Есть у меня загородный дом, под дачу его использую. От родителей остался. Обычный такой дом пятистенок. Я его вагонкой обшил, покрасил, вместо старых рам стеклопакеты вставил. Внутри тоже кой-какой ремонт сделал. Печка в доме русская - живи не хочу, хоть круглый год. Но зимой сюда лишь на Новый год выбираемся, зато летом живём с супругой безвылазно. И вот - в прошлом уже июле стал я примечать, на тополе, который с соседнего участка свою крону над нашими сотками развесил, частенько сороки собираются по утрам. С десятка полтора птиц рассаживаются на ветках и начинают по-своему, по-сорочьи, что-то выкрикивать. Будто конференция здесь проходит по вопросам нелёгкой судьбы диких птиц среди людей. Или не конференция, а симпозиум - разве пернатых поймёшь.
Иной раз и больше двух десятков сорок на дереве нашем располагается. Только тогда хороших толстых веток на всех не хватает. Кое-кто из опоздавших к началу остаётся на бобах, как говорится. Был я однажды свидетелем подобного сборища, когда не то, чтобы аншлаг птичий приключился, а совершенно немыслимый ажиотаж грянул без видимых на то причин.
Сидят, значит, сороки в количестве не то трёх десятков, не то - трёх с половиной, на нашем тополе. Расселись и давай стрекотать. А тут ещё одна птичка прилетает. Опоздала, получается, на сходняк - в голос просит прощения и разрешить присутствие. Сороки перетёрли меж собой просьбу недисциплинированной подруги и, вроде бы, сошлись на том, дескать, готовы терпеть её присутствие на общем собрании. Опоздавшая сорока встрепенулась и принялась местечко поудобнее на тополе искать. А нет ничего подходящего - все ветви, что поудобнее, уже заняты. Одна только и осталась - возле самой вершины. Не ветка, а облезлый кошачий хвост. Колышется на ветру, вокруг своей оси вращается. И нет на ней ни листочка. Деваться некуда - попыталась сорока на эту голую почти жёрдочку примоститься. Притулилась, покачалась, но равновесие удержать не сумела. Ветка спружинила и сбросила птицу, причём не вперёд, а назад. Вот тут сорока и продемонстрировала чудеса эквилибристики: сделав сальто через хвост и одно полураспахнутое крыло, птица снова схватилась лапами за ветку. Но не тут-то было: незадачливую сороку опять сбросило с непокорной гибкой перекладины суммарным вектором сил - инерции, упругости, всемирного тяготения. Пришлось второй раз проделывать кульбит назад на 360 градусов, оттолкнувшись от строптивой опоры и взлетев потом над кроной тополя. Вы бы слышали, как загалдели более удачливые подруги! Мне показалось - в сорочьем ареопаге мнения разделились: кто-то орал с восторгом, отдавая дань уважения ловкости крылатой акробатки, а кто-то и с возмущением - мол, угнездиться не может, собрание этим срывая.
Упорная сорока продолжила попытки принять участие в конференции, садясь на другую пустующую ветку, но ей вновь не повезло. Теперь уже пришлось выкручиваться, как говорится, на мизерах: улетать по вертолётному - хвостом вперёд, чтоб не шлёпнуться оземь. Стрёкот сотоварок невезучей сороки превратился в настоящую какофонию. Птица-акробат же не стала дожидаться, чем закончится обсуждение, легла на одной ей известный курс и унеслась разносить новости и слухи по окрестности.
Наблюдал я сию живописную картину с раскрытым ртом, стараясь не шевелиться, чтоб не спугнуть, не нарушить естественного течения событий, забыв зачем вышел во двор. Хотелось засмеяться в голос, но сдерживал себя, как мог, и мне это удалось.
Когда опоздавшая сорока улетела ни с чем, так и не подтвердив свои права делегатки и не заняв место на тополе, галдёж и стрёкот её товарок сделался не столь громким и напористым, как раньше. Но было очевидно, птицы что-то очень живо обсуждают.
Если бы я знал тогда, что именно...
Гендерные выверты сорок
История с сорочьей конференцией на тополе близ моей дачи продолжилась на следующий день. Жена утром встала пораньше и пошла заниматься прополкой по холодку. Через полчасика встал и я. Вскипятил чайник, подогрел в микроволновке кашу. Позвал супругу к столу. Войдя в дом, она поделилась со мной увиденным на улице.
- Знаешь, Сергей, на тополе соседском сороки часто собираться стали. Третий день уже. Все ветки на дереве заняли - будто игрушки на новогодней ёлке висят и стрекочут без умолку с утра пораньше. Не иначе - задумали какую-то гадость. Они же, говорят, настоящие воровки - почище галок.
Я успокоил жену:
- Так они же чаще всего блестяшки всякие таскают, а у нас во дворе ничего подобного нет. Разве вот рукомойник, и тот уже окислился от времени, не блестит. Да им и не поднять его всей стаей даже. И то, если сумеют саморезы клювами выкрутить.
- Всё шутишь... А вот попомни моё слово - точно сороки что-то недоброе замышляют.
Поговорили мы, поговорили, да и забыли. А, между тем, права оказалась подруга всей моей жизни. Но не стану забегать вперёд паровоза, летящего в коммуну, не пристало без пяти минут пенсионеру, негоже. В общем, подошло время обеда. Пошёл я руки мыть, а в мыльнице мыла нет. С утра наличествовало, точно помню. Может быть, жена зачем-то убрала. Она всегда так перед дождём делает. Умывальник-то у нас открытый - чтоб не раскисало мыло и пузыри сопливые по следам осадков не пускало. Спросил у благоверной, а та в ответ:
- Ничего я не убирала. Неделю назад новый кусок положила. Синего цвета, помнится - лавандовый, по-моему...
- Да, утром я им пользовался. Сейчас гляну - может, обронил случайно.
Но осмотр результатов не дал. Мыло будто бы растворилось.
- Сергей, его точно сороки утащили, - сказала жена. - Не зря же я их бандитскую "малину" на тополе приметила.
- А куда оно им? Мыться, что ли? - возразил я.
Продолжать тему мы не стали дабы не распалить ссору по пустяковому поводу. Плавали-знаем, какие могут возникнуть семейные дебаты с истериками на ровном месте. Вот и Александр Сергеевич бывалочи говаривал, дескать, "...и опыт - сын ошибок трудных..." Принесла моя незабвенная из загашника кусок земляничного мыла и положила рядом с умывальником. Вот и хорошо - в город ехать не нужно.
Минул день. Как пишут классики, тяжёлая тьма упала на славный дачный кооператив "Аграрник". Посмотрев крайние новости в социальных сетях и выпив на сон грядущий тёплого молока с мёдом, пошёл к умывальнику почистить зубы. Включил "лампадку Илича", взял зубную щётку. Опа-на! А мыла-то розового земляничного нет на месте. Что за чудеса второй раз за день?! Неужели в кооперативе странные мыльные воришки завелись? Или всё-таки сороки? Рукой по траве вокруг пошарил - нет мыла. Ладно, не стану поиски среди ночи устраивать, утром гляну.
С первыми лучами солнца вскочил и отправился на поиски. Мыла за ночь не появилось, хотя говорят - мол, утро вечера мудренее. Не было и сорок на тополе. Видать на помывку отправились, если верить уверениям супруги. Жена, к счастью, ещё спала, иначе мне пришлось бы выслушать пару-тройку нелестных отзывов в свой адрес. Думаете, если нет моей вины в пропаже, так суженой и сказать будет нечего? У неё на этот счёт имеется особое мнение. Во всех неприятностях я бываю виноват, если не первым номером, то уж вторым - совершенно точно.
Пока я стоял в раздумьях, кто бы разделил со мной вину в хищении двух кусков мыла, подошла соседка и поприветствовала:
- Доброе утро, Сергей! Чего ищешь, вчерашний день потерял?
- Нет, - говорю, - второй раз уже за сутки кто-то мыло хищает из мыльницы. Никак в толк не возьму - кто бы это мог быть. Пацаны, может быть, хулиганят?
- А ты к нам зайди - покажу кое-что.
Прошли к дому соседей. На крыльце - о, чудо! - оба кусочка мыла, синий и розовый. Ого!
- Вот, любуйтесь, - сказала соседка, - нашла буквально минут пять назад.
Я взял мыло в руки и понял, чуйка мою спутницу жизни не подвела: виновницы "мыльной оперы" - те самые птицы, облюбовавшие соседский тополь, поскольку на каждом из кусков были отчётливо видны следы птичьих лап. И как только смогла сорока тащить один такой кусок, непонятно. Синий, правда, полегче - чуть больше половины от целого, а вот земляничный накануне и вовсе распакован. Взял в руки, рассмотрел поближе. Ого, да на мыле живого места нет: следы от когтей и от клювов, как говорят криминалисты, множественные, будто бы отпечатки из криминальной птичьей картотеки. Похоже, сороки тащили мыло на соседний участок в очередь, сменяя друг друга. Вот же бестии!
Вернувшись к себе, я порадовал жену находками. В это время за нами наблюдали. Да-да, верно - сороки, сидящие на тополе и о чём-то переговаривающиеся между собой гортанным стрёкотом. "Ишь, налетели; не иначе - снова что-то задумывают", - подумал я с улыбкой.
А супруга удивилась:
- Что тебя так умиляет, не пойму, - жена кивнула в сторону тополя, - мыла с подобными соседями не напасёшься. Я, кстати, не буду пользоваться тем, которое ты принёс. Брезгую. А новое стану в дом убирать.
- А я буду... если снова не утащат. Не пропадать же добру.
С этими словами я вернул оба куска мыла к месту их первоначального пребывания. Оба - синее и розовое. Сороки, мне показалось, одобрительно зааплодировали крыльями.
И удивительное дело - пропаж в то лето больше не случалось. Будто бы птицам было важно, чтоб в мыльнице находилось сразу два кусочка, розовый и синий, символизирующие половую принадлежность хозяев дачи. Получается, навели порядок пернатые и теперь с высоты любуются на своё, так сказать, детище. И в самом деле, возможно, есть какая-то сермяга под моими умозаключениями, как знать. Сороки - птицы умные, отчего бы не предположить, что менторство по отношению к людям им не чуждо.
Отцовское воспитание
Дело летом было. Помню, ребята сказали, мол, на одной из таёжных речушек, где местечко "намолено" ещё нашими предками, хариус дурью попёр. Еле я пятничного вечера дождался. Домой с работы забежал, схватил рюкзак с одноместной палаткой, спальником и кое-какими харчами - он у меня всегда в боевой готовности копытом постукивает, спиннинг - в зубы, и к реке. Лодку из гаража выкатил. Всё - теперь ловите меня всем табором, хрен догоните.
К вечерней зорьке уж сделал пару результативных забросов, стало быть, ушицей разговеюсь перед сном. Но тут набежали тучи, дождь пошёл, а хариус играть перестал. Хорошо, подождём утра. Синоптики обещали сухую солнечную погоду. А покуда - ужин сварганю. Чарку добрую на хороший сон под свежую-то рыбу приму, чаем побалуюсь и - "в лю́лю", как говорил старшина Лещ во время срочной давно тому обратно.
Палатку поставить - пара вздорных пустяков. Я её первым делом в кушерях соорудил, чтоб потом не было мучительно больно спать в сырой одежде, если вдруг ливень приключится, а у тебя нет крыши над головой. Опыт горький у меня имелся. Знаем мы, как говорится, чем приятен хрен с горчицей, и отчего редька́ горька́ - не объехать меня на кривой козе.
Просыпаюсь утром от пронзительных странных звуков, похожих на писк младенца. Вчерашний дождь закончился, через полупрозрачную оболочку одноместной палатки светит солнце, хорошо видно, как над нагретыми капельками воды на её синтетической поверхности кружат еле различимые точки мошек. Но они же не могут производить разбудившее меня верещание. А тоненькие противные звуки, между тем, слышны по-прежнему. Только они перестали быть монотонными, так мне показалось, изменили тональность и темп, а точнее - сделались просто невыносимыми и вызывающими, словно бы некий музыкальный, с позволения сказать, инструмент пришёл в негодность, но исполнитель, упорно пытался извлечь из него гармонию. Вместо неё получалось что-то совсем уж непотребное.
Пытаюсь понять, с какой из сторон находится источник потревожившего меня верещание. Ага, генератор звуковых частот где-то справа от меня. Поворачиваюсь набок в вычисленном направлении и сквозь прозрачное пластиковое окно вижу замечательную картину, как мама-трясогузка кормит птенцов. Причём птицы даже не догадываются, что за ними наблюдают, поскольку не удосуживаются поднять головы, да и угол обзора всё равно бы им не позволил разглядеть мою небритую заспанную физиономию.
Получается, накануне я поставил своё временное жилище в аккурат рядом с гнездом, где недавно вылупились птенцы. А ведь немного в сторону, и я бы расфигачил жилище семейства трясогузок за милую душу. Повезло птичкам! Да и мне тоже, поскольку чувствовать себя разорителем птичьих гнёзд, пусть даже и случайным, было бы очень погано.
Так или иначе, у меня неожиданно появилась возможность понаблюдать реальную жизнь пернатых обитателей северного леса воочию без посредников.
Сижу и стараюсь не дышать, чтоб не спугнуть взрослую трясогузку. Деткам же, их шестеро, всё равно - им жрать подавай; рты поразевали, орут дурью, вроде: "Маманька, давай червячка быстрее. Да потолще!" Впрочем, не только к мамане деточки апеллируют, но и к папаше. У трясогузок отцы семейств носят пищу подругам, когда те птенцов высиживают, а после вместе с благоверной отпрысков пару недель в очередь откармливают, пока те на крыло не встанут. На убой кормят - до трёхсот вылетов в день совершают, подобное ни одному воздушному ассу даже не снилось.
А в моём случае даже летать никуда не нужно - подошёл к палатке и, знай себе, мошек полон клюв набирай. Этих тварей на палатке после дождя - с палец толщиной. Вот родители и стараются - подносят своим шести отпрыскам свежую здоровую пищу, как завещал нарком внешней торговли Анастас Иванович Микоян. Им-то самим и чирикнуть некогда бедолагам, не то, что перекусить. А птенцы орут дурью, едва мошку проглотят, мол, ещё, родаки, тащите. Пятеро вполне ничего себе пищат - терпимо, а вот шестой, гад, на такой невыносимо противной частоте возмущается, хоть святых выноси! Его-то вопли меня и разбудили.
Наблюдаю. Мамаша, она будто в серой шапочке, бегает от палатки к гнезду и кормит троих птенцов с одной гнезда стороны, а самец - у него голова ярко-жёлтая - с другой. Причём шестой птенец - самый скандальный - питается из материнского клюва. Ему всё время что-то не нравится, и он выплёвывает чуть не каждую вторую мошку и орёт пуще прежнего. Самка снова несёт ему вне очереди. Тут другие птенцы начинают возмущаться, дескать, чего ты про нас, маманя, забываешь. "Вот же свинтус неблагодарный! - думаю я. - Ему пищу на блюдечке с голубой каёмочкой, а он харчами перебирает. Так бы и удушил!"
Похоже, мои мысли, услышал желтоголовый самец в тот самый момент, когда птенец-скандалист выплюнул подряд три мошки и ввёл самку в ступор. Папаша не подпустил самку с новой мошкой к кричащему мальцу, вырвал из ближайшей кочки кусок мха и запихал тому в клюв вместо насекомого. Обалдевший птенец поперхнулся, выплюнул гостинец от отца, попытался было выразить своё возмущение громким ором, но прервал попытки на полуслоге, заметив строгий отцовский взгляд. Возможно, отношения отца и сына из семейства трясогузок нельзя настолько очеловечивать, но мне показалось, всё именно так и обстояло, как я себе объяснил. Гипотезу мою подтверждает тот сермяжный факт, что после конфликта и педагогического эпизода со мхом, птенец-бузотер прекратил выделываться и ел всё подряд. И сей факт утвердил меня в убеждённости - ничего нет лучше строгого отцовского подзатыльника в воспитательном процессе, ну-у-... или в затыкании поганого клюва мхом. Думаю, хорошая птица вырастет из шестого птенца. Это вам не какая-нибудь безотцовщина - желтоголовая трясогузка, рождённая в полной семье.
Охота
Работаю я в структуре аэронавигации техником. Обслуживаю системы посадки, так называемые - ближний привод и дальний привод. Не стану вдаваться в подробности, объясняя принципы работы, поясню только, что оба вышеназванные объекта обеспечивают посадку самолётов и вертолётов на ВПП и находятся на отдалении от неё: первый - километрах в полутора, второй - в четырёх с половиной.
Территория объектов огорожена сетчатым забором с колючей проволокой поверх неё. Но не старинной - с намотанными колючками, а напоминающей спираль Бруно с заострёнными плоскими участками, напоминающими лезвия для бритья. Нет, даже не лезвия, а миниатюрные копии боевых средневековых топоров.
На огороженной территории стоит небольшое одноэтажное здание для персонала, а рядом - два КУНГа; один с дизель-генератором внутри на случай отказа промышленной сети питания, второй - непосредственно с аппаратурой, помогающей воздушным судам осуществлять посадку точно по линии ВПП. Оба контейнерных блока установлены не на раме автомобильного кузова, как это принято по классике, а на ленточном фундаменте, поскольку в перевозке агрегатов нет необходимости.
Мы, технари системы посадки, осуществляем техническое обслуживание, ремонт, точную настройку аппаратуры на приводах. Работаем по пятидневной рабочей неделе. Всё остальное время наши объекты функционируют в автоматическом режиме; в случае необходимости управляются удалённо по связному кабелю из диспетчерской службы аэропорта. В случае отказа в неурочное время нас могут вызвать для оперативного устранения. Такое случается, но достаточно редко.
В тот раз, дело осенью было - в октябре, кажется; не то в субботу, не то в воскресенье. Выведенная на диспетчерский пульт охранная сигнализация с дальнего привода заблажила с раннего утра. Сброс и повторное подключение результатов не давали. Тем не менее на камерах видеонаблюдения "картинка" оставалась статичной - никаких злоумышленников на ней не наблюдалось. Однако сменный инженер действовал по инструкции, вызвав на объект техника и работника вневедомственной охраны, предоставляющей услуги пожарной и охранной сигнализации.
Приехали мы с инженером от охраны на объект; я пошёл проверять помещения, а Иваныч отправился исследовать периметр. Через какое-то время возвращается он и несёт в руках нечто, издалека похожее на птицу. Ба, да и вблизи тоже на птицу похоже. И не только похоже - рябчик и есть...
- Откуда добыча? - интересуюсь.
- Не могу знать, - отвечает спец по охране. - Я с тыла зашёл, гляжу - там, где болотина - этот гусь валяется.
- Не гусь, а рябчик, - возражаю. - Интересно, его собака там что ли прихватила. Ты, Иваныч, не брезгуешь разложившийся трупешник голыми руками брать?
- Так он свеженький совсем, ещё кровь не засохла.
- Получается, убивец птичий где-то рядом шляется. Интересно, дикий зверь или собакин, от хозяина отбившийся - в нашей-то глуши никто из людей особо не гуляет.
- Непохоже, что собака. Вроде бы кто - бритвой по горлу...
- И в колодец? - пошутил я, вспоминая слова Доцента из знакового фильма начала 70-ых годов XX-го века.
- На - сам посмотри, шутник.
Я глянул на рябчика, истекающего кровью, и пришёл в изумление. Прав оказался Иваныч: словно горло птице перерезали чем-то острым. Хотелось выяснить, что же случилось, но в это время позвонил сменный инженер службы и раздражённо спросил:
- Долго вы там ещё? Давайте проверим сигнализацию - сработает или нет? Или где-то серьёзная неисправность?
- Иваныч говорит, у него всё норм - просто предохранители на приборе выбило. Давай проверяться.
Объект дистанционно сдали под охрану. Потом я открыл дверь. Мгновенно заорало и засверкало, как и положено. Вроде всё, работу закончили - можно уезжать, но дотошный Иваныч решил повторно обойти объект по периметру.
- Мало ли что, - заявил инженер. - Надо бы посмотреть повнимательней - может быть, я упустил чего. Может, точно кто-то через забор пытался... Следы поищу.
Через пять минут Иваныч вернулся с обхода, держа в руках ещё двух истекающих кровью рябчиков. Вот тут и раскрылась тайна удалённого объекта.
А всё оказалось просто.
Дальний привод у нас находится рядом с ягодным болотом. С одной стороны огороженной территории дорога-грунтовка, а с обратной стороны бескрайняя гладь, покрытая белым мхом. Оказалось, что в период созревания брусники на болото прилетают рябчики - с целью мирно полакомиться любимой ягодой.
Охранную сигнализацию на объекте установили летом. Работала она прекрасно - и в ручном режиме, и дистанционно. А осенью созрела брусника... Понимаете, в чём дело? Сменный инженер проверял, как отрабатывает система, поставленная под охрану удалённо - раз в месяц полагается. А в это время беспечные глупые рябчики, ничего не подозревая, обедали на кочках. И тут вместо привычного зудения уставшей за сезон мошкары или сонат Грига, воспевающих суровые северные края, заходится тревожный зуммер охранной сигнализации. И какой, извините, рябчик выдержит подобное акустическое издевательство? Пара-тройка взмахов крылами, и - ищи рябчиков в поле... ой, в тайге. Но сие касаемо лишь тех, которые сидели на болоте далеко от нашего забора. А птицы, привыкшие питаться потихоньку, прячась в интимной развесистости кустов, что выросли в нескольких шагах от периметра (там пять метров полоса безопасности полагается), пытаясь взлететь, не просчитывали одну свою особенность. Не могут рябчики взмывать вертикально вверх, будто вертолёты - угол тангажа при взлёте у них достаточно невелик. И... Всё верно - несёт бедолаг рябчиков прямо на забор наш сетчатый, к тому же - не просто на забор, а на верхнюю часть "Егозы", а там - острозаточенные плоские "топорики"... Вот вам и шутки Доцента.
А тут вылетел предохранитель. Покуда мы с Иванычем в дороге были, вокруг стояла патриархальная тишина. Рябчики снова потянулись к лакомству. И никто из птиц даже представить не мог, что их снова напугают ужасными звуками.
С тех пор у нас на дальнем приводе бытует шутка, мол, сигнализацию лучше всего проверять, когда созревает брусника. А моя благоверная частенько осенью напутствует меня, когда собираюсь на смену:
- Брусника на рынке дешевеет. Принеси пару рябчиков к ужину.
Если я начинаю возражать, де, проверка сигнализации уже была в текущем месяце, она мило по-женски улыбается и говорит - если как следует хлопнуть дверью КУНГа... Технически грамотные нынче дамы, ничего не скажешь. Google им в помощь!
Весенний заплыв
Весна в тот год выдалась ранняя. Река вскрылась, начался ледоход. И мало того - закончился быстро. И охотничий сезон на водоплавающих как раз очень к месту открылся. Взяли мы с приятелем отгулов, сколько смогли унести, да и на поезд пригородный сели - на север двинули. План простой: часа два от города ехать; дальше марш-бросок километра три по утреннему насту до небольшой таёжной речушки. Переплываешь на другой берег, а там избушка - приют рыбаков и охотников.
Решено, вещи собраны, ружья почищены, снасти рыбацкие снаряжены. Выехали под утро на рабочем поезде, доставляющим железнодорожников на смену по отдалённым полустанкам. Сошли на нужной платформе, на которой лишь километр удаления от Ярославского вокзала столицы обозначен вместо имени отчества или названия, перекурили в ожидании рассвета да в лес и углубились. Наст плотный, ровный - держит хорошо. Шагали по нему, как по тротуару.
Добрались до речки. Вот же чёрт - а на ней лёд стоит! Ледоход на Печоре идёт вовсю, а таёжные водяные ресурсы пока не все подключились, а тут ещё и подморозило ночью. Не угадали мы с приятелем, что нас ждало в месте переправы. Пройти на другой берег по нему нельзя - провалишься, а начнёшь на резиновой лодке перебираться - тоже проблема: придётся лёд обкалывать. Занятие не из приятных. Но делать нечего - сказавши "А", говори "Б" - если уж приехали на поезде к заветному местечку, тут уж надо двигаться. Долго мы небольшую речушку форсировали, измаялись все. Лёд вроде бы на воде тонкий, а начнёшь его дюралевыми вёслами разбивать, не очень и поддаётся.
Кое-как, в общем, вылезли на противоположный берег, когда солнце уже стояло в зените. Температура воздуха значительно поднялась, и это сыграло с нами злую шутку. Наст на сугробах перестал держать. Двигаться же, всё время проваливаясь по пояс в снег, было крайне сложно. То есть, оказались мы в западне. Вперёд к избушке идти невозможно - сугробы мешают, по реке сплавиться нельзя - лёд ещё не сошёл, назад возвращаться - те же сугробы; их мы с утра легко преодолели, а теперь они "поплыли". Какая ж тут рыбалка или охота, когда непонятно, каким образом назад выбираться, чтоб на работу успеть вовремя после "прогулки выходного дня".
Сели мы с приятелем в резиновую лодку, будто бы бороздящую снежные таёжные просторы на высоком берегу, куда мы её подняли, стали думу думать скорбную. А что тут придумаешь, кроме одного - нужно дождаться такой природно-климатической оказии, которая позволит выйти из положения без значительных потерь. И наиболее близкая возможность заключается в похолодании, что, возможно, "наведёт мосты" из жёсткого наста на лесные сугробы. Судя по прогнозам погоды на текущие выходные, подходящее изменение температуры ожидается завтра под утро. Получается, нам нужно утра дождаться и при этом не замёрзнуть. Коротать время придётся в лодке - понятное дело. Не в мокром же снегу сидеть. Под задницу полиуретановые коврики бросим, а вот спальники и палатку мы с собой не брали - планировали-то в натопленной избе ночевать. В ней-то всегда свежего сена полно - рыбаки в сезон подкашивают впрок, для себя и для тех, кто потом придёт. Круглый год наматрасники, ароматной таёжной травой набитые крепкому сну способствуют. Потому всегда мы в избу налегке и ходили, без излишеств. Коврики брали исключительно для того, чтоб с удочкой не на голой земле сидеть, если кому-то захочется патриархальной рыбалки. А так больше со спиннингом воль берега ходим, сеточки ставим, против течения кораблик заряжаем2.
А на каком берегу ночевать? Тут уж без сомнений - на том, откуда прибыли со станции, а то потом ночью новый лёд нарастёт, придётся по новой его разбивать. Лучше уж по пробитой полынье ретироваться, да просохнуть потом хорошенько. Если при подобной переправе одежду намочишь, лучше, чтоб время для сушки оказалось побольше перед обратным марш-броском.
Решено. Снова форсировали реку. Встали лагерем на берегу. Попытались сети растянуть, да без толку: когда проваливаешься по пояс в мокрый снег, тут уж не до рыбалки.
В общем, засели в хорошо накачанной лодке посреди сугробов и принялись ждать, что называется, у моря погоды. Кое-как развели костерок, сварили суп из топора. Порубали горяченького, а больше делать нечего. Заснуть невозможно - холодно. Мобильной сети нет - гаджеты не работают толком, разве что поиграть в офлайне можно, да зарядки на всякого рода развлечения жалко - вдруг случись чего... А чего случись-то? Да мало ли. Вдруг не похолодает ночью до отрицательных значений, вдруг не задубеет наст, тогда придётся ползти, утопая в снегах, несколько километров, а там... О том, что может случится в подобном экстраординарном случае, даже и думать не хотелось.
А тут ещё и мокрый снег налетел. Сидим в лодке, два мокрых цуцика, и судьбу клянём на чём свет стоит, которая заставила нас из тёплого семейного очага тащиться в глухой лес, где полно не диких обезьян, а фанатичных рыбаков да охотников. Впрочем, не "полно", а небольшое количество, как говаривал классик - "слишком узок круг этих революционеров, слишком далеки они от народа"3. Не знаю, относительно народа - мы ведь сами народ, вроде бы - а вот от железнодорожной станции - точно далеки... если ползком-то. Такой вот парадокс: относительность расстояния в зависимости от скорости его преодоления.
Первые три часа вынужденного заточения в резиновой лодке прошли относительно спокойно: мы рассказывали друг другу разные истории из жизни, а потом стали подмерзать. Заговаривать холод побасёнками и анекдотами не получалось. Пришлось перейти на физические упражнения, но в итоге становилось ещё хуже. Только начинаешь согреваться, сразу потеешь, а потом тебя ветерком с мокрым снегом привечает, даже холодней становится, чем перед физкультурой. Жуткое дело, я вам скажу.
Приятель мой нервничает, готов с катушек слететь, да и я не лучше. Вот уже дело к вечеру - стемнело, а снег всё идёт и тает при этом. И никаких намёков, будто наст накроет сугробы ледяной коркой, способной выдержать вес средних размеров мужчину.
- Знаешь, братишка, - говорю, - давай-ка двигаться потихоньку в сторону "железки". А то наст настом, но можем с тобой и не дождаться светлого часа Преображения Сугробов - замёрзнем, словно Мальмгрен в Арктике. Никакой Нобеле и "Красин"4 потом тела наши до лета не сыщет.
- Есть в твоих словах конкретная сермяга, - отвечает напарник, - только мне непонятно, отчего мы с тобой, аки два придурка, сидели и чего-то ждали столько времени, пока окончательно не замёрзли, брат!
Чувствую - в его словах многовато злобы, готовой обрушиться на мою голову... как бы мне дожить до того момента, когда превратимся мы с ним в ледяные тушки, а не пасть раньше жертвою разъярённого приятеля ещё до момента истины. Будто это я придумал для нас столь изощрённое испытание, свалившееся с неба, а не высшие силы, промысел коих неведом обывателю, а тем паче - обывателю с ружьём и спиннингом...
Впрочем, благоразумие взяло вверх, и мы потихоньку двинулись в сторону железной дороги, волоча за собой накачанную лодку. Преодолели метров пятьдесят, забрались в неё отдохнули пару минут, потом дальше движемся. Тяжело, конечно, но зато согреваешься в процессе. Позади нас вместо кильватерной струи кильватерная траншея. В общем, развлечение то ещё. Прошло часа два-три нашей безумной, извините за выражение, гонки. Выбились мы с приятелем из сил, залегли на "маленьком плоту", в себя приходим. Приятель говорит:
- Всё, если не прихватит настом сугробы в ближайшее время, останусь замерзать, как тот ямщик из песни. Говорят, главное вовремя заснуть.
- Кто говорит? Кто замёрз насмерть? Ты это малодушие бросай. Сейчас костерок сделаем, чаю попьём, сразу посмотришь на жизнь с другого ракурса.
И действительно, после чаепития настроение улучшилось. Перекурили и - снова в путь! А тут - о, чудо! - подмораживать начало. Через час уже и по снегу, словно бы посуху, можно стало передвигаться. Ура! Теперь точно выйдем в заданную точку.
И вышли. Вид у нас, видимо, был аховый, поскольку дежурная по станции, женщина сердобольная, посадила нас рядом с электрообогревателем и накормила горячим борщом. Таким образом, приключение наше закончилось благополучно, а я на всю оставшуюся жизнь запомнил заплыв на резиновой лодке по весенним снегам тайги Приполярья.
В лесопарке
Уже несколько сезонов подряд взяли мы с супругой за правило гулять ежедневно часа полтора-два в нашем пригородном лесопарке сосновом. Оттого и город наш небольшой северный нам по душе, поскольку настоящий кусок тайги находится в шаговой доступности от дома и моей работы. Сосновый бор этот с запада ограничен территорией аэропорта, на севере упирается в железнодорожную магистраль, а на востоке и юге - городские застройки. Довольно большой участок - полторы сотни гектар совершенно дикого леса, где полным-полно белок и самых разных птиц: синицы, гаички, поползни, свиристели, красноголовые дятлы. Муравейники здесь чуть не в человеческий рост. По весне снегири прилетают, рябчики и даже тетерева.
Посередине участка - небольшое озерцо, куда иногда присаживаются отдохнуть перелётные водоплавающие птицы. Гулять здесь одно удовольствие в любое время года. От аромата сосновых иголок голова кругом. Иногда во время прогулок становимся мы свидетелями "живых картинок", западающих в душу надолго и кажущихся нам чем-то уж очень диковинным, хотя с точки зрения природы - события весьма обыденны, почти заурядные.
Да, забыл добавить, что по краям соснового бора прекрасным образом уживаются с хвойными соснами и лиственницами - осины да вербы. Именно сюда мы ходим накануне вербного воскресенья за символом восшествия Иисуса в Иерусалим. Веточки вербы, как правило, бывают в наших краях на шестой неделе Великого Поста ещё в состоянии почти незаметной флористической беременности из-за холодов по весне, но преддверие Пасхи она помогает встретить не хуже ветвей пальмы.
Иные встречи с обитателями соснового бора остаются в памяти надолго и выглядят со стороны довольно забавно. Вот парочка случаев.
Обнаружили мы во время прогулок дерево, где обитало сразу три взрослых белки. Всякий раз на прогулке мы угощали беличье трио лесными орехами - лещиной обыкновенной. Поведение белок было разным. Одна из них, которую я назвал Жиган (возможно, пацан), сразу разгрызала/разгрызал скорлупу и торопилась съесть вкусняшку. Вторая, по прозвищу Лентяйка, никак не хотела реагировать на угощение. Она просто воротила нос и принималась выпрашивать что-то более вкусное и не требующее усилий перед употреблением. Третья же белка немедленно спешила зарыть лесные орешки, с тем чтобы откопать их когда-нибудь позднее. Эту я назвал Коробочка, хотя, вполне вероятно, перед нами оказался Плюшкин, если я ошибся с гендерным признаком.
Несмотря на особенности характеров, все три грызуна, поселившиеся на одном дереве с развесистой кроной и массой разработанных трудягой дятлом, а то и не одним, дупел, с удовольствием грызли грецкие орехи из Чили. Тонкая скорлупа тому изрядно способствовала - легче разгрызать.
Однажды ранним утром, оказавшись в лесопарке, позвал я белок богатырским посвистом и извлёк из кармана целый грецкий орех. Схватив плод со специально раздавленной скорлупой, Коробочка, первая явившаяся на мой зов, понесла добычу наверх по стволу старой сосны, чтоб, вероятно, слопать её "в одно лицо", укрывшись в дупле. Но не тут-то было: Жиган вылетел ей навстречу и принялся гонять с характерным присвистом по древу. Недолго ребята веселились: орех упал на землю, и его подхватила неизвестно откуда взявшаяся Лентяйка. Затем она тихонько поднялась на соседнюю сосну и преспокойно принялась вкушать угощенье, примостившись на толстой ветке и нимало не обращая внимания на менее удачливых собратьев, которые продолжали драку уже неизвестно по какому поводу.
Другой случай.
Однажды гуляя с женой в нашем парке в конце апреля, мы одновременно с ней услышали в отдалении монотонный звук, похожий на писк или жалобу птенцов. Пошли в сторону источника шума и натолкнулись на высохшую сосну, совершенно без коры, похожую на ту, где жили три белки, с коими мы общались всю осень, зиму и весну. Звуки исходили именно отсюда - с вышеназванной сосны. Где-то здесь пищали птенцы, птенцы красноголовых дятлов.
Вероятно, усмотрев в нашем с супругой любопытстве опасность для птенцов, дятел желна со своей дятлицей принялись кричать, летать на малой высоте прямо перед нами с целью увести опасных с их точки зрения людей от потомства. Мы возражать не стали - ушли добровольно.
О гнездовании желны рассказывают следующее: весной почти все дятлы выдалбливают для гнезд новые дупла. Перед тем как приступить к строительству своего капитального жилища, возбужденные самцы громко кричат и барабанят. Эти звуки мы слышали не раз по весне.
Барабанная дробь играет для дятлов ту же роль, что пение для певчих птиц. Она свойственна всем нашим дятлам, от крупной, чуть ли не с ворону, желны до маленького дальневосточного малого острокрылого дятла. Только если громкий барабан желны разносится по всему лесу, то негромкая трель малого дятла может быть услышана лишь вблизи.
В качестве "музыкального инструмента" птицы используют сухой, хорошо резонирующий сук и, часто-часто стуча по нему, производят громкую трель, сливающуюся в единый треск. Затем они принимаются долбить дупло, тратя на эту работу около месяца. У многих видов дятлов его начинает долбить самец, привлекая самку своей работой, громким криком и барабанным боем. Если она откликнется на зов кавалера, то сама закончит отделку дупла.
Свежие дупла весной нетрудно обнаружить по светлеющей под деревом древесной трухе, выброшенной дятлами при чистке жилищ. Именно такую труху мы и наблюдали перед высохшей сосной.
А вот ещё подробности из жизни дятлов.
Желна выдалбливает дупла в толстых высоких деревьях с диаметром ствола около полуметра. Чаще всего в осинах, в соснах и березах. Впрочем, выбор дерева зависит от структуры его древесины и от района обитания птиц. В наших краях желны почти всегда выдалбливают весной новое дупло. Иногда делают его в том же стволе, но выше или ниже старого дупла. И действительно - на высохшей сосне дупел было никак не меньше десятка. И в одном из них пищали птенцы. Их-то мы и услышали впервые, а потом наслаждались писком подрастающего птичьего поколения ещё недели две-три, когда проходили неподалёку от места обитания маленьких дятлов. Складывалось впечатление, что кричат птенцы круглосуточно без перерывов на сон, всё время требуя пищи.
За всё время наблюдения за дятлами мы так и не смогли определить, в каком именно дупле они обитали, поскольку родители не кормили деток в нашем присутствии, а только лишь отвлекали от старой сосны, повинуясь инстинкту.
И вот однажды мы стали свидетелями выхода птенцов в свет. Один за другим четверо маленьких дятлов вылезли из дупла, некоторое время побегали по голому сосновому столу, лишённому коры. А взрослые по-прежнему уводили нас с супругой от своего выводка.
На следующий день писк прекратился. Молодые дятлы обрели самостоятельность. Скорее всего, улетели на новое место, чтобы через год обзавестись своим потомством.
Всё дело в стаже
Иду с работы. По пути имеется участок, который похож на переулок, но переулком, по сути, не является: очень уж узок и представляет собой пешеходный тротуар, ограниченный по бокам заборами частных владений. В проёме этом двоим встречным летом разминуться легко, а зимой - проблемно, приходится кому-то останавливаться и вставать перпендикулярно движению.
Недоразумение сие - шедевр недавнего градостроительства - среди моих знакомых получило название Лабрадор в честь известного пролива, не могущего похвастаться шириной и статью.
Так вот, иду с работы, а навстречу по Лабрадору человек тащит огромную тележку, к ней аккуратно примотаны доски, брус и прочие стройматериалы. Сразу видно - нам никак не разойтись. Я считаю, что должен идти первым, поскольку "вплыл в пролив" раньше своего визави, потому двигаюсь решительно и даже можно сказать нагло. Но и мужик с тележкой не сбавляет хода. Увидев в моих глазах тень сомнения, мол, не впишемся по любасу, встречный говорит:
- Семнадцать лет стажа водителем и такелажником. Не бойтесь - разойдёмся.
Говорит, а сам движение продолжает с неуклонным напором агрегата, забивающего сваи. Среагировать я не успеваю, поскольку слишком поздно. Просто застываю столбом, словно жена Лота, даже не попробовав повернуться к мужику профилем. Слышу оглушающий грохот металлических колёс с тоненькими шинами по асфальту, сердце уходит в пятки, и...
Через минуту слышу голос мужика с тачкой:
- Я же говорил, а вы боялись. У меня же семнадцать лет стажа такелажника. Главное, довериться профессионализму встречного и положиться на его умение.
- Наверное, не просто такелажника, но и водителя, - пытаюсь пошутить я, постепенно приходя в себя.
- Это верно... Но попутно. Главное в нашем такелажном деле - правильно упаковать груз.
Да уж... Причём тут правильная упаковка? Я же точно видел - габариты тележки и мои явно не давали повода на благоприятный исход. А смотри-ка, всё обошлось. По воздуху он, что ли, меня облетел? Профессионал, ё-моё! Семнадцать лет, видно, даром не прошли.
На следующий день не поленился - взял с собой рулетку, измерил ширину Лабрадора. Результаты не обнародую, иначе могут не только не поверить, но и посчитать фантазёром, выжившим из ума.
С тех пор всё хочу встретить того мужика, который тележку мимо меня на всех парах пропёр. Но пока не встретил. Вот и думаю, а был ли он в реальности, или же попал в наше измерение только чтоб прокатить свой груз транзитом в своё пространство такелажников-миллиметровщиков.
1 Рассказчик упоминает колючую проволоку в виде ленты под названием "Егоза". Ранее внешний вид и свойства у "колючки" были другими -- проволока с закрепленными на ней заостренными шипами. Сейчас выпускается лента из оцинкованного металла, края которой -- режущие лезвия. Такой материал служит долго. Его особенность заключается в том, что лента спиралеобразная, она используется для формирования козырьков, а также изготовления секций, составляющих забор из проволоки;
2 имеется в виду способ лова хариуса, сига в горных речках с быстрым течением;
