Стоял конец августа, когда поздно смеркается и ночами все еще тепло. Из тьмы, в которую погрузился дом, доносились шорохи, шаги, смешки и приглушенные разговоры. Где-то хлопнула дверь. Мне вдруг так явственно представилось, как в воздух поднимается стая воронов, что я даже услышал хриплое карканье, вздрогнул от этого воображаемого звука и набросил на плечи меховой плащ. Я не желал никого видеть, не хотел никого звать, оставался один, поскольку только в одиночестве мог сохранять спокойствие и уверенность. Во всяком случае, снаружи не было никого и ничего, что я хотел бы впустить внутрь. Верно, все думали, что я сплю, но как я мог спать? Мою дверь охраняли, но сделано ли это было для того, чтобы никто не мог войти ко мне без моего желания, или чтобы я не мог выйти без того, чтобы моей матери стало известно об этом, я не знал. Я зажег свечу, затем другую и третью, но заметно светлее в комнате не стало. От чего вообще может стать светлее в этом доме, где тьма впиталась в стены, повисла на окнах и легла под ноги всем входящим и выходящим?! Одно только светлое пятно, как тень неверного свечного света, легло на темную поверхность полированного стола. Что сделать, чем разорвать это вязкое, мучительное ожидание, с чьей помощью убить ненавистное время? Писать письмо? "Я, Карл, милостью божьей король Франции..." Король? Мать, лживые Гизы, христианнейший Кастилец, Наварра, лицемерный Анжу, Алансон, развязный папский бог, суровый бог протестантов, гугеноты, католики - вот истинные короли! Вот кто принимает решения за меня, вопреки мне и поверх моей головы. Я - король? - Как можете Вы пренебрегать советом матушки, которая всегда действовала исключительно в Ваших интересах, и склонять слух к наветам Ваших врагов, желающих лишь Вашей и моей смерти? - Желаете ли Вы, чтобы мы покинули Вас и удалились, поскольку Вы более не нуждаетесь в наших советах и поддержке, чтобы принимать верные решения, которые послужат на благо Франции? Какой я, к чертям собачьим, король?! Мои желания, мои интересы, моя королевская воля, мои решения - не более, чем пустые слова. Письмо, едва начатое, лежит передо мной на столе. За окном слышны крики, лязг металла и такое тихое потрескивание, словно горит сухое дерево. Вероятно, и в самом деле уже горит. "Я, Карл, милостью божьей король Франции..." Во всяком случае, так обо мне скажут лживые историки, пустоголовые песенники, беспечные потомки французов, не зная, что и самому себе я не король.