Жена Артура Вальдеса Кэролайн задушена капроновым шнуром в квартире частного детектива Филлипа Уэнрайта. Муж покойной становится для полиции первым подозреваемым. Остальные: Филипп Уэнрайт и секретарша Вальдеса Джулия Моррисон. Алиби на первый взгляд имеет только Уэнрайт (к тому моменту, как муж обнаружил тело, Филипп, предположительно, находился в ресторане). Артур обращается за помощью к Виктору Леману, известному художнику. Последний советует ему дождаться результатов расследования.
Между тем на Лемана периодически давит инспектор Ольсен, которому кажется, что художник намерен сунуть нос в расследование.
Вальдесу не удается уговорить Лемана помочь с расследованием, и он обращается к секретарше художника, мисс Хафф. Та соглашается пойти с ним в ресторан и выбирает "Конти" (именно то заведение, в котором Уэнрайт, предположительно, обедал во время убийства). Там она выясняет, что, расплачиваясь по чеку, можно легко выдать себя за другого клиента.
Несмотря на нежелание заниматься расследованием, Леман все-таки втягивается в дело. Он выясняет, что Уэнрайт в день убийства опоздал на встречу с Кэролайн, потому что Вальдес ножом спустил ему колесо. Нарушая закон, Виктор проникает в автомобиль Артура и находит нож, на котором остались частицы той же грязи, что и на пробитой шине Уэнрайта.
2. Язык, стиль, грамотность
Повесть вычитана. Орфографических ошибок совсем немного:
"А не скажите" - скажете
"...и ни в этом ли дело..." - не
"... как скажите..." - скажете
"... ни то вздохнул, ни то зевнул" - не
Пунктуационных чуть больше:
"-Доброе утро. - Я ему не поверила, судя по голосу, у человека на том конце провода утро было каким угодно, только не добрым. - Артур Вальдес у телефона, могу я услышать самого мистера Лемана?"
"- Нет, спасибо. - Вальдес опасливо глянул себе под ноги на отвергнутые хозяином рисунки и выпалил, повысив тональность на целую октаву. - Чего я хочу, так это, чтобы вся эта свора ищеек занялась настоящим делом, а меня оставила в покое."
В обоих случаях вместо первой точки нужно запятую
Пару предложений хотелось разбить на части:
"...Я взглянула на своего пассажира, Виктор не собирался ни на чем настаивать."
" Нам пришлось перебраться в гостиную, так бывает каждый раз из-за того, что в студии у знаменитого художника нет нормальных кресел для посетителей."
"...гонорара , нам..." - лишний пробел
"- Пока ничего конкретного. Как я понимаю, вы еще не осчастливили этой новостью мисс Ли? -Нет, только сегодня утром она побывала у меня на первом допросе, и ребята из лаборатории смогли получить образцы ее отпечатков." - две реплики слиплись
"- Да, - подхватил было Ольсен, но тут же хрюкнул, зацепил безработными пальцами со стола чашку и понес ее ко рту, чтобы попытаться спрятать за ней улыбку." - "безработные пальцы" очень странно звучат. И, имхо, фраза станет более легкой, если убрать "попытаться", оставив просто "чтобы спрятать за ней улыбку".
"Когда из дома вышла Джоан Ли еще более мрачная..." - потерялась запятая
"Передо мной лежит, снятый с планшета лист." - лишняя запятая
"... посулами неподдельного интереса со стороны истыннх знатоков." - звучит по-канцелярски
"... по поводу его заинтересованности личностью водителя зеленого "Форда"..." - тоже.
Еще не могу не отметить два отрывочка, которые мне очень понравились:
"Мистер Леман пребывал в задумчивости, созерцая пейзаж величайшего из мастеров, разделенный оконным переплетом на восемь фрагментов"
"Здесь я была в более выгодном положении, а журналистам любое неосторожное слово, напечатанное даже самым мелким шрифтом, грозило разбирательством в суде, и потому газетные столбцы были полны тумана, то сгущавшегося вокруг амурной истории одного из супругов, то приоткрывавшего финансовые интересы разных сторон, то расползавшегося таким равномерным и ничего не значащим слоем, что впору было подумать, будто читаешь прогноз погоды на следующую неделю." - здоровское предложение! И при такой длине легко воспринимаается, что редкость.
3. Психологическая достоверность
Я сочла убедительным и интересным образ Лемана, а вот Ольсен показался каким-то буйным тугодумом. Мисс Хафф мне понравилась, но немного отвлекали ее отступления.
4. Общее впечатление
Хотелось бы знать хоть что-то о покойной, иначе непонятно, зачем ее могли убить, и почему читателя это убийство должно волновать. Мотивы потенциальных преступников неясны, и это гасит искорку интереса. Также разочаровывает то, что убийцей оказывается самый очевидный подозреваемый. И вообще маловато подозреваемых с мотивами.
И все же я прочла повесть не без удовольствия, в основном благодаря фокалу мисс Хафф.
РЕЦЕНЗИЯ 2.
Первое впечатление от повести: это признание в любви к Р.Стауту. Не пародия, не подражание, не перепевы, своеобычное самостоятельное произведение, вдохновенное творчеством американского мастера детектива. Наверняка вам знакомо это переживание: переворачиваешь последнюю страницу хорошей книги или возвращаешься домой после концерта любимого барда с желанием удержать в себе то счастье, которое они вам подарили, и чувствуешь, как в ответ на это желание воображение начинает искрить собственными образами. И, если действительность не вырывает вас из этого процесса своими настоятельными требованиями, образы оживают и порождают новый сюжет.
Аллюзий на Стаута в повести множество: Нью-Йорк двадцатого века, гений-босс со своими чудачествами и асоциальными выходками, рассказчик - секретарь и помощник, связанный с гением отношениями, которые далеко выходят за рамки деловых, и сложным чувством, в котором восхищение мешается с раздражением, иронией, симпатией, досадой, преданнностью (всё это - с массой оттенков и нюансов); настойчивый кандидат в клиенты, которого полиция подозревает в убийстве, полицейский инспектор, ведущий с гением давнюю, заведомо проигрышную войну, и разрывающийся между противоречивыми желаниями отвадить его от расследования и получить в этом расследовании помощь. Добавим к этому игру с читателем, лукавое приглашение автора к диалогу, создание иллюзии нашей с вами включённости в число героев и повествование. А также состязание умов и характеров, приправленное изрядной долей юмора и иронии.
Последний пункт - удобный повод, чтобы повернуть от перечисления параллелей к своеобычности повести, её автора, её персонажей. Начнём с главной героини, по совместительству - рассказчицы. Энни - женщина, её юмор мягче и тоньше, в нём нет нотки состязательности, желания самоутвердиться, скрытого вызова. Она самоиронична, и в первую очередь посмеивается над собой: ("Я совсем не обиделась на "взбалмошную девицу", хотя бы потому, что я - не взбалмошная... С другой стороны, джентльмену на джентльмена наорать куда проще, чем пусть и на взбалмошную, но, в сущности, безобидную и довольно милую блондинку". "Телефонный звонок застал меня у зеркала. Ничего подобного! Я не провожу у зеркала больше четверти часа в день. Ну ладно, полчаса, точно не больше". "Предполагать очевидные вещи - это мой конек")
В отличие от Арчи, несомненного "человека действия", Энни, скорее, фантазёрка (помните выдуманного араба, научившего её готовить кофе?) и наблюдатель. Если воспользоваться метафорой Пифагора ("Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные - торговать, а самые счастливые - смотреть"), она - из числа счастливцев, пришедших смотреть... Причём, смотреть доброжелательно, взглядом, хоть и ироничным, но полным сочувствия и понимания, без тени морализаторсва. И, сдаётся мне, эти мягкость и тонкость, созерцательность и не склонная к осуждению доброта - отражение личности автора.
Почему я так думаю? По совокупности причин. Во-первых, по своей собственной реакции на романы и повести Стаута. Они мне нравятся (по-моему, о Ниро Вульфе и Арчи Гудвине я прочитала всё), кажутся забавными, интересными и тоже не раз будили воображение. Но, если бы я дала своему воображению волю, то получилась бы ехидная пародия. В отличие от автора "Акварелей", человек я недобрый, и чудачества Вульфа (женофобия, грубые выходки, вроде тех, когда он демонстративно избегает рукопожатия или без слов выходит из кабинета, при том, что с ним разговаривают; морализартоство, безжалостность, с которой он иной раз "дожимает" убийцу) вызывают у меня раздражение. Так же как и самолюбование неотразимого Арчи, умеющего высмеять не только мужчин, но и женщин, просто за то, что они оскорбляют его этетическое чувство. Уж будьте уверены: я бы нашла способ посадить их с Вульфом в лужу, придумав им достойного соперника или свидетеля, которого не удастся заманить-соблазнить-запугать или иным способом затащить к Вульфу в офис и выжать досуха!
Во-вторых, я сужу по чувствам, которые вызывают во мне персонажи - все персонажи "Акварелей". Какой, к примеру, отклик, рождает в вас описание: "С высоты второго этажа я смотрю на вечернюю зимнюю улицу. Не уверена, что это какая-то определенная улица, таких улиц в Нью-Йорке, наверное, не одна сотня. Машины с потухшими фарами припаркованы вдоль бордюра. Прохожие, их довольно много, но глаз почему-то безошибочно выделяет одного. Это мужчина в темном пальто и лицо его скрыто от меня полями шляпы. Я не сразу понимаю, что узнаю этого человека. Удивительно, как в неподвижном рисунке можно разглядеть осторожную походку прохожего, как будто пробующего на прочность мокрые, но так и неотмытые дождем плитки тротуара"?
Печаль и сочувствие, верно? А ведь это описание акварели, на которой изображён убийца. И по нему сразу понятно, что ни художник, ни зритель-Энни, так увидевшая картину, ни автор не испытывают праведного гнева, отвращения, презрения, негодования. Человек, задушивший жену, и попытавшийся вовлечь героев в свою игру против полиции, остаётся для них человеком.
К слову сказать, Виктор Леман, в отличие от Ниро Вульфа, не склонен устраивать спектакль с публичным разоблачением негодяя, не заставляет его переживать все стадии страха, беспомощной ярости, унижения. Последние минуты перед арестом убийца в "Акварелях" (честно предупреждённый о скором визите полицейского инспектора) проводит в приятном обществе Энни, которая по просьбе босса развлекает мистера Вальдеса рассказами о вчерашних приключениях героев.
Виктор, как и Вульф, уворачивается от обмена рукопожатием с убийцей, но делает это так искусно, что трудно заподозрить его в намеренности:
"Виктор разбирал гигантскую кипу старых набросков, которую сначала собирался выкинуть всю целиком. Теперь три листа лежали на диване, а остальные неряшливым бумажным ковром устилали пол.
Здравствуйте мистер Вальдес, - Виктор с виноватой улыбкой развел ладонями, испачканными в красках".
И уход от разговора с нежеланными посетителями гений-художник обставляет куда более деликатно, чем гений-сыщик. По-моему, убедительное доказательство того, что автор не хочет ранить чувства своих персонажей, кем бы они ни были.
Или, вот, возьмём Джоан Ли, особу из числа борцов за что-то или против чего-то. Энни не скрывает, что побаивается её, нам очевидно, что эти женщины - антиподы, и не вызывают друг у друга тёплых чувств, тем не менее описана мисс Ли без всякой язвительности и злорадства. Долговязая женщина неопределённого возраста с блёклыми волосами и не обращающим на себя вниманием цветом глаз. Представьте себе, как отровался бы на её месте ехидный, злой на язык Арчи, от которого достаётся даже тем, кто ему симпатичен!
А инспектор Ольстен - давний противник героев, не раз (как даёт нам понять автор) досаждавший попытками вытянуть из них правду? "Нет, мой босс нарочно никогда не дразнит инспектора, это всегда получается как-то само собой. Когда же на побледневших скулах у полицейского начинают перекатываться желваки, Виктор предпочитает улыбнуться все той же своей издевательской улыбочкой и отдает на съедение меня. Правильно, меня не жалко, да и Ольсен не ест девиц. Он - джентльмен, а не сказочное чудовище. Зато, по-моему, время от времени, у инспектора появляется желание с помощью сыворотки правды получить от меня хоть сколько-нибудь достоверные сведения, неважно о чем. Или же добыть объективную информацию каким-нибудь другим, более жестоким способом, например, отдав меня в руки своего парикмахера, того что не знает другого инструмента, кроме машинки для стрижки овец и полицейских. Бр-р-р..." Согласитесь, по сравнению с многочисленными описаниями разъярённого краснолицего Кремера (которого никому не придёт в голову назвать джентльменом), это выглядит невинно и забавно.
Ну, и наконец, отношения главных героев. Если пикировки и выходки Арчи и Ниро при всём их игровом характере носят грубоватый оттенок мужского соперничества, то игра, которую ведут Анна и Виктор, намного более тонкая. Украшенная флёром старательно скрываемого с обеих сторон нежного чувства, она насыщена множеством нюансов - смешных, трогательных, лукавых, ироничных. Но все они - тёплые.
Автор, примите мои комплименты и мою благодарность: мне было хорошо с Вашими персонажами, я с радостью встречусь с ними ещё, и ещё.
Теперь о детективе. Автор "Акварелей" избрал любимую мной разновидность жанра - детектив интеллектуальный. Его характерный признак: сыщик (дилетант или любитель) вычисляет преступника по некоторому набору фактов, которые сообщаются читателю в полном объёме, давая ему (читателю) возможность посоревноваться в смекалке с героем или героями. Надо сказать, я Виктору это соревнование проиграла. Для меня визит и дальнейшее поведение мистера Вальдеса послужили достаточным основанием, чтобы снять с него подозрения. То есть, в отношении меня его замысел ("Для убийцы такой поступок был бы весьма странным, и на то, что у полицейских сложится именно такое мнение Вальдес, вероятно, рассчитывал") сработал.
Главной моей подозреваемой была мисс Ли. Мотив - ревность. Рекомендуя подруге златокудрого Аполлона-Уэнтрайта в качестве сыщика, Джоан не предвидела, что между ними вспыхнет роман и вопрос верности мистера Вальдеса супруге станет неактуальным. Алиби у мисс Ли нет, возможности, напротив, были (близкие отношения с убитой и с Уэнтрайтом предполагают, что Джоан могла взять на себя роль посредника и организовать путаницу, благодаря которой миссис Вальдес пришла к Уэнтрайту в его отсутствие). Её поведение - агрессивные нападки на Вальдеса, назойливо повторяемые обвинения в его адрес, визит к Виктору Леману, который, как ей кажется, работает на Вальдеса - не противоречит этой версии. И отпечатки пальцев, оставленные только на тыльной стороне листа, меня не убедили. По-моему, это очень неплохой ход, чтобы создать впечатление, будто убийца-Вальдес её подставляет. Ничем не хуже, чем хитрость самого Вальдеса.
Не буду скрывать: прочитав версию автора, я не прыгала от восторга. Наоборот: брюзжала, что моя ничуть не хуже. Но, надо признать, что и не лучше. Версия автора непротиворечива и, безусловно, имеет право быть. Кстати, если уж проводить параллели со Стаутом, то у него, несмотря на репутацию мастера детектива, настоящих детективов - раз, два и обчёлся. Во многих его вещах убийца выдаёт себя, благодаря какой-нибудь провокации Вульфа, который и сам до конца не знает, кто убийца. Бывает ещё, что Сол Певзнер откапывает какую-нибудь важную улику, при этом улики ищут у многих подозреваемых. Так что и по части детектива Анна Хафф не проигрывает Рексу Стауту.
Ну, и наконец, язык. Сначала я собиралась ещё раз - прицельно - вычитать текст, отмечая стилистические приёмы, фигуры, тропы. Но потом подумала - зачем? Я не филолог, не лингвист и, честно говоря, путаю все эти метафоры и метонимии, синекдохи и олицетворения, литоты и мейозисы. (Порой мне кажется, что филологи и сами в них путаются). Вполне достаточно сказать, что всё это в тексте есть. И - что важно - применение всех этих выразительсных средств не оставляет впечатления искусственного украшательства. Мне язык автора показался естественным, как дыхание. Когда с дыханием всё в порядке, его не замечаешь. И это, по-моему, признак настоящего писательского мастерства - когда, закрыв книгу, остаёшься со своими впечатлениями, мыслями, созданным автором настроением, и при этом не задумываешься, какими средствами автор на тебя воздействовал.
РЕЦЕНЗИЯ 3.
Здравствуйте, Турмалин!
Детектив красивый, по ощущениям, по языку чувствуется, какой он красивый, но он очень-очень не мой. Хочу сразу извиниться, если нарецензирую чего-то не того просто по причине плохого - по субъективным причинам - понимания текста.
По антуражу. Спасибо за описание дивана, с которым сжился художник, но очень не хватает описания картин. Мастер акварели оказался наблюдательным мастером и в расследовании, куда неожиданно оказался вовлечён. Так дайте полюбоваться на работы рук этого мастера!
По психологической достоверности. Верю в такого художника и в толи в опекающую, толи больше играющую в опеку его секретаря. Верю в их отношения, в то, как они вовлекаются в расследование убийства, по мне так описано психологически достоверно. Но для меня так и осталось непонятным, почему Вальдес обратился к Виктору за советом по поводу полученного письма и почему потом он просит его найти убийцу? Предлагается версия, что он так пытается запутать следствие, но мне всё равно непонятно, почему преступник путает следствие таким ни с какого бока нелогичным поступком. Более того, почему никому из персонажей, даже инспектору Ольсену или Джоан Ли не кажется странным обращение за помощью в расследовании к художнику? Нигде же не говорится о том, что Виктор Леман выглядел в глазах окружающих подающим надежды частным сыщиком или, что его легко было заподозрить в наблюдательности и остром уме.
Ещё мне осталось неясным, как Уэйнрайт делал себе, по мнению героев, видимость альби.
Энн говорит, что "можно подменить в "Конти" кредитку, если отвлечь бармена, который исполняет в заведении еще и функции кассира", но ведь эту кредитку ещё нужно взять у нужного клиента, чтобы было чем подменить.
Виктор Леман объясняет эту нелогичность, тем, что "Видимо, трюк с кредиткой был заготовлен Уэйнрайтом заранее, не знаю для чего, на всякий случай, ну, все-таки он - сыщик". Но не удовлетворяет меня такое объяснение. Не понятна технология. А опираются в своих рассуждениях на такую непонятную технологию как раз художник и его секретарь, работающие с фактурой и технологиями (в создании произведений искусства, но тем не менее) явно интересующиеся.
Образ художника - неспешного созерцателя-следователя мне кажется свежей идеей. Не хватает только подробностей его работы, показывающих как (И через какие картины!) в художнике такой следователь сформировался. Вы описываете, как Виктор Леман стоит перед холстом, как его эмоции превращаются в образы. Похоже, что однажды, расположившись подобным образом, он находит и нужные мысли, чтобы продвинуться в расследовании убийства. Но здесь ещё нет мостика между вниманием, чуткостью, наблюдательностью, интуицией - или какими рабочими и личными качествами? - художника и сыщика.
Удалась стилизация под то старое доброе детективное американское прошлое, когда и злодеи были классическими злодеями, и время так не летело, когда отнекиваясь от предположений, будто бы он ведёт расследование, Виктор Леман говорит о том, что за это ему не перепадают деньги налогоплатильщиков, но при этом во всём остаётся безупречным джентльменом.
Замечательные художник и его ироничная секретарь!
Искренне Ваш...
РЕЦЕНЗИЯ 4.
Снова живопись - надеюсь не от собачки?
соврать или иначе скрыть правду практически невозможно - надо как то выделить, типа: "соврать или иначе - скрыть правду - практически невозможно"
не знает другого инструмента, кроме машинки для стрижки овец и полицейских - класс!
сдержанной улыбке вампира, не желающего раньше времени показывать свои клыки жертве - красиво!
Виктор целую минуту рассматривал листок без подписи, мне тоже удалось заметить чуть выпадающую из строки букву "р". - корявастенько...
Чё-то я не допёр, а зачем советоваться с незнакомым человеком, да ещё художником, по такой деликатной теме...
А не скажите, советом мисс Хафф мистер Вальдес воспользовался?- А не скажЕте...
Вот теперь инспектор взорвался, куда уж мне до моего шефа. - кто на кого куда орал?
мой вопрос не требовал ответа, но с таким же успехом я могла обращаться и к картинам - "но" не надо
Мистер Леман пребывал в задумчивости, созерцая пейзаж величайшего из мастеров, разделенный оконным переплетом на восемь фрагментов. - красиво
Я ему не поверила, судя по голосу, у человека на том конце провода утро было каким угодно, только не добрым. Доброе утро, - повторил свою мантру посетитель - сколько иронии
Знаете, мистер Вальдес, я не стану спрашивать о том, что привело вас сюда? Это очевидно. - Знаете, мистер Вальдес, я не стану спрашивать о том, что привело вас сюда - это очевидно.
Не найдя подходящей замены ругательствам, Вальдес вытащил из кармана носовой платок и громогласно чихнул. - Да Вас, батенька, на цитаты пора разбирать!..
Под таким его взглядом натурщицы превращались в фарфоровых кукол и надолго застывали перед художником в нелепых позах.- просто картинка перед глазами проявляется.
Не скажите, когда стоит ожидать раскрытия преступления?- НО скажите, когда стоит ожидать раскрытия преступления?
Отличное описание отношений художника и дивана. Интересно "прописывание" деталей расследования, как бы проступающих на холсте.
"Корни преступления - в прошлом" - ну наконец-то хоть кто-то вспомнил о теме конкурса! А "Корни в будущем" - это, надо думать, задел на следующий конкурс?
Я попыталась помочь боссу продолжить мысль. Ничего не вышло. Мысль заканчивалась ровно на этом месте.- аффторр!!! Вы меня уморите!
Полиция неспособна докопаться до истинного мотива, не допросив пойманного и сознавшегося преступника - Вот-вот, это лозунг, девиз, слоган, который надо выдолбать на лбу каждого мента! И это посыл всех прои про частных детективов ещё со времён Конан-Дойля и иже.
вы уже раз пять или шесть в подобных ситуациях не оказывались правы - наконец-то всплыла правда о художнике, втихаря подрабатывающем сыском. Так это очередная серия из "Похождений Лемана: художника-сыщика, или - Детектив одним мазком".
Если сегодня я воображу, что вот так, запросто смогу разобраться с мотивом убийства миссис Вальдес. Энни, завтра вы, чего доброго, спросите меня, что заставило Пола Соммерса написать свои "Кленовые листья". - это одно предложение
он ведь даже не заплати - вот жадина, мало того, что не заплатил, так ещё и букву "л" утащил!
Горничная... посещает обиталище гения, и все для того, чтобы не дать художнику привести квартиру в состояние полной гармонии со своим внутренним миром - ржунемогу!
Виктор кивал и улыбался, я даже сначала подумала, что он похож на японца, но почти сразу поняла, когда японцы так улыбаются и кивают, они делают вид, что внимательно вас слушают, а мой босс нисколько себя этим не утруждал. -длиновастенько
Даффлкот- правильно "даФлкот"
Чего вы хотите.- Чего вы хотите?
Кстати, на счет места ежедневных обедов- Кстати, насчет места ежедневных обедов
Брансуик стрит- ты смотри, а ведь есть такая в Нью-Йорке на Стейтен Айленд! Достоверно!
Как скажите - Как скажЕте
Нечего вы не пропустили- нИчего
он позвонил только в половину седьмого - половинЕ
Так, вот и конец (очередной серии) - пошёл ловить блох:
Сюжет. Бывают серийные убийцы, а бывают сериальные детективы. Вот такой явный образчик перед нами: обязательная ретро-троица (Шерлок-Ватсон-Лестрейд) в современной обстановке (современной ли?- печатают на машинке, носят допотопные пальто, читают газеты, звонят по обычному телефону, мужчины носят шляпы, варят кофе по-турецки, обычный звонок у двери, нет даже намёка на ТВ). Немудрено, что сперва непонятно, а почему это все набросились на бедного художника с этим убийством?
Композиция: Провисла линия с редактором - что они там такое подписывали\оранизовывали (книги-мемуары, картины или..)? Видимо это дежа-вю из прошлых серий.
Три вопроса по достоверности: 1. как всё же муж узнал о слежке за собой, (кто организатор, кто следит, о их назначенной встрече - автор просто заявил "узнал, и узнал"); 2. если сыщик, следуя ментальной подсказке художника, всё же выбрал кафе попроще и подешевле, а главное - поближе, то нафига надо было ехать на авто. Или возиться с ним, когда знаешь, что ждёт клиент. Бросил и побежал на работу! 3. что это за офисы такие, где никого нет в приёмной, всё нараспашку, когда ушли на обед?
Расследование. Всё валится художнику само на голову. Ему даже делать ничего не надо - сиди и жди: преступник, свидетели, полиция, газетчики, "Ватсон в юбке" всё сами найдут, расследуют и организуют. Ему остаётся только это всё логически увязать.
Язык. Очень интересный, живой. Так и хочется разобрать на цитаты и посмаковать. У газетных сообщений свой стиль, у полицейского - свой. За "Ватсона" уже не говорю - там такой вал иронии и бурлеска, что аж в глазах рябит. Грамотность местами хромает ("очепятки", пропущенные знаки препинания, встречаются слишком длинные и неудобоваримые предложения) - но всё это прощаешь автору, т.к. читать вкусно и интересно.
Так что, автор, дерзайте: продолжайте дорабатывать эту тему приквелами и сиквелами и, глядишь, у нас появятся отечественные Дойль-Шерлок (если вы мужчина) или Кристи-Марпл (если вы женщина). Желаю удачи и тихо завидую!
РЕЦЕНЗИЯ 5.
После прочтения данной повести у рецензента остались сплошные непонятки и вопросы. Вроде бы настоящая детективная повесть: и убийство есть, и расследование, и улики, и подсадные утки, и разоблачение в конце - всё как положено, но ощущения, что прочитал детектив, нет. Слишком много деталей, которые вызывают либо недоумение, либо вопросы, совершенно не относящиеся к детективной линии.
Итак, основные непонятки:
1. В каком году происходит действие? С одной стороны мы имеем активно используемые печатные машинки, а с другой, не менее активно используемые кредитные карты. Печатные машинки вышли из широкого употребления уже лет -дцать как, а вот были ли в широком использовании кредитные карты в тот же период - большой вопрос.
2. Почему действие происходит в Нью-Йорке? В тексте нет никаких артефактов, которые бы переносили читателя в этот город. Если уж автор берётся писать про Нью-Йорк и его обитателей, то будьте так любезны, создайте соответствующую атмосферу.
3. Много вопросов относительного главного героя (или не главного? Рецензент, если честно, не понял, кто в данной повести главный персонаж). Почему к Виктору Леману так настойчиво обращаются за расследованием? Он же художник. И что за контракт заключал художник с издательством? А еще непонятно, почему известный художник вдруг ваяет для кого-то презентацию? У него так плохи дела, что он берётся за какую попало работу? Ведь на дизайне презентации много не заработаешь.
4. И, наконец, главный вопрос: что же это за трюк такой с кредиткой? Рецензент, большую часть своей сознательной жизни проработавший в финансовой сфере, так и не смог этого понять. Он даже проконсультировался со своими бывшими коллегами, но и они не смогли прояснить, что же там такое произошло с этой кредиткой? И, вообще, зачем этот трюк был нужен?
Теперь детально:
Жанр: иронический женский детектив. Это явствует из претендующего на ироничность стиля повествования. Повесть ведётся от первого лица некой блондинки Энн, которая на одной странице заявляет, что она не взбалмошная, а на следующей уже наклеивает на себя лейбл взбалмошной молодой особы. Очевидно, в этом и есть женская ирония, даже, наверное, самоирония.
Идея. Главная идея была объявлена в первом абзаце - если ошибаешься, то правду сокрыть невозможно. "Причем, по мнению Виктора, и в нашей с вами реальной жизни точно так же, ошибившись, соврать или иначе скрыть правду практически невозможно". Сам сюжет детектива призван подтвердить эту идею. На взгляд рецензента, это происходит весьма топорно. Убийца так всё хорошо продумал и рассчитал, и вдруг ошибается со временем звонка. И вот эта самая ошибка наводит основные подозрения на него.
Анализ композиции. С композицией произведения всё хорошо. Объявление об убийстве происходит быстро, далее идёт достаточно динамичное расследование, в конце объяснялка. В объяснялке не хватило объяснения мотива убийства. Недостаточно просто объявить имя преступника и рассказать, как он совершил преступление.
Сюжет. Рецензенту показалось, что сюжет был продуман плохо. Каков мотив убийства? Ревность? Верится с трудом. Чтобы поверилось, нужно было описать моральные страдания убийцы, которые он испытал при известии, что жена ему изменяет. Иначе получается весьма странная цепочка действий: узнал, что жена переспала с другим, запланировал убийство, убил. Зачем? Почему? Можно было и по-другому решить вопрос: развестись, закатить скандал. Давайте не будем забывать, что умышленное убийство - очень тяжкое преступление, и должны быть весьма веские мотивы для его совершения.
Стиль. Ироничный стиль повествования воспринимался бы гораздо проще, если бы автор обращал больше внимания на грамматику и пунктуацию. Также рецензенту показалось, что количество метафор в этой повести зашкаливает. Причём если некоторые были уместны, хотя и неумелые ("стена из кеглей"), то другие были весьма красочны, но совершенно неуместны ("... Вальдес .., расправив на ветру темные паруса своего длинного расстегнутого пальто, аккуратно обходя лужи, зашагал к нам". - зачем создаётся образ Вальдеса в виде корабля или парусника, если это дальше никак не обыгрывается?)
Второй момент, который бы хотелось отметить: весьма странная манера автора перебивать саму себя и по ходу пытаться доказывать читателю, что на самом деле она всё знает и умеет, просто сейчас ей хочется написать вот так. Создаётся впечатление, что автора заставляли писать, загоняли в какие-то рамки, не давали разгуляться творческому порыву.
В общем, рецензент рекомендовал бы автору более детально продумывать детективную линию, а также с бОльшим вниманием относиться к стилистике и грамматике своих творений.
РЕЦЕНЗИЯ 6.
Перед нами честная попытка написать классический детектив. Попытка абсолютно провальная по всем пунктам, но автор старался.
Виктор - художник, и ему ли не знать, как легко ошибиться, воплощая свой замысел, и трудно, почти невозможно, потом исправлять ошибки на листе пусть даже самой лучшей бумаги.
Вот-вот, и у писателей та же самая фигня. Все мы люди творческие. Ошибиться, создавая новое произведение, проще простого. Вот как пишет по этому поводу Юрий Никитин:
"Никто, ни один писатель не в состоянии писать сразу четко и ясно, уж поверьте, я общался с очень многими. Всяк пишет с массой сорняков, но уровень писателя во многом определяется как раз тем, сколько сорняков он убирает из написанного, а сколько оставляет".
Так вот, вы, автор, оставили слишком много сорняков. Пройдем их по порядку.
Запятые лишние и потерянные. Например:
Поверьте, у меня нет намерений, что-то скрывать от вас.
Запятая перед "что-то" лишняя.
Или же добыть объективную информацию каким-нибудь другим более жестоким способом
А после "другим" - надо.
Все пять с половиной минут, которые потребовались мне для рассказа, инспектор хмуро косился в мою сторону, пытаясь не выпускать из поля зрения, в очередной раз взбесившего его Виктора.
А после "зрения" - опять лишняя.
И это далеко не все запятые и даже не по порядку. Это просто примеры из текста. Раз уж с ними такая серьезная беда, то могу посоветовать один финт ушами. Найдите возможность и прочтите свой текст вслух с выражением. Выглядеть будете глупее некуда, зато за один проход выгребается до 90% неправильных запятых. Оставшиеся 10% всегда можно списать на авторское видение и потом втихаря поправить.
Построение фраз. Например:
При виде возможного покупателя раздражения у Виктора нисколько не убавилось.
Покупатель раздражения смог бы неплохо закупиться у меня, пока я читал эту повесть. Эти длиннющие предложения, вроде вот этого:
Собственно, в этой квартире находится и его офис, а в переднюю комнату можно попасть без всякого ключа, в ней у частного сыщика предполагалось некое подобие приемной с креслами, старыми журналами и прочим тому подобным интерьером.
Запросто можно разделить на несколько. Предложение - это отдельная смысловая единица. Здесь же их целых три: в квартире находится офис, в переднюю комнату можно попасть без ключа, передняя комната служила приемной. Пока такое предложение закончится, читатель уже может забыть, с чего оно началось.
А к чему эти хвосты к прямой речи, вроде вот такого вот:
-Спасибо, Энни. Да, мистер Вальдес, вы уже меня слышите, - Виктор взял телефонную трубку в студии, а я положила свою на рычаг. Жертвовать любопытством мне для этого ни вот настолько не пришлось, Виктор ненавидит телефонные переговоры. Скорее всего, сегодня, в крайнем случае, завтра Вальдес для беседы с моим шефом сам пожалует к нам в гости.
Непонятно. Они зрительно утяжеляют текст. Между прочим, текст не настолько интересный, чтобы его еще и утяжелять без всякой видимой на то причины.
Следующая проблема - неверное использование слов. В погоне за образностью получается какая-то ерунда:
Дождавшись моего кивка, он отвел глаза и вышел в промозглую слякоть улицы.
Слякоть - это жидкая грязь, образующаяся от дождя и мокрого снега в сырую погоду. В нее не выходят, в нее вылетают мордой, когда фигуранта повествования выкидывают мордой вперед из кабака. А тут у нас что?
- Не надо, я сам!
И сиганул ласточкой на мостовую, собирая бровями промозглую слякоть.
Мои возмущенные взгляды Виктор успешно игнорировал, отгородившись от меня стеной, испещренной кеглем и петитом.
Кегль - размер типографского шрифта. Как и всякая размерность - понятие условное. Это что ж за газета такая? Вестник Варпа? Нет, это не образно, это просто смешно.
Дальше обратимся к логике героини:
- Допустим, и о чем же вы беседовали с тем мужчиной, который назвал себя мистером Вальдесом? Надеюсь, это был мужчина, а не взбалмошная девица, подделавшая голос Вальдеса просто из-за пристрастия морочить голову занятым людям.
Я совсем не обиделась на "взбалмошную девицу", хотя бы потому, что я - не взбалмошная.
С чего героине обижаться? Речь-то шла не о ней. Разве что за весь женский род оптом. Но она не показана в тексте неистовой феминисткой. Но быть может, это такая фишка? Так автор показывает богатый внутренний мир героини? Да нет, не похоже. Логика всего произведения хромает аналогично:
Согласна, это мой прокол, это я позволила пройдохе Фостеру заманить в свои сети наивного живописца...
... - Мне бы и в голову сейчас не пришло молоть такую ерунду, если бы вы уже раз пять или шесть в подобных ситуациях не оказывались правы, причем, задолго до полиции. Я не выдумываю и не преувеличиваю.
Так Виктор - наивный живописец или сыщик-художник, распутывающий сложные дела быстрее полиции? Надо с этим вопросом всё же определиться, и желательно до того, как бойкое перо автора начнет выводить непостижимые простым смертным образы.
И главное, всё это выше перечисленное и разобранное - вовсе не придирки. Это обычная работа автора над текстом. Та самая прополка сорняков. Если бы ее сделали вы, автор, я бы сейчас набирал хвалебный отзыв. Ну а так, какая прополка, такая и критика.
РЕЦЕНЗИЯ 7.
Повесть создана в ироническом ключе, а рассказ ведётся от лица секретаря-помощницы талантливого акварелиста Виктора Лемана. Как принято в приличных домах, язвительно-ироническую девицу и задумчиво-талантливого расследователя дополняет не очень умный, но усердный полицейский.
Всё предельно просто и достаточно сложно:
Мистер Вальдес изощрённо убил жену, руководствуясь эгоистичными мотивами, и основательно запутал следы. Полиция, как водится, в растерянности не может обнаружить никаких зацепок, и только ленивый гений, Виктор Леман, не напрягаясь, находит важную улику, потому что прочувствовал умысел мистера Вальдеса ещё при первой встрече - до убийства. А потом нехотя поясняет восхищённой секретарше (и читателю), как ЭТО всё произошло.
Чтение не доставило затруднений, хотя некоторая невнятность, присущая почти всем произведениям в "ненашенском" антураже, заставляла напрягать воображение и домысливать пропущенные (по недостаточному знанию иностранного антуража?) детали. К тому же автор злоупотреблял использованием мелких хитростей, которые так заманчиво применить в детективных рассказах, я имею в виду - лихие ссылки на нюансы, необъясняемые автором и оттого неизвестные читателю, но ведомые герою-расследователю. Причем, делать это не с целью направить читателя по ложному следу, а просто пренебрегаю его незнанием. Дескать, а зачем, я же вручаю тебе, читатель, уже готовую информацию. По большей части, совершенно бесполезную.
Например, ресторан "Конти", расположенный в девяти кварталах от офиса частного сыщика, где задушили миссис Вальдес. Мне пришлось дважды прочесть связанные с этим рестораном и весьма разрозненные строки, чтобы убедиться в полной ненужности сведений об обеде сыщика и о способе подмены кредитки при оплате счета. Сразу сказано, что алиби сыщика подтверждено свидетелями:
"Частный сыщик примерно с пяти, или даже с без чего-то пять, до начала восьмого обедал в ресторане в девяти кварталах от места преступления, у него были свидетели, бармен его хорошо запомнил, и вроде бы существовал какой-то чек оплаченный его кредиткой".
Мне невдомёк, зачем проверять способ подмены кредитки? Автор напрасно считает читателя телёнком, который послушно следует у него на поводу. Я позволил себе усомниться во всём. Если свидетели подкуплены сыщиком, если полиция не в состоянии уличить того во лжи, то приведенная дальше по тексту "истинная" история сыщика с заменой проколотого колеса - ничем не правдивее первой, с обедом в ресторане.
Мало ли что он поведал Виктору Леману! А если ваш Леман слишком доверчив? Что стоило сыщику нанять себе двойника, поручить тому проколоть колесо и демонстративно его менять, а самому на такси проскочить до собственного офиса и придушить миссис Вальдес? Свидетели, которые подтвердят версию с колесом, видели "сыщика" через стекло, в отличие от свидетелей, которые обедали с сыщиком в одном зале. И почему я должен верить вторым, а не первым? Только потому, что так заявил Виктор Леман?
Но я не мисс Энн Хофф, влюблённая в босса. Я скептически настроенный читатель. И, к сожалению, детективность повести в моих глазах выглядит практически ничтожной. Увы, все рассуждения Виктора Лемана строятся на зыбком фундаменте старательно подсунутой автором улики против мистера Вальдеса, а именно, на перочинном ноже, которым, якобы, прокололи шину сыщику.
Прошу у автора прощения за профессиональный подход к оценке такой улики, но обвинение я развалю на первом же заседании суда:
- Перочинный нож подкинул сам Виктор Леман, которому мистер Вальдес не понравился с первого мгновения. Нож, изъятый из авто Вальдеса с нарушением процедуры, не может служить доказательством.
Вот, собственно, всё касательно неубедительного детективного наполнения повести.
Зато литературное исполнение меня порадовало. В отличие от ряда ранее прочитанных повестей, которые претендовали на иронический стиль, эта повесть может по праву претендовать на такой эпитет. Мисс Энни Хафф последовательно иронизирует над всем, что попадает в поле её зрения - босс ли то, полицейский Ольсен ли, погода, город или она сама, опрометчиво примеряющая роль доктора Ватсона.
Богатый словарный запас и умение увлекательно повествовать о самых банальных вещах, давно привычных или давно забытых нами, в её пересказе обновляется, оживает и обретает цвет, вкус, возможно, даже запах. Например, пассаж про кофе, который завершается милой шуткой:
"...провел больше года в пустыне с каким-то племенем. Как бы я ни просила, об этом своем приключении он никогда не рассказывал, зато теперь мне приходится покупать кофе в самых дорогих магазинах и самой молоть зерна, иначе ничего хотя бы отдаленно похожего на то чудо, что разливал по чашкам старый Насим из своей джезвы, у меня не выходит.
Вы догадались? Ну да, Насима я только сейчас выдумала. И что? Кофе в кафе напротив стал вкуснее?"
Или вот этот язвительный смешок:
"Хорошо, хорошо, я помню, сначала надо до конца довести сюжет. На чем я остановилась? Да, когда инспектор увез Вальдеса... Нечего вы не пропустили, сейчас я вам все расскажу. Вот, после их отъезда, я всерьез принялась за Виктора. Пробиться сквозь его шуточки и усмешки было непросто, мне понадобилось часа два, чтобы вытянуть из босса правду. Это было утомительно. А у вас есть два часа? Ну, не обижайтесь, оставьте эти два часа себе. Вот ваша разгадка."
Не правда ли, перекликается с известной шуткой господина Пушкина:
"Читатель ждёт уж рифмы "розы"? Так на, бери её скорей!"
Подытожившая, отмечу достаточную композиционную стройность повести и соблюдение формальных признаков детектива, той самой триады. Мы имеем загадку, пытаемся разгадать её и почти принимаем участие в расследовании, разве что верную версию построить не удаётся из-за робкого жульничания автора с обнаружением перочинного ножа.
Но какое это имеет значение, когда прозаическое произведение читается с удовольствием? Только обязанность дать автору полноценную обратную связь заставила меня уложить повесть на препараторский стол и бездушно провести вскрытие, убив при этом очарование настоящей литературы.
А теперь, выполнив неприятные обязанности рецензента, я хочу сказать автору спасибо за нескучное чтение и воскликнуть:
- Браво!
РЕЦЕНЗИЯ 8.
Пусть было, как было, - ведь как-нибудь да было!
Никогда так не было, чтобы никак не было.
(Я.Гашек, "Похождения бравого солдата Швейка".)
Повесть "Акварели Виктора Лемана" представляет собой иронический детектив. Расследование частным образом ведет художник Виктор Леман. Параллельно, но за кадром, полицейское расследование проводит инспектор Ольсен.
Интрига повести заключается в интеллектуальном поединке сыщиков с, prima facie, неизвестным убийцей.
Завязка - разговор инспектора Ольсена с художником Леманом, из которого читателю становится известно об убийстве миссис Вальдес. Не самое интригующее начало, ибо собеседники долго топчутся на месте, Леман с помощницей (мисс Хафф) постоянно тонко иронизируют над полицейским. Тут же описание стиля работы художника (и подобные пространные блоки щедро рассыпаны по всей повести).
Сюжет основан на расследовании убийства. Подозреваемых немного - муж убитой, две дамы из ее окружения и частный детектив Уэйнрайт. Значительная часть повести посвящена тому, как Ольсен и вдовец пытаются привлечь Лемана к расследованию. Такая настойчивость не вполне понятна - в тексте, думается, не хватает указания на причину, по которой все так жаждут помощи Лемана (вроде упоминания о проведенном им раньше блестящем расследовании). Расследование долго раскачивается, прежде чем читатель вместе с Леманом и Хафф получают предварительные данные об обстоятельствах убийства. Далее следует, имхо, довольно нудная жвачка с переливанием из пустого в порожнее и подколками полицейского инспектора. В итоге банальнейший итог: мистер Вальдес, на которого с самого начала падало подозрение, и оказался убийцей жены.
Детективная линия показалась довольно куцей и не очень хорошо продуманной. Долгое толчение воды в ступе, а потом Леман сложил все известные и неизвестные читателю факты в картинку преступления - вроде бы логичную ("Виктор заподозрил "нашего клиента" сразу уже хотя бы потому, что в письме ему было назначено на шесть вечера, а мне он позвонил только в половину седьмого. Согласитесь, трудно себе представить, что обманутый муж может опоздать на такое свидание... Во время самого первого визита будущего убийцы у художника сложилось отчетливое впечатление, что сам этот визит - не более чем формальность".). При этом о ноже, которым Вальдес пробил шину машины частного детектива, читателю стало известно постфактум. И не вполне понятно, почему этот перочинный нож является для инспектора бесспорной уликой. Да, там есть отпечатки пальцев Вальдеса. Но, строго говоря, это доказательство только того, что Вальдес проколол колесо. Все. Об этом колесе читатель тоже узнает внезапно, из вопроса мисс Хафф: "Почему вдруг вам пришло в голову осматривать пробитое колесо?" В общем, часть сведений от читателя утаивают и ставят оного перед фактом. Действительно бесспорных улик против Вальдеса не показано. Все зиждется на анализе его поведения и версии, что именно он проколол колесо (единственный объективно доказанный факт: "Как позже подтвердила экспертиза, на ноже имелись следы грязи того же состава, что и на пробитом колесе машины Уэйнрайта. Сам нож был обычным перочинным ножом без всякой пружины, и в перчатках открыть его было невозможно, а значит имелся хороший шанс найти на нем отпечатки пальцев злоумышленника"), чтобы задержать частного детектива и успеть убить жену. Для детектива серия таких проколов - серьезный минус. Зато читателю от души дают возможность ознакомиться с образчиками остроумия Лемана и Хафф.
Литературный уровень произведения вполне приличный - сплетено гладко, легко читается. Вот только не покидает ощущение, что можно было эту историю изложить динамичнее и вдвое короче.
Неясные моменты и огрехи:
Путаница: то Вальдес, то Валдес
"Кстати, в анфас он хоть и походил на какого-то актера". - Предлог избыточен, правильно - анфас.
"Кстати, на счет места ежедневных обедов". - У места обедов есть свой счет в банке?
Резюме. Повесть "Акварели Виктора Лемана" произвела неоднозначное впечатление. Детектив слабенький, многое утаивается от читателя, хотя, с литературной точки зрения, написана работа вполне качественно. Рекомендовать к прочтению можно - любителям тонкой иронии с элементами детектива.
РЕЦЕНЗИЯ 9.
"А вот это уже интересно!" - была моя первая, осторожная, мысль.
Смею утверждать, что перед нами - вовсе не стёб над переводными американскими детективными романами, не стилизация даже. Нет, это, скорее, попытка "переплюнуть" оригинал. Так сказать, изящные построения Рекса Стаута, только... Только без неповторимого Ниро Вульфа.
Разумеется, совершенно "естественно", что подозреваемый просит разобраться в его деле не сыщика-профессионала, а художника. И так же естественно, что виновным оказывается как раз он, тот самый наиболее подозреваемый. Это такой вот голливудский трюк - читателю... ой, простите - зрителю представляется изначально одна кандидатура в злодеи, а не несколько, и вся загадка сводится к банальному вопросу - "Он(а) - не он(а)"?
Речь героев пестрит штампами западных детективов (типа - "Это была плохая идея"), сами они подолгу муссируют гастрономические темы - кто там чего съел за завтраком или ужином.
Про трюк с подменой кредитных карточек я не понял, да и Бог с ним.
Филипп Уэйнрайт - основной подозреваемый до определенного момента... Но в его виновность именно потому и не верится. Инспектор Ольсен - такой американский инспектор... Он может сколько угодно подозревать и быть недовольным действиями Виктора, но не может даже помыслить сунуть кого-нибудь в "обезьянник", как это, без сомнения, сделал бы его российский коллега.
Немаловажный вопрос - о каком историческом отрезке идет речь? Какие это годы - пятидесятые? Шестидесятые?.. Вот этот вот нарочитый сумбур, "буря в стакане воды" - как раз характерны для Дэшила Хэммета или Рекса Стаута.
Солидности не хватает персонажам повести Турмалина.
Вообще же, художник (не конкретный герой рассказа) мало подходит на роль детектива. Сыщик, как правило - сугубый рационалист. А художник - это творец, ему важнее полет фантазии. (Ли я не прав?).
Роль мисс Хафф как главной героини не до конца понятна. Вроде бы, она помогает своему боссу установить истину... И даже разгадывает уже упоминавшийся фокус с кредиткой (который, оказывается, был заготовлен частным детективом впрок!). Но психологической достоверности этому персонажу явно недостает. Да и самому Леману - тоже. Он вообще какой? Циничный-ироничный? Вроде бы да. Умный? Вроде бы да. Несколько мелких штришков могли бы "оживить" основных персонажей повествования. А так... Основная тема подана вообще в виде газетного заголовка. "А разве могут корни находиться в будущем?" Верное, кстати, замечание. Пожалуй, только инспектор Ольсен вызывает какие-то эмоции. В первую очередь, потому что сам - эмоционален и беспрестанно восклицает: "Какого черта?!"
Подобные повествования порою спасает специфический, "заокеанский", юмор, но тут и этого нет. Рассказ ничем не "приправлен". Артур Вальдес должен был оказаться убийцей - он им и оказался. Дважды два - четыре.
Язык неплох, но вот вопрос - интересно ли было самому автору работать над этим текстом? Подобный интерес виден невооруженным глазом. Автор должен любить своих героев (злодеев - особенно!).
В заключение можно сказать, что "поразить почтеннейшую публику" (в моем лице) уважаемому Турмалину не удалось. "Три с плюсом" за усердие. Ну, и удачи на конкурсе...
РЕЦЕНЗИЯ 10.
СТАРАЯ ДОБРАЯ КЛАССИКА
Первая мысль при знакомстве с "Акварелями Виктора Лемана" была именно эта: "Классика!" Все чертовски мило и знакомо, начиная с образа повествовательницы - милой блондинки и любопытной секретарши. У мисс Энни Хафф имеется обширная литературная генеалогия, и наличие разветвленного родословного древа придает ей оттенок благородства: у блондинки-секретарши очень мягкая ирония, очень изящная речь и очень меткие наблюдения ("судя по непостоянной силе ударов, напечатаны непрофессионалом"). Разумеется, к своему боссу она испытывает те же чувства, что и мисс Манипенни к своему, и, возможно, с большими на то основаниями: ведь Виктор Леман не только великий художник, но еще и ума палата.
И потому, когда у некоего мистера Вальдеса начинаются проблемы, он спешит не к кому-нибудь, а именно к художнику за советом. Опытный читатель начинает подозревать, что в жестоком мире капитала даже гениальному художнику не прожить одними акварелями, и он подрабатывает на полставки консультантом по запутанным вопросам. Совет, который Леман дает Вальдесу, вполне разумен, но тот ему не следует, и события начинают развиваться непредсказуемо, то есть предсказуемо: появляется труп.
Труп - это серьезно, и на сцене появляется нью-йоркская полиция в лице медведеобразного инспектора Ольсена. Помните инспектора Коломбо, отличавшегося умом и обходительностью? Так вот, Ольсен - это анти-Коломбо, он не шибко умен и на редкость груб. Сначала он разговаривает с Леманом, как с нашкодившим первоклассником, а потом задает необычайно глубокий вопрос: "...Не думаете ли вы, что Вальдес сам убил свою жену....?"
Впрочем, и Ольсена можно понять, а понять - практически простить. Ведь жена Вальдеса погибла при весьма странных обстоятельствах - ее удавили в приемной некоего детектива Уэйнрайта, настолько беспечного, что он ее не запирал даже в свое отсутствие. Представляете: сидит детектив в ресторане, потягивает мартини, а в офисе у него двери нараспашку: хоть бомбу подкладывай, хоть дамочек души. Тут у кого угодно нервы сдадут, тем более, что подозреваемых целая куча: и сам Вальдес, и его предполагаемая любовница, и подруга жены, и сам беспечный детектив. И мечется Ольсен туда-сюда, как вспугнутая белка, пока Леман сидит и думает, а хитроумная секретарша ловким движением рук выясняет, что алиби златокудрого детектива Уэйнрайта было фальшивым.
Чтобы читателю не было скучно, автор добросовестно показывает ему всех подозреваемых по очереди, кроме секретарши Вальдеса. Читатель снова вспоминает классику, но на сей раз несколько иного жанра: в памяти всплывает Паниковский с его "жалкие, ничтожные люди!" Вообще симпатичных персонажей в повести маловато; можно сказать, их и вовсе нет, за исключением Лемана и его преданной секретарши. Появление персонажей "в кадре" подчинено исключительно логике повествования, а не психологической или житейской достоверности, эмоции они не способны вызвать по определению, и потому читатель легко соглашается с развязкой: как вычислил гениальный мыслитель, он же художник, убийцей жены оказался сам Вальдес. Не напрягает даже то, что разгадка преподнесена не совсем добросовестно (скажем так), и сильно напоминает пресловутый рояль в кустах (проницательный художник в самом начале обшарил машину Вальдеса, оказавшегося феноменальным жлобом, хранившим улику - дешевый перочинный ножик, но читателю об этом не сообщили). По крайней мере, не напрягает автора этой рецензии. Подкорректировать хочется другое.
Классический детектив во многом обязан своим обаянием атмосфере. Автор "Акварелей Виктора Лемана" это понимает (см. последний абзац), но скупится на краски, а заодно и на приметы времени. Когда происходит действие? В 1930-е? 40-е? 50-е? Понятно, что это не исторический роман, но тем не менее указание на эпоху и десяток ее штрихов моментально придали бы картине недостающую глубину и перспективу. Акварели бывают весьма яркими, а здесь даже и не акварель, а черно-белый карандашный набросок с размытыми фигурами на заднем плане. Вот представьте, что мисс Хафф слушает по радио предвыборную речь Рузвельта, или Леман, бросая газету на стол, говорит: "Советы запустили спутник", или по улицам Нью-Йорка идут вернувшиеся из Европы фронтовики - и воображение читателя моментально подключает кучу ассоциаций, и картинка начинает оживать. К тому рассказчица еще молодая женщина - дайте ей примерить модную в 50-х юбку-клеш или сделать макияж под Джин Харлоу.
Кроме собственно истории, то есть исторического фона, повести не хватает предыстории - ну хотя бы в виде одного-двух абзацев. Почему бы вместо кокетливых лирических отступлений мисс Хафф не рассказать в двух словах, что инспектор Ольсен зол на ее обожаемого босса, потому что было вот такое дело, и Леман посрамил инспектора.... и т.д. Да и интерес великого художника к чужим детективным историям тоже не помешает мотивировать. Это у Шерлока Холмса в разгадке преступлений вся жизнь заключалась, а у Лемана все же профессия есть.
В общем, получилось вполне читабельно, хотя и пресновато. А ведь классика - это не когда все спокойно-сероватое ("немаркое", ага); классика - это когда текст цепляет, несмотря на отсутствие пресловутого экшена с кишками на асфальте и удавленниками в детской. Но, с другой стороны, проще сделать нечто пресное поострее, чем устранить из блюда щедро насыпанный туда перец, так что если автор захочет прислушаться к нашему скромному мнению, раскрасить акварель будет несложно.
РЕЦЕНЗИЯ 11.
Акварели в багровых тонах
С детства восхищалась акварелями. Для меня это не просто картины - это отдельный мир со своими законами, где царит красота и правда. Это самое честное и искреннее искусство, и в нём нет места лжи и притворству. Да и к чему, спрашивается, лгать и притворяться? Лучше рассказать всё как есть.
Первый этюд - изображение художника Виктора Лемана, с виду рассеянного, как, наверное, большинство гениальных личностей, но с невероятно умными глазами; его правой руки - мисс Энни Хафф, женщины наблюдательной и рассудительной; и сурового инспектора Ольсена, похожего на классического полицейского из голливудских фильмов. Последний допрашивает художника и его помощницу. Зачем?
Об этом следующая картина. Галерея, где выставляются работы Лемана и другого художника. Странный посетитель Артур Вальдес протягивает Леману отпечатанное на машинке письмо с намёком на неверность его супруги и адресом, по которому можно застать её на месте, и просит у художника совета. Леман советует не приходить, но Вальдес не слушает. Позже он по телефону сообщает помощнице Лемана, что нашёл свою супругу задушенной.
Следующая картина: дом художника, настойчивый посетитель - всё тот же Вальдес - просит Лемана расследовать убийство его жены.
Этюд ? 4. Диван, на нём - художник, рядом на стуле сидит мисс Хафф, у её ног - стопка газет с сообщениями о нашумевшем убийстве. Что говорят буквы газетных статей? Сообщают, что несчастная задушена капроновым шнуром в квартире частного детектива Уэйнрайта. Также в газетах упоминаются секретарша Вальдеса мисс Моррисон, и подруга убитой мисс Ли. Из всех их убедительное алиби на момент убийства назвал, пожалуй, только Уэйнрайт. Не только сказал, в каком ресторане обедал, но и показал кредитную карту, которой оплатил заказ.
На следующем холсте художник изобразил ресторан, в котором мисс Хафф ужинает с Вальдесом - тот самый, в котором на момент убийства обедал Уэйнрайт. Мисс Хафф проявляет неслыханную щедрость, подменяя кредитные карты и таким образом оплачивая Вальдесу его заказ. Для чего? Чтобы убедиться, как легко подменить улики, оплатив заказ другого человека, и таким образом сделать алиби Уэйнрайта несостоятельным.
Шестой холст. Снова дом художника. Леман и его помощница возвращаются домой и застают там нежданную гостью - мисс Ли, которая с гневной тирадой обрушивается на Вальдеса, обвиняя его в убийстве собственной жены и измене с секретаршей. Мотивом, по её мнению, служит то, что покойная нанимала частного детектива для слежки за неверным супругом. Леман под надуманным предлогом оставляет гостью в одиночестве, а сам выходит во двор, чтобы поговорить с Уэйнрайтом, который подвёз мисс Ли до его дома. Попутно он осматривает пробитое колесо его машины.
На следующем холсте изображён сердитый Ольсен, который весьма недоволен самодеятельностью художника и мисс Хафф. Но когда они ему рассказывают о том, что им удалось узнать, заметно смягчается. А рассказали ему про Уэйнрайта, который обещал художнику пойти и признаться в фальсификации алиби и объяснить, что опоздал на встречу с миссис Вальдес из-за того, что менял пробитое колесо автомобиля. Ольсен в свою очередь поделился с добровольными помощниками сведениями об отпечатках пальцев.
Последний холст - кабинет в доме художника. Мисс Хафф подробно рассказывает приглашённому Вальдесу о вчерашней встрече с инспектором. А где же сам хозяин? Оставив свою помощницу развлекать гостя, он роется в бардачке его автомобиля, чтобы найти перочинный ножик, которым Вальдес проколол колесо автомобиля Уэйнрайта. Найти и позвонить Ольсену.
Изучаю все картины по второму разу, теперь уже более пристально и внимательно. Итак, на первой картине видно, что Вальдес нарочно советуется с Леманом по личному вопросу, чтобы отвести от себя подозрение в готовящемся убийстве. А готовился Вальдес к нему весьма тщательно: позаботился не только о том, чтобы отпечатать письмо самому себе, но и том, чтобы на нём остались отпечатки пальцев мисс Ли.
Хотя акварель - самое честное и искреннее искусство, это ничуть не мешает мастерски изобразить коварство и лицемерие персонажа. И творческие личности, хоть и кажутся рассеянными, оторванными от реального мира, но это не значит, что они неспособны понять, что за человек перед ними: честный и искренний или подлый и лживый. Единственное, мне кажется, Вальдес как-то недостаточно убедительно изображал скорбь и траур. Всё-таки у него только что жену убили. Остальные образы, на мой взгляд, выглядят вполне живыми и достоверными.
Запутать читателя, увести его по ложному следу художник, написавший эти акварели, тоже сумел. Сначала намекает, что отношения между миссис Вальдес и Уэйнрайтом могли выходить за рамки деловых. Если так, то во время встречи вполне могло произойти что-то, из-за чего последний мог решить избавиться от своей любовницы. Параллельно художник наводит на мысль о причастности к убийству мисс Ли. Да, она вроде бы подруга покойной миссис Вальдес, но порой подруги оказываются такими змеюками, что вполне могут заменить десятерых врагов. Мотив? Да хотя бы тот же самый Вальдес - любила его преданно, а он взял да женился не на ней, а на её подруге. Отомстить обоим! А если делили не мужа, а любовника - того же Уэйнрайта - тоже мотив. Задушить подругу в его квартире, ему обеспечить алиби - и любовник будет на крючке, никуда не денется. Мисс Моррисон? Тоже имела веский мотив - женить Вальдеса на себе. Только не слишком ли просто было бы? Да и можно ли, если хорошо умеешь печатать на машинке, делать это плохо, непрофессионально?
Манера изображения мне тоже понравилась. Простая, без вычурности, но тем не менее не скучная.
Одним словом, впечатление от просмотра этих акварелей у меня скорее положительное.