Аннотация: Небольшой рассказ, написанный по одному из известных изречений Омара Хайама. Победитель одного из литературных конкурсов.
Одуванчик.
Мастер хмурился.
Перебирая своими старческими корявыми пальцами пожелтевшие листы летописей, он явно не ожидал пришедшего вечернего письма. "Завтра к Вам приедет ученик"- на этом и без того мелкий подчерк обрывался, выведя в нижнем правом углу некрасивую закорючку. Только подумав о чужаке в своем доме, старик содрогался, устало прикрывая веки. Он не возражал, ведь кому, как ни ему понимать скоротечность человеческой жизни. Со страхом и трепетом одновременно он ожидал минут своей кончины.
Пока же был только вечер, и Наблюдатель монотонно выводил на новом, еще чистом, листе ровные одинаковые буквы, записывая наблюдения за прошедший день. Ничего интересного там не было, тусклые пометки, мол, все хорошо, тихо, странностей не замечено. Изредка мимо Дыры мог пробежать молодой олень, или, еще интереснее, залететь птица. Тогда Наблюдатель мог записать это в летопись, заметив, под конец, что птица не вылетела обратно.
Закончив эти скудные строки, старик вставал с грубого деревянного стула и медленно (болящая спина не позволяла ходить быстро) шел мимо пыльных полок. Нежно проводя пальцами по чистым полочкам, которые, казались, сжимали и без того маленькую комнатку Наблюдателя. Специально задевая потертые корешки книг, он вставлял новый листочек к сотням таких же листов. Все, что стояло на полках - тысячелетия наблюдений за Дырой.
Конечно, как и любой Наблюдатель, он читал все эти тома, и отлично (не смотря на склероз) помнил, кто и когда нашел Дыру впервые.
Это было тысячи лет назад, когда люди еще большими колоннами ходили по миру в поисках земли, которая смогла бы их прокормить. Одна из таких колонн однажды вышла на это самое поле.
Он даже представлял себе это, чувствуя и дуновение теплого южного ветерка и аромат васильков, витающий над летней полянкой.
Перед крестьянами открылась странная картина - посреди пустого поля, заросшего травой и колосьями дикой пшеницы, была дыра. Она, как остальные ямы, была не в земле, а прямо в воздухе, перед глазами. Многие потом называли ее порталом или дверью в другие миры, но самое первое и самое верное ее название неизменно. Это была Дыра.
Сначала они испугались, молились своим богам, решив, что это бесы зазывают их нарушить святые обеты. Черная воронка будто звала их подойти, прикоснуться, посмотреть, что же там, за тьмой Дыры?
Никто, из канувших во тьму не вернулся обратно.
В ней не было ничего опасного, и магическая сила, что тянула людей внутрь, называлась не иначе, как любопытство, но крестьяне все равно решили, что она - зло. А за злом, как правило, необходимо приглядывать. С тех самых пор, у Дыры стоит небольшая избушка Наблюдателя, который каждый день записывает на желтые измятые листы о том, что же за сегодня случилось у этой черной адовой двери.
Глубоко вздохнув, и рукой поправив колтуны седой бороды, старик заварил себе стакан дикой ромашки, и улегся спать, трясущимися губами задув свечу на прикроватной тумбочке.
Утро его встретило запахом вчерашнего отвара, трелью соек за окном и ... новым учеником.
Молодой парень, лет семнадцати от роду, стоял в тесной комнатке, с интересом и непозволенной безбрежностью рассматривая старые летописи. Увидев, что старик проснулся, он встрепенулся.
-Здравствуйте,- его бодрость и сила резала уши.- Меня зовут Крифт, и я ваш новый ученик!
Парень выглядел совершенно обычным. Русый короткий ежик волос, средний рост, крепкий, с умным "взрослым" взглядом и затаившейся на самом его дне жажде знаний. Да, он подходил Наблюдателю.
Кивнув, старик тяжело поднялся с кровати, отчего заржавевшие опоры заскрипели.
-Можешь называть меня Мастером, Учителем или Наблюдателем, как тебе угодно,- Крифт кивнул, соглашаясь.- А пока завари нам чаю.
Ученик Наблюдателя с грохотом, так раздражающим старика, скинул свою сумку на пол, повесил легкую кожаную накидку на спинку стула, и, подхватив ведра, вышел на улицу.
Наблюдатель тяжело вздохнул. Конечно, он не мог радоваться своей скорой кончине, как и потере личного одинокого мира, в котором он жил все эти годы. Мальчишеская прыть и порывистость юного ученика никак не вписывалась в эту маленькую тихую старческую избушку, но это приток молодой крови. Он не мог его выгнать, не был ему рад, но, боясь, что Дыра окажется без надзора, все же промолчал.
Как молчал и за столом, хлебая горячий напиток из кружки, или, как молчал, давая ученику тома первых лет наблюдений. Что-то внутри его не могло смириться, и старик просто молчал, боясь обидеть парня.
Однако долго так продолжаться не могло. В один из вечеров, когда Наблюдатель (уже вместе с учеником) выходил к Дыре, Крифт осмелился нарушить негласную тишину.
-Учитель, а что там, за Дырой?- спросил он, вглядываясь в черноту прохода.
-Не знаю, Крифт, и никто не знает,- ответил Наблюдатель, только потому что, должен был ответить на этот вопрос. Он ждал его уже не первый день.- Но точно ничего хорошего.
-Почему вы так думаете?- громко, будто бросая вызов, спросил парень.
Они сидели на мягкой траве, прямо перед темной пропастью Дыры, рассматривая ее до каждой детали, пытаясь отметить любое изменение. На небе давно светили звезды, дул теплый восточный ветер. Они сидели, так странно, будто отображая в себе, своих позах, что-то важное. Осунувшийся старик, с темными потухшими глазами, и молодой парень, откинувшийся назад, старающийся вдохнуть в себя как можно больше. Оба они, кажется, жадно глотали жизнь, наслаждаясь ею.
Конечно, у Наблюдателя было много времени, чтобы обдумать каждый вопрос своего будущего ученика, поэтому, не задумываясь, он произнес,
-Тьма никогда не несет в себе что-то светлое.
На минуту Крифт задумался.
-Но разве за ночью не идет день? Разве темнота ее- не просто дверь к новому свету?
Старик замолк, прервавшись на короткую запись.
-Ты еще слишком юн, Крифт. Ты думаешь, что весь мир полон приключений, а ты в нем- главный герой, и где-то, в конце этой, полной опасности жизни, тебя ждет прекрасная принцесса. Но, увы. Мой глупый ученик, там нет принцесс, а из опасности - лишь холод зимы. Поверь мне, я тоже когда-то был этим героем.
-Но оттуда вы знаете, что за Дырой что-то плохое? Там-то вы не были.
-Я прожил больше тебя...
-Но и мудрецам свойственно ошибаться.
Наблюдатель рассердился. Он ненавидел эту бездумную дерзость, с которой говорил юноша. Разве есть способ усмирить эту неуемную прыть? Только тишина, тьма Дыры и годы потребовались Наблюдателю, чтобы стать тем, кто он сейчас.
Но был ли смысл в словах мальчишки? Разве рассерженный Мудрец должен слушать малолетнего глупца? Разве не в высоком суть? Однако что-то между строк, все же не давало покоя старику. Доверив ученику заполнять новый лист наблюдений, Учитель выпил успокаивающий отвар, и улегся спать. Даже перед сном его не покидало чувство вины, которую он со всей силы обрушил на своего ученика.
На следующее утро, старик все же решил извиниться перед Крифтом. Наблюдатель застал его на поле, выходящим из леса.
Тяжело подойдя к ученику, он только собрался с мыслями, чтобы сказать слова извинений, как парень опередил его.
-Учитель, скажите, а почему небо голубое?
Комок путанных фраз застыл в горле, и вина улетучилась. Юный Крифт даже не думал обижаться на Наблюдателя.
-Потому что бог создал его таким. Траву- зеленой, небо- голубым, а воду- прозрачной.
-Но,- ответ старца разочаровал его, но Крифт всеми силами старался это скрыть.- Разве никто никогда не пытался разобраться с этим? Неужели, никто не может сказать, почему он выбрал именно голубой? Ни красный, фиолетовый или желтый, а голубой?
Старик опустил голову, и молча ушел обратно, к себе в избушку, которая больше не принадлежала безраздельно ему. Она заполнялась не только новыми вещами ученика, но и новыми мыслями, устоями, традициями. Он- создатель, в то время, как старцу уже пора было отходить ко сну. Уснуть, чтобы уснуло и его знание.
К вечеру Наблюдатель захворал. Лоб его пылал, а сознание то и дело куда-то убегало, оставляя языку полную свободу. Наверное, он бредил.
Крифт как мог, поддерживал Учителя, сидя с ним у кровати, и все время что-то спрашивая. Казалось, что он боится этого самого "сна" Учителя, боится что-то забыть, не успеть спросить, не понять. Старик, улыбаясь, все говорил и говорил, отвечая на немного неловкие поспешные вопросы.
Когда приходит утро?
Как правильно писать то или иное слово?
Что же было во времена его молодости?
Откуда взялась Дыра?
Почему некоторые птицы боятся солнечного света?
Почему люди молятся?
Как правильно сеять пшено?
Он спрашивал все подряд, с таким смехотворным рвением, что старик и, правда, иногда смеялся, услышав очередной вопрос, но все равно отвечал. Он видел блеск в глазах Крифта, видел ужас, но главное, жажду. Непередаваемую жажду знаний, больше напоминаемую одержимость.
Под утро Крифт уснул у кровати старика, а Наблюдатель так и лежал, тяжело дыша, с открытыми глазами и размышлял. Он думал всегда, когда не мог заснуть, но на этот раз это были особенны думы. Жар спал, лихорадка прошла, а он все не мог заснуть, с какой-то отцовской улыбкой смотря на парня.
И тут, Наблюдатель понял, что серьезно заболел. Нет, ни лихорадкой простудой или хворью, он заразился от Крифта этой дикой жаждой. Словно сорок лет назад, старик быстро вскочил на ноги, и пошел к Дыре. Он снова взял с собой листок и темный грифель для записей. Ученик его бодрствовал всю ночь, поэтому старец был уверен, что никто не сможет его побеспокоить.
Уединившись, он, по обыкновению сел возле Дыры и взял в кривые пальцы карандаш. Однако рука так и не дрогнула, выводя новую букву. Он все смотрел и смотрел на эту черную дыру, предполагая, мечтая... Что же там? Что же там, в воронке густой тьмы?
Воображению представлялись картины широких полей, заросших божественной красотой цветами, мифическими животными, что гордо шествовали куда-то на восток, и гигантами, что вырывали деревья с корнями, пользуясь ими, словно вилками.
На мгновение раскрыв глаза, он вдруг увидел рядом с собой распустившийся одуванчик. Белоснежная шапка его была еще не тронута ветром, но как только он подует, шапка исчезнет. Он даст семена, и будет уже бесполезным. Однако, он даст семена - в этом его цель.
Старик улыбнулся, и быстро сорвал цветок. Поднеся стебель к потрескавшимся губам, он резко выдохнул, и маленькие зонтики- семена разлетелись прочь. Наблюдатель был рад, как ребенок, бросив ненужный стебель на землю.
Главное- это дать семена для новых цветов.
Наблюдатель снова перевел взгляд на Дыру.
-Что же там, за тобой?- шептал он пересохшими губами, и в глазах его уже горели те два огонька, что он перенял от своего ученика. - Я посвятил тебе всю свою жизнь, но так и не узнал, что там, за этой тьмой.
"Но разве за ночью не идет день? Разве темнота ее- не просто дверь к новому свету?"- слова застряли в голове Мастера.
Он уже отжил свое, и кому, как не ему знать о кратковременности и обыденности человеческой жизни? За старым всегда идет что-то новое, провокационное, дерзкое, но правильное. Неизбежное.
Старик вдруг резко поднялся, не обращая внимание на боль в пояснице. Взяв в пальцы тонкий грифель, он порывисто и быстро черканул: "Утром, примерно в десять по солнцу, в Дыру вошел человек, оказавшийся прежним Наблюдателем. Обратно не вышел". Найдя глазами распустившийся одуванчик, он бережно положил его пушистые зонтики-семена на бумагу, и, в последний раз оглядев родной лес, сделал шаг в темноту. Дыра, как старого друга, приняла его в свои объятия.
Крифт проснулся ближе к вечеру, и очень удивился, не застав Учителя в избушке. Выйдя в поле, он даже начал паниковать, и, увидев, лист у Дыры, тут же подобрал его. Прочитав кривые строки, что только смутно напоминали прежний подчерк Наблюдателя, парень улыбнулся и сощурил глаза, уязвлено выдохнув. Конечно, он все понял.
-Ждите меня во тьме, Учитель. Обещаю, я приду к вам, но не сейчас.
Вернувшись в избушку, принадлежавшую теперь только ему, он вложил (немного небрежно, без той прежней трепетности дряхлых рук) новый листок в толстый том и стал писать письмо в ближайшую деревню.