Если вы учились на дневном отделении института инженеров гражданской авиации города Киева во второй половине 20-го века, наверняка знаете, где находится материально-вещевой склад "алма-матери". А многие из вас представляют себе, кто такой дядя Митя Школьник, видели его, что называется, глаза в глаза. Просто не всем известна фамилия того милого сухощавого и совершенно лысого старичка, который заведовал упомянутым складом института. В нашу бытность в студенческой ипостаси дяде Мите на вид было лет семьдесят или даже больше. Но, похоже, впечатление обманывало взгляд внимательного созерцателя. Почему я это говорю? Просто мой отец заканчивал механический факультет в 1957 году, и он страшно удивился, узнав от меня, что дядя Митя ещё работает, поскольку, по словам отца, мумифицированному символу материально-мануфактурного величия КИИГА уже в 50-ые годы было никак не меньше шестидесяти. Таким образом, можно легко сделать вывод - дядя Митя являл собой одну из ветвей генеалогического древа семейства Кощеева. Ну, того, что бессмертный.
Вышеозначенный маленький старичок держал в своих сухоньких руках весь материально-технический склад вместе с приданными, как говорят люди военные, служащими. Дядя Митя обладал огромной властью, которая, пожалуй, и не снилась всякого рода малозначительным монархам Среднего и Ближнего Востока. Тайна его могущества и богатства передавалась посвящёнными студентами из поколения в поколение, и заключалось в следующем...
Впрочем, по порядку.
На пятом курсе по большому секрету мне рассказали, что у каждого будущего без пяти минут инженера имеется возможность поправить своё материальное положение путём несложных манипуляций с персональной карточкой студента на получение форменной одежды.
Идея проста. С нас, студиозов дневного отделения, высчитывали 25% стоимости выдаваемого форменного обмундирования - по три рубля из стипендии. Сумма рассчитана бухгалтерией таким образом, что если ты учился без задолженностей, то к моменту защита дипломного проекта "выходил на ноль" в части предоставляемого ВУЗом обмундирования.
А если нет?
После окончания института выпускник доплачивал из причитающихся ему подъёмных ту часть стоимости формы, которую не сумел погасить за годы обучения, по причине "пролёта" со стипендией в каких-то семестрах.
Если у дипломника оставалось из формы что-то не полученным к моменту защиты, бухгалтерия всё равно вычитала из его денежного довольствия сумму за ВЕСЬ ПЯТИЛЕТНИЙ НАБОР, тут - извини, ничего тебе не возвращалось, поскольку и так скидка безразмерная. Халяву на скидку держава не предусматривала... Но, тем не менее, её имели многие. И халяву в том числе.
Эти "излишки" форменного обмундирования, которые часть студиозов просто не удосуживалась получать к моменту защиты диплома по тем или иным причинам, благополучно реализовывались среди местного населения после ряда неизбежных формальностей. Выпускник при заполнении обходного листка ("бегунка" - в обиходе) обязан был сдать личную карточку учёта полученной технической и форменной одежды на вещевой склад в обмен на визу с печатью. Как я уже замечал выше, не всегда данный документ оказывался заполнен на 100%. То есть вовсе не обязательно, чтоб КАЖДЫЙ выпускник получил ВСЁ ему положенное за годы обучения. Следовательно, напротив некоторых позиций в карточке персонального учёта имелись пустые графы вместо автографа владельца и штампа "выдано" со стороны складских.
Таким образом, закончив ВУЗ, студент сдавал материально-вещевой документ на склад. Потом на этой карточке успешно подделывались подписи клиента, якобы получившего и то, что, в самом деле, и не получено вовсе, а пальто, костюм, брюки или что-то иное успешно реализовывалось населению. Главным образом, населению микрорайона Отрадный, где располагалась территория института. А 25% от стоимости по умолчанию удерживалось с выпускника за ВЕСЬ КОМПЛЕКТ ОДЕЖДЫ, о чём я тоже упоминал. Следовательно, махинаторам даже бухгалтерию ставить в известность и делиться чистоганом не было необходимости.
Кто придумал гениальную в своей простоте схему, бог весть. Может сам дядя Митя, а, может, кто-то из обоймы проректоров, одновременно прикрывая собственным авторитетом широкую негоцию от посягательств органов, надзирающих за неуклонным укреплением социализма.
Кстати, механизм реализации форменной одежды, недополученной отчисленными за неуспеваемость и неблагородное поведение, порочащее звание строителя коммунизма, студентами мне доподлинно неизвестен, но могу предположить, существовал и такой, интерполируя известные схемы на разнообразие жизненных ситуаций методом прямого наложения и с учётом изощрённости умов, делающих лавэ на пустом месте без особых затрат.
Помянул я дяди Митину тайну не зря, но не в том смысле, что немедленно, узнав её, пошёл шантажировать хитроумного начальника склада. Всё значительно проще. Проще и безопасней с точки зрения криминально-мафиозных структур. А вот со стороны Закона... Эх, да что теперь каяться... Всё равно никто не поверит в чистоту моих помыслов.
Так вот, если студент, тем или иным способом узнав о складской мафии под патронажем дяди Мити, приходил на склад и предлагал свою не полученную одежду к продаже, то тем самым намекал, мол, знает НЕЧТО из области снабжения гражданского населения дешёвым и качественным товаром. Дяде Мите и компании было проще поделиться с этим осведомлённым студентом, чем ждать, пока тот понесётся доносить куда следует - кому придётся. "Контрольной закупки" мануфактурщики не боялись, видно осведомители не зря свой кусок пирога вкушали в свободное от работы и в рабочее же время.
Итак, на чём мы остановились? Ага, приходит, скажем на вещевой склад некий студент и намекает, что неплохо бы продать часть формы, которую получать не собирается. Ему моментально делают отметку в карточке (о получении), выдавая на руки половину стоимости одежды в рублёвом эквиваленте и гонят взашей. Затем эту, якобы полученную уже, форму продают местному населению за 75% стоимости. Каждая из заинтересованных сторон получает свои 25%: и студент, и склад, и аборигены. Абориген - в виде торговой скидки. Студент в виде приятного шуршания наличности в кармане возле сердца. Он радуется обналичиванию "воздушных замков", не осознавая того, что дядя Митя со своей шустрой бригадой матёрых тёток получает неизмеримо больше за счёт оборота и огромного количества студентов, даже не подозревающих, как на ИХ неполученной форме кто-то крепко зарабатывает.
В накладе остаётся одно государство, которое те самые 75% выплачивает от своих щедрот. Но, честно говоря, его ничуть не жаль - раз оно оставляет подобную лазейку для махинаций.
*
К описываемому моменту времени на моём мануфактурном депозите болтался костюм и пальто (читай - синяя шинелюшка) производства фабрики "Червоный шлях" да ещё ботинки-гады, последние шли на "ура" у местного населения и использовались для работы на даче; пара рубашек - такие носили и в гражданской авиации, и в милиции - и фуражка. Интересно, сколько можно получить за такой комплект наличных?
Отправились мы с Санычем и Стасом, моими неразлучными компаньонами, с которыми учились на одном потоке (со Стасом и вовсе в одной группе), на разведку в район склада. У моих подельщиков за душой тоже водилась кой-какая форменная одёжка. Двигались мы нехотя, почти не веря в чудо превращения своего вещевого аттестата в "живое бабло".
Покрутились возле окошечка кладовщицы, пока она не положила на нас свой сметливый, жаждущий нетрудовых доходов, глаз.
- Ось, хлопчики, чомусь вы тут чекаете? - послала она запрос.
- Мы бы хотели форму получить... но получать её не будем, - намекнули мы.
- Эге, - сообразила сметливая кладовщица, - И шо там у вас?
Всей компанией предъявили вещевые аттестаты для сличения и опознания.
- Значит так, ребята, - внезапно тётка перешла на русский, - костюмы я беру, ботинки тоже, а вот фуражки, технички х/б и синие рубашки пока не буду. Да и шинели не в сезон. Затоварка вышла. Спрос, как говорится, иссяк внезапно, будто вода в Учкудуке.
При этом приёмщица засмеялась густым и шершавым басом, весьма довольная своей шуткой.
- Ну, решились, хлопчики? Тогда заходь по одному! - рука женщины схватила меня за шиворот и втащила в святая святых.
Здесь среди пропахших нафталином пыльных тюков с одеждой, среди мышиного гороха я стал мужчиной. Нет-нет, не в физиологическом смысле, а в криминально-заговорщицком. Кладовщица ушла за ширму и чем-то методично зашуршала. Деньгами - догадался я. Чувствуя тяжёлый тягучий аромат обычно не пахнущих денег и ощутив печаль расставания с сезонной удачей, ускользающей из рук, я взмолился:
- А, может, шинельку всё же возьмёте?
Моя визави ничего не успела сказать в ответ. Из пыльного столба света, который упрямое солнце просовывало сквозь полуоткрытую дверь, внезапно материализовался дядя Митя в своём вечном форменном костюме мальчикового размера и фуражке без кокарды на лысой, напоминающей глобус Луны голове. Тётка вышла из-за ширмы и заголосила:
- Митрий Пятрович, тута малец шинелюшку принёс, а у нас и покупателя нет на примете!
На её причитания дядя Митя Школьник только звонко цыкнул металлическим зубом и прищёлкнул высохшими пальцами. После чего растворился в акватории начавшей искрить лампы под потолком, оставив после себя запах серы и свежезажаренного нафталина.
Когда я получал назад свою карточку, то обратил внимание: ВСЁ, что у меня оставалось получить, волшебным образом уже получено. Об этом свидетельствовали аккуратные фиолетовые штампики напротив названий. На подобный успех я и не рассчитывал, когда стремился попасть в логово нарождающегося капитализма. Сумма же, которую получил, внезапно настолько удивила меня своею толстой трёхзначностью, что я чуть не завопил:
- Слава дяде Мите!
- Да, тише ты, дурной, - осекла меня на полуслове кладовщица.
Не знаю, чем уж я так приглянулся Школьнику, но только забрали с моего вещевого довольствия и весь "неходовой товар", заплатив по обычному тарифу. Может, дядя Митя моего отца вспомнил? Или неожиданно появился щедрый покупатель с Борщаговки? Как мы теперь узнаем?