежести и красоты. Животные здесь маленькие и очень смирные, ручные. Грациозные горлицы, голубые дрозды настолько легки, что садятся на пальму, не пригибая её ветвей, хохлатые жаворонки, садящиеся почти у самых ног путешественника; в ручьях маленькие черепашки с живыми, нежными глазками, торжественно-важные журавли, к которым человек может подойти совсем близко, которые как бы подзывают его к себе".

Эрнст Ренан без устали описывает эту галилейскую идиллию, полностью изолированную от великих свершений мировой истории, словно только по причине этой идиллии, из-за этого непритязательного ландшафта с горлицами и журавлями могло разыграться то, что столетие за столетием человечество связывало со Спасителем мира.

То, что является смыслом Земли, то, к чему на протяжении столетий был обращён взор человечества, для мыслителя 19 века представляет важность лишь как описываемая им идиллия с горлицами и журавлями.

"Итак, вся история возникновения христианства", - продолжает Эрнст Ренан, - "становится изящной идиллией. Мессия на свадебном пиршестве, созывающий куртизанок и добрых мытарей Закхеев на свой праздничный пир, основатели царства Божия в виде свадебных дружек - вот что, предположительно, происходило в Галилее".

Таков один голос. Теперь прислушаемся в этом хоре голосов 19 века к ещё одному голосу, голосу Джона Стюарта Милля, который тоже, руководствуясь сознанием 19 века хочет выяснить вопрос о том Существе, в Котором человечество в течение тысячелетий, - а провозвестники человечества и за тысячелетия, - видели Спасителя мира.

" Раз за разом" - говорит Джон Стюарт Милль, - "подвергаясь разрушительным нападкам со стороны рассудочной критики христианства, Христос остаётся с нами: единственный в своём роде образ, столь непохожий ни на своих предшественников, ни на всех последователей, даже на тех, кто имел преимущество воспользоваться личными наставлениями Христа. Такой оценке не может повредить даже то, когда говорят, что евангельский Христос не историчен, и мы не можем знать, сколько чудесных достоинств добавили Ему его приверженцы... Ибо, кто из Его учеников или обращённых был бы в состоянии сочинить приписываемые Иисусу речи, выдумать жизнь, построить личность - всё то, что выступает нам навстречу из Евангелий? Наверняка не рыбаки из Галилеи, и в ещё меньшей степени св. апостол Павел, чей характер и склонности были иного рода; ещё менее были способны на это первые христианские писатели (апологеты). То, что могло быть добавлено, вставлено одним учеником, можно было бы усмотреть в мистических частях Евангелия от Иоанна, где автор влагает в уста Спасителя заимствования у Филона() и александрийских платоников(); особенно это касается тех долгих речей о Себе Самом, от которых нет и малейшего следа в остальных Евангелиях... Восток был полон людьми, готовыми заимствовать множество таких сомнительных сведений, что происходило и позднее в многочисленных сектах восточных гностиков. Однако жизнь и речи Иисуса несут на себе отпечаток такого глубокого смысла и такой личной неповторимости, что они, - если, конечно, отвергнуть праздные ожидания найти научную точность в том, что должно рассматриваться совершенно иначе, - они ставят пророка из Назарета в первый ряд наиболее выдающихся людей, которыми славится наш человеческий род. Поскольку этот выдающийся исключительный ум обладал, кроме того, качествами великих реформаторов, живших на Земле, то нельзя сказать, что религия сделала плохой выбор" - Сделала плохой выбор! Выбирают именно в 19 веке! - "нельзя сказать, что религия сделала плохой выбор, объявив этого человека идеальным представителем и вождём человечества; ещё и теперь даже для неверующих было бы нелегко отыскать лучший способ перенесения правил добродетели из абстрактного в конкретное, нежели жить так, как предлагал нам жить Христос. Даже скептики допускают возможность, что Христос на самом деле был тем, за кого Он себя выдавал - не Богом, ибо Он не высказывал ни малейших претензий на то, чтобы быть Богом; в случае таких претензий Его можно было бы рассматривать как богохульника, что и сделали осудившие Его люди. Однако, считая Его доверенным лицом Бога, посланным с единственной миссией привести человечество к истине и добродетели, мы смеем с уверенностью заключить, что влияние религии на характер, будет сохраниться и после того, как рассудочная критика высказала самое худшее против доказательств религии, содержание которых является ценным, и что, хотя им, - в сравнении с другими, более обоснованными верами, недостаёт доказательной силы, они, тем не менее, производят волнующее впечатление благодаря большой правдивости и истинной нравственности".

Вот образ, напечатлённый филистерством 19 века, черпающим духовность из своего собственного духа, тому Существу, Которого человечество в течение столетий называло Спасителем мира.

Теперь прислушаемся к ещё одному голосу одного, в некотором смысле интернационалиста, Генриха Гейне ().

"Христос - это Бог, Которого я люблю больше всего, - но не потому, что Он является неким легитимным Богом, чьим Отцом уже был Бог с незапамятных времён правящий миром; нет, Он нравится потому, что, будучи урожденным дофином неба, тем не менее, ведёт себя демократически, не любит церемониальной пышности. Он нравится потому, что Он - не Бог аристократов, окаменелых фарисеев и книжников или обвешанных позументами ландскнехтов, потому, что Он - Бог народа, Бог бюргеров, Бог добрых граждан. Поистине, если бы Христос и не был Богом, я бы избрал Его таковым, причём гораздо охотнее, чем навязанного абсолютного Бога, я стал бы следовать Ему, Ему -Богу избраннику, Богу моего выбора..."

"Только до тех пор, пока религии, соперничая друг с другом, больше преследуются, нежели преследуют сами, они остаются величественными, исполненными достоинства, только в этом случае есть у них воодушевление, самопожертвование, мученики и лавры победителей. Как прекрасно, священно, исполнено тайной сладостью было христианство первых веков, когда оно само могло быть сравнимо со своим Божественным Основателем в геройстве и мученичестве. Тогда ещё жила легенда о неведомом Боге, в нежном, юном возрасте странствовавшем под пальмами Палестины, проповедовавшем любовь к людям, открывавшем им то учение о свободе и равенстве, которое потом было признано за истину великими, умнейшими мыслителями, и которое - как французское евангелие воодушевляет наше время".(Имеются в виду лозунги французской революции - примеч. перев.)

Таково вероисповедание Г.Гейне, в котором Тот, Кого человечество в течение столетий называет Спасителем мира, удостаивается от Г.Гейне похвалы за то, что Он был бы избран им на демократической основе, если бы уже не был Спасителем; за то, что Он ещё тогда проповедовал то же самое Евангелие, которое проповедовалось в конце 18 столетия.(То есть лозунги французской революции - примеч. перев.) Итак, Он был достаточно смел для того, чтобы быть столь великим, как те, кто понимал это евангелие".

Возьмем другого мыслителя 19 века. Вы знаете, что я очень ценю Эдуарда фон Гартмана (). Я привожу только тех, кого ценю, чтобы на их примере показать, в каком смысле развивались в 19 столетии идеи о Христе Иисусе.

"Очевидно", - говорит философ Эдуард фон Гартман, -"что без волшебства своей обаятельной, симпатичной личности, лишь посредством своих духовных способностей Иисус не смог бы достичь такого успеха. Прежде всего, эта личность обнаруживает необычайный ораторский талант. Но, наряду с кротким величием и податливой мягкостью, Он должен был проявить и необычайную твёрдость по отношению к присоединившимся к Нему. Твёрдость по отношению не только к тем мужчинам, но и к женщинам, многие из которых последовали за Ним. Это и женщины легкого поведения (Лука,7,37), и замужние женщины, занимающие высокое социальное положение (Лука 8,3), честные девственницы - Он не делал различий. В большинстве своём это были экзальтированные личности, эпилептики, истерики или безумцы; частично были среди них такие, кто верил в возможность получения от Него исцеления. Таких женщин легче всего было склонить к какому-либо вероисповеданию; их религиозный рой концентрировался на обаятельном объекте мужского рода, что приводило к персонализации и культовому поклонению. Не столь уж далеко от истины и то, что эти дамы если и не пробудили в Иисусе идею Его мессианства, то, по крайней мере, приблизили Его к ней; своим обожанием, восторженным поклонением они напитали корни этой идеи. В соответствие с современными взглядами в психологии и психиатрии здоровая религиозность не может взрасти на столь болезненной почве. Сегодня мы могли бы посоветовать религиозному реформатору или пророку по возможности отмежевываться от такого контингента; ведь они могут с легкостью скомпрометировать всё его дело".

Мне хотелось бы привести ещё один голос, голос одной героини романа, который в последней трети 19 столетия оказал существенное, широко распространившееся влияние на суждения так называемых просвещённых людей. В книге Пауля Хейзеса () "Дети мира" имеется дневник некой Леа. В дневнике Леа содержатся суждения об Иисусе Христе; тот, кто знает мир, знает и то, что суждений, высказанных Леа о Христе Иисусе в "Детях мира" придерживалось бесчисленное множество людей в течение 19 столетия. У Пауля Хейзиса Леа пишет так:

"Позавчера я перестала писать, так как мне вдруг захотелось снова почитать Новый Завет. Я не раскрывала его с тех пор, как его угрожающие проклятия не оттолкнули моё сердце и замкнули его в себе. Теперь, когда миновал детский страх перед голосом непогрешимого, всеведающего Бога, когда я увидела в Евангелиях историю благороднейшего и удивительнейшего человека, я нахожу в них то, что доставляет мне глубокое наслаждение. Однако настроение подавленности в целом снова стало стеснять меня. Что высвобождает, умиляет и утешает нас, людей, как не радость от красоты, от благости, от веселой беззаботности мира! Когда же мы читаем это сочинение", - она имеет ввиду Новый Завет, - "мы всегда бродим в сумраке ожиданий и надежд, вечное для нас недостижимо, но к нему надо пробираться; мы проводим день за днём, и нам не светит в полную силу ни радость, ни забава, ни смех - радость мира, радость бытия - тщетная суета; нам предназначено будущее, где все современное теряет цену, где высшее земное наслаждение - погрузиться в чистые, глубокие, исполненные любви мысли, выглядит как сомнительное, где только нищие духом достойны Царства небесного. Я тоже нищая духом, но мне не приносит счастья то, что я чувствую; и в то же время я чувствую, что если бы мне удалось выйти за пределы моей ограниченности, я бы уже не была той, кто я есть. Ни моё спасение, ни моё блаженство не были бы гарантированы мне. Ведь то, что, возвышаясь, выходит из меня, больше не моё.

И затем, этот нежный, проникнутый божественным сознанием человек, чтобы принадлежать ко всему человечеству в целом, с редкой жесткостью обращается со своими ближними, Он остается без семьи, и, хотя это так и должно было быть, это вызывает у меня эмоциональный холод. Всё великое, что я обычно принимаю с любовью, было при всём своём величии приветливым, веселым, оно соединялось с моим существом нитями человеческих нужд".

Вот вам образец, каким должен быть Новый Завет, чтобы придтись по вкусу представительнице 19 столетия! Ведь она говорит, что всё великое, что она обычно принимала с любовью, было при всём своём величии приветливым, веселым и соединялось с её существом нитями человеческих нужд. - Но так как Новый Завет, всё же содержит в себе силу, которую нельзя расценивать лишь как нежную, с любовью принимаемую, которая приветлива, весела и при всём своём величии связана с существом человека нитями человеческих нужд, - то и все Евангелия становятся неприемлемыми для человека 19 века.

"Когда я читаю письма Гёте - о домашнем воспитании и быте Шиллера, - о Лютере и его ближних, о древних, вплоть до злой жены Сократа, - я всегда чувствую дыхание той материальной почвы, на которой выросло духовное древо того или иного мыслителя" - итак, даже образ почтенной Ксантиппы привлекает добрую Леа куда сильнее, чем образы Нового Завета! - "это дыхание сближает мой дух с ними и многое дает ему".

Вот то, что являлось умонастроением тысяч людей, причем тысяч людей 19 столетия.

"Но состояние "не от мира сего" пугает и отчуждает меня; правда при этом мне служит оправданием отсутствие доброй веры в то, что всё это, находясь как бы у Бога, находится в полном порядке".

В такой суровый час следовало бы спросить; так какое же душевное содержание приносит сегодня человечество навстречу рождественскому древу, Рождеству? Ведь это содержание души составлено из тех голосов, которые только что звучали перед нами, причём мы могли бы умножить их в сотни и в тысячи раз. В такой суровый час не подобает пренебрегать тем, что говорится относительно величайшей Мистерии земного бытия. Гораздо больше подобает спросить сегодня: а что же предпринимают официальные представители христианства всех конфессий, чтобы предотвратить развитие, уводящее от действительного, истинного и честного исповедания того, что стоит за праздником Рождества? Ибо разве может человечество праздновать такой праздник иначе, кроме, как ложным образом, если уж даже лучшие представители человечества развивают только что приведенные мысли о Существе, Которое благодаря Мистерии Рождества должно рассматриваться как космический импульс, связанный с судьбой Земли?

Чего хотели маги-волхвы из восточных стран, когда они принесли божественную мудрость, добродетель и бессмертие к яслям, после того, как наблюдали знамение: появление Солнца из созвездия Девы в ночь с 24 на 25 декабря в первом году нашего летоисчисления? Чего же хотели эти маги-волхвы из восточных стран? Они хотели дать великое историческое доказательство, что они поняли, как то, что до сих пор в качестве силы стекало вниз на Землю из Космоса, будет доступно людям, но уже иным образом, а не посредством простого поднятия взгляда вверх в Космос, к констелляциям звёзд. Они хотели показать, необходимость для людей самим всё больше и больше обращать свой взгляд на то, что внутренне происходит в исторических событиях, в социальном, моральном становлении земного человечества. Обращать взгляд на то, что Христос сошел вниз из того региона, из которого Солнце светило в Деве, из которого все звёздные констелляции приходили со своими силами, дающими возможность микрокосму проявиться в качестве отображения Макрокосма. То, что этот Дух, это Существо вовлечено в непосредственное земное развитие, то, что само это развитие впредь следует рассматривать как наделенное той внутренней мудростью, которой были раньше наделены звездные констелляции - вот что хотели сказать маги-волхвы из восточных стран. И сегодня необходимо помнить об этом.

Сегодня человек смотрит на историю так, что более ранее он считает причиной более позднего; если мы хотим рассмотреть события 1914, 1915, 1916, 1917 годов, мы, якобы, должны просто вернуться к 1913, 1912, 1911 годам и так далее. Историческое становление рассматривается как чисто природное становление, когда последствия вызывает нечто, находящееся по соседству, граничащее; последнее и считают причиной. Из такого образа мыслей строится то баснословие, которое сегодня как "историю" вспрыскивают нашей молодежи к её несчастью.

Истинное христианство, честное, искреннее рассмотрение Рождественской и Пасхальной Мистерий представляет собой решительный протест против представленной естествознанием в карикатурном виде мировой истории. Христианство увязывает мировые тайны с кругооборотом года. Всегда надо помнить о начальной констелляции первого года с 24 на 25 декабря, то есть о явлении Солнца из созвездия Девы; в связи с чем, это время каждый год празднуется как Рождество. Из этих соображений христианское мировоззрение установило праздник Рождества. Затем оно установило праздник Пасхи, причём для этого принимаются следующие небесные констелляции; вы знаете - воскресение после первого полнолуния, наступившего после начала весны - вот день, установленный для праздника Пасхи, хотя сегодня материалисты оспаривают это установление.()

Тот, кто честно и искренне хочет связать смысл годового кругооборота с Мистерией Голгофы, рассматривает часть года от Рождества до Пасхи как образ тридцатитрёхлетней жизни Христа. Перед Мистерией Голгофы, к которой я причисляю и Рождественскую Мистерию, маги-волхвы указывали на небо, если они хотели иметь дело с какими-либо тайнами, также и относительно развития человечества. Они указывали на констелляции. В том, как одна звезда стояла по отношению к другой, они усматривали, что должно произойти на Земле. Но в тот момент, когда они посмотрели, что происходит на Земле в соответствие с таким признаком, как положение Солнца в Деве с 24 на 25 декабря, они сказали: эту звездную констелляцию надо рассматривать непосредственно, в человеческих поступках на самой Земле.

Но есть ли в человеческих поступках звездные констелляции? Мои дорогие друзья: умение читать - вот что тут требуется: суметь прочесть смысл, используя чудесное руководство по чтению, которое дано в ежегодных Мистериях христианства. Эти годовые Мистерии были построены на основе всех без исключения других годовых мистерий всех народов, живущих на Земле. Имеется в виду, что время от Рождества до Пасхи составляет тридцать три года. Это надо понять, на это следует обратить внимание. Тридцать три года, как считают, должно пройти между Рождеством и Пасхой.

Что из этого следует? Из этого следует, что праздник Рождества, который мы справляем в этом году, относится только к той Пасхе, которая наступит через тридцать три года, а та Пасха, которую мы празднуем в этом году (1917) относится к Рождеству 1884года. В 1884 году человечество праздновало то Рождество, которое относится к Пасхе этого 1917 года. А то Рождество, которое мы празднуем в этом году, не связано с Пасхой следующего 1918 года, оно относится к той Пасхе, которая наступить через тридцать три года. Как считают, период в тридцать три года составляет время одного человеческого поколения. Время одного человеческого поколения должно пройти между взаимно принадлежащими Рождеством и Пасхой. Это является руководством для чтения в соответствие с новой астрологией, той астрологией, которая направляет взор на те звезды, что сияют в самом историческом развитии человечества.

Как это можно выполнить? Это может быть выполнено посредством того, что человек использует Рождество, чтобы осознать: событие, происходящее примерно в это время, - о таких вещах, конечно, следует говорить лишь приблизительно, - имеет обратную историческую связь такого рода, что свой день рождения происходящее теперь событие имеет тридцать три года тому назад, и что оно само опять-таки является днем рождения для того, что разовьётся в течение следующих тридцати трёх лет.

В отдельной, личной жизни, в индивидуальном бытии господствует наша карма. Тут каждый несет ответственность за себя сам; однако тут каждому приходится принимать то, что заложено в его карме. Тут он должен ожидать того, что как безусловная связь - в кармическом смысле, - устанавливается между предшествовавшим и последующим.

Но как обстоит дело с историческими связями? С историческими связями дело обстоит так, что относительно нашего современного общечеловеческого цикла мы не можем понять, не можем постичь и правильно ощутить событие, происходящее сегодня, в 1917 году, который является годом Пасхи этого события, если мы не обернемся назад к тому времени, которое было годом Рождества этого события, то есть пока мы не обернёмся к рассмотрению 1884 года. Для 1914 года надо заглянуть в год 1881. Импульс, вброшенный поколением в поток исторического становления, поколением, перед этим воздействовавшим на историю, продолжает жить в течение тридцати трех лет; затем наступает его Пасха, затем наступает его воскресение. Когда закладывалось семя к тем Пасхам, которые человечество имеет в годы после 1914года? За тридцать три года до этого.

Взаимосвязи, образующиеся в интервалах от одного тридцатитрёхлетия к другому - вот то, что вносит понимание в стремящийся вперед поток исторического становления. Должно придти время, когда человек в священное время, берущее начало с Рождества, с 24 на 25 декабря задумается вот над чем: то, что ты, - то есть он, - делаешь теперь, будет продолжаться и восстанет, станет внешним деянием, - деянием не в личном, но в историческом смысле, - лишь через тридцать три года. Я пойму то, что сейчас происходит, если обращу свой взгляд назад, - я пойму даже то, что происходит сейчас как чисто внешние события, - если обращусь назад на то время, которое должно исполниться в соответствие с правилом тридцатитрёхлетнего цикла.

Когда в начале восьмидесятых годов было поднято восстание магометанского пророка, Махди, закончившееся тем, что английское господство распространилось в Египте, когда в то же самое время с французской стороны Индонезия, вследствие войны с Китаем должна была подчиниться европейцам, когда состоялась конференция в Конго, когда состоялись иные события того же рода, - изучайте всё, что теперь в 1917 года обрело тридцатитрёхлетнее завершение! - тогда были заложены причины того, что происходит сейчас. Тогда люди должны были спросить себя: какие перспективы к Пасхе, которая наступит через тридцать три года, обещает Рождество этого года? - Ведь события в историческом становлении возникают через тридцать три года, они восстают из гроба в преображенном виде благодаря той власти, которая связана с самым священным и спасительным, с тем, что человечество обрело благодаря Мистерии Голгофы.

Однако не следует сентиментально забалтывать Мистерию Голгофы. Мистерия Голгофы хочет стать понятой посредством высших сил мудрости, доступных человеку. Мистерия Голгофы хочет, чтобы её ощутили посредством самого глубочайшего из всего, что может человек пробудить в своей душе, ища в основах своей души то, что зажгла в нём мудрость, если он не только говорит о любви, но если эта любовь воспламеняется в нём благодаря связи его души с тем, что волит и правит как Мировая Душа, что струиться на повороте времен, когда он усваивает смысл и значение тайны становления. Ибо, как когда-то звездное небо говорило с древними магами-волхвами, как спрашивали они его, если хотели совершить что-либо, для социального становления людей, так и тот, кто желает что-либо совершить для социального становления людей в настоящее время, должен взирать на те звезды, которые всходят и заходят в историческом становлении. И как может быть рассчитано время оборота небесного тела вокруг Солнца, так, благодаря истинной исторической мудрости человека может быть рассчитано время исторического события. Это время оборота, этот период составляет время от Рождества до Пасхи, отстоящей от него на тридцать три года. Так духи кругооборота времен регулируют то, в чём живёт и ткёт человеческая душа, в чём она реализуется не только как чисто личное существо, но где она является существом, вплетённым в историческое становление.

Если мы в это время погружаемся в Рождественскую Мистерию, то наилучшим образом мы это сделаем тогда, когда знакомимся с тайнами, которые именно в наше время должны быть раскрыты, чтобы тем самым обогатить поток христианской традиции, берущий начало от Мистерии Голгофы и от того, что выражается в Мистерии Голгофы. Христос сказал, обращаясь к человечеству: "И вот Я с вами по все дни до скончания земных времен". Те, кто сегодня называют себя Его учениками, часто говорят о том, что откровения из духовного мира случались лишь во времена самого Христа Иисуса, но затем эти откровения прекратились, и сегодня это прямо-таки преступно - утверждать, что и по сей день чудесным образом из духовного мира приходят спиритуальные откровения. Так во многих отношениях то, что называется официальным христианством, проявляют стремление воспрепятствовать христианскому развитию.

Однако то, что ещё сохранилось как священная символика, - а наиболее священная символика говорит из Рождественской Мистерии, - само по себе является живым протестом против того притеснения истинного христианства, какое часто осуществляется посредством официального христианства.

Антропософски ориентированная духовная наука хочет свидетельствовать, - помимо иных своих устремлений, - о значении Мистерии Голгофы и о значении Рождественской Мистерии. В её задачу входит свидетельствовать о том, что придает смысл Земле, что придает значение человеческой жизни. И если рождественское древо в новое время, - а ведь оно появилось едва ли раньше, чем несколько веков тому назад, - стало символом Рождества, рождественского праздника, то стоящий сегодня под таким рождественским древом, рождественской ёлкой, мог бы спросить себя: а веришь ли ты ещё в то, что написано о рождественском древе? История свидетельствует о написанном: "И воплотишася от Духа Святаго и Марии Девы...". Ты всё ещё веришь в это? Чтобы познать, что это является истиной, необходимо спиритуальное познание. Ни одно естественнонаучное исследование не даст ответа на вопрос о Рождении от Девы и Воскресении. И то, и другое может стать понятным только в той сфере, где рождение не выступает в той форме, как оно выступает в чувственном мире, где смерть не правит так, как правит она в чувственном мире. Как Христос Иисус прошел через смерть так, что смерть оказалась майей, а воскресение - истиной, - что является содержанием Пасхальной Мистерии, - так же прошел Христос Иисус через рождение, так, что это рождение оказалось майей, а истиной стало преображение сущности внутри духовного мира. Ибо в духовном мире нет ни смерти, ни рождения, но, как мы знаем, только преображение, только метаморфоза.

Только когда человечество будет склонно заглядывать в тот мир, где рождение и смерть в их чувственном смысле теряют смысл, праздник Рождества и праздник Пасхи обретут своё достойное содержание. Тогда, и только тогда, наше сердце, наша душа наполнятся тем тёплым тоном, благодаря которому мы снова сможем найти доступ к тем, к кому мы должны найти доступ, - к детям, - чтобы уже в самом раннем детстве рассказать им о Младенце, лежащем в яслях, о магах-волхвах из стран Востока, о тех дарах, - мудрости, добродетели и бессмертия, которые они принесли Ему. Мы должны уметь говорить детям об этом. Ведь то, что мы говорим сегодня о Рождественской Мистерии маленькому ребенку, станет в нём пасхальным праздником, восстанет вновь после того, как ребенок продолжит дальнейший тридцатитрёхлетний путь.

В историческом становлении человечества ответственность распределяется так, что предшествующее поколение может внести в Рождественский импульс тот вклад, который последующее поколение получает как Пасхальный импульс. Пусть же будет осознано, что одно поколение должно смотреть на последующее поколение, думая при этом так; Рождественской звездой я учу тебя растить в своей душе то, что родилось в ней и что воскреснет и восстанет через тридцать три года под Пасхальной звездой. Если я знаю о такой связи между этим и следующими поколениями, то я Тем самым могу достичь, - это может сказать себе каждый, - в любой работе некоего импульса, выходящего за пределы повседневности. Ведь время между Рождеством и Пасхой длится не только те недели, которые отделяют Рождество от Пасхи; в действительности оно длится тридцать три года, столь же долго, как оборот импульса, который я погрузил в душу ребенка как Рождественский импульс.

Такие вещи - это не просто теоретическое, выспренное знание. Такие вещи обретают цену только тогда, когда они становятся практическими делами, когда наша душа оказывается убежденной ими, то есть не может действовать иначе, чем в их свете. Но тогда душа проникается любовью к тем существам, по отношению к которым ей приходится действовать в этом свете. Тогда любовь связывается с мировым теплом и не имеет ничего общего с той сентиментальной любовью, которая сегодня у всех на устах, и которая привела к величайшему импульсу ненависти среди человечества в нашу катастрофическую эпоху.

Те, у кого эта "любовь" слишком долго была на устах, не имеют права и дальше говорить об этой любви, обратившейся в ненависть; их долг - спросить себя: что же мы с нашими разговорами о любви, с нашими рождественскими речами о любви упустили, так что они стали посевом ненависти? - Но и человечеству надо задать вопрос: что должны мы искать в духовных мирах, чтобы снова смочь обрести потерянное: любовь, ту любовь, которая, согревая, правит и живёт во всех мирах; любовь становится реальной только тогда, когда она вытекает из живого понимания бытия. Любить существо, значит понимать это существо. Любить - не значит наполнять сердце эгоистическим теплом, которое так и бьёт ключом из уст сентиментальных риторов; любить - значит уметь смотреть с пониманием на то существо, по отношению к которому ты действуешь. Понимать его вплоть до его самой внутренней сути, понимать не только интеллектом, но и всем своим существом, всей сущностью своего человеческого бытия.

Пусть же такая любовь, чьим источником является спиритуальное внутреннее понимание, обретет место среди человечества, пусть такая любовь станет желанной, пусть будет проявлена воля, чтобы заботиться о такой любви - вот что мог бы сказать себе в наше время тот человек, который хочет последовать за магами-волхвами из стран Востока к яслям Вифлеема. Он мог бы сказать: как маги-волхвы из стран Востока искали понимания, чтобы найти путь, путь любви к яслям в Вифлееме, так и я хочу найти путь, который откроет мне доступ к свету, благодаря которому будут совершаться истинные деяния человеческой любви.

Маги-волхвы из восточных стран перестали считать внешние звездные констелляции решающими, но поднесли в рождественскую ночь знание об этих звездных констелляциях, жертвенный смысл этих звёздных констелляций и связь бессмертия с этими звездными констелляциями Младенцу-Христу. Так пусть же и новое человечество принесёт то, что оно сможет извлечь из глубочайших импульсов всей своей души в дар Тому, ради Которого Рождественский праздник стал символическим выражением года! Пусть же человечество, сознавая всё это, празднует Рождество с достоинством, празднует Рождество честно и искренне. Пусть в этом празднике будет заложено не отрицание, а знание о том Существе, ради Которого мы зажигаем огни на рождественской ёлке.

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, 24 декабря 1917

Исполнено глубокого значения то, что христианский календарь устанавливает праздник Адама и Евы на 24 декабря, а праздник Рождества Христа Иисуса - в ночь с 24 на 25 декабря. Тем самым непосредственно объединяются, сдвигаются вместе христианские представления о начале мира - то есть о начале нашего земного бытия, - и величайшее земное событие, которое придаёт смысл земному развитию. Оба праздника так близко сдвигаются друг с другом, чтобы тем самым указать на тот перелом, который, благодаря Мистерии Голгофы наступил по всем параметрам, касающимся отношений человека с духовным Космосом. Всё то, что предшествовало Мистерии Голгофы, хотя и важно для познания этой Мистерии как таковой, но для непосредственного христианского сознания, для принятия соответствующих волевых импульсов, существенной роли не играет, и на первых порах может быть оставлено без внимания.

Величайший перелом в эволюции земного бытия - как мы знаем, - наступил благодаря Мистерии Голгофы. Для души, понимающей эту Мистерию, такое понимание открывает смысл земной эволюции. Можно сказать так: глядя на то, каких форм по отношению к мировой мудрости, импульсировавшей человека как такового, придерживались древние до вступления Христа в эволюцию земного человечества, а затем, сравнивая эти, господствующие в дохристианские времена отношения с тем, как относилось к импульсировавшей человеческие поступки мировой мудрости христианское сознание, получаешь, - будучи в состоянии развивать при этом соответствующие мысли, - глубокое, исполненное смысла впечатление.

Достаточно вспомнить хотя бы один образ, повод для воспоминания о котором дает наступающий праздник, девизом которого являются слова: "И воплотишася отДуха Святаго и Марии Девы..", - достаточно вспомнить восходящий к древности образ девственной Паллады Афины, Богини мудрости в Древней Греции, дочери самого Зевса, Богини, которую считали Богиней разума. Зевс-Громовержец, владыка света молний, блистающего света, света, работающего в земном бытии, создаёт разум как девственную Палладу-Афину, хранительницу человеческой мудрости до Мистерии Голгофы.

Поэтический образ девственной Паллады Афины имеет глубинный смысл. Как Богиня мудрости она сохраняет девственность. Что это означает в высшем смысле? Что имели в виду руководители греческих мистерий, говоря о девственной Палладе-Афине? Они имели в виду ту мудрость, посредством которой человек действует в мировой истории, исторических мировых связях. В четвёртом культурном периоде, периоде греческого культурного развития эта мудрость появилась, родившись не из самого мира, но из зеркального отражения этого мира. Поймём это правильно: зеркальное отражение мира, Майя. В предшествовавшие более ранние эпохи священнослужители мистерий не интерпретировали мудрость как именно девственную силу, ибо эта человеческая мудрость в первой, второй и третьей послеанлантической эпохе всегда оплодотворялась силой древнего атавистического ясновидения. Только в четвертую послеатлантическую эпоху возникла возможность кое-что познавать из простого созерцания того, что побуждалось не силами, основанными на древнем ясновидении, силами аффектов, страстей, всего того, что подобно огню тлеет в человеческом существе, но из созерцания девственного, зеркального отражения мира, созерцания, не оплодотворённого атавистическим ясновидением. От Майи происходила та мудрость, которую имели в виду, если имели дело с её представительницей: Палладой Афиной.

Паллада Афина - это тоже некая Майя, некая Мария; но Паллада Афина есть та Майя, которая, исходя из себя самой, позволяет мудрости раскрыться перед человеком. Крупный шаг вперёд состоял в том, что эта самая Майя, эта самая Мария была оплодотворена Космосом и породила новую мудрость. Паллада Афина была представительницей мудрости. Импульс Христа есть сын Майи, Марии, девственной представительницы мудрости и космически-божественной, космически-разумной Мировой силы. Вот почему для древней мудрости, чьей представительницей была Паллада Афина, было свойственно классифицировать и постигать мир минерального царства, вплоть до растительного, но она не умела постигать самого человека, понимать самого человека в его личности.

Если же люди в те прежние времена хотели постичь своё личностное начало, они могли это делать в мистериях; однако в мистериях им было необходимо обрести атавистическое ясновидение. Тем, что подразумевалось как Паллада Афина, как девственная представительница мудрости, было положено начало постижения земного мира. Но только благодаря наступлению Мистерии Голгофы, только благодаря связи между божественной разумной силой любви и силой Майи, - зеркального отражения мира, - на арену человеческого развития выступил Человекобог (Menschengott), такой Бог, достигнуть Которого можно было не только в случае ухода с физического плана; нет, это Бог, Существо Которого можно было найти на самом физическом плане. Прогресс, достигнутый в развитии человечества благодаря Рождественской Мистерии, предстаёт перед человеческой душой при сопоставлении истинной легенды о Палладе Афине со всем тем, что в истинном образе может быть постигнуто относительно природы девственной Майи, из которой для земной эволюции произошёл импульс Христа.

В связи с теми воззрениями на человеческие свершения, с теми требованиями к волевым импульсам человека, которые были описаны нами с целью, понять Рождественскую Мистерию, в наше столь серьёзное время надлежит, - именно в наше время это крайне необходимо, - выработать точку зрения относительно тридцатитрёхлетних промежутков времени; речь об этом шла вчера. Подобно тому, как древние пытались разгадать звезды, и по констелляциям определять свои намерения на Земле, человек должен осознать, что ему предстоит вступить в эпоху, когда земное человечество ожидают лишь бедствия, нужда и несчастья, если оно не решится прочесть констелляции временны'х звёзд в ходе становления человечества. Всё то, чем так гордиться материалистическая эпоха, не приводит в будущем земном бытии ни к чему, кроме того, что происходит в наше катастрофическое время. Человечество должно обрести мужество в качестве торжественного рождественского обещания дать в собственной душе обет: обратить взор на спиритуальные истины, вторгающиеся в наше время. Наше время должно найти мужество, пренебрегая малодушием, прямо взглянуть на то, что есть. Нашему человечеству необходимо усвоить новое чувство истины, если оно желает идти по следам Того, в честь Кого оно хочет праздновать Рождество, Кого нельзя понять, не постигнув слов: "Я есмь путь, истина и жизнь".

А это означает, что в столь серьёзное время недостаточно благодушных речей по поводу мирового праздника, которые в это время несомненно звучат на многочисленных кафедрах; это означает, что в столь серьёзное время надо хотя бы по возможности усвоить мысль о том, насколько бессознательным является наше время. Ибо Величайшему, что хочет войти в вас, можно послужить лишь в том случае, если люди в собственной душе разовьют сознательную силу. Надо обдумать следующее: конечно, Мистерия Голгофы влилась в человеческую эволюцию ещё в начале нашего летоисчисления: но разве не прошла бы она бесследно мимо, если бы люди того времени не имели в собственных душах созидательной силы, чтобы охватить её, выразить её в понятиях и представлениях, чтобы вообще говорить о ней? С внешней точки зрения в захолустной провинции Римской Империи родилась та Личность, о Которой повествуют Евангелия. Люди того времени обладали созидательной силой, чтобы постичь то, что жило в этой Личности. Если великие Божественные силы объединяются с человеческим бытием, людям надо суметь претворить волю в созидательную силу. Поэтому вчера следовало поставить вопрос: насколько это 19 столетие, - эти высокомерные 19 и 20 столетия, - были в состоянии развить созидательную силу для понимания того, что уже в течение столетий признавалось человечеством как содержание идеи спасения? (Имеются в виду приведенные в прошлой лекции 1 мнения, высказанные отдельными выдающимися мыслителями того времени о христианстве - примеч. перев.).

Добавим ещё несколько голосов, - мы могли бы привести сотни, даже тысячи примеров, - голосов из 19 века, пытавшихся говорить об Иисусе Христе. Как я сказал, мне хотелось привести лучших, наиболее глубоко мыслящих людей, чтобы показать, чем были одержимы их души. Моя задача не в том, чтобы ответить на вопрос: какое влияние оказывали люди, чьи высказывания об Иисусе Христе я только что приводил вам? - нет, моя задача - показать, как время действовало на самых лучших. Ведь эти идеи завладевали сердцами наиболее честных людей. Другие, хотя и говорили о Христе Иисусе, однако даже в ощущении своём не приблизились к импульсу истины. Прибавим ещё несколько примеров.

В то время, когда, начиная с 19 века развивали духовно- свободные идеи, был некто, с болезненным глубокомыслием пытавшийся всей душой проникнуться этими новыми идеями; это был Карл Гутцков (). Своё сочинение "Сомневающийся Вали" он наполняет идеями, которые он развивал в отношении Христа Иисуса: "Иисус был иудеем. Он и не думал об основании новой религии. У Него нет и речи ни о возвышении, ни о расширении иудаизма... То, что проповедовал Иисус, не было каким-то отдельным, новым учением... Что же после этого оставалось в устах Иисуса? Некая мораль, которая имела облагораживающую силу, но никогда не стремилась выйти за пределы чистого иудаизма. Мораль Иисуса всегда тесно связана с традицией церемониального закона: её характерное отличие лишь в том, что она для внешнего ритуала требует соответствующего внутреннего умонастроения. Иисус учил: "Возлюби ближнего своего как самого себя!" Так учил ещё Моисей; но Основателю новой религии следовало бы сказать: "Возлюби ближнего своего больше, чем самого себя!". - Так Карл Гутцлав "исправляет" Христа Иисуса! "Отсюда следует, что Иисус представляет собой явление чисто историческое, не имеющее отношения ни к религии, ни к философии".

Вот ещё одно, даже более характерное высказывание, поскольку исходит оно от науки о душе, психологии нашего времени. Это резюме по содержанию сочинения "Иисус. Уроки сравнительной психопатологии" Эмиля Рамусена (). Содержание можно резюмировать следующим образом:

"Ни апостолы, ни синоптические Евангелия не признают Иисуса за Бога. Он Сам считал Себя предсказанным "Сыном человеческим" и полагал, не выдавая Себя за Мессию, исполнить особенно важную для него часть пророчеств. Назаретянин сам принадлежал к категории пророков. Религиозные герои, провозвестники, - они же и пророки, - представляют собой отклонения от нормального расового типа. Ибо их внутренние переживания, их опыт по своему уровню и форме можно сравнить с симптомами эпилепсии. Эти "божии мужи" выявляют картину болезни, которую психиатр мог бы с точностью диагностировать как психическое заболевание типа эпилепсии; появление стигматов, зрительные иллюзии и галлюцинации, приступы буйного помешательства, эйфория, упадок духа (абсенс), ступор, помрачение сознания или активизация подсознания, дефекты речи, делирий, депрессия, внезапные изменения настроения, чрезмерная религиозность, стремление пострадать за других, реформировать мир, мания величия, навязчивые представления, бредовое измышление родословных, склонность к бродяжничеству, отклонения от нормы в половой жизни, будь то излишества, или аскеза. Ряд выдающихся религиозных провидцев древности и современности, как Иезекииль, ап. Павел, Моххамед, Сёрен Киркегард и так далее, демонстрируют нам примеры снова подтверждающие типичные свойства, такие как страшные угрозы и проклятия, разнообразные завуалированные виды чувства ужаса, пароксизмы ярости, воображаемые страдания человечества, аскеза, мысли о воскресении и прочее.

Все это симптомы, наблюдаемые у древних и новых пророков, обнаруживаются также и у Иисуса. У него беспримерное переживание страха, он впадает в ярость, изгоняя торговцев из храма, страдает галлюцинациями, в его противоречивом характере обнаруживаются чрезмерный эгоцентризм, анормальная жизнь чувств, мания пострадать за человечество и смочь искупить его. Посредством своего насилия, нестабильности и возрастающего умаления своего духа, который больше не принимает и не перерабатывает новых представлений, он предоставляет новое подтверждение своего избранного родства с типом пророка, который во все времена и во всех климатических зонах остаётся тем же самым. Его этика, исходящая из того, чтобы ненавидеть семью, жить подаянием в единственно истинной вере, не была принята человечеством. - Если под гением понимается создатель нового, то Иисус, как утверждают научные исследования, является подражателем, как в содержании, так и в форме своего учения. Его обещание, предсказание, которое принесло ему победу над миром, а именно, его второе пришествие, в целом не состоялось. Иисус был человеком, достойным глубокого сожаления, который в своей трагической, величественной судьбе заслуживает нашего внутреннего сочувствия".

Такие голоса можно умножить в сотни и тысячи раз, то, что они приведены в таком виде, ещё не самое существенное. Существенным является совсем другое, а именно то, что люди, которые говорят так, говорят действительно правильно в смысле современной науки, и что с точки зрения современной науки нельзя сказать ничего иного, оставаясь искренним и честным; и что надо бы поставить перед собой вопрос: имеет ли человек достаточно мужества и желания к волеизъявлению показать этой науке её настоящее лицо, её отражение, которое может быть показано только посредством духовной науки? Те трусливые компромиссы, которые всё снова и снова повседневно заключаются между материалистической наукой и религиозными традициями, есть нечто нечестное, они являются прегрешением против того, что дает людям повод праздновать Рождественскую Мистерию или Пасхальную Мистерию. Вот в чём тут дело.

В современности существует некое "или-или". Или познание спиритуальной жизни, или дальнейший ход той жизни, которая привела к событиям 1914-1917гг и так далее. То, что лежит тут в основе, каждый должен поднять в своём сердце как познание Христа, должен дать подняться воле к стремлению, импульсу к мужеству не искать блага в частных компромиссах, но идти той дорогой, которой следует идти: дорогой, которая должна быть указана посредством познания спиритуальной жизни человечества. Соединить конкретные импульсы с чем-то таким, как Рожественская Мистерия - вот что должно быть связано с этой волей.

О тридцатитрёхлетнем цикле событий уже было сказано. Подобно знанию о том, что при известных условиях кислород и водород оказываются связанными, и можно познать сущность воды не иначе, как посредством электролиза, благодаря которому химически исследуют соотношение кислорода и водорода, так должно явиться сознание о том, что социальные законы могут быть найдены только тогда, если люди будут в состоянии рассматривать указанные соотношения в ходе времени. Думать одним днём, видеть только то, что находится непосредственно вокруг, - есть то, рассмотрению чего училось человечество в последние четыре века как наиболее полезному. Но будущее надо познавать так, чтобы говорили себе: то, что происходит теперь, восстанет через тридцать три года; мне надлежит действовать сейчас, имея в виду ответственность, которая вытекает из этой идеи. Вот то, что будет в дальнейшем требоваться от тех, кто хочет вмешиваться в жизнь с какой-либо жизненной точки зрения.

Нашему времени следовало бы совершенно отучиться от забалтывания древних высказываний о Рождественском празднике. Римляне находили мужество, поскольку они в качестве бога войны имели Януса, закрывать храм Януса только тогда, когда наступал мир. Во времена Нумы Помпилия при его правлении храм был закрыт постоянно, но, в последующие 724 года до императора Августа он закрывался лишь дважды. Но у римлян было мужество, в своей службе одному из высших богов проводить отличие между миром и войной. Спросим себя, может ли в нынешнее время проявить такое же мужество; можно ли закрывать те "места мира", те места, где должны служить миру, когда весь мир охвачен войной? (вероятно, речь идет о церквах - примеч. перев.) О мужестве можно было бы говорить только тогда, если в современности нашлось бы достаточно творческих сил, чтобы могли заметить разницу между местами, где говорят о мире в такое время как нынешнее.

Весьма поучительно заглянуть назад, в смысле тридцатитрёхлетнего цикла времени: в 1914 году начались катастрофические события, под знаком которых мы находимся по сей день. Я уже приводил некоторые события, которые связаны с этими трёх-четырехлетними катастрофическими событиями, связаны с соответствие с тридцатитрёхлетним циклом. Можно было бы привести ещё многое. Надо только подумать о том, что за тридцать три года до 1914г, то есть в 1881году править в Петербурге стал Александр III (), тот Царь, при котором начались преследования в Прибалтийских провинциях (имеется виду их русификация - примеч. перев.), тот Царь, который стал воплощением многих европейских несчастий. Можно взглянуть также на более внутренние события; я не имею в виду "душевно" внутренние. Если вы изучите роль, которую сыграл Гамбетта (Леон Гамбетта 1832-1882, французский министр-президент, пытался сделать более тесными франко-русские и франко-английские отношения, чтобы, опираясь на них, выступить против Германии) в 1881г в течение своего двухмесячного президентства в то время, в этом вы обнаружите сигнатуру того, что распространилось в тот момент, когда разразилась эта катастрофа, и что сейчас, как я уже говорил здесь однажды, находит своё симптоматическое выражение в настроении между Северной и Южной Россией, в развязывании русско-украинской вражды. Это симптом, освещающий нечто гораздо более значительное, - если взять готовящиеся события, - нежели те события, которые люди ради своих удобств охотно рассматривают как важные.

В этом отношении можно было бы привести многое. Можно поставить вопрос: что должен делать человек, если он занимает важный пост, чтобы приходить к таким решениям, которые могли бы проявиться через тридцать три года? Он должен хоть однажды попробовать, - учитывая такую идею, - понять события, отстоящие на тридцать три года, и действительное понимание для него пробудит и то, что он должен сделать в современности: чтобы затем это достойным образом смогло взойти в тридцатитрёхлетнем цикле, смогло возродиться. Было ли таковое напрасно, можно было бы утверждать только после того, как этот цикл совершился. Однако где это может происходить? Где сегодня вовне в экзотерической жизни мировое развитие ещё рассматривается в соответствие с его внутренними законами? Официальные представители того, что сегодня зачастую называют христианством, те, кто любит всё снова и снова выступать против антропософски ориентированной духовной науки, утверждая, что во времена Христа откровения из духовного мира ещё были возможны, но что "роковой гнозис" не должен всплывать снова. Нельзя интерпретировать такие вещи снисходительно. То, что эти люди почитают за лучшее, есть нечто, что, к сожалению, слишком часто всё снова и снова выступает даже в наших кругах как некие роковые слова. Именно на правду надо обращать внимание - вот то, о чем идет речь в действительности. И, прежде всего, мы должны иметь мужество и волю, чтобы создать фронт против всего того, что с такой легкостью, вследствие малодушия, сегодня реализуется против духовной науки.

Одно качество духовной науки особенно не любят: то, что она дает конкретный настоящий духовный фактический материал, что она говорит о духовных мирах, используя действительный духовный фактический материал. Как часто в этом отношении слышишь слова: да, это трудно понять, тут трудно ориентироваться. - Такая речь была бы понятной у того, кто под влиянием современного школьного образования не смог научиться мыслить, но такие речи совершенно непонятны у тех, кто предъявляет претензии на обладание серьёзной научностью. Во всяком случае, постепенно наука становится тем, что выдвигает как можно меньше запросов к человеческому мышлению. Сегодня человек может быть законченным академиком со всеми возможными дипломами, и в тоже время он не в состоянии охватить своим рассудком простейшие вещи, он немедленно устает, если ему приходится действительно мыслить. Сегодня всё больше любят расплывчато говорить о всяческих общих духовных вещах, панидеализме и прочем вздоре. Это освобождает человека от необходимости прилагать усилия, чтобы подступиться к конкретным духовным фактам. Во всяком случае, духовная наука должна предъявлять требования по отношению к тем, кто к ней подходит. Должна быть добрая воля применять свой собственный дух несколько больше, чем это необходимо для того, чтобы и дальше разбавлять своим водянистым, расплывчатым чувством общие речи о панидеализме и тому подобном. Теперь не время дудеть во всевозможное "пан" и развивать всевозможные общие эмоционально опьяняющие речи. Сегодня наступило время, когда надо серьёзно противостоять конкретным духовным фактам. Сегодня наступило время, когда надо приложить волю, чтобы действительно мыслить. Вот почему в качестве вводных слов к этому Рождеству должно было быть сказано то, что даже в нынешнее время звучит серьёзно. Ибо чем больше мы будем связывать наши души с тем, что, как импульс Христа вступило в земное развитие, тем больше будет у нас воли, чтобы более серьёзно, более достойно и проникновенно иметь дело с этим импульсом.

На протяжении тысячелетий человечество рассматривало пространство как то, что следовало почитать; имеется в виду содержание пространства, не земное пространство, но небесное пространство. Человечество направляло взор наверх на звездные констелляции, чтобы читать в звездах о том, что должно произойти на Земле. Это человечество знало: умершие читают и должны читать в звездах, умершие должны содействовать земным событиям. Так и человек должен учиться читать те письмена, что являются письменами, которые непрерывно должны читать умершие. Что происходит здесь, на Земле, человек до Мистерии Голгофы видел так, что он говорил: там вверху стоят Солнце, Луна и Овен; или Солнце, Луна и Телец; или Солнце, Луна и Близнецы; или Близнецы и Венера или тому подобное, таковы констелляции. Это знак того, что из Космоса приходят некоторые импульсы. Если эти импульсы имеют место, тогда надо делать то или иное; ибо то, что происходит здесь, происходит во времени, а время создает Майя, время представляет собой течение великой иллюзии. Этой иллюзией это было в таком смысле лишь до Мистерии Голгофы. Из этой Майи был рожден импульс Христа, как я вам сообщал об этом во вступлении; из девственной Майи появилось то, что уже больше не было оплодотворено древним ясновидением, что непосредственно противостояло мировым силам, не касающимся Земли.

Почитание того, что протекает во времени, познание того, что протекало во времени, стало долгом, точно так же, как в древние времена в качестве долга рассматривалось наблюдение констелляций в пространстве. Древние маги-волхвы, чьи представители явились перед Младенцем в яслях, смотрели вверх на золото неба, на звезды, и говорили себе: по тому, как стоят звёзды, можно прочесть в них, что должно произойти здесь на Земле; ибо то, что записано в звёздах, есть событие прошлого. В золоте звёзд покоится то, что Ветхий Днями со своим воинством записывал в течение прошлого, и что должно произойти в настоящем. Настоящее надо выводить из того, что следует усматривать в золоте звёзд; то настоящее, которое преходит в тот момент, когда оно возникает. Настоящее есть постоянно возгорающийся огонь, представленный посредством ладана; настоящее соответствует имагинации ладана. А в оплодотворенном прошлым настоящем покоится будущее в соответствие с имагинацией мирры (смирны).

Тайны древних магов-волхвов были таковы, что соединяли прошлое, настоящее и будущее. Но в этом прошлом, настоящем и будущем они видели покров Майи, покров самой Паллады Афины, который лишь отражал констелляции звёзд. И те три мага-волхва, которые появились перед яслями, понимали то, что из содержания времени, того, что является отраженным образом звёздных констелляций, из Майи времени должно развиться новое, то чему надлежало поднести прошлое, настоящее и будущее: золото, ладан и смирну. Прозрение в Божественно-духовное - это золото; жертвенное служение, человеческая добродетель - это ладан; связь человеческой души с вечностью, бессмертие - это смирна.

Перелом, лежащий между временем перед Мистерией Голгофы, и после неё столь мощен, что можно сказать: наиболее священное, лежащее позади, снизошло, соединилось в любви с Майей и породило импульс, который в дальнейшем должно нести земное развитие: это импульс Христа Иисуса. Понять Христа Иисуса, - понять, как Божественно-космическая любовь из лона Майи породила Христа, - значит понять Мирового Бога, Который устраняет все те различия, которые необходимым образом должны происходить от взгляда вверх на чисто пространственные констелляции. Звёздные констелляции для одного куска Земли иные, нежели для другого куска Земли. Древние легенды изображают, как странствовали посвящённые герои, как в разных областях Земли они по-разному созерцали богов вверху. Так то, что как достойное почитания происходит из пространства, переходит во время. В этом случае для всех человеческих детей Земли время становится объектом почитания, универсальным Богом, Богом, в отношении которого ни одно узкое сообщество не имеет права претендовать на него для себя, ни одно человеческое сообщество не смеет говорить, что оно действует во имя его, но только сообщество всех людей без исключения.

Таковы мысли, благодаря которым мы в это Рождество можем обратить свою душу к пониманию выражения: "Et
incarnatus est de spiritu sancto ex Maria virgine" - "И воплотишася от Духа Святаго и Марии Девы...". С голосами тех, кто живёт тут в физическом теле, соединяются голоса тех, кто в это время прошёл через врата смерти, тех, кто знает, что временные констелляции в современном смысле связаны точно так же, как были связаны в древнем смысле пространственные констелляции.

Ко многому, что может быть сказано, чтобы построить мост к тем душам, которые живут между смертью и новым рождением, пусть будет добавлено и это, ибо в мыслях, примыкающих к Мистерии Голгофы, так называемые умершие и так называемые живые понимают себя наилучшим образом. Ведь Христос действительно спустился с неба на Землю и с тех пор Его надо искать на Земле. Тут человек в плотском теле знакомится со своей тайной, как и сам Христос в плотском теле искал свою миссию на Земле. Умерший смотрят вниз из духовной страны на то, что он пережил здесь на Земле, как на основу для своих импульсов, касающихся Мистерии Голгофы. Лучше всего понимают себя те души, которые живут на физическом плане во всём том, что связано с Мистерией Голгофы. Но к Мистерии Голгофы примыкают не только те, у кого эта Мистерия Голгофы на устах при любых обстоятельствах, но все те, кто отыскивает её в смысле слов: "Я с вами во все дни до скончания времен". Тот, чьё Рождество мы празднуем в блеске огней рождественской ёлки, поистине не раскрылся всего лишь однажды, чтобы затем дать удобную основу тем, кто как попугай повторяет Его речи, тем, кто не желает учить ничего нового и отказывается от нового. Нет, Тот, чей праздник мы смеем праздновать при свете свечей рождественской ёлки, Он хотел открыться человечеству на все времена, последующие за Мистерией Голгофы.

Если бы в это время под знаком, который сегодня столь значительно появился на духовном горизонте, достаточное число людей приняло бы решение понять Христа Иисуса, тогда эта рождественская мысль, мысль, освящающая эту ночь, добрым образом восстала бы через тридцать три года, которые предстоит прожить, восстала бы в период от сегодняшнего дня до своего воскресения, восстала бы как сила человечества. Если мы примем крепкие, примем мужественные, примем исполненные мудрости рождественские мысли, проникнемся ими в это Рождество, тогда мы приведем его достойным образом.

Пусть это будет тем, что мне хотелось бы донести до ваших душ как рождественское приветствие. Я знаю, что это рождественское приветствие предложено в смысле того единственно истинного и достойного импульса, которому посвящен праздник под знаком огней рождественской ёлки.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах 25 декабря 1917г

Всем вам близка мысль, облечённая в вопрос: как случилось так, что вслед за событием, которое мы рассматривали вчера, материалистический образ мыслей был принят людьми в той форме, проникающее наличие которой мы можем сегодня заметить во всех импульсах человека? Надо непредвзято рассмотреть то, что в качестве ингредиента влилось в духовную жизнь нового времени, не будучи подвержено влиянию того, что общепринятое понимание истории называет исторической необходимостью? Надо направить взор именно на те события, которые проливают свет и ведут к уяснению того, что переживается.

Мы можем сказать, что ко всем важным переломам, совершившимся в новое время, относится также и тот, который в некотором отношении является своего рода последствием, остатком древних переворотов: это то, что с последней трети 18 столетия европейское человечество, собственно, утратило всякое понимание сущности мистерий. В ходе этих рассмотрений я уже бегло указывал на то, что в 18 столетии ещё развивался образ представлений Сен-Мартена, чьи воззрения, благодаря ему, и благодаря общему импульсу 18 века имели широкие последствия, оказывали воздействие. Однако в 19 столетии воззрения и образ мыслей Сен-Мартена отошли на задний план. Но в отношении образа мыслей Сен-Мартена нужно только вспомнить об одном, и, сразу же станет заметной радикальная разница такого образа мыслей от всего того, что, например, в состоянии думать и чувствовать современность. В своём значительном труде "О заблуждении и истине", " Des erreurs et de la vИritИ", среди прочего, также и о событиях в земной эволюции, которые, однако, случились ещё перед тем, как человек подошел к физическому становлению человека, Сен-Мартен в некоторой степени обращается назад к тому значительному, можно сказать, космическому прошлому всеобщего человечества, ещё до того, как человек подошёл к становлению физического человека. Это значительно потому, что отсюда можно увидеть, как образ мыслей и представлений Сен-Мартена должен был ещё заглядывать поверх физического человеческого мира, заглядывать в духовное, вследствие чего возникла возможность говорить также и о том, что связано в развитием человечества иначе, нежели чисто физические связи. Сен Мартен, который был до известной степени последователем Якоба Бёме, даже имел некоторых учеников, которые распространились по всему образованному миру в 19 столетии и имеются до сих пор в новейшее время. Однако нельзя сказать, что сознание эпохи в 19 столетии находилось под влиянием таких импульсов, какие были у Сен-Мартена; вполне можно сказать, что таких прозрений в духовный мир, какие ещё можно увидеть у Сен-Мартена, в 19 столетии уже не было.

Те вещи, которые предлагал Сен-Мартен, являлись последними остатками древней мистериальной мудрости. Если кто-то желает на историческом уровне понять, что оттеснило назад такие представления, которые были у Сен-Мартена, то ему не следует задаваться вопросом: какая личность распространяла учение, пригодное для того, чтобы оттеснить, отодвинуть тип представлений Сен-Мартена? - нет, но надо спросить так: в какой личности наиболее характерно выразилась сумма импульсов, вследствие которых человечество 19 века стало столь материалистичным? - И такая личность обнаруживается на повороте от 18 к 19 столетию; она весьма характерна для этого последнего великого перелома во внешнем духовном развитии. Но для того, чтобы понять, что, в сущности, происходило, надо постоянно иметь в виду, что вследствие этого последнего перелома, человечество совершенно утратило понимание существа мистерий, так что в 19 столетии, собственно, лишь в немногих отдельных личностях, в немногих душах жило ещё кое-какое знание о глубинном значении и влиянии сущности мистерий. Личностью, которую я подразумеваю, которая стала выразителем общего духа времени на повороте от 18 к 19 веку, является Дюпюи, и важное сочинение, благодаря которому сущности мистерий был нанесён смертельный удар; это книга "О происхождении религий", появившаяся в 1794 году. В 19 столетии при рассмотрении воззрений человека обычно думают в соответствие с естественнонаучным материализмом. Единственно, мне хотелось бы сказать, что естественнонаучный материализм принял характер, который в 19 столетии более или менее выражал все человеческие импульсы, что мы в наиболее доходчивом виде обнаруживаем в выражении "добрый Бог граждан", которым Генрих Гейне приветствовал Иисуса Христа. 19 столетие погрузило материализм в фарватер филистерства; существенная характеристика материализма 19 века состоит в том, что он носит филистерский характер.

Если хотят понять сущность основного нерва этого 19 столетия, приходится всюду обнаруживать импульс филистерства. Материализм Дюпюи, в известном смысле ещё не был филистерским, ему свойственно нечто великое, свободное, нечто далеко выходящее за пределы филистерства. Материализм Дюпюи был в известном смысле небесным материализмом. Дюпюи, в сравнении с образованными и гениальными филистерами 19 столетия, ещё имел мужество к всеобщим материалистическим мыслям. Дюпюи приходил к некоторым вещам, по крайней мере, верил, что приходит. И даже та форма, в которой он приходил к ним, необычайно интересна. Оглядываясь на этого человека, нельзя не заметить, что он был гениальной личностью. Он, например, ещё в восьмидесятых годах18 века устроил своего рода частный телеграф, с помощью которого он из своего дома телеграфировал довольно далеко находящемуся от него другу Фортину. Когда разразилась революция, он опасался, что его телеграфная связь вызовет какие-либо подозрения. Тогда он разломал указанный аппарат, из-за чего всё дело было предано забвению. Я, конечно, не хочу сказать, что у него был электрический телеграф, но принцип телеграфа был там полностью реализован.

Дюпюи в конце восьмидесятых годов был также комиссаром народного просвещения во Франции. Когда разразилась революция, он покинул Париж, но очень скоро был избран в Национальное собрание, снова вернулся в Париж и играл там довольно значительную роль, как в Конвенте, так и в Совете пятисот, принадлежа, как правило, к партии умеренных. Надо только представить себе, как то, что жило в нём, было, в сущности, импульсом, который от него перешёл затем во многие души. Но ещё важнее было то, что этот самый импульс, которым было одержимо то время, именно у него выражался наиболее характерным образом.

Дюпюи пришел конкретно к следующему. Он изучал древние мифы и сказания, скажем миф о Геракле, или миф об Изиде и Озирисе, или миф о Дионисе; то есть, он исследовал древние мифы, которые были экзотерическим облачением мистериальных истин, как мы это знаем. Возьмём миф о Геракле. Он заметил, что Геракл совершает двенадцать подвигов; когда он исследовал рассказ об отдельных подвигах (работах) Геракла, он пришел к тому, что некоторые вещи, сообщаемые в повествовании об этих подвигах Геракла, позволяют установить связь между прохождением Гераклом этих двенадцати подвигов и проходом Солнца через двенадцать знаков Зодиака. Эти вещи данный человека исследовал очень тщательно и ответственно; у него сложился такой взгляд. Он говорил: в древности существовали некоторые люди, жрецы мистерий. Их цель состояла в том, чтобы по возможности удерживать в покое широкие народные массы, так, чтобы ими было легко управлять. Поэтому таким отдельным народным массам преподносились мифы о Геракле, который жил когда-то, которому следовало подражать, чью личность связывали с такими подвигами (работами). Рассказывали другие мифы об Изиде и Озирисе, и тому подобные. Между собой, в рамках мистерий, мистериальные жрецы, однако, знали, что всё это ерунда, что внешне никогда не было таких личностей как Геракл, Озирис или Изида, но что все, происходящее на Земле, обусловливается материальными небесными телами и их констелляциями. Мифы являются всего лишь облачением процессов на небесном своде. Что происходит здесь на Земле, зависит в смысле древних жрецов мистерий, - говорил Дюпюи, - от прохождения Солнца через двенадцать знаков Зодиака, от прохождения Луны через двенадцать знаков Зодиака. Эти жрецы знали, что будет обусловлено тем самым на Земле; они знали, что материальные свершения, которые выражают себя в звездных констелляциях, эти, происходящие в Космосе материальные свершения являются причиной роста растений, являются причиной прогресса человечества, причиной человеческого оплодотворения, и так далее. Об этом те жрецы знали. Им не пришло бы в голову верить в то, что здесь играют роль какие-либо другие духовные силы, но они были достаточно просвещенными, чтобы верить только в игру материальных сил в материальном небесном пространстве. Но для народа астрономию облекали в мифы, поскольку считали, что это нужно, чтобы держать народ в заблуждении, чтобы тем самым мочь управлять им. Итак, для Дюпюи мистерии были большой фабрикой лжи, предназначенной для той цели, чтобы соответственным образом облечь знания жрецов для "глупого народа", который легковерен. В сочинении "О происхождении религий" имеется, например такая фраза: "Истина не знает никаких мистерий, все они есть заблуждение и обман". - Или: "Искать их источник, источник мистерий надо за границей разума и истины; они боятся света, как дети боятся ночи".

Конечно, само собой разумеется, что лишь небольшое меньшинство людей читало такие вещи. Но дело не только в этом, но в том, что такие вещи действуют, что они существуют. Если такой человек, как Дюпюи высказывает их, это означает только то, что у него есть особые способности, чтобы формулировать эти вещи. Эти вещи оказались всецело действенными с конца 18 и на протяжении всего 19 столетия.

Кое-что от настоящей исторической истины надо было бы противопоставить тому, к чему гениальным образом подошел Дюпюи, когда он основал этот, - можно сказать с правом, - небесный материализм. Не правда ли, филистерская наука 19 столетия ищет материальные процессы в атомах. Она остаётся в земном. Дюпюи оказался достаточно смел, чтобы основать небесный материализм, мысля всё то, что воздействует из Космоса как материалистическое воздействие звезд; и считать ерундой всё то, что должно быть духовным, как отголосками жречества, дошедшие из времени мистерий. Дюпюи в своей знаменитой, значительной книге, прежде всего, приходит к выводу: все эти образы есть, в сущности, ничто иное, как обобщённые для народа замаскированные данные астрономии. Геракл - это Солнце, его двенадцать подвигов - проход Солнца через двенадцать созвездий Зодиака; Изида - это Луна, то что было вычислено относительно неё, проход Луны через Зодиак; Дионис, изображенный в сорока восьми песнях большой, объёмной поэмы Нонноса (Ноннос -древнегреческий поэт из Панополиса 5 век до Р.Х Эпос "Дионисика" в 48 книгах - примеч перев.) - это Солнце, проходящее через знаки Зодиака и так далее. Затем христиане просто напросто на место Геракла, Диониса и Озириса поставили Христа, и Христос есть ни что иное, как замаскированное в иные одежды Солнце. Священники хорошо знали, что рассматриваемой тут реальностью является Солнце. Но для народа нужен был рассказ о Назаретянине Христе Иисусе, Солнце Нового Завета, в противоположность Гераклу, Дионису, Озирису, Солнцу Ветхого Завета. - Книга "О происхождении культа и религии" является радикальным разрушением всякой религиозной мысли.

Всеобщее, общественное сознание, как правило, остается позади, отстает, оно не примыкает к радикальным переломам. Вот почему случилось так, что в 19 веке мало замечали, что эти мысли носятся в воздухе, - если мне будет позволено употребить столь тривиальное выражение. Но кто-то позволил им носиться в воздухе. К ясным следствиям из суждений Дюпюи, конечно, мало кто поднимался, несмотря на то, что в духовном сознании обо всех тех образах имелись такие мысли. Именно под давлением таких мыслей действовала вся теология 19 века. Ибо в её основе не было ничего иного, как то, на что, исходя из своего образа мыслей, указывал Дюпюи; сколь мало Геракл, или Озирис существовали, как человеческие физические личности, так как они были Солнцами, столь же мало и Христос был физической личностью, но Солнцем. - Постепенно под давлением таких мыслей теологи 19 века совершенно разрушили идею Христа. Затем они приложили все усилия, чтобы выпестовать "доброго Бога граждан" из Назарета. Либеральные филистеры сделали из Него гуманного морального проповедника, социал-демократы сделали из Него социал-демократа, психиатры - умалишенного, эпилептика; так каждый формировал Его на свой лад под давлением таких мыслей.

Если вы добавите к тому, что я сейчас говорю, другую великую истину, ту, что об историческом становлении, в сущности, грезят, вы сможете приобрести представление о том, что такие мысли, не будучи радикально высказанными, всё же играют свою роль в этих грёзах людей.

Надо только удерживать в целом настоящую историческую истину. Взглянув назад на древние мистерии, на те мистерии, которые имели свой первоисточник ещё в третьей послеатлантической эпохе, мы повсюду увидим в этих мистериях следующее: имелись эзотерические и экзотерические вещи, которые были представлены. Что было, - этот вопрос надо ставить именно в случае тех мистерий, которые имели своим источником третью послеатлантическую эпоху, - что было в них эзотерическим, а что было экзотерическим? Эзотерическим в древних мистериях, которые я теперь имею в виду, было всё то, что имело отношения к занятиям наукой. Религиозные знания в древности не являлись эзотерическими. Была бы совершенно ложной вера в то, что представления о Боге и богах были якобы эзотерическими в древних мистериях. В качестве эзотерического в древних мистериях хранилось то, что в ту пору знали о вещах, которые теперь исследуются в химических лабораториях, в клиниках. То, что относилось к внешней физической науке, - вот что, в сущности, считалось эзотерическим, вот что эзотерики считали опасным. В эти времена никакие религиозные истины в мистериях не представляли опасности, не считались опасными. То, что эти люди представляли себе в религиозном смысле, они сообщали также и вовне. Но то, что сегодня мы называем химией, физикой, математикой, расценивалось в то время так, что сведения об этом держали в руках и заботились об этом только в кругу тех, кто был обязан удерживать эти вещи в кругу мистерий, клятвенно обязывался, давал строгую клятву, присягу.

Затем наступило время, когда мистерии в некотором смысле изменили свою политику, но лишь в некотором смысле. Это имело место в случае тех мистерий, которые брали своё начало преимущественно в четвертую послеатлантическую эпоху. Так дело шло до 15 века. В это время сложился обычай не засекречивать физическую науку в мистериях, но в своего рода символическом виде засекречивать в некотором смысле математические, и вообще интеллектуальные науки: держать в секрете всё то, что было связано с некоторыми вещами, как круг, треугольник, ватерпас (уровень), короче всё, что было механическим, математическим, что было интеллектуальной наукой. Пытались вести дело так, чтобы оно сохранялось внутри некоторых братств, члены которых обязывались не выдавать те вещи, которые они изучали там о круге, треугольнике, уровне, отвесе и так далее. В других вещах дело велось так, что постепенно к удержанию физических наук в области эзотерики, стали относится небрежно. Постепенно они из мистерий проникали вовне в общественное сознание.

Вы можете сказать: да, но что же, наконец, содержали в тайне древние мистерии третьей послеатлантической эпохи? Это, мол, была наука в "детских тапочках"; тут ещё не было химии, тогда ещё ничего не знали о мире в целом, который был со славой завоеван в новое время. - Если вы так рассуждаете, то просто повторяете то, что сегодня говорят повсеместно. Но даже обычная внешняя история может вас озадачить при таком суждении. После того, как европейцы открыли порох как результат внешней науки, они, конечно, очень гордились этим. И почему бы им не следовало гордиться? Но очень скоро выяснилось, что китайцы имели порох уже в древности, что книгопечатание существовало в древности и так далее. Можно было бы привести много таких примеров, когда определенные вещи оказывались известны. Истина тут состоит просто в том, что в древности эти вещи были известны, - скажем, например, о радикальном; принцип воздушного судна, принцип подводной лодки и так далее, - только эти вещи как содержание физической науки было строго засекречены. Их охраняли от общего населения; это равнозначно тому, что их не позволяли выносить за пределы мистерий. То, что могло быть достигнуто посредством этой науки, нельзя было применять в общем социальном человеческом порядке. Это весьма дилетантское представление, если рассматривают эзотерические и экзотерические понятия в мистериях третьей послеанлантической эпохи не так; если верят в то, что в чисто духовных делах в мистериях именно в то время существовало нечто тайное.

В средние века дело опять-таки обстояло так, что пытались с известных сторон удерживать математические, механические знания, не давали к ним доступ населению в целом. Такие вещи в древности имели свое положительное значение, обладали истинной ценностью. Постепенно они теряли свою ценность, когда наступило новое время. Ведь я часто высказывал, что сущность мистерий не может быть продолжена в том самом смысле, как это требовалось раньше. В нынешнюю пятую послеатлантическую эпоху уже во многих отношениях является непозволительным делом, - я имею ввиду непозволительным со стороны высших духовных сил, - хранить известные вещи как совершенно эзотерические. Теперь в качестве эзотерики рассматривают некоторые душевные истины. В глубокой древности это были физические истины, затем - интеллектуальные истины, теперь такими становятся душевные истины. Такие душевные истины хранят под замком и под засовом только такие братства, как те, о которых я вам говорил, характеризуя для вас общее положение в современном мире, которое исходит от некоторых темных братств, источники которых я характеризовал тогда, в прежние годы.

Возникает вопрос: так почему всё-таки древние жрецы мистерий удерживали в тайне всё то, что можно назвать физическим знанием? Это действительно связано с развитием человечества. Я часто указывал на то, что человечество развивается, оно переходит от формы к форме, от одной формы к другой. И время, которое совпало с Мистерией Голгофы, является временем величайшего перехода в земном развитии, о чём внешняя история, конечно, не знает. Не знает она и всех тех вещей, которые связаны с этим переходом. В древности, особенно в то время, которое предшествовало Мистерии Голгофы, человек в возрасте четырнадцати, пятнадцати лет в дополнение к силам, которые он имел ещё в детстве до этих лет, получал совсем особенные силы. В те древние времена человек с четырнадцати, пятнадцати лет, получал силы, которые были утрачены после Мистерии Голгофы, которых после Мистерии Голгофы больше не стало, они могли существовать лишь в атавистической, остаточной форме, а не как нормальные силы общей человеческой природы. Силы, которые получал человек, когда ему было четырнадцать, пятнадцать лет, были в его окружении просто потому, что сам человек был здесь; это были силы, которые могли связываться с процессами при физических манипуляциях. Если сегодня соединяют кислород и водород, то водород и кислород, соединяясь дают воду; при этом не присоединяется ничего, что исходило бы, струилось бы от человека. В те древние времена с этим соединялось нечто, струящееся от человека; человек принимал участие в таком взаимодействии. Лаборатории магии учреждались тогда благодаря этим силами, которые развивались у человека в четырнадцать, пятнадцать лет.

Жрецы мистерий держали в тайне такие внешние занятия по той причине, поскольку эти внешние занятия просто вследствие общих свойств человека в то время могли бы стать магическими занятиями, магия распространилась бы повсюду и, само собой разумеется, могла бы легко превратиться в так называемую чёрную магию. Итак, тогда из-за общей человеческой природы было необходимо хранить глубокую тайну относительно предметов физической науки. Те силы, которые тогда получал человек в четырнадцать, пятнадцать лет постепенно утрачивались, и почти совсем исчезли, начиная с 15 века. С этим связано также и то, что вещи, о которых писали до 15 века, сегодня больше непонятны, если только их не понять с точки зрения духовной науки. В те древние времена в момент, когда человек приступал к выполнению физических задач, как сегодня мы обычно делаем это в лаборатории, в тот момент человек давал повод, давал возможность для сопутствующего возникновения некоторых элементарных люциферических существ; человек, по крайней мере, мог дать повод. Эти элементарные люциферические существа стали бы проявлять активность, принимать участие в социальном человеческом совместном бытии, - если бы указанные выше вещи не скрывали.

О таких событиях действительной эволюции человечества наименее слабые представления имели в такое время, как конец 18, начало 19 столетий. Вот почему всё то, что возникало вследствие отсутствия представлений об этом, резюмировалось в таких утверждениях, как это: "Истина не знает мистерий, все они относятся к заблуждениям и обману". Надо было в некотором роде предохранить людей от непосредственного познания физических тайн. Поскольку надо было предохранить их от физических манипуляций, которые сегодня производятся всюду в лабораториях, постольку надо было предохранить их, например, и от чисто физического познания астрономии. Вот почему существовал некий духовный противообраз в форме мифов, в форме сказаний. Это было необходимым требованием.

Но времена стали совсем другими. Человечество сегодня уже не подвержено тем люциферическим элементарным существам, о которых можно было бы говорить в этой связи. Зато оно очень сильно подвержено ариманическим элементарным существам. Эти ариманическме элементарные существа сегодня возникают с той же самой необходимостью, с какой возникали описанные люциферические существа в древности. Только возникают они в другой форме. Они возникают из совершенно иных сил и импульсов человеческой природы. Сегодня существуют, - я имею в виду сейчас не только человеческую науку, но и социальную жизнь в которой участвуют все люди, а не только так называемые образованные, - сегодня в социальной жизни имеются большое число вещей, которые имеют место потому, что люди развивают некоторые чисто технические, механические, физические, химические и тому подобные мысли, так как человек в известной мере владеет физической наукой. Сегодня знают, как использовать машины, некоторые машинные процессы используются даже в финансовой деятельности мира. О мире в целом мыслят механистически. Я подразумеваю теперь не только механистическое мировоззрение, но имею в виду то, что близко каждому человеку, что знает и самый простой крестьянин из альпийской хижины, хотя, конечно, он не знает о механистическом мировоззрении. Но то, в чём он живёт, проникнуто этими мыслями. Вот в чем тут дело.

Как в древности эти механические, химические, физические занятия смешивались с люциферическими силами, так эти занятия сегодня , когда они уже не скрываются, смешиваются с ариманическими силами, впрочем, при вполне определенных условиях. Есть закон, что всё происходящее из машинного, механического, химического, физического образа мыслей, может быть особым образом оплодотворено посредством того, что происходит из части человеческой природы, следующим образом: совокупность мыслей, которая имеет отношение к химии, физике, механике, технике, финансам, как то, о чём думают люди сегодня, может, например, оказаться включенной в национальный, националистический образ мыслей, что оказывается несовместимым. Если думают о том, что сегодня связано с физическим, механическим, химическим, думают так, что одновременно тот же самый головной мозг, думающий об этих вещах, пронизан национальным образом мыслей, тогда вследствие национального образа мыслей, - на то, что думают в связи с физическим, механическим, химическим, техническим, оплодотворяющим образом действует Ариман. Тогда, вследствие связи национального образа мыслей с интернациональной физической наукой, сегодня в нашем окружении возникают ариманические элементарные существа. Ибо мысли и дела, связанные с деятельностью в области химии, физики, механики, техники, финансов, коммерческая деятельность совместимы лишь с таким образом мыслей, который не национален, который интернационален.

Это значительная тайна, которую надо знать, если хотят понять структуру жизни в современности. В наше время приостановить эти вещи нет иной возможности, как только посредством познания. Древние руководители мистерий пытались придержать эти вещи посредством засекречивания знания о них. Сегодня же должно выступать нечто противоположное: благодаря как можно более широкому распространению духовных познаний, действующих противоположно, надо воспрепятствовать этому злу. В этом отношении человечество испытало полный переворот. Когда-то было необходимо посредством ограничения в мистериях скрывать нечто о физических науках. Сегодня духовную науку надо распространять как можно шире, так как только благодаря этому можно будет постепенно изгнать то, что действует в этом направлении, как это было только что описано. Человечество сегодня не имеет никакого понятия о том, что это значит, если человек, с одной стороны мыслит национально, а с другой стороны, хочет заниматься интернациональной физикой. Однако такие вещи встречаются в человеческой природе, оплодотворяются в человеческой природе и приводят в современности к ариманическим образованиям, как в древности они приводили к люциферическим образованиям. У человечества нет иной альтернативы, как только или оставить всё, чем является физика, химия и тому подобное, или стать интернациональным в образе мыслей.

Люди современности ещё даже не предчувствуют, что существует такой закон, который внутренне связан с общественной жизнью. И, тем не менее, это истина, которая стучится в дверь нашей духовной науки и которую надо впустить ради блага современного развития. Силы, главным образом враждебные прогрессу человечества оказывают при этом сопротивление, они сегодня хотят соблазнить человечество, чтобы национальная идея получила особо радикальное выражение. Сегодня просто необходимо указывать на такие вещи, ибо в них содержится то, что истинно; только они, - поскольку они содержат чистую, настоящую истину, - возможно, ещё способны исцелить людей от того вздора, который фигурирует в их головах в настоящее время. Сколь невероятно это выглядит, имеется всё же много людей в современности, которые ни в теории, ни на практике не могут разглядеть, какие уловки используют противоборствующие силы современности, чтобы воплощать вздор от имени Вудро Вильсона. С этим названным и характеризованным основательно связано не только то, о чём я говорил, но и также многое другое.

Кто пытался осмыслить все правомерные религиозные системы, предшествовавшие Мистерии Голгофы, постигнуть их в их глубине, тот знает, что все эти религиозные системы имели один определенный импульс; уберечь человека от соприкосновения с теми силами, которые действовали так, как я это характеризовал, действовали, когда были неодолимы. В сущности, одним из импульсов этих древних религиозных систем было - предохранить людей от вредных последствий тех сил, которые с четырнадцати, пятнадцати лет выступали по отношению к внешним физическим манипуляциям. То, что человек был вправе так поступать, древние жрецы мистерий могли извлечь из вполне определенного факта. Когда эти древние жрецы мистерий посвящались в священные древние мистерии, они получали возможность общаться с умершими, они были в состоянии познакомиться с той благодарностью, которую питал человек после смерти за следующее: умершие, прежде всего, проявляли благодарность за то, что они, перед тем, как пройти врата смерти, были сохранены от соприкосновения с этими силами.

Нечто аналогичное существует и теперь. Тот, кто знакомится с жизнью человеческой души между смертью и новым рождением, знает, как благодарен умерший за то, если в жизни он смог уберечь себя от наиболее крайних выходок человека, от сепаратизма в группах, замыкания людей, например, в национальных группах, или в чем-то подобном. Все древние религии направлялись на то, чтобы сдерживать, упорядочивать, закономерно формировать определенные силы, которые выступают в четырнадцать, пятнадцать лет. Вместе с Мистерией Голгофы в эволюцию человечества вступила сила Христа. "В начале был Логос, и Логос был у Бога, и Бог был Логос". Указывается на Слово, на воплотившийся Логос, который, кроме других импульсов имел и тот, чтобы преодолеть всякий специальный логос (Speziallogos) преодолеть всё то, что из человеческой природы поднималось к человеческой гортани, туда, где создавалось слово, преодолеть то, что посредством создания слова разделило людей на Земле. Как древние боги преодолевали другие силы, так сила Логоса должна преодолеть специальные силы, связанные с развитием слова, то есть с развитием речи. Для людей, зашедших в тот момент много дальше, чем позднейшие, людей, которые характеризовали Христов импульс, дело было не в каком-то слове, и если они использовали какое-то слово, то использовали его с совершенно определённой целью. Если автор Евангелия от Иоанна употребил слово "Слово", это было сделано с той целью, которая только что была характеризована мною.

Все эти вещи внутренне связаны с развитием человечества, ибо развитие человечества должно познаваться, исходя из своих внутренних сил. В этом как раз состоит задача современности. Вот почему мы хотим рассматривать теперь преимущественно такие вещи, которые столь значительным образом связаны с тем великим переворотом, который выявился для человечества ко времени Мистерии Голгофы, следствием которого были другие более поздние перевороты, малые перевороты.

ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах 27 декабря 1917

Перевод А.Демидов

Вчера я старался показать, как развитие в 19 столетии и вплоть до нашего времени, в самом деле, приняло такой ход, чтобы всё более искоренять знания, познания сверхчувственных импульсов в мировом развитии. Это я пытался показать на примере, который может быть особенно важным для нас: в непонимании, в недооценке мистерий. Мы видели, как до конца 18 века ещё существовало отчетливое сознание того, что за миром чувственных вещей, за миром тех существ, которых человек может достигать посредством своего, направленного на повседневное, рассудка, - что за этой чувственно-воспринимаемой сущностью находится сверхчувственная сущность, и что необходимо, - это осознавалось ещё в конце 18 века, - привести человеческую душу в какую-либо непосредственную связь с этим сверхчувственным миром.

Я указывал на большое противоречие между двумя образами мыслей; у Сен-Мартена и у Дюпюи. У Сен-Мартена мы ещё находим сознание древних мистериальных истин, что было возможным благодаря тому, что он был в некотором смысле учеником и последователем Якоба Бёме. У Сен-Мартена, чей образ представлений оказывал большое влияние ещё в 18 веке, мы, следовательно, находим отмирающие, заходящие стороны сознания 18 века. У Дюпюи мы находим восходящие, вновь выступающие стороны 18 века, которые убеждают в том, что все откровения мистерий, в сущности, строилось на заблуждении или обмане, и что человек только тогда станет действительно просвещенным существом, если отринет всё, связанное с мистериальными истинами, если он ограничится тем, что утверждает наука, построенная на чисто чувственном мире и зависящем от этого чувственного мира рассудке. Мы сказали, что как противоречие по отношению к материализму, основанному затем в 19 веке, который, в сущности, является филистерским материализмом, материализм Дюпюи ещё обладал некоторым величием, непредвзятостью, он не был филистерским.

В некотором смысле всё развитие 19 столетия вплоть до нашего времени находилось под влиянием этого отрицания всего сверхчувственного. Ибо попытки привести человеческую душу в связь со сверхчувственным, предпринимаемые с той, или иной стороны, или оставались замкнутыми в самых узких кругах, или предпринимались устаревшими, или иными недостаточными средствами. 19 столетие должно было создать своего рода фонд чисто материалистических истин, должно было сосредоточить в этом фонде чисто материалистические воззрения, ощущения и волевые импульсы. И человек современности должен уяснить себе это, чтобы сделать отсюда необходимый вывод: связь чисто материалистических воззрений с тем, куда эти материалистические воззрения привели, учит, что надо снова найти дорогу от чисто материалистических воззрений, - или, можно сказать, от чисто рассудочных воззрений, - к спиритуальным воззрениям.

Если в том смысле, как об этом говорилось вчера, сравнить основной нерв древних мистерий с тем, чем должна быть спиритуальная наука, то можно сказать, что эта древняя мистериальная мудрость преимущественно защищала человечество от того, чтобы известные силы, о которых мы говорили вчера, не были использованы в смысле вредных магических занятий. Мы также уже упоминали о том, что в противоположность этому спиритуальная мудрость нового времени имеет задачу обратить внимание человечества на то, как связь некоторого (националистического) образа мыслей с необходимым для нового времени материальным знанием должна вызывать силы, вредящие благу человечества, подобно тому, как, с другой стороны прежде вредили те силы, о которых говорилось вчера. Я говорил, что существует некий внутренний мировой закон: если те мысли, которые являются необходимыми в новое время, мысли о деятельности в области физики, химии, экономике в духе нового времени, интернациональной финансовой деятельности и так далее, - если эти мысли, используемые во всём этом, мысли, которые должны быть используемы по всей Земле одним и тем же образом, окажутся в человеческой душе соединенными, связанными с чисто национальным образом мыслей, с национальными чувствами, тогда вследствие связи национального образа мыслей, можно сказать, национального пафоса с интернациональными мыслями о физике, химии, экономике, с интернациональным коммерческим элементом, финансовым делом итак далее, вследствие этого возникают ариманические элементарные существа. И эти ариманические элементарные существа должны всё больше и больше подталкивать людей к делам, которые с необходимостью должны противодействовать целительному, благому развитию человеческого рода в три последних культурных периода, которые Земля ещё должна завершить.

Мистерию Голгофы увидят в правильном смысле тогда, если в ней познают то, что необходимым образом должно уравновешивать те вредные силы, которые приходят с только что указанной стороны. Всё чему может содействовать Мистерия Голгофы, действует вопреки тому, что приходит от только что характеризованных сил. Однако только что характеризованные силы не могут быть парализованы правильным образом иначе, как только благодаря осмысленной, исполненной понимания отдаче себя Мистерии Голгофы. Этого не происходит при простом описании того, что в начале нашего летоисчисления произошла Мистерия Голгофы, при простом прочитывании Евангелий, как это положено в обычной церкви; этого не происходит, поскольку этому предшествует предубеждение, будто бы откровение было возможно только в начале нашего летоисчисления. Но откровение продолжается. Христос Иисус всегда находится здесь. И образ мыслей, который познает Христа Иисуса как постоянного современника, - это и есть тот христианский образ мыслей, который может быть достигнут посредством антропософски ориентированной духовной науки. Но для этого требуется, чтобы человек познакомился с отдельными действенными импульсами, связанными с Мистерией Голгофы, чтобы он научился познавать то, что особенным образом стоит за Мистерией Голгофы.

На одну такую истину я уже обращал внимание; то, что предпринимает человек не потому, что это проистекает из его индивидуальной, личной кармы, но что он предпринимает в связи с социальными, нравственными, историческими действиями, подлежит закономерности исторического становления; а именно, то, что происходит в определенном году, некоторым образом возникая как мысль из человека, носит рождественский характер, а через тридцать три года обретает пасхальный характер. Это относится к следствиям наших поступков в социальной связи, и, как сказано, не к личной карме. Если я сделал пару обуви, то в фабрикации этой пары, само собой разумеется, заложено нечто, что отразится на моей личной карме. Это протекает само по себе. Но я делаю другую пару обуви; тут я уже действую социально. Это весьма элементарный процесс. Дальний путь ведет от такого элементарного процесса к великим политическим или социальным мероприятиям, но всё, что лежит на этом пути, относится к области становления, происходящего в течение тридцати трёх лет. Когда же такое заложенное семя вызревает, оно действует далее. Одно поколение людей за тридцать три года дает вызреть мысленному зерну, зерну поступка. Когда же оно созрело, оно через шестьдесят шесть лет действует в историческом становлении дальше. Человек познает интенсивность одного импульса, который человек заложил в историческое становление, даже в его действенности через три поколения, через целое столетие.

Учреждение обоих основополагающих праздников христианства, Рождества и Пасхи, было предпринято осмыслено. Рождество - это так называемый неподвижный праздник; он просто примерно совпадает с зимним солнцеворотом. Пасха - это подвижный праздник. Рождество установлено, поскольку оно, как мы знаем, является выражением определенного космического факта. Этот космический факт не могут вызвать перед душой достаточно часто. Предрассудок состоит в том, будто бы наша Земля такова, как хотят признавать её геология, физика, минералогия, геофизика. Однако наша Земля является мощнейшим духовным организмом. На самом деле мы живём не только на минеральной Земле, окруженной воздушной атмосферой. Мы живём внутри мощного духовного организма, и этот духовный организм обладает, в некоторой степени, восходящей и нисходящей жизнью. Этот духовный организм спит летом. В самом глубоком сне он находится, когда наступает летнее солнцестояние, во время самого длинного дня и самой короткой ночи для нас. У людей сон происходит во времени; у земли сон происходит также и в соответствие с местом. Разные места спят по-разному; всё-таки надо этого коснуться. Зимой же Земля имеет своё собственное время бодрствования. Тут то, что можно назвать интеллектом Земли, наиболее деятельно. Вспоминая о том, что когда здесь самый короткий день и самая долгая ночь, тогда в тех местах, где это имеет место, Земля становится наиболее бодрствующей, мы вспоминаем тем самым более глубинный смысл Рождественского праздника. Те, кто признает Рождественский праздник, должны разыскивать земной интеллект, который может быть обнаружен в глубинах Земли, подобно тому, как был обнаружен младенец-Христос, скрытый в хлеву, или в пещере, или в гроте, - в соответствие с разными воззрениями. Рождественский праздник является неподвижным праздником.

Подвижным праздником, установленным в соответствие с положением Солнца и Луны, является праздник Пасхи. Тем самым праздник Пасхи делается чувственным отображением процессов внеземного Космоса. Праздник Пасхи есть в некотором смысле духовный, небесный праздник. Люди, мыслящие материалистически, - я уже часто указывал на это, - активно выступают против подвижности праздника Пасхи, поскольку в филистерскую упорядоченность 19 и 20 веков эта подвижность праздника Пасхи вносит беспорядок. Я сам участвовал во многих дискуссиях, которые поддерживались особенно астрономами, в которых всё снова и снова велись дискуссии о том, что Пасхальный праздник надо, мол, чисто педантично, схематически установить в какой-либо определенный день, например, в первое воскресение апреля, для того, чтобы он не был слишком подвижным. Само собой разумеется, приводилось много причин с точки зрения 19 столетия для установления этого неподвижного праздника Пасхи.

Однако в 19 столетии, будучи подготовленной даже ранее, другая книга стала более важной, стала куда более важной, чем Евангелия. Хотя люди и не всегда соглашались с тем, что другая книга стала гораздо важнее, чем Евангелие, это, тем не менее, было так. Книга, которая в 19 веке оказалась гораздо более важной, чем Евангелие, та, на первой странице которой стоит "С Богом". - Однако внутри неё помещены отнюдь не божественные вещи, там стоят только цифры актива и пассива. Это коммерческая конторская книга, в которой на первой странице, насколько мне известно, всегда есть надпись "С Богом", но устроена книга так, как это было только что упомянуто. В такую книгу, конечно, вносился беспорядок, если каждый год Пасхальный праздник перемещался на другой день. Было бы гораздо легче поддерживать порядок, если бы и Пасха была сделана неподвижным праздником. Вот отчего и делались подобные предложения. Такое предложение было ничем иным, как атакой материализма на последний внешний оплот спиритуализма: на установление Пасхи в соответствие с небесными констелляциями Солнца и Луны.

Однако в том, что время от Рождества до Пасхи оказывалось различным, был заложен ещё более глубокий смысл. Ведь мы знаем, что, в сущности, Рождество соединено с Пасхой, которая наступает через тридцать три года. Это время постоянно, насколько оно является временем для проявления мирового исторического семени, зародыша. Но нечто другое не является постоянным, и это следующее: известные импульсы, - назовем их рождественским импульсами, - возникают в определенный год, другие - на следующий год, другие в следующий за этим год, и так далее. Следующие друг за другом рождественские импульсы вовсе не обладают равной силой в историческом становлении, но одни действуют сильнее, другие слабее. Например, импульсы, заложенные в определенном году, могут обладать в ближайшие тридцать три года меньшей пробивной силой, чем импульсы следующего года на следующие тридцать три года и так далее. Это проявляется вследствие того, что время между Рождеством и Пасхой было короче или длиннее. Итак, эта подвижность Пасхи указывает на то, что человек даже должен изучать, если он хочет действительно понять, как действуют события в историческом становлении.

Вы могли бы поставить вопрос: да, но как человек может получить представление о том, насколько сильно его импульсы будут действовать на протяжении ближайших тридцати трёх лет? Должен ли он вообще получать представление о том, действуют ли его импульсы в благоприятном или неблагоприятном смысле? - Конечно, ответ на такой вопрос дать в настоящее время чрезвычайно трудно, ибо настоящее время страдает от абстрактности как от страшной хронической болезни. Настоящее время не хочет ничего иного, как с помощью пары абстрактных понятий по возможности понять всё мироздание. Это время хочет быть как можно дальше от охвата событий посредством полного, целого человеческого существа. Это время хочет быть как можно дальше от действительного сопереживания времени и потоков времени. Естественно, если человек в качестве небесной науки не желает принимать ничего, кроме подсчётов современной астрономии и абстрактной математики, он делает невозможным, чтобы эти расчёты абстрактной математики довести до сердца, до чувства. Но человечество должно развивать это вновь. Человечество, когда оно что-либо делает, не должно задействовать исключительно свой рассудок, нет, оно должно при каждом выполняемом действии, пусть даже самом повседневном, уметь связать с ним кровь своего сердца. Это может происходить, если человек прямо и честно хочет думать совместно с духовной наукой, с тем, чем она является и с тем, чем она должна стать. Если же человек хочет в абстрактной форме быть связанным только с тем, что исходит из узкого круга его эгоистических или семейных интересов, он лишь с трудом сможет найти путь к тому, чтобы кровью сердца быть связанным с тем, чего он хочет и что он делает. Но духовная наука призвана к тому, чтобы расширить горизонт души, распространить круг её интересов дальше, нежели распространен он под влиянием материалистических абстракций 19 века.

То, в чём нуждается человечество, и есть такое расширение круга интересов. Оно может быть достигнуто вследствие того, что человеческая душа всё снова и снова проникается познаниями, которые сегодня могут быть расширены за пределы, - как мы, благодаря этим рассмотрениям уже видели это в течение недель, - за пределы установленные органами чувств и рассудком, связанным с ними, установленные жизнью между рождением и смертью, выйти за эти границы во Вселенную; это мы выше характеризованным образом имеем сообща с теми человеческими душами, которые находятся в области между смертью и новым рождением. Познакомиться с этими человеческими душами можно лишь тогда, если познакомиться также и с их другой стороной, которую они должны изживать между смертью и новым рождением. Мысль о жизни между смертью и новым рождением совершенно чужда филистерской науке 19 столетия и 20 столетия, чужда, насколько это вообще возможно. Эта эпоха полагает, что благо можно видеть только в том, что предлагается органами чувств и обобщается комбинирующим рассудком.

Духовная наука с этой точки зрения острейшим образом противостоит тому, что было идеалом 19 столетия. Духовная наука должна столь же энергично акцентировать направленность души к духу, как в 19 веке акцентировали отказ человеческой души от духа. В течение этих дней я уже обращал внимание на то, как два основных столпа христианского мировоззрения, - непорочное зачатие Христа Иисуса и Воскресение Христа Иисуса, - естественнонаучная эпоха считает вздором. Но поэтому именно духовная наука должна снова обратиться к этим двум основным столпам христианского мировоззрения.

Католическая церковь усвоила известную манеру говорить, посредством которой она уводит прочь от некоторых важных проблем, заложенных в недрах её развития. Конечно, католическая теология говорит также, например, о "непорочном зачатии Марии", но она не прибегает к тому, чтобы искать такие духовные силы в душе, благодаря которым этот факт непорочного зачатия Марии мог бы стать понятным. Если мы обратимся к просвещенной теологии католической церкви в отношении догмата о "Conceptio Immaculata", "о непорочном зачатии", то мы не смеем ожидать дискуссии, как она должна была бы протекать с помощью духовной науки, нет, мы услышим тогда следующее: надо подняться от представления о Марии как женщины к тому кем, в сущности, стала женщина Мария в ходе развития, к церкви. Церковь является, собственно, представительницей девственной Марии. - Но затем эта девственная Мария, эта церковь, непрестанно, вечно рождает Христа. Она должна непрестанно, вечно зачинать Христа от Святого Духа, то есть, она находится под постоянной инспирацией Святого Духа, а то, что она должна явить, есть Слово, Логос. Такова вполне правомерная католическая вера. Инспирирующий Святой Дух возжигает в католической церкви то, что является непрестанным, вечным Словом, которое было в начале, и которое, благодаря церкви, девственной Матери, непрестанно порождается.

Таково вполне обычное католическо-теологическое представление. Вы скажете, что слышно мало речей об этом представлении. Для 19 века было даже хорошо, что говорили об этом мало. Но тем действеннее было это представление у всех тех, кто ещё смог уклониться от импульсов материализма. Трое: инспирирующий Дух, девственная Матерь и Логос или Слово, - Они, несомненно, должны держаться вместе; их следует искать посредством антропософски ориентированной духовной науки. В эти дни я пытался на имагинативном уровне указать на эти вещи при обсуждении перехода от старых мистерий к новым мистериям. Я говорил, что в древних мистериях заходили лишь настолько, что могли почитать в Палладе Афине девственную мудрость. В Палладе Афине тогда имели девственную личность; но эта мудрость в древние времена не порождала Логос.

Характерно то, что, например, гречество, эллинизм остановился на девственной мудрости, однако новое время перешло к Сыну девственной мудрости, к Логосу, Который существует на физическом плане, благодаря своему представительству: человеческому слову, человеческой речи. Ибо это человеческая речь обязательно должна рассматриваться в своей связи с мудростью. Мудрость в земной человеческой жизни реализует себе посредством человеческого мышления. Воздух, который выдыхается через нашу гортань, воздух, который получает конфигурацию благодаря нашей гортани и её движениям, вступает в брак с мудростью, заложенной в наших мыслях. И то, что мы выражаем как содержание, есть инспирирующий дух. Каждый раз, когда вы говорите, сколько бы ни был импульс вашей речи обычен, вы выражаете земное представительство Троичности: мысль в вашей голове, получающий конфигурацию воздух, который проходит через вашу гортань, который вступает в брак, связывается под влиянием духа: для высказывания о чувственном мире посредством восприятия. Это и есть земное представительство Троичности.

То, что должно стоят за этим, - это Божественная духовная Троичность, охватывающая мудрость, которая становится учением для человечества и выражает для него мировое содержание. Антропософски ориентированная духовная наука не может признавать и исповедовать какие-либо земные учреждения, институции, ибо эти земные учреждения со своими запросами развивали бы притязания на власть. Антропософски ориентированная духовная наука серьёзно принимает девственную мировую мудрость. Если человек думает в смысле антропософски ориентированной духовной науки, он видит в том, что является содержанием высказываний этой духовной науки то, что является не просто суммой абстракций, суммой абстрактных представлений, но видит нечто живое, то, что наполняет нас, то, что действительно может наполнить нас импульсами в душе, которые затем становятся словом, учением; не только в школьном смысле, но в том смысле, что эта духовнонаучная мудрость может служить на социальном уровне, как служит на социальном уровне слово, выраженное содержание, которое из сверхчувственных миров вводится в чувственный мир, становясь, тем самым основой наших импульсов; это и есть инспирирующий дух.

Мне хотелось бы сказать: мы ищем Палладу Афину, мы ищем девственную мудрость, девственную мудрость Космоса. Но мы также ищем и Сына, Который происходит от Неё, который выражает себя посредством того, что во всём, что мы делаем или хотим в социальной жизни, эта мудрость содействует нам и даёт нам то, что задаёт направленность для того, что мы хотим и делаем. Тогда мы в земных деяниях, разыгрывающихся на физическом плане, выражаем дух, и даже Святой Дух, Который является сверхчувственным. Отсюда проистекает и то, что наука, которую следует искать в смысле духоведения, должна в некотором смысле носить девственный характер.

Вы, возможно, спросите: а имеет ли это вообще какой-то смысл? Может быть, это просто одни разговоры? - Это имеет весьма значительный, важный, властный смысл. Смысл этот состоит в следующем: человек направляет свои органы чувств на внешний мир; это его задача, для этого он и находится в этом мире. То, что воспринимают органы чувств сами по себе, могут быть лишь наивными, невинными; так воспринимают также и животные, в случае которых нельзя говорить о наличии долга, долженствования или отсутствии его. Но человек должен заходить дальше: он комбинирует то, что видит, что он воспринимает; он комбинирует. Какие обстоятельства возникают при этом комбинировании? На это уже отвечает сегодня физическая наука, но не ученые этой физической науки.

Комбинирующий рассудок, то, что человек измышляет относительно чувственно-воспринимаемых впечатлений, относительно восприятий - есть нечто такое, что поднимается из своего собственного внутреннего мира, даже из подчиненного, зависимого внутреннего мира. Человек чрезвычайно гордится своим головным мозгом, особенно его передними долями. Но перед настоящей наукой передние доли, части головного мозга гораздо менее ценны, чем части, расположенные дальше, позади, ибо эти передние доли головного мозга являются, в сущности, лишь трансформированным обонятельным органом. В смысле физической науки быть умным, означает: будучи человеком, суметь преобразовать обонятельный нерв настолько, чтобы он смог стать хорошим ассоциативным нервом, смог стать инструментом, - если мне позволено употребить такое слово, -инструментом для комбинирования чувственных представлений. Быть умным в смысле материалистической разумности, означает, суметь хорошо перестроить, преобразовать ту часть своего головного мозга, которая у более низких существ, у животных принадлежит носу. Это означает всего лишь - иметь хороший комбинирующий нюх.

Те люди, которые в состоянии здоровым образом нечто ощущать, созерцать, тем или иным образом уже указывали на эти вещи. Ибо вы только представьте себе: если некто здоровым образом ощущает, чувствует нечто, он всё же должен сказать: иметь проницательный ум на физическом плане, означает, в сущности, иметь особенное, перемещенное в человеческое начало разработанное чувство обоняния. Это, в сущности, означает - уметь особым образом вынюхивать вещи в действительном смысле; так что в известном смысле, физическая, возникшая на пути комбинирования наука является результатом человеческого вынюхивания на физическом плане, что следует понимать в буквальном смысле. Сказать, что извлекаемая посредством такого вынюхивания всяческая комбинаторика на атомистические темы, а также полученные на этом пути химические, физические законы и так далее, сказать, что это нечто особо возвышенное, означало бы пройти мимо истины. Это всего лишь результат разработанного чувства обоняния. Оно-то и производит физическую науку. Вы можете в физиологии и анатомии узнать то, чего я теперь касаюсь. Однако этого трансформированного обонянию недостаточно для учёных, чтобы разобраться в последствиях; тут способность к вынюхиванию должна заходить так далеко, чтобы мочь извлекать также и следствия, последствия этого.

Одним их тех, кто здоровым человеческим образом ощущал эти факты, был Гёте. И Гёте сказал нечто исключительно значительное с этой точки зрения. Я на протяжении многих лет указывал различнейшим образом, что Гёте содействовал совершенно иному направлению в исследовании природы, нежели то, которое возникло, начиная с 19 века вплоть до нашего времени. Гёте хотел искоренить из исследования природы нечто, вполне правомерное, оправданное в обычной жизни, но из исследовательской деятельности он хотел это искоренить. Всё снова и снова возвращался он к тому, чтобы искоренить из исследования нечто определенное. То, что он так хотел искоренить - это комбинирование, интерпретация чувственно воспринимаемых фактов. Он хотел, чтобы факты, которые были чувственно восприняты, описывались как феномены в соответствие с их собственной природой; он хотел чувственно воспринимаемые феномены привести к их первичному феномену, прафеномену, но не комбинируя при этом рассудком: что лежит в основе тут или там. Замечательное высказывание, которое освещает всё мировоззрение Гёте, сделал Гёте, сказав: синий цвет неба сам по себе уже является теорией, только не надо ничего искать позади неё.

Чистое созерцание, вот то, что хотел искать Гёте. Рассудок же он хотел использовать только для того, чтобы так сопоставлять феномены, что они сами стали бы высказывать свои тайны. Гёте хотел иметь исследование природы, свободное от гипотез и свободной от умственной рассудочной комбинаторики. Это легло в основу его учения о цвете, хроматики. Порой совсем не понимают, о чём идет речь в этих вещах. Гёте хотел, чтобы комбинирующий рассудок, отказался от комбинирования о чувственных восприятиях, чтобы он избрал иной путь. Иными словами, Гёте хотел человеческий рассудок, комбинирующий рассудок сделать девственным также и относительно исследования природы; он хотел лишить его развращенности, его наличия в качестве всего лишь трансформированного органа обоняния, которое рассудок приобрел по той причине, что подпал грехопадению. Ибо часть грехопадения такова, что её можно переложить в древний период, который я вам часто описывал. Но следствием этого грехопадения стало то, что всё снова и снова при дальнейшем развитии человеческих органов, они получали состояние более углубленное (в материю), чем должны были бы иметь. Так обстояло дело и с комбинирующим рассудком человека, поскольку он, действуя во внешнем физическом, мире подпал грехопадению.

Для внешнего физического мира это вполне правомерно. Этот физический рассудок должен быть связан с трансформированным органом обоняния точно так же, как должны быть связаны для внешнего физического мира физическая сексуальность и размножение. Однако в науке надо искать девственность рассудка. Рассудок оторван от функции, которую он выполняет, если он как чисто трансформированное обоняние комбинирует чувственно воспринимаемые объекты. Синева неба не должна толковаться в смысле физической науки, в смысле ньютоновской физики, о чём можно сегодня прочесть в каждом учебнике физики; нет, синева неба в смысле Гёте сама по себе является теорией. Правильно понимать Гёте - означает в этой области видеть в нём ту индивидуальность, которая хочет всецело действовать в духе, который является также и духом духовной науки. Гёте думал последовательно вплоть до исследования природы. И когда он требовал лишь такой теории в естествознании, которая доходила бы до прафеноменов, которая не комбинировала бы из феноменов всевозможных теорий об атоме, теорий об ионнах, теории электричества, теории гравитации и так далее, - это его требование на самом деле указывает на физическую область, на то, на что и я хотел указать, говоря о Палладе Афине как представительнице мудрости. Но человек в этой области природоведения начнет обращается к Сыну единственно вследствие того, что он оторвет Мать от комбинаторики, и обратиться к созерцанию чистого девственного прафеномена.

Тем самым вы видите, насколько глубокая серьёзность, насколько глубокое значение заключено в том, что можно назвать гётеанизмом. Тем самым я хотел всего лишь указать вам, как, - независимо от всеобщего так называемого образования, - импульсы с другой стороны тоже имели место в 19 столетии. Только давайте будем помнить о них. Тогда мы будем правильно истолковывать требования настоящего времени, и из этих требований создавать правильные импульсы в современности.

Мы живём в катастрофическое время. Но было бы совершенно неправильно, если бы мы стали верить, будто то, что было катастрофическим в Рождество, должно быть катастрофическим и на Пасху. Из нынешней катастрофы может произойти как раз обратное, великие человеческие деяния, если человечество найдёт средства и пути, чтобы научиться у катастрофы и верным образом заглядывать в то, что наступает.

Когда я привожу такие представления, которые, возможно, далеки от мышления некоторых друзей, так это для того, чтобы всё снова и снова указывать на важнейший факт, что человек в наше время должен прилагать усилия, чтобы не работать со старыми удобными понятиями и старыми воззрениями. В наше время он должен стремиться к новым понятиям и новым воззрениям.

Что, собственно, лежит в основе такой тенденции как гётевская? Не обращать комбинирующий рассудок на внешние феномены, но созерцать их в их девственности? В основе лежит то, что если это делают, если не позволяют этому рассудку впасть в грехопадение посредством всевозможной комбинаторике об атомах и группах атомов, о связях атомов, ионов и электронов, и гравитации, и так далее, если не позволяют рассудку смешиваться с внешне чувственным, и строить тем самым материалистические теории, тогда этот рассудок обращается на другое, обращается в спиритуальную сторону: и тогда он рождает Сына: духовнонаучное учение, которое, в конце концов, ведет к действительному пониманию человека, к пониманию человека в целом. Я говорил вам в эти дни: лишь до известной границы вела древняя мудрость, мудрость средних веков, мудрость четвертого послеатлантического периода; человек в некотором роде не мыслил вместе с ней. Сегодня мы имеем задачу, исходя из охвата духовных фактов, понимать человека.

Человечество сегодня испытывает страстную жажду по новым понятиям, по новым идеям. Это надо полностью осознать. И если сегодня спрашивают: какие мысли будут наилучшими Рождественскими мыслями? Какие наилучшие плоды принесут они через тридцать три года? - такими будут именно те, что исходят из того, чтобы честно и прямо искать нового понимания мира, нового охвата действительности. Развивается страстное томление по тому, чтобы раскрыть мир в новом смысле; это и есть наилучшая рождественские мысль; не желать оставаться при том, что устарело. Сегодня человечество ещё охватывает такой импульс: оставаться с тем, что уже устарело, поскольку человечество с трудом собирается с силами, которые можно получить из самого, что ни на есть внутреннего в существе души, что может быть получено благодаря устам, губам. Человек сегодня сможет правильно исполнить свою задачу как человека лишь тогда, если он разовьёт волю быть правдивым и честным вплоть до самого центра своего существа, когда он пытается не только раздумывать над древними предметами, но делать содержанием своего сознания и своих поступков то новое, что может быть получено из глубины его существа.

Не следует заходить так далеко в повторении бессмысленных речей, как те политики, которые, чтобы дать путь большим политическим манифестациям в 1917 году, обратились в старому политическому "благовестию" из 1864 года, переписав его почти дословно! При этом не надо особенно много думать, если кто-то, будучи ведущим мировым политиком в 1917 года переписывает слово в слово старые бразильские документы, чтобы выставить их в мир в качестве великого откровения! Не надо, как говорится, заходить слишком далеко, как этот Вудро Блехшмидт (жестянщик), - пардон, я хотел сказать Вильсон, который на самом деле осуществил некий "значительный манифест", который он недавно сфабриковал, переписав буквально слово в слово манифест Императора Бразилии от 1864 года.

Однако необходимо эти вещи, даже если они являются с такими жалкими подробностями, видеть в их подлинном образе. Ибо тогда можно будет сказать: хотелось бы переполниться состраданием к бедному человечеству, которое сегодня всерьёз воспринимает вещи, которые, если их увидеть в истинном свете представляют собой нечто страшное, неправдивое, лживое, что идет через мир. Это сказано не для того, чтобы кого-либо обвинять, чтобы критиковать, но только для того, чтобы пробудить чувство по-настоящему раскрыть глаза, и с раскрытыми глазами смотреть на то, что происходит. Сегодня как нечто великое предлагают то, что достойно лишь смеха. Но надо вглядываться в эти вещи. Если человек разовьёт волю, чтобы вглядываться таким образом, тогда он разовьёт и Рождественские мысли, которые должны будут стать истинными Пасхальными мыслями. Тогда человек, возможно парадоксальным образом скажет: чем больше страданий в современности, тем больший плод могут они принести в будущем. - Однако именно такому времени, как наше, необходимо, чтобы не исполнилось на нём слово поэта о том, как великое время обрело мелкое поколение.

Наше время исполнено страдания. И, тем не менее, оно может оказаться великим, но оно, в некотором смысле, должно обрести людей, у которых есть великие мысли. - Вильсонизм не пройдёт!

ПЯТАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, 29 декабря 1917

Перевод А.Демидов

В христианском сознании современности существуют, - или, по крайней мере, могут просматриваться, - два полюса, которые, некоторым образом представляют собой наиболее крайние стороны мировоззрения: это Рождественские тайны и Пасхальные тайны. Если вы хотя бы внешне проведете сравнительное рассмотрение Рождественской тайны и Пасхальной тайны, вам может броситься в глаза, что Рождественская тайна, в сущности, является тайной рождения. Она отображает рождение Христа Иисуса. Тем самым с нею смыкается тайна рождения вообще. Пасхальная тайна точно таким же образом связана с тайной смерти, причём она праздничным образом направлена к смерти Христа Иисуса. Но рождение и смерть ограничивают человеческую жизнь, насколько она протекает в физическом теле. На самом деле в отношении того, что предстоит перед человеком как видимая, воспринимаемая часть его существа, можно сказать, что рождение и смерть маскируют для него невидимую, не воспринимаемую часть его существа. В некотором роде рождение и смерть являются двумя вратами в невидимый мир.

Вследствие того, что обои эти врата в невидимый мир были сделаны основой христианского года, когда в этом христианском году были установлены праздники Пасхи и Рождества, вследствие этого христианское мировоззрение на самом деле примкнуло к сущности мистерий всего мира. Ибо, делая обзор мистерий среди самых разных народов, в самых разных областях Земли, мы находим повсюду, что мистерии, или примыкают к тайне рождения, или примыкают к тайне смерти. Хотя, во всяком случае, дело не обстоит так открыто, чтобы эта связь была всегда очевидной, ибо к тайне рождения некоторые мистерии присоединялись в большей степени опосредованным, непрямым образом, - я говорю теперь, конечно, о послеатлантическом времени. Такими были в особенности те мистерии, которые в центр своей мистериальной сущности ставили то, что в мире профанов называли священным огнем. Но этот священный огонь был чем-то совершенно иным, нежели то, что мог понимать мир профанов.

Этот священный огонь был, в сущности, человеком, который как сверхчувственный человек лежит в основе чувственного человека. То, что в результате рождения спускалось из духовных высот, чтобы построить себя в физическом теле, этот невидимый человек, - хотя для атавистического ясновидения вполне воспринимаемый сверхчувственный человек, - и есть то, что мир профанов, обычный мир понимал под священным огнём, можно сказать, под тем священным теплом, когда они почитали символ этого человека, огонь. Это то существо мистерий, которое исходило от сверхчувственного человека, лежавшего в основе человека чувственного, так что он посредством рождения облачался в чувственно-воспринимаемую оболочку. Такова мистерия, которая затем перешла в Рождественскую тайну, мистерия, которая, в сущности, была мистерией рождения.

Ещё более тайными, завуалированными являются другие мистерии, связанные с тайной смерти. Ибо сущность этих мистерий связана со светом, в то время, как другие мистерии связаны с огнём. Но под этим светом подразумевалось нечто иное, точно так же, как и в случае с огнём. Под светом подразумевалось то, что говорит к человеку, когда ночное звёздное небо посылает человеку свою световую речь. Мистерии света в древности, пришедшие во времена перед Мистерией Голгофы, были, в сущности, все астрологическими мистериями. Мы только должны снова уяснить себе, что эта древняя астрология приводилась в движение не посредством абстрактной математики, как это происходит сегодня, но посредством атавистического ясновидения, что человек наблюдал над собой не только минерально-физический мир звёзд, но что он в эти древнейшие времена имел орган для созерцания тайн звёздных констелляций.

Особенным в эти древние времена было употреблявшееся искусство некоторых мистерий по наблюдению Луны, того, как она, проходя через различные созвездия Зодиака, занимала ту или иную позиции. Знали, что когда Луна светит из той области (неба), где расположены Плеяды, это означает нечто иное, как если бы Луна светила из другой области неба. Также и другие планеты в их констелляциях вступали в сознание человека, но в иное сознание, нежели то, которое ещё остается для материалистической эпохи; человеку было ясно, что с тем, что говорит посредством звёздных констелляций, связана мистерия человеческой смерти.

Во всём изменчивом совместном бытии фиксированных, неподвижных звёзд с планетами видели в некотором роде выражение речи, которую слышал живущий на Земле в теле, и которую, с другой стороны, слышал умерший. Об этом имелось отчетливое сознание: если отдаться этой звёздной речи, то живут в том элементе, который воспринимает человек, если он прошёл через врата смерти. На рождение в древности смотрели как на некий вид вопроса, и древняя мистика, переживание невидимого, сверхчувственного человека, должна была быть ответом на этот вопрос. То, что говорили звёзды посредством своих констелляций, рассматривали не как факт, не как нечто такое, что надо обобщить, резюмировать, как обобщают сегодня; нет, звёздные констелляции в древности, во времена древних мистерий, звёздных мистерий, мистерий света, рассматривали как вопрос, а человеческую смерть - как ответ на этот вопрос. Так же как рождение было соединено со сверхчувственным человеком, так смерть была соединена со звёздными констелляциями. Поэтому мистерии огня можно называть мистериями рождения, Рождественскими Мистериями; тогда как мистерии света или звёздные мистерии можно также называть Пасхальными Мистериями, мистериями смерти. Можно сказать: в основе мистерий, которые затем перешли в тайну Рождества, лежало, главным образом всё то, что во времена до Мистерии Голгофы человечество имело как мистериальные тайны в Индии, в Египте. Напротив, в Халдее, в Передней Азии почва больше предназначалась для Пасхальной Мистерии, для звёздной науки.

Эта звёздная наука именно в Передней Азии, у так называемых иранских народов третьего послеатлантического периода преимущественно сформировалась совершенно особенным образом, получила своё особенное развитие. Надо только представить себе, что в древнейшие времена существовало с одной стороны точное сверхчувственное созерцание того, что при рождении облекалось физическим телом, а с другой стороны существовало наглядное познание звёздной речи. Когда древние звёздные карты обозначали всевозможных существ на небе, чтобы объединить звёзды, тогда, - как я уже часто говорил, - это проистекало не из человеческой фантазии, но было отображением того, что фактически видело на небе древнее атавистическое сознание. Это древнее атавистическое сознание фактически воспринимало то, что Космос является Организмом, и что мы в качестве человека живём и ткём внутри этого Организма.

Такое сознание, конечно давно миновало. Оно должно быть снова завоёвано человечеством в ходе пятой послеатлантической эпохи, причём преимущественно вследствие того, что оба разделенных течения звёздной мудрости и мистики, снова найдут себя. В древности они в некотором смысле выступали раздельно, как два различных полюса. В наше время Мистерия Рождества и Мистерия Пасхи могут быть связаны, они могут рассматриваться как две стороны одного Существа. Если мы перенесемся во времена раннего человеческого познания, мы найдём отчетливое сознание того, что Зодиак надо искать не только вверху, на небе, но что человек несёт в себе та же самые закономерности, которые, например, отображают Зодиак, то есть наиболее отдалённые области мира неподвижных звёзд. Вы ведь знаете, что в древности были названы не только отдельные регионы неба: Овен, Телец, Близнец, Рак, Лев и так далее. Но человеческая мудрость подразделяла: голову как Овена, шею как Тельца, двухсторонние симметричные части - как Близнецов, грудную клетку как Рака, сердце как Льва и так далее, так что человек на самом деле микрокосмическим образом нес в себе в разных местах то, что было основными местами на небе. Эта связь Макрокосма с микрокосмом в древние времена рассматривалась как нечто важное и существенное. И поскольку человек, в некотором смысле, нёс в себе небо фиксированных звёзд посредством своих представителей в Зодиаке, он, например, смотрел на это так, что говорил: когда человеку служит для речи его гортань, то из него звучит тот же самый мировой поток, который стекает вниз из Космоса, когда Луна светит из созвездия Плеяд. - Человек чувствовал родство этого света и того, что этот свет приносил вниз, когда Луна светила из области созвездия Плеяд, родство этого макрокосмического потока с тем, что исходило из человека, когда ему служила его гортань.

Нечто подобное обстоит и с Солнцем. Точно так же чувствовали и то, что человек внутренне проникнут теми же самыми закономерностями, которые действуют в планетной системе. Только тогда осознавали, что в то время как система фиксированных звёзд соответствует в человеке фиксированным местам: Овен - голове. Телец - шее, и так далее, итак, в то время, как фиксированные части человеческого существа сопоставлялись с небом фиксированных звёзд, - те органы, которые в человеке отображали в некотором роде подвижный элемент, которые посылали соки через весь организм, приводили в регулярную связь с планетной системой. Так же как человек являлся в некотором смысле небом фиксированных звёзд, так же нёс он в себе планетарную систему. Таким образом, в древних мистериях на самом деле думали о тесном соотношении между человеком и Космосом в целом.

Ели мы хотим принять к сведению все отдалённые обстоятельства, мы должны обдумать следующее. Мы имеем в человеке в некотором смысле созвездия, как фиксированные места: Овен как голова, Телец как шея, и так далее. Вследствие этого человек стоит в известном отношении, в индивидуальном отношении, в совершенно особенном отношении к звёздному небу. Ибо допустим, какой-то человек сегодня родится в весеннее время, когда Солнце восходит в Рыбах; тогда действует то, что совершенно особо определено посредством его внутренних фиксированных звёзд: Рыбы. Поскольку Рыбы поставлены в связь со ступнями, а это значит со всем тем, что человек переживает благодаря своим ступням; следовательно, человек из-за того, что он родился в весеннее время, когда Солнце по утрам восходило в Рыбах, родился в некотором смысле с той частью своего существа, которая соответствует этой констелляции Солнца. Родись он в иное время года, то его констелляция меньше бы согласовывалась с именно этой солнечной констелляцией.

Сегодня такая согласованность или несогласованность человека определяется разными схемами. В древних мистериях такие вещи ощущали очень живо. Ощущали взаимное созвучие человеческих констелляций после рождения с небесными констелляциями. Однако вспомните о том, что в эпоху Овена, именно во время Мистерии Голгофы существовала одна особенная констелляция. Тут всё человечество с той частью своего существа, которая соответствует голове, согласовывалась с весенней констелляцией Овена. Но это было отдаленной причиной того, что знатоки мистерий ощущали нечто совсем особенное в этом своеобразном созвучии, в этой согласованности человеческой констелляции головы с этой констелляцией Космоса. Посредством головы человек не сопутствует Земле, но относится к Космосу; тут он особенно приспособлен к тому, чтобы принимать силы Космоса. Он простирает свою голову, то есть своего Овна наружу, в Космос. Какая же констелляция должна была быть наиболее благоприятной из тех, которые могут быть на протяжении цикла в 25920 лет, в котором мы живём? Та, которая является констелляцией Овена при восходящем Солнце весной. - Короче, я хочу тем самым только указать: изучали тот вид, ту форму, в которой человек в своём существе был созвучен с Макрокосмом. Это изучали особенно, потому что осознавали то, что в самих земных событиях находится в зависимости от этого созвучия, совместного звучания человека и Макрокосма.

Люди проникали в различные тайны этих звёздных констелляций и всегда знали, что с каждой тайной звёздных констелляций связана также человеческая тайна. Они в некоторой степени пытались всё больше выразить то, как эти звёздные тайны связаны с внутренней человеческой тайной. Знаменательно то, насколько далеко в этом направлении заходили люди благодаря древней науке. Это обнаруживается в том, чему учат пирамиды. Даже при грубом рассмотрении пирамид обнаруживается, что в этих пирамидальных сооружениях заключены всевозможные тайны. Если у некоторых пирамид взять длины четырех основных линий, которые образуют плоскость основания пирамиды, и сравнить их с высотой, то это будет точно соответствовать отношению длины диаметра круга к окружности, с большим числом знаков после запятой.

Но не только это; в пирамиде есть некоторые соотношения, которые соответствуют соотношениям в Макрокосме в связи с Зодиаком. Вес пирамиды, - который может быть подсчитан лишь приблизительно, - составляет определенную часть от веса Земли. Некоторые габариты в пирамиде, если их возвести в восемнадцатую степень, дают расстояние, на которое Солнце удалено от Земли. Короче, размеры пирамиды таковы, что они могли произойти лишь вследствие интимного чудесного познания соотношений звёздного неба. Это сооружение пирамид производилось не самими египтянами, но всегда, когда завоеватели из иранских областей, из Передней Азии приходили в Египет, они предпринимали строительство пирамид. Египтяне сначала учились стоить пирамиды у таких народов, которые обладали звёздными мистериями, в то время как сами египтяне не имели звёздных мистерий, но имели своего рода Рождественские мистерии.

Это рассмотрение пирамид в ходе 19 столетия привело к тому, что отдельные люди, как, например, Карус, говорили: простое рассмотрение пирамид указывает на то, что в древности была наука, которая оказалась забытой и рассмотрение которой заставляет современное человечество краснеть от стыда. - Это не мои слова, но слова Каруса! Современный человек слишком мало верит в то, что в древности существовала иным образом приобретенная наука, но такая наука, которая могла осветить глубинные тайны Вселенной. Значительно не только то, что эти мудрецы мистерий знали об отдаленных габаритах Вселенной, что эти тайны они заложили в строение пирамид; нет, достойно внимания как раз нечто иное. Это знание не было абстрактным, знание, которое имелось об отношении человека к звёздному Космосу, но оно действительно было совершенно конкретным знанием, знанием, благодаря которому человек чувствовал себе поставленным внутри Космоса. Человек знал: он со своей головой, которую он мог свободно направить в Космос, находится в непосредственном отношении к небу фиксированных звёзд. Следовательно, всё то, что человек рассматривал как тайны своей головы, сущность мистерий рассматривала как тайны неба фиксированных звёзд. Голова человека на самом деле была построена в соответствие с небом фиксированных, неподвижных звёзд. Это всего лишь материалистический предрассудок, что всё унаследовано от праотцов, от предков, что всё происходит из зародыша. Сам зародыш, пока он является зародышем головы, усиливается в теле матери благодаря небу фиксированных звёзд.

Как человек связан своей головой с небом фиксированных звёзд, как голова является отображением неба фиксированных звёзд, - с другой точки зрения вы могли бы прочесть об этом в моей маленькой книжке "Духовное водительство человека и человечества", где я тоже касаюсь этих вещей, - так с другой стороны остальной человеческий организм поручен всему тому, что связано с тайной Солнца. Так что человек, в сущности, - и это было известно древней сущности мистерий, практиковавшим звёздные мистерии, Пасхальные мистерии, - в этом направлении обладает двойственной природой: его голова поручена, подчинена небу фиксированных звёзд, а остальной организм вместе с сердцем как центром, подчинен Солнцу.

Эти древние астрономы знали, - вы могли бы назвать их также астрологами, - знали и кое-что другое. Они знали: когда человек наблюдает звёзды в их отношении к Солнцу, то Солнце по отношению к движения фиксированных звёзд всегда постепенно отстает; вследствие этого точка весеннего равноденствия, точка весны всегда оказывается в каком-то другом пункте, так как Солнце всегда отстаёт. По видимости звёзды идут скорее, чем Солнце в своём годовом движении. Достойно внимания то, - для древних астрономов это было не просто нечто замечательное, это была значительная мистерия, - что после семидесяти двух лет фиксированные звёзды опережали Солнце в своём движении как раз на один день, на один день, состоявший из семидесяти двух лет. Будучи перенесено на человека, - это имело смысл для древних астрономов, но для умных людей современности это, само собой разумеется, вздор, - это означало, что мы среди прочего имеем в нас самих раздвоенную, разлаженную природу - природу фиксированных звёзд и солнечную природу, что мы с нашей головой забегаем вперед по отношению к нашему остальному организму. Если же мы прожили семьдесят два года, - конечно, это вещи надо рассматривать усредненно, - тогда наша голова опережает наш остальной организм на один звёздный день; вот почему человеческая жизнь в среднем, я это уже упоминал с другой точки зрения, - составляет семьдесят два года. Она, конечно, может быть гораздо длиннее, или также гораздо короче, но в среднем она составляет семьдесят два года. Это связано с раздвоенностью хода жизни в человеческой голове и остальном человеческом организме, что точно соответствует раздвоенности движения неба фиксированных звёзд и Солнца. Так стоит человек как микрокосм в Макрокосме. В те древние времена человек был ещё в состоянии чувствовать самого себя в Макрокосме, как теперь маленький палец чувствует себя в целом организме, то есть чувствует себя членом целого.

И поскольку рассматривали как самое важное, - приходить к тому, как человеческая жизнь связана с тайной звёзд, - мистерия смерти, Пасхальная Мистерия особым образом сходилась со звёздной мистерией. Христианское мировоззрение имело задачей, обе мистерии соединить друг с другом. И в формировании христианского мировоззрения с конкретной стороны должно быть заложено то, что соединяет мистерию рождения, Мистерию Рождества, мистерию сверхчувственного человека со стороны рождения, с мистерией смерти, с Пасхальной Мистерией, с мистерией сверхчувственного человека со стороны смерти.

С рождением затрагивается то, что сегодня, преимущественно называют наукой; со смертью - то, что преимущественно называют религией. Религии сегодня не хватает склонности к сверхчувственному человеку. Странно, не правда ли? Но то, что религия говорит также и о сверхчувственном человеке, не доказывает, что она имеет особую склонность заниматься сверхчувственным человеком. Заниматься сверхчувственным человеком можно только тогда, если связываются с тем, что особенно чувствуется в Рождественской Мистерии, если привязываются к рождению, и благодаря рождению приходят к преэкзистенции, предсуществованию. Вот почему мистерии рождения акцентируют преэкзистенцию, существование сверхчувственного человека до рождения. Другие мистерии, увенчанные в дальнейшем Пасхальной Мистерией, особо акцентировали постэкзистенцию, существование человека после смерти. Религии в большей степени обращались в эту сторону. Но они имели науку, которая была связана с отклонением, отрицанием звёздной мудрости, как и сама наука настоящего времени, которая занимается происхождением, всем тем, что относится к рождению, отклоняя то, что ведет к мистике, сверхчувственному человеку, к переживанию сверхчувственного человека.

Так наука, когда она отклоняет сверхчувственного человека, становится с одной стороны материалистической, а религия, когда она отказывается рассматривать сверхчувственного человека, становится антинаучной. Обе стоят, не имея в будущем моста между собой. Люди, которые по видимости являются представителями религии, но в действительности хотят лишь распоряжаться средствами прихода, люди, которые называют себя официальными представителями религиозных общин, больше всего нервничают, если им действительно говорят о преэкзистенции, о предсуществовании души, то есть о сверхчувственном человеке.

Всё то, что я сказал, носит, конечно, афористический характер, но оно должно указать на то, что надо снова искать возвышения человеческого взгляда над тем, что существует непосредственно в физическом мире. И когда мы указали на оба мистериальных направления, мы раскрываем также перспективу в том направлении, в котором надо переступить чувственный мир; с одной стороны, надо снова искать внутреннего человека, который может быть найден в нас на пути, описанном в книге "Как достигнуть познания высших миров?". Это одна сторона. Другой стороной является необходимость искать в новой форме то, что могут сказать нам звёзды. Мы найдём это в новой форме только тогда, если то, что находится в самом человеке, будем в состоянии непосредственно соотнести с Макрокосмом. На этом построена книга "Очерк тайноведения". Там снова предпринята попытка построить мост между человеком и Макрокосмом, при этом то, что может быть найдено в человеке, эволюция человека связываются с тем в Макрокосме, к чему эта эволюция относится; при этом определенные стадии развития человека связываются с некоторыми процессами в Макрокосме. Тем самым наша антропософски ориентированная духовная наука положила начало в обоих направлениях: в сторону поисков сверхчувственного человека, так и в сторону поиска тайн Макрокосма.

Но тем самым снова будет выстроен мост между религией и наукой. Религия становится ненаучной, антинаучной. Это может заметить каждый, кто захочет. Ещё заметнее то, что наука в современности становится антирелигиозной, нерелигиозной, и что обе совершенно непосредственно стоят рядом друг с другом в так называемой культуре нашего времени. Только по этой причине могут возникать те своеобразные заблуждения, которые я пытался характеризовать вам посредством этих рассмотрений. Те заблуждения, особым примером которых служат остроумные попытки Дюпюи. Он верил в то, что в древних мистериях, которые он вообще считал заблуждением и обманом, чтобы дурманить народ, были придуманы некоторые рассказы, в которых, в сущности, не имелось в виду ничего, кроме движения звёзд. Дюпюи сделал одну ошибку; он верил, что древние астрономы видели то же самое, что видят на звёздном небе современные астрономы. Но современные астрономы видят на звёздном небе то же самое, что и современные анатомы видят от человека; и сколь мало труп является человеком, столь же мало содержанием современной астрономии является звёздное небо.

Естественнонаучная астрономия стоит в начале. Она сегодня в своих результатах заходит не дальше чисто механического и математического обобщения того, что происходит вовне во Вселенной. Изучите сегодня то, что даёт вам астрономия: она может обнаружить всего лишь математически-механические соотношения, всего лишь выражение великой небесной механики. И напротив, исследователи природы ищут всего того, что происходит здесь, на Земле, исключая наиболее грубые процессы на самой Земле. Если где-либо возникает растение, родится животное, родится человек, то всё это должно основываться, только на наследственности, поскольку, как это само собой разумеется, из того, что находят в звёздах современные астрономы, нельзя найти какого-либо применения по отношению к человеку. Однако фактом является то, что между звёздным небом и Землей постоянно поддерживаются изменчивые отношения, что ни один зародыш, ни зародыш растения, ни зародыш животного, ни зародыш человека не возникает на Земле, не будучи заложен всем Макрокосмом. Можно утверждать: что делает современный исследователь природы? он имеет курицу, а в ней яйцо. Само собой разумеется, что из этого яйца происходит новая курица, снова яйцо, из него новая курица. Так он идет от одной курицы к другой курице. В то время как на самом деле дело обстоит так: вот звёздное небо, здесь курица, и звёздное небо в целом посылает свои силы из различных констелляций вниз, в эту курицу, так что яйцо курицы является выражением общего звёздного неба. Древняя наука, которая когда-то была, - она могла бы заставить этих людей покраснеть от стыда, - погибла. Надо осознать, что мы живём в эпоху погибшей науки. Первые науки закладывались в новой форме, они формировались. То, что так удивляет как прогресс науки в последние четыре столетия, достойно удивления только в том случае, если это рассматривать, лишь как начало. Только тогда, когда будет построен мост от этого начала к Рождественской и Пасхальной Мистериям, хотя бы для человеческого чувства, будет кое-что достигнуто.

Эту мысль следует сделать в своей душе поистине живой, ибо эта мысль, которая некоторым образом единственно пригодна для того, чтобы на душевном уровне связать современного человека со Вселенной: любой зародыш связан с Макрокосмом, даже духовный зародыш связан с Макрокосмом. И человек связывает себя с Макрокосмом, если пытается принять в свою душу макрокосмическую науку, по крайней мере, как идею, как интенцию, как замысел. Во все разветвления жизни он должен вносить это сознание о макрокосмической связи человека с Землей. Современность, в сущности, отстоит крайне далеко от такого сознания. В этом отношении современность находится в перевернутом положении по отношению к известному времени прошлого. Можно спросить: как могло оказаться забытым древнее знание человечества, столь дальновидное, что современность должна была бы покраснеть?

Не следует особенно удивляться тому, что оно было забыто. Надо только вспомнить о том, что в человеческом развитии наверняка связано позитивное с негативным. Мы часто говорим о прогрессе, достигнутом человечеством благодаря распространению христианства. Но мы не забываем, что распространение христианства имело как положительную, так и отрицательную сторону, превращение древней культуры в руины. Нельзя забывать, что десятки тысяч, и снова десятки тысяч трудов древней культуры были уничтожены в то время, когда распространялось христианство, что тысячи и ещё раз тысячи символов, которые размножала древняя мудрость, были уничтожены. Современность имеет мало представлений о той разрушительной работе, которая совершалась в 4 веке нашего летоисчисления. Юлиан Отступник (361-363) хотел - это было несвоевременно, - хоть немного задержать эту разрушительную работу. Он не смог.

То, что лежало в основе в том столетии, человечество должно осознать. Но именно на таких вещах надо учиться тому, что называемая эволюция есть непростое дело. Представьте себе: если бы христианство вступило в мир не как страшный разрушитель и погромщик, человечество должно было бы остаться в своей древней несвободе. Ибо завоевание свободы возможно только благодаря тому импульсу, который является также импульсом Мистерии Голгофы. Но с другой стороны, негативная сторона не должна была одержать верх. Существует известный образ мыслей, который в большой степени сохраняет эту негативную сторону христианства. Сегодня этот образ мыслей выступает в такой форме, которая, теперь уже на душевном уровне хочет разрушить всё то, что ведет к новому завоеванию древней мудрости. Этого не должно произойти. Если сегодня всё снова и снова со стороны так называемых официальных представителей христианства провозглашается где только можно: да, во времена Христа, во времена апостолов существовало откровение; сегодня же оно даваться не должно, сегодня оно является грехом, сегодня оно является мошенничеством, сегодня оно является обманом - то это есть антихристианство, это направлено против христианства. Ясно посмотреть на эту область, есть дело людей, которые стремятся к истине, что в известном смысле является задачей современности. К задачам современности относится страстное стремление к ясности. И в отношении всего остального ясность постепенно прикрывается всевозможными сопутствующими ощущениями, которые связаны с теми пустыми фразами; так что ощущение истины следует искать только на пути духа, где оно ещё может быть обретено.

Словами сегодня могут злоупотреблять самым страшным образом. Всё это озвучивается по всему миру, и будет услышано по всему миру, как будто в этих словах содержится хоть что-то! На этой почве духовная наука является в качестве воспитательницы столь же важной, как и благодаря её непосредственному содержанию. Она не может, если она хочет быть настоящей духовной наукой, отделываться от людей простыми словами. Почему нет? По очень простой причине, ибо сегодня могут говорить обо всём, если останавливаются на словах. Вы можете говорить об естественной науке, если вы останавливаетесь на словах. Посмотрите, как Фриц Маутнер в своём "Словаре" доказывает вам, как естественная наука там, где она хочет стать наукой, где она не просто регистрирует чистые факты, является некой словесной наукой. В исторической науке говорят вообще только посредством слов, ибо всё остальное всего лишь грезится, как я уже объяснил вам. Так обстоит дело и в других областях. А в политике, по всей вероятности вообще, - если человек честно и прямо подходит к делу, - за словами можно найти ещё менее, чем в остальных областях жизни. Если человек придерживается слов, он может сегодня говорить о природе, может говорить об истории, о политике, о национальной экономии. Однако, если он придерживается слов, он не может говорить о духе; ибо сегодня дух нигде не заложен в словах. Тут подразумевается нечто очень серьёзное. Но вопреки этому духовная наука является воспитанием, чтобы освободиться от нынешнего зависания в словах.

Преимущественной задачей нынешних знатоков антропософии является перейти от слов к делам, и, поскольку дела духовной науки есть дух, перейти к духу. Это будет приносить плоды, укажет новые цели во всех областях жизни. И, прежде всего, будет принесён следующий плод: освобождение людей, которые этого хотят, от авторитарной веры, освобождение от тех суеверий, которые сегодня так распространены в современном человечестве, и которых современное человечество почти совсем не замечает. В любом случае бедному человечеству современности придётся ещё многое испытать в будущем, чтобы мало-мальски найти ту дорогу, которая имеется здесь в виду. Ведь это бедное человечество современности так гордится тем, чем оно обладает в наименьшей степени, гордится своей свободой от веры в авторитет, своей свободой от идолопоклонства.

Некоторые идолы прошлого имеют в глазах знатока духа большую ценность, нежели идолы современности. Идолы современности: сознательный человек отвык от молитв, тем более пылко он бессознательно молится идолам современности. Все эти Вудро Вильсоны в глазах того, кто созерцает мировую эволюцию, есть гораздо более опасные идолы суеверия, нежели презираемые идолы прошлого. Человечество современности зависит от этих идолов, от этих суеверий куда больше, чем зависело человечество прошлого. Даже самые отчетливые знаки это человечество современности едва ли может использовать, поскольку его исключительно трудно посредством таких вещей наставить на истинный путь.

Серьёзность современности требует, чтобы в таких замечаниях всё снова и снова могли выявляться отдаленные перспективы рассматриваемых вещей. Так как духовная наука должна всецело служить жизни. Однако то, что сегодня хочет служить жизни, служит жизни в наименьшей степени.

ШЕСТАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах 30 декабря 1917

Сегодня мне хотелось бы с несколько другой стороны рассмотреть связи, которые существуют между человеком как микрокосмическим существом и всем мировым Макрокосмом, к которому принадлежит человек, будучи в некотором смысле его членом, его органом. Эти вещи можно рассматривать с самых различных точек зрения, при этом выявятся многообразные отношения, по видимости противоречивые; однако противоречия вызваны тем, что эти вещи должны всегда рассматриваться с разных точек зрения.

Из определенных рассмотрений, которые мы провели в эти дни, вы можете видеть, что человек, ставит себя в окружающем мире так, что при рассмотрении мира примешивает нечто от самого себя, что он принимает чувственный мир не таким, каков он есть; что он, - как я попытался выразить это грубо наглядно, - примешивает в своё рассмотрение мира нечто такое, что поднимается изнутри, что образуется изнутри, и что, в сущности, является трансформированным чувством обоняния. Это то, что человек самым различным образом комбинирует относительно мира, что возникает, когда он применяет свою обычную, свойственную ему благодаря его телу, сообразительность проницательность, - как он её называет, - мы могли бы также назвать это чутьём. Насколько иным было бы то, что дано человеку, если бы он с легкостью мог предпринять такую попытку: - он не может сделать это с легкостью, поскольку от не может просто отключить своё чутьё, - если бы человек просто брал чувственный мир таким, каким он предоставляется ему, без того, чтобы свой рассудок, свой комбинирующий рассудок сразу же примешивать во всё возможное.

Здесь мы касаемся темы, которая может оказаться трудной для понимания. Единственно, вы сможете получить представление о том, что, собственно, имеется в виду, если вы обдумаете, как выступает вам навстречу природа и сущность одного из органов чувств. У других органов чувств дело обстоит точно так же, но для внешнего наблюдения эти вещи выступают не с той остротой, не так отчётливо, как в том случае, который имеется в виду здесь, - в случае органа зрения, в случае глаза. Подумайте о том, что этот глаз в качестве физического аппарата располагается как достаточно самостоятельный орган внутри человеческого черепа, и, в сущности, только благодаря дополнению, придатку из кровеносных сосудов, придатку из нервов продолжается в обратном направлении в человеческое тело. Можно сказать: это человеческий глаз, здесь находится его продолжение (см. рисунок 1)

Рисунок 1

Но как глаз он располагается в костной полости черепа, имея большую самостоятельность внутри, поскольку является физическим аппаратом; здесь находится линза, куда падают лучи света, стекловидное тело, итак всё то, то является физическим аппаратом и , в сущности, очень самостоятельно. Лишь благодаря зрительному нерву, оболочке артерий, которые продолжаются в тело, сам глаз продолжается в тело, так что можно сказать: этот глаз как физический аппарат, то есть, насколько он принимает внешний чувственный мир в свою способность видеть, является самостоятельным организмом, по крайней мере, до известной степени.

Так, собственно, обстоит дело для каждого органа чувств, только в случае других органов чувств вещи не столь остро бросаются в глаза. Каждый орган чувств, - в качестве органа чувств, - является, в сущности, чем-то самостоятельным, так что можно говорить о чувствительных зонах, сенсорных зонах. В сущности, удивляет, что изучение органов чувств оказывается недостаточным для того, чтобы соответствующих учёных подвигнуть к некоторой спиритуальности. Ибо именно эта самостоятельность органов чувств могла бы подтолкнуть учёных к некоторой спиритуальности. Почему? Видите ли, то, что сопереживается посредством зрительного нерва, посредством сосудистой оболочки, оказывается недостаточным, - и это можно легко подтвердить с помощью обычной науки, - этого недостаточно, чтобы донести до человека сознание того, что он переживает в своём органе чувств. Достойным внимания в случае органов чувств является то, что в этот чисто физический аппарат, - а он и есть чисто физический аппарат, - внедряется эфирное тело. Во всех органах чувств мы имеем дело с тем, где высвобождается место от организма (в целом), и что оживляется лишь посредством эфирного тела. Органы чувств не могли бы соединять с вашим сознанием то, что в вашем глазе обусловлено попаданием света, если бы вы не пронизывали своим эфирным телом этот орган чувств; как глаз, так и другие органы чувств.

Луч света попадает в глаз. Этот луч света действует в глазе точно так же физически, как действует этот луч света в камере обскура, в фотографическом аппарате. То, что происходит тут, в этой природной камере глаза вступает в ваше сознание только вследствие того, что ваше эфирное тело облицовывает глаз и улавливает то, что в чисто физическом аппарате не улавливается эфирным телом. В чисто физическом аппарате, в простом фотографическом аппарате происходит только физический процесс; так что человек в совокупности своих органов чувств имеет своего рода продолжение внешнего мира. В качестве физических аппаратов воспринимающие органы чувств, - по крайней мере, большее число воспринимающих органов чувств, - в большей степени принадлежат внешнему миру, нежели человеку. Ваш глаз в большей степени принадлежит внешнему миру, нежели вашему собственному телу.

У животных глаз в значительно большей степени принадлежит телу, чем у человека. Человек, как существо, воспринимающее посредством органов чувств, возвышается над животным вследствие того, что он имеет органы чувств, которые в меньшей степени связаны с телом, нежели органы чувств животных. У некоторых низших животных это может быть доказано на уровне анатомии. Тут находятся всевозможные органические отростки; например один орган (подобный вееру или щупальцу) у низших животных находится внутри. Это очень сложные образования, состоящие частью из нервов, частью из кровяного тела, которые у низших животных более совершенны, чем у высших, и, прежде всего, у человека.

То, что у человека физическое тело принимает так мало участия в его органах чувств и в большей степени передаёт это участие эфирному телу, обусловливает у человека то, что он является относительно более совершенным существом. Так что мы могли бы сказать: человек, будучи рассмотрен физически, обладает, во-первых, внутренней телесностью; в дополнение к ней всюду расположены органы чувств, которые, в сущности, - как я уже говорил однажды на лекции в Цюрихе, - подобны заливам, вторгающимся со стороны внешнего мира. Было бы лучше изобразить это схематически. Вместо того, чтобы обозначать: тут находится орган чувств, тут находится орган чувств, и тут находится орган чувств (см. рисунок 2), было бы гораздо верней рисовать так: тут находится человеческое тело, а тут человеческий мир встраивает в себя, например, глаз, или орган обоняния,

Рисунок 2

как своё продолжение во внешний мир, встраивает в себя, в виде органов чувств некие заливы внешнего мира. Посредством органа чувств, глаза и так далее, вторгается внешний мир, изнутри же мы выступаем навстречу только с эфирным телом, и нашим эфирным телом пронизываем то, что посылает нам внешний мир. Эфирное тело тем самым принимает часть внешнего мира. Это вынуждает нас внутренне охватывать своим эфирным телом то, что посылает нам внешний мир.

То, о чём я сейчас говорил, остаётся неизвестным; это обусловлено тем, что философия, вот уже более ста лет, не говорит ничего более глупого и бессмысленного, чем то, что говорится о форме и способе восприятия человеком внешнего мира посредством своих органов чувств. Весь этот, в сущности, глупый вздор вы можете просмотреть, если прочтете главу "Мир как иллюзия" из моей книги "Загадки философии". Поскольку существует вера, что органы чувств охватываются лишь изнутри, исходя из тела, не могут придти к тому, как, собственно, человек посредством своих органов чувств может что-либо знать о мире. Об этом всегда говорят так: мир производит впечатление на орган чувства, но затем то, что задействовано в органе чувств, должно бы воспринято душой. Истина в том, что внешний мир сам встраивается в нас, что мы, следовательно, притрагиваемся к уголку внешнего мира, касаемся уголка внешнего мира своим эфирным телом, когда как люди воспринимаем с помощью наших органов чувств внешний мир. Всё то, что говорили Локк, Юм, Кант, неокантианцы 19 века, Шопенгауэр, Гельмгольц, Вундт и все прочие, всё то, что говорили эти люди о чувственном восприятии, говорилось без познания истинных соотношений. Как сказано, вы могли бы прочесть эти вещи в главе "Мир как иллюзия" в моей книге "Загадки философии". Там вы на философском уровне увидите, каких бед натворило то, что исключив спиритуальное познание предмета, нечто подобное огромному кочану капусты захватило в 19 веке место в качестве физиологии органов чувств.

Речь идёт о том, чтобы по-настоящему хорошо понять то, что я только что сказал. Если вы хотите проверить на истинность то, что я только что назвал "огромным кочаном капусты", будет интересно в некотором смысле оценить то, что Локк, Юм, Кант, Гельмгольц, Вундт и так далее говорили об органах чувств; самым курьёзным было то, что их считали животными. Человек 19 столетия благодаря своей науке, - желая понять человека, не выходил за рамки отношений в животном мире. Совсем не удивительно, что он придерживался животного мира в вопросе о возникновении человека! Это, однако, связано со многими сложнейшими отношениями. Ибо эфирное тело, как я сказал, схватывает за уголок то, что называют чувственным миром. Но чем же, в конце концов, является эфирное тело? В конце концов, эфирное тело является тем, что человек получает из Космоса, из Макрокосма. Так что если человек "перевязывает" своё эфирное тело, вырывает его из макрокосмических отношений, Макрокосм через органы чувств захватывает самого себя. Мы можем чувствовать себя сыном Макрокосма, поскольку являемся эфирным телом и захватываем земной чувственный мир нашей макрокосмической частью. То, что это произошло относительно поздно, можно было бы опять-таки, - я бы сказал, - точнейшим образом доказать с помощью внешней науки, однако эта внешняя наука не может увидеть действительных соотношений, если только она не ориентирована посредством духовной науки. Я уже обращал внимание на то, что древнегреческий язык не использует того выражения, которым пользуемся мы, когда говорим: я вижу как приходит мужчина, который идет нам навстречу. Мы говорим так: я вижу, приходит мужчина. - Соответствующее древнегреческое выражение гласит: я вижу приходящего мужчину. - Тут человек много больше вовлекается в деятельность, поскольку в греко-латинскую эпоху существовало более сильное чувство того, что человек уже нечто делает, когда он видит или слышит, что человек тут нечто охватывает своим эфирным телом, если находится в чувственном мире. Этого деятельного элемента сонное человечество нового времени уже не имеет. Сонное человечество нового времени, в сущности, больше всего хочет совсем проспать мировые процессы, то есть, допустить их до себя лишь в качестве грёзы, сна, оно не хочет развивать сознание, содействовать при осуществлении чувственных восприятий. Поэтому понять греческую сущность сегодня, уже поистине трудно, ибо грек имел гораздо более активное понятие о человеке. Он чувствовал самого себя гораздо более действенным, активным в том, что сегодня называют пассивностью чувственных восприятий. Поэтому грек не стал бы изобретать несовершенную, одностороннюю теорию, что человек спит, потому что он устал: но он знал, что человек становится усталым, когда он хочет спать, что сон вызывается существенно иными импульсами, а усталость наступает только вследствие импульса желания заснуть.

Однако не только эта теория сна изобретена вследствие стремления современного человека к удобству. Современный человек хочет по возможности оставаться пассивным, он хочет быть по возможности менее активным существом. Он может это делать, и в некотором смысле новое человечество воспитывается к тому, чтобы быть пассивным существом. И с этой пассивностью связано то, что я вчера несколько резко приводил в качестве суеверия, идолопоклонства настоящего времени.

Итак, в нас вторгаются из внешнего мира, я бы сказал, форпосты, самые передовые посты этого внешнего мира. Ещё раз обозначим это схематически. Допустим, что здесь мы обозначили человеческое тело (см. рисунок 3); так самые передние форпосты внешнего мира проникают в наше тело; мы охватываем их нашим эфирным телом (красное и синее).

Вы знаете, что в действительности мы имеем двенадцать чувств; эти двенадцать чувств являются двенадцатью различными видами вторжения внешнего мира в наше тело. Что же, в сущности, вторгается? Это большой вопрос. Что же, в сущности, вторгается в наше тело?

От того, что вторгается, мы видим, собственно, только одну сторону; без ясновидения мы не можем обратиться и видеть другую сторону. Человек принимает своим эфирным телом падающий луч света или приникающие звуковые вибрации. Но он не вбегает снаружи в ухо вслед за звуком; он не вбегает снаружи в глаз вслед за лучом света. Если бы он это делал, если бы

Рисунок 3

Denken : Dinamis - Мышление : Духи Движения

Fuehlen: Kyriotetes, Geister der Weisheit - Чувство: Духи Мудрости

Wollen : Throne, Geister der Willens - Воля: Духи Воли, Троны

violett - фиолетовый

rot - красный

gelb - желтый

blau - синий

gruen -зеленый

weiss - белый

orange - оранжевый

человек вместе со звуковой волной, вместе с лучом света, вместе с тепловыми изменениями снаружи вбегал в свой аппарат органов чувств, настолько далеко, насколько чувства вторгаются снаружи, то при таком вбегании он оказался бы в некой определенной области. Эта область является областью Эксузиаев, Духов Формы.

Итак, если вы можете направить себя так, что вы вместе с тем, что здесь вторгается в органы чувств, смогли бы вбежать вместе (стрелы) то вы оказались бы в области Эксузиаев, Духов Формы. Вы видите глубинное проникновение мировых существ друг в друга. Мы как люди шагаем через мир, открыв наши органы чувств, и несём в нас Эксузиаев, Духов Формы, которые раскрывают себя нам, когда мы отпираем наши органы чувств внешнему миру. Этот мир Эксузиаев, духовный мир, скрывается за покровом чувственного мира. Однако этот мир Эксузиаев, скрывающийся за покровом чувственного мира, мир, раскрывающийся внутри человека, также имеет, -когда он проникает в Космос, - свои универсальные космические стороны. То, что проникает в наши органы чувств, вибрирует, волнуется во всём Космосе. Так что мы можем сказать: эта область, которая тут вторгается в наши органы чувств, находится не только в наших органах чувств, но имеет свой представительный облик снаружи в мире. Что же это такое? Это планеты, принадлежащие нашей солнечной системе.

Поистине, совокупность, связь планет нашей солнечной системы образует некое тело, которое принадлежит к одному духовному Существу, и это духовное Существо заключает (в себе) тех Эксузиаев, которые выявляются в откровении наших органов чувств, и которые свою объективную сторону снаружи, в Универсуме имеют в планетах. Другие существа помещаются во всё то, что тут есть, то есть помещаются как бы во весь этот поток действий Эксузиаев. Они располагаются за этими Эксузиаями. Я мог бы сказать, эти существа не продвинуты так далеко, как продвинуты Эксузиаи. Они находятся снаружи в той же самой области, но в нас они не заходят (см. рисунок 4). Это существа иерархии Архаев, Архангелов и Ангелов.

Рисунок 4

Архаи

Архангелы

Ангелы

Всё они так же находятся внутри того, что раскрывается в наших органах чувств, но человек не может принять это в своё сознание. Это действует на него, но принять это в своё сознание он не может. Так что вы можете сказать: посредством наших органов чувств мы сталкиваемся с миром, - это область Эксузиаев с планетной системой (см. рисунок 3, красное, синее, оранжевое) и во всей этой области включена, помещена иерархия Архаев, Архангелов, Ангелов. Они в некотором смысле являются слугами Эксузиаев. Но человек от всего этого воспринимает только внешнюю сторону; он воспринимает только простирающийся перед ним ковёр чувственных впечатлений.

Так обстоит дело с тем, что находится вне нас. Опять-таки иначе обстоит дело с тем, что находится в нас, теперь даже телесно находится в нас. Вы можете теперь, когда вы сейчас услышали, что граничит с нашими органами чувств, перейти и спросить: что заложено внутри непосредственно за нашими органами чувств? - Мы видели: глаз посредством зрительного нерва продолжается внутрь. Все органы чувств посредством соответствующих им нервов продолжаются внутрь. Если орган чувств продолжается, таким образом, внутрь, вы тем самым получаете двенадцать органов чувств внутри удивительного сооружения. Оно очень сложно. Его можно упростить, если сказать: двенадцатиричные тяжи направляются внутрь двенадцатиричной сферы органов чувств; итак, вне сенсорных зон к ним примыкает то, что органы чувств направляют внутрь.

Это очень сложное построение. С чем оно соприкасается, если мы рассматриваем человека как макрокосмическое существо? То, что лежит здесь за органами чувств по направлению внутрь, приходит от Духов Движения, от Динамис. Так что дальше, проходя по направлению внутрь к органам чувств примыкают деяния Динамис, Духов Движения (см. рисунок 3). Вы не смогли бы думать, если бы Духи Движения не работали в мыслительном аппарате, который является продолжением аппарата органов чувств. Если вы смотрите вовне, вы видите Эксузиаев, которые устанавливают мировой порядок. Вы видите как эти Эксузиаи, подступают к человеку со своими слугами, Архаями, Архангелами, Ангелами. Но если вы думаете о своём внутреннем мире, тогда вы должны думать, что этим внутренним миром вы обязаны Духам Движения, которые подготавливают для вас мыслительный аппарат как направленное внутрь продолжение аппарата органов чувств; причём не комбинирующего аппарата, который является, всего лишь преобразованным аппаратом обоняния, но мыслительного аппарата, который человек в обычной физической жизни совсем не использует. Ибо человек использует обонятельный аппарат, просто преобразованный обонятельный аппарат. Человек должен привыкать к использованию сферы органов чувств; он стал бы совершенно иначе мыслить, если бы действительно смог использовать двенадцать идущих по направлению внутрь продолжений сферы органов чувств.

В головном мозге, например, за сферой переднего мозга, который в существенном является переработанным органом обоняния, располагается зрительная сфера коры головного мозга. Человек едва использует её, он обычно мыслить лишь посредством обонятельной сферы. В трансформированном виде он использует эту обонятельную сферу, когда он комбинирует. Если бы он стал использовать зрительную сферу непосредственно, он стал бы выключать свой передний мозг, он стал бы выключать этот, приспособленный лишь для внешнего чувственного мира, свой передний мозг, и стал бы мыслить посредством неё непосредственно, используя зрительную сферу коры головного мозга и область четверохолмия, там где она впадает в головной мозг: тогда он стал бы иметь имагинации.

Так обстоит дело и с другими органами чувств. Человек имеет имагинации даже в физическом мире, поскольку мир всегда вторгается в него по-разному. Однако те имагинации, которые человек имеет в физическом мире, он не признаёт за истинные имагинации: они являются обонятельными имагинациями. Что человек обоняет, является для обычной чувственной жизни единственной имагинативной областью. Однако гораздо более благородная имагинативная область могла бы произойти, например, из зрительной сферы коры головного мозга и из других сфер органов чувств.

Если смотреть внутрь, то там находятся Духи Движения. Заходя еще дальше внутрь, мы подходим к области, которая не управляет мышлением, но в направлении внутрь управляет чувством, органами чувства, которые в действительности носят характер желёз. Эти органы являются деянием тех духов, которых мы называем Кириотетес, Духи Мудрости. Мы как люди являемся чувствующими существами потому, что в нас работают Духи Мудрости. Волеизъявляющими, волевыми существами мы являемся потому, что в нас работают Духи Воли, Троны. Будучи расположены ещё дальше внутри, над нашими органами воли работают Троны, Духи Воли (см. рисунок 3).

Так же как на макрокосмическом уровне Эксузиаи, Духи Формы имеют своё тело в планетах, которые в некотором роде обращены к нам для обычного сознания своей внешней видимой стороной, так Духи Движения, - хотя это и странно, но это так, - имеют свою внешнюю сторону в фиксированных звёздах. Их внутреннюю сторону видит лишь умерший между смертью и новым рождением; это духовная сторона, которая видима по ту сторону. Напротив, Духи Мудрости и Троны вообще не имеют внешней видимости; их природа духовна. Сравнительным образом можно сказать, что они находятся за планетами и за фиксированными звёздами. Когда умерший смотрит вниз на то, что у человека действует в человеческом чувстве и человеческой воле, умерший постоянно смотрит на Духов Мудрости, Кириотетес, и на Тронов. Сказанное мною вам о том, что умерший поддерживает связь с теми людьми, с которыми он кармически связан, происходит при посредстве Кириотетес и Тронов. Умерший смотрит в сферы, которые невидимым образом, снаружи воздействуют на объективный мир и, в сущности, становятся видимы только в своих творениях, в человеческих чувствах и человеческой воле. Наверх к умершему блестит то, что волят и чувствуют здесь люди, и умерший говорит: в теле Динамис, в теле Кириотетес, в теле Тронов блестит мышление, чувство и воля человека. - Как мы смотрим наверх на звёзды, так и умерший смотрит вниз в земную сферу, в человеческую сферу. Только мы видим в звёздах минеральное, внешнее физическое; умерший не видит внешнего физического желёз, органов движения, следовательно, так же и крови, зато умерший видит духовную сторону этого: Кириотетес, Тронов. Как мы поднимая взор к небу, созерцаем извне свои видимые органы чувств, так умерший смотрит вниз, чтобы созерцать небосвод человечества. Духовное начало этого небосвода является ему вверху. Такова тайна умершего.

Вы видите, какие обоюдные действия господствуют во Вселенной. Если бы познали это обоюдное действие, тогда человеческая мудрость получила бы достойное лицо! Курьёзным образом она достигает этого облика, говоря себе: мы смотрим наверх на звёзды ищем Духов Формы с их внешней стороны в планетах, Духов Движения - в фиксированных звёздах; затем это исчезает, скрывается для нас из виду в дальних перспективах в духе. Из этой сферы смотрит вниз умерший, глядя на то, что человек здесь просыпает, оставляет в мечтах. В этом он имеет своё потустороннее; духовные звёзды для него сияют вверх в его мир. И человек помещен, включен в это существо.

Тут то, что описано в первых сценах Драмы-Мистерии "Испытание души", получает своеобразное освещение. Прочтите эти первые сцены "Испытаний души", слова Капезия, и вы увидите, что там с этической точки зрения описано то, что теперь описывается со стороны учения о звёздах, учения о небе. Форма и способ, как может действовать в сознании человека это учение о небе, - вот на что обращается внимание в первых сценах в "Испытании души".

Затем приходят более высокие миры, если вы хотите употребить слово "более высокие", те, что находятся снаружи над человеком и над этой Вселенной. Я попытаюсь немного изобразить их схематически; но я должен при этом немного апеллировать к вашей доброй воли для понимания. Мы можем сказать, если здесь находится своего рода граница (см. также рисунок 3, желтый)

Рисунок 5

то мир планет теряется, мир фиксированных звёзд здесь переходит в духовное - он снова приходит с другой стороны. Так что здесь мы имеем волевую сферу человека, сферу чувства, тут проявляются Духи Мудрости. Вот какой порядок имеем мы тут. Тут вы можете представлять себе такой порядок, в котором сообща участвуют обе (стороны), в которого присутствуют и человек и Вселенная, куда мы включены так, что с одной стороны мы блестим, сияем вверх к умершим, а по другую сторону тут расположено звёздное небо, которое блестит и сияет вниз, к нам. Тут мы уже подходим к тем иерархиям, которые стоят более высоко, - если угодно употребить это слово, - чем Троны: к Херувимам и Серафимам. Вы можете представить себе, что начиная с этого пункта, о котором сейчас было сообщено, уже нельзя говорить о физической внешней стороне Херувимов и Серафимов, поскольку они являются ещё более высокими Духами. Но они уже настолько духовны, - здесь я как раз должен апеллировать к вашей доброй воле к пониманию, - они настолько духовны, эти Херувимы и Серафимы, что их воздействие поднимается опять-таки с некой другой, неизвестной стороны.

Не правда ли, Эксузиаи, Духи Формы напрямую чувственно воспринимаются в планетах; это просто та их сторона, которой они обращены к нам. Духи Движения напрямую воспринимаются в фиксированных звёздах; это та их сторона, которой они обращены к нам. Но Херувимы и Серафимы, они не воспринимаются так чувственно, чтобы быть обращенными к нам своей другой стороной. Они настолько сильно не воспринимаемы, - я прошу это отметить и подумать над этим, - что такая не воспринимаемость опять-таки становится воспринимаемой. Итак, то, что живёт в мире благодаря Херувимам и Серафимам, в столь высокой степени не воспринимаемо, что такая не воспринимаемость уже снова становится заметной, воспринимаемой. Она так сильно уклоняется от человеческого сознания, что человек замечает такого рода уклонения от сознания.

Можно сказать: херувимы снова приходят к проявлению, даже если при этом приходится констатировать, что они сокрыты так глубоко, что эта сокрытость становится заметной. Херувимы проявляются не только символически, но вполне объективно в том, что приносят грозовые тучи, в том, что приносится, когда планеты господствуют над вулканическими силами. Серафимы действительно проявляются в том, что как молния сверкает из облаков, или в том, что как огонь проявляется в вулканической деятельности, так что, будучи не воспринимаемыми, они становятся воспринимаемыми в таких гигантских явлениях природы.

Поэтому в древности, когда созерцали такие вещи, люди с одной стороны направляли взор на звёздное небо, которое раскрывало для них самые разнообразные вещи: тайны Эксузиаев, тайны Динамис. Затем они пытались раскрыть глубокие тайны в том, над чем сегодня человек бы посмеялся: в внутренностях человеческого тела, - говоря тривиально, в потрохах. Тогда они очень хорошо сознавали, что те великие последствия, которые действительно присущи солнечной системе, в общем, с совсем обратной стороны возвещают о себе в огненных и грозовых явлениях, в землетрясениях и вулканической деятельности. Наиболее творческое, что заложено в Серафимах и Херувимах, странным образом возвещает о себе через свою разрушительную сторону. Это оборотная сторона, нечто абсолютно негативное, но духовное тут настолько сильно духовно, что именно посредством своей не воспринимаемости, своего небытия, оно воспринимается органами чувств.

Тут вы видите человека, снова поставленного в Макрокосм. И одновременно вы можете увидеть, что во всём этом Макрокосме есть нечто, что начинается с Херувимов и сверху доходит до вас самих, только, - можно сказать, - разыгрывается оно, отбрасывая тень в гигантских явлениях, о которых мы сообщили в конце. Тем самым, вам даётся перспектива естествознания, которое в то же самое время является и духовной наукой, духопознанием; вам даётся перспектива науки, которая всю Вселнную рассматривает как Вселенную Духа, науку, которая не довольствуется расплывчатым пантеизмом, или каким-либо другим "пан", но которая действительно проникает в то, что как духовное начало лежит в основе Вселенной.

Эти вещи также сделают для вас понятным и то, что человек с известной стороны должен иметь двойственную природу. Возьмём человека, как он живёт от пробуждения до засыпания; он живёт внутри своих органов чувств, в чувственном окружении, когда он воспринимает внешний мир так, как я указывал. Но между засыпанием и пробуждением живёт другая часть человека. Только она в современном цикле развития человечества так несовершенна, что человек не сознает того, что он переживает во время сна. Однако во время сна человек переживает своё совместное бытие с Космосом, с внеземным Космосом, точно так же, как он во время бодрствования переживает свою совместную жизнь с земным Космосом посредством органов чувств. Только то, другое, совместная жизнь с внеземным Космосом остается для человека неосознанной. В тот момент, когда вы засыпаете, вы духовно делаете движения вместе с Космосом, вы входите в совершенно иную сферу. Вы фиксируете себя, когда пробуждаетесь; вы делаете себя подвижным относительно Космоса, когда вы засыпаете. Вы сопереживаете жизнь Космоса, когда вы засыпаете; вы отрываетесь от Космоса, когда вы просыпаетесь. Так что вы можете сказать: человек может признать в своей собственной природе, в своём собственном существе одну часть, которая плавает в Космосе, которая сопереживает в Космосе. Поэтому, когда древний астролог, - в смысле, указанном в последних рассмотрениях, - исследовал Космос с его тайнами, он исследовал то, куда уплывает спящий человек вместе с частью своего существа. Тут человек уплывает вместе с тем, что пытался исследовать астролог, настоящий астролог, а не тот, современный, который просто рассчитывает математически. В тот момент, когда человек увидит то, что он переживает частью своего существа, которая спит, в этот момент он встает перед тем, что примерно до 15 века в действительности называли Натурой. Натурой называли то, что переживал тут человек. То, что в средневековье называли Натурой, древние греки называли Прозерпиной, Персефоной. Конечно, Мистерии Персефоны описывались в Греции иначе, чем в средние века. Но вы можете убедиться, что в средние века знали об этих вещах, если прочтёте такие описания Натуры и её тайн, как вы их найдёте у Бернардуса Сильвестриса. Сочинение "De mundi universitate", "Мировая Вселенная" начинается с описания переживаний, которые имеет человек, если он пробуждается в той части, которая сопутствует Космосу, переживаний, которые в ином случае просыпают.

С особым величием описаны эти вещи у Алануса ибн Инсулиса, из той местности, которую мы часто упоминаем; так как под словом "остров" у Алануса ибн Инсулиса подразумевается Ирландия, Гиберния. В его сочинении"De planctu naturae", "Печаль природы" и в его "Anticlaudia-
nus", "Против Клавдиев" он проводит параллели между мифом о Прозерпине, и тем, что он должен сказать о природе. Вы найдёте, что всё это вновь воскресает в великого учителя Данте, о котором я здесь однажды сообщал, у Брунетто Латини. Вы обнаружите, что учение Брунетто Латини перенесено в собственные воззрения Данте. Прочитайте те части "Божественной комедии" (см. часть 2, Чистилище, песни 28 и 29), в которых Данте описывает Мательду, перечитайте ту часть "Божественной комедии", которая как две капли воды с некоторыми изменениями похожа на миф о Прозерпине, что отмечает даже внешняя наука, и тогда вы приобретёте некоторое сознание того, - это сознание вы можете обрести из Бернарда Сильвестриса, Алана ибн Инсулиса, из Брунетто Латини и из Данте, а также из многого другого, - как во времена, которые предшествовали новой эпохе, у людей существовало сознание о том, ином мире, мире совместной жизни человека как микрокосма с Макрокосмом.

С одной стороны различают Натуру, совместную жизнь человека с Космосом, что в средние века называли Натурой, а в древности называли Прозерпиной. Человек персонифицировал, опять-таки отличал это от Урании, которая правила небесной сферой точно так же, как Натура правила тем, что сопереживает человек от засыпания до пробуждения. Эти люди средневековья верили, что видят глубокую тайну, когда они говорили о браке Натуры в человеке с Умом, Нусом, с рассудком, интеллектом в человеке. Правильным и неправильным образом пытались эти люди пережить в человеке брак Натуры с Нусом, с рассудком или интеллектом, пережить как мистическую свадьбу, которой противостояла алхимическая свадьба, как я это описал в сочинении, первом из посвященных Христиану Розенкрейцу.

Так обстоят дела, которые лежат не столь бесконечно далеко за нами. И проникновенное сочинение Данте, - которое с одной стороны с благородным величием, а с другой стороны с юмором описывает мир и человека, описывает человеческие тайны, - есть сочинение, которое хотело бы сберечь, сохранить то, что на протяжении столетий и тысячелетий было известно о связи человека с Макрокосмом. У Брунетто Латини находится то же самое, что Данте описал в своего рода поэтической форме с точки зрения инициации, с точки зрения посвящения, тоже включив во внешние события.

Сознание связи человека с этими духовными тайнами должно было на протяжении некоторого времени оставаться сокрытым, для того, чтобы возжечь в человеке то, что мог пережить человек, будучи вычлененным из Вселенной, в некотором роде, будучи предоставленным самому себе. Мы теперь живём в эпоху, в которую человек с одной стороны подвержен излучениям, пронизывающим его со стороны Рыб, но всё же, с другой стороны он подвержен излучениям противоположного созвездия Девы, действующего иначе. Однако эта эпоха должна найти путь, чтобы уйти от духовного бесплодия. Конечно, мы больше не можем просто перенимать то, что когда-то знало человечество, ибо это знание существовало в такой форме, в которой оно могло быть использовано древним человечеством. "Божественная комедия" Данте является хотя и великим откровением, но, всё же, в большей степени завещанием истекших времен. Новому времени необходимо откровение духовной Вселенной с другой стороны.

Однако, это единственно возможное. Если человек, можно сказать, осязаемо убедился в том, что всего несколько столетий тому назад людям были известны духовные тайны, это может подействовать на душу человека так, что она сможет воспламениться, чтобы в новой форме отыскать дорогу к этим тайнам. Даже от их исторических рассмотрений мы можем получить импульсы; мы только должны предпринимать эти исторические рассмотрения так, чтобы возвращаться к тому, что поистине исторично. Представьте себе, чем являются все эти внешние события, о которых рассказывают в нашей истории, - в той истории, на которой самым плачевным образом выращивается наша школьная молодёжь, вплоть до стариков, - что представляет собой эта история, которую именуют историей, по отношению к фактам, что были такие люди, как Бернард Сильвестрис, Аланус ибн Инсулис, Брунетто Латини, Данте, и так далее, Пико де Мирандолла, Флудд, а также Якоб Бёме, Парацельс. Если мы возьмём некоторые сферы мудрости, даже до 18 века включительно, мы можем указать на ученика Якоба Бёме, Сен-Мартена. Чем является все те документированные в истории события по отношению к тем фактам, что существовали люди, которые несли в себе это космическое знание и постоянно, всюду действовали в соответствие с этим космическим знанием! Да, современность очень горда тем, чего она достигла. Эта современная интеллигенция, - я сегодня уже сообщал это в связи с Рождественской игрой, - по отношению к духовному содержанию всегда держит себя достаточно отрицательно; даже в Оберуфере, где Рождественские игры проводились до середины 19 столетия, такая интеллигенция, состоящая из одной персоны, школьного мастера, который одновременно был нотариусом, то есть юридической персоной, и, в то же время бургомистром. Он был интеллигенцией, он был единственным врагом всех Рождественских игр. Они, по его мнению, были глупы, бессмысленны. Шрёэр ещё испытывал, что эта интеллигенция Оберуфера настроена отрицательно против того, что было в Рождественских играх. Эта интеллигенция очень часто бывает настроена против того, что плодотворно в эволюции человечества.

Речь идёт о том, чтобы то, что можно назвать историческим энтузиазмом, воспламенилось посредством рассмотрения настоящей истории, действительного вживания в то, чем является история. К истории относится также и духовная часть происходящего, а она протекает иначе, нежели внешняя физически-материальная часть.

Надо всё снова и снова пытаться именно в этой жесткой современности возбудить духовные импульсы, обратив своё внимание на то, как правил дух в историческом становлении человечества. Если вы можете посчитать на пальцах отдельные подробности: так действуют Динамис, так действуют Эксузиаи, - это в меньшей степени относится к делу; надо пробудить сознание общности, сознание того, как отдельный человек хочет сойтись с Духом человечества. Ибо в пробуждении такого сознания уже заложено то, что должно принести благо развитию человечества. Было бы хорошо, уяснить себе, насколько далеко отстоит от этого то, что сегодня, как идущее через мир мнение человеческих душ, нельзя сказать, что движется, - но будто бы движется. Вследствие этого зачастую почти не существует чувства весомости отдельных фактов. Дух взвешивает для нас факты правильно.

Важнее, чем многое другое для суждения о современности, - подумайте об этом с помощью того, что вы здесь услышали, - важнее, чем многое другое является одно известие, которое пришло в последние дни, о том, что американское правительство взяло на себя управление железными дорогами. Это относится к симптомам известной направленности, отчетливо указывает на вещи, которые пытаются подготовить, чтобы по возможности отвлечь человечество от того фарватера, в котором оно может только и может удержаться, если полностью осознает, что без духа действительность может стать только отмирающей действительностью. Можно избрать умирание; тогда жизнь из областей, выбранных для умирания, должна бежать в другие области. Область истины уже одержала победу. Если взглянуть на область, где более глубоко вглядываются в мир, то там и справа, и слева противостоят такие же силы, как в случае Данте в начале повествования в его "Божественной комедии", или в случае Брунетто Латини в начале его инициации.

Как было бы необходимо миру в самом широком объёме охватить духовные мысли! Однако правда в том, что мы стоим перед необходимостью всё снова подчёркивать, что мы должны направлять взор к духу. Всё снова и снова приходится испытывать страстное стремление в достаточной степени суметь подчеркнуть серьёзность дела. Люди не хотят смотреть туда, где заложены зародыши, они хотят быть пассивными, по возможности, то допуская к себе эти вещи, то, по возможности просыпая мировой ход. Если бы столь многие люди не спали, поскольку современность приучила их просыпать события, тогда бы уже увидели за тем, что столь неправдивым образом кружит по миру, одну замечательную тенденцию. Можно повторить, - поскольку универсальный идол нового времени, настоящего времени, идол современности, - Вудро Вильсон, - сам хвалится тем, что четыре пятых человечества противостоят одной его пятой. Этот, вознесённый на алтарь идол современного человечества, - вознесённый на алтарь в большей степени, чем думают, - даже сам хвастает этим.

Следует сказать; было бы позорно, если человечество захочет проспать то, что заложено в таких идеалах, как идеал этого идола, чьи лозунги, даже те, которые не списаны у бравого Дон Педро из 1864 года, как последний манифест Вильсона, но проросли из его собственного вакуума, - пардон, я хотел сказать головы, - позволяют проследить то, какая тенденция в них заложена. Что же это тогда? Он стремится к тому, чтобы однажды на Земле можно было сказать: в течение столетий названная часть человечества находилась среди Европы; наконец удалось искоренить, уничтожить её. Она должны была быть искоренена, поскольку она была страшно высокомерна. Она вела своё начало от богов и даже назвала своего главного поэта Гёте (производное от Goettern боги - примеч. перев.), чтобы указать на то, что они действительно получали дух, посланный богами. - И хотя вильсонизм выражается не столь спиритуальным образом; однако то, что в качестве зародышей, в качестве тенденции заложено за вильсонизмом, уже пора подмечать. Речь тут идёт о том, станет ли этот путь путём человечества, сможет ли он стать грядущим путём Земли, надо ли размышлять о том, как можно спасти Землю от так называемых идеалов вильсонизма и тому подобных вещей. Только в отношении этих вещей не следует как-либо впадать в национализм или антинационализм. Фразы о народах и народной свободе даже в новое время можно уступить вильсонизму. Но не удается с достаточной серьёзностью указать на то, что, в сущности, стоит за этим, подразумеваемым здесь, идолом.

Мне уже известно, что человечество современности не очень-то верит таким вещам, но я также знаю и то, что кое-какие голоса в будущем согласятся с тем, что говорится здесь. Только пусть в будущем к таким голосам всегда присоединяются другие: человечество дозволяет некоему странному идолу вести себя по всевозможным путям; да промыслят Мировые Духи, чтобы не исполнились цели этого своеобразного фюрера человечества, который уже немного показал миру гротеск своего бытия посредством того, что он, теоретизируя высокими словами, возвестил республику как нечто единственно благословенное, списав при этом свой собственный республиканский манифест у Императора Бразилии за 1864 год. - Тут человек, в сущности, стоит перед гротескным явлением, это есть нечто, о чём может быть сказано посреди закрытых стен. Снаружи истина сегодня уже не является чем-то наивысшим, но она взвешивается на политических весах. Не смеют сказать, что правда, а что неправда, говорят только то, что предписано. До 15 марта (дата отречения Николая Второго - примеч. перев.) в самых разных странах ничего не говорилось против царизма; с 15 марта, само собой разумеется, смеют говорить против.

Эти истина, к сожалению не самого высокого масштаба. И всё же тем самым мы прикасаемся к тем отношениям, которые сегодня необходимо вписать в душу. Ближайшее состоит в том, чтобы дополнить космической перспективой то, что посредством поистине мелких мыслей, - которые, к сожалению, имеют большое воздействие, - вводит в моду пассивное человечество, спящее человечество. Ибо человечество должно пробудиться, и разбудить его должен дух.

СЕДЬМАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, Сильвестр 1917 (31 дек)

Перевод А.Демидов

Когда несколько лет тому назад мы собирались здесь, нас занимали мысли, целью которых в то время было до некоторой степени достичь пояснения относительно тех основных причин, пояснения относительно движущих сил современных катастрофических событий. За некоторое время перед этим многие из наших друзей высказали пожелание, чтобы было высказано несколько больше, чем было сказано до сих пор, о конкретных, глубинных силах, содействующих этим катастрофическим событиях. И тогда мы с духовнонаучной точки зрения занимались намерениями и устремлениями известных кругов, которые пытались, можно сказать, скрытно внедрить, провести, в мир свои интенции, свои замыслы, которые определялись известными целями. Цели это, как мы видели, ни коим образом, не являются общечеловеческими целями; они являются целями группового эгоизма некоторых узких кругов, которые, однако, умеют рассчитывать, - в том смысле, как именно и надо рассчитывать в мире, если хотят осуществить известные вещи, - которые умеют рассчитывать на долгие периоды.

Можно сослаться на имевшиеся в прошлом стремления, которые надо проследить, которые прослеживаются далеко, но, прежде всего их надо проследить в их непрерывном ходе с восьмидесятых годов; эти стремления принимали в расчет тенденции и силы, играющие роль в современном культурном мире. Благодаря этим рассмотрениям, мы, возможно, достигли некоторого понимания хода событий, некоторого понимания, независимого от того, что сегодня господствует во всём мире, независимого от национальных и прочих групповых эгоистических устремлений, приведших к столь трагическим последствиям. Возможно, нам удалось достичь взгляда, независимого о той узости кругозора, которая сегодня владеет почти всеми людьми, и мы смогли в нашем внутреннем мире построить некоторые воззрения, пусть даже мало высказанные, которые необходимы для исцеления современности.

Из того, что необходимо в наше время, исходят другие устремления, которые пытаются реализоваться на почве нашей антропософски ориентированной духовной науки. В последнее время мои лекции, особенно открытые, как, может быть заметили друзья, имели определенную направленность. Эта направленность на то, чтобы обратить внимание на некоторые важные, скрытые стороны человеческой природы. Всюду, где мне удавалось читать лекции в этом году, я стремился, исходя от известной точки зрения, пробудить глубинное понимание человека, насколько человек поставлен внутрь всеобщего процесса мирового порядка. Нам достаточно только оглянуться на те открытые лекции, которые были прочитаны здесь в Швейцарии в ходе последних месяцев. Это было стремлением показать в подробных рассмотрениях, которые я смог предпринять в Цюрихе, как человек в качестве человеческой личности, в качестве человеческой индивидуальности несёт в себе силы, принадлежащие, собственно, разным состояниям сознания, как он несёт в себе не только силы, принадлежащие его бодрствующему сознанию, но и другие силы, которые остаются в подсознании, которые вовсе не лишены значения, но играют свою роль в историческом развитии человечества, играют свою роль в социальной и в этической жизни. Посредством таких устремлений должна пробудиться идея, столь необходимая в современности, идея стремления к глубинному пониманию человеческой природы. В эти лекции, - даже в открытые лекции, - всегда вполне намеренно вкрапляется указание на связь между так называемыми умершими и живыми. Даже если в открытых лекциях такие указания ещё должны носить субтильный характер, то именно в последнее время они становятся более проникновенными, настоятельными.

Тем самым в рамках этих лекций задаётся основной тон, который, как я полагаю, происходит от вполне правомерного воззрения, что благо развития человечества в современности может придти только в том случае, если это человечество действительно воспримет известные духовнонаучные импульсы. В открытых лекциях предпринимается попытка протянуть мост между тем, во что человечеству остаётся верить теперь, и тем, что ведёт в область более глубокой истины. Предпринимается попытка построить этот мост так, чтобы оттуда можно было увидеть, как, обратив на это добрую волю, можно найти дорогу туда, куда стремятся не отдельные ученые, а наука современности как таковая. Была предпринята попытка показать, что современные ученые и результаты их науки оказываются раздвоенными, что сама по себе наука открывает прямые перспективы к духовнонаучным истинам. Была предпринята попытка показать именно то, что эти духовнонаучные истины имеют значительные следствия для практической жизни людей, для самых разных разветвлений этой практической человеческой жизни. Тон, принятый в этих рассмотрениях, включая и открытые, был таков, что при наличии доброй воли к пониманию, такое понимание могло быть достигнуто, человек мог сказать себе: в отношении человеческого понимания мира должно что-то произойти; должен произойти своего рода поворот в определенном направлении, который произведут те, кто имеет добрую волю.

Обнаружилось, что побуждения пали на не совсем бесплодную почву. Однако сегодня ещё в самых отдалённых кругах существуют весомые препятствия по отношению к прокладыванию нового направления. Эти препятствия возникают вследствие столь определяющего сегодня человеческого удобства в мышлении, от надуманных трудностей, которые многие люди встречают, когда надо освободиться от старых мыслей. Трудностей, которые многие люди встречают, когда надо сделать своё мышление активным, когда надо изгнать укоренившиеся предрассудки, изгнать их из души, и принять некоторые новые понятия, которые необходимы в дальнейшем ходе человеческого развития, некоторые понятия, некоторые идеи, прежде всего те, которые вторгаются в действительность. Тон, взятый при рассмотрениях этого года, был таков, что всюду акцентировалось и особо выделялось необходимое обращение к действительности, к истинно насыщенной действительности.

Уже можно было бы верить в то, что вне нашего круга, там и тут нашлось бы большое число людей, которые, будучи побуждены такими рассмотрениями, пришли бы к вопросу: какие пути должны быть проложены в ту или иную область? - Что нашлись бы люди, которые чувствуют, как мышление современности потеряло связь с истинной действительностью.

Во всяком случае, обнаруживают это не столь многие, далеко не все. Мышление, чувство, ощущение человека современности замедлены, неряшливы, стремятся к удобству, вялы, высокомерны, а также самодовольны в связи с тем, что производят. При этом мы видим, как мало ставится вопрос: чему можно научиться вследствие событий последних лет? - Сколь многие, многие люди находят сегодня само собой разумеющимся то, что они, вследствие катастрофических событий, явно могут видеть крах тех самых положений, которые они называли идеалами, посредством которых строили. Сегодня всё ещё декларируют теории и воззрения, относительно которых можно было бы знать, что они вследствие событий последних лет потерпели кораблекрушение. Течения продолжаются под влиянием тех же самых принципов, под влиянием которых эти течения работали и раньше. И это несмотря на то, что можно видеть, насколько далеко эти течения в своих принципах отстоят от тех сил, которые господствуют в современности, и которые уничтожают эту действительность тогда, когда человек оказывается не в состоянии принять в круг своих представлений, в круг своих воззрений формы и типы этих действенных сил.

Такие вещи говорятся не с целью порицания. Такие вещи говорятся не с целью вызвать какой-либо пессимизм; такие вещи говорятся по той причине, что недостаточно часто подчёркивается, что наиболее необходимым в современности является понимание истинной действительности, отказ от тех соломенных, лишенных сущности абстракций, ввергнувших мир в несчастье! Такие соломенные, лишённые сущности абстракции господствуют в мире сегодня. Настоятельно необходим поворот человеческой души в этом направлении.

Как само собой разумеющееся сегодня, например, обнаруживается, что вполне разумные люди всё снова и снова декларируют нечто, не относящееся к людям, а лишь к идеям, движущим идеям, распространяющимся в мире. Такие суждения пагубны потому, что являются сильным искушением. В действительном мире всё имеет отношение к людям, и лучшие принципы, лучшие основные положения могут не иметь никакого значения, если они преподносятся людьми, у которых отсутствует сила, чтобы всем своим сердцем, всей своей душой подключиться к действительности. Чуждым действительности оказывается слово, употребляемое почти для всего, что часто высокопарно возвещается миру в качестве идеала. И утренняя заря, которая всё же должна быть пережита человечеством, сможет наступить только тогда, если всё снова и снова новогодние рассмотрения, отвергая с одной стороны импульс отчуждения от действительности, попытаются объединить человека в его душе с действительностью.

Пусть это звучит почти тривиально, но следует сказать о том, что в современности необходимо: человечество подпало под влияние лишенной сущности словесной болтовни, попало под влияние лишенных сущности принципиальных фраз. Люди мало склонны смотреть, если они слышат то или иное, откуда то или иное приходит, и вследствие чего оно так чудовищно диссонирует с тем, что реально и существенно. Ибо миром не будут правильным образом править высказанные слова, если только они высказаны не из сердца действительности, если эти слова всего лишь заимствованы из того сокровища слов и представлений, которое сегодня течет по поверхности человеческого бытия и, не будучи понято, пересказывается в соответствие со своим содержанием. Если обозреть вещи такого характера, которые к сожалению, вредит миру сегодня, можно также обратить внимание на нечто, - хотя и незначительное по отношению к великим мировым событиям, но, всё же, характерное, поскольку оно повторяется в великих мировых событиях, - если хотят обратить внимание на нечто подобное, то можно сказать: сегодня в современном цикле человечества стало само собой разумеющимся, что многие люди создают хорошие стихи, поскольку такие хорошие стихи просто заложены в языках, благодаря основным импульсам общечеловеческих отношений. Надо всего лишь сопоставить то, что уже есть, и получится нечто в старом смысле хорошее. Так обстоит дело и с другими искусствами, так обстоит и в других областях жизни.

Однако сегодня гораздо более необходимо уметь быть внимательным по отношению к тому, что, как нечто новое, выявляется, пусть даже на младенческом уровне и как несовершенное, нежели направлять глаза на то, что нравится, на прекрасное. То, что несёт в себе возможности для будущего, возможно, выступает в несовершенном виде; но было бы значительным открыть в этом несовершенстве импульсивный зародыш будущего. Прикладывая усилия в этом направлении, тем самым предпринимают попытку сделать всеобщей методикой то, что мы, особенно при строительстве этого Дорнахского здания, сделали основным положением: порвать со старым, даже ввиду опасности, что новое окажется несовершенным. Если бы это стало всеобщим методом, то из таких вещей могло бы взрасти нечто полезное для человечества.

Что необходимо в первую очередь, так это освободиться от жестко обусловленного, жестко запечатлённого, ибо жестко обусловленное есть умирающее. В исторической жизни человечества есть отмирающее и оживающее. И не без намерения я в это время говорил: даже в словоупотреблении заложена опасность. Нет необходимости заходить так далеко, как Фриц Маутнер, который в своей работе "Критика речи" в своём "Философском словаре" перечисляет бесчисленные прегрешения, которые человечество совершило из-за того, что оно повсюду устанавливало культ речи. Конечно, у Фрица Маутнера правильная мысль доводится до абсурда, когда он, например, утверждает, что христианство в Европе будто бы было в существенном, всего лишь совокупностью из двадцати - тридцати заимствованных слов. Это означает, что человечество было, якобы соблазнено двадцатью - тридцатью словами, от которых оно поставило себя в зависимость и приняло их за действительность. Конечно, нет необходимости заходить так далеко. Нельзя также полностью согласиться с Фрицем Маутнером, когда он видит наиболее существенное в возникновении этих катастрофических событий в том, что люди предались идолопоклонству по отношению к словами, хотя совершенно верно то, что идолопоклонство в отношении слов побуждается.

Это должно прекратиться. Слово постепенно становится чем-то таким, что плавает по поверхности человеческой жизни и от чего человек ставит себя в зависимость. Слово, мало помалу, становится чем-то таким, что человек воспринимает как нечто затвердевшее, прочное. Если попытаешься более интимно ознакомится с тем, что сегодня многолико господствует в мышлении и привычках мышления, на память приходит пример, я вижу, один спор; когда я был подростком и до моего двадцати, двадцатипятилетнего возраста мне приходилось часто спорить с друзьями мальчиками и юношами: тот или другой часто спрашивал меня, - извините меня за несколько щекотливую тему, которая имеет отношение к речи, - в чём состоит разница между "любовью" и "дружбой" при общении молодого мужчины и молодой женщины. При этом придавали большую цену разграничению понятий "любовь" и "дружба". Это должны были быть хорошо отграниченные, разложенные по полочкам понятия. Уже тогда, - я говорю это серьёзно, - у меня было стремление, не смотреть на такие абстракции, но смотреть на действительность, и я всегда говорил: в случае "А" я вижу одни отношения между мужской и женской индивидуальностью, в случае "В" - тоже; всё это конкретные отношения разного вида. Назовут ли их "любовью" или "дружбой", мне совершенно всё равно, так как дело тут в чем-то конкретном, объективном.

По отношению к тому, что в социальных отношениях между людьми должно жить как нечто объективное, конкретное, выступает интерес другого рода. Выступает заинтересованность в кодификации, строгой привязке, и тут, само собой разумеется, требуются разграничение понятий, разграничение слов. Ведь как можно создать закон, не выразив его в словах! Но эта альтернатива не такова, чтобы говорить: итак, ни одного разграниченного обособленного слова, только непосредственная человеческая жизнь! Такая альтернатива была бы примерно настолько же разумной, насколько разумно превозносить идеал построения рая на физическом плане. Но физический план не подходит для учреждения рая. Можно предъявлять требования, но исполнить их нельзя.

Можно также предъявлять и иные требования. В новое время многократно выставлялись требования по созданию межгосударственных организаций. Такие требования можно было предъявлять; можно даже кодифицировать такие требования; это вполне осуществимо. Но другой вопрос, как на это отреагирует действительность лет через десять! Действительность избирает те пути, которые человек узнает только тогда, если захочет согласовывать свои познания с действительностью. Выставить основные положения, предложить принципы - всё это можно скомпоновать быстро. Основывать союзы, иметь в этих союзах программы, прекрасные, достойные удивления программы, против которых просто нечего возразить - всё это можно предоставить. Это даже весьма неблагодарное дело, - необходимость заострять внимание на том, что всё это легко. В отдельных случаях, - позвольте мне это заметить в скобках, - порой приходят к очень горьким ошибкам, если не имеют склонности к такой кодификации.

Так, например, Берлинская ветвь Антропософского Общества, в которой мне самому довелось поучаствовать, за пятнадцать лет не создала устава, поскольку мы всегда считали действительную жизнь чем-то более важным, нежели устав, то есть некая кодифицированная жизнь, жизнь, юридически упорядоченная. Можно иметь самые что ни на есть прекрасные уставы, можно иметь чудесные уставы. Они могут быть очень хорошими, если их цели - объясняться с некоторыми внешними властями. Для внутренней жизни дела они не имеют никакого значения. Поистине живое дело в действительности внутренне сопротивляется уставам и принципам. Я не критикую создание уставов, но, несмотря на это создание уставов, основных положений союзов с большими идеалами зачастую представляется мне столь же разумным, как если бы отец и мать, имея двухмесячного ребенка, составили бы для этого ребенка программу жизни во всех подробностях. Тут вы имеете дело со столкновением жизни и кодификации, юридической упорядоченности, столкновением жизни с абстрактными положениями. Мир ещё не перестал быть живым существом, даже если некоторое число, - скажем, чтобы их не обидеть, - идеалистов теперь предоставляют всякие, способные осчастливить мир программы межгосударственных организаций.

Духовная наука как раз не ищет абстрактных идеалов, нереалистичных идей, нет, духовная наука стремится найти в сфере жизни действенные импульсы, стремится познать то, что существует, поскольку социальные законы, основные положения, тоже должны вводится в мире только на основе того, что существует. Необходимо отсутствие стремления к удобству, чтобы вообще всего лишь принять в своё сердца такие вещи; необходимо претерпеть неудобство. Удобно, приятно, собраться сегодня в составе семи, восьми человек, чтобы - с великолепным уставом, - основать союз, способный осчастливить человечество. Это мы можем. И устав будет правильным, если эти люди окажутся, хоть мало-мальски разумными. Затем можно обрести приверженцев, и против этого нечего возразить, ибо эти вещи сами по себе правильные. Но для людей, которые часто собираются под таким флагом, было бы необходимо, чтобы они сначала посидели пару месяцев и изучали тот материал, ради которого они хотят что-то сделать. Но этого они не делают. Вместо того, чтобы этим людям хоть пару месяцев ознакомиться с вещами, о которых идет речь, мы наблюдаем, что такие союзы оказывают мировое влияние, обретают тысячи и тысячи сторонников. Но через двадцать лет среди этих тысяч не находится и пяти, которые занимались бы непосредственно тем, что изучали материал, о котором они каждую неделю выпускают газету союза, в которой периодически повторяются те же самые фразы, если читатели, которые быстро забывают, забыли историю, которая уже неоднократно повторялась.

Освободиться от идолопоклонства по отношению к словам, освободиться от идолопоклонства по отношению к абстракциям, - вот самое существенно из того, что антропософски ориентированная духовная наука должна принести людям. "Словами диспуты ведутся, из слов системы создаются". (см. Гёте, "Фауст" часть 1 Кабинет Фауста, слова Мефистофеля ученику:

"Коль скоро недочёт в понятиях случиться,

Их можно словом заменить;

Словами диспуты ведутся,

Из слов системы создаются,

Словам должны вы доверять,

В словах нельзя ни йоты изменять."

Перевод Холодковского)

Можно было бы добавить: а затем позволить себе удобно жить с такой системой. - Однако жизнь сложна, и эта сложная жизнь хочет, чтобы её рассмотрели. Возможно, наступило благоприятное время, когда надо указывать на такое рассмотрение жизни, ведь мы стоим перед завершением года, который замыкает ряд лет, трагических для человечества. В такое время надо снова обратить взгляд на то, что могут возбудить в нас основные духовнонаучные представления. Эти основные духовнонаучные представления всё снова и снова предостерегающе призывают нас по-настоящему изучать характер нашей эпохи.

Мы должны попытаться сделать многое, чтобы изучить характер нашей эпохи. Вчера я указывал на великого учителя и друга Данте, на Брунетто Латини. В Брунетто Латини мы имеем одновременно человека, который в эпоху Данте проникновенным образом указывал на то, что должно придти к человечеству. Сочинение о посвящении, - можно назвать его так, - которое создал Брунетто Латини, содержит примерно следующее: он возвращается назад, после своей посольской миссии при Альфонсе Кастильском. На обратном пути он узнаёт, что во Флоренции, в его городе происходят события, которые по его ощущению должны положить конец древнему блеску и великолепию Флоренции. Высказывая это, Брунетто Латини чувствует приближение пятой послеатлантической эпохи. Наконец это посвятительное сочинение было записано в то время, когда в широких кругах ещё существовало сознание о связи человека с духовным миром; оно было записано в то время, когда ещё были известны многочисленные человеческое тайны о духовном мире, то есть в то время, когда ещё не существовало склонности к таким лишенным сущности абстракциям, какая существует сегодня. Ибо в то время, когда духовная жизнь подвижна, в то время, когда действительно существует жизнь ощущений, человек не имел склонности к лишенным сущности абстракциям. Лишенные сущности абстракции всегда связаны со склонностью к материализму.

Брунетто Латини имел впереди себя эту эпоху, внутри которой мы теперь живём. Он приближался к Флоренции. Он знал; то, чем становится Флоренция под импульсом непосредственной человеческой жизни, непосредственного интеллектуального натиска, должно быть похоронено при подъёме учреждений, происходящих из абстракций. Он приближался к Флоренции. Как он описывает, ему было больно оттого, что он заблудился в лесу, в засохшем лесу. Когда он пришёл в сознание, он заметил посреди могущественных мировых творений, - такова была его имагинация, - одну дорогу и огромный женский облик . - Мы слышали, что он под этим огромным женским обликом подразумевал "истинную Натуру", не ту натуру, не ту природу, которую описывает нынешнее естествознание, но "истинную Натуру". Эта "Истинная Натура" сообщила ему учение о том, что живёт в человеке, о тайнах человеческой души, о тайнах четырёх человеческих темпераментов, о тайнах человеческих органов чувств, о тайнах элементов и о тайнах планет. Затем Она выводит его над областью планет в Океан мирового бытия, до Геркулесовых столбов; надо заметить: в то время, когда ещё не было учения Коперника, в то время, когда ещё не была заново открыта Америка. Затем он снова обращает внимание на то, что он забывает всё это, то есть весь видимый мир. Только тогда он впервые познаёт тайну добра и зла; затем он впервые познаёт Бога Любви и так далее. Можно сказать, что этот способ наблюдения Брунетто Латини, является истинным Сильвестерским наблюдением для четвёртой послеатлантической эпохи в космический Новый Год приближающейся пятой послеатлантической эпохи.

В кругах, из которых выросли Брунетто Латини и другие, было известно, что человек имеет связь с духовным миром, и что чисто словесное усвоение духовного мира должно привести к беде. Некий предварительный высший пункт веры на слово даже в науке имел место в 19 веке. Всё это подготавливалось, но в 19 веке эти вещи достигли апогея. Исходя из науки, соответствующая склонность переходила также в остальные человеческие переживания. Но сейчас наступило время, когда надо найти мужество, чтобы порвать со старым идолопоклонством по отношению к слову, порвать со старым идолопоклонством даже по отношению к некоторым комбинациям слов, некоторым словесным совокупностям, которые рассматриваются как законы природы.

В том, что человек владеет словом, по существу дела сделано не много. В начале нового летоисчисления состоялась Мистерия Голгофы. С тех пор существует христианство. Были столетия, в которые это христианство пытались охватить всей человеческой душой. Но затем пришли другие времена, когда человеческие понятийные способности стали слабее, и их недоставало для того, чтобы понять Мистерию Голгофы. И теперь в широчайших кругах от Мистерии Голгофы почти не осталось больше ничего, кроме имени Христа Иисуса. Но я показывал в этом рассмотрении: то, что связывают с этим именем Христа Иисуса, с точки зрения духовной науки есть не больше, чем некое Ангельское существо. А то, что этого не замечают, происходит из-за идолопоклонства по отношению к слову. Это идолопоклонство по отношению к слову обладает суггестивной властью. Кто ощущает эту суггестивную власть, - не будучи служителем идолопоклонства, - тот может почувствовать её в самых разных областях. Иногда может быть хорошо, если человек, не оглупляя себя, связывает себя с личным. Позвольте мне в этом случае привести пример.

Мне, когда я пытался характеризовать основной тон нашего времени, приходилось часто думать о тех лекциях, которые я когда-то слышал, лекциях о государственном праве. Позвольте мне выхватить лишь одну совсем маленькую часть из лекции о государственном праве: ну, господа, чем является судебная власть? Судебной властью является суверенное право, основанное на всесилии государства. Следовательно, что всё упирается в это государственное всесилие. Господа! Что такое финансовый суверенитет? Финансовый суверенитет есть суверенное право, основанное на всесилии государства. Чем является политическое суверенное право? Политическое суверенное право является основанным на всесилии государства...., и далее снова следует то, что оно основано на всесилии государства. Что такое конфессиональное право? Конфессиональное право есть суверенное право, основанное на всесилии государства.

Представьте себе человеческую душу, опутанную этими высокопарными, точными понятиями и развивающую социальную активность, - что мы будем иметь тогда? То, что человек видит вокруг себя теперь и перед чем он закрывает глаза, чтобы хоть для чего-то можно было сохранить ум, это в последние годы движется по скользкому пути; однако то, что хорошо, должно быть продолжено! Но истина познается не на словах, истина познается из действительности. Можно долго говорить прекрасные, само собой разумеющиеся, правильные слова о преимуществе демократического государственного устройства, о том, насколько образцово демократическое государственное устройство. Но при взгляде, правильно это или неправильно, действительность не обнаруживается; но действительность обнаруживается в том, что такое демократическое государственное управление несёт господин Вильсон; несёт почти всему миру в первую очередь. Вот в этом обнаруживается действительность. Говоря о действительности, пока находят малый отклик. Я не без намерения перед этим кругом в моём Гельсинфорском цикле указывал на полную пустоту личности господина Вудро Вильсона. Вы можете это перечитать в цикле, который был прочитан о Бхагават-Гите и её оккультных основах. Нашелся один друг, который тогда по завершении лекции сказал, что было бы ужасно, если нечто подобное придёт к власти и станет влиятельным.

Посредством основных положений в мире ничего не происходит. В мире вещи происходят посредством действительности. В социальной жизни действительностью являются личности. Вот то, на что сильно и мощно должна указывать духовная наука, ибо духовная наука хочет рассматривать развитие человечества честно и прямо, она никогда не захочет примкнуть к фразеологии, господствующей в мире сегодня. Я подразумеваю под этой фразеологией не только то, что высказывают фразы, но я подразумеваю, нечто гораздо худшее: то, что эти фразы пытаются реализовать, осуществить, превратить фразы в учреждения, так, чтобы никто не решался назвать вещи своими настоящими именами.

Было бы бесконечно много сделано в мире, если бы вещи хотели называть их истинными именами. Тем самым можно было бы придти к тому, на что я часто обращал внимание: что не следует полагаться на внешнюю видимость, как если бы самым существенным в современных катастрофических событиях было то, что так называемая Антанта ведет войну против так называемых Центральных сил, и что должен быть снова достигнут мир! Я часто указывал на это: это не самое существенное, не самое важное, ибо это во многом видимость. То, за что ведется борьба в мире, есть нечто существенно иное. Чем-то значительно более универсальным является, в сущности, борьба фразы, стремящейся к действительности против живой действительности. Освободиться от этих вещей можно только занявшись самоанализом, насколько человек зависит от удобства фразы.

Некоторые обстоятельства имеют отношение и к данному месту. Для нас, кто соединен любовью с этим зданием и с тем, что с ним связано, для нас то, что заложено во времени символически выражается благодаря тому, что это здание начато как центр, из которого должно излучаться то, что человечество должно будет перенести в будущее в соответствие с требованиями современности. Это строительство было прервано, оно остается прерванным вследствие того, что сейчас видно в подосновах всего хода мыслей человечества и всех человеческих трудов: великое крушение тех институций, тех учреждений человечества, которые на протяжении столетий прорастали вследствие любви к фразе.

В те недели, в которые мы могли снова провести вместе до сих пор, когда наступает Новый год, я не без умысла сохранял серьёзный основной тон наших рассмотрений здесь в этом здании, снова и снова откликаясь на необходимость, чтобы, по крайней мере, в том, что нам дозволено, отыскивалась необходимая в жизни серьёзность. В том, что нам дозволено относительно понимания, относительно беспристрастного, непредвзятого исследования событий. То, что строительство этого здания на неопределенное время задерживается, есть, возможно, малое событие посреди катастрофических событий современности. Однако оно симптоматично, оно, до некоторой степени символично; символично по той причине, поскольку можно протянуть черту между тем, что полюбится человечеству из замыслов и интенций этого здания, и тем, что полюбится как "идолопоклонство" и как то, что связано с этим словом.

В настоящее время, на этом повороте года, в основе того, что можно рассматривать и делать, стоит великое катастрофическое событие. На этом повороте года надо подумать о прежнем повороте года. В течение одного месяца после этого прежнего поворота года мы расстались. Я также должен подумать о том контрасте, с которым принимались в нашем кругу мои слова, часто характеризующие жесткость ситуации. Тот, кто знает, из каких импульсов произошли катастрофические события, тот не мог перед поворотом года даже подумать, что этот 1917 год не будет ещё хуже, чем предыдущий. Это надо было тогда говорить себе. Хотя с одной стороны, надо было говорить и можно было говорить о том, сколь бесконечно печально было то, что хорошо задуманное предложение, - о чём я говорил тогда в Рождественских и новогодних рассмотрениях, - было заглушено ревом со стороны тех, кого называют "четырьмя пятыми частями человечества", и как посреди этого рёва не было правого голоса, с оптимизмом заглядывающего в этот 1917 год. Дело обстоит так, как если бы, заглянув назад, причём именно беспристрастным взглядом, говорили себе: есть ли где-либо нечто, относительно чего существует шанс, перспектива быть достигнутым на основе своих эгоистических групповых интересов? Есть ли нечто такое, относительно чего существует шанс, быть достигнутым ради таких интересов, относительно чего есть шанс быть достигнутым после нынешних кровавых, страшных лет? - Нет и нет! Мировая ситуация в конце 1916 года была точно такая же, как сегодня; ибо эта мировая ситуация станет иной только тогда, когда в мышление придёт разум.

Кто верит, что хоть что-то существенное изменилось за этот год, тот ошибается, тот принимает внешнее за внутреннее. Тем самым не подразумевается, что то или иное, рассматриваемое исходя из удобной жизненной установки как благоприятное, - люди через пару месяцев увидят, что оно отнюдь не благоприятно, - не может быть сделано. Но эти вещи заложены куда глубже; они заложены столь глубоко, что в соответствие с полученным опытом было бы невозможно даже здесь высказать компетентное слово в отношении событий современности. Человечество в современности имело одну задачу. И после такого года, как этот, можно сказать ещё несколько слов об этой задаче.

То, что состоялись эти катастрофические события, наверняка не входило в задачу человечества. То, что эти катастрофические события продолжаются, наверняка не является общечеловеческой задачей. Одной общечеловеческой задачей является: выйти из этих катастрофических событий; действительно выйти из этих катастрофических событий и признать как задачу то, чтобы из них выйти.

То, что хотят делать то или иное дальше в старом стиле, не поможет. Следует сказать: если некоторые социалисты полагают, будто бы то, во что они верили в течение семнадцати лет, считая благом для человечества, может теперь послужить в качестве универсального лекарства, чтобы избавится от великих общечеловеческих бедствий, это ошибка, ошибка, возникшая вследствие отчужденности от действительности.

Эти катастрофические события сочетаются из двух вещей, обе из которых сегодня человек не в состоянии во всём, что существует вовне, помимо антропософски ориентированной духовной науки, действительно понять. С одной стороны, эти катастрофические события стали возможны только вследствие формы и способа использования в известных целях тех крупных противоречий, которые сложились в человечестве в ходе последних трёх, четырёх столетий между всем тем, что является индустриальным, коммерческим и так далее империализмом, и социализмом, который противостоит ему. Это первое. Другое - то, что сложилось в результате народной психологии, которая на Востоке Европы и в Средней Европе играет особенную роль. В обеих вещах проблемы человечества носят напряженный характер.

Мы должны начинать там, где внешний мир сегодня менее всего мешает, где внешняя кодификация регламентирует менее всего, - в науке, в искусстве. Или мы могли бы как-нибудь основать банк, используя наши основные положения.

Можно было бы многое сообщить о том, какие своего рода идеальные строения могли бы возникнуть рядом с этим деревянным и бетонным сооружением, которое, однако, порождено жизнью и действительной дружбой. Это деревянное и бетонное сооружение стоит сегодня незавершенным; это симптом, это символ. Это дело могло бы быть закончено ради идеального здания, или идеальных зданий, если только в мире существует понимание того, что противостоит всему, уничтожающему в человечестве всякий индивидуализм, всякие личные импульсы. Для того, чтобы снова отвоевать для людей то, что расплывается в абстрактных учреждениях, расплывается в тирании абстрактных учреждений, потребуется затем много времени.

Многое надо, - если можно так выразиться, - говорить иносказательно; каждый должен пытаться извлечь из этих вещей то, что он может извлечь. Но прежде всего, надо извлечь то, что дается, когда взвешивают то, что не напрасно повторяется все снова и снова: предостережение по отношению ко всякой фразеологии, даже если эта фразеология имеет внешнюю видимость реальности. Отказаться от всякой фразеологии и обратиться к истине, к настоящей действительности. Ведь эту настоящую действительность мы ищем посредством антропософски ориентированной духовной науки. Посредством неё мы хотим проникнуть к пониманию того, что есть, того, что должно действовать. Мы хотим быть свободны по отношению к тому ложному идеализму, - фальшивому идеализму, поскольку он является абстрактным идеализмом, - который верит, что в мире можно что-либо сделать без изучения, без умения и любви по отношению к действительности.

В то время, когда один год сменяется другим, человеческой душе так близко, - развивать более серьёзные мысли по отношению к тому, как поставить собственную душу в жизни и в сущности бытия. Сегодня нельзя предложить никаких более серьёзных мыслей, как те, которые возникают вследствие противоречий между миром, чуждым действительности, но столь живо гордящимся своим будто бы содружеством с действительностью, и тем, что стремится в соответствие с настоящим содружеством с действительностью, как стремится антропософски ориентированная духовная наука.

Если мы несем, - наряду с тем, что мы можем развивать с легкостью, - склонность принимать духовные истины, поскольку они приятным образом выставляют перед нашей душой наши отношения с вечностью и тому подобным, то эту склонность заниматься духовнонаучными истинами, мы должны дополнить настоящим, внутренним, сильным, самоотверженным импульсом: рассматривать жизнь, всю жизнь в свете этой духовной науки. Если мы попытаемся перенестись из года, пережить который было поистине нелегко, в следующий, перенести который тоже будет нелегко, то попытаемся перенести сюда волю, чтобы рассматривать жизнь с точки зрения духовной науки, волю освободиться от чистой фразы, которая сегодня господствует в мире. Ибо тем самым уже будет сделано нечто, если в мире найдётся, хотя бы малая группа людей, которая может провести Сильвестерское рассмотрение так, чтобы мысленно не сопутствовать идолопоклонству фразе. Это уже будет нечто. Приучим себя для многих вещей использовать новые слова, новые понятия!

Пусть это будет сказано, - так как мы снова смогли провести Сильвестрское рассмотрение внутри этого недостроенного здания, с формами которого, с реальностью которого мы связываем многие мысли о будущем, - пусть это будет сказано для того, чтобы могли охватить, могли оживить в себе в Новом году мысль, которая была бы в нас пламенным импульсом, огнём; мысль, что эта духовная наука есть не просто теория, которую мы разрабатываем в тихой келье, но что она станет тем, что переходит в нашу голову, в наше сердце, в наши руки, во всё, что благодаря нам будет происходить в жизни.

Исходя из тех слов, которые, возможно, прозвучали слишком жестко, но которые были сказаны из любви к человечеству, - исходя из этих слов, я бы хотел дать вам импульс, хотел бы указать на импульс: обдумать эту смену двух лет, чтобы эта мысль могла стать исходным пунктом действительно непредвзятого рассмотрения того, что соответствует действительности и не соответствует ей. Ибо от этого зависит гораздо больше, больше, чем сегодня думает человечество. Поистине хотелось бы иметь ещё нечто иное, нежели слабые слова для маленького круга, в то время, когда в Сильвестерском рассмотрении было бы более необходимо многое, чем то, что сегодня многократно высказывается в качестве Сильвестерского обращения. Но пусть мы осознаем то, что духовная наука имеет известное право требовать от нас волю стать другими!

ВОСЬМАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах 4 января 1918

Перевод А.Демидов

Время, имеющееся у нас в распоряжении, я хочу использовать, чтобы ещё раз акцентировать значение того, что присоединяется к нашим прежним рассмотрениям, но и существенно расширяет их. Для этого необходимо, чтобы мы сегодня в качестве введения сделали маленький ретроспективный обзор древних мировоззрений.

В этот раз в ходе открытых лекций в Швейцарии я часто говорил, что, то знание, тот вид мышления, который господствует в человечестве в настоящее время, который захватил место в человеческих душах, не подходит для того, чтобы вмешиваться в социально-нравстенную жизнь. Оздоровление современных отношений может наступить только вследствие того, что люди снова найдут возможность придти к такому мышлению, к такому пониманию мира, благодаря которым то, что живёт в душе, снова будет непосредственно связано с действительностью.

Я говорил; то, что правит в исторической, социальной, в этической жизни, люди в большей или меньшей степени просыпают, предаваясь мечтам. Я говорил, что абстрактные понятия не пригодны для того, чтобы охватить импульсы, которые должны действовать в социальной жизни. Я говорил, что в прежние, более ранние времена люди, исходя из более древнего, - как мы часто говорили, атавистического познания, - довольствовались мифами. В мифической форме они получали выражение того, что они думали о мире, того, что поступало в их воззрения из мировых тайн. Мифы, содержание мифологии может быть рассмотрено в самых разных формах. Я указывал на одно прямо-таки грандиозное материалистическое истолкование мифов, которое в своих рассмотрениях предпринял Дюпюи.

В других местах мы на протяжении лет повторяли рассмотрение того или иного мифа. Но по отношению к мифам возможны разные точки зрения, и если о мифе говорится то, или иное, то этим его содержание далеко не исчерпывается. Можно всё снова и снова оценивать миф иначе, исходя из разных точек зрения. Для людей сегодня было бы очень полезно, если бы они уяснили себе природу того мышления, которое лежит в основе мифического, мифологического образа представлений. Ибо те понятия, которые составляют себе о возникновении мифов, о создании мифологии, относятся к области столь частых сегодня поверхностных суждений.

В мифы заключены глубокие истины, которые связаны с действительностью больше, чем те истины, которые благодаря современной естественной науке высказываются о тех или иных вещах. Физиологические, биологические истины о человек заключены в мифах, причем заключены в мифах так, что при возникновении того, что выражено в мифе, в основе лежало сознание о взаимной принадлежности человека как микрокосма к Макрокосму. Обращая внимание на природу мифического мышления, можно особенным образом, - и на это мне хотелось бы выйти сегодня и завтра, - составить себе представление, насколько глубоко, или, как неглубоко человек с обычными нынешними понятиями включён в действительность. Тут полезно вспомнить, как вырабатывались мифы в дохристианское время у соседствующих друг с другом народов. Соседствующими друг с другом и многократно зависимыми друг от друга были древние египтяне, древние греки и израильтяне. Кроме того можно сказать, что большая часть мышления, которая всё ещё правит в душах, связана с тем, что в мифической форме и в виде своего знания имели как познание египтяне, греки и израильтяне.

Миф, на который мне сегодня хотелось бы указать прежде всего, - но, как говорится, опять-таки с известной точки зрения, в связи с культурой Египта, - это миф об Озирисе и Изиде. Я уже обращал внимание на то, что Дюпюи понимает этот миф об Озирисе и Изиде как чистую ложь жрецов, под которой сами жрецы не подразумевали ничего иного, как только некоторые астрономические, астрологическо-астрономические процессы, и создали для народа такой миф.

У греков можно с интересом наблюдать, как они связывали со своей собственной жизнью не только некоторое число богов, но целые поколения богов. Старейшее поколение богов связано с Геей и Ураном; следующее поколение - с Кроном и Реей, Титанами и всем что было им родственно; и третье поколение богов: потомки Титанов, Зевс и круг богов Зевса. Мы увидим, что создание этих мифов о богах соответствовало особенному складу души. Формы отношения к миру у греков, израильтян и египтян были различны. Тем не менее, во всём том, что мы только что видели, господствовало глубокое родство, как по отношению к другим точкам зрения, так и по отношению к тому, что я сегодня хочу положить в основу. В случае египтян можно сказать, что они, прежде всего, в то время, когда в качестве представления о глубоких истинах, создавался миф об Озирисе и Изиде, разрабатывали знание, стремящееся познать глубинные основы человеческой души. Египтяне при этом хотели направить в человеческой душе взгляд на то, что живёт не только между рождением и смертью, но проходит через рождение и смерть, и также ведет жизнь между смертью и новым рождением. Даже при внешнем рассмотрении, у египтян можно увидеть, как они направляют душевный взор, - в сохранении мумий, в их своеобразном культе умерших, - на то в душе, что проходит через врата смерти и, в новом образе переживает новую судьбу, когда человек странствует по путям, лежащим по ту сторону смерти.

Чем является в человеке то, что переступает врата смерти, а через рождение вступает в земное бытие? Этот вопрос, будучи более или менее невысказанным, неосознанным, лежал в основе чувств и стремлений египтянина. Ибо это вечно непреходящее, - в иной форме я уже часто говорил об этом, - является тем, что в египетском сознании соединено с именем Озириса. Теперь, чтобы иметь основу, рассмотрим миф об Озирисе по отношению к наиболее важному пункту; рассмотрим его так, как он сохранился.

Об Озирисе рассказывают, что он когда-то правил в Египте. Рассказывают, что ему египтяне обязаны тем, что он устранил людоедство; что ему египтяне обязаны созданием плуга, пашни, приготовлению еды из царства растений, строительству городов, некоторым правовым понятиям, астрономии, красноречию, даже письму и тому подобному. Затем рассказывают, что Озирис учредил благие искусства и учреждения не только среди египтян, но что он путешествовал в другие страны, распространил там благие искусства. Причём настоятельно замечают, что Озирис распространил их не мечом, а посредством убеждения.

Затем рассказывают дальше, что брат Озириса Тифон захотел ввести новшества по отношению к тому, что благодаря влиянию Озириса в течение столетий благоприятно сказывалось в Египте. Тифон хотел ввести всевозможные новшества. Сегодня мы стали бы говорить: после того, как учреждения, происходящие от Озириса, просуществовали несколько веков, Тифон, пока Озирис отсутствовал, распространяя свои учреждения у других народов, сделал революцию. Это немного отличалось от последнего примера революции: тогда не происходило того, что теперь творят новаторы, в то время как другие полезные учреждения распространяются по разным народам. Но между Озирисом и Тифоном разыгрывалось то, что было упомянуто.

Но затем миф рассказывает дальше: Изида хранила дом в Египте. Изида, супруга Озириса, не позволяла, чтобы эти новшества захватывали всё. Вследствие этого Тифон разъярился, и когда Озирис возвращался домой из своего путешествия, Тифон убил его и унес труп в какую-то страну. Изида должна была долго разыскивать труп. Наконец она нашла этот труп в Финикии и перенесла его домой в Египет. Тифон ещё более разъярился, и разорвал труп на куски. Изида собрала куски и снова сделала из отдельных кусков трупа с помощью специй и всяких других средств некое существо, которое имело цельный облик Озириса. Затем она подарила жрецам страны одну треть общей области Египта, для того, чтобы гробница Озириса сохранялась в тайне, и чтобы его культ соблюдался как можно больше.

Миф этот завершается весьма примечательно: Озирис поднимается из нижнего мира, когда его культ, его служба была введена в Египте и при этом он занимается тем, что обучает Гора, сына, которого родила Изида после того, как Озирис был уже мертв. Затем рассказывается, что Изида была неосторожна и снова освободила Тифона, которого ей удалось посадить под замок. Из-за этого Гор, её сын разъярился, сорвал с её головы корону и вместо неё насадил на голову коровьи рога, а Тифона победил в двух битвах при содействии Гермеса, - то есть, того, кто является римским Меркурием, а также греческим Гермесом. Обрела место своего рода культура Гора, культура сына Озириса и Изиды.

Греки, используя те или иные средства, слышали о том, что рассказывали египтяне о мировых тайнах. Достойно внимания то, каким образом в Греции часто говорили о том же самом, о чём говорили вверху в Египте, или в Финикии, или в Лидии, или где-либо ещё. Весьма знаменательно и значительно было то, что эти представления о богах некоторым образом перетекали друг в друга. Когда грек слышал имя Озириса, он мог что-то представлять себе под этим; тогда он идентифицировал то, что представляли себе египтяне как Озириса с тем, о чем он уже имел некоторое представление. Несмотря на то, что имя было другое, грекам не было чуждо то, что представляли себе египтяне под Озирисом. Я прошу вас обратить внимание на это. Это очень значительно.

Все эти вещи выступили ещё однажды. Прочтите "Германию" Тацита. Там тоже Тацит описывает богов, которых он обнаруживает в северных областях за сотню лет до основания христианства и он описывает их с римскими именами. То есть он даёт богам, которых он находит, римские имена. Несмотря на то, что, само собой разумеется, боги, которых встречал Тацит, обладали совсем другими именами, он, узнав их сущность, мог давать им римские имена. Мы находим в "Германии", что он знал: люди на Севере имели бога, который был тем же самым богом, как Геракл, и так далее. Это очень значительно и обнаруживает нечто очень глубокое и важное. Это показывает, что в те древние времена о духовных вещах существовало некое общее сознание. Грек мог что-то думать об Озирисе, независимо от имени Озириса, так как грек имел нечто похожее. Ему не было чуждо то, что скрывалось за Озирисом.

Это то, что надо обязательно принимать к сведению, чтобы познать, что, несмотря на различие отдельных мифов, существует известная душевная общность. Иногда хочется, чтобы столь же большая общность, которая, скажем, существовала между греками и египтянами, так что греки понимали то, что выражали египтяне, - хочется пожелать, чтобы и среди современных людей могло существовать такое же большое понимание! Грек никогда не наговорил бы так много вздора об египетских представлениях, сколько оказался в состоянии измыслить об европейских представлениях на этой неделе господин Вильсон, - если только это можно назвать мышлением!

Греки рассказывали, что Крон и Рея произвели сына неправильным образом. Итак, греки говорили о Кроне и Рее, - отсюда мы увидим, как они звучали в греческом мифе, Крон и Рея, - и этот неправомерный их сын, которого они произвели, это и был Озирис. Итак, представьте себе: греки слышали от египтян, что у них был Озирис. Греки, со своей стороны, тоже рассказывают об Озирисе, что он будто бы был сыном Крона и Реи, но произведен был неправильным образом. Он был произведен столь неправильно, что Гелиос, Солнечный бог, пришел от этого дела в такую ярость, что сделал Рею бесплодной.

Итак, греки находили некоторое родство между их собственными представлениями о богах и египетскими представлениями о богах. Но с другой стороны, опять-таки: то, что египтяне в некотором смысле постигали в качестве своего высшего понятия о боге, понятия об Озирисе, греки связывали с незаконным возникновением от Крона и Реи, то есть из поколения Титанов.

Понять это чисто внешним образом, - мы должны будем понять это гораздо глубже, - можно, если уяснить себе: египтяне хотели познакомиться с вечным в человеческой душе, с тем, что идёт через рождение и смерть. Но чтобы познакомиться с этим вечным в жизни, египтянин направлял свой душевный взор, прежде всего, на умершего. Людям в Египте, благодаря которым греки узнавали об Озирисе, Озирис являлся больше не богом живых, но богом умерших, богом, который сидел на мировом троне и судил, когда человек проходил через врата смерти; итак, являлся богом, которого человек должен был приветствовать после смерти. Но, в то же самое время египтянин знал: тот самый бог, который судит человека после смерти, когда-то управлял живыми.

Если сопоставить это представления, уже не возникнет склонности соглашаться с суждениями Дюпюи, что тут речь, мол, идет только о звёздных процессах. Эти суждения Дюпюи сильно обольщают; но при более тонком рассмотрении они показывают всю свою поверхностность. Я сказал, что египтяне, - в то время, когда греки получили от них понятие об Озирисе, - в первую очередь ориентировались на человеческую душу после смерти. Для греков это было нечто далёкое. Конечно, эти греки тоже говорили о человеческой душе после смерти. Но когда они говорили о своих богах, они, в сущности, не говорили о природе Озириса, не говорили преимущественно о таких богах, которые судят после смерти. Поколение, к которому принадлежал Зевс, являлось поколением богов для живых. К ним преимущественно обращал свой взор вверх человек, когда он на душевном уровне направлял взор в тот мир, к которому человек принадлежал между рождением и смертью, к этому поколению богов для живых: Зевсу, Гере, Палладе Афине, Марсу, Аполлону и так далее.

Но это были именно те боги, которые, можно сказать, для греков были последним поколением богов, так как греки направляли свой взор на три следующих одно за другим поколения богов.

Самое старшее поколение богов примыкало к Урану и Гее, или, лучше сказать, к Гее и Урану. Это была самая старшая пара богов, со всеми их братьями и сестрами, которые относились к ним. От этой божественной пары происходят Титаны, к которым относятся также Крон и Рея, но, прежде всего, Океан. Вы знаете, что вследствие одного известного ужасного наказания, (низвержение циклопов) - так рассказано в мифе, - Уран вызвал гнев своей супруги Геи, так что она подвигла Крона, своего сына, сделать для отца невозможным занимать мировой трон. Затем мы видим прекращение господства этих старших богов, посредством молодых, Крона и Реи со всеми, кто относился к ним. Вы также знаете, что Крон в греческом мифе, - я теперь выдвигаю отдельные направления, которые нам особо понадобятся, - обладал одним непривлекательным свойством, он поглощал всех своих детей, после того, как они рождались, что было неприятно матери Рее. Вы также знаете, что она сохранила Зевса, и Зевс снова приступил к тому, чтобы свергнуть Крона, как Крон сверг Урана, только иным образом; тогда появилось новое поколение богов. Будет лучше, если я всё это запишу, итак: Рея-Крон. Затем мы имеем Геру и Зевса со всеми, кто сюда относится, со всеми братьями и сестрами, детьми и так далее.

Значительной сюжетной линией в мифе, которую я должен упомянуть, поскольку она понадобится нам, если мы хотим рассматривать эти мифы в качестве основы для всевозможных мировоззренческих представлений, является та, что Зевс, перед тем, как он победил Титанов и низверг их в Тартар, раньше, чем он сделал это, заставил богиню Метис, богиню ума, изготовить ему рвотное средство, благодаря которому он смог извлечь из Крона на свет дня всех без исключения проглоченных Кроном детей, так что все они снова оказались здесь. Итак, вследствие этого Зевс смог снова сойтись со своими братьями и сестрами, не так ли, поскольку они находились внутри тела Крона; ведь только сам Зевс был спасён матерью Реей.

Так мы имеем три следующие друг за другом поколения богов: Гея-Уран; Уран свергается из-за Геи, поскольку он был свиреп, он изгоняется его детьми Кроном и Реей; затем Крон в свою очередь изгоняется Зевсом, во всяком случае, по почину Реи. В круге Зевса мы имеем тех богов, которые встречаются нам, когда мы приступаем к самой греческой истории.

Я хотел бы обратить ваше особенное внимание на одну очень важную сюжетную линию, на один значительный ход, сюжетную линию в этой греческой божественной мифологии. Она мало прояснена, несмотря на то, что является важнейшей. Три последующих друг за другом поколений богов: это правители Макрокосма. Но, в то время, когда правили Гея и Уран, Рея и Крон, Гера и Зевс, человек, по греческим представлениям, уже находился здесь. Речь шла в целом о человеке. Итак, когда Крон с Реей ещё не правили, но правили Гея и Уран, когда правили Крон и Рея, а Зевс ещё не владел своим рвотным средством и тому подобным, люди, по воззрениям греков, уже существовали на Земле. И они жили, как рассказывали греки даже более счастливой жизнью, чем позднее. Позднейшие люди были потомками тех более ранних людей. Следовательно, надо сказать, что у греков было такое сознание: вверху правит Зевс, но мы, люди, происходим от иных предков, которыми Зевс ещё не управлял. Это и есть важнейший ход в греческом учении о богах: что греки почитали своего Зевса, свою Геру, свою Палладу Афину, но им было ясно, что их самих создали не они, не эти боги, - в том смысле, что, в общем, называют словом "создать", - но, что люди были здесь гораздо раньше, нежели началось правление этих богов.

То, что это является особо важным для греческих богов, вы можете увидеть, если сравните эти вещи с иудейским учением о богах. Было бы конечно, немыслимо, перенести тот же самый сюжет в иудейское учение о богах. Вы не могли бы себе представить, чтобы в соответствие с Ветхим Заветом, люди указывали бы на предков, которые не находились бы под господством Яхве и Элохимов. Вот то, что мощным образом отличается от греческого учения о богах. Греки обращаются вверх, к своим богам и знают: хотя они и правят сейчас, но они не имеют никакого отношения к тому, что я бы назвал "Сотворением человеческого рода".

Это было бы совершенно невозможно в рамках ветхозаветных представлений. Тут те, к кому взирали как к богам, главным образом, имели отношение к сотворению человека. В случае вопросов, которые рассматривают относительно мирового развития, очень важно обращать внимание на такие вещи. Дело тут не в том, чтобы просто создать себе представление, но в том, чтобы быть в состоянии обратить внимание на такие представления, сообщаемые действительностью; особо характерные, особо весомые представления, которые надо иметь в виду. Тем самым мы обращаем внимание на самую важную линию в греческом учении о богах. Её хотим мы, прежде всего, поставить перед нашей душой. Итак, когда грек поднимал взор вверх, к своим богам, то они не были теми, о которых он имел сознание: они создали меня. Ибо люди, как сказано, уже были раньше, ещё перед тем, как эти боги начали править. Итак, то, что могли эти боги, было для греков, конечно, вполне респектабельным, однако эти боги не могли для грека произвести на планете человеческий род. Это было заложено в греческом сознании: эти боги произвести человеческий род не могли.

Кем же тогда были для этого греческого сознания эти боги из круга Зевса, эти олимпийские боги? Если хотят на чисто историческом уровне оставить себе представление о том, кем были эти боги, - я имею в виду теперь именно греческое сознание, мы, конечно, говорили о богах разное, но сейчас мы хотим погрузиться именно в греческое сознание, - кем же были эти боги? Они не были существами, которые при обычных обстоятельствах могли бы прогуливаться среди людей. Они жили на Олимпе, они жили на облаках и тому подобном. Иногда они наносили симпатичные или несимпатичные визиты. Особенно Зевс, как вы знаете, делал иногда симпатичные или несимпатичные визиты в мир людей. Они были в некотором отношении необходимы: но они сопровождались делами, в связи с которыми современный человек, настроенный более филистерски, чем древние греки стал бы отстаивать право, навесив Зевсу на шею бракоразводный процесс, или что-то в этом роде. Во всяком случае, не так ли, эти боги поддерживали с людьми наполовину божественные, наполовину человеческие отношения. Такие существа, как думали, не реализовывались в плотском теле. Когда Зевс хотел делать свои дела, он, не так ли, принимал всевозможные облики: то лебедя, то золотого дождя, и тому подобное; итак, они, эти боги, не были в обычной жизни инкранированы в плотские тела.

Однако если мы глубже посмотрим на другую сторону, тогда дело будет выглядеть так, что греки имели сознание: эти боги связаны с людьми, которые жили в прошлом. Значительно больше, чем на связь со звёздами, которую предполагает Дюпюи, греки всё же смотрели вверх на людей прошлого и, - я прошу сейчас прислушаться поточнее к тому, как я формирую фразу, так как дело именно в этом, - и приводили представления о существе Зевса в связь с каким-либо древним владыкой или чем-то подобным давно прошедшего времени. Итак, пожалуйста обратите внимание, я не сказал, будто бы греки имели такое представление, что тот, кого они представляли как Зевса был древним владыкой. Но я сказал иначе: то, что представляли себе под Зевсом, связывали с каким-либо древним владыкой, который жил когда-то в давно прошедшие времена. Ведь форма связи для Зевса и для других божеств была достаточно сложной.

Давайте немного спрессуем слова, посредством которых мы хотим составить себе представление о том, что лежит тут в основе. Итак, допустим, что где-либо во Фракии, в области Северной Греции жила на физическом плане одна индивидуальность, с которой связано представление о Зевсе. Греку, даже совсем обычному греку было совершенно ясно: я почитаю не этого предка, я почитаю даже не отдельную индивидуальность, которая жила в этом предке, но я почитаю нечто, что имело дело, было как-то связано с этим древним предком, этим древним царём Фракии или Эпира. - Грек имел именно такое представление: когда-то жил один такой царь, во всём существе которого жила не только его собственная индивидуальность, но и индивидуальность сверхчувственного существа; она выражала себя, она проживала на Земле вследствие того, что однажды она вступала в одного человека. Итак, тем самым понятие о Зевсе не было приземлённым, но было связано с неким древним властителем, который когда-то дал одеяние, или, скажем, стал местом обитания для этого существа Зевса.

Итак, грек существенно различал то, что он представлял себе как Зевса, от той человеческой индивидуальности, которая жила в теле, но которая имела отношение к представлению о Зевсе. Однако исходный пункт правления Зевса, божественного правления Зевса был взят на основе того, что Зевс когда-то спускался вниз, жил в одном человеке, откуда обрел точку приложения, чтобы и дальше действовать в человеческом существе, - теперь больше не как отдельный человек, а именно как "Олимпиец". Так же обстояло дело и с другими греческими богами.

Почему греки составляли себе такое представление как представление типа: тут когда-то был один властитель, который был, в некотором роде одержим Зевсом; теперь, однако, больше нет такого властителя, который мог бы быть одержимым Зевсом, но Зевс правит лишь как сверхчувственное существо. Почему грек формировал для себя такое представление? Потому что грек знал, что человеческое развитие продвигается вперед, что оно изменилось. Другими словами, потому, что грек знал: были древние времена, когда в особо выдающихся масштабах люди могло иметь имагинации, и, поскольку они могли иметь эти имагинации, они могли принимать, вбирать таких существ как Зевс, насколько он мог жить в человеческом теле. Затем минули те времена, когда люди на Земле в особенно крупных масштабах могли иметь имагинации. Конечно, всегда у некоторых людей оставалось известное ясновидение. Но решающий период имагинаций прошёл. Те существа, которые ещё могли иметь реальные имагинации, только в сверхчувственном могли править жизнью, которую знали люди между рождением и смертью.

Это самое существенное, что греки представляли о своих богах: это были существа, которые могли имагинировать. Однако миновало то время, когда такие существа, которые могли имагинировать, могли входить в человеческое тело: ибо человеческие тела больше не подходят для имагинации. Так греки говорили себе: нами правит род существ, которые могут имагинировать, в то время как мы больше не можем имагинировать. - У греков было отнюдь не сентиментальное представление о своих богах. Было бы трудно быть сентиментальным по отношению к Зевсу. Греки спокойно говорили себе, - теперь я снова несколько уплотняю эти вещи, но приходится их немного ретушировать, если хочешь, чтобы тебя поняли, - греки говорили: мы, люди проделываем правильное развитие; мы должны были проделать развитие от атавистического ясновидения, как интуитивного, так инспиративного и имагинативного. Сейчас мы должны иметь обыкновенное предметное мышление. Но те боги, которые на это не пошли, остались при своих имагинациях; в ином случае они должны были бы стать людьми, должны были бы странствовать здесь в физическом теле. Это им не подходило, - примерно так думали греки о своём отношении к богам в своей не сентиментальной форме, - им не подходило перейти к предметному мышлению, вот почему они не спускались на Землю, но оставались при имагинациях. Но благодаря этому они управляли нами; ибо они имели больше власти, поскольку имагинативные представления, если ими пользоваться, мощнее, чем предметные представления.

Отсюда вы видите, однако, что греки оглядывались на то время, когда представления, воззрения, истины у людей были иными; вы видите, что это оглядывание назад связано с греческим представлением о богах. Так они оглядывались на Зевса, Геру, и говорили: они господствуют над нами сейчас; раньше и мы были такими, но мы формировались дальше, стали слабее. Поэтому они могут господствовать над нами: они остались такими, как когда-то были. - Некоторый люциферический характер, - сказали бы мы сегодня, - придавали тем самым греки своим богам. И те существа, которые остановились при имагинировании, - это складывалось в греческом сознании, - были в свою очередь потомками тех существ, которые остановились на инспирации. Гера и Зевс остановились на ступени имагинации; Рея и Крон остановились на ступени инспирации; Гея и Уран остановились на ступени интуиции.

Грек смотрел на свою собственную душу и поколения своих богов он приводил в связь с развитием человечества и развитием состояний сознания у людей. Это он чувствовал, это он ощущал. Самые старшие боги, Гея и Уран были такими существами, которые упорядочивали все внутренние отношения к миру благодаря тому, что они интуитировали, имели дело с интуицией, проявляли интуицию. Они хотели оставаться при интуиции: но обращались в инспирируемых. И снова инспирируемые хотели бы остаться при инспирации; но обращались в имагинирующих. Итак, интуитирующие погибли из-за инспирированных, а инспирируемые - из-за имагинирующих. Мы живём как люди, над нами (живут) имагинирующие. Вы знаете, что в мифе о Прометее греки выражали желание найти какое-нибудь средство против имагинирующих.

{ ГЕЯ-УРАН = интуиция

{

ЧЕЛОВЕК { РЕЯ-КРОН = инспирация

{

{ ГЕРА-ЗЕВС = имагинация

Греки подразделяли своих богов по ступеням так, что в этой ступенчатости своих богов греки показывали, как они оглядывались на прежние состояния сознания тех существ, которые развивались одновременно с человечеством. Греки показывали, что они связывали это с ретроспективным взглядом, с оглядкой на богов. Представьте себе: насколько значительно это для понимания греческого сознания! Так видел грек, когда он смотрел назад на поколения своих богов, смотрел назад, в прошлое в духовной жизни. Он связывал древних интуитировавших существ с Геей, Землей, и Ураном, Небом; он связывал инспирированных богов с Реей и Кроном. Гею и Урана рассматривали так, как они есть. Рею и Крона описывали как Титанов. Кем же они были?

О том, что лежит здесь в основе, человечество почти полностью потеряло сознание ещё пару столетий тому назад. Но я напомню вам об этом: вы будете знать, что пару столетий назад, - вы могли бы найти это у Якоба Бёме и Парацельса, это идет до Сен-Мартена, - пару столетий назад человеческое существо ещё было связано с тремя основными элементами.

У Якоба Бёме они ещё называются так: sal - это соль, Mercur - это ртуть, Sulfur - это сера. В средние века говорили: Заль-Меркур-Сульфур. Хотя имелось в виду не то же самое, но то, что имелось в виду, относилось к тому, что имел в виду грек, когда он говорил: Уран-Гея, или соответственно Гея-Уран, Рея-Крон, Гера-Зевс. Ибо, видите ли, Крон устранил Урана от мирового господства. Гея, таким образом, стала как бы доброй вдовой. Что же собственно, с ней произошло? Она, прежде всего, стала тем, чем является Земля, но не та обычная земля, которую мы находим вокруг, но та земля, которую носит в себе человек: это соль. Если бы человек смог, - это знали средневековые исследователь природы, - сознательным образом поставить себе на службу находящуюся в нём соль, он смог бы иметь интуицию. Итак, этот процесс был ещё живым в древние времена Геи-Урана, процесс, который опустился в глубины человеческой природы.

Более молодым процессом, который тоже, однако, опустился в глубины человеческой природы, является тот процесс, который можно обозначить как процесс Реи-Крона. Греки говорили: власть Реи когда-то была распространена, и "Крон" был силой, которая противостояла Рее. Крон был повержен. Что же осталось? Как от Урана-Геи осталась мёртвая соль, так от Крона-Реи осталось жидкое начало, Меркур, ртуть; оно смогло принять в человеке жидкую капельную форму, оно осталось. Но человек не в состоянии сознательным образом поставить это себе на службу, воспользоваться этим; оно опустилось вниз в бессознательные глубины.

Сегодня это, конечно, давно прошло, причём прошло оно ещё во времена древней Греции; ведь греки говорили себе: на земле в седой древности было время Зевса, но тогда человек мог воспользоваться находящейся в нём серой. Если бы человек мог сознательно пользоваться своей солью, он стал бы интуитором в атавистическом смысле. Если бы человек мог сознательным образом использовать свою жидкость, свой Меркур, свою ртуть, он стал бы инспирированным. Он стал бы имагинировать, он имел бы имагиниции, если бы смог использовать свою серу, - не в переносном смысле, но в действительном смысле, как это ещё понимали средневековые алхимики, когда они говорили о "философской сере". Сегодня тоже имеется философская сера: профессора философии фабрикуют её в достаточной мере, но алхимики понимали под этим не то, они понимали под этим способность имагинации, атавистической имагинации, которая связана с употреблением этой, активной в человеке серы. Люди, - как хотели сказать греки, а также их мистериальные жрецы, поскольку мистерии соли, ртути и серы были в древности, - люди, как хотели сказать греки, благодаря своему развитию преодолели атавизм, атавистическое употребление серы. Но Зевс, а также его братья и сестры отступили в сверхчувственное и использовали серные процессы для себя. Поэтому Зевс может метать молнию, то есть он может посредством имагинации внедрять серу в реальность; если бы человек мог на внутреннем уровне сознательно метать молнию, он стал бы тогда атавистически имагинировать. Вот что хотели сказать греки, когда они говорили о Зевсе, что он может метать молнию.

Не правда ли, ещё Сен-Мартен, можно сказать, знал, что под серой алхимиков надо понимать нечто другое, чем обычную земную серу, о которой можно в лучшем случае сказать, простите мне жесткое выражение, - что она является экскрементом того, что ещё Сен-Мартен и древние понимали как истинную серу, которую они называли "философской серой". И Сен-Мартен говорит о том, как молнии и гром действительно связаны с процессом макрокосмической, или также можно сказать, космической серы.

Сегодня в науку вколачиваются некоторые физические естественнонаучные объяснения, которые тоже являются серой, хотя и не "философской серой". Только представьте себе, сегодня, конечно, появятся весьма умные люди, которые должны будут говорить об этих серных процессах в Космосе, когда возникает молния и гром; ведь молния и гром, как вы могли прочесть в элементарном учебнике физики, появляются в результате процесса трения в облаках, не так ли. Нельзя себе представить нечто разумное в том, что так говорят о молнии и громе: ведь производить это электричество, которое возникает вследствие молнии и грома, должны влажные облака при своём взаимодействии. Однако когда эксперименты с электричеством производятся в школьном помещении, то тщательно высушивают все аппараты, так как если там будет хоть немного влаги, никакого электричества не получится. Но будто бы эти облака, там вверху не влажные! Господин учитель никогда не сможет с влажной, даже с не совсем сухой электрической машиной что-либо получить; но в то же самое время он объясняет, что влажные облака должны быть связаны с возникновением электричества. Да, такие дела все запутывают. Однако я только хочу сказать, что у Сен-Мартена ещё существовало сознание того, что тот элемент, о котором грезили греки, говоря о Гере и Зевсе, имел отношение к молнии и грому.

Дело обстоит так, что даже поверхностные представления указывают нам на то, что некоторые процессы природы, процесс соли, ртути и серы, понятые в древнем смысле, связаны с тем, что имели греки в своём учении о богах. Прежде всего, закрепим это. Мы должны иметь такие основополагающие понятия, чтобы мы могли затем соответствующим образом перейти в наше время.

Итак, греки смотрели назад на поколения богов, но смотрели они на те, исчезнувшие отношения, которые в древности были также доступны восприятию человека. То, что жило в их богах, они связывали с тем, что мы называем процессами природы. Так что мифология была в то же время своего рода естественной наукой. И чем больше знакомишься с мифологией, тем более глубокую естественную науку находишь в ней, однако иную естественную науку, ту, которая была в то же самое время душевной наукой. Так мыслили греки, и так мыслили египтяне с их Озирисом, который когда-то правил и который находится в нижнем мире.

Обратите внимание, насколько по разному обстоит дело, и всё же сводится к тому же самому типу? Если греки указывали на древние времена, когда могло жить такое существо, как Зевс, который теперь, - "теперь" означает древнегреческую эпоху, - может жить лишь сверхчувственно, когда могло жить такое существо как Зевс и даже быть воплощённым в одного человека, то египтяне могли указывать на ещё более древнее время, когда Озирис или Озирисы, - дело тут не в их числе, - господствовали, когда они могли внедряться в тех людей, которые тут существовали. Но, то время миновало; теперь, если человек вообще хотел думать об Озирисе, нельзя было смотреть на одного человека на физическом плане, - слово "теперь" снова относится к древнеегипетской культуре Озириса, - но надо было смотреть в тот мир, в который вступал человек, когда он проходил через врата смерти. Озирисов больше не было в том мире, где жили люди, но человек встречался с ними после смерти. Итак, египтянин тоже смотрел назад на древние времена в смысле изменения человеческого сознания, когда он различал между Озирисом, который мог жить на Земле, и Озирисом, который больше не мог жить на Земле, который принадлежал царству умерших.

Если сегодня мы ограничились двумя мифологиями, то завтра, перед тем, как перейти к заключению, мы кратко коснёмся ветхозаветной мифологии; тогда из типа отношений, которые занимали по отношению к своим богам греки и египтяне, мы заметим, что в этом сознании выражалось, прежде всего, воспоминание о древних временах атавистического ясновидения. Они прошли, их тут больше нет. Вместе с судьбами, которые человек сопережил вместе со своими богами, будь то Зевс или Крон в древней Греции, будь то Озирис в древнем Египте, человек описывал для себя то, что он знал: если я заглядываю назад ещё дальше, то как человек я стою в ином отношении к Макрокосму, нежели теперь. Это отношение изменялось.

В такой форме и таким способом заглядывать в более ранние времена, когда боги ещё странствовали среди людей, было чем-то фактическим для этих древних народов, поскольку они знали: в те древние времена человек как микрокосм стоял по отношению к Макрокосму иначе, нежели теперь. Древнее атавистическое ясновидение пропало, в сущности, в четвёртую послеатлантическую эпоху. То, что хотели сказать посредством греческой мифологии, это же хотели сказать и египтяне, посредством мифологии об Озирисе.

ДЕВЯТАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах 5 января 1918

Перевод А.Демидов

Вчера мне довелось обратить внимание на то, что особое построение таких мифологий как миф об Озирисе, греческая мифология, - и, в известном смысле, к чему мы ещё вернёмся, ветхозаветное учение, - связаны с изменением состояния сознания человечества. Мы знаем, как обстояло дело с этим состоянием сознания в его развитии; мы знаем, что мы ретроспективно оглядываемся на более ранние времена развития человечества, когда существовало древнее ясновидение, то есть восприятие сверхчувственных вещей. Оглядываться назад на такие вещи нам надо по той причине, поскольку такой ретроспективный взгляд ориентирует. Надо снова достичь воззрений человечества, направленных на сверхчувственное; это должно быть достигнуто на пути духовной науки, благодаря духовнонаучному мышлению. Что может тут сделать отдельный человек, независимо от того, какое положение в мире он занимает, - так это увидеть, чем может помочь воля, чтобы по тому, что есть, ориентировать себя на то, что должно быть. В некотором смысле события последующих времен разыгрываются в связи с процессами более ранних времен. Мы смотрим назад на нашу пятую послеатлантическую эпоху, в пределах развития которой мы теперь находимся. Смотрим на четвертую послеатлантическую эпоху, греко-латинскую, на третью послеатлантическую эпоху, египетскую. При этом мы приходим к тому времени, когда люди хотели в известных мифических образах, в мифических имагинациях выразить то, что они чувствовали и мыслили о мировых тайнах. Мы в иной связи уже упоминали о том, что в нашей пятой послеатлантической эпохе мы должны, в некотором смысле в перевернутом виде, повторить то, что происходило в третьей послеатлантической эпохе, в египетско-халдейской эпохе, так, чтобы это произошло иным образом. Сочинение "Духовное водительство человека и человечества" указывает на эти вещи.

Вчера вы видели, что в период греко-латинского развития, в то время, которое началось с 7 или 8 века до нашего летоисчисления, человечество обладало своего рода ретроспекцией, возможностью смотреть назад, оглядываться назад. Именно эта ретроспекция, оглядывание назад на другие состояния сознания нашла своё выражение в имагинативных мифах о тех правящих духовных существах, как мы говорили об этом вчера. В четвертом послеатлантическом периоде (эпохе) люди знали: осматриваясь вокруг себя, мы видим всего лишь чувственно воспринимаемое; мы можем думать о чем-то ином. - Вы, конечно, знаете, если вы внимательно проследили то, что стоит в моей книге "Загадки философии", что в греческую эпоху и гораздо позднее, люди, - как это делал ещё Гёте, - в некотором смысле видели свои идеи, они действительно могли сказать: мы вас видим. - Всё абстрактное мышление появилось только в новое время. Но тогда существовало именно видение идей. Созерцание, видение духовной действительности, жизнь в духовной действительности в четвертой послеатлантической эпохе в своём полном смысле больше не существовала; но люди помнили, что это существовало раньше. Они говорили, и то, что они говорили, соответствовало действительности: есть существа, которые не являются людьми, которые живут в сверхчувственном мире, они еще сохранили жизнь в имагинациях. - Таких существ видели греки в существах из круга Зевса.

Египтяне, опять-таки говорили себе: время, когда люди еще непосредственно жили с имагинациями - это то время, когда по Земле странствовал Озирис. - Они, разумеется, подразумевали не одного Озириса: нет, но они считали, что было время, когда люди на Земле жили в имагинациях, и ту разновидность человеческих душ, которая могла жить в имагинациях, они обозначали тем, что говорили: на Земле царствует Озирис. Эта жизнь в имагинациях была утрачена, была убита. Озирис был убит своим братом Тифоном, - что означает, был убит той силой в человеческой душе, которая хотя и относится к сверхчувственному, но не хочет больше развивать имагинативных способностей. Древнего ясновидения больше не существует. Силы, которые были активны в древнем ясновидении, теперь имеются у умерших. Вот почему Озирис является судьёй умерших. Человек встречает его, когда проходит через врата смерти. Люди, которые ставят в центр своего мышления миф об Озирисе, образ Озириса и Изиды, соприкасаются с тайной смерти. Однако всё то, что я говорю, в сущности, имеется в тех отдельных подробностях, из которых построен миф об Озирисе. Также задается и тот момент, когда сказание об Озирисе было убито Тифоном.

Мы могли указать на вполне определенную небесную констелляцию, которая была известна магам-волхвам утренних стран как констелляция наступления нового времени. В Рождественских лекциях мы указывали на то, что маги-волхвы Востока знали об известной констелляции "Девы", знали, что они должны принести свои жертвы новому Спасителю мира. Точно так же и те, чьи мысли были связаны с мифом об Озирисе, указывали на совершенно определённую звёздную констелляцию. Они говорили: Озирис был убит, - они хотели сказать: древняя жизнь в иманинациях иссякла, исчезла, - когда осенью заходящее Солнце стояло в семнадцатом градусе Скорпиона, и когда в соответствующем противоположном пункте в Тельце или Плеядах восходила полная Луна. Эта констелляция полной Луны в Тельце, восходящей в определенный момент года, в связи с положением Солнца в Скорпионе, - этот временной момент в развитии, поклонники Озириса обозначали как тот, когда Озирис исчез на Земле, то есть его здесь больше не было.

Конечно, такие вещи совершаются так, что оставляют за собой наследие. Всегда имелись люди с имагинативным ясновидением, запоздавшие вплоть до последних столетий. Но речь теперь идёт о том, чтобы указать, когда на Земле исчезло имагинативное ясновидение как нормальное свойство человеческой души. Люди осознавали то, что в те времена, когда на Земле господствовало имагинативное ясновидение, все прочие условия были иными, нежели позднее. На это также ясно указывает и миф об Озирисе и Изиде. Однако при объяснении миф об Озирисе и Изиде именно это понимают сегодня очень мало.

Рассказывают именно так: когда Изида узнала, что её супруг Озирис был убит, она пошла на поиски трупа. Она нашла его, наконец, в Библосе в Финикии, и возвратила труп обратно из Финикии в Египет. - В таком мифе заключена глубокая мудрость, выражающая сущность человеческой физиологии. Какое состояние было во времена Озириса? Во времена Озириса ещё не было такой письменности, как та, что появилось позднее. То, что господствовало во времена Озириса в Египте, было образной иероглиграфической письменностью, и эта образная письменность считалась священной. Как, собственно, реализовывалась эта образная письменность? Она реализовывалась посредством того, что самые важные её знаки - а самыми важными знаками были тогда не те, которые изображали земных животных или земные формы, - опять-таки строились в соответствие со звёздными констелляциями, и даже в соответствие с тем, что созерцало ясновидящее око в этих звёздных констелляциях.

Если мне надо привести сравнение с наиболее близким материалом, то я могу сказать: вы слушали в "Сновидческой песне Олафа Эстесона" как он почувствовал духовного змея, духовного пса и духовного быка. Он описывает то, что он испытал от них. Представьте себе такую картину, но в гораздо более совершенном виде, как знак; такие знаки являются отображенными имагинациями. Такие знаки, как знаки древних писаний сохранялись как священные. В таких знаках содержалась мировая мудрость для древних времен, та мировая мудрость, которая была в то же время и звёздной мудростью, когда в звёздных письменах вычитывали мировые тайны так, как теперь это ещё делают только умершие. Дар иметь письмена, имеющие передачей имагинации, был усвоен человечеством лишь в известный момент, лишь на определенный период, а затем исчез. Древние знали: во времена Озириса существовал этот имагинативный способ письма. Одновременно с отмиранием древней жизни мира в имагинациях отмирало и древнее образное письмо и становилось абстрактным письмом, которое больше не выражало тайн, но постепенно, становясь всё более абстрактным, служило лишь для выражения чувственного; так возникло обычное буквенное письмо. Как Озирис в те древние времена рассматривался как герой, как божественный герой имагинативного письма, так и Тифон, его брат, но противник, рассматривался как герой развившегося отсюда абстрактного буквенного письма.

Это глубокомысленно толкуется в мифе об Озирисе и Изиде. Изида должна идти в Финикию, чтобы найти труп, то есть образное письмо, преобразившееся в буквенное письмо, чтобы найти труп Озириса. Как говорилось, именно в Финикии было "открыто" буквенное письмо. Назад в Финикию из Египта пришло то, что являлось абстрактным письмом, в то время как египтяне в своих древних мистериях во времена Озириса имели образное письмо, подражавшее имагинациям. Итак, в мифе об Озирисе и Изиде нашел также своё выражение переход от древнего конкретного понимания имагинативного письма к новому пониманию абстрактного письма.

Все эти вещи живут в ходе эволюции человечества. Мы смотрим назад на древние переживания в имагинациях. В мифах выражается настоящая физиологическая мудрость. Тогда мышление только постепенно переходило к абстракциям, оно не сразу перешло к таким совершенно ненадёжным абстракциям как сегодня, но к неким более полновесным абстракциям, примерно в 6, 5 веке до Рождества Христова, с Фалеса, с которого обычно начинают историю философии. Вы можете прочесть об этом в моей книге "Загадки философии". Но отсюда вы видите, что человечество оглядывалось назад на ранние эпохи развития с совершенно иными состояниями души.

Об этих совершенно иных состояниях души в новое время знают некоторые братства, - однако они, - что не должно происходить в наше время, - удерживают эти вещи, я бы сказал, под запретом, под замком. Говорить об этих вещах до известной степени опасно. Но, до известной степени, говорить об этих вещах не только можно, но и нужно, потому что знания о древних состояниях сознания человечества ориентирует на то, что должно развиться как новое. Если мы имеем мысли о том, что было когда-то, это может послужить нам для того, что востребовать необходимое, хотя и совершенно иного рода новое эволюционное состояние.

Сегодня вы видите изменение настроения у мальчиков, которые, развиваются в возрасте полового созревания. У мальчиков это является выражением некоего процесса в организме, который в случае женского пола протекает иначе, и который как кажется, - поскольку он у женского пола в большей степени простирается непосредственно в физическое, - у женского пола как кажется, будто бы больше захватывает человеческое существо. Но это не так. Вмешательство у мальчика, - даже если, до известной степени, на другой почве, протекает столь же сильно, хотя на внешнем физическом уровне это проявляется лишь в изменении голоса

Это созревание человека сегодня является почти физическим процессом, - можно сказать с того времени, когда Озирис был убит во внешнем мире. Это не было чисто физическим процессом, когда жил Озирис. Нет, это был душевный процесс. Мальчик в четырнадцать, пятнадцать лет переживал, - вы знаете, сегодня мы уже говорили о других переживаниях в этом возрасте полового созревания, - он переживал не только то, что его голос изменялся, но и то, что сегодня входит лишь в регистр голоса, если можно так выразиться, что втягивается в регистр голоса из сексуальных эссенций организма. Не правда ли, мы должны показывать правду относительно таких вещей; голосовой аппарат просто проникается сексуальными эссенциями организма; сегодня это в большей степени выжимается в голосовой регистр, тогда как в то древнее время это впрессовывалось также в мысли, в мир представлений подростка. Сегодня мутирует голос; тогда мутировали также мысли, ещё в древнее имагинативное время это было так. В то время мальчик детского возраста перед половым созреванием имел известные имагинации. Сегодня имеются всего лишь скудные остатки, однако эти скудные остатки существуют почти у всех детей в нежном возрасте. Только на это не обращают внимания, или говорят об этом детям несусветный вздор, но в древности это было вполне жизненным, и каждый человек знал, что ребенок до девятого, до десятого года имеет имагинации, имагинации о духовных процессах воздуха.

В воздухе постоянно происходят вокруг нас духовные процессы. Воздух не есть только то, что описывает нам физическая наука, нет, там происходят духовные процессы. Эти духовные процессы, по существу процессы эфирного мира, дети воспринимали в полных имагинациях вплоть до половой зрелости. И когда наступала эта половая зрелость, не только для голоса, но и для жизни представлений, то человек чувствовал в себе нечто, - это, безусловно, было то, что вырастало из сил, которые обычная физиология называет сексуальными силами, - человек чувствовал нечто, в связи с чем он говорил: то, что я, будучи ребенком, видел в воздушном пространстве посредством имагинаций, это теперь оживает во мне, это созерцание, которое живёт во мне. Это происходило. Человек осознавал, что он принял в себя нечто из воздушного пространства. Прежде он видел это вовне, теперь он чувствовал это в себе самом.

В случае женских существ в те древние времена дело обстояло так, что они перед половой зрелостью тоже воспринимали в имагинациях то, что находилось вовне в воздушном пространстве. Но после времени созревания то, что у мальчика всплывало как ощущение изменения в жизни представлений, у (женских существ) становилось подобно подъёму внутренних имагинаций: это был человеческий образ, который всё снова и снова имагинативно воспринимало в себя женское существо. При этом оно снова говорило себе: то, что я теперь воспринимаю имагинативно, есть то же самое, что до наступления зрелости я переживала, будучи ребенком, вовне в мировом пространстве как имагинативный образ. - Оба пола, - только разным образом, - переживали так, что они знали, знали на душевном уровне: во мне родилось нечто такое, что было во мне зачато мировым пространством.

Тут вы имеете ещё более конкретный образ мифа об Озирисе и Изиде: это мировая мудрость, насколько она была достигаема из воздуха, но мировая мудрость, находящаяся в органической связи с человеком, с глубинными слоями человеческого духа. Вы можете получить представление об этом, если вы попытаетесь сделать это следующим образом. Сегодня, когда человек хочет посредством своей головы узнать то, что имеется в мире как закономерность и так далее, он мыслит абстрактно. И то древнее время было ясно: таким способом, только посредством одной головы, человек не может узнать ничего, но познать что-либо он может лишь посредством человека в целом, посредством всего человека. - О том, что происходило в воздушном пространстве снаружи, происходило на эфирном уровне, узнавали благодаря тому, что ещё прежде было воспринято снаружи, и только после созревания внутренне представлено или почувствовано.

Как воспринимаете вы сегодня с теми абстрактными восприятиями, которыми вы обладаете? Вы подступаете к чему-то, что вы видите благодаря органам чувств; затем вы думаете об этом. Это происходит быстро одно за другим. Дело обстояло иначе с теми тайнами, посредством которых человек в древности проникал в закономерности воздуха, которые существовали в виде имагинаций. Будучи ребенком, до наступления зрелости, он это воспринимал. Тогда он это просто воспринимал, а затем он перерабатывал это внутренне. Только это был, можно сказать, восприятийно-мыслительный процесс, растянутый во времени. В то время как сегодня от произвола человека зависит - абстрактно созерцать и абстрактно размышлять, представлять; то, что теперь для нас сокращено, сжато в отношении внешнего физического мира до пары мгновений, было растянуто на всю человеческую жизнь. Восприятие и представление было чем-то таким, что человек в своем отношении к миру мыслил растянутым на всю человеческую жизнь между рождением и смертью. Вплоть до времени созревания он воспринимал некоторые вещи, а после (созревания) он перерабатывал их. Такое это было время.

Вы только представьте себе, как люди говорили себе: это восприятие и мышление об этом, о воспринятом, связано некоторым образом с днём, с восходящим и заходящим Солнцем. - С восходящим Солнцем человек пробуждался, вставал, начинал воспринимать и мыслить: с заходящим Солнцем это прекращалось, поскольку человек ложился спать. Итак, с днём люди связывали восприятие и мышление; с дальнейшими, более обширными мировыми процессами на небе они связывали то, что было распространено на всю жизнь между рождением и смертью. Как то, что я могу воспринимать и мыслить зависело от Солнца, от обычного восхода и захода Солнца, так от более крупных, более обширных звёздных констелляций зависело то, что выступало на протяжении столетий, тысячелетий, зависело то, что развивалось как восприятие и мышление в той форме, которая была только что описана мною. И как в те древние времена обычное чувственное восприятие и представление связывали с днём, с восходом и заходом Солнца, - что делает также и современный человек, даже если он не думает больше об этом, довольствуясь лишь взглядом на часы, - так то, что было связано с более обширными тайнами мира сопоставляли с другими звёздными констелляциями, с другими процессами на небе.

Вы видите, какая глубокая логика, какая глубокая мудрость заложена в этих вещах. С поверхностностью, свойственной Дюпюи, к таким вещам не подойти. Но с этим связано и кое-что другое. Вы видите, все эти древние народы, - помимо египтян и греков мы могли бы перечислить ещё и другие, - все эти древние народы знали: с силами человеческой природы заложенными в большей степени внутри, связано то, что выражают процессы, происходящие на небе, звёздные констелляции. Тогда у людей ещё не было той испорченности, развращённости, которая выражается в современном отношении к проблеме сексуальности. Не было и той, ещё большей испорченности, которая выражается в ультрасовременном отношении к проблеме сексуальности, проблеме, о которой знали древние в то время, о котором следует говорить при обсуждении таких вещей. Для них это было ещё чем-то совершенно иным, если они ощущали: сексуальные эссенции являются тем, что разливается в человеке, когда у него мутирует голос, а также мысли, или если наступает нечто другое, о чём я говорил. Убеждением древних было то, что в то же самое время в человеке распространяется Божественное начало (das Goettliche), Вот почему то, что сегодня человек рассматривает лишь в испорченном, развращенном смысле, находилось во всех древних религиозных ритуалах: сексуальные символы, так называемые сексуальные символы, которые указывали на эту связь; мы можем назвать её связью между воздухом и воздушными процессами и тем, что разыгрывалось в человеке как познавательные процессы в период всей человеческой жизни между рождением и смертью.

Посредством моего глаза, посредством моего уха - так говорили эти люди, - я связываю себя с тем, что приносит день. Посредством глубинных, заложенных внутри сил человека я связываю себя с чем-то совершенно иным, что является тайнами воздуха, которые, однако, доступны восприятию лишь в имагинативном переживании. И это имагинативное переживание в его конкретном образе, я вам для этих древних времен уже описывал. Затем ветхозаветное воззрение изменило все это дело, поскольку на место опыта оно поставило учение, религиозное учение. Египтянин древнего времени Озириса, а именно, более древней эпохи Озириса говорил: есть единственно истинный человек, который входит в меня при созревании, когда я принимаю, вбираю то, что до тех пор я видел в имагинации. Воздух передаёт мне истинного человека. - В ветхозаветном учении это было трансформировано в следующее воззрение: Элоим или Яхве вдохнул в человека живое дыхание, воздух. - Так та эссенция была исторгнута из непосредственного жизненного опыта и стала учением, теорией. Это было необходимо, поскольку только благодаря этому человечество могло быть приведено, - и в этом заключается смысл Ветхого Завета, - к той совместной жизни с внешним миром, который ещё имел внутреннюю связь с микрокосмом, с человеком; совместной жизни с Макрокосмом, внешним миром; это было необходимо для дальнейшего развития человечества, - об этом я ещё буду говорить, - поскольку виду постепенного исчезновения этой связи, человечество надо было привести к пониманию такого учения, каким стало ветхозаветное.

Но настало время смерти Озириса, то есть время, когда то, что было более утонченным, стало иным, более грубым. Как надо это понимать? Вы можете представить себе это так: когда мы проходили древнее время Озириса, то человек перед созреванием видел или познавал во внешнем воздухе некую световую имагинацию (см. рисунок 1), если мне следует сказать о её виде. Итак, он ещё до своей зрелости видел в своём окружении в воздухе световую имагинацию. После этого у него возникало чувство, как если бы она вошла в него; происходили изменения, о которых мы говорили. Для ребенка воздух был всюду наполнен световыми явлениями. Для взрослого

Рисунок 1

человека, для человека, ставшего зрелым, воздух хотя и находился здесь, но он знал: когда я был ребенком, я знал, что там находится ещё нечто другое. - Он знал: воздух в то же время является существом женского рода, рождающим свет, роженицей света. Он знал: если я заглядываю в воздух, то неправда, будто бы там ничего нет, кроме физического; нет, там внутри живёт существо, которое воспринимается в имагинации.

Это существо для греков было существом из круга Зевса. Итак, человек знал, что внутри воздуха находится существо. Однако все это, - и что человеческие состояния сознания изменились, обусловило то, что в более тонком состоянии эти объективные вещи стали иными. Конечно, для нынешнего умного человека сказанное теперь есть нечто ужасное, неприемлемое. Я знаю, что это нечто неприемлемое, и, тем не менее, это правда; воздух стал иным; конечно, он не стал иным настолько, что эти изменения можно проверить с помощью химических реагентов; но, тем не менее, воздух изменился. Воздух потерял силу, выражать себя посредством световых имагинаций. Воздух, можно сказать, стал более грубым.

Он на самом деле стал на Земле другим с тех древних времен. Воздух стал более грубым. Но не только воздух стал грубее, более грубым стал и сам человек. То, что раньше спиритуально жило в эссенциях, о которых я только что говорил, эссенциях, которые пронизывали гортань человека и весь его остальной организм, тоже стало более грубым. Так что на деле, когда сегодня говорят о сексуальных эссенциях, говорят о чем-то другом, нежели о том, о чем говорили в древности. Тот древний человек знал: дневное созерцание связано с моим личностным человеком; другое, то, что я испытываю из воздушного окружения, связано с общечеловеческим как таковым, это выходит за пределы отдельного человека. Вот почему человек пытался найти обоснование социальным тайнам, - под влиянием которых протекала совместная жизнь людей, - посредством той связи, которая соединяла его с Макрокосмом, пытался обосновать социальную мудрость посредством звёздной мудрости. Но то, что жило в нём как социальная мудрость, как раз и связывало его с небесным. Это выражалось в самых обычных воззрениях. Человеческая пара в то древнее время ощущала не иначе, - перед тем, как был убит Озирис, - что ребенка они получали от неба. Это было жизненным сознанием и соответствовало истине. Это живое сознание могло развиваться, поскольку человек знал; он получает из воздушного пространства то, что он сам испытывает.

От всего этого, можно сказать, остался грубый осадок. Так как в воздухе остался этот грубый осадок той воздушной силы, которая в ранние эпохи открывалась человеку в имагинациях, то и в самом человеке остался осадок. Это должно было произойти, поскольку в ином случае люди не смогли бы придти к свободе и к полному осознанию своего "я". Но остался осадок. Вследствие этого, однако, всё то, что древние подразумевали под Божественным, что они на окольном пути, - который вы теперь с легкостью можете представить себе, - приводили в связь с сексуальными эссенциями, огрубело, причем не только в воззрении, но и в переживании. Но, несмотря на это, оно существует; само собой разумеется, оно существует, хотя и не в той же самой форме, но иным образом. Размножение человеческого рода было в древности таким, что оно мыслилось в непосредственном соединении с той микро-макро-космической связью человечества, которую вы видели. Однако вся совместная жизнь людей на Земле тоже мыслилась в соединении с этой мико-макро-космической связью. Нума Помпилий(римский царь) пришел к нимфе Эгерии, чтобы получить от неё резюме, выводы о том, как должен он установить отношения, социальные отношения в Римском государстве. Это означало ничто иное, как: он позволил сообщить ему звёздную мудрость, он позволил сообщить ему то, что говорят звёзды о том, как должен человек устанавливать социальные отношения. То, что люди размножаются на Земле, то, что связано с чередой поколений, должно быть поставлено на службу тому, что говорят звёзды. Как отдельный человек свои обычные восприятия и мышление ориентирует на восход или заход Солнца, так должно и то, что впоследствии было названо государством, то есть некая человеческое сообщество быть поставлено под звёздные констелляции, выражающие мировые соотношения.

В нашей речи, - речь часто напоминает о древних связях, - нам правильным образом напоминают о той связи фактов, которая обозначает отношения мужского и женского как пол, род, (Geschlecht) но и как следующие друг за другом генерации - как поколения (Geschlechter). Это одно и то же слово: "Geschlecht", взаимосвязанные семьи, кровное родство, и то, чем являются отношения между мужским и женским. Так обстоит дело и в других языках, и всё это указывает на то, как человек для того, что в его природе, я бы сказал, заложено в глубинных слоях его существа, искал познавательной связи с Макрокосмом.

Эти вещи стали грубее с той стороны, которую мы обсуждали. Среди прочего отставание имеет место в отношении зависимости вожделений и эмоций от национальности. Зависимость от национальности, шовинистическое устремление к национальному, является отставшим остатком того, что в древности могло мыслиться в совершенно другой связи. Но только, если человек видит эти вещи насквозь, он узнает истину в таких делах. Что выражается в национальном пафосе? Если человек особенным образом развивает национальный пафос, что живёт в этом национальном пафосе, этом национальном чувстве, что там живет внутри? В точности то же самое, что живёт в сексуальности; только в сексуальности это живет одним образом, а в национальном пафосе - другим образом. Сексуальный человек - вот то, что изживает себя через эти два различные полюса. Быть шовинистом, - можно сказать, - есть ничто иное, как развивать групповую сексуальность. Можно сказать, там, где человека в большей степени захватывают, - в том, где они отстали, - сексуальные эссенции, там, в большей степени существует национальный шовинизм; ибо это те же самые силы, которые заложены в размножении, выявляются в национальном пафосе. Вот почему лозунг "Свободу народам или нациям" (право наций на самоопределение) является чем-то таким, что относительно него, рассмотрев его в его внутренних взаимосвязях, - само собой разумеется, в возвышенных чувствах, - можно сказать: это призыв к реставрации национального элемента в свете сексуальной проблемы. - То, что сексуальная проблема в совершенно особенной форме сегодня возвещается по Земле, причем без того, чтобы люди имели понятие о том, как исходя из их подсознания, сексуальность облекается в слова "свободу народам", - это то, что должно рассматриваться как тайна импульсов эпохи. И значительно больше, чем полагают люди, в сегодняшних катастрофически событиях наличествует сексуальный импульс, гораздо больше, чем предполагают люди! Ибо импульсы к тому, что происходит сегодня, лежат частично поистине, поистине глубоко.

Такие истины в нашей современности нельзя больше удерживать под замком. Некоторые братства могли удерживать их под замком вследствие того, что они в строгом смысле слова исключали, не допускали женщин. Если даже сегодня совместная работа с женщинами, как это неоднократно обнаруживалось, могла привести к всевозможным плохим вещам, тем не менее, придёт время, когда правильное воззрение на эти вещи, всеобщее правильное воззрения должно будет распространиться в человечестве. Однако распространяются нечистые, дурацкие, идиотические воззрения, когда без знания интимных связей с некоторых сторон сегодня занимаются всевозможными вещами как сексуальными проблемами. Но вы видите, как здесь то, что является чистой, честной, настоящей истиной с другой стороны соприкасается с тем, что может быть наиболее нечистым, наиболее грязным образом мыслей, что обнаруживается иногда в психоаналитических извращениях или тому подобных вещах. Но вы всегда обнаружите как то, что с одной стороны, будучи понято правильно, является глубокой истиной, не нуждается в слишком больших словесных изменениях, но лишь в проникновении грязного образа мыслей, чтобы стать грязным, глупым, порочным воззрением.

Старое время могло говорить о нациях, когда нации представляли себе так, что одна нация имела своего Духа-Защитника в (созвездии) Ориона, другая - в других звёздах, и человек знал, что он упорядочивает себя в соответствие со звёздными констелляциями. Тут человек в некотором смысле апеллировал к небесному порядку. Сегодня, когда такого небесного порядка не существует, имеет место апелляция к чисто национальному, имеет место шовинистическая апелляция к чисто национальному, то есть выдвижение на первый план некоего в высшей степени значительного психо-сексуального импульса, отставшего люциферического импульса.

Если хотят ясно и отчетливо увидеть то, что существует сегодня, не следует в испуге отступать перед действительными подосновами истины. Но из таких дел можно также увидеть, почему человек так боится истины. Только представьте себе, что люди при криках, которые раздаются сегодня о свободе наций и тому подобном должны услышать, что это исходит из сексуальных импульсов. Представьте себе это. Представьте себе, как кукарекает петух, - я не имею в виду никого в отдельности, я не имею в виду даже Клемансо. Представьте себе всех, декламирующих на эту тему, и представьте себе; они должны понять, что то, о чём они кукарекают, в сущности, является всего лишь брачным криком петуха, даже если это облечено в утонченные национальные одежды!

Таковы вещи, которые человечество сегодня должно испытать, и о которых оно не желает слышать, поскольку, как вы знаете, о делах, которые черны, утверждают, что они белы, а о тех, кто бел, - что они чёрны. Речь идет о том, что то, древнее время, о котором я говорил, внедряется в пятую послеатлантическую эпоху, в которой постепенно вырабатываются абстракции. Там, где проходит граница между четвёртой и пятой послеатлантической эпохой, - вы можете прочитать об этом в моей книге "Загадки философии", - там люди мучаются и бьются, именно самые честные люди мучаются и бьются над проблемой, так сказать, познавательной ценности абстракций. Прочтите в моей книге "Загадки философии" то, что я там говорю о средневековье, ставшем номиналистическим и реалистическим. Абстрактность распространилась столь широко, что спрашивали себя: если я имею понятие, означает ли это что-либо по отношению к вещи снаружи, или это, всего лишь имя, наименование в моей голове? Сегодня о таких вещах больше не размышляют. Что интересовало тех, которые мучили людей в средневековье, когда почувствовали ту абстрактную силу мышления, которая сыграла свою роль в мире относительно так называемых универсалий, общих понятий; они бились над тем, какую роль играют абстракции. Сегодня над этим больше не думают, поскольку к абстракциям уже привыкли и поэтому не стремятся высвободиться, возвыситься над этим абстрактным моментом; но напротив, стремятся к тому, чтобы ещё более внедриться в этот абстрактный момент.

Спор об универсалиях принял, наконец, такую форму, что говорили: универсалии, всеобщие понятия, в конце концов, являются как некоторые понятия в Боге: это универсалии ante rem ( до вещей); затем следуют понятия в вещах : универсалии in re (в вещах); и затем следуют понятия в нашем духе, в нашей душе: post rem (после вещей). - Это был паллиатив, выход из положения, чтобы занять позицию относительно следующего: связан ли человек с действительностью, когда он мыслит, когда он всего лишь мыслит понятие? Ещё чувствовали кое-что от того, как в древности человек был связан с действительностью. Если он становился зрелым, то он в некотором роде продумывал то, что он воспринял прежде, будучи ребенком. Тогда он знал: настоящий, истинный человек только вступил в него. - В случае универсалий приходилось мучиться над тем, имеет ли мыслящий человек в своём мышлении что-то от того, что связано с действительностью, или же он совершенно оторван от всякой действительности, или же он не имеет ничего общего с действительностью. С того времени человечество должно было приучиться эти универсалии, эти абстракции принимать как абстракции, и в своём сознании быть более или менее полностью оторванным от действительности.

В малом такой процесс разыгрывался непрерывно. Вы только подумайте, первоначально слова являлись представителями представлений, они непосредственно примыкали к наглядному представлению, созерцанию: маленькая группа сражающихся людей возглавлялась одним; этот один имел их перед собой, они называли его "den voersten", "den ersten" ," den forsten" -Fuersten (предстоящим, первым, блюстителем, князем). Тут человек был непосредственно связан с тем, что видел. Позднее это оторвалось от видимого, это стало словом, которое обозначало нечто без того, чтобы быть хоть как-либо связанным с непосредственным видением, созерцанием. Подумайте о том, со сколь многими словами дело обстоит так!

Дальнейший путь состоит в том, чтобы некоторые слова стали привилегированными, речь стала монополизированной, речь стала принимать государственный характер. В самой речи некоторые вещи двигались в данном направлении. Не правда ли, возьмём наивную связь фактов: некто много учился, стал умным, мудрым, - скажем это без шуток, - он стал учёным. В соответствие с взаимосвязью фактов некоторым наивным образом говорят, он "доктор"; тут имеется взаимосвязь фактов, когда того, в ком видят ученость, называют доктором. Это ещё имеет какое-то значение, если это документировано вследствие признания со стороны какой-то компетентной корпорации. Но это теряет значение, если это монополизируется; тем не менее, человечество сегодня проявляет энтузиазм в отношении такой монополизации. Все возможные слова должны быть монополизированы. Никто не может благодаря своему гению стать "инженером" (тут игра слов "Genie" и "Ingenieur" - примеч. перев.), но это должен быть Бог знает кем признанный титул. И всё больше и больше эти вещи оказываются оторванными от своих связей. Тут вы можете видеть процесс абстрагирования в малом, который, однако, получает бесконечное значение и в большом. У семьи есть отец (Vater); какая связь имеется между тем отцом (Pater), который является отцом семейства, и патером, который является духовным лицом? На примере этой оторванности того, что содержится в словах, я хотел проиллюстрировать вам процесс абстрагирования в человечестве.

В случае понятий дело обстоит ещё хуже, чем в речи. В случае понятий часто бывает, что для того, кто использует понятие, не существует ни малейшей связи с увиденным, с воспринятым. Порой люди подыскивают нечто видимое, и в этих поисках они могут быть комичными, могут оказаться страшно смешными. Вы только представьте себе, что вся литература сегодня переполнена знаками креста, который действительно является универсальным знаком, который сильно распространён в мире. Ученость применяет все это забавным образом.

Этот знак сводят к этому Рисунок 2

Прежний крест будто бы должен быть таким.

Порой это заводят назад так далеко, что говорят: это всего лишь часть, оставшаяся от свастики, и так далее. -

Рисунок 3

Нечто страшно умное написано на эту тему, безгранично рассудительное, насколько вообще в таких делах используется "рассудительность". Я не желаю критиковать эти вещи в их основе, но чтобы узнать, истинно это или нет, рассудительности не достаточно. Само собой разумеется, следует знать, что в случае знака креста речь не идет ни о чем ином, как только о том, что представляет собой человек, простирающий руки в стороны: он представляет собой крест. Сверху вниз проходит поток бытия, который связывает человека с Макрокосмом, также как и через распростертые руки. Крест является знаком человека.

Если вы найдёте регалии ассирийских царей, если вы найдёте регалии египетских царей, например медали, то есть медали с таким знаком креста:

Рисунок 4

И двумя другими знаками, - какой-либо крест на медали является регалией, которую имели древние цари, - были, например эти:

Рисунок 5

Только у третьего знака звезда обычно такая, что в ней не сразу удается признать пентаграмму. Это также может быть и гексаграммой, но речь теперь не об этом.

Особо рассудительные люди говорили: это Солнце, это крест, это Луна, это звезда. Но в глубине тут заложено то, что это - человек, микрокосм, который сопоставляется с Солнцем и Луной. Вы видите на этом обычном знаке креста, как понятие отделялось от предмета. Непосредственный вид этого знака таков: человек в форме креста. Люди сегодня связывают предметы со знаками столь же мало, что, как сказано, существует необъёмная литература по поиску связи этого знака с тем, что он выражает. И вот по поводу самых что ни на есть повседневных слов могут писать весьма умные трактаты, но не могут придти к тому, как данная вещь, данное слово связано с действительностью.

Человечество должно испытать период абстракций. Мы ведь знаем, что сегодня мы больше не стоим в знаке (созвездии) Овена, в котором стояло Солнце в точке весеннего равноденствия, когда состоялся переход от древнего имагинативнго времени, хотя последствия имагинативного времени ещё существовали при переходе к абстрактному периоду. Мы вступили в эпоху Рыб. Существенным образом они выразилась в том, что из Макрокосма человек воспринял силу для абстрактных понятий. Эту силу человек и сегодня воспринимает от Макрокосма. Однако эти абстрактные понятия в предварительном виде являются тем, относительно чего человек ещё не знает, как он снова сможет связать их с действительностью. А они должны быть снова связаны с действительностью.

Я начал с того, что говорил; в этом пятом послеатлантическом периоде должно повториться то, что было в третьем, египетско-халдейском периоде, когда человек оглядывался на древнее время Озириса, когда существовали имагинации. Теперь в некотором смысле должно произойти нечто обратное: человек снова должен найти дорогу назад к имагинации. Можно сказать другими словами, в другой форме: Озирис должен снова ожить. - Мы должны найти средства и пути, снова оживить Озириса. В этих рассмотрениях я высказал это в весьма конкретной форме, когда сказал, что мы должны найти формы переживания, которые были бы общими как для живых, так и для умерших. Озирис, с тех пор, как его убили, находится среди умерших. Он и будет оставаться среди умерших, но он должен снова придти к живущим, если возникнут обстоятельства, носящие общий характер для социальной жизни как умерших, так и живых. Однако это ведет вас к тому, что должно быть понято человеком в наше время, что с необходимостью должно быть понято, прежде всего: как будет снова оживлен Озирис? Как Озирис придёт к новой Изиде? Как человек снова приблизится к переживанию в имагинативном?

Давайте поговорим об этом завтра: как снова может воскреснуть имагинативное сознание, и как надо содействовать этому воскресению.

ДЕСЯТАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, 6 января 1918

Перевод А.Демидов

В эти дни мы пытались кое-что понять относительно процесса эволюции человечества. Мы попытались исследовать глубинные основы таких мифов, как миф об Озирисе и Изиде. Далее мы попытались с известной точки зрения оправдать существование мира греческих богов. Мы несколько коснулись внутреннего значения созерцаний, восприятий, которые, хотя и не будучи ясно выраженными, легли в основу мифических поэм Египта и Греции. Мы попытались, по крайней мере, истолковать отношение того, что легло в основу этих мифов к ветхозаветным учениям. Эти ветхозаветные учения возникли из другого духа, нежели божественные учения Египта и Греции. Мы видели, что божественное учение египтян и греков, судя по тому, как оно построено, происходит из некоторого древнего духовного опыта человечества, из некоторого сознания, что человечество когда-то имело атавистическое ясновидение и благодаря этому атавистическому ясновидению состояло в известных внутренних отношениях с тем Духом, который пронизывал природу; в то время как позднее человечество имело между смертью и новым рождением отношение с внешне воспринимаемым. Мы видели, что для этого древнего атавистического познания всеохватывающее созерцание мира, которое было внутренним опытом, означало больше, чем то, чисто чувственное восприятие человечества переходной эпохи, к которому мы также можем принадлежать в отношении познания.

Всё, что в некоторой степени отделилось от представлений в египетском, в греческом учении о богах, лучше сказать от созерцания богов, следует искать в основном моральном тоне в учении Ветхого Завета. Я сказал вам позавчера, когда говорил о важнейшей разнице между египетским и греческим учением о богах и учением Ветхого Завета: те духовно-божественные существа, которые стоят в исходном пункте Ветхого Завета, Элоимы, Яхве, - только их можно представлять себе как создателей человека. Только их можно представлять себе так, что благодаря их деяниям возникло то, что мы называем земным человечеством, и что это общее развитие земного человечества происходило на Земле впервые после основного деяния Элоима Яхве. В египетском и греческом учении о богах дело обстоит не так. Тут люди смотрели назад в древние времена и говорили себе: боги Озирис, Изида, Зевс, Аполлон, Марс, Паллада, которые сейчас связаны с управлением человеческими судьбами, возникли из других поколений богов; но люди уже были здесь. Египетское, греческое учение о богах вело людей назад в древнее время, когда созидали и властвовали не эти боги, которых признают теперь, в это время. Итак, в Египте и в Греции люди приписывали себе возраст более старший, нежели возраст господства их соответствующих богов.

Эта фундаментальная, столь значительная разница должна бросаться в глаза, прежде всего. В ходе этого рассмотрения мы увидим, на сколь бесконечно важные, значительные факты нацеливает это воззрение. В случае ветхозаветного учения о богах дело обстоит так, что почитаемые боги являются в то же время и богами, создавшими человеческий род. Только благодаря тому, что ветхозаветное учение делает божеств творцами человека, только благодаря этому для ветхозаветного учения стало возможным в божественный порядок, и, тем самым во весь человеческий порядок, можно сказать, на уровне представления воспринять некий моральный элемент, моральный импульс.

Это важно для понимания мировоззрения современности. Ибо мировоззрения современности не происходят очень явным образом из какого-либо единого источника; нет, мировоззрения современности имеют очень разные источники, и мы несём в себе кое-что, чему мы верим, что мы исповедуем, как люди современности, и что коренится в греческих воззрениях. Мы несем в себе кое-что, - особенно непосредственная современность несет в себе многое, - что восходит к ветхозаветному учению о богах. Искания людей, искания многих людей направленные к тому, чтобы ориентироваться, разобраться в этих, зачастую противоречащих друг другу представлениях и понятиях, совершаются благодаря импульсу, исходящему от Мистерии Голгофы. Всё это является для нас как бы программой, которую мы будем разрабатывать в то время, которое ещё отпущено нам, чтобы быть вместе.

Важно, прежде всего, то, что мы можем нечто положить в основу. Я уже указывал на это вчера. С 15 века мы живём, - об этом мы часто упоминали, - в пятой послеатлантической эпохе ( 1413-3573 по Р.Х.); и, как я говорил, в известном отношении некоторые импульсы третьей послеатлантической эпохи, то есть египетско-халдейской эпохи (747-2907 до Р.Х.) должны снова взойти, проявится в этой пятой ( германо-европейской) эпохе. Точно так же в шестой послеанлантической эпохе (русско-славянской, 3573-5733 по Р.Х.) должны вспыхнуть, заблистать импульсы второй эпохи Заратустры, древнеперсидской эпохи (2907- 5067 до Р.Х). Тогда как в последней послеатлантической эпохе, в седьмой (южно-американской, 5733-7893 по Р.Х) должны вспыхнуть некоторые импульсы древнеиндийской эпохи (5067-7227 до Р.Х.). Такова закономерность в ходе человеческой эволюции, которая значительным образом нацелена на то, что, по существу духовно предстоит человечеству до новой катастрофы, которая должна наступить подобно природной катастрофе.

Мы уже видели частично, какая безмерная глубина человеческого сознания выражалась в том, что эта древность создала как миф об Озирисе. Мы видели, что это древнее сознание хотело сказать: среди людей жило восприятие, благодаря которому человек ещё мог непосредственно переживать духовность в своём природном окружении посредством своего атавистического ясновидения. - Это и было тем временем, когда царил Озирис. Однако новое восприятие, восприятие от Тифона, то восприятие, которое из образного письма сделало буквенное письмо, то восприятие, которое из самой древней священной речи, языка, на котором говорили все люди вообще, образовало отдельные наречия, - это тифоновское восприятие, тифоновское созерцание, убило то, что жило в человечестве как импульс Озириса, так что Озирис с тех пор есть у людей только тогда, когда они находятся между смертью и новым рождением.

Мы в существенном, исследовали легенду об Озирисе и Изиде. Мы видели, как Озирис рассматривался в качестве древнейшего правителя Египта, который принес египтянам самое существенное в их искусствах, который на протяжении долгого времени правил в Египте, который из Египта переселился в другие страны. Там он не мечом, но убеждением принес другим странам те благодеяния, которые были изучены в Египте как искусства. Когда он отсутствовал, путешествуя, когда он приносил благодеяние другим странам, благодеяния, посредством которых он наставлял египтян, в его собственной стране, его злой брат Тифон вводил в Египте новшества. И когда Озирис снова вернулся, он, несмотря на бдительность его супруги Изиды, был убит Тифоном. Изида искала Озириса повсюду. Благодаря мальчику, - так гласит легенда, - ей было передано, что гробница будто бы уплыла прочь. Она нашла её в Библосе в Финикии и доставила назад в Египет. Тифон разорвал труп на четырнадцать кусков. Изида собрала эти куски; она смогла, с помощью специй и других средств, придать этим кускам вид Озириса. Затем она позволила жрецам взять из своих владений третью часть страны, чтобы они владели этой третьей частью страны. За это, с одной стороны, они должны были скрывать гробницу Озириса, а с другой стороны, учредить культ, службу Озириса, что означало службу в память древнего времени Озириса, в память о том, что когда-то у человечества было иное восприятие, иное созерцание. Впредь такое воспоминание должно было праздноваться. Это воспоминание было окружено всевозможными тайнами; на время, в которое Тифон убил Озириса, указывали как на такое время, когда Солнце в осенние ноябрьские дни заходило в семнадцатом градусе Скорпиона, а Луна на противоположной стороне в Тельце, в созвездии Плеяд была полнолунии.

Затем рассказывалось, что Озирис ещё раз однажды из нижнего мира, где он впредь царит над умершими, где он является судьёй умерших, отправился в верхний мир, чтобы наставить сына Гора, которого он имел с Изидой. Далее, по рассказу легенды, Изида подвиглась на то, чтобы освободить Тифона, которого она удерживала в заключении. При этом обученный Озирисом сын Гор разгневался так сильно, что он вступил в спор со своей матерью, с Изидой и сорвал с неё корону. Затем рассказано, что он, - по одной версии сам, а по другой версии Гермес, - на место короны водрузил коровьи рога, с которыми она с тех пор изображалась.

Вы видите, что здесь, в древнеегипетском мифе Изида стоит на стороне Озириса. С точки зрения древнего египтянина Изида была не только исполненным тайны божеством, не только таинственным духовным существом внутренне связанным с мировым порядком, нет, Изида была также высшим проявлением всего глубинного, о чем мог думать египтянин как о первосилах, действующих как в природном, так и в человеческом бытии. Если египтянин должен был взирать на великие тайны в своём окружении, он должен был направлять свой взор к Изиде, статуя которой находилась в храме в Саисе, который стал известным. Под этой статуей стояла, как известно, надпись, которая должна была выражать сущность Изиды: "Я есть Всё, Я есть прошлое, настоящее и будущее; моего покрова ещё не поднимал ни один смертный".

Это была, - особенно в более поздние времена египетской культуры, - центральная мысль этой египетской культуры. При взгляде на тайны Изиды человек вспоминал о других тайнах древнего времени Озириса. В связи с Изидой, той Изидой, при взгляде на которую её египетский приверженец в ужасе содрогался под действием слов: "Я есть Всё, Я есть прошлое, настоящее и будущее; мой покров не поднимал ни один смертный". Когда египтянин подвергался воздействию этих слов, он в то же самое время вспоминал, что Изида была когда-то связана с Озирисом, когда Озирис ещё странствовал по Земле. Профан представлял себе эти вещи как легенду. В мистериях жрецы говорили о том, что древнее время Озириса было таким, когда древнее ясновидение повсеместно связывало человека с духом природы.

С этими ощущениями и чувствами, которые были в душе и в сердце египтянина, надо сегодня для ориентации в современности рассматривать миф или легенду об Озирисе и Изиде. Мы сделали это, прежде всего, относительно некоторых основных положений. Благодаря этим основным положениям, можно сказать, перед нашим душевным взором должно предстать то, что когда-то в качестве отзвука было перенесено из древнего времени в новое время, то, что благодаря Мистерии Голгофы потеряло свой смысл, но сегодня снова должно быть разгадано ради лучшего понимания Мистерии Голгофы. Перед нашим душевным взором должно стоять всё то, исполненное таинственности, то, что прежде можно было только предчувствовать, когда египтянин воспринимал слова, характеризующие Изиду: "Я есть Всё, Я есть прошлое, настоящее и будущее; моего покрова не поднимал ещё ни один смертный". - Мы хотим этому мифу об Озирисе и Изиде противопоставить другой миф об Озирисе и Изиде, совершенно другой. И когда этот миф будет рассказан, этот другой миф об Озирисе и Изиде, надо будет высшей степени задействовать вашу непредвзятость, вашу непредубежденность, для того, чтобы вы не поняли неправильно этот другой миф об Озирисе и Изиде. Он ни в коем случае не является порождением глупого высокомерия, он порожден в смирении; он построен так, что сегодня, возможно, он может быть рассказан в весьма несовершенной форме. Но я попытаюсь характеризовать его сюжет в нескольких словах.

Прежде всего, - хотя это может быть всего лишь предварительным, - он предоставляется каждому, кто пожелает перенестись в то время, когда миф об Озирисе и Изиде рассказывали так, как я лишь приблизительно, поверхностно, можно сказать, банально пересказал вам его сегодня. Но, как говорится, я хочу постараться, чтобы рассказать этот другой миф об Озирисе и Изиде, по возможности отстранив о себя некоторые предубеждения и апеллируя к вашему непредвзятому пониманию. Этот другой миф об Озирисе и Изиде имеет, я бы сказал, примерно, следующее содержание.

Это происходило в стране Филистерии во времена глубокой научной основательности. Там на одном духовно уединенном холме было построено здание, которое в стране Филистерии считалось весьма примечательным. - Я мог бы сказать: грядущие комментаторы добавили бы сюда замечание, что под страной Филистерией подразумевается отнюдь не самое ближайшее окружение. - Говоря на языке Гёте, можно было бы сказать, что здание было отображением "явленной тайны". Ибо здание не было ни перед кем закрыто; здание было доступно всем, и при благоприятных обстоятельствах его, в сущности, мог увидеть каждый. Но подавляющее большинство людей ничего не видели. Подавляющее большинство людей не видели ни того, что построено, ни того, что представляет собой построенное. Подавляющее большинство людей, - если снова говорить на языке Гёте, - останавливалось перед явленной тайной, вполне явленной тайной.

В качестве центра этого здания мыслилась одна скульптура. Эта скульптура представляла собой группу существ: Представителя человечества, затем люциферическое и ариманическое начала. Люди смотрели на эту статую и в эпоху научной основательности и углубленности в стране Филистерии не знали, что эта скульптура, в сущности, есть всего лишь покров невидимой скульптуры. Однако эту невидимую скульптуру люди не замечали; ибо эта невидимая скульптура была Новой Изидой, Изидой новой эпохи.

Некоторые из этой страны глубокой научной основательности слышали об удивительном отношении того, что было явлено, к тому, что как образ Изиды было скрыто за явленным. И тогда они, говоря своим углубленным аллегорическим языком, утверждали: это соединение Представителя человечества, Люцифера и Аримана означает Изиду. Этим словом "означает" они не только разрушали художественную волю, из которой должна была происходить данная вещь, - ибо произведение искусства не "означает" чего-то, а является чем-то, - они полностью недооценивали, искажали всю ситуацию, лежащую в основе. Ибо речь шла совсем не о том, что эти фигуры нечто означают, но о том, что фигуры эти существовали, они имелись. За этими фигурами была не абстрактная Новая Изида, но действительная, реальная Новая Изида. Эти фигуры, эти облики совсем не "означают" Её, нет, эти фигуры сами по себе были тем, чем они были. Но их своеобразие заключалось в том, что за ними находилось реальное Существо, Новая Изида.

Некоторые, кто в особенной ситуации, в особые моменты видели всё же эту Новую Изиду, находили, что Она спит. Так что они могли сказать: это поистине глубинный памятник, скульптура, которая находится за внешней явленной скульптурой, это спящая Новая Изида, спящий облик, воспринимаемый, видимый, хотя и немногими. Некоторые в особые моменты обращались к надписи, которая явно была поставлена, хотя даже там, где статуя изготовлялась, мало кто эту надпись прочел; и, тем не менее, там стояла отчетливая надпись, она была так же явна, как и надпись, стоявшая на покрытой статуе в Саисе. На надписи значилось: "Я человек. Я есть прошлое, настоящее и будущее. Мой покров должен поднять каждый смертный".

Однажды спящий облик Новой Изиды в первый раз сблизился, а затем всё снова и снова сближался с другим обликом, как с неким посетителем. Спящая Изида считала этого посетителя своим особым благодетелем и полюбила его. Однажды Она уверовала в одну особенную иллюзию, точно так же как и посетитель однажды уверовал в некую особенную иллюзию: будто бы Новая Изида получила отпрыска, причём Она считала, что отцом этого отпрыска того посетителя, которого Она рассматривала как своего благодетеля. Он и сам считал себя отцом, но это было не так. Этот духовный посетитель был ни кто иной, как новый Тифон. Он считал, что сможет особо увеличить свою власть в мире тем, что он овладел этой Новой Изидой. Итак, Новая Изида имела отпрыска. Она таскала его повсюду, носила далеко по стране, так как была уверена, что Она должна так делать. Она таскала нового отпрыска, она перемещала его через разные области мира, и затаскала до того, что он под действием мировых сил распался на четырнадцать кусков.

Так Новая Изида вынесла своего отпрыска в мир, и мир расчленил этого отпрыска на четырнадцать частей. Когда об этом узнал тот духовный посетитель, новый Тифон, он отыскал эти четырнадцать кусков и посредством всех своих познаний с научной углубленной основательностью он снова сделал из этих четырнадцати кусков одно существо. Но в этом существе действовала только механическая закономерность, только закон машины. Так возникло существо с видимостью жизни, которое, однако, имело лишь машинные закономерности. И это существо, поскольку оно возникло из четырнадцати кусков, смогло умножиться в четырнадцать раз. Тифон сумел придать каждому куску отблеск своего собственного существа, так что каждый из четырнадцати отпрысков Новой Изиды имел вид, одинаковый с новым Тифоном.

Изида должна была, предчувствуя, прослеживать все эти чудеса; предчувствуя, Она смогла увидеть все эти чудеса, то, что произошло с Её отпрыском. Она знала: что Она сама таскала его, Она сама вызвала всё это. Но пришел день, когда Она смогла принять его в его истинном облике, в его настоящем виде из рук ряда духов, которые были духами элементов, она смогла снова получить его назад от элементарных духов.

Когда же она получила назад своего истинного отпрыска, который лишь иллюзорно был штемпелеван как отпрыск Тифона, Ей ясновидчески открылось замечательное лицо, Она вдруг заметила, что Она ещё носит коровьи рога, полученные ещё в Древнем Египте, несмотря на то, что Она стала Новой Изидой.

Тут Она увидела, поскольку Она стала ясновидящей, вызванного силой Её ясновидения, - некоторые говорят самого Тифона, некоторые говорят - Меркурия. И он был принужден силой ясновидения Новой Изиды надеть Ей корону на то самое место Её головы, где когда-то была корона у древней Изиды, та, которую сорвал Горус, то есть на то место, где она получила коровьи рога. Но эта корона была из тщеславной бумаги, исписанной всевозможным глубокомысленным научными положениями; однако корона была бумажная. Теперь у Неё на голове было две короны: коровьи рога и корона из бумаги, украшенная всякой мудростью научного глубокомыслия.

Благодаря силе своего ясновидения Ей однажды раскрылось глубочайшее значение того, что могло быть достигнуто этой эпохой, того, что в Евангелии от Иоанна обозначено как Логос; до Неё дошло иоанново значение Мистерии Голгофы. Благодаря этой силе, мощь коровьих рогов охватила бумажную корону, и преобразило её в золотую корону истинной мудрости.

Вот какой сюжет может быть дан в связи с этой новой легендой об Озирисе и Изиде. Само собой разумеется, я не хочу ни комментировать, ни объяснять эту легенду об Озирисе и Изиде. Она является другой легендой об Озирисе и Изиде. Но она должна кое-что поставить перед нашей душой: даже если новый навык, связанный с новой скульптурой Изиды пока ещё слаб, носит характер попытки, пробуется на ощупь, он должен стать исходным пунктом для того, что глубоко правомерно в импульсах нового времени, глубоко оправдано в том, что может и что должна будет эта эпоха.

Именно в эти дни мы говорили о том, как отчуждено слово от непосредственного душевного переживания, из которого первоначально вытекло это слово. Мы видели, как мы живём в эпоху абстракций, когда слово, когда представление человека имеют лишь абстрактное значение, когда человек отдален от действительности. Однако сила слова, сила Логоса, должна быть захвачена снова. Коровьи рога древней Изиды должны превратиться в совершенно иной образ.

С помощью современных абстрактных слов трудно выразить такие вещи. Для таких вещей лучше, если вы попытаетесь провести их перед своими душевными очами в той имагинации, которая вам сообщена, и попытаетесь переработать эту имагинацию на имагинативном уровне. Очень значительно то, что эта Новая Изида посредством силы слова, которую Она должна будет снова достичь благодаря духовной науке, преобразует коровьи рога, так что даже бумажная корона, с написанными на ней глубокомысленными научными положениями, - даже эта бумажная корона становится настоящей золотой короной.

Однажды некто появился перед незаконченным обликом скульптуры Новой Изиды и слева наверху приделал некую юмористическую фигуру, чьё мировоззрение представляло собой нечто между серьёзностью, серьёзностью в представлениях о мире, и, можно даже сказать, насмешкой над миром. Когда этот некто в особо благоприятный момент остановился перед этой фигурой, она ожила и сказала с юмором: человечество забыло про это дело, хотя уже столетия назад перед новым человечеством предстало нечто касающееся природы нового человечества, - как оно, это новое человечество мастерит абстрактные слова, абстрактные понятия, абстрактные идеи и удаляется от действительности. Это новое человечество придерживается слов и всегда спрашивает: это что: тыква или фляга? - если из тыквы сделана фляга. Оно всегда придерживается определений, всегда застревает на слове! В 15, 16, 17 веках, - так говорило смеющееся существо, - человечество ещё осознавало странность положения, когда слова употребляли в ложном смысле, когда они не касались настоящей действительности, но употреблялись в самом поверхностном смысле. Но в эпоху вильсонизма человечество забыло про то, что прекрасно оно осознавало в 15, 16, 17 веках.

Затем это существо, подсмеиваясь, сказало: то, что современному человечеству пригодится как рецепт против его абстрактного духа, изображено на одном надгробии в Мёлне в Лауенбурге. Там стоит надгробный камень, и на этом надгрбии нарисована сова, (Eule - Ойле) которая держит зеркало (Spiegel- Шпигель). Существо рассказало, что, после всех своих проказ в мире, там был похоронен Тиль Уленшпигель. Рассказывают, что это был за Тиль Уленшпигель. Он будто бы родился в 1300 году, был будто бы перевезен в Польшу, будто бы приходил даже в Рим, в Риме соревновался с придворными шутами в разных премудростях, и положил начало всем остальным Тилям Уленшпигелям, о которых можно прочесть в сочинениях о Тиле Уленшпигеле.

Ученые, - а люди, которые теперь являются учеными, хорошо образованы и относятся ко всему чрезвычайно глубоко, придают всему значение, - само собой разумеется, открыли самые разные вещи, например, что Гомера вообще не было. Конечно, ученые установили также, что и никакого Тиля Уленшпигеля не было. Одной из основных причин, почему под надгробным камнем в Лауенбурге, на котором изображена сова с зеркалом, не должны лежать настоящие кости настоящего Тиля Уленшпигеля, который был всего лишь представителем своей эпохи, - одной из главных причин считают то, что в Бельгии находили другие надгробия, на которых была сова с зеркалом. Само собой разумеется, ученые сказали, - ведь это так логично, а все они логичны. Как это сказано у Шекспира; все, все, все они достойные люди, все они логичны. Они сказали: если тот же самый знак находится и в Лауенбурге, и в Бельгии, то, конечно, никакого Уленшпигеля не было.

Иначе рассуждают в жизни; если находят во второй раз то, что было уже найдено впервые, это является подкреплением. Было бы логично в этих вещах воспринимать дело так: ну, скажем, если у меня есть один франк, то это один франк. Я в это верю, я так считаю. Пока я знаю только то, что у меня есть один франк, я верю в существование франка! И вот я прибавляю к нему ещё один франк, их у меня два. И вот теперь я считаю, что у меня больше нет ни одного! А ведь это та же самая логика. Именно в нашей науке присутствует такая логика. Если бы я стал вам это перечислять, то вы обнаруживали бы, что это очень часто бывает.

Но в чём, собственно главным образом состояли проказы Уленшпигеля? Прочтите в книге. Самое существенное в проказах Уленшпигеля состояло в том, когда ему что-то поручали сделать. Он воспринимал дело в точном соответствие со словами, и, конечно, выполнял всё наоборот. Ведь, само собой разумеется, - это говорилось в переносном смысле, если бы, например, Уленшпигелю, которого я теперь рассматриваю как чисто представительную фигуру, было сказано: Доставь мне какого-нибудь доктора (принеси мне доктора), - он воспринял бы это чисто буквально, и стал бы приносить людей, которые были аттестованы университетом как доктора, возможно он стал бы приносить людей совершенно глупых, дурачков, простите меня за грубое слово, - но он воспринимал вещи буквально. Все проделки Тиля Уленшпигеля таковы, что он воспринимал всё буквально. Но как раз тем самым Тиль Уленшпигель и был представителем современной эпохи. "Уленшпигельство" - есть основной тон нашей современной эпохи. Слова сегодня далеко удалились от своего первоначального положения, понятия часто ещё более удалились от своего первоначального положения, и люди не замечают этого, поскольку они подобно Уленшпигелю относятся к тому, что предложила культура. Вот почему может произойти так, что Фриц Маутнер в философском словаре занимается всеми философскими понятиями, которые ему доступны, и посредством всех этих философских понятий убеждает кого-то, что они, в сущности, есть просто слова, что они совершенно никак не связаны с какой-либо действительностью. Человечество даже не знает, насколько далеко удалилось оно от реальности с тем, что оно сегодня называет идеями и даже идеалами. Иными словами, человечество даже не знает, что своим святым заступником делает Уленшпигеля, не знает, что Уленшпигель всё ещё бродит по странам.

Основное зло нашего времени покоится на том, что от современного человечества убежала Паллада Афина, богиня мудрости, символом которой является сова. Человечество даже не подозревает об этом, но это, тем не менее, правда: то, что выступает нам навстречу как основа внешнего познания, есть всего лишь зеркальное отображение, - об этом мы часто сообщали, - но в зеркале человек видит то, чем он сам является! Вот так и видит эта сова, - хочется сказать эта современная научная глубокомысленная основательность, - в этом зеркале, в этой мировой майе, всего лишь свой собственный совиный облик.

Над этими вещами насмехается существо слева, наверху, над современной скульптурой Изиды, оно также насмехается над многим другим, о чём из известной вежливости относительно человечества умалчивают. Однако должно вызываться чувство, что вместе с самобытностью этого отображения человеческих тайн посредством люциферического и ариманического начал в связи с представительством самого человечества должно будет возбуждтаться в человечестве состояние сознания, которое сможет пробудить в душе импульсы, необходимые для грядущей эпохи.

"В начале было слово, и слово было у Бога, и Бог был слово". Но слово стало фразой, слово отдалилось от своего начала. Это слово звучит, произносится, но не ищет своей связи с действительностью; в стремления человечества не входит - действительно открыть, исследовать основные силы того, что происходит вокруг. Исследовать эти основные силы в смысле современной эпохи смогут, только придя к тому, что с микрокосмическими силами человека действительно связаны существа, которые мы обозначаем как люциферические и ариманические. Понять действительность относительно людей между рождением и смертью можно только тогда, если составить себе некоторые понятия о той действительности, которую мы теперь тоже часто рассматриваем; действительностью, которая находится для человека между смертью и новым рождением. Ибо первая действительность есть всего лишь полюс второй действительности, оборотный полюс второй действительности.

Мы указывали на то, как в древности люди, вступая в возраст полового созревания, испытывали не только те изменения, которые испытывают они сегодня при физическом созревании, - как изменение их голоса и изменения в остальной их организации. Нет, они испытывали также изменение их душ. Мы указывали на то, как древний миф об Озирисе и Изиде был связан именно с исчезновением этих изменений в душе. То, что наступило у человечества в связи с силовыми эссенциями, о которых мы говорили вчера, должно вернуться в новой форме, когда человек в новом виде переживет силу слова, силу мысли, силу идеи. Теперь уже не так, как если бы посредством природных сил вверх поднималось нечто изнутри телесной организации, - подобно тому, что происходит при изменении голоса у мальчиков, - когда человека украшает сила его животной организации и на его голове невидимо выявляется как коровьи рога. Нет, человек должен сознательно охватить то, что подразумевается под Мистерией Голгофы, что подразумевается под истинной силой слова. В человеческое сознание должен вступить новый элемент. Этот новый элемент основательно отличается от тех элементов, которые сегодня ещё охотно называют. Но этот новый элемент имеет своё значение для социальной жизни, он имеет значение для человеческой педагогики, если педагогика или искусство воспитания должны выбраться из того печального состояния, в котором они находятся сегодня.

О чём говорит глубоко обоснованное шутовство Уленшпигеля, - хочется сказать, глубокая естественнонаучная основательность, - о чём, главным образом говорит оно, если говорит о человеке? О чём говорит даже большая часть новой поэзии? Они говорят о физических первоначалах человека в связи с физическими аспектами происхождения. По существу, так называемая современная, прославленная современная теория эволюции есть, ни что иное, как воззрение, в центральном пункте которого поставлено учение о физическом происхождении. Ибо понятие наследования играет величайшую роль в этом эволюционном учении. Это нечто одностороннее. Люди весьма довольствуются такой односторонностью, так как человек сегодня верит, что это очень научно. Человек может также довольно произвольно, - по видимости глубоко логически, а на деле из воздуха, - получать истолкование вещей.

Вчера мы видели один пример, которому посвящена целая литература, поскольку люди утеряли связь этого представления с изначальным переживанием, от которого это представление произошло: с символом креста. Целая литература написана о том, откуда мог бы произойти крест. Вчера мы видели, откуда он произошёл. С некоторыми другими вещами дело обстоит точно так же, и люди проявляют глубокомыслие, занимаясь такими вещами.

Я напомню вам об одном, вы только представьте себе, как бесконечно значительно проявляют себе сегодня некоторые люди, если они считают, что надо говорить подобным образом, как говорится сегодня здесь. Есть достаточно людей, которые говорят, которые даже очень часто используют слово, - ах, доложу вам с почтением, можно в любой момент прочитать в газетах: "буква убивает, дух животворит". При этом полагают, что высказали нечто глубокомысленное. Но надо задаться вопросом о первоисточнике таких слов. Он ведет назад в то время, когда люди имели живые представления, которые были ещё связаны с опытом, с переживанием. Когда говорят сегодня, имеется мало связи, особенно между словом и его начальным источником. Если вы хотите иметь настоящую связь между словом, фразой и их первоисточником, то я советую вам прочитать книжечку, в которой собраны швейцарско-немецкие пословицы; так как в этих народных пословицах имеется изначальная согласованность того, что говорится, с непосредственным переживанием. Буква: под ней подразумевается то, что пришло как буквенное письмо в сравнении с древностью, которая, описанным вчера образом, извлекала имагинативную жизнь из духа. Этот древний дух оживлял, и следствием этого оживления было, - в ту эпоху развития человека, - имагинативное атавистическое ясновидение. Однако существовало сознание, что эта эпоха должна будет сменена другой, что приходит буква, которая убьёт древнюю жизненность.

А теперь свяжите всё это со всем тем, что я говорил о собственной сущности сознания в связи со смертью. Это буква, которая мертвит, однако, она приносит сознание, которое может быть преодолено лишь другим сознанием. Подразумевается не нечто отброшенное, отпавшее, что теперешняя журналистская глупость возвела в пословицу: "буква убивает, но дух животворит", - нет, эта фраза связана с эволюционными импульсами человечества. Она гласит примерно следующее: в древние времена, во времена имагинаций, во времена Озириса дух удерживал душу человека в некой неопределенной, притупленной жизненности; буква в более позднее время вызвала сознание. Такова интерпретация первоначального значения этой фразы. И как в этом случае, сегодня во многих случаях люди имеют дело с взглядами, с произвольными толкованиями, поскольку у них отсутствует связь с предметом.

Это не доказывает, что неправильны те вещи, которые современная глубокомысленная научность относит к понятию наследственности; однако должен существовать и другой полюс, если говорят о наследственности. Указывая назад на своё детство и от своего детства на своё рождение, спрашивают: что несу я в себе? На это отвечают: то, что несли родители и прародители, они передали мне! - Имеется ещё одно, другое воззрение на человека, которое, впрочем, современный человек не использует, но грядущий человек должен использовать. Оно должно выступить в центральном пункте педагогики, искусства воспитания: это не взгляд назад на юношеское бытие, но правомерный взгляд на тот факт, что человек в жизни с каждым днём становится старше. В сущности, новое человечество понимает только то, что человек когда-то был молодым. Оно не понимает, - действительно не понимает, - как охватить реальность, - то, что человек с каждым днём становится старше. Ибо они не знают слова, которое надо добавлять к словам о наследственности, если речь идет о том, что юношеский возраст подвержен старению. Глядя на своё детство, говорят о том, что было унаследовано. Точно так же, рассматривая своё старение, надо говорить о другом полюсе; надо говорить как о вратах рождения, так и о вратах смерти. Тут возникает вопрос: что достигаем мы благодаря предкам, когда через врата рождения вступаем в эту жизнь? Тут возникает и другой вопрос: что мы, возможно, теряем, что становится в нас иным, когда мы идём навстречу грядущим временам, когда мы с каждым днём становимся старше? Что будет, если мы станем сознательно переживать этот процесс старения с каждым днём?

Однако это является требованием нашей эпохи. Человечество должно научиться с каждым днём сознательно становиться старше. Ибо, если человек учится осознавать каждодневное старение, то это означает истинное знание: некое схождение с духовными существами, подобно тому, как сходятся физические существа, чтобы человек родился и имел унаследованные свойства. Однако о том, как связаны эти вещи, я буду говорить в следующий раз. Говорить о том важном внутреннем импульсе, который должен подступить к человеческой душе, если эта человеческая душа должна найти то, что ей необходимо иметь ради будущего, иметь то, что единственно может стать полновесным дополнением того, что естествознание дает односторонне.

Тогда вы увидите, почему на место древнего миф об Озирисе и Изиде может выступить миф о Новой Изиде, и почему для современного человека необходимы оба вместе. Почему дополнением к словам, звучавшим из Древнего Египта перед статуей в Саисе: "Я есть всё, Я есть прошлое, настоящее и будущее; мой покров не поднимал ни один смертный", - почему в эти слова должны теперь вклиниваться другие? Почему сегодня эти слова не должны лишь односторонне звучать для человеческой души, но вместе с ними должны звучать слова: "Я человек. Я есть прошлое, настоящее и будущее. Мой покров должен поднять каждый смертный".

Сегодня я вам поставил перед душой больше загадок, нежели разгадок. Но об этом мы будем говорить дальше, и загадки самыми разными способами будут отгаданы.

ОДИННАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ том 180

Дорнах, 8 января 1918

Перевод с нем. А.Демидов

Перед тем, как я уеду отсюда, мы попытаемся более основательно рассмотреть те вещи, которые связаны с вновь возбужденным вопросом: какие импульсы человеческой жизни должны в современности особым образом вступить в сознание человека, чтобы создать противовес принципу наследственности, почти исключительно господствующему как в науке, так и в жизни? - Только медленно и постепенно мы можем приближаться к одному подразумеваемому тут чрезвычайно важному вопросу. Этот вопрос, в сущности, на самом глубоком уровне связан с той противоположностью, которую я хотел привести перед вашими глазами, перед вашими духовными очами, когда я обращал ваше внимание на то, как можно взглянуть на древнюю египетскую надпись с изречением египетской Изиды: Я есть всё, Я есть прошлое, настоящее и будущее; мой покров ещё не поднимал ни один смертный, - и как, с другой стороны, человек может принять в своё сознание то, что, начиная с современности и в будущем должно быть принято как другое, обобщающее изречение: я есть человек, я есть прошлое, настоящее и будущее; мой покров должен поднять каждый смертный.

Надо, прежде всего, уяснить себе, что в то время, когда в египетской культуре возникло то изречение, ещё было ясно, было очевидно, о чём идет речь, если человеку говорят о "бессмертии". Только в рамках этой египетской культуры принципы мистерий, мистериальные принципы были глубоко укоренены. Египтянин, который был знаком со своей культурой, знал, как то, что живет в его душе как бессмертие, должно будет пробудиться. Вопреки обычаю, который мы должны иметь сегодня, египтянин, также как и грек, - по крайней мере, грек, мыслящий в духе Платона, - рассматривал как причастных к истинному бессмертию только тех, кто своим сознанием охватывал спиритуальный мир. О доказательствах этого вы можете прочитать в моей книге "Христианство как мистический факт", где я приводил жестко звучащее изречение Платона относительно бессмертия среди тех людей, которые пытались охватить в душе импульсы бессмертия, спиритуальные импульсы, и теми, кто пренебрегал этим и не делал этого.

Обдумав это, вы, однако, с легкостью заметите, что изречение Изиды в Саисе должно, собственно, означать следующее: тот, кто не желает попытаться постичь в своей душе спиритуальную жизнь, тот никогда не сможет поднять покров Изиды; но если он сможет поднять его, он причастен к спиритуальной жизни; он, - если говорить в смысле древних египтян, а сегодня это звучало бы иначе, - тот, кто, будучи смертным, делает себя бессмертным. Не следовало бы говорить, что человек вообще не может поднять покров Изиды, но только так; поднять покров Изиды не может только тот человек, который хочет связать себя исключительно со смертным, который не желает приобщиться к бессмертному. Это, конечно, содействовало также тому, что позднее, когда египетская культура в большей степени пришла в упадок, это изречение получило, можно сказать, неподобающее толкование. Священники-жрецы, преобразовавшие мистериальный принцип в принцип власти, пытались преподнести профанам, не жреческому большинству, будто бы они, священники-жрецы только и являются "бессмертными", тогда как тот, кто не является священником-жрецом смертен; следовательно все те, кто стоит вне священного жречества, не может поднять покров Изиды. Можно было бы сказать, что в период упадка египетской культуры уже имелось следующее толкование: Я есмь всё, Я есмь прошлое, настоящее и будущее; мой покров может поднять только священник-жрец. - В этот период упадка священников-жрецов называли также "бессмертными".

Это выражение в своём употреблении затем ушло в прошлое по отношению к людям, живущим на физическом плане. Только во французской Академии его ещё использовали для членов, когда, продолжая египетский принцип священников-жрецов, особенно значительных людей делали "бессмертными". В эти дни будут вспоминать об этом, поскольку именно теперь Бергсон, - плагиатор Шеллинга и Шопенгауэра, - должен быть возведен французской Академией в достоинство "бессмертного". Эти вещи, отставшие от тех времен, когда их понимали, переносятся в те времена, когда слова, понятия и идеи отдаляются от места своего начального происхождения.

Легко можно было бы составить мнение и при необходимости, относительно того, что должно было быть сказано по ходу этих рассмотрений, заявить, будто эти рассмотрения являются жалобами на наше время. Я часто подчеркивал, что это не так. То, что говорится здесь, говорится для характеристики времени, а не для критики времени. Такую характеристику нельзя было бы дать, не говоря правду и не указывая на то, что следует видеть насквозь, будь то нечто бессодержательное, будь то нечто вредное. При этом следует настоятельным образом отметить: разве достойно порицания, если следуют известному примеру, - хотя и отдаленным образом, - примеру, которому как раз не могут следовать в достаточной мере? В Евангелиях не рассказывают о том, что Христос Иисус, придя в храм, приласкал торговцев, но там рассказывают нечто совсем другое, что Он опрокинул их прилавки и тому подобное! Чтобы привести в действие то, что должно быть приведено в действие, необходимо, чтобы в соответствие с действительностью указывалось на то, что достойно порицания; ведь время должно идти вперед. При этом человеческую душу не должна захватывать сентиментальность самого ложного всеобщего приукрашивания действительности; также не следует во всю трубить о всеобщей человеческой любви.

Если подобающим образом принять это к сведению, тогда, с одной стороны, можно сказать, что мы живём в эпоху материализма, в ту материалистическую эпоху, которая по необходимости плодит абстракции в том смысле, как они нам знакомы; это отчуждение от действительности. Всё, что катастрофически врывается в нашу эпоху, связано с этим отчуждением от действительности. С другой стороны, однако, можно сказать, что в сравнении с различными периодами послеатлантической эпохи, - если мы остановимся на этом, - наша пятая послеатлантическая эпоха в некотором отношении, с некоторой точки зрения является величайшей эпохой, той, которая больше всех приносит человечеству, эпохой, которая скрывает в себе огромные возможности бытия и развития для людей. Именно вследствие того, что человек в этот период совсем особенно, можно сказать, с теневой стороны, как теневое бытие строит спиритуальное бытие, он находит дорогу, и, если он будет поступать правильно, он сможет обрести эту дорогу в духовный мир. Он сможет найти дорогу к своей истинной, высшей человеческой цели. Возможности развития в наше время столь велики, какими они, с известной точки зрения, никогда не были в истекшие фазы послеатлантического развития.

С наступлением этого пятого послеатлантического периода, в сущности, произошло нечто значительное. Надо было новым образом включить себя в связь человека со всем Космосом, если человек хотел придать правильную окраску, истинные душевные нюансы тому, чем нам часто приходилось заниматься. Конечно, самые умные среди филистеров называют суеверием разговоры об известной связи человека с конкретными констелляциями Космоса. Надо лишь правильно понимать эту связь. Суеверие? А что такое суеверие? Вера в то, что физический человек должен быть поставлен в какое-то отношение к Космосу? Мы ориентируемся по часам, которые мы регулируем в соответствие с положением Солнца; смотря на часы, мы уже занимаемся астрологией. Мы имеем подсознательные члены человеческой природы, которые ориентируются на другие констелляции, нежели на те, в соответствие с которыми мы в своей физической жизни ориентируем часы. Если кто-либо понимает эти вещи в правильном смысле, то ни в малейшем смысле не может быть и речи о суеверии. Вот почему можно поставить перед нашими душами в качестве иллюстрации одну часть этих Мировых часов. Нам это нужно для того, чтобы и дальше рассматривать раннее поставленную задачу.

Когда истекло то время, которое как атлантический потоп, как гибель Атлантиды, отделяет нашу послеатлантическую культуру от атлантической культуры, первой послеатлантической эпохой, первым послеатлантическим периодом был тот, который находился под макрокосмическим влиянием, благодаря силам, струящимся через земную жизнь и соответствующим восхождению Солнца в точке весеннего равноденствия в знаке Рака. Так началась первая послеатлантическая культура. Мы могли бы называть её "культурой Рака", если только это выражение не будет понято неправильно. Если же мы понимаем эти вещи в их настоящем свете, то мы можем сказать: Солнце в своей точке весны, точке весеннего равноденствия стояло в знаке Рака.

В данном рассмотрении мы говорили о том, что в человеке нечто всегда соответствует тому, что находится в Макрокосме. Рак у человека соответствует грудной клетке, так что, говоря на макрокосмическом уровне, эту первую древне-индийскую культуру можно характеризовать так: она протекала, когда точка весеннего равноденствия находилась в Раке. Если же хотят характеризовать её на микрокосмическом уровне, можно сказать: она протекала в то время, когда человек с его мировоззрением находился под влиянием сил, связанных с тем, что находит выражение в оболочке его груди, в грудной клетке, в грудном панцире Рака.

Сегодня мы как физические люди не имеем возможности вступать в познавательные отношения с миром посредством тех сил, которые находятся в нашем Раке. Сегодня мы таких возможностей лишены. Если бы человек мог развивать силы, имеющие интимное родство с его грудной клеткой, если бы он, - я бы сказал, - в отношении сил своей грудной клетки оказался сенситивным ко всему, что происходит в природе и в человеческой жизни, тогда дело обстояло бы так, как если бы человек был в непосредственном соприкосновении с внешним миром, со всем тем, что подступает к нам как элементарный мир (мир элементарных существ - примеч. перев.). - Тем самым мы касаемся того, что лежало в основе древне-индийской культуры. Если же мы возьмём только отношения человека к человеку то дело тут обстояло так, что в это древнее время человек, встречая другого человека, чувствовал благодаря сенситивности своей грудной клетки, кем был этот другой человек. Он чувствовал, насколько симпатичным или антипатичным может быть для него этот другой человек. Он выступал навстречу другому человеку и учился познавать его. Когда другой человек вблизи него дышал воздухом, он учился познавать этого другого. Конечно, в известном отношении на благо человечества, современное человечество об этом не знает. Однако вблизи каждого человека другой человек дышит иначе, ибо вблизи каждого человека приходится разделять воздух, выдыхаемый этим другим человеком. В отношении этих вещей современный человек стал совсем бесчувственным. В течение первой послеатлантической культуры, в течение культуры Рака, такой бесчувственности не существовало. Человек благодаря своему дыханию мог стать симпатичным или антипатичным; грудная клетка двигалась иначе в зависимости от того, был ли человек симпатичен или антипатичен. Грудная клетка было достаточно сенситивна, она воспринимала свои собственные движения.

Представьте себе, что, в сущности, воспринимал тогда человек! Человек воспринимает другого человека, но воспринимает вследствие чего-то, происходящего в нём самом. Внутренний мир другого человека человек воспринимает в процессе, который человек переживает как нечто внутреннее как телесно внутреннее. Так обстояло дело в культуре Рака. Я проиллюстрировал вам это на примере встречи с другим человеком. Но таким образом рассматривался и весь мир. Так возникало мировоззрение этой первой послеатлантической культуры. Человек дышал иначе, если он рассматривал Солнце, рассматривал утреннюю зарю, если он рассматривал весну, рассматривал осень; в соответствие с этим он строил свои понятия. Как современное человечество формирует свои абстрактные представления, свои "соломенные абстракции", теперь уже не соломенно-абстрактные, но бумажно-абстрактные понятия о Солнце, Луне и звездах, о росте, о расцветании, обо всём возможном, - так человечество первой послеатлантической эпохи в культуре Рака формировало понятия, которые непосредственным образом ощущали, чувствовали как резонансные вибрации, со-вибрации собственного Рака, то есть собственной грудной клетки.

Итак, можно сказать: если представить себе эклиптику, солнечный путь здесь, а здесь - положение Солнца (изображается на рисунке, см. рис 1)

Рис.1

Krebs - Рак

в Раке веной, то это соответствует времени, когда человечество находится в культуре Рака. По причинам, о которых мы, возможно, упомянем в ближайшее будущем, но которые известны большинству из вас, в связи с такой зодиакальной картиной рассматривается какая-либо планета как особо родственная, особо принадлежащая такой зодиакальной картине. Считается, что к Раку особенным образом принадлежит Луна (В астрологии такая планета называется управителем знака, при этом знаки и планеты соответствуют друг другу так: Овен-Марс, Плутон; Телец-Венера; Близнецы- Меркурий; Рак-Луна; Лев-Солнце; Дева-Меркурий; Весы-Венера; Скорпион-Марс, Плутон; Стрелец-Юпитер, Нептун; Козерог-Сатурн, Уран; Водолей-Уран, Сатурн; Рыбы-Нептун, Юпитер. В разных астрологических системах управители могут несколько отличаться - примеч. перев.). Говорят, что силы Луны особенно действенны, когда Луна стоит в Раке; Луна имеет свой дом, свою родину в Раке; там находятся её силы, там она совсем особенно раскрывается.

Как Рак соответствует в человеке грудной клетке, так планетарная Луна соответствует в человеке сексуальной сфере. На самом деле можно сказать: в то время как с одной стороны, человек был столь восприимчив и чувствителен, столь сенситивен в первой послеатлантической эпохе, так именно в этой первой послеатлантической эпохе в интимных понятиях послеатлантического мировоззрения реализовалось всё то, что было связано с сексуальной сферой. Тогда это происходило по праву, ибо имела место та наивность, которая уже не существовала в более поздние, более грубые времена.

Затем точка весеннего равноденствия Солнца перешла в знак Близнецов.( Следует ещё раз отметить различие между системой знаков и системой созвездий, это разные вещи. Система знаков берет за точку отсчета точку весеннего равноденствия Солнца, рассматривая её как нулевой градус знака Овена, каждый знак занимает 30 град. по эклиптике. Реально точка весеннего равноденствия находится теперь в 5 град 5мин.00сек созвездия Рыб. Система созвездий в настоящее время смещена относительно системы знаков на 29 град и по мере прецессии это смещение возрастает на 1 град в 72 года. Данные о начале созвездий и знаков приведены ниже:

ОВЕН знак 0град. созвездие 29град
ТЕЛЕЦ 30 53
БЛИЗНЕЦЫ 60 89
РАК 90 117
ЛЕВ 120 138
ДЕВА 150 173
ВЕСЫ 180 219
СКОРПИОН 210 237
СТРЕЛЕЦ 240 268
КОЗЕРОГ 270 298
ВОДОЛЕЙ 300 326
РЫБЫ 330 351
-примеч. перев.)

Тут мы имеем дело со второй послеатлантической культурой, с древне-персидской культурой, в течение которой точка весны, точка весеннего равноденствия находилась в знаке Близнецов. В Макрокосме с Близнецами на микрокосмическом уровне связано всё то, что относится у человека к симметрии, особенно к той симметрии, которая выражается в симметрии правой и левой руки. Конечно, у нас есть и другие вещи, выраженные симметрично. Хотя бы то, что мы видим двумя глазами и так далее. Это состояние симметрии, это взаимодействие правого и левого в человеке, особо выраженное в обоих руках и кистях рук, является тем, что в Макрокосме соответствует Близнецам.

То, что на жизненном уровне было принято человеком в его мировоззрение посредством сил региона Близнецов, посредством сил симметрии, - подобно грудной клетке в период выше характеризованной первой послеатлантической эпохи, - было уже менее интимно связано со своим непосредственным окружением; но состояние симметрии в большей степени связывало человека с тем, что было отделено от Земли, с тем, что было не земным, но небесным, космическим. Вот почему в этой второй послеатлантической эпохе интимная связь с непосредственным окружением Земли отступает назад и выступает культура Заратустры, обращение вовне к бытию Близнецов в мире. Обращение к природе Близнецов, - это с одной стороны природа света, а с другой стороны природа тьмы, - это связи с силами, которые человек изживает посредством своей симметрии, посредством симметричности своего существа.

Как Луна имеет свой дом в Раке, так Меркурий имеет свой дом в Близнецах (см. рис.2). И именно так, как в первую послеатлантическую эпоху человеку помогала сила сексуальности, чтобы установить интимное отношение с окружающим миром, окружающей средой, - о чём мы говорили, - так сфера Меркурия, которая, в сущности, является сферой, связанной с силами нижней части тела, помогала во второй послеатлантической эпохе. С одной стороны силы человека уходят от Земли в Космос, во внеземной Космос; но при этом человеку помогает то, что ещё очень напоминает атавистические силы, которые связаны с силами его сосудистой системы, его системы пищеварения. Действительно, человек имеет свою систему пищеварения не только для того, чтобы переваривать, но, в то же время, и в качестве некоего познавательного аппарата. Только об этих вещах забыли. Настоящая проницательность, - не чутьё, о котором я говорил в эти дни, - настоящая проницательность, действительно глубокий дар комбинировать, который стоит в отношении с вещами, приходит не из головы, это приходит из той нижней части тела, которая служила этой второй послеатлантической эпохе.

Затем пришла третья эпоха, когда точка весеннего равноденствия Солнца находилась в Тельце. То, что как силы сходило вниз из Космоса, когда точка весеннего равноденствия Солнца стояла в Тельце, на микрокосмическом уровне связывало человека со всем тем, что относится к области гортани, к силам гортани. Поэтому у человека в эту третью послеатлантическую эпоху, в египетско-халдейскую эпоху, - я бы сказал, - как особый познавательный орган развивалось всё то, что связано с силами гортани. Ощущение родства между словом и вещью, а именно, вещью вовне, во Вселенной, было особенно велико в ту третью послеатлантичекую культуру. Об интимном родстве того, что человек мог познавать в Космосе благодаря гортани, сегодня в эпоху абстракций могут иметь лишь крайне ограниченное представление.

Опять-таки, силы, соответствующие Тельцу, поддерживает Венера, которая имеет свой дом в Тельце (см. рис. 2) На микрокосмическом уровне, в человеке, это соответствует силам, которые лежат между областью сердца и желудка. Однако, вследствие этого то, что в этой третьей послеатлантической эпохе познавалось как слово, было интимно связано с человеком, когда благодаря силам Венеры он познавал то, что было в нём самом.

Затем наступила греко-латинская эпоха, четвёртая послеатлантическая эпоха. Солнце в точке весеннего равноденствия вступило в Овена. Это соответствует в человеке области головы, области лба, верхней части головы, наиболее существенной части головы. Началось то время, когда человек преимущественным образом поставил себя в познавательное отношение к миру; это познавательное отношение к миру приносило ему мысли. Познание посредством головы, головное познание очень отличалось от более ранних видов познания. Познание посредством головы выступало в эту эпоху особенным образом. Но голова человека, несмотря на то, что она является почти верным отображением Макрокосмоса, - причём именно в физическом смысле является верным отображением Макрокосмоса, - в спиритуальном смысле не представляет собой особой ценности. Простите за такое выражение; в качестве физической головы голова человека не представляет собой особой ценности. И когда человек предоставлен своей голове, он не может придти ни к чему иному, как к некой мыслительной культуре.

Постепенно эта греко-латинская эпоха (747 до Р.Х.- 1413 по Р.Х.) тоже истекла, эпоха, при которой, как мы это уже рассматривали с других точек зрения, культура головы достигла своих высот. Вследствие этого человек был поставлен в особое отношение к миру, в некое постепенно развивающееся отношение к собственной культуре головы, той мыслительной культуре, которая затем истекла. Вчера мы уже обращали внимание на то, что, начиная с пятнадцатого столетия больше не знали, как связать мышление с действительностью. Эта культура головы, эта культура Овена была, однако, всегда такова, что она некоторым образом обусловливала воззрения человека на Вселенную. По отношению к физическому миру эта головная культура, культура Овена, проявляла себя наиболее совершенно. Материалистическим стало то, что подверглось вырождению, дегенерации. Благодаря своей голове человек в этой культуре Овена вступил в особые отношения с окружающей средой, окружающим миром. Сегодня с трудом понимают особенно греческую культуру, - римская, затем, исказившись, приняла более филистерский характер, - если не принимают к сведению, что греки, например, иным образом воспринимали понятия и идеи. Я подробно описывал это в моей книге "Загадки философии" (том 18).

Значительным для этого времени было то, что Марс имеет свой дом в Овене. Силы Марса таковы, что, хотя и иным образом, они связаны с гортанью человека, так что Марс, - который в то же время даёт человеку агрессивные силы, - в сущности, поддерживает всё то, что благодаря голове человека развивается как его отношение к окружающему миру. И для четвертой послеатлантической эпохи, которая началась в 8 веке до Р.Х. и завершилась в 15 столетии по Р.Х. вырабатывались те отношения, которые можно обозначить как культуру Марса. Конфигурация отдельных социальных образований на Земле складывалась в эту эпоху, главным образом, благодаря культуре Марса, благодаря военной культуре. Теперь войны представляют собой нечто упадочное, отставшее. Хотя они и стали страшнее, чем когда-то, они являются чем-то отставшим. Скоро мы ещё будем говорить об этом.

Голова человека со всеми её силами является именно физическим мыслительным инструментом, инструментом для физических мыслей, отображением звёздного неба. Вот почему эта четвертая послеатлантическая эпоха ещё несла в своих мыслях нечто Макрокосмическое. В мысли ещё входило много макрокосмического, мысли ещё не были привязаны к Земле. Но вспомним о том великом перевороте, который произошёл, начиная с 15 века, когда культура Овена перешла в культуру Рыб. (Вращение земной оси относительно звезд по направлению от Полярной звезды к Веге вызывает смещение точек равноденствия относительно Зодиакальных созвездий со скоростью 1 градус за 72 года. Цикл составляет 25920 лет - Платоновский год. Переход точки весеннего равноденствия из одного Зодиакального созвездия в другое вызывает постепенное изменение сознания человека, смену культурных эпох. При этом нельзя путать астрономическо-астрологическую эпоху и эпоху культурную: первые опережают вторые на 1200 лет: астроявление лишь постепенно проявляется в человеческой земной сфере, при этом должен осуществиться пентаграммический цикл конъюнкций Солнца и Венеры - его период 1199 лет (по Пауэлю). И астроэпохи, и культурные эпохи продолжаются по 2160 лет - одну двенадцатую часть Платоновского года, или Зодиака.

Например:

	Астроэпоха	Культурная эпоха
ОВЕН	946 до н.э.-215 н.э.	747 до н.э.-1413 н.э. греко-римская
РЫБЫ	215-2375 н.э.	1414 - 3573 германо -европейская
ВОДОЛЕЙ	2375 - 4535 н.э.	3574 - 5734 н.э. русско-славянская
КОЗЕРОГ	4535 - 6695 н.э.	5734 - 7894 н.э. американская

Начало астроэпохи совпадает с вступлением точки весны в 30-градусное Зодиакальное созвездие. Начало соответствующей культурной эпохи отстоит от этого момента на 1200 лет. Напомним также, что от шестой (русско-славянской) и пятой (германо-европейской) культур должна произойти шестая коренная раса, так же, как от шестой и пятой культур Атлантической эпохи (Акады и Урсемиты) возникла арийская раса. Около 8-го тысячелетия Луна соединится с Землей и планетные ритмы нарушатся. - примеч. перев.) Макрокосмические силы этой культуры проявились в человеке как силы, связанные со ступнями ног. От головы они перешли к ступням. Это огромный переворот. Поэтому я мог рассказывать вам, что, если бы вы вернулись назад, но вернулись назад с пониманием во время до 14 столетия и стали бы читать, столь презираемые сегодня, алхимические и иные сочинения, вы бы увидели, сколь глубокие, сколь необычные прозрения в мировые тайны имеются там. Но вся человеческая культура полностью перевернулась, так же, как и человеческие силы. То, что раньше человек воспринимал с неба, он стал принимать от Земли. Это то, что, исходя из небесных знаков, иллюстрирует нам переворот, произошедший с человечеством. Это связано с наступлением материального, материалистического времени. Мысли потеряли свою силу; мысли в эту эпоху с легкостью становятся фразами.

Но представьте себе нечто иное, нечто замечательное. Как Венера имеет свой дом в Тельце, Марс - в Овене, так свой дом в Рыбах имеет Юпитер. Юпитер связан с развитием человеческого лба, с развитием человеческого переднего головного мозга. Человек может стать великим в эту земную культуру, в этой пятой послеатлантической эпохе, поскольку он на самостоятельном человеческом уровне посредством сил своей головы может охватить и облагородить то, что с противоположной стороны предоставлено ему от более раннего послеатлантического периода. Поэтому ту же самую работу у человека, которую в четвертую послеатлантическуюэпоху должен был выполнять Марс, в пятой выполняет Юпитер. Можно было бы сказать: Марс был в некотором отношении правомерен как король, правитель этого мира в четвертую послеатлантическую эпоху. В пятую послеатлантическую эпоху посредством сил Марса ничего нельзя сделать, - в смысле этой пятой послеатлантической эпохи, - но то, что придает величие этой эпохе должно достигаться посредством сил духовной жизни, познания мира, мировоззрения. Человек изолирован от небесных сил; он ввергнут в материалистическую эпоху. Но в эту пятую послеатлантическую эпоху он имеет большие возможности, чтобы одухотворить себя. Никогда духовность не была столь благоприятствующей, как в этой пятой послеатлантической эпохе. Надо только найти мужество, чтобы изгнать торговцев из храма, надо найти мужество, чтобы по отношению к абстракциям, по отношению к отчужденности от действительности, противопоставить им полную действительность и, тем самым, духовную действительность.

Те, кто увидел констелляции звёзд, те всегда знают, что особая помощь приходит от особых планет на отдельных отрезках пути Солнца. С известным правом можно каждую из таких констелляциях как Луна-Рак, Меркурий-Близнецы, Марс-Овен, Юпитер -Рыбы разделить на три части, как говорят, деканы, то есть разделить на три декана. Эти три декана связаны с теми планетами, задачей, "профессией" которых является: в течение соответствующей констелляции совсем особенным образом вмешиваться в судьбу, тогда как другие бездействуют. Так деканами первой послеатлантической эпохи, эпохи Рака были: Венера, Меркурий, Луна (речь идёт об управителях деканов - примеч. перев.) Деканы в эпоху Близнецов: Юпитер, Марс, Солнце; деканы в эпоху Тельца: Меркурий, Луна, Сатурн; деканы в эпоху Овена: Марс, Солнце, Венера. И деканы в нашу эпоху Рыб очень характерны, - то есть это те силы, которые могут служить нам в соответствие с небесными часами: Сатурн, Юпитер, Марс. Марс тут не несёт ту службу, которую он имел, будучи в своём доме, когда он проходил через Овена; теперь Марс выступает как репрезентативная сила человеческой крепости, силы. Но вы видите во внешних планетах, - Сатурн, Юпитер, Марс, - то, что связано с головой человека, с человечески лицом, с человеческим словообразованием.

Рис 2

Krebs-Рак Mond-Луна Ind. -древне-индийская к.

Zwillinge-Близнецы Merkur-Меркурий Pers.- древне-персидская к.

Stier - Телец Venus-Венера Aegipt.-египетско-халд. к.

Widder -Овен Mars-Марс IV -греко-римская к.

Fische -Рыбы Jupiter-Юпитер V -германо-европейская к.

Итак, всё это, прежде всего, для этой земной жизни между рождением и смертью, связано с духовностью - о том, что происходит между смертью и новым рождением, мы поговорим в следующий раз, - итак, всё это связано с духовностью, которая выполняет особую службу в данной эпохе. Эта эпоха является тем, что содержит в себе бесконечно большие спиритуальные возможности. Ни в одну эпоху человеку не суждено было натворить так много безобразий, как в эту, поскольку никогда ещё человек не погрешал против внутренней миссии эпохи сильнее, чем в эту эпоху. Ибо, если бы человек жил с этой эпохой, он, с помощью силы Юпитера, превратил бы идущую от Земли силу в спиритуально свободное человеческое начало, так что у лучших наиболее прекрасных человеческих сил, которые может развивать человек между рождением и смертью, оказались бы в распоряжении силы Сатурна, Юпитера и Марса.

Позиция Мировых часов оказывает благосклонность к этой эпохе. На этом не следует основывать какой-либо фатализм. Было бы неверным обоснованием, говорить: итак, предоставим себя мировой судьбе, мировому року, и всё будет хорошо; нет, обоснованным было бы то, что если человек хочет, - а он должен хотеть, - то именно в наше время он найдёт бесчисленные возможности. Только пока люди не хотят.

Однако совсем нет оснований говорить: да что я сам могу? Мир идёт своим путём. Конечно, поскольку мы находимся здесь, мир не очень прислушивается к нам. Но дело тут в чём-то другом. Дело в том, что мы не должны говорить так, как говорили люди тридцать три года назад, когда им относительно самих себя не приходилось ни о чём заботиться! Вследствие этого дела дошли до того, каковы они теперь. Для нашего времени дело в том, что каждый должен начать с себя, должен захотеть выбраться из абстракций, должен устранить отчуждённость от действительности, и так далее. Каждый в отношении самого себя должен попытаться отбросить абстракции и найти доступ к действительности. Надо от отвлечённых, отдалённых понятий придти сюда, если человек хочет развить то важное, что будет занимать нас в эти дни; изложение о том, как, - я бы сказал, - человек стареет, как он идёт навстречу смерти точно так же, как он возникает посредством рождения, приходит, рождаясь. В то время как сегодня педагогика, воспитание, практическое воспитание детей всецело исходит из того, что рассматривает исключительно следующее: что ребенок родился, что он развивается как ребенок, что должно придти время, когда он учится, то есть он становится старше. Но так просто эти вещи развиваться не могут. Тут надо приобрести более широкие понятия. Ибо, можно сказать: чтобы преодолеть ту отчужденность от действительности, которая сегодня является сигнатурой времени, необходимо, чтобы в первую очередь развивали волю, чтобы быть внимательным, развивали волю, чтобы привести в движение Юпитер. Юпитер как раз является той силой, которая призывает, постоянно призывает нас быть внимательными. Люди сегодня так рады, если им не надо обращать внимание ни на что, если они уподобляются спящей Изиде; я намеренно говорю о спящей Изиде. Большая часть человечества просыпает нынешнее время и чувствует себя при этом очень, очень хорошо; ибо они мастерят для себя понятия и останавливаются на этих понятиях, не желая развивать внимательность. Надо смотреть на взаимосвязи в жизни, - вот то, в чём тут дело. И тяжкие годы, в которые мы живём, должны, прежде всего, помочь нам расстаться с тем, что на протяжении долгого времени так изнежило человеческую культуру: расстаться с невнимательностью, с отсутствием воли и взглянуть на отношения в мире. Недостаточно всего лишь скользить по поверхности вещей. Так, например, может создаться впечатление, будто бы я всё снова и снова с самых разных сторон говорю о вредности вильсонизма, лишь следуя субъективному порыву. Однако это не следствие субъективного порыва; нет, это действительно необходимо, ибо сегодня нужно от многочисленных обманчивых понятий, от многочисленных иллюзий всё снова и снова указывать на то направление, в котором следует развивать внимание. Мы учимся на событиях времени; если мы обостряем своё внимание, то мы учимся на событиях времени необъятно многому из того, в чём мы нуждаемся для того, чтобы понять великие импульсы, одни единственные импульсы, которые могут вывести человечество из тех бедствий, в которые это человечество себя ввергло. Надо предложить себе некоторые вопросы, чтобы быть внимательным к этим вещам. Дело не в том, чтобы вообще нечто увидеть; нет, дело в том, как это видят, как задают вопросы по отношению к внешнему миру. Практическое значение духовной науки состоит в том, что она даёт нам импульсы, чтобы спрашивать, ставить вопросы.

Сейчас читают о так называемых переговорах в Брест-Литовске (переговоры о заключении Брестского мира - примеч. перев.). Вы знаете, что там задействованы разные люди. Из России принимают участие как наиболее важные лица: Ленин, Троцкий, некий господин Иоффе и некий господин Каменев, который в действительности Розенфельд. Фамилия Троцкого - Бронштейн; Иоффе - богатый торговец из Херсона. Это самые главные участники переговоров. Это не лишено интереса, но, возможно, даже важнее направить внимание на то, что с господином Розенфельдом-Каменевым произошло нечто; внешний экзотерический мир назвал бы чистой случайностью то, что его голова до сих пор ещё держится на плечах, ибо эта голова могла бы слететь с плеч. Видите ли, в ноябре 1914 года в России были арестованы разные депутаты. Про это тогда читали, узнавали иным образом. Эти депутаты были арестованы именно потому, поскольку были обвинены в дружеских связях за границей с недалеко отсюда находившимся Лениным. В тогдашней России считали, что Ленин говорил: "из всех зол, которые могли бы произойти с Россией в эту войну, падение царизма было бы наименьшим злом". - Некоторое число депутатов было тогда обвинено, тех, о которых было известно, что они в письмах или иначе общались с Лениным (Ульяновым-Бланком - примеч. перев.) Но тогда им ничего не смогли инкриминировать. Говорили всяческие патриотические слова, слова русского патриотизма, такие слова нравились, говорили так: пренебрегая головами и разорванными телами наших воинов, находятся такие предатели, которые состоят в каких-либо связях в Швейцарии с этим зловредным Лениным, - и тому подобное. Затем дальнейший процесс проводился в феврале 1915 года. Тогда опять некоторое число людей было обвинено; к этим депутатам относился и некий Петровский, а также к обвиняемым относился и Каменев, то есть Розенфельд. Каменев, в особенности расценивался тогда как тот обвиняемый, который был типичным русским предателем, как наиболее отвратительный тип. Когда процессу был дан ход, все полагали, что он продлится недолго, и голова полетит с плеч. Однако Каменев-Розенфельд смог тогда доказать, смог предоставить доказательства того, что он во всех военных вопросах придерживался иной точки зрения, нежели Ленин; точно так же и Петровский, - что они, мол в действительности не имели с Лениным ничего общего. Каменев-Розенфельд особенным образом смог доказать, что он никогда не желал победы Германии, что победы Германии могли желать только нерусские, занесенные через границу такие лукавые товарищи, как Ленин, которые, - поскольку сами они были слишком слабы или слишком ленивы, - ожидали свободы от штыков немецких генералов.

Вот такие слова высказывались тогда на том процессе. В качестве защитника, в качестве адвоката этим господам Петровскому и Каменеву был предоставлен некий Керенский, который позднее сыграл ещё и иную роль; он был защитником Каменева на том процессе. И он выгородил, защитил его. Им вменялась в вину государственная измена, как Петровскому, так и Каменеву-Розенфельду. Но Керенский смог выгородить их, причём в его речи находились прекрасные слова: обвиняемые, мол, были исключительно далеки от того плана, который ради гибели отечества был готов воткнуть кинжал в спину; никакой иной затее не противились они, мол, так сильно, как против того, что исходило от тайного ленинского союза. Вследствие того, что Керенский смог использовать красноречие и иные средства, предоставив их как доказательства того, что Петровский и Каменев не имели ничего общего с идеями Ленина, им удалось тогда сохранить свою шкуру. - Петровский является сейчас министром внутренних дел в правительстве Ленина, а Каменев, наряду с Иоффе является главным участником переговоров в Брест-Литовске.

Я говорю, упоминая об этой необычной истории; я мог бы рассказать сотни и сотни подобных. Всё же, очень важно видеть действительность; вот что я хотел сказать. Чтобы познакомиться с этой действительностью, надо рассматривать тех людей, которые имеют с ней дело: что за действительность, что за лица играют в ней роль. Исключительно удобно говорить при этом: ну, между Россией и Средней Европой заключен договор в Брест-Литовске! - Это абстракции, за которыми нет действительности. К действительности можно подступиться только тогда, если у человека есть воля быть внимательным, действительно всматриваться в конкретное. Я хотел привести эти вещи лишь как пример, чтобы показать, насколько необходимо изучать историю современности. Сегодня каждый участвует в разговорах о событиях современности; но как мало, в сущности, известно об этих событиях современности, как, в сущности, мало знают люди о том, что происходит, сколь малы у людей представления о том, что разыгрывается. Это поистине удивительно, и может быть понято только как следствие того, что наша интеллигенция воспитана невероятным образом. Наша интеллигенция воспитана так, что она любую сторону науки извращает настолько, что выносит суждения типа, который я характеризовал: если у меня есть один талер, то это один талер; если у меня есть два талера, значит, нет ни одного, значит, у меня вообще ничего нет! Если существует только один могильный камень Уленшпигеля, значит, он жил; если же существуют два могильных камня, два памятника, на которых изображены сова и зеркало (сова -Eule-ойле, зеркало - шпигель, Spiegel, что вместе составляет Ойленшпигель), - значит Тиля Уленшпигеля не было, он не жил. - Если я хочу провести в физической лаборатории эксперимент с электричеством, я должен с помощью теплых тряпок тщательно просушить все машины, чтобы не было влажности, ибо в ином случае ни обычные машины, ни электрофорные машины, использующие статистическое электричество, либо какие ещё, реагировать и действовать не будут. (Например, в условиях повышенной влажности обмотки генераторов требуют просушки. Выработке электричества химическим способом влажность не препятствует, иногда даже необходима - примеч. перев.) Но вслед за этим я кратко расскажу следующее: из облаков, - которые в любом случае влажны, и которые ни один профессор не сможет просушить теплыми тряпками, - из облаков будто бы происходит молния. - И это можно было бы продолжить дальше.

Не правда ли, я всё снова и снова приводил следующий пример на эту тему; один пересказывает это другому, никто не исследует. Можно услышать, что основным законом современной физики является принцип сохранения энергии, сохранения силы. Он восходит к Юлиусу Роберту Мейеру. Юлиус Роберт Мейер, - несмотря на то, что физики, естествоиспытатели и другие ученые объявили его в настоящее время героем, - в течение своей жизни был помещен в психиатрическую больницу, в сумасшедший дом, поскольку публиковал "дурацкий вздор", предъявляя претензии на открытие нового принципа. Он действительно был помещен в сумасшедший дом! Эту большую "услугу" оказал этому Юлиусу Роберту Мейеру в особенности один ректор университета, и так далее. Но мне не хотелось бы развивать это дальше, так как такое происходит часто. Что мне хотелось бы отметить, так это то, что всё снова и снова встаёт вопрос о сохранении энергии, сохранении силы, - как открыл это Юлиус Роберт Мейер. Никто не читает этого, но один повторяет за другим. У Юлиуса Роберта Мейера принцип сохранения энергии в той форме, - в той неопределенной форме, в которой он сегодня подается, - не выступает. Тут имеет место совершенно иная формулировка, причём, весьма разумная формулировка!

Доктор Шпиндель дал мне одну тетрадь, в которой представлено учение Гёте о цвете, хроматика; это нам близко и может быть рассмотрено здесь. Так, например, два ученых мужа утверждают, что Гёте ничего не знал о фрауэнгоферовых линиях (Фраунгоферовы линии -- линии поглощения, видимые на фоне непрерывного спектра звёзд. Были открыты и исследованы немецким физиком Йозефом Фраунгофером в 1814 году при спектроскопических наблюдениях Солнца. Фраунгофер выделил и обозначил свыше 570 линий, причём сильные линии получили буквенные обозначения от A до K, а более слабые были обозначены оставшимися буквами. В настоящее время астрономы выделяют в спектре Солнца тысячи фраунгоферовых линий.

Фраунгоферов спектр позволяет судить о химическом составе звёздных атмосфер, так как в 1859 году Кирхгоф и Бунзен доказали, что спектральные линии однозначно характеризуют химические элементы их излучающие. Так было показано, что в атмосфере Солнца присутствуют такие элементы, как водород, железо, хром, кальций, натрий и др. в разных стадиях ионизации. Именно на Солнце впервые спектроскопическими методами был открыт гелий -примеч. перев.).Доктор Шпиндель представил четыре столбца, три абзаца, где Гёте говорит о фрауэнгоферовых линиях! Но эти учёные мужи говорят, судя об объёме оптических познаний Гёте, и позволяют себе выносить такие суждения, что он якобы, ничего не знал о фрауэнгоферовых линиях. Они обманывают людей; ведь, само собой разумеется, сегодня, в это авторитарное время, то, что говорит ученый для большего числа людей всё равно, что Евангелие, как для многих, - не правда ли, - для многих политиков то, что говорит господин Вудро Вильсон (Вудро Вильсон (1856--1924); был президентом США 1913--1921 гг., в его правление США достигли политического могущества и диктовали свою волю послевоенной Европе; в январе 1918 г. выдвинул так называемые 14 пунктов -- программу мирного переустройства Европы, содействовал развалу Австро-Венгрии и Российской империи; по настоянию его ближайшего советника полковника Хауса был освобожден Л. Бронштейн-Троцкий, задержанный в канадском порту с 200 млн долларов, полученными от американского банкира Якова Шиффа для поддержки революции в России. - Примеч. перев.)

является Евангелием. Итак, в наше, настоящее время это кое-что значит, если некто просто заявляет: Гёте ничего не знал о фрауэнгоферовых линиях! Бесполезно тут что-либо доказывать этим людям. То же самое скажет кто-то третий, затем четвертый, ибо невнимательность, недомыслие, с которыми сегодня живут, велики, поскольку отсутствует воля рассматривать конкретную действительность. Человечество всё более и более склонно согреваться абстракциями и одухотворяться посредством абстракций

Тем самым я даю вам всего лишь вступление к тому, чем нам ещё предстоит заниматься: это важный принцип, который должен выступить в культуре нашей эпохи, в нашей педагогике, принцип старения человека, старения его физического тела, что связано с омоложением его эфирного тела. В следующий раз мы будем обсуждать это во всех подробностях.

156

Оставить комментарий © Copyright Р.Штейнер (перевод: Александр Демидов) (al-demidov@yandex.ru) Размещен: 06/06/2012, изменен: 06/06/2012. 583k. Статистика. Очерк: Переводы Иллюстрации/приложения: 12 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: продолжение тома 180

Р.Штейнер : другие произведения.

Мистериальные истины и импульс Рождества л.11 т180