Аннотация: - В Сен-Лазар сиживало много знаменитостей, место такое.
Маргарета увернулась от запущенного в нее сапога.
- Шлюха яванская!
Муж, как обычно, был пьян и зол. Маргарета поторопилась исчезнуть за хлипкой дверью из тика, так часто выбиваемой ее агрессивным супругом.
- Стоять! Кругом! Ко мне шагом марш!
Молодая женщина нехотя вернулась, и подняв с пола сапог, подошла ближе. Мужчина плеснул в бокал темную жидкость, и неторопливо сделал глоток.
Здесь, в Медане, характер капитана МакЛеода стремительно ожесточился. Он служил на Яве уже более тридцати лет, денег не заработал, зато сахарный диабет и ревматизм стали его вечными спутниками. Шли годы, надоедливые болячки, комендантская вседозволенность, и бессчетное количество выпитого рома превратили несгибаемого офицера в домашнего тирана.
- Где дети?
- В детской, с няней, - ответила жена.
Маленьким Норманом и новорожденной Нон занималась нянька, девушка из небольшой малайской деревушки.
- А ты куда собралась?
- Пойду танцевать к ван Рееде.
- Какая из тебя танцорка, Грит? Безгрудая, плоскостопая...
Маргарета вспыхнула от слов мужа. Она всегда стремилась быть первой дамой где бы они не жили - светское общество Тумпунга, Синдалайи, а теперь и Медана было в восторге от молоденькой жены хмурого капитана с лихо закрученными усами. Двадцатилетняя разница между супругами делала МакЛеода безумно ревнивым. Сам он не пропускал ни одного саронга из расписанного вручную батика, потому и считал не лишним воспитывать жену в строгости. От его ярости и справедливых обвинений во флирте с офицерами колонии, она сбегала в местный храм, где жрицы исполняли танцы, наполненные любовью к Шиве. Маргарета любила танцевать, ей нравились плавные движенья рук, позвякивание золотых браслетов на узких щиколотках, а мир сквозь яркую прозрачную ткань казался волшебным, и наполненным божественной музыкой. Все это так отличалось от ее семейного быта! Жизнь европейца в Восточной Индии опасна, однажды муж нашел огромного скорпиона, и с тех пор заставлял Маргарету лично перестилать детские кроватки, проверять горшки с цветами, и следить за мытьем полов. Местной прислуге он не доверял.
- Я могу идти?
- Проваливай, - разрешил муж, раздумывая над тем, что в отсутствии жены неплохо бы наведаться к няньке.
- Новенькие имеются?
- Есть одна. Маргарета Гертруда МакЛеод, урожденная Зелле, возраст: сорок один год.
- Старуха.
- Не скажи, Шарль, она весьма привлекательна.
- Посмотрим, как привлекательно она будет болтаться в петле.
- Тебе бы в палачи, а не начальником тюремного караула.
'Мой милый Вадим...' - перо дрогнуло, поэтому экзотическое русское имя приобрело завитушку.
Маргарета задумалась - в прошлом остались смерть сына и развод с МакЛеодом, который отобрал у нее дочь, и ее легкомысленный поступок - приезд в Париж с несколькими су в дамском саквояже. Пару лет понадобилось чужестранке, чтобы все, о чем мечтала, сбылось - этот, негостеприимный поначалу город лежал у ее ног. А ведь были времена, когда... даже не хочется вспоминать, каким тернистым был ее путь к вершине. Маргарета не забыла обидных слов МакЛеода. К тому же один из журналистов имел наглость заметить, что у новой звезды плоская грудь, и она прикрыла ее расшитой кабией. А как эротично она раздевалась, у публики захватывало дух от непривычного зрелища - лишь прозрачные цветные покрывала развевались подле стройных ножек танцовщицы. Подсвеченный софитами, мир сквозь них был красочен и нереален. Это потом она стала расточительной и взбалмошной, ее приглашали танцевать в Ла Скала, и в Монте-Карло, толпа поклонялась ей. Только задавака Дягилев решил, что она простовата для его балета, представьте, он предложил ей пробы! Она писала ему, но гордец был непреклонен. Тысяча девятьсот двенадцатый - пик ее славы, но очень скоро подражание ее танцу можно было увидеть в любом захудалом кабаре, и импресарио устал пристраивать артистку. Денежный ручеек стал слабым, а потом и совсем обмелел, и не спасали привыкшую к роскоши артистку нередкие подачки любовников.
Маргарета снова склонилась над бумагой: '...наша последняя ночь не выходит у меня из головы, я благодарна тебе, как может быть благодарна только безумно влюбленная женщина...' Возможно ли описать женское счастье? В танце она умеет выразить все, а на бумаге... Здесь, в курортном городке Виттель, Вадим Маслов сделал ей предложение. Казалось, брак с ним будет великолепным завершающим аккордом в ее карьере, но семья русского офицера желала невесту с приданным.
Миллион франков... Миллион за какое-то путешествие в Брюссель! Конечно же, Маргарета согласилась. Капитан французской разведки, мсье Ладу, спросил ее, этот вопрос он задавал каждому завербованному агенту:
- По каким соображениям вы хотите помочь Франции?
- Есть только одна причина, - без сомнений ответила она. - Я хочу выйти замуж за любимого человека. И я хочу стать независимой.
Теперь все будет хорошо, у нее будут деньги и ей не придется изменять Вадиму. В мыслях Маргарета уже дала отставку маркизу де Бофору и барону ван дер Капеллену. Перо тихо поскрипывало, черный локон отбрасывал замысловатую тень на листок с названием отеля '...я закончу дела в Брюсселе, и мы не будем расставаться боле...'
- В Сен-Лазар сиживало много знаменитостей, место такое.
- Тебе не интересно кто она, Шарль?
- МакЛеод - шпионка, я и так знаю.
- Она Мата Хари.
- Мата Хари... Это та, что танцевала голой?
Капитан Ладу был взбешен. Что эта Мата Хари о себе возомнила! Мало того, что ей не удалось добраться до Бельгии, так на тебе - в Фалмуте ее сняли с 'Голландии' и отправили в Скотланд-Ярд. Вместо того чтобы выполнить поручение, лже-индуска вернулась в Мадрид, завела никому не нужную интрижку с военным атташе Германии фон Калле: я жду ваших указаний, и могу делать с моим немцем что пожелаю! - писала она ему, после покаянного письма о провале. Ха! Фон Калле не дурак - подводные лодки на марокканском побережье, резидент немецкой разведки в Барселоне - старые новости! Авантюристка носилась по изрезанной фронтами Европе, как дебютантка по парижским балам, да еще имела наглость записаться к нему на прием. Пришлось настырной танцорке потомиться в ожидании, но добилась-таки обещания рандеву. Думает выпросить у него денег? Не получит! Лгунья, захотела выставить Ладу паяцем? Не выйдет, уже лежит на его столе телеграмма перехваченная у фон Калле:
'Агент H-21, принадлежащий к центральному информационному бюро в Кёльне... притворилась, что примет предложение по оказанию услуг французскому разведывательному бюро... пробное задание в Бельгии... на борту корабля 'Голландия'... но была арестована в Фалмуте, потому что ее приняли за кого-то другого... ее вернули в Испанию, так как англичане по-прежнему считали ее подозрительной'.
- Как думаешь, Шарль, она действительно...?
- Нет дыма без огня.
- Так убивается по своему офицерику - он тяжело ранен, почти ослеп.
- Зря старается, я слышал, что он от нее отказался.
- Какое бессердечие!
- А что такого? Ведь он один из многих.
Инспектор тюрьмы Сен-Лазар капитан Пьер Бушардон очень устал. Никогда ему не приходилось слышать столь многоцветных историй сотканных изо лжи, флирта, и шпионских интриг. Арестантка смешивала реальность и фантазии, и все время 'забывала' свой истинный возраст. Она была разговорчива, охотно рассказывала о путешествиях, именитых любовниках, и даже вела жаркие споры с Бушардоном.
- Ладу утверждает, что не вербовал вас, просто между вами была некая договоренность, - заявил Бушардон, не поднимая глаз от листа с машинописным текстом.
- Эта 'договоренность' была достигнута не в ресторане, во время частной встречи, а в кабинете капитана, в бюро французской контрразведки на бульваре Сен-Жермен! - вспыхнула Мата Хари, которая всегда бурно реагировала на принижение ее заслуг.
Допросы выматывали обоих, но, несмотря на ее увертки, у Бушардона уже сложилась определенная тактика. Деньги - ее слабая сторона. Она никогда не задумывалась о происхождении денег, которые просила у фон Калле, требовала у Ладу, и брала в Гааге у консула Германии Крамера.
- Ладу не заплатил мне ни су, к тому же задержал меня на месяц дольше, чем я рассчитывала, - оправдывалась заключенная. - Чем, по-вашему, я должна была оплачивать счета за гостиницу? В Берлине конфисковали мои шубы, в Париже я оставила все белье! Я даже написала служанке с просьбой занять денег у барона ван дер Капеллена.
- Немецкая сторона авансировала вас за агентурную работу, - настаивал Бушардон. - Вот что фон Калле пишет об агенте H-21: ее служанка живет в Голландии, и ее зовут Анна Литьенс. Вы голландка? Это имя вашей служанки?
- Да. Но я же ничего не делала! Была нежна с фон Калле и только... Мои контакты были любовными и никакими другими.
- Вы встречались с офицерами французской армии, вы имели возможность получать от них полезную для врага информацию.
- Господин капитан, я слишком люблю офицеров, чтобы тратить время на пустую болтовню! Я спала с ними, а не разговаривала.
Писарь записал слова заключенной, и устало растер онемевшие пальцы.
- Суд приговорил ее к расстрелу.
- Много чести. Виселица или гильотина, вот конец достойный врагов Франции.
- Она не шпионка, Шарль, а просто заблудшая душа...
- Тебе бы в служки соборные, а не надсмотрщиком в Сен-Лазар.
Если бы можно было увернуться от пули, как от сапога постылого мужа! Все против нее. И мутный восход октябрьского солнца, словно насмешка над ее именем - Око утренней зари. Грустно умирать на рассвете, когда день только занимается, и еще нестройной шеренгой стоит расстрельная команда, в столь любимых ею мундирах, с оружием на изготовку - как символично! Улыбка тронула ее губы. Вчера мэтр Клюне, ее адвокат, принес парижские газеты. Репортеры, когда-то восхищавшиеся ее танцем, теперь писали статейки о победе французского правосудия: 'Это знак настоящего равноправия мужчин и женщин: они заслуживают того, чтобы выполнять равную с мужчинами работу и получать такое же равное наказание'. В деле были замешаны немцы и деньги, в тысяча девятьсот семнадцатом этого было более чем достаточно. Охотник за шпионами, капитан Бушардон был героем дня, а она уже была расстреляна общественным мнением.
- Мадам, я должен связать вам руки, - обратился к ней командующий офицер.
- Лишнее, господин лейтенант, я никуда не исчезну, - ответила Маргарета. - И у меня есть просьба, последняя... не завязывайте мне глаза, я просто опущу вуаль на шляпке.
Первые лучи проникли сквозь бойницы крепости Венсен, приговоренная к смерти потянулась мыслью к своей взрослой дочери, и бывшему мужу, две недели назад женившемуся третий раз. Почему-то отметила совпадение цифр: двенадцатый - номер в Гранд Отеле, и номер ее камеры в Сен-Лазар, часы в суде отбивающие полдень, двенадцать зуавов расстрельной команды... Удивительно, как раньше она не задумывалась над такими вещами.
Звук трубы разбудил воронью стаю, птицы взметнулись, и сделали круг над Венсенским замком.
- Пора.
- Что ж, смелее господа, я сумею умереть, - подбодрила палачей жертва.
'Именем французского народа...' - громко зачитал стоящий напротив командующий офицер.
Холодное осеннее солнце пробивалось сквозь жемчужного цвета вуаль шляпки, и ей вспомнился далекий Медан, маленький Норман и...
Промозглую тишину раннего утра взорвали двенадцать выстрелов.