Дергеш Виктория : другие произведения.

Прописное 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Боль нельзя излить до конца, она нескончаема, как песок на жерновах Времени. Она будет тянуться и тянуться по собственному желанию и смотрению, как темная и вязкая слизь... Ты пытаешься исторгнуть её из себя, вместе с тоской, вырываешь с корнем, не находя сил терпеть... И забываешь, что боль-то вырвется, но вместо нее останется зиять куда большая дыра. Дыра, из которой потечет новый сгусток... а за ним еще и еще. До тех пор, пока ты снова не захочешь вырвать его; до тех пор, пока он вновь не достигнет своим длинным языком очерченной тобой границы. Именно поэтому ты умираешь, медленно и мучительно, разрывая себя раз за разом, принося в жертву не музыке, не миру, но собственной боли.
  Сидеть и ждать - что может быть невыносимей? Ерзать задом по шершавому стволу дерева, настороженно прислушиваться к каждому шороху и тоскливо сверлить взглядом тяжелые облака - кабы дождик не рухнул на непутевую голову.
  Вот и мне это очень скоро надоело.
  Подождав - исключительно для проверки собственного терпения - еще минуток шесть, я встала, потирая затекшее место. Какой смысл просто сидеть и ждать у моря погоды? Лучше с толком размять ноги и не упускать возможности полюбоваться местными достопримечательностями. Говорят, у подножия скалы Райбен, Рыжей Лисы, что задирает свой длинный нос чуть к северу от места встречи, находится один из Храмов. Если мне не изменяет мерзавка-память - Храм Богини Природы.
  Всего Храмов ровно шестнадцать. Было в самом начале, когда в юный мир неуверенно шагнули эльфы, принесшие с собою свою веру. Поначалу никаким богам они не принадлежали (если быть до конца откровенной, тогда богов вообще не было), а потому поклонялись Сущности, как многоликому живому существу, правившему вокруг и приведшему их к необжитому раю. Время текло, приходили гномы, орки, изящнокрылые Аристократы... Боги рождались, неспешно открывали свои лица, им посвящали деяния... А затем какой-то умный понял, что Сущности нет дело до сотворенного ею мира и Храмы решили посвятить новоявленным богам - избранным существам, сотканным из остатков одеяний Сущности и веры людской. Богиня Природы, Богиня Матерей, Бог Гор и Стали: всех и не перечислишь с моей-то памятью. Да и эти сухие, лаконичные названия ничего не дадут - ох, как бы посмеялась Жемчужная Лань, узнав, что её право сопровождать души на синюю луну и дарить разумным первый цветок весны раздали двум почти что противоположным по значению богиням.
  Истинные Боги смолчали...
  Сейчас Храмов осталось четырнадцать. Два были разрушены, один временем, другой - войнами, уже очень давно, еще тогда, когда Храмы не были названы, а потому зовутся Безымянными. Зовется. Безымянные Руины, что может быть поэтичней...
  За неспешными мыслями по лесу шагалось легко. И без того никогда не отличавшийся светом, еловый лес окутывал приятной бархатистой тьмой, лишь усиленной гуляющими на небе тучами. Мне практически полное отсутствие света не мешало - вот был бы полным мрак, тогда бы вероятность пересчитать лбом все встреченные деревья имела бы большой вес, а так окружающее пространство просто чуть-чуть размазывалось да полностью потеряло деление на краски.
  Потому, погрузившись в мысли, я заметила сероватую стену лишь тогда, когда чуть не столкнулась с ней носом.
  Храм Богини Природы - самый невзрачный из Храмов, если так подумать.И самый торжественный в своем роде. Единственная его особенность кроется в том, что он словно является продолжением камня - вырублен в горе, как не гармоничное её продолжение. Квадратные стены, правильные гладкие колонны, врата без изысков... ничего особенного, ничего примечательного, кроме разрухи и внешнего запустения - лишь горящие по бокам в чашах языки пламени указывали на то, что Храм действует.
  Храму не нужны жрецы, священнослужители, просто уборщики. К Храму приходят, если имеют какое-то дело к богу, молятся в уединении и ждут результата...
  Внешне все Храмы различаются. Но внутри, я знала точно, неизменно - алтарь, статуя бога, сравнительно ново выглядящая, и... все.
  А разве нужно что-то еще?
  Заходить я не стала, по простому присев на полураздробившуюся лавочку возле стены. Сидеть на холодном камне было, может, много опаснее, чем на холодном дереве. Но почему-то гораздо удобнее.
  Ничто не мешает вольготно развалиться и не задумываться о сучках в интересных местах, опереться спиной и...
  Задрав голову к небу, смотреть.
  Тучи...
  Тучи... А они ведь воры, каких подлунный мир немыслимо как терпит - настолько их кража нагла.
  Они украли ночь. Украли, унесли на своих крыльях, спрятали от глаз простых смертных... Думаете, ночь - это когда просто темно? И да, и нет... Ночь то время, когда на небе показывают свои лики богини этого мира, подлунного мира...
  Синяя луна. Голубка. Хранительница Умерших, Хранительница Знаний и Владелица Чаши Бессмертия.
  Желтая луна. Одуванчик. Хранительница Жизни, Хранительница Искусства и Владелица Чаши Забвения.
  Зеленая луна. Листок. Хранительница Равновесия, Хранительница Детей и Владелица Чаши Пути.
  Они водят хоровод в окружении спутниц-звезд, со смехом ныряют в созвездия... и никогда не могут быть вместе - когда полна одна луна, две другие обязательно в чем-то ущербны. Говорят, когда наступит тройное полнолуние, обязательно что-то случится. Родится великий ли мессия или произойдет самая великая за все времена битва - не ведаю. Но надеюсь, никогда не узнаю... в жизни всегда должно быть предвкушение чего-то несбыточного, это дает существованию нужную сладковатую горечь.
  Но этой ночью не светилось небо, не наполнялся мир светлой улыбкой луноликих...
  Тучи... Они украли ночь...
  О, как бы я хотела взлететь к ним и взмахами мощных крыльев прогнать прочь. Вон. Но не могу, проклятье, не могу, не могу!..
  Но так хочется...
  От бессилия хочется пойти побиться головой о стены Храма, погрызть стволы деревьев, попинать пеньки - да что угодно, лишь бы задушить эту драконью боль, поселившуюся в груди. Пальцы оказались умнее мыслей - сами потянулись к лямкам сумки, застежке, выискивая в тряпичных недрах то единственное, что хоть немного позволяет...
  Длинная, практически невесомая. Мне подарил её брат, единственный из всех, которого я по-настоящему люблю. Флейта: семь отверстий, полое тельце...
  Не прижимаю к губам, осторожно вдувая дыхание в овальный проем сбоку. Воздух осторожно пробует на вкус первая трель...
  Говорят, что Левиафан всегда творит. Любое его действие обязательно отразиться на мире, если больше не на чем отражаться, не на что влиять... Вот и сейчас мой плачь, мой вой мир не оставил без внимания.
  Поздней осенью светлячки уходят. Поздней осенью их желтые и зеленые огоньки засыпают, чтобы через перерождение, через зимний сон вернуться вновь, радуя природу своим появлением. Но сейчас...
  Сначала один робкий огонек. Затем второй, третий... десять... не считаю.
  Мелодия флейты не дает заплакать мне самой, давая вылиться моим слезам в виде переливов и тонкого свиста. Смеживаю веки, полностью отдавая себя этому плачу, выливая через него все свою боль, всю свою мечту о Небе...
  Почему я не умею Летать? Почему я не могу распахнуть Крылья? Нет, почему меня не одарили этими крыльями по праву рождения? Рожденный ползать летать не может, так что ли? Разве это... справедливо? Знать, что ты можешь в любой момент подняться к Небу... и тем самым причинить ему боль, расколоть молниями, разодрать нутро вихрями... Ведь приближусь я к мечте не Крыльями, не Полетом, но хаотичными прыжками сквозь...
  Противно...
  Больно...
  В песнь вплетается новый звук...
  Знакомый шелест ткани... Шелк, махнокрылый шелк... Только один во всем подлунном мире может так шелестеть этой бесценной тканью.
  Только один.
  Я это знаю.
  Хелльен.
  Мне даже не надо...
  Но я все равно открываю глаза, медленно и неуверенно, словно боюсь спугнуть бабочку, севшую прямо на нос. Продолжаю играть.
  Медовые волосы... необычная прическа... красно-золотая прядка с одного бока... глаза... я никогда не видела желтое серебро, но, уверенна, что оно выглядело бы именно так... старое серебро... с чуть зеленоватым оттенком...
  Он танцует, словно бы и не глядя на меня, но я чувствую на себе его внимание. Изящно, неспеша, словно вырисовывая в пространстве тонкостью запястий невиданный узор - и тут же заметая его длинным одеянием, хвостом-змейкой ленты - он двигается в такт плачу флейты, не искажая, но словно вплетая в музыку и свою боль. Откуда тебе её знать, который даже не смеет мечтать о Небе? Откуда тебе её чувствовать, который даже не имеет Крыльев?
  Светлячки отражаются на складках его одеяния, расцвечивая желтыми и зелеными светящимися пятнышками благородный багрянец. Подныривают под тканью, кружатся, почти путаются в капкане длинных волос.
  Особо длинная трель слилась с бесконечным жестом... и остановилась, замерла, застыла, словно вмороженная в лед. Вмороженная, затихшая, но не забытая...
  Мгновение, другое...
  - Ты снова тоскуешь, es-ssa?..
  
  Хелльен. Без титулов, без званий, без длинного перечисления заслуг или хотя бы указания, какая именно местность имела гордость породить на свет одного из самых талантливых танцоров за все историю человечества. И я далека от шуток: тот, кто не видел танца Хелль, может считать, что прожил свою жизнь зря. Или лишь собирается прожить. Потому что когда танцует Хелльен, сами боги спускаются вниз, дабы насладиться этими минутами.
  Лицедей, он может быть кем угодно и чем угодно. Юной девушкой, собирающей цветы в корзину... Стариком, неспешно бредущем по дороге... Демоном, явившемся прямо из синевы за отлетевшей душой.... Извольте видеть в нем, в его танце, и плавный изгиб реки или же неспешный полет опадающих листьев, а может вы сможете разглядеть сквозь эти листья крадущегося зверя или молчаливый перебор струн? Ведь даже саму музыку можно увидеть - это Хелль, несомненно. Если бы музыка ожила в плоти и крови, она бы стала этим странным... человеком ли? Нет...
  Хелльен не человек. Он далек от этой расы, как далек горный лев от домашнего котенка. Человек не живет так долго. Человек не двигается так грациозно.
  Первое сравнение, приходящее на ум - эльф.
  Некоторые и считают его эльфом, полукровкой - полагаю, за чуть удлиненные и островатые кончики ушей, которые очень часто выглядывают сквозь шелк волос. Но... он не эльф. Я не знаю, кто он такой... Никто не знает.
  Танцор появился лет шестьдесят назад... Нет, даже семьдесят - он застал дедушку нынешнего Императора, как раз его представление и было тем последним, что видел старик - что же, он хотя бы умер счастливым. Великое достижение для Императора - уйти к синей луне с умиротворенным выражением лица. Как правило оное лицо скорченно в удивлении или предсмертной, "убитой" маске... от яда, например, или слишком сильно стянутого шелкового шнурка. Но, я отвлеклась...
  Он появился внезапно. Просто пришел к одному из Храмов, кажется, к Храму Богини Матерей, и начал танцевать. Как позже он объяснил удивленному люду, это была его дань уважения богу... Его хвалебная молитва богу... И как шутил впоследствии один из моих братьев, хотел бы он быть богом, чтобы самому принимать такие молитвы, хоть раз за вечность.
  Хелльен не гнушался ничем. Он мог спокойно прийти в самую низкопробную забегаловку и исполнить там один из своих самых великолепных танцев лишь потому, что дочкой хозяина трактира окажется маленькая девочка, которая уже к своим пяти годам разучилась верить в чудо. Вернее, думала, что разучилась.
  Танец Хелль может исцелять вернее, чем все доктора, лекарства и благословения богов в целом.
  А может и убивать, быстро, безжалостно и неумолимо.
  Даже в битве, сражаясь за жизнь, Хелльен танцует. Танцует танец боя, как и любой другой искусный воин, но КАК он это делает... от обычного-то боя сложно отвести глаз, а уж от...
  Я восхищаюсь Хелльеном. Как и многие другие, я с трудом могу заставить себя оторвать взгляд, когда он танцует.
  А ведь... Он никогда не танцует для кого-то. Он никогда никому не посвящает свои движения. Он лишь позволяет так думать, позволяет наблюдать, на самом деле танцуя лишь для себя. Спокойно прийти на переполненный весельем праздник и исполнить там танец скорби - для него не составит труда, если он будет грустить. Но он сможет облечь этот танец так, что никто и не догадается, наивно полагая, что это танец радости. Если он не захочет показывать миру свою грусть...
  
  - А что, незаметно? - кисло усмехаюсь, пряча флейту в сумку.
  Он не замечает или не желает замечать моей грубости, спокойно сматывая ленту. Лишь в серебре глаз мелькает легкий укор, от которого я вновь хочу завыть.
  - Прости.
  - За что?
  - За... за то, что тоскую. Постараюсь исправиться.
  - Почему я тебе не верю, es`ssa?
  Устало тру виски, упираясь локтями в колени. Ох-мэй, не в том настроении мы с тобой встретились, танцующий. Или ты специально нарываешься на язвительно-шутливый ответ?
  - Моему голосу не хватает убедительности?
  - Скорее, уверенности в собственных словах, - закончив сматывать, казалось, бесконечный отрезок ткани, он плавно перетекает ко мне, опускаясь на колени рядом, что я даже невольно любуюсь.
  Так могла двинуться вперед змея, совместившая в одном текуче-тягучем движении такую цепочку действий. Но он всего лишь... человек?
  - Думаешь?
  - Мне так кажется.
  - А почему тебе так кажется?
  - Потому что я так слышу... - он чуть насмешливо заглянул в глаза, подаваясь вперед и накрывая своими ладонями мои, до сих пор сжимающие виски. - Es`ssa, твоя боль убивает меня, но одновременно дарует жизнь моему танцу. Я благодарен тебе за это, но скажи... за что ты так мучаешь себя, раз за разом проживая эту боль снова и снова? Ведь ты умираешь вместе со мной...
  - ...давая жизнь нечто новому, верно? - грустно улыбаюсь, чувствуя тепло его кожи. - Для тебя это танец, для меня это мелодия... Будь она грустной или преисполненной счастья, я создаю её лишь для того, чтобы подарить миру... пускай и частичку себя, но он с радостью принимает этот дар, не находишь?
  Хелль качает головой: грустно, и вместе с этим - он понимает. Хоть в этом я уверенна - он понимает меня, как никто другой.
  - Но тебе не кажется, что мир с куда большей радостью принял бы от тебя лучи, преисполненные счастьем, нежели чем тоскующую боль, с силой отрываемой от души?
  - Почему ты...
  - Боль нельзя излить до конца, она нескончаема, как песок на жерновах Времени. Она будет тянуться и тянуться по собственному желанию и смотрению, как темная и вязкая слизь... Ты пытаешься исторгнуть её из себя, вместе с тоской, вырываешь с корнем, не находя сил терпеть... И забываешь, что боль-то вырвется, но вместо нее останется зиять куда большая дыра. Дыра, из которой потечет новый сгусток... а за ним еще и еще. До тех пор, пока ты снова не захочешь вырвать его; до тех пор, пока он вновь не достигнет своим длинным языком очерченной тобой границы. Именно поэтому ты умираешь, медленно и мучительно, разрывая себя раз за разом, принося в жертву не музыке, не миру, но собственной боли.
  Он говорил медленно. Тщательно проговаривая слова, словно что-то могло помешать мне их услышать. И все это - не отрывая взгляда, сжимая моё лицо, не давая отвернуться или хотя бы спрятать глаза.
  Не люблю признавать правоту иных. Но иногда это необходимо. Да, он прав... чертовски прав... Я все равно буду продолжать тосковать о Небе, как о несбыточной мечте. Я не умею летать, как это умеют мои родственичики. Нырять по пространству? Да, есть такое - с уроном для себя и всего остального мира. Но летать... рассекая воздух крыльями, упиваясь ветром... нет у меня крыльев. И ветра мне не видать, тем более попутного.
  Я буду продолжать, но... почему мне так нравиться подкармливать червячка этой боли внутри себя? Может, потому что пока не умею, не могу иначе?
  Он увидел это в моих глазах. А может не это, а лишь частичку этого. А может и вовсе совершенно иное, понятное лишь ему одному. Но выпустил, по-простому садясь рядом, на траву, и прижимаясь спиной к моим коленям. Грациозный змей...
  - Что ты делаешь тут, es`ssa? Какие дороги привели тебя под своды Храма Богини Природы? - мягко меняет тему, но я не настаиваю на продолжении той беседы.
  - Я... я просто хотела посвятить ей свою песнь, но, похоже, не преуспела в этом, просто излив в мелодии всю свою тоску, - неловко, знаю. И мешкаться не стоило. Но я не могу сказать ему правду. Не моя тайна.
  Он молчит, чуть оборачиваясь. А затем вновь перетекает, застывая в заведомо неудобной позе - так, чтобы не опираться на мои колени, но оставаться на уровне - напротив моего лица.
  - Любопытно, значит мы пришли по одной и той же причине... - серебро глаз сморит внимательно, длинные пальцы осторожно высвобождают прядки за моим ухом. Хелль говорит, что мне так больше идет. А мне кажется, ему просто больше так нравится. - Я хотел своим танцем высказать уважение той, которая скоро собирается уйти под завесу снежной пыли.
  - Если ты так говоришь, значит мы с тобой наступили в одну и ту же лужу. Вместо уважения преподнесли на блюде собственную боль, я бы от такого...
  ...А дождь все-таки полил. Резко, словно кто-то невидимый внезапно плеснул из кадушки на воркующих кошек.
  - ...расплакалась.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"