Товарищ Пинкертон
Журнал "Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
Гроза в эту ночь распоясалась не на шутку. Сверкало ярко-синим светом так, что видно всё вокруг, будто днём ясным, а от грома уши закладывало. Страшно, аж мороз по коже. А тут ещё ветер разыгрался и принялся ветками старой берёзы по окнам скрябать, словно приползший с кладбища гигантский скелет просился в дом погреться. Мне обычно стоит кулак под голову положить, и сплю я мертвецким сном, а тут ни в какую уснуть не получается. Чего-то срашно сделалось. Вроде, под крышей крепкой, всё одно - боязно: а ну как молния сейчас в трубу саданёт. Я даже перекрестился от недоброго предчувствия. И опять загремело на всю катушку, а следом собачий визг с лаем. Ужасная ночь! И утро случилось ей под стать.
Дождь кончился. На небе ни облачка. Блестки солнечные на сырой траве весёлыми переливами играют. Вроде бы, живи и радуйся, но тут истошный крик на всю улицу:
- Товарища Билецкого убили!!!
Товарищ Билецкий приехал в нашу глушь из самой Москвы, а тут такое. Я сбрасываю армейское одеяло и в исподнем бегу на улицу. Около крыльца конторы, где квартировал комиссар Билецкий, народ. Здесь все: технорук Иван Васильевич Безносов, командир взвода охраны краском Стасов, предзавкома Ванька Юров и счетовод Вавилонов. В общем, все, кто проживал на заводе. Сам же Билецкий в грязном кожаном тренчкоте лежал лицом вверх на ступеньках высокого крыльца, широко раскинув руки. Левая рука комиссара, будто тянулась к двери конторы, а правая свесилась с крыльца, и на эту руку, поджав дрожащий хвост, смотрел наш заводской пёс Жук. Лицо Билецого - бледное в синеву, нос заострился, на правом виске кругляш запёкшейся крови, окружённый жёлтоватым с черными крапинами ореолом.
- В упор стрелял, гад, - наклонившись к лицу убитого, тихо сказал Стасов. - И левша он...
- Почему левша? - усомнился в словах краскома Вавилонов. - Подошёл с боку и ...
- Где ты тут с боку подойдёшь? - усмехнулся Стасов, указывая на перила крыльца, - Если только...
Краском сбежал с крыльца и попробовал взобраться на стоящую прямо возле крыльца конуру Жука. Но стоило командиру покрепче опереться ногой на угол крыши конуры, гнилые доски подозрительно захрустели, а одна из них с противным чавканьем сразу же провалилась. Стасов решил дальше не испытывать судьбу, опять поднялся на крыльцо и объявил вердикт своих размышлений с опытами:
- С боку никак не подобраться. Левша стрелял.
И я как-то непризвольно посмотрел на свою правую руку. То же самое сделали и все остальные. Левши среди нас не было.
- Может, из солдат кто? - после некоторой паузы выразил общее мнение Вавилонов.
- Проверим, - сказал Стасов и с едва заметной усмешкой повернулся в мою сторону. - Обязательно проверим, а если и среди моих бойцов левши нет, то нам товарищ Пинкертон злодея из-под земли достанет.
Пинкертоном Стасов называл меня. Зимой мне исполнилось двадцать, а весной всех моих сверстников стали забирать в Красную армию. Матушка, всполошившись не шутку, побежала к моему дяде Андриану Петровичу, и тот быстро оформил меня в рабочую милицию, где он уже полгода числился начальником. Меня записали младшим милиционером и сразу же отправили на пороховые склады. Эти склады вместе с патронной мастерской недавно устроили на бывшем латунном заводе купца Викторова. Командовал на складах комиссар Билецкий, а я как милиционер должен обеспечивать здесь порядок. Я поначалу испугался ответственности, но скоро понял, что ничего страшного в моей службе на пороховых складах нет. Весь периметр бывшего завода, по приказу Билецкого, огородили колючей проволокой в несколько рядов. Даже на крутом речном берегу эту цепкую ограду поставили, а вдоль проволоки территорию караулили бойцы из взвода охраны краскома Стасова. Рабочие, человек тридцать, проходили рано утром через пропускной пункт и сразу же спускались в глубокий подвал, а вечером поднимались наверх и через заводские ворота расходились по домам. В подвале была устроена мастерская по снаряжению патронов. Командовал в мастерской строгий мастер Бузыкин, которого все страсть как боялись, а потому среди рабочих никогда не было даже малейшего безобразия. Всё всегда тихо да пристойно. И, по чести сказать, делать мне на заводе было совсем нечего. Я слонялся по двору, играл с солдатами отдыхающей смены в чехарду или читал книжку о короле сыщиков Пинкертоне. Однажды за чтением меня застал краском Стасов и... И вот теперь я стал товарищем Пинкертоном.
Все смотрели на меня сейчас не как на Сашку Горохова, а как на представителя власти, который обязан быстро раскрыть преступление и арестовать злодея. Мне стало здорово не по себе, но груздем я уже назвался, и теперь придётся лезть в кузов этой страшной заботы. Я глубоко вздохнул, и хотел уж было подойти к трупу комиссара, но тут Ванька Юров мне шепнул:
- Иди хоть штаны надень... Стоит тут в подштанниках перед покойником... Срамота...
Когда я примчался к месту преступления одетый, около трупа комиссара стояли только Стасов и Вавилонов. Юров побежал звонить в город, а Безносова позвали в мастерскую: станок там какой-то забарахлил.
Я ужас как боюсь покойников, но к трупу пришлось подойти. Стараясь не глядеть на убитого, я прислушался к разговору красного командира и счетовода.
- Как некстати, - сокрушался командир охранного взвода, - у меня через два дня учения со стрельбами назначены. И отменить уже ничего нельзя... Приказ из округа... Кто ж его?
- Из наших никто не мог, - почесал щеку счетовод. - Чужой, видимо...
- Не должно здесь быть чужих, - стучал кулаком по перилам Стасов. - Из своих кто-то...
- Ты же сам сказал, что левша, - посмотрел на командира Вавилонов. - А у нас левши здесь, вроде, нет.
- Убийца стрелял левой рукой, это факт, - ещё раз посмотрел на труп командир. - Может, специально, чтобы запутать всех? Дескать, левшу будут искать...
- В наше-то время? - усмехнулся счетовод. - Сейчас всё проще: кто-то из солдат шмальнул в него за четверть самогона, или в охране твоей есть дыра...
- Солдат я сейчас всех проверю, - сказал Стасов и сошёл с крыльца на землю. - А в охране у меня дыр быть не может.
- Ещё надо проверить: с кем вчера вечером товарищ Билецкий встречался, - неожиданно даже для самого себя сунулся и я в этот разговор.
Краском и счетовод посмотрели на меня так, словно перед ними трухлявый пень начал петь матерные частушки.
- А ведь Пинкертон прав, - после минутного молчания потёр висок Стасов. - Надо народ опросить...
- Билецкий здесь дружбы ни с кем не водил, - вздохнул Вавилонов. - Уединенно жил, как в скорлупе. В Москву, почесть, каждую неделю мотался, не до нас ему. Я вот лично от него кроме приказов ничего и не слышал...
- Я тоже, - пожал плечами командир и обернулся ко мне. - Буркнул третьего дня, мол, в Москву поеду и всё. Так что, товарищ Пинкертон, надо искать тех, кто был с покойным на короткой ноге. Я таковых не знаю. Тебе теперь все карты в руки.
Скоро подошли солдаты. Они положили труп комиссара на телегу и повезли его в городскую больницу для вскрытия. Я остался у крыльца конторы один. Вернее, не один, а на пару с собакой, с Жуком. Я смотрел на Жука, а пёс жалобным взором озирал свою конуру с дряхлой крышей. Крыша и так была на последнем издыхании, а тут еще каблук Стасова проделал в ней изрядную дыру. И мне вдруг стало так жалко собаку, что я сбегал на задний двор контроры, где хранились разные хозяйственные припасы, взял там два больших листа рогожи, укрыл ими крышу конуры.
Когда я забивал поледний гвоздь, ко мне подошёл солдат.
- Ты, что ли, убийцу комиссара ищешь, - спросил он, присаживаясь перед Жуком на корточки.
- Ну, да, - посмотрел я сперва на отремонтированную крышу конуры, а потом на солдата.
- Тогда мне тебе кое-чего рассказать надо, - сказал служивый, протягивая собаке огрызок сухаря. - Старшина посоветовал.
- Чего рассказать?
- Ну, что комиссар вернулся вчера, когда уже громыхало вовсю. Я как раз на воротах стоял...
- Он один вернулся? - во мне мгновенно проснулся дух сыщика.
- Один, - солдат чесал пса за ухом, а тот зевал от удовольствия, - только, это...
- Чего?
- Пьяный он был в стельку. Еле шёл. Пальто нараспашку, качался из стороны в сторону и всё кому-то кулаком грозил... Вот такие дела... Эх, псина, псина. Одинаковая у нас с тобой жизнь. Ну, я пошел.
- А товарищ Билецкий точно пешком пришёл? - крикнул я уже солдату в спину.
- Точно, - ответил солдат.
И мне сразу стало многое ясно. Пешком комиссар в такую непогоду, да ещё и пьяный мог прийти только от загородного дома. Здесь, на расстоянии с полверсты, стоял дом купца Викторова. Сам-то купец после революции куда-то сгинул, а за домом его присматривал кучер Степан Федотов. Федотов был мужик строгий и дерзкий. Сказывали, что в японскую он служил в роте пластунов, а там абы кого не держали. Как-то зимой мужики из соседней деревни захотели маленько пограбить купеческие хоромы, но Степан их так оглоблей отходил, что с той поры никому из незадачливых грабителей в голову ни одной корыстной мысли не залетело. Еще у Федотова было семь дочерей: две на выданье, а остальные мал мала меньше. Вот здесь ему не повезло.
Федотов встретил меня у ворот сада. В левой руке он держал топор.
- Чего надо? - глянул на меня кучер из-под густых сросшихся бровей.
Мы с Федотовым знакомы. Его брат был нашим соседом в городе, а Степан Иванович раньше у братца часто бывал и, когда я был маленьким, он иногда угощал меня пряником, но сейчас мне не до пряников. Мне надо убийцу комиссара искать.
- Комиссар Билецкий у тебя вчера был? - спросил я с самой что ни на есть строгостью в голосе.
- Конечно, был, - выглянула из-за плетня тёща Федотова Марья Сорока. - Отказаться от Таньши приходил... С Егория сватался, а этот дурак всё сумлевался...
Марья показала пальцем на Федотова. Тот бросил топор и крепко сжал кулаки, а бабка продолжила скрипучим голосом свой торопливый сказ:
- Человек богатый, при кожаной пальте, а этот всё носом вертел. Счастье девке привалило, так хватать надо было сразу, а теперь что? За Ваньку Юрова ей пойти? За этого голодранца?
- Умолкни, и без тебя тошно! - рявкнул на тещу Федотов, и та проворно припустила в густые кусты малины.
- Так был здесь Билецкий? - продолжил я наседать. - Кто с ним водку пил?
- Так Стёпка и пил, - опять раздалось из-за плетня. - В зюзю напились, потом драться взялись...
- Ах ты, стерва! - кучер подхватип с земли кочку, швырнул за плетень, а потом рявкнул на меня, так что в ушах зашумело: - Пошёл отсюда, щенок, а то рёбра все поломаю!
Пришлось мне немного ретироваться, и уже в редком кустарнике меня осенило. А ведь Федотов-то топор в левой руке держал. Левша, значит. И пластуном он был, так что ему под колючей проволокой проползти - раз плюнуть. И поругались они...
С такими мыслями я вбежал в каморку краскома Стасова. Только, вот беда, краском был не один. Напротив него за столом сидел Ванька Юров и, ударяя ладонью по столу, громко говорил:
- Через два дня из Москвы следователь приедет, а пока нам приказано: повысить бдительность. Так и сказали: повысьте!
- Чего ж не повысить-то, повысим, - отвечал Стасов. - Только у меня приказ из округа - в среду манёвры провести. Не отвертишься.
- Ничего, я комсомольцев для охраны завода привлеку, - теперь Юров грозил кому-то кулаком. - Муха не пролетит.
- Комсомольцев, это хорошо, - кивнул головой краском и посмотрел на меня. - А ты чего, Пинкертон, светишься, как праздничный блин?
- Я нашёл убийцу Билецкого, - понизив голос, сообщил я важную новость. - Это кучер Викторова - Федотов.
- Да ну? - в один голос удивились Стасов и Юров.
И я быстро рассказал им всё.
- Ерунда, - сразу же отмахнулся краском. - Не так-то просто под колючей проволокой пробраться. А в рассказах о подвигах пластунов - выдумки на четверть. Уж я-то точно это знаю. Тем более, сам говоришь, они пили весь вечер...
- Надо обыскать дом Федотова, - не унимался я. - Найдем револьвер, и ему тогда никак не отвертеться. Бери солдат, товарищ Стасов, пойдём и обыщем.
- С ума сошёл, - повертел пальцем у виска командир. - С какой это стати мы его дом обыскивать будем? Нет уж, меня от такой глупости увольте...
- А Горохов прав, - неожиданно поддержал меня Ванька Юров. - Вот приедут через два дня чекисты и спросят нас: как вы преступника искали? А мы им тогда и про подозрения, и про обыск расскажем. Дескать, тоже без дела не сидели. Даже если не найдём ничего, а польза от обыска будет огромная. Федотов - еще та контра. Я сейчас комсомольцев соберу, и пойдем.
- Не надо комсомольцев, - резко встал из-за стола Стасов. - Ждите меня у ворот. Я отдыхающий наряд подниму.
Стасов с солдатами подошел минут через десять, и мы скорым шагом пошли к загородному дому. Солдаты, прибежавшие к дому раньше нас, быстро вывели семейство кучера из дома. Федотов смотрел вокруг со злобой загнанного волка, а потом с диким воплем бросил на землю картуз.
- Подлюги! Полудурки!
Стасов же деловито командовал обыском.
- Иванов с Блиновым обыщите двор, Никитенко смотрит в подполах, - кратко раздавал он нужные распоряжения. - Волков, в сенях ищи! Семшов - за тобой погреб и баня! Зарайский - на второй этаж!
Солдаты мгновенно разбежались выполнять команды, Юров, сладко улыбаясь, шептпал чего-то на ухо старшей дочери кучера, а мы со Стасовым вошли в переднюю и стали осматривать там углы да прочие укромные места. Ничего достойного нашего внимания в укромных местах не нашлось. Единственное, что мне показалось немного странным, так это краешек белой бумажки, чуть высунувшийся из-за иконы. Абы что за икону прятать не станут, а потому я и прихватил эту бумажку в карман. Уходить с обыска совершенно пустым не хотелось. На крыльце к Стасову стали подбегать солдаты с докладами: Волков развёл руками насчёт сеней, запыхавшийся Никитенко сказал, что револьвера в подполах нет, Зарайский доложил об отсутствии чего-либо подозрительного на втором этаже, и так далее. Короче, пролучился из нашего обыска пустой пшик.
Добытую бумажку я прочитал уже на заводе. Это было письмо, в котором некий Николай обещался приехать в гости и привезти подарки от родни. Обещался Николай приехать вчера... И тут мой мозг обожгла очередная догадка: этот самый Николай и увёз орудие убийства. Очень кстати случился у Федотова гость! С этой догадкой побежал к Стасову. Он опять морщился от моего предположения, но я был на взводе...
- Сейчас же побегу в город! - топал я ногой и громко кричал на непонятливого красного командира. - Поезд к нам через день приходит! В городе сейчас этот Николай! Прижму его! Если он револьвера и не брал, то мог вчера вечером у Федотова чего-то интересное для нас увидеть!
- Экий ты неугомонный, Пинкертон, - вздохнул Стасов. - Идеи из тебя сыпятся, как зерно из гнилого мешка. Мне даже завидно малость. Ладно, помогу тебе и на этот раз. Подожди меня здесь.
Отсутствовал краском сущую малость, так что минут через пятнадцать я выезжал из ворот завода на командирской бричке. Правил бричкой красноармеец Никитенко. Стасов приказал ему доставить меня до города и оказать всяческое содействие в моем деле. Никитенко кратко ответил: есть!
Но только мы проехали ворота, как я услышал громкий крик Ваньки Юрова.
- Стойте! - бежал к нам предзавкома. - Я с вами! В город мне надо срочно!
- Иван! - удивлённо спросил Юрова провожавший нас Стасов, - а кто же здесь за главного останется? Не та обстановочка, чтоб вот так вверенное хозяйство покидать. Ситуация-то - вон какая. Я б на твоем месте так не рисковал.
- Да, неужто я не понимаю, - отмахнулся от советов командира Ванька. - Только я не по своей воле. Телефонировали только что из укома и велели приехать на совещанию. К вечеру вернусь. А пока Безносов за старшего.
До города мы доехали без особых приключений. Ссадили Юрова на городской площади, а потом поехали к милиции. Никитенко отпросился в чайную, а я побежал к дяде с докладом. Дядя Андриан выслушал рассказ о происшествии и сказал, треснув кулаком по столу.
- Распоясалась, контра! Такого человека погубили! Дожми их, Саня! Только сам особо на рожон не лезь! Если что, так сразу "именем революции". Я тебе сейчас ревОльльвер дам.
После горячего напутствия дядя выдал мне револьвер Нагана модели 1886 года с тремя патронами, желтую кабуру, а потом вызвал старшину возчиков с железнодорожного вокзала. Через полчаса я знал, что к загородному дому Викторова вечером пассажира с поезда возил Васька Стрючок. Пробыл пассажир в купеческом доме недолго: передал какой-то чемодан и велел ехать обратно. Уже поздней ночью, в самую грозу, высадил Васька пассажира возле постоялого двора.
Я сразу же побежал на постоялый. Бывший щвейцар, а ныне совслужащий Митрич, мгновенно обрисовал интересующую меня ситуацию.
- Был такой. Сказал, что поезда здесь будет дожидаться, а буквально десять минут назад куда-то ушёл. И очень уж торопился...
Где теперь искать подозрительного гражданина я не знал, а потому уселся на ближайшую лавочку и стал думать. За думой меня и застали Никитенко с Юровым.
- Ты скоро? - крикнул мне, по-барски развалившийся в коляске Ванька. - Мне нужно быстрее на завод вернуться! Садись!
- Нет, - мотнул я головой, - еще здесь надо кое в чём разобраться. И в больницу сходить, узнать насчёт вскрытия...
- Ну, как знаешь, - Юров ткнул Никитенко кулаком в спину. - Пошёл...
- Мне командир приказал только Пинкертона слушаться, - попрбовал воспротивиться команде солдат.
- Пререкаться?! - Ванька так рявкнул, что гуляющие у дороги куры, захлопали крыльями и разбежались по домам. - Меня на эти дни главным вместо Билецкого назначили! Я вам теперь всем кузькину мать покажу! У меня не забалуешь!
Спорить дальше Никитенко не решился, и коляска, чуть поскрипывая ржавыми рессорами, покатила по главной городской улице. Я же продолжил думу думать, но только потерял с полчаса времени: ничего путного в голову не лезло. Скорее всего, причиной тому было легкое урчание в пустом желудке, и я побежал домой пообедать. Матушка, увидев меня, всплеснула руками, расплакалась и стала быстро накрывать на стол. После сытного обеда, я не удержался от соблазна прилечь на широком диване.
Проснулся я, когда солнце уже скатилось за колокольню Всехсвятского храма. Отругав матушку за то, что не разбудила вовремя, я побежал к городской больнице.
- А пулю Андриан Петрович взял на опознание, - сообщил старичок доктор. - Сказал, что сам лично разберётся: и в пуле, и во всём остальном прочем.
- Вот, черт! - топнул я ногой. - Ну, кто же его просил? Я же всё расследую!
- Молодой человек, - доктор осторожно тронул меня за плечо, - если уж вы дело расследуете, то я вам должен ещё кое-то сообщить.
- Чего сообщить? - глянул я на старичка, для строгости сильно наморщив лоб.
- У комиссара спинная сухотка была, - чуть понизив голос, сказал доктор. - В самой последней стадии...
- Чего? - не понял я сразу диагноза.
- Как говорят в народе, - вздохнул доктор, - срамной болезнью он где-то заразился...
Что такое "срамная болезнь" я, конечно же, знал. Не маленький уже. И тут опять в голове заискрилась новая идея.
- Вот почему Федотов застрелил комиссара! - быстро зачесал я затылок. - Билецкий за Танькой его ухлёстывал, ну и обвёл вокруг пальца девку. Та тоже заразилась... И как тут комиссара не застрелить? Билецкий, видно, откупиться хотел. Водки принёс, чтоб сговориться, но кучер ещё больше распалился. Хотя, куда уж больше... Эх, Танька, Танька... А Юров-то возле неё всё кочетом ходил. Вот, дурак...
Выбежав из больницы, я рванул в сторону милиции. Дяди на месте не было.
- В Воробьёвке драка с поножовщиной случилась, - сказал милиционер Макаров, штопающий рукав старой гимнастёрки. - Андриан Петрович поехал туда порядок навести.
Я ещё раз сбегал на постоялый двор, но там тоже ничего хорошего: интересующий меня тип так и не появлялся. А на улице уже стало темнеть. И я решил возвращаться на завод. Пришлось идти пешком.
Дорога к нашему заводу всё больше лесом. Версты четыре. А ночью по лесу идти - не мутовку облизать. То там чего-то привидится, то здесь что-то почудится. То ночная птица прямо над ухом заверещит, то под ногами зашуршит какая-то наглая тварь. Короче, сжимающая рукоятку револьвера рука скоро вспотела, а сердце рвалось из груди, как птица из силка. Дух я чуть-чуть перевёл только возле загородного дома купца Викторова. Немного осталось. Я остановился возле забора передохнуть.
- А, может, заявиться сейчас к Федотову и..., - подумал я, ощущая в руке приятную тяжесть оружия. - Не так он тогда со мной разговаривать начнёт, а то, ишь ты, щенок...
Но разум мой быстро возобладал над прихотью, и я, чуть отдышавшись, решил до ворот завода добираться бегом. Но только приготовился бежать, как вдруг ворота дома отворились, и оттуда вышел Федотов. В левой руке кучер нёс большой чемодан.
- Куда это он? - я острожно пошёл следом за Федотовым.
У заводских ворот началось что-то вообще странное. Навстречу Федотову вышел часовой и без всяких разговоров принял у кучера чемодан. Кто сейчас охранял проходную, разглядеть в темноте у меня сразу не получилось. Я дождался, когда Федотов уйдёт обратно по лесной дороге, и осторожно подошёл к воротам. Часового на посту не было.
- А Стасов-то всех уверяет, что у него порядок везде, а тут..., - подумал я, входя на заводскую территорию. И в этот момент что-то шандарахнуло меня по затылку. Я даже охнуть не успел, провалившись в непроглядую тьму.
Страшная сила закрутила меня, потащила, упруго втягивая в душную воронку. Сил спротивляться не было, и я хотел уж бесповоротно покориться судьбе, но тут кто-то, будто вылил мне на голову ведро холодной воды и шепнул.
- Не сдавайся. Попробуй еще...
И я поробовал! Собрал остатки своих сил, рванулся вверх, вперёд, потом опять вверх и... И вынырнул! Первое, что увилел я, так это свесившиеся в воду темные ветки огромного дерева. Я ухватился за них и широко раскрытым ртом стал хватать удивительно свежий воздух. Вокруг было тихо-тихо. С чёрного неба смотрела на меня огромная белая луна. Легкий ночной ветерок чуть шевелил траву возле воды. Покойно всё вокруг, а у меня на душе кошки скребли. Очень болела голова, но радость от свежего воздуха сперва немного укрощала эту боль. Однако, боль быстро взяла своё, когда я выбрался на берег. После пары шагов по вязкой грязи, я потерял сознание.
Очнулся я от яркого солнечного света в глаза. Уже совсем рассвело. Я лежал в прибрежной грязи около желтых кубышек. Желтые цветы только-только начали открываться. Вздыхая, охая, цепляясь дрожащими пальцами за сырую траву, я взобрался на крутой берег и, уже теряя последние силы, дополз до проходной.
- Чего это с тобой? - подхватил меня солдат и усадил на лавочку.
- Ты ночью стоял? - еле слышным шепотом спросил я часового.
- Нет, - ответил солдат, - я в пять заступил. Полчаса назад.
- А ночью кто стоял?
- Никитенко. А чего?
- Ничего. К командиру мне вашему надо. Срочно.
Как я очутился в комнате Стасова, не помню. Помню только, как он поил меня горячим чаем, а я что-то бессвязно рассказывал ему, часто повторяя рассказ о кучере с чемоданом и фамилию "Никитенко". Потом опять - провал сознания.
- Ну, герой, очнулся, - услышал я насмешливый голос Стасова.
- Взяли Никитенко? - первым делом спросил я, пытаясь встать с постели.
- Не получилось, - цокнул языком, - убили его...
- Кто?!
- Если б я знал, - стукнул кулаком по коленке Стасов. - Наверное, та же сволочь, которая и товарища Билецкого на тот свет спровадила.
- Ну, товарища Билецкого понятно за что, - потряс я головой, - но Никитенко тут причём? А где и когда его?
- Прямо на посту зарезали, - вздохнул командир. - Его старшина послал в подвал на пост около входа в патронную мастерскую. В семь часов мастер Бузыкин пришёл смену готовить, а Никитенко там - в луже крови лежит. Мы весь завод вверх дном перевернули, но никого из чужих не нашли. Теперь точно ясно: убийца живёт на заводе.
Я потёр ладонью лоб. Кто же? Кто? И опять яркая мысль!
- Юров! - схватил я краскома за руку.
- Чего, Юров? - Стасов быстро отстранил мою руку и отошёл к окну.
- Он убил!
- С чего ты взял?
- А сам посуди, товарищ Стасов, - я встал и опять метнулся поближе к командиру. - В подвал имеют право спуститься только Юров и Безносов. Но Безносов не знается с кучером Федотовым, который сегодня ночью передал чемодан Никитенко. Он, вообще, ничего кроме своих машин не замечает. Так?
- Так...
- Юров у Федотовых часто бывает. Вот они там и сговорились диверсию на заводе провести. Наверное, за деньги или... Короче, не знаю... Некий Николай привез им "адскую машину", Федотов ночью принёс её на завод. Никитенко подкупили... И товарища Билецкого Ванька с недавних пор ненавидел. Я тебе потом расскажу за что... Ванька хитрый, тебе об этом в нашем городе любой скажет, не зря же он в начальники здесь вылез. Вот. Ванька левой рукой комиссара и кокнул, чтоб всех запутать...
- Как-то всё белыми нитками у тебя шито, товарищ Пинкертон, - чуть нахмурился краском. - Комиссара ненавидел, хитрый, адская машина...
- А помнишь, - я опять схватил Стасова за руку, - когда я в город за этим Николаем поехал, как Юров сразу засуетился и со мной намылился? А? Это он предупредил гада на постоялом дворе. Больше некому...
- А, пожалуй, ты прав, Пинкертон, - почесал шею командир охранного взвода. - Прокололся здесь Юров... Надо брать его поскорее, пока он тут бед не натворил...
Ваньку арестовали и посадили под замок в старую кладовку для инструмента. Он, конечно же, орал благим матом, что не виновен. Ясное дело, какой же дурак сразу признается.
- Завтра чекисты приедут, им всё и расскажешь, - крикнул я в ответ на истошный ор и запер преступника на замок.
Вечером мы пили со Стасовым водку, и краском очень хвалил мою проницательность, то и дело повторяя:
- Далеко пойдёшь, товарищ Пинкертон. Далеко.
Я же в ответ всячески расхваливал его железную командирскую хватку. Не помню, как я уснул, а вот разбудил меня утром товарищ Стасов.
- Вставай, Пинкертон, - сказал он мне, подавая полотенце. - Иди умойся и расставь комсомольцев на посты.
- Кого расставить? - потряс я гудящей головой.
- Ты чего, забыл? - удивлённо вскинул брови краском. - Я сейчас своих бойцов на учения со стрельбами увожу, а из города отряд комсомольцев пришёл. Их Юров ещё третьего дня организовал, вот они сюда чуть свет и притопали. У ворот стоят. Бери старшину, и идите посты менять. Жалко, что чекисты еще не приехали...
Когда я расставил часовых, Стасов вышел из подвала и велел послать туда ребят покрепче.
- Скажи им, чтоб никого к мастерской не пускали. Самый ответственный пост. Ну, ладно, мы на стрельбы. Вернемся к вечеру. Удачи.
Я хотел проводить солдат до ворот, но тут подбежал один из комсомольцев и тихо шепнул.
- Юров просил тебя позвать.
- Надо, больно, - попробовал я отмахнуться от посыльного пленного предзавкома, но тот оказался настырным. Пришлось идти.
- Стасов ушёл?! - заорал Ванька, едва я подошёл к зарешёченному окну его узилища.
- Ушёл.
- Выпускай меня быстрее, придурок! - еще громче завопил Юров. - Бомбу надо искать. Я всю ночь здесь думал и догадался! Он специально сам ушёл и людей своих увёл, чтоб взорвать здесь всё, к чёртовой матери! Всех гони в подвал! Искать надо! Искать! Безносову скажи! Он на флоте минёром служил! И в минах рабирается!
Я замер на месте, не зная, что делать: отмахнуться от догадок арестованного или поверить ему.
- Ты помнишь, - кричал Юров, - когда ты хотел дом Федотова обыскать, как Стасов пальцем у виска крутил, а стоило мне намекнуть, что мы и своими силами обыск сделаем, так сразу же вместе с солдатами побежал к Федотову. Помнишь?! Знал он, что там бомба хранится, и не хотел, чтоб её нашли! И Никитенко он с тобой в город послал, чтоб убить тебя дурака по дороге! И меня ещё всё отговаривал ехать с вами! Открывай! Каждая секунда теперь дорога! Искать надо!
И я решился. В подвале бомбу искали все: и комсомольцы, и рабочие. Один из рабочих хотел убежать на улицу, но Бузыкин схватил его за шиворот.
- Дура, в любой момент может рвануть так, что на версту в округе живого места не останется. Теперь никто убежать не успеет. А если найдём бомбу, то есть ещё шанс! Крошечный, но есть! Ищи!
Мы шарили во всех углах, приямках, в грязных нишах кирпичного потолка. Нигде не было адской машины! А время летело как бешеный конь с горы. И тут Бузыкин заметил свежий песок на кирпичном полу. Стали выдёргивать кирпичи, а они ни в какую! Я в кровь пальцы разодрал, а всё без толку! А потом один кирпич поддался! За ним следующий! Чемодан с бомбой лежал в тайнике под полом. Безносов перекрестился, упал перед чемоданом на колени и стал осторожно разрезать крышку ножом...
- С часовым механизмом машинка, - сказал технорук, когда мы вышли из подвала и без сил упали на траву. - Три минуты нам оставалось еще жить...
Мы с Иваном долго лежали молча, а потом я ему решил рассказать все, что узнал о комиссаре Билецком.
- Ничего себе, - вскочил Ваня на ноги, когда узнал о болезни комиссара, - если б у меня такая болезнь случилась, то я сам бы себе пулю в висок пустил!
Услышав эти слова, я как наяву увидел свесившуюся с крыльца руку Билецкого, дряхлую крышу конуры Жука, потом явственно вспомнил визг и лай собаки во время грозы. И меня опять осенило. Я побежал к крыльцу конторы, оттолкнул гревшегося на солнышке Жука, сунул руку в конуру и стал шарить там по прелой соломе. Когда подошёл Иван, в руке я уже держал револьвер.
- Он ведь сам застрелился, а я, дурак, развёл тут комедию, - тихо сказал я, показывая Ване оружие. - Вот, дурак... Револьвер выпал из его руки, пробил крышу конуры и до визга испугал Жука. Надо было сразу о самоубийстве догадаться. Ну, и дурак же я...
- Никакой ты не дурак, - вздохнул Иван. - Как тут догадаешься, если мы никогда револьвера у комиссара не видели. Если бы видели, то и без тебя кто-нибудь смекнул, но не это самое главное...
- А чего же?
- Если бы не твоё расследование, то висели бы сейчас ошмётки от нас, вон на тех ёлках, а может быть, и дальше... Не случись беды у комиссара, и здесь никому бы и никогда счастья больше не видать... Вот так-то...
Разговор наш прервал звук автомобильного клаксона. Это на двух автомобилях приехали из столицы следователи. На заднем сидении второго автомобиля сидел и дядя Андриан. В руке он сжимал носовой платок, в который была завёрнута пуля.
Вечером мы угощали гостей тем, что послал бог и привезли по приказу дяди Андриана из города. Там за столом мне один из москвичей по большому секрету рассказал, что Билецкий долго лечился от дурной болезни, приезжая каждую неделю к известному профессору. Тот твёрдо обещал комиссару скорое выздоровление, но что-то в организме Билецкого случилось, и во время последнего осмотра медицинское светило поднял руки.
- Семён никогда оружие с собой носил, - тихо сказал мой новый друг, - а тут приходит ко мне и говорит, дай мне наган на время. Мне жалко, что ли... Эх, если бы заранее знать, чего он удумал... Давай, помянем Семёна Билецкого...
- Давай...
И мы помянули.
Все вопросы и предложения по работе журнала присылайте Петриенко Павлу.