Димаш Летеч : другие произведения.

Эффективный пиар

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я был хорошим. В том смысле, что после знакомства со мной, матери говорили дочкам: "Димаш - хороший мальчик, ты присмотрись к нему повнимательнее". Дочки прыскали в кулачки, крутили пальчиками у виска и отвечали: "Мамочка, ну, он же - "ботаник", фу-у!".
  Я был хорошим. В том смысле, что после знакомства со мной, матери говорили дочкам: "Димаш - хороший мальчик, ты присмотрись к нему повнимательнее". Дочки прыскали в кулачки, крутили пальчиками у виска и отвечали: "Мамочка, ну, он же - "ботаник", фу-у!".
  Именно поэтому все мои свободные от учёбы вечера и дни были действительно свободными. Куда их девать, я понятия не имел: друзей почти не было, подруг - не было совсем. "Пить горькую" я был слишком молод - даже мысли не приходило. От депрессии меня спасло объявление в "Вечернем Городе": газете требовался журналист-внештатник.
  В работу я, что называется, ударился с головой, хватался за любые задания. Новости, сплетни, криминальная хроника - я не брезговал ничем, даже от откровенной "желтухи" и от "имиджевых статей", воспевающих щедрых рекламодателей, не отказывался.
  Впрочем, иногда, в качестве поощрения, Антонина Ивановна, главный редактор нашей "вечёрки", поручала сделать действительно хороший, серьёзный материал. Например, подежурить в приёмном покое травматологического отделения городской больницы.
  
  Приехали мы в половине девятого вечера, втроём: Вовка - штатный журналист, Саныч - редакционный фотограф, и я. Не знаю, как остальным, а мне, лично, казалось, что травматология - это куча окровавленных бинтов, стоны раненых, замученные, измождённые медсестры, бегающие по коридорам чуть ли не с санитарными сумками наперевес. Однако, вопреки моим ожиданиям, всё было спокойно и буднично. К моменту нашего приезда четыре молоденькие медсестры успели принять смену, переодеться в белые халатики и усесться пить чай. Надежда Михайловна, дежурный врач, встретила нас у входа, провела в ординаторскую и усадила за общий стол. Мы достали припасённые к случаю шоколадки, получили взамен по чашке горячего напитка и перемигнулись с медсёстрами. Дежурство началось.
  Два часа пролетели незаметно: мы травили анекдоты, девчонки отвечали медицинскими байками. Наконец, после очередной чашки чая, Саныч - серьёзный семейный сорокалетний мужик - взмолился, что, мол, ему домой пора, к жене и детям.
  - Ребятушки, ну, давайте, я пару-тройку кадров сделаю, и - до свидания, а? Меня же "моя" на доски "распустит", если я позже половины одиннадцатого домой приду!
  - Да тут снимать-то нечего, - Вовка хохотнул, - разве только девчонок вот... Но это будет уже "секси", а от нас-то требуется серьёзный репортаж...
  - Серьёзный, серьёзный... - протянул я. - Ночь и медсёстры! Что тут может быть серьёзного?!.
  Девчонки захихикали, одна даже кивнула и, кокетливо подвинув халатик, оголила бедро.
  Надежда Михайловна цыкнула, пристукнула кулаком по столу.
  - Ну, - Саныч расчехлил фотоаппарат, - может, эту вот нашу "посиделку" и отснять? Хороший кадр получится... вроде, как вы интервью берёте, у персонала... а там, уж, сами додумаете, что к фото дописать, а?..
  - Нет, Валерий Александрович, - Надежда Михайловна встала из-за стола, - если нужны действительно хорошие кадры, давайте, пофотографируйте-ка наши учения. А то, вот, и девочки, я смотрю, засиделись без дела.
  - Учения? Ну-ка, ну-ка... - Вовка каким-то неуловимым движением извлёк из сумки блокнот и ручку. - А как у вас проходят учения?
  - А сейчас увидите. Кто готов пойти добровольцем, во имя науки?
  Я по-школьному поднял руку:
  - Я готов, товарищ доктор. Я, ведь, даже псевдоним соответствующий имею в газете: "Канцелярский Крыс".
  - Чем же он - "соответствующий"? - Врач улыбнулась.
  - Ну, как же... Был - канцелярский, стану - медицинский...
  - Ложись уже... Крыс.., - медсестра подкатила к двери ординаторской каталку.
  Я улёгся, заворочался, устраиваясь поудобнее, и, оторопел, услышав над собой строгий голос:
  - Значит, девочки, вводная такая: мужчина, на вид - восемнадцать-двадцать лет, ножевое ранение в область живота, проникающее. Пациент находится в сознании, жалуется на резкую боль в области ранения. Работаем вслух...
  Саныч уехал ближе к одиннадцати, мы с Вовкой - в половине первого.
  На следующий день я "прогулял" университет: был четверг, надо было готовить к выпуску свежий номер газеты, и вся редакция в авральном режиме дописывала материалы, верстала рекламные блоки, отбирала фотографии. Пока Вовка составлял очередной шутовской гороскоп, я настрочил статью про доблестных медиков, разбавляя медицинские истории описанием милицейских подвигов из ночной криминальной сводки...
  
  Пятница началась тяжело: накануне, сдав материал, я зашёл в кафе рядом с редакцией и не рассчитал сил - перебрал с пивом. Теперь, в десять утра, мою бедную несчастную голову жутко ломило, невыносимо крутило желудок, и, вообще, мне отчаянно не хотелось жить. Полчаса просидев под душем и выпив две кружки крепкого чая вприкуску с таблеткой баралгина, я поплёлся на учёбу.
  Пришёл я, как раз, к третьей паре. На всякий случай сверившись с расписанием, подошёл к нужной аудитории. Внутри никого не было, до конца перерыва оставалось минут десять, и я отошёл к окну. Присев на подоконник, я привалился лбом к стеклу и облегчённо вздохнул - доза анальгетика и холодное стекло почти "разогнали" тугую головную боль. Казалось, мне с каждой секундой становилось всё легче и легче. Я улыбнулся мысли о том, как смешно буду выглядеть, если засну сейчас, прямо тут, на подоконнике.
  - Го-ос-споди! Живой! - громкий крик облетел потолок, стены и рикошетом ударил меня в оба виска одновременно. - Жи-вой!
  Я открыл глаза оттого, что меня схватили за плечи, сдёрнули с подоконника и хлопнули по щекам. Передо мной стояла Нинка Костенкова и смотрела на меня строго, но тепло.
  - Живой, - снова выдохнула она.
  - Да, что ты заладила...
  Договорить я не успел. С лестничной площадки в коридор буквально влетела Катька Украинцева, староста группы. Она подскочила ко мне, как-то порывисто обняла, по-хозяйски повертела из стороны в сторону мою голову, почему-то ощупала мои руки и, выскочив на лестничную клетку, крикнула вниз:
  - Девочки, Летеч пришёл! Целый и невредимый!
  До этого дня я никогда в жизни такого не делал, но, теперь, довольно сильно ущипнул себя в левую ладонь, между большим и указательным пальцем. Вокруг ничего не изменилось - значит, я не спал и был в сознании.
  - Нин.., - я взял Костенкову за руку, - объясни мне, пожалуйста: вы что, теперь, нас, пацанов, каждый день так будете встречать? Я, конечно, понимаю, что нас на курсе пятеро, против девяносто восьми вас, но это ещё не повод заносить нас в "красную книгу"...
  - Нет, это ты мне объясни, пожалуйста.., - она отдёрнула руку, раскрыла висевшую на её плече сумочку и достала свёрнутую вчетверо газету. - У моей мамы чуть инфаркт с утра не случился, когда она такое увидела!
  Нинкина мама работала финансовым директором торговой сети, нам приходилось несколько раз встречаться по работе, и, вероятно, такое же количество раз Нинка слышала моё имя за ужином - её мама во мне, буквально, души не чаяла.
  Я взял газету, это был свежий номер "вечёрки", развернул и на первой полосе увидел огромное изображение себя, любимого, в окружении медсестёр. Без слёз на фото, конечно, смотреть было невозможно: я лежал с закрытыми глазами, с перекошенным ртом, раскинув руки и свесив с каталки ноги. Надо мной склонились три медсестры - одна держала голову, вторая ставила капельницу, третья бинтовала мне живот.
  Конечно, мои сокурсницы не могли знать, что в среду вечером я кривлялся перед камерой почище иного актёра: изображал судороги, закатывал глаза, вываливал язык. Я ухищрялся как мог, ровно до того момента, когда Надежда Михайловна пригрозила, что придушит меня прямо там, на каталке. Поэтому моё лицо на фотографии получилось мирно-предсмертным, а лица медсестёр напряжёнными - они едва удерживались от хохота.
  Ниже фотографии красовались огромные зловещие чёрные буквы: "Корреспондент "Вечёрки" попал в травматологическое отделение горбольницы Љ1. Подробности на стр.3".
  Переворачивая газетный лист, я уже знал, что увижу на третьей полосе: в ночь со среды на четверг, в небольшом ресторанчике в трёх кварталах от больницы, две компании не поделили столики, и короткая ссора переросла в почти "голливудскую" драку, с поножовщиной и стрельбой. Через каких-то тридцать минут после нашего отъезда из отделения, туда поступили трое "ковбоев" с огнестрельными ранениями, и ещё двое - с проникающими ножевыми ранениями в сердце. В четверг, на утренней "летучке", Антонина Ивановна, женщина, падкая на сенсации, потребовала, чтобы я удалил из репортажа "всю эту розовую шелупонь про мирные чайные посиделки" и вместо этого приправил его другими, кровавыми подробностями минувшего вечера. Не знал я только одного: подправив в материале несколько запятых, главный редактор, заодно, переделала последний абзац, и теперь в нём значилось, что "мастерство и заботу персонала травматологического отделения на себе испытал и наш внештатный корреспондент, случайно оказавшийся вечером в приёмном покое". Ни моей, ни вовкиной фамилии под репортажем не значилось - его запустили как редакционный.
  Кое-как объяснив всё Нинке с Катькой, я, за оставшиеся три минуты до начала "пары", вынужден был ещё двенадцать раз повторить, что "недаром мы за глаза называем Антонину не "главредом", а "глав.вредом"...".
  
  Усевшись на "камчатку", я с удивлением обнаружил, что рядом расположилась Маринка Северцева, которая славилась среди нас любовью к первым партам и рядам.
  - А! Летеч, здравствуйте! - в аудиторию впорхнула молоденькая преподавательница французского, "наша Жюли", как мы её называли. Она мило улыбнулась, положила папку на краешек стола. - Как вы себя чувствуете, Димаш? Вы действительно бледны, или мне отсюда так кажется?
  - Лошадь отделалась лёгким испугом, Юлия Владимировна, - я устало улыбнулся.
  - Что-что?
  - Ну, Ильф и Петров, "Двенадцать стульев": "это не Бендер отделался лёгким испугом - это лошадь отделалась лёгким испугом!"
  Девчонки захихикали. Юлия Владимировна тоже одобрительно улыбнулась, достала из папки стопку писчей бумаги и присела за стол.
  - Ну-с, темой нашего занятия сегодня будет...
  
  Голова перестала шуметь, и я полностью включился в учебный процесс: строчил в блокноте, задавал вопросы и отвечал на вопросы "Жюли". Ближе к концу "пары", сидевшая справа Маринка, вдруг, аккуратно тронула меня за локоть. Я повернулся и увидел, как она подвинула ко мне листок бумаги, на котором карандашом было написано: "какие планы на вечер?". Я удивлённо вскинул бровь, посмотрел на Маринку, ожидая увидеть ироничную улыбку, или разгадать подвох во взгляде, но Маринка сосредоточенно чертила в тетради схему и не смотрела на меня. Я хмыкнул, и, черкнув на листке "занят", подвинул его к Маринке. Спустя секунды она снова тронула меня за локоть и вернула листок: "освободишься - позвонишь? телефон - хх-хх-хх". Я снова посмотрел в её сторону, и на этот раз встретился с ней глазами: она смотрела на меня необычно тепло и с неподдельным интересом, так, словно видела меня впервые...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"