Аннотация: Сказки о любимом народном герое Империи...
Говорят, эта история произошла в те дни, когда великий мастер Со Хэ обучал молодых послушников в стенах монастыря Рякудзи. Узнав об этом, к мастеру пришел сын одного знатного рода и попросил помочь ему достичь вселенской гармонии.
- Это тебе не нужно, - сказал мастер Со Хэ, видя бессмысленность стремлений просителя.
Но знатный отпрыск настаивал.
- Хорошо, - согласился тогда великий учитель. - В течение пяти лет наблюдай за восходом и закатом солнца, ограничь себя в еде согласно монастырской традиции, посвящай все свободное время медитации и самосовершенствованию. Делай добро, ступая по своему Пути, помогай людям, не отворачивайся от чужой слабости, меняй мир к лучшему, но не забывай и о балансе вещей...
- Так делают все! - возмутился юноша. - Но гармонии достигают лишь считанные единицы! Должно быть что-то еще!
- Хорошо, - вновь согласился Со Хэ. - Есть способ попроще. Ступай в лес и встань на место срубленного дерева. Когда лес примет тебя за это дерево, когда ты почувствуешь себя частью леса, то понимание придет к тебе. Но если ты не выдержишь и сойдешь с места, прежде чем это случиться, то должен начать все сначала. И помни, деревья не едят, не пьют и не спят.
Молодой человек поблагодарил мастера и ушел. Он вернулся через месяц, худой, изможденный, но счастливый.
- Спасибо вам, великий мастер, - сказал потомок знатного рода, отыскав Со Хэ во внутреннем дворе святилища в окружении учеников. - Вы открыли мне глаза на устройство Вселенной, я познал истину и готов достигнуть полной гармонии.
Он расправил руки и взлетел к небесному своду, он поднялся выше стен и пагод монастыря, и растаял в золотых лучах полуденного солнца, слившись с самими мирозданием.
- Глупец, ты так ничего и не понял, - сказал недовольно Со Хэ и зашагал прочь.
- Но почему? - искренне и с недоумением вскричали ученики, пораженные зрелищем, но еще больше реакцией своего учителя.
- В детстве я рано узнал о том, как отрывается люк на помойной яме, - ответил Со Хэ. - Но это знание совсем не означало, что я немедленно должен туда залезть.
* * *
Когда-то в южной провинции Хэйдань правил надменный и жадный дзито. Стремясь набить свои мешки золотом, он построил узкий деревянный мост через полноводную реку, сбегавшую с гор, и брал за проезд по этому мосту огромную пошлину, сдирая три шкуры и с богатого торговца, и с последнего крестьянина. Мост стоял очень удобно, но из-за больших пошлин все предпочитали ехать через старый мост на прежней дороге. Тот хоть и располагался далеко, зато никто не требовал платы за его использование.
Жадный дзито был очень раздосадован. Он не мог сломать старый мост, ведь тот принадлежал Императору, как все старые мосты древних дорог. И тогда дзито пошел к своему знакомому хитрому судье за советом.
На следующий день двадцать быков приволокли к старому мосту огромный камень. Люди дзито уложили этот валун так, чтобы ни упряжка, ни телега, ни повозка, не могли бы проехать к мосту. Чтобы никто не посмел трогать камень, жадный дзито выставил у него стражу, а на все жалобы отвечал, что мост расчищен, дорога в целостности, а за камни на ней он не в ответе. Купцы, ремесленники и крестьяне написали жалобу ко двору и тайно отправили ее в столицу.
Когда из столицы пришло указание, жадный дзито встревожился и снова пошел к хитрому судье. Тот прочитал распоряжение верховного смотрителя дорог, и сказал, что оно весьма расплывчато. Дзито было велено дозволить людям убрать камень, но не оговорено, ни того, как это сделать, ни того, что валун должен быть убран.
Через неделю вся провинция была оповещена, что дзито разрешает убрать ненавистный булыжник всем желающим, вот только сделать это должен кто-то один и только своими силами. Многие кузнецы и рабочие из самоцветных шахт приходили к мосту и пытались сдвинуть камень, но все было без толку, а дзито, каждый день приезжавший посмотреть на это, лишь громко потешался.
На десятый день к камню пришел странствующий монах, назвавшийся Со, сыном Хэ.
- Я долго был в пути и немного ослаб, - обратился просветленный к дзито. - Но я хотел бы попробовать сдвинуть камень, если ты дозволишь мне использовать два инструмента.
Дзито не мог прогнать монаха, но прежде чем согласиться, спросил какие инструменты, тот хочет взять, опасаясь, что ими окажутся молот с зубилом или шахтерская кирка и сверло. Со Хэ ответил, что ему нужны топор и лопата. Жадный правитель подумал, что уж этими-то вещами, ни сдвинуть, ни расколоть камень нельзя, и великодушно дозволил монаху их взять.
Когда вечером дзито приехал, чтобы посмотреть чего добился Со Хэ, то увидел, что край дороги под валуном подкопан, а от этого места к руслу реки идет утрамбованный скат, в который уложены два обтесанных деревянных бревна, срубленных из стволов елей, росших неподалеку. Усталый монах, на глазах у правителя, обошел камень и ткнул его черенком лопаты с противоположной стороны. Накренившись, кусок гранита пополз вниз по бревнам и с шумом упал в воду под радостные крики собравшихся окрестных жителей. Дзито лишь громко выругался и уехал к себе обратно в город, а Со Хэ остался, чтобы починить дорогу.
Следующей весной сильный паводок с гор смысл и разрушил новый мост. А старый мост, благодаря валуну, лежавшему на дне и защитившему одну из его опор, устоял на месте.
* * *
Один из учеников великого мастера Со Хэ возвращался в монастырь Рякудзи, когда увидел в поле у дороги старого крестьянина, работавшего над грядками с овощами. Солнце немилосердно пекло в тот день, и старик с большим жестяным кувшином и длинной веревкой раз за разом ходил от огорода к колодцу на другой стороне своего хозяйства, чтобы поливать посевы.
- К чему так утруждать себя? - удивился ученик Со Хэ, обратившись к крестьянину. - Твоя работа продвигается медленно, ты устаешь, да и растения все равно страдают, не получая должного количества влаги. Почему ты не выкопаешь оросительную канавку от общинных рисовых пойм, что раскинулись рядом с твоей землей? Или хотя бы не позовешь деревенского плотника, чтобы он помог тебе собрать деревянный ворот над колодцем? К тому же есть много простых, но удобных механизмов, облегчающих такой тяжелый труд.
- Я всю жизнь работал так, как работали мой отец и мой дед, а они работали как их отцы и деды, - ответил крестьянин. - Я не люблю механизмов, и они не любили их. Тот, кто работает при помощи машин, постепенно сам превращается в машину, его труд становиться механическим, а у механизмов и машин нет души. Так и дух человека, полагающегося на искусство механиков, истончается и теряет свою суть. Простота и процесс действия превыше результата по определению, если позволяют тебе прибывать в покое и согласии, как с внешним миром, так и самим собой.
- Я обучаюсь у известного мастера, но никогда не слышал столь ценных откровений, - удивленно воскликнул монах.
- Так ты один из учеников этого надменного ментора Со, что рядиться в красные одежды и наставляет других, да бы они копили бесполезные знания и искали тайных путей, которые не приносят никакой пользу другим? - усмехнулся старик.
- Нет, мастер Со Хэ учит нас совсем другому, - попытался возразить преданный ученик.
- Он учит вас объяснять другим что, следует делать, вместо того, чтобы просто помочь? За то время, что мы ведем беседу, я бы уже успел дважды сходить к колодцу и обратно, а ты прокопал бы три локтя той самой канавы, о которой упоминал.
Пристыженный монах остался и до вечера помогал старику - окучивал грядки и вырыл оросительную канаву от ближайшей рисовой поймы. Ночью он пришел в монастырь и сразу отправился к мастеру. Ученик рассказал ему обо всем, что сегодня случилось с ним, и заверил, что никогда раньше не слышал столь простых и ясных рассуждений ни у кого, кроме самого Со Хэ.
- И я в смятении, мастер. Ты учишь, что развитие и новшества - благо, что прогресс технической мысли есть проявление бессмертного гения, заложенного в дух каждого человека. Но разве дают они покой и откровения, в отличие от простоты и размеренного созидания? Приводят ли попытки понять истину к гармонии или порождают напротив хаос сознания? Как бесконечно пополняемые знания и ищущий разум помогут добиться понимания единства и постоянства Вселенной?
Мастер Со Хэ ласково улыбнулся и ответил:
- Путь каждого сложен и, разумеется, полон терний сомнения и двояких взглядов. К сожалению, иногда заблудившись в собственных мыслях или следуя искаженному указанию, мы сбиваемся, ступая на чужую дорогу. Подумай теперь сам, отбросив все то, чему я учил и тому, что ты слышал. Этот крестьянин упрекал тебя в том, чему сам же и заставил придаваться - исканию без цели. Он наполнил тебя сомнением и стыдом, но для чего? Как получилось, что никто из семьи не работает вместе со стариком в огороде? Где же они? Почему даже деревенские мальчишки, которых родители заставляют помогать одиноким и пожилым, обходят его дом стороной?
- Подождите, мастер, неужели вы хотите сказать... - сокрушенно замолчал ученик, узрев себя и те события со стороны.
- Да, - кивнул великий учитель, - простота его же подхода к Пути, раскрывает самого человека в повседневном быту. Этот крестьянин всего лишь уставший от жизни старик с мелочным, ядовитым и склочным характером. У него хорошо подвешен язык, но он настолько закоснел и ленив, что предпочитает трудиться в три раза больше, чем сделать что-то, что ему не хочется или что кто-то другой не сделает за него. А еще, - усмехнулся Со Хэ, - он мой отец.
* * *
Будущий семнадцатый Император династии Цы любил проводить время в родовом поместье своей семьи и в соседних деревнях, где появлялся под видом простого купеческого приказчика и заводил немало друзей и знакомств. Лучше всего он сошелся с кузнецом Май-Май, балагуром, забиякой, любителем женщин и крепкой выпивки. Кроме того, Май-май славился как искусный боец не только развивший свои мускулы, поднимая тяжелый молот, но и изучив многие техники рукопашного боя, столь популярного у простого сословия во все времена. Сила и знания Май-Май делали его несравненным уличным задирой, а сам кузнец часто похвалялся, что во всей Империи не найдется равного ему.
Однажды приехав в деревню, где жил его друг, будущий Император застал Май-Май за сборами в дорогу. На вопрос, что же случилось, кузнец ответил:
- В роще у поворота к старым полям поселился бродячий монах, и все в округе уже говорят о том, что он невероятно силен и быстр, и даже я не смогу справиться с ним! Я же хочу доказать обратное всем этим пустобрехам!
- Как зовут того монаха? - спросил сын Избранника Неба.
- Со, сын Хэ, - ответил Май-Май.
- О, я уже слышал немало о нем. И хотя многое из того, что о нем говорят, может оказаться лишь пустыми россказнями, он без сомнений мудр. Стоит ли таких усилий, доказывать людям твое превосходство?
- Стоит, - уверил его кузнец.
Ранним утром наследник Императора и его друг добрались до рощи у нужного поворота. Среди вековых деревьев они отыскали поляну, на которой молодой монах, раз за разом, повторял простейшее дыхательное упражнение.
- Так это ты Со?! - выступил вперед Май-Май.
Монах кивнул, не прерывая своего занятия. Кузнец объяснил, кто он и зачем пришел.
- Сейчас, увидев такого тщедушного и слабого противника, я сомневаюсь, что стоило идти сюда. И все же я поколочу тебя, чтобы остальные не распускали глупых слухов.
- Прежде чем мы сразимся, - ответил Со, - докажи, что достоин сойтись со мной. Каждое утро после гимнастики я хожу к ручью, что течет у подножия рощи с другой стороны. Там я беру один из валунов и приношу его сюда, а потом разбиваю головой и повторяю свои упражнения.
В доказательство Со указал на несколько больших камней, лежащих на краю поляны и расколотых на неравные части. Гордость и уверенность в собственных силах не позволила Май-Май уступить. Спустившись к ручью, кузнец ухватил самый большой валун и, покраснев от натуги, принес его в рощу. Поставив его посередине поляны, Май-Май оглянулся на безмятежного монаха и ударился лбом о камень. Будущий Император не успел остановить кузнеца, и его друг упал без сознания с разбитой головой.
- Кажется, я только что победил, - безразлично заметил Со Хэ.
- Но так нельзя, - возразил сын Единого Правителя. - Ведь эти камни разбил не ты...
- Конечно не я, - не стал отрицать монах. - И ни один человек не смог бы этого сделать лишь головой или голыми руками.
- Значит, ты признаешь, что это было нечестно?
- Разумеется, обычно я не сражаюсь с теми, кто слабее меня, но твой друг сам хотел этого поединка, и я не смог ему отказать.
- Но это не было поединком! И ты не сильнее его!
- А разве истинная сила человека измеряется лишь мощью его рук или ног? - Со Хэ искоса посмотрел на своего собеседника и добавил. - Будущему Императору не пристало не знать таких простых истин. К счастью, у него есть верные подданные, что всегда с готовностью покажут ему на своих ошибках то или иное отражение правды жизни.
* * *
Далеко от западной границы в Сычуяне, столице маленького торгового анклава на берегу полноводной Анхэ, жил в давние времена взбалмошный и горделивый дзито. Его желание возвыситься над простыми людьми было столь велико, что в своем рвении он выстроил на главной площади огромный столп из шлифованных каменных дисков и ежедневно утром и вечером взбирался на него по узкой приставной лестнице, чтобы с высоты выкрикивать свои новые распоряжения. Самыми безобидными из них, как правило, были требования, вроде кланяться на закате по три раза в сторону дома дзито, или возносить хвалу его предкам за каждое пробуждение в стенах города. Ясное дело, что никто не воспринимал всерьез градоправителя, хотя в его присутствии или, когда поблизости появлялись стражники Сычуяня, все усиленно исполняли дурацкие указы и делали благоговейный вид, что вполне удовлетворяло горделивого дзито.
Однажды, когда ставленник Императора, упиваясь собственным голосом, словно глухарь на токовище, вещал со своего столпа, молодой ремесленник, шедший мимо куда-то по своим делам, заметил пожилого монаха, стоявшего на площади и внимательно слушавшего все те глупости, что кричал дзито.
- Не стоит стараться это понять, уважаемый, - обратился юноша к просветленному. - Мы уже давно привыкли, что в этих словах нет смысла.
- Как так? - удивился монах. - Вам совсем неинтересно, почему он повышает налоги на строительство дорог и мостов? Или в чем причина выросшей вдвое пошлины за сети и снасти? Или даже то, по какой причине за просрочку оброка будут наказывать двойным количеством палок?
- Разве? - ремесленник тоже был крайне удивлен. - Разве он говорит об этом? Обычно он несет всякую чушь...
- А когда налоги поднимаются и к вам являются приставы, вы просто списываете это на волю Нефритового трона? - хмыкнул монах.
- Так это делает он?! - возмутился юноша.
- Нет, это делаете вы, - ответил странник. - Когда человек стоит на вершине, - посох монаха указал на дзито, - все внизу кажутся ему маленькими и глупыми. Но всем внизу глупым и маленьким кажется он сам. И хуже всего то, что зачастую и он, и они правы.
- Я узнал тебя, и передам твои слова людям в городе, и буду говорить их всем и каждому, - обрадовано закивал головой молодой человек. - Ведь ты Со, сын Хэ!
- Если ты собираешься делиться этим откровением только потому, что услышал его от меня, - вздохнул монах. - То боюсь, оно тоже не было услышано...
* * *
Свои последние годы мудрейший Со Хэ почти все время проводил в стенах монастыря Рякудзи, посвящая себя воспитанию учеников и беседам с бесчисленными гостями и просителями, прибывавших к нему со всех имперских окраин и из иных далеких земель, лежащих за горами, равнинами и морями. Однажды в обитель пожаловал старый седой отшельник, прибывший из страны Даксмен. Он оказался близким другом и соучеником просвещенного мастера. Послушники и гости монастыря, в предвкушении мудрых споров, изо дня в день неотрывно следовали за старцами, но монахи проводили время лишь в праздных воспоминаниях о минувших днях и в поединках на разлинованной доске каргёцу. Для многих это стало серьезным разочарованием, а единственный ученик даксменского мастера, пришедший вместе с учителем, был раздосадован, пожалуй, сильнее всех.
- Учитель, - спросил горец своего наставника вечером пятого дня. - Для чего мы проделали весь этот долгий путь? Разве вы не желали встречи с великим Со Хэ, чтобы еще острее отточить свой разум в поединке мыслей? Разве вы не собираетесь больше искать абсолютную истину и совершенствовать себя духовно и физически?
- Тебе стоит понять, что не всякий омут имеет дно, и порою бросаться с головой в пасть к речному сому безрассудно не меньше, чем искать двери в подземное царство, - с улыбкой ответил старик. - Мы с Со Хэ как два озера, лежащих в предгорьях. Мы наполнены до краев своими мыслями и суждениями, а если свежий поток начнет вливаться к нам со склонов, то он заставит воду выйти из берегов, но не наполнит собой глубины. Если оба озера разольются по горной долине, то они смешаются друг с другом, поднимут тучу пыли и грязи и, в конце концов, перестанут быть сами собой.
- Но разве такие испытания не часть того пути, по которому мы идем? - удивился ученик.
- Только когда они могут дать нам что-то, пока низина озера не заполнена до краев.
- Быть может, стоит тогда порой осушать низину, чтобы наполнить ее новым знанием?
- Выходит, ты готов забыть все, чему тебя учили, если вдруг решишь, что новое знание лучше, того, что было у тебя раньше?
- Если это сделает меня духовно крепче и целостнее, то почему бы и нет?
- Быть может потому, что тогда ты признаешь себя глупцом, неспособным использовать то, чем владеешь, а все время, потраченное на былые изыскания, окажется упущенным впустую, - нахмурился старый монах. - И не только твое время, но и мое. Да и я сам превращусь в никудышного учителя, раз не смог вложить в тебя хоть что-то, что имело бы смысл сохранить.
- Но... - испугался юноша, увидев, как потемнело лицо его мастера.
- Хватит, оставим эту беседу. Ты разочаровал меня, - вздохнул седой горец. - Но я сам виноват, что в твоей голове до сих пор могут рождаться подобные мысли.
Ученик покинул учителя и несколько дней скитался по монастырю в непритворном отчаянии, стараясь понять, чем же так именно он обидел своего наставника. Наконец, не сумев решить это вопрос самостоятельно, горец обратился за помощью к единственному столь же умудренному человеку, как и его учитель, что был поблизости.
Отыскав Со в монастырском саду, ученик отшельника полностью изложил ему свой неудачный разговор с учителем и испросил совета.
- Видишь ли, не существует бесполезного знания, существует лишь знание, которым ты не умеешь или не хочешь воспользоваться, - пояснил мудрец, сидя в тени деревьев. - Тот, кто отвергает накопленный опыт, каким бы он ни был, глуп и слаб по своей природе. Если он постигает истину, то всегда будет видеть только лишь одну сторону многогранной фигуры. Если он сам пытается нести просвещение, то будет смущать неокрепшие умы и вести их по ложной дороге. Хотя порой, конечно, всякий должен встретиться с подобным низвергателем чужих мыслей, чтобы самому суметь выдержать его напор. И точно также всякое знание ты должен собрать, соединить и осмыслить сам, пройдя через все невзгоды и трудности, доказав себе истинность выбранного направления.
- Благодарю, теперь мне многое ясно, - благодарно кивнул даксмен. - Но только не то, почему мастер отказывается от того, чтобы вступить в спор с таким противником как вы, мудрейший. Он так боится проиграть или же победить?
- Он привел хороший пример об озерах, но в нем была одна неточность. Мастер хотел, чтобы ты увидел ее в этой метафоре, но твои мысли увели тебя в иную сторону, и это расстроило его больше всего.
Больше часа длилось молчание, прежде чем юный монах заговорил вновь.
- Озера могут быть наполнены до краев, но вода в них не может быть одинакова. Если представить, что в одном она будет соленой, в другом - как в чистом роднике, то смешавшись, они превратятся в единую солоноватую жижу. Рано или поздно паводок отступит, и в каждом пруду солоноватая вода вновь уступит место соленой и родниковой.
- Именно, - улыбнулся Со Хэ. - Даже смущенный разум, если он целеустремлен и крепок, всегда вернет себе власть над идеей, которую вложили в него, возвысившись над страхами и эмоциями. Но на это уходят годы, а мы с твоим учителем так стары, что способны "отравить" воды другу друга на десятилетия, которых у нас уже не будет. В споре всегда есть либо один проигравший, либо двое, но не бывает двух победителей. Наше взаимное уважение слишком велико, чтобы облечь былого товарища на сомнения и метания в последние отпущенные нам дни. Мы хотим насладиться покоем, впервые за долгое время.
- Спасибо, что разъяснили мне все, великий мастер, - склонился в поклоне ученик.
- Ну а теперь, когда ты испил из двух озер, - хитро прищурился мудрец, - скажи мне, в каком же вода будет вкуснее?
- Главное не вкус, а возможность их сравнивать, - ответил ему даксмен с такой же хитрой понимающей улыбкой, - но лучшей всегда будет та вода, что заполнит мое собственное озеро. Если у меня хватит силы и духа, чтобы его сотворить.
* * *
У старшего пристава-законника провинции Фуокан был верный пес. Долгие десять лет собака повсюду следовала за чиновником, охраняла его и даже спала в ногах его постели. Несколько раз пес спасал жизнь своему хозяину и стал известен в провинции не меньше, чем сам пристав.
И вот спустя десять лет законник женился на молодой красивой девушке из древнего рода энь-гун. Юная жена сразу взяла хозяйство в поместье мужа в свои руки и быстро показала себя настоящей хозяйкой с цепким умом и жестким норовом. И только верный пес старшего пристава демонстративно игнорировал девушку, признавая право командовать собой только за старым хозяином. Горделивый нрав аристократки не смирился с подобным небрежением, да еще и со стороны какого-то зверя. Однако муж игнорировал все намеки жены и точно не собирался приструнить верного друга или выгонять его на ночь из спальни, как того хотела красавица.
Женское сердце не терпит обиды или того, что она трактует как нечто подобное. Через полгода жена подбросила псу кусок мяса, приправленного мышьяком, и четвероногий помощник старшего пристава издох в страшных мучениях. Муж сильно переживал утрату и догадывался, кто был всему виной, но не захотел ссориться с супругой, и решил замолчать и забыть это дело.
Две недели спустя несколько кровников из банды лесных разбойников, выловленной и казненной старшим приставом накануне, пробрались в поместье своего обидчика. Бандиты убили мужа и жену в постели быстро и бесшумно так, что никто ничего не заметил и не услышал. Тревогу подняли только на утро, когда было поздно.
Эту историю новый старший пристав-законник как-то рассказал странствующему монаху Со, сыну Хэ.
- Кто из них должен был отступить и смирить свой нрав? Пес или женщина? - спросил чиновник под конец у просветленного.
- Нельзя ругать собаку за верность, и бессмысленно обвинять жену в ревности, - пожал плечами монах. - Только муж виноват во всем, что случилось.
- В чем же именно он виноват? - удивился собеседник.
- В том, что не попытался решить этот спор, когда тот только проявил себя. В том, что не был тверд и строг, когда это требовалось. В том, что забыл - гармонию в доме поддерживать должна не только женщина. Ну и в том, разумеется, что изначально выбрал себе в супруги такую вредную стерву.
* * *
Однажды известный мудрец и отшельник-босан Юма Чен, проводивший свои долгие дни в Созерцании на берегах полноводной реки Анхэ, услышал, что в Сычуянь прибыл монах Со Хэ, уже знаменитый в те времена во всех землях Империи. Юма Чен много слышал о просветленном путнике, но ядовитая зависть разъедала его сердце и душу, когда видел он восхищение на лицах простых людей, едва только речь заходила о Со. Босан, проживший немало лет в аскезе и медитациях, достиг серьезных высот на пути просветления и решил, что стоит восстановить справедливость, показав непосвященным всю пагубность создания негожих кумиров.
Отправившись в предместья Сычуяня, Юма Чен отыскал Со Хэ на лодочной станции, где бродячий монах расположился на время, занимаясь врачеванием неимущих, помощью голодным и давая советы всем страждущим. В присутствии большого скопления народа босан вызвал Со на "духовное состязание", обвинив в излишней приземленности и отказе от высоких путей к просветлению. И сын Хэ принял брошенный вызов.
Чтобы доказать превосходство своего пути и просвещения, Юма Чен ступил на водную гладь Анхэ и перешел великую реку на глазах у изумленных горожан и посадских. Встав на дальнем берегу, отшельник скрестил на груди руки и стал дожидаться, чем же ответит его противник. Со Хэ, тем временем, спустился к реке и сев в небольшую лодку одного из тех простых жителей, что занимались переправой желающих, попросил отвезти его на ту сторону. Увидев это еще издалека, Юма Чен улыбнулся и замер в предвкушении своей грядущей победы. Вслед за Со на лодках и пароме отправились почти все зрители этого чудного состязания.
Когда странствующий монах ступил на противоположный берег Анхэ, босан подошел к нему, чтобы получить признание в поражении. Но Со Хэ сначала обратился к лодочнику, что перевез его через реку:
- Сколько времени ушло на создание этой лодки?
- Несколько дней на то, чтобы срубить древесину и выстругать из нее доски, - ответил перевозчик, - потом полгода, пока пришлось ждать, чтобы те изогнулись под грузом и приняли нужную форму. Сутки на то, чтобы сбить все в единое целое, и еще несколько, чтобы засмолить в ней все щели.
- И сколько же стоят обычно твои услуги по перевозке для одного человека? - задал монах свой второй вопрос.
- С тебя я не возьму ничего, мудрейший, - пожал плечами лодочник, - но в обычное время не больше трех медных монет за человека и малый груз.
Со Хэ обернулся к босану, лицо которого уже покинула улыбка.
- Три медных монеты - вот и вся цена твоего просветления, уважаемый Чен, - в повисшей вокруг тишине голос Со Хэ прозвучал спокойно и без всякого желчного яда. - Разница лишь в том, что ради него ты потратил куда больше, чем ушло на создание лодки.