Аннотация: пока что только так, работа недописана, выкладываю кусок
1
Все что я мог осознать в тот момент, были эмоциональные пульсирующие позывы. Я открыл глаза и реальность в своей новой эпостаси, именно новой, сразила меня как сдитанированная взрывчатка, как таран. Опрокинула меня на земь и положила на лопатки. Я даже ощутил странные физические позывы от неожиданности, от резкого удивления. Почему-то это вызвало ассоциации со статическим напряжением, достигшем своего пика, своего максимума. Ситуация замерла не в силах решить свою старнную формулу - сделать следующий шаг или вернуться назад. Все мое существо в эту секунду наполнилось странными мыслями, которые набили голову и утяжелили ее во множество раз. Все. Информация. Действия. Все события резко нахлынули, стали заявлять о себе, то одно, то другое, бешенный поток событий пересекался только моим понически, и как я потом уже понял, напуганным сознанием.
Да, именно сознанием.
Первое, что мне удалось испытать был страх. Я осознал и узнал его не сразу. Чувство было необычным, неприятным, колким, но только, уже намного позже я понял, что, да, это был именно испуг. Я испугался того, что ничего не знал, чего не мог понять. Я испугался незнания. Даже той информации, которую мне предоставляла реальность, я ошарашенно старался от себя отгородить. Я инстинктивно закрывал глаза своему разуму. В панике все воспринималось через жестокую призму страха перед неопределенностью. Все, что меня окружало делало реальность намного богаче, чем какие-то странные отголоски мыслей, голоса в моей голове. Этот голос явно был из прошлого. Того прошлого, которого я вроде бы ощущаю, знаю, что оно у меня было, да я в этом уверен, но абсолютно его не помню.
Голос не давал мне сосредоточится - потому что сохранял в моей памяти ту реальность, которую я воспринимал до того, когда во мне появился эмоциональный импульс - мешал своим назойливым присутствием. Какой-то злобной, манящей идеей, или постыдным откровением самому себе в котором я был и буду уверен, мне не суждено признаться.
Итак, страх мой бешено распространял свое влияние на все сознание, которым я на данный момент обладал, но этот эмоциональный этап был очень кратковременен, потому что на его смену стало выбиваться какое-то другое чувство. Нечто накатывающее, ощущение непреодолимого и одновременно безумная тяга к чему-то. Мне требовалось срочно делать что-то, и главное поначалу, мне казалось, не важно что делать, но потом я только начал отдавать себе отчет в том, что очень хочу двигаться в одном направлении, в котором находится то, что мне так нужно. Почему именно двигаться, не знаю. Почему в каком-то определенном направлении - тоже. Но факт оставался фактом, что-то, сильнее чем страх, а на данный момент инстинкт самосохранения, смогло меня поработить.
Но я понял, что нужно было остановить эти порывы, которые как уроды бегали в моей голове, ибо трезво мыслить они мне мешали. Я должен был унять нечто, родившееся в моей голове, лопнувшее и вырывающееся наружу.
Но не получалось. Терзаясь изнутри от внешних побудителей, я готов был вывернуться наизнанку. Не знаю почему, но наверное все от безысходности, так как я очень хотел приблизится к источнику своего резкого влечения. Надо было меня остановить. Хотя я и так не двигался, быть может лежал, висел, но не двигался. Я не мог сделать вообще что-либо. Я пытался, рвал себя внутри, мысленно, раздирал свое новое приобретение - сознание - в клочья, оставляя на нем страшные борозды от когтей. Я чувствовал, да, первым делом я чувствовал нечто настолько сильное и болезненное, что не мог это выразить. Я не мог с этим мериться, как и не мог держать это в себе.
Но потом я понял, ибо второстепенный голос со стороны начал рвать реальность своими предложениями на куски. Я содрогался при услышанном, потому что это казалось странным, резким, опять же болезненным и неясным. Все, что я хотел, за исключением абсолютной тяги к неизвестному, так это внести хоть чуточку трезвости в происходящее. Сила, все хорошо, успокойся, кто-то четко произнес эти слова, а потом добавил немного напряженно и с волнением: думай о цифрах, это поможет. Думай о цифре десять. Десять. Один и ноль. Один. Это глупо. А еще я не понимал причины размышления об этих цифрах. Один это палка, одинокая, значащая, что она выросла из ничего, что она появилась здесь из пустоты, порвала реальность своим эгоистичным поступком, заявив о своем существовании.
Но кто в этом виноват? Цифра "один" не могла сама себя родить из ничего. Что-то ее спровоцировало на этот поступок? Просто так она не могла появиться, аргументируя это тем, что ей было скучно. Даже этот аргумент - тоже аргумент.
Одиночество сильное существо, голодное и холодное. Иногда небезосновательно востребованное, а иногда совершенно не нужное. По крайней мере, не умея рассуждать об одиночестве, я уже понял многое. Это коварное существо, шагающее за страхом по пятам. Оно задушило меня, едва панический ужас отступил. Даже когда он был, я чувствовал на своей шеи ледяные руки одиночества. И вот странно, что даже голос из вне не разбивал это одиночество, хоть, как я понял, обо мне уже кто-то волновался.
Расслабься, постарайся меньше думать, вторил первому голосу какой-то другой, более грубый, хриплый. Я отчетливо соображал, что до меня пытаются донести, я понимал зачем, но не мог остановится. Мысли так и лились из невидимого ведра, опрокидывались громадными каскадами. Что нам с ним делать? Откуда мне знать, я впервые с этим сталкиваюсь. Так значит, пусть себе мучается? Тебе его не жалко? Ну а что нам остается? Я не понял, что это был за диалог. Что это значит? Ты посмотри на него, дай ему волю, так он нас разорвет. Успокойся, с досадой ответил первый голос, он привязан...
Голоса эти сводили меня с ума. Я никак не мог понять, что во мне происходит когда я слышу их. Как будто бы электрическим зарядом пропускают по телу ток! И тут я понял. Источником невероятной тяги были эти двое. Эти обладатели голосов.
Я хотел их. Да. Больше всего на свете я хотел быть на сто процентов близко к этим существам, которые говорили между собой. Но оказаться просто близко мне было определенно мало, но смекалки мне недоставало чтобы понять, что мне было от них именно нужно. Что-то большее, на много.
Они говорили, они ходили мимо, они были иногда так близко, что все мои ощущения обострялись сначала от удивления, а потом от безысходности, потому что сделать я ничего не мог. Разум заплывал от бездонной и тупой слепоты. Сознание одурманивалось и пьянело, от чего?
От запаха.
Да. Что это было, летающее в воздухе, тонкое иногда, нежное? А иногда и грубое, но терпкое, хотя и лишенное приторности. Что? Воздух тяжелый, я ничего не видел, но казалось как-будто ко мне кто-то каждый раз подходит с подносом и демонстрирует эти запахи. Что все это значит? Все эти ароматы будоражили во мне кого? Человека? Зверя? Хищника. Я так хотел этих людей, как не мог представить себе этого, как будто меня поставили перед фактом и дико надрывались от хохота, потому что я ничего не мог сделать. Я не знал что.
Хватит, оставьте меня одного!
Все, что мне хотелось, так это остановить эту терзающую муку - мысли заставляющие мою голову прогибаться под тяжестью и нагреваться от напряжения. Все, что угодно лишь бы это прекратить. Маленькая пауза.
Ну вот, она снова около меня. Она. Это первое, что мне пришло в голову. Женщина. Ее аромат мне и показался очень тихим и нежным с самого начала, а теперь он был перемешан с простотой, именно, что с простотой. Это тончайшая нить с реальностью, с кратковременной паузой, той о которой я мечтаю. Только руку протяни, только доверься инстинкту, все, я уверен дальше пойдет по механизму. Вырубай его, раздался ее звонкий голос совсем рядом. Он тебя видит? Не знаю. Ладно, черт с ним, выключаемся.
2
В очередной раз мое сознание прояснялось, вырывалось из неоткуда и всегда так неожиданно, что я сперва не понимал ничего. Но стоило пройти всего нескольким секундам, как мне казалось, что я уже вечность в сознании, что с момента моего прошлого пробуждения прошла секунда, или ее доля. Что я будто бы моргнул всего на всего, но правда обстановка резко поменялась. Иногда их было двое, иногда она или он одни. Я уже различал реальность на многие цвета, умело отличал большие предметы друг от друга и слушал, а иногда и отвечал на чей-нибудь вопрос.
Такие вот пребывания в реальности со мной происходили уже неоднократно. Меня врывали в мир и что-то пытались делать. Изучали, меняли, дорабатывали - все эти термины я очень часто слышал от женщины, которая всякий раз млела от радости, что я у нее что-то спрашиваю. Не знаю чем ей это нравилось, но именно она была рада каждому моему движению или слову. И вот сейчас она снова ходила передо мной, дразня запахами, переливающимися друг с другом. Если бы я был все еще не зрячим, то и ни за что не догадался, что существует нечто такое как зрение. То что мне дарило обоняние уравнивало в ноли все то, что могло мне дать зрение. Глазами я видел так мало, и даже сейчас я с этим соглашаюсь. Но вот запахи. О, да. Чудесный мир запахов мог мне рассказать намного больше, чем слух и зрение вместе взятые. Я диву давался как точно я могу описать каждое движение этой женщины по комнате, так как потоки воздуха соприкасались друг с другом и двигались, как при сейсмическом толчке, меняя и дополняя друг друга. Иногда, а чаще всего так и было, я не открывал глаза, а приходил в сознание сначала обонянием, а уже потом и всем остальным.
Сила, очнись, ты меня слышишь? Понимаешь что-нибудь? Понимаю. Отлично, как ты себя чувствуешь? Не знаю, а как должно быть? Она тихо засмеялась. И опять же я скорее это не услышал, а почувствовал, будто бы смех был осязаем или имел какую-то свою физическую форму. Чувствуешь что-нибудь? Боль, какие-нибудь эмоции? Злость, радость? Нет. Понятно. Она погрустнела совсем едва-едва, настолько это было малозаметным, что я не сразу понял что настроение переменилось. Видимо ее не радовали мои скудные ответы. Мне чего-то хочется. Сказал я. Чего? Расскажи. Не знаю, но оно там где ты находишься. Понятно. Наверное это ты. Она замолчала, записывая что-то. Шелест бумаги и запах чернил, а потом стук ее сапог. Совсем близко. Хорошо, что тебя еще волнует? Она вздохнула, ожидая моего ответа, но я не знал, что сказать. Видимо, растолковав мое молчание как-то по своему - сказала: Мне важно знать, чтобы тебе стало легче. Расскажи, не бойся. Не знаю, кто я такой? Ты Сила. Сила? И что это значит? Ничего особенного. Мы тебя назвали так, потому что ты очень сильный. Наверное ты будешь жить с нами, со мной и Станей. Не волнуйся, мы все тебе расскажем и покажем. обещаешь вести себя хорошо? Обещаю.
Она ушла, оставив меня одного, но вскоре вернулась, зажгла свет и я снова увидел все вокруг себя: все-таки я стоял, или висел, но не чувствуя в нога напряжения я не мог сказать точно. Комната была светло-синей и очень пустой. Из маленького окна бил ярчайший свет, распугивая все тени отовсюду. Хотя я думал, что свет проник сюда резко и озарил мертвенную темноту, как лампочка от фонаря, все же единственным источником солнечных лучей было окно. Девушка раскрыла жалюзи и судя по всему утренний свет, синеватыми оттенками залил всю комнату. Все, что я еще видел, был письменный стол, девушка, бумага и белые каменные стены, холодные на вид, со свежим запахом, немного колючим, но очень отрезвляющим. Тебя как зовут? спросил я. Вера. Что здесь происходит, Вера? Ты должно быть волнуешься? Я ведь знала... прости, мы никак не имели право делать с тобой... такое. Честно я не знаю как это все называется... О чем ты? Что все это значит, где я? Странно, но во мне не было злости и раздражения, я просто излагал свои вопросы по порядку, как будто уточнял время при обговоренной встречи.
Вера была в замешательстве, я это чувствовал. Но не потому, что я не реагировал должным образом - кричал изо всех сил, или ругался на неопределенность - ее смущало совершенно иное. Скорее сего мысль о том, что она в чем-то виновата передо мной и виновата так сильно, что не может этого выразить. Она даже не может обозначить свою вину, так как не знает как такие поступки называются. Очень странно. Я и не думал сердится, потому что тогда не придавал этому значение. Не страдая множеством заморочек, которые я успел приобрести за долгие годы своей жизни, тогда я не был связан веревками разума, который говорит нам скорее как надо себя вести для должной показухи, нежели, как бы мы вели себя на самом деле. Не могу сказать точно, но Вера вроде испытывала на данный момент противоречивые чувства. Она стояла у своего письменного стола, смотрела в пол и немного нервно заправляла локон за ухо, вдыхая и выдыхая воздух носом. Затем сказала: ты в больнице. Я подумал, раз она не смогла разобраться в чем-то, в том насколько она виновата в чем-то передо мной или в том, как я себя веду для данной ситуации, то решила ответить на вопросы, которые по ее логике могли возникнуть в моей голове. И ты сильно заболел. Мы тебя пытались вылечить, но, к несчастью наша медицина не в состоянии даже определить что это была за болезнь, поэтому мы прибегли к этому... скажем так методу. Она вздохнула, но все еще не смотрела на меня. Мы тебя спасли, хотя я говорила Стане, что это не спасение, ой, боже да что я говорю? Она закрыла рот рукой. Прости, но по другому я ни как не могу этого сказать. Сказать, что ты выздоровел язык не поворачивается и мы так виноваты перед тобой... Боже. Прости, но мы поставили эксперимент. Эксперимент? Если честно, я мало что понял из того, что она сказала, так как ее надрывная речь, вперемешку с горечью от собственной вины впечатлила меня куда больше, чем смысл ее слов. Да. Нам сказали, точнее дали задание, идея-то была не наша, но тем не менее это не уменьшает нашей повинности перед тобой. Мы могли и отказаться. Вера, о чем ты говоришь? Я не понимаю. Она вздохнула.
Видимо то что ей приходится говорить со мной на эту тему ей не приятно, но она заставляет себя. Правда ради чего? Сила, ты был при смерти и один врач поставил на тебе эксперимент. Мы бы спросили твоего согласия, но ты был без сознания, а времени у нас не хватало, так что нарушая множество правил, мы... сделали тебя таким. Каким? Эх, потом увидишь. Я напугался не на шутку. Снова. И все потому, что в один миг ко мне повернули лицо реальности. Собственно этого я и добивался, но получить хотел совершенно не это.
А почему я не двигаюсь? Мы еще тебя не доделали, но скоро ты уже сможешь быть собой. Не понял. Поймешь. Скоро? Тут она снова тяжело вздохнула. Видимо моя реакция на происходящее ее ставила в тупик. Я только сейчас это понял, но тогда мне и в голову не пришло, что все почему-то должно быть плохо. О Боже, я же ничего не понимаю. Кто бы мне все это объяснил, разве я так многого просил? Я в ступоре и прострации. Изображение перед глазами такое расплывчатое, такое не точное, как будто бы у всех предметов в комнате не один, а сразу тысяча контуров. А цвета перетекают один в другой, смешиваясь в однородную сине-белую массу. Что сегодня за день такой? Сколько раз я уже просил их не делать мне в докладах описание приборов! И нет, все равно, каждый из них это сделал, только время тратим! Вер, ну хоть ты меня пожалей... Прекрати придираться, Стань, они еще дети и не соображают, а ты иногда таким лютым бываешь на занятиях, что даже проректор тебя, мне кажется, боится. Они засмеялись. Я был так ошеломлен внезапным появлением этого человека, что сначала очень сильно напугался. Я почувствовал как тело напряглось, будто скрученная мокрая тряпка, из которой выжимали воду, но от резкой перемены звуков, так как голос этого человека подобный громовым раскатам сотряс стены, и сильным колебаниям запахов я растерялся и стал очень быстро дышать, пытаясь привести себя в норму. Это скорее было инстинктивно, нежели намеренно, поэтому я не мог остановится в течении нескольких минут.
Вера заметила, что что-то со мной происходит, я это понял по перемене интонаций в ее голосе: Кажется он волнуется. С чего бы это? Спросил Станя. Не знаю, но он часто дышит, такого еще не было. Я чувствовал как она сама напугана, не сильно, но тревога за меня выпрыгнула на передний план. Это меня успокоило. Я думаю, это неосознанные перепады настроения, какая разница, это еще не самое худшее, что нас ожидает, как мне думается. Какой ты оказывается злой. Он усмехнулся.
Оба замолчали. Понимая каким-то своим второстепенным умом, который зачастую принимает все решения за меня, я согласился, что некий Станя не опасен и всплеск паники был вызван неожиданностью. Я был сейчас беспомощен и думаю организм мой это понимал куда четче, чем я сам.
Около стены происходили какие-то движения, белое на белом, я ничего не понимал. Закрыл глаза и доверился слуху и запаху. Да. Это Станя шагал вдоль белой стены в чем-то белом наверное, запах не знакомый, но чем-то напоминающий Веру. Хотя перед ними я отыскал колоссальное различие. Вместо тонкости, обилие запахов, сильных, резких, вызывающих, как будто побуждающих к резким действиям против этого существа. Не знаю, наверное так пахнет агрессия, потому что только это я смог ощутить от Стани. Но с другой стороны меня влекло к нему раза в два сильнее, аромат был острый и грубый, но до того манящий и, я бы даже сказал, платонически безумный, что у меня резко заболели виски и переносица. Он сегодня опять разговаривал, почти с гордостью заявила Вера. Замечательно, пробубнил он ей в ответ. Что тебе не нравится? А что мне должно нравится? Стань, я же вижу тебе это не нравится, тогда почему мы согласились на эту работу? Ты сам меня заставил с тобой участвовать. Я заставил?! Да, а кто же еще? Он угрюмо промолчал. Вер, тебе не кажется, что мы перегнули палку? Ну это все не правильно. Мы что в Бога играем? Нам наш Эйнштейн сказал сделать какого-то урода... Урода?! Да, усмехнулся он с какой-то снисходительностью, как будто старший объясняет банальную истину младшему. А что это по твоему? Хотя бы... прежде всего эксперимент. Эксперимент... ну да-да. Они замолчали. Кто-нибудь, позвал я, что происходит? Они молчали, стояли ко мне спинами и ворошили свои бумаги с документами. Объясни ему, услышал я ее шепот. Почему я? Ты должен с ним познакомится. Кто-нибудь из вас двоих, пожалуйста...? Ты слышал? Он говорит "пожалуйста" - это невероятно. Сила, раздался грубый хриплый голос Стани, успокойся, все хорошо и нет повода для паники. Что здесь происходит? Я ничего не понимаю, объясни мне. Ты просто попал в очень сложную ситуацию, потерпи и все тогда сам поймешь. Я больше не могу... Я и в правду не мог, запах Стани сводил меня с ума еще сильнее и я не мог ничего сделать, но очень хотел. Мне нужно... Я запинался, глотая слова еще в кривом произношении и в мыслях, которые теряли смысл речи каждую секунду. Дай... Мне нужно... Что? услышал я обеспокоенный женский голос. Сила, скажи что тебе нужно? Может он голодный? Ха, Вер, ты издеваешься? Все эти модели не строили с расчетом, что они захотят есть. Не говори ерунды. Он засмеялся. В самом деле, скажешь тоже. Что смешного? обиженно спросила она. Но что он там ответил я не знаю. В чувства вклинилось что-то новое. Что-то вроде досады, а потом и негодования. Мне хотелось чтобы он замолчал, сию же секунду, перестал смеяться, чтобы прекратил глазеть в мою сторону, в любую другую сторону, чтобы его запах прекратил атаковать меня. Впервые тогда я почувствовал жгучее желание раздавить его голову в своих руках.
Наверное я орал, потому что они оба смотрели на меня с нескрываемым ужасом. О, хотя нет, одни с ужасом и какой-то вселенской усталостью, другая с ужасом и очень четким беспокойством, которое заставляли ее уши и щеки краснеть. Уж не знаю почему, но это была ее отличительная черта. Отлично, раздраженным тоном сказал Станя, нам на голову свалился капризный ребенок. Станя! Что Станя?
3
Потому что, что-либо внятно осознавать и рационально объяснять я смог, когда понял, что двое мужчин идут со мной, держа меня под руки; ведут по коридору в неизвестном направлении. Куда и зачем мы идем мне просто сообразительности не хватало спросить. А ведь и среагировать должным образом тоже не вышло, просто не хотел, как будто сил не было или меня заклинило на чем-то. Я даже глаза не открывал, потому что поначалу совершенно забыл об этой физико-моторной функции. Я доверился нюху, одному лишь обонянию, которое каждый раз позволяло мне точнее и увереннее утверждать о достоверных фактах видимой реальности. Именно из-за запахов, в голове проявлялся как можно более точный образ и логическое объяснение всему происходящему.
И именно это чувство определило, что по обе стороны есть двое. Некто или нечто. Что-то вперемешку с бурлящей энергией, рвущейся наружу. Соленый запах так и говорил о себе, что возраст одного из них, а может и обоих сразу едва преодолел то состояние, когда мужчина перестает быть мальчиком. Я, наверное, не только носом чувствовал, но и затылком, а может и коленями и вообще всем телом, источающую от их движений, запахов агрессию. Да. По любому обыкновенные махания кулаками сейчас звучали для них куда заманчивее, чем что-либо еще в этой жизни. Наверное, я так описал этот образ, потому что запахи говорили именно об этом.
Хотя, я бы сумел что-нибудь сделать, потому что явно ощущал какую-то физическую силу во всех частях тела. Отклики, доносившиеся от ног, рук, головы и всего остального, ничто не говорило о полной безнадежности. Правда я принял это как должное и даже не нашел разницы с прошлыми моментами жизни. Я был уверен, что могу шевелить ногами и руками, потому что их чувствовал. Неосознанно, но я воспринял эту информацию; я понял, что уже могу управлять собой. Но конечно не обратил на это внимание - автоматически - как будто, так и должно было быть, потому и не придал этому значение. Только потом догадался, когда меня привели к пункту назначения, что я теперь уже нечто большее, чем бесконечный поток мыслей.
Но вот то, что мы все шли куда-то, очень целенаправленно; я был абсолютно не защищен - а это точно - от двух агрессивно настроенных людей, пугало меня, но не допустило даже мысли, что надо как-то дать отпор. Я просто поддался, не стал сопротивляться. И, наверное, не потому что смирился с судьбой и отчаялся, а такое, скорее всего, должно было случиться, а скорее, потому что я изначально подсознанием улавливал знакомый запах. Но только подсознанием. Потом я уже отдал себе отчет в том, что не паникую из-за Веры, которая идет где-то рядом. Ее тонкий запах очень настойчиво подавлял во мне панику и страх. Почему? Почему именно на нее я так реагирую?
Я открыл глаза.
Светлый коридор. Вера чуть впереди и двое мужчин по обе стороны. Да и шли мы не так уж быстро, как мне показалось поначалу. Я успевал разглядывать редкие двери белого цвета, блестящие и гладкие, если их пощупать. Затем стены, которые отражают свет, приглушая его. Кафельные полы, отстреливающие резкие звуки туфель Веры и двух мужчин. Может этот скрипучий свист издают мои ноги? Я не понимаю, возможно, я чем-то острым режу пол, царапаю его? Этот звук, определенно мне не нравился, но и не слушать его не выходило. Он как-будто внедрялся в сознание, акцентируя на себе полное внимание. Я старался сфокусироваться на запахе, заставляя работать мозг, чтобы он начинал представлять и рассказывать мне о том, что происходит вокруг, рассказывать о том, что я не успеваю увидеть глазами. Мы почти пришли, вкрадчиво послышался голос девушки, да, вот сюда, посадите его здесь. Я снова открыл глаза: яркий-яркий свет. Невероятно белый, невероятный настолько, что я будто утопал в нем, будто физически окунулся в ярчайшее пространство, которое сдавило мне горло, перекрывая кислород, да-да-да-да-да, кислород.
Тихо! Тихо! Держи его! Сквозь вату я услышал мужские крики, а потом и расстроенный, но ничему не удивленный голос Веры - "ребята, не торопитесь, аккуратнее, он просто не привык еще, посадите его сюда, да... Сила, успокойся, все хорошо, ты на улице..."
Я понял, что хаотично и неосознанно вытворяю какие-то движения. Вероятно, сопротивляюсь, делаю противоречивые их убеждениям движения, от чего агрессивные запахи мужчин стали ярче, четче, настойчивее, эти двое скрутили меня, ограничивая мою физическую деятельность, но не настолько чтобы перестать панически хватать воздух ртом и яростно моргать глазами.
Я стоял на коленях, уткнувшись лицом в землю, придавленный сверху двумя мужскими телами. На этот раз это был не кафель, не бетонный пол лаборатории, а что-то едва мягче, теплого цвета, серое на запах, да и имеющее на много больше и ароматов, которые сильнее и необычнее, чем что-либо другое мною воспринятое. Эта незнакомая субстанция почему-то внушила мне непреодолимое доверие, хотя я был уткнут в нее лбом и крошечное ее составляющее, очевидно пыль, я это после понял, заполняли обонятельные органы и опадали на глаза, делая мои попытки понять, что происходит еще больше не выполнимыми.
Я успокоился. Старался. Я дрожал всем телом, я пытался унять колотящий все тело зуд или судорогу, пытался остановить поток мыслей прорвавшийся, будто вода через плотину. Дыши глубже. Дыши глубже!
Да.
Медленно восстановил дыхание, уравновесил ту самую подачу кислорода, хотя тогда еще и не понимал что делаю, видимо мое тело знало меня самого куда лучше, потому большинство действия происходили неосознанно. Я стал ровно дышать и расслабил бешеный поток мыслей. Все, он успокоился, посадите его. Вы уверенны? может не нужно риско... Андрюш, я уверена, посадите его на скамью. Ладно. Когда они поднялись с меня, выпрямили мою спину, готовясь поднять на ноги, то на какую-то долю секунды я сумел, среди яркого, но уже тускнеющего света, посмотреть на Веру. Очертания ее силуэта растворялись на фоне окружающего мира - я не успел еще окончательно привыкнуть к такому яркому освещению - тонкие губы, румянец на щеках, длинные коричневые волосы, по-моему, глаза спрятанные за очками, белый халат, худые миниатюрные руки.
Пойдем, поднимай его... ух, ну и тяжелый. Меня подвели и усадили на что-то и так как я не сопротивлялся, они выпустили из рук, придерживая только за плечи. Не знаю почему, но мне казалось, что они просто не хотят отпускать, потому что им было достаточно прикасаться ко мне. Видимо боялись? Хотя не знаю, наверняка рассчитывали на то, что я что-нибудь смогу сделать не то. По их общепринятому мнению не то. Наверняка я и сам на это рассчитывал, потому что точно не мог о себе ничего сказать.
Рядом послышался скрип и знакомый аромат, очень яркий, четкий. Вера села рядом. Может не надо? Успокойтесь, идите на перерыв. Вера... Я настаиваю.
И вдруг тишина. Мужские, неспокойные руки отпустили мои плечи, предоставляя самому себе, послышались удаляющиеся шаги, и потом на меня накатило какое-то непреодолимое чувство. Но я ощущал от него только подъем. Странный, мною еще ни разу не ощутимый прилив сил. Это называется радость?
Да. Ты чему-то рад? Не мог я тогда сказать, что через чур сильную испытываю радость, которая, как все эмоции ощутимые мной до этого, разрывали меня, ибо были безграничны и необъятны. Нет - так я ей ответил. Напротив. Это что-то на грани чего-то. Едва улавливаемое, тихое-тихое, слегка радовавшее меня, неизвестно чем, будто совсем незаметно касалось моего сознания, но не разрешало полностью себя изучить. Очень похожее на предвкушение.
Потом я вздохнул сильнее, собирая запахи вокруг себя. И ощутил то, что никогда еще у меня не получалось. Много, да, невероятно много всего живого, не живого и непонятного вокруг. Запахи сменяли друг друга собой в течение одной доли секунды, мигали, как ясные огоньки. И это было так ярко и заметно, я едва не скорчился от боли, такая лавина обрушилась на меня. Фонтан пестрых ароматов, каждый из которых во все горло заявлял о себе, острой иглой образовались в моем носу, а потом такой же остротой проникли в голову, желая передать о себе как можно больше информации. Я не успевал ничего сообразить. Выдохни, сказала она, и постарайся глубоко не дышать.
Я так и сделал. Мне захотелось ее послушать. Мои легкие старались больше не впускать внутрь громадные дозы кислорода.
Ты приходишь в себя. Как твое самочувствие? У тебя ничего не болит? Что? Кто ты? Вера? Со мной все хорошо... Хорошо, что хорошо, усмехнулась она, и я почувствовал какие-то незнакомые интонации в ее голосе, которые заставляли расслабляться виски и несильно сжимать мои механические мышцы в области грудной клетки.
Смех? Да, очень похоже. Я пытался сосредоточиться, но запахи с их, уже мне осточертевшими знаниями, так и лезли мне в нос и голову. Было уже больно, в конце концов, но как это остановить я не мог понять. Я снова дышал, жадно впитывая окружающий мир и познавая его. Насильно. О, да. Он рвался ко мне в голову с таким насилием, с таким остервенением, что я стал извиваться.
Я выкручивался как змея, пойманная в сеть. Все мое тело пыталось физически избавится от боли, от которой можно избавится только умственно. Открыв глаза ты облегчишь себе задачу, спокойно произнесла она, тут нет ничего страшного.
Ну же! Проревел я.
Я открыл глаза, снова забывая, что они как всегда у меня закрыты. Свет был хоть и неописуемо ярким, но не таким как в самом начале, нет, он бил мне прямо в глаза, но давал слабину. Слегка принимал желтоватые оттенки, концентрировался в середине изображения, открывая мне картинку по бокам, а потом и вовсе все встало на свои места. Белоснежное сияние исчезло, уступая место изображению слишком в ярких тонах. В очень ярких тонах. Как?
Слишком. Слишком невероятно.
Мир у меня наконец-то предстал перед глазами. Да. Цвета и запахи сплелись в одну картину, звуки обогатили ее еще сильнее, чувства увеличили мое восприятие в сто крат и все это смогла воспринять моя сетчатка глаза. Весь хаос в моей голове замер на секунду, считывая изображения, отвлекаясь от бессмысленных и безответных вопросов. Бесконечных вопросов.
Картина была действительно невероятной, это было первое, что я нормально увидел. Синие наверху, далеко, так далеко, что я не поверил, что это всего лишь несколько сотен километров вверх. Тогда-то я о километрах ничего не знал, но ширина небесного пространства покорила меня на всю жизнь. То, что мне показалось родным и вызвало доверие, когда я упал на колени, было коричневым, кое-где серым и черным, пыльным, но бессмысленно красивым. Да земля. Куски почвы, уставшей, истоптанной, но невероятно радовавшей глаза. Почему оно радует меня? Это странное чувство, где-то внутри. Теплое. Все остальное: деревья, худые, голые, с колючими ветвями, чернеющий забор из металлических прутов, улицы, машины, асфальт и люди, вызывали во мне самые противоречивые эмоции. Какую-то странную боль, любопытство, предвкушение. Сила, позвала она меня. Я ответил ей резким взглядом, посмотрел, повернув в ее сторону лицо. Она улыбнулась, видимо ее что-то рассмешило, возможно, моя неуклюжесть в этом мире, возможно, нечто другое.
Да? Услышав, что сказал, я вдруг замер. На что был похож мой голос, я не мог понять. Хриплый, как сто звенящих консервных банок, но рычащий, утробный, издавался он из груди, я это почувствовал, потому что горячий воздух рвался откуда-то снизу вверх, наполняя воздухом грудь, а затем и горло.
Ты себя нормально чувствуешь? Я себя нормально чувствую? Да, нормально, нерешительно произнесла она, тон ее ответа говорил, что она где-то сомневалась. Точно? Точно, уже отвечал я.
Сила не бери в голову, - взмах ее запястья, ее голос, очевидно тема, на которую она говорила волновала ее уже давно, поэтому четко поставленные интонации, идеально сложенные предложения. Ей давно хотелось об этом поговорить. Откуда я это знаю? - Тебе это не обязательно знать, умрешь со скуки. Она замолчала, разглядывая меня. А точнее она смотрела мне прямо в глаза, потом изучала нос, рот, губы, уши и улыбалась, слегка мотая головой, как будто бы не верила, что я перед ней сижу. Я так же смотрел ей в ответ, но изучал лишь глаза, не знаю почему, наверное, следил как ее зрачки бегают из стороны в сторону разглядывая мое лицо. Потом она щелкнула языком, приводя мысли в порядок и сказала: расскажи, что ты чувствуешь? Этот вопрос меня притормозил. Я вдруг внимательно сосредоточился на нем. А как? Вот именно, а как? Как я мог в несколько слов впихнуть все то, что чувствовал, что смог ощутить за одно мгновение пребывания в этом мире. Я даже не мог в целое предложение вместить то, какой запах я от нее ощущаю. Не важно как, просто говори, как знаешь, то что думаешь, ее указательный палец слегка прикоснулся к моему виску. Расскажи, то, что ты ощущаешь, ее ладонь легла на мою левую грудь.
Странно. Странно? Почему ты сказал, что странно? Вот это. Я протянул свою правую руку к ее, лежавшей у меня на груди и взял. Странно...
Да, странно, я мог ощутить ее запах в моей ладони, я мог видеть ее, в крайнем случае, я мог услышать едва различимое движение суставов. Даже вес ее я мог распознать, этот незначительный вес. И это было странно.
Значит, все что ты смог почувствовать за это время, ты называешь это "странно"? Ее светлая ладонь казалась такой маленькой в моей огромной лапе, черной, оббитой упругой резиной. Я весь состоял из серебристо-черного металла, поэтому Вера на моем фоне казалась ослепительно белой и хрупкой как маленькая девочка.
Да. И вновь она улыбнулась. Я думаю, ты со временем все нам расскажешь. Охарактеризовать все, что ты мог почувствовать очень трудно и даже обычные люди не всегда все объясняют. Но я знаю, ты мне все расскажешь.
Я продолжал все так же смотреть на нее, не сводил своего взгляда с ее, но и сказать ничего не мог, кроме, опять же, короткого да. Вот только... ее улыбка исчезла, уступая серьезному выражению лица, ты должен знать одно, с самого начала. Извини, что приходится тебе говорить это сейчас, обрушить на тебя такую информацию, когда ты многого еще не понимаешь. Я очень надеюсь, ты никогда не будешь держать на нас зла, но физически ты не должен и не можешь ничего ощущать. Ты состоишь из множества сплавов, из множества зарядов и батарей, но пока никто не изобрел такой механизм или консистенцию, которая позволила бы тебе ощутить что-то.
Она замолчала, опустила взгляд и стала разглядывать мою ладонь. Уже двумя руками. Водила по ней своими пальцами, переворачивала к себе тыльной стороной и что-то смотрела. Ты сам по себе уникальное существо. Подобных тебе в мире нет и не было. То, что ты способен чувствовать, говорить, мыслить без чужой воли, а иметь собственную - это уже немыслимо. Потом она снова подняла на меня взгляд и произнесла, а голос ее стал серьезнее и настойчивее, что я потерял где-то неведомую мне точку опоры. Она держала меня в каком-то внимании, пока я не растерялся окончательно.
Сила, благодаря тому, что ты есть, у нас уже появилось доказательство теории о том, что в каждом из нас есть энергия, нечто такое, что неспособна понять ни одна наука. И ты этому живое воплощение. Потом вздохнула и снова опустила свое лицо. Что-то было в этой ее реплике, но я мало что понял. Она сказала свои слова. Она давно хотела это сделать. И я увидел как с ее души свалилась тяжесть, как расслабились плечи, как она впервые при мне вздохнула полной грудью. Это не ускользнуло от меня, сейчас, мне были интересны ощущения, что это, как это, и почему.
Физика. Все это физика, говорила она. Все, что мы ощущаем - мы ощущаем физически. Это как? Улыбнулась. Это тоже самое, что видеть, но только воспринимать это кожей, она перевернула свою ладонь в моей, показывая ее внутреннюю сторону, кончики пальцев, видишь? Это называется кожа, а под ней есть множество... ну, так сказать точек, которые позволяют нам чувствовать фактуру, текстуру чего угодно. Например? Например, твоя рука.
Она провела по моей ладони пальцами, это резина, специальный состав сделал ее одновременно жесткой, упругой, но еще она может поддаваться деформации. Такое почти невозможно увидеть взглядом, если только опытным, а опытный взгляд такого рода не существует без постоянного физического контакта.
Сложная формулировка для меня, но я все понял.
Или, скажем, шелк на ощупь. Если твоя кожа мягкая, то шелк ее ласкает, а если грубая, сухая, то он раздражает. Что такое шелк? Она снова улыбнулась, почти рассмеялась и облокотилась боком на спинку скамьи, полностью повернувшись ко мне. Я думаю, тебе это тоже будет не интересно.
Хм. Тогда расскажи что-нибудь интересное.
Хм, задумалась Вера и посмотрела вверх, на синее небо. Затем вздохнула и, оставив мою ладонь, сложила руки у себя на груди.
Ты новое сверхсущество. Хотя звучит очень громко и не точно. В общем, нам удалось то, что многим не удавалось: соединить полностью механическую структуру, ну так сказать систему с биологической. То есть создать тебя. И судя по моему взгляду, а я ничего не понял, она безнадежно вздохнула. Сила, ты обычная машина, которая может жить как человек, не поддаваясь чей-либо воли, управлять своим собственным сознанием. Да! У тебя есть собственное сознание.
Она говорила и улыбалась. Удивительно, но разговор завязывался, хотя ни я ее, ни она меня не знали. Мы, естественно были друг другу незнакомцами потому что, я узнавал ее только по запаху, а она, поскольку я только недавно стал распознавать ее аромат среди других, была у нас недавно. Или нет...
Я один из твоих создателей, тихо произнесла она. И добавила: ты стал чувствовать меня недавно только потому что, мы создали тебя недавно, ну точнее, впустили в этот мир. Правильно, ты не такой как мы. И почему? Не знаю, тут уж вопрос не ко мне, и ни к кому-либо из присутствующих.
Почему?
Ты любознателен как ребенок, хотя и не удивительно. Ты оказался в нашем мире совсем недавно, тебе позволено быть любознательным. Я рада, что у тебя есть это свойство. И я рад. Я был рад, я снова ощутил это чувство, теплое, расширяющее мою грудь во все мыслимые стороны. Хорошо, что ты рад.