Береснев Фёдор : другие произведения.

Московский вояж агента галактической безопасности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    в 2012 занял на осеннем конкурсе журнала "Азимут" 6 место, но в журнал не попал.
  За окном фешенебельной гостиницы ревел и струился Волгоградский проспект. Рабочий день подошёл к концу, и белые воротнички широким потоком хлынули из тесной Москвы, оставляя затёртый, замусоренный, истоптанный за день город бессловесной обслуге. Санитарные роботы уже начали вылезать из своих ниш. Прощальные лучи ласкового осеннего солнца играли в чехарду на их глянцевых боках, празднуя последние дни бабьего лета. Шипела, лопалась на тротуарах мыльная пена. Скрипели по витринам резиновые щётки. Хрустел, утрамбовываясь, мусор и исчезал в недрах коммунальных автоматов. Мегаполис прихорашивался, готовясь к новому дню.
  
  Грег Прокопье смотрел на будничную суету с высоты тринадцатого этажа и буквально клокотал раздражением. Его бесило всё. Мельтешение за окном, близкие трубы промзоны, тупая, нерасторопная горничная.
  
  Это только блаженным европейцам могло прийти в голову оставить в статусных местах человеческую обслугу. Может там у них, в Лондоне и Париже, это повышает сервис до невиданных высот, здесь же, в сердце патриархальной России, живые лакеи убивают его на корню. Лучше бы его номер прибирал бездушный автомат. Уж он-то не вымазал бы наволочку подарочным шоколадом, и не забыл бы оставить в уборной дополнительный рулон бумаги.
  
  Грег позвонил, вызверился на такого же живого и потому небезупречного портье, а теперь злился ещё и на себя. За несдержанность. Проступок персонала не соответствовал устроенному представлению. Живым людям свойственно ошибаться. Не казнить же их за малейшую провинность.
  
  А всё из-за страха и неуверенности. Они терзали душу, накручивали уже и без того струной звенящие нервы. Решалась его судьба, а уверенности в своих поступках, лёгкости присущей ему везде и всегда, не было. Мало того, трудно было сформулировать, что именно его не устраивает в сложившейся ситуации. Всё, вроде бы, просто отлично. Его заметили, пригрели, дали шанс...
  
  - Это уже десятки, если не сотни раз было, - отойдя от окна, сказал Грег замершему в кресле Василию Пескарёву. - Роковые красотки, современные гаджеты, взрывы, погони, протокольное лицо и чёрный глянцевый галстук-бабочка главного героя. Штампы и проходные шаблоны.
  
  - Большинство подключается к медиасети именно за этим, - возразил Василий своему другу и боссу. - За испытанными, ни разу не подводившими адреналин-генераторами. Зачем изобретать велосипед, если и старая конструкция работает?
  
  - Пойми, так мы профукаем единственную, может быть, возможность. Наш фильм соберёт среднюю кассу и забудется на следующий же день. Затеряется среди таких же плоских и ходульных поделок. А мы вернёмся на свою помойку. Будем клепать сериалы для домохозяек на частных каналах. Штампованной жвачкой Голливуд не покорить. Нужна фишка, деталь из-за которой нас запомнят.
  
  Пескарёв озабоченно кивнул. Он сам чувствовал нечто подобное, но не мог выразить это словами. Грег как всегда его опередил.
  
  - Ну, Вась, давай. Какие идеи?
  
  - Может, попросим сценаристов? Пусть предложат что-нибудь.
  
  - Они пишут для этого проекта не первый, не второй и даже не пятый год. Могли бы - давно бы уже предложили что-нибудь стоящее. Нет, подумать нужно нам. Крепко подумать. Ну, кого введём яркого и запоминающегося?
  
  - Разумные слизни, облако-интеллектуал, кремниевые мыслители....
  
  - Было, было, всё было.
  
  - Ведьмы, кикиморы, домовые, русские женщины...
  
  - Чем русские от остальных отличаются?
  
  - Крепкие и жилистые. Способны вынести из горящего дома сервант с документами и остановить взлетающий самолёт.
  
  - Не подходит. - Прокопье даже не улыбнулся шутке друга. - Ещё?
  
  - Даже не знаю. Мыслящие черви, инвалиды, старики, дети.
  
  - Стоп. Ребёнок. - Грег принялся возбуждённо выхаживать по комнате. - Может пройти. Роль второго плана. Помощник, собеседник. Возможно, спаситель. Маленький, живой, непосредственный, но не по годам рассудительный. Такого давно не было. Если угадаем с типажом - прогремит.
  
  - Я передам сценаристам? - с готовность поддержал друга Василий. - Ставим вместо красотки?
  
  - Нет. Параллельно. Без любовной линии никак.
  
  - Возраст? - деловито осведомился Пескарёв, достав из кармана потрёпанный блокнот.
  
  - Пусть сами решают. Чтобы умиляли, но не в памперсах. С какого перепугу я за всех здесь думать должен? А им за что деньги платят? - Грег вошёл в раж и начал метать громы и молнии.
  
  Зная характер друга, Василий вскочил с места и скрылся за дверью. Сейчас кроме разноса ловить нечего. Прокопье не перестанет думать о будущем фильме, но новую концепцию у него лучше уточнить завтра. Когда всё отстоится и уляжется. А пока даже находиться рядом с ним противопоказано. Можно отгрести ни за что, ни про что. Такие уж издержки у работы с творческими людьми.
  
  Каждый раз Пескарёв поражался как из обрывков бессвязных образов, намёков, контуров идей вырастает потрясающее и увлекательное головидео. У его друга, входящего в моду режиссёра, определённо был талант. Пока проявилась лишь смутная тень будущей ленты, но то, что процесс пошёл, радовало.
  
  ***
  
  Лето. Ранний вечер. Ясно.
  
  Шумный восточный базар где-то в промышленном кольце Москвы. Узкие ряды, пёстрые прилавки. Продавцы сплошь в чалмах и тюбетейках. На посетителях в основном европейское платье. Большей частью - повседневное.
  
  Одетый в свой обычный чёрный смокинг агент галактической безопасности Крес Роуд заметно выделяется на общем фоне. Он медленно идёт по проходу, внимательно разглядывая продавцов. Его хватают за руку.
  
  ГОЛОС
  Слушай, дорогой, лучшие смеси. Не хочешь курить - найдём что понюхать. Не проходи мимо.
  
  Лёгким, точным движением Крес высвобождается и, не оглядываясь, идёт дальше. Наконец, останавливается. Смотрит на человека за прилавком. Тот втягивает голову в плечи и опускает глаза. Он грузен, волосат, неряшлив. Макушка головы небрежно обмотана выцветшей тряпкой.
  
  КРЕС
  Далеко же ты забрался.
  
  ТОРГОВЕЦ
  У меня не было выбора.
  
  КРЕС
  Выбор всегда есть.
  
  ТОРГОВЕЦ
  Ты не понимаешь. Они вообще не люди.
  
  КРЕС
  (с лёгкой ироничной улыбкой)
  Удивил. И что, на этой помойке лучше, чем в Гонолулу?
  
  ТОРГОВЕЦ
  По крайней мере, спокойней.
  
  Глаза торговца расширяются. На лице появляется паника.
  
  ТОРГОВЕЦ
  Зачем ты их ко мне привёл?
  
  На лбу торговца появляется красная точка. Голова дёргается. Во все стороны разлетаются красные брызги. Безжизненное тело валится под стол.
  
  Крес оглядывается в поисках стрелка. Никого не находит. Зато обращает внимание на небольшую, но плотную толпу неподалёку. Подходит к ней.
  
  ГОЛОС 1
  Я тебе покажу, шельмец.
  
  ГОЛОС 2
  Да что с ним цацкаться.
  
  ГОЛОС 3
  Правильно, руку ему отрубить, чтобы другим неповадно было.
  
  Крес видит в центре толпы оборванного, грязного, растрёпанного мальчишку лет десяти-двенадцати.
  
  КРЕС
  В чём он провинился?
  
  ГОЛОС 1
  Лепёшку стянул, шельмец.
  
  ГОЛОС 3
  Проучим по всем правилам.
  
  Крес достаёт из кармана монету и демонстрирует толпе.
  
  КРЕС
  Двух евро за неё хватит?
  
  ГОЛОС 1
  Господин очень добр.
  
  ГОЛОС 2
  Зря. Он и половины не стоит.
  
  КРЕС
  Деньги - вам, мальчик - мне. Думаю, это справедливо.
  
  Крес подбрасывает монету в воздух и выхватывает мальчика из толпы. Тот дёргается в попытке сбежать, но агент держит его крепко.
  
  КРЕС
  Спокойней. Не съем я тебя. Наоборот, накормлю и выслушаю. Скрасить вечер душераздирающей историей - это самое малое, что ты можешь для меня сделать.
  
  Мальчик угрюмо, исподлобья смотрит на своего спасителя.
  
  КРЕС
  Как звать-то тебя?
  
  МАЛЬЧИК
  Макар.
  
  КРЕС
  Пошли, Макар. А то в "Балчуге" осётр закончится. Его почему-то всегда мало завозят.
  
  Крес вытаскивает мальчика из толпы и, ни на секунду не выпуская его из рук, тащит к выходу.
  
  ГОЛОС 2
  Зря. Надо было проучить его, как следует.
  
  ГОЛОС 1
  Доброго здоровья тебе, господин хороший.
  
  Когда Крес и Макар скрываются из виду, толпа расходится. Зеваки возвращаются к своим делам. Труп застреленного торговца лежит под столом. К нему никто не подходит. Вокруг головы - лужа крови. По лицу ползает муха.
  
  ***
  
  Голова Дениса появилась в окне одновременно со звонком. Прогульщик обвёл глазами класс и, увидев Тимура, радостно замахал рукой:
  
  - Тим, айда наружу, дело есть.
  
  - А урок?
  
  - Забей. Это не ждёт.
  
  Прогуливать Тимур не собирался. Лучше дремать за партой под ровное бормотание святого отца, чем бегать от завуча по всей территории школы. Тем более, на нём уже висело два замечания. Ещё за одним последуют звонок родителям, исполосованная спина, и никакого футбола во дворе на месяц вперёд.
  
  - Давай, давай, - подогнал его Денис. - Дело на миллион. Потом сам спасибо скажешь.
  
  В этом Тимур сильно сомневался, но чего не сделаешь ради дружбы. Вздохнув, он подхватил торбу с учебниками и перевалился через подоконник. Его рука ещё не успела исчезнуть в проёме, а в класс уже вплывал массивный золотой крест, лежащий шарообразном пузе отца Теодора.
  
  - Доброго вам дня, отроки, - раздалось за спиной беглеца.
  
  Выписывая виражи как заправский заяц, Тимур припустил к кустам, в которых уже сидел Денис.
  
  - Что там у тебя?
  
  - Вот! - друг протянул ему засаленный обрывок вчерашней газеты.
  
  Под жирным заголовком "Суперагент наконец в Москве" была размещена фотография худощавого черноволосого мужчины средних лет. Он держал в руках постер самого популярного голосериала всех времён и народов и натянуто улыбался.
  
  - Кто это?
  
  - Грег Прокопье, деревня. Наш лучший режиссёр. Ему доверено снимать серию о приключениях агента галактической безопасности в Москве.
  
  Голосериалами Тимур не увлекался, считал их пустой тратой времени. Но к страсти приятеля относился снисходительно. Как к небольшому чудачеству. Слушал его излияния молча, иногда поддакивал.
  
  Денис просто бредил объёмными постановками. Знал имена всех топовых актёров, годы старта и годы завершения крупных проектов, массу историй со съемок и точный процент аудитории почти каждой серии. Он и сам собирался податься в актёры. Если у кого-то и были шансы вырваться из трущоб, опоясывающих промзону, то только у него. Его правильное лицо, светлые мягкие волосы, голубые до прозрачности глаза так и просились на экран. А как он играл в школьных спектаклях, как пел! Учителя в один голос пророчили ему превосходное будущее.
  
  Вспомнив, как краснел от удовольствия друг, когда его расхваливали на линейках, Тимур сплюнул. Ему было немного стыдно за самолюбование товарища. Он не завидовал. Нет. С чего? Стоит только посмотреть в зеркало на своё веснушчатое с нагло вздёрнутым носом лицо. Стоит увидеть торчащие во все стороны волосы над ушами-локаторами, как зависть улетучится как дым. Куда с его-то свиным рылом да в калашный ряд?
  
  Ладно, приехала знаменитость. Будет снимать кино в Москве. Но стоило ли ради этого события его с уроков срывать да под ремень подводить? Можно было и перемены дождаться.
  
  - Ну и что? - лаконично выразил своё недоумение Тимур.
  
  - Как что? - горячо зашипел Денис, тыча пальцем в измятую бумагу. - Здесь написано, что он проводит кастинг на роль помощника агента. Требуется мальчик. От десяти до двенадцати лет. Это шанс.
  
  Понятно. Мечта перестала быть недосягаемой. Осталось изловчиться и поймать удачу за хвост.
  
  - Рад за тебя. Иди. Я тут причём?
  
  - Понимаешь, - замялся Денис, опустив глаза. Его голос стал неуверенным и заискивающим. - Кастинг на "Мосфильме" проходит. Я туда без тебя никак не доберусь.
  
  Вот оно что. Даже если бы у приятеля были деньги на метро, под землю его бы не пустили. Рылом не вышел. Точнее, рылом-то может и вышел, но одежда подкачала. У автоматики турникетов нюх на детей из кольца отчуждения. Отлавливают и сдают в полицию, чтобы не портили своим унылым видом настроения обитателям богемных кварталов. В наземный транспорт соваться тоже не стоило. Пешком не дойдёшь. Далеко. Только ноги стопчешь. Да и не станет знаменитый режиссёр ждать, пока ты к нему соизволишь дочапать.
  
  - А со мной, значит, доберёшься?
  
  - Ну да. Помнишь, ты рассказывал, что твой дядя на прогулочном катере работает? Туристов как раз мимо Воробьёвых гор возят. Выйдем на северном причале Лужников, а там через мост. Совсем рядом.
  
  Тимур опять сплюнул на этот раз в задумчивости.
  
  Может и выгореть. Дядин катер как раз скоро выходит из Южного порта. У них первый рейс в десять. Туристы любят поспать. Удивляться старик сильно не будет. Тимур уже закидывал удочку на тему "друзей покатать". А что сойдут на Луже... Так они пообещают вернуться к последней ходке. Мол, поползаем по горам и обратно под лавку. Что ж, сам пропадай, а товарища выручай.
  
  - Пошли, - кивнул Тимур и, пригнувшись, заспешил к калитке. Разминуться с престарелым дворником и вырваться на свободу, было делом техники.
  
  Чтобы не нарваться на патруль к набережной пошли по заброшенным железнодорожным путям, мимо ветшающих цехов автозавода.
  
  Трава между корпусами вымахала по пояс, в стенах кое-где зияли бреши, свет не горел, но внутри каждого что-то стучало, грохотало, посвистывало. Добрая половина мужчин окрестных кварталов изготавливали в них что-нибудь кустарное на продажу. Некоторые, сбиваясь в артели, некоторые тесными компаниями друзей, а кто-то и в одиночку. Безработица зашкаливала. Все не желали пропадать за понюх табаку и крутились, как могли.
  
  Власти закрыли глаза на нарушение закона о предпринимательстве, полиция в промзону не совалась, отчётов и налогов с местных умельцев никто не требовал. Видимо, где-то там, в просторных кабинетах, надеялись, что народ перегрызётся из-за последней корочки хлеба, перебьёт друг друга и тогда всё это непотребство, бельмом зияющее на румяном лице столицы, можно будет спокойно снести. Однако, брошенное на произвол судьбы отребье непонятным образом сорганизовалось и сплотилось. В цехах царил порядок не хуже чем на Красной площади.
  
  - Что это вас принесла нелёгкая? - угрюмо поинтересовался дядя, разгибаясь. Мальчишкам повезло. Он как раз драил палубу и был первым, кого они увидели на катере.
  
  - Покататься хотим. Ты обещал.
  
  - В выходные приходи. Нечего уроки прогуливать. Знаешь, как мне твоя мамка задаст?
  
  - Мы не много и потеряем, - вышел вперёд Денис. - Сегодня два закона божьих, труд, физкультура и урок равных возможностей. Ничего важного.
  
  - В школу вас собирают, не чтобы учить, а чтобы вы по улицам не шатались, - вещал дядя, облокотясь на швабру. - Чтобы самовары да подковы клепать особого ума и не надо. Идите обратно, пока не влетело.
  
  - Так ты что, сестры своей младшей боишься? - без особой надежды попытался поддеть его Тимур.
  
  - Это ты её боишься, а я неприятностей опасаюсь. Всяких. Давайте, не отвлекайте меня. Скоро отчаливаем.
  
  Он вернулся к работе. Тимур, посмотрев немного на размашистые кривые, описываемы тряпкой, решился:
  
  - Дядя Коля, Денису срочно на "Мосфильм" надо. Там пробы идут. Это его единственный шанс артистом стать. Помоги, не будь хряком.
  
  Старик внимательно осмотрел племянникова друга, почесал щетину на подбородке и, крякнув, махнул рукой.
  
  - Спускайтесь.
  
  До Лужников добрались без приключений. Мост проскочили одним стремительным броском, а потом полчаса пролежали под кустом, ожидая пока постовой отвернётся.
  
  Дальше дорога шла вдоль бетонного забора. Он тянулся по краю аккуратно постриженного холма. Между забором и дорогой располагалась живая изгородь. Невысокая, квадратная, почти без разрывов она существенно облегчила ребятам путь. Они осторожно прокрались вдоль кустов, обходя платный тротуар и избегая взглядов редких патрулей.
  
  Бетонная стена сменилась кованой решёткой. Мальчишки тут же перемахнули через неё и углубились в территорию студии. Надписей на павильонах не было и они потратили почти час, чтобы найти нужный. Естественно, опоздали. Пробы уже начались и внутрь никого не пускали.
  
  Выплеснув душу в коротком, но эмоциональном разговоре с охранником, Денис опустился на траву у стены и заплакал.
  
  - Успокойся, - внушал ему Тимур. - Дверь одна. Они обязательно мимо пойдут. У тебя будет ещё шанс. Нужно только подождать.
  
  И они принялись ждать. Денис растёкшись по жухлой траве, а Тимур прислонясь к стене, время от времени безразлично сплёвывая под ноги. Он всем своим видом показывал, что ему ничего не нужно, он просто вывел погулять этого блаженного. И это было истинной правдой.
  
  ***
  
  На сцену актового зала вытолкали очередное прилизанное дарование.
  
  Мальчик был одет в фиолетовый камзол и в фиолетовые же лосины. Кружевные манжеты белой рубашки гардой охватывали кисти рук, огромный воротник свисал с плеч.
  
  Юный артист картинно заломил руки и воющим голосом начал:
  
  - Быть или не быть, вот в чём вопрос.
  
  Грег поморщился, слушая не столько выступающего, сколько возню за кулисами. Она началась ещё до кастинга и не прекращалась ни на секунду. Судя по репликам, доносящимся сквозь заунывное причитание Лжегамлета, опять делили место в очереди.
  
  - Много там ещё? - шёпотом спросил режиссер у помощника.
  
  - Человек десять.
  
  - И все такие?
  
  - А какими им ещё быть? - пожал плечами Василий. - Это же сливки. Гордость школ, отрада учителей, родительская мечта о светлом будущем.
  
  - Живыми, что ли...
  
  - Ты слишком многого хочешь. Каждый из них с детского сада в драмкружке, а там, как правило, калёным железом выжигают всякую жизнь и импровизацию. Я ходил, я знаю.
  
  - Господи... Давай следующего, - выдохнул Грег и укрыл в ладонях застывшее в приветливой маске лицо.
  
  Когда последний из соискателей оттарабанил свою артистическую коронку Прокопье вскочил с места и, на ходу поблагодарив собравшихся, попытался покинуть административный корпус киностудии. Не тут-то было. В его рукава хищно вцепились две крупного сложения женщины. Ещё десяток сгрудился у двери. Казалось, споткнись - набросятся, облепят как голодные волки отбившегося от стада оленя и порвут в клочья.
  
  - Как вам мой Боренька? - спросила висящая на нём справа особа.
  
  - А Никитушка, Никитушка как? Он ещё и фокусы показывает. Имейте ввиду, если что, - вторила ей левая.
  
  - Отличные, замечательные, ни с чем несравнимые дети, - бубнил Грег, таща их сквозь толпу. - Алмазы, самоцветы, крупный жемчуг. Очень трудно будет сделать выбор. Ждите, мы обязательно сообщим вам о своём решении.
  
  Выбравшись в коридор, он стряхнул надоедливых мамаш и почти бегом бросился к выходу. Пескарёв прикрывал его отход сзади. Активная, бурлящая, но неповоротливая толпа родителей бросилась следом, но отстала, запутавшись в поворотах.
  
  За порогом здания под ноги Прокопье, уже решившему было, что он легко отделался и благополучно сбежал, бросился ещё один будущий гений сцены.
  
  - Меня, меня посмотрите, пожалуйста.
  
  Грег отстранил мальчишку и осмотрел его с ног до головы.
  
  Этот соискатель был одет проще чем остальные, но походил на них как родной брат. Сахарная внешность, стандартная мимика, скучный голос. Совершенно не за что зацепиться.
  
  - На сегодня пробы закончены, мальчик. Завтра приходи, - как можно мягче сказал Грег. Получилось неубедительно. Уж больно вымотало его бессмысленное действо.
  
  - Но я завтра не могу. Я и сегодня еле добрался. Я... я.. - замямлил паренёк, готовый расплакаться.
  
  - Очень жаль, мальчик, - оттаскивая назойливого просителя от режиссёра, вещал Василий. - Мы действительно очень спешим.
  
  - Но как... Печатники... У дяди Коли выходной завтра...
  
  - Не бзди, под мостом переночуем. Ночи ещё тёплые, - уверенно прозвенело откуда-то сбоку.
  
  Грег обернулся на звук. Голос принадлежал лопоухому, чумазому парнишке, подпиравшему стену в трёх шагах левее. Руки в карманах, голова откинута, глаза ехидно прищурены. Яркий, когда-то популярный, но уже изрядно подзабытый типаж. Даже менять ничего не нужно.
  
  - Как зовут? - встрепенулся Прокопье.
  
  - Тимур.
  
  - В кино играть хочешь?
  
  - Не особо, - презрительно скривил губы мальчишка и сплюнул. Слюна полетела далеко, к самым дверям, попав в жерло установленной там урны.
  
  - Я серьёзно. Будешь помощником Креса Роуда. Вагончик тебе дадим, личного гримёра. Денег заработаешь - на хорошее образование хватит.
  
  - Нет, - мотнул головой упрямец. - Это Денис на пробы пришёл. Я так, за компанию.
  
  - И его возьмём, - легко согласился Прокопье. - Герою нужен друг-недотёпа. Будете в одном вагончике жить. Вдвоём веселее.
  
  Тимур вопросительно посмотрел на товарища. Ясные глаза Дениса светились такой мольбой и надеждой, что он сдался.
  
  - Ладно, только с родителями и школой сам разбираться будешь.
  
  - Замётано, - усмехнулся Грег и потащил нового артиста к припаркованному неподалёку лимузину. Василий, подхвативший второго новобранца под руку, едва поспевал следом.
  
  ***
  
  Лето. Позднее утро. Ясно. Москва. Улица Балчуг у одноимённой гостиницы.
  
  Машин мало. Пешеходов ещё меньше. За мостом, на Васильевском спуске, играет народная музыка. Там проходит какой-то фестиваль или ярмарка. Мелодия едва слышна, но вполне различима.
  
  Дверь отеля открывается. На улицу выскакивает швейцар. За ним выходит дама в дорогом облегающем платье. Она крутобёдра, длиннонога, грудаста. Каштановые волосы волной спадают на плечи. На шее - массивное ожерелье с огромными рубинами. Вслед за дамой из дверей появляется Крес Роуд. Он как всегда в смокинге и при бабочке.
  
  Швейцар раскланивается. Крес берёт даму под руку и ведёт к лестнице моста.
  
  КРЕС
  Ты несправедлива, Нора. Человеческая память зачастую подводит, но некоторые вещи она хранит вечно.
  
  НОРА
  А меня? Когда ты забудешь меня?
  
  КРЕС
  Ты, дорогая, как раз такой случай. Тебя невозможно забыть.
  
  Из-под моста появляется невысокая фигура и вразвалку идёт наперерез. Руки в карманах, локти отведены назад, подбородок вздёрнут.
  
  КРЕС
  Какими судьбами, Макар?
  
  МАКАР
  Мы нашли их.
  
  КРЕС
  Кого?
  
  МАКАР
  Тех, про кого ты спрашивал.
  
  Нора отстраняется от кавалера. Вертит головой от собеседника к собеседнику. На её лице появляется недоумение.
  
  НОРА
  Кто это?
  
  КРЕС
  (Норе)
  Деловой партнёр.
  (Макару)
  Где?
  
  МАКАР
  Есть одно место. Я сам не видел. Петька рассказал.
  
  Макар оборачивается и махает рукой. Из-под моста появляется ещё один мальчик. Он одет аккуратнее приятеля, но тоже в обноски. Затрапезный вид второго оборванца ярко контрастирует с его нежным, миловидным лицом. Он подходит и становится рядом с приятелем.
  
  ПЕТЬКА
  Здравствуйте.
  
  НОРА
  Какие дела могут быть у тебя с этими оборванцами?
  
  Макар презрительно смотрит на неё и метко плюёт в стоящую в трёх метрах урну.
  
  КРЕС
  (Норе)
  Потом объясню, дорогая, а пока помолчи, пожалуйста.
  (Петьке)
  Где ты их видел?
  
  ПЕТЬКА
  В заброшенном цеху. Том, который за мастерской дяди Абрама. Я нес ему заготовки, и услышал шум. Дай, думаю, посмотрю, что там происходит...
  
  Роуд нетерпеливым жестом прерывает разговорившегося мальчика.
  
  КРЕС
  Показать сможешь?
  
  ПЕТЬКА
  Да.
  
  КРЕС
  Пошли.
  
  Нора хватает его за руку.
  
  НОРА
  А я?
  
  КРЕС
  Извини, дорогая, но дела неотложной важности требуют моего присутствия.
  
  НОРА
  (повышая голос, с истеричными нотками)
  Но ты обещал никогда не бросать меня.
  
  КРЕС
  (накрыв её руку своей)
  Я обещал не забыть тебя. Это разные вещи. Кроме того, не надо драматизировать. К вечеру я вернусь, и мы прогуляемся на эту ярмарку. Непременно куплю тебе сарафан и валенки.
  
  Крес Роуд высвобождается из рук девушки и идёт к стоянке у отеля. Оборванцы следуют за ним. Нора, опустив руки, молча смотрит вслед. За рекой играет музыка.
  
  ***
  
  Разместились ребята просто шикарно. Им, как и было обещано, выделили вагончик в углу съёмочного павильона. Целый вагончик на двоих, с туалетом, душем и кухонькой. Готовить, правда, не приходилось. Утром и вечером привозили готовую, ещё теплую еду из ближайшего ресторана, а в обед кормили прямо на съёмочной площадке. Одежду выдали новую, пахнущую чистотой и лавандой. Да не в одном, а сразу в трёх экземплярах. Не жизнь, а рай. Особенно после затхлой, воняющей мочой и жареным луком духоты хрущоб, где оба ютились в крошечных двушках вместе с разросшимися семьями.
  
  В квартире Тимура на сорока квадратных метрах жили ввосьмером. Бабка, дед, мать с отцом и трое детей, один из которых уже обзавёлся своей семьёй. Ели попеременно на тесной кухне. Молодёжь спала вповалку на расстеленном от стены к стене протёртом матрасе там же. Денису было полегче: года два назад бабушку с дедушкой, мирно ковылявших мимо помойки, сбил шальной грузовик, и теперь его родня блаженствовала впятером на целых сорока шести квадратах.
  
  Привыкшие выбирать место для каждого шаг дети буквально шалели от свалившегося на них раздолья. Играли в мяч прямо в вагончике, устраивали бои подушками, бегали наперегонки вокруг мебели. Хотя, казалось бы, выйди за дверь - весь павильон в твоём распоряжении. Остальные актёры предпочитали ночевать дома или в гостинице.
  
  Постепенно ребята втянулись в съёмочный процесс.
  
  То, что на экранах выглядело как чудо, оказалось тяжёлым изнурительным трудом.
  
  Бесконечные повторы и репетиции. Испорченные дубли и едкие реплики режиссера. Получасовая неподвижность в кресле гримёра и десятки вариантов одной и той же сцены. Всё это, радовавшее и развлекавшее поначалу, стало муторной рутиной, досадным приложением к счастливой возможности отдохнуть от отупляющей школы и тесноты родного дома.
  
  Уже в первые дни съёмок ребята открыли в себе новые таланты. К достоинствам Дениса добавились пластичность и умение перевоплотиться в дёвчонку. А Тимур, вдобавок к меткости, оказался необычайно гибок и ловок. Прокопье с воодушевлением принялся эксплуатировать эти как нельзя полезные качества актёров.
  
  - Поймите, - поучал он, - это у Роуда есть различные приспособления и гаджеты. Он секретный агент и дитя цивилизации. Вы же - парни из промзоны. У вас кроме ногтей, пальцев и зубов ничего нет. Но именно с помощью этого скудного арсенала вы должны заткнуть Креса за пояс. В этом ваша фишка и изюминка. Ясно?
  
  Мальчишки кивали и вгрызались в тренировки и репетиции с удвоенной энергией.
  
  Многие из задумок режиссёра поначалу не получались: брошенный ногой гвоздь летел не туда, тройное сальто заканчивалось за обочиной дороги, а шпагат никак не желал переходить в колесо. Постепенно молодые артисты набирали форму, осваивали всё более широкий арсенал трюков. Всё чаще и чаще они удостаивались лестных эпитетов.
  
  А недели через четыре после начала съёмок воскресенье было объявлено выходным днём и к ребятам приехали родители.
  
  Денис с матерью тут же заперлись в вагончике. Тимуру пришлось искать укромный уголок за декорациями. Только сменив пару мест, он нашёл, наконец, нечто подходящее.
  
  Отец сел на предложенный стул и принялся мять в руках выцветшую кепку. Глаза его были опущены, ноги безостановочно перемещались под сидением не находя себе места. Будто не взрослый мужик, а прогульщик в кабинете директора.
  
  - Ну как ты, - наконец выдавил он.
  
  - Нормально.
  
  - Не обижают тебя тут? Кормят?
  
  - Ага.
  
  - Молодец.
  
  Пауза. Тимур в первый раз видел отца таким. Обычно глава семейства, решив поговорить с младшим сыном, крепко фиксировал его ухо в кулаке, подтягивал поближе и за словом в карман не лез.
  
  - Деньги я в банк положил. Национальный. Под процент.
  
  - Много там?
  
  - Много, - отец оживился. - Очень. Даже на однушку, если не большую, может хватить.
  
  - Так купи.
  
  - Это ж твои деньги. Вырастешь, на что учиться будешь?
  
  Вот оно как. Отец заробел перед ставшим в одночасье богатым сыном. Он, наверное, столько за всю жизнь в руках не держал.
  
  - Брось, па. Кто меня, даже с деньгами, в институт возьмёт?
  
  - С деньгами везде берут, - уверенно возразил предок.
  
  - Всё равно купи. Отселим Панаса с женой, хоть воздохнём посвободней.
  
  - Ладно, если ты так хочешь. Но квартира будет твоей. Вырастешь, женишься - перевезём их обратно.
  
  Так далеко в будущее Тимур не заглядывал. Он вообще не чувствовал себя доросшим до решения таких вопросов. Но раз старик вбил себе в голову, что он этим шальными деньгам хозяин, то так тому и быть.
  
  - Ладно, па. Но я себе ещё заработаю. Знаешь, как дядя Гриша нас с Дениской хвалит?
  
  - Дай-то бог, дай-то бог. Эх...
  
  Отец порывисто загрёб сына узловатой пятернёй и прижал к груди.
  
  А вот такое бывало. Иногда по нетрезвой лавочке предок позволял себе и скупую родительскую ласку, и скупую же мужскую слезу. Обычно перед этим он заплетающимся языком пытался объяснить сыну, отчего они так хреново живут и почему от него ничего не зависит. Сбивался, останавливался, начинал сначала. Вконец запутавшись, обнимал отпрыска и крепко вжимал в себя, будто пытаясь телом защитить от всех напастей мира.
  
  Тимур отца любил и за прилетавшие в запале затрещины зла не держал. Вот и сейчас он обхватил старика обеими руками и прижался к нему, вдыхая родные и привычные с детства запахи табака и застарелого пота. Всё будет хорошо. В это он верил твёрдо.
  
  ***
  
  Самолёт сел в третьем часу ночи. Мокрая взлётка уныло стреляла бликами в иллюминаторы. Неторопливые автобусы юркими дельфинами плыли по чёрной реке асфальта к неповоротливой туше небесного лайнера.
  
  Выходя на трап, Грег запахнул пальто. Ветер, будто ожидая этого, рванул с головы шляпу. Как только Прокопье ухватился за головной убор обеими руками, жестокий проказник задрал полу и вонзил сотню ледяных иголок под рёбра. Суровый ноябрьский воздух пробрался в швы и пошёл гулять по закоулкам одежды.
  
  И почему нельзя подъехать к рукаву и выпустить пассажиров сразу в прогретое нутро аэровокзала, как это делают в нормальных странах? Ведь есть незанятые рукава, причём, с избытком. Больше половины свободны. В чём тогда дело? В непробиваемой жадности отечественного перевозчика, жалеющего копейку на такую нужную клиентам услугу? В непреодолимой жажде наживы руководства аэропорта, требующего непомерные деньги за сущий пустяк? Или это государственная политика, направленная на скорейшую адаптацию вернувшихся на родину граждан? Мол, баста карапузики, возвращайтесь с небес на землю. Это новая Спарта, со всеми вытекающими. В пользу последней версии говорили невообразимая давка на паспортном контроле и сказочный бардак при выдаче багажа.
  
  Только через полтора часа после прилёта измятый, злой, но уже согревшийся и даже вспотевший Грег вышел зелёным коридором из таможенной зоны и нырнул в толпу бомбил и встречающих.
  
  Василий, слава богам, тоже оказался здесь.
  
  Он помог дотащить багаж до машины, сел за руль, включил печку и только после этого спросил:
  
  - Как слетал-то?
  
  - Отлично. Продюсеры в полном восторге от отснятого материала. Это большая находка, говорят, свежая струя. Предложили расширить до двух эпизодов.
  
  - Что-то у тебя голос слишком унылый для такой сногсшибательной новости. В чём засада, колись?
  
  - Есть одно условие, - вздохнув, признался Грег. - Рябого, говорят, надо убрать. Он всю картину портит.
  
  - Совсем? - ужаснулся Василий.
  
  - Нет, можно в конце первой части.
  
  - Тогда мы ничего не теряем, - подумав, пожал плечами Пескарёв. - Мы хотели снять фильм с отвязным пацаном - мы его сняли. Второй пойдёт бонусом и с другими акцентами. Дениса тоже убираем?
  
  - Нет, - опять вздохнул Прокопье. - Он-то как раз пришёлся ко двору. У обоих старичков глазки блестели, когда он чечётку выбивал. Его, говорят, наоборот, больше надо.
  
  - Не бери в голову. Один фильм сделали с одним, второй снимем с другим. Мелочи жизни. Главное - мы показали, на что способны.
  
  - Так-то оно так, - продолжал упорствовать Грег, - но мы могли бы снять две превосходнейшие серии вместо одной хорошей и одной средней паршивости.
  
  Василий заливисто рассмеялся.
  
  - Да ты максималист, брат. Так не бывает, чтобы всё и сразу. В одну лузу все шары не загонишь. То, что нам удалось - уже прорыв.
  
  - Ты прав, конечно, - улыбнулся Прокопье. - Извини за нытьё. Просто хотелось... Да ладно. Думаю, нужно отметить наш успех. Сейчас что-нибудь недорогое открыто?
  
  - Вот это другое дело. - Василий решительно крутанул руль, перестраиваясь. - Знаю я неподалёку одно местечко. И спокойно, и цены приемлемые.
  
  Автомобиль киностудии, прикреплённый за Прокопье на время съёмок, уверенно съехал с четвёртого кольца и углубился в спальный район. Где-то в трёх кварталах от места съезда режиссёра с помощником ждали шесть кружек пива и огромный чан острых крыльев. Водитель по вызову, который через пять часов доставит их на киностудию, спал пока в своей кровати мирным и спокойным сном.
  
  ***
  
  Заброшенный цех завода. Вдоль стен остовы станков. Между ними - хлам. Электричества нет. Цех освещается сквозь окна под потолком и прорехи в стенах. Практически везде царит полумрак.
  
  В середине цеха небольшое прибранное пространство. В центре его стоит стол. На нём лежит дамская сумочка красного цвета, ключи от машины и мобильный телефон. Над столом висит единственная в помещении горящая лампочка. Рядом со столом расположены в ряд три стула. К ним привязаны Макар, Крес Роуд и Петька. Мальчики одеты в ещё более измочаленные лохмотья, Крес - в привычном смокинге с бабочкой.
  
  Между столом и стульями прохаживается Нора. Платье на ней облегающее, с большим вырезом. На шее - ожерелье. Камни ожерелья съехали набок. Лицо перекошено неестественной гримасой. Груди в декольте нет. Вместо неё торчат два колышущихся при ходьбе щупальца.
  
  КРЕС
  Знаешь, дорогая, я был слишком нерешителен в прогнозах. Ты не только навсегда останешься в моей памяти, но и будешь приходить ко мне ночами. Вот такая, как сейчас: с грудью-щупальцами и носом на подбородке.
  
  НОРА
  (останавливаясь и оборачиваясь к Роуду)
  Заткнись.
  
  КРЕС
  Как скажешь, дорогая. А зачем ты повернула к нам голову? Совсем алогичное действие. Единственный твой глаз, насколько я помню анатомию бракенов, находится где-то на груди, чуть выше малых щупалец.
  
  Нора поворачивается к собеседнику всем телом. Подходит к нему вплотную. Платье на бёдрах лопается. Из дыр появляются щупальца гораздо крупнее тех, что торчат из груди. Они угрожающе нависают над Кресом.
  
  НОРА
  Что же ты не вспомнил об анатомии, когда кувыркался со мной под одним одеялом?
  
  КРЕС
  Я заметил что-то неладное, но подумал, что ты из гомоморфных кантинцев.
  (доверительным шёпотом)
  Знаешь, я испытываю слабость к ним. Особенно к туземкам среднего пола.
  
  НОРА
  Молчать.
  
  Нора хлещет Роуда по лицу одним из длинных щупалец. На месте удара появляется быстро набухающий красный рубец.
  
  КРЕС
  Всё, молчу, молчу, молчу. Только ты поосторожней с глазом. Он у тебя единственный, а ты экран никак не поправишь.
  
  Нора бьёт пленника во второй раз. Крес дёргается и косит в сторону Макара. Макар едва заметно кивает. Он наклоняется, откусывает пуговицу с воротника, прячет её за щеку.
  
  МАКАР
  (громко, с вызовом)
  Эй, осьминог, а я чем хуже? Все ласки этому щёголю. Так нечестно. У нас свободная страна. Все должны иметь равные права и возможности. То, что я мал ни разу не оправдание.
  
  Нора поворачивается всем телом. Шагает к нахалу. Макар видит между рубиновых камней ожерелья небольшую красную выпуклость, отдалённо напоминающую глаз. Плюёт в ней пуговицей. Попадает точно в центр. Нора останавливается, начинает махать щупальцами, волчком вертится на одном месте.
  
  Крес перерезает веревки на руках спрятанным в ногте большого пальца лазером и, вместе со стулом, валится Норе под ноги.
  
  Нора падает. Крес бьёт её локтем в район ожерелья, освобождается от остальных пут и бросается к Макару.
  
  Освобождённый Макар налетает на тюремщицу. Пока Роуд возится с Петькой, он связывает инопланетянке щупальца морским узлом, бросается к столу, суёт в карман телефон с ключами и выуживает из сумочки маленький блестящий пистолетик.
  
  КРЕС
  Уходим, быстро. Сейчас здесь её дружки появятся. У них тесная ментальная связь. Не успеет один позвать - другие уже бегут.
  
  Роуд хватает Петьку за руку и тащит к двери, обегая по пути многочисленные кучи мусора. Макар ещё на пару секунд задерживается у стола, роясь в сумке. Потом оглядывается по сторонам и бежит вслед за товарищами.
  
  В противоположном конце цеха появляется инопланетянин одной с Норой расы. Семь щупалец торчат из-под человеческой одежды. На месте головы шишковатый нарост, усеянный колеблющимся покровом волос-ложноножек.
  
  Бракен вынимает из складок одежды пистолет, похожий на тот, что Макар держал в руках минутой ранее, и стреляет.
  
  Бегущий последним Макар растворяется в яркой голубовато-зелёной беззвучной вспышке. Вместе с ним исчезает половина стоящего неподалёку верстака.
  
  ПЕТЬКА
  (истошно кричит)
  Макар!
  
  КРЕС
  Ему уже ничем не поможешь.
  
  Роуд хватает Петьку обеими руками, засовывает подмышку и зигзагами бежит к выходу. Бракен стреляет ещё несколько раз, но промахивается. Беглецы скрываются за дверью.
  
  В цеху полный разгром. Куски станков валяются вперемешку с мусором. В стенах появились новые бреши. Исчезла даже часть крыши. В дыру видны облака и кусочек неба. Нора, вставшая на ноги, выпустила из-под одежды ещё пару щупалец и пытается ими распутать связанные. По столу разбросаны выпавшие из сумки помада, пудра, пачка одноразовых салфеток и блестящий приборчик неизвестного назначения.
  
  ***
  
  В вагончике стояла гробовая тишина.
  
  Собрав пожитки, Тимур стянул их в тугой узел и теперь ждал, когда за ним придут. Отец обещал заскочить после работы. Не смотря на протесты, увещевания и истерики, одного его не отпустили. Маленький, говорят. А кто сюда самостоятельно добрался? Кто в школу с первого класса без провожатых ходит? Один, сквозь полтора километра брошенных цехов, кишащих бродячими собаками и гигантскими крысами. Маленький.
  
  Тимур угрюмо хлебал остывший чай и неотрывно смотрел в стену перед собой. Вокруг безостановочно крутился Денис. Он заходил то с одной стороны, то с другой, то скрывался из вида, то пытался заглянуть другу в глаза, не решаясь отвлечь его тяжёлых раздумий.
  
  - Тим, ты злишься на меня? - наконец подал голос он. - Я не виноват, честно.
  
  - Что? - не поняв, переспросил Тимур. Мыслями он был далеко и расслышал лишь конец фразы.
  
  - Я не виноват, говорю, что они только меня для второй части выбрали. Хочешь, пойду к Прокопье и скажу, что отказываюсь сниматься без тебя. Нет, правда, хочешь?
  
  - Да ну. А вдруг они тогда обоих турнут?
  
  - Оба уйдём. Ты же меня взял с собой. Настоял. Я последней свиньёй себя чувствую. Сейчас же пойду и скажу.
  
  Ещё не договорив, Денис решительно бросился к двери.
  
  - Стой, дурак, - вскочил с места Тимур.
  
  Друга он нагнал только снаружи. Остановил, схватив за руку, и горячо произнёс:
  
  - Стой, говорю. Вылетим оба, кому от этого полегчает? Из нас двоих ты актёр, а я так, для массовки разве что. И режиссёр это, наконец, рассмотрел. Мне повезло, что так долго продержался. Помог отцу с братом - вот и ладушки.
  
  - Я всё равно пойду, - упрямо твердил Денис, пытаясь высвободиться.
  
  - Не дури. Это же мечта всей твоей жизни. Вот и занимайся. А по мне слесарные мастерские давно плачут.
  
  - Нет, отпусти.
  
  - Что за шум, а драки нет? - весело спросил Прокопье.
  
  Он стремительно вошел в павильон, держа в руках тулуп детского размера. Коричневый, блестящий, с длинными локонами белого меха внутри он смотрелся нарядно и богато. От одного взгляда на его выпуклые бока становилось тепло и уютно.
  
  - Я хочу, чтобы Тимур остался... Не слушай его, дурака...- закричали ребята, перебивая друг друга.
  
  - Стоп. Давайте по порядку. Сначала - ты.
  
  Грег указал пальцем на Дениса.
  
  - Не хочу, чтобы Тимур из-за меня страдал, - храбро выпалил тот. - Он взял меня, а я... Если он уйдёт, то и я уйду.
  
  Денис сжал кулаки, всем видом демонстрируя решительность. Только в глубине глаз, если внимательно присмотреться, можно было бы заметить осколки разбитых надежд.
  
  - Думаешь это из-за тебя? Глупости. Всё гораздо серьёзней. Есть такая штука - сценарий. Его утверждают на самом верху, и против него не попрёшь.
  
  - Я уже вырос из грудного возраста, - надулся Денис. - Знаю, как всё устроено. Захотите - любое изменение пройдёт. Сколько мы эпизодов по ходу вставили и переделали.
  
  - Так, да не так. - Прокопье отдал тулуп Тимуру, присел перед Денисом и, глядя ему в глаза, произнёс: - Есть правка, которую даже я не смогу внести. Например, мне ни за что не удастся убить Креса Роуда. Или сделать так, чтобы он перешёл на сторону преступников. Да много ещё чего мне неподвластно. Смерть Макара из этой же серии. Понимаешь?
  
  Денис опустил глаза и угрюмо молчал.
  
  - Мне Тимур нравится как актёр. При первой же возможности я возьму его к себе в фильм, но сейчас - увы. Это выше моих сил. Ты веришь мне?
  
  Дождавшись кивка, Прокопье встал в полный рост и с облегчением подытожил:
  
  - Вот и отлично. А у тебя что?
  
  Теперь он смотрел на Тимура. Лицо мальчика разгладилось, в глазах появился привычный озорной огонёк.
  
  - Уже ничего. Тулуп свой забери.
  
  - Нет, брат, теперь это твой тулуп. - Грег взъерошил мальчишке волосы. - Подарок. Носи на здоровье. Ночью до минус двадцати пяти обещали, а у тебя из тёплого только драный свитер. Не дай бог, что-нибудь себе отморозишь. Мне актёры-калеки без надобности. Ну-ка примерь.
  
  Тимур надел тулуп. Тот оказался слегка великоват.
  
  - Вот и отлично, даже на вырост чуть-чуть, - обрадовался Прокопье. - Пошли на выход, отец тебя, поди, уже заждался.
  
  Кивнув, Тимур заскочил в вагончик за вещами, и двинулся вслед за режиссёром к выходу. Денис остался стоять на месте. В его голубых до прозрачности глазах блестели слёзы.
  
  ***
  
  Вторая поездка в Голливуд оказалась ещё менее удачной, чем первая.
  
  Отсмотрев начерно слепленную первую часть, продюсера велели её безжалостно резать и высказали массу пожеланий ко второй. Ну как велели... Настоятельно рекомендовали. Но попробуй их ослушаться.
  
  Грег отхлебнул виски и уставился в окно.
  
  На душе вторую неделю было так же как на улице. Вьюжно, пасмурно и зябко. Полная гармония внутреннего мира с внешним. Вторую неделю он не мог ни на что решиться и ежедневно принимал ядрёный антидепрессант-обезболивающее лошадиными дозами.
  
  За океаном хотели, чтобы он сделал из Дениса маленькую копию секретного агента, превратив к концу фильма парня из промзоны в прилизанного франта во фраке с бабочкой. Даже предлагали ввести в сюжет мелковозрастную пассию для него. Без постельных сцен, разумеется, но чтобы в целом было похоже. С небольшими огрехами, конечно. Чтобы оттенить пародийной неуклюжестью мальчишки с окраин породистый лоск потомственного аристократа.
  
  Уже одно это вызывало у Прокопье протест и отторжение. Однако с этими пожеланиями он с горем пополам может и смирился бы - Грег загодя отдавал нежданно свалившуюся в руки вторую часть на откуп продюсерам, но они замахнулись на святое. На потом и кровью выстраданную первую серию.
  
  Слишком много, сказали, у тебя там этого маленького дикаря. К тому же, вместо брезгливости он вызывает сочувствие и желание наплевать на условности и блага цивилизации. Причём наплевать в самом прямом смысле. Режь, посоветовали, и чем больше, тем лучше. А там где он всё-таки останется, смести акценты. Чтобы зрителям было его жаль, но совсем немного. Как карманную ящерку или хомячка.
  
  Но как можно поступить так со своим детищем? Как пустить под нож выстраданные бессонными ночами находки, неожиданные удачи и кропотливым трудом наработанные концепции и сюжетные ходы? Это всё равно, что спустить в унитаз последние полгода жизни. Уничтожить частичку себя.
  
  - Так и знал, что найду тебя здесь, - сообщил Василий, плюхаясь на лавку напротив. - Сроки идут, работа стоит. Давай уже, решай что-нибудь.
  
  Грег поднял на друга мутные глаза.
  
  - А ты бы как поступил?
  
  - Ну, я же не лучший российский режиссёр. Я всего лишь никому не известный помощник и ассистент.
  
  Пескарёв жестом подозвал официанта и попросил стакан. Дождавшись пока друг нальёт себе, Грег продолжил:
  
  - И всё же. Мы с тобой с детства вместе. Я доверяю тебе как себе, и мне нужно знать твоё мнение.
  
  - Я бы рискнул, - сообщил Василий после небольшой паузы.
  
  - И потерял всё? Меня же перестанут звать. Кому нужен строптивый, не учитывающий пожеланий исполнитель?
  
  - Это в случае провала. Если эпизод выстрелит - позовут как миленькие.
  
  - Позовут, - кивнул Грег, отхлёбывая из стакана. - Но сквозь силу, нехотя. Чтобы вышвырнуть при первых же признаках неудачи. Я никогда не стану для этих людей своим.
  
  - Своим? - вскрикнул Пескарёв, повысив голос, и наклонился к товарищу через стол. - Своим?! Ты и так никогда не будешь для них своим. Своих не селят в заштатные отелях на самом краю промзоны. Своих не гоняют через океан с отчётами. Своих не изводят мелочными придирками и им не указывают, как жить. Разве режиссёр, слывущий одним из лучших, не имеет права на свою собственную ошибку? Разве кто-то отменил интернет и курьерские службы или запретил ими пользоваться? Неужели нет ни одной подходящей гостиницы на юго-западе Москвы? Ты просто диковинная, экзотическая игрушка, приносящая прибыль. Если будешь во всём подчиняться, тобой поиграют чуточку подольше. Только и всего.
  
  Прокопье молча выслушал монолог друга и помощника. На его лице застыла гримаса боли. Пальцы, сжимавшие стакан, побелели.
  
  - Извини за прямоту, но ты сам спросил.
  
  Василий уже жалел о своей несдержанности. Можно было и тактичней выразиться.
  
  - Ничего, - проскрипел Грег. - Я спросил - ты ответил. Только ты перегибаешь, сгущаешь краски. В мире гораздо больше двух цветов. Нельзя всё сводить к чёрному и белому.
  
  У Пескарёва на мгновение пропал дар речи. Перегибает, значит. Сгущает краски. И где Грег тут чёрное увидел? Он, которому непрестанно демонстрирую лишь разные оттенки розового. Как бы намекнуть-то помягче?
  
  - Ладно, Гриш. Бог с ним, с тобой. Ты без куска хлеба не останешься. В крайнем случае, будешь рекламу на региональном телевидении снимать. Ты о пацанах подумай. Это не только твой шанс, но и их. Зачем превращать самобытных парней в унылое подобие глянцевых идолов? Тебе таких на пробы пачками приводили. Ты ж их просто убьёшь как артистов. Они увязнут в промзоне и больше никогда не появятся на экранах.
  
  - Хорошо, подумаю, - кивнул Прокопье и залпом допил остатки виски. - Крепко подумаю.
  
  - Отлично. За тебя.
  
  Василий чокнулся с пустым стаканом режиссёра и щедро отхлебнул. В нос шибануло смолой и дымом. На миг показалось, что он вернулся в детство. Снова горят торфяники, режет глаза и нечем дышать. Все кто мог выехали из Москвы подальше, на улицах необычайно пусто, а они с пацанами самозабвенно целыми днями играют за гаражами, воображая дым то испарениями иноземных болот, то туманом из повести Кинга.
  
  - Эх, забористый, зараза, - крякнул он.
  
  - Допустим, я снимаю то, что хотел, а не то, что предложили, - засомневался Грег. - Они узнают и просто уберут меня. Поставят на проект другого режиссёра, а он сделает, как приказано. Сколько раз такое бывало?
  
  - Не части. Давай решать вопросы по мере их поступления. Для начала изучим договор. Не помню я в нём такого пункта. А если и есть, всё равно что-нибудь придумаем. Доверься мне. Я знаю, что говорю. Пока ты по высоким кабинетам шастал и мартини с оливками пил, я знакомствами на студиях обзаводился. Даже на пиратов выход имею.
  
  За окном ресторана перестало мести, и выглянуло солнышко. Мягкий, девственно-чистый снег тут же засверкал всеми цветами радуги. На обледенелую ветку опустился воробей и зачирикал, предвещая скорый приход весны. Гдё-то за пределами обзора вороны радостно вторили ему. Из подвала вылезла кошка, забралась на самый высокий сугроб и, не обращая внимания на птичий гвалт, принялась умываться.
  
  ***
  
  Лето. Сумерки. Москва. Окраина промзоны.
  
  Узкая улица в две полосы. Разметки нет. Тротуара нет. Редкие фонари почти не светят. По одной стороне улицы идёт высокий бетонный забор, по другой - утопающие в деревьях и кустарнике облупленные пятиэтажки. Темнеет. С каждой минутой дома среди листвы видно всё хуже и хуже.
  
  Вдоль забора гуськом идут Крес Роуд и Петька. Петька впереди. Оба агента во фраках с бабочками. Оба вглядываются в противоположную сторону улицы.
  
  ПЕТЬКА
  Где-то здесь должно быть.
  
  КРЕС
  Ты уверен?
  
  ПЕТЬКА
  Абсолютно. Где если не здесь?
  
  Забор заканчивается. За ним тянется длинный ряд грязно-коричневых гаражей. Машин вдоль них нет. Все двери закрыты. В самом начале ряда зелёные ворота - въезд на внутреннюю территорию. Они приоткрыты. Роуд и Петька подходят к ним. Из тёмного проёма появляется бракен. В его щупальцах - маленький, будто игрушечный пистолетик.
  
  БРАКЕН
  Вы не меня ищете?
  
  КРЕС
  Не совсем.
  
  БРАКЕН
  Всё равно вы уже пришли. Прошу.
  
  Бракен делает шаг назад. Петька и Роуд идут туда, куда указывает одно из его щупалец. Бракен бесшумно скользит следом.
  
  За воротами параллельно улице идут ещё две нитки гаражей. Дверями друг к другу. Узкое пространство между ними пусто. Лишь метрах в ста пятидесяти виднеется контейнер с мусором. Проход освещается тусклыми фонарями, висящими через три гаража на четвёртый. Лампы бросают на колдобистый асфальт жёлтые полукружья света. Между ними уже темно.
  
  Когда бракен входит в один из световых кругов, на него сверху падает сеть. В край сети продета верёвка. Как только она опускается до самой земли, кто-то на гаражах дёргает за неё. Верёвка затягивается, окончательно лишив инопланетянина подвижности. Бракен спотыкается и падает плашмя.
  
  Петька и Крес Роуд оборачиваются на шум. Они видят, как кто-то спрыгивает с крыши ближайшего гаража и, сделав сальто, приземляется на ноги возле растянувшегося на асфальте пришельца.
  
  Эффектно появившийся незнакомец одет в серые льняные штаны и льняную же куртку с капюшоном. Капюшон натянут на голову. В слабом свете фонаря он отбрасывает резкие тени и лица не разобрать. Незнакомец наклоняется к бракену, поднимает пистолет и суёт его в карман. Потом достаёт из другого кармана шприц, снимает с иглы колпачок и делает инопланетянину укол.
  
  КРЕС
  Яд?
  
  ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС
  Снотворное. На случай если остальным не удалось разобрать, где же его прищучили.
  
  ПЕТЬКА
  (удивлённо)
  Макар?
  
  МАКАР
  (стягивая капюшон)
  Он самый.
  
  ПЕТЬКА
  (удивлённо)
  Откуда?
  
  МАКАР
  Из Шкафа.
  
  ПЕТЬКА
  (удивлённо)
  Откуда, откуда?
  
  МАКАР
  Уз Шкафа. Мы так называем место, куда переносит трансплюкатор.
  
  Разговаривая с другом, Макар достаёт из кармана пистолетик и внимательно оглядывается по сторонам. Петька подходит к нему вплотную и осторожно трогает за руку. Макар не обращает на это чудачество приятеля внимания.
  
  ПЕТЬКА
  (совсем потерянным голосом)
  Какой трансплюкатор?
  
  КРЕС
  Прибор, который твой друг держит в руке не совсем оружие. Это перемещатель. Он перебрасывает вещество, на которое действует, в какое-то никому не известное место.
  
  МАКАР
  Почему неизвестное? В Шкаф.
  
  Петька поворачивается к Роуду, сжимает кулаки.
  
  ПЕТЬКА
  (с возмущением)
  Ты знал, что Макар жив и ничего не сказал?
  
  КРЕС
  Какой смысл? Он был всё равно что мёртв. Оттуда не возвращаются.
  
  МАКАР
  Я бы не стал утверждать это так категорично.
  
  В темноте у входа на территорию что-то шевельнулось. Макар немедленно пальнул туда из трансплюкатора.
  
  ПЕТЬКА
  Как какой смысл? Одно дело оплакивать погибшего товарища, другое - знать, что он жив, хоть и пока недосягаем.
  
  КРЕС
  С логической точки зрения - никакой разницы. Второй вариант даже хуже, поскольку даёт несбыточную надежду.
  
  ПЕТЬКА
  Да достал ты со своей логикой!
  
  Петька срывает с шеи бабочку, бросает под ноги. Фрак летит следом. Мальчик с остервенением начинает их топтать.
  
  МАКАР
  Может, в другом месте доругаетесь? Здесь скоро станет не до разговоров.
  
  КРЕС
  Согласен.
  
  Роуд подходит к ближайшему гаражу, срезает лазером замок, тянет на себя створку ворот. Макар проскальзывает в образовавшуюся щель и идёт к машине. Короткий удар в область замка и дверь открывается. Макар садится за руль и ныряет под приборную доску. Когда ворота распахиваются полностью, машина уже довольно урчит, готовая к поездке.
  
  Крес Роуд садится на сидение рядом с водителем. Машина выкатывается из гаража.
  
  КРЕС
  Неплохо.
  
  МАКАР
  (хмыкает)
  
  На заднее сидение автомобиля забирается запыхавшийся Петька.
  
  ПЕТЬКА
  Макар, ты разве умеешь водить?
  
  МАКАР
  Ага. За семь лет чему только не научишься.
  
  ПЕТЬКА
  (удивлённо)
  Семь лет?
  
  МАКАР
  Много? Попробуй найди обратную дорогу быстрее, а я на тебя посмотрю.
  
  ПЕТЬКА
  Прошёл всего месяц!
  
  Макар молчит, увлечённый вождением. Петька с надеждой смотрит на Роуда.
  
  КРЕС
  Наверное, там время течёт по-другому. Несмешивающиеся изолированные потоки с возможностью путешествовать между ними. Вполне логичное объяснение.
  
  ПЕТЬКА
  Но он же совсем не изменился. Как такое возможно?
  
  КРЕС
  (пожимая плечами)
  Сложный вопрос. Может, он не старился потому, что не местный? Физически был там, а физиологически - здесь. Не знаю. Спрошу при случае наших учёных.
  
  Машина выскакивает на широкий проспект, вливается в поток и теряется среди других автомобилей. На небе медленно разгораются звёзды. Диск Луны неподвижно висит над мигающими громадами небоскрёбов.
  
  ***
  
  В одной комнате все желающие приобщиться к прекрасному не поместились бы даже утрамбованные асфальтовым катком. Просмотр недельной давности это ясно показал. Уже тогда была труба, а сегодня собиралось прийти ещё больше народа. Стоило срочно искать другие возможности. Благо погода в последние дни установилась ясная и, для начала мая, необычайно тёплая. Ночью ещё могло подморозить, а днём доходило до двадцати. Будто природа сама подсказывала вариант с просмотром на улице.
  
  Отец Тимура почесал потылицу и отправился на поклон к бабе Глаше с первого этажа.
  
  Старушка сразу же прониклась важностью момента и практически не артачилась. Уступила уговорам почти даром. Всего за три банки варенья, пять батонов, пачку заварки и пакет сухих яблок. Пенсия, говорит, маленькая, детей чтобы помочь нет, а гостей придёт много. Каких гостей? Под её окнами всё будет происходить? Значит, к ней пришли. Как не угостить? Логика железная, ничего не скажешь.
  
  Готовились к воскресному вечеру дружно, всем подъездом. Да ещё Денисова родня помогала. Так что управились быстро.
  
  Расставили вдоль дома стулья, столы, вытащили объёмник на улицу. Площадку для голокартинки осветили аккумуляторными фонарями. На столы поставили тарелки с сухофруктами и бутербродами, раскочегарили самовар. "Гости" тоже явились отнюдь не с пустыми руками. Между чашками возникли вазы с печеньем, коробки с халвой, вафли и шоколадные трубочки. Маринка с третьего напекла пирогов. Пир намечался на весь мир. До начала сеанса оставалось ещё больше двух часов, а все уже заняли свои места и хлебали чай, громко и возбуждённо переговариваясь. Трезвые улыбки, приветливые лица, добродушный смех. Будто на ярмарку мёда попал, а не в сердце Московских хрущоб.
  
  Тимур крутился здесь же, но радостного воодушевления соседей и родственников не разделял.
  
  На съёмках он частенько ловил на себе задумчивые взгляды режиссёра, иногда видел, как Грег обсуждает что-то с Василием. Это были напряжённые, безрадостные разговоры. Оба будто устали от повторяющихся фраз, но вынуждены говорить их снова и снова. Не заметить тенью висящую над съёмочной площадкой проблему мог только слепой.
  
  - Спасибо вам с дядей Васей, - сказал как-то Тимур Грегу, - но не надо ради нас так мучиться. Я же вижу - не получается у вас. Бросьте. Только себе карьеру порушите.
  
  - Я не только для вас, но для себя стараюсь, - ответил Прокопье серьёзно. - Прежде всего, для себя. Художник не должен идти на сделку с совестью. Иначе он перестанет быть художником, превратившись в ремесленника. Я чуть было не забыл эту простую истину.
  
  На душе у мальчика было тревожно. Воскреснет его герой во второй части или нет?
  
  Одно время даже снимались эпизоды для обоих вариантов развития сюжета. Отснятых кадров хватило бы на три, а то и четыре серии. Какая версия пойдёт сегодня в эфир? Правда, Прокопье был уверен, что с Макаром. Он так и сказал, когда звонил на прошлой неделе:
  
  - Обязательно смотри второй эпизод со всей семьё. Не пропусти. Возможно, это будет единственный эфир в такой компоновке.
  
  Хорошо если так, но в Америке премьера прошла тридцатью шестью часами ранее. Времени, чтобы снять неугодную передачу с эфира предостаточно.
  
  Только увидев себя на крыше гаража, Тимур успокоился. Всё получилось, и этой, пусть скоротечной, минуты триумфа у него теперь не отнять.
  
  Собравшиеся смотрели голо как футбольный матч. Активно и шумно. Радовались удачным действиям героев, громко переживали за их судьбу, отпускали беззлобные, но оттого не менее едкие шуточки:
  
  - На загляденье танцуешь, Дениска. Прямо как балерун. Только пачки не хватает.
  
  - Нет, Тим. Верблюд всё равно дальше плюёт. Тренироваться тебе ещё и тренироваться.
  
  - Тю, Ден. Этот в платье - тоже ты? А помаду такую где взял? Сколько раз говорили, не лазь у мамки по ящикам.
  
  Сконфуженный, утомлённый излишним вниманием Денис даже пытался сбежать, но Тимур крепко держал его за руку.
  
  Зато потом оба были с лихвой вознаграждены за обязанность слушать шутки и подколки в свой адрес. Когда корабль пришельцев распался в клубах ядерного взрыва, и Марат, сплюнув под ноги, выдавил сквозь зубы: "Всего-то? Видел я фейерверки и покруче. Некачественные какие-то пришельцы попались", им устроили настоящую овацию. Хлопали, свистели, били по спине, а потом принялись качать на руках.
  
  Толпа, образовавшаяся вокруг импровизированного кинотеатра, с удовольствием присоединилась к поздравлениям. Ребята даже начали понимать звёзд, избегающих поклонников, всегда норовящих пощупать, потрогать, а иногда и ущипнуть своих кумиров.
  
  А потом они сидели на крыше.
  
  За тёмными кубиками промзоны перемигивался огнями многомиллионный город. Небо, усеянное блёклыми звёздами, будто отражало его в себе. На горизонте они сливались, и трудно было разобрать, где звезда, а где отсвет окон очередной многоэтажки.
  
  Расходиться по домам совершенно не хотелось. Завтра опять в школу, опять уроки, опять слушать ор учителей и их непременные нотации. Да, ребята из класса тоже смотрели фильм. Их восхищённые, а иногда и завистливые взгляды ещё долго будут тешить тщеславие. Но, если на прямоту, всё сногсшибательное в их жизни уже случилось. Кино молодой вид искусства. Ему едва исполнилось сто пятьдесят лет. Сериалам и того меньше. Однако за этот короткий срок зритель увидел бесчисленное количество актёров одной роли, звёзд одного дня, кометой блеснувших на мировых экранах и мгновенно канувших в небытиё.
  
  Разговаривать не хотелось тоже. К чему? Всё понятно без слов. Ребята молча сидели и впитывали в себя каждую каплю волшебного вечера, пытаясь как можно полнее запечатлеть его в памяти. Тишина и покой проникали в каждую их клеточку их организмов.
  
  Звонок подаренного Прокопье телефона колоколом прогремел над крышей.
  
  Тимур включил громкую связь.
  
  - Ну как впечатление? - не менее громко прозвучал голос режиссёра.
  
  - Все в полном восторге, - не покривив душой, ответил Денис. - Спасибо вам за всё.
  
  - Да, спасибо, - поддержал друга Тимур.
  
  - Не за что. Это всё вы. Себя благодарите. Какие творческие планы? - не обращая внимания на унылость их голосов, поинтересовался Грег.
  
  - Учиться, учиться и ещё раз учиться.
  
  - И на каникулах?
  
  - А что, есть какие-то предложения? - хмуро поинтересовался Тимур.
  
  - Не было бы - я бы не спрашивал.
  
  - Неужели из Голливуда позвонили? - радостно встрепенулся Денис.
  
  - И оттуда тоже. Но пусть становятся в очередь. Я начинаю новый многосерийный проект для Гостелерадио. Под рабочим названием "Макар - повелитель Шкафа". И, естественно, приглашаю тебя Тимур на главную роль.
  
  - А Денис?
  
  - И для него дело найдётся. Повелитель Шкафа вряд ли сможет обойтись без верного помощника.
  
  - Я подумаю, - сплюнув, вальяжно ответил Тимур, не обращая внимания на друга уже почти оторвавшего ему рукав.
  
  - Вот и подумай. Крепко подумай. И с другом обсуди. Не буду вам мешать, - добродушно хмыкнув, сказал Грег и отключился.
  
  - Ишь какой, - проворчал Тимур. - Думает, только пальцем помани...
   Закончить ему не удалось. Вскочивший на ноги Денис налетел на него всем телом и повалил на бок. Крепко обняв друг друга, ребята покатились по поверхности крыши. Луна добродушно наблюдала за их дурачествами. Окна далёких небоскрёбов заговорщицки подмигивали. Где-то у гаражей от избытка чувств завыла бродячая собака. Её тут же поддержало с десяток глоток по всей округе. Счастливый детский смех тонкой ноткой вплёлся в этот разноголосый вой, расцвечивая его необычными, яркими красками.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"