Страшная суматоха творилась в квартире, мама принесла уже четвёртую рубашку, с блеском в глазах наблюдая, как собирается сын на ответственное мероприятие. Ей тут же было велено выйти из комнаты - всё начинало дико раздражать. Петя выключил свет, лёгкий противный дождь, барабанил по металлической кромке подоконника. В его комнате был небольшой бардак от сборов впопыхах. Он проспал. Видимо, из-за того, что накануне ночью долго не смог уснуть от волнения и разного рода беспокойных мыслей. Петя с детства не любил излишнего внимания, но оно само находило его. Бывало, отправляли выступить на какой-нибудь олимпиаде в школе, поучаствовать в соревнованиях или универсиаде в студенчестве, а потом на работе нужно кому-то ответить за отдел или начальника, если он в отпуске. Отказывать Петя не люблю или не умел и приходилось постоянно бороться со стеснением и неудобством. Часто ему удавалось скрывать ужас от выступления на публике за серьёзной молчаливостью, играя скулами и тряся ногой под партой, словно свело судорогой. Однако сейчас, даже перед женщиной, воспитавшей его, было невозможно удержать раздражение из-за бессилия перед волнением грядущего события. Выйдя из квартиры, не хотелось думать ни о вечернем празднике, ни о предстоящем назначении, лишь бы побыстрее всё закончилось. Путь к так желанному им спокойствию лежал через дорогу на работу.
Петя всегда знал, что был специалистом, прямо сказать, средним. Не было в нем ни уверенности в себе, ни гения, проталкивающего сквозь все препятствия карьерного роста, а лишь смекалка и порой, неслабое везение.
'Надо как-нибудь посчитать, сколько чашек кофе, тортиков, бизнес-ланчей пришлось приносить изо дня в день, над сколькими шутками смеяться и сколько историй выслушать, чтобы получить эту должность' - размышлял он. Как любой порядочный менеджер, Петя хотел уволиться каждый выходной или праздник, что пришлось провести за рабочим столом. Возможно, уже потраченные усилия или надежда на светлое будущее, останавливали его. 'А может, я просто трус?' - думал он, невесело улыбаясь, выходя очередной раз из кабинета глубоким вечером. В детстве Петя был чуть ли не вундеркиндом: быстрее всех детей маминых подруг начал ходить, быстрее всех изучил таблицу умножения, быстрее всех нашёл работу, быстрее всех поседел. Но, как оказалось, освоение любого дела на первых порах ни то же самое, что овладеть им в совершенстве, лучше остальных. Здесь и притаилась фобия, что не давала ему смело заявить о себе, а может, не только здесь, сейчас уже так и не припомнишь. С возрастом детство восковой свечей медленно таяло, сгорая и растекаясь прозрачной плёнкой тусклых воспоминаний. С каждым годом всё труднее было понять, когда именно из любимчика учителей и 'самой светлой головы класса', Петя превратился в очевидную заурядность в сером костюме. Лишь изредка, отголоском юношеской начитанности, всплывали ответы на исторические или другие сложные для коллег и руководителя вопросы. Второе сделало его чуть более заметным в глазах начальства. Погрузившись в мысли, он не заметил, как дошёл до места работы. Вот и оно, серо-коричневое здание, с впалыми глазами окон. Он раньше этого не замечал - почему у всех важных муниципальных строений такой формы подоконники? 'Наверно, - задумался он на секунду перед входом на пропускную, - чтобы злодей не мог зацепиться и заглянуть через толстый стеклопакет в засекреченные данные'. Всё вокруг, естественно, обнесено решётками и ограждениями с колючей проволокой, чтобы никому даже в голову не пришло выведывать государственные тайны. Место, где работает Петя, изобилует таким количеством серых оттенков, которому позавидовала бы Э. Л. Джеймс. Стены, ручки, двери, рабочие папки, шкафы, одежда работников и даже их глаза - всё это было серым. Наверно поэтому в домах коллег, в которых ему пришлось побывать, было столько пёстрых ковров, люстр, винтажных краников, позолоченных декоративных торшеров и тому подобной нелепицы. 'Видимо, люди скучают почему-то не серому' - ухмылялся Петя.
В его, пока ещё общем кабинете, царило странное настроение праздника. Люди, которые порой с ним не здоровались, проходя мимо, улыбались и крепко жали руку. Кто-то подмигивал и пытался шутить, кто-то приносил самый дешёвый торт к чаю из кафе на первом этаже и ставил на его стол со словами поздравления. Все прекрасно знали, что мероприятие, которое предстоит Пете сегодня, просто формальность, коих в подобной организации не счесть и скоро он, Петя, станет в бесконечной иерархической цепочке чуть выше.
Комиссия, что предстояла Пете, как ни крути, была волнительна хотя бы тем, что к ней присоединится Александр Валерьевич. А.В, в подобных Петиной организации людей всегда называли по имени-отчеству при обращении и практически всегда сокращали за глаза, был человеком, как говорят, старой закалки. Он слышать не хотел ни про какую рабочую этику, партнёрские отношения и прочую бесполезную чепуху. Хотя новое руководство активно внедряло новомодные веяния в корпоративную культуру, А. В. оставался человеком дела. Один только его оценивающий, строгий взгляд, заставлял дёргаться колено Пети, как у сумасшедшего. Люди, входившие в состав комиссии, должно́ было приехать ближе к трём часам дня, Петя не мог вспомнить, была ли ситуация, при которой они приезжали раньше.
- Начальство не опаздывает, оно задерживается, - пытался пошутить в курилке Петин друг или скорее знакомый-коллега, Дима. - Ты скоро точно также будешь приезжать, - слегка толкая Петю в бок локтем, начинал он вдруг как-то странно, надрывно смеяться.
- Мне до них, как до Китая, - отнекивался Пётр, представляя себе, как приходит на работу, когда захочет, а все остальные его ждут.
- Ну ты-то готов? - заискивающе спросил Дима. - Надеюсь, не забудешь, с кем начинал? - опять брызнув смехом спросил он.
Про эту часть коллективной жизни Петя тоже много думал. Каждый считал своим долгом напомнить ему о том, с кем он ползал и барахтался у самых низов. Но не было случая, чтобы кто-нибудь хоть раз заменил его на время болезни или личной нужды. 'Люди, не заботясь ни о порядочности, ни об элементарных правилах приличия, смягчают незатейливыми шутками поиск очередного способа использовать ближнего' - к такому выводу приходил Петя, улыбаясь уверяя Диму в крепости его памяти и их дружбы.
Он вошёл, постучавшись, ему указали на стул резким движением руки, не поднимая глаз.
- Присаживайся, Петя, - удивительно любезно произнесла женщина в углу, одетая в серый брючный костюм, - мы сейчас начнём.
Пётр узнал в ней заместителя Александра Валерьевича, Наталью. Отчества её он не знал, потому что никто к ней по нему не обращался, что крайне странно для подобного рода должности. Наталья держалась статно и уверенно, в зелёных глазах под очками поблёскивали искры остроумия.
Все остальные члены комиссии были полными мужчинами с блестящими в свете ламп щеками, которые почти заслоняли прорези беспокойных глаз.
У Натальи зазвонил телефон, нарушив сонную тишину, воцарившуюся в помещении. Выяснилось, что А. В. опаздывает и можно начать без него. Все тут же выдохнули.
- Итак, Пётр, - начала Наталья, - за время работы у нас вы проявили себя, как ответственный, компетентный работник, который всегда готов помочь коллегам и нашему департаменту.
Все остальные закачали головой.
- Мы с коллегами уверены, что вы справитесь с любым вызовом, который может встать у вас на пути, - качание продолжилось. - Ваша энергия и самоотдача не осталась не замеченной руководством, в связи с чем, мы готовы предложить вам место ведущего эксперта в управлении делами и-и-и...от волнения у Пети неумолимо затряслось колено. Пока он пытался справиться с ненавистной вибрацией, слова, произносимые Натальей и стук капель дождя по окну начали медленно расплываться, унося мысли всё дальше от комнаты. Через секунду, а может прошло куда больше времени, картинка снова стала чёткой, а звуки вынырнули из-под толщи воды.
- Пётр, вы согласны вступить в должность? - ударил вопрос по ушам.
- Да, да, да, - опомнился Петя, - конечно. Это большая честь для меня! Я очень признателен за оказанное мне доверие и-и...
- Вот и славно, - прервала его Наталья, - можем завершать. Документы на перевод вы получите у Александра Валерьевича, - продолжила она с чуть приподнятой бровью, - он пригласил вас к себе в шесть вечера. Заседание объявляю оконченным.
Мужчины, сидевшие за столами, резко засобирались, со всех сторон начала слышаться отдышка и потрескивание стульев. Пётр, заикаясь в словах благодарности, вышел из комнаты, в которой уже никто не обращал на него внимание. Он пулей полетел в уборную, где, как он думал, его немедленно стошнит. Однако постояв над раковиной, он понял, что ровно ничего не происходит, и решил пойти к себе на рабочее место и ожидать встречи с А. В.
Когда он открыл дверь, мимо его уха со свистом пролетело конфетти, выпущенное из хлопушки, Дима. Рядом с ним стоял весь Петин отдел, крича поздравления и громко хлопая. Пете захотелось назад в туалет. Удержавшись от первого порыва, он натянул рабочую улыбку и принялся отвечать на поздравления.
- Ну что, покажи документики, - подсел к нему Дима, - интересно всё-таки.
- У меня их нет, - ответил Пётр, со страхом вспомнив о визите к А. В. - мне их босс отдаст в шесть.
- Ооо, брат, беда, тогда ты ещё не отмучился, - протянул Дима.
'Мучение - это твои подкаты каждые пять минут последние два месяца' - подумал Петя, сказав вслух: - Ничего, просто формальность.
- Удачи, дружище, - выкрикнул на весь кабинет Дима и хлопнув Петю по плечу, обводя взглядом коллег.
Петя, чтобы отвлечься, принялся за самые заурядные и механически выполняемые дела.
Дождь продолжался целый день. Мелкий и семенящий, сменялся крупным и звонким, выдёргивая Петю из сонной дымки размышления. Зачем забирать документы у Александра Валерьиевича? Разве нельзя передать через отдел кадров, всё просто и понятно. Там у Пети много знакомых девушек, с которыми годами налаживались связи через подарки на Восьмое марта, дни рождения и Новый год. Они бы уж точно не заставили его заикаться, и быстро все оформили. А. В. точно не спускается до проверки приказов лично, хотя такому бы никто не удивился. Вывод один - Дима прав, есть что-то ещё, что нужно сделать, чтобы доказать свою преданность и находчивость. Было бы здорово, просто принести ещё один кофе.
Зазвонил телефон. Мама хотела узнать, как у сына дела и как, собственно, всё прошло.
- Всё хорошо, мам, - чуть резко бросил Петя, - Да, да...не волновался, обычная формальность... нет, не нужно... да, поем...да, передавай привет, - Петя случайно бросил взгляд на настенные часы, они показывали 18:05. Вырвалось ругательство, и он резко метнулся к выходу, бросив трубку на рабочий стол.
- Сынок? - послышалось из телефона.
А. В. пристально смотрел в свежую газету, озадаченно морща лоб и кривя губы в лёгкой пародии усмешки. Грузный, давно отказавшийся от спорта мужчина, следы которого всё же остались в его осанке, с усилием перевёл взгляд на Петю.
- Проходи, - бросил он с кивком в направлении стула, стоявшим перед его массивным тёмно-красным столом.
- Ты наверно за документами пришёл? - не поднимая глаз спросил А. В.
- Да, Александр Валерьевич, извините, что побеспокоил, - медленно подбирая слова ответил Петя.
- Думаешь наверно, зачем это мне самому понадобилось тебе их передавать?
Пётр был много наслышан о принципе А. В. говорить всё в лоб и сразу по делу, прямо сейчас ему представилась отличная возможность очередной раз в этом убедиться.
- Если понадобилось, - как можно уважительнее произнёс Петя, - значит, в этом есть необходимость.
- Всё верно. Но ответь-ка ты мне сначала на такой вопрос - Что это с тобой последнее время происходит? Гм?- А. В. выдержал паузу, - На собрании, как раз в честь тебя, не внимателен и не собран, ко мне опаздываешь, летаешь постоянно где-то в облаках, на тебя это не похоже.
- Извините, Александр Валерьевич, больше не повториться. - с вибрирующим вовсю коленом ответил Петя.
- Мне твои 'извините' как мёртвому припарка. Скажи, что случилось, и дело с концом. - взглянув исподлобья ответил А. В.
- Ничего, Александр Валерьевич, волнение, - выпалил Пётр.
- Ох... молодёжь. Всего боятся, от всего волнуются, каждый пук для вас самое большое событие в жизни, не случись которого, мир рухнет. Нужно уметь эмоции обуздать и яйца себе отрастить. Слышишь, Петя, чугунные, чтоб могли перевесить любую чепуху, наподобие волнения.
- Согласен, Александр Валерьевич, спасибо, - не успев переварить услышанное, сказал Петя.
- Ты за новостями следишь? - резко сменив тему продолжил А. В.
- Да, это часть моей работы.
- Про несчастный случай в Робском слышал?
- Да, там крыша обвалилась в каком-то доме.
- Всё верно. Только пока мы смогли прикрыть тот факт, что под завалами нашли тело, скорее всего, пенсионера-ветерана, последнего, между прочим, в той области. А сам дом был после 'Новой Жизни', слыхал про такое?
- Конечно, Александр Валерьевич, мы же ведём эту программу переселения из аварийных домов.
- Ведём...- повторил А. В. - Ну так вот, дело ещё ведётся и в преддверии годовщины победы и выборов нам эти разборки вообще не нужны, понимаешь?
- Я позвоню кому надо, - ответил Петя, - думаю, всё можно решить.
- Позвонить? - кинув на стол газету, начал горячиться А. В. - Вот скажи мне, тебе что больше понравится, если скорая помощь тебе позвонит или домой приедет, разбираться с аппендицитом? А? Ты им ещё письмо отправь голубем, честное слово, Пётр. Нужно участие личное и как можно скорее. Если не готов, я другого найду.
- Готов, готов, конечно, - начал с комком в горле Петя.
- Ну-ка давай поувереннее!
- Да, я всё сделаю, Александр Валерьевич. - произнёс Пётр, схватив трясущееся под столом колено рукой.
- Во! Так-то лучше. Документики на перевод пока у меня побудут. Решишь проблему быстро и чётко, я в твоей зарплате нолик дорисую, - подмигнув, уже спокойно ответил А. В. - Ну а нет, вернёшься обратно в общий кабинет, только уже навсегда. Завтра заберёшь рабочую машину из гаража и отправляйся. Местные о тебе в курсе. И те, что правоохранительные и те, что не очень. Это-то ты понимаешь? - вопросительно закончил А. В.
Пётр прекрасно понимал, о чём говорит Александр Валерьевич. Он неоднократно слышал, что его руководитель, выходец из того слоя населения, где картинки, набитые на пальцах, значат больше, чем громкие имена, стаж работы и должности в трудовой книжке.
- Всё сделаю, Александр Валерьевич, уверяю вас, отчитаюсь к выходным, - собравшись с силами, ответил Пётр.- Вот и хорошо, будь здоров, - указав на дверь кивком головы, ответил А. В. - И помни, у тебя в этом захолустье исключительные права, ты теперь НАС представляешь. Проблем быть не должно́.
Выйдя из кабинета, Петя сначала хотел отправиться прямиком обратно в уборную. Однако немного погодя, решил всё-таки выйти подышать загазованным, вечерним, городским воздухом, попутно наполнив лёгкие дымом сигарет. Всё вокруг гудело, звенело, сигналило и будто бы тряслось. Ровно то же самое происходило в животе и голове Пети.
Дело, любезно предоставленное ему А. В. пахло не лучше, чем вонь в канализации этого громадного города. 'Проблем вроде бы много быть не должно́. Но одно дело разбираться с письмами недовольных граждан, регулировать взаимодействие смежных структур с народом, и совсем другое, смерть ветерана накануне Дня Победы.' - думал Пётр, начиная по привычке просчитывать риски новой задачи. Пете уже приходилось выполнять поручения, которые писатели в его детских книгах назвали бы наверно, как минимум, проказой, а скорее всего попросту, злом.
После того, как отца не стало, Пете нужно было становиться мужчиной в ускоренном режиме, что он и сделал. Мама всегда гордилась сыном: отличник, лучший в классе футболист, хорошо преуспел в химии и математике. Однако же счета, нещадно приходившие каждый месяц нужно было оплачивать не оценками, как и покупку новых учебников в школу, да и соседям не давать повода посплетничать про плачевное финансовое состояние семьи Терпелиных. Петя подрабатывал где мог. Разносил газеты, разгружал за копейки огромные фуры, даже умудрился устроиться, будучи несовершеннолетним, ночным охранником во время летних каникул. Потом мама по старым связям смогла устроить его после школы в организацию, где когда-то работала сама. Так, незаметно, мальчик с высоким чувством справедливости, пример всей школы стал мужчиной в сером костюме, научившимся исправлять неугодные результаты, переиначивать чьи-то слова и скрывать неудобную правду от средств массовой информации. Это удивительно, но, чтобы стать верной шестерёнкой в огромном механизме высасывания из вселенной последних светлых атомов, не нужно ни минуток ненависти, ни самовнушения по вечерам перед телевизором, а всего лишь карьерная лестница, высокая заработная плата и перспектива получить отдельный кабинет в офисе. Пришла стабильность, про которую маме было не стыдно подругам рассказать и бывшим одноклассникам Пети, всё чаще встречаемых около подъезда. За все эти незатейливые блага Петя, вместе с коллегами, вот уже много лет РЕШАЛ ВОПРОСЫ. Пора было решить ещё один. Но что-то заставляло душу Пети нервно дрожать. Каждый в отделе, на его месте, точно радовался бы всему, что с ним происходит. У него будет покровительство, вся власть и влияние. Никаких проблем. Но какая-то деталь делала его уязвимым и слабым, будто черепаху, лишённую панциря. И Петя знал, что это уверенность. Уверенность давала в подобных делах очень многое. Ты должен быть уверен на сто процентов в правильности всего, что делаешь и говоришь. Произнося речи, печатая письма, убеждая коллег и людей на собраниях, да вообще буквально всегда до́лжно держаться той мысли, что вещи, вытворяемые людьми Организации, необходимы и несут благо. На это потрачено столько сил и эмоций, так много принято бесповоротных, жёстких решений, столь далеко приходилось, порой, заходить, что без уверенности в собственной правоте никак нельзя. Ведь по-другому выходит, что жизнь свою они прожили скотскую, что нужно было мыслить самостоятельно, а не только исходя из установок начальства, что речи, которые они произносили, были ложью, и в первую очередь для самих себя. Что покорёженные судьбы, загубленные их уверенностью, имели полное право на существование, и то, что теперь с ними случилось, будет вечно лежать тяжёлым, неподъёмным грузом на плечах. Что они, взрослые и серьёзные дяди и тёти воспитали целое поколение, не учась на собственных ошибках, а полностью передав их своим детям, вместе со всеми гнусными идеалами и порочными идолами. Обрекая их на такое же мелочное и бесполезное существование. А у нас детей трогать нельзя - это святое. Вот и защищаются родители от таких мыслей, как умеют. Акулы чувствуют кровь за километры, а люди, работающие на А.В, как и он сам, чувствуют неуверенность сквозь стены, телефонные трубки и электрические провода, готовые в любую секунду найти и уничтожить её любыми способами.
Вечер обещал быть длинным и неуклюжим. Когда Петя возвращался домой, то ещё в парадной услышал шум из двери его квартиры. Мама позвала всех родственников и подруг, до каких только смогла дотянуться. Петя остановился перед входной дверью и долго не мог решиться войти. Вдруг дверь распахнулась и в проёме появилась девушка, приблизительно Петиного возраста, волосы её были немного растрёпаны, на лице много макияжа. В руках у неё был завязанный мусорный пакет, а в глазах небольшое смятение.
- Привет, Петь. Людмила Ивановна попросила выкинуть мусор, - как можно непринуждённее произнесла она и протянула пакет Пете.
Это была Лера, очередная дочь очередной маминой подруги, с которой мать давно хотела познакомить сына. Про неё Петя помнил только то, что в школе она была законодателем моды и шпыняла недостаточно стильных девочек, а после двадцати пяти увлеклась астрологией.
Он с облегчением взял мусор, ведь теперь можно было отсрочить вход в квартиру. Затем, оба замешкавшихся молодых человека обменялись невнятным любезностями. На щеках у Леры заиграл чуть заметный румянец, который Петя если и увидел, то не придал этому никакого значения. Выйдя на улицу, он ещё раз жадно насладился сигаретой, так долго выбрасывать мусор ему не хотелось ещё, наверно, никогда. Став напротив мусорного контейнера, он поднял голову вверх, туда, где должны яркими пятнышками гореть звёзды, но в луже светового загрязнения города было видно лишь тускло поблескивающий огонёк летящего низко самолёта. 'Пора уже отрастить яйца' - послышался голос А. В. у Пети в голове. 'Надо зайти и всё рассказать' - сказал он себе вполголоса. Затем резко выстрелил сигаретой в мусорный бак. Через секунду вернувшись, он достал тлевший в контейнере окурок и потушил.
За столом уже сидели серьёзно подвыпившие гости. Никто и из них совершенно никак не бросался в глаза: однородная масса, бурлившая вокруг пищи и алкоголя, изредка прерывавшая гомон обсуждения житейских проблем с чавканьем на перекур. Застолья были отработаны до мелочей: каждый мог не глядя достать бутылку из-под стола, по звуку определить, что в стакан налито маловато, и в любую секунду встать по требованию сказать тост.
Пока женщины то и дело меняли блюда и алкоголь на столе, мужчины ходили курить и с каждым разом их выход становился всё дольше и дольше. Петя мог так описать практически любой праздник в доме. Отличие было только в случившейся пьяной драке.
Тост не заставил себя долго ждать:
- Пётр, - начал свою речь уже красный, икающий мужчина, сидевший рядом с матерью, - ты всегда был мне как сын, - это был брат покойного отца, и насколько Петя мог замечать, а такое дети замечают быстро, действительно был совсем не против сделаться Петиным новым отцом. - Я тебя помню ещё вот таким, - мужчина сделал жест вытянутой ладонью, показывая рост ребёнка, - бегал ещё под стол пешком. А я ещё тогда говорил, вырастет наш Петька, настоящим мужиком. И вот, смотрю я сейчас на тебя и думаю... 'какого хрена я не помогал вам все эти годы' - подумал Петя. -...Думаю, как бы сильно сейчас гордился тобой твой отец, - все тут же закачали головой, - и точно знаю, как тобой гордится твоя мать, - он перевёл осоловелые глаза на Людмилу Ивановну, которая опустила голову и достала носовой платок, - выпьем же за Петю, нового большого начальника, - выкрикнул мужчина.
Раздался звон удара стекла о стекло, и люди за столом синхронно опустошили бокалы.
- Расскажи, как всё прошло? - спросила вдруг из ниоткуда взявшаяся Лера.
Все тут же затихли, мелкие блестящие глаза пытливо всматривались в Петю. Он слегка улыбнулся, обведя глазами всех за столом, почувствовал, как колено начало потрясывать, даже несмотря на выпитый алкоголь. Его взгляд остановился на лице благоговейно смотрящей на него матери, вытиравшей уголки глаз платком. Что им сказать? Сказать, что должность он не получил? Или если он не преуспеет, то навечно останется обычным менеджером? Может ещё в красках описать свой провал на заседании? Нет! 'Надо отрастить яйца' - уже знакомый голос окликнул Петю, выведя из транса мыслей.
- Всё прошло отлично. Меня лично поздравил Александр Валерьевич, завтра вступаю в должность. Это была обычная формальность, всё уже давно решено, - на одном дыхании проговорил Петя.
Все одобряюще загудели и через минуту, мирно продолжили ранее начавшиеся разговоры. Петя опрокинул рюмку. Это не помогло. Колено тряслось, заставляя хозяина нервно озираться по сторонам. Пётр решил прижать его, твёрдо схватив под стол. Но в следующую секунду, вместо вибрирующей правой ноги, у него под рукой оказалась левая, причём не своя. Мягкое, бархатистое платье, чуть дрогнувшее под тяжестью ладони, было холодное и тонкое, настолько, что, казалось, будто оно вот-вот растает словно иней на окне от прикосновения тёплых пальцев рук. Петя резко отдёрнул руку и поднял глаза на Леру, собравшись извиняться. Однако девушка сидела спокойно и смотрела на него изучающим взглядом.
Конец вечера Петя помнил плохо. Он раз за разом подливал себе в стакан всё больше горячительного. И на момент, когда, как ему показалось, Лера намекала на совместный поход в его комнату, Петя был практически полностью, беспросветно, пьян.
В следующий раз Петя осознал себя едущим в машине по какой-то из федеральных трасс.
Мимо него проносились нескончаемые стройные линии берёз, клёнов и непонятно откуда взявшихся, каштанов - так полвека назад, уже исчезнувшая страна, боролась с выветриванием полей. Петя сла́бо помнил, как проснулся с головной болью, как выпил заботливо оставленные на прикроватной тумбе таблетки и отправился на работу. Там всё уже было готово. Распоряжения от А. В. выполнялись незамедлительно, в отличие от принятых законов и прошения граждан. Машина стояла в рабочем гараже только после мойки, необходимые документы лежали в бардачке, их Петя попросил подготовить отдельно, так как знал о возможных осложнениях. Отдельные инструкции у него были насчёт дипломата, лежавшего под передним пассажирским сиденьем. Он погрузился в приятно пахнущий салон, настроил кресло и зеркала под себя, и отправился в путь. Ехать было приятно. Антуража поездов он никогда не понимал, самолёты в такую глушь, в которую предстояло добраться, не летают, а значит, машина была идеальным решением. Тем более, зная жажду руководства демонстрировать статусность организации дороговизной авто, Петя знал, что ехать будет с комфортом.
'Не хватает только личного шофера' - подумал Пётр ухмыльнувшись.
Ехал он в тишине. Ему ни часто в последнее время удавалось побыть наедине с собой. Он пытался вспомнить, когда в последний раз по-настоящему отдыхал, и не мог. Хотя что значило это 'по-настоящему', тоже вопрос: редкие поездки на дачу, походы в ближайший к работе бар, полёты на местные курорты, всё это не давало ощущения отдыха. Мешали коллеги, родственники, мелкая возня с роем проблем, жужжащих в телефоне и, в конце концов, он сам, не дающий мыслям плыть в свободном плавании. Ему показалось, сейчас идеальный момент. Голова была слегка вздутой после вчерашнего застолья, что давало странное ощущение отстранённости от происходящего. Картинка за окном неслась плавно покачиваясь, на пока ещё гладкой дороге. Вдруг, мягкий, незатейливый лесопосадочный пейзаж начал сменяться редкими деревушками. Ехать быстро было нельзя, в памяти были свежи истории про сбитых его коллегой детей на переходе - эту проблему было решить очень тяжело. Пётр невольно начал осматриваться по сторонам и взгляд его то и дело цеплял чьё-то хмурое лицо. Хоть он и находился сейчас в самом центре необъятной, но центр этот был географическим, а не экономическим, поэтому картина везде была одна и та же на протяжении многих километров - серые тучки людей, грузно кучкующиеся под какими-то навесами в ожидании маршрутного автобуса. Петю не покидало ощущение, что стоят они зря, ведь он не обгонял ни одного.
При взгляде на этих людей, у Пети в голове всплывали слова Димы, в разгар новогоднего корпоратива, он тогда рассказывал что-то про то, как решал проблему с социальными опросами:
- Ты сам посуди, - говорил он. У нас же как народ про свою страну скажет, если кто попросит её описать? Наш человек сначала недобро так улыбнётся, посмотрит исподлобья, а потом, может расскажет честно: про то, что тут в деревне мужиков, не спивающихся, по пальцам можно пересчитать, что уехали все, кто мог уехать, что на заводе копейки платят, да и заводов-то и не осталось почти. Может расскажет, если выпить нальют, что детей вырастил, а теперь и не знает, зачем живёт, и упади ему сейчас на голову камень, не сильно-то он и расстроиться. И в связи с вышеупомянутым, на то, что делается вокруг, ему глубоко плевать.
И сравни с иностранцем каким-нибудь, даже вон такого попроси рассказать, у которого бюджет страны, как один счёт у А.В. Так, он он тебе сразу и про историю их великую зачешет и про достижения, и кухню, и женщин, и про гордость за родину, и людей в ней живущих.
Но самое интересное, что будет, если наш человек сначала такие истории от иностранца услышит, а потом ты его попросишь про свою жизнь рассказать. Совсем по-другому запоёт. Здесь он тебе и про бани, и про охоту, и про щедрую душу, и победы сразу вспомнит до первобытных времён, в общем-то сразу у вас другой диалог пойдёт, я тебе прямо гарантировать могу. А это нам о чём всё говорит? Правильно - зависть! Зависть - наше главное качество. Оно главенствует и толкает, оно рубит сплеча и тянет в болото. Как бы плохо ни было, хуже, чем у других, быть не может никогда, - после этих слов Дима икнул и опорожнил желудок прямо на новые туфли бухгалтерши, так что теорию его обсудить никому не удалось, хоть она и показалась Пете занимательной.
От воспоминаний Петю отвлекла вывеска, прямо под дорожными указателями - 'Новая жизнь для ваших старых домов'. Так Петя понял, что он совсем близко к точке назначения. Холмистая местность выравнивалась на глазах. Единственное за что можно было уцепиться глазу, это исполинские опоры линий электропередач, холодными звёздами воткнутые прямо посреди серо-бурой степи, убегающих вдаль к лесу, который расступался перед металлическими гигантами, словно море, оголившее дно. На фоне покосившихся заборов и вздутых крыш деревянных сараев, эти громадины выглядели инородными, будто дело рук инопланетян. Петя снова невесело улыбнулся от мысли, что порядок здесь может навести только цивилизация с другой планеты.
Нужно было заправиться. Расстояние здесь такие, что по три-четыре раза нужно бак заливать доверху. Машина расходует на прямой немного, но все же километры берут своё. Вывеска с нужным знаком не попадалась довольно долго, Петя начинал поневоле нервничать. Не хватало только где-нибудь здесь застрять. Наконец справа, сквозь прорехи покосившихся деревьев, он увидел очертание вывески - 'Гостиница. Хостел. Кухня.' и в конце три заветные буквы - АЗС. Пришлось чуть съехать с федеральной трассы, ближе к народу. Подъехав к заправочной станции, Петя заметил, что металлическая вывеска практически вся в пятнах коричневого цвета, со вздутыми пузырями отваливающейся краски, что легко могла рухнуть прямо на машину. Ни одного-другого авто у колонок с топливом не стояло. Въезд был выложен бетонными плитами, которые давно проиграли битву молодой траве и теперь полузаросшие были еле видны из машины. Петя остановился, прикинул, каковы риски остаться с пустым баком или заправиться здесь. 'Хорошо, что машина казённая, свою бы ни в жизнь в таком месте заправлять не стал' - заключил он. Он подошёл к маленькому окошку в пристроенной к основному зданию кибитке, там никого. Окликнул. Ему ответило эхо. Решил зайти внутрь. Вдалеке слышалось чьё-то бормотание с редким звоном посуды. Петя подошёл к стойке и поздоровался с дверью, ведущей в подсобное помещение. Дверь не ответила. Потом Петя услышал тяжёлый вздох и в проёме появилась фигура, отдалённо напоминающая женскую, Петя невольно провёл аналогию с медведем. Медведица осмотрела Петю снизу вверх, уставила левую руку вбок: - Чего вам? - тоном, исключающим всякое дружелюбие, начала она диалог.
- Мне бы заправиться, - улыбнувшись, ответил Петя.
- Так заправляйтесь, - вскинув правую руку в сторону колонки, буркнула женщина, - потом деньги приносите, кассир подойдёт позже. Здесь этих ваших швейцаров не бегает и помощников нет, а если сами не сможете с пистолетом разобраться, так тут я вам не помогу, я кухарка, - с этими словами она ткнула пальцем на замасленный фартук, который сначала был совершенно незаметен, так как сливался с длинной юбкой, волочащейся по полу.
Петя подумал, что следующие несколько дней, будет общаться исключительно с такими людьми и было бы неплохо завести себе переводчик с вежливого на ихний.
- Я всё понял, - опять изобразив улыбку, ответил Петя.
- И это, - продолжила женщина, - карточкой оплачивать нельзя, не работает терминал.
С этими словами она развернулась и скрылась обратно в своей пещере.
Петя подошёл к машине, кое-как справился с заедающим пистолетом, нацепленным на потёртый, перекрученный шланг, и заправился до полного бака. Оглянулся, в поисках неожиданно притаившейся камеры наблюдения и, не найдя таковой, сел в машину и уехал.
Такой ему и представлялась жизнь здесь. Грубые люди, совершенно не следующие правилам приличия или этики, ржавые вывески, разбитые дороги. Он старался избегать здешних мест всеми силами и ни за что бы ни поехал сюда по собственной воле, но судьба распорядилась по-другому, а точнее, Алекандр Валерьевич.
Головная боль понемногу проходила. Петя начинал думать над проблемой, что ему предстояло решить. Зазвонил телефон. Стационарный, находившийся прямо на приборной панели. А. В. не доверял мобильным, аппараты в авто проверялись на предмет прослушивающих устройств два раза в день, поэтому эта линия считалась наиболее безопасной для всех.
- Здравствуй, Пётр, - начал А.В. - как дела? Ты должен уже подъезжать.
- Да, Александр Валерьевич, почти на месте.
- Ну, значит смотри какой у нас расклад: под сидением переднего пассажирского ты найдёшь кейс, в этом кейсе всё, что нужно для решения вопроса. Как приедешь, сразу отправляйся к нашим в местное управление, там про тебя знают, помогут всем, чем надо. Всё понятно? - голос А. В. был резким и не терпящим возражений.
- Да, - быстро ответил Петя, - Александр Валерьевич, всё понятно.
- Хорошо-о-о... - протянул А. В. будто вспоминая что-то, - и ещё, Петь, давай сделай всё красиво, как ты умеешь, а то головы полетят.
- Понял, Александр Валерьевич, всё сделаем.
После этого трубка оборвалась. Петя так и не понял, удовлетворён ли А. В. ходом дел или нет. А понимать это для него было важно, от этого зависело многое. В голове начинали судорожно бегать, сталкиваясь лбами, неуклюжие вопросы. Сможет ли он разобраться с вопросом? Сколько ресурсов он может задействовать? Чего от него ждёт А. В: быстрого и жёсткого решения или аккуратного и тихого? Если сделать всё быстро, то можно упустить важную деталь. А не важнее ли в этом случае скорость? Какие фокусы могут выкинуть начальники на местах? Колено тряслось, как поршень двигателя внутреннего сгорания. Можно было бы, конечно, развеять эти тревоги, задав несколько вопросов, но Пете казалось, что беспокоить А. В. подобным не стоит, неудобно. Ведь Пётр был человек крайне удобный для руководства: в споры не вступал, соглашался практически на всё и редко высказывал своё мнение, а если и высказывал, то почти никогда вразрез с текущими течениями Организации. Происходящее с ним постоянно подтверждало правильность выбранного направления. Вокруг, то и дело незаметные, серые люди занимали такие посты, что можно было больше не думать о деньгах никогда в жизни. Эти люди буквально ничем никогда не выделялись, кроме удобства для А.В или других начальников.
- Человек, удобный у нас, цениться чуть ли не больше всего - говорила ему мать, - при любом режиме и с любым руководителем. Сильно умные никому по правде не нужны. Умничать дома будешь, на кухне, а здесь будь добр, сделай, что сказали. Приказы и задачи падают сверху, нам их остаётся только выполнять. Чем больше ты там себе надумал или нафантазировал, тем менее точно будет выполнена задача. Ты представь, через сколько рук обычно спускаются указания? - она начала загибать пальцы: - Главный, совет руководителей, начальник департамента, заместитель начальника департамента, управляющий отделом, заместитель управляющего отделом, старший смены, и потом только ты. Если все они ещё и думать будут и что-то изменять, то с места сдвинуться просто невозможно.
- Но мам, - отвечал ей тогда ещё Петя-бунтарь, с длинными до плеч волосами и в футболке с изображением рок-музыканта, - а если, эта задача неправильная? Если её нельзя выполнять?
- Что неправильно, правильно, решать не тебе, - резко отдёрнула мать, - разглагольствования эти ничем тебе не помогут, - сверкнув на Петю глазами, она добавила, - весь в отца!
Петина мама работала в том же отделе, что и он сейчас, но была она секретарём, передававшим нужные бумаги нужным людям на подпись. Про поручения, которые выполняет её сын, она могла только догадываться. Должностью своей она очень гордилась и считала, что люди, которым она приносит кофе, очень важные и незаменимые. Несмотря на кажущуюся простоту работы, маленький Петя часто видел маму уставшей, когда она возвращалась домой поздно вечером. Он отчётливо помнил, как мать молча гладила его по голове, сидя в прихожей на стуле, рассеянно глядя куда-то сквозь. Петя брал сумки из её рук, относил на кухню, аккуратно раскладывал продукты в нужные полки холодильника. Он старался делать всё хорошо, но мама всё равно часто злилась на него, раздражённо перекладывая овощи с места на место, приговаривая: 'Ну что же ты, сынок, вот придёт папа, как ему найти свою любимую морковь? Он будет злиться! Мы же не хотим, чтобы он злился?'. Петя яростно махал головой, хотя ни разу не помнил, чтобы отец ругался с ним из-за морковки. А потом папа умер. Мама много плакала, когда они с сыном ходили к его родственникам или бывшим коллегам. Дома мама плакала меньше и много разговаривала с кем-то по телефону в дальней комнате.
Ещё мама могла ответить Пете чуть ли не на любые вопросы, возникающие у него в начале карьеры. Петя с облегчением следил за её ходом мысли, потому что чувствовал, как проходят сомнения и появляется уверенность, ведь даже самые нелицеприятные факты, в устах матери становились необходимым злом или ответом на ещё большее. Как только она, немного подумав, начинала свою речь с 'ну а что, сынок...' Петя сразу понимал, что мама сейчас протянет линию защиты позиции Организации. Эти линии часто переплетались в узлы, превращаясь в толстый и сложный клубок хитросплетений фактов, причин, закономерностей. Порой эти факты противоречили друг другу, а связано это было всегда с изменением направления мысли 'этих больших людей'. В детстве Петя совсем не придавал значения странным метаморфозом в речи взрослых. Принимал, как само собой разумеющееся. Не замечал, как отрицательными персонажами в сказках становились лисы вместо зайцев, злодеи вместо героев, как менялось то, что казалось, меняться не должно́ и становилось справедливым то, что совсем недавно было самой очевидной ложью. С годами Петя будто бы тоже научился этим не замысловатым адаптациям, но вот беда: такой стройной линии, как у мамы, у него никогда не выходило. Стоило окружающим немного усомниться в его правоте, как Петя начинал теряться и путаться в словах. На работе приходилось перекрывать этот недостаток услужливостью и полным повиновением. В жизни всё было сложнее. И всё, наверно, могло быть по-другому, верь Петя в честность своих слов также сильно, как его мать, и не сравнивай она Петю так часто с отцом, в минуты его сомнений, потому что получалось, только-только тогда он был на него хоть чуточку похож.
В размышлениях Петя чуть не пропусти указатель с направлением к нужному съезду. Город, в который он должен был въехать с минуты на минуту, был совсем не большим. Население едва ли насчитывало пятьдесят тысяч человек. Однако за неимением других крупных поселений, место считалось центром района. Абсолютно все подобные 'центры', в которых бывал Пётр в командировках, были именно такими, иногда с незначительными отклонениями. Здесь был когда-то градообразующий завод, который, естественно, больше не действовал, огромный процветающий и разрастающийся храм, центральная площадь, служившая местом под запуск салютов и одновременно районным мемориалом. Там же находился центральный универмаг, ценность которого была крайне сомнительна, особенно на фоне расширяющихся сетевых магазинов, однако люди туда по привычке ходили. Но главное, что было на центральной площади - местная администрация и суд, туда Пете и нужно было отправиться.
Встречали эти города тоже примерно одинаково: железнодорожные пути, разрубавшие без того разбитую дорогу; захудалый ларёк, скорее всего пивной; бледные крыши, половина из которых с печными трубами; впалые окна, заклеенные длинными, белыми полосами бумаги перед приходом холодов. Чуть глубже появятся узкие улицы, утыканные синими колышками водозаборных колонок, от которых мелкие струйки бегут под покосившиеся ворота. А потом многоэтажные дома, в которые хотят переехать при первой же возможности, даже если спать придётся стоя на балконе.
Через некоторое время с обеих сторон пошли стройные ряды хвойных деревьев вдоль тротуара, Петя увидел высокий памятник вождю мирового пролетариата в самом центре широкой площади, помимо него на ней красовался стенд с фотографиями, из которого сквозь защитные стёкла взирали народные избранники на проходящих мимо слуг. Над ними аркой сияла надпись - 'гордость района'. Всё это были явные признаки приближения к зданиям администрации.
'Где-то здесь обязательно должен быть Вечный огонь' - подумал Петя. И, проехав ещё триста метров, увидел флаги стран содружества независимых государств, а под ними голубоватые всполохи из металлического отверстия в асфальте. Всё сложилось.
Пётр быстро свернул в сторону высокого, красивого здания, украшенного колоннами, в основании которых виднелись искусно вырезанные мачты, паруса, раздуваемые на ветру в окружении многочисленных чаек. Несложно предположить, что градообразующее предприятие было кораблестроительным, и что у города когда-то был бюджет на эти убранства. Петя заглушил мотор. 'За что люблю эти городки, так это за свободные парковки' - подумал он, затем достал из-под сиденья решающий вопросы дипломат, выдохнул и открыл дверь автомобиля. На пороге здания из ниоткуда, появился высокий, смуглый человек.
Встречающий Петю мужчина выглядел так, как в его собственном представлении должен выглядеть занятой, занимающийся важными вопросами не то бизнесмен, не то политик, мнение которого имеет самый большой вес в городе. На нём были широкие, немного спадающие на пол классические прямые брюки, рубашка, молочно-серого цвета, чуть выпущенная на поясе и закатанная на рукавах. Ремень оттягивал тяжёлый телефон в чёрном чехле. Когда аппарат зазвонил, мужчина ловким движением вынул его, вытянул антенну для приёма сигнала и разложил крышку, перекрывающую кнопки клавиатуры. Всё это произошло одновременно и со скоростью опытного военного, перезаряжающего пистолет. Глядя на такую процедуру, Петя подумал, что всё это похоже на какой-то дикий запад, и от скорости вынимания из кобуры этого оружия зависит жизнь дуэлянта или чья-то ещё. Пете представилось, как А. В. в одиночку убивает целый гарнизон противников, одним точным звонком. Мужчины поздоровались.
Петя сразу же попросил отвести его к местному главе района. Он прекрасно знал, что без него здесь ничего не решается, и человек, встретивший его на лестнице, ни больше, чем секретарь.
Офисом Главы был весь верхний этаж старинного здания администрации, что было совершенно непонятно, на фоне полного отсутствия какого-либо движения на нём. Когда Петя и его провожатый шли по длинному коридору, гробовую тишину нарушал лишь резкий звон от ударов каблуков мужских туфель о деревянный пол да звонкие голоса детей, доносившиеся от площади через распахнутые окна. Шли быстро и молча. Сопровождающий Петю человек пока не знал, как отреагирует на визит его начальник, и вёл себя сдержанно, хотя лицо выдавало желание разузнать как можно больше информации.
То, что увидел Пётр, открыв массивные металлические двери, не сильно отличалось от любого другого кабинета его руководителей. Хоть и отличалось. Может дерево, из которого изготовлен широченных размеров стол был подешевле, а может, портретов на стенах чуть больше, Петя углубляться не стал, но что-то явно было не так.
- Добрый день, - начал Пётр, - Меня зовут Терпелин Пётр, я работаю на Александра Валерьевича Когтева. Мне поручено в кратчайшие сроки решить вопрос, связанный с обвалом здания на улице Ленина д.8 и гибелью Дворникова Владимира Сергеевича. Обо мне должны были сообщить. И ещё, - Петя положил кейс на стол, - Александр Валерьевич просил меня передать вам инструмент, для решения проблем с судопроизводством и средствами массовой информации.
На секунду в помещении повисла тишина. Затем мужчина до этого внимательно слушающий Петю, перевалившись в огромном кожаном кресле с правого на левый бок и, положив руку на кейс, ответил, растянувшись в улыбке:
- Сразу по делу, во видно, человек Александра Валерьевича. Меня зовут Олег Игоревич, думаю, кто я такой вы в курсе, - Петя кивнул, - всегда рад помочь столичным коллегам, так сказать, - усмехнувшись. Глава перевёл взгляд на мужчину, стоявшего чуть позади Пети, - Витя, принеси нам, что ли, выпить, за встречу, ну, - манера речи и мимика выдавали в нынешнем главе района человека, с трудом окончившего среднюю школу. Он сильно тянул гласные, сглатывал окончания и постоянно приподнимал правую часть верхней губы. Петю слегка покоробило.
- Нет, Олег Игоревич, не стоит, - отрезал Пётр. У нас много дел, и к тому же я с дороги и за рулём.
- Ой, да руль не руль, ничего страшного, кто остановит - сразу спрашивай фамилию и звони мне. Витя, дашь мой номер, - повелительно вскинул руку мужчина.
- Всё же не стоит, - ответил Петя тоном, близким к А. В.
- Ну-у-у, на нет и суда нет. Про деньги не беспокойтесь, - Олег Игоревич аккуратно стянул чемодан со стола, - Мы их куда надо направим, кому надо передадим. Что касается нашей 'ситуации', она, конечно, того, довольно щепетильна. Дедок этот, не то чтобы был популярен сильно, но всё-таки был последний в области, кто не просто войну застал, а фашистов бил на фронте. Слово 'фашисты' Глава произнёс с особым смаком, - рекламировали мы, значит, переселение по программе этой по телевизору, в аккурат через этого деда, которого этим же домом и похоронило. Интересно получилось, а? - глава чуть подпрыгнул на стуле от смешка, - чрез это и пошла молва, мол 'ветерана прибили и хотят замять'. Прислали из областного города журналистку какую-то даже, она вроде особо пока никуда не лезла, мы её не трогаем.
- Вот и не надо, - перебил Главу Петя, - только в крайней ситуации.
- Да поняли мы, - махнул мужчина, - не переживай Петр... как по батюшке?
- Александрович.
- Сынок что ль? - подняв бровь удивился Глава.
- Нет, совпадение, - привыкший к такой реакции ответил Петя.
- Собственно, всё дошло до разбирательств, но до суда дойти не сможет, не будет состава или как там они пишут? Тебе Витя всё расскажет подробней. С жильём и кушаньем все решили, милости, как говорится, просим.
Слушание на конец недели назначили, но с таким аргументом, - Олег Игоревич кинул взгляд под стол, где стоял кейс, - всё сильно ускориться.
- Я очень на это надеюсь, - ответил Пётр, - Мы все заинтересованы в скорейшем решении вопроса.
- Да это и ежу понятно, - согласился Глава, - есть ли ещё пожелания от Александра Валерьевича?
- Нет, хочу только заметить, что он полностью доверяет моему решению и мои слова - это его слова, - Петя заметил, как выражение лица мужчины изменилось.
- Ну-с, тогда более не задерживаю, - уже без весёлой ухмылки ответил Глава, - Вить, задержись-ка. Нам бы минутку, перетереть, так сказать, - обратился О. И. к Пете.
Петя кивнул и направился к выходу. Мужчины в кабинете молча провожали его взглядом.
- Чтоб глаз с него не спускал, - резко бросил Глава в сторону Вити, как только шаги удалились.
- Понял, Олег Игоревич, мы его чуть обработаем, всё будет как надо. Как говорится - рождённый летать у нас поползёт, - с услужливой насмешкой продекларировал Витя.
Глава одобряюще качнул головой и махнул в сторону двери. Виталий пулей вылетел из кабинета.
- Вы простите за накладочку, - суетливо извинялся Витя, - я этого управдома на кол посажу.
- Никого сажать не надо, - отвечал Петя, смотря в окно машины с водительского сиденья, - и доехать я и сам мог бы.
Виталий, настоял, чтобы машину Петра Александровича привёз его человек, а он, Пётр, пусть едет с Виталием и тот покажет ему город и место, где можно отдохнуть с дороги, переночевать, выпить, если будет такая охота. Но, когда они приехали к единственному местному, сколько-то звёздочному отелю, оказалось, что этаж, где должен был проживать Пётр Александрович, затопило прорвавшейся канализацией, и что теперь запах там стоит такой, что не то что отдохнуть или переночевать, приближаться на пятьсот метров не захочешь. Поэтому Виталий в срочном порядке искал новое место проживания для столичного гостя и извинялся чуть ли не каждую секунду за такой негостеприимный приём. Пётр же приехал не за отдыхом, и точно не собирался проводить время в гостиничном баре, поэтому ему было решительно всё равно, хотя из вежливости любые извинения Вити он принимал и жаждал лишь уже где-нибудь остановиться. Нужно отдать должное, Виталий с точки зрения встреч важных гостей был мастак и делал это, видимо, регулярно и со сноровкой. В одно мгновение был найден дом, у которого хозяйка была 'свой человек', домик у неё уютный и чистый, а самогон гонит такой, что никакого бара не надо.
Место, в которое привезли Петю, было действительно уютное. Вдалеке от центральных площадей, но не настолько, чтобы отсутствовали газ и регулярная подача электричества, настоящий подарок после длительной дороги. В этой части города улицы шли под уклон и упирались в неширокую, но вполне полноводную речку, со звучным названием 'Заря'. Ближе к берегу угол был вполне приличный, навскидку градусов пятнадцать. Дом был деревянным и стоял на возвышенности, с которой можно было видеть уходящие вниз ровные полосы ухоженных участков земли с теплицами, торчащими там и тут вилами, собранными в кучу листьями и перевёрнутыми вверх колёсами тележками. Здание было длинное, на вид скорее старое, чем старинное, но всё ещё ладное, без покосившихся столбов и обвалившейся штукатурки. Для размещения постояльцев, а помещалось их здесь от трёх, если люди солидные и привыкли к тишине, до того неприличного количества, которое позволяет площадь пола, дом был разделён на равные части, прегражденные между собой забором из металлической проволоки. Перед участками, позади дома, для гостей были размещены кресла и разные принадлежности для отдыха широкой русской души. Виталий заверил Петю, что гулянок без разрешения не будет и его никто не побеспокоит, так как постояльцев почти нет, а у хозяйки гостит только какой-то дальний родственник, которому сто лет в обед.
Когда шумный провожатый, наконец, удалился, Петя стал посреди большой, чуть отдающей сыростью и мазью для спины комнате, выдохнул и закрыл глаза. Он хотел так стоять целую вечность. В этом доме царило удивительное спокойствие и умиротворённость. Никаких шумов канализации, воя сирен или криков на улице, только застывшая, среди толстых стен тишина, обволакивающая с ног до головы.
- Этот дом ещё мой отец строил, - вдруг эхом прозвучало из дверного проёма, - когда пришёл с войны. Ну и много же у него тогда работки было, страшно представить. Мужиков-то вернулось всего несколько, а здесь всё в руинах и бабы да старики в помощники. Да вот построили так, что стоит до сих пор, чуть кое-где подмажешь, покрасишь и всё, стоит целёхонький. И что получается, а? Щас значит войны нет, а мужиков снова пара на всю улицу, да дома в руинах.
Петя такие диалоги страсть как не любил, но что-то в интонации женщины, стоявшей возле дверного косяка и вытирающей руки о фартук, располагало к беседе. Он знал, что отвечает при такой постановке вопроса постоянно невпопад, либо люди не понимают его ответов, либо чем-то вечно норовят оскорбиться. Раньше он часто робел, думая, что ответил что-то не то, но с возрастом начал принимать мамино 'он у нас не от мира сего' за комплимент.
- А она уже закончилась, - неожиданно для себя произнёс Пётр, - мы её просто проиграли.
Петя осёкся, он решил, что вступил сейчас в полемику, которая крайне бесполезна, и сказал это сейчас совершенно зря. Однако женщина, слегка улыбнувшись и прищурив глаза, ответила лишь: - ужин готов, проголодались, наверно, с дороги?
Пётр снова хотел было отнекиваться по привычке, но хозяйка не собиралась навязчиво настаивать, лишь жестом повлекла его за собой, и он послушно пошёл.
На кухне вкусно пахло недавно приготовленным супом с домашними котлетами. Все нехитрые блюда уже стояли на столе, вместе со столовыми приборами, гранёным стаканом и графином с прозрачной жидкости, расположенным прямо в центре. Женщина, будто почувствовав неловкость Пети, пожелав приятной трапезы, удалилась. Пётр, наконец осознав, насколько он хочет есть, набросился на еду, как медведь после спячки. К стакану он не притронулся, лишь приоткрыл крышку графина, сразу почуял жгучий, бьющий с разбега в нос запах, который не перепутаешь ни с чем, и моментально её закрыл. Петя знал, что это могут расценить как неуважение, но пересилить себя не мог, да и не особо старался. После утоления голода он вышел во двор, в котором видел колонку с водой. Он приложился к ручке насоса, и струя с гулом вылетела под ноги, утекая куда-то вниз по склону, судя по всему, намеревавшись объединиться с рекой. Вода была удивительно вкусной, хотя шла из ржавого отверстия, и, скорее всего, по ржавым трубам.
- Красиво здесь, - снова из ниоткуда появился уже другой голос, похожий по спокойствию и интонации на тот, что звучал в дверях Петиной комнаты, - сколько лет живу, а не могу наглядеться.
Петя, повернув голову, увидел дряхлого, седого старика, сидевшего по другую сторону решётки в кресле-качалке, которое словно сошло из кадров вестерна. Тело его было накрыто каким-то пледом или тонким одеялом, а может, и тем и другим. На седых волосах развалилась фуражка, словно кошка, свернувшаяся в клубок, была она на вид старше Пети. 'Ему бы сигару или трубку' - подумал Пётр, -'жаль, в собесе их не выдают'.
Вид открывался действительно красивый. Петя, перевёл взгляд в сторону горизонта и увидел заходящее солнце, окрасившее в багровые тона полупрозрачные облака. Вдалеке виднелся сосновый лес, запах которого, казалось, доносился за многие километры. Внизу река петляла вокруг возвышенностей и от стеклянной поверхности мирного течения бликами разлетались последние лучи уходящего дня. Ветер застыл и не мешал своими промозглыми, осенними порывами, наслаждаться пейзажем, что по-настоящему не ценится в стране, где родился Петя. Он есть на страницах многочисленного количества книг, есть на баннерах при въезде в город, есть в стихах, есть по телевизору. Но это бесконечное раздолье, этот кружащий голову масштаб никому, остаётся никем не замечен. Люди смотрят на него каждый день год за годом, но им некогда им любоваться. Вместо этого они стоят, скрючившись на своих участках, таскают в подвалы заготовки на зиму и безразлично проводя глазами по горизонту. Потом они соберут в ведро очистки от овощей, спустятся к реке и с силой вытолкнут содержимое на берег.
- Красивый закат, - ответил Петя, оставив мысли при себе.
- Зарево какое, - продолжил старик, - видать, заморозки будут. Вы в наши края надолго?
Петя слегка удивился быстроте перевода темы, и будь этот вопрос задан кем-то иным, он бы быстро пресёк это выуживание информации, однако деду просто не с кем было поговорить.
- Сложно сказать, это не полностью зависит от меня.
- Значит, по делу? Ну, а как ещё? Сюда или дальних родственников хоронить или какую проблему решать только ездят.
- Отчасти оба варианта верны, - с грустью ответил Петя.
- Умер кто? - прищурился из-под фуражки старик.
- Можно и так сказать.
- Беда-а-а, - протянул дедушка, не переставая щуриться, - никак хороший был человек, у нас сейчас всё больше хороших убивают, а плохие живут.
- Не знаю, я вообще про него практически ничего не знаю, - задумавшись ответил Петя.
- Может я слышал чего? Я давно здесь живу, - старик тяжело вздохнул, и достал-таки портсигар времён второй мировой.
'И снова всё сложилось' - подумал Пётр. Но дальше углубляться было нельзя, как бы безобидно дед ни выглядел, лишние сплетни ему были не нужны.
- Нет, это вряд ли, - отмахнулся он и развернулся уходить назад в комнату.
- Жаль, если кто умер, большинство стариков здесь крепко между собой общаются, потому как больше не с кем. Дети разъехались, а те, что остались, - старик крепко затянулся, - погань какая-то, ей-богу. Так что здесь вариантов немного, надо вместе держаться. А то так и замёрзнешь насмерть в своей конуре, не заметит никто.
Петя оглянулся через плечо. Солнце почти село, дед всё так же сидел в своём кресле, докуривая сигарету. Дымок мелкой струйкой убегал вверх, не тронутый ни одним дуновением ветра. Стояла полная тишина. Пётр на секунду задумался о стоя́щем на столе самогоне, затем быстро отогнал эти мысли и пошёл спать.
Сон настиг его сразу, как только он положил голову на огромную перьевую подушку. Перед тем как уснуть, он подумал о забавном, буквальном названии этого предмета - под-ушка. Засыпа́л Петя с глупой улыбкой. Однако сон его был неспокойным. Всё вокруг было в серых тонах, напоминало старые военные фильмы. Он видел собравшихся в круг стариков, они курили по очереди самокрутку, передавая её от одному к другому весело что-то обсуждая. Петя осознал, что смотрит на них откуда-то с потолка, и на спину ему облокочена огромная балка, которая держит свод здания. Петя держит её изо всех сил, но не может удержать. Старики поднимают глаза наверх, сигаретный дым режет глаза. Петя, в почти бессознательном состоянии, просит их убежать, но они не слышат его. Он чувствует, знает, что сейчас произойдет что-то плохое, чувствует приближающуюся опасность, но сделать ничего не может, у него нет сил. Потом он видит себя стоя́щем босым на эшафоте, а на шее его висит верёвка, под ногами стоит дряхлый пень, который вот-вот выскользнет из-под ступней. На помост поднимается А. В и зачитывает приговор. Петю признаю́т в убийстве нескольких ветеранов, которых завалило крышей здания, которую он должен был держать и не удержал. Петя пытается оправдаться, просит не делать этого, рассказывает о своей беспомощности. Затем, повернув голову, он видит поднявшуюся с другой стороны помоста мать. Она становится рядом с Петей и начинает говорить.
- Ну а что, сынок... здесь уже ничего не поделаешь. Я тебя предупреждала много раз, теперь вот как вышло. Надо было слушать меня и Александра Валерьевича и...
Голос её удалялся, ноги всё сильнее скользили по пню, и вот Петя уже не может больше держать равновесие и соскальзывает, повиснув в петле. Ноги его судорожно болтаются, воздуха всё меньше, он чувствует, как глаза его наливаются кровью. Звонит телефон.
Петя с трудом осознает, где он находится. Он водит взглядом по комнате и не понимает, что он здесь делает, почему он до сих пор жив и откуда чёрт побери в чёрно-белом кино мобильный телефон? Постепенно сон удаляется, словно проходящий мимо поезд и Петя видит трезвонящий предмет на прикроватной тумбе.
Голос на том конце провода был громкий, речь нечёткая и рваная.
- Пётр... Пётр Александрович, - начал Витя, - у нас здесь, ну это, форс-мажор намечается.
- Если форс-мажор 'намечается', то это уже не форс-мажор, - буркнул в телефон Пётр.
- А? что? Не Понял.
- Ничего. Говорите, что случилось? - Петя, терпеть не мог панибратства, присущего большинству его сопровождающих в командировках. Он старался сохранять отношения деловые, объективные, поэтому всегда обращался на 'Вы'. Это обычно никому не было нужно, ведь 'Петьку' легко умаслить, а вот Петра Александровича - нет. Многие начинали нервничать, а кто-то и вовсе выходи́ть из себя. Виталий был человеком первого варианта.
- Да говорю вот, - чуть сбавив громкость ответил Витя, - сидит у нас в отделении, значит один парнишка, вроде как внучок ветеранский, того самого...
- Дальше.
- Вот он значит здесь какие-то документы насобирал, хочет заявление начеркать и до суда дело довести. Мол узнал он, что за фирма занималась переселением, и нарушения всякие были при строительстве, все дела. Мы его сначала сразу хотели отвести куда-нибудь из города и приласкать, - Виталий слегка хихикнул, - но сказано, без вас ничего не предпоминать, тьфу, предпро...
- Предпринимать, - закончил Петя, - всё правильно, парня не трогать, я приеду и переговорю с ним сам.
- Поняли, Пётр Александрович, только он это, шумный сильно. Вы поспешите, пока деваха та из области не прикатила.
- Уже еду.
С этими словами Петя положил трубку, собрался, нашёл ключи от машины и пулей вылетел из дома. Проходя мимо кухни, он краем глаза заметил сидящего там старика с хозяйкой квартиры. Женщина двинулась было в сторону Пети, с очевидным намерением пригласить на завтрак, но Пётр практически бежал, давая понять, что есть дела поважнее. Старик проводил его спокойным, заинтересованным взглядом.
Место, куда прибыл Пётр, еще на подъезде скапливало вокруг себя серость, грязь, уныние и опустошение. Чем дальше двигался Петр, тем сильнее было ощущение, будто-то кто-то медленно выкручивал шкалу градиента в сторону края, приближаясь к повторяющимся цифрам восемьдесят. Вдоль разбитого тротуара с раскрошенными плитками и треснутым бетонным перилам, здесь и сям плелись, недавно весёлые и задорные, но уже помятые и осунувшиеся, люди из вытрезвителя. Переваливаясь на рытвинах, словно раскормленная корова, вдалеке ехал белый УАЗ с выцветшими синими полосами по бокам. Из окна задней дверцы, через решётку на Петю смотрел мужчина, лицо его было усталым и беспокойным. Встретившись с Петей взглядом, мужик вдруг состроил мерзкую гримасу, оголив окровавленные дёсны и нестройные ряды жёлтых зубов. УАЗ свернул за угол, указывая направления движения для Пети.
Как только он вошёл в двухэтажное обшарпанное здание, к нему быстро подскочил Виталий, с рапортом по ситуации. Он заверил Петра Александровича, что журналюги не было, мужик тот в целости и сохранности, в чём Пётр Александрович может убедиться прямо сейчас, и что он, Виталий, готов оказать любую помощь. Петя же, поблагодарив Виталия за информацию, отказался от содействия, спросив лишь номер кабинета, в котором находится мужчина.
- Мы хотели его сначала в СИЗО закрыть, ну... по привычке. А потом подумали, может оно лучше в удобстве, если мирно решать собираемся, - проговорил Виталий, с довольным видом человека, добросовестно выполнившим задачу.
- Всё правильно, - холодно ответил Пётр. На лице Вити появилась хитрая улыбка.
Петя, конечно, знал о внуке покойного ветерана. Это было его небольшой домашней работой, которую он сделал кропотливо, с прилежностью отличника. Папка, с нужными документами всю дорогу лежала рядом с кейсом, переданным Главе, и её содержание Петя знал назубок.
Он, не без оснований, считал, всё, что касается переговоров, у него получается хорошо.
'У каждого человека просто обязан быть талант в каком-то деле. Не может быть так, что все средненько и с натяжкой. Самая большая проблема в жизни - найти это дело. После этого уже ничего не страшно. Нужное дело даст тебе силы преодолеть любые неудачи, словно броня, защитит от нападок начальства или коллег, ведь ты будешь знать - я чего-то да стою и могу делать то, что другие не могут', - думал он.
С собеседниками он встречался по большей части агрессивными, ведь они пытались отстоять свои права, деньги или даже свободу. Но врождённая спокойная манера речи, сочувствующее выражение лица, отсутствие какой-либо враждебности в позе или мимике, постоянно обезоруживало оппонента, который не успел понять, что был для Пети угрозой или препятствием. Выдохнув и прогнав в голове возможные варианты развития событий, Петя вошёл в кабинет.
Там его ждал высокий, худой мужчина, лет не больше тридцати, с длинными волосами и в одежде из нездешнего магазина. Как и говорил Виталий, парень был цел, по крайней мере, без следов побоев, но с болезненным цветом лица. Синяки под глазами, впалые щёки, нервный сухой взгляд, были всего лишь последствиями легкомысленного образа жизни, но ни как ни работой Вити и его ребят.
- Ну наконец-то, - воскликнул, подорвавшись со стула Патлатый парень, - а я всё думаю, чего они все здесь ждут? Без сиськи и шагу не могут ступить. Деревенщина совсем без мозгов.
- Вы бы поаккуратнее с формулировками, - подходя к столу, за которым сидел парень, ответил Петя. - По моему опыту, жители глубинок очень не любят такого отношения.
- Да мне плевать. Есть закон! - нарочито громко в сторону двери ответил Патлатый.
- Полностью согласен, - подтвердил Пётр, -Давайте всё же познакомимся - меня зовут Терпелин Пётр Александрович...
- Да мне плевать, - оборвал его Патлатый, - удостоверение есть?
- Я не сотрудник органов, - ответил Петя, положив перед собой папку.
- Тогда нам не о чем разговаривать. Хочу пода́ть заявление и прямо сейчас, потому что меня и так уже заставили долго ждать, - чувствуя всё большую уверенность выкрикивал Патлатый.
- И всё же хочу поговорить с вами прежде, чем вы сделаете необдуманный поступок.
- А-а-а, - протянул парень, усмехнувшись, - ты переговорщик. Ну так лучше бы ты сразу с адвокатом пришёл, защитничек.
- Как я могу к вам обращаться? - не замечая нападок продолжал Петя.
- Женя, меня зовут, Женя.
- Евгений, - выдохнув продолжил Пётр, - могли бы вы изложить ваш вопрос?
- Вопрос? Вопрос б..? - вырвалось ругательство, на которое Петя лишь покачал отрицательно головой, - вы, ты и вся ваша гоп-компания, убили деда моего. Строительство прошло с нарушениями, да и не было его толком. Я...я всё про вас знаю, ясно? Я любил деда, он меня с пелёнок воспитывал, а вы убили его!
Патлатый бросил полупрозрачную папку на стол перед Петей: - Здесь всё есть.
- Не сто́ит сыпать впустую обвинения в стенах органов правопорядка, - спокойно ответил Петр.
Он прекрасно знал, какое действие оказывает спокойный тон и официальные формулировки на такого рода людей, - если вы дадите мне сказать, я поясню причину своего прихода сюда.
- Да не нужна мне причина твоя, - немного добавив красного цвета к бледному лицу, не сдавался Патлатый.
- Очень зря, а ведь я пришел вам помочь, и даже очень, - начал постепенно переводить диалог в нужное ему русло, Петя, - и я бы даже сказал, что я единственный, кто может это сделать на взаимовыгодных условиях.
- Мои будут условия, понятно?
- Я так не думаю, - заключил Петя и решил, что надо бы со всем этим кончать, так как трясущееся под столом колено раздражало его всё сильней, и он начал проигрывать в голове вариант, где выходит за дверь, зовёт в кабинет Виталия, и просит научить наглеца приличному поведению. Но несмотря на то что человек перед ним в высшей степени поганый, часть его слов были правдивы, поэтому, собравшись с мыслями, он продолжил.
- Вам компроматик то, кто собирал? - Петя ткнул пальцам в сторону документов на столе, - Олег Васильевич, полагаю, - Патлатый заглох на полуслове.
- Да, по глазам вижу, что он. Ну так он больше так не будет. Его понять можно, столько дочек..., дочерних компаний, - пояснил для резко замолчавшего Евгения, Пётр, - столько имён, столько названий. Понимаю, что какую-то мог и не узнать. Знал бы он, под кого копает, делать такую глупость не стал. Мотивы ваши, я, конечно, понимаю. Такой долг... у-ух, - протянул Петя, - Но, Евгений Анатольевич, азартные игры до добра никого не доводят, вы же понимаете? Понимаете, - утвердительно произнёс Петя, - а остановиться не можете.
- О...откуда вы..., - заикаясь пробубнил паренёк.
- Знаю, - закончил за него Петя, - о, да я всё о вас знаю. Например, что по всем долгам вы должны порядка одного миллиона двухсот восьмидесяти тысяч, или что Андрей Викторович Белов, по кличке Уголь, начисляет вам ежемесячно проценты за просрочку, и сейчас, Андрей Викторович, ищет вас в столице, надеясь либо забрать долг, либо доходчиво объяснить, что нужно выплачивать вовремя, понимаете? - Патлатый безропотно качнул головой, - Но ищет он ни там. Ведь ему и в голову не могло прийти, что вы, Евгений Анатольевич, соберётесь нажиться на смерти собственного деда, которого, к слову, не навещали никогда, после отъезда из этого города двадцать пять лет назад. И будь он вам действительно так дорог, вы бы наверняка приехали чуть раньше, а не после того, как разузнали про возможную компенсацию от Олега Васильевича. Как вы считаете, Евгений Анатольевич? - Петя бросил взгляд на скукожившегося, ставшего полупрозрачным, человека напротив, - Андрею Викторовичу, сто́ит узнать прямо сейчас, где вас искать? - с этими словами Петя достал телефон и открыл его, для набора номера.
- Нет, нет, нет, - засеменил к выходу Патлатый, - всё понял, всё понял, я поехал, куда-нибудь подальше, вы меня больше не увидите.
- Очень на это надеюсь, - устало качнул головой Петя, - звонок я пока отложу. И ещё, Евгений Анатольевич, - тенеобразный замер в проходе, - никаких репортёров!
Патлатый коротко кивнул и полетел по проходу, словно приведение.
Петя ещё раз выдохнул, достал сигарету и закурил в окно, наблюдая, как из дверей центрального выхода, спотыкаясь, выпала его очередная решённая проблема. У перехода Патлатого попробовала перехватить какая-то девушка, но он отмахнулся от неё, словно от прокажённой, и побежал в сторону припаркованной машины. Девушка подняла глаза в сторону окна и, стараясь разглядеть фигуру, сильно прищурилась и вопросительно подняла руку в сторону Патлатого. Петя, пустив струю дыма, непонимающе пожал плечами вверх.
Через секунду после того, как Петя сполз с карниза, в комнату залетел Виталий.
- Что здесь у вас произошло? - непонимающее крикнул он, - этот бедолага словно мертвеца увидал. А так орал вначале, я уж думал заглянуть сюда, напомнить ему про то, где он находится и с кем разговаривает. Здесь ещё эта девка.
- Все вопросы урегулированы, проблема решена, - спокойно ответил Петя, складывая документы в портфель, - молодой человек понял свою ошибку.
- Ещё бы, ну как быстро-то? Обычно дольше брыкаются, когда наживу чуют.
- Не в этот раз, - ответил Пётр и быстрым шагом направился к выходу.
- Вас может подвести? - услышал он вслед.
- Нет, Виталий, спасибо, я как-нибудь сам.
- Ага, как знаете, Пётр Александрович.
Как только Пётр пропал за поворотом этажа, Витя быстрым движением выхватил свой телефон и принялся с кем-то беседовать. Сначала с довольно волнительным выражением лица, но вскоре поза его стала более непринуждённой, лицо просветлело, как от неожиданно пришедшей гениальной мысли.
Петя хотел как можно быстрее покинуть этот неприятный ему район. В голове его крутилась мысль 'как здорово было бы щёлкнуть пальцами и переключить жизнь на тот момент, где А. В. поздравляет меня с успешно выполненной задачей, а единственные заботы впереди - это как расставить в новом кабинете мебель. Как же прекрасно перейти сразу к части, где этот город вспоминается с усмешкой, а мужчина, смотрящий ему вслед, всплывает лишь далёким и несуразным образом, имя которого всё крутится на языке. Однако, жизнь торопиться не спешит, она вообще дама неспешная. Такое ощущение, что наслаждаться трудностями и невзгодами ей нравится куда больше, чем счастьем и спокойствием. Никому ещё не удавалось сильно зажмуриться, представить желаемое и чудесным образом в этом желаемом очутиться. По каким-то непонятным для нас правилам, нужно обязательно пройти напряжённые диалоги, нервные ситуации, неприятные знакомства и ещё много-много всего. Может без них и никак, но обязательно ли всё должно быть именно так?'
Петя кинул взгляд вперёд к машине, и тот факт, что перед ней стояла та самая девушка, которая пыталась остановить Патлатого, его мгновенно вернул из абстракций в нашу реальность. Вот что-что, а спорить сейчас с очередным мнимым борцом за справедливость, он точно не хотел.
Придумывать аргументы, кидаться неоспоримыми фактами - всё это он, конечно, умел, но так сильно не хотел этого делать, что подумал на секунду о том, чтобы развернуться и предложить всё же Виталию себя подвести.
Обдумывая пути отступления, он не заметил, как слева взвизгнули колёса огромного чёрного тонированного автомобиля, который с шумом остановился прямо перед ногами Пети.
Из тачки вылетели два молодца, которые быстрыми профессиональными движениями скрутили Пете руки и закинули в салон. Петя даже немного вздохнул с облегчением. 'Покушение, отлично!' - подумал он.
Петя бывал уже в таких ситуациях, и многое что сейчас случится, ему было понятно. Он знал, хотели бы убить - убили, поэтому за жизнь пугаться пока не нужно. Сопротивляться и кидаться именами сейчас тоже не стоит, потому что ребятки выполнят свой заказ так или иначе. Есть резон говорить только с тем, к кому его привезут, так что просто едем и неважно куда. Через окно он успел посмотреть на стоя́щую рядом с его машиной девушку, её, проехав слишком быстро по луже, машина похитителей обдала грязью и дождевой водой. Петя ухмыльнулся - день был мерзким не только у него.
Ехали далеко. Город проскочили незаметно: автомобиль не замечал ни перекрёстков, ни светофоров, ни даже пешеходов. А вот разухабистую сельскую местность так быстро не проедешь. У Пети мелькнула мысль, что плохие дороги были и остаются главным регулировщиком скоростного режима в стране. Машина хоть и была выбрана под стать подобным путешествиям, не могла перепрыгнуть через двухметровые рытвины, заполненные к тому же болотистой, скверно пахнущей, застоялой водой. В салоне молчали, видно, что задача дело делалось не в первый раз. Мужчины были лысые, у двоих виднелись на шее и пальцах наколки, те, что сидели по бокам от Пети, смотрели исключительно вперёд, а те, что спереди, изредка посматривали на спокойное, даже слегка довольное лицо Пети, в зеркало заднего вида.
Наконец, замаячил конец пути. Признаки приближающейся резиденции были снова налицо, как и в случае с центром города: резко лес стал редеть, дорога сменилась с грунтовой на довольно добротно уложенную гравийную, завиднелся высоченный забор со шпилями и автоматическими резными воротами. Въехали быстро, на посту охраны дежурили ещё несколько похожих по внешнему виду мужчин, но уже с автоматами через плечо. Петя насчитал всего лишь четыре камеры наружного наблюдения, что говорить, глубинка. Несмотря на то что волноваться особо было не о чем, всё же Петю беспокоил настрой человека, который фактически управлял районом, а может быть и всей областью. Лишние конфликты или недопонимания были не к чему. Первое могло, так или иначе, закончиться для него печально, второе, привести к ещё одной командировке в здешние края. Ни то ни другое его не устраивало.
По приезде мужчины, похитившие Петю прямо от отдела милиции, стали чуть более расслабленными, приняли свободные позы и перекинулись парой фраз между друг другом. Дверь Пете открыли все же молча, сказали идти следом. Короткий осенний день стремительно преодолевал свою середину, забирая с собой так недолго радовавшее промёрзшую землю солнце, нагоняя ещё большую тоску и желание закончить дела как можно скорей. Но Петя заранее знал, что быстро не получится.
Его провели вглубь участка. Шли через загоны с животными, в основном дикими, вероятно, редкими, слева от них на огромном дереве висели над землёй клетки с птицами. Чуть дальше виднелись мишени тира и тёмно-зелёное массивное сооружение, в котором, по всей видимости, хранилось оружие. Где-то вдали был слышен топот копыт и ржанье лошадей.
Приближаясь к задней части двора, Петя всё отчётливее слышал гул разговоров мужчин, выкрики, смех, звон рюмок и остальные прелести, сопутствующие застолью.
Задний двор был отгорожен частоколом, на манер построек времён древней Руси, в центре были ещё одни ворота, отделявшие пиршество от остальной части коттеджа.
Распахивались они шумно, так что все сидящие за длинным, деревянным столом, обернулись и на секунду замолчали. Но затем человек, сидящий в центре, подал знак, и все быстро вернулись к своим обсуждениям. Петю усадили напротив, сразу поставили рюмку, налили мутноватую жидкость. Он сделал жест рукой, отказавшись пить. С минуту мужчина напротив внимательно разглядывал его, не произнося ни слова.
- Ну, здравствуй, Пётр Александрович, - раздался тяжёлый бас с хрипотцой. - Ты не серчай, что мы тебя так сюда привезли, знаешь - если увидят, что представитель Организации, да с таким вот контингентом якшается, могут быть разговоры неважные, не нужные, - Пётр коротко качнул головой, - а так всё шито крыто, можешь потом даже заявления на нас для приличия написать, - сказав это, мужчина ухмыльнулся и выпил залпом рюмку.
- Меня зовут Виктор Валентинович, я здесь вроде как руковожу.
- Здравствуйте. Я знаю это, Виктор Валентинович.
- Хорошо, - протянул В. В. - А знаешь, зачем я тебя сюда привёз?
- Думаю, что тоже знаю, - отвечал Петя спокойно. Он не волновался в подобных ситуациях. Колено под столом оставалось спокойным. Порой Петя сам удивлялся, почему он не тушуется перед действительно опасными людьми и заикается во время заседаний на работе.