Державин Иван Васильевич : другие произведения.

Дочь за отца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Героиней повести "Дочь за отца" - девятнадцатилетняя москвичка, недавно вышедшая из больницы, в которой пролежала шесть лет на грани жизни и смерти после зверского надругательства над ней. Не такая уж редкая трагедия в девяностые, да и в наши годы в России. Но не каждая дочь отважится после этого на поиски бесследно исчезнувшего сразу после той страшной ночи отца. А она отважилась и не только по-человечески перезахоронила его останки, но и отправила в ад его убийц и своих насильников. Помогли ей в этом добрые и бесстрашные люди, которых в стране больше, чем злых и трусливых негодяев. Эта повесть о тех и других, а больше еще о святости родственных душ, о чистой любви, бескорыстной дружбе и отзывчивости в беде.
  
  
  
   Иван Державин
  
  
   ДОЧЬ ЗА ОТЦА
  
   Повесть
  
  
  
  
   Вместо пролога
  
  - Твоя мама не будет ругаться, что ты так поздно? Уже девять.
  - Мама, не знаю, а папа точно будет. Скажет: "Почему не позвонила? Могла бы предупредить. Ты знаешь, какое сейчас время? Это мы могли до утра бродить". Он у меня такой. Представляешь, ни разу не ушел на работу, не поцеловав меня. И знаешь, куда целует? Ни за что не догадаешься.
  Он, узкоплечий, тонкошеий, в очках, взглянул на ее губы, между которыми в лучах уходящего майского солнца жемчужно сверкали зубки, и покраснел. Она, поймав его взгляд, засмеялась и замахала головой.
  - А вот совсем и не угадал. Не сюда, а в пятку. - Она огляделась и проговорила доверительно. - Я бы сюда одна ни за что не пошла. А с тобой мне нисколечко не страшно... почти. - Ей все-таки было чуть страшновато, хотелось сесть к нему поближе и прижаться, но она постеснялась.
  - И с Эдиком бы не пошла? Он намного сильнее меня.
  - С ним тем более.
  - Почему тем более?
  - У него такой взгляд. - Она съежила плечики.
  - Какой такой? Нормальный. Разве у меня не такой?
  - Ну, ты сравнил, - усмехнулась она. - Чтобы ты смотрел, мне хочется. А от его взгляда не знаешь, чем прикрыться. Он на всех девчонок так смотрел по очереди.
  - Я не видел, чтобы он на кого-нибудь смотрел, кроме тебя.
  - Сейчас - да, а раньше я для него не существовала.
  Он задумался, спросил:
  - Что изменилось, не знаешь?
  - А ты, правда, не догадываешься?
  Он опять задумался и ответил неуверенно:
  - Ну, наверное, посмотрел повнимательнее и, - он улыбнулся, глядя в сторону, - влюбился.
  - Хм... влюбился, - хмыкнула она. - Это Эдик-то? Он даже не имеет представления, что это такое. Так, как в меня, он влюблялся во всех подряд, начиная с Зины Пиманкиной.
  - И никто из вас не захотел с ним дружить?
  Она повернулась к нему всем телом, откинув назад голову, сказала вместо ответа:
  - Господи, какой же ты...
  Он подумал, что она добавит "глупый" и проглотил слюну. Но в ее взгляде совсем не было насмешки, а, напротив, было что-то такое, отчего радостно забилось сердце и захотелось услышать, какой он, пусть даже глупый.
  - Какой? - робко спросил он.
  - Какой, какой... Как будто сам не знаешь. Хороший, вот, какой. Вот, почему все девчонки в тебя сразу повлюблялись.
  У него чуть не вырвалось: "А ты?", но он побоялся, вдруг она скажет, что, если уж она в Эдика, самого видного в классе, не влюбилась, то в него тем более.
  - Знаешь, как тебя зовут в классе? - спросила она.
  - Как? Игорем.
  - Не просто Игорем, а князем Игорем.
  - Почему?
  - Потому что ты чем-то похож на князя. Все в один голос об этом говорят. Даже Марта сказала, что у тебя гордая осанка. А ты слышал, как она обо всех нас отзывается? Как о законченных идиотах. А тебя все в пример ставит: и вежливый, и культурный, и благородный.
  Ему хотелось сказать, что его интересует не то, что говорит о нем Марта, а что думает о нем сама Лялька. А как об этом спросить, он не знал.
  - Это была твоя идея устроить день рождения дома для всего класса? - спросила она.
  - Нет, мамина. Я хотел позвать только тебя и Колю.
  Она подняла на него глаза, тихо поинтересовалась:
  - Почему именно меня? - Продолжая смотреть на него, она увидела, как напряглось его тело, а взгляд застыл, уставившись вперед. - А почему ты не хотел пригласить Зину вместо меня? Она в десять раз красивее меня. - Но в ее голосе не было зависти или печали, скорее сквозила радость.
  - Кто это замерял? - быстро спросил он, бросив на нее беглый взгляд, и добавил, усмехнувшись. - Разве что по росту. И то самое большое процентов на пятнадцать. Зато у тебя глаза в три раза крупнее ее и сияют, как... - он задумался в поисках сравнения.
  
  Она была самой маленькой в классе, а он почему-то обратил внимание именно на нее, как только вошел в класс вслед за Мартой Ивановной два месяца назад. Как сейчас, он помнил то мартовское утро. Первые лучи весеннего солнца метнулись ему навстречу, ослепив его. Он вскинул руку и прикрыл глаза ладонью, чувствуя впившиеся в него любопытные глаза учеников и чьи-то пристальнее всех.
  - Нашего нового ученика зовут Игорем Гальцевым, - представила его Марта Ивановна. Она была классным руководителем класса. - Прошу любить и жаловать. Игорь, подойди к доске, чтобы тебя могли получше рассмотреть.
  Он подошел, обвел класс взглядом и остановил на ней. Мало сказать, остановил, он прямо-таки уставился на нее, как будто встретил знакомую. В ее в пол-лица глазах он тоже увидел радость их встречи.
  - Игорь человек новый не только в классе, но и в стране, - продолжала Марта Ивановна и обратилась к ученику в четвертом ряду, на три стола дальше от девочки. - Эдик, я бы очень хотела, чтобы Игорь первое время посидел рядом с тобой, нашим лучшим учеником. Не возражаешь?
  Эдик, выделявшийся среди учеников почти взрослыми габаритами, безразлично пожал покатыми плечами и подвинулся к краю стола, за которым сидел один.
  Игорь оторвал взгляд от девочки и уселся рядом с Эдиком. Марта Ивановна кивнула стоявшей у окна учительнице, чтобы та продолжала урок, и вышла.
  - Какой предмет? - спросил Игорь шепотом у Эдика.
  - Английский, - ответил тот, как показалось Игорю, раздраженно.
  - Слава богу, не алгебра и не физика. Там я слабак.
  Учительница английского языка Ксения Алексеевна, одетая, к удивлению Игоря, как на прием в посольстве, улыбнулась ему и спросила на английском языке:
  - Как я поняла, ты приехал из какой-то страны, из какой?
  Обратив внимание на ее лондонский акцент, Игорь бегло ответил также по-английски:
  - Да, госпожа, мы неделю назад вернулись из Новой Зеландии. Папа работал там в нашем посольстве.
  - Из Новой Зеландии? Очень интересная страна. Ты не против, если к нашему разговору я присоединю остальных?
  - Нет, госпожа, напротив, с большим удовольствием.
  - Дети! - сказала громко Ксения Алексеевна. - Игорь вернулся из Новой Зеландии, где работал его папа. Я думаю, вам будет интересно, послушать его рассказ об этой далекой и интересной стране. Вы можете задавать ему любые вопросы.
  Отвечая на вопросы, очень простые: есть ли там кенгуру и видел ли он их, купался ли в океане и еще легче, Игорь видел одну Ляльку даже, когда не смотрел на нее и никак не мог вспомнить, откуда он ее знал. Ему хотелось скорее дождаться перемены и взглянуть на нее повнимательнее и во весь рост. Как раз его-то у нее совсем не оказалось. Ну, прямо Дюймовочка. Даже до плеча ему не доставала, хотя он был не самый высокий, почти, как все. Тогда ему впервые захотелось стать пониже ростом. Если бы он умел рисовать, он изобразил бы ее в виде двух огромных сияющих, как солнце, ярко-синих глаз с длинными лучами-ресницами и такой же лучистой улыбкой, глядя на которую ему тоже хотелось улыбаться. А уж талию, ноги и руки можно было подрисовать тоненькими прутиками, как в мультике.
  
   Кроме того, что глаза Ляли сияют, как звезды, ничего больше Игорю в голову не приходило, а ему хотелось что-то пооригинальнее, например, сравнить их со светлячком в ночи или бриллиантом на мамином перстне. Но это ему тоже не нравилось, так как было длинно и не совсем соответствовало тому, что он хотел выразить.
  
   ***
  Так и не дождавшись, как сияют ее глаза, Ляля повернулась к Игорю и увидела, что он вдруг отпрянул назад и исчез, словно растворился. В следующее мгновенье голова ее оказалась в мешке, грудь больно сдавили чьи-то сильные руки, и она почувствовала, что ее приподняли над скамейкой и понесли спиной вперед. Ноги ее зацепились за край скамейки, и купленные на вырост туфли соскочили на землю. Только сейчас она громко закричала, вернее, пронзительно завизжала и стала вырываться, болтая ногами и вертя головой в мешке. Но крик ее безжалостно оборвала рука, скользнувшая по груди вверх и зажавшая рот вместе с носом.
  - Заткнись, а то придушу! - пригрозил ей злой жесткий голос. Такой голос, резкий, как удар кнута, и беспрекословный, бывает у главарей бандитов.
  Когда она стала совсем задыхаться и судорожно забилась, рука освободила рот и ухватила ее за шею. Она стала жадно глотать воздух вместе с полиэтиленовым мешком. Она все еще не отдышалась, как следует, когда ее втолкнули в машину, которая тотчас тронулась.
  Бандит держал ее за шею и больно надавливал большим пальцем на горло, когда она пыталась пошевелиться. Ни о чем другом, кроме как глотнуть побольше воздуха, она не думала и обрадовалась, что смогла сделать это, когда с ее головы сняли мешок. Но вместо него глаза ей завязали повязкой, и она никого и ничего не успела увидеть. Опять наступила темнота.
  
  Совсем скоро машина остановилась, и ее вывели наружу, по-прежнему держа за шею и периодически придавливая горло. Спотыкаясь, она поднялась послушно по ступенькам на крыльцо и вошла в какое-то помещение. Продолжая держать за шею, бандит приставил ее к стене и спросил:
  - Жить хочешь?
  Жить для нее означало дышать, и она ответила поспешно:
  - Хочу. - И закашлялась.
  - Тогда будешь делать все, что тебе прикажут.
  - Что я должна делать? - спросила она, всхлипывая.
  - Все. Он тебе подскажет. Ты поймешь. Главное, ни в коем случае не ослушаться его, иначе...
  Рука отпустила ее шею, и она почувствовала прикосновение холодного металла ко лбу.
  - Это пистолет, - пояснил голос, - а они, как известно, стреляют. Человек, которому ты будешь сейчас принадлежать, очень меткий стрелок. Он не промахнется.
  Она с трудом поняла сказанное и совсем не поняла, что означало принадлежать, но спросить побоялась, чтобы бандит не схватил ее опять за шею и не надавил на горло.
  Ей показалось странным, что слова исходили от бандита снизу, словно он был ростом с ребенка или без ног.
  
  Сзади хлопнула дверь, и послышались легкие шаги, словно кто-то крался на цыпочках. Когда шаги затихли перед ней, первый бандит проговорил голосом, каким обычно разговаривают с ребенком или с очень высоким начальником:
  - Можешь приступать. Она будет послушной. А ослушается, бей ее, можешь даже убить.
  Вошедший подошел к ней настолько близко, что она слышала его сдерживаемое дыхание и почти видела его взгляды на себе. Какое-то время он стоял неподвижно, затем просунул ей подмышки руки, приподнял ее и уложил на что-то, похожее на лавку. Почувствовав, что он расстегивает ей блузку, она, забыв про предупреждение, закричала "Не-ет!" и стала отталкивать его от себя, а также попыталась сорвать с глаз повязку. Ее схватили за руки и привязали их к ножкам лавки, а чтобы она замолчала, несколько раз ударили по лицу и били всякий раз, когда она так или иначе противилась раздеванию. Но замолчать и подчиняться ее заставили не столько удары, сколько ее нагота и чувство унижения и беспомощности. Почти физически она ощущала прикосновение к телу грязных взглядов.
  - Позовешь, когда закончишь, - сказал все тот же голос.
  И опять он был на несколько тонов ниже, в сравнении с тем, каким говорил с ней: командным, беспрекословным.
  
  Послышались удалявшиеся шаги, хлопнула дверь, и Ляля тут же вскрикнула от щипка и укуса соска, сначала одного, затем другого, потом груди с ударами по щекам, чтобы она замолчала. Превозмогая боль, она замолчала и закричала еще громче, когда бандит рывком поднял и раздвинули ее ноги. Последовавшие за этим удары по губам и груди слились в одну сплошную боль. В сравнении с ней боль внизу живота показалась ей почти незамеченной. Она сразу поняла, отчего была эта боль, и то, что это уже с ней случилось, сломило ее окончательно, сделав покорной и равнодушной к жизни, потерявшей, как ей показалось отныне всякий смысл. Только бы не было больше боли, молила она. Лишь еще раз она ослушалась, когда толчки внизу прекратились и насильник попытался разжать ей стиснутые зубы, надавливая пальцем на скулы и водя липким членом между губ. Не добившись, он стал бить им членом по губам, еще громче скуля и повизгивая от злости. Из него раньше, как он только подошел, уже исходили какие-то писклявые звуки, но только сейчас она сообразила, что таким образом он сдерживал себя, боясь выдать голосом. Значит, она его знает? Кто он? Неужели Игорь?
  Догадавшись, о чем она думает, он с силой дернул ее за волосы внизу и отошел. Она сцепила зубы и сдержала крик, боясь, что он вернется.
   Намокшая от брызнувших слез повязка неприятно щипала глаза, нестерпимо хотелось сорвать ее. Услышав стук двери, она попыталась освободить руки.
  Но дверь скрипнула с другой стороны, и послышались шаги нескольких человек, она вся сжалась, прижав ноги и приготовившись к новым мукам, возможно, более страшным. Она услышала натужный хрип, в нос шибанул вонючий запах смеси табака и перегара изо рта нагнувшегося над ней бандита и сиплый голос проговорил:
  - Приступай, голубок. Опыту ты уже набрался.
  К ней неслышно приблизился другой бандит, она еще сильнее напряглась в ожидании ударов и укусов, но он вдруг стал дуть на ее грудь и нежными прикосновениями пальцев стирать кровь, успокаивая боль. С удивлением она отметила, что ей даже приятны его прикосновения, отчего ее тело само расслабилось, а она невольно проникла доверием к этому человеку, совсем не похожему на первого бандита. А руки уже ласково касались ее подбородка и губ. И вдруг он дотронулся губами до ее крепко сжатых губ.
  Сбоку кто-то насмешливо хрюкнул, и послышался звонкий молодой голос:
  - Во, блябу, дает,
  Тотчас раздался топот двух шагов и сиплый голос сердито спросил:
  - Долго тебя еще ждать?
  Руки с лица исчезли и коснулись ее ног, пытаясь медленно из раздвинуть. К своему очередному удивлению она не оказала сопротивление, совсем не потому, что побоялась побоев. Догадавшись, что он поднялся на лавку, пытаясь встать коленями между ее ног, она раздвинула их шире, приподняв колени. Когда он вошел в нее, у нее неожиданно перехватило дыхание от пробежавшей по всему телу незнакомой приятной волны. Ей хотелось, чтобы это не заканчивалось.
  В этот момент повязка на секунду сдвинулась с ее глаз, и она увидела Игоря, успев заметить на его лице кровь. Он смотрел поверх ее головы, и глаза его были, как ей показалось, испуганными.
   Глаза ее округлились от удивления и презрения.
  - Это ты... - выдохнула она и вся сжалась, отстраняясь от него.
  Он виновато взглянул на нее и затряс головой.
  - Нет... нет... это был не я. Честное слово, не я.
  - Ха-ха, - хохотнул со стороны звонкзвонкоголосый, и повязка опять налезла на глаза. - Не верь ему. Блябу, это он тебя трахал. Мы все видели. Правда, Си..., ой, а?
  - А кто еще? - не сразу отозвался, прочистив горло, Сиплый. - Я - нет, ты - нет. Стал быть, только он один.
  - Ты сама завтра увидишь на фотографиях, - продолжал молодой. - Мы засняли каждый его вход и выход в тебя. Да вы нас не стесняйтесь, продолжайте, продолжайте.
  - Слазь, - приказал Сиплый.
  Игорь отстранился от нее и появился у головы. Она догадалась и сжала губы. Но когда его член скользнул по ним, они сами раскрылись, и она, почувствовав во рту его мягкую кожицу, коснулась ее языком.
   Он почему-то опять удалился, стукнула дверь, она услышала быстрые шаги, но не Игоря, а тяжелее, стихшие у ее головы. Она услышала звук расстегиваемой молнии, почувствовала прикосновение к губам, крепко сжала зубы и тут же их разжала от нестерпимой боли в сдавленных скулах, в следующее мгновение ее рот был заполнен до горла, отчего она чуть не задохнулась, в том числе от туалетной вони. По его хрюканью и непонятному слову она догадалась, что это был звонкоголосый бандит. Мысль, что следующим может быть сиплый мужик, сделала ее безразличной к ударам в горло, становившимся с каждым разом все сильнее и быстрее. Когда они прекратились, она с трудом закрыла рот из-за сведенных скул. Горело горло, она попыталась смочить его слюной и закричала от боли внизу живота, отчего еще темнее стало в глазах. Теперь уже там начались удары, отдававшиеся болью по всему телу. Она продолжалась, когда удары прекратились, и хлопнула дверь.
   Минуту она лежала с надеждой, что все кончилось и когда-нибудь боль стихнет. Где-то вдалеке играла музыка. Вдруг она зазвучала громче, Ляля догадалась, что открылась дверь, и у нее появилась робкая надежда на помощь людей, но музыка утихла, а с ней и надежда на помощь. По шагам она поняла, что вошел не один. Послышались переходящий на писк шепот и топанье ногой, словно кто сердился. Затем кто-то подошел к ней и рывком раздвинул ноги. Внизу живота у нее взорвалось, и она услышала свой смертельный крик, заглушивший рев насильника. Уже теряя сознание, она почувствовала еще один взрыв внизу спины, но свой крик и рев уже не слышала, окунувшись в темноту.
  
   Когда она открыла глаза, стояла мертвая тишина. Почувствовав, что руки ее свободны, она попыталась подняться и от боли внизу живота опять потеряла сознание. Очнувшись вновь, она сняла с глаз повязку и огляделась. Было почти светло. Она лежала в комнате с ободранными стенами и столом в углу. Подниматься она побоялась и осторожно протянула руку вниз. Коснувшись пальцами чего-то твердого и корявого, она дико закричала.
   Послышался лай собаки, дверь скрипнула, и в комнату вбежала, часто дыша, собака, а вслед за ней появился человек с палкой в руке. Увидев и оглядев ее, он задержал взгляд на животе, проговорил испуганно:
   - О, господи, помилуй! Кто же это тебя так? Потерпи, я вызову " Скорую".
  
  
   Глава первая
  
  Машина так и не завелась. Андрей Мохов оставил машину соседу Султану, пообещавшему к вечеру заменить какое-то реле, и побежал к станции метро. В час пик добраться на метро до центра можно было на полчаса, а то и больше, быстрее, чем на машине.
   Пробы были не его, а его партнерши. Вот уже месяц, как режиссер и он - сценарий писался под него и с его участием - не могли ее подобрать. Такое впечатление, словно девушки с ясными чистыми глазами начисто перевелись в стране и остались одни прошмандовки. Налицо сказался результат долгожданной демократами сексуальной революции. Ну не поверит же кинозритель, чтобы эти современные подражательницы Шерон Стоун и Памелы Андерсон делали трагедию из банального изнасилования. Да из них самих похоть так и прет, без которой они ноль без палочки, как та же Памела без силиконовых сисек. А уж если совершат над ними насилие, то не станут они, право, сходить от этого с ума и считать жизнь конченой. Следовательно, не очень расстроится и зритель, не испытав жалости к надруганной героине. А вот режиссер точно расстроится, не увидев ожидаемых соплей на просмотре картины, и ему станет жалко потраченных усилий и денег. Вот и устраивает он пробы одну за другой, затягивая съемку. А еще потому он это делает, что давно была у него мечта, чтобы зритель влюбился в его героиню, как когда-то влюблялись в Целиковскую и Смирнову, даже не видя их обнаженных роскошных грудей.
  А время подпирало и тянуть дальше было нельзя. Поэтому на сегодня была назначена последняя проба, и в любом случае вопрос о героине должен быть решен. А претенденток было сто-олько!: и жен, и любовниц и дочерей, и все труднее было отбивать натиск их мужей, тузов и отцов.
  
  Его уже узнавали на улице, поэтому он старался ни на кого не смотреть, хотя и приходилось извиняться, когда толкали его, а он других. Вот и сейчас его прямо-таки бросили на девушку - подростка с роскошными светлыми волосами. Очевидно, ее больно вдавили спиной в перекладину, отчего ее хорошенькое лицо исказила гримаска. Андрею стало невыносимо жалко ее. А когда она подняла на него блестевшие от выступивших слез глаза, он чуть не вскрикнул. Она! Та, что им с Мытаркиным нужна! Огромные совсем не блядовитые печальные глаза и миленькая мордашка с нежной почти прозрачной кожей. Вот если бы к этому была еще точеная фигурка и чтобы еще и не шепелявила, тогда точно была бы она, наша героиня, размечтался Андрей.
  Просунув вперед руки и скользнув пальцем по талии девушки ("Как тростинка!") , он ухватился за перекладину и с силой подал себя назад. Она выпрямилась, прикрыла на секунду глаза лохматыми ресницами, выпятила бледные пухлые губы и, выдохнув воздух, слабо улыбнулась.
  Обратив внимание на ее ровные зубы и на то, что ресницы и губы у нее не были накрашены, Андрей совсем разволновался и впервые пожалел, что его не узнали. А что это так, было видно по тому, как девушка нахмурила брови, чувствуя себя явно неловко в его объятиях. Другие бы уж точно не растерялись в такой ситуации, даже не узнав его. Парень он был что надо, не то что видный, а в газетах даже писали, делонски красив, а вот в ее глазах он этого не заметил. Скорее всего, она не привыкла знакомиться в метро. Если же она надумает сейчас сойти, испугался он, и я побегу за ней, тогда уж точно упущу ее.
  - Девушка, - нагнулся он к ее уху. - Бога ради, не подумайте чего плохого и выслушайте меня. Чтобы вас сразу успокоить, я женат, люблю жену, она должна скоро родить, и ничего дурного я вам не сделаю. Дело в том, что я артист театра и кино и сейчас еду на кинопробы. А на метро еду потому, что сломалась машина, я опаздывал, а так быстрее. Сейчас я рад этому, потому что мы ищем девушку на главную роль и никак не можем найти, а увидев вас, я уверен, она должна быть похожей на вас. Ей богу, я не банальничаю. Ну, взгляните на меня повнимательней, может, вспомните, что видели меня в кино.
  Он откинул назад голову и, поймав ее взгляд, улыбнулся.
  - Теперь узнали?
  Она с интересом ("Еще бы - такую чушь нес") взглянула на него.
  - Узнала. Если не ошибаюсь, это вы с другом убежали из тюрьмы, его ранили, вы его несли и похоронили в лесу.
  - Ну вот, видите, - обрадовался он и удивился тому, насколько ее голос соответствовал облику: нежный, чистый и не прокуренный. А главное, не шепелявит.
  Он опять нагнулся к ней, стараясь не касаться губами ее уха, заговорил уже по-деловому:
  - Это займет у вас максимум полтора часа. Я добьюсь, чтобы вас прослушали вне очереди. Я понимаю, что вы боитесь обмана. И правильно делаете. Время сейчас такое, не бояться нельзя. Но там будет много народу. Таких же, как вы, претенденток по нашему объявлению в газетах на главную девичью роль в картине "За неделю до свадьбы". Может, читали?
  Девушка подняла к глазам руку, взглянула на часы.
  - Где это находится?
  - В пяти минутах ходьбы от метро " Третьяковская" в клубе. Это как раз по этой линии.
  - А почему бы и нет? - решилась она. - Я же никогда себе не прощу. Будет, что вспомнить.
  - И рассказывать внукам, - добавил обрадовано Андрей. - Вот и ладненько.
  Он выпрямился и увидел, что в вагоне стало свободней. Рыжая дылда шептала на весь вагон подруге с глазами Крупской:
  - Дура ты. Я же тебе говорю, Мохов. Теперь видишь?
  Увидев, что на него уставились другие, Андрей опять нагнулся к своей попутчице и повторил тихо:
  - Вот и ладненько. Скоро наша остановка.
  Пропуская ее вперед, он глянул на ее ноги, и они его не разочаровали. При ее маленьком росте они были довольно высокие и не спички. То, что надо. Теперь бы еще чуть таланта, ужесточил он свои требования, и фотогеничности. Бывает, в жизни глаз не оторвешь, а в кадре косорылая.
  
  Подходя к зданию клуба, она слегка забеспокоилась, не увидев ожидаемой толпы. Но тут к его радости их обогнали три девушки, обернувшиеся, как по команде.
  - Здравствуйте, - сказала одна из них, раскрыв рот в голливудской улыбке.
  - Здравствуйте, - охотно отозвался Андрей. - Вы, девушки, конечно, на пробы?
  - Да, да, - хором закивали они, заглядывая ему в глаза.
  - Чудесно. У вас, я вижу, прекрасные шансы.
  Подмигнув хитро своей спутнице, которую, как он узнал, звали Лидой, он пропустил ее перед дверью вперед, и они по лестнице поднялись на второй этаж, где находился гудевший улеем зал.
  
  Андрей подвел Лиду к стоявшему на сцене худому лет сорока пяти мужчине в сером толстом свитере и, протягивая руку, спросил:
  - Можешь ее первой прослушать? - а Лиде шепнул. - Это Мытаркин Евгений Сергеевич, режиссер.
  Мытаркин пробежал оценивающим взглядом чуть выпуклых карих глаз по Лиде с головы до ног, а чтобы увидеть ее со стороны, слегка склонил на бок голову. Результат оценки он выразил словом "угу". С ударением на втором слоге его можно было понять как одобрение.
  - Можно где-нибудь отдельно? - настаивал Андрей.
  Мытаркин вторично скользнул взглядом по Лиде, дважды угукнул, на этот раз без ударения, и кивнул стоявшему рядом маленькому толстому человеку с камерой на плече. Вчетвером они прошли за сцену, а там в одну из комнат длинного коридора, где режиссер уселся на стул у двери и велел Лиде прочитать любой отрывок или стихотворение. Андрей отобрал у нее сумочку и, ободряюще подмигнув, подтолкнул вперед.
  
  Она вышла на середину комнаты, какое-то время стояла, глядя на пол, затем подняла руки до уровня плеч и плавно замахала ими, словно в полете. По дороге Андрей подсказал, что ее обязательно попросят что-нибудь прочитать наизусть. Это ее обрадовало. Уж что-что, а стихов она знала не счесть сколько, уйму. Вчера она прочитала Брюсова и всплакнула, вспомнив тетю Любу, умершую у нее на глазах. Они пробыли в одной палате больше года и породнились. Тетя Люба снялась в сотне фильмов и была знакома со всеми известными артистами. Играла она в основном маленькие роли и уверяла, что играть их труднее, чем главные. В считанные минуты, а то и секунды нужно было выплеснуть больше души, чтобы зритель запомнил роль наряду с главной. Любовь Лебедеву в Советском Союзе знали от мала до велика, а умерла она в России в бедности и всеми забытая. Деньги на ее похороны собирали всей больницей. На кладбище Лиду отпустили под присмотром мамы. В автобусе она насчитала вместе с собой девять человек.
  За несколько дней до смерти тетя Люба сказала ей: "Девочка моя, если, дай бог, ты решишься поступать в театральный, на прослушивании обязательно прочитай им своего "Мотылька", как я тебя учила. Жаль, я не узнаю, как тобой будут восхищаться. Я не пророчу тебе долгую артистическую славу, но в единовременной не сомневаюсь. Ты помнишь старый фильм "Золушка"? Ее могут играть сколько угодно актрис, но на все времена останется только одна "Золушка": в исполнении Янины Жеймо. А ведь это была ее почти единственная роль в кино. Твое очарование тоже мимолетно, еще два-три года, затем один бог знает, что станет с твоей внешностью, тем более при твоей болезни. А сейчас ты бесподобна".
  Тетя Люба умерла всего год назад. Сейчас Лиде скоро двадцать. Год прошел, осталось два. Она сейчас попробует. Как ее учила тетя Люба.
  
  Продолжая махать руками, Лида стала медленно ходить по кругу вокруг воображаемой оси и читать:
   Я мотылек ночной. Послушно
   Кружусь над яркостью свечи.
   Сияет пламя равнодушно,
   Но так ласкательны лучи.
  - Стоп! - хлопнул в ладони недовольно режиссер. - Федор, встань в середину. Нет, сядь на жирный зад и води за ней. А ты, - сказал он Лиде, - поглядывай изредка в камеру. Она как бы пламя, поняла?
  Оператор долго кряхтя усаживался на носовой платок. Глядя в глазок камеры, Лида продолжила читать. Когда пламя стало невыносимо и крылья вот-вот должны были вспыхнуть, она ускорила круженье и взмахи, и голос ее в последнем отчаянии зазвенел:
   Хочу упиться смертью знойной,
   Изведать сладости огня.
   Еще один полет нестройный, И пламя обовьет меня.
  Руки ее судорожно задрожали и упали, голос оборвался, а она сама опустилась на колени и склонила голову.
  
  У нее не хватило мужества взглянуть на режиссера, а он молчал, и было слышно лишь кряхтенье поднимавшегося оператора. Держа в поднятой руке камеру, он застыл на коленях с поднятым задом. Лида вскочила и стала помогать ему. Встав на ноги, он начал шумно отдуваться. Поднимая платок, Лида наконец осмелилась взглянуть на Мытаркина. Он разговаривал с Андреем и был хмур. Она прислушалась.
  - Тогда ее надо убивать, как я и предлагал вначале, - говорил Андрей. - Он ведь сгорает.
  - Это с одной стороны. А с другой? - возражал Мытаркин. - Зритель поймет намек и будет уверен, что она погибнет. И тем приятнее будет для него счастливый конец. Слушай, - обратился он к Лиде, - а петь ты можешь? - и, увидев ее растерянность, пояснил. - Любое, что знаешь. Лучше бы что-нибудь грустное.
  Ее папа, когда выпивал, часто пел "Гори, гори, моя звезда", и в его глазах стояли слезы. Он связывал эту песню со своей матерью, которую Лида не помнила. А теперь она сама в день его исчезновения поет маме эту песню, и они обе плачут.
  Она думала, что Мытаркин остановит ее уже после первого куплета, но он не сделал это.
  
  Тело отца так и не нашли. Только на третью годовщину исчезновения они догадались приклеить его фотографию на бабушкин памятник. Теперь им хоть есть куда ходить. Хотя бы символически. На ее глазах появились слезы, и голос задрожал.
  - Угу-угу-угу, - проговорил Мытаркин, когда она закончила петь, и спросил. - Сколько тебе лет?
  - Скоро двадцать.
  - А я думал, ты еще учишься в школе. Лучше не придумаешь. В сцене, которую ты сейчас сыграешь с Андреем, тебе скоро будет девятнадцать. Около года назад, за неделю до твоей свадьбы, твоего жениха Сергея на твоих глазах зверски убили, а тебя изнасиловал один из бандитов в маске. Ты что побелела? Не захочешь играть в этой сцене, заменим дублершей. Это не проблема, быстро подберем. Так вот. Родителей твоих тоже убили. Типичная история в наше время. Ты осталась совсем одна, без денег, и через некоторое время, встретив богатого парня Максима, которого играет Андрей, соглашаешься выйти за него замуж. И вдруг узнаешь в нем своего насильника. Разумеется, ты уж извини, в минуту близости. По-другому она его признать не могла. Я в этом не специалист, но женщины утверждают, узнать можно. Так вот. Ничего не сказав, она убежала от него и после мучительных раздумий все-таки решила вернуться, чтобы использовать его в розыске убийц своих родителей. Вот здесь сцена вашей встречи на следующее утро. Ты вся кипишь, но делаешь вид, что ничего не случилось. Все это должно быть на твоем лице. На, почитай и попробуй сыграть.
  
  Мытаркин протянул Лиде лист. Она взяла, отошла к окну и стала читать. А он подозвал Андрея и спросил:
  - Она о себе что-нибудь рассказала?
  - Когда? Скажи спасибо, что привел. Сам видишь, не секушка.
  - Надо бы узнать, о ком она думала, когда пела. Видел ее слезы? Настоящие. Она о ком-то вспоминала. Я это почувствовал. Может, вставим эту песню? Как думаешь?
  - Я об этом тоже подумал. У нас она родителей тоже вспоминает. Не обязательно эту песню, можно заказать.
  - Не-ет. Другую песню она так не споет, а равной ей не будет. Молодежь ее не знает, а старикам будет приятно ее услышать.
  Мытаркин посмотрел на Лиду. Она повторяла текст, глядя в потолок и шевеля губами. Улыбнувшись, он сказал Андрею:
  - Зови и начинайте.
   Андрей подошел к Лиде.
  - Готова?
  Она кивнула.
  - Тогда начали.
  - Я ее не понимаю.
  - Кого ее? Риту? Что именно?
  - Он мог быть причастным к убийству ее родителей, а она целуется с ним.
  - И не только целуется. Потому что я буду рисковать жизнью, чтобы помочь тебе отыскать и наказать убийц твоих родителей.
  Она задумалась.
  - Я не знаю, смогла бы я. А их наказали? И она тоже убивала?
  - О, еще как! Без меня она расправилась сама с двумя убийцами Сергея. Одна. А со мной убила главного охранника, убийцу родителей. Но я все равно больше убил: главаря банды и кучу охранников. И что, за это меня противно поцеловать?
  Она не улыбнулась и опять задумалась о чем-то своем. Когда ее молчанье затянулось, он спросил:
  - Начнем?
  
  ...Она встрепенулась и вновь кивнула. Он махнул головой оператору и, отбежав к двери, крикнул:
  - Рита! Наконец! Куда ты исчезла? Я тебе обзвонился.
  Она не обернулась, вся напряглась, зажмурила глаза и сжала зубы. Андрей подбежал к ней, поцеловал в шею. Заглянув ей в глаза, он спросил с тревогой в голосе:
  - Что случилось? Ты такая бледная.
  Она вскинула на него глаза, долго смотрела, представляя такое же красивое. Андрей увидел в них такую неподдельную ненависть и презрение, что решил отступить от текста, будто догадавшись, что она узнала о нем правду. Он опустил покорно голову с выражением на лице: "Бей, но я люблю тебя". Лида опомнилась, взгляд ее потеплел, и она натянуто улыбнулась.
  - Ничего не случилось, - ответила она с печалью в голосе. - Просто вспомнила папу... и маму, - поспешно добавила она.
  В тексте папы с мамой тоже не было. Андрей прижал ее голову к себе и сказал ласково:
  - Все будет хорошо, успокойся, любимая. А я вот что купил, - вернулся он к тексту.
  Он вынул из кармана коробочку и раскрыл ее. В ней лежало обручальное кольцо. Она вопросительно подняла на него глаза.
  - Это тебе, - сказал он.
  Господи, да ради того, чтобы найти моего отца, подумала она, я... Она вынула из коробочки кольцо, надела его на палец и, счастливо улыбнувшись, бросилась Андрею на шею. Держа ее на весу, он крепко прижал ее к себе и стал искать губами ее губы...
  Мытаркин хлопнул в ладоши, сказал Андрею:
  - Не забывайся, жене расскажу.
  Андрей опустил Лиду на пол, вопросительно уставился на Мытаркина.
  - Постой за дверью, - сказал тот Лиде.
  
  Она взяла со стула сумку, вышла в коридор. Слышно было, как гудел зал. От волнения ей захотелось в туалет. Она пошла по коридору, читая надписи на дверях, сделанные от руки на клочках бумаги: "Операторы", "Звукорежиссер", "Гримерная". Господи, господи, хоть бы они меня взяли, молила она бога, пусть не на эту, на любую другую роль. Я буду самая несчастливая, если не возьмут. Только этого несчастья мне не хватало в жизни.
  Наконец она отыскала нужную дверь. Там она подошла к зеркалу и поразилась лихорадочному блеску своих глаз. Ей вдруг захотелось петь и плясать. Но из кабины вышла девушка, еще одна показалась в двери. Лида придирчиво оглядела их, выискивая недостатки и с ревностью признавая, что обе они были красивее ее: высокие, эффектные. Ей стало жаль себя.
  Она вышла в коридор и увидела Андрея. Он махал ей рукой. Сердце ее радостно забилось.
  - За тобой бутылка, подруга, - сказал он, улыбаясь. - И еще кое-что.
  
   ***
  Сценарий, который ей дал Мытаркин, она прочитала на одном дыхании, переживая за Риту, как за себя. Та, бедная, вообще осталась одна, не только без отца, но и без матери. Вот это Лида представить себе никак не могла, так как без мамы она ни за что не выжила бы. Когда она узнала, что папа пропал, она две недели ни капельки в рот не брала, так сильно хотела умереть, но потом пожалела маму.
  А Рита - молодец. Оставшись совсем одна, не только выжила, но даже нашла в себе сил отомстить за родителей и жениха. Правда, когда с ней случились все эти несчастья, ей было не тринадцать лет, как Лиде, а целых восемнадцать, так что была она далеко уже не девочкой во всех смыслах, и насиловали ее не несколько человек, а один, и не сделали то, что сделали с ней, после чего не лежала она столько лет в больнице, где смерть была реальностью, а жизнь казалась несбыточной мечтой. Если и были там у кого какие мысли, то лишь о том, как пережить наступавший день, и поблагодарить вечером бога за это. И все же даже там Лида иногда подумывала о том, что если ей посчастливится выздороветь и набраться сил, то обязательно попробует разузнать об отце. Не инопланетяне же его похитили, в конце концов?
  Единственное, к чему она пришла длинными ночами, - это то, что его исчезновение каким-то образом связано со случившимся с ней. Денег у него с собой не было, и убивать его было не за что. Вероятнее всего, он надумал отыскать и наказать других ее насильников, возможно, даже напал на их след, и они убили его.
  
  Сценарий разбередил эту ее незатухающую рану. Она надеялась отыскать в нем хоть какую-нибудь подсказку для себя. Но у Риты была немного другая ситуация, несколько проще. Конечно, чужая беда всегда кажется легче собственной, и все же Рита хотя бы могла по-человечески похоронить родителей и отыскивала их убийц по свежим следам, а не семь лет спустя, когда этих следов могло и не остаться. А главное, у нее нашелся хороший помощник и защитник, по воле сценариста оказавшийся ее же насильником, а тот, в свою очередь, ее старым знакомым. Тут Лида горько усмехнулась, подумав об Игоре. В тот вечер на скамейке он тоже казался ей защитником, рядом с которым ей было не страшно.
  Ее нисколько не удивило, что Рита признала в Максиме своего насильника во время их близости. Сама она запомнила своих насильников на всю жизнь, хотя видела одного Игоря. Из своего мимолетного страшного опыта она вынесла вывод, что во время полового акта у мужчин обнажаются их звериные инстинкты. К примеру, первого насильника она сравнила бы со злой кусачей собачонкой, последнего - с самым страшным медведем-гризли. А насильник перед ним походил на хрюкающую вонючую свинью. выкрикивающую какое-то слово, которого в человеческом языке-то нет.
  Лишь один Игорь ставил ее в тупик. Она так и не смогла и не хотела сравнивать его с животным именно в тот момент, когда его увидела, потому что не могла забыть то удивительно сладостное чувство, испытанное с ним или подаренное ей им. Ничего подобного она не испытывала ни до ни тем более после.
  Поэтому она до сих пор не знает, кем являлся Игорь на самом деле, и ответ на этот вопрос тоже хотела найти.
  
  До его прихода в класс она совсем не интересовалась мальчиками. Возможно, виной этого был ее рост, самый маленький в классе, противоречивший общепризнанным параметрам женской красоты. Однажды она решилась и измерила себя. Рост ее с трудом дотягивал до метра сорока пяти при 75-49-74. Учитывая, что ее мама была средней упитанности, максимум, на что она могла рассчитывать к совершеннолетию, это на увеличение роста на два-три сантиметра и остальных параметров сантиметров на пять, что, в сущности, мало что изменило бы. После этого замера она совсем махнула на себя рукой и полностью отдалась одной учебе.
  Приход Игоря в ее класс перевернул ее душу. Она не могла оторвать от него глаз, а, встретив его взгляд на себе, почувствовала всем сердцем, что и он испытывал то же самое.
  Краем глаза она тогда видела, как все водили головами от него к ней, ничего не понимая. Она тоже не понимала, как такое может быть, но это было, и она была наверху блаженства. Она даже забыла про свой рост и лишь вспомнила о нем, когда прозвенел звонок. Всю перемену она просидела на месте, ловя на себе его взгляды. А во время следующего урока молила бога, чтобы ее не вызвали к доске. Но ее вызвали, и она ни разу не взглянула на него, боясь увидеть в его глазах разочарование. На второй перемене она вышла из класса вместе со всеми, стараясь выбросить его из головы. Но он подошел к ней и спросил, как ее зовут, а после уроков проводил ее до дома.
  С того дня ее жизнь преобразилась, словно она перешла из темной комнаты в светлую. Если раньше она спешила из лицея домой, то теперь, напротив, не могла дождаться утра, чтобы пойти в него. И если до этого четверка была для нее досадной неприятностью, на которую можно было махнуть рукой, то теперь она могла расплакаться из-за нее. Но их, слава богу, стало все меньше и меньше.
  
  Труднее всего было ей заставить себя вспомнить тот страшный вечер.
  А начался он сказочно со дня рождения Игоря. Ляля впервые познакомилась с его родителями. Они ей очень понравились, и с ней они были дружелюбнее, чем с другими девочками. Игорь не отходил от нее ни на минуту, танцевал только с ней и пошел ее провожать. Разговорившись, они не заметили, как оказались в парке. Она чувствовала, что услышит от Игоря то, что хотела услышать. И это почти произошло, когда он сказал, что у нее глаза в три раза крупнее, чем у Зины Пиманкиной и сияют. А как, так и не сказал. Или не успел. Она почему-то была в этом уверена. И у нее не поворачивался язык назвать его поддонком, хотя, возможно, так и было. Но тогда почему у него была кровь на лице? Читая сценарий, она так и хотела сравнить его с Максимом. Она не знала, какое животное напомнил Максим Рите, но Лиде он представлялся преданным и, что она особенно ценила, храбрым псом. Ради Риты он не побоялся выступить против своего шефа, оказавшегося главарем преступной банды. Он сам ей признался, что, узнав тогда о ее предстоящей свадьбе, не смог совладеть с охватившим его чувством ревности и нанял двоих охранников фирмы помочь ему изнасиловать ее на глазах жениха в надежде, что после этого их свадьба расстроится. Но жених оказал неожиданно яростное сопротивление, выбив одному охраннику зуб и подбив другому глаз, за что те убили его. Максим в ярости порвал на их глазах обещанные им деньги.
  Несколько раз она ловила себя на желании, чтобы Игорь стал ее Максимом.
  Что не понравилось Лиде в сценарии, так это наличие в нем многих условностей, казавшихся ей важными. Где, к примеру, взяла Рита снайперскую винтовку и когда и где успела научиться так хорошо стрелять и овладеть разными приемами борьбы? А Лида не то, что снайперскую, игрушечную винтовку сроду в руках не держала и совсем не умела драться, о чем Мытаркин, конечно же, не догадывался, беря ее на роль Риты. Если он об этом узнает, испуганно подумала она, то обязательно раздумает ее брать.
  
  Она отложила сценарий и в панике заметалась по комнате, не зная, что делать. Успокоившись, она стала думать. Ее обнадежило, что до начала съемок у нее оставалось еще три дня. Срок небольшой, но все-таки что-то. Она вспомнила, что в соседнем дворе, на территории бывшего детсада, работал коммерческий физкультурно-оздоровительный комплекс. Рекламы об этом ФОКе кричали со всех столбов. Еще до того, как его обнесли высоченным забором, Лида не раз видела через окно занимавшихся борьбой ребят. Среди них были и девушки.
  Она взяла в гардеробе деньги и выбежала из дома. Вышедший к ней из железной двери парень в красивой черной форме, на которой не хватало только свастики, оглядел ее с головы до ног и спросил:
  - К массажисту? - Услышав, что ей надо в секцию борьбы, он разочарованно махнул рукой за спину в глубину двора. - Это в соседнем корпусе. Вход с другой стороны. А то иди к нам. Ты бы подошла. У нас есть курсы массажисток. Обучаем бесплатно. Подумай, а? Не пожалеешь. Я бы был твоим первым клиентом.
  Лида пообещала подумать и поспешила к другому входу. Она слышала, что в ФОКе под видом массажисток работают проститутки. Некоторых из них она встречала у дома. Всякий раз ее удивляло, что выглядели они неплохо и жалости к себе не вызывали. Она не могла представить, чтобы на это шли добровольно
  Второй охранник молча направил ее в администрацию, где ей посоветовали для начала походить в группу домохозяек. Узнав, что эта группа работала сегодня, она тут же записалась.
  
  Кроме нее в группе были еще четыре женщины. Одна из них, крупная и громкоголосая, рассказала, что недавно подверглась ограблению. Больше всего ее расстроило, что он был в два раза ниже ее, она могла бы убить его одним ударом, а вместо этого сама послушно протянула сумку с шестьюдесятью рублями, а главное, с лучшей фотографией внука. Хорошо еще, что он не изнасиловал ее, а то муж ни за что не простил бы ее.
  Придти на занятие были причины и у других женщин. Выслушав сочувственно их рассказы, тренер Маргарита Витальевна, хрупкая с виду и уже в возрасте, в паре с огромным парнем продемонстрировала, на что способна женщина при отражении нападения на нее. Она так отделала парня, будто бы пытавшегося отнять у нее сумку, что тот едва уполз от нее на карачках. Больше всего досталось его паху. Тренер успокоила домохозяек, что там у него проложена твердая прокладка, и жалеть нужно не его, а костяшки ее пальцев.
  Лида очень старалась на занятии и удостоилась похвалы тренера. Она слегка задержалась после занятий, заглядывая в другие залы, и они вышли вместе. Маргарита Витальевна снова похвалила ее за усердие и вдруг поинтересовалась:
  - У тебя есть особая причина придти к нам?
  - Сейчас она у всех одна, - уклончиво ответила Лида, однако, увидев, что Маргарита Витальевна продолжает идти рядом в направлении к ее дому, неожиданно для себя добавила. - Мне по работе обязательно нужно за три дня научиться драться или хотя бы иметь представление о том, как это делается.
  - Кто-нибудь домогается и предъявил ультиматум?
  Наверное, оттого, что в голосе тренера не было насмешки, а, напротив, сквозила тревога, Лида честно призналась, что ей предложили в кино роль девушки, которая мстит за смерть родителей и жениха. Там она и дерется и стреляет, а Лида ничего этого делать не умеет и боится, что, узнав об этом, режиссер передумает ее брать.
  - Тебя об этом на пробах спрашивали?
  - Нет. Наверное, забыли
  - Успокойся, они не забыли. Для этого есть дублеры. Я знаю, я когда-то была одной из них.
  - О дублерах они говорили мне совсем по другому поводу.
  Маргарита Витальевна внимательно посмотрела на Лиду и, увидев, что она остановилась у подъезда, решительно проговорила:
  - Давай сделаем вот что. В шесть тридцать утра жди меня на школьном стадионе Мы полчаса побегаем, а потом пойдем в наш тренажерный зал. Согласна?
  Лида радостно кивнула.
  - Запомни, - сказала Маргарита Витальевна. - Сила и умение драться - все это вторично. Главное - твердость духа и решительность. У тебя, я вижу, они есть. Все у тебя получится.
  
   ***
   Через три дня, получив благословение Маргариты Витальевны, Лида входила в кабинет Мытаркина, чуть уставшая, но с более или менее чистой совестью, имея хотя бы теоретически представление о видах борьбы. Совсем не случайно на ней был вельветовый джинсовый костюм, а на голове кепка с большим козырьком, под которым огромные под цвет костюма глаза горели решимостью дать отпор любому обидчику. Весомым подтверждением этому был также лежавший в ее перекинутой через плечо сумке крохотный газовый пистолет, иметь который всем домохозяйкам порекомендовала Маргарита Витальевна, рекламой и продажей которого она попутно занималась. Всех подкупило, что на его ношение не требовалось разрешение милиции и по цене он был доступен даже пенсионеркам. Маргарита тут же обучила ее, как им пользоваться: "Выхватываешь, нажимаешь и в морду".
  Но до Мытаркина Лидина решимость почему-то не дошла. Оглядев ее, он потянулся к телефону и сказал:
  - Кроткова ко мне.
  Вошедший в кабинет молодой человек был высок, широкоплеч, голубоглаз и с есенинским пробором посередине светлых кудрей. Он не безразлично взглянул на Лиду и молча уставился на Мытаркина. Тот сказал ему:
  - Познакомься - наша героиня, зовут Лида. А этот Есенин, - повернулся режиссер к Лиде, - в жизни почему-то Кротков Саша - наш завхоз, моя правая рука, а для души еще и каскадер. Нет ничего на свете, чтобы он не делал лучше других. Но и у него есть недостаток: слишком болтлив. Аж в ушах свербит. - Мытаркин посерьезнел и сказал Саше. - Поскольку наш отъезд задерживается, займись-ка ты Лидой, свози ее в свой спортклуб, пусть она там жирок свой растрясет. Если сценарий осилил, то должен знать, что она там запросто расправляется с преступниками, пролезает во все дыры, убегая от них. Да и вот что. Обучи ее стрельбе, в жизни ей пригодится. Если не умеет, покажи, в какую сторону крутить баранку. Понятно, да?
  Лиде очень хотелось сказать, что она уже не та, что была три дня назад, но подумала, что лишняя тренировка ей не повредит, и промолчала.
  
  Она никогда не забудет, как впервые выстрелила. Мишенью был человеческий силуэт по пояс. Cаша подал ей пистолет, для первого раза поддерживая ей руку, и сам нацелил на грудь. Когда он отступил назад, она перевела мушку выше, туда, где должен быть ревущий или произносящий непонятное слово рот, дождавшийся, наконец, своего часа.
  Надавив на курок и не ожидая такого громкого звука и такой сильной отдачи, она выронила пистолет и виновато посмотрела на Сашу. Он молча поднял пистолет и вернул ей. Она вновь выстрелила в рот. На этот раз пистолет она удержала. Увидев, что она опять целится не в грудь, стоявший рядом Саша спросил:
  - Конкретно?
  Она кивнула. Саша ткнул себя пальцем в грудь.
  - Надежнее. Потом, куда хочешь.
  Через неделю она попадала в рот с первого раза.
  Остальное далось ей легче. У папы были "Жигули", и она быстро вспомнила, чему он ее обучил. Уже через три дня Саша разрешил ей вести свою "девятку" по тихим переулкам в спортзал. Там он сразу догадался, что и здесь она кое-что смыслит. Сам он владел практически всеми видами борьбы, а любимым у него было - "кунфу". Лида с замиранием сердца смотрела, как он взлетал в воздух и бил босыми ногами по груше. Кое-каким похожим приемам он обучил и ее, но больше заставлял подниматься по канату, лазать по шведской стенке, бегать по бревну. И целый вечер отрабатывал с ней уже известный ей прием отражения внезапного нападения. На последнем занятии он подвел к ней парня с не очень приятной рожей и сказал:
  - Поработайте.
  А сам демонстративно вышел из зала, оставив их наедине. Парень оглядел ее и спросил с щербатой ухмылкой:
  - Ты как, сама добровольно под меня ляжешь или через сальто-мортале?
  Не успела она разозлиться, как он схватил ее за руку, крутанул и обхватил сзади за шею. Ее попытки вырваться ни к чему не привели. А парень, хихикая, уже хватал ее за грудь. На миг она испугалась и перенеслась в ту страшную ночь, но быстро вспомнив наставления Маргариты Витальевны и Саши, ухватила парня за руку, с силой наступила на ногу, двинув одновременно локтем в живот. Когда рука, сжимавшая ее шею, ослабла, она развернулась и врезала коленом между ног парня. Она удивилась, услышав его крик, будто убили насмерть.
  Их тотчас окружили, прибежал обеспокоенный Саша, но увидев согнувшегося парня, засмеялся и похвалил Лиду.
  - Я ее нарочно лапал, а она ударила всерьез, - пожаловался ему парень. - Подумаешь, недотрога.
  Саша нахмурился и направился к нему. Тот вскочил и, держась за живот, убежал. Больше Лида его не видела.
  - Саша, я хочу еще заниматься, - попросила она.
  Она научилась лазать по канатам, прыгать с высоты на пустые коробки, ходить по карнизу балкона.
  
   ***
   У нее началась совсем другая жизнь, не похожая на прежнюю, бедную и серую. Выйдя из больницы в последний раз год назад, она хотела пойти работать и помочь матери, получавшей мизерную зарплату, но та настояла, чтобы дочь вначале закончила школу, а сама, чтобы прокормить их обеих, ушла из института и устроилась с помощью друзей мужа работать на газозаправочную станцию. С деньгами заметно полегчало, но Лиде не нравилось, что мама приходила очень усталой и нередко выпившей.
  Из-за своей длительной болезни она смогла закончить лишь восемь классов. Идти в восемнадцать лет в дневную школу к малолеткам она посчитала стыдным для себя и отважилась на сдачу выпускного экзамена экстерном. Год не вылезала она из-за стола, превратилась в былинку и шаталась без ветра, но аттестат зрелости получила. Троек в нем оказалось предостаточно, и поэтому поступать в этом году в институт без дополнительной подготовки она разумно посчитала бесполезным. Да и засомневалась, нужно ли это делать в новых условиях. Когда-то она хотела пойти по стопам мамы, став филологом. А кому сейчас они нужны? Чтобы работать на бензоколонке? Да еще, если повезет туда устроиться. А на какие деньги учиться? Бесплатной учебы в стране не стало.
  Единственная слабая надежда была у нее на театральный институт или какую-нибудь актерскую студию, куда, как она надеялась, должны были принимать по божьему дару. Только как узнать, есть ли он у нее? Тетя Люба говорила, что есть.
  И вот эта встреча с Андреем. Значит, все-таки он в ней сидит, этот дар актрисы. Ей все об этом говорили с детсада. Но в детстве многим говорят об их талантах, только реализуются они очень редко. Поэтому она не придавала особого значения предсказаниям в отношении себя да и не до этого ей было в больнице. А тетя Люба даже там его в ней рассмотрела и верила в нее.
  Она несколько раз была на ее могиле. На ней нет памятника, лишь железный крест с кособокой надписью: "Лебедева Л.И. 1925-98." Хорошо хоть есть, куда к ней ходить. А у папы и того нет.
  Господи, господи, молилась она, только бы это не было сном. А то проснусь и снова беспросветная темнота.
  В том, что это не было сном, она окончательно убедилась на начавшихся съемках, где ей было не до сна как из-за напряженной работы, так и из-за непривычной для нее обстановки, в которой она оказалась и где поняла, насколько она отстала от жизни. Она совершенно не была готова к общению с людьми и тем более с киношниками с их свободными нравами, живя все еще той старой жизнью с понятиями и ценностями, привитыми ей безумно любившими друг друга родителями. А тут было все наоборот.
  В городишке, где проводились съемки, находившемся в пятидесяти километрах от Москвы, были, по мнению Мытаркина, идеальные условия работы: сравнительное спокойствие, здания и пейзаж на любой вкус. В полное распоряжение киногруппы была предоставлена уютная двухэтажная гостиница со своей кухней. Сами съемки велись в основном на территории бывшего профсоюзного санатория, отданного в аренду коммерческим фирмам. Те, в свою очередь, охотно предоставляли в целях саморекламы киношникам свои офисы.
  Мытаркин поставил задачу закончить съемки к началу зимы, и работа велась с утра до вечера, без выходных. Некоторые сцены снимали по много раз, в основном из-за Лиды. Андрей играл безупречно, и она многому научилась у него. Максима он будто не играл, а был им в жизни. В сцене встречи с Ритой он ничем не отличался от себя в метро, голос, жесты - все было, как тогда, ничего театрального. Она не знала, хорошо это или плохо, но верила ему, старалась также играть. В сцене насилия над Ритой, где Андрей играл так, словно всю жизнь занимался только этим, она оказала ему настоящее сопротивление, какое бы оказала сейчас своим насильникам. Она была уже не та и чувствовала, как менялась на глазах, становясь уверенней и сильней, чего ей так не хватало раньше. И упорно продолжала работать в этом ключе.
  В первое же утро, следуя совету Маргариты Витальевны, она вышла во двор гостиницы и стала делать зарядку. Ее увидел возвращавшийся с утренней пробежки Саша и так обрадовался встрече с потенциальной напарницей, что весь так и засиял, и на следующее утро они бежала вместе. Специально из-за нее Саша укоротил маршрут и ослабил свои упражнения, но через неделю уже не делал ей скидок , чему она была только рада. А по вечерам продолжил водить ее в местный тренажерный зал, такой, как в ФОКе.
  Мытаркин был рад, что многие трюки она делала сама, но больше радовалась она сама оттого, что перестала отличаться от других.
  Позже она узнала, что в сцене насилия над Ритой, которую она ожидала со страхом, дублерша не понадобилась, и, к своему удивлению, восприняла это совершенно спокойно. "Ну и что? - сказала она себе. - Буду только рада, если у меня есть, на что посмотреть".
  
  Смотреть, вероятно, было на что, если именно в этот день Андрей пригласил ее в ресторан поужинать. Об этом мечтали все женщины съемочной группы, и она с радостью согласилась. Но лучше бы она отказалась.
  А в ресторане, где она была впервые в жизни, ей было бесконечно приятно, что все смотрели на них. Она была Андрею очень благодарна, о чем и сказала, когда они подошли к ее двери в гостинице.
  - И это все? - искренне удивился он. - Ты не при...ик!...пардон...гласишь меня к себе или не пойдешь ко мне?
  - Уже поздно, - также искренне ответила она.
  - Тем более не будем терять время. - Он нагнулся и поцеловал ее в губы, разжимая их твердым слюнявым языком.
  Он много выпил, и от него густо несло спиртным. Она отстранилась и сказала мягко:
  - Иди спать, уже второй час.
  - Не понял, - поднял он брови. - Неужели еще девочка? Это же аномалия в наши дни. Пора нормали...ик!...пардон...зоваться.
  Внимательно посмотрев на него, она отвернулась и стала открывать дверь. Не успела она ее захлопнуть за собой, как он проскочил в комнату и, усевшись за стол, потребовал:
  - Хочу чая. Или кофе, не имеет значения.
  Она послушно стала кипятить в чашке воду, а он, не спуская с нее прищуренных глаз, говорил:
  - И все-таки...ик!...пардон... я не могу поверить. Тогда почему не я первый? Неужели не подхожу? Тогда кто? Сашка - муму? Ошибаешься. В этом деле мне дублер не нужен. И не дальнови...ик!...пардон...дно. Кто он и кто я? Ты бы могла быть моей постоянной партнершей. С Женькой мы сейчас обдумываем сериал по "Асе" Тургенева... А, понял. Ты хочешь поиграть в изнасилование? Как Рита, да? А что? Это даже ин...ик! пардон...тересней. Так я еще не пробовал. Под меня сами все ложатся.
  Она молча поставила перед ним чашку с чаем и взглянула на него так, что он поднялся и вскинул вверх руки. Проходя мимо, он вдруг обнял ее, поднял, положил на кровать и взобрался на нее верхом. Не дав ей опомниться он моментально расстегнул ей блузку, сдвинул вверх лифчик и приник ртом к груди. Одновременно его рука оттягивала ее трусы под юбкой.
  Днем она знала, что она на съемках, а сейчас он был такой же насильник, как и те. Ярость вспыхнула в ней. Она бешено рванулась, они скатились на пол. Ему все же удалось ее удержать, и она оказалась на нем.
  - Пусти! - выдавила она зло. - Я закричу.
  Блудливо хихикая, он легко приподнял ее и усадил себе на колени, задрав юбку. Ей в живот уперся его уже вынутый из брюк налитый звериной силой член.
  Страх, гнев и отвращение переполняли ее. Страх быстро отступил. Она опять рванулась, схватила стоявший под столом утюг и с размаху опустила его на прилипшую к груди голову. Державшие ее руки ослабли, тело обмякло, и она вскочила.
  
  Андрей продолжал лежать без движения. Глаза его были закрыты.
  Оцепенев, она стояла над ним, думая, как ему помочь, если он еще жив. Затем, опустившись на колени, она приложила ухо к его груди, но услышала лишь громкий стук своего сердца.
  Надо было что- то делать, а что, она не знала. Думая об этом, она натянула лифчик на грудь, застегнула на блузке пуговицы и выбежала в коридор. Ноги сами повели ее к Сашиной двери.
  Не подумав, что у него мог кто-то быть (каждый вечер перед гостиницей толпились студентки педучилища рядом, которые при виде Саши и Андрея падали в обморок) и постучала в дверь.
  Саша открыл, не спрашивая. Взглянув на ее лицо, он спросил тревожно:
  - Что?
  - Саша, пойдем ко мне. Кажется, я его убила.
  Только сейчас она заметила, что он был в одних трусах. Ожидая его, она нетерпеливо переступала с ноги на ногу.
  Когда он вышел, она побежала впереди его, мечтая, чтобы Андрей встретил их. Но он продолжал лежать в том же положении.
  Саша нагнулся над ним, двумя пальцами брезгливо натянул трусы на опавший член и застегнул молнию. Затем, прощупав на руке пульс и приподняв веки, он рывком поднял Андрея и привалил спиной к кровати. Голова Андрея безжизненно повисла. Не глядя на него, Саша поднял утюг, осмотрел его и положил на полку в гардеробе. Вернувшись к Андрею, он довольно сильно похлопал его по щекам. Тот оттопырил губы, выпустил слюну и приоткрыл глаза. Их взгляд был бессмысленным.
  Саша поставил Андрея на ноги, закинул его руку себе за плечо и повел к двери мимо прижавшейся к двери Лиды. Выглядывая из двери, она видела, как они вошли в номер Андрея. Она надеялась, что Саша на обратном пути зайдет к ней, и она расскажет ему, что случилось, но он, выйдя из номера, лишь глянул в ее сторону и показал рукой, чтобы она шла спать.
  Но она долго не могла уснуть и несколько раз всплакнула, а когда заснула, к ней, как возмездие, опять пришли кошмары воспоминаний, державшие ее, как в плену. Она знала, что вырваться из него еще не настало время, и помочь ей в этом должен не Андрей, а другой. Теперь и с ним у нее испортятся отношения. К сожалению, он будет не первым.
  
  Первым был Егор, игравший убитого жениха Риты Сергея. Он учился во ВГИКе, был полноватым медлительным очкариком с надутыми щеками. Лида представляла Сергея другим, тонким с гордо вскинутой головой, и долго не могла влюбить себя в него, хотя он был смазлив и явно талантлив как актер. Мытаркин как раз сделал упор на его не шварценегерскую внешность. С бандитами Егор дрался неумело, но отважно и умер со словами "Рита". У женщин, присутствовавших при этой сцене, на глазах стояли слезы. Плакала и Лида.
  Хорош был Егор и в любовной сцене. Правда, с ним Рита лишь целовалась, но делал он это так, будто на самом деле был от нее без ума. Тут она ему явно уступала.
  - В чем дело? - отвел ее в сторону Мытаркин.
  Она хотела ответить, что Егор ей не нравится, но он это понял сам, по-отечески улыбнулся, даже погладил по голове и проговорил ласково:
  - Ладно, потом повторим. Пообщайся с ним, приглядись. Он вроде в жизни не плохой. А вообще-то, - он посуровел, - если потребуется, будешь и со мной целоваться.
  - С вами буду, - ответила она серьезно и улыбнулась, увидев, как он покраснел.
  
  Однако Егор не понравился ей еще больше. То, что отложили съемку, он воспринял по-своему.
  - Ничего, старуха, не расстраивайся, - снисходительно сказал он, обнимая ее за плечи. - На десятый раз получится. Вот что значит не учиться во ВГИКе. - А когда входили в гостиницу, спросил ее. - К тебе или ко мне? - Увидев, что она молчит, он предложил. - Давай лучше ко мне. Бутылка Хванчкары для тебя есть, а за водкой я слетаю. Ты жрать очень хочешь? Может, на ужин не пойдем, а сразу приступим, а?
  Ее отказ нисколько не огорчил его.
   - Когда сможешь, моргни, - сказал он ей при прощанье. - Я всегда в твоем распоряжении. У меня ведь прокладок нет.
  А вот Андрей заметно обиделся. На завтрак утром он не явился, а на съемке подошел к ней и, глядя поверх головы, буркнул:
  - Извини, подруга, больше не буду.
  И с тех пор ни слова, только на съемках. Иногда она даже чувствовала себя виноватой перед ним. Как-никак он ее отыскал и привел к Мытаркину. И она у него многому научилась. Она понимала свою ущербность в этом деле по сравнению с другими, а поделать с собой ничего не могла.
  
  Неожиданные трудности возникли у нее там, где она их меньше всего ожидала. Уже набравшая определенный опыт и увидев, что у нее в основном получается, и все ее хвалят, она удивилась, когда Мытаркин по много раз стал заставлять ее переигрывать сцены, в которых, по его мнению, она играла хорошо.
  - Не то, все не то, - повторял он сердито.
  - Я не пойму, что вы от меня хотите? - в сердцах спросила она. - Что именно вам не нравится?
  - Все! В первую очередь ты не нравишься, хотя ты играешь не плохо. Но не так, как я хотел бы.
  - Тогда я совсем ничего не понимаю. Играю не плохо, а вам это не нравится. Скажите, что вы от меня хотите?
  - Представь себе, что у тебя бандиты убили отца и мать.
  Она не могла представить, чтобы у нее убили еще и мать, но послушно кивнула.
  - Что бы ты сделала в этом случае? Если судить по тому, как ты играешь, в лучшем случае ты поставила бы им памятник и два-три раза в год приходила на могилу и плакала. Как делает, к сожалению, большинство.
  - А что я еще могу сделать? - тихо спросила она.
  Мытаркин словно ожидал этого вопроса.
  - Вот! В этом все и дело! Прежде всего нужно задать себе этот вопрос! Но его никто не задает, потому что уверен заранее, что ничего не сможет сделать. А преступники об этом знают и никого не боятся. А ты попробуй помозговать, что ты сможешь сделать в своем случае. Не обязательно в таком, как с Ритой. И знай, что преступник храбр лишь с теми, кто его боится. Тут не обязательно быть сильнее его физически. Главное, быть сильнее его духом, волей. Да, таких мало, согласен. Но они есть! А их должно быть много! Для этого я и снимаю фильм. Я имею в виду таких, которые, приходя на кладбище, не могут спокойно смотреть в глаза убитым на фотографии, отводят в сторону взгляд, потому что им кажется, что покойники смотрят на них с укором, требуя возмездия. Такие люди не могут спать ночью и однажды вскакивают с горящими глазами и приказывают себе: "Все! Ты должен что-то сделать!"
  - Но я действительно не знаю, что смогу сделать! - воскликнула Лида со слезами на глазах и с такой страстью, что режиссер выкатил еще больше глаза и заорал в ответ:
  - Вот так хорошо! А теперь спроси себя, готова ли ты умереть ради этого?
  - Откуда я знаю, если я даже мышей боюсь? - спросила она растерянно. И вдруг добавила горячим шепотом. - Да я готова! Готова!
  - Федор! Где ты, черт тебя побери!
  
   ***
  Молодой человек в черной кожаной куртке с тысячью молний и в темных очках подошел к двери на седьмом этаже дома на Борисовских прудах и позвонил. Отозвавшемуся мужскому голосу он пояснил:
  - Я ищу бывших жильцов вашей квартиры.
  - Как фамилия?
  - Петровы. Они уехали отсюда шесть лет назад.
  - О, о таких я даже не слышал. До меня здесь жил Гриша Цукерман, по нашему Сахаров, а не Петров.
  - Вы не дадите мне его телефон и адрес?
  - В Израиле? Этот морж продал в один день троим эту квартиру и смылся туда. А я из судов до сих пор не вылезаю. Вопросы еще есть?
  - Нет, спасибо.
  Он поднялся по лестнице до окна и закурил. Хорошенькое начало, невесело подумал он. Но еще не вечер - лишь утро. Докурив, он спустился и позвонил в соседнюю квартиру. Тоже мужскому голосу, но побасистее, он представился племянником Сергея Ивановича Петрова.
  - Не рано ли спохватился о нем? - вполне резонно поинтересовался голос.
  - Я живу в Южно-Сахалинске. Оттуда часто не наездишь. А на наши письма он не отвечал.
  - Тогда понятно, извини. Представляю, сколько билет оттуда сейчас стоит. К сожалению, новый адрес твоего дяди мы не знаем. Ты хоть знаешь про их несчастье, отчего они отсюда уехали?
  - Какое еще несчастье? - спросил человек с испугом в голосе. - С кем? С дядей Сережей?
  За дверью послышался приглушенный голос: "Рай, я выйду. Подстрахуй на всякий случай", - после чего дверь открылась, и в ней показался метра под два и килограмм под сто пятьдесят мужчина, сопровождаемый испуганным женским криком: "Жорик, ты с ума сошел! Не выходи!"
  Жорик поспешно прикрыл дверь и шепнул, указывая глазами за спину:
  - Боится за меня, понял? Ты что, правда ничего не знаешь?
  - Откуда, если писем не было?
  - Ляльку ты хоть знал?
  - А как же? Мы приезжали сюда, когда ей было лет восемь. Что, с ней что-нибудь случилось?
  Жорик рассказал, что в тринадцать лет Ляльку зверски изнасиловали, и они тут же поменяли квартиру. С тех пор о них ни слуху ни духу. Что с ней стало, никто не знает. Ходил слух, что померла.
  Человек достал сигареты, закурил. Опомнившись, он протянул пачку Жорику. Тот обернулся на дверь, но тоже закурил. Человек спросил:
  - Кто может о них знать? Друзья у них в этом доме были?
  - Они тоже ничего не знают. Сами нас расспрашивали.
  - Я знаю, что у дяди Сережи была машина. Где он ее держал?
  - Это я не знаю. Но не у подъезда.
  - В последнее время он не работал, это мы знали. А в каком институте преподавала Галина Ивановна?
  - В МОПИ! - послышался женский за дверью женский голос.
  - Слышал, да? В МОПИ. Она нашей дочери иногда подсказывала. Ох, она ведь какая ученая по литературе баба.
  - ЖЭК у вас где?
  - Во втором подъезде. Он по средам работает с шести вечера. Только у нас не ЖЭК, а правление ЖСК.
  Человек поблагодарил и, на всякий случай, обзвонил оставшиеся две квартиры. Женщина, открывшая дверь, сама стала выпытывать у него, куда подевались Петровы, а вот мужской старческий голос сказал, что Сергей Иванович держал свою машину в гараже у платформы.
  Он поехал к платформе и сразу увидел заброшенный гараж. На стенде возле сторожевой будки в списке должников он вычитал, что за Петровым С.И. числился самый большой долг.
  - Дед, не дашь мне телефон Петрова? - спросил он сторожа. - Хочу купить у него гараж, раз он так долго не платит.
  - За четыре года, что я здесь работаю, в его гараж никто ни разу не наведывался, - сказал сторож. - А телефон и адрес могу дать, если сбегаешь за пивом.
  Пока он ездил к ларьку, сторож отыскал обещанное. Телефон и адрес оказались старыми.
  Полмесяца назад платная справочная выдала ему полученный в компьютере список со ста шестью Петровыми Сергеями Ивановичами в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет. За это время он обзвонил их всех, но нигде не оказалось одновременно жен Галин Ивановн и дочерей Ляль или Лад.
  Оставалась надежда на ЖСК и МОПИ.
  
  
   Глава вторая.
  
  В ту ночь, после разговора с Мытаркиным, Лида увидела во сне плиты. Ими было усеяно все поле, а она как бы парила над ним. Плиты шевелились, как трава от ветра. Месяца через два после исчезновения папы он явился к маме во сне и пожаловался на тяжелую плиту, которая давит на него. Мама ходила к знахарке. Та сказала, что лежит он под толстой плитой, а покойники не любят, когда на них давит тяжесть, вот он и попросил, чтобы она сняла с него эту плиту. А как ее найти, знахарка не знала.
  Постепенно мама примирилась с тем, что папу уже не найти. Но Лида никак не могла, а после разговора с режиссером поняла, что обязана что-то делать.
  Только, как и что, вот в чем вопрос. И с кого начать?
  
  Она решила все-таки начать с Игоря. Во-первых, он был единственным, кого она видела. Во-вторых, она так и не смогла заставить себя поверить, что организатором насилия над ней был он, как это утверждал приезжавший к ней в больницу следователь. Он задал ей единственный вопрос: был ли там Игорь? Говорить она не могла и кивнула, за что он ее поблагодарил, сказав, что это очень важное показание, полностью доказывавшее вину Игоря как организатора преступления, которое у него, как оказалось, было не единственным. Не пояснив, что он имел в вижу, следователь быстро уехал и больше не появлялся. Она до сих пор не знает, чем закончился суд над Игорем, и осудили ли других. Никто на нем не был: она - понятно, почему, мама не вылезала от нее из больницы, а папа к тому времени уже исчез.
  Проще всего было позвонить Игорю домой и узнать, что с ним. Если он в тюрьме или сидел в ней, то это подтвердит ее догадку, что он был такой же жертвой, как и она. А если с ним ничего тогда не было, значит, он и был организатором.
  Его номер телефона она никогда не забывала и несколько раз подходила к телефону в гостинице, но что-то ее удерживало. Нет, она не боялась, что он мог с ней что-то сделать: страшнее того, что с ней сделали, уже не может быть. Она опасалась, что ее появление в Сабурове могло спугнуть преступников да и встречаться там она ни с кем не желала.
  Поэтому она хотела, как можно дольше не заявлять о себе
  Она все продумала. Несколько недель она внимательно наблюдала, как гример-художник Камелия Спиридоновна работала над ее лицом, превращая его, то в пожилую американку, то в двенадцатилетнего мальчишку, то в красавицу Риту спешившую на свидание.
  Оставалось лишь дождаться, когда Мытаркин ее отпустит в Москву. Каждый вечер туда кто-нибудь обязательно уезжал, и она могла бы съездить домой и раньше, но лишь на ночь, а ей нужен был день, лучше не один. Наконец он сказал ей, что у нее свободны целых два дня. Андрей знал об этом, но даже не предложил ей поехать с ним, а Саша специально отпросился для того, чтобы отвезти ее.
  Вот уж с кем ей всегда было хорошо. Они могли обменяться за всю дорогу лишь парой слов, а ей казалось, что они все время разговаривали. Ей даже казалось, что и об Андрее они поговорили, хотя Саша так ничего и не спросил.
  Высадив ее у дома, он сказал, что будет ждать ее на этом месте завтра в восемь вечера и, кивнув, уехал.
  
   ***
  Ей не составило труда состарить до неузнаваемости свое лицо, после чего подобрать под него одежду из маминого гардероба.
   В Сабурово она поехала днем в расчете на то, что родители Игоря в это время должны были находиться на работе, а сам он в институте. Она почему-то была уверена, что, если он сидел, то из тюрьмы уже должен был выйти.
  Для проверки она позвонила ему домой со станции метро "Каширская" и, убедившись, что там никого нет, смело поехала к его дому. Там она поднялась на его этаж и позвонила в соседнюю квартиру.
  Прежде, чем впустить ее, женский голос долго пытал, кто она и зачем. Она сказала, что приехала издалека, давно не видела Елену Николаевну и хотела бы узнать, как у нее дела.
  
  В квартире, помимо впустившей ее старушки, в кресле сидел седой старик, так ни разу не приставший. Судя по тому, как старушка заботливо прикрывала его ноги пледом, вероятно, они у него не ходили. Зато у него оказался зычный голос и говорил в основном он.
  
  Они оба безоговорочно поверили, что она недавно вернулась из Новой Зеландии, откуда послала Елене Николаевне с десяток писем, не получив ответа. Ее номера телефона она, к сожалению, не знала и поэтому приехала узнать, что случилось.
  Старушка открыла было рот, но старик ее опередил и закричал:
  - Ничего не вижу удивительного в том, что она не получила ваших писем. С ними у нас прямо беда. Сначала ящики взламывали из-за газет. Когда их перестали выписывать, начали разносить рекламу и забивать ими ящики, а вместе с нею выбрасывать письма. За письмами сына мать каждую неделю бегает на почту. А за абонементный ящик опять же нужно платить, но другого выхода нет.
  - А ведь у них какая беда приключилась, - вмешалась старушка, - ох, какая беда.
  - Мать! - закричал старик так громко, что Лида вздрогнула. - Я что, по- твоему, немой? Сам не расскажу? Добавишь, когда скажу. - Он повернул лицо к Лиде. - А беда у них вот какая: Игорь в тюрьме, а отец его бесследно исчез.
  
  - Как исчез? - вырвалось у Лиды. - Когда, куда?
  Она настолько была потрясена, что забыла про свой голос, который до этого старила.
  - Уже пошел восьмой год, как пропал. А куда, до сих пор никто не знает, - поспешно вставила старушка, поглядывая с опаской на мужа.
  - Какого числа, не знаете? - тихо спросила Лида, почти зная ответ.
  Они заспорили, причем старик трясся от гнева, когда старушка ему возражала. Лида почему-то больше верила ей и совсем поверила, услышав "начало июня". Ее папа исчез восьмого июня.
  - За что посадили Игоря? - прервала она вопросом их спор и добавила, чтобы вызвать их на откровение. - Я знала его как хорошего вежливого мальчика.
  На этот раз старик был начеку и не дал жене раскрыть рта.
  - Цыц! - прикрикнул он на нее. - Ни полслова больше! Я был на суде, сам все слышал оттуда, а ты - от АГГ. АГГ - это одна гражданка говорила, - пояснил он Лиде. - А мы что, разве против, что Игорь был хороший и вежливый? Только был таким. Когда-то. И вот что сотворила из него ваша капиталистическая Новая Зеландия. А теперь вот и мы его строим, этот капитализм, будь он трижды проклят и те, кто надумал перенести его к нам. Мы уже пожинаем плоды его волчьих нравов. Сейчас таких Игорей у нас на каждом шагу. Вон на прошлой неделе двух девчушек живыми в землю закопали пятнадцатилетние новые русские. Пионеры и комсомольцы так никогда бы не поступили.
  - Так что с Игорем? - напомнила Лида.
  - Сидит за групповое изнасилование девочки из его класса и, как особо подчеркивал судья, с изощренной жестокостью. - Старик поднял палец. - Девочка, он сказал, так и не выкарабкалась, померла.
  - Царствие ей, бедняжке, небесное, - перекрестилась старушка.
  Лида почувствовала пробежавший по спине холод и забыла, что хотела спросить еще. А старик продолжал:
  - Но это еще не все. На суде выяснилось кое-что еще. Оказалось, что она была у нашего Игоря не первая. До нее он с дружками еще одну изнасиловал. Только та, видно, не сопротивлялась, и ее не изуродовали до смерти. А эта, видно, была не такая, честь блюла, так ее взяли силой, и вот что из этого вышло.
  Потрясенная Лида чуть не попросила у старушки стакан воды. Спохватившись, тихо спросила:
  - И кто же была эта девочка? Я имею в виду первую.
  - Тоже из его класса. Такая же малолетка. Но я ее видел и прямо скажу, правда, красивая девка, уже была ладная.
  - Вы ее фамилию не помните? - Спохватившись опять, Лида пояснила экспромтом. - Я вот, почему фамилию спрашиваю. Ему девочка одна писала в Новую Зеландию. Мы еще с Леной над ним подтрунивали. Ее Аней звали, а фамилия у нее, кажется, Антонова. Это была не она, не запомнили?
  Стараясь вспомнить, старик закрыл глаза и оскалил мелкие вставные зубы.
  - Нет, никак не могу, - наконец честно признался он. - Мать, а ты не запомнила?
  - Вспомнил, - язвительно проговорила старушка. - Куда ты без меня, решето без памяти? Я же тебе тогда еще говорила, что я с ее матерью работала на мясокомбинате. Она, может, и сейчас там уборщицей работает. Клавдия она Пиманкина. А как зовут дочь, чего тогда не знала, того и сейчас не знаю. Никакая она не Антонова будет, а Пиманкина, - пояснила она Лиде.
  Зина Пиманкина была самой красивой девочкой в классе. Все девчонки завидовали ее длинным стройным ногам и кошачьим зеленым глазам. Но, насколько Лида помнила, Игорь был к ней безразличен. Выходит, врал? Она спросила:
  - Она подтвердила на суде, что Игорь ее насиловал?
  - Все рассказала дочиста, как было, - ответил старик. - Сначала он, потом напарник.
  - Сколько лет Игорю дали?
  - Восемь лет. Чуть меньше года осталось, - вставила старушка.
  - А других на сколько лет осудили?
  - Ни на сколько! - крикнул старик, не спуская сердитых глаз с жены. - Не поймали их. А он их не выдал. Видно, сильно его припугнули. И то, понять его можно. Через год сколько ему, мать, будет?
  Подпрыгнув от радости, старушка подсказала:
  - В мае двадцать ему было. Он Витюшке нашему ровесник. Это внучок наш, - пояснила она Лиде.
  Старик похвалил ее взглядом и сказал:
  - Вся жизнь еще впереди. А они ему, видно, пригрозили: "Выдашь нас - убьем". Вот он и не выдал. И правильно сделал. Скоро выйдет и опять возьмется за свое.
  - А что говорили про исчезновение Михаила Игоревича? - спросила Лида.
  - Если ты имеешь в виду милицию... вы извините, я к тебе буду на ты, ты для меня еще молода, то она ничего не говорила, пропал и пропал. Сейчас каждый день люди пропадают. А если ты Елену имеешь в виду, то она до сих пор придти в себя не может.
  - Она работает?
  - Работает продавцом на рынке, как и все сейчас.
  - Когда ее можно застать дома?
  - Только вечером. Днем она редко бывает.
  - А что лично вы думаете об исчезновении Михаила Игоревича?
  Старик, словно ожидал ее вопроса и обрадовался.
  - А меня никто об этом не спрашивал. А я бы милиции сказал, ничего не побоялся. Мы ведь с Михаилом, можно сказать, дружковали. Оба заядлых рыбака. Он со мной многим делился. И удочкой, и наживкой и про Новую.. все забываю..как ее, он говорил, рядом с Австралией...рассказывал, какую там рыбу и на что он ловил, и, конечно, поделился горем, какое ему сын преподнес. Но он так и не поверил, что Игорь виноват. Говорил, что это кто-то нарочно ему подстроил. И все пытался угадать, кто это мог сделать. Я свое мнение ему уж не высказывал, чтобы его не расстраивать, что не кто-то, а капитализм во всем виноватый. Да и не убедил бы я его. За два дня до того, как пропасть, он забежал ко мне на минутку и сказал: "Кажется, я напал на след". Я ему говорю: "Беги в милицию". А он усмехнулся и ответил: "В милицию, говоришь? Это все равно, что на себе сразу крест поставить. Нет уж, говорит, мы как-нибудь сами попробуем найти истину". Больше я его не видел.
  - Он сказал "мы". Кого он еще имел в виду?
  Старик, не задумываясь, ответил:
  - Я так понял, меня. Поэтому не спросил. Кого же еще? У меня тогда ноги еще ходили.
  Лида взглянула на часы и, сделав вид, что спешит, быстро поднялась со стула. Поблагодарив обоих и не дожидаясь их вопроса, что передать матери Игоря, вышла, вернее выскочила.
  
   ***
  В правление ЖСК он вошел с большим чемоданом, сразу обратив на себя внимание председателя правления, пожилой женщины с красным лицом.
  - У вас там не бомба? - спросила она на полном серьезе, если не улыбнулась.
  - Не бойтесь, я взлечу вместе с вами, - сомнительно успокоил он, ставя чемодан у стены, и вдруг улыбнулся.
  Улыбка у него оказалась такая обворожительная, что не только председатель, но и все остальные женщины, стоявшие в очереди к бухгалтеру, тоже заулыбались.
  Он подошел к столу председателя и сказал:
  - Я прилетел с Сахалина и вот уже несколько ней разыскиваю Петровых, проживавших шесть лет назад в двести семнадцатой квартире. Вы не подскажете, куда они переехали? Новые жильцы ничего о них не знают.
  - Они и не могут знать. Они уже третьи в этой богом проклятой квартире.
  - Я знаю. Хозяин мне рассказал. У вас должен быть адрес тех, с кем Петровы обменялись.
  - Чего нет, того нет. Все документы на эту квартиру были выкрадены Цукерманом.
  - Они хоть живы, не знаете? О несчастье с дочерью я знаю. Она выжила?
  - Лично я ничего не знаю. Я здесь недавно. Кто из вас знает, что с Петровыми. Где они? - громко спросила председатель.
  - Я слышала, что девочка померла, а парня посадили на десять лет, - отозвалась женщина в шляпе.
  Остальные промолчали. Он попрощался, поднял чемодан и вышел. Проезжая на машине мимо мусорного ящика, он бросил в него чемодан, который подобрал у себя во дворе на такой же помойке.
  "Но еще не вечер, - сказал он себе. - Если она жива, я ее все равно разыщу".
  
   ***
  Лишь к вечеру Лида пришла в себя от услышанного от соседей Игоря и надумала, что делать дальше. Для этого ей пришлось даже около часа побегать вокруг стадиона.
  Теперь на очереди была Зина. Одно время Лида помогала ей по русскому языку и литературе. Как говорила сама Зина, она не имела привычку читать и делала много ошибок в диктантах. Их отношения всегда были нормальными, уравновешиваясь обоюдной завистью друг к другу: Лида завидовала красоте и росту Зины, та - ее способностям в учебе и художественной самодеятельности.
  У Зины Лида надеялась узнать что-нибудь об Игоревых напарниках, будучи уверенной, что они были те же самые. Зина была крупной девочкой, и справиться с ней один Игорь не мог. Она могла запомнить бандитов.
  
  Лида позвонила вечером. Трубку сняла Зинина мать. Предвидя такой вариант, Лида, все обдумав, решила не врать, и на вопрос, кто звонит, ответила, что училась с Зиной в лицее и зовут ее Лялей.
  - Как Ляля? Петрова что ли? - не поверила мать. - Так ведь люди болтали, что ты давно умерла.
  Услышать о себе такое было неприятно, и Лида возразила, как можно, бодрее:
  - А я, как вы слышите, жива и здорова.
  - Слышать-то слышу да только ты ли это? Зинка может мне и не поверить.
  - Как у нее дела? У нее все хорошо?
  - Да не плохо, вроде, не жалуется.
  - Когда она будет дома?
  - У нее свой дом есть. Фирма ей купила и квартиру и машину.
  - Я бы хотела с ней поговорить. Вы не дадите мне ее телефон?
  - Так сразу я не могу тебе ответить, хоть ты и Лялька Петрова, если не врешь. Она не велела мне никому раздавать ее телефоны и адрес.
  - Мне очень нужно с ней переговорить. Может, вы ей позвоните и скажете обо мне? Вдруг, она не станет возражать.
  После недолгого молчания мать нерешительно проговорила:
  - И то правда, почему бы ей с тобой не встретиться? Такое тебе пережить. Считай, что с того света объявилась. Знаешь, что? Перезвони-ка ты мне минут через десять.
  Услышав гудки, Лида выдохнула воздух. Похоронили ее основательно и, кажется, не очень рады, что она жива. "Значит, буду долго жить" - подбодрила она себя, но веселее ей не стало.
  Через десять минут мать сказала:
  - Ты сделай вот что: перезвони-ка снова, но уже через полчаса.
  На этот раз Лида позвонила для верности с пятиминутным запасом и услышала:
  - Она сказала, чтобы ты завтра подъехала сюда ко мне к десяти утра, раз уж ты мой телефон и адрес помнишь. Она будет тебя здесь ожидать. Сможешь подъехать?
  - Смогу.
  - Дом не забыла или подсказать?
  - Я найду. Третий этаж направо.
  - Значит, не забыла. А я тебя вспомнила. Ты такая вся маленькая, не то, что моя Зинка, кобыла. Вот беда-то, вот беда. Но моли бога, что жива осталась. Зинка мне не сразу поверила.
  
   ***
  На территорию института он прошел вместе с абитуриентами, ничем не отличаясь от них. В отделе кадров ему сказали, что у них не было и нет преподавателя-филолога Петровой Галины Ивановны.
  - Филолог Галина Ивановна до недавнего времени у нас работала, - уже у двери услышал он голос, - но она не Петрова, а Скалыга. Скалыга Галина Ивановна, тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения. А вы ей кто?
  - Двоюродный племянник ее мужа Петрова Сергея Ивановича.
  - Какие-нибудь документы, подтверждающие это родство у вас при себе есть?
  Он развел руками и ответил, улыбнувшись:
  - Нет. Я не знал, что это потребуется. У меня с собой только паспорт, но там я не Петров и не Скалыга.
  Женщина задержала взгляд на его улыбке и сказала смягчившимся тоном:
  - Вы извините, но она, когда уходила, попросила нас никому не давать ее телефон и адрес. Позвоните мне завтра, я попробую вечером с ней связаться. Вот вам листок, напишите о себе, чтобы она вас вспомнила.
  - Спасибо, она из моих родителей вряд ли кого знает, а меня тем более.
  Он повернулся и вышел. Однако, это уже была удача. Фамилия Скалыга - не Петрова, в Москве их должно быть не так много.
  
  Их оказалось всего две: в Текстильщиках и в Тушино. Ближе к МОПИ были Текстильщики, и он поехал туда.
  Войдя в подъезд вслед за старушкой, он вдруг разволновался и сделал вид, что пошел пешком. Но подниматься пешком до седьмого или восьмого этажа, где, по его подсчету должна была находиться ее квартира, он при таком сердцебиении не стал, а спустился и воспользовался лифтом.
   Время было еще рабочее, но на всякий случай он позвонил. Не услышав ответа, он внимательно осмотрел замок и сделал вывод, что проблем с ним не должно быть: замок был советского производства и открывался ногтем. Из сумки, висевшей на плече, он достал отмычку и уже через минуту входил в бедно обставленную двухкомнатную квартиру. Уже одно это его смутило, так как, насколько он знал, у Ляльки была трехкомнатная квартира. Может, разменяли с доплатой на ее лечение, подумал он, обходя гостиную и спальню.
  Он сразу понял, что Лялькой тут не пахнет. Ни одной ее фотографии он не увидел, а вместо нее везде, где только можно было повесить и поставить, были фотографии лопоухого и лупоглазого мальчишки от детсадовского до призывного возраста.
  Вдруг он увидел в углу под иконой большую цветную фотографию и замер перед ней. На ней был снят десантник в берете и тельняшке. Угол рамки перерезала черная лента.
  - Прости, друг, - проговорил человек вслух, глядя в глаза парня и поспешно вышел из квартиры.
  Пока он дошел до машины, он выкурил две сигареты. Усевшись за руль, он взглянул на часы. Ехать в Тушино было поздно: кончался рабочий день.
  К встрече с ней он должен подготовиться.
  
   ***
  Лида не поняла, почему Зина не захотела дать ей свой телефон. Возможно, чтобы Лида не узнала, где она живет. По этой же причине не решилась она позвонить и сама, опасаясь, что у Лиды мог быть определитель номера. Который, кстати, у нее был.
  "А я, дура, звонила прямо из дома, - выругала она себя. - Теперь мой адрес она может отыскать по номеру телефона. Ну и что? Пусть отыщет. Тогда почему она боится, что я узнаю ее адрес?"
  Она продолжала об этом думать, подходя к пятиэтажной хрущевке на Борисовских прудах.
  
  Дверь открыла сама Зина. Она стала еще выше и красивее. Возможно, она ночевала здесь, так как была в домашнем халате, растрепана и совсем без косметики, хотя еще в лицее увлекалась этим делом. Лиде она показалась расстроенной или обеспокоенной, а может, и встревоженной.
  Лидино лицо тоже не излучало радость. Его скорбную бледность подчеркивал по-монашески повязанный черный платок, закрывавший пол-лица. В сочетании с ним ее огромные глаза казались совсем темными. Большие круги под ними, пепельные губы с траурной окантовкой, черное до пят платье и грубые мужские ботинки говорили о том, что жизнь Лиды была далека от радости мирской.
  - Ты что, монашка? - спросила удивленно Зина, когда они после объятий и поцелуев прошли в единственную комнату.
  - Каждый сейчас устраивается, как может, - ответила смиренным голосом, усаживаясь на стул, Лида. - Везде, куда бы я ни обращалась за работой, вначале требовали с меня деньги, обещая золотые горы потом. А денег у меня нет, да и в принципе я не понимаю, зачем должна их платить. Только в два места меня брали без предварительной оплаты: в публичный дом и в церковь. Так как после того, что со мной сделали, я на всю жизнь возненавидела мужчин, тем более близость с ними, то сделала свой выбор на церкви. И должна сказать, не прогадала: на еду хватает и к богу ближе. А у тебя как? Как я поняла из разговора с матерью, ты тоже неплохо устроилась, если тебе дали квартиру, машину.
  - Как дали, так и отберут, если тоже возненавижу мужчин, - ответила Зина и потянулась к сигаретам. - Ты не куришь?
  Лида покачала головой и сказала:
  - Я о тебе лишь вчера узнала. Когда это случилось?
  - Для тебя это очень важно? Я бы не хотела об этом вспоминать.
  - Да, для меня это очень важно, потому что я ищу своего отца.
  - А где он?
  - Он исчез через месяц после той ночи.
  Зинины глаза округлились, сделавшись почти желтыми в лучах утреннего солнца.
  - И...и до сих пор его нет? - спросила она.
  - Нет. Он хотел найти наших с тобой насильников, за что его убили. Я думаю, и с тобой и со мной были одни и те же. Сколько их было у тебя?
  - Как и у тебя трое. Игорь и после него еще двое.
  - Ты их видела?
  - Только одного Игоря.
  - У тебя было с ним свидание?
  - Можно сказать, свидание. Я попросила его принести мне легкую книжку на английском языке. Он предложил передать ее мне вечером у почтового отделения. Мы встретились и пошли гулять. Дошли до пруда. Там сели на лавку и стали целоваться, а потом он полез мне под юбку. Я, конечно, стала его отталкивать, и тут кто-то накинул мне на голову мешок и зажал рот. Меня сунули в машину, там мешок сняли и завязали глаза. В каком-то доме мне кто-то приставил ко лбу пистолет и спросил, хочу ли я жить. Я, конечно, хотела, и тогда мне приказали быть послушной. Как я поняла, этот с пистолетом ушел, а подошел другой, положил меня на кровать и стал раздевать. Когда я попробовала брыкаться, он стал бить меня по щекам, и я перестала сопротивляться. Он дораздел догола и стал больно щипать и кусать сиськи, по-собачьи поскуливая, а когда я закричала от боли, опять стал бить и елозить по мне, суя свой хрен во все дырки, только что в нос не засовывал. В какой-то момент, когда я крутила головой, повязка сдвинулась, и я увидела Игоря. Помнишь, мы его еще князем называли? - Зина усмехнулась. - Сволочь он, а не князь.
  - В какой момент ты его видела? Когда скулил или позже?
  От Лиды не ускользнуло, что Зина слегка растерялась. Чтобы скрыть это, она быстро поднялась и взяла с комода сигареты. Нервно закурив, она вернулась к столу и сделала несколько затяжек.
  - Не знаю, как тебе это сказать, - проговорила она. - Да, я видела его и когда он кусался и когда ласкал меня. Скрывать от тебя я не буду, он мне нравился, как и всем девчонкам класса, я бы ему и так дала и хотела этого, но когда я увидела его скулившим и кусавшим, возненавидела его. А когда он вдруг стал целовать меня, продолжая делать свое дело, я испытала такое наслаждение, что опять полюбила его. Потом я поняла, что это у него такой метод траханья: сначала делать больно, а потом ласкать. Сознайся, у тебя тоже так было?
  Вместо ответа Лида спросила:
  - Он тебе ничего не говорил?
  - Чтобы себя раскрыть? А тебе говорил?
  Что-то заставило Лиду соврать:
  - Тоже нет. А как вели себя другие?
  - Что ты имеешь в виду?
  - Тоже скулили, мяукали, хрюкали, ревели?
  - В основном сопели и пыхтели. Главное, не били. Наверное, потому, что я их во всем слушалась и не сопротивлялась.
  Лида в какой раз попыталась вспомнить слово, которое выкрикивал один из бандитов, не вспомнила и решила не спрашивать о нем Зину. Вместо этого она заметила :
  - Ты сказала, что повязка у тебя сдвинулась сама. Ты могла видеть и других.
  - Господи, что ты пристала? - рассердилась Зина. - Может, и могла бы, да боялась, что они могли это заметить.
  - Ты, Зина, на меня не обижайся. Я тебя потому расспрашиваю об этом, так как уверена, что до Игоря у меня был еще один, тот самый, который скулил и кусал.
  - Ничего подобного, был один Игорь, это у него метод такой. Он ему в Новой Зеландии научился.
  - А какой голос был у того, кто приказывал тебе, что делать?
  Лида хотела также спросить, не показалось ли Зине странным, что его голос исходил откуда-то снизу, словно от карлика. А еще она тогда обратила внимание на интонацию его голоса при разговоре со скулившим бандитом, как с ребенком. Зина не могла не заметить и того и другого. Но спросить ее об этом означит подсказку. Она сама должна сказать об этом.
  Но ответ Зины разочаровал Лиду:
  - Нормальный у него был голос, хотя мурашки от него по спине бегали, особенно, когда он предупреждал, чтобы я никому не рассказывала. Пригрозил убить мою мать, а мне в следующий раз засунуть еловые шишки. Как тебе. Может, ты очень сопротивлялась им?
  - Мне тоже хотелось жить.
  - Тогда я не знаю, почему они с тобой так поступили. Я имею в виду эти шишки. Может, Игорь им мало заплатил, и они, чтобы насолить ему, придумали от злости шишки и повсюду разбросали ваши фотографии, а мне приказали подать на него заявление в милицию и написать, что увидела, мол, его фотографии с тобой и решила наказать его, не побоясь, что за это он убьет меня. А мне и вправду было жалко тебя до слез и хотелось хоть как-то помочь. И тут я узнала, что они и меня фотографировали, и велели тоже приложить к заявлению. Я сопротивлялась, а куда денешься? Две я сохранила.
  Зина поднялась и достала из-под комода пакет с картонной папкой. Из нее она вынула фотографию и подала Лиде. На одной Игорь лежал на Зине в ее объятиях. Его голова была откинута назад, лицо с закрытыми глазами и приоткрытым ртом застыло в явном наслаждении.
  - Это нас сфотографировали в тот самый момент, когда я его увидела. Видишь, повязка на левом глазу сдвинута?
  Лида бегло взглянула на фотографию, спросила:
  - Разве руки у тебя не были привязаны к лавке?
  - Нет. Я не сопротивлялась, как ты. У меня есть две фотографии с тобой. Хочешь посмотреть?
  На миг Лида растерялась, но сказав себе: " Ради отца я пойду на все", - и протянула руку. На одной фотографии хорошо была видна кровь на ее искаженном лице, груди и на внутренней стороне ляжек раздвинутых ног. Голый Игорь дотрагивался пальцами до ее кровавой груди. На другой они были засняты в момент той самой близости, которую она помнит до сих пор.
  - Это все, что у тебя есть, я имею в виду со мной?
  - Да, только эти две. Но на суде твоих было девять, моих - три.
  - Я заберу мои? - Увидев кивок Зины, Лида подавила желание порвать фотографии и положила их в сумочку.
  Зина тоже сунула фотографии в папку и вернула пакет под гардероб. Усевшись за стол, она поинтересовалась:
  - Где ты пропадала все эти годы?
  - Сначала долго лежала в больнице, а домой вернулась уже в другой район. Папа сразу обменял нашу квартиру. Почему не показывалась здесь, думаю, тебе не надо объяснять.
  - О, это я испытала на себе сполна. Сразу стала блядью и проституткой. Это сейчас из нас сделали бы героинь. Показывали бы по телевизору. А на меня тогда еще показывали пальцем и говорили: "Вон идет трахнутая хором". Если бы не Эдик, я не знаю, как все это пережила бы. Он меня поддержал тогда. - Зина поднялась и принесла из кухни бутылку вина с двумя рюмками. - Давай выпьем. Главное, что ты жива. А то мы тебя уже похоронили. На суде все так думали.
  - Мама твоя мне об этом уже сказала. - Лида взяла рюмку и пригубила. - Потом ты разговаривала с ними только по телефону, когда они тебе велели, что делать? Или встречалась с ними?
  - Нет, они мне звонили.
  - С тех пор они о себе не напоминали?
  - Нет, но иногда мне казалось, что за мной кто-то следит, а в последнее время я даже в этом уверена. Эдик говорит, что мне это кажется.
  - Ты с ним до сих пор дружишь? Это он тебе устроил квартиру и машину?
  - Дружишь, - засмеялась Зина. - Что ты имеешь в виду? Сейчас такого понятия нет, тем более у сына миллионера. Лечь с ним в постель мечтает каждая, только мало кому это удается, а чтобы с ним дружить... Пожалуй, одна я больше всех с ним спала. Если ты это имеешь в виду, то да, я и сейчас с ним дружу, за что у меня и машина и квартира. Это для него копейки. У тебя, как ни у кого другой, может быть не только это. Когда-то ты ему очень нравилась, помнишь? Он до сих пор иногда тебя вспоминает, а тогда даже переживал, готов был Игоря убить из-за тебя. Сказать ему о тебе? Его фирма по всей Москве разбросана. Он может тебя устроить поближе к твоему дому. Ты где живешь?
  - В другом конце Москвы.
  - Сказать ему?
  - Нет, Зина, меня это не интересует. Я выбрала свой путь. Поэтому у меня к тебе убедительная просьба никому обо мне не говорить. И Эдику тоже. Я тебя очень прошу. Не хочу ни с кем встречаться. Тебе я позвонила только потому, что ты имела прямое отношение к тому делу.
  - Боюсь, что оно еще не закончилось для меня. Игорю меньше года осталось. А у меня уже сейчас дрожат колени, потому что оттуда, как правило, выходят зверями. - Зина вновь налила себе и выпила одна. - А ты не боишься?
  - Нет, не боюсь и даже хочу с ним встретиться, чтобы выведать о других. Я думаю, теперь он не станет их покрывать. И, если честно, я до сих пор не могу поверить, чтобы он оказался способным на такую подлость. Он мне казался таким идеальным. А какие у него замечательные родители!
  - Предположим, отец его оказался не таким уж замечательным, - возразила Зина. - Даже не дождался суда над сыном и быстро отвалил за границу. Испугался, что из-за судимости Игоря потом не сможет уехать.
  - Мать тоже уехала? На суде никто из них не был?
  - Одна мать была. Отец ее бросил, уехал один. Ее действительно жалко. Стала, как старуха. Игорь, выходит, в отца пошел. Яблоко от яблони не далеко упало.
  Лида поднялась, сказала:
  - Спасибо тебе за то, что согласилась со мной встретиться, многое прояснив. Если не возражаешь, я свяжусь с тобой через твою маму, если вдруг понадобишься.
  - А тебя как разыскать, если я что узнаю?
  - Наверное, никак. Дома я практически не бываю, все время в церкви. А там телефона нет. Я сама тебе буду позванивать.
  Зина проводила ее до лестницы и при прощанье вдруг шепнула, оглядываясь:
  - С этой минуты ходи и смотри по сторонам. В том числе на машины.
  
  Вернувшись в квартиру, Зина набрала по телефону номер и сказала:
  - Вышла. Во всем черном, как монашка.
  Положив трубку, она подошла к стоявшему на тумбочке магнитофону и выключила его. Вынутую кассету она положила в сумку, а взамен достала дорогой косметический набор и прошла в ванную.
  Через пятнадцать минут она вышла оттуда ярко накрашенной и ослепительно красивой. На ней была белая кофта, едва прикрывавшая полную грудь с торчащими вверх сосками и замшевая юбка, не скрывавшая великолепные ноги.
  Выйдя из подъезда, она села в стоявшую невдалеке шикарную иномарку и спросила полного молодого человека за рулем:
  - Видел ее?
  - А это точно она? Не подстава?
  - Я вначале тоже так подумала. Но потом пригляделась и узнала ее. Она. Глаза точно ее, таких других нет.
  - Она что, монашка?
  - Говорит, что подрабатывает в церкви и молится. Что я тебе буду пересказывать? Сам все услышишь.
  Она вынула из сумки кассету и сунула ее в магнитолу. Когда машина тронулась, из колонок послышался голос: "Ты что, монашка?"
  
  Думая о странном предупреждении Зины, Лида обратила внимание на шикарную иномарку, стоявшую недалеко от Зининого подъезда и выглядевшую белой вороной на фоне отечественных машин. Подумав, что машина могла принадлежать Зине, Лида вздохнула. Ей тоже досталось, не приведи господь. Хоть и машина и квартира есть, а счастья тоже нет. Всех и всего боится. Почему-то уверена, что ее до сих пор преследуют из-за Игоря. Не понятно, чем она сейчас для них опасна. Если кого им надо преследовать, так это ее, Лиду.
  Все еще думая об этом, она, войдя в автобус, глянула в заднее стекло и увидела, что от дома, прилегавшего ко двору Зины, отъехала синяя иномарка. Три остановки она плелась за автобусом, пока не обогнала и не исчезла впереди. Лида подозрительно оглядела вошедшего на следующей остановке бритоголового хорошо одетого парня и подумала, что такие обычно ездят в машинах. Заметив его рядом с собой в метро, она вдруг решила проверить его и в последнюю секунду выскочила из вагона. Она увидела, как парень метнулся к двери, наградив ее свирепым взглядом.
  Кажется, Зина права, подумала Лида. Только что-то очень быстро началось. Ее удивило, что она нисколько не испугалась, лишь немного возбудилась.
  Но нет худа без добра: парня она хорошо запомнила.
  
  В вагоне она попыталась проанализировать услышанное от Зины, но мешали толкотня, голос диктора, объявлявшего остановки, шипенье открывавшихся и закрывавшихся дверей. Лишь дома в голове стало кое-что вырисовываться, в основном в виде вопросов без ответов.
  Рассказ Зины с самого начала вызвал у нее недоверие, которое к концу еще больше возросло.
  Хоть и с трудом, она допускала, что Игорь целовался с красивой Зиной, но чтобы он полез ей под юбку, вот это представить не могла.
  И не могла Зина не знать, что до Игоря был еще кто-то. Тогда почему она так упорно настаивала, что он был один?
  И про отца Игоря наплела, будто он убежал заграницу, бросив жену.
  И теперь эта история с бугаем. Следил за Зиной, а, увидев Лиду, поехал за ней? Как он узнал, что она - это она? Прослушивался телефон матери?
  Были и еще вопросы, ответы на которые Лида не знала. Ее успокаивало лишь то, что теперь одного из них она знала в лицо.
  Тут она серьезно задумалась. Предположим, найдет она их всех, а дальше что? Заявит о них в милицию? А где доказательства? Без них милиция их выпустит.
  Ответ на этот самый главный вопрос она не знала.
  И все-таки она была довольна собой. Всего две встречи, а так много узнала. Только, к сожалению, ничего об отце.
  
   ***
  Он припарковал машину у соседнего с предполагаемым Лялькиным домом и, выйдя из нее, оглядел дорогу, намечая пути отхода на машине. По дороге к дому он просмотрел все арки и выходы уже для пешего отхода. Зачем он это делал, он еще точно не знал, сделал скорее по наитию.
  К его удовлетворению домофон в подъезде не работал, и дверь открывалась свободно. Понравилось ему и то, что квартира находилась всего на втором этаже.
  Он был уверен, что на этот раз удача его не подведет и даже хотел, чтобы дома кто-то был. Но на его звонок никто не отозвался, и он, вздохнув, полез за отмычкой. Сегодня на нем была не кожаная куртка с молниями, а свободная синтетическая куртка, скрывавшая широкий пояс с карманами. Из одного из них он вынул отмычку, которой быстро открыл замок, тоже оказавшийся, как и в Текстильщиках, допотопным.
  Войдя в квартиру, он сразу почувствовал, что нашел, кого искал. На столике под висевшим на стене телефоном лежала квитанция на газ Скалыга Г.И. А вот, что его озадачило, так это то, что в квартире не было ни одной фотографии. Лишь в углу гостиной рядом с иконой стояла фотография мужчины. Она была без черной ленты, и он облегченно вздохнул. Однако ему не понравилось, что в квартире совсем не было мужских вещей.
  Он осмотрел письменный стол и в одном из ящиков нашел аттестат зрелости, выданный всего три месяца назад Скалыга Лидии Сергеевне. Лидии, а не Ладе. Ничего не поняв, он подошел к стенке и поискал альбом с фотографиями и папку с документами. На книжных полках ему попалась связка тетрадей по предметам одиннадцатого класса этой самой Лидии. Не нашел он фотографии и среди книг, а их было много, в том числе вузовских учебников по филологии. Это его подбодрило, и он прошел в спальню, где стал рыться в гардеробе, стараясь не нарушить имевшийся там порядок. Белье на полках и одежда на вешалках были исключительно женскими. На стуле сбоку от одной кровати лежали крохотные трусы и лифчик, явно девичьи.
  И все же он отыскал альбом с фотографиями на антресоли между коридором и кухней. Он долго рассматривал одну фотографию, затем положил альбом на место.
  
  В гостиной он поправил на столе бумаги и направился к двери. Его остановил звук ключа в замке.
  Он быстро оглядел прихожую и вернулся в гостиную. Там он тоже окинул ее взглядом и спрятался в углу за торцем стенки, прикрывшись шторой, закрывавшей двери и окна лоджии. Чтобы его не было видно, он сдвинул на себя половину шторы.
  Его удивило, что дверь долго не открывалась. Кроме того, ему еще в прихожей показалось, что звук, который он слышал, больше походил на скрежет отмычки. Если в квартиру проникнут грабители и начнут рыскать по ней, шансов остаться незамеченным у него практически не будет никаких. Все будет зависеть оттого, сколько их войдет. Даже двоих для маленькой комнаты будет много, не говоря уже о троих.
  Он вынул из ножен пояса финский нож и развернул его. Но сначала он должен будет убедиться в их намерениях, а уж потом действовать мгновенно и решительно.
  Шторы были толстыми и узорчато вышитыми. Он отыскал отверстие в узоре и прильнул к нему глазом.
  
  Наконец послышался тихий стук, и в двери гостиной показался бритоголовый парень с пистолетом в выставленной вперед руке. Пистолет был с глушителем, а парень крепкого телосложения - типичный служака нового русского: охранник или наемный убийца. Пробежав взглядом по комнате, парень исчез, очевидно, чтобы проверить спальни и кухню.
  Вскоре он появился опять и, остановившись посреди гостиной, уже более внимательно обвел ее глазами. На какое-то мгновенье человеку показалось, что их взгляды встретились, и он со всей силы сдавил рукоять ножа. Но парень отвел взгляд и подошел к стене, скрывшись из вида человека. Тот напрягся, приготовив себя к любой неожиданности.
  - Короче, никакой тут монашки Лады Петровой нет, - послышался голос парня. - А опять какая-то гребаная Скалыга Лидия. Евреи, что ли?
  Парень подошел к письменному столу и сразу вынул из ящика аттестат. Засунув его в карман, он достал оттуда маленькую пластмассовую коробочку и протянул руку с ней под крышку стола.
  Тут его что-то насторожило. Он резко обернулся и забегал глазами по сдвинутой в угол шторе. На этот раз человек был уверен, что встретил взгляд парня. Он понял, что все решат доли секунды, в которые он должен опередить парня, воспользовавшись тем, что тот стоял в неудобной позе. Он откинул штору и бросился к парню. Зацепившись ногой за свисавшую до пола штору, он упал, однако в последний момент все же сумел изогнуться и метнуть в парня нож. Тот успел выпрямиться, развернуться и даже выхватить пистолет, но направить его на человека ему помешал нож, вонзившийся ему в живот по самую рукоять. Прогремевшие подряд два выстрела пришлись в сторону от человека.
  Моментально вскочив, человек схватил стул и, прикрывшись им, прыгнул на парня. Тот смотрел на него налитыми кровью глазами и судорожными движениями пытался поднять руку с пистолетом.
  
  Человек поставил стул, взял из рук парня пистолет и спросил:
  - Ты на машине?
  Парень замедленно кивнул.
  - Там еще кто есть?
  Увидев, что парень покачал головой, человек сказал:
  - Пойдем, покажешь ее.
  Он вынул из кармана парня аттестат и вернул в ящик. Затем достал из-под крышки стола подслушивающее устройство, сунул его себе в карман, а пистолет за пояс и поднял с пола две гильзы. Подойдя к шторе, он отыскал в ней две дырки и отколупнул из стены под подоконником сплющенную пулю. Он поискал глазами на полу вторую отрекошетившую пулю и, не найдя, вернулся к уже начавшему оседать парню. Подхватив его подмышки, он повел к двери. Тот с трудом переставлял ноги и тянул руку к ножу в животе.
  - А вот это не надо. Ты живешь, пока перо не вынуто, - сказал ему человек, нажимая на кнопку лифта. - Вынешь и сразу откинешь копыта. Терпи, салага.
  
  До самой машины они никого не встретили. Увидев ее, человек скривился. Он лишь один раз самолично проехал на иномарке при покупке машины, однако купил "Волгу".
  В карманах парня он отыскал ключ от машины и удивился, что он был один, а не два, как у наших машин. Открыв заднюю дверь, он усадил на сиденье парня. Тот весь дрожал, как в ознобе.
  За рулем человек довольно быстро разобрался, что к чему, и, повернувшись, спросил:
  - Будешь говорить или тебя сразу отвезти в овраг?
  Парень поднял на него глаза, но скорее всего не увидел.
  - Говори быстро, кто и зачем тебя послал?
  Губы парня зашевелились, и послышался шепот:
  - Коее... в... онису.
  - Успеешь в свою больницу. Задам вопрос по - другому. На кого работаешь?
  Парень отвел взгляд в сторону.
  - Понятно. Не хочешь говорить. Не хотелось бы, а придется перо вынуть. - Человек просунул руку между сиденьями к парню и коснулся рукоятки ножа. - Спрашиваю в последний раз. На кого работаешь?
  Изо рта парня потекла кровь. Голова его дернулась и упала на грудь.
  Человек приложил к его шее палец и выругался. Приподнявшись, он повалил парня на бок и вынул нож.
  - Ты у меня молодец, не подвел в поединке с пистолетом, - проговорил он, вытирая лезвие ножа о полу пиджака парня. - Если бы не ты, я бы сейчас был на его месте.
  Он сложил нож и засунул в карман пояса. Выехав из двора на дорогу, он направился в сторону кольцевой дороги. Проезжая мимо своей "Волги", он махнул ей рукой. Ему нестерпимо захотелось оказаться в ней и поехать, не оглядываясь, домой. Но тогда он подвел бы Лидию Скалыга или Ладу Петрову, которую когда-то звали Лялькой, если это одно и то же лицо. Он уже итак ее здорово подвел. Смерть парня ей не простят. Но чтобы ей не было еще хуже, он должен отвезти парня как можно дальше от ее дома. Лишь бы не напороться при этом на гаишников.
  
   ***
  Лида решила что-то придумать, чтобы вырваться хотя бы на один день для встречи с матерью Игоря и с кем-нибудь из восьмого класса лицея. Чаще всего она думала о Коле, дружившем с Игорем. Именно о нем она вспомнила еще вот почему.
  Она уже давно пришла к выводу, что ей был нужен надежный напарник, такой, как Максим. Как ни парадоксально, в голову ей первым приходил Игорь. Но его не было. И еще Саша. Однако его она не хотела вмешивать в свое личное дело, к которому он не имел никакого отношения, а еще потому, что он был связан с кино, ее единственной надеждой и радостью в этой жизни.
  А Колю она вспомнила вот почему. Храбрее и смелее его она никого не знала. Они познакомились в пионерском лагере. Она была самой маленькой девочкой, а он самым маленьким мальчиком в отряде. В тоже время он был лучшим футболистом, а она лучшей участницей художественной самодеятельности. Может, поэтому они невольно сдружились. Коля ее оберегал и заботился о ней. Не раз он дрался с обижавшими ее ребятами. Он и в лицей пошел из-за нее, зарабатывая деньги на оплату обучения мойкой машин. Но странное дело, когда появился Игорь, Коля подружился с ним, хотя и знал, что Ляльке он нравился. Она была уверена, что они до сих пор могли поддерживать между собой отношения, и надеялась узнать об этом у матери Игоря.
  Она очень ожидала эту встречу и все время о ней думала даже во время съемок, тем более, что там все походило на ее жизнь.
  
  ...Его дом находился в двух автобусных остановках от его работы. Она знала, что утром, если не шел дождь, он ходил пешком, а вечером всегда садился в автобус и всегда был не один. Вчера с ним были две женщины, а позавчера мужчина. Кроме того, вечером на улице было многолюднее. Поэтому она выбрала утро. К тому же, чтобы сократить путь, он ходил на работу дворами. Она повторила днем его маршрут. Дома стояли квадратами, подъездами вовнутрь. Между домами были разбиты маленькие парки с прямыми и широкими аллеями посередине, просматриваемыми из конца в конец. В основном по ним прогуливались матери с колясками, а остальные предпочитали извилистые диагональные тропинки. Одна из них огибала бывшую среднюю школу, ставшую ярко освещенной сауной с бильярдом или наоборот, бильярда с сауной, и непонятное пустующее строение с полуобвалившимся деревянным забором.
  Лучшего места, на ее взгляд, придумать было нельзя. Если встать за забор, то заметить ее можно будет лишь, заглянув вовнутрь.
  Она увидела его еще издалека. У него была запоминающаяся походка: широко расставляемые ноги, выдвинутая вперед грудь и откинутые назад плечи и руки. Убедившись, что сзади него никто не шел, она, выглядывая из-за угла дома, подпустила его поближе и перебежала к забору. Ориентиром его приближения служила ей его песня, которую он пел довольно громко. Вчера и позавчера он тоже пел, регулируя громкость близостью встречных пешеходов. Сегодня их не было, и он почти орал. Песни у него были ритмичные, в такт шагам, как у солдат.
  Она взвела курок, ухватила пистолет обеими руками и, дождавшись, когда до него осталось не больше двух метров, вышла из укрытия и сходу выстрелила в его бочкообразную грудь, как учил Саша. Песня оборвалась, однако он продолжал двигаться на нее. Она отставила ногу назад для опоры и прицелилась ему в рот, из которого тогда вырывался рев. На этот раз он остановился и стал оседать.
  Она нырнула в нишу, на ходу пряча пистолет в висевшую на плече сумку, пробежала мимо строения и вылезла через дыру в заборе. Оглядевшись, она обежала торец дома и подошла к припаркованной на пятачке двора Сашиной "девятке". Выведя ее и проехав несколько метров, она услышала крик "Стоп!" и послушно остановилась...
  Мытаркин подошел к машине и открыл дверь с ее стороны. Появившийся за его спиной оператор спросил:
  - Повторять будем?
  - А ты как сам считаешь?
  - Должно сойти.
  Лида вылезла из машины, обернулась, ища глазами "убитого". Она не смогла избавиться от чувства, что выстрелила в него не холостыми: слишком реально у него выступила кровь на груди и лбу. Но почему на лбу? Она же выстрелила в рот. Неужели она промахнулась с двух метров?
  Мытаркин обнял ее за плечи и сказал:
  - На сегодня все. Завтра тоже можешь быть свободна. Я прямо сейчас еду в Москву, могу взять тебя с собой.
  - Я бы с радостью, но не успею переодеться.
  - Зачем? Вживайся в образ пацаненка. Проверишь себя на людях.
  Вот мама удивится, подумала она и ответила:
  - Я готова.
  К ним подошел убитый ею охранник и уставился на нее. У него на рубашке и лбу была "кровь".
  - Ну, Евгений Сергеевич, у меня нет слов. У нее были такие глаза, что я испугался, вдруг патроны не холостые, убьет ведь еще к чертовой матери.
  Он улыбнулся. У него были лошадиные зубы, но добрая улыбка.
  
  За рулем машины Мытаркина сидел Саша, который обычно возил режиссера на приемы и другие мероприятия, связанные с выпивкой. Насколько Лида знала, Саша не пил вообще. Сейчас он, как обычно, молчал, изредка бросая на нее взгляды.
  - Что смотришь? - спросил Мытаркин. - Никак не решишься спросить, куда она грудь подевала? Догадался бы, что она не пацан, если бы повстречал на улице?
  Саша покачал головой.
  - А вот мы ее сейчас по-настоящему проверим. Лида, у тебя есть свободное время? Я еду к спонсору на фирму, хочешь, езжай с нами в качестве моего сына. Поедешь?
  - Это где?
  - В районе Сабурова. Посмотришь на живого нового русского. Сын миллионера, симпатичный парень, может, тебе понравиться. Он где-то твоего возраста.
  У Лиды тихонько екнуло сердце.
  - Как его зовут?
  - Эдуард Борисович Бахолдин. Пиво когда-нибудь пила? Треть торговли в Москве проходит через него. Обязательно угостит, попробуешь.
  - Она мальчик - возразил Саша.
  - Во, разговорился, - удивился Мытаркин. - Прямо Цицерон. Ладно, тогда только этикетки посмотришь. Значит, ты мой сын Филька, Филипп Евгеньевич. Тебе, то есть ему, как в картине, двенадцать и ты мечтаешь стать знаменитым, как и твой папа, то есть я. А потом на просмотре, если Бахолдин сам не догадается, мы ему во всем признаемся.
  
  Лида плохо слушала. Эдик! Зина что-то говорила о его фирме, разбросанной по всей Москве. Может, она тоже работает в Сабурове, и они встретятся. Это уже хуже: Зина ее может и узнать. Значит, надо постараться, чтобы не узнала.
  С Эдиком Лида тоже не хотела встречаться, хотя он за ней ухаживал, поджидал у дома и что только ей не предлагал. И подвозить после уроков домой на своей машине, у него был личный шофер-телохранитель, с нее ростом и с квадратной фигурой. И куда только Эдик ни приглашал ее: к себе домой на просмотр нового видеофильма (тогда это было еще редкостью), в единственный в Москве "Макдональдс", в кафе, на пруд и просто погулять. Об этом мечтали все девчонки их класса, а она никуда с ним не пошла. Не нравился он ей почему-то, а после того, что ей рассказала о нем учительница по литературе, она запрезирала его.
  Лицей отец Эдика, уже тогда известный миллионер, организовал специально для сына, наняв лучших учителей Москвы.
  - Посылать его за границу, как делают другие, я не намерен. С их правилами и моралью в нашем дерьме он потонет сразу. А я хочу, чтобы он в нем плавал, как рыба, - ошарашил он учителей на первом педсовете. - Пусть закаляется здесь в среде таких же наших оболтусов. И никаких ему поблажек. Наоборот, еще строже. Но чтобы мне знания у него были, кровь из носу, хочет он того или нет. Не захочет - вбивайте, как гвозди. Буду лично проверять. Хоть у меня нет высшего образования, но я пойму, что к чему.
  А сыну заявил:
  - Клянчить и воровать у матери деньги ты больше не будешь. Будешь их зарабатывать сам. Пятерка - сто долларов, четверка - минус двадцать, тройка- минус восемьдесят, а двойка - еще двести. За приличное поведение - тысяча в конце учебного года. А теперь прикинь, сколько ты сможешь заработать к концу школы, если не будешь дураком.
  Учителя сразу сообразили, что их работу отец оценивал только по выставленным сыну оценкам. Совсем скоро это подтвердил случай с молодой принципиальной учительницей математики, поставившей Эдику двойку за контрольную. Увидев ее, он весь побелел и бросил на учительницу полный ненависти взгляд. Последствия для нее сказались уже на следующее утро. Шофер Эдика встретил ее у лицея и передал уведомление о разрыве с ней трудового соглашения. С тех пор у Эдика не только двоек, но и четверок никогда не было, и все три года он был единственным отличником лицея. Чтобы оправдать пятерки, учителя упорно вдалбливали в его голову знания, превращая занятия в уроки одного ученика. В классе началась текучесть, несмотря на относительно небольшую плату за обучение. Чтобы придать солидность лицею, в нем были набраны дополнительные нижние классы. И хоть отбор в них был строгим и брали лишь сильных учеников, ни одного круглого отличника в этих классах никогда не было. Им единственным бессменно в течение трех лет оставался Эдик - краса и гордость лицея.
  Он и впрямь выделялся среди других ребят: был самым крупным из них и довольно красивым. Девчонки с ума сходили по нему и с радостью шли и ехали с ним, куда угодно. В том числе и это ей тоже в нем не нравилось, что он ухаживал не только за ней, но и по очереди за всеми другими девчонками. Лишь ее он дольше всех добивался, так и не добившись. Особенно настойчив он был после появления в классе Игоря. Тут он ее даже в круиз за границу с собой приглашал, а однажды протянул несколько стодолларовых купюр. Она, конечно, никуда с ним не пошла и не поехала. Купюры тоже не взяла. А когда он увидел, что она не равнодушна к Игорю, невзлюбил его. Лишь после немного отошел и стал хотя бы разговаривать с ним.
  
  Последний раз она видела его на дне рождения Игоря. Эдик там опять психанул и даже ушел раньше, кажется, с Зиной.
  Так что предстоящая встреча с Эдиком Лиду не очень, вернее, совсем не радовала. Ее он и сейчас, даже как спонсор и сын миллионера, по-прежнему не интересовал, а увидев, что она и теперь от него не в восторге, какую-нибудь неприятность преподнести ей мог. Может Мытаркину что-нибудь о ней гадкое сказать. Первая ее мысль была придумать причину не поехать к нему, сказав, что у нее вдруг заболел живот или голова, однако она сама сообразила, что это будет выглядеть не серьезно, и Мытаркин может ее неправильно понять, подумав, будто она испугалась, что Эдик может разгадать обман. Но еще больше Мытаркин ее бы не понял, если бы она призналась, что знает Эдика и не хочет видеть его.
  Она решила идти на встречу и постараться, чтобы Эдик и Зина, если она тоже там, не узнали ее. Сложность была в том, что они знали ее как раз в двенадцатилетнем возрасте, поэтому она решила избегать своих манер и ужимок тех лет. А не получится, вдруг решила она, и они меня узнают, ничего страшного не случится, Мытаркин будет только доволен, что они когда-то вместе учились.
  Она достала из сумки косметический набор и, насколько смогла, доизменила свое лицо, нанеся побольше веснушек и распушив волосы парика, прикрыв ими глаза. Для надежности она натянула кепку на лоб козырьком вперед, чуть в сторону. Больше всего она боялась за свои глаза. Она уже научилась их уменьшать, но это требовало постоянного напряжения.
   За высоченным забором совсем не видно было здания лицея - бывшей музыкальной школы.
  Их ожидали. Ворота гостеприимно автоматически распахнулись, и Саша въехал во двор. Лида не узнала здания. От музыкальной школы остался один наружный каркас, но покрытый если не золотом, то серебром уж точно: так все блестело и сияло.
  Они прошли через массивную железную дверь в большой холл с пальмой посередине, уходившей в потолок. Охранник в милицейской форме оглядел их и строго спросил:
  - Оружие есть?
  Услышав отрицательный ответ Мытаркина, он позвонил по телефону и доложил:
  - Эдуард Борисович, режиссер. С ним водитель и ребенок. Слушаюсь. - Он записал их фамилии, номер машины в тетрадь и открыл дверь предбанника. - Подождите в холле, за вами придут.
  Посередине огромного холла стояла пальма, уходившая вверх к стеклянной крыше второго этажа.
  - Не бедно живут новые русские? - спросил, усаживаясь Мытаркин. - Все вернулось на круги своя: на богатых и бедных. К сожалению, мы с вами оказались в числе последних, но нас утешает, что нас большинство и есть еще беднее нас.
  Вскоре наверху послышались шаги, и на лестнице показались двое мужчин и девушка. У выходной двери девушка попрощалась с мужчинами и подошла к вскочившему Мытаркину.
  - Добрый день, Евгений Сергеевич. Эдуард Борисович, вас ожидает.
  Только сейчас Лида узнала Зину, хотя узнать ее было не легко: она была ослепительна в буквальном и переносном смысле. На ней блестело и сверкало все: глаза, ресницы, щеки, губы, зубы, не считая кулона с огромным жемчугом на причудливо витой золотой цепочке и дорогих перстней на пальцах рук. Ее волосы отливали медью и были тщательно уложены, не то что в тот раз в квартире матери: грязно - светлые и а бы как свисавшие. Все это Лида успела рассмотреть из-под козырька кепки, пока Зина шла к ним и приветствовала Мытаркина и Сашу. У нее все-таки перехватило дыхание, и она еще глубже надвинула на лоб кепку, увидев из-под нее, что Зина повернулась к ней:
  - А это, Евгений Сергеевич, ваш сын или уже артист?
  - Мой сынок Филька. Давно просился свозить его на съемки.
  - Хочешь, Филька, сниматься в кино?
  Не поднимая головы, Лида кивнула.
  Зина погладила ее по голове и повела их наверх. Её ноги переступали как раз перед глазами Лиды, и она не могла не смотреть на них. А что уж говорить о Саше, вдруг подумала она и обернулась на него. Он поймал ее взгляд и хорошо улыбнулся. Ей стало полегче.
  Они оказались в большой приемной с все той же пальмой посередине, продолжавшей уходить в зеркальный потолок. Возле двери в кабинет навстречу им поднялся крепко сбитый молодой мужчина в черном костюме с круглым невыразительным лицом и, не извинившись, провел руками по бокам и спине режиссера и Саши. Взглянув безразлично на Лиду, он кивнул Зине, и она, распахнув резную дверь, громко доложила:
  - Эдуард Борисович, Мытаркин Евгений Сергеевич.
  Втроем они прошли в огромный кабинет, в глубине которого за столом сидел Эдик в оранжевом пиджаке и красной рубашке без галстука. Увидев их, он отложил в сторону бумаги, поднялся и вышел им навстречу.
  
  Лида была уверена, что он вымахал под потолок, и удивилась, что с тех пор он не намного подрос и был много ниже Саши. Все ушло у него вширь и в морду, по-прежнему смазливую, а теперь еще и холеную, ставшую чем-то похожей на женскую.
  Он поздоровался за руку с Мытаркиным и Сашей, лишь скользнув по Лиде взглядом, чему она была несказанно рада. Из-за стола поднялся и подошел к ним человек лет сорока, оказавшийся ростом ниже ее. Эдик представил его своим замом и правой рукой Виктором. Не подавая руки, тот лишь склонил перед вошедшими голову. По росту и квадратной фигуре, она догадалась, что он тогда был шофером - телохранителем Эдика. В лицее его называли карликом, но так, чтобы он не слышал, его все очень боялись. По этой же причине Лида тогда даже не смотрела на него. И сейчас сразу почувствовала страх от сурового взгляда его стальных глаз и исходившей от него демонической силы.
   Указав им на кресла вокруг журнального столика, Эдик сказал совсем не изменившимся с тех пор голосом, который теперь не соответствовал его солидной комплекции:
  - Звонил отец и интересовался, как обстоят дела с картиной. Сказал, что если вам нужны еще деньги для ускорения съемок, скажите, сколько, и он добавит. Главное, чтобы получился добротный наш российский боевик.. Американские страну уже достали. Он поручил мне поддерживать с вами постоянную связь. На какой стадии съемка картины? Извините, что забыл спросить вас, что будете пить: коньяк, водку, виски, джин, пиво, кофе, воду?
  - От вашего марочного пива я не откажусь, - сказал Мытаркин. - Саша за рулем, а мой Филька пока держится, не пьет. Что будешь, сынок: пепси или фанту?
  - Фанту, - ответила Лида, суживая глаза.
  Эдик нажал на кнопку и сказал появившейся в двери Зине:
  - Сюда марочного пива разного, кофе и фанту, а внизу приготовь стол на пятерых с учетом себя. - Дождавшись, когда она закрыла дверь, он сказал Мытаркину. - Я думаю, вам будет интересно взглянуть на мое детище - винный погребок, где я собрал пивную коллекцию из несколько десятков тысяч бутылок. В том числе прошлых веков. И не только пиво. Не возражаете взглянуть? Там и закусим.
   Попивая пиво из бутылки, Мытаркин стал рассказывать об отснятых метрах и перечислять трудности, а Лида, сама не зная, почему, смотрела только на карлика, надвинув глубже на глаза козырек кепки. У него была крупная голова с длинными волнистыми черными волосами, спускавшимися на могучие плечи. Вздутые бицепсы выпирали даже сквозь рукава пиджака. Об огромной силе и воли говорило и продолговатое лицо с орлиным носом, выступавшим прямоугольным подбородком и суровым взглядом стальных глаз. Придавали лицу мужественность и свисавшие до подбородка усы.
  Глядя на него, Лида никак не могла ухватить мысль, которая всякий раз обрывалась, словно гнилая нить, едва появляясь.
  Наконец они поднялись и спустились в погребок. Они прошли мимо стола Зины со стоявшим возле нее здоровым парнем с круглым невыразительным лицом, прошли коридор, лестницу, пока не очутились в помещении, напоминавшим библиотеку, только вместо книг на полках стояли бутылки, а на красочных табличках были написаны не авторы, а изготовители.
  - К сожалению, пивные бутылки в основном пустые, - пояснил Эдик, - потому что срок годности пива ограничен. А водочные и винные бутылки - все с содержимым, которое с годами только становится лучше и ценнее.
  Больше всего Мытаркина и Сашу заинтересовали отечественные бутылки, особенно прошлого века.
  
  А Лида все еще никак не могла сосредоточиться.
  Из погребка они перешли в бассейн и сауну, после чего уселись за стол, заставленный бутылками и едой. Здесь к ним присоединилась Зина.
  Лида шепнула Мытаркину:
  - Я есть не хочу. Я хочу посмотреть пальму.
  Эдик услышал и спросил:
  - Сам найдешь к ней дорогу или тебя проводить?
  - Найду, не маленький, - обиженно и сердито ответила Лида, выходя из-за стола.
  Краем глаза она заметила, как Зина пожирала глазами Сашу, и вдруг подумала сердито: "Вот проститутка".
  
  Она полюбовалась голубизной воды в бассейне и поднялась наверх. Круглолицый парень сидел за столом Зины. Увидев ее, он спросил весело:
  - Уже напился? А почему не шатаешься?
  - Я не пил, - хмуро ответила Лида. - Я хочу посмотреть на пальму. - Она подошла к ограде и спросила. - Она живая?
  Парень поднялся и, подойдя к ней, ответил все также весело:
  - Думаешь, она дохлая? Блябу, живая.
  Лида резко повернулась к нему и уставилась в его лицо без видимых следов ума. Значит, не влибу, не глибу, а блябу. Наверное, что-то означает. И голос тот же, звонкий, веселый.
  Что-то в ее взгляде смутило его, отчего бесцветные глаза удивленно заморгали.
  - А учительница нам говорила, что пальмы растут на юге, - взяв себя в руки, возразила она, зачем-то картавя. - А у нас зимний климат. Вы ее зимой поливаете теплой водой?
  - Ага, блябу, кипятком, - заржал парень.
  За столом запищало, и он поспешил к телефону.
  - Але! Серый, типа, ты? Это Славик. Он киношников принимает. Не больше часа. В шесть он отчаливает на одну фирму. Ну чо, типа, нашел Креста? В натуре, никаких следов? А адрес монашки? Он тебе не назвал? А чо тогда звонишь? Хочешь, чтобы шеф тебе вломил? Блябу, еще как вломит. Ладно, типа, передам. Короче, давай быстрей лови монашку на крючок.
  
  Лида вцепилась руками в ограду. Монашка - это она, и Серый может быть одним из тех бандитов. Услышать бы его голос. Но уже хорошо, что одного из них - вот этого кретина Славика - она уже знает. Осталось трое: с командным голосом, скулящий и хрипатый. Кто-то из них - Серый. Кто?
  Чтобы скрыть от Славика свое волнение, она опять спустилась в бассейн. Еще не зная, зачем, она внимательно осмотрела его. Окна в нем были ниже уровня земли. Из окна она увидела, что хотела: где находятся окна и дверь бассейна со стороны двора.
  По дороге наверх она осмотрела все входы и выходы. Славик опять что-то кричал в трубку, но ничего интересного для себя, кроме "блябу", она не услышала.
  - Ну, чо, налюбовалась пальмой? - подошел он к ней. В руках он держал два увесистых пакета. - Давай обратно вниз. А то отец уйдет без тебя.
  
  Они спустились одновременно с появлением Эдика и гостей. Один пакет Эдик отдал Мытаркину и другой - Саше.
  - Теперь вы к нам в гости, - сказал Мытаркин. - Поспешите, мы скоро заканчиваем. Большой привет Борису Николаевичу. И просьба не забыть насчет перевода денег.
  Из боковой двери вышла Зина с большой коробкой в руке и, поманив к себе Лиду, проговорила с улыбкой:
  - А это тебе, Филька. Пиво ты не пьешь, а от конфет, надеюсь, не откажешься.
  Лида взяла коробку и сказала, не поднимая головы:
  - Спасибо. Я пока еще конфеты люблю больше, чем пиво.
  Все засмеялись, а Зина опять погладила Лиду по голове. Она вся благоухала дорогими духами.
  Уже у двери Лида услышала голос, заставивший ее похолодеть и резко обернуться. Говорил по мобильному телефону стоявший в метре от нее Виктор.
  - Это опять ты? Я.тебе уже говорил, что дам указание только после получения от тебя аванса. И никаких "но".
  Даже тогда его командный голос исходил снизу, а сейчас тем более. За годы, проведенные на больничных койках, Лида заметно подросла.
  
  Она с трудом помнит, как они вышли. Выпивший Мытаркин ей что-то говорил о том, что экзамен она выдержала неважно, потому что была скована, могла бы быть посмелее, а она думала о своем, пытаясь ухватить и связать нити. Две уже были крепко связаны: Славика и Виктора. Серый может быть хрипатым. Тогда останется четвертый и последний, с кем Витя говорил, как с ребенком. Кажется, она уже знает, кто он.
  
  Высадив Мытаркина в центре, Саша довез ее до дома и сказал, что завтра в семь вечера заедет за ней.
  
   ***
  Она едва успела помыться от души в ванной, как пришла мама. За ужином она вдруг сказала:
  - Дочка, а у нас дома кто-то побывал.
  - Что значит, кто-то? - не поняла Лида.
  - Вот и я не пойму, кто это мог быть. Если вор, то почему ничего не украл? Может, ему показалось, что красть нечего?
  - Откуда ты взяла, что кто-то был?
  - Во-первых, дверь была лишь захлопнута, а я ее всегда на два оборота закрываю. Это сразу мне бросилось в глаза. Когда я стала все осматривать, то сразу заметила, что шторы были раздвинуты. Мы с тобой так никогда не делаем. Выходя на лоджию, мы сдвигаем левую штору к середине, чтобы не порвать ее, открывая дверь. Когда я их стала расправлять, то обнаружила на правой две непонятные дырки. Пойдем, покажу.
  Дырки оказались толщиной в Лидин мизинец. Она осмотрела стену под подоконником и заметила на ней два углубления: одно глубиной сантиметра в два и другое - продолговатое, менее глубокое.
  Тогда она стала ползать по ковру, рассматривая и щупая его, пока не отыскала в углу за стенкой сплющенный кусок свинца.
  - Мам, тебе нужно пожить у бабушки или у тети Поли, - сказала она. - Пока у меня не закончатся съемки.
  - Это ты что нашла? Как я поняла, это пуля? - испугалась наблюдавшая все это время за Лидой Галина Ивановна. - А ну-ка покажи.
  - Не знаю, мам. Может, и пуля.
  Лиде ничего не оставалось, как рассказать матери все. От страха за ее жизнь ту чуть не хватил инфаркт. Она дважды выпила валокордин.
  - Мало мне, что у меня муж пропал, хочешь, чтобы еще и тебя не стало? - повторяла она, плача.
  - Мам, скажи мне, что я не так сделала? Я хочу узнать, что с папой. Я знаю, что он погиб из-за меня. Его убили мои насильники. Двоих я уже, считай, нашла. Думаю, не ошибаюсь насчет и четвертого. Теперь остается узнать у них, где папа. Я согласна, что это опасно. Значит, нам нужно поостеречься. Вот я и предлагаю тебе пожить в другом месте. Меня они на съемках не найдут. А в квартире могло произойти все, что угодно. Могли перепутать ее с другой.
  - Нет, не перепутали, - возразила Галина Ивановна. - Они забрали с собой твою фотографию. - Она подошла к стенке и протянула Лиде пустую рамку. - Вынули ее отсюда. Они ищут тебя. Но как они нас нашли, если мы все поменяли спрятали все следы.
  - Мам, я не знаю. Могли разыскать по номеру телефона, когда я звонила Зине. Ты можешь пожить у тети Поли. Она ближе всех к твоей работе.
  - Закончатся твои съемки, а дальше что? Что ты одна сможешь сделать?
  - Я же тебе сказала, что я их уже почти всех знаю. Осталось еще кое-что уточнить. Но у меня пока нет доказательств против них. То, что я помню их голоса, - это мало, даже ничего. Если их помнит еще и Игорь, - это уже что-то. Поэтому я должна с ним встретиться. А сначала с его матерью. Мне нужны другие, более весомые доказательства, например, показания их самих. Я хочу заставить их сделать это, хотя еще не знаю, как.
  - Доченька, что ты говоришь? Что мы сможем сделать? Да мы же для них мухи, которых они прихлопнут и не заметят. Нам нужно опять срочно меняться. Шесть лет мы как-никак прожили, слава богу, остались живыми. Бог даст, убережемся и дальше. Сейчас обменяться можно в один день.
  - И остаться без квартиры и денег? Но они нас и там найдут. Это не выход. Давай подождем до конца съемок. Осталось не больше месяца.
  Галина Ивановна заметалась по квартире, собирая вещи, а Лида стала думать, откуда лучше позвонить матери Игоря: отсюда или из метро.
  
  Придя к выводу, что ее разыскивает не Игорь и его сообщники, а другие ее адрес уже знают, она позвонила из дома, уйдя на кухню. Хотя она подготовила себя к этому разговору, и все же растерялась, услышав женский голос. Только, когда он повторил: "Але. Я вас слушаю", - она спросила:
  - Елена Николаевна?
  - Да. Кто говорит?
  - Это Лада Петрова. Игорь и вы меня знали как Лялю.
  Трубка долго молчала, но Лида терпеливо ждала, догадываясь, как ошарашена Елена Николаевна.
  - Господи, откуда ты объявилась? - наконец послышалось в трубке. - Ты жива? Ой, извини, что это я такое говорю? Конечно, жива. Это правда ты, Ляля? Боже мой, как я рада. Как же ты, наконец, догадалась позвонить?
  - Я бы хотела с вами встретиться, Елена Николаевна. Вы не будете возражать, если я к вам приеду? Я бы могла это сделать прямо сейчас, если вы завтра днем работаете.
  - К сожалению, днем я работаю. А тебе не поздно сейчас? Я бы тебя встретила на остановке и проводила отсюда до нее.
  - Тогда я к вам выезжаю. Сейчас четверть восьмого. Я буду у ваc в половине десятого. Вы меня не встречайте, Елена Николаевна. Еще будет светло. А вот, если вы меня проводите до остановки, я буду вам очень благодарна.
  - Ты можешь и остаться у меня. Предупреди об этом маму.
  
   ***
  Лида едва узнала в открывшей дверь седой женщине мать Игоря, запомнившуюся ей молодой красивой с роскошными темно-каштановыми волосами. Чтобы скрыть, что поражена, она спросила для отвода глаз:
  - Можно к вам, Елена Николаевна? Это я вам звонила.
  Она вошла в квартиру и протянула торт. Поблагодарив, Елена Николаевна поставила его на столик под телефон. Какое-то время они стояли: Елена Николаевна, прижав к щеке руку и покачивая головой, словно не веря глазам, Лида, пытаясь выдавить хоть какую-то улыбку, затем одновременно шагнули и прижались друг к другу. Они плакали беззвучно. Прижавшись и плача, прошли в гостиную. Там Елена Николаевна усадила Лиду за стол и уселась напротив сама, не сводя с нее настороженных вопрошающих глаз. Так они просидели довольно долго, не решаясь первой начать разговор
  Увидев, что глаза Елены Николаевны опять стали наливаться слезами, Лида тихо спросила:
  - Елена Николаевна, я совсем недавно узнала о том, что Игорь все еще в тюрьме, а Михаил Игоревич пропал. Скажите, какого числа он исчез?
  - Восьмого июня. Шесть лет назад.
  Ожидавшая именно этой даты, Лида сказала:
  - Елена Николаевна, а ведь вы не знаете, что мой папа тоже исчез в этот же день.
  Елена Николаевна вздрогнула и посмотрела на Лиду взглядом, от которого той стало не по себе: словно сквозь нее, не видя, - и проговорила бесцветным голосом:
  - Я так и знала. Когда он мне приснился и попросил снять с них тяжелую плиту, я спросила: "А кто еще с тобой?" - он как бы удивился, что я не знаю, и ответил: "Так мы же вдвоем. Лялин папа тоже здесь".
  Вот и не верь после этого в бога, подумала Лида, вспомнив мамин и свои сны. Она рассказала о них Елене Николаевне и поинтересовалась:
  - Вы в милицию заявляли?
  - Заявила сразу на следующий день, но заявление они приняли только на четвертый день. А вы заявляли?
  - Тоже на четвертый день, как они велели, но до сих пор ни слуха ни духа. У вас что-нибудь известно?
  - Нет, - горестно покачала головой Елена Николаевна. - Дня через два женщина-следователь так хорошо со мной поговорила, а потом куда-то исчезла. Я пошла через неделю к ней, мне сказали, что делом мужа она больше не занимается. На вопрос, кто занимается, назвала другого следователя, мужчину. Я к нему. Он велел мне больше к нему не приходить, а если что будет известно, сам сообщит. Он мне ни разу не позвонил, а через полгода дело закрыли.
  - Вам Михаил Игоревич сказал, куда он мог пойти?
  - В этот день ничего конкретного не сказал, но накануне пришел домой поздно и был очень возбужденный. А где был, не сказал. Он ведь, Лялечка, - Елена Николаевна пристально заглянула Лиде в глаза, - мне трудно об этом говорить, но я должна сказать, потому что сама тоже так думаю, Миша ведь совсем не верил в виновность Игоря. Перед тем, как его забрать, Игорь ему все рассказал, ничего не скрывая, как мужчина мужчине. Их разговор я не слышала, была на педсовете. Помню, они ждали, когда я уйду.
  - Михаил Игоревич вам рассказал, что услышал от Игоря?
  - В тот же вечер. Все слово в слово.
  
  Весь тот вечер Елена Николаевна не отходила от двери и открыла ее, как только Игорь позвонил часа в два ночи. Ей достаточно было взглянуть на его бледное лицо в красных пятнах, чтобы понять, что у него высокая температура. Градусник показал сорок и три. Пришлось вызвать "Скорую". В больницу его не взяли, сказали, что там ему будет хуже: могут положить в коридор со сквозняком, смотреть за ним будет некому, а деньги на лекарства все равно придется давать.
  Ему сделали укол, выписали рецепты и уехали. После лекарств температура слегка спала, и он уснул. Во сне он бредил, повторяя: "Куда вы?... Отпустите...не надо...", - и несколько раз спросил, вертя головой: "Что с Лялькой?".
  Вчера ему исполнилось четырнадцать, и на дне рождения у них дома был весь класс, четырнадцать человек: восемь девочек и шестеро мальчиков. Из девочек выделялась красотой и фигурой Зина, но Елене Николаевне больше понравилась Лада или, как ее все звали, Ляля, миниатюрная девочка с прелестными огромными глазами и очаровательной улыбкой. От матери не ускользнуло, что Игорь не спускал с Ляли глаз и весь преображался, когда она к нему обращалась. Из мальчиков вне конкуренции был уже почти взрослый Эдик: самый высокий, ширококостный, уже загорелый. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не кривая ухмылка и не маленькие бегающие глаза, взгляд которых невозможно было поймать. Он был открыто недоволен отсутствием на столе вина, а детское шампанское пить отказался, сказав: "Лучше схожу, покурю". Елене Николаевне не понравились его взгляды, которые он бросал из подлобья на Игоря и Лялю, и она обрадовалась, когда он рано ушел, прихватив с собой Зину, хотя ей явно хотелось остаться. От чуткого уха Елены Николаевны не ускользнули слова Эдика: "Что, никак не дождешься, сучка?" - смысл чего она не смогла понять. После их ухода стало намного веселее, и все ушли вместе в девятом часу. Игорь пошел их провожать, пообещав до темноты быть дома, но не явился. Они прождали его до одиннадцати, отец за это время обежал все в километре от дома, после чего они обзвонили всех, чьи телефоны были в записной книжке Игоря. Им отвечали, что Игорь пошел провожать Лялю. Ее родители сами позвонили и тоже сходили с ума, ее не дождавшись.
  
  Глядя на метавшегося в бреду сына, Елена Николаевна не вытерпела и позвонила Ляле, чтобы спросить, где они были и что с ними случилось. Но к телефону так никто и не подошел, что еще больше встревожило ее. Трубку не взяли и утром. Температура у Игоря спала, но он продолжал лежать с закрытыми глазами, хотя и не спал. Все ее попытки разговорить его ни к чему не привели. А тут еще этот странный звонок по телефону. Часов в десять девичий голос попросил подозвать Игоря. Елена Николаевна спросила, как девочку зовут, на что та ответила, хихикнув: "Ляля",- и бросила трубку. Елена Николаевна не знала, что и подумать. Она еще раз попыталась поговорить с сыном, однако, увидев, как из его закрытых глаз потекли слезы, оставила разговор до полного его выздоровления. В четырнадцать часов у нее был педсовет с воспитателями, и она пошла в гостиную готовиться к нему, но поработать ей не дали. Вскоре раздался звонок двери. На вопрос "Кто там?" ответа не последовало. Выйти и посмотреть она не рискнула, успев наслушаться после приезда из Новой Зеландии о всяких ужасах. Минут через пять звонок повторился, и опять никто не отозвался. Елене Николаевне стало тревожно.
  Игорь открыл глаза, и по ним она поняла, что он кого-то или чего-то мучительно ожидает, но по-прежнему продолжал молчать.
  
  Около одиннадцати зазвонил телефон. Елена Николаевна подошла к нему с опаской и не напрасно. Директор лицея, не поздоровавшись, спросила:
  - Вы мать Игоря Гальцева?
  - Да, а в чем дело?
  - Ваш сын исключен из лицея с сегодняшнего дня. К вам просьба занести на днях задолженность за обучение и получить необходимую вам справку.
   Опешившая Елена Николаевна спросила изменившимся голосом:
  - Я ничего не понимаю. Бога ради, объясните, что случилось?
  - Если вам сын не объяснит, я надеюсь, это сделает милиция.
   Трубку Елена Николаевна опустила так, как будто она могла взорваться, и не могла дождаться мужа, который обещал придти пораньше и сменить ее у постели сына. Он пришел тоже не в себе, хотя и бодрился, но все было на его лице.
  - Как с температурой?- спросил он у двери
  - Тридцать восемь и четыре. Только что опять дала лекарство.
  - Он ничего не рассказал?
  - Молчит. Звонила директор лицея. Она что-то знает, но не сказала. Если удастся вырваться пораньше, схожу к ней и разузнаю, в чем дело.
  Михаил Игоревич прижал голову жены к своей груди и сказал:
  - Я с ним поговорю. По-мужски. Без тебя.
  - Я тебя покормлю и ухожу. Будь с ним поласковее.
   Он заглянул в комнату сына, помахал рукой и, улыбнувшись, сказал:
  - Сейчас приду. Готовься.
  Во время обеда она не вытерпела и рассказала про телефонный звонок незнакомой девочки и звонки в дверь, а перед уходом шепнула:
  - Перед разговором с ним ты должен знать это. Игоря исключили из лицея.
  Когда она вернулась с педсовета, который провела, не помня, как, сына уже не было дома, а муж сидел на кухне перед початой бутылкой водки без закуски. Но пьян он не был.
  
  О том, что узнал Михаил Игоревич от Игоря, Елена Николаевна рассказала Лиде вкратце, боясь разбередить ее рану, которая, она знала, не затухнет до конца ее дней. Главным в его рассказе было то, что его заставили все делать под страхом смерти. Бандит стоял рядом с ножом и каждый раз угрожал им, когда Игорь не подчинялся.
  - Я видела на его лице кровь, когда у меня на несколько секунд сдвинули с глаз повязку, - подтвердила Лида. - А перед этим, он мне шепнул, что до него был другой, кто избил и искусал меня. А сам он, чтобы облегчить мне боль, гладил меня и вытирал кровь. Я ему сразу поверила и поняла, что его заставлял меня насиловать бандит, чьи шаги и хриплое дыхание я слышала. А сейчас я уверена, что он и я стали жертвой чужой злой воли. - Она хотела добавить: "Я знаю, чья это была воля", - но решила повременить, а больше узнать.
  Лицо Елены Николаевны расслабилось, и на нем появилась слабая улыбка. Она встала, подошла к Лиде и, глотая слезы, проговорила ласково:
  - Девочка моя, я так благодарна тебе за то, что ты приехала и сняла с меня этот груз. Мы с Мишей были уверены, что сын не мог так с тобой поступить, но все время чувствовали себя виноватыми перед тобой. А на суде, Миши уже не было, чтобы об этом сказать, я плохо соображала, и с чьих-то слов все считали, что ты либо не пришла в разум от пережитого, либо умерла. Я безумно рада, что ты живая и такая красивая.
  Лида, только что хотевшая сказать, что слухи о ней были недалеки от истины, однако, услышав столь лестные слова о себе не от кого-нибудь, а от матери Игоря, зарделась и прижалась к ней. Елена Николаевна прошептала, гладя ее волосы:
  - Господи, неужели Игорек когда-нибудь тебя увидит? Он так об этом мечтает. Ну, за что вас так наказали изверги?
  - Я даже не знала, что ему столько много дали, - сказала Лида. - Но мы же никуда не заявляли и на суде не были.
  Елена Николаевна вернулась на свой стул.
  - А Игорек так надеялся, что ты будешь на суде и подтвердишь, что вас похитили. Но Миши уже не было, а я была сама не в себе, попыталась разыскать вас через новых жильцов в вашей квартире, они мне сказали, что ничего о вас не знают. Слова Игорька не приняли во внимание как неподтвержденные свидетелями, и твое отсутствие использовали против него. А в суд на него подала за якобы изнасилование неделей раньше Зина Пиманкина, приложив в доказательство фотографии и справку судебной медэкспертизы о следах укусов на ее груди и побоев.
  О справке мне Зина почему-то не рассказала, подумала Лида. Еще одно доказательство, что она не была правдива.
  Видя, что она задумалась, Елена Николаевна горячо проговорила:
  - Да неправда все это, Лялечка. Ничего, что я тебя так называю? Я так тебе рада. Все это было подло подстроено, чтобы оговорить Игорька. Кому-то так было нужно. Он на суде рассказал, что все это было разыграно в смежных комнатах, но его никто не слушал и даже смеялись, хотя на одной фотографии было хорошо видно, что он отталкивал от себя Зину. Говорили, что он в своей Новой Зеландии насмотрелся всего, а теперь у нас здесь сам взялся за это. Обвинитель договорился до того, что обозвал его сексуальным маньяком. Это моего Игорька-то... Да он... да если ты его не забыла...
  У Лиды выскочило из головы, что она еще хотела спросить. Услышав плач, она вскочила и, подойдя к Елене Николаевне, прижала ее седую голову к себе. Чтобы не разрыдаться самой, она крепко зажмурилась и открыла, как рыба, рот.
  -... в своей Новой Зеландии... Господи, как же Мишу уговаривали взять их гражданство и остаться там работать, - бормотала, всхлипывая, Елена Николаевна, - и тихо там и спокойно, а какой океан рядом, Миша с Игорьком по утрам в нем купались круглый год, и все, что хочешь. А Миша только одно твердил: "Нет, я русский и без России мне не жить"..., а я, дура, не настояла, сама скучала по дому...сама рвалась сюда... здесь все свое, родное...
  Когда она, успокоившись, пошла на кухню приготовить чай, Лида подошла к большой, почти в рост, фотографии Игоря перед огромной кенгуру с поднятыми над его головой передними мощными лапами. Ему было лет десять, он хоть и улыбался, но глаза были напуганы, и он весь скукужился. На другой фотографии уже в ее время он сидел дома за своим столом перед раскрытой книгой и смотрел в объектив.
  
  Не выдержав его взгляда, она прошла на кухню и спросила, что говорил Игорь о бандитах и описывал ли их.
  - На суде его об этом не спрашивали, а лишь выпытывали их имена, - ответила Елена Николаевна. - Его ответ, что он их не знал, был воспринят как сокрытие им соучастников. Мише он рассказал, что они были в масках, но кое-какие их приметы назвал, и Миша их потом по памяти записал, когда Игорька забрали. Я их передала следователю женщине и хорошо запомнила, переписывая. Водитель был высокий спортивный, с молодым звонким голосом и в маске Гайдара. А еще он ругался матом. У другого бандита Игорьку запомнился сильно простуженный голос, за что он прозвал его Сиплым. Этот бандит был в маске Ельцина и такой же огромный, только сутулый.
  Даже не зная, являются ли Серый и Сиплый одним и тем же лицом, Лида теперь почти не сомневалась, что Зину бандиты не изуродовали потому, что она была заодно с ними, а вся та гнусная авантюра была проделана ради прихоти Эдика. Больше некого.
  Она решила не говорить об этом Елене Николаевне, опасаясь еще больше ее растревожить, и кроме того она могла с кем-нибудь поделиться, что в конечном счете могло дойти до Эдика или Зины.
  
  Подтвердив, что она запомнила бандитов такими же, Лида поинтересовалась:
   - Елена Николаевна, у вас есть телефоны следователей?
  - А как же? Конечно, есть. Только зачем они тебе? Все теперь уже напрасно. Одно расстройство и могут быть большие неприятности. А то и убьют, как наших мужей. Игорек лишь подозревал, что Мишу из-за него убили, а теперь, когда ты сказала про своего папу, тут и я уже не сомневаюсь, что их убили за то, что они пытались рассказать правду. Миша все время об этом думал, только не говорил мне, чтобы я за него не боялась. И Игорек говорит. В последний раз, когда я у него была, он мне сказал, что не будет ему покоя, пока он не узнает правду об отце. О себе он уже не говорит. Но я-то знаю, что это не так. Боюсь я за него. Выйдет и начнет копать. А правду в суде не докажешь. Сейчас деньги все решают и всем правят. Я уже вся исстрадалась. Боюсь я за него.
  - Из наших учеников к вам кто-нибудь приходит?
  - Коля Сорокин до армии часто приходил. Его в Чечне убили, ты знаешь?
  - Колю убили? - Лида зажала рот рукой, на глаза хлынули слезы. - Господи, что же это творится? Лучших убивают и сажают в тюрьму, а...- она вдруг подумала об Эдике Бахолдине, - а такие, как Эдик, в армию не идут.
  - Ты имеешь в виду сына миллионера?
  - Да, сына спонсора лицея.
  Лида подумала: "А теперь опять моего спонсора".
  - Таких в армии нет, - подтвердила Елена Николаевна. - Может, и хорошо, что их там нет. Какие из них защитники?
  - Больше никого вы не видели?
  - Из учеников только Таню Ивлеву встречала на улице с коляской. Она вышла замуж, два года назад родила сына, очень пополнела. Она почему-то убеждена, что в истории с вами каким-то образом мог быть замешан этот самый Эдик. Он ведь ухаживал за тобой, а ты дружила с Игорьком. Я сказала об этом ему, но он лишь пожал плечами.
  - У вас есть ее телефон? - спросила Лида. - Я бы хотела с ней переговорить.
  - Должен быть у Игорька в столе. Муж Тани живет у нее. Я думаю, она будет тебе очень рада. Можно попробовать пригласить ее прямо сейчас. Она, как услышат, что ты жива, сразу прибежит.
  - Елена Николаевна, только у меня к вам убедительная просьба: кроме нее, обо мне больше никому ни слова. Я у вас не была, и вы обо мне ничего не знаете. Договорились?
  Очевидно, в голосе Лиды было что-то такое, что заставило Елену Николаевну тут же послушно кивнуть.
  - Конечно, конечно, Лялечка. А Игорьку можно?
  - Не можно, а нужно. Вы когда к нему поедете?
  - Через полтора месяца.
  - Возможно, я поеду с вами, если вы не возражаете. Я бы хотела с ним тоже переговорить. - Лида помолчала и добавила тихо. - И, конечно, повидать его. А Таню и в самом деле попробуйте пригласить сейчас. Я бы была вам за это очень благодарна. И не забудьте про телефон следователя.
  Елена Николаевна, также как и Лида не притронувшаяся к чаю, вскочила и вышла из кухни. Она была вне себя от радости, что Лида поедет к сыну.
  Оставшись одна, Лида попыталась вспомнить что-то очень важное, что промелькнуло в рассказе Елены Николаевны, и не могла. "Ладно, потом вспомню, - сказала она себе. Может, еще что узнаю от Тани. Только бы она пришла".
  
   ***
  Таня прибежала, запыхавшаяся, с удивленными глазами и долго обнимала и целовала Лиду. Она принесла торт с бутылкой вина и заполнила собой и смехом гостиную. Свою полноту она оправдала тем, что хорошего человека должно быть много, но чтобы не обидеть Лиду, добавила, вздохнув: "Была бы я такая, как ты, мне бы цены не было".
  Выпив, а выпила Таня много, она говорила без умолку, не стесняясь в выражениях. От нее Лида узнала больше, чем надеялась услышать. То, что она лишь подозревала, Таня подтвердила.
  
  В то утро, не увидев Игоря и Лиды в классе, все были взбудоражены, так как уже знали об их исчезновении по обеспокоенным звонкам их родителей. Лишь Эдик сказал какую-то гадость типа той, что ничего с ними не случилось, они где-нибудь трахались и проспали.
  После первого урока класс делегировал Колю позвонить домой Игорю, а Таню - Ляле. Папа Игоря сказал, что сын болен, а у Ляли трубку не взяли. И вдруг на второй перемене в туалетных кометах, в том числе для преподавателей, были найдены фотографии голых Игоря и Ляли. Все были в шоке, Эдик ехидно улыбнулся: "Что я вам говорил?". Класс раскололся на две группы: ехидно хихикавшую во главе с Эдиком и растерянных и сочувствующих остальных. Последних было больше, но они чувствовали себя беспомощными, особенно после того, как директор объявила, что Игорь арестован. И тут в классе произошла сцена, многое изменившая. Когда Эдик в очередной раз рассматривая фотографии, сказал с издевкой: "Князь херов! А она из себя еще целку строила", - Колька вдруг зло бросил ему: "Злишься, что тебе не дала, да?" - Эдик осекся, побелел и ответил с угрозой: "Много будешь знать, быстро помрешь", - на что маленький Колька возразил: "Смотри, как бы сам скоро не помер. Игорь выйдет, яйца тебе отрежет. Он не дурак, чтобы сам себя фотографировать. Это кто-то подстроил. Может, даже ты". Вначале Эдик растерялся. Он обернулся на дверь, обежал всех глазами и с криком: "А ты у меня умрешь прямо сейчас!" - кинулся на Кольку. Неожиданно на помощь Кольке бросились, визжа, девчонки. Они стали бить Эдика книжками и хватать за волосы. Он отпустил Кольку и стал отбиваться от них кулаками. Поднялся такой гвалт, что сбежалось пол-лицея. Всех заперли в классе, а Эдика увела директор, чтобы расспросить, кто его обидел. Он, конечно, сказал, что Колька его оклеветал и другие тоже, и выводы последовали немедленно. Директор объявила о немедленном исключении Игоря и Ляли, а Кольки после учебного года. Пригрозила выгнать и других.
  - Как вела себя Зина? Тоже била Эдика? - спросила Лида.
  - Она в то утро была сама не своя: бледная некрашеная и напуганная. Я лично приписала это ее беременности или аборту.
  - К тому были причины?
  Таня усмехнулась.
  - Были причины... Еще какие. Я же, не как ты, не на луне жила и не одними стихами питалась. Что теперь скрывать? Эдик нас всех тогда за доллары трахал. Мы еще выпытывали друг у друга, кому сколько он заплатил. Зинка была первой как самая красивая. Он ее до сих пор трахает, раз она у него работает. - Таня посмотрела на дверь, не идет ли из кухни Елена Николаевна, и перешла на шепот. - Трахает применительно к Эдику громко сказано. Я замужем и понимаю в этом толк. Как мужик Эдик никто, только кусается и щипается. А удовольствия никакого. Разве сравнить с моим Васькой? Поэтому девки, получив от него деньги, второй раз не хотели с ним иметь дело. А после той драки мы все его в упор не видели. Как будто его не было в классе. Отец его хотел нас сразу разогнать, но РОНО не разрешило до конца учебного года. Сдали мы через месяц за восьмой и разогнали не только нас, но и весь лицей. В сентябре там уже была фирма, которая потом и перешла Эдику. Зинка туда ездит на своей иномарке. Зашибенная машина. И сама она вся из себя, закати колеса и убейся о дорогу. При встрече морду в сторону воротит.
  - А когда вы узнали, что она подала на Игоря в суд? Как вы это восприняли?
  - Я лично узнала об этом уже после суда. В шоке была, конечно. И в лицее об этом никто не знал. Я имею в виду, учеников. Учителя, наверное, узнали, когда отец Игоря приходил в лицей, чтобы поговорить ними и с Зинкой. Но она не стала с ним разговаривать.
  - Как я поняла, на суд из вас никто не ходил?
  - Мы уже разбежались, кто куда. О нем мы узнали позже. Некоторые до сих пор не знают. Люди сейчас другие стали: не до чужого горя, своего хватает.
  
  Видя, что Таня стала поглядывать на часы, Лида попросила ее никому не говорить о ней.
  - И Ваське моему?- спросила Таня, бросая взгляд на Елену Николаевну. - Не хотела я вам говорить, но теперь сознаюсь. Васька мой работает в милиции. Это он арестовывал Игоря. Я, честное слово, не знала, когда выходила за него замуж. Он мне уже потом рассказал. Дело Игоря он хорошо помнит и говорит, что оно было сфабриковано. Игоря подставили, взвалив на него чужое преступление. Васька мой сейчас майор, у него целая бригада оперативников.
  - Я бы смогла с ним переговорить? - спросила Лида.
  - Какой вопрос? Значит, ему можно рассказать о тебе?
  - Пока нет. Я сама тебе скажу, когда. А на него можно положиться?
  - На Ваську моего? Как на меня. Он все сделает, как я скажу. Знаешь, как я его в руках держу? Во как! - Таня показала пухлый кулак. - Ну, я пойду? А то он у меня жутко, какой ревнучий. Еще наподдаст. Телефон мой у тебя есть. Звони в любое время.
  Лида проводила ее до лифта и еще раз попросила о ней не рассказывать.
  
  - Слушай, - вдруг вспомнила Таня. - Я уж не стала говорить при Елене Николаевне.- В последний день, когда мы всем классом прощались, Эдик напился и стал похваляться, что поимел, в смысле трахнул, всех девчонок класса. Мы не возражали. Тут кто-то вспомнил о тебе и засомневался. Эдик поклялся, что и тебя тоже. Я тебе, почему об этом говорю, хоть тебе и неприятно об этом слышать? Никто из нас этому не поверил. Мало ли что спьяну можно наговорить? И все-таки. Скажи это правда?
  Стараясь не выдать волнения, Лида ответила, глядя Тане в глаза:
  - До того вечера у меня с ним ничего не было. Как и ни с кем. А был ли он среди бандитов, я еще точно не знаю, но, возможно, был. Очень бы хотела надеяться, что твой муж сможет мне это подтвердить и во всем разобраться.
  Таня похвалила его:
  - Васька мой, знаешь, какой умный? Он во всем разберется, если захочет.
  
  Елена Николаевна уговорила Лиду остаться на ночь. Та позвонила маме предупредить об этом и вдруг услышала:
  - Доченька, спасибо, что позвонила, а то я не знаю, что делать. Через час после твоего ухода позвонил мужской голос и сказал, чтобы мы были осторожны, так как тебя кто-то разыскивает, скорее всего, с нехорошими намерениями. Он посоветовал мне заменить замок и обязательно запираться на цепочку даже днем. И ни в коем случае не впускать в квартиру незнакомых. У меня от страха за тебя отнялся язык, и я даже ничего у него не спросила. А он повесил трубку. Ты, доченька, сюда больше не приезжай, а езжай к Полине. Скажи, что тебе привезти туда.
  Лида сказала, что к тете Поле приедет утром, а также перечислила, что взять из дома.
  Она пожалела, что не сама разговаривала с незнакомцем. Она бы его не испугалась, а попробовала бы выведать у него что-нибудь. Кто это мог быть, она не имела представления.
  
  Елена Николаевна была первой, перед кем Лида не скрыла, что долго лежала в больнице с диагнозом посттравматического расстройства. Умолчала она лишь про разрыв матки и съемки в кино.
  Елена Николаевна рассказала, как регулярно ездила к Игорю сначала в детскую колонию, затем во взрослую тюрьму. Показала кипу его писем, два из которых Лида прочитала. Они оказались очень похожими: у него все нормально, много читает. Лида усмехнулась: почти как на курорте, и очень хотела узнать, как было на самом деле. В обоих письмах Игорь упоминал Клима: "мы с Климом", "Клим сказал". Лида спросила, кто такой Клим.
  - Друг его, - сразу оживилась Елена Николаевна. - Он на год старше Игорька. Они еще в колонии подружились, а потом встретились в тюрьме. Так были рада друг другу! Клим ко мне несколько раз приезжал.
  - Его уже освободили?
  ќ- Четыре месяца назад. Ой, какой хороший парень: и веселый и умный. А как мне помог! Сосед по садовому участку, новый русский, надумал расширить свой участок за счет трех соседних. Два он уже перекупил, бассейн сделал с фонтаном, а я одна оказалась против. Как же я его продам, если Игорек по нему еще голышом бегал? Дом Миша своими руками построил, каждый метр земли обработан нашим потом. А Игорек вернется, бог даст, женится, пойдут внуки? И все начинать где-то сначала? Господи. Что только сосед не вытворял, как ни угрожал мне! И три раза заливал весь участок водой, губил урожай, а прошлой осенью взял да и сжег кухню с сараем. Пригрозил, что теперь на очереди дом. А как докажешь, если никто не слышал? С горя я чуть с ума не сошла. И тут ко мне приехал Клим. Увидел. что я вся в слезах, выслушал и на следующий день заехал за мной с другом на машине. И они повезли меня на участок. Сосед, как всегда, был там. Он там и зимой живет. Здоровый такой, толстый, смотреть страшно. А Клим вроде не очень большой, тонкий. Как же он соседа бил! Ты бы, Ладочка, видела! И подпрыгивал и ногами бил и двумя кулаками, как топором, и мордой о бревно. На того смотреть было страшно, весь в крови был. Клим сказал ему: " Если еще ей хоть слово скажешь, все три твоих дома сгорят в одну ночь и сколько бы ты их ни понастроил, все сгорят. А ей кухню и сарай, что ты сжег, чтобы до нового года построил. Не построишь, опять приеду. А если донесешь кому, выловят тебя в пруду только к весне, когда лед сойдет". Я была на участке месяц назад, сарай уже был готов. Вот такой Клим. Я ему говорю: "Тебя же опять посадить могут". А он отвечает: "Теть Лен, вы же видели его хоромы. Под десять миллионов, не меньше. Да разве он допустит, чтобы это все сгорело? И пруд он каждый раз проезжает и вздрагивает. В милицию-то он не обратился. Знает, что не прав. И не убил меня. А вдруг у меня банда таких же братанов? Он же видел Леху, стоявшего на стреме. Он теперь вас не то, что не тронет, оберегать будет. Не дай бог, что с вами случится, а я на него подумаю.
  Рассказ о Климе взволновал Лиду чрезвычайно. Она спросила:
  - Елена Николаевна, Клим, конечно, в курсе того, что произошло с Игорем?
  - Игорек ему все рассказал. Клим ждет - не дождется его. Слушай, как же я забыла? Он один раз интересовался, не слышно ли что о тебе.
  - А где он живет?
  - В Домодедово. Я много раз у них была. Ездила на автобусе и электричке. А последний раз на машине Клима. Мать ему купила. Ох, какая она у него деловая! У нее три своих палатки на двух рынках. В одной я работаю. Мы с ней еще в колонии познакомились, а потом по очереди ездили туда и потом в тюрьму. Сегодня я везла ее продукты, завтра она мои. А сейчас ездить мне приходится одной, раз в полгода. Это еще хорошо. Раньше вообще раз в год разрешали. У нас-то по полгода получалось.
  - Вы бы не смогли позвонить Климу и попросить его приехать сюда завтра утром? - попросила Лида.
  Елена Николаевна взглянула на часы и махнула рукой, мол, была, ни была.
  - Сказать ему, что ты хочешь с ним поговорить? Вот он удивится!
  ќ- Да, очень хочу.
  -ќ Я попрошу его приехать пораньше. Около десяти мне нужно уходить на работу.
  Клим оказался дома и сказал, что в восемь - полдевятого будет у них.
  
   ***
  Он приехал в начале девятого и оказался чуть выше среднего роста с фигурой легкоатлета: жилистой, гибкой, - и с легкой пружинистой походкой. Короткие каштановые волосы слегка кучерявились и были много светлее темных бровей и ресниц. Тонкое очень подвижное лицо можно было бы не запомнить при мимолетной встрече, если бы не изумительная чисто мужская белозубая улыбка, от которой Лида не могла отвести глаз.
  Войдя в квартиру, он протянул Елене Николаевне фирменный туго набитый пакет, поцеловал ее в висок и, уставился через ее голову с раскрытым ртом на остановившуюся в дверях гостиной Лиду.
  - Это Лада, - сказала Елена Николаевна и поправилась. - Игорек называл ее тебе Лялей.
  - Теть Лен, - не сводя с Лиды смоляных глаз, сказал Клим, - спасибо за подсказку. Не забудьте и Игорю подсказать. Я боюсь, даже его тюремной фантазии не хватит, чтобы узнать в Ладе Лялю.
  Он стянул с рук тонкие с вырезом водительские перчатки и подошел к Лиде. Взяв ее протянутую руку в свою, он нагнулся и прикоснулся к ней губами.
  - Не везет мне с девушками, теть Лен, - сказал он со вздохом. - Как только встречу красивую, обязательно либо дешевка, либо уже занята.
  - Встретишь и ты свою любовь, Климушка, - пообещала Елена Николаевна и побежала на кухню, а Лида и Клим прошли в гостиную. Там он подошел к портрету Игоря с книжкой, спросил:
  - Таким ты его помнишь?
  Все еще не понятно, отчего волнуясь, она лишь кивнула и обрадовалась, когда он продолжил:
  - Пожалуй, можешь и не узнать. Но я бы не сказал, что здесь он лучше. Сегодняшний он мне больше нравится. Если он постарался наполнить мой котелок, то я поработал над его физией, заставляя отжиматься и поднимать тяжести. Дистрофиком его сейчас уже не назовешь. Но в этом не моя заслуга, а наших матерей. На гнилой картошке и баланде из тараканов мы бы вряд ли выжили, особенно после больничек.
  - Больничек? - переспросила Лида. - Это что, больницы? Елена Николаевна мне об этом не рассказывала. Он часто болел?
  - Она многое не знает.
  - А мне вы расскажете?
  - Только при одном условии: давай на ты.
  - Хорошо, только расскажи, - она с трудом не добавила "те" и повторила. - Расскажи, пожалуйста.
  Клим достал сигареты.
  - Ты не смолишь? Если дым можешь терпеть, тогда выйдем на лестницу. Еще и потому, что я не могу, - он приставил ко рту палец, - говорить здесь. Вдруг она услышит.
  Лида поднялась. Клим заглянул на кухню предупредить Елену Николаевну. Он снял с вешалки Лидино пальто и накинул ей на плечи. Ей было очень приятно.
  В коридоре они поднялись по лестнице к окну.
  - От тебя я скрывать ничего не буду, - заговорил Клим, прислонившись к перилам и закуривая. - Даже нужно, чтобы ты все знала. Они все рассчитали и разыграли, как по нотам. В тот день ему только что исполнилось четырнадцать, а вы обе были еще малолетками. День рождения они выбрали не случайно, зная, что в четырнадцать он уже подлежал задержанию. Может, и учитывали, что в тюрьме таких, как он, амуриков, если не мочат в первую же ночь, то делают из них петухов, используя, как женщин. Попадая в камеру, амурики больше всего на свете боятся что их расколют, и скрывают, по какой статье сидят, а братва их отлавливает. На Игоря нам донесли еще до его прихода, даже сказали, что он маньяк. А тех мочат сразу. Поэтому к его приходу мы подготовились. Его спасла случайность. Начальник колонии по фамилии Редькин зачем-то учил английский и, просматривая дело Игоря, обратил внимание на Новую Зеландию. Он приказал привести Игоря к нему в кабинет. Они проговорили часа три, после чего Редькин вызвал меня к себе в кабинет, а я был авторитетом в камере, как бы старостой, и сказал, что Игоря подставили на суде и уже копают под него здесь. Не знаю, почему, Игорь мне сразу понравился, и я, рискуя головой, выдал, что в камеру о нем уже донесли. Редькин выругался и попросил меня взять над Игорем шефство. Ну, мог он его ночь где-нибудь продержать, ну, две, а потом все равно в камеру посылать. Решил сразу поставить точки над и. Но надзирателям приказал проследить. Ввел я Игоря в камеру, сказал, что его подставили, и предупредил, что, если его кто тронет, будет иметь дело со мной. Однако, это их не остановило, в результате чего, как надзиратели ни следили, мы с Игорем в первую же ночь оказались в больничке. Драться он не умел абсолютно. Ему сломали бедро и руку, а мне воткнули перо в бок. Он не отходил от меня две недели, и мы кровно породнились в буквальном смысле: он дал мне свою кровь. Больше ни у кого такой редкой не было.
  В двери квартиры показалась Елена Николаевна и позвала к столу. Клим опять коснулся пальцем губ, шепнул Лиде:
  - При ней молчок. Лучше спроси про школу.
  Она так и сделала и узнала, что Игорь не только сам закончил школу, но заставил сделать это Клима, за что тот был ему очень благодарен.
  - А начальнику он помог в английском?
  - Ну? Игорь даже удивился. Когда меня переводили, они разговаривали почти на равных.
  
  Вдруг позвонила Таня и назвала Зинин телефон и адрес.
  - Как ты узнала? - спросила Лида.
  - Васька мой узнал через своих. Но про тебя я ему не сказала. Соврала, что для Елены Николаевны.
  - Эта дешевка их всех знает, - вставил Клим. - Может даже что-то знать про отца.
  - Климушка, а ведь ты не знаешь, что у Лады папа тоже пропал, - сказала Елена Николаевна. - В один день с Мишей. Она хочет разыскать их косточки.
  Черные брови Клима слились в сплошную линию, глаза засверкали из-под по - девичьи длинных ресниц.
  - Так, - сказал он загустевшим голосом и, прокашлявшись, повторил. - Так. Это многое проясняет. До сих пор никаких следов? - спросил он Лиду.
  Она покачала головой.
  - Я правильно понял, что твое появление означает начало этих поисков? - Увидев, что она опять кивнула, он поинтересовался. - Кто следующий, с кем ты еще собираешься встретиться?
  - У Тани муж работает в милиции майором. Он арестовывал Игоря и должен что-то знать.
  Клим скривился и почесал задумчиво затылок.
  - Узнать бы у кого, что из себя представляет этот мент. Не все же они блатные.
  - А я так думаю, - вмешалась Елена Николаевна. - Если бы он был плохим, то они бы богато жили, а по Тане это не видно. Ютятся в однокомнатной квартире, машины нет.
  Клим засмеялся.
  - Резонно, теть Лен. - И вдруг спросил Лиду. - Тебя домой подбросить?
  Она с готовностью вскочила.
  - Подбрось. Елена Николаевна, не обижайтесь. Теперь я вам буду звонить.
  
   ***
  Клим усадил ее в новую белоснежную "Волгу" с никелированными предохранителями спереди и сзади и спросил:
  - У тебя какие соображения есть?
  Она рассказала ему про посещение Зины и офиса Эдика, про парня в метро, разговор с Таней, закончив найденной пулей и звонком незнакомца матери.
  - Это я звонил, - сказал Клим.
  - Как... ты? - спросила она удивленно, растерянно, испуганно и радостно одновременно.
  Выслушав его рассказ о том, как он разыскивал ее родителей, чтобы сказать, что Игорь не виноват, а также узнать, что с ней, она успокоилась и поинтересовалась:
  - Тебя Игорь просил об этом?
  Он ответил не сразу.
  - Прямо нет. Но я знаю, что он это хотел. Ты его помнишь, какой из него борец? Мускулы я ему кое-какие нарастил, а в остальном он все тот же: муху убить не может. Не пойми, что я осуждаю его за это. В этом деле, кто каким родился. Хоть он и похож на князя, но не Александр Невский. А тут нужен он. "Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет". Другими словами, с волками жить - по-волчьи выть. Без крови здесь не обойтись. Одну мне уже пришлось выпустить. Сам нарвался. Никто не просил его приходить в твою квартиру с отмычкой и пистолетом.
  - А...а, - никак не решалась спросить Лида, куда Клим дел парня, увязав его с Крестом, про которого спрашивал Славик у Серого.
   Он ее понял и просто ответил:
  - В лесу закопал. А машину оставил у автомастерской, сказав ребятам, чтобы разобрали на запчасти.
  - Пистолет выбросил?
  - Зачем? Я похож на больного? Спрятал до лучших времен. Вот они и настали. С чего начнем? Ты уверена, что это дело Эдика? Игорь про него ничего не говорил.
  - И я не думала, тем более что я ему тогда нравилась. А теперь, всё взвесив, уверена в этом. Я помню, как Виктор разговаривал с насильником перед Игорем, как с маленьким или начальником. Им мог быть Эдик, сын миллионера, добивавшийся меня всеми путями. Как сказала Таня, я осталась единственной в классе, кого он не добился. Этого он мне простить не мог и решил взять меня обманом, взвалив на Игоря, который мне нравился. Только я не думаю, что организатором был он. Ему было всего четырнадцать. Он мог только высказать свое желание, а организатором был кто-то из взрослых. Например, Виктор. А Эдик, после того, как сделал свое дело, мог быть надежно прикрыт. Все остальное, в том числе и убийство отцов, могло быть проделано без него.
  Наконец Клим, подумав, сказал:
  - Все равно это только твоя догадка, а вот то, что дешевка Зинка была там, а тебе лепила горбатого, это мы точно знаем. Ее я могу уже взять.
  - Если сегодня, то только до вечера, - возразила растерянно Лида. - В семь за мной заезжают. Завтра мне надо на работу.
  Клим улыбнулся.
  - Я не имел в виду сегодня. Такие дела без подготовки не делаются. Надо прежде всего посмотреть, где она живет. Не знаешь, это далеко отсюда?
  Лида заглянула в бумажку. Улица была ей незнакома. Клим достал карту, отыскал улицу, пожаловался:
  - Плохо, что я не секу Москву. Ладно, поехали. Покажи мне по дороге офис Эдика.
  
  Сердце Лиды учащенно забилось, когда они проезжали ее дом. Клим тоже взглянул на него и поинтересовался:
  - Вы уехали отсюда, чтобы ничего не напоминало тебе о той ночи?
  Она кивнула.
  - Игорь так и понял. Мы пришли к выводу, что если бы ты была на суде, это вряд ли что изменило. Все было предусмотрено, и наша продажная Фемида сработала четко. Судьи только проштамповали, что им подсунули следователи. Куда вы уехали? Сразу на "Планерную?"
  - Сначала к маминой сестре в Подмосковье, а квартиру обменяли позднее.
  ќ- Почему на двухкомнатную? У вас же была, Игорь говорил, трехкомнатная.
  - Папе нужны были деньги, чтобы перевести меня в другую больницу под другим именем, а в той распространить слух, что я умерла.
  - Ядреное решение. А почему именно Лида Скалыга?
  - Лида от Лады, разница только в одной букве. А Скалыга - девичья фамилия моей матери. Дедушка, кстати, был известным филологом.
  - Долго лежала в больнице?
  Лида замялась, ответила:
  - Долго.
  - Ясно. Пост... пост, забыл, какой период.
   Она не подсказала и молча указала на забор офиса. Клим медленно проехал мимо ворот. Никакой вывески на них не было. Он сказал:
  - Капитально забаррикадировались. С другой стороны, это неплохо. Никто ничего не увидит и не услышит. Если бы не менты охраняли. С ними здесь вряд ли что можно придумать. У тебя как со временем?
  - Следующий раз я могу быть свободна, может, только через неделю. Я имею в виду днем, а утром и вечером свободна всегда.
  - Очень хорошо. Отведем эту неделю на обдумывание и подготовку. Нам понадобятся два пистолета, один с глушителем. Как видишь, он у нас уже есть. Они знали, какой нам нужен, посылая того хмыря к тебе. Интересно, как он на тебя вышел? Не успел я у него спросить. Хорошо, что он не сообщил бандюкам адрес. Им потребуется время, чтобы его установить. Еще нам могла бы понадобиться снайперская винтовка, если нужно будет, кого убрать. Но пока лучше бы еще один пистолет, хотя бы газовый.
  - У меня есть газовый, - сказала Лида, доставая свой пистолет.
  Он удивленно взглянул на него и нее и похвалил:
  - Молодец. А настоящий когда-нибудь в руках держала?
  - Держала и даже стреляла. А еще я умею драться, перелезать заборы, лазать по канатам, прыгать, бегать, водить машину.
  Клим отпустил руль и поднял на секунду руки. Его улыбка была ей лучшей наградой.
  - Сдаюсь. Больше вопросов нет, кроме одного: дача или садовый участок есть?
  - Дачи нет, но у бабушки дом под Москвой.
  Остановив машину, он сказал:
  - Кажется, здесь.
  
  Зинин дом оказался последним словом в жилищном строительстве. Клим вышел из машины, подошел к первому, затем второму подъездам, глянул вверх. Вернувшись, он сказал:
  - Ее второй подъезд, пятый этаж. Как ни крути мозгами, а начинать надо с нее. Она активно участвовала в замачивании Игоря. У нее мы узнаем, кто ее заставил это проделать. У меня к тебе просьба выяснить за эту неделю, во сколько и с кем дешевка приходит домой и где она ставит свою тачку. Но сделать ты это должна так, чтобы тебя никто не увидел и не услышал. И еще я тебя убедительно прошу ничего не предпринимать без меня. Ты тоже будешь знать о каждом моем шаге. Надеюсь, ты понимаешь, что дело, которое ты затеяла, смертельно опасное. Тебя могут убить только за то, что ты здесь объявилась. Так, что вы решили насчет обмена? То, что они вас найдут, это однозначно.
  - Мы можем сделать это быстро?
  - В рекламе пишут, что можно в один день. Но тебе нужно сделать так, чтобы твой новый адрес жильцы не знали, верно?
  - Это можно сделать? - спросила она.
  - А вот мы сейчас все и узнаем, - он притормозил машину. - На ловца и зверь бежит. "Мой дом - моя крепость". "Срочный обмен, продажа, покупка квартир. Бесплатные консультации".
  Улыбка Клима и здесь произвела впечатление на миловидную женщину - консультанта. Он не стал тянуть кота за хвост и сразу сказал, что им надо, на что она ответила, что фирма гарантирует выполнить любую просьбу клиента, в том числе не раскрывать новый адрес.
  - Даже, если приставят нож к горлу? - спросил он.
  Видя, что он при этом не улыбнулся, она ответила уклончиво:
  - Такой вариант нами не предусматривается. Но вы можете нам продать, а купить у другой фирмы или наоборот. Но этот вариант может оказаться для вас подороже.
  Выслушав описание квартиры и местонахождение, женщина вздохнула и сказала, что хрущевки, к сожалению, большим спросом не пользуются, но дело не безнадежное, учитывая близость метро. Однако, чтобы сильно не прогадать, потребуется время.
  Видя, что Лида расстроилась, Клим подбодрил ее улыбкой:
  - Держи хвост пистолетом, тем более они у нас с тобой есть. Прорвемся, Ладок.
  Ей очень понравилось, как он ее назвал. Так называл ее отец.
  
   ***
  Она попросила Сашу заехать за ней не к тете Поле, где жила в последнее время, а на Планерную. Она решила перед встречей с ним забежать на полчасика домой, чтобы забрать оттуда все, что напоминало о Ладе Петровой: фотографии, школьные тетради, свидетельство о рождении и документы отца, - как велел ей сделать Клим. Хотя все это было спрятано на антресоли, но найти их при обыске не составило бы труда. К этому она добавила кое-какую одежду и прихватила пулю, чтобы показать Климу, и уже собиралась выходить, как раздался звонок в дверь. В глазок она увидела мужчину в синем халате и с тетрадью в руке и спросила, кто он.
  - Проверка утечки газа.
  - У нас нет никакой утечки газа.
  - Хорошо, что нет. Я обязан это проверить самолично и получить вашу подпись против галочки. Все говорят, нет, а дома взрываются.
  Она открыла дверь. Мужчина шагнул в дверь и, обхватил ее за шею, пронес на весу вглубь прихожей. Там он развернул ее лицом к двери и спросил:
  - Она?
  Лида увидела перед закрытой дверью худого морщинистого старика, похожего на бомжа. Он подошел к ней поближе, нагнулся и уставился на нее красными бесцветными глазами.
  - А черт ее знает, - прохрипел он. - Когда это, стал быть, было? По росту вроде повыше, но сколько годов прошло. Могла и подрасти. Боюсь сбрехать. Кабы не привез ему не ту. Поищи ее школьные фотографии.
  Газовщик отпустил Лиду и ушел вглубь квартиры. Старик выпрямился и, достав сигаретную пачку, закурил. Сделав затяжку, он опять нагнулся и уставился на нее.
  - А зовут тебя, голубка, как? - спросил он.
  Кроме голоса, она вспомнила его вонючий перегарно-табачный запах изо рта и словно вернулась в тот вечер. Её сковал страх.
  - Имя и фамилия, я говорю. Смотри, обижусь, - пригрозил он сердито.
  - Лидия Скалыга, - скованным ртом прошептала она. - А вам кто нужен?
  Он бросил взгляд на висевшую у нее на плече сумку.
  - Покажи-ка свой паспорт.
  Поспешно нагнувшись к сумочке, висевшей на плече, она сдвинула ее на живот и сунула в нее дрожащую руку. Рука нащупала газовый пистолет. Она вспомнила слова Маргариты Витальевны: "Выхватываешь, нажимаешь и в морду". А внизу ее должен ожидать Саша, учивший ее никогда не терять самообладания.
  
  Она вдохнула воздух, подняла голову, выхватила пистолет и, нажав на курок, направила его в морду бандита. Она успела увидеть его закрывшиеся глаза, метнувшиеся к ним руки и, обогнув его, бросилась к двери. Ей было очень важно захлопнуть ее, что она и сделала, после чего помчалась по лестнице, прислушиваясь, открывается ли дверь. Пробежав на одном дыхании этаж, она выскочила на улицу. Прямо перед подъездом стоял зеленый джип и вплотную к нему Сашин "Жигуленок". Сидевший в нем Саша слушал через открытое окно возбужденно доказывавшего ему что-то парня в коричневом кожаном пиджаке. Увидев ее, Саша оттолкнул слегка в живот парня и стал вылезать из машины.
  Парень обернулся к Лиде и уставился на нее. Тоже не спуская с него настороженных глаз и догадавшись, что он из джипа бандитов и требует от Саши освободить дорогу, она перешла с бега на быстрый шаг, держась поближе к ограде и невольно к ней спиной. Когда она поравнялась с парнем, он вдруг рванулся к ней и схватил за руку. Громко закричав "Саша!", она вспомнила его и Маргариты Витальевны наставления, наступила парню на ногу и коленкой этой же ноги ударила между ног. У нее ничего не получилось: мысок его ботинка оказался твердым, как камень, а коленкой она смогла достать лишь до его колена. Слегка удивившись, парень легко поднял ее за локоть и тут же отпустил. Это Саша развернул его к себе и ударом в лицо опрокинул через ограду в палисадник. Парень врезался лицом в дерево и, скользя по ней, свалился замертво.
  Саша потряс руку и кивнул Лиде головой в сторону машины, приглашая садиться в нее.
  
  Уже подойдя к машине, она услышала стук входной двери и увидела сбегавшего с крыльца газовщика с пистолетом в руке. Он был без халата. С криком "Держи ее!", предназначенным парню, который, по его мнению, должен был сидеть в машине, газовщик помчался к Лиде. На этот раз волна страха захлестнула ее не только за себя, но за безоружного Сашу, стоявшего у своей двери спиной к подъезду.
  - Саша, еще один, - прошептала она, указывая глазами за его спину.
  Увидев страх в ее глазах, Саша быстро обернулся. В этот момент газовщик заметил валявшегося без сознания парня. Он словно споткнулся и на секунду замешкался. Но этого оказалось достаточно, чтобы Саша отскочил от машины, взлетел вверх и ударил газовщика ботинком по голове. Тот проскочил на полном ходу несколько метров вперед и, налетев затылком на стену дома, свалился у нее. Саша подбежал к нему, схватил за голову и, ударив еще раз по стене, отбросил в сторону. Подняв пистолет, он шагнул к водителю и ощупал его карманы. Не найдя пистолета, он подошел к Лиде и вопросительно уставился на нее.
  - Саша, в квартире еще один. Я узнала его. Я выстрелила в него из газового пистолета. Ты отгони машину за угол на дорогу и жди меня там, а я попробую вытащить бандита из квартиры. Я быстро.
  Саша поморгал глазами и направился к подъезду. Она преградила ему дорогу.
  - Нет, Саша, ты сначала отгони машину, а то они найдут тебя по ее номеру, как нашли меня по номеру моего телефона.
  Он покачал головой и сказал:
  - Веди.
  Она подбежала к газовщику и выстрелила ему в лицо. То же самое она проделала и с парнем. "А то еще очухаются", - подумала она.
  Саша молча наблюдал за ней. В подъезд он вошел первым и, услышав, что она живет на втором этаже, показал ей рукой держаться сзади.
  
  Дверь в квартиру была открыта. Сиплый все еще лежал на полу. Саша постоял возле него, нагнулся и провел руками по карманам и вокруг живота. Пистолет газовщика он положил на столик рядом с телефоном и спросил, указывая глазами на бандита:
  - Кто?
  - Саша, они убили моего папу, а теперь хотят убить меня за то, что я хочу найти его останки. Я потом тебе все расскажу. Давай, вынесем его за дверь и убежим.
  Он нахмурился, показал рукой на пистолеты и сказал:
  - Надо в милицию. - И протянул руку к телефону.
  Она хотела возразить, что милиции она не верит, которая Эдиком подкуплена, а пистолеты им самим пригодятся, и ей все еще не хотелось вмешивать его в свои опасные дела, хотя она понимала, что уже вмешала. "Но и не отпускать же их просто так, - возразила она себе. - Скажу, что хотели нас ограбить, а о себе ничего говорить не буду. Я - Скалыга, а не Петрова".
  Однако, Саша позвонил не в милицию, а Мытаркину.
  - Саша. Мы опоздаем. Не знаю, насколько.
  Услышав шорох, она обернулась и увидела, что бандит пытается сесть, держась рукой за голову.
  - Саша, не звони пока в милицию, подожди, - попросила она.
  Она взяла с тумбочки пистолет с глушителем, подошла к бандиту и, ткнув дулом ему в лоб, сказала:
  - Я знаю, кто вы. Вы ищете Ладу по приказу Бахолдина. Вы испугались, что она ищет убийц своего отца. Это вы его убили?
  Его мутные глаза постепенно становились осмысленными. Он медленно переводил их с ее лица на пистолет.
  Она повторила вопрос, но он молчал, и тут она вспомнила похожую сцену в сценарии, где Рита выпытывает у главаря шайки, кто убил ее родителей. Она взвела курок и проговорила, как можно, грознее:
  - Считаю до трех и нажимаю на курок, после чего твои мозги размажутся по стене. Твоих напарников мы уже убили. Убьем и тебя, если не скажешь, где закопан отец Лады. Я знаю, он под плитой. Говори, где она? Считаю: раз!
  Бандит вздрогнул и втянул голову поглубже в куртку.
  - Говори! Где? Нажимаю. Два! Отвечай или я выстрелю!
  Видя, что он качает головой, она отвела пистолет и, с силой ткнув его ему в лоб, крикнула:
  - Три! Где?
  У него вдруг закатились побелевшие глаза, и он свалился на бок.
  Она какое-то время смотрела на него, затем выпрямилась и, подойдя к Саше, уткнулась головой ему в грудь. Все ее тело дрожало. Она заплакала сухими слезами.
  Он отобрал у нее пистолет, положил на тумбочку и коснулся ее плеча.
  - Ничего, ничего, - повторял он, - ничего.
  Она вытерла платочком глаза, сама сняла трубку и позвонила в свое отделение милиции. Сообщив, что в квартиру к ней ворвались бандиты с пистолетами, двое из них валяются возле пятого подъезда без присмотра и могут убежать, а один лежит в ее квартире.
  Отделение находилось через два дома. Ожидая, Саша приоткрыл дверь, принес два стула, и они уселись рядом с бездыханно лежавшим бандитом.
  
  Милиционеры ворвались с автоматами в руках, приказали Саше встать лицом к стене и руки за голову, но Лида сказала, что это он ее спас, тогда ему разрешили просто стоять, а сами сгрудились вокруг Седого.
  Старший из них, представившийся капитаном Ковальчуком, провел их в гостиную, прикрыв за собой дверь, и попросил Лиду рассказать, что произошло. Он был невысок, слегка полноват, в очках, и больше походил на учителя, чем на милиционера. Почувствовав к нему доверие, она подумала, что не все же они блатные, вспомнив слова Клима, должны быть среди них и честные не только по телевизору, но и в жизни. Все равно они одни с Климом ничего не сделают. Даже, если бы она и узнала от Сиплого, где закопан ее отец, в любом случае пришлось бы обращаться в милицию. А троих она уже знает. Раз Саша теперь уже сюда вмешался, то и от него скрывать нет смысла. Рассказав обо всем кратко, она в конце попросила Ковальчука, по возможности, не говорить всем подряд, что она и есть Лада Петрова. Когда она замолчала, волнуясь, капитан долго сидел, приставив к подбородку сложенные ладони. Разъединив их, он протянул ей чистый лист, ручку и велел написать заявление в милицию о возобновлении дела об исчезновении отца ее двоюродной сестры Петровой Лады.
  Прочитав заявление, он "успокоил" ее:
  - Обнадеживать не буду: шансов мало. То, что ты вспомнила голос, на суде во внимание вряд ли будет принято без других свидетелей. Ты могла ошибиться. Насчет Бахолдина тем более ничего не выйдет. Отец наймет лучших адвокатов, денег у него на них хватит. Могут и за клевету тебя привлечь к ответственности.
  - Убили отцов, теперь убьют также безнаказанно нас? Так? - спросила она.
  Что-то во взгляде Ковальчука изменилось, когда он внимательно посмотрел на нее, а голос чуть-чуть дрогнул.
  - Ладно, не паникуй раньше времени. Какое-то время они сюда не сунутся. Но на всякий случай поостерегись. Еще лучше, исчезни на время. Только не забудь оставить мне телефон или адрес. А я за ходом этого дела сам прослежу. Должен сознаться, ты молодчина. Пистолет свой и дальше носи с собой. На него разрешение не требуется. И ты молодец, - повернулся капитан к Саше. - Я сделаю так, чтобы твоих следов в деле не осталось. Но ты тоже поосторожничай какое-то время. Тому, у кого было оружие, лет пять дадут, если нет разрешения. Пороемся в машине, может, еще что там отыщем.
  
  В гостиную вошел улыбавшийся милиционер и, глядя на Лиду, как на говорящую обезьяну, протянул Ковальчуку бумагу.
  - Ты чего такой веселый? - спросил капитан.
  - Да там внизу один обоссался.
  Ковальчук тоже посмотрел на Лиду и, улыбнувшись, упрекнул милиционера:
  - Мог бы выразиться покультурней. А это что? - спросил он, беря бумагу.
  - Разрешение на оружие. Нам выводить этого?
  - Выводи, я заканчиваю.
  Милиционер ушел, а капитан, прочитав бумагу, сказал Лиде:
  - Ладно, разберемся, кто им проштамповал эту липу. Да, запомни его фамилию: Ружин Борис Олегович. А тот, кого ты вырубила, - Сизиков Альберт Матвеевич. Фамилию водителя я тебе скажу внизу.
  Когда они вышли в прихожую, Сизикова там уже не было. Лида закрыла квартиру и спустилась вниз вместе с Ковальчуком и Сашей.
  
  Бандиты находились в Уазике. Ковальчук продиктовал ей на всякий случай фамилию водителя, а при прощании опять заглянул ей в глаза и сказал ласково:
  - Поберегись, дочка. Если что, звони, телефон мой у тебя есть. И я тебе позвоню, когда потребуешься.
  - Меня предупреждали, чтобы я не верила милиции, а я вам верю, - прошептала она.
  Ей показалось, что он даже растерялся.
  - И правильно делаешь, - сказал он и погладил ее, как маленькую, по голове.
  
  В машине она извинилась перед Сашей за случившееся и поблагодарила за помощь. И вдруг опять заплакала, потому что вся ее инкогнитость рухнула. Свои шансы она видела в основном в ней.
  Не останавливая машину, Саша молча погладил ее руку. Она сказала, все еще всхлипывая:
  - Саша, я видела в его глазах страх. Представляешь, он меня испугался? Меня! Их можно победить.
  Саша опять коснулся ее руки. Он посмотрел на часы и сказал ей:
  - Я чинил твой замок.
  Она покачала головой:
  - Нет, Саша. Теперь я не хочу ничего скрывать и от Евгения Сергеевича тоже. Вы мне оба как родные.
  И она все рассказала режиссеру. Он долго стучал зубами, после чего шумно выдохнул воздух и проговорил:
  - Ничего, дочка, прорвемся. Никуда он не денется. Не даст денег, нарушит контракт. Нам всего ничего осталось. А на монтаж материал у меня уже есть. Я еще тот старый еврей. - Поймав Лидин взгляд, он улыбнулся. - Всю жизнь мечтал быть евреем. Сейчас у меня было бы все. Но и мы не пальцем сделанные. Вот посмотрим, как примет картину зритель. Актуальнее не придумаешь. А хотелось бы снять классику. Может, доживу до этого. А тебя им в обиду не дадим. Саш, согласен, что не дадим?
  - Он уже не дал, - сказала Лида. - Спасибо ему и вам.
  - К сожалению, таких, как он, последних из могикан, все меньше и меньше остается в России и все больше и больше появляется убийц. Кому-то это очень надо.
  - Не дадим, - отозвался вдруг Саша.
  Мытаркин засмеялся:
  - Что-то он с тобой разболтался. - Он помолчал и проговорил уже серьезно. - Насчет тебя надо что-то придумывать. А если бы Саша не подъехал во время? И все? Н...да, жизнь наша - копейка.
  Он надолго замолчал.
  
  Клим выслушал ее рассказ по телефону без радости и повторил:
  - Не верю я ментам. Вот посмотришь, фаршмак их выкупит. Надо было бы мне быть с тобой. Я бы вывез за город этого Сизикова Альберта Матвеевича и расколол насчет отцов. Ладно, посмотрим, что скажет твой капитан. Ты ему позвони дня через два.
  Она позвонила на следующий день и узнала, что в тот же вечер всех троих отпустили. Ковальчук в это время был на вызове и узнал об этом, когда вернулся. Он выяснил, что дежурный разрешил им позвонить, и через два часа приехал сам начальник отделения, порвал дело о задержании вместе с ее заявлением и выпустил их.
  - Ты уж прости, я тут не виноват, - сказал он. - Но я это дело так не оставлю. Есть у меня задумка. Вернешься, обговорю с тобой.
  
   ***
  Двора как такового с палисадником и детской площадкой возле дома Зины не было. Очевидно, он был рассчитан исключительно на владельцев автомашин без детей и старушек. Вот эту-то специфику дома Лида как раз и не учла, нарядившись под старушку и проверив себя, пройдя в метро без билета. Однако, выход она нашла быстро, взглянув на мусорный ящики, возле которых и произошла их встреча.
  Лида чуть не прозевала Зину, рассматривая стопку книг. В последние годы стало привычным выбрасывать на свалку книги, доставаемые раньше по блату. Увидев томик Дмитрия Кедрина, она бережно взяла книжку в руки, вспомнив его "Сердце" о том, как дивчина в ответ казаку, полюбит ли его, велела принести ей в дар за это сердце его матери. Концовка стихотворения потрясла тогда Лиду:
   В пути у него помутилось в глазах,
   Всходя на крылечко, споткнулся казак.
   И матери сердце, упав на порог,
   Спросило его: "Не ушибся, сынок?"
  Закопавшись в книгах, она увидела Зину уже прошедшей мимо. На ней была совершенно шикарная чуть повыше туфель шуба. Туфли были на высоченной подошве.
  Минуту назад Лида боялась, что Зина, заметив ее у помойки, подаст милостыню и узнает ее, и вместе с тем надеялась, что она сделает это в доказательство того, что не такая уж она плохая. Теперь же, глядя ей вслед, она разозлилась и опять стала задаваться вопросом, что могло ее толкнуть на такую подлость по отношению к Игорю. Единственное оправдание она видела в том, что Зину заставил страх, какой испытала она сама, подчиняясь командному голосу и прикосновению металла ко лбу.
  Роясь в книжках и откладывая в сторону отобранные, она наблюдала, как Зина подошла к третьей ракушке и стала открывать замки, сначала верхний, затем нижний, с которым возилась дольше. Затем, ухватившись за низ ворот, она подняла их вверх по дуге и исчезла внутри. Лида отчетливо представила, как в этот момент Клим зайдет в ракушку, а она, подбежав и подпрыгнув, быстро опустит ворота. Минут через пять, услышав условный стук и оглядевшись по сторонам, она поднимет ворота, а Клим выведет перепуганную насмерть Зину к своей "Волге". После этого Лида закроет ворота на оба замка, сядет на заднее сиденье рядом с Зиной, направив на нее пистолет, и они поедут, возможно, в Мытищи к бабушке, которую она накануне увезет к тете Поле, а может, и к себе домой на один день.
  Увидев, что машина выезжает из ракушки, Лида пригнулась и выпрямилась, когда она проехала мимо. Машина была у Зины классная: ярко-красная обтекаемая очень низкая, похожая на игрушку. По мере того, как она удалялась, она темнела, пока не превратилась в кровавую.
  - Кровь за кровь,- прошептала Лида, кусая в кровь губы.
  
  
   Глава третья
  
   Она спала плохо и проснулась в холодном поту задолго до будильника. Ей опять приснилась плита. Каким-то рычагом Клим приподнял ее, и Лида, лежа на животе, заглянула вниз. Там, в полутьме, она разглядела двоих стоявших на коленях мужчин и удерживавших плиту на спинах. Один из них повернул к ней голову, и она с радостью узнала в нем отца, хотя вместо глаз у него были темные дыры. Он, наверное, тоже узнал ее и протянул к ней костлявую руку со свисавшими полусгнившими кусками рукава.
  - Папа!- закричала что было мочи она, и в этот момент плита со стуком опустилась....
  Она долго не могла придти в себя, будучи уверенной, что отчетливо слышала стук плиты о землю. Она встала с кровати и просмотрела все в своей спальне и гостиной, где на тахте спал Клим с пистолетом под подушкой. Она уговорила его переночевать эту ночь у нее дома. Мама тоже с радостью приехала. Клим ей понравился. Сейчас он так и не проснулся. Ничего не найдя, она вернулась в спальню и вдруг заметила на ковре упавшую со стены фотографию отца. К ее удивлению, стекло не разбилось. Стараясь не разбудить крепко спавшую после работы на холоде маму, она повесила портрет на место и опять улеглась, но уснуть больше не смогла. Ее поразило, что гвоздь был на месте и бечевка на рамке была целой.
  Она была уверена, что отец, узнав о ее намерениях разыскать его, дал ей о себе знать, давай, мол, дочка, действуй, я на тебя надеюсь, только не отступай, и ты меня отыщешь.
  Все же проснувшейся вскоре маме она не рассказала про сон, а на вопрос, куда они собрались в такую рань, соврала, что едет отдохнуть на дачу Клима. Увидев, как та обрадовалась, Лида горько улыбнулась. Вчера при встрече с ним ей было бесконечно приятно, что он опять поцеловал ей руку и сделал комплимент. Ей самой тоже очень хотелось сказать, что он действительно был неотразим в этой кожаной куртке с тысячью молний и ослепительно белом свитере, но она не знала, как это сделать. И вообще не имела представления, говорят ли девушки подобные слова ребятам и в каких случаях. Если и говорят, то наверняка не перед захватом человека.
  Вчера, по дороге со съемок к ней домой, они заехали во двор Зининого дома. Было уже темно, и в окнах ее квартиры горел свет. Клим, накинув на себя плащ, подошел к ее ракушке, обернулся и рассчитанными движениями что-то проделал с верхним и нижним замками. Вернувшись в машину, он сказал:
  - Порядок. Завтра без моей помощи гараж она не откроет. Хорошо, что ты обрисовала мне их, и я потренировался, как их подпортить. Все детали операции обсудим завтра. Многое будет зависеть от того, кто у них дворник: мужчина или женщина.
  - В тот раз была женщина, - сказала Лида.
  - Будем надеяться, что опять будет она. К ней за помощью дешевка не обратится и меня не должна проигнорировать. А дальше - дело техники. Средства умиротворения дешевки у нас есть, я имею в виду пистолеты. Да, я узнавал насчет снайперской винтовки. Во-первых, она столько стоит, что мы не потянем. А во- вторых, надо год учиться, чтобы из нее стрелять. У меня есть брателла, которого в случае чего можно будет попросить убрать кого надо. Но как я тебя понял, твоя главная задача - найти тела отцов, а не мочить из-за угла. Мочить мы их будем в бою, как карта ляжет, или открыто по приговору сердца.
  - Когда мы узнаем об отцах, мы сдадим убийц Васе, - возразила Лида.
  - Ну-ну, - сказал неуверенно Клим.
  
  Как и вчера, окна Зины были освещены. Клим высадил Лиду у пятого подъезда, а сам, проехав дальше, поставил машину прямо перед Зининой ракушкой. Лида подошла к двери, постояла возле домофона, затем уселась на лавку у края перегородки и стала наблюдать за вторым подъездом и машиной Клима.
  Дворника не было видно. Очевидно, она убирала в подъездах. Как раз этого хотел Клим. В дороге он еще раз повторил ей свой план захвата Зины, беря в основном все на себя.
  - Твоя задача - притаиться за перегородкой последнего подъезда и следить за нами. Если она сядет в мою машину добровольно, ты выйдешь на тротуар, подойдешь и сядешь на заднее сиденье как моя хозяйка, а я твой шофер. До поворота на офис ты будешь молчать, как бы сердиться за то, что я взял попутчицу. После поворота могут быть любые неожиданности со стороны дешевки. Как только она начнет буянить, первым я скажу ей пару ласковых слов и передам тебе пушку, чтобы ты держала ее под прицелом. Теперь второй вариант, когда я усажу ее силой. В этом случае ты должна быстро бежать к машине, садиться и брать дешевку на себя. Теперь уже ты говоришь ей пару ласковых слов, сама придумаешь, каких, суешь пушку ей в бок и держишь ее там, пока я не дам отбой. Все усекла?
  - Все. А если она будет не одна?
  - Над этим вариантом я долго думал. Только в том случае, если с ней будет фаршмак Эдик без охраны, и она побежит домой позвонить его шоферу или слесарю, попробуем взять их обоих. Тут придется его, а может, и их обоих вырубать. Но этот вариант, скорее всего, отпадает, так как он может быть с охраной или со своей тачкой и уж наверняка у них при себе будет сотовый телефон. Поэтому давай лучше будем исходить из того, что дешевка сегодня спала одна. В принципе ты правильно сделала, что нарядилась опять монашкой, но постарайся, чтобы она тебя не сразу узнала.
  
  В этом он мог не сомневаться. Лида все продумала. Зина видела Лиду монашкой и пусть опять увидит в этом же образе, только на этот раз в другом пальто и другом платке, чтобы та ее не сразу узнала. Незачем ей видеть ее без грима. Кроме того, она останется для Зины по-прежнему Ладой Петровой. То, что теперь она Лида Скалыга, надо еще доказать. Ковальчук сказал, что Сиплый, судя по допросу, об этом так и не догадался.
  
  Зина вышла из подъезда почти на полчаса раньше, чем в тот раз. Она была все в той же шикарной шубе, только на этот раз на ногах были изящные сапожки выше колен, а вместо шорт была мини-юбка.
  Лида вскочила с лавки, быстро подошла к коду и сделала вид, что набирает номер. Дождавшись, когда шаги Зины стихли, она вернулась на лавку и сосредоточила внимание на "Волге".
  Зина подошла к сидевшему в машине Климу и что-то сказала. Обходя машину спереди, она обернулась и улыбнулась. Лида мысленно порадовалась за Клима, представив, как он одарил Зину своей бесподобной улыбкой. У нее вновь появилась мысль познакомить его с Мытаркиным. Если останемся живы, вдруг подумала она и, спохватившись, сплюнула трижды и перекрестилась.
  Клим между тем подал машину назад, освободив выезд из ракушки Зины. Она уже возилась с верхним замком, несколько раз обернувшись на Клима. Он делал вид, что ничего не видит, и выпускал дым в открытое окно. Она нагнулась к нижнему замку, недолго повозилась с ним и направилась к Климу. Выслушав ее, он вышел из машины и направился за ней к ракушке. После осмотра замков он достал из багажника "Волги" инструмент и стал возиться с нижним замком. Минут через пять он взял у Зины ключи и открыл замок. Со вторым замком он возился много дольше. Зина все чаще стала поглядывать на часы.
  
  И вот тут Лида не выдержала, поднялась и быстро подбежала к машине. Открыв дверь, она крикнула "Коля!" и юркнула на заднее сиденье. Клим обернулся, помахал рукой и громко ответил:
  - Я сейчас!
  Он повозился с замком еще минуту и сказал Зине, разводя руками:
  - С инструментом, какой у меня здесь, я этот замок не осилю. Давайте поступим так. Я свободен сегодня весь день. Только отвезу хозяйку. Скажите, когда вы будете дома, я подъеду с дрелью и все сделаю. Вы во сколько кончаете работу? Я могу заехать за вами, когда и куда скажете.
  Лида увидела, как Зина обворожительно улыбнулась и спросила:
  - А сейчас вы сможете подбросить меня на работу? Я уже опаздываю.
  - Попробую. Смотря, в какую вам сторону.
  - Мне в сторону Каширского шоссе. Отсюда минут десять, не больше.
  По тому, как Зина все время улыбалась Климу, Лида поняла, что он ей понравился. Стараясь подавить чувство ревности, она сказала себе: "Так это же хорошо, - и пояснила, - для дела".
  - Окей, - махнул рукой Клим. - Надеюсь, хозяйка не будет возражать.
  Он открыл перед Зиной дверь и усадил ее спереди. Усаживаясь, она бросила взгляд на пригнувшую голову Лиду и поздоровалась. Та буркнула в ответ, делая вид, что возится в сумочке. Усевшись сам, Клим повернулся назад, спросил почтительно:
  - Не возражаете, Дарья Трофимовна, я подброшу мадам к Каширке? Она опаздывает на работу. Ей в замок кто-то проволоку вбил. Мальчишки-хулиганы развлекаются. Молите бога, что проволока алюминиевая, не так страшно, - успокоил он Зину. - Моему соседу в такие же замки жидкие гвозди залили. Вот это уже страшно. Ему пришлось вызывать газорезчика и отрезать ушки на дверях.
  
  Лида внимательно следила за дорогой и ожидала, когда Клим передаст ей пистолет. Все должно начаться у светофора с поворотом к офису. Она решила отвлечь Зину и помочь Климу проскочить поворот.
  Собравшись с духом, она кашлянула и проговорила вкрадчиво:
  - Зина, ау.
  Зина медленно, словно с опаской повернула назад голову и изумленно уставилась на Лиду. На секунду ее глаза расширились, однако тут же насторожились, она подалась назад и забегала по лицу и одежде Лиды.
  - Лялька, ты? Ничего не понимаю... а монашка?
  - Все, отмонашилась, - засмеялась Лида.- Позавчера вышла замуж за попа. Правда, на сорок лет старше, зато у него есть шофер Коля. Но и ты, я вижу, за это время здорово изменилась. Я тебя даже не сразу узнала. Подумала, что это за фифа такая к моему Коле клеится? А когда присмотрелась. Ба! Так это же Зина! А какая на ней шуба! А какие сапожки! Но Коля-то, конечно, не на шубу и сапожки губы раскатал, а на твои бесподобные ляжки. В них он толк знает. Ты бы, Зина, знала, какой он бабник. Не удивлюсь, если он тебе уже свидание назначил. Еще бы упустить такую красотку. Ты бы на его жену взглянула. Чушка чушкой. На какой помойке он ее только отыскал? А какой красавец сам, а? Одна улыбка что стоит. Мы его в приходе называем Кольмандо. Монашки поголовно все от него без ума. А какие у нас монашки! Ой, Зина! Я-то их не на подиуме конкурса красоты видела, а в бане. Так что вкус у Коли отборный. Гордись, если он тебя выберет. Коль, понравилась тебе Зина? Сознавайся, бабник ты эдакий, понравилась?
  Клим, довольный, что давно проскочил поворот на офис, смущенно улыбнулся и сознался:
  - Очень понравилась, Дарья Трофимовна. Вы уж только старухе моей не проболтайте. Я ведь тоже кое-что о вас и себе знаю, что не очень понравится отцу Никодиму. Вы что, в детсад вместе ходили?
  - Ой, проехали мой поворот,- наконец, опомнилась Зина, глядя в окно. - Перестройтесь в левый ряд и на следующем светофоре поверните обратно.
  - Зина,- сказала Лида, протягивая Климу руку за пистолетом.
  Однако Клим замахал ей рукой и головой, чтобы она замолчала. Но Лида не послушалась и продолжала говорить насторожившейся Зине:
  - Зина, никуда мы не повернем, и ты поедешь с нами. Мне нужно с тобой еще раз поговорить, чтобы кое-что уточнить.
  
  Зина, растерявшись на миг, метнула на Клима и Лиду взгляды и быстро сунула руку в лежавшую на коленях сумочку. В мгновение ока она выхватила маленький пузатый пистолет и направила его на Клима. Однако он успел ударить по нему ребром ладони и придавил локтем шею Зины к подголовнику. Выстрел пришелся в потолок машины. Она вильнула и заскользила колесами по бордюру, отскакивая и вновь касаясь. Отпустив Зину, Клим вцепился в руль, удерживая машину, и свернул в первый попавшийся правый проем. Им оказался въезд в придорожный крохотный магазинчик. На полном ходу машина проскочила мимо него, подпрыгнула и встала, как вкопанная, а голова Клима упала на руль, издав сигнал. Голова Зины уже лежала на передней панели.
  Лида почувствовала в носу и глазах едкий запах и, открыв дверь, вывалилась наружу. Она вскочила, подбежала к двери со стороны Клима и открыла ее. Ухватив за плечи, она потянула его к себе. Его глаза были скрыты густыми ресницами, а рот крепко сжат. Она упала на колени на грязный лед и стала дергать Клима за щеки.
  - Мертвый? - услышала она мужской голос.
  Подняв глаза, она увидела пожилого мужчину с помятым небритым лицом.
  - Дай червонец и я "Скорую" вызову, - сказал он. - А ты ему в рот подуй, может, оживет.
  - Пока не нужно никого вызывать, но вы не уходите, постойте здесь, а червонец я вам дам, - выпалила Лида, не зная, что делать и сомневаясь, что нужно дуть в рот в таких случаях.
  Мужчина нагнулся и, заглянув в кабину, проговорил удивленно-испуганно:
  - И баба тоже... того... и с наганом... Это уже криминал. Я пас... меня здесь... не было.
  Лида хотела крикнуть ему "Постойте!", чтобы он побыл рядом, но он уже исчез. Она попыталась вспомнить, как долго действует нервно-паралитический газ. В инструкции на ее пистолет написано, до двадцати минут. На всякий случай она попыталась открыть Климу рот, но лишь обнажила длинные белые зубы. Неожиданно он открыл глаза, - они были красные и мутные, - и потряс головой. Лида засмеялась от радости и чмокнула его в щеку.
  - Ой, мама, я пропала, меня любит кто попало, - медленно проговорил он и улыбнулся.
  - Ну, тебя, - смутилась она.
  Он открыл рот дудочкой и стал вдыхать воздух. Опираясь на Лиду, он выпрямился на сиденье, повернулся к Зине, приподнял за волосы ее голову и положил на подголовник. Из ее рук он взял пистолет, понюхал и протянул Лиде.
  - Возьми и спрячь в сумочку для коллекции. Я сейчас очухаюсь окончательно и поедем. Голова, как колокол, гудит.
  - Ты выйди и постой на воздухе.
  Так и сделав, он несколько раз развел руки в стороны и спросил, улыбаясь:
  - Ты меня долго целовала?
  Она покраснела и крикнула:
  - Клим! Она открывает дверь!
  Он всунул голову в машину и бросил Лиде:
  - Быстро садись!
  Когда она села, он протянул ей пистолет с глушителем.
  - Упри ей в бок и скажи пару ласковых слов. - Он повернулся к Зине. - С воскрешением вас, мадам. Зря насилуете дверь. Она у меня с секретом, рассчитана на таких, как вы. Ну что, продолжим наш путь?
  
  Включив двигатель, он стал подавать назад. Не глядя на него, Зина опять сунула руку в сумочку и на этот раз достала крохотный мобильный телефон. Она ткнула в него два раза пальцем и поднесла к уху.
  Сидевшая сзади Лида всего этого не видела. Клим остановил машину и попытался выхватить у Зины телефон. Она отвела руку с ним в бок и громко закричала:
  - Меня выкрали! Везут по Каширке к кольцевой! Спасите! А-а!
  Это Клим ухватил ее за воротник шубы и притянул к себе. Навалившись на нее, он стал шарить рукой между ее сиденьем и дверью в поисках телефона, который она туда бросила.
  - Помоги найти, - зашипел он на растерявшуюся Лиду.
  Она заглянула под сиденье и достала телефон. Его верхняя кнопка горела и слышался мужской голос: "Але! Але!". Лида нажала на кнопку, и голос исчез.
  Клим выпрямился, отпихнул Зину и спросил Лиду:
  - Выключила?
  Взяв у него аппарат, он осмотрел его и поднес к уху.
  - Теперь можешь воткнуть его себе в жопу, - сказала ему с усмешкой Зина. - Через пять минут они будут здесь. Вам лучше меня отпустить и скорее отсюда отваливать, а то они из вас отбивные котлеты сделают.
  Клим повернулся к Лиде.
  - А ну-ка, Ладок, подвинься.
  Она послушно передвинулась к другому окну. Он быстро нагнулся к ногам Зины и опрокинул ее вместе с сиденьем назад. Из-под своих ног он достал пакет и, бросив Лиде, приказал:
  - Вынь веревку и помоги пришнуровать мадам к спинке.
  Конец веревки он просунул под сиденье и сделал несколько витков вокруг извивавшейся Зины. Один виток он наложил ей на шею и предупредил, затягивая веревку:
  - Не рыпайтесь, мадам. Вы нам нужны живой. А что касается помощи, к которой вы взывали, вы дали маху, забыв описать нашу тачку.
  Он выскочил из машины и принес из багажника плед. Накинув его на притихшую Зину по подбородок, он взглянул на часы и сказал Лиде:
  - На всякий случай поспешим. Если верить мадам, у нас в запасе две минуты. С богом, Ладок. Перед ДПС прикрывай ей фотку.
  Он вывел "Волгу" на шоссе. Поток машин был в основном в сторону центра, и они поехали с приличной скоростью.
  Только сейчас Лида опомнилась и успокоилась. Когда они проехали кольцевую дорогу, она придвинулась к Зине и, поправив ей веревку на шее, заговорила:
  - Зина, послушай меня внимательно. Ничего плохого, похожего на то, что сделали со мной и Игорем, да и с тобой тоже тогда бандиты, мы сейчас с тобой не сделаем, если ты сама не принудишь нас к этому. А ты уже принуждаешь. Если после семилетнего молчания я решилась наконец переговорить с тобой, то будь уверена, что я, не задумываясь, нажму на курок, - Лида показала Зине пистолет, - когда это потребуется. Несмотря на свой монашеский сан. Я такой же продукт своего бандитского времени, как и другие. На мою жизнь наплевали и меня растоптали, как окурок. Я сделаю то же самое. Имей это в виду. А теперь выслушай, что я тебе скажу. Будем считать, что того разговора у нас с тобой не было. Но он подтвердил, что ты тогда была и продолжаешь быть сейчас заодно с бандитами. Скажи нам, кто они, и мы тебя отпустим с богом. Пусть он тебе будет судьей. Кто они?
  Не спуская с пистолета глаз, Зина прошептала:
  - Я их не знаю. Они схватили меня на улице так же, как и вас.
  - Тогда почему ты подала в суд на Игоря, а не на них? Они тебя заставили? Кто они?
  Зина спрятала глаза под густо накрашенными ресницами и не ответила.
  - Я понимаю, что ты их смертельно боишься. Но к ним тебе еще нужно вернуться от нас, а мы тебя не отпустим, не услышав правды. Для меня лично знать ее - вопрос жизни и смерти, и от тебя я не отстану. Или я убью тебя, не побоясь божьей кары. - Лида перекрестилась. - Другого выхода у нас не будет. Отпустить тебя, не добившись правды, - значит, поставить крест на нас самих, но главнее, на том, что мы затеяли. Если ты нам все расскажешь, как было на самом деле, мы тебя отпустим.
  Глаза Зины заметались и уперлись в потолок.
  - Ладок, не возражаешь, если я тихонько включу музыку, чтобы вам ворковать было приятнее? - спросил Клим. - А уж потом я возьмусь за мадам. Чему-чему, а пыткам в зоне я обучился. Выдерживали их единицы, а сознавались все. Я бы вам, мадам, посоветовал не доводить до них дело. Уверяю, вам будет очень неприятно.
  - Я ее предупредила, - сказала Лида Климу, отсаживаясь от Зины. - Пусть теперь думает. Ей не тринадцать, как тогда.
  
  Клим вставил кассету. По салону разнеслась нежная берущая за душу мелодия и хриповатый голос запел про Таганку, в чьих стенах пропали юность и талант. Перед глазами Лиды появился Игорь в лучах заката майского солнца, как в ореоле. Господи, за что их чистых и безобидных так наказали? Кому они могли перейти улицу? Слезы обильно хлынули из ее глаз. Очевидно, она слишком громко шмыгнула носом, отчего Клим обернулся и с шипеньем шин остановил машину. Он выскочил из нее, открыл дверь со стороны Лиды и, опустившись на колени, взял в руки ее голову и поцеловал сначала один глаз, затем другой.
  - Все будет нормально, - сказал он нежно. - Не поеду дальше, пока ты не улыбнешься и не скажешь, что все будет хорошо.
  Несколько секунд она смотрела на него широко распахнутыми глазами, чувствуя, как они просыхают от слез, глубоко вздохнула и, улыбнувшись, прошептала:
  - Все будет хорошо.
  Он осветил ее своей лучезарной улыбкой и вернулся на свое место.
  Она прижалась лбом к стеклу, недовольная собой. Если она и дальше будет распускать нюни, ничего путного у них не получится. Она решила взять себя в руки.
  
  - Все, - сказал Клим, - приехали. Ладок, я пошел открывать ворота, а ты посмотри, не откинула ли наша мадам копыта, а то ноги она уже раскинула. Я немного подотстал от моды, сейчас что, трусы не носят? На мадам их во всяком случае не видно.
  Он вышел. Лида глянула в окно и увидела двухэтажный бревенчатый дом, окрашенный в розовый и белый цвета. Привстав, она повернулась к Зине. Шуба на ней была распахнута, мини-юбка задралась до живота, ноги с приподнятыми коленями были неприлично раздвинуты. Трусов на Зине действительно не было. Встретив скошенный на нее Зинин взгляд, Лида пришла в ярость.
  - Слушай, ты, проститутка, - нагнулась она к лицу Зины. - Ты не стоишь Колиного мизинца. Если ты еще раз выставишь перед ним свою ощипанную курицу, я всажу в нее пулю.
  Для пущей убедительности она помахала перед глазами Зины пистолетом и нацелила его на кучерявый бугорок между ног. Та поспешно сбросила ноги на пол и сдвинула колени.
  - И ты мне все расскажешь, это ты знай.
  Клим открыл дверь, уселся и попросил Лиду:
  - Покарауль, Ладок, на дороге, чтобы никто мадам не увидел.
  Стоя на дороге перед воротами, она видела, как Клим, въехав во двор, провел Зину с пакетом на голове за угол дома. Подождав немного, она закрыла ворота и оглядела участок. Кроме дома на нем в отдалении в разных местах стояло еще несколько построек: маленький одноэтажный фигурный домик с несколькими дверями, баня и шестигранная открытая беседка. У всех у них так же, как и у дома, стены были розовыми, а наличники окон, дверей и окантовки по бокам - снежно белыми. Постройки соединялись с домом аллеями из молодых березок. По краям участка росли в человеческий рост ели и сосны, образуя подобие забора.
  Лида представила, как хорошо здесь летом. Ее отец всегда мечтал иметь дачу или садовый участок. Она вздохнула и вошла в дом. Пройдя коридор и веранду, она очутилась в просторной комнате с фотографией березовой рощи во всю стену. Зина без пакета на голове сидела на стуле у дальнего от двери окна. Увидев Лиду, она поспешила снять с ноги ногу и поправила юбку. Возившийся у камина Клим выпрямился и улыбнулся Лиде.
  - Последи за огнем, Ладок, и заодно погрейся, - сказал он, скосив глаза на огромные напольные часы, внутри которых он спрятал магнитофон. - Я разгружу машину. Не забывай поглядывать за мадам. Пистолет не выпускай из рук. Я чувствую, в ней так и бурлит темперамент.
  
  Лида села в кресло напротив камина, какое-то время глядела на разгоравшийся огонь, затем резко повернулась к Зине и сказала:
  - Ты не уедешь отсюда, пока не расскажешь мне правду. Будешь молчать - станешь третьей пропавшей бесследно. Учти.
   - Я, правда, ничего не знаю, - тихо сказала Зина, описывая взглядом круги вокруг Лидиных глаз.
  - Взвесь, что для тебя важнее: жизнь или смерть, искупление греха или накопление его. Очисть свою душу. Я не верю, что тебя никогда не грызла совесть. А то, что ты выставляешь перед Колей свои ноги и курицу, это только подтверждает мою догадку. У тебя уже тогда были задатки проститутки. Ты жила с Эдиком и захотела Игоря.
  - Нет, меня заставили.
  - Скажи, кто. Помоги мне найти убийц наших отцов.
  - Они вас раздавят, как клопов.
  - Это уже наша забота. Господь бог нам поможет. - Лида перекрестилась. - Скажи нам, кто они. Эдик был среди них?
  Зина опять замолчала, изредка бросая на Лиду свои кошачьи взгляды. Лида не была знатоком женских чар и мужских пристрастий, но чувствовала, что у Зины были чары, перед которыми пасовали мужчины. Тревога закралась в ее душу: устоит ли Клим перед ними?
  
   А вот и он сам, ставший ей уже почти родным, принес несколько сумок, подмигнул ей смоляным глазом и опять исчез, чтобы появиться с охапкой дров. Он завел стоявшие в углу огромные часы, настроил их на половину десятого и, дождавшись, когда они мелодично пробили, сказал, потирая руки:
  - Ну что, приступим к работе. Она тебе что-нибудь рассказала?
  - Пригрозила, что они раздавят нас, как клопов, - сказала Лида.
  Он сморщил лицо.
  - Это уж сосем обидно. Они же воняют. Хотя бы сказала, как мух.
  Он подбросил в камин дров, повернулся вместе со стулом к Зине и стал откровенно ее разглядывать изучающим оценивающим взглядом. Первое мгновение она сидела, потупив взор, изображая из себя смутившуюся школьницу, но по-настоящему смутилась, встретив сердитый взгляд наблюдавшей за ней Лиды. Та боялась даже подумать о том, чем закончится поединок опытной, если не прожженной в общении с мужчинами и знающей цену своей красоте Зины и в сущности еще желторотого, возможно, даже не целованного Клима. И действительно, совсем скоро, плюнув на Лиду, Зина гордо вскинула голову, сдула с глаз прядь под цвет шубы волос, облизала кончиком красного острого языка полураскрытые малиновые губы и, взмахивая обсыпанными сухой тушью ресницами, уже смело и явно заигрываючи уставилась на Клима. К тому же на самую малость разъединились и переориентировались, как стрелки компаса, в его сторону ее точеные ноги. Как Лида и опасалась, он продержался не долго, повернулся к ней и, чтобы скрыть свое смущение, сказал с искусственным вздохом:
  - В натуре, клевая чувырла. Я бы на такой женился. Даже не хочется убивать.
  Тут Лида вспомнила, что есть такой способ допроса: один следователь - плохой и злой, другой - хороший и добрый. Роль первого будет исполнять она. Она поднялась и сказала устало Климу:
  - Она знает, что мне от нее нужно и что ее ожидает. Я терпеливо подожду, после чего буду говорить с ней по-другому. Попробуй ты. По-моему, к тебе у нее больше доверия. Смотри, как она на тебя зыркает. Она тоже горит желанием выйти за тебя замуж. Только не вспыхните друг от друга и не сожгите дом.
  На лице Клима засияла совершенно искренняя счастливая улыбка. Лида усмехнулась и вышла на веранду. Постояв немного, она успокоилась и обошла дом. Ее поразили чистота и убранство в нем, совсем, как в городской квартире. В женской спальне стояло зеркальное трюмо и деревянная кровать из дорогого гарнитура. В спальне Клима рядом с аккуратно заправленной кроватью стоял универсальный тренажер, на полках было довольно много книг, в основном детективов, и аудиокассет. Просмотрев их, Лида горько улыбнулась: "Блатные песни", "Антология кабацкой песни", "Тюремная лирика", и подумала: "Теперь эти песни, возможно, любимые и у Игоря. Тогда ему очень нравились арии из опер и неаполитанские песни в исполнении Марио Ланца".
  
  Она вышла на улицу и прошла по аллее к беседке. Там она сидела до тех пор, пока не окоченели ноги.
  Вернувшись в дом, она увидела, что Клим и Зина сидели рядышком у камина, как два голубка. При появлении Лиды Клим не вскочил и не заулыбался, как всегда, а выглядел озабоченным. Он лишь кивнул ей на свободный стул рядом с собой. В комнате было уже почти тепло, но ее ноги, когда она села, сами потянулись к огню. Только сейчас Клим поднялся и исчез за дверью. Лида на всякий случай приготовилась к неожиданностям со стороны Зины. На ее месте она бы попыталась отсюда вырваться. Возможно, она тоже только об этом и думает. Увесистая кочерга с трезубцем на конце могла бы стать неплохим для нее орудием. А имея в руках пистолет, не трудно расправиться с доверчивым Климом.
  Они потянулись к кочерге одновременно, но Лида опередила и, как ни в чем не бывало, стала помешивать горевшие поленья. Ей хотелось обернуться и взглянуть на Зину, но вошел Клим и протянул ей шерстяные носки и женские с вышитыми рисунками меховые тапочки. Зине он дал такой же свой комплект. Пока они переобувались, он, оставаясь серьезным, рассказал Лиде:
  - Во всех офисах фаршмака, а их в Москве шесть, дежурными охранниками работают круглосуточно сотрудники районных отделений милиции. Короче, крыша у него ментовская. Кроме того, на него работает мобильная вооруженная до зубов группа головорезов, называемых вэшниками. Официально они работают телохранителями и сторожами на складах, а на самом деле занимаются выбиванием долгов у одних фирм перед другими путем рэкета: захватывают либо самого должника, либо его родственников. Как мы захватили мадам. Она прекрасно знает, как они поступают с непослушными, и поэтому понемногу колется. Тут, конечно, как ты и предсказала, - Клим наконец показал в улыбке зубы, - основным является то, что она в меня почти влюбилась. Подождем, когда она влипнет по самые уши.
  - А ты? - спросила Лида. Ответ она почти знала.
  - А я что, рыжий? Мадам, вы чувствуете мою к вам страсть?
  Зина, потупя взор, молча смотрела на огонь. Лиде показалось, что она покраснела, но может, это был отблеск огня.
  - Стесняется тебя, Ладок, хотя только что клялась мне в любви до гроба.
  - Она рассказала, кто заставил ее проделать подлость с Игорем и со мной?
  - Не спеши, мы еще не так близки. Зато поведала, что, когда к ней домой приходили ваши отцы, у нее в это время находился фаршмак. Когда она им дверь не открыла, и они ушли ни с чем, он выбежал вслед за ними.
  - Он был на машине? - спросила Лида Зину.
  Та вздрогнула, кивнула.
  - Тот шофер до сих пор работает у него?
  Зина опять кивнула.
  - Шофером?
  - По-прежнему иногда возит его. Официально он завхоз, а фактически правая рука Эдика как генерального директора.
  - Как его зовут?
  - Витя.
  - Витя... Виктор. Это такой маленький?
  - Маленький,- усмехнулась Зина. - Его больше Эдика боятся.
  - Кто в тот вечер привез тебя к стадиону? Он?
  Зина набрала в рот воды.
  - Тогда кто?
  Не дождавшись ответа, Лида попросила Клима:
  - Выйди минут на десять.
  Он поднял брови и молча вышел.
  
  Она взяла кочергу, защелкнула дверь и, вернувшись к камину, сунула трезубый конец в огонь. Поймав испуганный Зинин взгляд, она пояснила:
  - У нее три зубца, а у меня к тебе три вопроса. Первый: кто заставил тебя разыграть над Игорем сцену изнасилования? Кого ты знаешь из бандитов, кто насиловал меня? И третий: кто заставил тебя подать на Игоря в суд? После каждого твоего "Не знаю" я буду оставлять на твоем теле следы от раскаленных зубцов. Чем дольше ты будешь молчать, тем каленее будут зубцы и глубже следы на твоем роскошном теле. Сиди, не вскакивай, будет хуже, буду бить по лицу. После этого ты сама не захочешь вернуться домой живой. Итак, начали. Кто заставил тебя разыграть ту сцену с Игорем?
  Зина, как загипнотизированная, не спускала глаз с кочерги. Зубцы быстро меняли цвет с черного на пепельно-серый. Еще минута-две, и они начнут краснеть. Она содрогнулась, открыла рот и забыла вопрос.
  - Что кто?- прошептала она испуганно.
  Лида повторила вопрос и приподняла кочергу за ручку, не вынимая конец из огня.
  - Эдик и Витя,- быстро проговорила Зина.
  - Они сказали, зачем это делают?
  - Эдик очень хотел тебя. Он не мог допустить, чтобы кто-то его ослушался. А еще он ненавидел Игоря за то, что тот был лучше его и нравился тебе.
  - И пообещал его тебе?
  - Я его об этом не просила, хотя он догадывался, что Игорь мне нравился. Он сказал мне, что вы давно трахаетесь в судейской комнате на стадионе, куда вас за бутылку впускает сторож, а в лицее вы из себя строите недотрог. Сказал, что договорился с Игорем обменяться нами. Я ему не поверила и спросила, согласна ли ты. Все знали, что тебе он не нравился. Он ответил, что меня это не должно волновать, об этом должен позаботиться Игорь. Мое дело - постараться, чтобы Игорь остался мной доволен. Я сказала, что хочу переговорить с тобой, так как не понимала, зачем такой сговор. Если ты была согласна, то не обязательно увязывать это со мной и Игорем. Мы и без вас сами могли бы договориться. Эдик стал говорить, что так интереснее, но я не соглашалась и настаивала на разговоре с тобой. Он, как всегда, когда я ему возражала, разозлился и стал меня бить. А потом пригрозил напустить на меня Витю, от взгляда которого у меня все тряслось от страха. Потом со мной стал говорить сам Витя. Он сказал, что я сделаю все так, как мне скажут, если не хочу иметь большие неприятности лично с ним. И сказал, какие: убьет сначала мою мать, а потом меня, перед этим изнасиловав. А это, я слышала, было равносильно смерти. После него, я слышала, ни одна не выживала. И я согласилась.
  - Когда состоялся этот разговор?
  - За полмесяца до дня рождения Игоря. Они ждали удобного случая.
  - У тебя действительно было свидание с Игорем, на которое ты могла сослаться на суде?
  - Не свидание, а, как мне велели, я попросила его принести мне английскую книжку вечером в парк. Он принес, и я два часа его мурыжила вопросами по ней. Так, как я тебе рассказывала, только мы не целовались, и он не лазил мне под юбку. Так мне велели говорить тогда на суде и сейчас тебе.
  - Кто? Витя и Эдик?
  - Тогда Витя, а сейчас только Эдик. Витя больше занят работой. Там у него своих бандитских проблем хватает.
  
  - Ладно, с этим ясно. Теперь второй вопрос. Кого ты знаешь из бандитов, кто там был, кроме Вити и Эдика?
  - Ни Витю, ни Эдика в самом здании я не видела. Со дня рождения Игоря Эдик отвел меня ко мне домой и сказал, что сегодня Игорь может поиметь меня. Эдик почему-то был уверен, что Игорь пойдет тебя провожать. Я спросила: "А ты Ляльку?", на что он ответил, что Игорь обещал ему тебя уговорить. В крайнем случае, привяжет тебя к лавке, завяжет глаза и выйдет как бы в туалет, а Эдик займет его место, и ты будешь думать, что это Игорь. Я засомневалась, но Эдик стал злиться, что это не мое дело, а мое - отдаться Игорю. Сказал, что за мной заедет Славик, его телохранитель сейчас, а тогда был на побегушках. Славик заехал в половине одиннадцатого и отвез меня к стадиону. Перед тем, как войти в помещение при стадионе, Славик надел на себя маску Гайдара. Я спросила, зачем, он сказал, так надо. В комнате, куда мы вошли, были голый Игорь и незнакомый мне мужик в маске Ельцина, которого Славик один раз назвал Сиплым. Сиплый и приказывал нам с Игорем, что делать. Мы сразу заметили, что нас фотографирует Славик, и возмутились. Я хотела уйти. Сиплый пригрозил меня изнасиловать, а Игорю - перерезать горло. Больше я никого там не видела и даже не знала, что ты тоже была где-то там. Правда, когда я услышала чей-то крик, я сразу подумала о тебе. Минут через десять Сиплый велел мне одеться, и Славик отвез меня домой. О тебе я узнала только утром в лицее вместе со всеми. Увидев ваши фотографии, я еще, помню, удивилась, когда это Игорь успел и с тобой и со мной в один вечер. Я спросила у Эдика, поимел ли он тебя, он сказал, что Игорь тебя не уговорил, а трахать тебя с завязанными глазами он отказался, и теперь Игорь один за все расплатится.
  - Кто заставил тебя подать в суд на Игоря? Они же, Витя и Эдик?
  Зина кивнула.
  - Чем они это мотивировали?
  - Они мне сказали, что Игорь оказался сексуальным маньяком, он хотел и меня изуродовать и уговаривал Сиплого со Славиком изнасиловать меня и тебя, но они отказались. Когда они ушли, Игорь делал с тобой, что хотел, тем более что у тебя были завязаны глаза. Я понимала, что они мне вешали лапшу на уши, так как видела, как Сиплый заставлял Игоря силой, но боялась, что меня тоже могут посадить как соучастницу и говорила на суде, что они мне приказывали, и еще потому, что угрозы Вити оставались в силе. Если они узнают, что я вам тут выдала, они их исполнят, в этом я не сомневаюсь. Вас они тем более не пощадят. Эдик тебя отпустил, когда ты была у меня, только потому, что обалдел от твоего монашеского наряда и не знал твоих намерений. Сказал, что ему даже жалко тебя стало. И он тогда не знал о твоих намерениях. Я не поняла, ты...
  - Как он узнал о моих намерениях? Ты ему рассказала?
  - Перед твоим приходом он настроил магнитофон на запись и велел мне нажать на клавишу, когда ты позвонишь в дверь.
  - А когда он меня видел?
  - Он сидел в машине возле моего подъезда, когда ты уходила от меня. Ты прошла мимо него
  - Это он послал шпионить за мной парня?
  - Он. Он сразу догадался, что ты не просто так объявилась. Здорово ты тогда в метро от Креста убежала.
  - А как зовут по-человечески?
  - Звали Генкой Крестовым.
  - Почему звали?
  Зина задержала на Лиде взгляд и не скрыла усмешку.
  - Тебе лучше знать.
  - Что именно? И почему я должна о нем знать лучше тебя?
  - Потому что он на тебе погорел. Когда он сказал, что ты от него тогда убежала, Эдик велел ему разыскать тебя, а до этого ему на глаза не показываться. И с тех пор Крест, как в воду канул. Все уверены, что это ты его кокнула, особенно сейчас после того, как на тебе погорел еще и сам Ружин.
  - Ты имеешь в виду его провал с моей сестрой?
  - Сестрой? По-моему, у тебя ее никогда не было.
  - Родной не было и нет, а сводная близнец по линии папы и маминой двоюродной сестры. Нет, ты не подумай об его измене, там была сложная операция. Она тогда жила в другом городе.
  - Она приблизительно твоего возраста и такая же от горшка два вершка? Ой, Ляль, извини.
  - Ничего, я о себе не такое слышала. Да, она такая же маленькая, и нас иногда путали.
  - И зовут ее Лида Скалыга?
  - Да, а ты откуда знаешь?
  
  Зина заулыбалась, кивая головой своим мыслям.
  - Вот теперь мне все ясно, - сказала она. - Вы и сейчас их запутали. Они искали тебя, а нарвались на твою сестру. Знаешь, как ее прозвали? Зверь-баба. От самого Ружина убежала, уложив Сиплого.
  - Лидка мне рассказала, что один из них, похожий на бомжа, пытался меня узнать. Это Сиплый или Ружин?
  - На бомжа похож Сиплый. А Ружин еще не старый с черными усами и седыми висками. Он тогда заведовал пивным складом на Борисовских прудах и тебя вряд ли мог знать. Но, как я поняла из разговоров сейчас, он принимал участие в похищении твоего отца. Ты бы видела, как на него разозлился Эдик после провала с твоей сестрой. Глаза налились кровью, весь затрясся, на губах даже пена выступила. Не захотел ничего от Ружина слышать, а достал из ящика револьвер, оставил в нем одну пулю и заставил его сыграть в русскую рулетку.
  - И?
  - И тот сыграл на тот свет. Когда-то он воевал десантником, был ранен между ног и иногда, когда сильно волновался, мочился. Обмочился он и у твоей сестры. Эдик хорошо знал про ранение Ружина, но обвинил его в трусости. Тот тоже разозлился и сходу выстрелил себе в висок, залепив мне все лицо своими мозгами. Ты не представляешь, как я закричала.
  Лида не смогла сдержать радость и тут же испугалась:
  - А у кого я теперь узнаю, где закопаны наши отцы?
  - Это, Ляль, я не знаю. Эдик должен знать.
  - А Сиплый может знать?
  - Не знаю. Не исключаю, что может, так как работал тогда на нашем складе у Ружина.
  - Ты знаешь, где он сейчас?
  - Работает на каком-то пивном складе. В тот раз я видела его в первый и в последний раз. Только слышала, что он совсем спился.
  - Ты можешь узнать, на каком складе он работает?
  - А вы меня отпустите? - тихо спросила Зина.
  - Пока не знаю. Ты же нас выдашь, как выдала меня, когда я приходила к тебе монашкой. Я тебе не верю.
  - А сейчас, Ляль, не выдам. Скажу, что похитили, чтобы ограбить или изнасиловать. Или хотели угнать машину, а я выбросила ключи, вместо нее они меня увезли. Или что-нибудь придумаю. Но теперь вас я не выдам. Ей-богу, не выдам.
  - Посмотрим, как будешь себя вести дальше, - уклончиво ответила Лида. Она вынула кочергу и поставила в угол на железный лист. Красные зубцы стали быстро темнеть. - Ты меня извини, - проговорила она и пошла открывать дверь давно дергавшему ручку Климу.
  Войдя, он внимательно посмотрел на нее, потом на Зину и сказал,
  - Я хочу есть. Вы, конечно, забыли взять с собой еду? Хотите на халяву поесть?
  Он подошел к сумке и стал выкладывать на стол еду.
  - Ладок, будь добра, сбегай на кухню и принеси посуду и сахар,- попросил он.
  
  Лида была рада побыть одной. Все вставало на свои места. На этот раз рассказ Зины совпадал с тем, что поведал родителям Игорь. Значит, она не врала. Но от этого ответ на вопрос, что с ней делать, не стал легче.
  Кухня находилась в фигурном домике. Лида быстро отыскала чашки с блюдцами, ложки, сахар, поднос и опустилась на стул. А если Зина все расскажет Эдику, испуганно подумала она. Господи, хоть бы она и вправду влюбилась в Клима и помогла нам. В него нельзя не влюбиться.
  Когда она вернулась в дом, Клим и Зина, уже без шубы и с выпирающими сквозь тонкую кофту сосками, сидели за столом и поджидали ее. Клим опять вскочил и блеснул улыбкой:
  - Почему ты так долго, Ладок?
  
   ***
  Полтора дня у нее прошли, как в тумане. Она снималась, что-то говорила, что-то делала, а думала только об одном: чем закончится Зинино похищение? Понимая, что верить ей и отпускать нельзя, она вместе с тем не допускала мысли, что Клим, которому она доверила Зинину судьбу, мог ее убить.
  Он позвонил ей в семь вечера и, ничего не объясняя, сказал, что будет у ее гостиницы через час.
  Он приехал с букетом астр и в приподнятом настроении, она бы даже сказала, что он весь светился счастьем. Зубы его не прикрывались губами. Студентки, караулившие у входа, никак не могли вспомнить, в какой картине он снимался.
  - Ты ее отпустил?- спросила она, когда они отошли подальше и уселись на скамейку.
  - Да, Ладок, отпустил.
  - Поверил?
  - Нет, Ладок, не поверил и сказал ей об этом. Просто, я не мог иначе. Но предупредил, что, если она обманет, то я убью ее, несмотря ни на что.
  - Глаза ты ей, конечно, не завязал?
  - Нет. Я принципиально это не сделал, чтобы показать, что ей верю. Хотя и сказал, что не верю.
  - Я ей тоже не верю и не нахожу себе места. Клим, тебе и твоей маме нужно на время куда-нибудь уехать. Надеюсь, ты не сказал ей, как тебя зовут? Или сказал, что ты не Коля, а Клим. Сказал?
  - Нет, Ладок, не сказал. Она меня все время Колей называла. А больше Коленькой, - заулыбался он, вспоминая.
  Она задержала на нем взгляд и поинтересовалась:
  - Она тебе еще что-нибудь рассказала?
  - Все, что спрашивал, и даже больше. И про фаршмака Эдика, и про его отца-миллионера, и про гомика гиганта-карлика, который Эдика трахает. Говорят, сейчас у новых русских мода на это. Сказала, что у них схвачены не только менты, но и прокуратура и даже ФСБ. И что отец сейчас прибирает к рукам телевидение. Когда мы с ними разделаемся, нас точно покажут по телеку, - улыбнулся Клим.
  - Меня больше интересует, что она еще сказала по нашему делу.
  - По-моему все, что знает. Да, не забыть бы. Фаршмак недавно интересовался, когда отматывает срок Игорь. С кем он говорил, она не засекла, потому что говорил он по мобильному. Но и за это ей спасибо. Козел опять что-то затеял. Надо Игорю шухернуть.
  - Еще что?
  - Пообещала разыскать домашний адрес алкаша Сиплого. Если найдет, то у нас будет полный их комплект. У тебя когда заканчиваются съемки?
  - Мытаркин сказал, что осталось не больше двух недель.
  - Вот и заканчивай. А я буду делать партизанские вылазки, готовя почву для следующего броска. Если мадам не разыщет Сиплого, будем брать самого фаршмака. Мадам мне пообещала в этом помочь, и я думаю привлечь к этому своих брателл. Я тебе о них потом расскажу.
  - До окончания съемок ничего предпринимать не будем, - сказала она. - Я не хочу подводить Мытаркина. И хочу, чтобы ты был рядом, у меня на глазах. Сегодня Саши нет, а завтра он будет. Я хочу поговорить с ним и показать тебя режиссеру. Может, ты им подойдешь. Тогда и ты поживешь здесь. Не возражаешь?
  - Я не против. - В голосе Клима явно слышалась радость. - Пора и мне за дело приниматься, а не катиться дальше вниз.
  - Ты мне завтра вечером позвони, и я скажу, когда тебе подъехать. Да, и вот что. Может, мне пора переговорить с Таниным мужем, как ты думаешь? Всех мы уже знаем. И я хочу связать его с Ковальчуком.
  - Не верю я ментам. Фаршмаком они все куплены. Ружина уже через два часа выпустили. - От возмущения Клим сплюнул. - Давай подождем дня два с мадам.
  - Давай,- согласилась она, догадываясь, о чем он думает.
  Он поднялся. Она проводила его до машины. Там он улыбнулся, поцеловал ей руку и уехал, увеличив ее тревогу.
  В чем она не ошиблась.
  
   ***
   Он позвонил Лиде уже на следующий день в то же время и, также ничего не объяснив, сказал, чтобы она его ждала через час. Этих несколько слов оказалось достаточно, чтобы она все поняла.
  Приехал он через два часа, когда она потеряла всякую надежду его дождаться. На него страшно было смотреть: лицо, руки, одежда- все было в саже, как у кочегара. Догадавшись, она спросила с испугом:
  - Сожгли дачу?
  Он кивнул и опустил голову. Она подошла и прижалась к нему.
  - Ничего, Климушка, успокойся, ничего, - шептала она сквозь слезы. - Главное, что ты жив. Домой к тебе они не смогут приехать?
  - Там их уже ожидают мои брателлы, друзья детства: Леха, Димка, Алик и Никита. У Лехи автомат из Чечни. Я им дал пистолет. Они решили, что мне с ними быть нельзя, так как я сидел, и отправили к тебе. Мать я предупредил, она поживет у тети Вали, я побуду у Димки, а ребята будут ночевать у нас. Тут есть, где умыться?
  Она отвела его к себе в номер. Он сел на единственный стул и улыбнулся, скорее попытался. Но и этого оказалось достаточно, чтобы ей полегчало.
  Пока он мылся в душе, она почистила его брюки и куртку и приготовила кофе. От ее халата он отказался и опять надел свое. Она смазала ему обожженные руки и щеку, напоила кофе и только сейчас спросила:
  - Как они отыскали дачу? Даже если она внимательно следила за дорогой, все равно ее невозможно запомнить. Там столько деревень, перелесков, поворотов.
  - Мне ребята объяснили. Я же с мобильником раньше не работал и сдуру позвонил мадам по нему оттуда. Мобильник я у нее конфисковал. И не только ей звонил: и ребятам и матери на работу. Хорошо, что тебе не позвонил, знал, что ты на съемке. Мобильник - это же шавка в кармане. Они уже наших с тобой звонков ожидали и засекли по моим звонкам приблизительно место дачи, а мадам, вероятно, запомнила глазами кошки название соседнего садового товарищества " Надежда". Его вывеска хорошо видна из нашего окна. Ну, а наш дом, ты сама видела, не запомнить нельзя, он один такой в округе, а может она и номер запомнила. Мне, она, конечно, врезала под самый дых. Но ничего, Ладок, с ней я еще свиданку поимею. Она еще не все романсы мне пропела.
  - Там хоть что-нибудь осталось? Как они узнают твой домашний адрес?
  - Уже узнали. Мне сторож Миша все рассказал. Они приехали на двух джипах и взяли его на понт, будто я попал в аварию, называя меня Колей. Машину мою описали. Он сразу понял, что речь обо мне, расстроился, сказал, что я не Коля, а Клим Валуев, его лучший кореш. Они попросили у него мой телефон, чтобы сообщить матери, что я при смерти, сунули бутылку, он раскис и им весь список со всеми телефонами и адресами дачников отдал. Смотрит, а они вместо того, чтобы отваливать, проехали на территорию. Он за ними. Пока добежал, они уже полканистры на дом вылили со стороны двора, а остальное оставили на кухню и баню. На баню вылить успели, а со стороны кухни навстречу им соседка Оля с бригадой таджиков идет показывать мою баню, она такую же хочет поставить. Те с канистрой назад, на ходу бросили зажигалки на баню и дом, быстро в тачки и отвал. Миша бросился им наперерез, его крылом отбросило, но жив остался и даже тачки запомнил. Два одинаковые джипа, говорит, один зеленый, другой бордовый.
  - Дом и баня сгорели полностью?
  - От бани только печь осталась. А с домом могло быть хуже. Ты же видела, из каких он толстенных бревен и три слоя краски, первый специальный огнеупорный. Оля огнетушитель из машины притащила, таджики встали цепочкой от речки. Миша по мобильнику соседа позвонил в военный городок. Пожарные через полчаса приехали. Почти полностью сгорела веранда и часть мансарды, а у дома только две стены, облитые бензином. Ничего, Ладок, восстановим. Я бригаде и Мише купил ящик водки, а с Олей мать сама рассчитается.
  У Лиды опять выступили слезы, и она не знала, отчего.
  - Главное, ты живой, - сказала она. - Я без тебя одна пропаду.
  Он даже слегка растерялся и проговорил виновато:
  - Ну, подвел я тебя, Ладок, прости. Я исправлюсь и все будет окей. Найдем мы отцов. Ты своего хоть видела, а я даже представления о нем не имею.
  
  И он рассказал ей о себе.
  Первый муж его матери, которого она знала с четырнадцати лет, разбился в двадцать пять лет на мотоцикле. У нее случился выкидыш. Несколько раз она пыталась выйти замуж, и один раз даже сыграла свадьбу, но и с этим жить не смогла. И только когда ей было уже за тридцать, она поехала в дом отдыха, выбрала самого красивого мужика и забеременела от него. Лет десять они жили одни. Потом в доме появились мужики. Один из них задержался и приучил ее пить. Сначала они пили тихо, потом стали ругаться, мужик стал бить мать и несколько раз ударил Клима. Однажды, вернувшись на коньках домой, Клим увидел мать в луже крови. Он подбежал к ней, но она не шевелилась, глаза были закрыты, волосы плавали в красной луже. Клим кинулся к двери, чтобы позвать соседей, но мужик поймал его и швырнул в угол. Клим вскочил и стал бить мужика кулаками. Пытаясь его схватить, тот упал со стула, и Клим начал бить его ногами, куда попало, и бил до тех пор, пока мужик не перестал ругаться. Он умер. Климу дали шесть лет. Ему хотели дать меньше или даже условно, но в своем заключительном слове он не признал себя виновным и сказал, что в следующий раз убьет любого, кто тронет мать. Она выжила и с тех пор не пила. Сейчас у нее три палатки, купила садовый участок, построила на нем дом, к освобождению сына купила ему машину и двухкомнатную квартиру. Глядя на нее, он тоже не пьет, даже не пробовал.
  
  Рассказав и выпив еще кофе, он поднялся и спросил, откуда можно позвонить. Лида отвела его к московскому телефону. Клим долго слушал трубку. Наблюдая за ним она видела, как менялось его лицо: сначала сдвинулись брови и застыли в напряжении черные, как антрацит, глаза, и вдруг появилась улыбка. Он положил трубку и сказал:
  - Не страшен, Ладок, черт, как его намалевала мадам. Те только что побывали у меня. Брателлы не стали ожидать их в квартире, а перекрыли двумя тачками въезд во двор. Те подвалили на тех же двух джипах и к брателлам: "Уберите свои телеги!". Брателлы им: "К кому, зачем? Это наша зона" Те: "Не ваше дело!" - и выскочили из джипов четверо в камуфляже, масках и с пушками. Леха откинул полу куртки и показал им Калашникова, остальные - кто что: Алик - две гранаты, по одной на тачку, выдернул из одной чеку. У тех глаза на лоб, а светиться им, видно, особо нельзя, привыкли работать втихоря от ментов. Порыпались они еще немного, посовали брателлам в носы какие-то удостоверения, но мадам меня о них предупредила, что они липовые, а я - брателл. Те видят, что на понт не взяли, не на тех напоролись, пригрозили, что еще вернутся, и отвалили. Леха говорит, что и у тебя может их также встретить, если сунутся еще раз. Ты как, а?
  - Пока не надо. До конца съемок мы там не будем. А там видно будет. Может, обменяем квартиру, как ты предлагал.
  - Я передумал. Вы же не на луну переедете. Они вас вычислят по вашим новым жильцам.
  - Я тоже так думаю,- сказала Лида. - Да и не хочу я бегать от них. Пусть они бегают. Надо говорить с Васей.
  Клим почесал затылок и махнул рукой.
  - Поговори. Все равно о тебе он уже наверняка знает. Не все же менты блатные. Мадам говорила, что в офисе дежурят местные менты. Может, Вася их знает и будет держать нас в курсе, что там творится.
  - Жалко, что ты сегодня не в форме,- сказала она, - а то я бы тебя отвела к Саше или режиссеру. Давай сделаем так. Я сейчас позвоню Тане. Если я договорюсь насчет Васи на завтра утром, ты ко мне опять приедешь, свозишь меня к нему до съемок, которые начинаются в два, и я тебя с ними свяжу. Идет?
  - Пляшет,- выдавил он улыбку.
  
  
   ***
  Через час, когда в офисе остался один охранник, Эдуард возместил на Зине все, не оставив на ней живого места. Комната за его кабинетом была изолирована от шума, и ее крики не были слышны охраннику.
  Когда он, наконец, уснул, она, смазав йодом ссадины и укусы и наплакавшись, опять стала вспоминать Колю, оказавшегося на самом деле Климом, как дети вспоминают потерянную игрушку или убежавшую в детстве собачку. И чем больше она думала о нем, тем нежнее и больнее были ее воспоминания.
  А еще она думала о храпевшем рядом Эдике и о том, любила ли она его теперь. Для нее было странным, что она стала думать об этом, потому что никогда этого раньше не делала, как не спрашивают себя, любят ли мать или воздух. Он был для нее всем, и без него она была ничто; он дал ей работу, квартиру, машину, хотя и то и другое и третье ей не принадлежали; он выдавал деньги на еду и одежду, но не больше, чтобы она не смогла отложить и стать самостоятельной, и из оставшихся крох едва хватало матери. Драгоценности он покупал ей сам и проверял, не потеряла ли их. И следил за каждым ее шагом через своих охранников, а еще больше за ними самими, нет ли у них чего с ней, был собакой на сене: и сам не ел и других не подпускал. Раньше хоть что-то мог, а как связался с Витей, только извращался.
  Клим (в ее мыслях он продолжал оставаться Коленькой) стал вторым мужчиной в ее жизни, не считая Игоря, с которым в сущности ничего не было, и первым, с кем она испытала радость секса. Она не узнавала себя, открыв, что она и страстная и активная. Впервые не ею командовали и приказывали, что делать, а все делала она сама и была неистощима. Эдик сразу почувствовал в ней перемену и, еще не зная про Клима, сказал ей, когда она отказалась остаться у него, сославшись на боли там:
  - Что-то ты, блин, не похожа на изнасилованную хором. Такое впечатление, что тебе понравилось.
  Он ли приказал Вите или тот сам тоже заподозрил что-то в ее рассказе, только на следующий день утром они оба устроили ей допрос на детекторе лжи, заставив сознаться во всем, в том числе, что ей действительно понравилась близость с Лялькиным водителем. Эдик хотел тут же ее избить, но Витя настоял, чтобы она поехала с ним на Колину дачу. От нее лишь требовалось подтвердить дом, чтобы не ошибиться. Дорогу туда, название дачного кооператива, а также цвет дома и какой он по счету от дороги, они уже знали из ее допроса, так что о том, чтобы указать на чужой дом, не могло быть и речи. Они бы все равно узнали после, но главное, она до смерти боялась Витю и послушно кивнула, когда ей показали Колин дом. Во время поджога она сидела в машине с Витей за пределами кооператива, но огонь видела и была очень рада, что вэшников прогнали соседи. Когда возвращались, она молила бога, чтобы там не все сгорело. Тогда же она узнала, что Коля на самом деле Клим, и теперь уже молилась, чтобы его не застали дома.
  О том, что вечером вэшники ездили в Домодедово, она узнала от самого Эдика, заставившего ее остаться у него на следующую ночь. Она не сумела скрыть радость, услышав, что у них ничего не вышло. Это тоже не прошло мимо Эдика, и он поклялся ей убить Клима. После этого она только об этом и думала.
  
  И еще она думала о Ляльке. Всю ночь Эдик говорил о ней и, упражняясь, представлял, как повторит с ней то же самое, что и тогда.
  - На этот раз живой ей не вырваться, - грозился он и проснулся со словами. - Липнут все к ней, блин. Значит, после меня что-то в ней еще осталось. Ничего, после второго раза нечему будет оставаться. С ней все ясно. Вчера ее не взяли, завтра возьмем. А вот с твоим Ворошиловым придется повозиться. Он не так прост. Еще тот бандюга. Даже калаш есть. Голыми руками его не возьмешь. Дачу мы ему сожжем в другой раз, это не вопрос. А насчет его самого я вот что подумал. Что, если тебе заманить его к себе домой? Ты что притихла? Обрадовалась или испугалась? Мы-то там будем.
  Она и впрямь обрадовалась и испугалась. Обрадовалась, что Эдик разрешил ей встретиться с Климом, и испугалась, представив, что они сделают с ним, и не дай бог, у нее на глазах. Она тоже тут же умрет. А того, что мог сделать с ней Клим, не боялась и даже хотела этого, потому что знала, что ничего плохого он с ней не сделает. Только бы им встретиться.
  - Мобильник твой, говоришь, у него остался? - продолжал Эдуард. - Позвони ему, скажи, что забыть его не можешь и вспоминаешь, как трахались, что хочешь опять. Не мне тебя, бабу, учить, блин. Когда вам надо, вы нам так мозги засрёте.
  Уже одетая, она спросила:
  - Когда?
  - Что когда? А... Ворошилову позвонить? Не терпится, блин, его увидеть? Пока не спеши. Завтра отметим девять дней Ружина. Я ему многим обязан. Мужик-то он был что надо. Жалко, что ему так не подфартило. Теперь надо найти ему хорошую замену. Такого бы, как ёкаря Лялькиной сеструхи. Двоих играючи уложил.
  
   ***
  Однако события ускорил охранник. Увидев случайно номер машины разыскиваемого парня, уложившего Ружина и Куракина, он заглянул в тетрадь посетителей, куда заносились также номера их машин, и тут же позвонил шефу:
  - Так, на этой самой машине приезжал к вам режиссер с сыном. Я запомнил ее номер из трех цифр подряд 1,2,3,4. Фамилия шофера у меня записана как Кротков А.С. Помните, он был такой здоровый и кудрявый? Найти его адрес?
  Он так и не дождался реакции шефа, услышав гудки.
  
  А Эдуард не сразу пришел в себя от услышанного. Бумажка с домашним адресом Саши уже несколько дней лежала у него на столе. Дважды вэшники ездили к его дому, но, со слов матери, он был на работе. Ночью он не появлялся, теперь ясно, почему: был на съемках фильма. Фильма, который ставился на деньги отца. Это больше всего бесило Эдуарда.
  - Я давно хотел съездить на съемки, посмотреть, на что они тратят наши деньги, - сказал он, выйдя к Зине. - А тут сам, блин, бог подтолкнул. Ни хрена себе совпаденьеце! Он наверняка знает где находится ее монастырь. Слушай, а не он ли твой Ворошилов? Ах, да по детектору тот не длинный и темный, а этот стропила и белобрысый. Свяжи-ка меня с режиссером. У тебя его телефон есть?
  Зина тоже была озадачена. Очень уж большая разница была межу Лялькой-монашкой и Лялькой - попадьихой. И Клим скорее всего не был водителем попа, оказавшись другом Игоря. Где они могли познакомиться? В тюрьме, больше негде. И Лялька и он с ней играли и могли быть артистами. Она - вряд ли, а Клим запросто мог им быть. Она вспомнила его улыбку и забыла вопрос.
  - Вы что-то спросили, Эдуард Борисович? - опомнилась она.
  На работе только так, никаких Эдиков, а по имени и отчеству, даже, когда одни.
  - Вспоминала, как тебя трахал Ворошилов? - разозлился Эдуард. - Поймаем его, и я на твоих глазах его кастрирую. - Эдуарда вдруг осенило. - Слушай, а он не может сниматься у Мытаркина?
  - Клим в кино? Да вы что, Эдуард Борисович! Он водитель попа, Лялькиного мужа.
  - Ну и что? Одно другому не мешает. Мог познакомиться с Мытаркиным через этого его водителя. Чем черт не шутит. И так все уже перепуталось, как в кино. Тогда мы сделаем так. Я возьму тебя с собой на съемки, но поедешь ты туда замаскированной, в кого хочешь, хоть в мужика, хоть в старуху, придумай сама. Главное чтобы тебя никто там не узнал. И твой Ворошилов тоже, если он там. Поищешь и эту Скалыгу, похожую на Ляльку. А вдруг и сама Лялька там окажется. Они сейчас все прячутся. Увидишь, кого из них, и тут же мне шепнешь. Нам хотя бы кого-нибудь одного из них засечь, и тогда мы их возьмем теплыми. Я еще подумаю, может, и я явлюсь к ним инкогнито, как ревизор у Гоголя, забыл его фамилию. Помню, на хля...ага, вспомнил, Хлястиков.
  
   ***
  Таня очень обрадовалась звонку Лиды и закричала:
  - Ты куда пропала? Я тебе сто раз звонила.
  - Что-нибудь случилось?
  - Васька мой хочет с тобой поговорить
  - Ты ему уже рассказала? Я же тебя просила.
  - Ляль! Разве утерпишь? Я уж и так два дня мучилась. А на его день рождения взяла и рассказала. Сначала он воспринял спокойно, а вчера вдруг сказал, что хочет тебя видеть. Не по телефону, а наяву.
  - Я готова. Когда?
  - Сегодня он дежурит, а завтра с девяти утра дома. Ты когда сможешь приехать?
  - Часов в десять.
  - На всякий случай позвони перед отъездом. Мало ли что у него может случиться на работе.
  Но у Васи ничего не случилось, и в назначенное время Лида входила в однокомнатную квартиру, где не раз была когда-то. Таня встретила ее с объятиями и усадила за накрытый стол.
  - Васька мой с Федоркой пошел в аптеку, сейчас придет.
  Лида поднялась и подошла к фотографии Федорки. Врачи сказали маме, что у дочери, возможно, не будет детей. Узнав случайно об этом, Лида заявила, что никогда не выйдет замуж, так как не видела в этом смысла. Что это за семья без детей и физической близости? Разве что с Игорем, который был для нее исключением и у которого тоже жизнь была поломана. Но и он интересовал ее не как мужчина, а сообщник в поисках отцов. К его возвращению она должна постараться сделать как можно больше.
  
  Вася оказался стройным с очень интеллигентным лицом. Лида таких милиционеров не встречала, разве что Ковальчука. И говорил Вася чистым литературным языком без сорняков. Лида сразу проникла к нему уважением. Он рассказал, что разговаривал вчера со следователем, которая вела вначале дело об исчезновении отца Игоря, а потом была внезапно отстранена. Получив тогда это дело, она предположила, что отец Игоря (об отце Лиды она ничего не знала) мог побывать на стадионе, где все произошло. Она пошла туда и отыскала сторожа стадиона. Тот вначале ото всего отказывался, но следователь ему пригрозила, однако заставила его сознаться бутылка водки. Он сказал, что накануне терял связку ключей от судейской раздевалки, а на следующий день их нашел. Еще он рассказал, что к нему приходили двое мужчин и расспрашивали про тот вечер. По фотографии, которую ему показал следователь, он узнал отца Игоря. Второй, он сказал, был такого же возраста, пониже ростом и потемнее. Этими мужчинами, сообщил сторож, также интересовался кладовщик пивного склада Сиплый, который зашел к нему с ящиком пива сразу после их ухода. Позже следователь выяснила, что фамилия Сиплого Сизиков, зовут его Альфредом Матвеевичем, но поговорить с ним следователь не успела, так как в этот же день ее отстранили от дела отца
  Вася съездил на стадион и узнал, что тот сторож давно помер. У дежурного охранника офиса он выяснил, что Сизиков на пивном складе не работает. Дежурный пообещал разыскать его окольными путями, так как телефоны офиса прослушивались.
  
  Лида поведала ему все, начав с услышанного от Зины, утаив лишь, сам факт ее похищения. Ей показалось, что в глазах Васи появилась загадочность, которая прояснилась, когда он спросил:
  - Как ты с ней связалась, расскажи.
  Ему врать Лида не хотела и ответила вопросом:
  - Можно я не скажу?
  Он очень хорошо улыбнулся.
  - Можно, потому что я знаю. Просто мне хочется, чтобы между нами было доверие. - Она покраснела, а он продолжал. - Она вас выдала, и я опасаюсь за тебя тем более, если она знает твой телефон и адрес. Ты так и не ответила, где видела Сиплого.
  Она рассказала о нападении на нее в квартире. Василий помрачнел.
  - Очень плохо, что они о тебе уже все знают. Для Бахолдина-старшего оглашение вашего дела сейчас смерти подобно. В газетах пишут, что он собирается перекупать газеты и канал телевидения. Даже кино ему где-то снимают. Представляешь, какой крик поднимут его конкуренты, если узнают о тебе, Игоре и отцах и подкупе им тогда судей? Чтобы не допустить этого, Эдуард как основной виновник пойдет на уничтожение всех, кто знает и имеет какое-либо отношение к этому делу. Они знают, где живет твой друг? Кстати, кто он?
  - Он друг Игоря, а теперь и мой. Они уже сожгли его дачу и пытались проникнуть к нему домой, но их туда не пустили и даже прогнали.
  Васины брови опять подскочили.
  - Это лишь подтверждает, что они боятся огласки и шума. Даже об исчезновении секретаря они не заявляли в милиции. Не обратились и после ее возвращения, узнав, что она была похищена вами. То же самое и с твоим другом у него дома. Испугались, что перестрелка, могла привлечь внимание местной милиции. Они привыкли работать чисто, без следов, как с вашими отцами. Также бесследно они хотят убрать тебя и друга. А потом уберут Игоря, когда он выйдет из тюрьмы или прямо там, и дело будет закрыто. Я бы посоветовал тебе и другу исчезнуть на какое-то время, пока мы не найдем Сизикова и не допросим его.
  - Я уже исчезала на шесть лет,- сказала Лида с горькой усмешкой. - Знаете, что мне непонятно? Только не обижайтесь. То, что такой совет я слышу от милиционера. Как гражданка России, читавшая Маяковского, я имею право вам на это ответить: "Вот и сберегите меня от бандитов".
  - На это я отвечу тебе честно и прямо: "Сегодня не смогу. Завтра - возможно." Маяковский писал о советском государстве, а мы живем в криминальном. К Эдику я не приду и не скажу: "Не трогайте ее. Она всего-навсего хочет разыскать останки своего отца, которого убили по вашему указанию". Он засмеется и позвонит моему начальнику, чтобы тот отправил меня на лечение в психбольницу. А полковник Чинилов, да будет тебе известно, стал начальником нашего отделения с прямым участием отца Эдика сразу после суда над Игорем. В лучшем случае он поговорит со мной по душам, потому что десять лет знает меня, в худшем - уволит и доложит об этом Эдику, отдав меня ему на съедение. А мне семью надо кормить. Вот тогда я тебе действительно ничем помочь не смогу. А сейчас у меня как у майора милиции такая возможность есть. В нужный момент я смогу задействовать ребят из своей группы. Но мне нужны неопровержимые улики. Я вижу их в Сизикове как самом слабом звене их цепи. Следователь обещала мне найти дела Игоря и его отца и получить разрешение прокурора на допрос этого Сизикова. Не получит - допросим без разрешения. Единственное, чего я опасаюсь, как бы Эдик, узнав о тебе, не убрал его раньше.
  - Вы можете допросить Славика и Витю, голоса которых я узнала, когда недавно была в офисе Эдика,- сказала Лида.
  На этот раз Вася заморгал голубыми глазами.
  - Я там оказалась совершенно случайно по работе.
  - Ты уверена, что они тебя не узнали?
  - Уверена, потому что я была там под видом сына моего начальника.
  Его глаза округлились и застыли, а рот приоткрылся, не говоря про брови, которые залезли на лоб. Подождав и поняв, что пояснять она не собирается, пояснил сам:
  - Ни Славика, ни Витю допрашивать сейчас без доказательств нет смысла. Они ото всего откажутся. На Зину сослаться мы не сможем, она тоже откажется, зная, что иначе они ее убьют. То, что ты помнишь голос Славика, - это не доказательство. Ты могла ошибаться или хочешь его оклеветать. А фамилия Сизикова фигурирует в деле отца Игоря. Понятно, почему надо начинать с него?
  - Понятно, - сказала Лида, не скрывая своего разочарования.
  - Телефон капитана Ковальчука у тебя с собой?
  Она с готовностью достала из сумки записную книжку. Он переписал и поднялся.
  - С твоего согласия я вас покину. По твоему же делу. Очень рад был повидаться с тобой. Не могу не высказать своего восхищения твоим мужеством. Не скрываю, что ты меня задела, пристыдив. Постараюсь тебя не разочаровать. Но ты тоже не подведи и пока притаись. И другу скажи это. Хотя бы неделю. Танюль!
  
  Таня вышла из кухни с Федоркой - копией Васи.
  - Наконец-то. Нашептались? Во, Ляль, все мужики такие. Как в постели, так никаких им тайн, а как днем - так пошла вон.
  Вася поцеловал ее и сына и ушел.
  - Он тебе хоть что-нибудь дельное сказал?
  - Даже не знаю, все выскочило из головы. По-моему, я ему лишнего наговорила.
  - Пусть только попробует, что сделать не так, я ему так наподдам. Но все говорят, что он умный и порядочный.
  Уже одетая Лида сказала:
  - Слушай, Тань. Мне неудобно у мужчин спрашивать. Один из насильников все время повторял "глибу" или "блибу". Ты не догадываешься, что это может означать?
  Таня так заразительно смеялась, что Лида не знала, что и подумать. Все еще хихикая, Таня отвернула голову от сына и расшифровала шепотом. Лида покраснела и похвалила себя за то, что не спросила у Васи.
  
   ***
  - А, - махнул разочарованно рукой Клим. - Сиди и жди, когда придумают вожди. Но за подсказку, что надо выходить на Сиплова ему спасибо. Я сегодня же начну его иСиплого. Дайка запишу его фамилию. Ну и сочетаньица: Альфред Матвеевич Сизиков. Хорошо, хоть не Сисиков. Найду по справочнику пивные склады фаршмака и объеду их. С такими кличками, имея опыт поиска тебя, я его за полчаса найду. Моли бога, чтобы он уже дуба не дал.
  Когда они подъехали к гостинице, она увидели на крыльце Сашу. Он кого-то искал глазами.
  - Это тот самый Саша, - сказала Лида Климу, - меня ищет. Пойдем, познакомлю.
  При знакомстве и после Саша доброжелательно рассматривал Клима.
  - Саша, тебе помощник не нужен? - спросила Лида больше для Клима, так как с Сашей уже переговорила во время завтрака.
  Он кивнул и сказал:
  - С Мытаркиным.
  С режиссером ей поговорить не удалось, а теперь был повод. Вот и познакомлю их, подумала она. Но режиссер очень спешил. Бросив на Клима беглый взгляд, он сказал Саше:
  - Если нужен - бери.- А Лиду спросил. - Ты с нами?
  - Мы за вами следом.
  - Это все обо мне?- спросил Клим, выводя машину вслед за Сашиной.
  - Будешь каскадером и сможешь здесь жить. Когда нужно, Саша тебя всегда отпустит. Ты доволен?
  - А он знает, что я сидел?
  - Я им про тебя рассказала. Ты же неправильно сидел.
  Она увидела, что глаза Клима влажно заблестели. Чтобы скрыть это, он стал копаться в кассетах.
  Когда они приехали на место съемки, Саша подошел к нему и увел с собой. Глядя им вслед, Лида подумала с любовью: "Что бы я без вас делала?"
  
  Она отправилась в костюмерную комнату. Сегодня она и Андрей в образах иностранцев проникали в офис главаря охранного бюро - притон бандитов-рэкетиров. В прошлый раз Мытаркину не понравилась их игра, и сегодня был повтор. Она поняла, что плохо играла она, так как Андрей, по ее мнению, как всегда, был превосходен. Но сегодня она надеялась сыграть лучше. Она знала, что Клим будет смотреть на нее, а для него она постарается.
  Ей было очень приятно, что он не узнал ее, когда она, загримированная, подошла к нему, помогавшему Саше и другим каскадерам укладывать картонные коробки на земле под окнами, и, тронув за рукав, спросила:
  - Кэн ю хэлп ми, бой, плис?
  Он поднял брови и сказал Саше:
  - Старуха хочет, чтобы я ей помог. Я не знаю, как спросить, чем помочь. Вот кэн...
  Саша улыбнулся и сказал ласково:
  - Лида.
  Клим заулыбался во весь рот, и тут к ним подошел Мытаркин.
  - Угу-угу, - услышала Лида его голос, и у нее радостно забилось сердце. - Лида, приведешь его вечером ко мне. А сейчас пойдем, начинаем.
  У нее действительно стало все получаться сегодня, она была счастлива, пока Мытаркин в разгар съемки не крикнул "Стоп!". Она увидела стоявшего рядом с ним каскадера Юру, говорившего что-то ему. Режиссер встретил ее взгляд, подозвал кивком головы и, когда она подошла, сказал:
  - Приехал Эдуард Бахолдин. Говорит, проезжал мимо и решил заехать. Может, действительно так, а может, врет. Ты, вообще-то, главное, не волнуйся. Он тебя не узнает. Если он вдруг надумает познакомиться с тобой и Андреем, что они обычно делают, я представлю тебя, к примеру, Ларисой Соколовой. Может же у тебя быть такой псевдоним? Если он о тебе уже знает и с этим приехал, тоже не бойся. Рядом с тобой мы, а Саша и ребята-каскадеры будут как бы твоими телохранителями. В обиду мы тебя не дадим, защитим. Так что, вообще-то, успокойся. Я сейчас спущусь за ними и приведу. Если захочет, пусть понаблюдает, как мы работаем, не мешая, конечно.
  - Он с кем?
  - С карликом и телохранителем.
  - Без секретаря?
  - Ее с ними нет. - Мытаркин хлопнул в ладоши и крикнул. - Внимание. К нам неожиданно пожаловал спонсор. Не сам, а его сын. Съемку продолжим через пять минут. Он наверняка захочет понаблюдать за ней. Вас это, вообще-то, не должно волновать, а, напротив, должно вдохновить присутствием рядом денежного мешка. И вот что. Из чисто конъюнктурных соображений для него, я имею в виду спонсора, Лида в картине снимается под псевдонимом Лариса Соколова. Для вас она, таким образом, Лариса или Лара, для кого как. Понятно, да?
  
  После ухода режиссера Лида подбежала к окну. Они стояли недалеко от входа в офис, где проходила съемка, и разговаривали с Сашей и Юрой. Клима не было видно. Эдик был в темных очках и черном пальто с белым кашне. К ним подошел Мытаркин, а к Лиде - Андрей.
  - Отчего паника? - весело спросил он, глядя в окно. - Приехал спонсор, ну и что? Надо только радоваться: будут деньги. Я так и не понял, почему ты для него Лариса Соколова?
  - Так надо,- сказала она сквозь зубы.
  - Сразу стало ясно. А я все еще Андрей Мохов или уже Петр Кудров?
  Увидев, что Мохов повел Эдика со свитой в офис, Лида вернулась на свое место. Клима и "Волгу" она нигде не увидела.
  Вошедший с Эдиком Мытаркин сказал:
  - Прошу любить и жаловать нашего дорогого спонсора Эдуарда Борисовича Бахолдина. Мешать он вам не будет. Продолжаем работу. Рита, Максим, Тертый, займите позиции, на которых прервались.
  Мытаркин отвел Эдика в коридор. Съемка продолжилась, и Лида забыла обо всем.
  
   ***
  Эдуард все еще не мог отойти от мимолетного общения с Сашей. Увидев их, тот подошел к ним и поздоровался, как ни в чем не бывало, нисколько не испугавшись их приезда. Даже пошутил: "Вовремя приехали: там убивают пахана".
  Больше всего его взбесило, что этот хамло получает деньги его отца, а следовательно и его, Эдуарда, деньги. Но придется с ним повременить, пока он не выведет на Скалыгу, а та на Ляльку.
  Он прислонился к стене и стал читать сценарий на двух листах, который ему дал Мытаркин. Но все его мысли были о Ляльке. После внезапного появления с того света он постоянно о ней думал, и не столько потому что она доставляла ему, если не тревогу, то немало забот и беспокойства уж точно. Когда он был уверен, что она загнулась, она оставалась в его воспоминаниях, как..., кроме чудного видения и какого-то мгновения Пушкина в голову ему ничего более похожего на Ляльку не приходило, так как точнее про нее не скажешь. Она и вправду была для него чудным видением, таким же мгновеньем и, как гений чистой, он бы даже подправил Пушкина, бриллиантовой красоты. С той ночи прошло шесть лет, а она все еще стояла, вернее, лежала перед его глазами.
  Он закрыл их и опять увидел ее маленькое голое тело и искривленный болью рот с сахарными зубами в тот момент, когда он в нее входил. Сколько раз он пытался увидеть эту боль у других! Одни, догадываясь, что ему нужно, искусно изображали ее, другие, видя его недовольство, кричали якобы от удовольствия, пока одна, не услышав его привранную историю о Ляльке, не созналась, сбросив с него простыню:
  - Ну не больно нам! Не больно! Чтобы мы заорали, как та малолетка, нам нужно три твоих. Как у Вити. Вини бога, что он отпустил это пидеру, а не тебе.
  Поняв, что у него никогда больше не будет того, что он испытал с Лялькой, он охладел к женщинам и все чаще стал думать о...Вите. Он сам проявил инициативу в их отношениях, поклявшись, что никто никогда не узнает об этом, особенно отец. А Лялька по-прежнему осталась для него как женщина его мечты.
  И вот она объявилась. Но как! Когда он увидел ее из машины в монашеской одежде, он воспринял это как должное, и в нем даже шевельнулась чуточка угрызения совести за содеянное с ней зло. Ее жалкий вид не вызвал в нем эротических эмоций, которые, казалось бы, должны были захлестнуть его при встрече с ней. Скорее всего из любопытства, он велел Ружину проследить за ней. Когда же тот доложил, как нагло она обвела вокруг пальца Креста в метро, он удивился, ничего не поняв, и приказал отыскать ее и разузнать о ней все. Ружин не сразу решился сообщить ему о бесследном исчезновении вместе с машиной Креста, занимавшегося ее поисками. Все еще не допуская мысли, что причиной исчезновения Креста была Лялька, он сказал Ружину, чтобы тот внес наконец ясность в этот вопрос, разыскал Ляльку и привел к нему, тем более что ее появление касалось самого Ружина непосредственно. А в душе подумал, что, возможно, попробует испытать с ней вновь чудное мгновенье. Но вместо нее появилась гребаная Скалыга с этим суперменом.
  
  Выругавшись, Эдуард заставил себя вернуться к сценарию и вникнуть в него. В нем говорилось, как Рита и Максим расправились с самим главарем банды рэкетиров в его логове - офисе охранного агентства:
   "Рита вслед за Максимом вбежала в приемную секретаря. Она успела увидеть вскочившую с испуганным лицом девушку, и в этот момент на Максима прыгнул сбоку огромный парень в зеленом пиджаке. Оба упали. Парень вскочил первым и откинул ногу, чтобы ударить Максима по голове. Он был к Рите спиной и, чтобы выстрелитъ ему в лицо из газового пистолета, ей надо было его обежать. Не раздумывая, она прыгнула по - вратарски на его поднятую ногу и вцепилась в нее руками. Парень всей своей тушью рухнул на нее. Поднявшийся Максим ударил прикладом автомата его по голове и стащил с Риты. Она поднялась, тряся головой.
  Секретарь скрылась за дверью, захлопнув ее. Максим попытался выбить ее плечом, но она не открылась. Тогда он выпустил в замок очередь и распахнул дверь. Оттуда раздались выстрелы. Поливая автоматной очередью, Максим нырнул в дверь.
  Наступила мертвая тишина. Рита осторожно заглянула в дверь и увидела стоявших друг против друга в боксерской стойке Максима и Тертого. Автомат и пистолет валялись на полу в стороне от них. У Тертого были оскалены по-волчьи зубы, Максим, напротив, стиснул их так, что вздулись желваки.
  Рита увидела, что секретарь выдвигает один за другим ящики стола и кинулась к ней, держа газовый пистолет в вытянутой руке. Секретарь вынула пистолет, и они выстрелили одновременно, при этом Рита сделала это в падении. Вскочив, она увидела, что голова девушки лежит на столе.
  А Максим уже дрался на кулаках с Тертым, который был в два раза крупнее его. Их бой был жестоким и продолжался до тех пор, пока лица обоих не превратились в кровавое месиво. Собрав последние силы, Тертый бросился на Максима, пытавшегося подняться, ухватившись за батарею отопления под окном. В последнюю секунду Максим отпрянул в сторону и подтолкнул Тертого к окну. Звериный рев последнего оборвался внизу.
  - За мной вниз! - крикнул Максим Рите".
  
  Посмотрим, усмехнулся Эдуард, как они это разыграют. Надо бы весь сценарий прочитать, а то без бутылки не сообразишь, кто такой Тертый и чем он насолил этим Максиму и Рите. А артистка что-то старовата для Риты, полвека, если не больше.
  - Она что, героиня фильма? - спросил он появившуюся из боковой двери полную женщину с кисточкой и красным пузырьком в руке. - Не старовата ли?
  Женщина ответила с игривой улыбкой:
  - Спасибо за комплимент. По фильму ей около двадцати, а в этой сцене она загримирована мной под пожилую иностранку, чтобы проникнуть к убийце ее родителей. Ее играет очень молоденькая и прелестная девочка. Будущая кинозвезда. Запомните ее фамилию: Скалыга, Лидия Скалыга.
  Ему потребовалось время, чтобы скрыть свое замешательство глупым вопросом, заданным небрежным тоном:
  - Вы еще скажете, что ее партнер тоже молодой артист?
  - Вы его не узнали? - обрадовалась женщина. - Это же Андрюша Мохов. Он уже известный. Вы должны его знать.
  - Тогда вы настоящая кудесница. Мохова я, конечно, знаю, но здесь его узнать трудновато, хотя при желании можно. А вот представить эту старую клячу молодой да еще прелестной никак невозможно.
  - Посмотрю, что вы скажете, когда увидите ее без грима. Могу поспорить, что вы в нее сразу влюбитесь.
  Он бросил взгляд на внимательно слушавшую Мытаркина старуху и попытался представить ее без грима. У него ничего не получилось, и он сказал:
  - Ловлю вас на слове. Если вы выиграете, то получите от меня пятьсот долларов, если же нет, - он взглянул на пузырек в руке женщины, - то выпьете эту краску, так похожую на кровь. Согласны?
  Засветившиеся было радостью при упоминании долларов глаза Камелии Спиридоновны быстро потухли. "Но не умру же", - так и читалось в них, - " в пузырьке ее мало и она на спирту". Увидев это, Эдуард достал бумажник, вынул сто долларов и протянул со словами:
  - Это вам за то, что вы уже открыли мне ее секрет. Если я действительно влюблюсь в нее, получите пятьсот. А о краске забудьте.
  Ошарашенная Камелия Спиридоновна мгновенно сунула купюру в проем груди и, пролепетав слова благодарности, поспешила удалиться, виляя пышным задом. Даже не взглянув на него, Эдуард стал наблюдать за съемкой, не спуская глаз со Скалыги. Конечно, тут и без подсказки было видно, что артистка молодая. Старухи так не скачут и не прыгают. И вдруг его прошиб пот. Поднимаясь после свалившегося на нее телохранителя, она скривила от боли морщинистое лицо, бросив на него мимолетный взгляд огромных глаз, синеву которых не смогли скрыть искусно сделанный вокруг них черные круги. Он готов был поклясться, что узнал в ней Ляльку. И как в подтверждение того, что это была действительно она, он почувствовал давно забытое жжение в паху.
  Мысль о том, что эта старуха могла быть Лялькой, намертво засела в нем. Ему с самого начала показалась подозрительной история со Скалыгой, в которой было очень много непонятного. Он попробует сам в ней разобраться.
  
  Заключительная сцена разыгрывалась на земле под окном, из которого вылетел Тертый. Он упал на ограду.
  Съемку этой сцены много раз переснимали из-за Тертого: то кровь была не такой, то он не так свистел, умирая, - и Лида украдкой увидела, как Эдик поднес ко лбу платок, а Витя стоял с незажженной сигаретой во рту. И было отчего. В сценарии об этом было сказано так:
   "Он был еще жив, когда к нему подбежали Максим и Рита.
  - Кто убил моих родителей? - спросила его Рита.
  - Скорую..., - прохрипел он.
  - Сейчас вызову, только скажи, кто их убил. Ты сам?
  - Нет... мне больно... ты не представляешь, как больно...
  - Будет еще больнее, если не скажешь, кому ты приказал убить моего отца и мать. Скажи, и я вызову "Скорую".
  - Си...си... доркин... Скор...
  Из груди Тертого вырвался свистящий звук, изо рта хлынула кровь, глаза остановились, голова свалилась на бок.
  - Сидоркин,- сказал Максим.- Я его знаю. К нему!"
  
  Эдуард вытер холодный пот со лба и попятился назад. Ему вдруг стало страшно.
  - Вы уходите? - услышал он голос режиссера. - Ваше впечатление, Эдуард Борисович?
  Эдуард заставил себя улыбнуться.
  - Интересно... даже очень.
  - Я рад, что вам понравилось. Вы еще не дали указание о переводе нам денег? Нам бы желательно получить их наличными, чтобы не платить налоги, если это можно.
  - Хорошо, хорошо, я скажу отцу, - проговорил Эдуард уже твердым голосом. - А вот скрывать ничего не нужно. Мы с отцом не конфликтуем с налоговой полицией. И, конечно, я ему расскажу о том, что здесь увидел. Мне понравилась игра артистов. Мохова я узнал, а вот эту тетю, как ни пыжился, не смог. Если она тоже молодая, интересно было бы взглянуть на нее без грима.
  Мытаркин чуть замешкался перед ответом:
  - Вы имеете в виду артистку, которая играет Риту? Что я вам тогда говорил? В ней действительно трудно узнать Фильку, под видом которого она была со мной у вас в офисе.
  Эдуард вспомнил мальчишку и сказал себе: "Это уже не смешно".
  - Что вы говорите? - округлил он глаза. - Никогда бы не подумал, что между милым стеснительным мальчиком и этой кровожадной старухой может быть что-то общее. Это только усилило мое желание поближе познакомиться с ней.
  - Вам придется подождать. Ей потребуется время, чтобы снять грим и привести себя в порядок.
  Эдуард взглянул на часы.
  - Тогда сделаем так. Я ожидаю вас, эту загадочную артистку, Мохова и еще пятерых на ваше усмотрение в двадцать часов в ресторане "Лесная сказка" на выезде из города. Труд у вас, надо сказать, не из легких, и хорошая разминка вам не повредит. Там же обсудим и наши дальнейшие планы. В вашем распоряжении полтора часа.
  Не дожидаясь ответа режиссера, Эдуард кивнул стоявшей за ним свите, и направился к воротам. Усевшись в машину, он спросил сидевшую на заднем сиденье замаскированную до неузнаваемости Зину:
  - Ляльку или Ворошилова видела?
  - Все обошла, Эдуард Борисович, их здесь нет.
  - Съемку посмотрела?
  - В самом конце, как старуха кого-то пытала. Их здесь нет, - повторила Зина.
  - Нет, так нет. Никуда они от нас не денутся. Можешь снять парик. Едем в ресторан знакомиться с артистами.
  Посмотрю, как вы обе обалдеете, увидев друг друга, если я не ошибаюсь в своем подозрении, подумал он с усмешкой.
  Вите он тоже пока ничего не сказал ни про Скалыгу, ни о том, что она может быть Лялькой, чтобы не пялил на нее глаза и не выдал, что ее в любом случае раскололи, скажет ему потом. И сам сделает вид, что ничего не заподозрил. Изобразит, что влюбился в нее по уши. Посмотрю, как она себя поведет: если она Лялькина сестра - одно, а если она и в самом деле сама Лялька, то обязательно в чем-нибудь проколится.
  
  Увидев, что, Мытаркин после съемки пошел к Эдику, Лида вернулась на второй этаж и стала наблюдать за ними в окно. Она услышала голос Камелии Спиридоновны:
  - Лидочка, почему не снимаешь грим? Тобой интересовался молодой и симпатичный спонсор. Он спросил меня, не старовата ли ты для героини. Я его поблагодарила за комплимент в свой адрес как твоего художника-гримера и сказала, что на самом деле ты очень молоденькая и прелестная. Еще добавила, что ты будущая кинозвезда и попросила его запомнить твою фамилию.
  - Какую вы ему назвали? - спросила с замиранием сердца Лида.
  - Как какую? Твою. Лидочка Скалыга, Лидия Скалыга. А что, разве ты вышла замуж или взяла себе псевдоним?
  - Да, взяла псевдоним, и Мытаркин объявил об этом.
  - Ой, прости, я не слышала. Какой же?
  Теперь в нем уже нет смысла, подумала Лида и почувствовала даже облегчение, что теперь не надо прятаться, хитрить, обманывать.
  - Лариса Соколова.
  - Но ничего. Все равно он скоро узнал бы твою настоящую фамилию. Ты знаешь, я даже поспорила с ним, что он в тебя обязательно влюбится, когда увидит без грима. И представляешь, он совсем не возразил против этого. Теперь все зависит от тебя самой. Почву я тебе подготовила, заинтриговав его тобой. Он жаждет видеть тебя без грима. Давай я помогу тебе его снять и навести на твоем личике глянец. Ты обязательно должна влюбить в себя этого симпатичного миллионера. Бог даст, станешь миллионершей.
  Лиде хотелось заткнуть себе уши, а доброй и не очень умной Камелии Спиридоновне рот. Вдруг она подумала: "А это идея. Понравиться ему, заманить куда-нибудь, где нас будет ожидать Клим"
  - Спасибо вам, Камелия Спиридоновна, за добрые слова обо мне, - ответила она весело, глядя в окно. - Я бы обязательно воспользовалась вашим советом, но миллионер, кажется, уезжает.
  - Да? А как же наш спор? - расстроилась Камелия Спиридоновна, кидаясь к окну.
  
  В комнату вошел довольный Мытаркин и сказал с улыбкой не спешившей снять грим Лиде:
  - Можешь себя поздравить. Бахолдину понравилась твоя игра настолько, что он даже воспылал желанием познакомиться с тобой поближе особенно после того, как я сказал ему, что ты была у него Филькой.
  - Вы же обещали сказать ему об этом на просмотре фильма, - сказала недовольная Лида.
  - Ну, вырвалось, прости. Не смог удержаться, когда он засомневался в том, что ты молода. Зато он пригласил нас в ресторан. Давай рассупонивайся и приоденься. Не этой же старухой тебе туда идти.
  - А если он меня узнает?
  Мытаркин стукнул себя по лбу и застучал в растерянности зубами.
  - Ой, прости, бога ради, совсем из головы выскочило. Вот и сделай так, чтобы он тебя не узнал. Я, правда, сказал ему, что ты на самом деле молодая, но это понятие относительное. Для меня тридцать лет - тоже молодой возраст. Загримируй себя так, чтобы не было никакого подобия ни тебя, ни твоей двоюродной сестры. Еще одна возможность тебе доказать свой талант. С Филькой у тебя хорошо получилось. И сейчас получится.
  - Камелия Спиридоновна уже сказала ему, что я Скалыга.
  - Несмотря на мое предупреждение? Ну, я ей, карге, покажу.
  - Она не слышала ваше предупреждение. Но это даже лучше. Не я преступница, а он, и пусть он меня боится, а не я его.
  Мытаркин кивнул:
  - Тоже верно. В обиду тебя мы ему не дадим. Иди к Камелии и пусть она сделает из тебя, кого ты захочешь. Сошлись на меня, в случае чего. Андрея не видела? Я попрошу его не уезжать домой. Сегодня у него спектакля нет.
  Он пошел искать Андрея, а Лида лихорадочно стала думать, как быть. Не заходя в гримерную, она спустилась вниз и спросила у Саши, когда и куда уехал Клим. Он посмотрел внимательно на нее, потом на стоянку и, пожав плечами, ответил:
  - Не сказал.
  - Когда он отпрашивался?
  - Часа два назад.
  - До приезда Бахолдина или после?
  - После.
  Увидел их и спрятался, а при первой возможности уехал от греха подальше, мелькнуло у Лиды. Молодец. В то же время она не сомневалась, что не мог он уехать насовсем, оставив ее одну в такой ситуации. А еще она боялась, как бы он не надумал что, и они могли с ним что-нибудь сделать. Тогда тем более она обязана идти в ресторан, чтобы узнать, не случилось ли что с ним.
  Видя, что она взволнована, Саша сказал ей спокойно:
  - Не бойся. Мы с тобой. Я с тобой. Не бойся, - разговорился он и погрозил ей пальцем с улыбкой.
  Она подняла голову и, благодарно прикрыв глаза, тоже улыбнулась.
  
  Она решила слегка изменить свое лицо. Камелия Спиридоновна вначале сопротивлялась, а потом вдруг энергично принялась за дело, вспомнив, как очень шел Лиде черный парик под Клеопатру, в котором Рита убегала от бандитов. Лида выглядела в нем элегантно, что, по мнению Камелии Спиридоновны, больше подходило для завязывания серьезных отношений с сыном миллионера в сравнении с простенькой Дюймовочкой, с которой он поиграет и бросит через несколько ночей.
  Когда Лида через час спустилась вниз, Саша и, к огромной ее радости, стоявший рядом Клим уставились на нее, как на инопланетянку. Она и сама себя не узнала в зеркале. Черный парик с П-образной челкой и прямыми черными волосами, загнутыми во внутрь у плеч концами, вытянутые к вискам глаза, высокие скулы и ярко-малиновые пухлые губы в корне изменили ее лицо, сделав его неотразимым. Строгий под цвет глаз темно-синий костюм придавал ей вид серьезной деловой женщины, что, по замыслу Камелии Спиридоновны, должно было усилить к ней интерес сына миллионера.
  
   ***
  - Ты где пропадал? - накинулась она на Клима.
  - Где надо, - ответил он, загадочно улыбаясь.
  Подошедший Мытаркин окинул ее критическим взглядом и кивнул. Она села в Климову машину и опять спросила:
  - Где был?
  - Ездил за ними, чтобы знать, куда они направятся. По дороге в ресторан они сделали крюк, чтобы взглянуть на гостиницу. Даже приостанавливались. Примеряется, засранец. Ты зачем согласилась идти в ресторан?
  - Камелия ему протрепалась, что я Скалыга, ты исчез, вдруг что надумал или с тобой уже что-то случилось. Да и не хочу, чтобы он подумал, что я его боюсь.
  - А нафуфырилась так зачем?
  - Сначала я хотела пойти без какой-либо косметики, чтобы открыто спросить об отце. Но он бы, конечно, ни в чем не сознался. Да и не хочу, чтобы он марал меня своими грязными глазами. А еще вот, почему я так вырядилась. Я подметила странную особенность, играя Риту. В ее образе я становлюсь совсем другой. И соображаю лучше и ничего не боюсь. А мне сейчас именно такой надо быть. Поэтому я решила, если уж идти в ресторан, то с пользой для дела. И о тебе узнала бы и еще что-нибудь выведаю. А еще подумала, вдруг он и вправду в меня влюбится, как предсказала ему Камелия. Сначала я разозлилась на нее, а потом решила, что это было бы не плохо. При условии, что он меня, конечно, не узнает. Договорюсь с ним о свидании, где будешь ожидать нас ты.
  - Решила в полном объеме использовать опыт Риты? - усмехнулся недовольно Клим. - Учти, с ним пришлось бы целоваться и обниматься.
  - Надо будет - буду, - ответила сердито Лида.
  - Нет, не будешь, потому что с ним надо не целоваться, а пытать его, как фашиста. Я обо всем уже договорился с мадам.
  - Как с мадам? Разве она тоже здесь? Я ее не видела.
  - Зато я видел. Фаршмак ее взял с собой, чтобы она пронюхала, не здесь ли мы с тобой. Оказывается, они засветили Сашу по номеру его машины. Расклад у фаршмака был такой: ты, то есть Лида Скалыга, а не Лада, можешь быть здесь с Сашей, как тогда, Лада, которая прячется от них, может быть рядом с тобой, Скалыгой, а я - при тебе, Ладе, как бесплатное твое приложение. Шерлок Холмс хитрожопый все просчитал. Мадам сразу увидела мою "Волгу", быстро меня отыскала и уволокла в укромное место. - Клим весь засиял. - Я ее с трудом узнал. Фаршмак заставил ее надеть белый парик. Она в нем какая-то чудная, не такая, как тогда, а примерно, как ты сейчас, еще страшнее. В натуре вы лучше. Ты бы видела, как она рыдала у меня на груди. Поклялась, что теперь сделает все, как я скажу.
  - Ты опять ей веришь?
  - Ее тогда заставили на детекторе лжи. Там, она говорит, не соврешь, даже думать по-другому нельзя, все видно. Фаршмак ее заподозрил, что она не выглядела расстроенной после группового изнасилования, как она утверждала. А когда детектор подтвердил, он хорошо над ней потрудился. У нее все тело в синяках.
  - О чем ты с ней договорился?
  - Она провезет нас в машине или проведет через секретный вход в офис, когда фаршмак будет там ночевать. У него там спальня, где можно стрелять из зенитки, и охранник не услышит. А уйдем оттуда через потайной ход. Или затащит к себе домой, а там будем мы. Он нам все скажет.
  - Ты уверен, что нас там не схватят?
  Клим ответил, вздохнув:
  - Не хочу так думать.
  Ей стало жаль его, но она сказала:
  - А я, Клим, так думаю. Поэтому иду в ресторан даже после того, что ты мне сейчас сообщил. Ты ей обо мне сказал?
  - Нет. Она только плакала и клялась мне в любви. - Он вдруг покраснел и заулыбался, уйдя в воспоминания. Спохватившись, сказал. - Пожалуй, я тоже пойду туда. Сяду в сторонке и понаблюдаю за вами. А ты не дрейфь, если даже фаршмак тебя раскусит. Пусть он нас боится. Саша там будет и возьмет еще двоих каскадеров под видом твоих личных охранников.
  
   ***
  С собой Мытаркин взял, помимо Лиды и Мохова, Федора Федоровича и довольно известного артиста Струева, игравшего Тертого, а для развода прихватил двух симпатичных артисток Марину и Римму. Под стать Зине Марина, игравшая секретаря Тертого, была рослая, с хорошей грудью и от плеч ногами. Римма, напротив, была невысокая полненькая и с изумительными ямочками на щеках. Скорее всего, Мытаркин взял ее для Вити. На фоне их и Андрея, неизменно привлекавшего к себе всеобщее внимание, Лида надеялась быть незаметной, но она ошиблась.
  
   Как только они вошли в отдельный кабинет, где был накрыт стол, Эдик уставился только на нее. Даже Витя бросил на нее небезразличный взгляд, задержав его на парике. Оценила ее внешность и Зина, однако, с присущим высоким женщинам выражением превосходства при взгляде на низкорослых красавиц. Сама же она была одета совсем не для ресторана: в мятой чуть ниже колен юбке и сером простом свитере. Она не удосужилась даже причесаться, как следует, после парика. Лиде она показалась возбужденной и отрешенной от компании. Даже на Андрея она взглянула с безразличием. О Климе думает, позавидовала ей Лида, и ей неожиданно стало приятно за него.
  
  Когда Мытаркин представил ее просто Ларисой, у Эдика не дрогнул ни один мускул на лице, он мило улыбнулся ей и пригласил всех к столу. Значит, не узнал, обрадовалась она.
  Она хотела сесть со своими, но Эдик сам указал ей место между собой и Витей, как раз напротив Зины. Оказаться между самыми ненавистными ей людьми было для нее пыткой, однако, поймав взгляд Мытаркина, она взяла себя в руки и стала входить в роль уже устроенной в жизни женщины, которой не привыкать к компаниям поклонников-миллионеров.
  Поприветствовав от имени отца и себя лично киношников, Эдик предложил первый тост за успешное скорое завершение работы над картиной, показавшейся ему, судя по увиденным кровавым съемкам, соответствовавшей духу золотого бандитского времени.
  - Где вы выкопали этот сценарий? - выпив, спросил он сидевшего напротив него режиссера.
  Тот дожевал и ответил:
  - Андрей вычитал в одной из газет в рубрике преступлений и показал мне. Сюжет мне понравился. Мы сели и сами написали сценарий.
  - Как я догадываюсь, конец для героини счастливый?
  - В газете он был довольно печальным, хотя девушка осталась жива. По первоначальной нашей задумке героиня должна была погибнуть, но после того, как мы пригласили на эту роль Ларису, у нас не хватило духа ее убить, и мы сохранили ей жизнь, поубивав всех бандитов.
  Эдик повернул к ней голову. По тому, как изучающе забегали по ее лицу его глаза, она поняла, что он решил воспользоваться представившейся возможностью рассмотреть ее получше. Но чем дольше он глядел, тем растеряннее становился его взгляд, а лоб все больше вздувался буграми. Она почти увидела, как лихорадочно вращались в его мозгу в разные стороны шестерни. Так и не придя ни к какому выводу, он выдавил из себя улыбку и сказал:
  - Действительно жалко убивать.
  Однако это было сказано таким тоном, что так и напрашивалась концовка "а придется". Она заподозрила, что он знает о ней больше, чем она думает, может, даже, что она Лада, и стала сама незаметно наблюдать за ним.
  По тому, как он, не притронувшись к еде, бросал на Зину взгляды в надежде получить от нее подсказку, она поняла, что неясность вопроса явно тяготила его. Но молодец Зина оставалась сравнительно спокойна, на Лиду не смотрела, а ее слегка возбужденное состояние можно было объяснить присутствием рядом с ней Мохова, который к тому же проявлял к ней интерес. Но Лида-то знала истинную причину ее возбуждения, сидевшую в общем зале.
  А может, ей лишь казалось, что Эдик знает о ней? Он мог быть просто поражен ее отличием от старой иностранки, которую она играла.
  - Это ваша первая роль в кино или вы уже снимались? - услышала она.
  Задержав взгляд на его все тех же сплошных, как пластина, зубах, она подтвердила голосом, который пугалась сама:
  - Первая.
  - Но вы артистка?
  Сдержав себя от ответа "Мы все в жизни артисты", чтобы не натолкнуть его на ненужные мысли, она едва заметно усмехнулась и лишь молча покачала головой. Очевидно, он заметил ее усмешку и отстал с вопросами, а совсем скоро поднялся и, извинившись перед Мытаркиным, вышел из кабинета. Она почему-то увязала его уход с собой и слегка разволновалась.
  Вернувшись, он постучал по тарелке вилкой и сказал:
  - Предлагаю выпить за нашу восходящую российскую кинозвезду Лару. Будем надеяться, что ее дебют в нашей картине окажется успешным и не последним.
  Выпив, он повернулся к ней и спросил с подчеркнуто загадочной улыбкой:
  - А превратиться в еще более молодую вы смогли бы?
  Она сразу почувствовала происшедшую в нем перемену. Глядя ему пристально в глаза, она ответила:
  - В девятнадцатилетнюю, пожалуй, смогла бы, а в тринадцатилетнюю уж точно нет.
  Улыбку с его лица сдуло, словно ветром, глаза вильнули в сторону, он пробормотал заметно растерянно:
  - Ну, так далеко я не заглядывал.
  Теперь она была точно уверена, что он знает, кто она, и ей вдруг стало спокойней, так как не нужно больше ловчить, а можно открыто понаблюдать за ним. Она была уверена, что в этом случае он не остановится и начнет играть с ней в кошки-мышки. Он уже тогда был сволочью.
  
  Неожиданно в кабинет заглянул каскадер Юра и, подойдя к ней, шепнул:
  - Выйди на секунду.
  За их столиком она увидела Клима в темных очках и с неумело приклеенными усами.
  - Фаршмак звонил в гостиницу и спрашивал, в каком номере живет Скалыга, чтобы передать цветы, - прошептал ей Клим, отвернувшись от наблюдавшего за ними Славика, сидевшего у двери в кабинет. - И тут же кому-то перезвонил и велел купить букет из пятидесяти роз. Дважды повторил, что из пятидесяти. А выключив телефон, проговорил вслух: "Представляю, как ты, сучка, вылупишь глаза". Я сидел рядом и чуть не дал ему в морду. Ты только не волнуйся, мы рядом.
  Вот теперь все встало на свои места, но мы еще поиграем, подумала Лида и, улыбнувшись, сказала:
  - Я не волнуюсь. Просто интересно, как эта мразь поведет себя дальше.
  
  Она не ошиблась в сволочности Эдика и игры в кошки-мышки. Едва за дверью заиграла музыка и захрипел мужской голос, как он повернулся к ней и пригласил на танец. Вместе с ними из кабины вышли также Андрей с Зиной.
  После дня рождения Игоря она уже танцевала с Андреем и имела представление, как это сейчас делается. Хорошо, что танец был быстрым, и ей не пришлось касаться Эдика. Но он, видно этого хотел и задержал ее до второго танца, оказавшегося медленным. Пары прилипли друг к другу, многие при этом целовались. От одной этой мысли Лиду едва не вырвало. Эдик попытался просунуть руки ей подмышки, но она крепко прижала локти к бокам и уперлась ладонями ему в грудь. Ему ничего не оставалось, как придерживать ее за предплечья. Свою сволочность он не замедлил проявить совсем скоро.
  - Я никак не могу придти в себя от того, как вы напоминаете мне мою первую любовь. Ее звали Ладой, почти как Лара.
  Она подняла на него глаза и, видя его ухмылку, с трудом сдержала себя от захлестнувшей ее ярости.
  - Не мудрено, - сказала она спокойно, - так как мы с Ладой родные сестры по отцу и частично по матери, которых у меня две в результате уникальной хирургической операции. Мы получились близнецами. О нашей операции в свое время писали в газетах. Поэтому надругательство над Ладой по твоей злой прихоти я восприняла как надругательство надо мной лично, и считаю, что по тебе давно тюрьма и пуля киллера плачут. Я уверена, что тебе не долго осталось их ожидать, если не скажешь мне, где закопан отец Лады, он же и мой отец. Я бы уже давно могла пустить тебе пулю в твой жирный живот или распороть его ножом. - Она ткнула пальцем в его надутый живот и засмеялась, увидев, как Эдик отпрянул. - Вот такой страх ты теперь будешь испытывать постоянно до тех пор, пока не скажешь мне, кто убил нашего отца, а также отца Игоря и где они закопаны. Чем раньше ты это сделаешь, тем лучше будет для тебя. Я бы посоветовала тебе сказать это прямо сейчас.
  Все еще держась от нее на расстоянии, Эдик прочистил кашлем горло и ответил не сразу:
  - Не знаю, откуда взяла Лялька, а с ее подачи и вы, что я виновен в той истории, которую я, естественно, хорошо знаю, учась с ней и Игорем в одном классе. Может, я больше всех переживал за нее, так как любил ее, что для нее не было секретом. И к исчезновению отцов, как она думает, я не имею никакого отношения. Вы обе глубоко ошибаетесь. Я понимаю ваше желание найти и наказать виновных в ее несчастье, но не так же огульно. А ваших угроз я не потерплю и могу дать отпор. Поверьте, он будет жестким, если не жестоким. А Лялька по-прежнему мне нравится, и я хотел бы с ней встретиться и убедить ее в том, что она во мне ошибается, а вместе с ней и вы. Я прямо сейчас мог бы вызвать сюда ОМОН, но я этого не сделаю, потому что нам с вами, возможно, еще придется долго работать. Если вы действительно так талантливы, вы могли бы сниматься в наших телесериалах, о которых мы сейчас думаем. Подумайте хоро...
  - Будем считать, что мы не договорились, - прервала его Лида. - Но у тебя есть время тоже хорошенько все обдумать. Мы не настаиваем на обязательном наказании вас, хотя, конечно стоило бы. Мы лишь хотим получить останки отцов, чтобы положить их в могилу. А вы продолжайте коптить небо, вас уже наказал бог, сделав вас нелюдями. Мы даем тебе два дня. Послезавтра киногруппа возвращается в Москву, в семь вечера я позвоню тебе, и ты должен дать мне ответ. Но имей в виду, я не беззащитная девочка, какой тогда была Лялька. Если ты не скажешь, где лежат отцы, через день или два во всех центральных газетах и по каналам телевидения пройдет информация, от которой не поздоровится не только тебе, но и твоему отцу. А если что случится со мной, будет еще хуже для вас обоих. Материал все равно будет опубликован, а мои ребята достанут вас из-под земли, и никакие ОМОНы вас не спасут. Все. Я тебя предупредила. Больше не приглашай меня танцевать. Ты мне омерзителен.
  Она поднырнула под его руку и подошла к столику, за которым сидели Саша и Артем. Клима с ними не было.
  - Где Клим? - спросила она.
  Юра показал глазами на танцующих Клима и Зину. Андрей танцевал с Мариной.
  - Передайте ему, что я скоро ухожу.
  Она вернулась в кабинет и застала там лишь Мытаркина и Витю, разговаривавших через стол, да стоявшего в углу официанта.
  
  Когда вслед за Эдиком подошли остальные, он громко объявил:
  - Хочу вам сообщить, что во время съемки я поспорил с вашей женщиной-гримером. Она утверждала, что я обязательно влюблюсь в Лару, увидев ее без грима. Правда, я не совсем уверен, что сейчас его на ней нет, но я все равно в нее по уши влюбился. Я уже послал за этой женщиной, чтобы вручить ей выигрыш.
  - Ой! - театрально воскликнула Марина. - А как же я? Я так рассчитывала, что вы полюбите меня.
  - И меня, - сказала, надув губки, Римма. - Я нисколько не хуже Лары.
  Все засмеялись.
  - А Лара? - спросил Федор Федорович. - Она ответила вам взаимностью?
  Обаятельно улыбнувшись, Лида спросила его:
  - А как бы вы поступили, если бы в вас влюбилась миллиардерша?
  Она никак не могла сообразить, что скрывалось за этой выходкой Эдика. Вряд ли она была пьяной. Скорее всего, он что-то задумал.
  Пока пили и обсуждали услышанную новость, в дверях появилась растерянная Камелия Спиридоновна. Подойдя к ней, Эдик сказал:
  - Вы выиграли пари, чему я очень рад.
  Он вынул из кармана бумажник и, отсчитав пять серых купюр, вручил их счастливой женщине. Нисколько не стесняясь мужчин, она засунула деньги все в ту же межгрудную пещеру, где свободно могли поместиться еще сто таких купюр.
  Все зааплодировали. Сияющая Камелия Спиридоновна кинулась поздравлять Лиду:
  - Я так за тебя, Лидочка, извини, Ларочка, рада, так рада. Теперь надо вести дело к свадьбе. Он еще не предложил тебе руку и сердце?
  Лида поняла, что делать ей здесь больше нечего. Она подошла к Мытаркину и сказала, что хочет уйти, потому что болит голова от волнения. Он уже здорово выпил и безразлично кивнул. Она ушла по-английски, не прощаясь. Артем и Клим последовали за ней. Юра остался с Сашей, дожидавшегося Мытаркина.
  - Эх, надо было брать фаршмака здесь, - шепнул ей сокрушенно Клим.
  
  Утром вся женская половина гостиницы сбежалась к дежурной смотреть на огромный букет роз, принесенный рассыльным цветочного магазина для артистки из 204-го номера. Ни сопроводительной записки, ни визитной карточки при нем не было. Когда по просьбе Лиды букет делили на всех, в нем оказалось ровно пятьдесят роз.
  - Господи, да что они там в магазине с ума посходили, - ахнула дежурная. - Четные цветы дарят только покойникам.
  
   ***
  К настоящему Колиному имени Клим Зина никак не могла привыкнуть. Коленька ей казался нежнее Климушки или Климка. Во сне он тоже оставался Колей. Все прошлые сны были кошмарными и похожими: они с Колей убегали от вэшников, те в них стреляли, один раз Колю схватили, она зубами развязывала ему веревку, но ее тоже схватили, и спас ее будильник.
  А этой ночью, после их встречи на съемке, они во сне впервые занимались любовью, и она проснулась от оргазма, очень удивившись, как это могло произойти без Коли. Как и на даче, она делала все сама, а он лишь послушно исполнял все ее желания. Ну и, конечно, они без конца целовались. Это тоже было удивительно: спустя час после сна она продолжала чувствовать вкус его языка.
  Вчера, увидев его машину, она так обрадовалась, что совсем забыла про опасность с его стороны. А когда опомнилась, нисколько не испугалась, лишь подумала: "Только бы не сразу убил", - и тут увидела его. Он, в своей куртке с тысячью молний, только на этот раз в черном свитере, натягивал веревку между железными кольями, делая ограду от зевак. Знакомый ей Саша сооружал под окнами низкую деревянную изгородь, другие работники укладывали рядом на землю пустые картонные коробки. Зеваки, которых было много, догадались, что здесь будет проводиться съемка, и моментально сгрудились возле веревочной ограды, едва Клим закончил ее делать. Встала совсем рядом с ним и Зина, не спуская с него жадных глаз. Он посмотрел сначала на ограду, а затем на зевак, словно прикидывая, выдержит ли она их напор. На мгновенье взгляд его угольных глаз встретился с прикрытыми ладонью глазами Зины и уплыл безразлично в сторону.
  - Коленька! - выдохнула она.
  Он замер и забегал глазами по зевакам, состоявшим в основном из четырнадцати - пятнадцатилетних девиц, некоторые из которых были крупнее ее. Среди их разноцветных курток и шуб, хотя и синтетических, ее пальто выглядело анахронизмом, занесенным из уже далекого колхозного периода. Видавший ее в шикарной шубе Клим никак не мог увязать ее с таким пальто и не остановил на ней взгляд.
  Она отвела руку и прошептала еще раз:
  - Коленька!
  Он узнал ее и, нисколько не удивившись, махнул головой, чтобы она шла за угол дома, а сам подошел к Саше и что-то сказал ему.
  Задняя стена дома оказалась глухая и упиралась в забор, за которым виднелся лес. Зина прислонилась к стене в ожидании Клима-Коленьки. Он появился, подошел к забору и, низко присев, сказал ей:
  - Становись на плечи.
  Она послушно взобралась на него, предварительно вытерев подошвы осенних ботинок о мерзлую траву, и уцепилась руками за верх забора. Клим выпрямился, и она, не дожидаясь его команды, перекинула ноги на другую сторону и повисла на животе. Клим подтянулся на руках и одним махом преодолел забор. Ухватив ее за ноги, он помог ей спуститься на землю. Она развернулась, слезы градом хлынули из ее глаз, и она уткнулась ему в плечо, шепча:
  - Коленька, родненький, я не хотела этого, они меня заставили, вот смотри.
  Она распахнула пальто и, подняв свитер, показала кровавые подтеки на груди.
  - Это он сделал... уже после того, как я созналась на детекторе лжи и они сожгли твою дачу... я так плакала, узнав о ней... я все сделаю, что ты скажешь... только чтобы быть с тобой... хочешь, я останусь здесь и не вернусь туда... О-о! Коленька! - застонала она от его поцелуев израненной груди и, расстегивая дрожащей рукой молнию на юбке.
   В доказательство своей любви к нему она умоляла его кончить в нее. В такие минуты, когда душа и разум находятся во власти тела, особенно не поговоришь, это сейчас она бы ему сказала, что Эдик все равно ее убьет, и она хочет умереть с его частицей в себе. А еще он должен знать, что она больше не допустит Эдика к себе и вообще не позволит ему распоряжаться ею, потому что теперь она его, Коленькина.
  И все же между плачем и сладостными стонами ей удалось убедить его. И он сделал свое мужское дело, за что она долго его целовала.
  А потом, отдышавшись, он сказал ей, что она должна сделать.
  
   ***
  В это утро она опять долго провела перед зеркалом и надела все лучшее. Клим сказал, что может не выдержать и подъехать вечером к ее дому. Домой она его, конечно, пригласить не сможет, потому что там все прослушивалось. Самое обидное, что она не знала, где установлены "жучки". На кухне и в коридоре, может, их и нет, но в спальне и в гостиной они были обязательно. Зато в машине Клима их точно нет, да и на улице будет уже довольно темно, и они опять смогут наслаждаться любовью везде.
  Эдуард сразу заметил блеск в ее глазах и сказал подозрительно:
  - У тебя такой вид, как будто ты всю ночь кувыркалась с Ворошиловым..
  - Почему бы нет? Разве нельзя? - нагло спросила она.
  Он удивился и заметил с усмешкой:
  - Я бы уже об этом знал, да и ты бы так себя не вела. Ты знаешь, что тебе за это будет.
  Она хотела возразить, что все изменилось, но вспомнила договоренность с Климом и смиренно промолчала.
  
  Перед самым обедом Эдуард вызвал ее к себе. Она обратила внимание, что он был крайне возбужден.
  - Новость хочешь услышать? - спросил он, стуча пальцами по столу? - Насильника твоего завтра из тюрьмы досрочно выпускают. Он тебе даст просраться, готовься. Надо тебя срочно спасать. Давай ко мне Пыркова. Где Славик?
  - Возится с моей, извините, с вашей машиной.
  - Ты мне, стерлядь, дождешься. Сегодня домой не мылься. Славика ко мне после Пыркова.
  - Мне присутствовать?
  - Я позову, когда понадобишься.
  Она вышла и позвонила Пыркову. Когда тот прибыл, она вновь поинтересовалась у Эдика:
  - Я не нужна?
  - Нет. Следи, чтобы никто не вошел.
  
   Она не плотно прикрыла дверь и, взяв веник, стала подметать рядом, но дверь вскоре захлопнули. Тогда она спустилась вниз и сказала охраннику, чтобы он на время совещания никого наверх не пропускал. Вернувшись, она прошла на кухню, достала из-под мойки трехлитровую банку и, приставив к стене, приложила к ней ухо. Голоса были слабы, но она поняла, о чем шла речь, и по ее спине пробежал холодок.
   Выпроводив Пыркова, она позвала к Эдуарду Славика и проделала на кухне ту же операцию, но с двухлитровой пластиковой бутылкой из-под пива с отрезанным дном. Слышно стало получше.
   Позвонить из офиса она не могла и металась по своему кабинету в ожидании ухода Эдика в университет. Но, проходя мимо нее, он сказал, что туда сегодня не поедет, сейчас едет обедать в ресторан и предупредил, чтобы она не мылилась ночевать дома.
   - Можно мне съездить туда за противозачаточными таблетками? - спросила она. - Я же не знала, что и сегодня буду спать с вами.
   - Ты еще громче ори об этом, - сердито сказал он. - Съездишь, когда я поеду на прием к отцу, но не надолго. Ты должна неотрывно сидеть на телефоне и держать со мной связь.
   Когда он вышел, она подождала десять минут, оделась и сказала охраннику, что ей нужно в аптеку. Там она дала девушке сто рублей и позвонила Климу. Он отозвался моментально, словно ожидал ее звонка.
   Она не знала, что это был их последний разговор.
  
   ***
   - Клим, я поеду с тобой, - как заводная, твердила Лида. - Я боюсь за тебя. Я сойду с ума здесь одна без тебя.
   - Я сказал, нет. Свяжись с Сашей и не отходи от него ни на шаг, пока я не вернусь с Игорем. Ну, все, я поехал.
   Он подошел к ней и протянул руку. Она, глотая слезы, взяла ее в свою и уткнула голову ему в грудь. Он приподнял ее и вытер пальцем слезу на ее щеке. Она вдруг кинулась ему на шею и, неумело поцеловав в щеку, резко отстранилась, прошептав:
   - Езжай.
   Он совсем невесело улыбнулся, сел в машину и, махнув рукой, уехал. Она смотрела ему вслед, пока белоснежная "Волга" не исчезла в потоке машин.
   Мытаркин сразу понял, что она не работоспособна.
   - Уж не влюбилась ли ты в спонсора? - улыбнулся он, а глаза у него были тревожными. - Ладно, до завтрашнего утра ты свободна. Но чтобы в десять, как штык, была здесь Завтра последний день здесь.
  
  
  
  
   Глава четвертая
  
  Ей повезло. Увидев загружавших грузовик работников декораторов, она поинтересовалась, куда они едут. Услышав, что в Москву и что прихватят ее с удовольствием, она стала думать, что ей может понадобиться.
   Уже сидя между двумя веселыми декораторами и улыбаясь, когда требовалось, их шуткам и анекдотам, она молила бога только об одном, чтобы Зина согласилась. Она и раньше не хотела вмешивать Клима в это дело. Он тут не причем. Свой крест он уже пронес, выполнив свой сыновний долг. Он совсем недавно вышел из тюрьмы и еще не успел надышаться воздухом свободы. На этот раз пепел Клааса стучит в ее сердце, и теперь она должна выполнить свой дочерний долг. Игорю тоже будет нельзя, если Клим успеет его спасти. Он тоже должен вдохнуть воздух свободы. Поэтому сделать это должна она одна.
   Ее высадили недалеко от отделения связи, находившегося в двух автобусных остановках от офиса. К ее радости и почта и отделение связи сохранились, как редкое исключение нашего погромного времени. Клим ей сказал, что Зина согласна на все, и они уже все продумали: она сообщает ему по телефону, когда Эдик ночует в офисе, и провозит их в машине на территорию. Там она открывает дверь в бассейн, они туда проникают, отсиживаются в кладовке, а оттуда в нужный момент, - Зина скажет, когда, - она проводит их в спальню за кабинетом. Клим очень расстроился, что Эдик, как назло, сегодня там ночует, а его здесь не будет.
  
   Голос Зины она не узнала и спросила тихо:
   - Зина, ты?
   - Да, кто это?
   - Это я. Ты можешь выйти на пять минут?
   Трубка долго молчала. Узнала, подумала, затаив дыхание, с надеждой Лида. Ее сердце забилось толчками, во рту стало сухо.
   - Ой, ма, ты откуда звонишь? - услышала она громкий голос Зины. - Я тебя совсем не узнала, богатой будешь. Нет, сейчас я не могу, начальник на месте. Знаешь, что? Давай договоримся так. Я часов в семь - половине восьмого заскочу домой минут на двадцать. Подожди меня у моего гаража, ладно? А потом я отвезу тебя, куда я обещала. Договорились?
   - Хорошо, доченька, - сказала Лида пожилым голосом. - Я буду тебя ждать. Как договорились.
  
   Услышав гудки, Лида чуть не запела от радости. Она не помнила, когда ей было так хорошо, разве что после прослушивания. Но тут она вспомнила об уехавшем Климе, и тревога о нем вновь захлестнула ее. Сама не зная, зачем, она позвонила Саше домой, но его мама сказала, что он заскочил лишь пообедать и уехал часа три назад на работу. На всякий случай Лида позвонила на номер мобильного телефона Мытаркина и спросила его, не приехал ли Саша. Через секунду она услышала Сашин голос, спросивший с тревогой, где она. На вопрос, чем он встревожен, он сказал, что Клим оставил ему записку с просьбой позаботиться о ней, так как ей угрожает смертельная опасность, и опять спросил, где она. Она ответила, что находится в полной безопасности, и рассказала ему, куда и зачем уехал Клим. Недолго помолчав, Саша спросил, где находится тюрьма. Она назвала адрес, который запомнила по конвертам Игоря и уточнила у Клима перед отъездом, Саша опять помолчал и вдруг сказал:
   - Попробую. А ты спрячься.
   Она поняла и сказала задрожавшим от волнения и слез голосом:
   - Спасибо, Саша. Только будь осторожен.
   - Ты тоже, - ответил он.
   Ей опять стало радостно и вдвойне тревожнее.
  
   Она набрала рабочий номер Васи. Услышав, что он выходит на работу в девять вечера, она перезвонила ему домой. Взявшая трубку Таня радостно сообщила, что Вася опять хочет с ней говорить. Он взял у нее трубку и сказал, что узнал координаты Сизикова, который, как оказалось, живет в одном с ней округе. Услышав, что этого Сизикова или Сиплого хотят убить этой ночью, Вася так же, как и Саша, стал беспокоиться в первую очередь о ее собственной безопасности и предложил дня два пожить у него. Поблагодарив, она сказала, что ее надежно охраняют, и попросила его каким-либо способом предупредить Сиплого об опасности, так как он точно знает, где спрятаны тела отцов.
   - Я уже об этом думаю, - ответил Вася.
   Она спросила, нужно ли ей в таком случае звонить капитану Ковальчуку, о котором она ему рассказывала. Вася ответил, что не нужно. Телефон Ковальчука у него есть, и он сам с ним свяжется.
  
   До встречи с Зиной оставалось больше двух часов, более чем достаточно, чтобы поработать над своим внешним видом.
   В четверть восьмого она была у дома Зины, удивляясь своему спокойствию и уверенности, что та не обманет.
   Зина приехала на пять минут раньше. На Лиду, стоявшую на тротуаре, чуть поодаль от гаража, она не обратила внимания и проехала мимо. Лида посмотрела, нет ли за Зиной "хвоста" и, не увидев его, направилась к гаражу. Зина ее не сразу узнала.
   - Ну ты даешь, - сказала она. - А я смотрю, стоит, извини, урод кавказской национальности. Тебя мать родная испугается, смотреть страшно. Ты зачем так вырядилась?
   - На всякий случай. - Лида сняла с лица маску, спросила, улыбаясь. - Так лучше?
   - Совсем другой коленкор. А то буду думать, вдруг не ты. Слушай, а вчера на тебе маска была или только грим?
   - Грим.
   - Я бы тебя сроду не узнала, если бы ты не заговорила своим голосом. Я чуть не подавилась. Но Эдику сказала, что это не ты. А когда он сказал, что ты и в самом деле не ты, а твоя сестра, я чуть с ума не сошла, тем более, что Коля ...Клим мне не сказал, что ты там, я совсем запуталась. А где он сам? Позже подъедет?
   - Разве он тебе не сказал? Он уехал к Игорю.
   - Я так и знала, - помрачнела Зина. - Сколько человек с ним?
   - В том-то и дело, что один.
   - Один? - Зина ахнула и вцепилась в Лиду. - Ты смеешься? Ты зачем его отпустила? Его же они тоже убьют. - На ее глазах заблестели слезы.
   - Разве его удержишь? - стала оправдываться Лида, тоже чувствуя слезы. - Он и меня не взял. А к своим брателлам он не смог дозвониться, двое были на лекциях, один в командировке, другого к телефону не подозвали. И поехал один. Не только, чтобы спасти Игоря от вэшников, но и уговорить его больше на тебя не сердиться и простить. Он и меня искал, чтобы сказать, что Игорь не был тогда виноват. А тот даже его не просил об этом. Вот такой он, - Лида помолчала, всхлипнула и тихо добавила, - твой Клим.
   - Есенина своего ты, конечно, пожалела отправить с ним, - сердито проговорила Зина. - Почему не послала? Испугалась, что убьют?
  - Его с утра не было, он уезжал в Москву. Но, кажется, он все-таки поехал вдогонку Климу.
  - На "Жигулях"? Ты смеешься. А они на японских "джипах". Он их не догонит. Сколько человек с ним поехали?
  - Не знаю, Зина, и очень боюсь за него и Клима.
  - А вэшников шестеро, не меньше, поняла? Оружие у наших есть, не знаешь?
  - Климов пистолет остался у его ребят. У него должен быть с собой твой газовый пистолет и нож, с которым он никогда не расстается. А у Саши вообще нет оружия.
  Зина подняла вверх голову и вцепилась в волосы, сжав зубы.
  - Убьют их всех вэшники. Ты это понимаешь? И твоего Игоря и твоего Сашу и..., - голос ее задрожал, - и Колю... Клима.
  
  Лида коснулась рукава шубы Зины и проговорила:
  - Не надо об этом, Зина. Мы им уже ничем не поможем. Будем лишь молиться за них. А я хочу сделать здесь свое дело. Ты мне поможешь?
  - Чем именно?
  - Попасть в спальню Эдика. Ты сказала Климу, что он сегодня будет в ней ночевать.
  - Я так и знала, что ты за этим приехала, - усмехнулась Зина. - И как себе ты все это мыслишь?
  - Клим мне рассказал о вашей договоренности. Во двор я могу перелезть через забор. Помоги мне проникнуть в бассейн, а оттуда в спальню.
  - Предположим, через забор ты перелезешь, а там тебя схватит охранник.
  - Буду надеяться, что он в это время будет смотреть сериал о ментах. Не все же время он смотрит на экран наблюдения. А кассету они просматривают при сдаче дежурства. Они когда меняются?
  - В девять вечера. Но это тебя не касается. Я провезу тебя на машине. Форточку я уже открыла.
  У Лиды от радости перехватило дыхание.
  - И откроешь дверь в спальню? - вырвалось у нее.
  - Сначала в ванную, в спальню после. А вначале ты спрячешься в кладовке рядом с туалетом. А теперь давай посоветуемся. Мы приедем туда в половине девятого. Позже нельзя, так как в девять происходит смена дежурных охранников, и они обходят двор и могут заглянуть в офис.
  - В кладовку они не заглянут?
  - Не думаю. Но я тебя там, на всякий случай, спрячу за шкаф. А потом буду навещать, когда дежурный останется один. Сидеть тебе там придется до прихода Эдика с приема по случаю покупки отцом телеканала. Приедет он, скорее всего, пьяный, будет пить еще, смотреть свои порнофильмы и заставлять меня проделывать то же самое. Не спотыкайся. Я же его секретутка, он меня кормит и одевает, чему все завидуют. А я была его раба. Говорю, как было, но уже не есть. Все это в прошлом. Больше я не раба, а человек. И еще не спотыкайся. Обычным сексом у него уже не пахнет. Он весь ушел в извращения, весь пропитан ими, даже с Витей живет в качестве его подружки. Одна его знакомая рассказала мне, как бы его невесте, что после проведенной с ним ночи едва осталась живой, но самое интересное, по-прежнему девственницей. Вот теперь представь, какая я проститутка, как меня называют, если, кроме него и тогда Игоря у меня никого не было. Иногда он, правда пытается изобразить что-то мужское, в основном со мной, так как с другими боится опозориться. А со мной можно, я ведь его немая и послушная кукла, как я уже сказала, раба. Повторяю, была. Но самое интересное, что во всем он почему-то винит тебя. Все уши мне прожужжал, какой кайф он испытал с тобой и что лучше тебя...
  - Так он же тебе говорил, что меня не трогал.
  - И сейчас скажет, если спрошу. И тут же начнет рассказывать, какая у тебя была узкая и как она нежно обволакивала его член, не то что моя лоханка. Повторяю его слова, чтобы ты знала, какой половой тряпкой я была для него. А сейчас, как ты объявилась, надумал опять тебя изнасиловать, но так, чтобы на этот раз навсегда уложить в больницу. И на этот раз хочет Витю на тебя напустить. Говорю, чтобы ты знала, что тебя ожидает. Ладно, хватит об этом кретине. Давай продолжим. На чем мы остановились?
  - Он придет и будет смотреть порнофильмы, а я все еще сижу в кладовке. Как я узнаю, когда мне подняться наверх?
  - Я пойду в туалет, он в ванной комнате, а сама спущусь за тобой, мы поднимемся, и ты минут пять-семь побудешь в ванной, пока я не дам сигнал, упомянув тебя, например: "А Лялька тебе нравилась?" Вот тут ты и вбежишь. У тебя что с собой из оружия?
  - Газовый пистолет. Я его, ты знаешь, уже испробовала на Сиплом.
  - Хорошо, он может пригодиться. Но я попробую тебе принести Эдиков револьвер. Один раз он им на мне баловался, оставив в барабане одну пулю. Потом, правда, говорил, что патрон был холостой. Умирать буду, не забуду, что я тогда испытала. Хорошо еще, что была в сиську пьяная. Вот бы с ним то же самое проделать и посмотреть, как он обосрется от страха. Ты будешь его убивать?
  - Это будет зависеть от него. Пусть живет, если скажет, где закопаны отцы.
  - И ты ему поверишь? - усмехнулась Зина. - Чтобы спасти свою шкуру, он наобещает тебе сто верст до небес и все набрешет. И тут же убьет тебя. Тебе Клим сказал, что он велел убить Сиплого? А тот ведь ему когда-то жизнь спас. Принял на себя падавшую на него стойку ящиков с пивом. Еле выжил. А после Сиплого буду я. "Ни тебя, ни меня, - сказал сегодня Эдик Вите, - секушка (это он о тебе) не видела, а Зинка нас всех видела". - "Когда нужно ее убрать?" - спросил, не раздумывая, тот. - "Я хочу, чтобы она сначала помогла нам разделаться с секушкой и Ворошиловым". Это он Клима так называет. Я всегда знала, что этим для меня кончится. Пусть лучше меня Игорь убьет, хоть будет за дело: я его посадила. Или Клим за то, что я его предала. Я тогда, когда прибежала в офис, как в магнитное поле попала. Увидела Эдика и опять его рабой стала. Такую он власть надо мной имел. А тут я такое против него с Климом натворила! А тут еще Витя с расспросами и своим гипнотизирующим взглядом, который проникал в мозги. Я стала путаться в рассказе о том, как меня выкрали и изнасиловали бандиты. Они вроде бы поверили, а утром устроили допрос на детекторе лжи. А там не соврешь. До сих пор не пойму, почему они не спросили, что я тебе наговорила, а их больше интересовало, что и как у меня было с Климом и где его дача. А о тебе больше спрашивали, как тебя называл Клим, Лидой или Ладой, и похожа ли ты на Скалыгу, описанную Ружиными. Ты извини, я не хотела, но выдала, что он называл тебя Дарьей Трофимовной и Ладком. А может, и к лучшему, так как они совсем запутались, где ты и где твоя сестра. - Зина нервно закурила и посмотрела на часы. - Время еще немного есть, а то там можем не поговорить. Мне же некому больше душу излить - могут ему передать, а ты, я знаю, не выдашь. А когда я узнала, что сожгли Климову дачу, чуть с ума не сошла, только тогда опомнилась: "Что я наделала?" Я не знаю, как ты к нему относишься, а я его, как мне сейчас кажется, с первой секунды полюбила. Помнишь, ты злилась, что я выставляла перед ним свои ноги? Это я уже тогда хотела ему понравиться, а как не знала. А про ноги свои знала, мне все о них говорили. И радовалась, что он не спускал с них своих горячих глаз. До него я не знала, что такое любовь и, извини, траханье. О всяких там оргазмах я только в журналах читала. А с Климом сразу испытала это, после чего, как говорится, можно и умереть.
  - Значит, ты счастливая, - сказала Лида и улыбнулась так, что Зина не поняла улыбку. - Мне кажется, что Клим, тебя тоже очень любит.
  Лицо Зины осветила грустная радость.
  - Тем обиднее для меня, - проговорила она тихо. - Ладно, кончим об этом, но чтобы ты знала: я готова Эдика убить сама и поэтому решила тебе помочь.
  - За что я тебе очень благодарна и поэтому не хочу тебя подвести. Я все обдумала. Никто не должен узнать, что мы с тобой в сговоре, и ты помогла мне проникнуть в спальню. Я могла каким-то образом снять копии с ключей. Ты тут должна остаться не причем. Для вида я даже свяжу тебя веревкой. - Видя, что Зина хочет возразить, Лида остановила ее, коснувшись рукава шубы. - Дослушай меня. Теперь об Эдике, убью я его или нет. Я хочу его заставить не только сказать, где лежат наши отцы, но и написать признание прокурору Москвы, в котором он сознается в том, что сделал тогда со мной и Игорем и как убил отцов. Также пусть напишет, зачем послал вэшников к Игорю и Сиплому. Было бы неплохо, если бы и ты, как бы под моей угрозой, подтвердила, что тебя тогда принудили.
  - Это я подтвержу с большим и толстым удовольствием, - сразу согласилась Зина, - только... только ты знаешь, что прокурор Москвы - друг отца Эдика?
  - Значит, напишет генпрокурору.
  - И Скуратова он знает и всех его замов и начальника МУРа и министра внутренних дел. И еще ты должна знать, что во всех его рабочих кабинетах висят огромные фотографии, на которых он выпивает с Ельциным.
  - Да хоть с чертом. Я знаю, чего Эдик боится.
   - Чего?
   - Вчера я ему только пригрозила рассказать журналистам, ты бы видела, как исказилась его морда.
  Зина подхватила:
  - И отец Эдика тоже этого больше всего на свете боится. А я знаю о них такое, что они никогда не отмоются.
  - Документально ты можешь подтвердить?
  - Конечно, могу и уже сегодня прихвачу с собой. Но учти, все это должно появиться в прессе не позже, чем завтра, так как ночью Эдику обязательно позвонят вэшники или Славик, дежурный поднимется наверх, и там такое закрутится! Отец привезет с собой, кого я тебе назвала, и лучших сыщиков Москвы. К утру останки отцов перенесут в другое место, нас объявят в розыск, к вечеру найдут и в лучшем случае посадят за грабеж и похищение ста тысяч долларов, хотя у него в сейфе меньше.
  Лида спросила с усмешкой:
  - А зачем мы тогда заставим Эдика написать признание? Как раз для того, чтобы без проблем получить останки и чтобы никого из нас не тронули.
  - И мы можем жить спокойно и их не бояться? - спросила Зина с недоверием и сама ответила. - А если они что с нами сделают, тогда признание и весь другой материал будут переданы в газету и на телевидение. Даже, если нас убьют. Правильно я мыслю?
  - Во всяком случае, я так задумала. Только ты подумай, как тебе лучше. Я хочу, чтобы ты к этому как бы не имела никакого отношения.
  - Не будем сейчас об этом, - сказала Зина. - Там будет видно. Давай лучше дальше. Если я не смогу принести тебе револьвер, то он лежит в верхнем ящике в левой прикроватной тумбочке.
  - А Эдик не схватит его раньше меня, когда я вбегу после твоих слов с моим упоминанием?
  - Я сделаю так, чтобы не схватил. Ты только ничему там не удивляйся. Я попробую приковать его наручниками к спинке кровати. Но ты на всякий пожарный случай держи в руке газовый пистолет. Если ты вбежишь, и он не будет прикован, сразу стреляй ему из своего газового пистолета в морду. Стены там изолированы от шума, так что можно палить хоть из пушки - охранник не услышит. Я попробую в этот момент отскочить в сторону. Если и хлебну, ничего страшного, опыт, ты знаешь, у меня уже есть, отойду. Если он будет привязан, тогда ты возьмешь из тумбочки револьвер и используешь его, как только Эдик очухается. Представляю его глаза при этом. Ты будешь в маске?
  - В ней. Пусть думает, что я Лада Петрова, а не Лида Скалыга. Да и не хочу, чтобы он меня видел. Не боюсь, а просто не хочу. Обратно я перелезу через забор, я умею. - Лида взглянула на часы. - Двадцать минут девятого. Тебе пора.
  - Я забегу на пять минут домой. Тебя не приглашаю, потому что там жучки
  
  Вернулась Зина даже раньше и открыла багажник. Лида перекрестилась и улеглась в нем, полностью отдавшись в Зинины руки.
  К ее удивлению, они приехали быстрее, чем она предполагала, прислушиваясь к шуму машин и людскому говору во время остановок. Она услышала поданный Зиной сигнал, потом скрип открываемых ворот, машина въехала во двор и остановилась. Хлопнула дверь, и послышался Зинин шепот:
  - Ты живая?
  - Живая, - также тихо отозвалась Лида.
  Вдруг послышались шаги и мужской голос проговорил:
  - Недавно шеф звонил, спрашивал, во сколько ты уехала. Слушай, я бы хотел после пересменки подружку в сауну пригласить, у вас здесь ничего не планируется?
  - Планируется, - ответила Зина. - Во-первых, я буду сама плавать, а во-вторых, шеф в любое время может вернуться. Застанет - плохо тебе будет.
  - Да нам ненадолго, только окунуться и разок проширнуться.
  - Минут на сорок, - засмеялась Зина. - Нет, нельзя.
  - А в переговорной?
  - Завтра хоть до утра. Сегодня здесь все занято.
  - Злыдня ты, - не сердито обругал Зину голос и удалился.
   Во время этого диалога Зина открыла дверь в бассейн, а когда охранник ушел, вошла в него. Лида услышала звук открываемого окна, потом снова двери и увидела над собой лицо Зины.
  - Быстро вылезай и - в окно. Я за тобой следом.
  Лида спрыгнула на землю и через секунду стояла на полу внутри бассейна. Зина прикрыла за ней окно, сама прошла через дверь и отвела Лиду в кладовку. Там она показала ей место за шкафом, где в случае чего можно будет спрятаться, прикрывшись старыми полотенцами и халатами, и ушла, пообещав навещать.
  
  
   ***
   Обязанности вэшников были строго поделены. Двое считались дипломатами. Один действительно окончил МГИМО, другой учился в МГУ, но не смог закончить из-за нехватки денег. У них были хорошо подвешенные языки, и они умели вести переговоры с должниками, после чего те чаще всего соглашались на все. В нужных случаях они привлекали к помощи юриста и бухгалтера. Двое были киллерами, одинаково владевших пистолетом и ножом. Еще двое специализировались на взрывных устройствах, умело подкладывая их под машины и двери. Под их началом работал замочных дел мастер. И еще двое были профессиональными гонщиками и владели всеми видами борьбы. Покойный Ружин умел делать все и был прирожденным руководителем бандитской группы. Пырков при нем был первым киллером. Во главе группы Эдуард его назначил лишь на время выполнения задания по ликвидации или подставы Игоря, не требовавших особого ума. В подтверждение этого Пырков не взял с собой дипломатов, в которых видел своих конкурентов на должность руководителя группы, бухгалтера с юристом и взломщика дверей. Учитывая, что обещанные Эдиком суммы (пятнадцать тысяч долларов за имитацию изнасилования парнем малолетки или десять тысяч - за его убийство) лучше делились на три, чем на шесть, Пырков не хотел привлекать еще и троих, находившихся в командировке в Нижнем Новгороде, лежавшем по дороге в Энск, но тогда, в случае неудачи, Эдуард мог заставить и его сыграть в русскую рулетку. Поэтому Пырков решил не жадничать и взять с собой пятерых.
   Перед отъездом он наметил планы действий по обоим вариантам, но, чем дальше удалялся от Москвы, тем все больше склонялся лишь убийству парня: и легче и надежнее, а главное, меньше шансов замочиться. А ловить по дороге малолетку, убивать ее и изображать, будто изнасиловал и пришил ее парень - дело колготное и не такое чистое. Гораздо проще нажать на курки или сунуть в толпе под ребро нож, и ищи-свищи.
   Он позвонил в Нижний Новгород и договорился встретиться по дороге. А там вдруг появилась еще одна возможность остановиться на втором варианте. У одного из вэшников, находившихся в Нижнем Новгороде, недалеко от города вечером должна была состояться свадьба. Так, как ему нужна была машина, он сумел уговорить своих напарников поехать с ним, пообещав им также медовую ночь, тем более, что время позволяло прибыть к тюрьме часам к десяти.
   Остановившись окончательно на втором варианте, представлявшемся Пыркову пустяковым, он лишь обрадовался, тайно надеясь, что деньги будут поделены на троих. Вместе с тем он строго-настрого наказал жениху, держать с ним связь и, в случае крайней необходимости, немедленно выехать на самостоятельное выполнение задания.
   Эти вопросы они обсудили в придорожном кафе и разъехались в разные стороны: группа Пыркова продолжила путь дальше, а жених с двумя напарниками задержался, чтобы заказать в кафе и взять с собой приглянувшееся мясное блюдо.
  
  Те, кто поехал за ними, тоже разбились на группы. Клим уехал практически вслед за вэшниками. Саша попросил его не спешить, с основной дороги не сворачивать и обещал догнать его в районе Нижнего Новгорода.
  Для того чтобы не прозевать Клима, а также засечь по дороге или у тюрьмы вэшников, Саша отправил вперед Артема и Юру на мотоциклах.
  Он хотел взять с собой Андрея из-за его быстроходного "Форда, честно предупредив, что может быть жарко. Тот выслушал его и сказал:
  - Ты понимаешь, Саша, я герой на экране, а в жизни я нормальный человек. Мне моя жизнь дорога, как сувенир. К тому же она нужна зрителям.
  Зато ребята согласились сразу. Артем и Юра отправились на своих мотоциклах. Артем был мастером спорта по мотогонкам, но любовь к кино взяла у него верх. То же самое произошло и с Юрой, бывшим артистом цирка. Олег, поехавший с Сашей в машине, был специалистом-пиротехником. Узнав о причине поездки, он прихватил с собой набор пиротехнических средств, применяемых в основном при гонках с преследованием и взрывами.
  - Я им такой фейерверк устрою, - сказал он, - мало им не покажется. Подумают, что на них напали чеченцы.
  
   Несмотря на то, что Саша выжимал из своей "девятки", как на гонках, все, на что она была способна, Клима до поворота на Нижний Новгород он так и не догнал. Все попытки связаться с ним по номеру телефона, названному Лидой, оказались безрезультатными - трубку не брали. А вскоре перестал работать и его телефон.
  Оставалась одна надежда на то, что его догнали ребята и дальше они едут вместе.
  
   ***
   Первые признаки волнения Лида почувствовала, когда пошел одиннадцатый час. Ей больше не стоялось на месте, и она все чаще стала выглядывать из кладовки и прислушиваться к шорохам. Их было много, и все они походили на мышиные, а она с детства до смерти боялась мышей.
  В какой-то момент ей показалось, что несметная мышиная стая приблизилась к двери кладовки, и вцепилась в ручку. Она вдруг стала поворачиваться и послышался Зинин шепот:
   - Это я. - Зина вошла в кладовку. - Не могла раньше придти. Пришли четверо вэшников, которым дали задание здесь, в Москве, а какое, мне не говорят. Тоже хотели пойти в сауну, я их не пустила. Сидят на кухне, пиво пьют и ждут глубокую ночь. Я им пять бутылок водки дала, может, нажрутся и проболтают, куда их послали. Остаются два варианта: либо тебя убить, либо перезакопать останки.
  - Насчет меня вряд ли. Откуда они могут знать, где я. - Сколько всего вэшников у Эдика?
  - Сейчас опять десять. Вчера взяли вместо Креста. Трое в командировке в Нижнем Новгороде. Четверо здесь. Выходит, к Игорю поехали трое. Это уже полегче, если наших там тоже хотя бы трое. Я все время о них думаю.
  - И я, - сказала Лида. - Может, бог им поможет. Зина, а если эти не уйдут из офиса, тогда как быть?
  - Ты что? Они по очереди караулят Эдика у входа. Как только он появится, сразу убегут. Они, знаешь, как его боятся? Как я когда-то его боялась. А сейчас - нет. Теперь пусть он нас боится. - Зина показала Лиде револьвер и протянула ей резиновые перчатки для краски волос. - На-ка сначала надень перчатки, чтобы не оставить на револьвере и нигде там отпечатков пальцев. Надела? Бери револьвер. Обращаться с ним умеешь? Молодец. Еще потренируйся, когда я уйду. Только случайно не выстрели. Слушай, Ляль, если ты говоришь, что потом они никого не тронут, а нельзя, чтобы и меня они не убили? Перед Игорем я повинюсь, может, простит, все-таки я тебе сейчас помогаю. Можно и я с тобой убегу? Из ванной есть потайной выход на улицу, я знаю, как через него выйти, ключ при этом не нужен. Так что мы выйдем без проблем, камера нас не заснимет. Не могу я больше здесь. Я хочу к Климу на дачу, он сказал, что там кухня осталась. Ты знаешь, вроде как я здесь и хозяйка и деньги хорошие, а здесь я не человек.
  - Смотри, Зина, тебе решать, я не против.
  - Кроме кассеты с записью, возьмем из его сейфа документы на вэшников, кого они поубивали, поддельные удостоверения и пропуска на них и Эдика. Только надо все это надежно спрятать. Может, мне машину вывезти с территории, как ты думаешь?
  - С ней они нас сразу найдут по номеру.
  - Тоже правильно. Я, Ляль, пойду, а то вдруг мне позвонят, и дежурный придет сюда. Ты еще потерпи, не долго осталось.
  
  Зина пришла, когда Лида потеряла всякую надежду ее дождаться и не на шутку заволновалась. Уж не случилось ли, что с ней? От Эдика все можно ожидать.
  Сидеть в полном неведении и до бесконечности она не могла и отпустила себе еще двадцать минут, а потом решила что-то делать. Вот только что?
  Она вышла из кладовки и на цыпочках прошла до двери, ведущей на лестницу. Дверь оказалась не закрытой, и Лида приоткрыла ее. В лицо ей ударила густая кромешная темнота. И тут наверху послышались легкие шаги. Не испытывая судьбу, Лида быстро прикрыв дверь и вернулась в кладовку. Там она вынула пистолет и притаилась. Зина опять спросила, жива ли она. Лида была уверена, что в жизни никому так не была рада.
  
  От Зины пахло вином. Она сказала, что Эдик лежит привязанный к кровати и смотрит порнофильмы про мазохистов, а она пошла как бы в туалет. Так что, подбодрила она Лиду, пока все идет, как по маслу. Они взялись за руку и в кромешной тьме поднялись наверх. Ванная комната, куда они пришли, была, по Лидиным понятиям, огромная, зеркальные стены были усеяны розами, похожими на живые. В ванне, тоже выполненной в виде распустившейся розы, лилась вода. Зина приложила руку к губам и шепнула в ухо Лиде, указав на одну из кафельных роз на стене внизу:
  - Кнопка двери потайного выхода. Я тебя через него выведу, одна ты можешь не выйти. - Она скинула халат, оставшись в кожаном мини-купальнике, выключила воду и опять шепнула. - Жди, как договорились. Услышишь свое имя и вбегай. Кровать слева. Дверь я лишь прикрою, - и исчезла.
  Сквозь видеостоны и удары послышался голос Эдика:
  - Почему так долго?
  - Понос прихватил, - громко ответила Зина. - Хлестало, как из ведра.
  - Смотри, меня не обдрищи.
  - Так ты же любишь, когда я на тебя мочой поливаю, а понос гуще и слаще.
  - Ну, ты, стерлядь, сравнила. Аж затошнило. Бери плеть, приступай. Поучись у них.
  - Обойдусь без их подсказки.
  - А потом покажешь, чему тебя Ворошилов научил.
  - Вряд ли у меня с тобой так получится, потому что он нормальный мужик, не то, что ты.
  Послышались удары плетью по телу и крик Эдика:
  - Ух, блин, кайф. А за ненормального я тебе врежу. И за твоего Ворошилова. Ты где, стерлядь, хлещешь? Смотри, шишку не задень
  - Неужели шевельнулась? Слушай, я тебя давно хотела спросить, - голос Зины зазвучал, как на сцене. - А Лялька тебе очень нравится?
  
  - Что-то ты вдруг о ней вспомнила? - успела услышать Лида, вбегая в дверь и держа обеими руками револьвер перед собой.
  Она развернулась и направила его на лежавшего на спине голого Эдика. Его руки были пристегнуты наручниками к спинке кровати. Зина, с короткой плетью в руке, весело подмигнула Лиде и вдруг хлестнула с размаху по паху Эдика.
  Глядевший в оцепенении на Лиду Эдик издал душераздирающий вопль. Его жирное тело закрутилось из стороны в сторону. Зина, хохоча, отскочила от кровати. Лида подошла поближе к Эдику и звонким от волнения голосом крикнула:
  - Заткнись или я выстрелю!
  Его крик оборвался, но рот на холеном лице продолжал кривиться. Он еще не узнал ее или не хотел верить, что это она, и с трудом проговорил, перебрасывая глаза с ее маски на дуло револьвера и обратно:
  - В..вы к..кто? В..вам ч..что? Д..деньги?
  Зина, хохотнула вновь и, подбежав к огромному портрету Бахолдина-старшего, сдвинула его в сторону. Забыв про страх, Эдик рванулся к ней и зарычал, скрипя зубами:
  - Сучка... б ..блядь.
  Зина крутнула несколько раз туда-сюда диск и, открыв дверцу, стала вынимать и складывать на сгиб руки, как дрова, запечатанные пачки долларов. Одна пачка разорвалась и купюры рассыпались по полу, Зина не стала их подбирать.
  Полными ненависти глазами Эдик наблюдал за ней, дергая поочередно руками, пытаясь освободить их.
  Лида взвела курок и, сверля Эдика глазами, потребовала:
  - Отвечай быстро! Где закопаны тела наших отцов?
  Его глаза переметнулись к ней, забегали по маске, расширились и налились ужасом. В уголках рта появилась пена.
  - Говори быстро, где, или я размозжу твой череп.
  - Ты ему лучше для тренировки сначала яйца размозжи, - крикнула Зина. - Правда, они ему без пользы, но все равно опять грозит тебя изнасиловать, как тогда.
  Лида опустила дуло револьвера пониже и, прицелившись с прищуром, как учил Саша, неожиданно для себя выстрелила между толстых ляжек. Эдик подпрыгнул всем телом и завопил:
  - Не-ет! Н..не надо! Я все скажу!
  Она направила в его лицо дуло.
  - Где? Говори, где их закопали?
  - Н... не знаю, где-то в лесу.
  - Врет он все, - подошла Зина, глядя из-за плеча Лиды на Эдиковы ноги. - Ты что, промазала? Жаль. - Она стала засовывать пачки в Лидину сумку, висевшую на спине. - Здесь около шестьдесяти тысяч долларов. Это тебе и Игорю от него, - она указала головой на глядевшего на них бешеными глазами Эдика, - и на памятники вашим отцам. Врет он все. Он прекрасно знает, где они лежат. Предупреди, что в следующий раз не промажешь, если будет и дальше врать. А лучше сыграй с ним в русскую рулетку, как он с Ружиным и со мной. Ты знаешь, как оставить один патрон?
  Лида согнула револьвер и высыпала на ладонь патроны. Один она сунула обратно в барабан, сложила револьвер и, взведя предохранитель, приставила дуло ко лбу Эдика. Он зажмурил глаза, поскуливая, почти, как тогда.
  - Считаю до трех и нажимаю на курок. Не вздумай обмануть меня. Буду нажимать, пока не убью. Где!
  Он перевел на нее мутный взгляд, по жирному телу пробежала крупная дрожь.
  
  Зина протянула Лиде чистый лист бумаги и ручкой.
  - Пусть напишет обо всем. Что по кускам спрашивать?
  Лида опустила пистолет, взяла бумагу с ручкой и, положив их на тумбочку, сказала Эдику:
  - Ты сейчас напишешь чистосердечное признание генпрокурору Скуратову в том, что ты тогда сделал с нами и собираешься еще сделать в связи с освобождением Игоря. Сознаешься во всем, тогда не убью тебя. Пусть суд и бог тебя наказывают. Пиши. Зина, как расстегнуть наручник?
  Зина поставила бутылку, из которой только что отхлебнула, подбежала к тумбочке и, схватив ключи, сказала:
  - Я сама открою. А ты держи его на прицеле. Он такая сволочь. От него все можно ожидать.
  Она боком подошла к Эдику, изогнувшись, воткнула ключ в правый наручник и отскочила.
  - Садись, пиши, - приказала Эдику Лида. - Не станешь, буду стрелять без предупреждения. На этот раз не промажу.
  Он, широко расставив ноги, сел с другой стороны кровати и опустил голову. Она догадалась, что положила бумагу не на ту тумбочку, и быстро переложила ее, следя, чтобы он не схватил ее за руку: от нее не ускользнуло, как внимательно он следил, насколько близко она приблизится к нему. Под его взглядом она вложила в барабан все пули и повторила требовательно:
  - Пиши.
  С видом приговоренного к смерти он взял ручку, которая заходила в его руке. Лида продиктовала:
  - Генеральному прокурору России Скуратову от Бахолдина Эдуарда Борисовича.
  Он начал писать зигзагообразными буквами.
  - Написал?
  Он закивал, не глядя на нее.
  - Пиши заголовок "Чистосердечное признание" и с красной строки: "Я, Бахолдин Э.Б., признаюсь..."
  - Не просто признаюсь, а по доброй воле и в трезвом сознании, - подсказала возившаяся у сейфа Зина. - А то подумают, что его заставили силой. Вэшники вот тут в своих обязательствах всех так заставляли писать. Правда, он выпивший, но от страха у него уже все выветрилось.
  - Сучка... блядь, - шептал Эдик одно и то же о Зине и новое. - Убью, блядь.
  Лида похвалила мысленно Зину за подсказку и приказала Эдику:
  - Пиши, как сказала Зина, "по доброй воле, в трезвом сознании и полном здравии признаюсь, что в мае 1993 года я, Трушин В., добавь его инициалы, Сизиков А. М. и Трушин В., тоже добавь инициалы, похитили моих одноклассников по лицею Петрову Ладу и Гальцева Игоря и привезли их в помещение стадиона на Борисовских прудах. Написал? - Лида глянула на лист. - Молодец. Пиши дальше. Там мы зверски изнасиловали Петрову, а подстроили так, будто это сделал Гальцев. Одновременно нами было имитировано изнасилование им же Пиманкиной Зины, которую я принудил к этому. Следователь и судья были подкуплены моим отцом, и Гальцев был осужден на восемь лет. Узнав сегодня о его досрочном освобождении, я направил к нему своих работников во главе с Пырковым убить его или опять спровоцировать изнасилование им малолетней девочки.
  - И про отцов пусть не забудет написать и сколько кому заплатил, - подсказала Зина. Она подняла несколько купюр и положила в Лидину сумку. - Это нам на такси и отметить нашу эту над ним победу.
  - А еще я сознаюсь в том, - продолжила диктовать Лида, - что по моему приказу Трошиным и Ружиным Б. Л. с участием Сизикова А.М. были убиты Петров Сергей Иванович и Гальцев Михаил Игоревич. Написал? Правильно, написал. А теперь напиши, где они закопаны и сколько ты за все это заплатил.
  - Ой Ляль, какая мысль только что пришла мне в голову, - подошла к ней Зина с телефоном. - Давай позвоним Славику, чтобы он не убивал Сиплого как свидетеля, а? - Не дожидаясь ответа, она набрала номер. - Славик, ты? А почему шепчешь? Еще не убил Сиплого? И правильно сделал. Все отменяется. Сейчас тебе сам шеф об этом скажет.
  С протянутой рукой, в которой была трубка, Зина подошла поближе к Эдику.
  Лида не сразу поняла, что произошло в следующее мгновенье.
  
   ***
   Клим вынул из пачки последнюю сигарету и вдруг вспомнил, что больше их нет. Надо купить в ближайшем кафе, подумал он. Дорога шла в основном полем, и огни заправочных станций, рядом с которыми, как правило, находились кафе, были хорошо видны издалека. Один из таких светлых островков вскоре показался впереди. Клим снизил скорость и указал правый поворот. Инструктор учил его делать это всегда, независимо, есть машина сзади или нет. Сейчас там никого не было, и Клим похвалил себя за водительскую дисциплину
  Уже повернув к кафе, он увидел джип. Еще не глядя на его номер, он уже знал, что это был их джип. Он остановил машину, взглянул на номер и отъехал назад метров на пятьдесят. И тут из кафе вышли три человека и направились к джипу. Двое из них похлопали себя по бокам. Клим догадался, что они по привычке ощупывали пистолеты. А у него лишь Зинин газовый пистолет. Смешно подумать, чтобы он смог защитить Игоря да и себя самого от этих вооруженных до зубов, как ему сказала Зина, головорезов. Его рука сдавила до боли рукоятку рычага переключения передач. Он перевел ее на заднюю скорость и отъехал еще немного назад. Выключив фары, он стал ожидать. Как только последний вэповец исчез в джипе, Клим тронул "Волгу и стал набирать скорость.
  Как он и ожидал, они сразу рванули с места. Все джипы так делают, не глядя влево - вправо, чтобы сразу набрать скорость за сто. Но его родная "Волга" тоже рвала с места, как зверь. А у него уже было за восемьдесят.
  Что было силы, он вдавил ногу в педаль газа. В последний момент ему показалось, что джип почему-то повернул ему навстречу, отчего удар клыков "Волги" пришелся прямо в середину его корпуса.
  Хотя он и готовил себя к удару и боли, но все равно поразился, насколько невыносимой она оказалась. Он успел подумать, что у него вырвали грудь перед тем, как окунуться в темноту.
  
  
   ***
  Зина вдруг бросилась Эдику на колени, развернулась лицом к Лиде и, дико закричав, ударила ее ногой по руке с револьвером. Он отлетел в сторону.
  Едва устояв на ногах, Лида метнулась к револьверу, схватила его и направила на них.
  Она увидела могучую руку Эдика, обхватившую шею Зины поверх ее волос, накрывших их лица.
  Из горла Зины вырывался быстро затихавший хрип. Сквозь ее темно каштановые волосы Лида рассмотрела горевший злобным огнем кроваво красный глаз Эдика.
   - Брось пушку! - визгливо закричал он. - А то задушу ее!
  Для пущей убедительности он подвигал локтем по Зининой шее так, что вздулись мышцы рук. Волосы сдвинулись с лица Зины, и Лида в оцепененье уставилась на него.
   Из открытого рта Зины уже почти не слышался хрип, лицо побагровело, глаза наполовину вылезли из орбит. Раскинутыми руками она судорожно пыталась оттолкнуть от себя локоть Эдика, побелевшие ноги ритмично двигались, цепляясь каблуками за ковер.
  - Брось пушку! - завизжал опять Эдик, продолжая двигать рукой и вдруг закричал еще громче, повернув голову в сторону. - Ни х.. не отменяю! Все остается в силе!
  Трубки в его руке не было, она валялась на ковре у Зининых ног, он кричал, как догадалась Лида, чтобы его услышал Славик.
  
  На одеревеневших ногах Лида подошла вплотную к Зине, и нагнувшись, положила револьвер у ее раскинутых ног. Ей бросилась в глаза их бледная синева и то, что они больше не двигались. Страшная догадка пронзила ее. Она выпрямилась и увидела торчащий изо рта Зины вспухший фиолетовый язык и огромные застывшие глаза. Откуда-то изнутри груди волна ярости и гнева поднялась и накрыла голову Лиды. Она перевела на Эдика полный ненависти взгляд и стала медленно нагибаться за револьвером. Вдруг его рука метнулась и, проскользнув ногтями по маске, уцепилась за ремень сумки. Лида нырнула вниз и успела просунуть голову в образовавшуюся петлю ремня, но левая рука застряла в ней, и Эдик словно клещами сдавил ей локоть. Рука сразу онемела. В последнем отчаянии она успела выхватить револьвер из-под падавшей на него Зины и, не глядя, сходу сунула руку в морду Эдика, туда, откуда слышался его визг. От выстрела его голову отбросило, и он упал на спину, потащив ее за собой. Она выпустила револьвер и стала разжимать толстые пальцы вокруг локтя, с трудом сдерживая себя, чтобы не вцепиться в них зубами.
  Отскочив в сторону, она обернулась. Голова Зины упиралась затылком в пол между вытянутых ног, и ее лица не было видно. Рот Эдика был открыт, словно он продолжал кричать, но крика не было слышно. Изо рта стекала на белую простыню неестественно красная с прожилками слюны кровь. Одна рука его натянула наручник, другая с растопыренными пальцами свисала почти до пола.
  
  Несколько секунд Лида стояла, крепко зажмурив глаза, затем тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от этого страшного видения, передвинула со спины на бок сумку и медленно, оглядываясь на Зину, направилась в ванную. Ее глаза сами отыскали внизу плитку с розой, но она вспомнила предупреждение Зины, что одна она может не выйти, и пошла к двери. Она спустилась в бассейн, взяла спрятанную ею в кладовке веревочную лестницу с крюком, вышла через дверь во двор, подбежала к забору и натренированным движением перебросила крюк. Дернув за конец и убедившись, что крюк надежно зацепился, она поднялась наверх стены и спрыгнула на землю.
   Эта сторона забора выходила на пустырь. Перед тем, как поехать к Зине, она побывала здесь, уточняя пути отхода. По одному из них она вышла к автобусной остановке на Каширском шоссе.
  
  
  
   Глава пятая
  
   Узнав от Лиды о намерении Эдика убить Игоря и Сиплого, Василий Куклин позвонил Егору Ковальчуку, и они встретились у метро "Новокузнецкая". Василий существенно пополнил знания Егора о шестилетней давности истории, и они пришли к выводу, что Эдик наверняка дал указание также убрать этой ночью и Лиду, после чего постепенно расправится с остальными участниками того преступления. Да и останется их, не считая Вити, всего двое: Славик Власов и Зина. Зину уберет Власов, а его - Витя. И все будет шито-крыто.
   Больше всего Василия и Ковальчука беспокоила Лида. Чтобы спасти ее, они решили остановить Эдика уже сегодня арестом Власова в момент его попытки убить Сиплого, после чего заставить их обоих дать против их шефа показания.
   Дежурство Василия начиналось с вечера, и для него было затруднительно принять личное участие в операции, проводимой в дальнем округе, однако он мог выделить для этого одного - двоих своих людей.
   Егор тоже дежурил этой ночью, но его отделение находилось в том самом округе, и он заверил Василия, что без проблем справится со всем один. Василий все же решил направить к нему своего оперативника Агапова, который к тому же знал Власова и Трушина в лицо.
   - А для надежности было бы неплохо записать их признания на видеокассету, - предложил он Егору. - А то твой начальник, получив звонок сверху, как в тот раз, опять подотрет твоим рапортом зад и отпустит их.
   Егор вспомнил слова Лиды: "Убили безнаказанно отцов, теперь убьют безнаказанно нас", - увидел ее огромные полные упрека глаза и показал Василию фигу. У него была двенадцатилетняя дочь, он все время ходил по лезвию бритвы и хотел бы, чтобы его дочь так же помнила о нем, если с ним что случится.
  - На этот раз я не буду таким дураком, - ответил он. - Об этом я тоже подумал и на дело возьму с собой знакомого репортера из телепрограммы "Преступления и наказания". Начальник узнает обо всем утром по телевизору. Но это будет только закваска. Потом я свяжу Романа, - так зовут репортера, - с Лидой, ее женихом Игорем, если кто из них останется живым, их матерями, с тобой и следователем, которую тогда отстранили от дела парня, если вы, конечно, не испугаетесь... шучу, шучу. Во, будет репортаж, - Егор поднял большой палец. - Парень талантлив, а главное, никого и ничего не боится.
  Оговорили они и отправку к Игорю вэшников, но как его спасти, ничего путного придумать не смогли. И все же Василий, приступив к дежурству, позвонил дежурному УВД города, рядом с которым находилась тюрьма. Тот оказался словоохотливым, дал несколько телефонов и велел звонить по ним завтра с девяти утра. Чтобы успокоить расстроенного Василия, он сообщил, что заключенных обычно выпускают на свободу не раньше обеда, так что время есть. Однако, добавил он, чтобы обеспечить заключенному охрану за несколько часов до освобождения, требуется указание заместителя министра внутренних дел или, на худой конец, обращение начальника МУРа.
  
  Опустив трубку, Василий задумался. Скорее всего, это дело закончится для него уходом из милиции, тем более что попытки его увольнения не по собственному желанию уже предпринимались ранее. В последние годы он не стал вписываться в устанавливавшиеся в органах обычаи и порядки. А уходить ему не хотелось, так как прилип к этому делу, но, видно, придется. Утешало, что давно приглашали его в охранное бюро частных фирм: и жить будет при деньгах, не то, что здесь при несерьезной зарплате, и крови будет видеть меньше.
  Агапову он наказал держать его постоянно в курсе происходящего там дела. Последний раз они говорили по телефону в двенадцатом часу, и тот сказал, что сидит в засаде на территории пивного склада в ожидании Власова. С Сиплым соответствующая работа была проведена, но он все еще сомневается в том, что его не обманывают.
  Василий съездил по двум вызовам, однако вестей от Агапова больше не было. Звонить ему по его сотовому телефону было рискованно, так как тот мог все еще сидеть в засаде, и Василий позвонил Ковальчуку в отделение. Капитана подозвали не сразу. Он рассказал, что без стрельбы, к сожалению, не обошлось, в результате чего Власов был убит. У Сиплого, как его ни оберегали, сотрясение мозга от выпавшей на его голову из рук Власова чугунной блямбы, которой тот собирался его прикончить, но Валера вовремя выстрелил. Говорить Сиплый может, а главное, хочет и уже дает перед камерой показания".
  - Не сказал, где спрятаны тела? - нетерпеливо спросил Василий.
  - Ты меня отвлек как раз на этом ему вопросе. Но главное, что он знает, где. Как только закончим допрос, я тебе перезвоню, и мы согласуем наши дальнейшие действия. Постарайся быть на месте.
  У Василия поднялось настроение, и он позвонил Костандовой. Введя ее кратко в курс дела, он спросил, не хотела бы она поприсутствовать при раскопке останков. Как он и ожидал, она сразу и охотно согласилась.
  
  
   ***
  Саша не терял надежды догнать Клима. Встретившись с ним, ребята, по идее, должны были предупредить его о ехавшем сзади Саше, а сами продолжить путь.
   Попав сразу после поворота на Нижний Новгород безнадежную пробку, Саша чертыхнулся. Простояв час на месте, он собрался оставить в машине Олега и пойти узнать, в чем дело. И тут они увидели медленно ехавшего по встречной полосе Артема. У Саши екнуло сердце.
  Артем рассказал, непрерывно куря, что, как они с Юрой поняли, Клим увидел джип с вэшниками и решил их остановить. У них из троих двое мертвы, один говорить может. Он и рассказал гаишникам, что "Волга" с выключенными фарами врезалась в них при выезде из кафе на дорогу, отбросив на встречную полосу. А там на них наехала фура. Это же подтвердили и свидетели.
  - Клим живой?
  - Пульс прощупывался. Юра уехал вслед за "Скорой".
  Саша поехал с Юрой к месту аварии. Еще издали он увидел отблески огней милицейских машин у стоявшей поперек дороги фуры. Зеленый джип наполовину был под ней. Климова "Волга" со сплющенным передом задними колесами сползла с обочины. Гаишник уже знал Артема и подпустил к "Волге" Сашу. Артем сказал, что ни барсетки с документами и кошельком и ни мобильного телефона в машине уже не было, когда они подъехали.
  Зато в джипе, куда мародеры не смогли залезть, да и мешал стонавший вэшник, милиционеры обнаружили богатый улов: снайперскую винтовку с оптическим прицелом Макарова, пистолет и два финских ножа. У каждого вэшника было по удостоверению на сотрудника МУРа.
  - Они не муровцы, - сказал Саша подошедшему оперативнику. - Я был на фирме, она продает пиво.
  Он показал свои документы, ответил на вопросы. После этого "Волгу" откатили (она скрежетала, но катилась!) на парковку перед кафе. Его работники пообещали за плату присмотреть за ней.
  Перед уходом Саша задержался возле "Волги". Удар был огромной силы. Его смягчили массивные защитные ограждения из никелированных труб перед бампером. От моей "девятки" ничего бы не осталось, подумал он.
  Приехавший кран передвинул фуру на обочину, а джип перенес к "Волге", и пробка стала рассасываться. Саша решил больше Артема вперед не отпускать, и они съездили в больницу. Встретивший их Юра рассказал, что с операцией Клима тянут: то не было каких-то лекарств, то ссылались на большую очередь на операции. Саша пытался поговорить с врачом, но тот был в операционной.
  Ребята посовещались и решили оставить Юру, а сами поехали дальше, чтобы успеть в тюрьму к девяти утра.
  
   ***
  Когда раздался звонок, Василий подумал, что это Ковальчук или Агапов, но услышал взволнованный голос Лени Лобанова, дежурного охранника офиса Бахолдина:
  - Товарищ майор, хорошо, что вас застал. Подскажите, что делать.
  - Что, Леня, случилось?
  - В том-то и дело, елки-телки, что не знаю, Василий Игнатьевич. Минут двадцать назад позвонил "вэшник" из другого города и попросил связать меня с Бахолдиным, чтобы сказать, что они попали в дорожную аварию. Двое из них мертвы, он тоже ранен, и нужны деньги на операцию. Так как дело серьезное, то я попытался соединить их с шефом, а он не ответил. Я уж и в одну дверь стучал и в другую, а они, елки-телки, как вымерли. Он, ладно, может крепко спать, так как пришел выпивший, но с ним секретарша, она, елки-телки, должна услышать стук. Василий, Игнатьевич, пришлите кого-нибудь, а лучше сами приедьте. Мне что-то, елки-телки, не по себе.
  - Доигрался, козел, - поднимаясь, подумал Василий. Интуиция редко его подводила.
  Он поехал с оперативной группой в офис в еще больше поднятом настроении от услышанного об аварии "вэшников". "Повезло Игорю", - радовался он.
  
  У встретившего их Лобанова тряслись губы. Он сказал, что еще раз стучал в двери, но безрезультатно.
  - Братцы, я покойников боюсь, - передразнил его дрожащим голосом старлей Краснощеков, красавец парень и весельчак.
  - Разве ключей от спальни нет? - спросил Василий.
  - В спальню он даже уборщицу не пускает, только Зину и Витю, - ответил обидевшийся на Краснощекова Лобанов.
   Они для приличия постучали в обе двери: из кабинета напрямую в спальню и из коридора в ванную комнату. Когда никто не отозвался, водитель Дима вызвался аккуратно взломать дверь. Что и сделал.
  
  Вошедший первым Василий глянул вскользь на лежавшего поперек кровати Эдуарда и приподнял за волосы голову сидевшей у кровати девушки. Увидев вылезшие из орбит глаза и высунутый язык Зины, он поспешно опустил голову.
  В последний раз он видел ее летом. На ней была легкая кофточка, подчеркивавшая роскошную грудь, и мини-юбка на полметра выше колен. Он относился к ней так же, как и Таня, с презрением, но отдавал должное ее красоте. В тот июньский день от нее невозможно было отвести взгляда, особенно от ног.
  
  Картина, на первый взгляд, казалось бы, была ему ясна: задушив Зину, Эдик застрелил себя. Но Василий знал, что Эдик из-за этого ни за что не убил бы себя. Подумаешь, задушил Зину. Нанял бы адвокатов, и они доказали бы, что она сама себя задушила, например, устыдившись измены ему. Да он бы и не довел дело до адвокатов: вывез бы ее незаметно, закопал и сказал, что она с ним не была или была, но ушла потайным ходом и бесследно пропала.
  О том, что было не так, говорил и вид спальни. Внимание Василия привлек открытый сейф за сдвинутым в бок портретом Бахолдина - старшего. В сейфе виднелись стопки заполненных и пустых паспортов, удостоверений и пропусков. На журнальном столике лежала раскрытая папка, озаглавленная "Группа В", несколько листов из нее валялись на полу рядом с рассыпанными долларами. Просмотрев бегло удостоверения и папку с листами, Василий подошел к Эдику, заглянул ему в залитый кровью рот, потрогал пальцем грудь, согнул и разогнул руку.
  Увидев, что все заглядывают в лист бумаги в руке Краснощекова, он подождал, когда все дочитали, и протянул руку.
  Вихлявшие из стороны в сторону буквы говорили о том, что Эдик был либо сильно пьян либо трясся от страха. Под дулом пистолета, например, подумал Василий и сказал:
  - Признанием займусь я, тем более что я эту историю знаю, а вы приступайте к работе. Мы должны сделать свое дело: все осмотреть, сфотографировать, описать, снять отпечатки пальцев. Не мне вас учить.
  Окинув взглядом еще раз спальню, он прошел в ванную. Убедившись, что она пуста, он почему-то вздохнул с облегчением и вышел в коридор. Ноги сами повели его к двери, ведущей в сауну, но вначале он решил еще раз переговорить с Лобановым.
  
  В кабинете секретаря он снял с признания три копии, после чего спустился вниз. Увидев его, Лобанов прошептал:
  - Товарищ майор, гляньте сюда, мужик какой-то, елки-телки. С усами, на кавказца похож.
  Василий увидел на экране перелезавшего через забор человека в плаще с капюшоном и вдруг вспомнил, что Лида приходила в офис Эдика переодетой в мальчика. Человек в плаще тоже был маленького роста и мальчишеской комплекции. Василий отметил его тонкие, как прутики, белые руки, высунувшиеся из рукава плаща, когда он ловко перебирал ими ступеньки веревочной лестницы. Нет, это не кавказец, подумал он, у них обычно руки волосатые и уж совсем не девичьи.
  - Василий Игнатьевич, я ей-богу, елки-телки, его не видел, - продолжал шептать Лобанов. - Не понимаю, как он оказался здесь. Я все прокрутил с самой пересменки, все чисто. При мне никто не въезжал и не входил. Ничего не понимаю, елки-телки. Может, опять вор? В этом году одного засекли, упер из сауны с десяток бутылок пива. Мог бы водки, она дороже. Помните, из-за этого Чинилов Жорку Беспалого уволил? Теперь и меня, елки-телки, уволят. А у меня Райка рожает.
  - Как тот проник в сауну?
  - Через окно или форточку бассейна. Она в глазок не видна. А вышел через дверь. Но тогда камера записала, как он перелезал через забор туда и обратно. А этого записала только, когда уходил.
  - Во сколько перелезал этот?
  - В час двенадцать. Шустрый, елки-телки. Добежал от двери до забора и перелез его всего за одиннадцать секунд.
  Часы Василия показывали двадцать минут третьего, и ему опять стало не по себе. Но что делать, он еще не знал.
  
  Он записал номера телефонов Бахолдина - старшего и поднялся наверх в кабинет Эдуарда. Там он вызвал судмедэксперта, а к разговору с Бахолдиным решил подготовиться и, достав свой мобильный телефон, позвонил Ковальчуку. Выслушав, тот секунд десять молчал и вдруг сказал:
   - Я тебе тогда не рассказал, а сейчас подумал, что тебя это может заинтересовать. Минут за двадцать до твоего звонка был звонок по мобильному телефону Власова. Женский голос не то пьяный, не то возбужденный, подумав, что я Власов, спросил, не убил ли я Сиплого и когда я сказал, что нет, похвалила, мол, правильно сделал, так как все отменяется, о чем мне скажет сам шеф. И тут, Василий, в трубке зашуршало, потом стукнуло, вроде как она упала, и послышался мужской визгливый крик, как мне показалось: "Брось пушку, а то задушу ее!" Потом наступила тишина, опять послышался крик, но послышнее, опять про пушку и о том, что ничего не отменяется и все остается в силе. Затем послышался треск, я подождал, подождал и отключил.
  - Ты точно расслышал "задушу ее", а не просто "задушу"?
  - По-моему, да, а по-другому нет смысла, сам пойми.
  - А выстрел не слышал?
  - Не скажу, Василий, потому что в трубке сильно трещало и по ней чем-то стукнули. Ты думаешь...
  - Ничего я не думаю. Но все равно спасибо за информацию. О ней больше никому, ты меня понял, Егор, никому?
  - Понял, Василий, не дурак, тут и дурак бы понял. И тебе спасибо за душевную новость.
  - Что сказал Сиплый об отцах?
  - Все, что надо, - ответил довольный Ковальчук. - И кто их убил и где тела.
  - Где?
  - На территории пивного склада рядом с тобой. Агапов сказал, что работал там и все знает.
  - Егор, нужно срочно ехать туда и проверить показания Сиплого. Если останки там, надо их немедленно оттуда вывезти. Сам я, к сожалению, не смогу там быть, зато будет следователь Костандова, о которой я тебе говорил. Сможешь сделать? Если нет, то позови к телефону Агапова. Как он себя чувствует и ты заодно?
  - И он и я заодно нормально. Руку ему вправили, морду мне залепили. Не беспокойся, Василий, все сделаем. Как я понял, новость, которую ты мне сообщил, многое нам облегчает.
  - Как сказать, - возразил Василий. - Сейчас буду звонить его отцу. Представляешь, кого он с собой сюда прихватит?
   Чтобы убедиться в этом, Василий поднялся и посмотрел на огромную фотографию в золоченой рамке, висевшую на стене над креслом. На ней улыбавшийся Бахолдин - старший с рюмкой в руке стоял рядом с бывшим президентом тоже с рюмкой. Улыбка на обрюзгшем лице президента получилась детской и глупой. Фотография была подписана крупными буквами: " Б.Б.Н. с Е.Б.Н.". Василий усмехнулся и потянулся к телефону.
  
  Но прежде Василий позвонил жене, чтобы она обрадовала Лиду тем, что нашли место, где лежит ее отец. И хотя она была спросонок, но так закричала "Да?!", что он не сомневался, что она тут же перезвонит Лиде.
  
  Его долго перебрасывали от одного к другому, пока он не добрался до первого телохранителя Бахолдина по фамилии Гандырин. Несмотря на ночь, скрипучий голос того был свежим, но очень сердитым:
  - Быстро говори, что там случилось, а я решу соединять тебя с ним или нет.
  - Об этом я скажу ему лично.
  - Не бери на себя много, майор.
  Будучи сам вежливым, Василий не терпел грубости, но на этот раз сорвался:
  - А ты берешь на себя еще больше, не давая мне возможность скорее сообщить отцу о смерти его сына. - Ему очень захотелось взглянуть в этот момент на высокопоставленного нахала. Наверняка в ранге полковника, если не генерала.
  Не прошло и пары минут, как послышался басовитый голос:
  - Бахолдин. Как и где?
  - Ваш сын и его секретарь найдены мертвыми в спальне офиса на Каширке.
  Пауза была короткой.
  - Я выезжаю. И вот что, майор, ты лично отвечаешь за то, чтобы об этом не узнала пресса. Ни единого слова не должно выйти наружу. Ты меня понял?
  У него сына убили, а он о чем беспокоится, удивился Василий, набирая номер телефона Чинилова. Полковник долго сопел, и Василий почти воочию видел, как он вытирал мятой простыней сразу вспотевший лоб.
  
  Их разговор оборвал звонок зама начальника МУРа генерала Еремина, который был еще более категоричен и конкретен насчет наказания.
  - Ты рискуешь погонами, майор, если я кого встречу у ворот, - пригрозил он.
  Вконец обозлившийся Василий даже не ответил, как положено "Есть или будет выполнено, товарищ генерал!". Но тот так спешил, что не заметил этого.
  
  Прежде, чем сообщить о случившемся дежурному прокуратуры, он решил еще раз связаться с Костандовой. Она чисто по-женски ойкнула, а потом сказала, что это бог покарал Эдуарда.
  - Вас не могут направить сюда? - спросил Василий.
  - Могут, но я попробую отвильнуть. Скажу, что отец покойника мне не обрадуется.
  
  Минуту Василий сидел неподвижно, прикрыв глаза. Увидев опять Лиду, он рывком поднялся и прошел спальню, где вовсю кипела работа. Краснощеков просматривал папку.
  - Ну, Вась, я тебе скажу, - проговорил он. - Правильно он сделал, что застрелился. Его повесить мало. В сейфе ты смотрел?
  - Кое - что. Потом посмотрю применительно к признанию.
  Василий вынул из Зининой сумки ключи от машины и, пройдя через ванную, спустился в бассейн и сауну. Поживиться любителю спиртного там было чем. Исчезновение даже десятка бутылок никто не заметил бы.
  Замки всех дверей защелкивались при закрытии и открывались без ключа лишь изнутри. Чтобы войти в такую дверь, нужен обязательно ключ, а выйти - пожалуйста. Одно время в квартире Василия был такой дурацкий замок. Ох, и намучились они с ним, пока не заменили. Сколько раз Таня, вынося мусор, забывала ставить язычок на предохранитель и захлопывала дверь.
  В бассейне Василий подошел к форточке, в которую мог пролезть человек средней упитанности, а не такой шкет, как усатик. И форточка и само окно оказались открытыми. На подоконнике и на полу у окна была заметна грязь. Значит, влез шкет в окно. Ну, а вышел через дверь, открывавшуюся изнутри, что было видно на экране. Пользоваться окном при выходе смысла не было, если в любом случае камера его засекала, когда он перелезал через забор. Тогда как же он попал на территорию офиса?
  Василий глянул на двухметровый забор. Пробежать до него пятнадцать метров и перелезть через него за одиннадцать секунд мог только хорошо натренированный человек или очень шустрый мальчишка. Василий вспомнил Лиду, до которой было боязно дотронуться - хрустнет. А с другой стороны, она, как пушинка.
  Он подошел к машине. Открыв дверь с правой стороны, он внимательно осмотрел половики спереди и сзади, а затем минуты три возился в багажнике.
  
   Дверь бассейна открылась, и в ней показался Черных со своими спецпричиндалами.
  - Что с отпечатками пальцев? - поинтересовался Василий.
  - В спальной и ванной одни и те же три отпечатка. Два принадлежат покойникам, кому третий - это вопрос.
  - Можешь сказать, сколько женских?
  - Судя по величине отпечатка, скорее всего, одной покойницы.
  Эдуард, Витя и Зина, облегченно подумал Василий.
  - А на револьвере их сколько?
  - Вроде бы только два: покойников.
  - Чинилов не появился?
  - Пока нет. Вась, там в сауне столько выпивки, аж голова кружится. Можно немного разговеться хотя бы пивком?
  - Разве что по одной бутылке. Прихвати и другим.
  
  Засветившийся радостью Черных исчез в двери бассейна. Василий отправился вслед за ним и, подождав, когда тот стал подниматься, нагруженный бутылками, наверх, быстро прошел в кладовку. Там, поднимая половую тряпку с пола, он обратил внимание на грязь на полу у двери. Он быстро вытер ее и то же самое проделал у окна и на подоконнике, после чего закрыл окно с форточкой и положил тряпку на место. Увидев в окно подходившего к машине Лобанова, он вышел во двор и спросил:
  - Я правильно понял, что это машина Пиманкиной?
  - Секретаршина. Она всегда, елки-телки, паркует, где попало, я хотел сказать, парковала. Я, товарищ майор, сначала на Витю подумал. Он ведь тоже от горшка два вершка. А убить их обоих он мог из ревности. Не знаю, слышали вы или нет, но для нас, дежурных, не секрет, что он шефа трахал. Вы представляете, мужик мужика? Вот это я никак не пойму, какое от этого, елки-телки, удовольствие? Я лично, товарищ майор, могу допустить, что после очень большой попойки, когда, елки-телки, вообще ничего не соображаешь, сдуру смогу залезть на семидесятилетнюю старуху, но чтобы на мужика... убейте меня, товарищ майор, я этого не понимаю. Разве можно Райкину или той же Зинки кудряшку сравнить с волосатой мужской, извините, елки-телки, жопой? Я лучше умру, товарищ майор.
  - А вот это, Леня, не надо. Ты лучше скажи, почему ты потом передумал, что это был Витя?
  - Вы же его видели, товарищ майор. У него только ноги короткие, а плечи метровые, дай бог, елки-телки, такие каждому. А этот - хлюпик, у него плечики - во, - Лобанов показал руками сантиметров десять. - И ножки тонюсенькие и ботиночки детские. Больше на мальчишку похож. А усы он себе мог приклеить. Или маску надел, товарищ майор.
  - Да, на Витю он не очень похож, - согласился Василий. - Если я тебя, Леня, правильно понял, ты не считаешь, что усатик причастен к убийству Бахолдина.
  - На хрена он ему дался, товарищ майор? Да и как он попал в спальню? До нее из бассейна не меньше пяти замков. Нет, товарищ майор, он за водкой лазил, его взрослые за ней послали. А эти, елки-телки, сами друг друга поубивали. Шеф узнал, что она кому-нибудь дала без спроса, и задушил ее сдуру, а себя сам прикончил с перепоя. Он еще та, елки-телки, свинья, товарищ майор, был. Сам ее не мог, а другим не велел. Как собака на сене. Какая, елки-телки, девка зазря пропадала.
  - Пойдем, Леня, к тебе, я еще раз взгляну на вора.
  Усевшись за пульт, Василий просмотрел на скорости видеозапись за день и защелкал кнопками в поисках усатика. Отыскав его, он стал пристально рассматривать отдельные кадры с ним. Вдруг он испуганно воскликнул:
  - Ой, Леня, что я наделал! Я, кажется, стер его!
  Подскочивший к нему Лобанов уставился на экран, не зная, что делать: радоваться или плакать.
  - В лучшем случае меня разжалуют в рядовые, - расстроился, поднимаясь, Василий. - Жену с сыном жалко.
  Лобанов сменил его и прокрутил кассету.
  - Может, при ускоренной перемотке не заметят, Василий Игнатьевич, а? - попытался успокоить он Василия. - Секунда не больше. Вы, елки-телки, как нарочно, в самую тютельку попали. А заметят, я скажу, что с расстройства нечаянно нажал не на ту кнопку при просмотре.
   Василий ласково потрепал Лобанова по белесым волосам.
  - Спасибо, Леня. Добрая ты душа. Ничего не надо брать на себя. Я стер, я и отвечу. Если, конечно, заметят, и если ты меня не выдашь.
  - Да вы что, Василий Игнатьевич? - задохнулся от обиды Леня.
  - Тогда, бог даст, пронесет.
  
   ***
  Послышался звонок. Леня нажал на кнопку, и в двери появились Костандова с судмедэспертом Тужиковым.
  Если внешность Тужикова была настолько невыразительна, что обрисовать ее, отвернувшись, вряд ли кто смог бы, то о Костандовой так не скажешь. Это была высокая лет сорока пяти женщина с плоской спереди и сзади фигурой и плоским из-за приплюснутого носа лицом. Раздвинутые ноздри и пронзительные темно карие глаза придавали ей воинственный вид. Это впечатление усиливалось роскошными густыми темно рыжими волосами, делавшими ее похожей на демона или Мефистофеля в юбке. Поговаривали, что когда-то у нее был красивый римский нос, но его изуродовали бандиты, мстя за посаженного ею их напарника. Также ходил слух, что только поломкой носа там не обошлось. Зато все знали, что бандитов она сама поймала и посадила. Василий часто сталкивался с ней по работе и всякий раз поражался, насколько слухи могут отличаться от действительности: Костандова была общительна, легко ранима, до неприличия честна и даже мила, но никак не бездушна и жестока.
  По просьбе Василия она перерыла архив прокуратуры, но так и не нашла дела отца Игоря. Однако она его хорошо помнила, так как из-за него имела кучу неприятностей по службе. Лишь с приходом совсем недавно нового прокурора встал вопрос о ее росте по службе.
  - Прокурор послал меня сюда, как он выразился, из принципа, - пояснила она Василию свой приход, когда они поднимались наверх. - Сказал, может, что узнаю о том деле, от которого меня отстранили. А еще он хочет все же раскрыть историю с Петровой и Гальцевым, которую расследовал Стрункин, перешедший затем в городскую прокуратуру. Прокурор его почему-то не любит.
  - Можете ему доложить, что история та раскрыта.
  Про признание Эдуарда Костандова еще не знала и ускорила шаги.
  
  Они прошли в спальню. Тужиков подошел к Эдуарду и стал разглядывать его рот. Костандова, как и Василий, первым делом приподняла голову Зины и поспешно опустила. Лицо ее исказила гримаса боли за девушку, и она с отвращением окинула взглядом Эдуарда.
  Василий подал ей признание. Она прочитала и, взяв его под руку, увела опять в кабинет. Там они сели за журнальный столик.
  - Вот вам и разгадка того преступления, - сказала она, закуривая.
  Василий взглянул на часы и сказал.
  - От него будет толк, если мы найдем тела отцов.
  - Я послала на склад Петю Андреева. Надежный мальчик. Одного с ним возраста, - она указала головой на дверь в спальню, - а какая разница! Он все сделает, как я сказала. А насчет этого я нисколько не сомневаюсь, что это он ее задушил. Поэтому мне его нисколько не жаль. Он заслужил такую смерть.
  - Не слышу логичного вывода из сказанного вами.
  - Вы хотите услышать от меня, что если кто и приложил руку к его смерти, то поступил правильно и ему надо сказать спасибо?
  Василий улыбнулся.
  - Я, как и вы, могу об этом только подумать. Однако, лишних отпечатков пальцев, кроме принадлежавших покойникам, на револьвере не обнаружено.
  
  Тут в кабинет тяжелой походкой вошел в милицейской форме полковник Чинилов. Не поздоровавшись с Василием и Костандовой, он прошел в спальню и остановился рядом с все еще сидевшей на полу Зиной, даже не взглянув на нее. Василий последовал вслед за ним. За прошедшие шесть лет полковник заметно погрузнел, стал пузатым, волосы поседели, лицо покраснело, а сейчас, побелевшее от волнения, оно походило на давно протухший неспелый арбуз. Его маленькие серо-желтые глазки забегали по Эдуарду, задерживаясь на уставившихся в потолок глазах, открытом рте и вздутом члене. Вынув платок, он снял фуражку и вытер лоб.
  - Прикройте, - проговорил он, махнув тыльной стороной ладони в сторону паха покойника.
  - Сейчас быстренько закончим описание, - сказал Тужиков и спросил Краснощекова. - Про зуб написал? Теперь про пенис. Пиши: "Посередине пениса виден свежий след от удара плетью".
  Чинилов скривился, как от зубной боли, и повернулся к стоявшему сзади Василию.
  - Отцу сообщил?
  - Сообщил. Сказал, выезжает.
  - В окружную криминальную милицию звонил?
  - Не стал без вас. Позвоним, если сами не разберемся. На первый взгляд, здесь все ясно.
  - Что ясно? Что он сам в себя выстрелил? - раздраженно спросил Чинилов, опять вытирая лоб. - Я это не подпишу. Нужны веские доказательства, чтобы утверждать это. Они у тебя есть?
  - Кое-что есть. Вот это, например.
  Василий подал ему признание Эдуарда. Тот с недоумением взглянул на лист и полез в карман за очками. Не найдя их, спросил сердито:
  - Что это? Прочитай.
  Василий взял признание и предложил пройти в кабинет, чтобы не мешать другим.
   Костандова поздоровалась с полковником и, погасив сигарету, ушла в спальню. Чинилов проводил ее сердитым взглядом и буркнул:
  - Этой доски здесь не хватало.
  Он сел в кресло Эдуарда и, прилепив к мокрому лбу платок, хрипло спросил, глядя на признание в руке Василия:
  - Что там?
  Прослушав, он взял из табакерки сигару, сунул ее в рот вместе с оберткой, чертыхнулся, положил ее в карман, а вместо нее достал мятую пачку сигарет "ЛД". Закурив, спросил недовольно:
  - Почему не закончил?
  - Можно только предположить, Григорий Трифонович. Узнав об освобождении Гальцева, секретарь либо испугалась, либо почувствовала угрызение совести и стала сначала уговаривать Эдуарда, а затем заставлять силой сознаться во всем генпрокурору. Он стал писать, а когда она подошла поближе, чтобы взглянуть на написанное, он схватил ее и задушил. А себя он застрелил сам, так как, - об этом все знали, - любил ее и не мог жить без нее, как Отелло без Дездемоны.
  Полковник вскинул голову, поймал упавший со лба платок, спросил с интересом:
  - Я что-то подзабыл про Отелло. Он тоже себе в рот выстрелил?
  - Когда я в детстве слушал оперу за три пятьдесят в Большом, насколько я помню, он тогда заколол себя кинжалом, а что он делает сейчас с собой, я, честно, не знаю. В театры я давно не хожу. Сейчас билеты, говорят, не то триста пятьдесят, не то три пятьсот, но не исключаю, что могут стоить и тридцать пять тысяч пятьсот, что равно всего одной тысяче долларов. Для кого-то и это не деньги. А мне один хрен, их у меня никаких на театры нет.
  - Насчет тридцати пяти тысяч ты, конечно, загнул, - засомневался Чинилов и, не надолго задумавшись, сказал, повеселев. - Слушай, а насчет Отелло, это неплохая мысль. Об этом отцу еще можно сказать. Смотрел, баллистика пули совпадает?
  - Вроде совпадает. Пистолет валялся на кровати, пулевое отверстие выше горла. Схватил пистолет и выстрелил сходу в рот. Дежурный утверждает, что он пришел пьяный.
  Из спальни выскочила с красным лицом Костандова и исчезла в приемной секретаря. Следом за ней показался хихикавший Краснощеков.
  - Товарищ полковник, не хотите взглянуть? Кассету интересную нашли.
  - Что еще за кассета? - пробурчал недовольно, поднимаясь, Чинилов.
  Они вошли в спальню. На экране были целующиеся головы Эдуарда и Вити. А потом, - Василий разинул рот, - большой пышнотелый Эдуард опустился на колени перед маленьким Витей и стал вытягивать из его межножья с явным вожделением на лице длинный и толстый, как пожарный шланг, член.
  По мере того, как Чинилов смотрел на экран, лицо его багровело и он все громче пыхтел.
  - А ну прекратить немедленно! - рявкнул он.
  - Есть прекратить немедленно! - в унисон ему отозвался Краснощеков, выключая телевизор.
  - Устроили тут, понимаешь, зрелище, - проворчал полковник и, кивнув Василию, вышел.
  Он опять устроился в кресле Эдуарда и, дождавшись, когда Василий присел сбоку на стуле, спросил:
  - А на эту версию... ну, с Витей, как ты смотришь? Он не мог их обоих убить?
  - Вы имеете в виду из ревности к Зине? Рассмотреть, конечно, такую версию можно, учитывая, что у голубых, как пишут в журналах, тоже сильные чувства друг к другу. Предположим, застал их в постели и убил его выстрелом в рот, а ее задушил. Ну и уложил их соответственно.
  - Может, этот вариант больше устроит отца, как думаешь, Вась, а? Все-таки не сын ее задушил.
  - Тогда причем тут повинная прокурору? Нет, Григорий Трифонович, это не Витя их убил. Первая версия логичнее. Как-никак Эдуард с Зиной с тринадцати лет путался, мог и любить.
  - Вась, скоро отец приедет. Хорошо бы нарисовать ему картину как-нибудь помягче, без этих голубых и других подробностей. Зачем доставлять ему лишнюю боль? Я понимаю, что героя при всем нашем желании мы из Эдуарда не сделаем, а подобие Отелло можно было бы слепить.
  - А тут и приукрашивать ничего не нужно, Григорий Трифонович, - воодушевился Василий. - Если он застрелил себя, значит, что-то человеческое в нем проснулось? Я бы, к примеру, ни за что не застрелился из-за своей Татьяны. Я теперь даже испытываю к нему уважение. Попробую так и написать.
  - Давай, Вась, приступай. А то ведь Бахолдин не один приедет, может и ФСБ с собой притащить. А у нас с ними сам знаешь, какие отношения. А мы им тут скажем: "Мы и без вас сами управились за час. Вам здесь делать нечего".
  - Они не будут копаться в той давнишней истории?
  - Не для этого их отец привезет. Если и вспомнят, то только чтобы закрыть ее окончательно. - Чинилов поднялся. - Не знаешь, где тут выпить можно? Из спальни брать или идти вниз одному неудобно. Здесь нигде нет?
  Довольный Василий сбегал на кухню рядом с приемной Зины и, вернувшись, сказал:
  - На кухне не только выпить, но и закусить можно. Вам лучше пройти прямо туда, а я закончу формальности и быстро набросаю вам шпаргалку. Эдуарда держать здесь до приезда отца?
  - Лучше было бы, конечно, увезти, но, видно, уже поздно.
  
  Чинилов отправился на кухню, прихватив несколько сигар, а Василий зашел в спальню. Краснощеков и Костандова стояли у открытого сейфа и рассматривали содержимое железных коробок, куда Василий заглянул. В них лежали десятки печатей и еще несколько удостоверений.
  - Вась, взгляни, - протянул ему одно из удостоверений Краснощеков, - склони голову и отдай честь.
  В удостоверении МУРа каллиграфическим почерком было написано, что Эдуард являлся капитаном особого отдела. На фото он действительно был в форме и с погонами капитана. Василий сунул удостоверение себе в карман. Костандова протянула ему папку "Группы В". Вот, откуда произошло название "вэшники", догадался Василий.
  - Здесь разгадка некоторых громких убийств, - сказала она.
  - Вы можете вынести несколько листов из нее? - спросил он. - Иначе это все будет уничтожено.
  - Деньги тоже будут уничтожены? - спросил Краснощеков. - Тогда я их себе возьму.
  - Я тебе возьму. Если их уже сфотографировали, сгреби в угол и пойдем, изложишь мне свою версию.
   Краснощеков ногой сгреб валявшиеся на полу купюры и, тоже сунув несколько удостоверений и паспортов себе в карманы, прошел за Василием в кабинет.
  - Выкладывай, что ты об этом думаешь, - сказал Василий.
  - Девку жалко, красивая была, - сказал Краснощеков. - У меня на нее все время стоял. Но раз путалась с ним, сама такая была. Поэтому не могу представить, что могло ее заставить попереть на него. Что-то такое, вернее, кто-то перевернул ее жизнь. Она-то лучше всех знала, что с ней мог сделать Бахолдин. А не побоялась. Одна она не могла пойти на такое. Был третий. Надо проверить все ее контакты в последнее время.
  - Ты хочешь его наказать за то, что он разбередил ее душу? А я бы ему спасибо сказал. Одним подлецом стало меньше. Ее, конечно, жалко, но можно сказать, что она поплатилась за содеянное тогда. Но если отбросить эту лирику, я правильно тебя понял, что ты склоняешься к версии самоубийства?
  - А другой не хочется.
  - Тогда иди и заканчивай описание. А про третьего забудь.
  
  Оставшись один, Василий прикрыл глаза ладонью, чтобы ничего не отвлекало от дум. Отведя ладонь, он сжал пальцы в кулак и, постукивая ими по столу, сказал себе: "О появлении Лиды ты не знаешь. Ты заешь лишь Ляльку Петрову, которая умерла".
  Он стал писать шпаргалку для Чинилова, но вспомнил о звонке оперативников из Нижнего Новгорода и позвонил им, чтобы подразузнать насчет попавших в аварию вэшников. Оперативник, взявший трубку, рассказал, что их джип столкнулся с "Волгой", после чего на него налетела фура. В джипе были найдены оружие и удостоверения солидных ведомств, в том числе МУРа, очень заинтересовавшие оперативника. Василий сообщил ему, что убили директора фирмы, на которой работали попавшие в аварию, и что в его сейфе найдено много бланков фальшивых удостоверений, пропусков и паспортов. Он услышал, как облегченно вздохнул на другом конце оперативник.
  Радуясь за Игоря, которому больше не угрожает опасность, Василий просмотрел настольный календарь Эдуарда за последние дни. Тот аккуратно записывал свои встречи и даже мысли. Лиде там было уделено немало внимания. Ее появление у Зины Эдуард отметил записью: "Я - магнитофон, Крест, Ружин - Лялька". На другой странице упоминалась уже Лида Скалыга. Игорь появился на вчерашнем листке рядом с фамилией лейтенанта Хвостова, как догадался Василий, работника тюрьмы, сообщившего о его досрочном освобождении. Тут же были написаны фамилии шестерых вэшников во главе с Пырковым. Лида сказала, что с ним уехало пятеро "вэшников", а разбилось всего трое. Пыркова среди них нет. Не остался ли он здесь? Кажется, это подтверждали следующие две записи: "Власов - Сиплый" и "4- Тр.".
  Догадавшись, что Тр. означало трупы, и что четверо вэшников направлены на их перезахоронение, Василий взглянул на часы и подсчитал, что после разговора с Ковальчуком прошло тридцать пять минут. Даже, если они только что выехали, на складе они будут не раньше, чем через пятьдесят минут, а Бахолдин может прибыть с минуты на минуту.
  
  Он набрал по своему мобильнику номер телефона Егора. Когда тот отозвался, он спросил, где они находятся.
  - Проезжаем метро "Добрынинская", через полчаса будем на месте. Там, как говорит Валера, все будет зависеть от того, кто дежурит.
  - Боюсь, как бы вы не опоздали. Туда направлены четверо вэшников. Я только что узнал об этом. Если приедете, и их там уже не будет, а вместе с ними и останков, то поработайте со сторожем: на какой машине они были, как выглядели и прочее.
  - Если он останется живым. Но мы летим, как на крыльях.
  
   ***
  Василий быстро набросал тезисы шпаргалки и только поднялся, чтобы отнести и показать их Чинилову, как в кабинет стремительно вошли трое в камуфляжной форме. Двое, одинаково рослые, прошли в спальню, а третий, невысокий, но с плечами борца и ногами слона, рявкнул на Василия, выбросив руку в сторону спальни:
  - Покинуть помещение!
  - Я майор милиции Куклин. Прошу представиться.
  - Не время, майор, потом. Прошу пройти.
  - Прошу представиться и предъявить удостоверение, - повысил голос Василий, чувствуя, как напряглось его тело.
  Они одновременно бросили руки к пистолетам и почти уперлись лбами.
  - Отставить! - гаркнул кто-то с металлом в голосе.
  Василий осторожно скосил глаза к двери и увидел двоих в гражданской одежде, вонзивших в него сердитые взгляды. Особенно старался длинный и сутулый с лицом аскета. Его взгляд был способен свалить слона.
  - Куклин? - спросил он скрипучим голосом.
   Догадавшись, что это и есть первый телохранитель Бахолдина, а гаркал совсем другой, Василий ответил:
  - Я. Вы, простите, Гандырин?
  - Гандырин. Рядом со мной майор МУРа Матецкий, а в камуфляже полковник спецназа Журко. Через минуту здесь будет Борис Николаевич. Он захочет побыть с сыном наедине. Вас мы пригласим, когда понадобитесь, а сейчас пройдите в другое помещение.
   Обратив внимание, что Гандырин снизошел до обращения с ним на вы, Василий молча прошел в спальню и увел с собой оттуда также стоявших в позе оперативников и Костандову. У нее было крайне разгневанное с раздутыми ноздрями лицо. Однако Василия она послушалась и пошла за ним. Спецназовец провел их через ванную в одну из переговорных комнат и закрыл за ними дверь, предупредив, чтобы они не покидали ее.
  - Это что, домашний арест? - спросил его, скорчив рожицу, Краснощеков. - В таком случае, тащи сюда пиво?
  Спецназовец наградил его недобрым взглядом и захлопнул дверь. Василий сел за стол и сказал:
  - Будет тебе, Леша, и пиво, и водка и закуска. И думаю, не только. На меня не смотрите. Каждый из вас волен сам решать, как ему поступать.
  - Не понял, расшифруй, - попросил Черных. - Я имею в виду не выпивку.
  - А я имею в виду предстоящие с вами переговоры. Повторяю, на меня и, - Василий поймал взгляд Костандовой, - Константу Константиновну не смотрите.
  - На кого нам тогда смотреть? - не отставал Черных.
  - На бутылку, - подсказал Краснощеков. - Вась, но насчет волен решать я тоже не понял.
  В дверь заглянул новый спецназовец. Ростом под потолок, он походил на шкаф с антресолью, которой была его голова с подбородком в пол-лица.
  - Врач на выход!
  - А я что вам говорил? Это вам не тюрьма? - засмеялся Краснощеков, провожая глазами Тужикова. - Эй, фараон, когда будет пиво? А то устроим бузу! А ты, Вась, мозги нам не пудри и говори, что нам делать. Ты меня знаешь, я - с тобой и в случае чего всех их здесь разнесу. - Пять лет назад Василий привел Алексея после драки в милицию, оттуда к себе домой, а на следующее утро опять в милицию, но уже устраивать на работу. - Что, фараон, хлебальник разинул? Тащи, говорю, ящик пива!
  Взгляд нового спецназовца был намного красноречивее, чем у предыдущего.
  - Дам знать, - пообещал Краснощекову Василий, когда дверь закрылась.
  
  Его и Костандову вызвали минут через пятнадцать, и к кабинету Эдуарда отвел их сам Журко. Там за длинным столом сидели пятеро: заметно постаревший Бахолдин, годившийся ему в сына помощник министра внутренних дел Синицын, крупноголовый с выразительным грубым лицом Еремин, Чинилов и Матецкий. Последний указал им места у края стола.
  - Кто доложит? - спросил Еремин, глядя на Чинилова.
  - Я могу, товарищ генерал, но думаю, что это точнее сделает майор Куклин. Он принял сигнал от дежурного охранника и первым сюда прибыл со своей группой.
  - Хорошо, докладывай, майор.
  Василий решил воспользоваться представившейся возможностью и немного отойти от трогательной истории любви и измены. Сразу взяв быка за рога, он начал с признания Эдуарда генпрокурору, которое Чинилов хотел вообще опустить. Пока бумага переходила из рук в руки ошарашенных слушателей, он развил версию о проснувшейся в Зине совести после того, как она узнала о досрочном освобождении Гальцева Игоря, и о том, как она, воспользовавшись тем, что Эдуард был пристегнут к кровати, стала настаивать на написании им признания, с чем он долго не соглашался, предлагая ей деньги, но она выстрелила ему между ног и добилась-таки своего.
   Он совсем скоро понял, что его выступление с каждым словом все больше не нравилось Бахолдину, чье крупное лицо стало покрываться пятнами, губы сжались до толщины бумаги с признанием сына, а на осунувшихся щеках беспрерывно ходили желваки. Его не смягчила даже аналогия Эдуарда с Отелло:
  - Увидев ее мертвое обезображенное, всего минуту назад такое прекрасное лицо, которое он любил всю свою сознательную жизнь, он понял весь ужас им содеянного не только сейчас, но и тогда, и решил свести счеты с жизнью. У Отелло был в руках кинжал, а у Эдуарда револьвер. Им он и воспользовался.
  В наступившей тишине тяжелое дыхание Бахолдина действовало на всех угнетающе и пугающе.
  - Если ты утверждаешь, что он сам покончил с собой, тогда, как объяснить, что у него отколот зуб?- прервал молчание Еремин.
  - Пустить в себя пулю не каждый сможет. Эдуарду это тоже далось не легко. Не найдя в себе сил воткнуть пистолет в рот и выстрелить, он сделал это сходу, задев дулом зуб. Вы можете спросить, почему он выстрелил себе в рот, а не в висок. Дело в том что, в виде наказания он практиковал игру в русскую рулетку с выстрелами не в висок, а именно в рот.
  - Ты сам когда-нибудь присутствовал при этом?
  - Нет, но я слышал от очевидцев.
  - Тогда не распространяй, как баба, сплетни. Все, - оборвал его Еремин, - можешь садиться. У следователя есть что добавить?
  Поднявшись с места, Костандова ответила:
  - Пожалуй, да. Шесть лет назад я занималась делом об исчезновении отца Игоря Гальцева и хотела бы заметить, что сказанное в записке генпрокурору, неважно, написана она добровольно или под принуждением, полностью подтверждается результатом проведенного тогда мною расследования этого дела. И еще я бы хотела...
  Ее выступление было прервано упавшим на пол креслом. Это Бахолдин повалил его, резко поднявшись. Вслед за ним из кабинета вышли все, кроме Матецкого и Синицына, который, смерил Костандову и Василия свирепыми взглядами и прошипел:
  - Вы что, бляди, совсем о..ели? Я с вами разберусь.
  Он схватил лежавшее на столе признание Эдуарда, скомкал его и исчез в той же двери.
  Василий потряс головой и, натянуто улыбнувшись, сказал Костандовой:
  - Я его в наше ведомство на работу не нанимал. Но все равно прошу у вас прощенья за него. Зато ваш генпрокурор в сауне с девочками балуется.
   Матецкий выставил вперед руки ладонью вниз и помахал ими, призывая всех к спокойствию.
  - Я его не оправдываю, а отца понять могу, - сказал он. - Потерять сына и слушать о нем такое нелицеприятное никому не понравится. А все-таки, может, был третий в спальне? Слишком все у вас получается гладко. Так не бывает. Давайте начнем со списка участников той давнишней истории, коль скоро о ней идет речь в записке убитого. Кто из них хотел бы его смерти?
  - Я думаю, все, - сказала Костандова, - зная, что со временем он убил бы их всех.
  - Вы уверены, что Петрова Лада мертва?
  - Я уверена, - быстро ответила Костандова. - Если она не умерла после того, что с ней сделали изверги, то наверняка они убили ее после.
  - А вы уверены? - посмотрел на Василия Матецкий.
  Василий усмехнулся.
  - Если исходить из логики Еремина, я на ее похоронах не был, поэтому не могу это утверждать. А что, вы разве сомневаетесь в том, что Эдуард убил себя сам?
  - В нашей работе сомнения должны быть во всем, кроме одного: дело должно быть раскрыто, - увильнул от ответа Матецкий. Он вынул из кармана небольшой блокнот и ручку. - Итак, Я пишу: Петрова Лада и ставлю вопрос. Далее Гальцев Игорь. С этим ясно. В записке Эдуарда упоминались еще фамилии. Кто они?
  - Трушин Виктор, правая рука и можно сказать ближайший друг Эдуарда, - стал диктовать Василий, - Сизиков Альберт, работник пивного склада, Власов Вячеслав, телохранитель Эдуарда, Ружин Борис, бывший руководитель группы "В", ныне покойный. Ему не повезло в "Русской рулетке", в которую его заставил сыграть Эдуард после срыва задания.
  - Что за группа? Чем она занимается?
  - Услугами по выбиванию долгов и рэкетом. В спальне есть папка на нее.
  
   ***
  В кабинет вошел Чинилов и, сказав Матецкому, что его ждут на кухне, сел напротив Василия. Он не спеша вытер лоб и, переводя глаза с Василия на Костандову, проговорил, отдуваясь:
  - Н...да. Не знаю, что вам и сказать. Люди вы вроде взрослые и не глупые. Но вам видней. Как нам лучше сделать, самим к остальным пойти или сюда их позвать? Где они?
  - Сидят в переговорной взаперти.
  Полковник хотел что-то спросить, но раздумал и кряхтя поднялся.
  - Тогда придется идти к ним.
  Возле двери переговорной по-прежнему стоял антресольный мордоворот, который молча их пропустил.
  - И вас тоже под арест? - встретил Чинилова вопросом Краснощеков.
  - Никакого ареста тут нет, - проворчал Чинилов, усаживаясь. Он окинул всех взглядом, задержав его на Костандовой. - Будем считать, что вы тоже наш работник. Всем вам, как говорится, спасибо, за оперативно проделанную работу. Если вы понадобитесь, вас позовут. Но думаю, вряд ли. Бахолдин сказал, что никакого дела он заводить не будет. Сына уже не вернешь, а полоскать его имя он не позволит. К вам у него и у меня тоже настоятельная просьба, скорее категоричное требование, забыть обо всем, что вы здесь видели. Вы здесь не были и ничего о предсмертной записке прокурору не знаете. Ваш вызов сюда оформлен не будет. И уж, конечно, ни в коем случае вы не должны распространяться об этом представителям прессы и телевидения. Если они все же будут приставать к вам с расспросами как к работникам милиции и, - Чинилов посмотрел на Костандову, - прокуратуры, говорите, что слышали, будто он убил себя из ревности и затем сам в себя выстрелил. Здесь не должно быть разногласий. А потом мы с вами всего не знаем, может, так и было на самом деле. Кто-то ведь ее надоумил так с ним поступить, а покойник с ней со школы дружил. Мог и любить ее, а она нашла другого и не знала, как с этим развязаться. Вот такая к вам настоятельная просьба. Но предупреждаю: если у кого окажется длинный язык, об этом все равно станет известно, и у него могут быть крупные неприятности. Но я думаю, до этого дело не дойдет. Вам сейчас принесут по распоряжению Бахолдина выпить и закусить, так что до утра скучать вам не придется. А с тобой, Василий, - опередил он открывшего рот Куклина, - будет особый разговор. Пойдем со мной.
  Вместе с Василием поднялась и Костандова.
  - Я не намерена сидеть здесь без дела до утра, - сказала она, поднимаясь.
  Однако выйти ей не удалось. Мордоворот закрыл перед ней дверь.
  - Она следователь прокуратуры, - сказал ему сердито Василий.
  - Хоть макулатуры, - ответил тот. - Мне сказали нет, значит, не выйдет.
  Василий думал, что он не выпустит и его, но ошибся.
  
  Чинилов провел его в кабинет Эдуарда, где они сели за журнальный столик. Не спуская с Василия настороженных глаз, полковник вытер лоб, затем обернулся на дверь и прошептал:
  - Ух, и бушевал! Устроили, кричал, суд над сыном. Надо было мне вместо тебя доложить. Ты много лишнего наболтал и как-то не так говорил, без жалости что ли. Человек он все- таки большой, к президенту вхож, не мы с тобой. Но Еремин тебя защитил, сказал, что ты обязан был изложить все факты, нужные для дела, хотя, может быть, не все, а выборочно. Тот опять взвился. Не хочу, кричит, чтобы такие факты фигурировали и вообще были. Тут он и сказал, что не позволит заводить дело, а кого надо, сам найдет и накажет. Ему, вишь, не дает покоя вопрос, кто же все-таки уговорил секретаря так поступить с его сыном после стольких лет кормления ее и одевания. Сказал, что для него отыскать и наказать этого человека - дело жизни, никаких денег не пожалеет на это. Короче, они снарядили на это дело Матецкого, считавшегося лучшим сыщиком МУРа. Тот надеется, что ты, раз уж знаешь всю подноготную, поможешь ему разыскать этого человека, который, наверняка связан с парнем, выходящим сегодня из тюрьмы, и той обиженной Эдуардом девчонкой, если она вдруг еще жива. Твоя жена училась с ними и могла что-то слышать о ней.
  - Кто вас просил говорить им о моей жене? - вскипел Василий. - Она тут причем?
  - А что я такого, Вась, сказал? Что она училась с ними? Ну и что? Она ведь и вправду училась. - Чинилов взял из шкатулки сигару, разорвал зубами обертку и закурил. - Ты, Вась, не кипятись, а скажи мне спасибо, что я уговорил их подключить тебя к Матецкому, можно сказать, этим спас тебя. Бахолдин вначале и слышать о тебе не хотел, никак не мог отойти от того, как ты рубил напрямую. У тебя, Вась, сейчас появляется хорошая возможность реабилитировать себя перед ним. Стоит ему замолвить о тебе слово хотя бы перед этим же Синицыным, который тоже, как черт, зол на тебя, и количество звезд на твоих погонах тут же превратится в качество. А если скажет два слова, жизнь твоя может круто измениться. Но для этого, Вась, ты должен сделать все так, как тебе скажут. Надо не только отыскать эту девчонку, живую или мертвую, как можно скорее, лучше, уже сегодня, но и незаметно, с помощью твоей жены, выяснить ее намерения. Она, считай, тоже уже взрослая, может ведь и надумать нехорошее. Если же вы выясните, что ее уже нет в живых, или она ни о чем таком не помышляет, а, главное, не встречалась с Пиманкиной, то я думаю, с ней ничего плохого Бахолдин не сделает, пусть продолжает жить себе с богом. Если же вы выясните, что они не встречались, но она намерена качать правду, то тут, Вась, у тебя появится возможность реально помочь ей и отговорить делать это. Ты ей скажи, что это в ее же интересах, все равно ничего она не добьется. Между нами, Бахолдин - не Эдуард, он покруче, сам понимаешь, чем ее затея для нее закончится. А так она жива останется, если, конечно, все еще жива. Тут я, Вась, тоже глупость свалял и заикнулся, как это сейчас модным стало, насчет морального и материального ущерба им обоим. Тебе ведь не только с ней, но и с парнем поговорить придется, как-никак он шесть лет отсидел ни за что и тоже, как и она, отца потерял. Тюрьма могла на него повлиять, захочет ведь и отомстить. Его ты тоже должен уговорить. Скажи, что ему еще жить да жить, раз уж повезло, что те в аварию попали.
  - Что ответил вам Бахолдин насчет ущерба?
  - Ах, да, я же тебе не сказал. Я уж не рад был, что о нем заикнулся. Бахолдин, Вась, и слышать об этом не хочет, опять освирепел. Да и понять его можно. Дать им деньги, значит, признаться, в чем-то, а это при его положении очень чревато. Вдруг об этом узнают конкуренты. Они только и ищут на него компромат. Если они, парень и девка, не дай бог, заикнутся о компенсации, их уже сегодня не будет. Я тебе это гарантирую. А он хочет закрыть это дело раз и навсегда. Как этого хотел Эдуард. Тот, правда, намеревался парня убить, а отец, вишь, согласен сперва решить вопрос миром. Ты, Вась, должен сделать так, чтобы он доказал Бахолдину, что будет молчать, и тогда ему ничего не грозит. Я тебя тоже прошу об этом, лично прошу. Ну и насчет девки узнать не забудь. Ну как, Вась, согласен? Что мне им всем ответить?
  Василий не только сдерживал себя, а даже хотел, чтобы Чинилов продолжал говорить, надеясь услышать еще что ценное. Поняв, что тот выговорился, он в очередной раз взглянул на настенные часы и подсчитал, сколько прошло времени после последнего разговора с Ковальчуком. Уже должен подъезжать к складу.
  - Бахолдин знает, где зарыты останки отцов? - спросил он. - Я почему спрашиваю? Если вдруг Петрова окажется жива и я ее найду, она же может, не требуя никакой компенсации, попросить сказать, где спрятан труп ее отца. То же самое может сказать и парень.
  Чинилов сунул в карман очередную сигару, закурив вместо нее сигарету.
  - В том-то и дело, что Бахолдин не знает, где они, и очень обеспокоен этим. Сейчас они разыскивают Витю и какого-то Сипатого, причастного к этому делу.
  - А это еще кто? - спросил Василий.
  - Не знаю, Вась, его Бахолдин вспомнил. Как я понял он боится, как бы этот Сипатый не проговорился кому насчет отцов.
  - Хотят его убрать?
  Чинилов обернулся на дверь.
  - Ну и язык у тебя, как помело. Можешь его попридержать? Ты смотри, насчет кассеты отцу не ляпни. Не дай бог, ее он увидит. Он же Витю сразу убьет. За это следует. Вась, ну как? Ты ведь так и не ответил, что мне им сказать насчет тебя.
  Василий развел руками.
  - А куда мне деваться? Я готов прямо сейчас приступить к делу. Или меня тоже не выпустят?
   - Это, Вась, не мне решать. Я сейчас доложу им. Я думаю, раз уж они тебе доверят, то...
  
  Прервав на полуслове Чинилова, в кабинет ворвался и, не видя их, пролетел в спальню с сумасшедшими глазами Витя.
  - А-а-а! - донеслись оттуда крик и приглушенные удары.
  Заглянув в дверь, Василий увидел стоявшего на коленях Витю как раз на том месте, где были очерчены мелом ступни ног Эдуарда и контуры сидевшей на полу Зины. Голова Вити была вдавлена в матрас, по которому он исступленно бил кулаками.
  Василий громко кашлянул. Витя выпрямился и повернул к нему залитое слезами лицо.
  - Я знаю, кто это сделал, - проговорил он с предыханием. - Это она, фефелка. Я ее из-под земли достану и задушу своими руками. - Он в ярости потряс сжатыми кулаками и опять закричал. - А-а !
  - Это он о ком? - спросил сзади Чинилов.
  - Не видите, умом тронулся. Я же вам говорил, у них, голубых, любовь похлеще нашей будет. Его нужно срочно изолировать. В таком состоянии он обязательно кого-нибудь убьет.
  Отодвинув их в сторону, в спальню прошел Матецкий. Он рывком поднял за воротник пальто Витю и спросил Василия:
  - Это еще кто такой? Почему впустили?
  Василий услышал за спиной голос Бахолдина, молча подошел к магнитофону и включил его. На экране появились кадры с Эдуардом и Витей. Живой Витя издал душераздирающий крик и, отшвырнув Матецкого, бросился к телевизору. Василий преградил ему дорогу и перебросил через бедро в угол спальни. На помощь ему подскочил злой Матецкий, и они вдвоем придавили Витю к стене, держа за руки.
  Василий скосил глаза на дверь и увидел Бахолдина с Ереминым. Лицо магната застыло, рот был приоткрыт, глаза налились кровью и расширились. Он отвел взгляд от экрана и перевел на Витю. Вмиг глаза его стали узкими и засверкали гневными искрами.
  - Это ты, сволочь, во всем виноват, - выдохнул он низким грудным голосом. - Я это всегда чувствовал. Это ты его испортил.
  Увидев лежавший на тумбочке револьвер, он шагнул к нему. Но Еремин опередил его и первым схватил револьвер. Бахолдин стал вырывать его.
  Вдруг Витя, не достававший до плеча Василия, не говоря уже о более рослом Матецком, неестественно легким движением рук откинул их обоих в стороны, рванулся с места, смахнул на пол телевизор и исчез в ванной комнате.
  Первым опомнился Василий и, перескочив через телевизор, бросился за Витей к двери. Она оказалась закрытой. Не сумев открыть щеколду замка и поняв, что он закрыт изнутри, он отступил до кровати и с разбега ударил дверь плечом, постаравшись, чтобы она не открылась. Она выдержала его, но уступила Матецкому. Вити в спальне не оказалось. Стоявший у дверей переговорной спецназовец сказал, что никто из ванной не выбегал. На всякий случай Матецкий бросил на поиски Вити сидевших внизу спецназовцев, а сам вместе с Василием вернулся в ванную комнату. Они осмотрели ее, простучав кафельные стены и пол. Матецкий обратил внимание на зацепившийся неизвестно за что кончик висевшего на стене полотенца и обнаружил потайную дверь, открывавшуюся от нажатия на одну из плиток. По вертикальной железной лестнице они спустились в туннель и по нему добрались до люка на потолке, к которому вела лестница. Они долго не могли найти кнопку. Наконец Василий отыскал ее внутри небольшого штурвала, и люк, приподнявшись, сдвинулся в сторону.
  Они выбрались наружу и оказались у задней стены забора. Пустырь и небо слились в темноте.
  - А он нам очень нужен? - спросил Матецкий, потирая руку.
  - И вам тоже больно? Я вначале подумал, он сломал мне руку, - сказал Василий. - Ну и силища в нем, не только сексуальная. Нужен ли он? Смотря для чего. Эдуарда и Пиманкину он не убивал. А вот для расследования преступления шестилетней давности, в котором сознался Эдуард, Витя мог бы пригодиться, будучи тогда телохранителем и шофером четырнадцатилетнего Эдуарда. Я уверен, что там без его подсказки и прямого участия не обошлось.
  - Я расследую не то преступление, а это, - сердито сказал Матецкий, направляясь вдоль забора.
  - Но оно явилось следствием того.
  Матецкий остановился и внимательно взглянул на Василия.
  - Не туда гнешь, майор. Это очень заметно.
  Василию было, что ответить, однако, он понял, что сейчас это не к месту, и промолчал. У него мелькнула мысль раствориться в темноте, но, вспомнив об ожидавшей его Костандовой, а также о заключенных под стражу своих оперативниках, он послушно пошел за Матецким.
  
   ***
  У входа в офис прогуливались трое спецназовцев, а невдалеке стоял автобус с мерцавшими в окнах сигаретными огоньками.
  Лобанов также был в окружении спецназовцев. Один из них разговаривал с ним, записывая в блокнот, другой звонил по телефону.
  - Работает у вас? Кличка Сиплый? Лейтенант, это очень важно, срочно выясни, где он сейчас, и мне перезвони.
  К Василию подошел водитель Толя и спросил:
  - Товарищ майор, скоро поедем?
  - Толя, не знаю. Тебя здесь не обижают?
  - Вроде нет.
  - Ну и хорошо. Я попробую сказать, чтобы тебя покормили.
  Разговаривая с Толей, Василий прислушивался к разговору Матецкого со спецназовцем насчет Сиплого, но кроме того, что они узнали, где он работает, ничего нового больше не услышал.
  - Что ты ответил полковнику? - спросил его Матецкий, когда они поднимались по лестнице.
  - Разве у кого были сомнения? Конечно, согласился. Чинилов даже повышение пообещал. Готов приступить прямо сейчас. Пойду только попрощаюсь с ребятами. Боюсь, как бы они там не устроили скандал.
  - Не советую. Кроме того, ваш начальник здесь. До девяти мы никого из вас не выпустим.
  - Меня тоже?
  - Никого. На это есть основание. А насчет твоего задания вот что имей в виду. Меня не устроят одни лишь заверения, что та девочка умерла. Я хочу знать, где она похоронена и номер могилы. А сейчас можешь идти к своим. Скажи, чтобы вели себя смирно.
  - Теперь я не уверен, что не поменяю своего решения. Так мы не договаривались. Или меня выпускают, или я отказываюсь.
  - Окончательно? - спросил сердито Матецкий.
  - Да, окончательно, - ответил Василий, - если через десять минут вы меня не выпустите.
  - В таком случае можешь не ждать. Пришли ко мне эксперта-криминалиста.
  Если он будет в состоянии работать, хотел ответить Василий, но лишь пожал плечами и направился в переговорную. У дверей его нагнал парень новорусского вида с туго набитым пакетом в руке.
  
   - Вы Куклин? А я Марк Рудый, пресс-секретарь Бориса Николаевича. Это вам презент от него в благодарность за работу.
  Василий бросил взгляд на протянутый ему пакет. Рудый с готовностью приоткрыл его, и Василий увидел дорогие марочные бутылки и две запечатанные пачки долларов. А что, подумал он, наконец-то куплю Танюшке и стиральную машину и пылесос и телевизор на кухню.
  - Извинитесь перед Борисом Николаевичем, - сказал он. - Подарки, связанные с выполнением служебного долга, я не беру. Уставом не положено.
  В фиолетовых глазах Рудого застыл испуг.
  - Что вы? - пролепетал он. - Вы не так его поняли. Это обычный знак внимания. Таков у Бориса Николаевича обычай.
  - Извините, - повторил Василий. - У меня свой обычай.
  Он прошел в открытую спецназовцем дверь.
  - Почему без презента? - встретил его весело Краснощеков. - Или, как Константа Константиновна, гордо отказался?
  - Сказал, возьму, когда отработаю.
  - Зря, Вась. Тысяча долларов Татьяне пригодились бы, а тебе как начальнику положено еще больше. Садись, выпей и поешь.
  
  Василий сказал Черныху:
  - Тебя на выход. Ты в состоянии поработать на МУР?
  - Хоть на ФСБ, лишь бы подносили, - ответил Черных.
  - Есть разговор. - Они отошли в сторону. - Тебя вызывает майор Матецкий. Скорее всего он заставит тебя заняться потайным выходом из ванной комнаты. Я отстранен им, но загорать здесь я не намерен и, возможно, попытаюсь уйти через тот самый выход. Будь готов, что я могу тебя нейтрализовать.
  - Надеюсь, не насмерть? Не лучше ли взять меня с собой в заложники?
  - Ты будешь нужен мне здесь. Проследи, чтобы дверь из коридора в ванную не была закрыта изнутри.
  - А Матецкого мне не надо нейтрализовывать?
  - Я тебе нейтрализую. Иди.
  - Успею. Ты когда планируешь?
  - Как получится. Но не раньше, чем через десять минут. Прихвати Толе бутерброд.
  
   Когда Черных беспрепятственно вышел, Василий подошел к одиноко сидевшей в стороне сердитой Костандовой.
  - Без вас я не стала бунтовать, - сказала она - У вас телефон с собой?
  Он подал ей аппарат. Она набрала номер.
  - Юрий Алексеевич? Извините, что разбудила. Меня арестовали в офисе Бахолдина. Вот так и не иначе. Наша с Куклиным версия, противоположная версии Стрункина, и подтвержденная, кстати, признанием Эдуарда Скуратову...
  - Скуратову? Генпрокурору?
  - Ему. Так вот, наша версия отца не устроила, в связи с чем нас отстранили от ведения дела. А чтобы мы не наболтали лишнего, нас всех заперли в переговорной. Он рядом. Сейчас передам.
  - Василий Игнатьевич? - услышал Василий голос прокурора. - Чинилову вы доложили о таком обращении с вами?
  - Он здесь и все знает.
  - Телефон офиса можете дать?
  Василий заглянул в записную книжку и продиктовал несколько номеров.
  К нему подошел Краснощеков с рюмкой и сказал:
  - Выпей, Вась. Пошли они все куда подальше.
  - Постой-ка лучше у двери.
  Василий набрал номер мобильного телефона Ковальчука и, когда тот отозвался, спросил:
  - Вы где?
  - Не спрашивай, Василий. Шофер не вписался в поворот и мы сели на бордюр. Сели плотно, боюсь скоро поднять не получится. Но постараемся. А ты как там?
  - А я сижу на губе со всей бригадой и Костандовой.
  Он услышал в трубке свист.
  - Круто. Не можешь дать отпор или убежать? Тогда жди нас. Сделаем там свое дело и приедем вас освобождать.
  - Попробую сам. Есть мысль, Егор. Надо обсудить. Роман с тобой?
  - С нами. Одному ему туда ехать нет смысла.
  - Если у меня не получится, и мы там не встретимся, позвони мне сразу, как только у тебя прояснится с тем, зачем едешь.
  Нажав на кнопку, Василий посмотрел на дверь и задумался. Шкаф с антресолью его очень смущал.
  
  Костандова взяла у него телефон и опять позвонила.
  - Петя, ждешь? Они должны скоро приехать. Что? - Она схватила Василия за руку. - Василий Игнатьевич, там трупы выкапывают! Петя, не делай этого! Я тебе запрещаю, слышишь? Вызови криминальную милицию. Василий Игнатьевич, он пытается их один задержать. Он же совсем мальчишка. Они его убьют. Я вызываю криминальную милицию. - Она стала нервно тыкать пальцем в цифры.
  Василий решительно поднялся и, отобрав у нее телефон, подозвал Краснощекова.
  - Леша, мне срочно и бесшумно нужно отсюда выбраться. Из ванной комнаты есть потайной выход. Меня смущают два момента: смогу ли я при своем росте достать до затылка бугая у двери и что будет с вами после моего побега.
  Вмиг протрезвевший лейтенант поморгал глазами и шепнул Василию на ухо:
  - Ты что, Вась, совсем офонарел? Я с тобой.
  - И я, - сказала, поднимаясь, Костандова.
  Краснощеков подошел к фотографу и что-то сказал ему. Тот кивнул и, опустошив рюмку, улегся на стульях за столом лицом к окну.
  - Его я беру на себя, - шепнул лейтенант Василию, показывая голубыми глазами на дверь. - На всякий случай ты тоже будь наготове. Уж очень он здоров.
  Дождавшись, когда Василий и Костандова приблизились к двери, Краснощеков постучал в нее. Открывшему ее бугаю он сказал, покачиваясь:
  - Я вот тут с ними поспорил, что нассу тебе в ухо. А ну-ка нагни свою морду.
  - Что?! - разинул тот от негодования рот, в котором сверкнула золотая фикса.
  Краснощеков воткнул ему в рот по самую рукоять пистолет, втянул за воротник в комнату, не вынимая пистолет изо рта, и дважды стукнул затылком по стене. Уложив его на пол, лейтенант выглянул в коридор и сказал:
  - Пошли.
  Дверь в ванную комнату была не заперта. Василий вбежал первым, держа перед собой пистолет. Стоявший на коленях у потайной двери Черных, быстро поднялся, поднял вверх руки и прошептал:
  - Вась, не бей. Не хватало из-за них страдать, пошли они. Меня здесь нет. Я в спальне и вас не видел.
  Он направился к двери, а Василий быстро отыскал нужную плитку. Очутившись на воле, они нырнули в темноту.
  
  
   Глава шестая
  
  Выйдя на Каширское шоссе, Лида выбросила руку, словно делала это не раз. Еще вчера она не рискнула бы сесть в чужую машину не только ночью, но и днем, но сейчас было не вчера, и она была совсем другая.
  Ее удивило, что машины, притормозив, проезжали мимо. Лишь после четвертой она, она догадалась, что была в маске с усами, и водители боялись сажать ее. Нервно засмеявшись, она спустилась с насыпи, сняла маску и надетый на осеннее пальто плащ. В нем она нашла сунутую ей Зиной стодолларовую купюру. "Это нам на такси", - вспомнила она Зину, и к горлу подступил горький комок. Доллары она держала впервые в жизни. Положив купюру в наружный карман сумки, она спрятала плащ и маску в кусты. И тут же забрала обратно, засунув в сумку: вдруг будут прочесывать местность и найдут. Нет, пусть думают, что был кавказец.
   Она вспушила волосы и поднялась на шоссе. Она хотела вынуть купюру, чтобы с шиком показать ее водителям и тут вспомнила о пачках в сумке. Ее прошиб пот от названной Зиной суммы. Я их должна сохранить, сказала она себе. Чтобы не спровоцировать водителя стодолларовой купюрой, она пересчитала рубли в кошельке и обрадовалась, что их должно хватить до дома тети Поли, которая жила в Чертанове. На всякий случай переложила из сумки в карман пальто газовый пистолет.
   Первая же машина остановилась перед ней. Водитель, увидев в ее руке тысячную купюру, открыл дверь, даже не поинтересовавшись, куда ее подвезти. Он оказался молодой и говорливый.
  - И сколько же ты таких сегодня наподмахивала? - спросил он.
  Не поняв вопроса, но догадавшись, что он имел в виду тысячу рублей, она ответила стандартно:
  - Сколько надо, все мои, - и на всякий случай сунула руку в сумку, где лежал пистолет.
  - Хорошая у тебя работа. Мне бы такую, чтобы, сколько надо, и еще удовольствие от этого получать. Так тебя куда? Надеюсь, не на край света.
  Она назвала улицу тети Поли, обрадовав его, что совсем недалеко.
  Он болтал еще что-то, а перед ее глазами была сидевшая на полу Зина и ее обезображенное лицо.
  Она не могла представить, как Клим воспримет весть о смерти Зины. То, что она ему нравилась, Лида заметила сразу и по тому, как он стеснялся, не спуская глаз с ее ног и груди, и как перестал называть дешевкой, а стал величать мадам. Вот, что значит быть красивой, вздохнула с завистью Лида. На нее он смотрел совсем по - другому: ласково, как на котенка, или до обидного по - братски.
  
  Тетя Поля уже спала, но проснулась и поинтересовалась:
   - Уж не на свидании ли была с Климом? Гале он очень понравился.
  - Нет, теть Поль, я была, к сожалению, не с Климом, - ответила, вздохнув. - Мне никто не звонил?
  Услышав "Никто", она расстроилась, отказалась есть и быстро улеглась в надежде быстро уснуть и не увидеть Зину во сне. Но та приснилась ей живой вместе с Климом. Они были голыми, куда-то очень спешили и уехали на трамвае. Она бежала за ними и кричала Климу, чтобы он не уезжал с Зиной, но он не послушал. Во сне она знала, что Зина - мертвая, и Клим тоже умрет, если он уехал с ней. С этой мыслью она вскочила, словно от удара, и села на кровать.
  Из коридора она принесла телефонную трубку и позвонила Климу и Саше на их мобильные телефоны. Номер Клима не отвечал, а из слов автоответчика по номеру Саши она поняла, что он уже выехал из зоны связи с Москвой. Не выдержав, она позвонила в гостиницу, куда Клим и Саша также обещали позвонить, если у тети Поли ее не застанут. Но дежурная ответила сонным голосом, что никто ей не звонил. Ей оставалось, только молиться за них, что она и делала, и надеяться, что с ними ничего не случится. Почему-то о Саше она беспокоилась меньше: он такой сильный и рядом с ним три бесстрашных каскадера Артем, Юра и Олег. А Клим уехал один. Единственную свою надежду она возлагала на то, что он такой умный и обязательно выйдет живым из любой ситуации.
  
   О том, что теперь будет с ней, она не думала. Что ее могут вычислить, она вовсе не исключала и даже была уверена в этом. Отец Эдика наверняка наймет лучших сыщиков страны, которым не составит труда идентифицировать ее с перелезавшим забор уродом кавказской национальности в видеозаписи. И совсем нетрудно будет им доказать, что Лялька и Скалыга - одно и то же лицо. И если дело дойдет до суда и на нем ее спросят, раскаивается ли она в содеянном, она, как и Клим, ответит: "Нет" и добавит, что в следующий раз сделала бы то же самое, ибо еще граф Монте-Кристо сказал, что на свете нет ничего прекраснее справедливого возмездия. А в стране, где правосудие находится под пятой криминала, для восстановления справедливости и наказания преступника у простого человека нет иного пути, кроме отмщения. Но бог видел, что она не хотела его убивать, так уж получилось, что зло породило зло, и нисколько не раскаивается в этом. Только будет обидно, если из-за этого она не попадет в рай и не встретит там папу.
   Она почти физически чувствовала, как с нее свалилась тяжесть, и связала это с тем, что все-таки не побоялась и выполнила свой долг, вняв зову крови и сделав все, что могла. Теперь она может смотреть в глаза отца на фотографии. Это было для нее сейчас самым важным. Даже то, что она не сможет найти его останки, уже не казалось ей большой трагедией, как раньше. Исчезают же бесследно солдаты на войне, главное, чтобы о них помнили и не забывали.
   Но как ни успокаивала она себя чувством исполненного долга, ее не оставляла мысль, что этот долг относился к ней лично. Оставался долг перед отцом. Теперь, после смерти Ружина и Эдика, свою надежду она связывала с Василием, который должен помешать Славику убить Сиплого, и тот сознается, где находятся останки.
  
  Она опять легла, и тут раздался телефонный звонок. "Клим? Саша?" - попыталась угадать она, хватая трубку в коридоре.
  - Лялька! - услышала она громкий шепот Тани.- Я тебя не разбудила?
  - Нет.
  - Тогда держись и не падай. Эдик Зинку задушил, а сам застрелился.
  - О, господи! Ему туда дорога, а ее-то за что?
  - Вот и мне жалко. Столько лет с ним трахаться и на тебе! Получи, фашист, гранату! А его мне нисколечко не жалко. И Васька мой не плачет по нему. Он на секунду только что заскочил переодеться, боялся меня разбудить, но я проснулась, увидела, что он надел куртку, в которой обычно выезжает на задание и пристала, куда. А он вдруг и сказал, что у него для тебя может оказаться хорошая новость. На вопрос, какая, сказал, скажет позже, когда вернется. Но меня на мякине не проведешь, ты же знаешь. Чтобы я его выпустила, не выведав? Угадай, какая новость?
  - Не томи, Тань.
  - Мне, дуре, с нее надо было начать. Но я от той обалдела, как услышала.
  - Для меня-то какая хорошая новость?
  - Отца твоего они нашли.
  - Живого? - вырвалось у Лиды.
  - Ой, Ляль, прости, дура я дура1 Не его самого, а место, где он закопан. Но больше, Ляль, он ничего не сказал. Сказал, что бежит туда, и его ждут. И уже в двери сказал, что позвонит тебе и мне, если найдут останки.
  Таня еще что-то говорила, а Лида слышала только одно: "Нашли его, нашли" Слезы радости и печали стояли в ее глазах.
  - Ляль, ты чего? - затревожилась Таня, словно увидела слезы. - Тебе радоваться надо, а не плакать. Я так сама была рада, что не выдержала и сразу тебе позвонила Может, ты приедешь ко мне утром, а? И сама у Васьки все узнаешь. Дежурство у него кончается в девять, но он обещал раньше.
  - Я обязательно приеду.
  Услышав гудки, Лида положила трубку, и только тут до нее дошло услышанное. Она опустилась на стул и, отбросив голову, заплакала. Прибежавшей испуганной тете она долго не могла произнести "Папу, кажется, нашли". Разобрав, заплакала и та, обнимая и целуя племянницу. Смуглая, как цыганка, она совсем не походила на светловолосого и худого брата, отца Лиды. Муж ее погиб в Афганистане, детей завести они не успели, и Лида была ей, как дочь.
  - Что же это мы, дурочки, плачем? - первой опомнилась тетя. - Радоваться надо. Эх, жалко Гали нет. Ты ей сейчас не звони. Ей работать надо. Обрадуем ее утром. А мы и без нее сейчас отметим.
  
  Когда Лида поднялась со стула, ей показалось, что она стала невесомой. Увидев на тумбочке сумку, она вспомнила о деньгах. Она отложила в сторону плащ с маской, вынула из одной из пачек десять купюр и прошла на кухню.
  - Теть Поль! Я вчера получила подарок от доброго спонсора. Купи себе большой телевизор, только никому не говори, что я дала тебе денег. Никому, слышишь? - повторила она опять заплакавшей от радости тете.
  Это было впервые, когда она вспомнила об Эдике. Он исчез из ее памяти, как ночной кошмар, как ее болезнь. Ни угрызения совести, ни вины она не испытывала, лишь чувство глубокого удовлетворения от исполненного долга.
  Вина у тети не было, и Лида впервые в жизни выпила водку, очень удивившись, как легко и хорошо ей затем стало.
  
   ***
  Ярко освещенный прожекторами пивной склад находился в низине перед прудом и был виден Пете, устроившемуся на лесном холме на скамье, как на ладони. Трика (так сослуживцы называли между собой, чтобы не ломать язык, Костандову Константу Константиновну) его предупредила, что Валера Агапов приедет со свидетелем на милицейском Уазике и с ним будет небольшая иномарка репортера. Поэтому, увидев проехавший в сторону пруда джип, Петя подумал, что это азербайджанцы пожаловали в гости к своим продавщицам из Молдавии и Украины, проживавшим в летних ларьках и кафе.
  Джип, однако, подъехал вплотную к воротам склада и просигналил. Петя услышал басовитый лай и увидел появившегося из будки сторожа в дубленке, огромных валенках и без шапки. Судя по согнутой фигуру и белым волосам, сторож был старым. Он прикрикнул на огромного черного пса и подошел к воротам. Очевидно, машина была ему знакома, если он распахнул перед ней ворота. Из нее вышел одетый во все черное мужик на голову выше сторожа, и джип, не задерживаясь, проехал до правого от Пети угла двора, обогнув выступавший почти до середины корпус теплого склада. Из машины вылезли четыре мужика. Водитель открыл заднюю дверцу и достал две лопаты и прут длиной метра полтора. Лопаты и прут он протянул мужикам, они направились прямиком к большому опрокинутому вверх дном котлу между корпусом и забором и стали ходить вокруг него, тыкая лопатами и прутом в землю.
  В то же время мужик в черном, - Петя мысленно окрестил его главарем, - и сторож направились к проему боковой полуподвальной пристройки основного корпуса склада. Сторож останавливался и что-то говорил главарю, но тот лишь махал головой и подталкивал старика вперед. Толкнул он его и вниз, тут же спустившись следом. Пес нырнул за ними.
  Догадавшись, что мужики, а точнее бандиты, приехали за трупами хороших людей, о чем ему рассказала Трика, Петя стал лихорадочно обдумывать свои дальнейшие действия. Пока он это делал, главарь бандитов вышел из полуподвала и подозвал к себе водителя. Вдвоем они спустились вниз и появились с ручным гидравлическим подъемником, который покатили к котлу. Посовещавшись минуты две, они стали очищать от металлолома и другого хлама место вокруг котла, относя хлам к забору.
  
  Приняв решение, Петя поднялся со скамьи, дважды обошел в волнении вокруг нее и, пригнувшись, спустился к забору. Забор состоял из бетонных плит, высотой больше двух метров и длиной около трех. Зазоры между плитами, на что Петя надеялся, оказались приличными, он вынул пистолет и добежал вдоль забора до места напротив джипа. Тут его ожидало разочарование. В щель была видна лишь передняя половина машины, а ему нужен был бензобак. Тихо чертыхнувшись, он двинулся дальше. Подойдя к бандитам, он заглянул сначала в одну щель и увидел сутулого длинноносого мужика с вылезавшими из-под кепки лохматыми волосами, который выкапывал вросшую в землю балку. Он, то появлялся, то исчезал из вида, кружась вокруг балки, и очень походил на бабу-ягу на метле, когда балка оказывалась у него между ног. Вторая щель оказалась настолько широкой, что в нее были видны сразу два бандита. Один из них, настолько крупный, что лопата в его руках казалась игрушечной, выкапывал и выравнивал землю под котлом, готовя щель для уже стоявшего рядом гидроподъемника. С ним возился небольшого роста бандит в темных очках, одетый не в куртки, как остальные, а в светлое полупальто с красным шарфом. Ему бы в таком виде ходить на свидание, а не на раскопку останков, подумал Петя.
  Бандиты громко разговаривали. Петя прислушался и укрепился в догадке о цели их визита на склад.
  - А у них, правда, волосы продолжают расти? - спрашивал возившийся с подъемником пижон. - А то я ни разу покойников не выкапывал, только закапывал, - заржал он.
  - А мне одна п..да, что их закапывать, что откапывать, - ответил густым басом выравнивавший землю громила.
  - Не слышали, кто они и зачем мы их перепрятываем? - поинтересовался хриповатый голос бабы-яги
  - А мне одна п..да, кто они и зачем, лишь бы хорошо платили.
  - Витя за них по куску на брата обещал, - выкрикнул кто-то за котлом.
  Ну, нет, сказал им мысленно Петя. Ни хрена вы у меня не получите, разве что свинцовую пулю. Трогать останки я вам не дам. Я не знаю, чьи они, но захоронить их должны родственники. И я вам не позволю перепутать их кости, которые потом не соберешь.
  Услышав зуммер телефона, он испуганно прижал его обеими руками и метнулся в сторону. Присев за куст, он прислушался, но кроме гула проходившего по Каширскому шоссе трейлера, ничего не услышал. Он-то меня и спас, выдохнул Роман с облегчением. Подольше бы он полз.
  Только сейчас он вспомнил о звонке и поднес телефон к уху. Переговорив с Трикой, он отключил телефон от греха подальше от питания и усмехнулся: "Она мне запрещает. Ах, какие мы заботливые". Но ему было приятно, что старая вешалка о нем беспокоилась.
  Он взвел курок пистолета и вернулся ко второй щели. Пижон в светлом пальто уже подсовывал зубья подъемника под котел. К Пете он стоял боком и был виден, как на ладони. Справа от него нагнувшийся громила с чурбаком в руках намыливался подставить его под котел. Он тоже был хорошей мишенью, но еще лучшей была баба-яга с фонарем, стоявшая на коленях со стороны забора и готовившаяся заглянуть под плиту. Она была в трех метрах от Пети. Такой шанс упустить он не мог. Он просунул дуло пистолета в щель, сосчитал быстро до трех, но выстрелить не смог, потому что в первый раз стрелял в живых людей. Увидев, что баба-яга стала выпрямляться, он разозлился на себя, вдохнул воздух, и сделал три выстрела подряд. Меньше всех повезло громиле: ему пуля попала вниз живота, и он молча свалился, согнувшись в три погибели. Зато громко вскрикнули, упав на бок, баба-яга и пижон. Им обоим Петя угодил в ляжки.
  Он перебежал к соседней щели и увидел открывавшего переднюю дверцу джипа водителя. Просунув дуло в щель, Петя выстрелил, когда от бандита остался один зад, куда пуля и вошла. Ноги бандита подкосились, и он стал сползать на землю, но Петя это уже не видел, так как бегом вернулся к широкой щели в надежде, что туда прибежал главарь. В ту же секунду, когда он заглянул в щель, острая боль пронзила его бок. Прежде чем отпрыгнуть в сторону, он успел увидеть огонь, вылетавший из пистолета главаря.
  Просунув руку под куртку, Петя нащупал липкую, как клей, кровь. Особой боли не было, лишь неприятно пощипывало. Не было и страха. Его он почувствовал, услышав автоматную дробь по забору от пуль. Он знал, что щели были на всем протяжении забора и в каждую из них могла влететь пуля. Ноги его приросли к земле.
  Что-то заставило его обернуться. Он увидел над забором голову главаря, выбрасывавшего руку с автоматом в его сторону. Петя выкинул руку навстречу, но пистолета в ней не увидел. Он метнулся в сторону, и, споткнувшись, упал на бок. Пронзительная боль совпала с выстрелом, и он, прежде чем отключиться, удивился тому, что пуля попала точно в рану.
  
   ***
  Очнулся он от боли и от чьего-то плача. Открыв глаза, он увидел склонившееся над ним лицо Трики. Возле нее стоял майор Куклин. Петя перевел взгляд на забор и спросил:
  - Он в меня промахнулся?
  - Его Леша опередил, - указала она кивком на Краснощекова, заглядывавшего в широкую щель.
  - Там еще кто-нибудь остался в живых? - поинтересовался Куклин.
  - Живые есть, но я их ... - Петя не знал, как сказать.
  - Вывел из строя? - улыбнулся Куклин и крикнул. - Леша! Остальные нейтрализованы. Пойдем в обход.
  - Тогда вы идите влево, а я вправо, - отозвался Краснощеков
  Костандова и Куклин помогли Пете подняться. Он проговорил:
  - Я сейчас, - и пошел вдоль забора, держась за бок и глядя под ноги. Не дойдя до широкой щели, он нагнулся, поднял пистолет и виновато посмотрел на Костандову.
  
   По дороге он рассказал им про сторожа и о чем говорили бандиты. В свою очередь он узнал, что они, услышав выстрелы, вбежали на холм и успели увидеть, как был подстрелен водитель джипа. Догадавшись, что выстрел был сделан справа, Краснощеков побежал на помощь и успел в самое время.
  
  Ворота им открыл Краснощеков с автоматом в руке, пробравшийся на территорию склада через дыру в заборе. Он повидал всех пятерых бандитов. Двое из них были мертвы, еще один - на исходе, а двое, спустив штаны, возились со своими ранами. При этом один из них пытался звонить по мобильнику. Краснощекову пришлось прострелить ему еще и руку, а здоровую руку спарил с другим бандитом. По номеру он определил, что звонок был в офис Бахолдина, отчего Куклин предположил, что бандиты есть ни кем иными, как оставшимися в Москве вэшниками, и теперь могли пойти как свидетели.
  Костандова увела Петю в будку. Весь бок у него был в крови, стекавшей до ботинок. Он стеснялся расстегивать брюки, но пришлось, а снять трусы наотрез отказался и подложил под них носовой платок. Увидев, что Костандова никак не могла оторвать кусок от своей блузки, он снял футболку. Она вытерла вокруг раны кровь и проговорила с тревогой в голосе:
  - Могла быть задета кость, надо ехать в больницу.
  Она велела ему оставаться в будке и вышла. Вернулась она со сторожем, оказавшимся совсем старым дедом. Взглянув на рану, он достал из тумбочки железную коробку из-под конфет. Костандова обработала рану перекисью водорода, приложила кусок бинта и опоясала Петю футболкой. У него вдруг закружилась голова, и его стало клонить ко сну. Испугавшись, Костандова оставила его на попечении сторожа, и поспешила к мужчинам. Краснощеков заглянул в кабину джипа, увидел ключ в замке зажигания и вызвался отвезти Витю в больницу. Куклин попросил его не задерживаться и поскорее вернуться.
  Петя был никакой, когда его выводили из будки и сажали в машину.
  
  После их отъезда Куклин позвонил Ковальчуку и вздохнул облегченно, услышав, что они проезжали метро "Тульская". Это означало, что, если с ними больше ничего не случится, через двадцать минут они должны были быть здесь. Начинать поиски останков без них смысла он не видел и предложил Костандовой подождать их в будке, а заодно и погреться.
  Сторож возился с железной печкой, обложенной кирпичами. В ней уже полыхал огонь. Увидев их, он собрал разбросанные по столу бумаги и указал на лавку.
  - Присаживайтесь. Сейчас угощу вас чаем. - Он достал из тумбочки пластиковые стаканы, а из сумки банки и коробки. - Но вначале давайте познакомимся. Меня зовут Алексеем Нилычем. Здесь все зовут меня просто Нилычем. Меня так в деревне, где я родился, называли.
  Василий и Костандова тоже представились и с интересом наблюдали за процессом приготовления стариком чайной заварки, отметив безукоризненную чистоту при этом. Разлив чай, Нилыч сказал:
  - Сахаром не увлекайтесь, чтобы не испортить вкус.
  Вкус оказался и в самом деле отменным. Костандова хотела попросить рецепт, но Нилыч опередил ее вопросом:
  - Вы мне, может, скажете, что здесь происходит?
  Вместо ответа Куклин поинтересовался:
  - Вы знаете людей, которые ворвались сюда и заперли вас?
  - Знаю. Они работают у Бахолдина и сюда нередко заглядывали за пивом. Поэтому я и впустил их без всякого, но, на всякий случай поинтересовался, что им тут надо средь ночи без кладовщика. Вышедший из машины Дубов мне не ответил, а велел отвести в подвал Черного, - это мой пес, я привожу его с собой на дежурство, - а там пригрозил, чтобы я сидел тихо, если хочу остаться в живых. Я вначале подумал, что они приехали воровать пиво, но засомневался, так как его много на такой машине не увезешь. Выходит, их не пиво интересовало, раз дело так для них закончилось. Тогда что?
  - Они приехали за останками убитых по приказу Бахолдина шесть лет назад двоих людей, - сказал Василий. - Это подтвердил в своей предсмертной записке Эдуард Бахолдин, застрелившийся два часа назад.
   Старик вдруг так разволновался, что не мог говорить, лишь шамкал пересохшим ртом. Наконец он промолвил:
  - А он что-нибудь написал в записке о девочке из его класса, изнасилованной в то же время, и о мальчике, невинно осужденном?
  Настала очередь удивиться Куклину и Костандовой. Первой пришла в себя следователь.
  - А вы откуда все это знаете, Алексей Нилыч?
  - Моя дочь Ксения вела у них в то время в лицее английский и мне все рассказала. Я даже об этой трагедии книжку пишу. - Нилыч указал на листы и развел руками. - Вы мне теперь все карты спутали. Я голову сломал над тем, как заставить девчушку отыскать следы, которые привели бы ее к этим самым останкам. Даже себя пробовал сюда приплести: обходил, мол, с Черным территорию этого склада, и он учуял останки. А в последние время пытаюсь заставить девчушку самой выпытать у насильника, где закопаны отцы. Теперь скрывать от вас не вижу смысла, что насильником я считал этого самого Эдика. Но вы бы видели девчушку. Она такая маленькая, ее в школе Дюймовочкой звали, смешно даже подумать, как она смогла бы с ним это сделать. Но тем интереснее было бы. А теперь, - старик подкинул с разочарованием на гладко выбритом морщинистом лице сухие плечи, - он сам во всем сознался. Даже как-то не интересно получается. Теперь уж я сомневаюсь, стоит ли мне продолжать писать на эту тему, если все так получилось. - Нилыч даже перестал пить чай, отставив свою кружку. - Скажите, а вы не выяснили, что же все-таки заставило его сознаться?
  Василий засмеялся:
  - Если я вам скажу, у вас будет не художественное произведение, а криминальная хроника. Вы уж лучше продолжите, как задумали или придумайте еще что-нибудь еще более захватывающее. Я вам только подскажу, что заставила его признаться его любовница, учившаяся в их классе.
  Нилыч опять разволновался.
  - Как ее зовут? Уж не Зина ли?
  - Зина. Но больше я вам ничего не скажу. Все придумайте са...
  Василия на полуслове оборвал сигнальный гудок машины за воротами. Он поставил недопитый стакан и первым вышел встречать Ковальчука с Романом, надеясь, что это приехали они.
  
   ***
  Виктор был уверен, что люди Бахолдина найдут его в любом укрытии и убьют. Да он и не хотел от них прятаться, так как считал, что жизнь его закончилась со смертью Эдика, который был для него всем: и другом и женой и сыном и работодателем. Но прежде чем его найдут и убьют, он должен сделать два дела: попрощаться с Эдиком, поцеловав его в последний раз в губы, и убить фефелку. Это она его убила, подговорив Зинку. Та вернулась от нее совсем другая. Она одна, кроме них двоих, знала про потайной выход и могла провести фефелку в спальню. Эдик не мог убить себя, оставив его, Витю, одного. Они так любили друг друга. А фефелка - это все баловство и временно, хотя и подзатянулось. Эдуард только и думал о ней, позабыв его, Витю. Опять захотел ее и стал упражняться на Зинке. Каково было это видеть Вите? Чтобы не допустить их близости, он давно решил ее убить и уже давно сделал бы это, если бы она не исчезла. Но теперь он знает, как ее найти. Ему поможет в этом Скалыга. О разговоре с ней Эдик ему рассказал. И об ее ультиматуме тоже. Его Эдик собирался сегодня вечером, в зависимости от результатов проведенных вэшниками операций, обсудить с отцом, которого он касался напрямую. Но все порушилось. Что теперь будет с отцом, его, Виктора, уже не интересовало.
  Он доехал до высотного дома и вошел в квартиру. Это было их тайное гнездышко, о котором, кроме их двоих, никто не знал. В записной книжке Эдика не были записаны координаты этой квартиры, и отцу потребуется время, чтобы ее отыскать.
  В спальне Виктор упал поперек широкой кровати и горько заплакал. Плакал он долго, размазывая, как в детстве слезы и сопли по лицу.
  
  Вот и пришел конец моей непутевой жизни, думал он. То, что он не такой, как все, он понял уже в четырнадцать лет, когда ребята стали рассказывать о девчонках. А его они нисколько не интересовали. Он любил только мальчиков. Это было время, когда такие, как он были изгоями. Это сейчас они в моде и не сходят с экрана телевизоров. Многие из них это делают нарочно, а не по зову природы. А он относился к последним, и ему приходилось тогда хитрить и скрывать свои чувства. Когда это ему не удавалось, его жестоко били. Он не мог понять, за что его били, если он просто хотел обнять и погладить. Все разрешилось в пионерлагере, куда он впервые попал в пятнадцать лет. Ошалев от обилия голых ребят, он в первую же ночь настолько возбудился, что перебрался в кровать к самому аппетитному. Тот заорал, все проснулись, набросились на него, сняли с него трусы, он закрыл глаза, но ударов не последовало. Когда он открыл глаза, то увидел, что все смотрят, открыв рты, на его пах. Кто-то даже дотронулся пальцем, отчего Витя еще больше возбудился. Его поставили на ноги и, увидев свисавшее до колена его мужское достоинство, стали кричать хором: "Вот это да! Вот это елда!". Прибежала пионервожатая и тоже ахнула. Утром его вызвали в медпункт, где заставили спустить трусы в присутствии десятка членов комиссии, состоявшей из врачей и пионервожатых. Эффект производило то, что в пятнадцать лет он был ниже первоклассника, хотя и головаст, широк в плечах и мускулист. Торс у него был нормальный, подвели лишь ноги. Когда он сидел вместе с ровесниками, он был почти вровень с ними, а ноги болтались, не доставая пола.
  Результат медосмотра сказался сразу: ему не стали давать прохода женщины, от пионерок до завхоза, старой и громадной. Она и стала его первой женщиной, уже на следующий день взяв его с собой за продуктами. Кроме отвращения, она у него ничего не вызвала, однако, многому научила, в частности, тому, что женщин можно использовать, как мужчин.
  
  Очевидно, слух о нем распространился далеко, и уже этим летом его отыскал довольно известный артист театра оперетты, с которым он прожил в любви и согласии около десяти лет, пока тот не пристрастился к наркотикам и не повесился. Повеситься с горя Виктору не дал Бахолдин, взявший его к себе в свой спецотряд, где он выполнял особые поручения в соответствии с его ростом: изображал ребенка, пролезал и залезал в разные щели, куда не мог пролезть никто другой. К тому же он был смышленый и был отчаянной храбрости и крайней жестокости. Зная, что Бахолдин не признавал сексменьшинства, он тщательно скрывал от него свое пристрастие. Проблем с деньгами у него не было, и для удовлетворения своей потребности он использовал объявления об интимных услугах. Но он мечтал о верном друге, каким был тот артист. Им стал Эдик, которому Виктор вначале понравился, как живая кукла. Бахолдин, не долго думая и учитывая его особые заслуги, приставил к малолетнему сыну в качестве шофера и телохранителя.
  Началось у них все с фефелки. Виктор и не подозревал, чем закончится для него организованная им по просьбе Эдика история с ее изнасилованием. Все прошло по разработанному им плану, за исключением сосновой шишки, о которых Витя узнал уже из показаний на суде. Видно, в наказание за это бог сделал Эдика, к счастью для Вити, безразличным к женщинам, что, в конечном счете, их сблизило. Эдик оказался редким партнером. Виктор был с ним счастлив пять лет, пока опять не спустилась с того света фефелка. И вот к чему это привело.
  Продолжая всхлипывать, Виктор поставил свою любимую видеокассету с собой и Эдиком, и, подзарядившись, решительно поднялся. Переодевшись потеплее, он взял деньги, пистолет, записную книжку и поехал в морг.
  
  За сто долларов работник морга, больше похожий на эстрадного певца, очевидно, из-за прически под парик Кобзона, не только впустил его, но и пообещал предупредить, если кто придет к покойникам. Специально для Виктора он перевез Эдика и Зину в отдельную небольшую ярко освещенную комнату, стены которой были обделаны темно-бордовым бархатом. Эдуард хотел было сказать, чтобы он увез Зину, но не сделал это, чтобы не терять время и не вызвать подозрений. Оставшись один, он сбросил с Эдика покрывало и, упав на него, зарыдал. Перестав рыдать, он стал впитывать в себя взглядами каждую черточку любимого тела спереди и сзади. На какой-то миг у него появилось желание проститься по настоящему, но он переборол себя, сказав себе: "Но ты же нормальный человек".
  Он перевернул Эдика на спину, поцеловал в раскрытый рот и накрыл лицо. Проходя мимо Зины, приподнял с ее лица покрывало и, проговорив вслух: "Профурсетка", - вышел.
  
  Теперь его путь лежал к дому этой самой артистки Скалыги. Он заставит ее сознаться, кто она на самом деле: действительно ли сестра фефелки или она сама, в чем был уверен Эдик. Если она окажется фефелкой, Витя заставит себя поиметь ее и насладится ее смертными муками.
  
   ***
  Василий не ошибся: за воротами стояли милицейский Уазик и Форд репортера Романа. Из въехавших во двор машин вылезли Ковальчук, Агапов и Роман, а из будки вышли Нилыч и Костандова. Когда все поздоровались и перезнакомились, Ковальчук сказал кому-то в Уазике:
  - Выводи.
  Из машины вылезли сержант и пристегнутый к его руке наручником Сиплый, оказавшийся пожилым костлявым мужиком с перевязанной нечесаной головой.
  - Показывай, где, - приказал Ковальчук.
  Сиплый уверенно подвел их к котлу и сказал слабым простуженным голосом:
  - Под ним. - И крайне удивился. - Так вы уже знаете. Откуда?
  - Вороны подсказали, - ответил с ударением на первом слоге Василий, указывая большим пальцем на собранных в кучу вэшников. - А ты подскажи, глубоко ли зарыта плита?
  Сиплый повернулся к лежавшим живым и мертвым вэшникам и потерял дар речи. Василию пришлось напомнить ему про плиту. Бандит с трудом оторвал глаза от собратьев:
  - На не более полметра.
  - Плита большая?
  - Три на два, не более.
  
  Агапов подошел к подъемнику, зубья которого уже были подсунуты под котел, и поднял его край почти на высоту своего небольшого роста. Водитель Уазика Дима сразу же нащупал прутом плиту. Посовещавшись, решили попытаться перевернуть котел в его правильное положение. Агапов приподнял его еще выше, после чего рослый Дима сержант, пристегнувший Сиплого к стойке, и долговязый Роман уперлись досками о верхний край котла, остальные выставили руки, и котел неожиданно легко с гулом опрокинулся. Агапов и Дима принялись докапываться до плиты, а Ковальчук повел Василия и Костандову в будку просмотреть Романову видеозапись.
  
  Съемки проводились в темноте, но все было ясно и понятно. Вначале на экране появились забор, ворота, вывеска "Бахолдин - пиво. Восток", будка сторожа на территории склада и во весь экран испитое, как у бомжа, лицо Сиплого. Послышался громкий стук и лай собак. Сиплый поднялся и посмотрел на Ковальчука. Капитан кивнул и исчез за совсем незаметной дверью в дальней стене. Сиплый перевесил на дверь вешалку с одеждой и вышел из будки. Вернулся он со Славиком с бутылкой в руке. Славик сел за стол и сразу налил водку в стаканы. Сиплый выпил до дна, Славик пригубил и налил в стакан Сиплого еще. Тот выпил и нагнулся к печи. Славик поднялся и подошел к нему сзади. Быстро достав массивный продолговатый предмет из куртки, он поднял его над головой Сиплого. Тотчас в окне возник Агапов, и раздался выстрел. Предмет из руки Славика упал на голову Сиплого, а вслед за ним и Славик головой на раскаленную плиту.
  После бликов на светлом экране Сиплый с забинтованной головой, глядя в камеру, говорил простуженным с одышкой голосом:
   - Я, стал быть, Сизиков Альберт Матвеевич, сознаюсь, что шесть или семь лет тому назад, когда опять рубли погорели, мы, стал быть, я и это самый хмырь Власов, что хотел меня пришить, за кусок зеленых, утащили со скамейки, где он сидел с девчонкой Петровой, фамилию ее легче не придумаешь, а вот имя у нее какое-то детское было, я запамятовал, да и не мы ее крали, а Витя с Эдиком, кому она приглянулась. А наше дело было оттащить незаметно от нее ее парня Гальцева Игоря, его я зачем-то запомнил, видно, потому как звучит. Ухватил я, стал быть, его за шею, как цыплока, и, на машине хмыря доставили мы его в судейскую на стадионе у Борисовских прудов, недалеко от склада, где я сторожил. Ну, а ее, я имею в виду девчонку Петрову, туда даже раньше нас привез Витя на своей машине вместе с Эдиком.
  И дальше Сиплый говорил также витиевато, но ничего не скрывал, и суть была ясна. К тому же Ковальчук своими вопросами уточнял отдельные моменты, выстраивая признание в нужное русло. Больше внимания он уделил участию Эдуарда в том преступлении. Оказалось, Сиплый подсмотрел, как Эдуард, когда Лялька осталась одна, к ней вернулся, и тут Сиплый грязно выругался:
  - Лучше бы я не видел, что сделал с ней зверюга.
  - Что именно?
  - Он принес с собой две еловые шишки, выбрал, какая поболее, ну и, стал быть, запихал ее в нее. Зверюга да и только. Знал бы, не спас его тогда.
  - Когда тогда?
  - А, - махнул рукой Сиплый. - Было дело. Не знал я, что он зверюга такой.
  А главное, он рассказал, как и где зарыли отцов.
  
  Василий отчетливо представил Бахолдина в момент просмотра кассеты. Была у него такая привычка проигрывать в уме детали предстоящей операции. Самое интересное, что ему нередко удавалось предугадывать события.
  ... Олигарх сидит за столом сына, подавшись вперед и держа перед собой руки с крепко зажатыми пудовыми кулаками. Если бы не его горевшие мрачным огнем глаза, то его из-за застывшего лица можно было принять за покойника. Он даже не моргает. Лишь, увидев Славика с блямбой в поднятой руке он откидывается назад, по-прежнему не отрывая горевших глаз от экрана, а когда Сиплый закончил говорить и попросил выпить, опять подается вперед и в ярости водит по столу кулаками...
  
  Василий также представил реакцию Бахолдина на кадры с нахождением на этом складе останков.
  ... Он выпрямится, разожмет кулаки и осмотрит по очереди на каждого, начиная с Ковальчука, затем Василия, Костандовой и задержится на молодом Романе, как бы спрашивая: "А ты что здесь делаешь? Тебе еще жить и жить". Затем, переведя взгляд на Василия, спросит:
  - Ну и? Как я догадываюсь, вам нужны не деньги. Тогда что?
  Василий обменяется взглядом с Егором и ответит, криво усмехнувшись:
  - Почему вы нас так недооцениваете? В обмен на то, что эта кассета и копия признания Эдуарда не будут распространены в средствах массовой информации, вы не предпримете никаких репрессивных действий против Лады Петровой, если она вдруг окажется жива, ее сестры, Гальцева Игоря, если его не убьют посланные вашим сыном вэшники, и всех, кто принимал участие в поиске останков их отцов. Вы также компенсируете Ладе и Игорю или их матерям морального и материального ущерба в размере по 250 тысяч долларов и 100 тысяч долларов репортеру. Соответствующая компенсация по вашему усмотрению подлежит матери Пиманкиной Зины, убитой вашим сыном. И последнее. Вы примете меры к нейтрализации Трушина Виктора, представляющего угрозу для общества. Если вы согласны с этими требованиями, мы, в дополнение к нашим обязательствам, передадим в ваше распоряжение Сизикова без возбуждения нами против него уголовного дела. Его дальнейшая судьба нас интересовать не будет.
  Бахолдин будет думать совсем недолго и ответит сразу:
  - Я согласен.
  Он, естественно, захочет получить оригинал кассеты, но Василий тут будет тверд, как кремень...
  
  Когда Роман выключил камеру, Василий изложил присутствующим только что прокрученный им в голове разговор с Бахолдиным и, не дав им опомниться, спросил Романа:
  - За сколько можно продать твою кассету с полновесным репортажем конкурентам Бахолдина и другим каналам телевидения?
  Роман в раздумье выпятил нижнюю губу и неуверенно ответил:
   - Конкурентам, не знаю, но думаю, что для них миллион долларов может оказаться не суммой. А вот другие телеканалы законченный материал с показом останков и с раскручиванием всей истории тысяч за пятьдесят долларов купили бы.
  - Если бы наш ультиматум состоял только из одного пункта выплаты тебе денег, то смело можно указать один миллион долларов. Но у нас главным является требование сохранения жизни. Ты меня понимаешь? Поэтому я назвал всего сто тысяч. Они тебя устроят?
  - Для меня в этой истории важны не деньги. Главное, чтобы парень и девушка, наконец, были счастливы. Когда Егор Кузьмич мне рассказал, при каких обстоятельствах он познакомился с девушкой, я ему сразу сказал ему, что мне ничего не надо.
  - Как познакомился? - воскликнула Костандова. - Разве она объявилась?
  Ковальчук скосил на Василия беглый взгляд и ответил, как не в чем ни бывало:
  - Ах, да, вы же еще не знаете. Девушка объявилась и опять чуть не была похищена людьми Эдуарда. Но она оказалась сестрой близнецом той, о которой вы спрашиваете.
  - Как сестрой, а та? Живая?
  - Я не спрашивал, но понял, что живая, но на люди не показывается. Я вам потом об этой сестре расскажу, а сейчас давайте решать, принимаем мы предложение Василия об ультиматуме или нет. Я лично за. Такая мысль у меня самого наклевывалась.
  - Я тоже за, - сказал Роман. - Хотя не скрою, что всю жизнь мечтал проучить какого-нибудь олигарха. Ладно, переживу. Но оригинал кассеты я оставлю у себя. - Он улыбнулся, показав кулак. - Он у меня вот где будет сидеть, голубчик. Уйти, конечно, с его канала придется. Ничего, устроюсь на другом канале.
  Как Василий и ожидал, старая комсомолка Костандова, все еще не привыкшая к волчьим законам капитализма, опять возразила. Она была уверена, что Бахолдин обязательно их обманет.
  - Я хочу, чтобы его посадили, - вскинула она голову и закурила в очередной раз.
  Василий рассмеялся:
  - Три ха-ха. В какой стране вы живете? Очнитесь! Да и за что его сажать? Он никого не убивал. Подкупил тогда судей? За это не сажают, это норма нынешней жизни.
  Разубедил ее довод Ковальчука о том, что с бандитами надо разговаривать их же языком.
  - С волками жить - по-волчьи выть, - не то спросила, не то сказала она утвердительно и горько вздохнула.
  Василий поднялся.
  - Буду считать, что с вами договорился. Пойдемте, нас уже звали.
  
  Стоявший за подъемником Агапов подождал, когда они подошли вплотную к очищенной от земли плите, подсунул под нее зубья и приподнял ее на метр. При свете фар подогнанного Форда все увидели под плитой плоский скелет в полусгнившей одежде.
  - О, господи, - прошептала Костандова в мертвой тишине, а мужчины сняли головные уборы.
  Василий нагнулся и вынул из внутреннего кармана костюма видневшийся клочок бумаги. Осторожно развернув его он сумел разобрать: " ...ыдана Петрову Сергею Ива... дъявления в домоуправление". Также виднелись следы печати.
  Он показал остаток от справки Ковальчуку с Костандовой. Прочитав, Ковальчук тронул Василия за рукав, тихо спросил:
  - Что будем делать?
  - В подвале мастерской есть еще один подъемник, - поняв его по своему, вмешался Нилыч. - Поднимем другую сторону и оттащим плиту. Опускать ее на него или на них вроде как уже нехорошо.
  Под края плиты подложили кирпичи, и Агапов пошел вслед за Нилычем в мастерскую, пристроенную над подвалом.
  
  
   ***
  Во второй раз Лида проснулась с радостным чувством. Сон был настолько явным, что оказавшись в темноте, она не сразу сообразила, где она. "Спасибо тебе, дочка", - сказал ей отец. Вместо глаз у него, как и тогда, были черные впадины, но он смотрел на нее и безгубо улыбался. Вдруг он обернулся, словно увидел опасность и исчез.
  Она закрыла глаза, надеясь, что сон повторится и отец скажет, за что благодарил ее, но услышала лишь гулкие удары сердца.
  Маме он пожаловался, что плита давит на него. Конечно, он благодарил ее, что плиту сняли с них! Её сняли Вася и Ковальчук, узнав у Сиплого, где она. А вдруг это не они, а перепрятывают останки, чтобы скрыть следы преступления? Или они появились, чтобы помешать Васе и Ковальчуку?
  
  Лида вскочила и посмотрела на часы. Только пять утра.
  Она нащупала тапочки и сходила за телефонной трубкой. Домой Тане она позвонить не рискнула, а набрала номер дежурного Васиного отделении милиции, подумав, что они должны работать круглосуточно. Ей ответили, что его нет, а в отделении Ковальчука, - что он на задании.
  Попыталась она связаться еще раз и с ребятами. Номер Саши так и не пробился, а по номеру Клима мужской голос ответил, что никакого Клима здесь нет, и предупредил, чтобы она больше по этому номеру не звонила. Во второй раз этот же голос пригрозил ее придушить, если она еще раз позвонит.
  Она ничего не понимала. Саша хоть предупредил, что его телефон может не работать на большом расстоянии, поэтому пообещал сам ей звонить на работу и домой, имея в виду на номер телефона тети Поли. Но с ним более или менее ясно. А вот что произошло с Климом? Напали бандиты и отняли телефон? Бог с ним, с телефоном, лишь бы с Климом ничего не случилось.
  Она заметалась по комнате, не зная, что и подумать. Оставалась одна надежда, что Саша догнал Клима, и у них все в порядке. Саша обязательно дозвонился бы до нее, если бы что с Климом случилось. И Вася не звонит.
  Съемки начинались в двенадцать, а она почти не спала. Она легла, надеясь поспать хотя бы часа два до будильника.
  
  
  
   Пытаясь заснять под плитой, Роман упал лицом в грязь и засорил глаза. Нилыч указал ему на колонку у противоположного забора.
  Там Роман вымыл и вытер платком лицо и только нагнулся к измазанным брюкам, как услышал крик:
  - Стоять на месте! Руки за голову!
  Подняв голову, Роман увидел бежавших от ворот людей в камуфляжной форме и масках. Два инстинкта сработали в нем моментально: он отпрыгнул за уложенные у забора пластмассовые ящики и, раздвинув крайнюю стопку, стал снимать видеокамерой.
  Он заснял, как милиционеров, отказавшихся подчиниться бандитам (так мысленно обозвал Роман напавших, а как еще?) стали валить на землю, ударяя прикладами автоматов. Оба офицера, майор и капитан попытались выхватить свои пистолеты, но им приставили к головам автоматы, а пистолеты отняли. Куклин выхватил у бандита автомат, но его ударили по голове сразу несколько человек и долго били ногами уже лежавшего на земле, пока он не затих. Совсем еще мальчишка Дима ударом доски снес голову одному бандиту, сбил с ног второго и побежал к Уазику. Он быстро открыл дверцу, но взять оттуда ничего не успел. Подбежавший бандит с силой захлопнул дверь, прижав Димину голову, и скинул на землю безжизненное тело. Сержант успел отпрыгнуть за котел, лег на живот и прицельными выстрелами уложил трех бандитов. По нему открыли шквальный огонь, окружая котел. Роман, сцепив зубы, заснял, как вздрагивало тело старшины от каждой пули.
  Бандиты не стали класть на землю лишь Костандову, а поставили лицом к стене помещения склада. Она оборачивалась и что-то сердито говорила.
  
  Роман услышал лай и увидел Нилыча, появившегося из двери мастерской в сопровождении Черного и двух маленьких белых дворняжек. Прикрикнув на собак, старик погладил пса и направился к бандитам, окружившим лежавших на земле милиционеров.
  - Я сторож склада, - сказал Нилыч громко. - Вы кто такие?
  Один из бандитов схватил старика за воротник дубленки и швырнул на землю. В следующее мгновенье от двери мастерской отделилась темная ракета и полетела параллельно земле. Это Черный в несколько прыжков преодолел расстояние до бандита, взлетел вверх и, сбив его с ног, остался лежать на нем. Растерявшиеся бандиты застыли на местах, как в финале "Ревизора".
  Краем глаза Роман заметил и заснял, как из двери мастерской вышел Валера Агапов, быстро взобрался на дверь, а с нее - на крышу и растворился в ночи. Роману захотелось также перелезть через забор и присоединиться к лейтенанту, но он преодолел страх и продолжал снимать.
  Он заснял, как на помощь псу примчались обе дворняжки и, заливаясь лаем, стали наскакивать на пятки бандитов. Только сейчас они опомнились и выпустили по автоматной очереди в бедных собачонок. Пытаясь застрелить пса, они долго кружились вокруг него, улучшая момент. Наконец один бандит нагнулся и выстрелил из пистолета псу в голову. Зубы собаки с трудом разжали ножом, беднягу-бандита перевернули на спину и прослушали пульс. Послышались крики:
  - Дышит! Вызывай быстро "Скорую"!
  - Какую, к х.ю "Скорую"? Сюда ее нельзя! Его нужно вывезти!
  - Гони сюда автобус!
  Один бандит побежал к воротам. Не успел он добежать до них, как громкий взрыв потряс ночной воздух, и за воротами взметнулось пламя, выбросившее на землю длинные тени. Ошалевший от счастья, что разминулся со смертью, бандит одним прыжком взлетел на забор и тут же свалился на землю.
  - Трое остаются здесь искать трупы, остальные за мной! - прокричал разжимавший псу пасть бандит.
  У него одного прорезь для рта была окантована светлой вязкой, создавая иллюзию губ негра. "Меченый, - подумал о нем Роман, - наверное, их вожак".
  Он соорудил из ящиков две ступеньки и, поднявшись на них, глянул в сторону пламени. Он заснял пылавший микроавтобус и метавшихся вокруг него бандитов. "Ай да, Валера! - похвалил он Агапова, будучи уверенным, что это он каким-то образом взорвал бензобак машины.
  
  Услышав за спиной крики, он вернулся на прежнее место и увидел, что оба офицера борются с двумя бандитами. Вернее, размахивал кулаками лишь один Ковальчук и довольно успешно, а Куклин вцепился мертвой хваткой в ногу второго бандита. Тот, размахивая руками с автоматом, пытался устоять.
  А третьего, двухметрового амбала, хватали за руки Костандова и Нилыч. Следователь по-прежнему что-то убежденно доказывала. Амбалу вскоре они надоели, он раскинул руки и, ухватив обоих за шею, приподнял над землей. Валенок соскочил с ноги старика и валялся, как отрубленная культя, а туфли следователя судорожно сучили по земле. Бандит повел могучими плечами, соединил в ударе головы и отбросил в стороны обмякшие тела. Стукнувшись головами об асфальт, они остались лежать без движений.
  Роман перестал снимать и ухватил торчавший из земли конец трубы. Но она не поддалась. Плюнув на нее, он поднял с земли бутылку под шампанское и выскочил из укрытия, но, увидев вбегавших во двор бандитов, отпрянул назад и, ругая себя за трусость, схватил камеру.
  Один из прибежавших бандитов вскинул руку с пистолетом и наставил на Куклина. Послышался хлопок, и бандит упал рядом с капитаном. Остальные бандиты стали озираться по сторонам. Трое бросились к забору. Один свалился тут же возле уже лежавшего Ковальчука, а второй, - не добежав до забора, однако третий перемахнул его. Там послышался одиночный выстрел и крик.
  Оба офицера, как по команде схватили валявшееся на земле оружие: Куклин - пистолет и Ковальчук - автомат. Избитый и с замедленными движениями Куклин не успел выстрелить. От прозвучавшей очереди он дернулся и затих.
  Ковальчук вскочил, отпрыгнул к стене и полоснул очередью. Два бандита упали. Из-за угла выглянул амбал и, вытянув руку, выстрелил в спину капитана. Ковальчук стал медленно разворачиваться. Амбал подошел вплотную и сделал контрольный выстрел в голову.
  - Всем на поиски трупов! - крикнул меченый главарь.
  В ответ послышались возгласы:
  - Какие теперь трупы? Надо отваливать!
  - Хочешь, чтобы нас всех уложили?
  - Надо своих подобрать!
  - Пятый еще дышит!
  - И двенадцатый!
  - Я сказал, всем искать трупы! Найдем их и я вызову подмогу!
  
  За спиной Романа послышался шорох и тихий голос Агапова:
  - А ну быстро перелезай сюда. Перебрось три ящика.
  Удивленный и обрадованный Роман перебросил ящики и перемахнул через забор. Лейтенант, в руке которого был автомат, приставил к забору взобрался на них.
  - Пригнись и беги отсюда, не оглядываясь. Ты должен сохранить кассету.
  - Они хотят увезти останки.
  - А кто им даст?
  Агапов выпрямился, поднял автомат и, выпустив очередь, соскочил на землю. Послышались автоматные очереди, удары пуль о бетон и их свист над головой. Агапов отпрыгнул от забора и, налетев на Романа, зашипел:
  - Ты, что, твою мать: Я тебе что сказал?
  - Дай мне пистолет.
  Лейтенант ткнул автоматом в камеру:
  - Вот твой пистолет. Теперь на нее одна надежда. Попадет она к ним, считай, напрасно все полегли. И тебя завтра не будет, и девушки с парнем. Беги, я тебе сказал. Я тебя прошу. Каждый делает свою работу.
  Он пригнулся и побежал вдоль забора от ворот. Когда он исчез, Роман подошел к забору и глянул в щель. В нее были видны и погрузчик и котел, как раз то, что было надо. Жаль, что для съемки щель была узка, но не она беспокоила Романа, а судьба останков. Прильнув к щели, он увидел озиравшегося по сторонам амбала с автоматом посреди двора. Два бандита, осторожно приближались к останкам. Главарь, перегнувшись через Диму, заглядывал в кабину Уазика. Роман предположил, что он проверяет, там ли ключи. Так и оказалось.
  - Есть ключи от Уазика! - крикнул радостно бандит и направился к Форду.
  Роман нащупал ключи в кармане и сказал вслух:
  - А мои хрен тебе.
  Тут он переключил внимание на подошедших к останкам бандитов. Один из них остановился перед приподнятой Агаповым плитой, опустился на колени, и осветив зажигалкой, заглянул под плиту. Подняв голову, он крикнул:
  - Кости здесь!
  Эти слова стали последними в его жизни. За противоположным забором раздался хлопок, и бандит уткнулся головой в землю. Второй выстрел уложил на зубья подъемника второго бандита.
  "Молодец, Валера!" - похвалил Роман Агапова. - Он никого не подпустит к останкам. От него до них всего метров пять".
  
  Оставшиеся в живых главарь и амбал подбежали к стене склада и зашептались. Амбал кивнул головой, выглянул из-за угла и, поливая свинцом в строну Валеры, подбежал в сторону котла, не видный в щель Роман быстро перескочил к соседней щели и успел увидеть взмах руки амбала и вспыхнувший огненный шар за забором. У Романа сжалось сердце, а амбал выпрямился и, не спеша, направился к останкам. Роман вернулся к первой щели. Он пронаблюдал, как Амбал подошел к плите, нагнулся и махнул рукой, приглашая, как Роман потом понял, главаря подогнать поближе Уазик. Машина развернулась и остановилась, загородив плиту. Роман перебежал к щели слева и увидел амбала, стоявшего за штурвалом подъемника, поднимая еще выше плиту. Главарь в это время открыл заднюю дверцу Уазика и достал чехлы.
  Роман заметался вдоль забора, не зная, что делать. Он трижды пожалел, что не носил никакого пистолета. У него мелькнула мысль припереть снаружи ворота, вот только чем? Он стал искать толстую палку и вдруг ему почудился хлопок, похожий на выстрел. Он прильнул к щели и увидел трогавшийся с места Уазик, опрокинутую плиту, а на ней голову амбала, лежавшего в яме.
  Наполненный радостью, Роман вскочил на ящики и заснял, как Уазик снес шлагбаум, проскочил закрытые ворота и, едва не врезавшись в продолжавший гореть микроавтобус, пронесся мимо в сторону шоссе.
  Роман вдохнул свободно ночной морозный воздух и направился к воротам. Шофер микроавтобуса сидел на своем месте и походил на мумию. Еще один труп в полусгоревшей одежде валялся рядом и еще один - сбоку от распахнутых ворот.
  
  С нехорошим чувством, словно на кладбище, Роман вступил на территорию склада.
  Первым ему попался уткнувшийся лицом в асфальт Нилыч в одном валенке. Вытянувшаяся в полный рост Костандова смотрела на Романа, словно упрекая за то, что он не защитил ее. "А что я мог сделать без оружия? - спросил он вслух, глотая слезу. - Но теперь обязательно куплю пистолет и бояться никого не буду". Он нагнулся, неумело большим и указательным пальцами надвинул ей на глаза веки.
  Что-то заставило его приложить к груди майора Куклина ухо. Он услышал, или ему почудилось слабое биение сердца. Ему также показалось, что сердце билось и у Димы.
  Все остальные, имея в виду своих, были мертвы. Капитан Ковальчук сидел, привалившись к залитой кровью стене и склонив на бок пробитую голову. Очки с разбитым стеклом валялись рядом.
  Сержант продолжал лежать за баком в боевом положении, держа в руке пистолет.
  Роман вернулся к Куклину и, бросив взгляд на Диму, обернулся к воротам, надеясь увидеть Агапова. Не увидев, он стал судорожно шарить по карманам в поисках телефона, чтобы позвонить в "Скорую". Не найдя, он бросился к своему Форду. Схватив телефон, он, выпрямился и увидел шедшего от ворот Агапова. Лицо лейтенанта было залито кровью, одну руку он прижимал к боку, в другой держал опущенный вниз автомат. На секунду он остановился возле Нилыча с Костандовой и подошел к Куклину.
  Приблизившись к нему, Роман увидел, что по лицу лейтенанта текли смешанные с кровью слезы, а губы по-мальчишески дрожали.
  - Ты думаешь, свет перевернется? - спросил он, зажмуривая глаза. - Ничего не изменится, по телевизору по-прежнему будут плясать и танцевать, а правители будут засирать нам мозги гребаным либерализмом и как они за народ болеют. Суки они, бляди. Попались бы мне здесь, я бы их всех из этого автомата уложил. Но они будут продолжать коптить небо. А Васьки не будет. И старика сторожа не будет. Он мог отсидеться в подвале, а вышел, чтобы я смог убежать. Собой пожертвовал. И его не пожалели. И даже женщину. У-у, паскуды, - заскрежетал он красными зубами, вскинул автомат и стал выпускать одну очередь за другой по ящикам с бутылками.
  
  Роман увидел вбегавшие через ворота и прыгавшие с забора пригнувшиеся фигуры с автоматами, подумал обреченно: "Все, это конец". Он навел на бандитов камеру и тронул Агапова за плечо.
  - Валера, опять они.
  Резко повернувшись, лейтенант с криком "Беги! Я их задержу!" оттолкнул Романа за свою спину и направил автомат на бандитов.
  Роман завернул за угол склада и побежал к забору, проклиная себя за то, что не остался и не попросил у Агапова пистолета. Его остановило то, что услышал он не выстрелы, а крики. Прислушавшись, он узнал голос Агапова:
  - Алешка, твою мать, я ж мог тебя насквозь прошить!
  - А чего не прошил? Пожалел?
  Еще не веря, Роман, крадучись, вернулся к зданию и выглянул из-за угла. Миниатюрный Агапов стоял в окружении милиционеров и улыбался.
  
   ***
   К Энску ребята подъехали около восьми. Проехав его, они бегло позавтракали в кафе на окраине города, откуда дорога вела к тюрьме. Официант им сказал, что до нее двенадцать километров и эта дорога единственная, которая соединяет зону с миром. У местных жителей она считается проклятой. Уже давно вдоль нее в лесу находят тела убитых в городе и окрестности.
  Часы показывали без четверти девять, когда они вышли из кафе. Лес был густой и мрачный. Трупов они не увидели, зато было много останков брошенных машин.
  Клим сказал Саше, что к Игорю из Москвы уехало трое вэшников, и по дороге к ним должны присоединиться еще трое из Нижнего Новгорода. Судя по тому, что в больнице были лишь вэшники, попавшие в аварию, их встреча, скорее всего, не состоялась. Но на всякий случай, Саша решил поосторожничать, как если бы трое вэшников уже находились здесь или должны подъехать.
   Думая об этом, он внимательно смотрел по сторонам. На подъезде к тюрьме ему показалось, что в глубине леса он увидел совсем целый джип с фарами на крыше, похожий на тот, что был у дома Лиды. Сказал ему о нм и Артем, который вырывался вперед.
   У ворот тюрьмы в основном стояли отечественные старые машины. Объехав их, Саша не увидел ни одной с московскими номерами. Он поставил свою "девятку" последней у самого леса. Выйдя из машины, он обернулся на лес, но джипа не увидел. Однако он не выходил из его головы.
  Дверь в приемную оказалась открыта, мотоцикл Артема стоял у входа. Саша и Олег вошли в здание. Артем стоял предпоследним в очереди. Саша оглядел ее и отвел Артема в угол.
  - Поезжай на скорости назад. Спрячь мотоцикл и незаметно подойди к джипу. Расскажешь мне.
  
  Артем уехал, а Саша передал Игорю записку, в которой сообщал, что они друзья Клима и приехали за ним. Выйдя на улицу, он посмотрел на дорогу, уходившую в лес. Его внимание привлек человек в темно-синей дутой куртке с капюшоном, который вышел из леса и направлялся к воротам. Он был большой, около метра девяноста, весом за сто и кулаки у него были с хорошую гирю. Это Саша отметил как боксер. Человек постучал в дверь рядом с воротами и что-то сказал в приоткрывшуюся щель. Вынув сигарету, он закурил и повернулся к Саше. Между ними было метров десять, не больше, и Саша разглядел грубое квадратное лицо с широким носом, толстыми губищами и крохотными глазками. Человек скользнул по Саше безразличным взглядом и уставился на лес. Дверь открылась, появившийся офицер в черном полушубке поздоровался с пришельцем, взял у него небольшой пакет, сунул в карман, кивнул и исчез в двери. Человек опять направился в лес.
  А Артем все еще не появился. Саша подождал еще минут двадцать и направился к машине, чтобы поехать на его поиски, как вдруг увидел его. Артем ехал эскортом из черных "Мерседеса" с триколором и "Лэндровера" с гаишником во главе. Все они въехали в ворота. Артем подкатил к входу в приемную и, поставив мотоцикл на то же место, вошел в приемную, незаметно кивнув Саше.
  Он рассказал, что подполз к джипу совсем близко и слышал разговор. Саша не ошибся, и джип действительно принадлежит "вэшникам". Из их разговора Артем понял, что об аварии они знали, но особо не расстраивались, так как им больше достанется денег, и, кроме того, снимался вопрос, почему они приехали сюда втроем. Способ убийства Игоря они выберут в зависимости от того, как он будет отсюда выбираться: если один на автобусе - одно, если его кто встретит - другое. О времени выхода Игоря сообщит им и покажет его надзиратель по фамилии Хвостов.
  А вот, что рассказал Артем дальше, было совсем интересно и заставляло срочно действовать. Главный из "вэшников" послал парня с залепленным пластырями лицом узнать, кто владелец красной "девятки" с московским номером. Тот вернулся буквально через несколько минут и закричал: "Я его узнал! На "девятке" приехал тот самый козел, который завалил меня и Ружина!".
  - Я сразу понял, что речь идет о тебе. Как они радовались! Даже про Игоря забыли и говорили только о том, как получше изуродовать тебе лицо, чтобы мать родная не узнала. Но, в конце концов, решили не рисковать и взорвать нашу машину вместе с Игорем на мосту, который мы проезжали, и для надежности прикончить контрольными выстрелами. Я уже придумал, что делать. Мы их опередим, хотя они уже заняли исходные позиции. Главарь пасет выход Игоря через Хвостова у кромки леса. Если Игорь сядет в автобус, они поедут за ним. Если его встретят на машине, главарь сообщит по мобильнику ее марку и номер подрывнику, который прячется под мостом с двумя гранатами.
  
  Они решили нейтрализовать вэшников до выхода Игоря и начать с подрывника. Саша оставил Олега ожидать Игоря, надел его куртку и кепку, спрятал в нее кудри и, услышав подкативший к двери мотоцикл, выскочил, вспрыгнул за спину Артему и прижал к ней голову. Никто рядом, не говоря уже о находившемся на расстоянии глававаре, не заподозрил, что уехал не Олег.
  Проскочив мост, Артем сходу развернул мотоцикл и, увидев, что Саша соскочил на землю, отбросил мотоцикл в сторону, а сам через голову полетел под мост и упал под ноги притаившемуся там вэповцу с гранатой и пистолетом в руках.
  Спрыгнув с другой стороны, Саша схватил двумя руками вэповца и стукнул лбом о бетонный столб. Подняв пистолет и гранаты, он сказал Артему:
  - К джипу.
  
  Шофер, которого Саша узнал, увидев подлетевший к джипу мотоцикл, крикнул сердито в приоткрытое окно:
  - Какого х..?
  Появившийся из-за спины Артема Саша подскочил к окну и, приставив пистолет к разрисованному ссадинами лбу шофера, вышвырнул его на землю. Найдя у него пистолет, Артем удивился:
  - Богато живут.
  Он взмахнул рукой и ударил шофера его же пистолетом по бритой голове. Вынув из замка зажигания ключ, он открыл заднюю дверь и всунул шофера в багажник.
  - Я лесом, ты по дороге - скомандовал Саша.
  Он пригнулся и побежал от дерева к дереву, прислушиваясь к мотоциклу. Когда его рев прекратился и послышался голос, Саша подумал, что это Артем прицепился к главарю, остановился и прислушался. Разобрав " а любовь небезопасна, как заряженный наган", он улыбнулся, догадавшись, что Артем песней Ивана Кучина отвлекает Куракина. В следующее мгновенье он услышал хлопок, и пистолет вылетел из его руки.
  - Считай, что ты уже мертв, - услышал он за спиной голос. - Осталось, разукрасить тебе морду.
  
   ***
   В записной книжке Виктора были два адреса Скалыги Галины Ивановны: в Текстильщиках и на Планерной. Выругав себя за то, что не спросил Ружина, по какому адресу он погорел, он решил сначала съездить в Текстильщики, куда было ближе.
   Он знал, что дураков, те более дур, много и позвонил в квартиру. Довольно скоро, несмотря на ранний час, женский голос поинтересовался, кто он.
  - Галина Ивановна Скалыга здесь живет?
  - Это я, - с радостью в голосе подтвердила женщина.
  Он помахал перед глазком купленным по дороге конвертом.
  - В наш почтовый ящик положили письмо на ваше имя.
   Дверь тут же открылась, и он, оттолкнув женщину в ночной рубашке, вошел в квартиру. От испуга женщина онемела и заворожено смотрела на пистолет. Ей было около пятидесяти, она была невысокая и в теле. Ее полная грудь лежала на животе. Этот осмотр ничего не прояснил ему.
  - Лада дома? - спросил он.
  - Лада? - заморгала женщина светлыми в сети морщинок глазами. - Лада? Лада, Лада, Лада. Лады нет. А кто такая Лада?
  - А Лида?
  - Она округлила глаза, сжала плечи и замахала головой, словно извиняясь.
  - Иди в комнату, - толкнул он ее в живот.
  Она задом, шаря по стене рукой, вошла в комнату, оказавшуюся бедно обставленной гостиной. Войдя вслед за ней, он обвел вокруг взглядом и не увидел ни одной девичьей фотографии, лишь одного и того же парня от детской до взрослой в солдатской форме. Обратив внимание на черную ленту, он повернулся уйти и увидел стоявшего в двери пожилого небритого мужчину в длинных черных трусах и синей майке, которые уже давно не носят. Женщина усиленно показывала мужчине глазами, чтобы он исчез, но тот, увидев в руках Виктора пистолет, схватил стул и кинулся на не прошеного гостя. Витя поднял пистолет и выстрелил мужчине в лоб, а чтобы зашедшая в крике женщина замолчала, пустил пулю ей в рот.
  Еще в коридоре он понял, что здесь нет ни фефелки ни артистки, но дело все испортил дурак мужик. Надо знать, когда и с кем быть героем.
  Усевшись в машину, он достал плоскую фляжку и сделал два глотка, вспомнив солдата в траурной рамке. Теперь там встретятся, подумал он, как и я с Эдиком. От этой мысли ему стало совсем плохо, и он выпил еще.
  Значит, она на Планерной, подумал он. Далеко забралась, артистка вшивая. Но я тебя везде достану.
  
   ***
  Еще раз уснуть Лида так и не смогла. Проворочавшись до шести, она поднялась окончательно, позавтракала вместе с тетей Полей и в семь поехала к Тане
  Возле Таниного подъезда стояли милицейские "Жигули". Лида обрадовалась, что Вася дома, и удивилась, когда дверь ей открыл высокий милиционер с тремя звездочками на погонах. Лиду учили разбираться в званиях, и, подумав, она определила, что он старший лейтенант, а у майора Васи, она запомнила, была одна большая звезда. Лейтенант, показавшийся ей взволнованным, не спросив, кто она и к кому, впустил ее в квартиру.
  В коридоре стояла одетая бледная, как смерть, и с лихорадочно блестевшими глазами Таня и держала за руку Федорку. Увидев Лиду, она вскрикнула, из глаз брызнули слезы, а когда они обнялись, громко зарыдала. Заплакала и Лида, все поняв.
  - Не надоело его хоронить раньше времени", спросил милиционер, поднимая Федорку. Ты не посидишь с ребенком? - обратился он к Лиде. - Мать Василия уже выехала, и через час должна быть здесь.
  - Он поедет со мной, - сказала Таня. - Васенька мой будет рад увидеть сыночка.
  - Так он живой? - вырвалось у Лиды с облегчением. - Тань, я поеду с тобой.
  Не успели они выехать на Каширское шоссе, как Краснощекову, - это был он - по рации передали наистрожайший приказ Чинилова немедленно прибыть в отделение.
  - Передай полковнику, что я везу жену Куклина с сыном в больницу. Пусть рвет и мечет. Пусть увольняет. - Повернувшись к Тане, он пояснил. - Все брошены к офису и на пивной склад на борьбу с прессой. Там армия репортеров, чего больше всего боялся отец. После того, что произошло на пивном складе, никто не верит в версию про Отелло и Дездемону.
  Причем тут Отелло и Дездемона, Лида догадалась, а ей нестерпимо хотелось спросить, что произошло на складе, но она не решалась.
  
  Машина въехала во двор больницы и покатила к главному входу многоэтажного корпуса. Вдруг из дверей выскочил человек в белом халате с пистолетом в руке и побежал к стоявшей невдалеке иномарке.
  - Перегороди дорогу, - сказал шоферу Краснощеков и вышел из машины.
  Шофер подал чуть назад, поставив "Жигули" поперек дороги. Краснощеков встал перед машиной.
  Иномарка сходу заехала на тротуар. Краснощеков выхватил пистлоет и с криком "Стой!" бросился ей навстречу. Лида вскрикнула, увидев, как его тело, ударившись о ветровое стекло, отлетело в сторону. Однако, он вскочил, направил пистолет на иномарку, но выстрела не последовало. Лида догадалась, почему: в ворота входила стайка школьников, у каждого в руке было по розе. Увидев мчавшуюся на них машину, они бросились врассыпную, одного из них отбросило так же, как и лейтенанта, но намного дальше.
  Краснощеков, прихрамывая подбежал к машине и, открыв дверь, крикнул Тане и Лиде:
  - Быстро выходите!
  Он схватил сидевшую с края Лиду за руку и одним рывком вытащил ее наружу. Также быстро он вынул Федорку и передал Лиде.
  - Возьми все на себя, - сказал он ей, садясь вперед. - Я скоро вернусь.
  Дождавшись, когда Таня вылезла с другой стороны, шофер рванул "Жигули" с места. Она при тормозила напротив лежавшего на газоне мальчика, дверь открылась, и Краснощеков что-то сказал школьникам, после чего машина скрылась за воротами. Один из мальчиков побежал к корпусу.
  Лида взяла Таню под руку и повела ее и Федорку к входу. Оттуда уже выбегали санитары с носилками.
  
  В окошке Лида спросила, в какой палате лежит Куклин. Дежурная, белобрысая с фиолетовыми ресницами девушка, долго искала его в списках. Лида подсказала, что его привезли ночью, но девушка так и не нашла Васину фамилию. Лиде сделалось нехорошо. Сидевшая с Федоркой на коленях Таня не спускала с нее тревожных глаз. Лида сказала в окошко:
  - Девушка, узнайте в справочной, может, он в другом корпусе. Он майор милиции, ранен, его привезли ночью или утром.
  - Так бы сразу и сказала, - рассердилась девушка. - Это его сейчас убили в палате.
  
   ***
  - Вон она! - крикнул Сева.
  - Гони за ней! Ты номер запомнил?
   - Обижаешь, Леш. У меня глаз - алмаз. У 821 ТС. "Мазда" маренового цвета.
  Краснощеков взял трубку рации, закричал:
  - Передайте всем постам ГИБДД! Принять меры к задержанию "Мазды" маренового цвета, номер У 821 ТС. Преступники вооружены.
  - Леш, пригнись!
  Краснощеков увидел выскочившего из-за угла подстанции человека с автоматом в руках и нагнул голову вниз, ухватившись за ручку двери. Он услышал автоматную очередь, потом взрыв, от которого машину подбросило, а его окатило горячей волной. Рука его автоматически оттянула ручку и открыла дверь. Вывалившись на асфальт, он откатился в сторону. Объятая пламенем машина продолжала двигаться.
  Алексей вскочил, сбил пламя с куртки и, волоча ногу, поскакал на другой к уткнувшейся в бордюр машине. Сева сидел, привалившись к двери. Расталкивая ни весть, откуда появившихся зевак, Алексей нырнул в огонь. Обжигая руки, он открыл дверь, подхватил подмышки вывалившегося шофера и потащил в сторону. Кто-то взял его за плечо и выпрямил.
  - Отдохни, командир.
  Он увидел, как Севу подняли и положили на брезент. Кто-то взял его руку и стал щупать пульс.
  - Его лучше не трогать, - сказал голос басом. - Я еду в сторону больницы, сообщу.
  - Командир, у тебя плечо в крови, - сказал мужчина, рассматривая кровь на своей руке. - Тебя тоже зацепило?
  Алексей поторогал плечо и только сейчас почувствовал боль.
  - Кто видел, куда делся стрелявший из автомата? - громко спросил он.
  - Я, командир. Он сел в машину, и она уехала в сторону платформы.
  - Ты на машине? Давай попробуем ее догнать.
  - Садись, командир. Я ее зад запомнил. Только вряд ли догоним.
  Краснощеков подошел к Севе и, встретив его затухающий взгляд, подбодрил:
  - Сева, крепись. Все будет хорошо. А я поехал за ним.
  Он сел в старенький "Москвич". Только сейчас он взглянул на мужика и понял, что называть его так было еще рано. Это был сухощавый парень с армейской выправкой. Алексей поинтересовался:
  - Где служил?
  - В Таджикистане.
  Они подъехали к платформе. Вдоль нее тянулся длинный ряд гаражей. Машины с задом, который запомнил парень, нигде не было, а искать ее, не зная, в какую сторону она поехала, было бесполезно.
  Алесей попросил парня отвезти его в больницу. Узнав, что тот ищет работу, он взял у него телефон. Если его не уволят, то возьмет этого парня в их группу, как когда-то Василий взял его к себе. Как у него там?
  
  Он попросил парня свернуть на минуту на склад. Там уже заканчивали работу. Все трупы, включая останки, давно увезли. У абсолютно всех спецназовцев в масках, которых насчитали ни много, ни мало, аж одиннадцать, ни одного документа не оказалось. В офисе Эдуарда признали пятерых вэшников, а от спецназовцев отказались. Не признал их и Гандырин.
  Краснощеков подошел к Матецкому. Найдя у Василия его визитку, он позвонил майору, и тот тут же приехал. Такого в Москве давно не было: восемнадцать трупов в одном месте, и двое увезены в больницу в безнадежном состоянии. И не какие-нибудь бандиты при разборке, а четверо работников милиции и следователь прокуратуры.
  Алексей рассказал Матецкому о случившемся только что. Тот, увидев кровь на его плече, сказал:
  - Езжай в больницу и жди меня там.
  
   ***
  Значит, она на Планерной, подумал Виктор и поехал к кольцевой дороге. Он помнил, какой узкой и неровной она была всего лет десять назад, и считал, что только за нее Лужку нужно поставить пожизненный памятник.
  Но сейчас ему спешить особо было некуда. Десять минут ничего не решат. Если артистка ночевала дома, он ее застанет в любом случае: вряд ли она выезжает ни свет, ни заря. Если она будет с кем-то, лучше бы с парнем, уложившим Ружина, он отомстит за него. Если ее не будет дома, ничего страшного, он знает, где ее найти.
  
  Перед его глазами все время стоял Эдик, и слезы застилали глаза. По радио уже дважды передали сообщение о смерти Эдика. Оглашенный на пресс-конференции Рудым текст был один и тот же: " Сегодня ночью трагически оборвалась жизнь единственного сына известного в стране предпринимателя Бориса Николаевича Бахолдина. Через месяц Эдуарду исполнился бы двадцать один год. Он был студентом второго курса Государственного университета управления и одновременно генеральным директором фирмы "Бахолдин-пиво". Причина его преждевременной смерти банально проста и стара, как сама жизнь. Со школьной скамьи он был влюблен в своего секретаря красавицу Зинаиду Пиманкину и под новый год собирался сыграть с ней свадьбу. Слухи о ее изменах доходили до него и раньше, но он заставлял себя не верить им, а вчера она сама призналась ему в этом. В порыве жгучей ревности он задушил ее, после чего выстрелил в себя из пистолета. Он поступил как настоящий мужчина, Отелло наших дней". И хотя Витя знал, что все было не так, и Эдик любил только его, ему нравилось, что об его Эдике говорили так душевно.
   Он сразу нашел дом артистки и квартиру. Решив повторить тот же трюк с конвертом, он нажал на кнопку звонка, но за дверью никто не отозвался. Она была обита, не железная, а замок оказался за три шестьдесят еще советских рублей, открывавшихся большим ключом. Когда-то Виктор их щелкал, как орехи, одной отверткой. Из машины он прихватил не только отвертку, но набор отмычек, и через минуту он входил в квартиру.
  У него создалось впечатление, что жизнь в ней остановилась после распада государства. Он не увидел ни одной вещи сегодняшнего дня, все принадлежало тому времени: допотопная финская стенка, огромный телевизор "Темп", пузатый холодильник и много советских книг, которыми сейчас наполняют мусорные контейнеры.
   Он обошел квартиру и не увидел ни одной фотографии. Их он отыскал на антресоли под коробкой для обуви. Эдика он увидел на фотографии седьмого класса и залюбовался им. Он уже тогда вызывал у него чувства.
  Узнал он и отца фефелки. Живучий был мужик. Когда на него опускали плиту, он смотрел на них.
  
  Теперь сомнений у него не было в том, что здесь жила та самая фефелка, ставшая Скалыгой. Эдика его чутье не подвело.
   Витя спрятал фотографию любимого в грудной карман и прошел в фефелкину спальню. На стуле лежали ее крохотные трусы и бюстгалтер с маленькими полушариями. Ощущался непонятный и, он бы не сказал, что неприятный запах.
  Он вспомнил последнюю просьбу любимого Эдика и прилег на кровать. После завхоза пионерлагеря у него было три женщины. Двоих отправили в больницу, где одна умерла. Третья, жена его бывшего начальника, лишь отряхнула подол, отчего его даже покоробило, и спросила, свободен ли он завтра. Но удовольствие он испытал не от нее, а от крика первых. Фефелку в счет он не брал. Он же не педофил, а только выполнил просьбу Эдика, по разу туда и туда не до конца. И то чуть не умерла или умерла, если эта Скалыга не она. Но сейчас, лежа на их кровати, он представил, какое получит удовольствие от их страшной смерти. Уж он постарается отомстить за своего Эдика.
  
  На кухне он потрогал холодные плиту и чайник. По всему было видно, что здесь давно никто не был.
  В коридоре у него мелькнула мысль поджечь квартиру, но она показалась ему мелочной: что здесь сжигать, - и он отбросил ее. Кроме того, он не исключал возможность того, что придет сюда еще раз, если не захватит ее там.
  
   ***
  Лицо девушки в окошке стало уплывать, покачиваясь, как на волнах. Лида ухватилась за стойку и обернулась к Тане, надеясь, что та не слышала слов девушки. Но дуреха - девка сказала слишком громко, и Таня, ослабленная горем, стала клониться на бок, прижав к себе сына. Лида бросилась к ней, но это ей лишь показалось, на самом деле она медленно пошла, с трудом переступая непослушными ногами. Увидев ее глаза, нацеленные на Таню, стоявший у стены мужчина проследил за взглядом и успел подхватить Таню.
  Тане сунули под нос нашатырь, но, видя, что и после этого она не в себе, отвели ее в кабинет неотложки и уложили на тахту. Лида взяла за руку Федорку и вышла в приемную. Она разозлилась на себя за то, что раскисла и не выполнила приказа красивого лейтенанта, отважно бросившегося на машину.
  Федорка попросился пописать. В туалет она его не повела, а вышла с ним на улицу, а там села на скамейку. Она увидела, как из "Скорой" вынесли на носилках совсем молодого парня с обгоревшими волосами и вдруг вспомнила Клима. Чтобы не накликать на него беду, она трижды плюнула через плечо.
  
  Свежий воздух придал ей решительности. Вернувшись в приемную, она узнала у белобрысой дурехи, в какой палате лежал убитый Куклин, подняла на руки Федорку и направилась к лестнице. И тут она увидела входившего Краснощекова. Он хромал и одну руку поддерживал за локоть другой. Сквозь пальцы сочилась кровь.
  - Что с Василием? - спросил он.
  Лида зажмурила глаза, вдохнула воздух и ответила:
  - Его убили в палате. Таня без сознания у медсестры.
  Алексей заскрипел зубами, тяжело задышал и, хромая, зашагал к лифту, но он застрял. Опустив здоровую руку к колену, он стал подниматься, поддерживая ногу, как протез. Когда Лида переступила первую ступеньку, его неровные шаги слышались уже высоко. Она донесла отяжелевшего Федорку до третьего этажа, поставила на пол и повела по коридору, глядя на номера палат. Дойдя до названной дежурной, она толкнула дверь и вошла в небольшой светлый коридор.
  Краснощеков стоял, опершись здоровой рукой о стол, за которым сидела пожилая коротко стриженая блондинка с черными усами. Увидев Лиду, лейтенант улыбнулся и сказал:
  - Жив Василий. Беги к Татьяне, успокой.
  
  Таня все поняла по счастливым глазам Лиды еще до того, как она выпалила:
  - Вася жив. Пойдем к нему.
   И откуда только силы взялись у Тани? Лида еле поспевала за ней по лестнице. Но в коридорчике уже не было ни Краснощекова, ни усатой блондинки, а сидевшая за столом неопределенного возраста женщина держала на коленях Федорку. Она с неохотой отдала его и не разрешила им даже заглянуть в Васину палату.
  - Где лейтенант? - спросила Лида.
  - Его увезли на перевязку. Он ранен. А вам лучше переговорить с лечащим врачом Екатериной Петровной в тридцать первом кабинете. Она знает, что произошло здесь. А я только что села за этот стол и ничего не знаю. Мне строго наказано никого не впускать в двадцать пятую палату.
  
  Лечащим врачом оказалась та самая пожилая женщина, с которой разговаривал Краснощеков. Помимо усов у нее оказался почти мужской громкий голос.
  - Твой муж, милочка, - закричала она так громко, что Федорка вздрогнул и заплакал. - Ну-ну, ты это зачем? На-ка лучше поиграй. - Врач взяла со стола медный колокольчик и, позвонив, дала ребенку. Он сразу успокоился, а она продолжила, слегка понизив голос. - Муж твой, милочка, родился в рубашке. Остаться живым после автоматной очереди мог бы не каждый, смею тебя заверить. А тут еще эта диверсионная вылазка. И опять ему повезло. Там из четырех пуль ни одна не задела жизненно важного органа. И тут бандит мог с ним что угодно сделать, полоснуть ножом по горлу или выстрелить в сердце. А он решил схитрить и отключил аппарат искусственного дыхания. Способ, конечно, изуверский, но, к счастью, оказался не смертельным. Потому что опять в рубашке родился! Я во время подоспела из соседней палаты, где тоже лежит молоденький милиционер. Ему вместе с твоим мужем сломали шейный позвонок. А тот уже и к нему в палату направляется. А тут я навстречу. Он увидел меня и вместо того, чтобы убить старуху, испугался и побежал. Я за ним и закричала из двери: "Держи его!" А голос у меня, сами видите, не этот колокольчик, и на первом этаже глохнут от него. Ну, думаю, теперь его остановят, и бегом в палату мужа. Приготовила себя к худшему. Глянула и перекрестилась: "Слава богу. Он только-только задыхаться начал, даже швы не разошлись, всего девять секунд прошло после отключения.
  - Спасибо, вам, Екатерина Петровна, - радуясь и плача, шептала Таня.
  - Да, нет, милочка, одним спасибо тут не обойдешься. Свое дело мы сделали: вытащили с того света. Теперь очередь за тобой. Пристраивай сына и с завтрашнего дня к нему сиделкой. С медсестрами у нас туго. К тому же эту, которая бросила больных ради букета и шоколадки, обязательно уволят. А на четыреста рублей найти новую будет трудно. Так что вся надежда на тебя. Будешь подкармливать его. Икры у нас, извини, не бывает Лекарства тоже в основном приносные.
  
  Счастливая Таня лишь кивала головой. А Лида никак не решалась дать деньги врачу. И только она, разозлившись на себя в конец, сунула в сумку руку, как дверь распахнулась, и в кабинет вошел, прихрамывая, Краснощеков. Он был бледен, стальные глаза потемнели, на одно плечо, вздутое от бинтов, куртка была лишь наброшена. Подойдя к Федорке, он потрепал нервно здоровой рукой его волосы и сказал Тане:
  - Только что Сева умер. - Это наш шофер, - пояснил он врачу, - один у матери. - Медсестру уже допрашивают, но нам нужны и ваши показания. Оперативники ожидают вас в кабинете главврача.
  Таня опять заплакала. Она хорошо знала Севу, который часто заезжал за Васей и привозил домой. А Лида ругала себя за то, что ни разу не взглянула на него и даже не представляет его лицо.
  А ведь все они погибли из-за меня, дошло вдруг до нее. И на складе и теперь Сева. А я боюсь даже сознаться, кто я. Раненый лейтенант до сих пор думает, что просто Танина подружка. Лягушка я, а не подружка.
  
  Перед дверью в кабинет главврача Краснощеков остановил ее и сказал:
  - Побудь здесь с Федоркой. Таня нам нужна. От нее он ничего не скрывал.
  - Я знаю больше ее, - сказала она, глядя на него во все глаза. - Это все из-за меня. Это я надумала найти своего папу. Вася не велел мне говорить, чтобы Эдик меня не убил. А с Зиной Пиманкиной я встречалась. Она хотела мне помочь, и за это он убил ее. Теперь всех убивает его отец. Васю надо спасти. Там сидит одна медсестра. Разве она его защитит. Это я во всем виновата. Не надо было мне начинать. - Она смахнула слезу. - А я только хотела ходить с мамой к папиной могиле. Я же не думала, что из-за этого столько людей погибнет. Господи, как же мне теперь жить с этой виной перед их родными? А я на Севу даже не взглянула, когда ехала в машине.
  Слезы помешали ей увидеть, как смешался Краснощеков. Он отпустил Федоркину руку и неумело погладил Лиду по голове, ощущая их шелковистость.
  - Ну, ну, не надо, - проговорил он растерянно. - Значит, вот ты какая. Правильно, что Василий не велел. Тебе - то зачем погибать? Ты и так натерпелась. А умирать - это наша работа. Константа все его расспрашивала, что с тобой стало. Лишь перед смертью узнала. А то, что ты отца стала искать, это очень даже хорошо. Теперь, когда нашла, все позади.
  - Правда, нашли? - спросила с замиранием сердца Лида и повторила. - Правда, нашли? Обоих?
  - Ты разве не знала? - удивился он. - Разве Таня тебе не... Ах, да, она ведь тоже не знает. Сначала думали, что там один, а когда плиту убрали, их оказалось, двое, один на другом. Один поменьше, другой побольше.
  Перед глазами Лиды все поплыло, ноги подкосились, и она осела на пол.
  
  Очнулась она в том же кабинете неотложки от едкого запаха нашатырного спиота. Встретившись с ней глазами, Краснощеков сказал медсестре:
  - Оставляю ее под вашу ответственность.
  - А себя не хочешь оставить? - спросила она, смеясь.
  Она была молодая и пышнотелая.
  - Договорились, если постережешь еще и нашего сына, - также смеясь, ответил он, а Лиде сказал перед уходом. - О себе больше никому. Только , если это потребуется для дела, Мы с Василием тебе скажем.
  
  Таня пришла, когда Лида с Федоркой уже сидела в коридоре.
  - Там столько народу, - рассказала она. - И из МУРа, и из криминальной милиции, и начальник отделения, откуда Ковальчук, и наш прокурор. Только нашего Чинилова нет. Говорили больше о твоем папе и Игореве. Лешка им рассказал, из-за чего их убили. Ой, Ляль, я так за тебя рада. Теперь бы Васенька мой выжил скорее. Он, знаешь, какой сильный, хоть и небольшой. Он всегда говорил, что везучий, потому что на мне женился.
  Она засмеялась, еще слабо, но уже смеялась! Засмеялась и Лида, а глядя на них, и Федорка. Наверху у него торчали два крохотных зубика. Он тыкал ручкой в их ноги и повторял:
  - Мама, тетя, мама, тетя.
  - И папа, и папа, - стала целовать его Таня и вдруг сказала. - И баба, и баба.
  К ним подошла пожилая женщина с большой сумкой и, обняв Таню, заплакала. Лида улучила момент и сказала Тане, что съездит по делам и вернется сюда вечером.
  
   ***
  Ему осточертел допотопный пузатый "Запорожец" впереди. Приблизившись к нему, Виктор взял влево и с удивлением заметил, что тот продолжал тарахтеть рядом. Бросив затуманенный слезами сердитый взгляд на водителя, он увидел носатого старика в вязаной шапке с пумпоном, невозмутимо смотревшего вперед. Пропустив фуру, еще ничего не подозревавший Витя выглянул вперед и опять пошел на обгон. Все повторилось, только на этот раз навстречу шли, обгоняя друг друга, легковые. Наконец Виктор догадался, что над ним издеваются. На дорогах иногда попадаются такие шутники над иномарками. Поставят на отечественную развалину спортивный двигатель и приводят в ужас водителей "Мерседесов". А этот вообще обнаглел. Мало того, что таких машин уже на свалках нет, вдобавок еще и самому давно туда пора.
   Витя выругался вслух и вонзил ногу в педаль. "Понтиак" подпрыгнул, как лошадь от удара хлыста, рванул вперед и даже обошел "Запорожца", но стоило ему показать правый поворот, как тот вынырнул, словно из-под мышки, и пошел рядом. Увидев, что старик на расстоянии вытянутой руки все так же невозмутимо смотрит вперед, Виктор надавил на кнопку открывания окна своей двери, взял прикрытый пистолет и выстрелил в нахала. "Запорожец" отскочил назад, вильнул в сторону и закувыркался по полю.
  У Виктора опять испортилось настроение, как и после квартиры в Текстильшиках. Надо знать, над кем шутить.
  
  К гостинице он подъехал во все еще плохом настроении. Машину он поставил чуть поодаль от входа, но так, чтобы она была видна с крыльца. Он знал, что его взгляд действует на многих убийственно и, чтобы смягчить его, отхлебнул еще виски. Проследив, как жидкость впиталась приятной теплотой в поры его внутренности, он заставил себя растянуть в улыбке губы и вошел в дверь гостиницы. На стандартный вопрос дежурной, он положил перед ней пятисотрублевую купюру и поинтересовался, в каком номере живет Лидия Скалыга. Не избалованная деньгами пожилая дежурная ответила, что артистка из 204-го номера еще не приезжала. Виктор положил еще одну такую же купюру и сказал, что она получит еще две таких, если махнет рукой в сторону красной машины напротив, когда Лидия появится, если он вдруг ее пропустит, но при условии (тут Виктор попытался заговорчески подмигнуть), что она, дежурная, ничего не скажет ей и никому о нем, чтобы не испортить приятность сюрприза, который он артистке приготовил. Опешившая дежурная согласилась и тоже ему подмигнула.
  Он вышел на улицу и уселся в машину.
  
   ***
  Лида сошла на одну остановку раньше у рынка. Мытаркин всякий раз угощал ее фруктами, а она его еще ни разу. Она купила ананас, три граната, коробку киви и по килограмму апельсинов с мандаринами. Угощу его досыта, довольная подумала она, представляя, как он будет рад.
  Автобусы днем ходили редко, и она пошла пешком. Городок был маленький бедный, и ярко красная иномарка бросилась ей в глаза еще издали. У нее чуть не оборвалось сердце от радости, когда она узнала машину Зины и подумала о ней. Вовремя остановив себя, она взглянула на номер. Он и вправду был Зинин, только на единицу меньше. Она попятилась назад, спряталась за грузовик и опустила пакеты на землю. Кто мог сюда приехать и зачем? Славик, убив Сиплого, чтобы теперь убить ее? Витя?
  Витя! Больше некому.
  Она вспомнила его ледяной взгляд, и у нее все остановилось внутри от страха, хотя еще вчера ночью, голосуя на шоссе и садясь в чужую машину, была уверена, что забыла, что такое страх, и никогда больше не будет его испытывать.
  Но Витю она испугалась бы и вчера. Он вселял в нее животный страх, когда смерть казалась спасеньем. Она схватила пакеты и побежала назад. Однако желание проверить, а вдруг она ошибается, пересилило страх да и злость на себя за это, и она юркнула в арку и выглянула.
  
  Совсем скоро она убедилась, что не ошиблась. Не узнать Витю было невозможно. У него была бросавшаяся в глаза фигура, похожая на равносторонний треугольник основанием вверх: широченные плечи и мальчишеские бедра. Он шел от гостиницы к машине.
  Прождав десять минут в надежде на то, что он уедет, она окончательно убедилась, что он приехал за ней. Зачем бы он так долго сидел в машине, приехав по делам к Мытаркину? И в такой день? Разве что позвать на съемки похорон. Мог бы сделать это по телефону.
  Но надо было что-то делать. Стоять в арке до бесконечности она не могла, так как уже опаздывала, да и не хотела назло своему страху. Ей бы только пробраться в гостиницу и встретиться с Мытаркиным и остальными.
  Она вышла из арки и вернулась на рынок. Там она прошла в вещевые ряды. Старухой-иностранкой он ее уже видел, мальчиком видел, под Клеопатру видел, мог видеть и на экране скрытой камеры лицом кавказской национальности. Лида оглядела себя и решила ничего не менять, разве что немного подмазать физию, как выражается Камелия Спиридоновна.
  
  В гостиницу она возвращалась, заметно отличаясь от себя полчаса назад. На шее спереди у нее висел рюкзак с ребенком, которого заменяла кукла. Одной рукой она тащила тележку с фруктами, какие возят пенсионеры, а в другой держала прозрачный пакет с учебниками и тетрадями. Единственное, что она опасалась, как бы Витя не надумал ей помочь подняться на крыльцо. Но возле машины его не оказалось, сквозь затемненные окна он не был виден. Да она и не смотрела в них, спешила пройти мимо.
  Сняв перед изумленной дежурной рюкзак, она поздоровалась и сказала, что репетирует новую роль. Та понимающе кивала головой и на вопрос о звонке ответила, что никто ей не звонил и не спрашивал. Лиде она показалась взволнованной.
  Позабыв на время о Вите, Лида совсем расстроилась, теперь уже уверенная, что с ребятами что-то случилось в дороге. Не могли они забыть ей позвонить, никак не могли.
  Беря свой ключ, она взглянула на номер Мытаркина на доске и увидела его ключ. Дежурная сказала, что 228-й номер уехал вместе со всеми на автобусе, а из артистов остался номер 227-й, который ее ожидает.
  Лида с благодарностью подумала о режиссере, заставивши Андрея дождаться ее. Она прошла мимо своего номера и постучала в дверь Андрея, и, когда он вышел, попросила поставить машину у черного входа, потом объяснит, почему. А чтобы он не подумал, что она им командует, дала ему набор фруктов, которые он с удовольствием принял. Было видно, что он хотел с ней помириться.
  В номере она выложила часть фруктов на стол, привела в порядок лицо, стерев лишнюю помаду. Услышав стук в дверь, она подумала, что это Андрей решил зайти за ней, и хотела уже было открыть, но вспомнила о Вите и спросила, кто там.
   - Это дежурная. Звонят по междугороднему телефону.
  Лида быстро открыла дверь. Дежурная вдруг бросилась на нее, чуть не сбив с ног. Раздался хлопок, и в лицо Лиды что-то брызнуло, дежурная упала на пол с кровавой головой. В двери появился Витя с длинным пистолетом
  Ужас настолько сковал Лиду, что она даже не смогла закричать. Витя перешагнул тело дежурной и приблизился вплотную к ней. Она бы не так испугалась, увидев, как он нажимает на курок нацеленного на нее пистолета, потому что не успела бы осознать страх, как не успела бедная женщина. А сейчас, когда он, не выстрелив в нее, смотрел своими пронзительными холодными глазами и она отчетливо прочитала в них обуревавшие его сомнения, ею овладел животный страх ожидания приговора: жизни или смерти.
  Она поняла, что ему от нее что-то нужно, раз он не убил ее сразу. Максим учил Риту, чтобы она не разрешала страху командовать ею, и еще говорил, что страх удесятеряет силы человека, который в этот момент может сделать невозможное. А у меня в сумке газовый пистолет, и я могу им воспользоваться, как тогда. Ах, зачем я застегнула ее? Я должна усыпить его бдительность и вынуть его. Только бы он не отнял сумку и не заглянул в нее.
  - Вас прислал Эдуард? - спросила она, облизывая языком пересохшие губы. - Зачем?
  Его глаза потемнели от гнева и скорби, о которой она ему напомнила. Она подтолкнула его.
  С каким-то безропотным безразличием она смотрела, как он медленно, словно все еще сомневаясь, стал поднимать руку, в которой держал пистолет, и зажмурила глаза, поняв, что поучения Максима не относились к ней.
  Но он не выстрелил, а упер дуло пистолета ей в подбородок, приподняв его.
  - Ты сейчас пойдешь со мной и найдешь мне ее, - услышала она и открыла глаза.
  Ей хотелось спросить, кого, но она побоялась его разозлить. И правильно сделала, потому что он сам уточнил. - Кого, ты хорошо знаешь. Найдешь ее - не убью тебя, не найдешь - убью. - Он ухватил ее за плечо, рванул вперед и оказался сзади.
  Она почувствовала, как дуло пистолета больно уперлось ей в спину, и, чтобы не наступить на ноги дежурной, переступила их. Он довел ее до двери и предупредил:
  - Без глупости.
  Открыв быстро дверь, он вывел ее в коридор. Бросив взгляд в сторону номера Андрея и, увидев его направлявшимся в их сторону, она испугалась за него.
  - Андрей! Беги! - закричала она пронзительно. - Он убил дежурную!
  Она увидела взметнувшуюся сбоку Витину руку с пистолетом и, почувствовав боль в затылке, подумала: "Все-таки и меня он убил, как дежурную".
  
   ***
  Саша повернул голову на голос и никого не увидел. Приглядевшись к шевельнувшейся ветке, он разглядел черное отверстие дула пистолета с глушителем в густой зелени ели.
  Он понял главное: не убили сразу, значит, будет продолжение, а с ним и надежда на спасение. К нему вернулось спокойствие.
  ќ- А это не ошибка? - громко спросил он, надеясь, что Артем услышит его, и одновременно прикидывая, куда и в какой момент лучше отпрыгнуть.
  Ветви раздвинулись, сначала показалась рука с пистолетом, затем мужик с топорно сделанным лицом.
  - Заткнись и отверни морду, - приказал мужик.
  Саша пожал плечами и отвернулся. Мужик подскочил к нему и воткнул пистолет в шею. Другой рукой он сорвал с его головы вязаную шапку, отшвырнул ее и, ухватив огромной пятерней Сашины кудри, развернул его в сторону джипа и повел, подталкивая коленом по заду.
  Возле сосны он вдруг повернул к ней голову Саши и сходу ударил по ней лицом.
  Все-таки он не был левшой, и Саша, несмотря на пронзительную боль в волосах, сумел отвести голову в сторону и лишь проскользил по корявому стволу щекой. Пытаясь удержать его, мужик потянулся за ним, и его рука с пистолетом стукнулась о сосну.
  Из-за звона в ушах Саша не услышал хлопка, а боль в волосах стала невыносимой. Забыв про пистолет у шеи, он стал разжимать вцепившиеся в волосы пальцы мужика и вдруг почувствовал, что тот оседает на землю. Разжав наконец пальцы, Саша отпрыгнул в сторону и обернулся. Мужик лежал на земле, из его шеи хлестала фонтаном кровь, наполняя капюшон куртки.
  - Он мертв, - сказал подбежавший Артем. - Пойдем отсюда.
  - Это ты его?
  - Нет, я не успел. А я думал, ты. Выходит, он сам себя.
  
  Артем поднял шапочку, осторожно надел на Сашину голову и, взяв его под руку, повел к дороге. Около нее он прислонил его к дереву и сказал:
  - В таком виде тебе туда идти нельзя. Постой здесь минуту. Я подгоню машину. Тебе нужно срочно в больницу. Потерпи. Возьми на всякий случай пистолет.
   Они приехали вдвоем, без Игоря. Выйдя из машины, Олег сказал Саше:
  - Я ничего не понимаю. Твою записку вернули и сказали, что Игоря уже освободили, а перед этим объявили, что будут выпускать только после двенадцати и то вряд ли. Я все время следил за воротами и никто оттуда не выходил. Если только он не уехал на "Мерседесе". Стекла у него и джипа были тонированные, ни хрена не разглядишь. Я пытался узнать, был ли он там, мне не сказали. С ними не поговоришь.
  - Будем надеяться, что его увезли не бандиты, и у него все нормально. Тогда бы не было тут этих, - сказал Артем. - Саша, нам надо ехать. Садись быстро в машину. Ты сможешь потерпеть? Нам бы лучше отъехать от Энска подальше.
  Саша кивнул и, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, сел в машину.
  
   ***
   Вслед за Лидиным криком Андрей увидел, как коротконогий ударил ее пистолетом по голове, и услышал свист пули над ухом. Холостыми пулями на съемках в него стреляли сотни раз, настоящими - впервые. Его волосы поднялись дыбом, а ноги понеслись зигзагами к лестнице раньше, чем он испугался. Мурашки заскребли у него по спине, когда он не увидел за столом у входа дежурную, с которой разговаривал полчаса назад, провожая Мытаркина на площадку. На ее столе он схватил телефонную трубку и набрал 02. Не услышав гудков, он чертыхнулся, вспомнив, что телефон местный, а как звонить по нему, он не знал и стал лихорадочно искать на столе под стеклом инструкцию и тут увидел выбежавшего из проема лестницы маньяка с переброшенной через плечо Лидой. В том, что это был сексуальный маньяк, Андрей не сомневался. В руке он держал пистолет, из которого тут же выстрелил. Услышав звон разбитого стекла в окне, Андрей бросил трубку и метнулся к выходу. Прямо перед подъездом он увидел стоявшую красную иномарку и, сбежав с крыльца, на всякий случай взглянул на модель. Был ли кто в машине или нет, он не увидел из-за темных стекол.
  Он подбежал к своей машине и не мог сразу открыть дверь: тряслись руки. Также не сразу воткнул он ключ в замок зажигания и только хотел завести двигатель, как на крыльце появился маньяк с Лидой. Андрей упал на сиденье и выпрямился, услышав гул отъезжавшей машины. Приподняв голову, он увидел, что отъехала иномарка. Выехав на дорогу, она повернула в сторону Москвы.
  
  Неожиданно для себя Андрей поехал за маньяком, проклиная себя за трусость. Он был противен себе. А она не побоялась и крикнула, чтобы он убегал. Ведь не крикнула "Спаси меня!", а "Беги!", потому что знала, что он трус. А сама не побоялась крикнуть, даже после того, что между ними тогда было, и наверняка зная, что он отказался поехать с Сашей спасать ее брата или знакомого. Не посмотрела на это, просто спасала его, как человека. А не крикнула бы, его, может быть, уже не было в живых. И ее тот не ударил бы.
  Он стал мучительно думать, что бы такое придумать, чтобы и Лиду спасти и самому живым остаться. И придумал, вспомнив, что в трех километрах от города был пост ГИБДД. Возле него маньяк наверняка притормозит. А я на бешеной скорости на глазах инспектора перекрою ему дорогу, решил Андрей и похвалил себя за находчивость. Ай да, Андрюха, ай да, молодец!
  Однако этому его плану не суждено было сбыться. Едва выехав из города, "Понтиак" свернул в сторону видневшегося леса. Андрей на секунду остановился, посмотрел с тоской на видневшийся вдалеке пост ГИБДД, медленно съехал на проселочную дорогу и поехал за маньяком, стараясь держать дистанцию на случай, если он начнет палить, что вскоре и произошло. А сначала маньяк убедился, что серебристый "Пежо" не случайный попутчик, а преследует его. В самом начале леса оказался крутой поворот, и "Понтиак" на секунду скрылся из вида. Пройдя поворот, Андрей, чуть не врезался в зад стоявшей машины. Левая дверь была открыта, и из нее вылезал задом маньяк с пистолетом. Едва успев затормозить, Андрей едва успел откатить далеко назад.
  После этого началась гонка. Лес довольно скоро кончился, они проскочили несколько деревень, и "Понтиак" опять, также неожиданно, свернул к лесу, на этот раз совсем на непроезжую дорогу, всю в рытвинах и ухабах, залитых водой и кое-где покрытой пленкой льда. Но маньяка такая дорога нисколько не смутила. Там, где лужа перекрывала всю ширину дороги, он смело въезжал в нее, утапливая наполовину колеса в лужах. В одной он все-таки застрял, но, подав назад, проскочил ее с разгона. Андрею было легче, потому что он шел по проторенной дороге. Эту и следующие за ней лужи он проскочил одним махом и вдруг увидел, что маньяк выскочил из машины и, смешно делая круги короткими ногами, побежал навстречу "Пежо". При виде его пистолета Андрею было не до смеха. Переключив скорость на задний ход, он проскочил первую лужу и застрял во второй. Пытаясь выбраться из нее, он стал двигать машину взад-вперед, все глубже и глубже вкапываясь в грязь.
  
  А маньяк был уже совсем рядом и на бегу выпустил в ветровое стекло пулю. Отрекошетив от зеркала, она вылетела перед носом Андрея в окно двери. Вслед за ней вылетел пулей из машины и он сам. С трудом вынимая из лужи ноги, он бросился наутек. Пробежав метров тридцать, он остановился и в бессильной ярости наблюдал, как маньяк прострелил две шины его "Пежо". Неожиданно он развернулся к Андрею и, положив пистолет на локоть, стал целиться. Андрей в страхе отпрыгнул в сторону. Почувствовав на руке укус, он удивился, что ему совсем не больно. Как и в коридоре гостиницы, он побежал зигзагами, но еще и высоко подпрыгивая. Когда он обернулся, маньяк возвращался к своей машине.
  На рукаве куртки Андрей увидел две дырки и потрогал руку. Боль чувствовалась, но была терпимой, и крови на куртке почти не было. Он боялся до смерти вид крови.
  Он понуро пошел к машине. Ему не понравилось, что "Понтиак" все еще стоял на месте. Решил, что напугал меня до смерти и теперь может приступить к делу, подумал он со злостью, представив это дело. Кровь закипела в его жилах. Он шагнул в лужу и достал из багажника туристический топор. Четыре пули тот уже истратил на меня, быстро подсчитал он, две - в шины и одной убил дежурную. Самое большое, у него осталась одна пуля, а может, и ни одной, если он еще стрелял в меня, когда бежал.
  К топору он добавил монтировку и побежал к "Понтиаку", кляня себя за то, что не носит с собой хотя бы пугач.
  Вдруг он увидел, как правая дверь машины приоткрылась, и в ней показалась и повисла над землей голова Лиды. Он узнал ее по роскошным волосам, упавшим в грязь.
  
   ***
  Услышав в Новостя" о смерти Бахолдина и проводив глазами "Мерседес", увозивший из тюрьмы Гальцева, лейтенант Хвостов крепко задумался. Выходит, за сорок минут, что прошли после разговора с Пырковым, ситуация в корне изменилась. А он, идиот, даже посоветовал ему, где и как лучше убрать Гальцева, чтобы на него не завели дело. А если бы они его убили? Хвостова бросило в жар. Надо этих москвичей поскорее отсюда выпроводить. Про смерть своего шефа они, скорее всего, не знают. Может, это им даже на руку будет, раз не выполнили его задание.
  Он оделся, вышел из ворот и направился к лесу. Почти сразу он наткнулся на мертвого Пыркова. На шее у него была сквозная рана, из которой струилась кровь. В метре от него валялся пистолет с глушителем. Оглядевшись по сторонам, Хвостов поднял его двумя пальцами за концы, осмотрел, положил опять на землю, достал носовой платок и, завернув в него пистолет, сунул в карман тулупа. Оглядевшись еще раз, он нагнулся к трупу и проверил его карманы. Все, что он оттуда достал, он рассовал по своим карманам, и пошел вглубь леса. Не доходя до джипа, он услышал приглушенные крики. Догадавшись, что они исходят из багажника, он попробовал открыть его, но замок был закрыт.
  - Ты кто? - спросил он.
  - А ты? - послышался ответ.
  - Я тебя спрашиваю, - повысил голос Хвостов.
  - Я водитель этого джипа. На меня напали и заперли здесь.
  - Где Пырков, я знаю, а где третий?
  - Вы Хвостов?
  - Я спрашиваю, где третий?
  - Он сидит под мостом.
  - Ключи были только у тебя?
  - Только у меня.
  Не хочется взламывать, подумал Хвостов, джип совсем новый. Он открыл дверь кабины и посмотрел на спидометр. Всего двенадцать тысяч километров, совсем ничего. Вернувшись к багажнику, он спросил:
  - Ты не можешь посоветовать, как открыть багажник, не взламывая замок?
  Шофер выругался и сказал, на какую кнопку надо нажать в салоне. Обрадованный Хвостов быстро отыскал нужную кнопку. Шофер был солидной комплекции и никак не мог вылезти. Его лицо было в ссадинах. Хорошо тебя кто-то отделал, подумал Хвостов и, вынув пистолет с глушителем, выстрелил парню в лоб.
  Он опять уложил его в багажник и, прикрыв крышку, пошел к Пыркову. Раздев его догола, он сложил все в застегнутую куртку и вернулся к джипу. То же самое он проделал и с шофером. У обоих на шее были толстенные золотые цепочки, а на руках солидные часы, что очень понравилось Хвостову. Тот, кто с ними расправился, явно не был бедным, подумал Хвостов, и перед его глазами почему-то возникло лицо мэра, которому приписывали немало трупов. Оставив парня лежать на земле, он соединил у джипа напрямую провода и поехал к мосту. Догадавшись, что третий - скорее всего, подрывник - сидит на другой стороне моста, он проехал его и, остановив джип, спустился вниз. Третий еще дышал и даже силился что-то сказать Хвостову. В ответ тот приставил пистолет к его груди, проверив предварительно, нет ли на нем бронежилета, и нажал на курок. На шее у него тоже была цепочка, пожалуй, самая тяжелая, а часы оказались так себе, хотя импортные. И денег у него было больше всех: пять месячных зарплат Хвостова.
  Столкнув третьего в воду, Хвостов отнес одежду в джип. В полукилометре от моста он свернул в сторону, выбрал подальше от дороги укромное место, еще раз проверил все карманы, отложил две куртки и одну пару ботинок, а все остальное сложил в кучу, облил бензином и поджег. Джип он отогнал себе в гараж и вернулся на работу.
  
   ***
  Неведомая сила подхватила Андрея, он поднял одной рукой топор, другой монтировку и помчался к "Понтиаку", рыча и скаля зубы. Подбежав к багажнику, он пригнулся и осторожно выглянул на Лидину сторону.
  Ему послышалось, что она с шумом глотала воздух ртом. Он подкрался к ней и заглянул в кабину. Гривастая голова маньяка свисала между передними сиденьями. Для надежности Андрей стукнул по ней монтировкой, затем опустился перед Лидой на колени и, приподняв ее, со слезами на глазах стал целовать ее лунно - бледное лицо.
   - Ты подумала, я испугался и убежал, да? - спрашивал он между поцелуями. - А я, как видишь, не испугался его. Больше ты его не бойся, он тебя больше не тронет. Я его стукнул по башке. Ты дыши, дыши.
  Он подхватил ее под руки и только сейчас заметил, что одна рука ее пристегнута наручником к ножке сиденья. Осторожно уложив ее на пол машины головой к двери, он обежал машину и открыл дверь со стороны маньяка. Найдя в его кармане ключницу, а попутно за пазухой пистолет, он вернулся к Лиде и отстегнул наручник. Когда он поднял ее, она, держась за него, улыбнулась и сказала:
  - Спасибо, Андрюша.
  От ее голоса, улыбки и оттого, что она впервые назвала его так ласкательно, а значит, простила его, он поднял ее на руки и скривился от боли. Увидев, что он трогает рукав, она спросила с тревогой:
  - Он тебя ранил?
  - Ерунда, царапина, - отмахнулся небрежно он.
  Однако, она заставила его снять куртку. Рукав свитера и рубашки оказались в крови. От ее вида он побелел и опустился на порожек.
  - Герой ты мой, - ласково проговорила Лида, прижав его голову к себе.
  
  Она достала из машины аптечку и, как смогла, обработала рану, оказавшуюся и в самом деле пустяковой, но кровоточащей: пуля вырвала небольшой кусок мяса повыше локтя, не задев кость. Андрей мужественно терпел, отвернувшись и зажмурив глаза, а затем, чтобы реабилитировать себя за эту слабость, развил бурную деятельность. По просьбе Лиды он связал по рукам и ногам все еще находившегося без сознания маньяка и уложил его на заднее сиденье, приковав к переднему наручниками.
  Однако вскоре маньяка пришлось перетащить в "Пежо", так как Андрей не смог сесть на сиденье, переделанное под короткие ноги, а Лида побоялась остаться наедине с ним, даже связанным и пристегнутым. Кое-как Андрей сам перегнал "Понтиак" к своей машине, куда и перевел очнувшегося и сверкавшего глазами Виктора. Простреленные колеса он заменил запасками обеих машин, натаскал из леса веток, прицепил "Пежо" к "Понтиаку", усадил в него Лиду, и подсказав, как переключать скорость на автомате, совместно они кое-как вытащили из лужи машину. Уже на дороге он позвонил в гостиницу, обрадовав работавших там оперативников, что преступник схвачен и вскоре будет передан теплым им в руки. На вопрос, где они находятся, он назвал деревню, которую они только что проехали. Подойдя к Лиде, он поинтересовался, как бежит машина и, чтобы ей не было скучно, включил радио.
  
  Она вела "Понтиак", не спуская глаз с машины Андрея и все еще опасаясь за него. Витю она боялась до смерти и до сих пор не могла понять, как отважилась вступить с ним в схватку. Когда он сидел в машине, она боялась даже думать о пистолете, и даже когда Витя выскочил, не сразу решилась действовать. Ее подтолкнули выстрелы, особенно последний, самый отдаленный. Она вдруг решила, что он был контрольным, и в ней закипел гнев. Извиваясь всем телом, она достала из-под себя свободной левой рукой сумку, держа ее зубами, раскрыла молнию и вынула пистолет. Она вспомнила с благодарностью ребят - аскадеров, которые учили ее стрелять не только правой рукой, но и левой. Для тренировки она коснулась пальцем курка, затем, опять извиваясь, приоткрыла свою дверь. Упершись ногой в ножку Витиного сиденья, она стала ожидать его, подглядывая сквозь опущенные ресницы. Усевшись, он сразу заметил, что дверь открыта, к тому же Лида громко застонала. Он приподнялся и просунул голову между сиденьями. Она выстрелила два раза ему в лицо и головой открыла дверь.
  
  Ей надоела дурацкая песня, которая мешала вести машину. Она не вытерпела, переключила канал и вдруг услышала: "...собирался сыграть с ней свадьбу. Слухи об ее изменах доходили до него и раньше, но он заставлял себя не верить им, а вчера Зина сама призналась ему в этом. В порыве жгучей ревности он задушил ее, после чего выстрелил в себя из пистолета. Он поступил, как настоящий мужчина, Отелло наших дней. Марк Рудый сообщил также, что Борис Николаевич распорядился похоронить их обоих в одной могиле на Ваганьковском кладбище. Похороны состоятся в четверг 5-го ноября".
  Такой оборот Лида никак не ожидала и обрадовалась ему. И тут же испугалась, что Клим мог услышать это и не сможет вести машину.
  
  Вдруг она увидела, что машина Андрея свернула в поле и покатилась по нему, виляя из стороны в сторону. Подпрыгнув, она остановилась. Лида вскрикнула, зажав рот ладонью.
  Поняв, что произошло непоправимое, но еще надеясь на то, что откроется передняя дверь и Андрей выскочит из нее, она тронула машину и тихо поехала вперед. Но чуда не произошло. Открылась дверь задняя, и из нее спиной вперед, по-детски, вылез Витя с пистолетом в руке. Он посмотрел в сторону Лиды и побежал к дороге ей наперерез. Выскочив на середину дороги, он положил пистолет на выставленный вперед локоть. Он стоял метрах в пяти от нее, и она отчетливо видела его один прикрытый, а другой прицеливающийся глаз.
  И тут с ней произошло то, что она меньше всего от себя ожидала. Вместо того, чтобы испугаться и поехать назад, она со всей силы надавила ногой на газ. Ей показалось, что машина птицей взлетела в воздух. Она увидела округлившиеся от удивления и страха глаза Вити и громко засмеялась. От сильного удара машину тряхнуло, тело Вити перелетело через крышу, и Лиде показалось, что она встретила его злобный взгляд, и уж совсем хорошо увидела отлетевшие в разные стороны ботинки с высокими женскими каблуками и пистолет.
  С трудом удержав руль, она проехала немного вперед и остановилась. Минуту она сидела, тяжело дыша и пытаясь унять дрожь в ходивших ходуном ногах. Выйдя из машины, она присела у обочины и обернулась назад. Тело Вити лежало у обочины дороги лицом вниз. Даже сейчас он вселял в нее страх. Не дьявол же он, возразила она себе и вдруг увидела, что Витя стал медленно подниматься, опираясь руками о землю и не сгибая колен, как ребенок, выпрямился и, внимательно посмотрев на нее, заковылял к лежавшему посередине дороги пистолету. Без ботинок, он был еще ниже и походил на гнома, но не доброго, а гнома - демона. Несколько секунд Лида продолжала сидеть, загипнотизированная ужасом. Затем та же неведомая сила подняла ее, она села в машину, завела двигатель, за два захода развернулась и поехала прямо на нагибавшегося за пистолетом Витю. Видно, он настолько опешил, что какое-то время продолжал стоять с пистолетом в опущенной руке, а когда направил его на машину, было уже поздно. На этот раз скорость была небольшая, он не взлетел на капот, а упал под машину. Ее бампер был намного ниже его груди и расплющил ее.
  По вздрагиванию машины Лида почти физически чувствовала Витю под собой, отчего по ее спине пробежали мурашки. Она проехала вперед, развернулась, стараясь держаться подальше от уже не страшного тела Вити, и на скорости подъехала к машине Андрея, надеясь на чудо, раз Витя был теперь уже точно мертв.
  
  Выйдя их машины, она пошла медленно, бочком, глядя под ноги, боясь увидеть его лицо таким же мертвым и страшным, как у Зины. Теперь все мертвые лица ей будут казаться такими. А картина еще не закончена, и Мытаркин никогда не простит ей за Андрея.
  Увидев перед собой колеса, она заставила себя поднять глаза. Его голова была откинута на подголовник. Через шею была переброшена веревка, которой был связан Витя, и обеими руками Андрей вцепился в нее у горла. Лицо его было бордовым и залито кровью, стекавшей в открытый, как у Зины рот.
  Видеть это Лида не могла, попятилась назад, но силы у нее быстро иссякли, и она в безысходном отчаянии опустилась на мертвую траву.
  Услышав шум, она посмотрела на дорогу и увидела вылезавшего из машины Мытаркина. Когда он подошел, она подняла на него сухие безжизненные глаза, и они стали наполняться слезами. Он положил ей на голову руку и проговорил:
  - Умница, что живая. А где Андрей?
  Поворотом головы она указала на машину и зарыдала. Почуяв беду, он глянул на машину, схватился за сердце и опустился рядом с Лидой, глотая воздух.
  Перепугавшись, она положила его голову себе на колени, говоря сквозь слезы:
  - Это я во всем виновата. Но вы же сами меня спрашивали, готова ли я умереть за это. А вместо меня умер он. А папу своего я нашла.
  Подошедший к ним капитан милиции спросил Мытаркина:
  - Сердце? Раньше было?
  - Не-ет, в пе-ервый раз.
  - Ясно, первая ласточка. Дай бог, чтобы последняя. Курить надо меньше. Денис! Аптечку сюда!
  Подбежавшему сержанту он велел дать режиссеру нитроглицерин, а Лиде - успокоительное. А сам подошел к машине.
  
  Она видела, как Андрея положили на траву. Черноволосый сержант стал делать ему искусственное дыхание, а капитан периодически дышать в открытый рот. Вдруг он жестом приказал сержанту прекратить и приложил ухо к груди Андрея. Затем, осмотрев его затылок, он принес из машины монтировку и проговорил как бы про себя: "Ясно".
  Подойдя к Лиде, он долго смотрел на шумно дышавшего Мытаркина, потом на нее. Она видела, что он подошел, но не взглянула на него.
  - Ясно, - повторил он громко с усмешкой. - Да жив ваш Мохов, жив! Денис, носилки!
  Лида вздрогнула, подняла на капитана вмиг озарившееся радостью лицо.
  К ним подбежал с носилками милиционер.
  - Кого теперь на носилки? Тебя что ли, отец?
  Мытаркин выплюну изо рта таблетку и поднялся.
  - Сам ложись на них, сынок, - огрызнулся он, а Лиде сказал. - А вообще-то с вами так и помереть недолго. Эх, жизнь наша - копейка, - тяжело вздохнул он.
  
  
   Эпилог
  
  - На сегодня съемку заканчиваем. Завтра здесь же в десять, - сказал режиссер, молодой, но уже лысый и известный. Он подошел к Лиде. - Ты говоришь, презентация у Мытаркина в семнадцать на Полянке? - Он взглянул на часы. - Нет, к сожалению, никак не смогу. Извинись перед ним. Поздравь заранее с успехом. Ты туда на чем?
  - Я с Сашей.
  - Тогда я спокоен. Передай ему, чтобы он тоже завтра был здесь. Чао.
  Лида махнула в ответ рукой и поспешила в гримерную. Там, узнав, куда она едет, потрудились над ее лицом и волосами, она надела новое длинное платье из синего под цвет глаз бархата и побежала к Саше.
  
  За четыре месяца, прошедшие после тех событий, она сильно изменилась. Мало сказать, что она похорошела, она расцвела. С ее лица исчезла болезненная бледность. Казалось, она стала выше ростом не только за счет каблуков. Она выпрямила голову, в глазах исчезла робость, заставлявшая раньше смотреть в пол.
  Саша никогда не говорил ей, как она выглядит, но она видела это по его глазам. Увидела и сейчас.
  Подойдя к нему, она привстала на цыпочки и придирчиво осмотрела его щеку. Шрамы еще остались, но уже были почти незаметны. А когда она увидела его тогда, то чуть не упала в обморок: от подбородка по висок кожа на щеке была снята до костей. Она сама отвела его в институт красоты. Сегодня он опять был там. Осталось всего несколько сеансов.
  Он закрыл за ней дверь "девятки" и, усевшись за руль, повернулся к ней лицом. Она посмотрела на него, не мигая, он кивнул и тронул машину не к центру, а к окружной дороге. С нее он свернул на Каширское шоссе в сторону Домодедова.
  В такой день она не могла не посетить их могилы. Их всех, кроме Ковальчука и сержанта, похоронили рядом. Памятников на могилах ни у кого еще не было, их поставят, когда оттает и подсохнет земля. Вместо них у всех были одинаковые выступавшие из снега кресты с фамилиями на табличке.
  
  Она подошла к могиле отца, положила две астры, поправила венок, и, глядя в глаза отца на фотографии, сказала:
  - Здравствуй, папа. Памятник тебе уже почти сделали. Он из черного мрамора. Твоя голова выступает из плиты, и глаза всматриваются вдаль. Мне почему-то кажется, что так ты смотрел, когда искал моих насильников. - Она смахнула слезу. - Ты помог мне их найти. Их уже никого нет в живых. Я уверена, что они в аду, так что тебя они больше не тронут. Лежи спокойно. А памятник, хоть он и большой, давить на тебя не будет, так как будет стоять у твоего изголовья.
  Она нагнулась, поцеловала отца в лоб, перекрестилась и подошла к фотографии отца Игоря. Его могила не была огорожена, и, судя по снегу и цветам, его давно никто не посещал. Лишь ее два прошлых цветка выглядывали из венка. Она добавила еще два и перешла к могиле Костандовой. На фотографии следователь была совсем молодой, как сказал Вася, с еще не сплющенным бандитами носом. В ее глаза, а также отца Ксении Алексеевны, который лежал за ней, она смотреть не могла, чувствуя свою вину перед ними. Хотя во взгляде Алексея Нилыча светилась отеческая доброта.
  
  Клим лежал ближе к входу в стороне рядом с могилой бабушки. На фотографии он был серьезный и не совсем похожий, как ей казалось, на себя.
   Она умела немного рисовать и сама набросала эскизы памятников отцу и Климу. Их, как ей сказали, поставят лишь в мае, когда земля полностью оттает и высохнет.
  Памятник Климу она заказала в полный рост, в черной кожаной куртке с молниями, белой водолазке и улыбавшегося. Скульптор долго не мог схватить его улыбку, пока Леха не догадался прокрутить ему видеокассету с ним. И все равно улыбка лишь отдаленно напомнила ту, которая была у него, живого.
  
  Она ездила за Климом с его "брателлами". Каскадер Юра, которого Саша оставил с увезенным в больницу Климом рассказал им, что узнал из разговора с гаишниками, следователем и свидетелями трагедии.
  На 488-м километре Горьковского шоссе Климова "Волга" с выключенными фарами на скорости врезалась в выезжавший из кафе джип, в котором ехали бандиты с оружием. В "Волге" также нашли финский нож и газовый пистолет. По версии гаишников, произошла обычная бандитская разборка. Сам ли Клим добровольно врезался в джип или его заставили, выяснить гаишникам не удалось. Выживший бандит утверждал, что никакого Клима Балуева он не знал. Виновником аварии был признан Клим и умер он на операционном столе.
  Его мама не вынесла горя и опять запила. Лида так ни разу не видела ее трезвой и не может с ней ничего поделать, так как та потеряла всякий интерес к жизни, как когда-то сама Лида. Поэтому она ее хорошо понимает.
  
  На выходе она зашла в церковь поставить свечи за упокой души и за здравие. Заполняя бумажку именами за упокой души, она опять всплакнула, когда вписывала Клима, Егора и Зинаиду, а также незнакомых ей следователя Константу, шофера Всеволода, сержанта Николая и сторожа Алексея. У могилы Зины она была совсем недавно. Отец Эдика действительно похоронил их вместе. Лида была довольна, что ее крохотное надгробие лежало рядом, а не внутри склепа Эдика, и можно навещать Зину, не видя его могилы. Ей сказали, что на его памятнике написано: "Спи спокойно, сынок. Подлость земная тебя уже не коснется". И его подлость не коснется людей, добавила мысленно Лида.
  Еще одну свечу она поставила тете Любе. К ней я съезжу после презентации, подумала она, независимо от того, как она пройдет.
  
  Ставя свечи за здравие, она назвала вслух Василия, Алексея, Валерия, Дмитрия, Петра, Романа, Андрея, Александра, Артема, Юру, Олега, Евгения Серге... а, просто Евгения, а чтобы не упустить кого, поставила несколько лишних свечей.
  
  Ожидавший ее на крыльце церкви, Саша бережно взял ее под руку и повел к машине.
  
  На выходе они неожиданно столкнулась с Игорем и его женой.
  С тех пор, как он вышел из тюрьмы, Лида видела его лишь однажды, на захоронении останков Михаила Игоревича. Он заглянул в Москву проездом с Канарских островов, где проводил свой медовый месяц. Елена Николаевна была там с ним, так что вся процедура по опознанию останков и оформлению бумаг на их выдачу родственникам легла полностью на плечи Галины Ивановны. На похоронах Клима, состоявшихся двумя днями позже, Игорь и мать уже не были.
   После смерти Славика, Сизикова и Вити из окружения Эдуарда не осталось никого, кто что-либо знал о преступлении семилетней давности, а главное, о том, что Лада жив в образе Лиды. Хранить об этом молчание пообещали Василию Елена Николаевна и Игорь. Смертью Эдуарда, Зины и даже Клима они не очень интересовались, так как были поглощены семейными проблемами молодоженов.
  Версию Василия Ромео и Джульетта закрепила смерть Клима. Узнав, что он был любовником Зины и к тому же признан виновным в убийстве двух работников фирмы Эдика, а, возможно, и организатором убийства еще троих, Бахолдин искренне поверил, что именно Клим заставил Зину сотворить с сыном подлость. Матецкого оп попросил передать Ладе, если она жива и вдруг объявится, его извинения за сына и ненавязчиво поинтересоваться, не нуждается ли она в деньгах.
  Таня рассказала Лиде, что узнала от Елены Николаевны о жене Игоря. Она старше его на четыре года и очень энергичная. Он ее во всем слушает. Они познакомились в тюрьме, куда она приехала от местного телевидения с заданием создать репортаж об одном из заключенных. Ей указали на Игоря, и они сразу полюбили друг друга. Потом она приезжала туда еще не раз для доработки репортажа. Показанный по местному телевидению он очень понравился руководству тюрьмы, и оно добилось досрочного освобождения Игоря. Не последнюю роль, а может, и главную, в этом сыграло то, что отец тележурналистки был мэром города Энска. Судимость Игоря его нисколько не смутила, как не смущает сейчас никого, да и характеризовался он тюремным начальством крайне положительно. К тому же дочь уже была от Игоря беременна. Свадьбу сыграли на следующий день после его освобождения. За ним в тюрьму приезжал сам отец, которого там встретили, как бога, и Игоря вывезли из тюрьмы на машине мэра в сопровождении гаишника. Вот почему карауливший у ворот Олег так и не встретил его.
  Последнее, что рассказала Лиде Таня, было то, что Игорь работает в мэрии Энска помощником тестя, зарабатывает много и очень доволен жизнью. Елена Николаевна тоже живет в основном там и в Москве бывает лишь наездами, чтобы следить за квартирой. Через Таню она попросила у Лиды прощение за все, что так получилось, не объяснив, что именно имела в виду. А сама при их единственной встрече на кладбище сказала только три слова: "Спасибо, Лялечка... прости", - и заплакала. Лида не спросила, за что прощать.
  О том, что Саша ездил за ним и чуть не погиб, Игорь так и не узнал, поэтому с интересом взглянул на него, здороваясь с Лидой у входа на кладбище, оставшейся для него по-прежнему Ладой. Она все еще находилась под впечатлением от посещения могил и ответила лишь кивком на его приветствие, не остановившись.
  Садясь в Сашину "девятку", она обратила внимание на стоявший рядом новенький японский джип. Саша тоже посмотрел на него и оценил показом вверх большого пальца. А еще он вспомнил похожий джип в лесу перед тюрьмой, у которого тоже были фары на крыше.
  
  Из переданных ей Зиной шестидесяти четырех тысяч долларов она отдала своей маме и через Василия Елене Николаевне по десять тысяч, а остальные распределила среди родственников погибших и самими пострадавшими участниками происшедших с ней последних событий, не забыв никого. Список она составляла вместе с едва выжившим Василием. Застать Елену Николаевну дома Василий не смог, а узнав от Тани, кем был тесть Игоря, и от нее же - о Сашиной изуродованной щеке и что Лида собирает деньги на пластическую операцию, он отдал десять тысяч ей. Именно эта сумма не хватала Лиде после посещения с Сашей института красоты.
  
  Был конец марта. Вымытый солью за зиму асфальт блестел в лучах уже довольно яркого заходящего солнца. В салоне машины было жарко. Саша чуть приоткрыл свое окно и все беспокоился, не дует ли Лиде. Она рассказала ему, как встретилась с Андреем в метро и как испугалась, не увидев у входа в клуб толпу претенденток на ее роль, думая, что он ее обманул. А еще она подумала, что он наврал про свою беременную жену. А она и вправду родила месяц назад и сама Лиде очень понравилась. Они даже подружились. С того дня Андрей заметно изменился, а главное, перестал к ней приставать и стал относиться по-братски, как Клим.
  К клубу они подъехали без пяти семь. У входа была небольшая стайка девушек, не попавших на презентацию.
  Пока Лида прихорашивалась у зеркала, Саша сходил в зал успокоить Мытаркина. Вернувшись, он сказал, что на презентацию прибыл сам Бахолдин с молодой женой, и ее место рядом с Андреем свободно, но она не сразу прошла туда, а задержалась у стены. Зал был небольшой, и она увидела, кого хотела: маму, тетю Полю, Васю, Таню, Агапова, Краснощекова, Петю и Маргариту Витальевну с их женами, мужьями и невестами. А среди репортеров, стоявших у сцены, она заметила высоченного Романа, который, увидев ее, навел на нее камеру.
  
  Она была уверена, что фильм закончится, сценой, в которой Рита и Максим, обнявшись, идут домой с чувством выполненного долга. Но вместо этого она увидела себя лежавшей на могиле родителей. Слышалась в ее исполнении песня "Гори, гори, моя звезда". Фильм так и закончился: эта раздирающая душу мелодия и во весь экран ее огромные плачущие глаза.
  Аплодисменты раздались не сразу и были сначала жидкими, затем громче и громче.
  Андрей коснулся ее руки и сказал:
  - Мытаркин нас зовет.
  У сцены Андрей взял ее за руку, и они поднялись по ступенькам. Мытаркин громко представил их:
  - Андрей Мохов и Лариса Соколова.
  Когда зал успокоился, Мытаркин подвел их к Бахолдину. Тот дружески похлопал по плечу Мохова со словами "Ты, как всегда, хорош", затем с любопытством оглядел Лиду и проговорил отеческим тоном:
  - Наслышан о тебе. Ты, оказывается, не только в кино героиня, но и в жизни. Не могу представить, как ты смогла расправиться с самим Трушиным. От его взгляда даже мне было не по себе. А ты не испугалась. Я восхищен. Надеюсь, мы продолжим наше сотрудничество. Евгений Сергеевич, загрузите ее новой ролью, а то ее быстро отберут.
  
  Отходя, она краем уха уловила его слова, сказанные жене:
  - Мой сын был влюблен в ее сестру.
  
   Конец.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"