Солнце водит волшебной кистью по выгоревшему бархату холмов -
Их Казантипское Высочество облачается в царский пурпур.
Уж каждая травинка светится дивным злато-пасхальным ореолом.
Трогательно обаятельно провожает степь уходящий день,
И все квакающее и сверчащее вылезает из своих убежищ, чтоб принять участие в прощальной какофонии.
Пьянящий аромат заходящего солнца кружит голову и щемит сердце,
А с Караларской стороны уж наползает в багровых разводах ночное небо...
Холодом, запустением повеет на землю.
Деловито затрещат цикады.
Ловкий рыжий воришка выйдет на промысел,
Понесет по ветру свой драгоценный хвост.
Эпизод из жизни зоопарка. Проба пера.
Федя с Дашей уходят из сравнительно покладистого, доверчивого детства в подростковую ежистость, а мне вспоминается та далекая, но будто бы еще совсем недавняя пора, когда мы целыми днями бродили вместе по зоопарку: дружили с пингвинами, гладили афалину, слушали вольные рулады влюбленной парочки крокодилов, и сами беспечно распевали: "Ну какое ж детство без жуков!".
...В ту пору зимой в зоопарке казалось гораздо интереснее, чем где бы то ни было. Посетителей было мало. Звери, соскучившись, выходили посмотреть, кто это к ним пожаловал.
Нашими любимцами были орангутаны, особенно одна мудрая мамаша- орангуташа, Она садилась к самому стеклу, сидела, посматривая на людей, пока ее малышка- сорванец проказила в противоположном конце вольера, осыпая себя опилками (точь- в- точь: Федя с Дашей - дома. Вот так же, в ворохе рваных газет, вдохновенно завывали: "мы- люди чистоплотные").
Обезьянка-детеныш размахивала палкой, строила Феде дружеские гримасы, завороженно следила за Дашиной яркой варежкой и повсюду волочила за собой ценную мешковину, ухватив ее пальцами правой ного-руки.
Мама- обезьяна, тем временем, степенно выжидала, пока соберутся перед стеклом любопытные человеческие детеныши. Дождавшись небольшой компании, окинув снисходительным взором почтенную публику, матрона тянулась к подстилке, выбирала подходящую соломину, откусывала конец, заостряла. Интригующе посматривая на будущих почитателей своего диковинного таланта, неторопливо, с достоинством, направлялась к ближнему краю вольера.
Там, убедившись, что зрители подтянулись поближе и наблюдают за ее действиями, аккуратно засовывала соломину в крошечную щель между стеклом и стеной.
К восторгу детей кончик соломины показывался снаружи, близстоящий мальчик цеплял его, вытягивал, и с радостным изумлением демонстрировал небывалый трофей окружающим. Потом под всеобщий одобрительный хохот счастливчик начинал пропихивать соломину обратно. Не тут - то было! Сколько ни бился, солома не желала возвращаться в клетку! Проход был односторонним.
Матрона терпеливо ждала (надо было видеть, с каким выражением), пока мальчик, намучившись, поймет, что не может повторить ее простенький трюк. Да-да! Мудрая обезьяна прекрасно держала паузу!
Потом покровительственно оглядывала всех, толпящихся перед клеткой homo sapiens, опять неспешно тянулась к подстилке, выбирала новую соломинку, придирчиво осматривала, откусывала кончик, показывала, и снова проворно пихала в щель...
Мальчики, девочки сменяли друг друга, все повторялось...