Дерябин Григорий : другие произведения.

До свидания, Элли

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Linda still wore his jacket; she waved, as he passed. But the third figure, close behind her, arm across her shoulders, was himself..."
       Типа боевик про типа наркомафею и типа епонцев

   Григорий Дерябин
   До свидания, Элли.
   повесть.
  
   Футурологический фарс в четырёх действиях.
  
   Посвящается тем замечательным людям, которые мне больше никогда не приснятся.
  
   Some things that fly there be -
   Birds -- Hours -- the Bumblebee --
   Of these no Elegy.
  
   Some things that stay there be --
   Grief -- Hills -- Eternity --
   Nor this behooveth me.
  
   There are that resting, rise.
   Can I expound the skies?
   How still the Riddle lies!
   Emily Dickinson.1859
  
   1. Флэшбэк и девушка в красном.
  
   Мне было плохо. И ветер не приносил облегчения. Он был затхлым, нёс со свалки запах горелой резины и мусора, запах пластмассовой смерти и игрушечного разложения. Свалка находилась достаточно далеко отсюда, за городской чертой, но для ветра это не являлось помехой. Крыша нагрелась, над ней висело марево, стоял стандартный рыбный аромат. В доме кто-нибудь всё время жарил рыбу. Это вовсе не удивительно - в доме около тысячи квартир. Если предположить, что в каждой семье хотя бы один день в неделю готовят рыбу, то получится около 140-ка квартир в день. Как конвейер, думаю я, и представляю длиннющий, уходящий за горизонт конвейер, на котором плюхается ещё живая рыба. Затем рыбу режут, потрошат. Внутренности, внутренности...
  
   Мне стало ещё хуже - мутило, голова кружилась. Я до боли и белизны костяшек вцепился в ржавое металлическое ограждение. А здорово сейчас упасть. Лететь, расставив руки, чтобы через секунду размазаться по асфальту. Шлёп! И нет никаких проблем, и не надо думать - где достать денег. Не надо мучительно искать денег. Не надо болезненно искать. Суицидальный город, подумал я, суицидальный, убийственный. Всё это рыба.
  
   Но мне надо навестить аптекаря Вилли. Нет, он мне не друг, хотя мы и работаем вместе. Приятель, не больше. Я бы к нему не отправился, если бы не квартплата, которую я задолжал уже за три месяца. Конечно, можно достать где-нибудь палатку, и отправиться жить на свалку или в лес, но я к этому не готов. Пока что не готов. Моя сила воли мне этого не позволяет. Впрочем, кто же тебя спросит, Элли - готов, не готов?
  
   Жмурясь в потоках фотонов, я добрался до бетонной будочки - выхода на крышу. Спустился на последний этаж и стал дожидаться неторопливый и громыхающий лифт...
  
   ***
  
   Аптека пустовала. Как-никак сейчас будний день, утро. Солнечные лучи нарезались жалюзями, словно колбаса в супермаркете неподалёку. Вот и моя нарезанная тень упала на ковёр.
  
   - Элли, ты? - спросил Вилли, не отрываясь от электронного микроскопа.
   - Работа есть, так? - ответил я вопросом на вопрос.
  
   Вилли усмехнулся, подняв лицо от окуляра.
  
   - Поражаюсь, как вы, наркоманы, чуете запах денег
   - Я не наркоман, - говорю.
   - Как и все вы... Приходи вечером, после закрытия - будет тебе работа. Завезли новую партию - какая-то крутая штука. Прямиком из Токио.
   - Угу, - говорю. И ещё раз, - Угу.
  
   Выхожу, колокольчик на двери тренькает (как я его ненавижу). Токио, - думаю я, - с Токио у меня ассоциируются палочки, которые отчего-то прилагаются к дешёвой лапше (всегда их выкидываю), и пластиковый самурайский меч, который родители подарили мне на какой-то совершенно отдалённый (в прошлом веке) день рождения. Тогда ещё была мода на всё японское. История развивается по спирали, не сомневаюсь - Япония снова восстанет.
  
   Что ж, до вечера ещё целый вагон времени, хотя правильнее было бы сказать - цистерна. Впрочем, время - такая странная субстанция, ощутить присутствие которой можно только по косвенным признакам. Скажем, потраченным деньгам. Никакими вагонами и цистернами его не измерить. Теперь с чистой совестью можно потратить остатки наличности, - подумал я. Пойти куда-нибудь пообедать с Анной, позавтракать то есть. Достаю телефон, набираю её номер.
  
   - Привет. Пойдём позавтракаем куда-нибудь.
   - Привет. Но я же на работе. Не могу. Не отвлекай. Давай вечером?
   - Ну, сбеги хоть на полчаса. На 20 минут хоть.
   - Сказала же - ну что ты такой настырный. Мне сейчас проект защищать.
  
   На этом месте у меня кончились деньги на счету и телефон умолк. В будущем замаячила перспектива одинокого завтрака в каком-нибудь кафе. Я чувствовал себя до жути асоциальным типом. Впрочем, это было не так уж и плохо. И близко к действительности при том.
  
   От аптеки до центра - рукой подать. Воздух здесь почти свежий и всё ещё весенний. Я шагаю в хорошем настроении. Тем не менее, когда всё хорошо - надо быть готовым, что всё внезапно может измениться не в лучшую сторону. "Жизнь научила" - сказал бы какой-нибудь отважный киногерой (слегка в годах, пивное брюшко). Я чувствую на спине чей-то взгляд. Всегда очень хорошо чувствую, что на меня пялятся. Но дёргаться смысла нет - в толпе мне следящего не вычислить. Тем более, если это паранойя. Потому я просто шагаю, наслаждаясь солнышком и красивыми девушками, насвистывая какую-то прилипчивую попсовую мелодию.
  
   Минут через 20 выхожу к центральному парку - тут полным полно кафешек, забегаловок всех мастей. Усаживаюсь за столик одной из них, под зелёный зонтичный купол. Отстранённо заказываю у подоспевшей официантки кофе и круасаны, сам же поглядываю - не появится ли тот метафизический хвост. С такой работой, как у меня, никогда нельзя исключать вероятность слежки. Равно как и вероятность паранойи.
  
   Всё вроде чисто. Задерживаю взгляд на миловидной японке, усевшейся неподалёку. Японки - редкость в нашем городе, думаю я. Она пьёт коктейль, на ней красная кофточка без одного рукава и короткая юбка того же цвета (можно сказать - нет совсем), ногти покрыты алым лаком. Брр! - ненавижу красный маникюр. Приносят мои круасаны. Чёрт меня дёрнул заказать их. Никогда не завтракал круасанами. Завтракают таким образом только миллионеры и французские проститутки. В этом меня целиком и полностью убедила масс-медиа.
  
   Тем временем миловидная японка с ужасными ногтями допила своё пойло (тоже, без сомненья, ужасное), и теперь курила тонкую сигарету. По-всему судя - тоже японскую. Должно быть, бедняжка мучилась ностальгией: cакура, кимоно, все дела. Ах да - ещё сакэ. Я же украдкой бросал взгляд на её ноги. Удивительно - они были почти не кривые и какие-то уж больно длинные. Наверное, это не настоящая японка. Японка-клон, думаю я, сделанная по европейским стандартам. Никогда не следил за успехами науки в этой сфере.
  
   Но она уходит, оставив легкий запах духов, сжимающий мою голову в тиски. А потом и его уносит ветром. Накатывает, неотвратимо наваливается: я стою посреди серого пространства. Серая пепельная равнина простирается вокруг. И пепел кружит, носимый ветром. Откуда-то долетает слабый, на самом краю восприятия, шум океана. И я иду куда-то, и ноги вязнут в песке. А в вышине на темнеющем склоне неба светит одинокая звёздочка.
  
   Я прихожу в себя, поднимаю к лицу руки. С меня катит холодный пот. Это всегда так, хотя и по-разному. Японки нет уже давно. Сколько я здесь? Сколько я здесь уже торчу? Спрятаться, бежать, забиться в щель. Я бреду куда-то, окружающее смутно. Мимо проплывают тени. Отчего-то мне кажется - я все ещё там, на равнине. Заваливаюсь в какой-то бар, облокотившись на стойку (скорее - повиснув на ней) хлебаю холодное пиво, не чувствуя вкуса. Становится легче. Легче лёгкого.
  
   - Парень, с тобой всё в порядке? - спрашивает бармен. - Вид такой, будто привидение увидел.
   - Ага, - говорю.
  
   Он улыбается и протирает стаканы. Бармены всегда протирают стаканы, думаю я, - всё нормально.
  
   ***
  
   Я просыпаюсь ровно в 8 вечера на своём диване. За окном плавно начинаются июньские сумерки. Умываюсь и жую что-то, замёрзшее в холодильнике. Можно не торопиться - Вилли закрывается в 10. Но я выхожу пораньше с намереньем прогуляться. Звонит Анна - не беру трубку, что-то ехидно скалится в глубине души. Я показываю язык этому "чему-то" с помощью зеркала, и выхожу прочь. Лифт ждать бесполезно, спускаюсь по лестнице. Это не портит настроения. Вообще, сейчас мало что способно испортить мне настроение, ведь скоро у меня появится куча денег. Достаточно лёгких денег, надо сказать. Я надеюсь, что это будет так.
  
   Если задуматься. Деньги - единственное, что сейчас способно сподвигнуть человека на что-то. Скажем, на риск. Так что, я прямо-таки чувствую себя этаким рисковым парнем, наматывая круги по проспектам, пялясь в витрины, чтобы засечь несуществующую слежку, и поглощая алкогольную пепси. Все любят быть героями, особенно не делая ради этого решительно ничего. Просто поддержание имиджа. Статуса кво.
  
   В аптеке я был ровно без десяти десять. Вилли обслуживал последних посетителей, а я с умным видом листал научно-популярные журналы. Да, наука достигла очередных каких-то там высот. Проходи, - сказал мой приятель, закрывая наружную дверь, и я прошёл за прилавок и далее, во внутреннее помещение. Со всех сторон здесь высились стеллажи с таблетками и пузырьками, как патроны из пулемётных лент таращились одноразовые шприцы.
  
   - Присаживайся, - подошедший Вилли кивнул на старый диван, устроившийся в углу, - Я сейчас.
  
   Я уселся, а он исчез где-то в дебрях металлических джунглей. Аптечный бизнес - это здорово. Никаких грязных героинов, коксов богомерзких. Только колёса и кислота, чистые и умеренно-безвредные.
  
   Тем временем, Вилли вернулся с упаковкой каких-то таблеток и стаканом воды.
  
   - Вот оно, я тебе говорил, - он передал упаковку мне. Её заполняли аккуратные ряды иероглифов. Ни слова по-нашему.
   - Что тут написано?
   - Не знаю. Но всё чисто. А чтобы убедиться, ты сейчас одну и сожрёшь. Ага?
   - Угу.
   - Да не парься ты, штука хорошая.
   - Ладно, - говорю я и, не давая себе времени на раздумья, глотаю одну таблетку.
  
   Вилли усаживается на стул напротив. "Будем ждать" - говорит он.
  
   - Долго? - спрашиваю.
   - Узнаем...
   - Включи хоть телевизор, скучно же.
  
   И он включает старинный телевизор. Ящик выплёвывает из пыльных недр картинку.
  
   - В нашем городе завершается строительство нового отделения международной компании "райзинг сан". Не приходится сомневаться, что этот шаг будет взаимовыгоден для нас и наших японских партнёров. А цель наша, это, прежде всего, всеобщее экономическое процветание, - говорит какой-то толстый мужик. А, припоминаю, это мэр города, - А теперь я передаю слово очаровательной Мию.
  
   На экране появилась та самая японка, но теперь в голубом, цвета неба костюме, я аж открыл от удивления рот. Она говорила что-то, внизу экрана бежал перевод, но я не успевал уследить. Появилась панорама города и огромная безвкусная надпись - "Новости на шестом". Я обратил внимание, что у всех окружающих предметов появилось нечто вроде сияющей ауры, даже у Вилли. У неживых предметов аура была темнее, у него - голубая, но ярче всего светился телевизор. Его аура захватила меня.
  
   Пошла реклама. Реклама вдруг обступила со всех сторон - все эти довольные рожи, жующие дети и счастливые домохозяйки. Это было завораживающе. Потом отпустило. Телевизор был выключен, Вилли втирал мне что-то политическое. Нечто либеральное, вроде того, что колёса стоит продавать совершенно свободно. Вот в Амстердаме всё это продаётся в аптеках, и совершенно легально. Ведь от них, от колёс, никакого вреда. Ни-ка-ко-го, - повторил Вилли в очередной раз. Я рассмеялся. И правда - ни како го. Я предложил, ему попробовать тоже. Аптекарь отнекивался, но затем всё же проглотил таблетку.
  
   А потом мы отправились гулять. Я покачивался, но Вилли поддерживал меня. Вообще, это было несколько безрассудно - выходить из аптеки. Пойдём искать прекрасную Мию, - сказал я. Мы отправились в сторону "райзинг сан", то есть на восток. Улицы были полны народу. Это молодёжь, пьяная и агрессивная. Мы осторожно огибали группы обезьян, двигаясь к своей возвышенной цели. Сверху светила луна, и жизнь была прекрасна. Аура Вилли стала зелёной, а своей я, что меня сильно волновало, не видел.
  
   Признаться, настораживало это меня всё сильнее и сильнее. Но на измену я подсел, когда затуманенность сознания достигла апогея, а галлюцинации стали отпускать. Оказалось, что я брожу по воображаемому кругу вокруг нескольких кварталов, словно диковинный воздушный змей. Это мысль меня не обрадовала. А Вилли потерялся где-то. Я окунулся в реальность так резко, будто сунул голову в ведро помоев. Стоял туман, и я никак не мог понять - где нахожусь. В итоге я побрёл куда-то, наугад выбрав направление.
  
   Надо сказать, что японские таблетки были очень даже неплохи. Особенно учитывая их стоимость. Кажется, Вилли сказал, что они даже полезны в умеренных количествах. И привыкания особого не вызывают. Словом, сказка.
  
   Я даже не удивился, встретив троих гоблинов. Одеты, все как один, в широкие штаны, кроссовки, дутые тёмные ветровки. Бритые суки. Обступили и, кажется, попросили закурить. Вообще-то неважно - что они попросили. Для них абсолютно неважно - что они просят. Мне тоже было плевать - что им там надо, поэтому я сразу врезал ближайшему гоблину. Сделав обманное движение правой, вмазал ему левой рукой. Не сказать, чтобы у меня был сильный удар левой, да и пришёлся он вскользь. Но урод этого не ждал. Я успел ещё заехать ему ногой - уж не знаю куда, но он, хрюкнув, сложился пополам - когда его товарищи спохватились. Один треснул мне ногой по почкам, второй чем-то металлическим по затылку, там отчётливо хрустнуло, и вокруг стало темно. Темнота была недолгой, секунду, может две. Я очнулся от удара - лёжал на земле. Не знаю, что на меня нашло - что-то древнее, какой-то доисторический зов крови. Ухватив ближайшую ногу, я впился зубами. Гоблин заорал, испуганно, тонко, заверещал даже. Глупый гоблин вдруг понял что-то важное. Например, что не стоит обижать человека, у которого отходняк, тем более, пинать его - вполне можно остаться без ноги. Их охватила паника, они смылись, бросив на прощанье что-то вроде "Ну, сука...".
  
   Не очень хорошо помню, как я отплёвывался, как ощупал себе затылок - он был скользкий и мокрый. Кое-как добравшись домой, побросал одежду в угол, наполнил ванную, и свалился в тёплое забытье. Когда сплю в ванной, мне всегда снятся цветные сны. В этот раз я увидел японку - она улыбалась и протягивала мне упаковку их фирменных колёс, и курила, и стряхивала пепел, и смотрела на меня из-под полуприкрытых век.
  
   ***
  
   Проснулся в холодной воде. Затылок гудел. Где-то звонил телефон. Соседский? Нет, скорее мой. Я долго блевал на пол, не решаясь пойти его искать. Говорить ни с кем не хотелось. Мне вдруг всё осточертело - затылок этот (сотрясение что ли?), работа эта сумасшедшая. Не было в жизни чего-то очень важного.
   Внезапно, я понял, что нехватает цели. Нет, даже Цели. С большой буквы. Осознав это полностью, я прекратил блевать, и, надев что-то мятое, но чистое, отправился искать половую тряпку.
  
   Спустя десять минут, я уже тянул на кухне минералку, размышляя. Вспомнил я давно забытый курс экономики. А именно - у фирмы существует миссия и цели. Миссия - нечто абстрактное, отдалённое, как оазис на горизонте. А цели - конкретны и достижимы. Получалось, что цели то у меня были, а мисси нет. Не было ничего, что бы оправдывало моё существование. Скажем - ПРИНОСИТЬ ПОЛЬЗУ ЛЮДЯМ. Зато целей у меня немерено. Заработать денег, оплатить квартиру, поступить куда-нибудь, работу найти... А миссии нет.
  
   Хотя, если смотреть с другой стороны - пользу я всё же приношу, и не малую. В качестве кролика. Нет, не кролика из шляпы, а лабораторного. Сколько нас, скромных героев, сложило голову на алтарь науки, - думал я, - чёртов Вилли, надо позвонить ему.
  
   Телефонную трубку я нашёл под диваном - она была немножко пыльная, но работала. Набрал номер.
  
   - Алло, - выплюнула трубка голосом Вилли.
   - Это я, дела как?
   - Всё ок. Классная штука. У меня уже несколько заказов организовалось. Приходи за деньгами. Хотя нет, стой. Лучше вечером.
   - Угу, - говорю, и жму "отбой".
  
   Итак, ещё один бездельный и бесцельный день. С улицы проникает жара, смешанная с выхлопными газами и запахом резины. Кто-то из соседей курит траву. И рыба, эта блядская рыба. Я включил телевизор и уставился в экран, силясь разглядеть что-то сквозь помехи (за спутниковое я не платил из принципа, пользовался обычной комнатной антенной). И мне это удалось, сказывался большой опыт. Показывали повтор вчерашних новостей. Я всё ждал сюжета про "райзинг сан" и очаровашку-Мию. Но помехи усилились, должно быть, это всё из-за рыбы.
  
   Запищал телефон - это была Анна. Как насчёт куда-нибудь сходить? - спросила она. Да запросто, - ответил я. И мы договорились встретиться после 10. Я завалился на диван, погрузившись в перечитывание зануды-Маркеса. Заснул на третьей странице.
  
   Снилось море. Что я лежу на волнах, уставившись вверх, и там, в вышине светит осточертелая крупа звёзд. Хотя, осточертелая она не здесь, а в заполненном неоном городском небе. В этом же странном мире ещё не успела приесться, не надоела ещё. Звёзды крутились, усыпляя, и я провалился куда-то в глубину, где снов уже не было. Только темнота, покой и слабый шелест волн, да, проплывающие периодически мимо, светящиеся рыбы.
  
   ***
  
   Без пятнадцати десять я был в аптеке. Вилли уже закрылся. Он отсчитал мне новенькие пять сотен, и мы расстались, довольные собой. До встречи с Анной было ещё немного времени, и я просто бродил. Но это оказался неудачный вечер.
  
   Я срезал путь через какой-то переулок. Всего-то метров 20 затхлого мусорного пространства. Где-то на середине пути за моей спиной раздался щелчок. Никогда в меня не стреляли из оружия, не направляли даже. Что говорить - и в руках-то никогда пистолетов не держал. Но тут сразу стало всё понятно, по этому металлическому звуку.
  
   - Не оборачивайся, - сказали сзади тусклым, усталым голосом. Видимо, я по ошибке попал в один из третьесортных боевиков.
  
   Я лишь слегка повернулся в сторону говорившего, и тут же получил по голове, уже во второй за сегодня раз. Это было чертовски обидно. Ещё обиднее было лежать среди мусорных баков, и глядеть в чёрное револьверное дуло. Где-то в глубине ствола что-то зло поблёскивало. Хотя, это, скорее всего, было уже плодом воображения.
  
   - Деньги, - потребовал человек с усталым голосом. Кажется, голос он слегка изменял. Буд-то бездарный пародист по телевизору. Лица его я разобрать не мог - всё, что дальше револьверного дула, как-то причудливо расплывалось, искривлялось и двигалось. Я вытащил бумажник и протянул куда-то вверх. Его тут же забрали, а через секунду и дуло исчезло.
  
   Полежав немного, я поднялся, опираясь о грязную выщербленную стену. Переулок был пуст.
  
   - Твою мать! - я пнул один из мусорных баков, и тот, ударившись о стену, взорвался фонтаном мусора.
  
   ***
  
   В этот вечер всё шло не так. Я сидел на диване, голову обматывало холодное полотенце, стакан с виски был в руке. Анна сидела передо мной на полу, то и дело прикладываясь к своему бокалу с чем-то красным, я отчего-то забыл - как оно называется. Всё шло не так, потому что в другой руке был телефон - я набирал Вилли. Долгие гудки наполняли нервозностью пустоту моего черепа. Денег не было, совсем.
  
   - Завтра меня отсюда выкинут, - сказал я и попытался улыбнуться. Голова отозвалась болью.
   - Бедненький... у меня зарплата только через неделю. Давай одолжим у кого-нибудь.
   - У кого? Я и так всем должен - никто не даст мне и цента.
  
   В этот момент произошло то, что навсегда изменило мою жизнь. Телевизор поборол помехи, и на экран выскочила картинка - здание "райзинг сан".
  
   - Остались без работы? Не уверены в завтрашнем дне? - спросил телевизор, - звоните скорее к нам. Работа в офисе: достойная оплата, социальный пакет, страховка. Вы будете работать на перспективную транснациональную корпорацию. Месяц оплачиваемого отдыха. Звоните прямо сейчас!
  
   Я набирал номер трясущимися руками. Несколько раз уронил телефон. Дозвонился: Эллис Райт, так и запишите. Образование? Медицинский колледж, но не долго, курсы экономики. Да. Ага. Завтра в 12? Спасибо, до свидания.
  
   - Ну что? - спросила Анна.
   - Завтра всё будет, - ответил я, опрокидывая её на ковёр.
  
   ***
  
   Завтра всё было. Я проснулся в полдвенадцатого, Анны не было. Порылся в шкафу, напялил на себя футболку посвежее, и отправился в "райзинг сан". В офис я благополучно попал в 12.20. Секретарша, не такая красивая, как Мию, но тоже ничего, очень старательно убеждала меня, что в опоздании нет ничего страшного. "Всё холосо, холосо, ни валнуйтесь" - лепетала она. Затем из-за двери появился низенький японец, подскочив ко мне, стал радостно трясти мне руку.
  
   - Ямамото-сан, - представился он, - А вы мистер Райт? Очень плиятно!
  
   Это был сон. И, расположившись в мягком, "утопическом" кресле, я убеждал себя, что вот-вот проснусь с головной болью и изжогой. Но сон не проходил, видимо, я застрял здесь надолго.
  
   - Не долго..., - и я понял, что господин Ямомото уже несколько минут мне что-то рассказывает, - ми в вашем голоде уже совсем недолго. И, чтобы расшилять наш бизнес, нам осень нужны люди, как ви.
  
   И что во мне такого важного?
  
   - Ви работали в аптеке, вот что! - японец многозначительно посмотрел на меня. - Ви знаете этот линок в городе. Линок лекарств, я имею в виду. Это, учитывая ваши спасобности, делает Вас низаменимый человекой. Вы же меня понимаити? Да? Наша фирма занимается в том числе и фармоцептикой. Понимаити?
  
  
   2. По ком звонит колокол.
  
  
   Небо тошнило, очистительная система не справлялась с мутными потоками, низвергающимися из низких туч. Водостоки забились, и под ногами противно хлюпало. Радужная плёнка луж вскипала весёлыми пузырями. Кислотный дождь, что ли? Противно жужжал зуммер на часах - я опаздывал.
  
   Окутанный пеной, город замер - большая мокрица на сыром песке. Или медуза, амёба, быть может? Совсем в тон моим мыслям из распахнутого, несмотря на дождь, окна второго этажа летел идиотский припев модной песенки: "Та-та-та, планктон! та-та-та как сон!". Только что купленные туфли благополучно утонули, нахлебавшись воды. Брюки промокли до колен, с пиджаком я уже попрощался. Только галстук, самая дешёвая часть моего костюма, был ещё жив. Был он в белую полоску, красный, или - белый, в красную - не важно.
  
   Я добрался до аптеки с опозданием в 10 минут. Металлический кейс оттягивал руку, даром, что полупустой.
  
   - Что так долго? - спросил Вилли, когда я распахнул дверь, новую, обитую тонкой сталью. Вообще, аптека изменилась в лучшую сторону: по углам ютились кактусы и искусственные фонтанчики, натужно гудел кондиционер. Это, конечно, несколько безвкусно, но уж поприличнее, чем раньше.
  
   - Машина сломалась, - говорю, пытаясь вытереть ноги о прорезиненный коврик. Коврик хлюпает, выплёвывая влагу обратно.
  
   - А... у тебя всё та же развалина? Тогда не удивительно, - кивает Вилли. Кажется, он сильно постарел за эти два месяца. Стал ещё угрюмей. - Выпьешь?
   - Угу.
   - Только дверь закрой, хорошо?
  
   Кейс я кладу на стойку, а Вилли достаёт откуда-то бутылку виски. Не самого дорогого, но и не дешёвого. Подстать его заведению. Разливает. Мы молча чокаемся, пьём.
  
   - Так это новые? - Вилли кивает на кейс.
   - Они самые, улучшенные.
   - Я посмотрю?
   - Конечно...
  
   Щёлкаю кодовым замком, и открываю крышку. Внутри аккуратно уложенные зелёные упаковки. Вилли придирчиво рассматривает одну, делая вид, что понимает надписи.
  
   - Отлично.
  
   Двигаю кейс к Вилли. Должно быть, со стороны это напоминает сцену из какого-то третьесортного фильма про мафию. Как и положено в таких фильмах, оконное стекло за моей спиной со звоном лопается, и на пол летит что-то тёмное, бешено крутящееся. Детский волчок.
  
   Не знаю - как, но Вилли умудряется одной рукой схватить меня за галстук, перетягивая за стойку, а другой втянуть туда же кейс. Мы падаем на пол, к слову сказать, давно не мытый. Я представляю кадр из дешёвого боевика - вспухающий красный шар взрыва, осколки стекла и раскуроченные железные балки. Но ничего не происходит. Слышно только "пффф!" - шипение чёрного волчка. Он замолкает, застыв на ковре.
  
   - Не сработала, - яростно шипит Вилли, - или учебная.
  
   Откуда-то из-под прилавка он вытаскивает здоровенный "магнум". Высовывается, стреляет - звук не хуже, чем у зенитки. Стекло второй витрины, сложившись, вылетает наружу. С той стороны тарахтит хлопками автоматная очередь, с хрустом врезаясь в баночки и упаковки над нашими головами. Брызги и осколки засыпают нас, мне в лицо попадает, кажется, йод.
  
   - Хуй вам! - орёт Вилли, высовываясь, и делая ещё выстрел. Влетает вторая граната, щёлкнув по полу, она выпускает из своих недр едкое марево. Тут же снова бьёт автомат. На этот раз очередь уходит в стойку, но пули вязнут в дубе.
  
   - Звони своим!
   - Я телефон в машине оставил!
   - Придурок! Там в подсобке ружьё! - его жест можно растолковать только как "хватай это чёртово ружьё", - Я прикрою!
  
   Он снова высовывается и стреляет куда-то наружу. Я, пригнувшись, перебегаю в комнату-склад. За спиной снова слышен треск автомата и ругательства Вилли. "Ружьё" я нахожу рядом с вёдрами и шваброй, на полке кладовки. Возможно, когда-то это действительно было ружьём, сейчас это было нечто тупорылое, без приклада. Несколько секунд уходит на поиск защёлки. Переломив, наконец, дробовик, осматриваю стволы - грязные, оружие явно давно не смазывали. Остаётся только надеяться, что эта штука не взорвётся у меня в руках. Патроны 12-го калибра, обнаруженные в пыльном углу, оказались сырыми. Выбрав несколько, более-менее сухих, я заряжаю двуствольного монстра. Со склада долетает звук разбиваемого стекла. Окно? Помню, было там окошко, под самым потолком, выходит в переулок. Пригнувшись, покидаю кладовку.
  
   Раздавшийся справа грохот опрокинутого стеллажа, прозвучал приговором. "По ком звонит колокол, дети?" - я отчего-то вспомнил, как Анна вела урок литературы. Пригнулся. Сверху прошипело, справа бабахнуло, потом "бзыньк!" - рикошет от стены. Я хотел картинно, как в кино, развернуться в сторону опасности, и геройски выпалить из обоих стволов. Вместо этого, потерял равновесие, свалился на задницу, но всё же выпалил куда-то. Обрез дёрнулся в руках, ударив отдачей в живот. Пыль и дым, совершенно мерзкое сочетание. Попал ли я в кого-то? Кажется, в чёртовом дыму что-то движется.
  
   - Что там у тебя? - заорал Вилли из-за стены. Снова ударил автомат: "та, та, та, та". Звона стекла не было, видимо, все склянки уже разбились, свинец вминался в бетон стены.
  
   Дрожащими пальцами я перезарядил "чудовище". Дым уже слегка рассеялся. Стрелявший в меня оказался худым, угловатым подростком. Во всяком случае, мне так показалось. Заряд дроби угодил ему в верхнюю часть туловища и шею. Каким-то чудом голова не оторвалась. Кровавую кашу, находящуюся ниже, немного трагично устилал ковёр просыпавшихся белых таблеток. Движением, которое я заметил чуть раньше, оказалось слабое, затихающее подёргивание его правой ступни.
  
   - Твою мать, - прошипел я. Согнулся. Меня тошнило.
   - Что у тебя?- орал Вилли сквозь автоматный треск.
   - Сейчас, - шепчу я. - Сейчас...
  
   Судорожно сжимая дробовик, добрался до телефона. За тонким прямоугольником окна кто-то двигался. Я, не глядя, выпалил один заряд в сумрак переулка, и стал набирать номер, зажав трубку плечом.
  
   ***
  
   Они появились минут через 10, когда у Вилли осталось два патрона, а у меня не осталось вовсе. А аптека представляла из себя "швейцарский" сыр, который обычно подают в разнообразных подвальных заведениях. В том смысле, что дырок много, но маленьких. Уж не знаю - чем они их делают.
  
   - Моя аптека, - ныл Вили, - суки...
   - Что им надо то было?
  
   Мы чокаемся баклажками антисептической жидкости, на 90 % состоящей из спирта.
  
   - Героин.
   - Ты же этим не занимаешься.
   - Представь себе. Решил заняться на свою голову. Обязался продать за неделю. Что говорить - мудак. С этой японской байдой спрос на всё остальное упал ниже плинтуса. Ребята и включили счётчик.
   - Отморозки, - говорю, - какие-то. Почему ты не можешь просто вернуть их героин?
   - Элли, я конечно кретин, но ты болван полный. Ну, нахрена им теперь их героин? Они, поди, просекли уже, что косоглазые весь рынок под себя загребут. Им бы теперь хоть чуток бабла урвать, напоследок то.
  
   Очередь прошла над нашими головами - только щепки полетели. Я осторожно выглянул в одно из отверстий в деревянной стойке. Героинщики, видно, поняли, что соваться внутрь не стоит. Два трупа, один на пороге и один в кладовой, - явно охладили их пыл. Подтверждая мои мысли, в окно влетела бутылка с горящей тряпкой в горлышке. Разбившись, она отхватила огненными щупальцами солидный кусок пола.
  
   - Ну, где эти твои, желтожопые? - Вилли разрядил револьвер во всполохи и жар. Дышать стало трудно, пламя приближалось, пожирая ковёр. Ровно в этот момент на улице раздалось тяжёлое пофыркивание, будто древний китайский дракон, двигающийся на восток, решил срезать путь улицей Восстания. И совершенно не важно было то, что дракон китайский. Иероглифы тоже появились не в Японии. Жар отогнал нас с Вилли вглубь аптеки, когда снаружи кто-то вскрикнул. Сдавленно, обречённо. Наверное, поняв, что с востока на запад срезает путь точно такой же дракон. Та-та-та! - раздалось там, словно тяжёлый говор восточных зверей, совсем не птично-китайский. Та-та-та! - ещё раз. И мы свалились на пол в каком-то животном страхе. Но уже всё стихло. Замолчало. В тишине лишь попискивала гудками снятая телефонная трубка, всё так же громко фырчали снаружи двигатели.
  
   Наступила драматическая пауза, как в театре, когда спектакль закончился, а робкие хлопки ещё отчего-то не звучат. Изодрав остатки костюма, я протиснулся в переулочное окошко, затем помог вылезти прижимающему кейс к груди Вилли. Осторожно высунувшись из-за угла, оглядел улицу. В дыму, вырывавшемся из здания, были видны тупорылые морды двух чёрных "хаммеров" с тонированными стёклами. Машины тяжело тарахтели. На крыше одной совершенно однозначно торчала туша крупнокалиберного пулемёта. Перед входом в аптеку столь же однозначно остывало несколько тел. Они застыли в нелепых позах там, где нелепая смерть их и застала. Чуть ближе к нам лицом вниз лежала девушка. Светлые волосы рассыпались по мостовой, откинутая рука всё ещё сжимала короткоствольный, почти игрушечный пистолет-пулемёт, а на спине кратером вздувалась неровная рана. Над трупами суетились несколько высоких и широкоплечих не-японцев в чёрной форме. "Стильно" - подумал я.
  
   - Моя аптека... - казалось, Вилли сейчас расплачется, как ребёнок, оставшийся без машинки. Предварительно подняв руки, мы вышли из укрытия. Один из чёрных вяло окинул нас взглядом, и это было, пожалуй, единственное внимание, которого мы удостоились.
  
   Дверь ближайшей машины, той, что с пулемётом, распахнулась, и из неё показалась сначала нога в изящной сандалии, а затем и вся Мию. На ней была короткая, хоть и строгая юбка и белая блузка, волосы собраны в пучок на затылке - можно предположить, что её оторвали от важного совещания. Впрочем, имидж "бизнес-вумен" слегка портил зажатый в правой руке небольшой "вальтер". Тёмные глаза оценивающе обшарили место побоища и догорающую аптеку.
  
   - Майкл, - губы Мию скривились, - опять ты мне ни одного не оставил. Мясник какой-то. Вам, мужчинам, только дай игрушку.
   - Виноват, Мию-сан, - пробурчал ближайший "гайдзинов". Приглядевшись, я увидел на его плечах несколько полосок. Видимо - знаки различия. Мию подошла к одному из тел, небрежно ткнула его носком сандалии.
  
   - Где товар, Элли? - она глядела спокойно, не на меня, не на Вилли, куда-то сквозь. - Он передал деньги?
  
   Я шагнул вперёд, краем глаза отметив, что Вилли как-то сжался, словно готовясь к удару.
Я протянул чемодан Мию. Она застыла, не принимая чемодан.
  
   - Моя аптека..., - пробормотал Вилли снова.
  
   Был он жалок, в порванном грязно-белом халате и красном галстуке на синей рубашке. Снова пошёл дождь, вода лилась с неба, капала с карнизов и подоконников, прибивала к земле дым пожара. Ручейки мелодично зажурчали и, огибая тела, устремились в канализацию. И тогда Мию протянула, наконец, руку. В небе, где-то под плотной завесой туч упруго загрохотало.
  
   ***
  
   Свалка представляет собой лабиринт из ржавых остовов автомобилей и груд древнего железа. Сентябрьское мрачное небо вспухло багровым нарывом, и над свалкой, красным зрачком, зажглось закатное солнце. Это хороший знак. Я шагнул за ворота, сразу же напоровшись ногой на какой-то штырь. Новые ботинки этого не оценили. Оглянулся - двое "чёрных" - один повыше, другой поплотнее - оставшихся у машины, посмеивались мне в спину. Хотя я чувствовал - напряжены, боятся даже. Толстый как-то нарочито небрежно похлопал себя по боку с кобурой. Это обнадёжило отчего-то. Выругавшись, я продолжил путь, периодически останавливаясь, чтобы поправить револьвер подмышкой. Япошки как-то очень легко отпустили меня одного. "Клиент настоял, Элли!" - и пошёл. Пушка есть, справишься. Очень скоро чемоданчик заметно потяжелел. Проблуждав минут двадцать, я всё же достал навигатор, и двинулся дальше, сверяясь с маленьким оконцем его экрана. Это чем-то напоминало древние компьютерные игрушки - красная точка, вид сверху. Бип-бип. Элли двигается к зелёной точке сквозь завалы.
  
   Солнце спряталась, загустевшие сумерки заполняли узкие дорожки, хитро плутающие среди груд мусора. Пахло рыбой и ещё чем-то отвратным. Откуда-то сбоку натянуто каркнула ворона. Машинально дёрнул руку к кобуре.
  
   Хижину я обнаружил на западном крае свалки, несмотря на то, что в навигаторе груды мусора заканчивались чуть раньше. "Халтура" - подумал я устало. За хижиной расстилалось поле, заросшее серой, в сумерках, травой, из которой местами выпирали жидкие пучки кустов. Дальше темнел лес. Ни охраны, ничего. И это важный клиент, а, Элли? Сунув руку за пазуху и нащупав пальцами шершавую рукоятку, я направился к дому.
  
   Вблизи лачуга оказалась ещё страшнее. Скошенная крыша, вместо фундамента - деревянные балки, неровные стены состояли из разнообразного древесного хлама, местами сменяющегося листами гофрированной жести. Преодолев пять кривых ступенек крыльца, я постучал.
  
   - Заходи, Элли, - сказали из-за двери. Голос был глухой и хриплый.
  
   Я толкнул дверь, тут же сдвинувшись чуть вбок, и она открылась, скрипя. Сзади, как в плохом фильме ужасов, раздалось карканье. Обернулся - стая ворон, взлетев, нарезала над свалкой совершенно ровные строгие круги. Шагнул в помещение.
  
   - Свет включи. Там, справа, - раздалось из темноты.
  
   Это было неудобно, потому что правая рука была за пазухой, а левая держала чемоданчик. И говоривший, очевидно, знал это. Я отпустил револьвер и нащупал справа от себя свисающий сверху, словно питон, притворяющийся лианой, пыльный шнур. Дёрнул, и под потолком, как тусклое солнце какого-то там спектра, включилась 60-ти ваттная лампочка в жестяной юбке. Мутный свет упал на древний стол и человека, откинувшегося на стуле.
  
   - Не дёргайся, - улыбнулся он. - У меня нет оружия.
  
   Был он худой, в чёрной пропылённой одежде и без правой руки. На глазах продолговатые тёмные очки.
  
   - Герман, - представился он, вставая и протягивая левую руку. - Следуй за мной, только под ноги смотри.
  
   Он отошёл в один из четырёх тёмных углов, свет с трудом выхватывал из серости его спину, присел и внезапно исчез (как ниндзя во второсортном боевике, отметил я про себя). Осторожно шагнул в серый мрак вслед за хозяином лачуги. В поросшем паутиной углу, прямо под ржавым умывальником обнаружился тёмный квадрат люка. Крышка откинута. Уж не знаю - как Герман наловчился открывать его в одиночку.
  
   - Сюда, только ноги не сломай, - донеслось из-под пола, - там ступеньки.
  
   Я отчего-то подумал, что если бы он хотел меня убить, то уже бы, без сомнения, сделал это. Нашарив ногой железную скобу-ступеньку - там была целая лесенка - я опустился в подвал. Темнота здесь словно была живой, я чувствовал себя частицей планктона, которую переваривает древняя желеобразная амёба. Левая рука непроизвольно сжала ручку чемоданчика, правая, так же непроизвольно, достала револьвер.
  
   - Включение, - отчётливо произнёс Герман, и темнота прорезалась светлыми слепящими оконцами-мониторами. Завыла охладительная система, судя по тому, что её слышно, - не новая. Один из экранов заполняла такая же, как у меня в навигаторе, карта, только свалка на ней заканчивалась прямо перед хижиной. Ещё три экрана показывали неясное, дёргающееся видео-изображение (кажется - тоже свалка, но с разных ракурсов). На последнем, с краю, был просто "белый шум".
  
   - Это для медитации, - сказал Герман, указав на крайний экран. Я счёл нужным промолчать и убрать оружие. Мне было как-то неудобно.
  
   - Присаживайся, - сказал хозяин, указывая на стоящий у стены деревянный стул. Сам он уселся перед мониторами, лицом ко мне, отчего фигура его в мертвенно-бледном свете выглядела несколько пугающе.
  
   - Итак, что там у тебя? - кивнул он в сторону чемоданчика.
   - Как Вы и заказывали, - говорю, - А-5, пробная партия. Не пожалеете.
   - Партия... - задумчиво говорит Герман.- А, ну да. Боюсь, я тебя разочарую. Мне не нужна партия.
   - Что же тогда?
   - Ты. Мне нужен ты, Элли.
   - Что?
   - Ну да. А заказ - лишь предлог, что бы выманить тебя сюда. Заметь, одного и без охраны.
  
   Я, в который раз уже, потянулся к кобуре и поджал ноги, собираясь вскочить.
  
   - Да брось ты эти глупости. Ты же в гостях, я "пригласил" тебя, чтобы поговорить. Предложил бы выпить, но, чего нет, того нет.
   - О чём поговорить?
   - Ты же не дурак, Элли, хотя и дурак. Твои косоглазые друзья, что уже не секрет, хотят захватить весь рынок. И мало, что рынок наркотиков, но заодно и фармацевтику. Антидепрессанты, снотворные... Всё.
   - Возможно, - говорю я. - И что?
   - Неужели тебя это не волнует? Я, например, за свободную конкуренцию. Ну, или за хоть какую-нибудь. Япошки же хотят всего и сразу. Не удивлюсь, если они и в политику влезут. Не находишь это несколько ... ммм... неоднозначным?
   - Нахожу. Но, честно говоря, мне на это плевать. Мне платят деньги, и немалые. Кстати, платят не за то, чтобы я рассуждал о вселенских вопросах. Всё просто - кто первый встал, тому и тапки. Кто сильней, тому и рынок. Знаешь, Герман, если уж НАШ товар тебе не нужен, я, пожалуй, пойду.
   - Не смею задерживать. Похвальная позиция, Элли. Тебе платят деньги, но за что? Зачем огромной корпорации неудачник с каким-то там дипломчиком? Без обид конечно. Но скажи - зачем? О, я вижу, ты хочешь ответить - "Не твоё дело", послать меня хочешь. Это правильно. Дело не моё, но я в курсе. Да, да, Элли. Я в курсе, что ты так и остался той самой белой крысой. И не смотри на меня так.
  
   Он прищурился:
   - Да, я в курсе того, что этот самый А-5 не вызывает у тебя привыкания. Никакого. Не знаю - почему. Пока не знаю.
   - Ты достал меня, Герман, - говорю я тихо. - Невежливо стрелять в человека, пригласившего тебя в гости, так что - я просто уйду.
   - Верно. Стрелять вообще - невежливо. Да, я так же в курсе того - как твои друзья уладили вопрос с героинщиками. Не очень элегантно, а уж с нашим общим другом - Вилли...
   - Вилли? Что с ним?
   - Ах, тебе они не сочли нужным сказать. Думаешь, с Вилли всё в порядке. У него всё отлично. Ты же был в новом здании твоей "Райзинг сан". Последние этажи ещё не доделаны, но подвал... Подвал уже ого-го!
  
   Герман залился сухим, как ломкая трава, смехом.
  
   - Вот деньги за партию, оставь её. Хотя она мне не нужна. Хе-хе. Думаю, косоглазые дорого бы заплатили за то, чтобы я её опробовал. Или как это называется. Хе-хе. Тебе то что, Элли! На тебя не действует, тебе и плевать! Иди, теперь иди. Проваливай!
  
   Я взобрался по скобам, и, не оборачиваясь, вышел в ночь. Спустился с крыльца хибары. Из-под земли ещё летел этот смех. Каркали вороны. Странно, вороны же должны спать в такое время. Внезапно я понял - что за камеры передавали изображения на германовский пульт. В подтверждение моим мыслям, из темного звёздного купола долетело насмешливое "Кар-р!". Словно тот смех. Я вспомнил заметку из одной жёлтой газетёнки, попавшейся мне на глаза около года назад. Там живо и во всех подробностях описывались нападения некоей вороньей стаи на людей. В темноте, гласила статья, совершенно невозможно разглядеть проклятых птиц. Очевидно, этим "сумасшедшая стая" и пользовалась.
  
   Не знаю - как я не сломал ноги в темноте. Я шёл, не сверяясь с картой, наугад, и минут через 5 был уже возле ворот. В этом чувствовалась какая-то ирония, и я решил снова взглянуть на небо. Но здесь уже начинался город, небо было грязнее, звёзд не видно. Ни звёзд, ни ворон. Ничего. Только отблески неона озаряют тучи рассеянным светом. А из окон льётся одна и та же музыка. Шуршат шины. Если закрыть глаза и простоять так несколько минут - это становится похоже на шелест сухой травы.
  
   3. Это воздушная яма.
  
   - Почему Вы не сказали про Вилли? Я полагал, что, если мы работаем в команде, я имею право знать.
   - Прости, Элли, - тяжёлый голос Мию заполнял воздух, - Я не думала, что это так важно для тебя.
   - Ну конечно, упечь моего друга в тюрьму - ничего страшного!
   - Не кипятись, - Мию проглотила очередную виноградину и поправила краешек халата, слегка сползший с колена.
   - Хочешь винограда, Элли? Новый сорт.
   - Нет, - говорю, - спасибо.
   - Так вот, Элли, ты думаешь - "Тупые косоглазые меня где-то наёбывают. Засунули моего друга в камеру. А вдруг и меня?" Я тебя понимаю, Элли. В нашем коллективе не может быть лжи и недосказанности, так? И тут моя вина. Я приношу извинения.
  
   Мию быстро встала и, соединив ладони в молитвенном жесте, поклонилась. Мне ничего не оставалось, как проделать то же самое.
  
   - Извинения приняты.
   - Вот и славно. А теперь подумай вот о чём - а такой уж он тебе и друг? Ты не подумал, что нападение героинщиков может быть спровоцировано именно им?
   - Зачем?
   - Ну, скажем так, мы полагаем, что он может работать на какую-то третью силу. Эта третья сила очень-очень хотела заполучить наш товар, а заодно и подставить под удар героинщиков.
   - Что-то я запутался. Героинщики хотели подставить себя?
   - Элли, это не были героинщики. Кто-то хотел, чтобы их считали героиновой группировкой, но настоящие героинщики, "герои", как они себя называют, свалили из города ещё месяц назад. Эти были, если ты не заметил, - горсткой дилетантов. Прихлопнули бы тебя, и все дела. Мы пока не разобрались в мотивации тех, кто за этим стоял, но это - вопрос времени. И твой друг может нам очень сильно помочь.
   - Но что за третья сила? Герман?
   - Вполне возможно, и скорее всего, - кивнула Мию.
   - Но вы же отдали партию прямо ему в руки.
   - Ох, Элли, - она рассмеялась, запрокинув голову. - Неужели ты думаешь, что начинка кейса - А-5?
   - Да, - соврал я.
   - Вот и отлично.
   - Но кто такой Герман вообще?
   - Слишком много вопросов, Элли. На сегодня слишком много, я устала. Хочу принять ванну. Не хочешь присоединиться.
   - Благодарю, не сегодня, - поклонился я поднявшись. Она легко кивнула.
  
   "Ванну" она хочет, принимай свою "ванну", - мысль разлетелась по, наполненному сумраком коридору. Я даже испугался, что сказал это вслух. Впрочем, ничего страшного - сзади долетал звук льющейся воды и звонкий, высокий смех Мию. Ванна уже действовала. Я подмигнул охраннику у лифта, ткнул зелёную кнопку, и шагнул в раскрывшийся, пахнувший лавандовой свежестью, зёв. Лифт шёл плавно, хотя и ощущалось это мерзкое чувство, которое иногда возникает в самолёте. "Ничего страшного" - говорят все, - "Это же воздушная яма".
  
   ***
  
   Рука Анны была странно холодна. Сверху накрапывало, и под ногами вскипали радужные пузыри. Система водостока с трудом, но справлялась с гудящими потоками. А вот зонтик наш основательно проело - он превратился в нечто дырявое. Стал подобием бабушкиной шали, изрядно поеденной молью. Мы добрались до китайского квартала (в каждом городе сейчас есть китайский квартал, это стиль, статус-кво) и укрылись в какой-то забегаловке. Здесь царил полумрак, по углам стояли низкие столики, а слегка обшарпанные стены стыдливо прикрывались какими-то красными полотнами, на которых в разных позах застыли изогнутые тела усатых драконов. Почти такой же усатый и усталый, хозяин в красном с золотом халате учтиво встретил нас. Несмотря на всю эту напускную "китайность", внутри было уютно.
  
   Скоро поданная утка по-пекински, в прошлой жизни, скорее всего, была обыкновенным голубем. Как много в этом мире зависит от названия, - подумал я. От наборов звуковых колебаний или наклона штриха иероглифа.
  
   - О чём ты думаешь?
   - О том, что в этом мире слишком много условностей. Вроде того, что есть японскую лапшу вилкой - "не по-японски, фи".
   - Элли, в данном случае ты просто оправдываешь своё неумение есть как человек.
   - А я не хочу быть "как человек", вот в чём проблема.
   - Заметно, - пробурчала Анна и отправила в рот ещё один кусок этой жуткой птицы.
   - Между прочим, меня повысили, - сказала она после продолжительной паузы, заполненной тихой дождевой дробью. Кто-то заглянул внутрь через давно не протиравшееся стекло, смутный силуэт с зонтом.
   - Здорово, поздравляю. А что такая хмурая?
   - Сплю 4 часа в сутки, Элли. Вот и хмурая. Понимаешь, не у всех как у тебя работа! Ты же "не как человек".
  
   Я промолчал, а китаец в углу сдержанно кашлянул, и стал поправлять складки на ближайшем драконе, проявляя восточную деликатность.
  
   - Ладно, извини, - сказала она. - Если бы не лекарство, я бы вряд ли справилась.
   - Что ещё за лекарство?
   - Антидепрессант. Ну, знаешь, новый. Безвредный совсем, мне его Гарри посоветовал.
   - Какой ещё Гарри?
   - Дурак ты. Гарри - мы с ним в одном отделе уже 2 года.
   - А, - говорю, - но что за лекарство такое?
   - Сейчас... - она роется в сумочке, выуживая из её недр, словно со дна океана, разнообразные сокровища.
   - Вот, - передаёт мне пластиковый контейнер. По боку его бежит лента красных иероглифов.
  
   ***
  
   Пневматика двери сработала безукоризненно: створки беззвучно разъёхались в стороны и так же беззвучно сошлись за моей спиной. Гулкое покрытие под ногами разносило эхо по всему помещению. Сырой воздух неприятно холодил затылок. Здесь поддерживается высокая влажность, постоянно.
  
   Вдаль, теряясь в искусственном зеленоватом свете и тумане, уходили ряды длинных столов, заставленных разнообразным малопонятным оборудованием. Я смог узнать только электронный микроскоп, потому что такой же давным-давно был у Вилли. Над столами копошились люди в белых халатах и респираторах, это напомнило мне странную колонию муравьёв-альбиносов, которую я вчера увидел по каналу "дискавери".
  
   - Здравствуйте, - обратился я к ближайшему муравью в маске, - не подскажите, где я могу найти господина Ли Су?
   - Это я, - сказал он, стягивая респиратор. - Элли, ты же должен был зайти завтра.
   - Планы поменялись, Ли, - я слегка поклонился в знак приветствия. - Встреча состоится сегодня.
   - Дела-а-а, - протянул Ли (я улыбнулся - с его высоким голосом это прозвучало слишком уж комично). - Ладно, пойдём.
  
   Мы прошли мимо столов, вбок, где на поверхности стены темнел едва заметный контур двери. Мой провожатый ткнул двумя пальцами куда-то, и дверь, щёлкнув замками, отворилась вовнутрь.
  
   Когда Ли ступил внутрь, высоко под потолком огромного, параллельного предыдущему зала, вспыхнули лампы дневного света. Но даже в этом свете здесь было сумрачно, чувствовался запах нежилого помещения. Как большая аптека.
  
   Убегающие ряды металлических полок заполняли кейсы. Их матовая поверхность слегка поблёскивала. Ли прошёлся вдоль ближайшего ряда, остановился и вытащил ничем не примечательный чемоданчик. Ткнул пальцем в замок, открыл, удовлетворённо кивнул.
  
   - Держи, - он протянул кейс мне. "Щёлк" - вокруг моего запястья обернулась змея наручника.
   - Что это ещё?!
   - Нововведение от госпожи Мию. Ты разве не в курсе? Она очень беспокоится за товар. Странно, что ты же с ней сегодня общался... - китаец насторожился, его глаза-щёлки, казалось, заглядывают прямо в душу, извлекая оттуда всё то, о чём обычно молчат.
  
   - А, ну конечно. Она что-то такое говорила, - закивал я.
   - Вот и славно. Ну, успехов.
   - А как это снять теперь, Ли?
   - Вот Мию и снимет. На встрече.
   - Спасибо, Ли. Удачи.
  
   Миновав три зоны карантина, я добрался до лифта. Дезинфекционный пар, сквозь который мне пришлось пробраться, размягчил ткань нового серого пиджака, неприятные мурашки ползли по затылку. Причёска, кажется, тоже пострадала. Я отбросил с глаз чуть мокрую прядь и ткнул кнопку вызова - зелёную "стрелку", глядящую в пол. Напоминает перевёрнутую пирамиду, подумал я. Подождав пока камера, установленная на потолке справа от меня, отвернётся, осмотрел наручник. Гибкие стальные сочленения, прохладные на ощупь, обхватывали руку с нежностью кандалов. Ну, мы уж как-нибудь, - подумал я.
  
   Лифт открылся бесшумно и так же бесшумно понёс меня вниз. Отчего-то, ощущения ямы сегодня не было. Щёлк, щёлк! - сменялись цифры этажей. Щёлк, щёлк, щёлк. До тех пор, пока не высветился ноль. То ли остатки дезинфекционного тумана, то ли просто капли холодного пота скатывались по шее.
  
   ***
  
   Компания явно не любила переплачивать за свет - угольные кляксы темноты глядели из неосвещённых углов. Сверху светило несколько слабых ламп, словно указывая дорогу вперёд, в конец коридора, к стойке дежурного. За ней темнел зёв совсем тёмного проёма.
  
   Я беззаботно помахивал чемоданом и насвистывал. Офицер безопасности высунулся из-за монитора. Я узнал Эда. Молодой парень, работает у нас совсем недавно. В бледном сиянии компьютерного экрана его лицо напоминало какую-то древнюю маску. Вроде тех, которые кладут на лицо мёртвым фараонам.
  
   - А, Элли, привет, - сказала маска.
   - Привет, - кивнул я. - Как дежурство?
   - А, - он махнул рукой, едва не сбив со стола полупустую кружку кофе, - спокойно, как в могиле. Как всегда.
  
   Я улыбнулся.
  
   - Я от Мию, мне нужно поговорить с заключённым номер... эээ... номер... В общем - с Вилли. Ну тот, аптекарь.
   - А, с двадцать четвёртым! - радостно подсказал Эдд.
   - Да, именно с ним. Дело особой важности, - я подмигнул.
   - Ну, раз от Мию, значит действительно - важно. Только ты подожди, я сейчас ей позвоню и уточню. Ну, порядок такой, не обижайся.
  
   Чёртовы порядки, - подумал я. Эд повернулся в своём кресле, чтобы набрать номер. Была ни была, - решился я, поднимая кейс. "Хрясь!" - металлически уголок врезался в затылок охранника. Он повалился вперёд, молча, мешком, всё ещё сжимая в правой руке снятую трубку.
  
   - Аллё, - сказала трубка, - Эд, ты там где?
  
   Блядство! К счастью, ключ-карточка лежала прямо на столе, под правой рукой дежурного. И, выхватив из его кобуры воронёную беретту, я побежал по коридору дальше. Справа и слева мелькали номера камер, как совсем недавно переключались этажи.
  
   "24" - цифра зеленела фосфорной краской. Нащупав на стене пульт, вдавил кнопку. Дверь с пневматическим звуком втянулась в стену, теперь зеленела только "двойка". Внутри было темно.
  
   - Эй, - позвал я, ступая внутрь. Инстинктивно, я выставил перед собой руку с "береттой", хотя даже не сдвинул флажок предохранителя. Рукой с кейсом - это было чертовски неудобно - я нащупал выключатель.
   Щелчок. Я так и не увидел комнаты, потому что одновременно с щелчком что-то тяжёлое вылетело из темноты, со всего размаху врезавшись мне в челюсть.
  
   ***
  
   - Элли?! - я глядел в ствол своей же "беретты".
   - Убэры, - выдавил я. И, перевернувшись на бок, выплюнул кровь на пол - зубов в ней не оказалось.
   - А, извини, - пробурчал голос Вилли. - но, знаешь ли, это охуенно здорово сначала засунуть меня в подвал, а потом прийти "в гости" со стволом. Я, знаешь ли, грешным делом подумал, что мне крышка.
  
   Никогда раньше Вилли не был столь разговорчив. Он протянул мне руку и только с некоторым опозданием, схватившись уже, я заметил, что на ней не достаёт мизинца. Заросший щетиной, Вилли скалился, на нём, словно на вешалке, висела мешковатая серая форма. В тусклом свете, падающем из камеры сюда, в коридор, это выглядело пугающе.
  
   - Я не жнал, не жнал, што ты здесь.
  
   В этот момент под потолком вспыхнул свет, заставив нас зажмуриться, со стороны стойки незадачливого дежурного долетели голоса. Распластавшись спиной по стене, Вилли выставил в ту сторону руку с пистолетом и дважды выстрелил. Пистолет чуть не вылетел из его руки. "Суки!" - заорал Вилли, - "Режьте пальцы друг-другу, косоглазые ублюдки!" Я вытащил из-за пазухи "магнум".
  
   - Это не японцы, баран, это наши!
   - Что делать?! Элли, тупой сукин сын, ты даже спасти меня по-человечески не можешь! - Вилли перекинул оружие в левую руку и выстрелил в сторону появившейся в проходе чёрной фигуры. Не попал, по всему судя. Охранник отскочил за угол. Раздался хлопок ответного выстрела и где-то над моей головой просвистел кусочек свинца. Я упал на пол.
  
   - Там дальше есть выход на подземную парковку! - вспомнил я.
  
   ***
  
   Как ни странно, сканер на двери принял мой отпечаток пальца - наверное, ещё не успели заблокировать. Плевать, потому что мы внутри, вернее - уже почти снаружи. Мы в обширном зале, свод подпирают колонны, и чернеют мрачные ряды "хаммеров". Взгляды их страшных глаз следуют за нами. Кто-то очень кстати позабыл лом: увесистая железяка лежит неподалёку от входа. Просунув этот прут через дверные ручки, я заблокировал вход.
  
   - Что... теперь...? - Вилли хрипло дышит.
   - Что, что! Выбирай тачку!
   - Они же одинаковые.
  
   Я дёргаю дверцу ближайшей машины, замок щёлкает. Мои отпечатки всё ещё легальны. Залезаю внутрь, тыкаю под щиток, где прячется ещё один японский сканер, отвечающий за зажигание. Вот тут то и происходит затык. Устройство обиженно пищит, и отказывается меня идентифицировать.
  
   - Блядь!
  
   Метрах в пятидесяти от нас показывается фигура одного из чёрных. Вилли стреляет. Без пальца он уже не столь меток, - думаю я, потому что охранник не падает. Напротив, охранник мгновенно реагирует: опустившись на колено, он дёргает затвором короткого автомата. Очередь впивается в лобовое стекло "хаммера", я даже не успеваю пригнуться. Впрочем, пули оставляют лишь неровную цепочку вмятин в тяжёлом стекле.
  
   - Что ты там копаешься?! - орёт укрывшийся за открытой дверью Вилли. Он снова стреляет, на этот раз - держа пистолет двумя руками. Видимо, выходит точнее - охранник откатывается за ближайшую машину. Кажется, в его автомате что-то заклинило.
  
   - Дай я, - Вилли пихает меня локтем, и я перелезаю на пассажирское сиденье, чемодан цепляется за рычаг переключения передач. Вилли просовывает руки куда-то под руль, с мясом вырывает пучок разноцветных проводов. Японская электроника не выдерживает контакта с таким неудержимым варварством. Запад есть запад, - думаю я. Охранник, укрывшийся было за машиной, высовывается и посылает в нас ещё одну очередь. Бенц! - отлетает зеркальце. Вилли, ругаясь сквозь зубы, копошится в проводах. Опустив стекло, я высовываю руку с револьвером. Всё равно не попаду, - думаю я, - хоть напугаю. Отдача чуть не отрывает мне руку, но чёрный снова прячется.
  
   Запертую дверь сотрясают ритмичные, увесистые удары. Таран они притащили, что ли?
  
   - Ещё чуть-чуть! - шипит Вилли.
  
   Двигатель заводится в тот момент, когда в двери за нашими спинами образовывается вполне определённая круглая дыра - прямо на месте ручки. Лом отлетает, чиркнув по крыше машины. Пластид, думаю я. Один из чёрных пинком вышибает дверь, и вот они уже здесь. Мы выезжаем в проход, когда они открывают огонь. Внутри, под защитой пусть и не танковой, но брони, это похоже на дождь. Можно закрыть глаза и представить - это ливень стучит по крыше твоей хижины. Дождь и далёкое бормотание двигателя грозы.
  
   - Ты спишь, что ли?! - за окном проносятся огни.
   - Выбрались? - спрашиваю я. Всё вдруг теряет смысл отчего-то. Всё это выглядит очень глупо.
   - Да, они даже ворота не закрыли, придурки.
   - Ладно, - говорю я устало, - а теперь скажи мне, кто такой Герман и как долго ты с ним знаком?
   - Герман... ну, ты слыхал о "людях свалки"? Ну, все эти отбросы, которым жить негде. Герман - что-то вроде их лидера.
   - Слыхал, - говорю, - но не видел почему-то.
   - Свалка - их дом родной, - скалится Вилли, вглядываясь через лобовое стекло в разрезаемую огнями мокрую черноту городских улиц.
   - Ты их не видел потому, что они сами этого не хотели. На первый взгляд - ребята незаметные, на самом же деле - серьёзная сила. Вот почему у твоих япошек к ним такой интерес. У этих свальщиков налажена первоклассная сеть распространения. Говорят, подземные ходы какие-то понарыты с выходами в канализацию и метро. Хотя, это, думаю, уже сказки.
  
   Я вглядываюсь мелькание за задним стеклом, стараясь угадать - есть ли погоня.
  
   - Заскочи в "Красный муравей", - говорю я.
   - Это же крюк, с какого хрена? Я думал - мы на Свалку.
   - Надо... Тем более, кратчайший маршрут могут отсечь. Сверни вот здесь. Да, вот в арку.
  
   Мы прорезаем какой-то, погружённый во мрак и уснувший двор, выруливаем на пустой перекрёсток. Проносятся смутно знакомые улицы. Жил я здесь раньше, что ли? Смотрю на Вилли, прикуривающего тонкую сигарету. В его лапищах тонкая трубочка японской бумаги смотрится смешно.
  
   ***
  
   Усатая морда муравья, нависающая над клубом, покачивалась, окутанная сырой дождевой дымкой. Дождь разогнал фигурки людей, они укрылись в помещениях, прижались к стенам, закрылись козырьками и моментально промокающими газетами. Должно быть, кому-то пришлось прикрываться гламурным журналом, - эта мысль заставила меня ухмыльнуться.
  
   - Что мы тут делаем? - угрюмо спросил Вилли, закуривая уже четвёртую слабенькую сигарету.
   - Сейчас... - я выскакиваю, распахнув тяжёлую дверь, из-под защиты хаммеровской брони, дождавшись прорехи в дождевой канонаде. Бегу к муравью. На полпути спотыкаюсь - шнурок развязался - и глупо падаю в лужу. От костюма уже мало осталось - не жалко. Неторопливо - промок уже - подхожу к козырьку клуба. Здесь трутся какие-то странные личности, белая кожа их, привыкшая к ночи и неону, поблёскивает. Тайный культ муравья и его адепты. Наверху кивает усатая красная сфера.
  
   Пробегаю взглядом по толпе. В ответ смотрят с некоторым вежливым интересом, не больше. Коллективно думающие муравьи?
  
   - Сигаретки не будет? - одна из фигур, девушка со спутанными чёрными волосами отделяется от серой массы. Поверх тёмной кофты небрежно накинут пластиковый дождевик.
   - Сейчас, - роюсь в промокших насквозь карманах и нахожу всё те же японские сигареты. Протягиваю девице. Она пытается закурить, щёлкая дешёвой зажигалкой.
   - Элли! - доносится откуда-то справа. Это Анна, на ней нет дождевика, зато есть испорченное ливнем платье.
   - Кто это? - спрашивает она, должно быть, имея в виду девицу, уже благополучно сгинувшую среди окружающей публики.
   - Понятия не имею, - честно отвечаю я, - Извини, что задержался. Накладки.
  
   Она буравит меня взглядом. Толпа вокруг не хочет стоять на месте, наглядно изображая броуновское движение. Меня несколько раз толкают локтями, пару раз наступают на ноги.
   - Пойдём, машина ждёт, - беру Анну за руку и веду прочь.
   - Что? Какая машина? Какого чёрта, Элли?
   - Надо убираться из города, - бросаю через плечо. - Это связано с японцами. В машине объясню.
   - Но я то тут при чём?! Ты что, украл что-то, да? - она смотрит на кейс, ставший столь родным, что я его уже почти не замечаю. Спиной чувствую, что голова-символ всё так же кивает нам вслед.
   - Они будут искать меня... Боюсь, ты тоже попадёшь под их внимание. Вот, Вилли его на себе ощутил в полной мере, он-то тебе и расскажет, - открываю дверцу хаммера.
   - Добрый ночи, - звучит изнутри тяжёлый голос Вилли.
   - Вилли?!
  
   Он только улыбается. В зеленоватой темноте кожаного салона его улыбка, обрамлённая щетиной и освещённая индикаторами приборной доски, выглядит зловеще. Мне представляется какой-то средневековый бандит. Впрочем, это не так уж далеко от истины.
  
   ***
  
   Ворота свалки всплыли из студенистого сырого воздуха внезапно, прутья их поблёскивали мокрой металлической чернотой. Ангел, присевший на верхушке портала, выглядел понурей, чем обычно. Сейчас я понял - ворота кладбищенские, совершенно непонятным образом здесь оказавшиеся. Стекающая по лицу ангела вода напоминала конденсированные слёзы. "Хаммер" не прошёл бы в ворота, и мы покинули машину.
  
   Теперь стало видно - за оградой началось какое-то движение. Тёмные силуэты мелькали там, словно чьи-то невзрачные души. Ворота скрипнули петлями, на пороге возникла сутуловатая фигура - Герман.
  
   - Сюда, живо! - заметив в моей руке кейс, он едва видно кивнул.
  
   - Вилли, как добрался?
   - Нормально, - буркнул тот себе под нос.
  
   Мы были на полпути к хибаре, когда сзади долетел хлопок выстрела. Один, затем ещё. Вот уже темнота наполнилась всполохами. Но только со стороны свалки, люди Мию, очевидно, пользовались глушителями и пламегасителями. Шальная пуля угодила в проржавленный корпус машины неподалёку, ещё одна прошла вверху. Анна взвизгнула, и я прижал её к себе, хотя вряд ли это можно была назвать защитой. Пригнувшись и петляя, мы добрались до хижины.
  
   Взбегаем скрипучими ступеньками, Герман захлопывает дверь. Хижина - не лучшее укрытие от пуль. "Сюда!" - хозяин ведёт нас в угол, к подвальному люку. Сначала в темноту лезу я, затем помогаю Анне. Мы проходим дальше, в "комнату экранов" - система включена, по мониторам носятся тени, но разобрать что-либо - выше моих сил. И даже практика с бесплатным телевидением не помогает.
  
   - Что это за место? - голос Анны словно исходит со дна чьего-то дурного сна. Такой отстранённо-глухой. Гляжу её в лицо - зубы стиснуты, а кожа цвета японской папиросной бумаги - бела и как-то прозрачна.
   - Я не знаю. Не бойся, выберемся, - прижимаю её к себе. Взгляд бегает по стене, забранной редкими досками, по проводке в обмотках изоляции. Выберемся? Наверху слышны выстрелы, рядом. Палят из хибары, или же - в ней.
   - Подожди. Я вернусь, - оставляю Анну на кресле перед мониторами, укутанную моим пиджаком. Подтянувшись, высовываюсь из люка: в хижине темно, свет погасили. Вилли, судя по звуку, заряжает дробовик, силуэт Германа, уперев винтовку о какую-то балку, стреляет в ночь одной рукой. В напряжённых губах его - не прикуренная сигарета.
  
   - Надо уходить, - говорю я, обращаясь больше к себе. - Герман, что ты собираешься делать?
   - Программа максимум... - он прерывается на выстрел - программа максимум - остановить их, чтобы не сунулись больше.
  
   Он передёргивает затвор, непостижимым образом удерживая винтовку.
  
   - Минимум - нанести им такие потери, чтобы не угнались за нами, - он стреляет. - Под землёй - лаборатория...
   - А что с твоими людьми?
   - Они знают своё дело. Для них это как вдох. Понимаешь, Элли - как вдох для человека, придавленного бетонной плитой. Плита - это их жизнь. Тяжёлая и надоевшая.
   - Да ты поэт, - скалится из темноты Вилли.
   - Заряди, - сухо говорит Герман, - Сам не смогу. Элли, я должен быть внизу. Патронов мало - зря не тратьте.
  
   Я вылезаю наверх, а Герман исчезает в пасти люка. Беру из рук Вилли винтовку - старая, хрен знает какая модель. Неважно. На прикладе несколько зарубок - пальцы чувствуют.
  
   Я просовываю ствол в щель между закрывающими окно досками - стреляю. Не думаю, что попаду таким образом в кого-то, но выстрел отвлечёт часть чёрных.
  
   Я ещё передёргиваю затвор, когда сверху сточкой швейной машинки проходит автоматная очередь. Укрываться здесь - всё равно, что в соломенном домике одного из трёх поросят. Вилли ругается сквозь зубы.
  
   - Не стреляй, подпустим их поближе, - шепчет он, и в темноте слегка поблёскивают его глаза.
   - Хорошо, - я с щелчком досылаю патрон в ствол.
  
   Я вдруг понял - выстрелы снаружи звучат уже реже. И частота уменьшалась. Полегли ли все люди Германа, или же - попрятались по своим крысиным норам - загадка. Но мы ждём в темноте, пытаясь поймать слухом тихий шелест мокрой травы или шорох шагов. Снаружи, кажется, лишь обыкновенные ночные звуки. Капает с бугристой крыши дождевая вода. И где-то далеко, должно быть - в затянутом паутиной и туманом лесу, глухо ухает сова. Выстрелы замолкли совсем. Наверное, из-за тишины этой я услышал, как хрустнула под чьей-то ногой ступенька крыльца. Вилли тоже услышал - грохот наполнил хибару. Заряд картечи прошил дверь, веранда наполнилась дымом. Ничего не было видно. Я стрелял куда-то, Вилли тоже. Кажется, японские прихвостни отступили. Некогда было радоваться победе.
  
   - Не продержимся, - сказал я.
   - Тут ты прав. Хоть и дурак, - Вилли не преминул меня поддеть.
  
   - Спускайтесь, - долетело из угла, - Спускайтесь, и я преподнесу сукам небольшой сюрприз напоследок, потом уйдём.
  
   Мы вваливаемся в подвал, и в тусклом свете я вижу, что мешковатый рукав Виллиной робы почернел, и пятно увеличивается.
  
   - Как ты?
   - Терпимо.
  
   Мы захлопываем люк. Герман жмёт что-то на своём пульте, и откуда-то из стены, едва не отхватив нам руки, выезжает металлический лист, окончательно перекрыв путь наверх.
  
   - Осторожно там, - запоздало кричит нам Герман.
  
   Он сгорбился перед своими экранами. В углу, на табурете, - закутанный в пиджак призрак - Анна. В её глазах бегают серые электронные блики. Обнимаю её, как куклу. Древнюю фарфоровую куклу со стеклянными глазами. Герман жмёт что-то на консоли, и мониторы переключаются на другой вид. Вид из глаз, ну или почти из глаз. Как я и думал, камеры установлены на птицах. Где-то в районе головы.
  
   - Глядите - шоу начинается, - ухмыляется наш гостеприимный хозяин.
  
   Все мы, Герман - откинувшись на стуле, Вилли - прижимая к себе окровавленную руку, мы с Анной - сбоку, смотрим в чёртовы мониторы, разделённые сеткой отдельных квадратов. Там мечутся тени. Звука нет, но совершенно ясно - стая взлетела, и чёрным приходится несладко. Один экран выплёвывает размытое, стремительно приближающееся лицо в очках ночного видения, картинка скачет. Удары крыльев, рывки. Кажется, кто-то лишается глаз. Некоторые квадраты гаснут, после заполняясь помехами. Должно быть - бесшумные пули всё-таки настигают птиц. Некоторые - передают картинку откуда-то с земли. Видно мало что, несмотря на режим "ночной съёмки".
  
   - Выиграли время, - говорит Герман, - Теперь за мной.
  
   ***
  
   Сеть тоннелей, о которой говорил Вилли, всё-таки существует. Я почти не удивился, когда Герман отвёл в сторону маскировочную сетку, скрывающую широкий проход. Вход находился прямо за экранами, и заметить его, сидя под их излучением, было невозможно. Жизнь - банальная штука, вызывающая зевоту, и я это давно понял. Мы двигаемся в почти полной темноте, только идущий впереди Герман освещает путь маленьким голубым фонариком-брелком. Метров пятьдесят назад мне пришлось ставить растяжку. Слушая указания Германа, я трясущимися руками закреплял взведённую гранату в земляной стене тоннеля. Вилли не мог мне помочь - он бледен, почти так же, как Анна, на плечо которой он опирается.
  
   Кишка тоннеля сворачивает то вправо, то влево, и вот, наконец, впереди появляется чуть заметное, но нарастающее свечение. Впереди - наполненное довольно ярким светом большое помещение. Виден белый, хотя и грязноватый кафель его стен. Я с опозданием понимаю - это же станция метро. Ну да, та самая закрытая полуобвалившаяся ветка. Говорят - на неё нельзя попасть, все входы, специально и нет, - завалены. Это произошло после "осенних террактов" - цепочки подрывов, ответственность за которые взяла какая-то из бесчисленных террористических организация третьего мира. Восстанавливать ветку было просто нерентабельно.
  
   Помещение освещали повисшие на длинных, обросших пылью шнурах, лампы. Тоннель упирается в бок станции под прямым углом, и, миновав полотно проржавленных рельс, мы взобрались на платформу по старой металлической лестнице. Под лампами, ближе к середине платформы стояли в ряд несколько столов. Всю их поверхность занимали колбы, замысловатые стойки с пробирками и какие-то странные манипуляторы. Несколько древних компьютеров покрывал толстый, ковровый слой пыли. Под одним из столов - клетка с бездвижными хвостатыми тварями - крысами. Это было уродливой, убогой копией лаборатории "райзинг сан". Я разглядел всего двоих людей - здорового бородача в пропылённой одежде и чалме, и худого, червиво-бледного очкарика, безразлично глядящего в микроскоп.
  
   - Аллах акбар, - пробасил бородач Герману, вскидывая вверх руку с автоматом Калашникова.
   - Воистину Акбар, - отозвался наш провожатый.
   - Чито наверху, брат? - Борода насупился.
   - Плохо, Абдул. Практически - "хуже не бывает". Но и япошкам досталось.
  
   Бородатый улыбнулся, поблёскивая глазами из-под пыльной, чёрной чалмы.
  
   - Я вижу, наш товарищ принёс то, что нужно. Воистину, не напрасны потери.
   - Не напрасны, - выдавил Герман.
  
   Усталость навалилась, высокие своды подземелья сдавливали человеческие фигурки. Мы повалились на пол - единственный стул занимал очкарик. Вилли упал набок поломанным манекеном, стоило нам с Анной его отпустить. Побледневшими пальцами он продолжал сжимать дробовик.
  
   - Нужны бинты... - прошептала Анна.
   - Будут бинты, - Герман разглядывал что-то через плечо молчаливого очкарика, - Что с крысами?
   - Сдохли. Та штука, поддельный А-5, блокировала выделение серотонина. Можно сказать - им надоело жить, и они подохли.
   - Ты узнал что-то о самом веществе?
   - Герман, ты же прекрасно понимаешь - этой лаборатории мало, чтобы что-то сказать. Главное, мы установили - это фальшивка. Я так понял - теперь у нас в руках настоящий А-5? У нас есть ещё несколько крыс - испробуем на них, это всё, что здесь возможно сделать.
   - Твою мать... Элли! Давай чемодан.
   - Не могу, - отозвался я. Это была чистая правда.
   - Ты, мудак, забудь про вашу чёртову наркоту! Он умирает, неужели не видно? - Анна держала голову Вилли на коленях, и платье её постепенно пропитывалась чёрнотой с его мокрого рукава.
   - Что значит - не можешь?
   - То и значит, - буркнул я, скидывая пиджак. Сбросил кобуру и, содрав грязную, липнущую к телу рубашку, попытался перевязать руку Вилли. Долго искал саму рану, шаря по мокрой от крови руке. "Дай лучше я" - Анна забрала у меня останки рубашки.
  
   - Ты притащил кейс, и не знаешь - как его открыть? - голос взлетел под потолок. Абдул шагнул вбок, обходя меня, ствол автомата, напоминающий в его руках детскую игрушку, смотрел точно мне в лоб. Кобура лежала на полу, рядом с Анной.
   - Не дёргайся, брат, - сказал он, угрюмо глядя из-под чалмы.
   - Дай погляжу, - Герман шагнул ко мне. Кажется, даже очкарик отвлёкся от микроскопа.
  
   Я протянул вперёд руку с кейсом:
  
   - Гляди...
   - Ну и дурак ты, Элли. Поставь его на пол.
  
   Я сел, скрестив ноги, выставив кейс вперёд. Всё это заходит куда-то не туда...
  
   - Уходить надо, - сказал я, не слишком убедительно, наверное.
   - Ну-ка! - в руке Германа вдруг появился маленький серебристый пистолет. Бах! - выплюнул он пламя, и боль обожгла моё запястье. Вжж! - умчалась куда-то отрикошетившая пуля. На поверхности стальной змеи осталась лишь едва заметная царапина.
  
   - Блядь, что ты делаешь?
   - Та-а-а-к, - протянул Герман. - Забавная штука. Японцы - большие шутники.
  
   Араб усмехнулся. Я заметил - как напряглась Анна - прямо перед ней лежит кобура с револьвером.
  
   - Не надо, - говорю ей одними губами, - Не надо.
  
   - Боюсь тебя огорчать, Элли. Нам очень нужен кейс, а пока твоя рука в наручнике - мы его не откроем. Был бы динамит... Эй, Бэн, дай-ка сюда свой тесак!
  
   Анна дёрнулась, но Абдул шагнул к ней, выставив вперёд уродливое рыло автомата.
  
   - Это я лучше заберу, - добродушно говорит араб, подхватывая кобуру.
  
   Подходит очкарик, в руке - тесак, которым обычно разделывают в ресторанах мясные туши. Очкарик выглядит комично, я бы рассмеялся, но точно не в этом месте и времени.
  
   - Абдул!
  
   Я пытаюсь вскочить, но араб со странной для такой туши ловкостью коротко бьёт меня в живот. Дыхание перехватывает, валюсь на пол. Лампы вдруг взлетают куда-то высоко-высоко, под тёмный сводчатый потолок.
  
   - Держи его, Абдул, на всякий случай. Бэн, ты руби.
   - Как рубить? Я не могу.
   - Молча руби, пидор, или сам как эти крысы станешь!
  
   Звуки смазываются. Перед глазами улыбающаяся морда Абдула.
  
   - Бу-бу-бу, - говорят смутные силуэты надо мной. Араб вжимает мою грудную клетку коленом, словно намереваясь выдавить лёгкие. Кто-то зажимает руку с кейсом.
  
   - Раз! - доносится шипение Германа. - Два!
   - Не надо! - это Анна.
   - Три!
  
   Внезапно, всё тонет в грохоте. Колено исчезает с моей груди. Повторяется это оглушительное "бабах!", и я понимаю - это дробовик. Перекатываюсь куда-то, врезавшись зубами в кейс, а плечом в ножку стола. Сверху падают какие-то склянки, вокруг, смешанный с сырым воздухом пороховой дым. Выстрелов больше нет, только долетает откуда-то тяжёлое, с присвистом дыхание. Так дышат умирающие, думаю я.
  
   Наверное, Герман отвлёкся - выпустил Вилли из поля зрения, сбросил со счетов. Зря. Дым потихоньку рассеивается, и я вижу распростёршиеся останки араба. Заряд дроби отбросил его на несколько метров, вывернув, как ребёнок - неугодную мягкую игрушку. Трудно сказать - отправился ли он уже в свой арабский рай, или нет? Неподалёку от Абдула, разметав полы серого халата, хрипит совсем побелевший Бэн, изо всех сил сжимающий своё брюхо, будто это как-то может помочь. Справа, из-за квадратной колоны, подпирающей свод, донёсся тихий всхлип. Пригнувшись, перебежал открытое пространство. Германа не видно - мёртв?
  
   Анна прислонилась спиной к колонне, её бьёт мелкая, находящая волнами дрожь.
  
   - Я здесь, - шепчу, - Они мертвы, не бойся.
   - Чёртов идиот, Элли. Дурак...
  
   Внезапно краем глаза я уловил какое-то движение. Справа от нас дым выпустил из себя сутулую фигуру в чёрном - Герман. Его залитое кровью лицо напоминает восковую маску из павильона ужасов, в руке - пистолет. Пошатываясь, он шёл прямо на нас, поднимая оружие.
  
   - Всё равно... - начал он, а в следующее мгновенье кусок свинца прошил его голову точно между глаз. Потом долетел звук выстрела - хлёсткий, чем-то похожий на хлопушку. Я почему-то сразу вспомнил "вальтер" Мию.
  
   - Уходим! - я держу Анну за руку, мы прыгаем с платформы на старые пути, между которыми, словно плёнка, - затхлая вода. Я больно ударяюсь ногой о контактный рельс. Кое-как скачу - теперь уже Анна тащит меня в сырой, безвоздушный тоннель.
  
   ***
  
   Беглый свет зажигалки отражался в грязной подножной жиже. Где-то впереди квакала лягушка. Не знаю - сколько мы пробежали, но теперь силы оставили нас окончательно. Затхлого воздуха не хватает - лёгкие готовы разорваться. Сзади - ни лучика. Отстали? Я поставил кейс на рельсы, и мы уселись сверху, каждый - на краешек. Чертовски неудобно.
  
   - Куда теперь?
   - Доберёмся... - воздух кончился, и я глотнул ещё. - Доберёмся до автовокзала - и к твоим родителям...
   - Но работа...
   - К чёрту работу... к чёрту этот город. Депрессанты, обезболивающее - что ещё они придумают?
   - Много всего, - раздался мягкий голос снизу. Кейс?
   - Да, дурачина Элли. В кейсе - жучок.
  
   Мы вскакиваем, словно ошпаренные, будто кейс - бомба. Хотя, всё может быть. Идиотский поступок, потому что чемоданчик всё так же висит на моей руке.
  
   - Спасибо, Элли, - голос Мию заполнял удушливую атмосферу тоннеля. - Да, да - ты привёл нас куда следует.
   - Но...
   - А, ты полагаешь, побег с чемоданчиком - результат работы твоего острого ума? Увы.
   - Отпустите нас. Забирайте чёртов кейс, и отпустите.
   - Э, нет, Элли. Так не пойдёт. Ты - наш должник. В конце концов - ты предал нас, хотя это и входило в наши планы. Понимаешь?
  
   Я молчал. Анна затравленно глядела, казалось, - готова с мясом выдрать кейс у меня из рук и раскурочить, расшибить в лепёшку о шпалы.
  
   - Стоять! - хриплый голос прорезал тишину
  
   Перед нами, чем-то напоминая древнего титана, высился Вилли. Дуло дробовика глядело точно мне в грудь. Я даже невольно вспомнил беднягу-араба. Ружьё он держал одной рукой, вторая - бесполезно висела вдоль тела.
  
   - Вилли? Ты шутишь?
   - Нет...
   - Он не шутит. Ты думал - если Вилли в подвале, то он тебе друг? Ты правда полагаешь, что тогда - это было обычное ограбление?
   - Эээ...
   - Умница. И ведь это тоже он, твой добрый аптекарь.
  
   Вилли улыбался.
  
   - Зачем всё это, вся эта блядская игра?
   - О, вот об этом нам и надо с тобой поговорить! - обрадовано воскликнул чемодан. - Вилли, проводи их.
   - Пойдём, - сказал аптекарь, двинув дулом в сторону.
  
   Мы стояли, не шевелясь, лишь наши тени, оживлённые пламенем зажигалки, метались по стенам.
  
   - Отпусти нас, Вилли. Сколько тебе заплатили? Хватит на новый палец?
  
   Он поморщился.
  
   - Слышишь?
   - Не могу, Элли.
   - Чёрт, отпусти хотя бы её. Я останусь.
  
   Он молчал.
  
   - Элли, не на... - начала было Анна.
   - Вытяни руку! - приказал Вилли.
   - Что? Зачем ещё?
   - Что это ты делаешь? - возмущённо выплюнул чемоданчик.
   - Вытяни, - повторил Вилли.
  
   Я подчинился, и, когда понял, что он собирается делать, было поздно. Грохот наполнил тоннель, меня дёрнуло за кисть, выворачивая руку. Меня развернуло и бросило лицом в тягучую мерзкую воду. Потом кто-то тащил меня вверх, поднимал. Анна. Вспыхнул фонарик - Вилли отбросил ружьё и светил на останки кейса, свисающие с моего запястья. Дорогая электронная начинка, теперь напоминала салат оливье.
   Я посмотрел в лицо аптекаря и кивнул.
  
   ***
  
   Лица, прилипшие изнутри к стёклам скоростного автобуса, настороженно глядели на нас. Грязная, промокшая насквозь парочка - такое не часто увидишь. Забавное зрелище. Впрочем, плевать на них.
  
   - Влезай, он сейчас отправляется.
   - А ты?
   - Я не могу. Пока я не улажу все дела с "райзинг сан" - от меня не отстанут. Езжай, я найду тебя, обязательно найду. Потом, - я утопил лицо в её грязных волосах.
   - До свидания, Элли, - Анна поцеловала меня в лоб, провела ладонью по шее. Резко повернувшись, поднялась в автобус. Пневматическая дверь закрылась за ней. Обтекаемая торпеда, автобус тронулся, набирая скорость. Вырулил на шоссе как раз в тот момент, когда на привокзальной площади появились первые хаммеры. Дверца одного приоткрылась - это была Мию. Она приближалась медленно - я уже никуда не денусь. Было трудно выдерживать взгляд её глубоких колодцев-глаз.
  
   - Нам многое нужно обсудить, Элли, - сказала она, прикуривая тонкую сигарету.
  
   4. Слушая море.
  
   Гул турбин нарастал, лайнер легко тронулся по бетону взлётной полосы. Это напоминало гудение огромного пчелиного роя, прицепившегося к крыльям. Гудение достигло максимума, когда до конца полосы осталось около ста метров - туша самолёта отделилась от земли, словно кто-то обрубил невидимую пуповину. Отделился, Элли, - подумал я, - отделился от этого места. Под стойкой шасси промелькнул краешек жёлтого поля, опушка леса. Лайнер поднимался выше, описывая над городом строгую окружность: я разглядел городскую площадь, автовокзал, затем - свалку, её горы с вкраплениями травы. А потом город закрыл полог низкого облака.
  
   Когда высота стала достаточной, включились реактивные двигатели: бац! И нас с Ямомото вдавило в кресла. Я попытался заснуть. Телевизор, впереди и вверху, шептал что-то убаюкивающее, словно волны. Помню, давным-давно я как-то был на берегу океана. Начиналась осень, и вода уже была довольно холодной. Но я не хотел купаться, просто бродил по берегу, иногда разглядывая то, что волны вынесли на песок. Помню, как обнаружил мёртвого дельфина. Его глаза были похожи на стеклянные шарики - поблёскивали на солнце, уставившись в высокое небо. Несколько чаек копошились неподалёку, намереваясь, видимо, их выклевать. Я прогнал чаек, и долго сидел над дельфином, следя, чтобы они не возвращались. Сидел, пока не уснул. Море усыпило меня.
  
   ***
  
   Пышшш! - накатила волна, словно утюг, проминающий складки ткани. Я брёл по берегу, и ноги слегка погружались в мокрый песок. В небе над моей головой несколько чаек нарезали круги. Анна стояла спиной ко мне, напротив одной из дюн. На ней было серое, под цвет окружающей действительности платье.
  
   - Глупый Элли, - сказала она, когда я приблизился. Я хотел обойти её, заглянуть ей в лицо, но отчего-то это никак не удавалось. Из-за склона дюны показалась тяжёлая фигура - Вилли. Сложно было разглядеть, кажется, у него что-то не так с рукой.
  
   - Информация - лучший товар. Мы покупаемся и продаёмся, мы - информация. О нас не судят по нашим душам, о нас судят по объёмам памяти и скорости принятия решений, - он горько улыбался. Я понял, это не Вилли, это Герман. Он машет единственной своей рукой.
  
   - Дурачина, Элли. Ты такой же искусственный, как этот наркотик. Может оттого он тебя не берёт?
  
   - Неправда, - говорит Анна. - Пустышки...
  
   Я пытаюсь обнять её, но сжимаю лишь пустоту.
   - Что неправда? Что? Что? - говорю я, уже выплывая из сна, стремительно несясь к светлому диску иллюминатора.
  
   ***
  
   За круглым оконцем вздрагивал в воздушных потоках обрывок крыла, то пропадая в каком-либо облаке, то появляясь вновь. Нестерпимо солёный арахис обжигал горло.
  
   - Ты, Элли, чувствуешь себя обманутым, да? - сказал господин Ямамото.
  
   Я сфокусировался на крыле. Лишь яма, просто яма.
  
   - Вот что я тебе расскажу. Есть древняя японская притча о том, что одни люди покорно плывут по течению реки, другие же, другие пытаются плыть против течения, но их сносит, и о них вскоре все забывают, а третьи направляют струи вокруг себя так, что создают собственные течения, а порою и реки.
   - И кто я из этих трёх?
   - А тебе разве не интересно самому это узнать?
  
   Зазвонил его телефон. Сняв трубку, Ямамото слушал несколько секунд.
  
   - Да. Всё отлично, всё завершилось. Испытания окончены, - сказал он и нажал "сброс".
  
  
  
   ***
  
   Дверь отъехала вбок с лёгким "пшик". За дверью было небо, а ещё трап. Ямамото замешкался в салоне, будто потерял что-то под сидением. Я спускался вниз, с каждым шагом небо уплывало вверх. Внизу, перед трапом стоял я. У меня был такой же серый пиджак и белый галстук, такие же брюки и очень похожая обувь. Волосы тоже были светлые. Я улыбался, глядя на себя, спускающегося по трапу.
  
   - Привет, Элли-3, - сказал я себе.
  
   Лёгкий ветер урывками доносил откуда-то запах рыбы. За спиной меня лежал не останавливающейся, дикий муравейник Токио. А над нами было небо с вкраплениями бархатистых белых облаков, напоминающих пасущихся на пологих склонах овец. Может быть, это не они, мы облака для них. Наборы точек, неизменно распластанные по небу, проекции чего-то. Овцы жуют траву, им нет до нас никакого дела. И никому нет.
  
   Вместо послесловия.
  
   ...Пару дней спустя после этого интервью я еще раз заехал к нему в Санта-Ану - уже без магнитофона, просто в гости. Так что этот вот репортаж я привожу просто по памяти. Мы много еще о чем беседовали, и под конец я упомянул об одном высказывании, которое мне понравилось: если я нахожусь вдали от какого-нибудь предмета, если я не могу увидеть его или к нему прикоснуться, то на самом деле этого предмета не существует.
  
   - О, верно, - сказал он. - Так уж заведено, что мир нам доступен лишь в той мере, чтобы мы могли убедиться, что он существует реально, и ни капелькой больше. Видите ли, это что-то вроде малобюджетного предприятия. И все эти страны, о которых вы читаете в газете - все эти Японии, Австралии, другие - они просто не существуют. На их месте ничего нет. Но если вы все же решите съездить туда, в этом случае вам все быстро сорганизуют - обстановку, дома, людей. Они будут существовать вокруг вас все то время, пока вы будете видеть их. Это делается действительно быстро.
  
   И вот тут-то я перешел в наступление. Хотя и довольно осторожно. "Давайте поставим вопрос ребром, - сказал я. - То, что вы говорите сейчас - это что, литературная концепция, которая может быть использована в одном из ваших романов? Или вы это... серьезно?"
  
   - Вы имеете в виду, верю ли я сам во что говорю? - спросил он в явном изумлении. - Ну, что вы, конечно же, нет. Вы, должно быть, сошли с ума, если смогли поверить во что-то подобное! - И затем он рассмеялся...
  
   Фрагмент из "Беседы с Филипом Диком" Чарльза Плэтта.
   1980 год.
  

Февраль-июль 2006. Зеленоград.

  
  
  
  
  
   31
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"