27 ноября 1998 года политический бомонд был не мало встревожен первым в истории страны массовым вбросом компромата в Интернет. Объектом атаки стала ещё не пуганная властная элита новой России. Щекочущие нервы материалы были размещены на сайте под зловещим названием "Коготь". Записные аналитики соревновались в сочинении версий, объясняющих причину скандальной публикации. "Московские новости" и "Московский комсомолец", посвятили ей передовицы, украшенные злобными карикатурами. Рокот, рождённый в Интернете, докатился и до телеэфира. Однако официальной или иной сколько-нибудь достоверной информации о тех, кто стоял за "Когтем", в СМИ так и не появлялось. Вскоре о скандале забыли.
Обо всём этом я вспомнил случайно, обозревая подборки очередных разоблачений, которые, словно канализационные стоки, регулярно извергались на головы ещё немногочисленных обитателей Интернета. С тех давних пор сетевое сообщество закалилось и уже не особо реагировало на мегабайты грязи, которой усердно обливали друг друга бранчливые российские политики.
Прочитав в Интернете виртуальную ретроспективу информационных сообщений на тему "Когтя", я ненадолго задумался. Как странно устроена жизнь. Хочешь сделать лучше -- получается по Черномырдину, стараешься помочь -- получаешь неприятности, тащишь соломинку -- скирда валится. И все эти катаклизмы находятся в полном согласии с теорией хаоса, которая среди прочих рассматривает и пресловутый "Эффект бабочки", согласно которому обычная капустница в каком-нибудь селе Верхние Хляби, взмахнув крылами, способна обвалить фондовую биржу в США. Злые языки поговаривают, будто по сию пору наши военные ведут поиски этого зловещего насекомого.
Шутки шутками, только довелось мне однажды сыграть роль той мифической бабочки. Американская биржа, естественно, устояла, но в России много чего посыпалось. Конечно, виноват не я, а, как всегда, -- евреи, вернее один еврей. И был он мне другом, и не простым, а закадычным. Звали его Борькой и фамилия у него была под стать -- Рабинович. Наши жены по соседски дружили, но мы как-то не сразу сблизились. Борька был почти учёным, а я служил в ФСБ, к тому же скоро как год носил золочёные погоны без просветов. Как-то неловко было иметь друзей среди избранного народа в те годы. Не поощрялось...
Я и супругу неустанно инструктировал, чтобы никому ни словечка про мою службу, тем более -- про воинское звание. Вот она ничтоже сумняшеся и ляпнула Борькиной жене, дескать, муж её, то есть я, в ЖЭКе сантехником работаю. Поначалу мы с Борькой только учтиво здоровались, но вскоре сдружились. Мой друг, как и лучшая часть евреев, был программистом. Закончил "Автодор", но уже на пятом курсе припал к монитору, обзавелся очками и стал программы для инженеров "ЗиЛа" плести. В то время как раз корпорация Microsoft бета-версию Windows-95 выпустила. Борька ее по телефонному "диэл-апу" дня два тянул, а мне на работе уже неделю как такую же ведомственные компьютерщики презентовали. Мог бы и с новым другом поделиться, да конспирация, будь она неладна!. Не про сантехников "винда" писалась!
Повторюсь, согласно разработанной в семье легенде, я был слесарем ЖЭКа и в высоких технологиях разбираться не имел права. Но однажды, сидя с Борькой за его компьютером, я так увлёкся, что, позабыв обо всем на свете, расписал ему новый "autoexec"-файл и поправил парочку "инюшек". Мой друг был ошарашен. Как так, еще полчаса назад этот слесарь, вертя в руках мышь, спрашивал, за какой надобностью к мыльнице шнур прикрутили, а тут на тебе, -- конфигурацию "оси" правит. Я спохватился, но было поздно.
"Ты кто?" -- спрашивает. "Слесарь, -- отвечаю, -- но с перспективой! Заочно "Сельхоз" заканчиваю". Борис не верит. У евреев это в привычке -- доверять только себе и то -- не всякий раз. Я вздохнул и в порыве редкого проявления искренности сознался: "В ФСБ, Борис Борисович, служу!" Он аж очки уронил от смеха, -- горбатого мол не лепи! Тут, кстати, и Фаина, жена его, рядом случилась с подтверждениями: "Боренька, наш сосед правду говорит, мне его Ольга месяц назад как все рассказала". Теперь настал мой черед впасть в столбняк. Значит, Борькина жена может чужие тайны хранить, а моя семейными -- чуть ли не на базаре торгует!
Друг немного пришёл в себя, спрашивает, дескать, не по технической ли части служу или, может, вольнонаемный? Сказал "А", говори "Б". "Нет, -- отвечаю, -- при погонах и оба -- без просвета". -- "Фу! -- выдохнул Борис, -- слава Б-гу, -- прапорщик, значит". Он-то знал, что нет бестолковее человека, чем постсоветский прапорщик. Только не дал я ему обрести спокойствие. "Где ты, -- ехидно спрашиваю, -- видел прапорщика с одной большой звездой?!" От осознания реалий мой друг обессиленно сник, опершись о плечо супруги. Борьку отходили коньяком, который трижды пригубил и я...
В принципе еврей Борька от человека ничем не отличался. Веселый был, в технике хорошо разумел. Он мне из старого видеомагнитофона за десять минут стример спаял, который тут же залил ломаными "шароварными" программами, и в завершении подарил слегка "поюзанный" роутер роскошной фирмы "U.S. Robotics" .
Семья Рабиновичей, накануне выхода релиза Windows 95, уже готовилась к выезду на постоянное жительство в Канаду. Вначале хотели в Израиль, но поразмыслив остановились на Оттаве -- всё ж не так много арабов. Фаина к тому времени на сносях была, ушла в декрет и вместе с восьмилетним Семой всё свободное время изучала английский, иврит и Тору.
На стенах их гостиной между плакатами с еврейским алфавитом и цитатами Маймонида сиротливо висели старые фотографии: Борька -- октябрёнок, чуть ниже -- командир ССО, а в центре -- уже секретарь комсомольской организации курса. А рядом Фаинины фотографии: косички, красный галстук, салют у бюста Ленина, а на другой -- стрижка "паж" под француженку Матье и комсомольский значок. Жили мы в молодости неотличимо одинаковыми и только возраст развёл нас по углам.
Была у Борьки еще одна страсть: коллекционировал он всякого рода приватную информацию. Где запароленную часть сайта вскроет, где базы данных обменяет, а где и прикупит, если не дорого. Закатает очередную порцию околополитических скабрезностей на "болванку", зальёт для верности на стриммер и пребывает в благодушии до следующей оказии.
***
В те годы, когда в Рунете неистовствовал Антон Носик со своим "Вечерним Интернетом", информация в цене была. И верил им народ, как верил печатному слову в недавние советские времена. Чуть статья в газете, -- такой-то политик проворовался на пару тысяч долларов -- шум по всей России. По телевизору -- круглые столы, Хинштейн на страницах "Московского комсомольца" падучую инсценирует. Неделями шум не утихает.
Еще благородный Собчак кормил тремя хлебами Петербург, еще будущий национальный лидер последний гвоздь к забору дачи прибивал, а первые раскаты информационных войн уже гремели. Одной из невинных жертв коррупционных расследований стал помощник Президента, в недавнем прошлом выпускник пединститута, пламенный коммунист и подающий надежды историк Сергей Станкевич. Интеллигентнейший человек: голос мягкий, лицо открытое -- как у героя советского фильма "Карьеры Димы Горина". И надо ж такому случиться, -- принял в свои чистые руки самую что ни на есть натуральную взятку. Десять тысяч долларов! Да за этими деньгами питерские "малиновые пиджаки" и нагибаться не стали. А народ в гневе. Шум! Гам! Всеобщее презрение. Бедный Станкевич, чуть ли ни в женском платье, сбегает на историческую родину в Польшу. Вот что значила тогда информация!
А какой информационный рынок был! Цены умеренные, плавающие. Спецы появились: "меняю два "блина" Бурбулиса на одного Прусака!" Бывшие чекисты по старой привычке сверлили дырки в спальнях, да банях и тащили своим новым хозяевам бобины видео и килобайты подметных текстов. А у тех хозяев сидели нечёсаные и немытые сисадмины и длинноногие секретарши, которые поставляли все это добро на Митинский рынок. Кто ж из старорежимного начальства мог подумать, что секретная информация утекает, минуя бумажные носители.
Мой друг был большим специалистом. Он работал и бартером, и налом, и просто воровать не брезговал. Что-то от карманной спецслужбы Березовского попадет, что-то от Гусинского. Сопливые программисты из ФСБ и ФАПСИ тоже не дремали, сливали все, что цену имело. Забавное было время!
Но не только мой Борька был информационным профи, был еще один друг, тоже ключевое звено в истории и не менее колоритное, кстати.
***
Бывает так: попадает твой закадычный друг в твое полное подчинение по службе. Не приведи Господь ситуация! Еще вчера портвейн рукавом занюхивали, а сегодня стоит -- руки по швам, глаза навыкате, любое начальственное слово ловит, -- уши скрипят от усердия! Да и мне, признаться, на первых порах неловко было. Это же только в кровати насилие и любовь гармонично сочетаются, а на службе, да при разной светимости звезд на погонах, ни то что нежности, -- дружбе места не найдётся. "Вольно! -- говорю, -- А теперь слушай сюда: с девяти до двадцати ноль-ноль я твой бог и воинский начальник, в остальное время -- верный друг и товарищ!" Сказал неподумавши. На часах было без пяти девять. Этих пяти минут моему другу хватило, чтобы сказать всё, что он обо мне думал. Но в девять-ноль-ноль, согласно уговору, вновь вытаращил глаза и обратился в преданного подчинённого. Сплюнул я, утёрся, да выпроводил вон ретивого служаку.
Да-а-а! Друг у меня в цифровых технологиях разбирался как Бог! Вроде, не еврей, а "сказёвый сидюшник" на "счет два" к рабочим компа?м привинчивал. Хороший малый, да физиономия подводила. Поначалу, когда впервые его увидел, даже образ? по углам искать принялся. Как тут не перекреститься, если тебя сверлит глазами вылитый Лаврентий Берия! А он строгий такой, косит под свой прототип, губы ехидно по-мингрельски кривит. Было мне отчего струхнуть, когда впервые в его кабинет вошел.
Числился он тогда заместителем начальника подразделения по эксплуатации вычислительной техники и звали его Александром. Я же пришел не по служебной надобности, а по нужде. Была у меня большая неразрешимая, как мне казалось, проблема. Неделю назад на последние "афганские" чеки приобрел в "Березке" первый в своей жизни персональный компьютер "Easy Data XT" с мегабайтным винчестером и копеечной оперативкой. И было это четверть века с гаком назад. Почему помню? На следующий день у меня родилась дочь и через неделю я уже метался от ее колыбели к монитору, на котором, как не бился, мигало одинокое "С:\>". Из документации к компьютеру я не понял ровным счетом ничего. Проклятый "ДОСовский" значок приглашения уже являлся ко мне во снах, когда было принято решение обратиться к специалистам. Мой будущий друг Александр слыл именно таким специалистом. Однако, как и всякий профессионал, он считал ниже своего достоинства общаться на равных с неофитами. Поэтому прежде чем помочь, Сашка довёл меня до предынфарктного состояния.
-- Что пришел? -- начал он.
Я молчал, пытаясь сформулировать ответ на простой, казалось бы, вопрос. Я не знал, что сказать и о чем спросить.
-- Помощь нужна, -- робко вступая в диалог, ответил я.
-- Выкладывай!
-- ?
Я начал мычать и блеять. Самое разумное предложение, которое мне удалось сформулировать, был вопрос: "Кто такой Бейсик?". К тому времени в Сашкином кабинете собралось уже несколько таких же отвязанных программистов, один сисадмин и девочка-секретарша. Моего будущего друга несло. Он задавал вопросы, на которые вряд ли мог ответить в то время еще мало кому известный антивирусник Касперский.
Зрители ликовали. Я, исходя дурным запахом, стоял весь пунцовый. Наконец веселье начало стихать. Народ сжалился. Мне записали две пятидюймовые дискеты программ. Когда, после недолгих камланий, я загрузил их на свой комп, радости не было предела. На экране красовалась единственная синяя с бледно-голубым выделением панель Norton Commander. Через полчаса их было две, а через час я уже наслаждался первым в жизни персональным "Тетрисом".
Вскоре я смог разговаривать со своими новыми товарищами не хуже чем первокурсник из Ботсваны со своей белой подружкой из Института дружбы народов. Сашка выдал мне потрепанного Фигурнова, единственное, вышедшее к тому времени, пособие для начинающих юзеров. Я завёл правило регулярно покупать в "Библио-глобусе" журналы "Компьютер-пресс", освоил DOS и стал самым продвинутым в информационных технология о?пером в своем управлении.
Чем дальше развивалась наша дружба, тем сильнее я привязывался к Сашке. Он был совершенно уникальным человеком. После Афганистана я считал себя профессионалом-аналитиком, но по сравнению со своим другом выглядел заказным автором сентиментальных "валентинок".
Ко времени нашего рабочего взаимодействия Сашка изменился внешне. Его лицо расплылось и стало похожим на ближайшее к Земле небесное тело. И, если в начале нашего знакомства, все уважительно назвали его "Берией", то со временем к первой кличке добавилась новая -- "Луноликий". Вскоре Луноликий Берия оказался под моим началом.
Самые запутанные дела на первичную обработку я поручал именно ему. Берия жонглировал с полсотней "сидишников", потрошил винчестеры и через небольшой промежуток времени выдавал рекомендации: кого искать, где искать и что со всем этим делать. В половине случаев он сразу же выдавал имена и фамилии. Когда к нам обратились коллеги из МВД с просьбой помочь найти взрывников, порушивших памятник Николаю Кровавому на Тайнинской, Луноликий работал не больше часа. Для верности залез в Интернет и тут же дал исчерпывающий ответ -- комсомольцы из РКСМ(б). В то время я еще симпатизировал левым и по этой причине хода делу не дал, а перед милицейскими сыщиками извинился. Но уже тогда я с досадой для себя отмечал, что у всех коммунистов и вообще левых патриотов были определённые проблемы с мозговой деятельностью.
Юркие и дерзкие демократы были намного изощреннее. У левых и патриотов -- горящий взор, у либералов -- наглость и ехидная ухмылка. Нетрудно догадаться, у кого креативности было больше. Это потом уже, ушибленные перестройкой коммунисты как-то ума набрались, а вначале на всё-про-всё лишь тягучими псалмами Маркса и Ленина отвечали. Чуть позже к ним и бывшие "яблочники" подтянулись. Это когда неприкаянная либеральная интеллигенция, вдохнув свободы, перешла со столовских разносолов на сухари и воду. Многих тогда под красные знамёна бескормица толкнула. Зато Интернет был прибежищем либералов. Марксизм долго не мог подружится со всемирной паутиной. Лишь юные комсомольцы шаг за шагом торили тропинки в бескрайнем Интернете. Носики, осмоловичи, лившицы, сипировичи правили бал в виртуальном пространстве. Хитры были, бестии!
После взрыва памятника царю стал я приглядываться к юным комсомольцам. У них тогда даже свой сайт появился. Электронными письмами стали обмениваться. Да не просто письмами, а самыми что ни на есть шифровками. Как говорится "Федот, да не тот". Пока красная поросль слала друг другу директивы, зашифрованные простым перебором алфавита, демократы уже PGP освоили.
Демократы в сети напакостят, Берия дня два репу чешет, пингует супостатов. Это вам не комсомольский "Бумбараш" с оскаленным Чебурашкой на домашней странице! Но в делах ретивы были. Чуть было Церетелевский памятник Петру Первому не взорвали -- благо контакты под водой разошлись. Мало того, что взорвать не сумели, так ещё бравировать принялись на левых форумах. Школота!
***
Между тем Интернет расширялся и усложнялся. Как я ни пытался поспеть за нововведениями, времени катастрофически не хватало. Тут, как назло, либералы озверели: застращали весь политический бомонд загадочными люстрациями. В Большом театре листовками публику забросали, подмётные электронные письма в органы власти скинули, и всё схожего содержания: дескать, люстрируем тебя, власть постылая... Я только в те дни понял принципиальную разницу между словами поллюция и люстрация.
Власть взревела! Царь Борис стукнул кулаком -- достать и наказать. Я -- к Берии! Берия -- к компу! К вечеру пришёл с повинной -- Не могу мол мерзавцев отследить. Умные, гниды, "факов" на них не хватает! Это не коммунистов на чистую воду выводить. Нужны специалисты!
"Что делать?" -- спрашиваю. А Луноликий отвечает: "Есть у меня тут с пяток компьютерных гуру, давай их и нагрузим". Пришлось идти на поклон, а что делать, если в родной Конторе Интернет считался забавой для прыщавых пубертатов.
Среди компьютерных гуру Луноликий слыл за своего. Впрочем и я уже нет-нет, да пару слов в разговор мог вставить. Разные эти гуру были: брюнеты и блондины, худые и толстые. Один вообще на осьминога был похож: глаза красные, весь белый, аж прозрачный. Сидит в полутьме, через жабьи зрачки на тебя глядит, а сам одной рукой по клавиатуре бегает. Потом -- скользнёт по монитору и выдает: "А что это, уважаемый ГэЭн (мои инициалы, они же -- кличка) твой отпрыск в Штатах делает?" Я -- в шоке! Вот это класс! Это ж немыслимая прозорливость, помноженная на мастерство! Благо, что в те годы Родной Конторе было глубоко фиолетово, где прожигают юность дети её сотрудников от многочисленных браков.
Спрут для демонстрации реноме либерала битый час уходил от прямого ответа, однако ж, сжалившись, процедил: "Ищите концы в молодёжном "Яблоке"". Звучало это как ворожба гадалки: "Думай на рыжего али на рябого...", но нам и малой подсказки хватило. Возможно Спрут пожалел о сказанном, но финальный звон стаканов освободил его от позднего раскаяния а нас -- от позора в расследовании дела. К утру на моём столе были списки, пароли и даже явки.
К сожалению, моё увлечение компьютерным ремеслом заканчивалось, как правило, сплошными неприятностями. Есть в одном старом анекдоте забавная такая фраза "Сёма, сынок, а ну, виними из попы пальчик и дай дяде здрасьте!" Применительно ко мне это звучало несколько иначе: "Герман Николаевич, вылезьте немедленно из Интернета и доложите обстановку!" -- такую фразу я слышал через день, когда снимал трубку "домофона" (прямой телефон начальника Управления). Смягчению неприязни начальства к моему хобби не помогало ничего: ни раскрытие фигурантов дел, ни активные он-лайн мероприятия, предотвращающие самые смелые замыслы упертых революционеров. А что поделать, всякий новатор обязан пройти тернии, прежде чем... угодить в отстойник небытия. В наших реалиях такой печальный исход -- единственный из возможных. Хорошо, что со мной всегда был верный Берия, который после работы мог утешить доброй ореховой настойкой, или пенным пивом из китайского термоса.
Когда кто-то заводит новых друзей, как правило этот кто-то непременно желает их познакомить. Я не был исключением. Настал день, когда я повел соседа Борьку на встречу с Луноликим Берией.
Во время описываемых событий средствам массовой информации еще верили или хотели верить. Просвещенная часть россиян по давней советской привычке пыталась читать между строк, анализируя противоречивые статьи "Московского комсомольца", "Коммерсанта" и "Советской России". Это вам не "Правда" с "Известиями" периода расцвета социализма! При социализме можно было сопоставлять публикации, чтобы следить за фигурантами увлекательной грызни за власть в Политбюро. Из новых СМИ выудить что-либо полезное для ума не представлялось возможным. Свобода -- она такая...
Электронные и бумажные СМИ конца девяностых уже вступили на скользкий путь молодой проститутки, ищущей подходящего сутенера. Общественное сознание погружалось в густой туман домыслов, слухов и дутых сенсаций. Политическая ориентация граждан приобрела религиозный характер. Для кого-то пророком становился Зюганов, кому-то нравились проповеди Жириновского, многие причислили к мессии похожего на микеланджеловского Давида Бориса Немцова, а склонные к либеральному сектанству провозгласили Богоматерью Валерию Новодворскую. Одни лишь алкаши оставались верными первому президенту России, божественное происхождение которого они горячо обсуждали в долгих очередях на пунктах приема стеклотары.
Немудрено, что в ядовитой атмосфере информационных испарений воспаленный человеческий мозг порождал сонм чудовищ. Ни у кого не вызывало сомнений, что адова кухня располагалась на Лубянке. Все, кто просачивался из её массивных дверей, по мнению обывателей, были обязаны иметь рога и копыта, исходить запахом серы и затевать скандалы в общественном транспорте.
Коллективное сознание, подпитываемое прокисшим бульоном газетных публикаций, решительно отказало неприкаянным чекистам в праве иметь непорочные души. А между тем в на "адовой кухне" кипели нешуточные человеческие страсти. Младшие офицеры, верные ленинским заветам, разъезжали на своих "копейках" и "шестерках" по штаб-квартирам коммунистов, расколовшихся как императорский фарфор на сотни осколков. По крупицам несли маленькие тайны, что удавалось выудить в секретных документах. К самому крупному осколку коммунистов -- Геннадию Зюганову, наведывались и более высокие чины, откладывая свои потайные яйца в его корзине, после чего тут же выезжали, чтобы наполнить яйцами лукошки их политических оппонентов. Наиболее богатую чекистскую кладку оставляли в приемных Ходорковского и Гусинского. Оба щедро спонсировали левых, но прежде всего -- своих союзников-либералов.
Лубянская обитель была средоточием и более понятных в миру внутривидовых разборок. Все, от младшего лейтенанта до майора включительно, жили большой корпоративной семьей, своеобразным чекистским братством. Не было среди них противоречий, да и что делить, если даже полковники в свободное от службы время подрабатывали таксистами, несли вахту в ночных клубах или выступали разводящими в многочисленных криминальных разборках. Я тоже в бытность полковником, подрабатывал у соседей ремонтом и делал сносную мебель для их кладовок.
И все же, начиная от полковника и выше, между членами ордена "плаща и кинжала" нарастала отчужденность. В этом постном слое первичных начальников царил дух здорового соперничества и нездорового злопыхательства. Все в точности так, как бывает в любом, даже самом рядовом гражданском учреждении. Но, сравнивая гражданский мир с чекистским, могу ответственно свидетельствовать о более выдержанных взаимоотношениях в коллективах последних.
На гражданке был сплошной курятник: кто занял шесток наверху, -- имел полное право метить помётом нижепримостившихся. Нечто подобное среди военных проявлялось в интервале полковник -- генерал. Но и тут здоровое соперничество сдерживалось понятием офицерской чести. Честь офицера -- это не пустой звук, как бы не пыталась расшалившая общественность загнать ее носителей под нравственный плинтус. В то же время на самом верху между силовыми ведомствами разгорались совсем нешуточные конфликты.
После раздела некогда всесильного КГБ на самостоятельные организации, наиболее приближенными к власти оказались связисты ФАПСИ. ФСБ своими реляциями власть огорчала и раздражала. Разведчики, ушедшие в ясеневские леса, поставляли совершенно неконвертируемую информацию и лишь связисты, сканирующие провода, кабели с невидимым эфиром, могли вовремя предупредить, когда большому бизнесу угрожает опасность или кто из ретивых политиков роет под монарший трон. Нет, конечно, все ветви разведсообщества по-прежнему добывали информацию, предотвращали теракты, ловили шпионов и даже вербовали за рубежом агентуру. Не всякий западный человек мог выпить столько, сколько "заливал за воротник" наш рядовой разведчик. А если такому падшему представителю свободного мира пообещать по утру огуречный рассол в обмен на подписку о секретном сотрудничестве, результат был вполне предсказуем.
***
Итак, по объективным обстоятельствам, связисты были в почёте. Директор ФАПСИ по количеству привилегий уже на корпус обходил премьер-министра, а его арсенал подарочного оружия мог обеспечить боеспособность небольшой повстанческой армии в странах третьего мира. Влияние главного связиста приближалась к влиянию всесильного Коржакова накануне его низложения. И надо ж такому случиться, повздорил Связист с нашим Директором. Будто оба повести Гоголя "Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" начитались. Что не поделили -- остается только догадываться. Журналисты, радостно потирая руки, принялись утилизировать гонорары, те, что поступали от спонсоров обеих команд. Дальше больше: стали почтенные руководители через прикормленных журналистов забрасывать друг друга печатными и непечатным филиппиками, да так, что друг на друге незапачканного места не оставили.
На нашей стороне воевал неистовый Хинштейн, добывавший информацию о противнике в объемах, доступных разве что объединенным спецслужбам европейских государств. Но даже его красноречие ни мало не колыхало верховное божество политического Олимпа -- Бориса Ельцина. Главный связист, как и всякий настоящий военный, крепко пил и умел держать удар. Наш тоже не был абстинентом, но связисту явно уступал. Мог конечно выпить, но с тяжеловесами на ринг не выходил. Понятно, на чьей стороне было монаршее расположение. А тут еще в самой конторе подняли головы коллаборационисты. Директор от свалившихся проблем даже седеть начал. Пятая колонна уже победу ноздрями ловила: то к Зюганову с визитом, то к Немцову, и всем -- заверения в полной лояльности и содействия в будущем. Лидер колонны был фигуристым. Смел, напорист, комбинаторен, под простачка косил, а между тем, -- бонопартов ум под банальностями прятал. Нравился он мне. Да не нравился я им, команде его -- хлипок, молод и ненадежен. В их проекте -- шёл под списание. Но я тоже не подарок! На гражданку сливаться страсть как не хотелось! И начал я думать, как не попасть под будущий секвестр.
Думал долго. Вызвал Луноликого. Думали вдвоём. Берия оказался посметливее. Есть, говорит, у тебя в подчинении мальчонка один. Умненький, не по летам. В его годы другие смазливых девочек в секретариате тискают, а этот нравственность блюдёт, однако ж спит с секретаршей самого вице-премьера, причем последний уверен, будто он единственный распорядитель её интимностей. Веди, говорю! Наутро приводит. Хлипенький такой, но с гонором. Я ему -- про верность долгу, он мне -- про телесность сущего по Сенеке. Я за честь заговорил, а он меня Леонтьевым кроет. Умаялся я на отвлеченные темы беседовать. Спрашиваю в лоб: -- "Спишь или не спишь?!" -- "Да... немножечко... по выходным..." -- отвечает. "По выходным... -- передразниваю, -- Как же "облико морале"? А ещё чекист! -- сурово промолвил я. -- Будешь исправляться! Есть к тебе задание одно..."
Объяснил все, а через неделю приносит фотографию -- лидер пятой колонны в обнимку с вице-премьером. Я же к тому времени через Берию на другого вышел. Тот тоже спал, не помню теперь, то ли с делопроизводительницей у лидера коммунистов, то ли с кем-то из женской фракции Политбюро. Этот о?пер левой ориентации, долго упирался -- Мальчиша-Кибальчиша из себя строил -- Марксом и Лениным меня урезонивал, но потом в слезах сознался. Короче, через две недели -- новая фотография. Лидер колонны и Зюганов в страстном коммунистическом поцелуе. Осталось передать нужные фото враждующим лагерям и вход в обе штаб-квартиры для пятой колонны был заказан. Я вздохнул с облегчением.
Оставался Верховный Связист. Эту операцию я решил взять на себя. Тем временем над нашим Директором сгустились тучи. Отчётливо запахло большой отставкой и оргштатными изменениями. Я даже вещички принялся из кабинета домой перевозить. Ещё немного и мог бы дать согласие служить кому-нибудь из олигархов, как это принято у высокопоставленных отставников.
Поделился планами с Луноликим Берией, а тот вдруг встрепенулся и так пафосно воскликнул. Есть, мол идея! "Послушай Гэ-Эн, -- промолвил мой друг, -- чем главный связист заведует?" -- "Связью, а чем еще!" -- отвечаю с горечью. -- "А знаешь ли ты, Гэ-Эн, что на Митино торгуют записями прослушки правительственной связи? Фирма Березовского "Атолл" постаралась!" Такого я знать не мог, в чем и сознался. Вот, если до Бориса Николаевича доведем, что вся его семья на прослушке у Березовского стоит, -- устроит Президент тому Связисту политические похороны!
Командировал я на следующий день Берию в Митино. Возвращается с пустыми руками. "Продано! -- говорит, -- и у меня ни одного диска!" Вспомнил я тут своего друга Борьку. Вечером в пятницу иду к нему в гости. Плачусь, мол, не разыщешь искомое, иначе придется мне переквалифицироваться в сантехника! Борька, хоть до шабата всего час остался, но печаль мою как свою воспринял. Не хотел терять друга-гоя из высших гойских сфер. Стал он один за другим диски в дисковод вставлять. "А зохер вей! -- кричит, -- есть! Есть диск от "Атолла", и не один!" Я -- к монитору. Матерь Божья! А там -- сводка перехвата разговоров Березовского с Татьяной Дьяченко. Обнял я своего родного иудея и наутро уже вручил заветный диск на экспертизу Берии. Тот и пятнадцати минут не поработав, бежит назад. "Срочно, -- кричит, -- назначай встречу с твоим программистом!" -- "Зачем человека беспокоить? -- возражаю ему, -- информация у нас в кармане, обойдёмся без Борьки" Не слушает меня Берия, торопит. Оказывается, за время службы в моём оперативном подразделении, он уже все HTML-коды успел забыть. "Нам немедленно нужно создать сайт! Время на исходе, -- настаивает мой друг, -- а я как назло, квалификацию всю с тобой, высокопоставленным балбесом, растерял! Нам специалист нужен. Борька твой -- надежный?" -- "Как скала!" -- отвечаю. -- "Звони!" -- потребовал Берия.
Слава Богу, застали моего друга дома. Сидит, ждет звонка из роддома. Уламывать долго не пришлось и 26 ноября мы уже обсуждали будущий сайт, попивая пиво на Красносельской возле дома его родителей. Но прежде чем обсуждать, Берия закатил мне истерику: "Ты что не предупредил, что Борька -- еврей?!!" -- "Так я и не знал, что ты антисемит!" В общем, получил я по полной за национальную близорукость, равно -- и за участие в сионистском заговоре. Пока мы препирались в сторонке, "сионист" Борька заканчивал из горла вторую бутылку "Клинского". Холодно было -- зуб на зуб не попадал.
У меня уже первая влага из носа упала, когда уломал-таки Берию заключить союз с "закулисьем". Подходим к Борьке, а он, допив свое пиво, учтиво рекомендует перенести совещание из промозглого ларькового "шанхая" в ближайшее кафе. Берия -- вижу по лицу -- по-достоинству оценил разумность моего соседа-семита. Зашли в кафе, а там "Американ бой" на полную громкость -- слово не скажешь. Но зато есть тёплая водка и холодная свиная рулька.
После первой стопки националист Берия начал пытать моего друга на предмет знания интернет-премудростей. После второй -- перешли на ты. Третья дала старт фантазии на тему российско-еврейской дружбы. На четвертой смычка с сионизмом окрепла, а уже на пятой Луноликий Берия сознался в том что его племянница двумя годами раньше вышла за еврея и уже год как проживает в Хайфе. Не помню, на какой стопке Борис пригласил антисемита съездить подлечиться на Мертвое море, а заодно и совершить паломничество к христианским святыням.
Берию нельзя было остановить. Он нес околесицу о нашем общем предке, о деве Марии, которую иудейский царь вывез из Сибири, об Иисусе Христе, останки которого были извлечены на месте языческого капища под Малоярославцем. Договорился даже до того, что еврейский бог (то ли Иелохим, то ли Яхве) -- это два разных мужика, и оба -- от рождения рыжие и косые. По всему чувствовалось, что и Борьке мой подчиненный начинал нравиться. Наконец, когда окружающий мир заиграл всеми красками, вернулись к основной теме разговора.
Экспромт-совещание продолжалось. Решительно порвав с антисемитизмом, Берия полез целоваться с Борькой. Исполненный чувством ответственности и гомофобии, я в корне пресек нарождающийся союз двух великих народов, а заодно лишил права голоса своего распоясавшегося подчинённого. Борис был трезв и мозг его работал. Он вообще был умеренным во всем, кроме размножения. Пригубив свою стопку, сосед сказал, что знает, как помочь своим друзьям, но помогать не станет. На мой отчаянный с фальцетом "Ну, почему?!!" коротко ответил -- "Шабат!" В угасающем Берии вновь проснулся русский шовинист. "Давай, "шлёпнем" его и разойдемся!" -- миролюбиво предложил он, шаря по карманам в поисках табельного оружия.
Инстинктивный порыв моего друга требует небольшого пояснения. Во всех спецслужбах мира существует один удивительный феномен: настоящие опера? терпеть не могут оружия. Если опер таскает с собой пистолет, -- значит он либо молод, либо плохой о?пер. Бывают исключения, когда после раскрытия серьёзного дела, оставшиеся на свободе фигуранты организуют настоящую охоту на удачливого сыскаря. Тогда да... тогда опер уже не расстается с оружием. Даже ночью, когда пистолет под подушкой, а поверх одеяла -- холодный бронежилет.
Боготворят и обожают оружие только сотрудники вспомогательных служб. В нормальном государстве самым уважаемым членом правоохранительной системы, а заодно и разведсообщества является хилый, прокуренный о?пер с красными от... ну, скажем, от бессонницы глазами, который овладевает пистолетом ровно настолько, чтобы суметь одним движением руки открыть с его помощью бутылку пива.
В наши годы -- расклад другой. Угрюмые спецназовцы в масках, играя мускулами и клацая затворам "винторезов", расползлись по телеэкранам, календарям и постерам. "Тяжёлые" -- как их называют -- мало пьют, но их третий тост звучит как вызов этому несовершенному миру. Они каждую минуту готовы встать на защиту любого как сверх- так и наногосударства, а в свободное время -- закрыть грудью изнеженные телеса матереющего олигорхата. Их троекратное "гип-гип ура!" может разрушить стены Иерихона, а заодно попортить фасад Белого Дома. По сравнению с ними бедные опера? низведены в ранг ничтожеств, которым ничего не остается, как нервно курить бамбук в ожидании воскрешения утраченного общественного доверия.
Еще более воинственными являются сотрудники хозяйственных подразделений, сетевые администраторы, разного рода технари и бухгалтеры. Располагая избытком времени, они наращивают свои мускулы в спортзалах, мечут ножи и вилки на специальных стендах, сидят в позе лотоса в кабинетах и каждый день чистят боевое оружие. Оружие -- их фетиш! Оружие -- их любовь и всепоглощающая страсть!
Мой друг Луноликий Берия слыл большим любителем оружия. Он был призером ведомственных соревнований по рукопашному бою, меньше чем за минуту всаживал всю обойму в десятку из штатного "Макарова" и гнул в столовой ложки не хуже Копперфильда. Берия знал всех наших оружейников и однажды, накатив одному из них литр виски, был допущен к именному оружию своего предтечи и кумира. Собственно, после стрельбы из инкрустированного маузера Лаврентии Бирии простой программист и принял имя великого тирана.
После этого отступления становится понятным, что имитация поиска оружия ближнего боя Луноликим, выглядела более чем правдоподобной. Сосед Борька не на шутку струхнул. Он был достаточно прагматичным, чтобы не поступиться Шабатом в обмен на жизнь. Сбросив оковы религиозного дурмана, Борис клятвенно пообещал выполнить нашу просьбу. Понимая, что всякая клятва есть компромисс между свободой и несвободой, я дал команду Берии сопровождать нашего друга Борю не только до дома, но и до его рабочего места и не спускать с него глаз, пока последний байт информации не уйдет по FTP на какой-нибудь заокеанский сервер. Передав привет сыну Сёме и пожелав успешных родов маме Фаине, я попрощался с колебавшимися на ветру друзьями.
***
Настало утро. Уже в восемь часов я сидел на рабочем месте и разогревал свой PC-AT. Выслушав трели "U.S. Robotics", устанавливавшего dial-up соединение с внешним миром, запустил примитивный почтовик The Bat! и принял послание, содержавшую единственную ссылку. Затем подождал минуту, пока монитор выдал красно-коричневый фон смонтированного на коленке сайта. Заворожённый я уставился на заголовок: "Коготь, разрывающий покрывало скрытности и лжи", Подавив чувство брезгливость к примитивному интерфейсу, я углубился в контент. Через пару минут мне стало плохо. Было ясно, что авторы сайта не ограничились выпитым в кафе и героически приняли на грудь еще не менее литра. "Коготь" вобрал в себя всю информацию, что когда-либо содержалась на самопальных болванках, продаваемых из-под полы в Митино и на Горбуше.
На первой странице висело совершенное идиотское интервью с каким-то придурком-генералом, который сильно смахивал на меня. Милицейский генерал был ярко-выраженным антисемитом. Сглотнув слюну, я начал догадался, что интервью написано соседом под угрозами Луноликого Берии. Все вместе тянуло на несколько статей Уголовного кодекса. Конец! "аллес форботтен!" -- от чего убегал, к тому и приплыл! Увольнение стало фатально неизбежным.
Сорвавшись с места, я вылетел на улицу и, забежав в первую попавшуюся будку телефона-автомата, принялся названивать на квартиру Борису. Длинные гудки звучали как приговор с нотками похоронного марша. Исполненный начальствующего идиотизма, я попытался связаться с горе-шутниками по мобильному. Было бы смешно, если бы этот номер сработал. Телефон на том конце молчал. Зато прохожие стали оборачиваться, примечая человека с ошалевшими глазами, звонящего в телефонной будке из дорогого по тем временам мобильного телефона.
Наплевав на все известные мне правила конспирации, я продолжал непрерывно звонить заговорщикам и с рабочего телефона в своём кабинете. В электронный адрес абонента, выславшего мне с роковую депешу, непрерывно летели письма с мольбами загасить крамольный сайт. В соседнем с моим кабинете начальника управления глухо пробили каминные часы.
Девять утра! Еще немного и взревет "домофон", требуя "выйти из Интернета и заняться делом". Катастрофа, бренча жестяными латами Командора, приближалась с каждой минутой. Мой организм сдал. Как некогда, лежа под обстрелом в Афганистане, я почувствовал приближение медвежьей болезни. И, словно заслышав ее первые раскаты, в кабинет постучали. "Войдите!" -- пытаясь сохранить самообладание, прохрипел я. К моему столу, чеканя шаг, шел совершенно пьяный Берия! "Вольно!" -- взвизгнул я, -- что вы там пили?! Где Борька?!" Берия отвечал преданным на выкате взглядом любимой кобылы. "Что молчишь?!!" -- снова взревел я.
-- Не понравилось? -- вежливо осведомился мой друг, с трудом справляясь с артикуляцией.
-- Немедленно снять! -- вопил я, повторяя приказ, как рефрен к собственной эпитафии.
-- Не могу, -- кротко отвечал Берия, томно моргая глазами. -- Борька спит, пароль я не помню и вообще, еще не вечер...
-- Вечером мы уже будем перестукиваться! -- не унимался я. -- Бери машину и марш к Рабиновичам домой!
В этот момент позвонил телефон. Прокашлявшись, снимаю трубку. Звонит Борька, спрашивает, как мне "ЭТО" понравилось. Я рычу что-то про наглых евреев, сионистский заговор и мировую закулису. В сердцах бросаю трубку и, сопровождаемый Луноликим, вновь бегу к телефону-автомату. Там я передаю верному семиту категорический приказ уничтожить уже ставшим ненавистным сайт. В ответ слышу, что это невозможно, потому что он, Борька, не может найти пароль, записанный пьяным Берией на стикере. "А стикер друг твой наклеил себе на лоб! -- добавил сосед, -- Наверное обронил в прихожей, когда я его провожал -- добавил Борис. -- вернусь, поищу. Мне пора вести Сёму в музыкальную школу". -- "К черту школу! -- ору я в трубку, -- оставь Сёму в покое, ищи стикер!" -- "Сейчас, только заверну во фланельку его скрипочку и отправлю одного", -- слышится спокойный голос на том конце провода. -- "Доннер веттер! Только ради Бога быстрей!" -- "Уже заворачиваю..."
Взмокшие возвращаемся в кабинет. Берия ласково смотрит на меня, будто выпрашивает кусок парного мяса. "Уйди!" -- слабым голосом прошу я и погружаюсь в тягостные мысли. Через полчаса звонок. На проводе Берия. Он радостно сообщает, что наш "Коготь" вошел в десятку топ-сайтов в разделе политика на "Рэмблере". Я в ужасе! Забыв обо всем на свете, звоню Борьке. "Одну секундочку, -- отвечает мой друг, -- уже ищу в помойном ведре..." Бросаю трубку, потом вновь поднимаю и набираю номер Берии. "Саша, -- кричу я, -- ради Бога, звони каждые пять минут Рабиновичу, пока он не найдет этот треклятый пароль!" -- "Есть! -- отвечает верный Берия, -- только я забыл номер его телефона!" Начинаю диктовать номер телефона. Вдруг слышу на другом конце провода шлепок по лысине: "Николаич, вспомнил!" -- "Что вспомнил?!!" -- ору я. -- "Вспомнил! Я этот стикер снял со лба и положил в карман! Вот он... сейчас разверну... А вот и пароль!" -- "Диктуй!" -- "Не могу!" -- "Почему?" -- "Это не по телефону!" -- "Бегом ко мне!" -- "Есть!"
Дрожащими руками беру стикер, где над номером Борькиного телефона красуется слово из трех букв, которыми обычно украшают заборы. "А посложней не могли придумать?" -- кричу я, вращая диск номеронабирателя.
-- Да?! -- слышится голос друга.
-- "###!" -- ору я во всю глотку.
-- Не понял! -- отвечает вежливый друг.
-- Наш пароль --###!
-- Не слышно... по буквам пожалуйста!
-- Харитон, Ульяна, "И" краткое!
-- ###, что ли?
-- Да, да! Конец связи! Врубай модем
-- Момент...
Звучат частые гудки отбоя.
Потянулись долгие минуты ожидания. Принесли почту. Опять эти полтора килограмма макулатуры. И на каждом листе надо учинить резолюцию. Углубляюсь в работу. Снова звонок.
-- Да?!
-- Не получается!
-- Что не получается?!
-- Не получается залогиниться! Не тот пароль.
Вдруг слышу рядом знакомый по сегодняшнему утру шлепок по лбу. Это Сашка.
-- Ах, ёлки-палки! Это же по-нашему!
-- Что по-нашему?
-- ### по нашему -- а ПОЦ! -- по ихнему
-- А логин какой?
-- Тоже ПОЦ!.
Обессиленный бросаю трубку. Уже полдень. Скоро на доклад. Звонок. -- "Проверяй!" Дрожащими руками набиваю заученный наизусть адрес. "Уррра-а-а!: Error 404 - Not Found!" Свершилось! Рядом широко улыбается протрезвевший Берия.
Проходит час, исполненный невыразимого блаженства. Мы сидим с Берией, пьем чай. Звонок. Снимаю трубку. На том конце приторно любезный голос зама по безопасности финансово-промышленной группы "Мост". "Герочка, ты не слыхал еще про "Когтя?" -- "Нет, ничего об этом сайте не слышал", -- не менее приторно отвечаю абоненту. "Позвони такому-то, -- даю телефон Берии, -- может он сможет чем-то помочь". Пять минут взаимных любезностей. Луноликий уходит в свой кабинет. Кладу трубку. Звонок. Звонит другой начальник отдела безопасности не менее солидной коммерческой структуры...
Ко времени, известному в Англии как "Five O'Clock" отзвонились почти все руководители охранных служб ведущих национальных компаний России. В недавнем прошлом они были моими коллегами или даже начальниками, большинство -- генералами. Поначалу меня настораживало, что за разъяснениями по поводу публикации в Интернете они обращались именно ко мне. Но потом я успокоился. Службы безопасности при олигархах работали столь же слаженно и эффективно, как и система госбезопасности в СССР. Они отслеживали любые изменения в Alma Mater, в то время, как эта самая Alma Mater оставалась в полном неведении относительно их работы. Естественно, они не могли не знать о моем увлечении высокими технологиями. Их уверенность в моей осведомленности относительно пресловутого "Когтя" зиждилась на простой житейской логике: если кошка регулярно гадит по углам, значит кучка, которая появилась утром в домашних тапочках, может принадлежать только ей!
К вечеру гонцы от отеческого олигархата стали подъезжать к дому с часами на Лубянке. Лимузины представительского класса, с мигалками и без, словно океанские лайнеры, трубно гудя, заполняли тесную гавань парковки перед главным входом. Между ними юрким лоцманом сновал изрядно взмокший Луноликий Берия. Я с опаской смотрел из окна кабинета на автошоу, устроенное капитанами отечественного бизнеса. Неутомимый Берия, почтительно открывал двери машин, скрывался на несколько минут в их роскошной темноте, затем помогал водителям выйти из лубянской толчеи. Столь же учтиво он махал им во след рукой и через минуту принимал новых гостей.
Я уже, было, успокоился и даже попытался начать работать, но тревожный зуммер "домофона" остудил трудовой энтузиазм. "Герман Николаевич, немедленно вылезьте из Интернета и зайдите ко мне в кабинет!" -- "Ёшки-матрёшки!" Да я уже зарекся вообще залазить в этот треклятый Интернет, от которого, ничего кроме огорчений, нельзя было ожидать! Щелкнув замочком "Папки для доклада" и мельком взглянув на свое отражение в зеркале, я пошел к начальству, размышляя по пути, почему моя физиономия так похожа на морду провинившегося кота.
Мой начальник и его кабинет могли бы послужить темой отдельного рассказа. Шеф -- личность неординарная, колоритная и даже легендарная. Он был тем генералом, который подпадает под стереотип "папаши Мюллера". Журналист и прозаик, путешественник по долгу службы, он вызывал глухое раздражение зарубежных разведок своей неуловимостью. Мелькая бледной тенью на всех, сколько-нибудь значимых международных форумах, он умудрялся не засветиться ни в одном из пресс-релизов, ни одна из его фотографий не попадала на страницы газет и журналов. Его статьи, подписанные незапоминающимися псевдонимами, не задерживали пытливый взгляд, зато любое застолье с его участием могло стоить карьеры многим сотрудникам зарубежных спецслужб.
Имея усредненный облик подмосковного дачника, мой шеф тяготел к формальным атрибутам величия. Его кабинет, в котором вполне бы мог разместиться сельский детский сад с бассейном, превышал по размерам мемориальный кабинет Андропова. С длинного стола для совещаний вполне могли стартовать учебно-тренировочные самолеты бывшего ДОСААФ. Сам начальник восседал в конце своего кабинета под сенью российского триколора. Сверху одним глазом на него укоризненно взирал Дзержинский в золоченой раме и помятой кепке.
Справившись у секретарши о настроении шефа, я проник в темный тамбур, а затем и в само святилище, где, подойдя к алтарю, робко пожал мягкую слегка влажную руку и примостился на краю стула. Начальник, откинувшись от экрана монитора "лаптопа", одним движением мыши отправил в трей карточную игру "Эротический дурак".
"Ну?" -- глубокомысленно спросил он. Я тут же залился соловьем, описывая изменения в оперативной обстановке на вверенном мне участке. "Я не об этом", -- сухо перебил меня бывший разведчик. Между нами зависла долгая пауза. "Вы слышали о "Когте"?" Я привычно начал оправдываться, дескать, впервые от него слышу о таком сайте... "Тогда откуда вы знаете, что это сайт?" Я слегка расслабил галстук и понес околесицу, о том, что информационно-аналитический отдел еще до обеда засек непривычную активность в сети... "Почему же вы вовремя не доложили?" -- "Не счёл возможным ослушаться вас и залезьть в Интернет, товарищ генерал". -- "Даю три дня для выявления сетевого анонима и принятия решения о возбуждении уголовного дела!" -- "Есть!" -- теряя сознание, промолвил я и, пятясь задом, покинул сановный кабинет.
Я любил своего шефа, как любят красивых студенток прыщавые однокурсницы, как обожают тиранов его жертвы, как любит шелудивый пес метлу таджика-дворника. Я любил, но не был любимым! Я пытался быть вежливым, участливо спрашивал о здоровье, когда начальника разбивала подагра, игриво подмигивал, когда он отпускал комплименты своей секретарше, я преданно выкатывал глаза, если удостаивался редкой похвалы. Но все было напрасно. Однажды у меня был шанс втереться в доверие, но я его позорно упустил.
В те благословенные годы нищая Контора жила за счет спонсоров. Уже свалил на дачу наш временный директор Бакатин, уже полыхали пожары в горячих точках, уже примеряли перед зеркалом пояса шахидов первые отчаянные горянки, а наша контора продолжала угасать. На помощь шли патриоты вроде Бориса Березовского, который экипировал с ног до головы наши силовые подразделения. Вот откуда проистекала удаль жертвы полониевого отравления Саши Литвиненко, который мог запросто войти в кабинет директора и выложить перед ним список генералов, представляемых Березовским к увольнению.
Нас тоже коснулась рука дарующих олигархов. Вороватые спонсоры поставили нищающему ведомству сотни современных компьютеров. Руководству были дарованы ноутбуки от "Тошиба", а одуревшие от нечаянного счастья аналитики начали колдовать над новыми серверами.
Руководство, движимое модой на цифровую грамотность, нуждалось в пошаговых уроках освоения компьютерных премудростей. Мой начальник не был исключением.
Водрузив персональный ноутбук на стол, генерал-лейтенант первым делом вызвал своего зама, то есть меня. Материализовавшись в его кабинете, я почтительно встал за покатыми генеральскими плечами и начал урок. Первые шаги сиятельного юзера были подчеркнуто уверенными. Windows 95 грузилась резво. Однако с кнопки "Пуск" начались проблемы.
-- Видите, товарищ генерал, какая открывается перспектива! -- восторженно пропел я, когда операционная система высветила столбец с программами и многочисленными сервисами.
-- Вижу. И что это такое?
-- Это, с позволения сказать, "такое" предоставляет возможность совершить любую необходимую вам работу!
-- Совершай!
-- Чего бы вам хотелось, товарищ генерал?
-- Не выпендривайся, Герман Николаевич, а покажи, на что жать дальше!
-- В зависимости от того, какую задачу вы перед собой ставите!
Начальник перевел на меня укоризненный взгляд.
-- У нас с тобой одна задача -- обеспечение безопасности нашей Родины!
-- Вот с нее и начнем! -- стушевавшись, ответил я. -- Для начала посмотрим, что там у нас в "Документах"?
-- Я тебе не обязан свои документы показывать!
-- Я и не настаиваю. Тогда посмотрим, что там у нас в настроечках!
Генерал снова поднял голову. Он смотрел на меня с легким чувством брезгливости и недоумения.
-- На кой чёрт мне сдались твои настройки? Не генеральское дело в мелочах ковыряться!
-- Ну, как же, товарищ генерал!..
-- А вот так: видишь, русским языком написано "Выполнить..." Значит нам -- туда!
Начальник кликнул мышкой и уставился в окошко с приглашением ввести команду. Я решил приободрить высокопоставленного юзера и, сотворив улыбку, голосом заботливой мамаши, промолвил:
-- Вижу, товарищ генерал, вы решили начать с самого сложного, но для этого необходимо знать хотя бы парочку команд.
-- Стоять! Смирно! -- радостно рявкнул командир, в упор глядя на свой компьютер.
От неожиданности я вытянул руки по швам и выкатил грудь.
-- Видишь, Ни черта она, гнида, не слушает даже простых команд! -- обиженно произнес шеф.
Я потел, я изъяснялся фразами из букваря Фигурнова, но учеба не клеилась. Наконец, оба уставшие и злые, мы уставились друг на друга. Начальственный взгляд выражал океан презрения и даже ненависти. Я, потерявший самообладание, отвечал взаимностью. "Вы свободны!" -- сухо промолвил генерал и выдернул вилку питания из розетки. Я уже покидал кабинет, когда меня окликнули. "Компьютер сломался! -- констатировал генерал, дождавшись моего возвращения. -- Его выключили, а он работает!" Пояснив ситуацию, и выключив ноутбук через кнопку "Пуск", я гордо вышел из кабинета, даже не подмигнув секретарше, которая успела дважды переменить ноги в ажурных колготках.