Подарок.

У него в голове играла скрипка.

Ветер переносил песок с бархана, на бархан, словно играя с ним в какую-то веселую, но известную только этим двоим игру. Крупицы песка попадали под полог вуали, забивали глаза, рот и уши, но никто будто и не замечал этого. Об раскаленный до предела воздух можно было обжечься, а ноги то и дело проваливались в песчаные ямы.

Тем ни менее, у него в голове играла скрипка.

Они шли под палящим солнцем не первые сутки. Высокая фигура, в длинном темно-синем плаще, выделялась на фоне огненно-рыжих барханов. Его смуглое лицо с глубокими морщинами и широкими валиками темных с проседью бровей, было скрыто тенью под широкой шляпой. Сухие сильные руки - всё, что выглядывало из-под одежды. Он не был стар, но он и не был молод.

За его спиной, шелестя подолом своей красной мантии, по размытым отпечаткам на песке, следовал человек. Ещё неясные, немного грубые скулы, тонкие губы и глубокие темные глаза. Он не закрывал лицо, не прятал светлой кожи под капюшон. Он ещё не знал, что может обгореть, не знал, что может устать. А человек в синей одежде знал это, и именно знание тревожило его.

Тихая, ровная мелодия заполняла его сознание, и, шевеля шляпу, он напряженно вглядывался вдаль.

Они были не одни, посреди кажущейся бесконечной пустыни, тонкой путеводной ниточкой по песку тянулся караван. Люди оглянулись, он догадывался, что будут не единственные. Они, как и многие, шли за счастьем.

Ровный ряд нагруженных разноцветными баулами верблюдов, медленно преодолевал это пламенное море, как корабли, гордо вскинув узкие морды, радуясь этому солнцу, этому месту, этой жизни. Те же, кто шли рядом с животными, этим похвастать не могли.

Путники дождались, пока караван приблизится к ним, и вежливо поклонились его предводителю.

-Светлых ночей, путники. Куда путь держите? - поздоровался низкий, полноватый мужчина в ядовито-зеленой лоскутной шляпе, приостанавливая верблюда, на котором ехал.

-И вам светлых ночей, мы идем к Старцу,- раздался немного хрипящий от пересохших связок голос из-под тени шляпы,- Вам не нужна компания?

Мужчина засмеялся, легко соскальзывая с животного.

-Я Рой, - затем, обращаясь к шедшему позади парню,- Кидайте свои сумки на горб, путь предстоит не близкий.

-Вы тоже идете за счастьем?- спросил парень, закидывая тяжелые пыльные сумки на верблюда. Оттряхнув свою красную мантию, он забрался на животное, расслабленно запрокидывая открытое лицо к солнцу.

-Меня зовут Карл, я странник, путешествую по миру, а это,- мужчина бросил взгляд на сидящего парня,- Лоренс, мой помощник.

Рой удивленно поднял бровь, но затем просто приветливо улыбнулся. Едва слышно шелестя синим плащом, Карл пошел следом за Роем, щуря глаза от постоянной жары.

Солнце спускалось. В глазах Карла оно отражалось, как большой пылающий диск, что был един с пылающей землей, воздухом, и не было в нем ничего нового, завораживающего, заставляющего сердце биться чаще. Он бросил усталый взгляд на Лоренса, мерно покачивающегося в такт кораблю пустыни. Его глаза блестели. Это был тот самый безумный блеск, что когда-то был и в глазах Карла. Он звал, манил, шептал, кричал... Он был тем самым, что вел его по дороге приключений. Именно с этим блеском он встречал рассвет, именно с этим блеском засыпал и вновь просыпался, чтобы узнать свободу, почувствовать её.

Люди остановились. Началась долгая суматошная работа. Люди бегали туда-сюда, переносили баулы с вещами, накрывали шатры. Караван становился на ночевку.

Возле самого большого костра, дым от которого, чертил невесомую дорожку к звездам, расположились Рой, Карл, отдохнувший Лоренс, и ещё несколько караванщиков, оставивших своих верблюдов на ночевку. В углях истекало соком мясо, приятно наполняя воздух своей непередаваемой пряностью. Рой неспешно помешивал угли длинной искореженной палкой, отчего искры полетели прямо на сидящих у огня людей. Лоренс расслабленно вытянул руки, стараясь согреться, в холодный вечер.

-Так вы идете к Старцу,- задумчиво протянул караванщик, оборачиваясь к Карлу. Тот лишь задумчиво кивнул в ответ.- Зачем вам Старец?

-Ищу счастья,- грустно усмехнувшись, ответил Карл, вглядываясь в огонь.

-И какое оно? Ваше счастье?

Карл промолчал. Он знал все. Ну, ему казалось, что он знает все.

Он мог ответить на любой вопрос, из любой сферы, знал все узоры в танце огня, каждую ноту в песнях ветра, имя каждой крупицы песка в этой бесконечной, бескрайней пустыне. Он побывал везде, был знаком со всеми людьми, видел все, что только можно было видеть. И даже скрипка в его голове то и дело повторялась, играя один и тот же мотив подряд. Он много знал, а точнее все.

-А что попросите вы? Вы же идете с просьбой, так?- вместо ответа, спросил Карл. Он скажет, обязательно скажет, но Рой не поймет его. Он просто это знал, и решил не отвечать.

-Да,- караванщик кивнул,- У нас с женой нет детей, и как бы мы не старались, у кого бы ни просили, все осталось без толку. Последняя надежда на Старца.

Карл посмотрел на караванщика из-под прикрытых редких ресниц. Он был полон и неуклюж, но на губах и в немного сальных глазах играла добродушная улыбка. Рой нравился Карлу, и тот даже чуть посочувствовал новому знакомому, но немного. Он, как никто другой знал, что все в руках самих людей. Впрочем, он же тоже шел за чудом.

-Думаю, если вы сбросите немного, то это, несомненно, увеличит шансы,- тихо, боясь задеть чувство мужчины, сказал странник. Лоренс неопределенно дернулся в тени, а затем, завалившись на бок, глубоко вздохнул. Через несколько минут послышалось спокойное посапывание.

-Так зачем идете вы?- все же повторился мужчина.

-Хочу, чтобы Старец стер мне память. Мне кажется, что я слишком много знаю.

Рой многозначительно кивнул и с умным видом отвернулся к костру. Как Карл и предполагал, он ничего не понял.

Тусклые звезды поблескивали в кромешной темноте пустынной ночи. Карл знал название каждой звезды, что сейчас смотрели на них сверху вниз. И не было в их блеске ничего романтичного, они не пели ему свои таинственные баллады, не пытались указать единственно верный путь. Они просто были, как и солнце, и казались страннику такими же обычными, как и узоры этого огня, и круглое лицо караванщика, и все вокруг. Карл очень боялся этого чувства, полного безразличия. Он хотел снова услышать песни ветра, но кроме режущего слух завывания ничего не слышал, хотел вновь почувствовать благословение неба, но прекрасно знал, что небо лишь воздух. Он не хотел этого знать. Стереть память. Он бредил этой идеей.

Что-то прошелестело у самого лица Карла. Он нехотя вырвался из мучительных мыслей, пытаясь понять, кто же отвлек его от незавидной участи.

Тонкая гибкая фигура, в легком изгибе, встала напротив Карла. Она была закутана в темную мантию, повторяющую каждый изгиб тела. На темных длинных волосах, лежала пепельная вуаль, закрывающая от странника острый нос и чуть затуманенные глаза.

Карл был уверен, а точнее знал, что она сейчас смотрит прямо на него.

-А кто это?- тихо спросил он караванщика, заметив, что девушка потеряла всякий интерес к их персонам.

-Кайри,- отозвался караванщик, без особой радости посматривая в сторону девушки,- Мы подобрали её по пути сюда, как и вас. Она тоже идет за счастьем.

-Ты явно не обрадовался её приходу,- заключил Карл, наблюдая за его реакцией. Он был разочарован девушкой.

-Она немного, - Рой замялся,- странная. В её руках все горит!

-Знаешь, многие не в ладах с техникой или просто немного неуклюжи.

-Нет,- он говорил серьезно,- Ты не понял. Действительно, горит.

Словно в подтверждение слов караванщика, девушка в рассеянном свете огня, нагнулась и подняла с земли перекати-поле. Скрученные в клубок тонкие ветви и сухая трава, через мгновение вспыхнули. Девушка непоколебимо держала пылающий шарик в руках, вплоть до того момента, как он стал пеплом. Словно её не обжигало тепло огня, словно бы и не было этого тепла. Затем, пренебрежительно дернув рукой, она выкинула пепел, что тут же подхватил ветер. Хрупкая кисть с длинными, чуть изогнутыми пальцами, скрылась за широким рукавом мантии.

Карл ещё долго не сводил взгляда с её рукавов, за которыми скрывались красивые ладони. После долгого молчания, он все же решился.

-И за каким счастьем идешь ты, Кайри? - на пол тона громче спросил Карл, терпеливо вглядываясь в плотную вуаль. Он хотел видеть её глаза.

Мантия плавно заскользила по её телу. Она аккуратно придвигалась ближе к страннику, а затем и вовсе села, расположившись лицом к лицу к новому собеседнику.

-Хочу попросить его, лишить меня этого рока.

Её голос струился тихо и звонко, как горный ручеек, только преисполненный какой-то мрачной решимостью. Она явно была молода, моложе, пожалуй, даже Лоренса.

Карл задумался. Рок?

-Почему сразу рок? - удивленно спросил её странник,- Может, это дар?

Девушка отрицательно покачала головой, снова показывая ему свои руки. Он не видел её глаз, но готов был поклясться, что она сейчас разглядывает свои руки с непередаваемым презрением, скривив при этом губы. Он снова это знал, как всегда.

Карл вздохнул, и устало покачал головой. Порой ему доставляло усталость объяснять людям очевидные вещи.

-Ты никогда не задумывалась, кто тебе отдал этот дар? Зачем?

Девушка кивнула.

Конечно, даже когда была ещё совсем маленьким ребенком, она понимала, что отличается. Ей никогда не дарили игрушек, цветов, запрещали заходить в дома, связывали руки за спиной... Это было самое печальное и самое счастливое время в её жизни. Тогда у неё была хотя бы семья.

Она закрывала лицо вуалью, стараясь не пугать людей, лишний раз убирала в огнеупорные рукава руки. Кайри ненавидела себя и свой рок всем сердцем, понимая, что так окупает грехи своих предков.

-Ты избранная, Кайри. Пусть это и не дар, но ты не такая, как все. Это же прекрасно.

Девушка одарила его тяжелым печальным взглядом. Она не понимала таких людей, которые говорят, лишь бы что-нибудь сказать, неумело поддерживая и без того отчаявшегося человека.

-Карл? - странник кивнул,- Карл, не говори того, о чем не знаешь. У меня нет жизни, нет семьи, нет даже дома над головой только из-за того, что даже ложка с супом в моих руках превращается в раскаленный металл. Мне нужен Старец. А зачем здесь ты?

Он горько усмехнулся.

-Ищу забвения.

Она замолчала. Не то чтобы не поняла его, просто... Просто это было глупо.

-Зачем тебе забвение? Неужели ты помнишь все, до последней мелочи своей жизни?!

На этот раз усмешка была гордой. Он действительно помнил все.

Нет, не то, чтобы у него была сверхъестественная память, просто каждый вечер, вне зависимости от здоровья или сезона, Карл брал в руки ручку и писал в своем дневнике.

Это было нечто похоже на биографию, мемуары, приключения и байки одновременно. Он тысячи раз перечитывал свои же строки, ровный чуть порывистый подчерк, и помнил каждую мелочь, каждое хлопанье ресниц. Может, в этом скрывалась его ошибка?

Тем ни менее, перестать писать, для него было теперь сродни покончить с жизнью.

Каждый вечер неизменно, как самому верному псу, он в красках описывал свои приключения, делился советами, секретами, самыми сокровенными чувствами. И каждый вечер заново перечитывал тот или иной момент своей жизни, импульсивно, без раздумий вливаясь то в бешеную схватку с динозаврами, то трогательный момент прощания с матерью и братом. Он жил своим дневником, он жил своей жизнью.

Именно поэтому он ещё не забыл, как должно светить солнце, петь ветер, шептать волны и танцевать огонь. Благодаря своему дневнику, он до сих пор мог это помнить.

-Я не понимаю,- наконец сдалась она, не выдержав накаляющего молчания.- Зачем тебе забвение?

Он оглянулся.

Костерок уже тлел, а его спутники мирно посапывали, греясь расползающимся по земле теплом. Их никто не мог не услышать, а спать Карлу ещё не хотелось. Мысленно махнув рукой, он все же сел поудобнее и принялся объяснять. Впрочем, начав с самого наболевшего.

-У меня в голове играет музыка.

Пауза.

Долгая, точнее, театрально затянутая. Карл пытался дать её достаточно времени, чтобы обдумать эти слова, а затем, продолжил:

-Она там постоянно. Я живу под неё, и вся моя жизнь состоит только из переливов этих скрипичных ключей. Я долго живу на этом свете, и сколько себя помню, я всегда бродил по нему, разыскивая что-то новое, недоступное для прежнего меня. И так продолжалось ровно до того, как я понял, что больше нет ничего нового. Я устал, заболел, впал в депрессию, но ничего не может мне помочь. Пожалуй, только тот, что безвозмездно исполняет чужие просьбы, наделенный особым, как у тебя, даром, Старец, может спасти меня. Я просто не могу жить, понимая, что в этой самой жизни нет более ничего удивительного.

Кайри молчала. Она слушала его, то и дело шумно вздыхая. Она впервые видела человека, способного так странно, непонятно мыслить. Она пристальнее всматривалась в его фигуру. Сгорбленная спина, поникшие, поддавшиеся вперед, к согревающему огню, плечи, опущенные кисти рук, и потухший, совсем не живой взгляд.

Карл, между тем, все продолжал говорить.

-Хотя, если честно, я не верю в силу этого Старца. Вряд ли он может дать человеку что-то кроме веры или надежды на светлое будущее. Думаю, когда ты придешь к нему, он закатит глаза, скажет парочку утешительных фраз, проведет рукой над твоей, согнувшейся в почтенном поклоне, головой, и отпустит восвояси. Он не сможет лишить тебя этого, но и дать взамен тоже ничего не сможет. Человек сам творец своего счастья, и сам кует свою жизнь. Старец, Кайри, тоже человек, как и мы. Он не поможет тебе, не излечит этот странный дар, не залатает израненную душу. Тебя же, наверное, долгое время боялись или презирали за твою необычность? Да, я знаю это, можешь даже не отвечать. Я как обычно, просто это знаю. Ты зря потратила время на столь долгий путь. Ведь если ты это не сделаешь, никто за тебя этого не совершит. Ты сама должна найти способ либо научится с этим жить, либо избавится от, не обижайся, но все-таки, дара.

-Тогда что же тебе мешает самому стереть себя память?!- она говорила зло и тихо, словно змея, шипя на разрушавшего её мечты, странника,- Если человек сам творец, то почему же ты, человек, до сих пор не сделал этого?!

Она поднялась, и шурша своей мантией, удалилась от костра, оставив Карла наедине с собой, с той прекрасной скрипкой, что ни на мгновение не замолкала.

Он вытащил из выцветшей сумки толстую, потрепанную книгу, с желтыми затертыми страницами, и любовно провел по её корешку. Взяв перо и чернила, он раскрыл дневник на следующей чистой странице, и начал писать.

Он будто переживал этот день заново, в подробностях описывая их встречу с караваном, и девушку, и блеск в глазах помощника. Он описал и мысли, что остались после разговора с Кайри. Девушкой, под пепельной вуалью.

Он не мог сам себе противоречить, по сути, это ведь было правдой. Никто, кроме тебя самого не сможет переделать тебя, улучшить или наоборот, сделать хуже. Только ты... Только ты сам творишь свой мир, но тогда почему Карл никак не мог этого сделать? Что мешало страннику начать жить заново?

Он ласково листал страницы, то и дело, впиваясь глазами в красивые ровные строчки.

"... Ветер жадно склонял кроны деревьев, словно напоминая, что именно он властвует в этом мире. И они падали, все до одного, касались земли, кротко выполняя немногословные приказы ветра..."

"...Я видел смерть в её глазах. Она звала меня, манила за собой, пыталась коснуться, но я улизнул. Эта кобыла умирала, той, смой страшной одинокой смертью, какой только может умереть преданное существо, без своего хозяина. Впрочем, уже через несколько мгновений, она вновь будет счастлива, встретившись с ним на том берегу реки душ..."

"... Я впервые услышал скрипку. Её плавные изгибы, казались чем-то ненастоящим, торжественно-прекрасным, чем-то новым, будоражащим. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда из-под тонкого смычка начали раздаваться первые ноты. Дымкой они рассеялись по залу, словно только что начинающийся шторм, первыми брызгами пробуя реальность на вкус..."

"...Вода пела. Нет, это были не те сухие походные песни, что я слышал от наемников и раньше. Она шептала мне свои стихи, все время заливисто смеясь. Я записал несколько ниже. Она пела мне... И это пение было настолько прекрасным, настолько ненастоящим, что я поверил. Нежные струйки обволакивали мои руки, словно нехотя прижигая своим льдом. Она была превосходна, это звонкая горная музыка..."

Он снова вспомнил все, окунаясь в свою же жизнь с головой, утопая там, каждый раз, захлебываясь ощущениями. Закрыв книгу, и положив её обратно в сумку, он закрыл слипающиеся глаза. Ему снилось что-то обычное, и он, похоже, даже знал, что это было. Снова. Как всегда. Просто знал.

Он шел впереди каравана, специально задевая носком ботинка песок, отчего тот красиво разлетался в стороны. Карл ни разу не посмотрел более на Кайри, шедшую всего в метре позади него. Но, то и дело повторял про себя их вчерашний диалог. Повторял... И никак не мог понять, почему вся его сущность располагает к словам молодой девушки.

Они, затмевая даже самую назойливую мелодию скрипки, звучали, словно гром, в голове у странника.

"Тогда что же тебе мешает самому стереть себе память?!"

"Если человек сам творец, то почему же ты, человек, до сих пор не сделал этого?!"

И, черт возьми, она казалась Карлу правой.

Что ему мешает начать все с чистого листа?! Почему он не может просто все забыть и жить дальше, но уже встречая каждый день как нечто удивительное?!

Карл недоверчиво, с опаской, бросил взгляд на свою выцветшую сумку, в которой, покачиваясь в такт верблюду, лежала толстая потрепанная книжечка... Одна прожитая жизнь...

Они всего день не дошли до усадьбы Старца.

Поблагодарив Роя, они попрощались со всеми, и ушли на рассвете, вдогонку солнцу. Карл улыбался ему. Впервые за столько лет, он вновь улыбнулся солнцу, точно зная, что оно вот-вот улыбнется в ответ. Лоренс просто пожал плечами. Ему нравились причуды хозяина, не смотря на всю их бестолковость.

И он вдруг забыл имена песчаных холмов, ноты журчанья воды... И даже пресловутая скрипка больше не играла у него в голове, согревая сердце своими незаконченными мотивами...

Все потому, что он больше не знал скрипки, не знал песен воды, вои ветров, названия звезд... Он не знал ничего. Пока.

Но в дальнейшем обязательно все узнает. Снова.

-И куда мы сейчас направляемся?- спросил Лоренс, перебирая ногами.

-Не знаю, Лоренс,- он счастливо улыбнулся,- Не знаю.

Девушка не спала. Под утро, она вновь рассматривала свои руки, с отвращением и презрением к себе самой, вытягивала их как можно дальше, словно стараясь оттянуть и вовсе. Рой застал её именно за этим занятием.

-Вот,- он положил на песок, оставленный Карлом сверток,- Это тебе тот странник просил передать. Он сказал, это подарок.

Немного постояв, караванщик все же ушел, а девушка нерешительно смотрела, на подарок. Ей никто не дарил подарки.

Она робко приблизилась к нему, и села на корточки, пытаясь без помощи рук разобрать, что же это, но так и не сумев, аккуратно, рукавом, смахнула оболочку.

Это была книга. Старая, потрепанная книга. Девушка удивленно склонила голову, но на её обложке не было написано не слова. Тогда она попыталась вновь смахнуть страницы рукавом, но у неё это не получилось.

Затаив дыхание, она медленно, словно младенца, рассчитывая на чудо, взяла её в руки и перевернула первую страницу.

Пауза.

Затем книга вспыхнула.

Она терпеливо держала её в руках, дожидаясь, когда наконец-то догорит последняя страница, и только одинокие слезы, что капали из-под её пепельной вуали, немного, сдерживали порывы огня. Она все же успела прочитать первые строчки...

Дневник юного умом и телом странника Карла Соррена,

в котором описана вся его жизнь,

от рождения до последнего вздоха.

Когда бумага, наконец, догорела, она трепетно высыпала пепел в маленькую баночку, как воспоминание о первом и последнем подарке.

Она все плакала. Её слезы уже давно намочили вуаль, что теперь прилипала к лицу. Она в порыве злости сорвала её с себя, открывая солнцу и миру свое лицо, которое было затянуто уродливыми красными рубцами от ожогов...

Она упала на колени, как падала всегда, снова прижимая руки к глазам, пытаясь спрятать эти слезы, закрывшись ладонями от мира. Лицо вновь окатило жаром, но она больше не чувствовала боль. Знакомую, больше не приносящую проблем, боль.

И до конца своих дней, в специальной огнеупорной баночке, она держала пепел этой книги. Хранила её, словно прожитую лично жизнь... Жизнь, о которой она всегда мечтала, и которую ей просто однажды подарили.