... Тогда я взяла его за руку и мы пошли, потому что он знал, куда идти, а я не знала. Он спросил, как меня зовут и я сказала "Мара". Он спросил, сколько мне лет и я сказала "Шесть", хотя на самом деле это не было настоящей правдой. Мне было пять и три месяца, но когда тебе пять, никто не воспринимает тебя всерьез, потому что ты еще не ходишь в школу. Мама говорит, что я вообще много вру, а это очень дурно. Вокруг нас лежали выгоревшие земли и только серый куб моргобольницы стоит памятником посреди пожарища. Несколько лет назад, когда я была еще маленькая, в деревню привезли металлические листы и собрали из них дом без окон. С тех пор там лечили живых и хранили мертвых, прежде чем закопать их. Сейчас здесь больше никого не было - только я и мой большой друг. Так вышло, что я опять потерялась. Со мной вечно что-нибудь происходит и всегда неладно. Так говорит мама.
Над городом, над полями - дым. От дыма першит в горле. Время от времени я кашляю и сплевываю на дорогу красную с черным слюну. Красное - это кровь. Черное - это гарь. Гарь летает в воздухе, набивается в рот и в нос. Мой большой друг не кашляет и сплевывает, потому что ему не нужно дышать. Он лысый, высокий, добрый и очень красивый. На нем - серые драные портки и нет обуви. Он идет по углям, но не жалуется. Я думаю, это потому, что он взрослый и не хочет меня напугать. Взрослые всегда стараются, чтобы мы думали, что все в порядке, даже когда все совсем не в порядке. Как хорошо, что он нашел меня! "Мы скоро придем", - сказал он. "Куда?" - спросила я. "В хорошее место, - ответил он. - Туда, где ты сможешь снова найти себе родителей. Их там много". Дышать стало труднее, словно веревка затянулась на моем горле и по спине пробежал холодок. Ноги у меня были в крови и пепле, черное и красное присохло к коже. Но болели только легкие и горло, больше ничего. Что-то было не так с тем, как он говорил, но я запретила себе об этом думать. Нам надо было дойти, а со всем остальным мы можем разобраться потом.
Мы почти дошли до города - его стены и люди, бегавшие по стенам, были едва видны в дыму - когда увидели старуху, роющуюся в развалинах сгоревшего дома. Седая и оборванная, женщина услышала, что кто-то идет, и подняла голову. Седые космы шевелились вокруг ее лица, как живые. Я обрадовалась, подумав, что сейчас все закончится и бабушка бросится ко мне, чтобы взять меня на руки. Но она открыла рот и закричала: "Мерзость!" И только тогда я вспомнила, наконец, о том, как на самом деле обстоят дела. Ощущение внезапного понимания похоже на смерть. Я хотела бы упасть на землю и закричать, чтобы кто-нибудь пришел и спас меня от этого, взял на руки и успокоил. Но я знаю, что никто не будет этого делать.
Мне шесть лет. Меня зовут Мара и я - мерзость. Я держу за руку мертвеца. При жизни Рамон был маньяком, два дня назад его повесили. Его труп лежал в моргобольнице и только поэтому так хорошо сохранился. Когда я осталась одна и мне стало очень страшно, я заставила его встать, выломать дверь (Рамон очень сильный и не боится сломать пальцы, расковыривая замок) и вытащить меня из подпола, крышка которого была завалена обгоревшими кирпичами печи. Все остальные сгорели совсем, от них остались только кости. Я не умерла только потому, что вчера принесла домой дохлую ворону, подложила ее в постель брату и за это меня на всю ночь и весь день посадили в подпол - "подумать о своем поведении". Ночью я молилась о том, чтобы меня выпустили и моя семья полюбила бы меня, как раньше. Бог услышал, посмотрел на меня и увидел, что я - мерзость. И тогда он сжег деревню, где я жила, и все вокруг - для верности. Но он ошибся - я осталась жива, когда все умерли. Мне нельзя было привлекать его внимания, потому что теперь вышло, что это я убила их. "Мерзость!" - снова закричала старуха и люди из города, похватав грабли и вилы, рванули за мной. Рамон остановился, повернулся к ним лицом, развел руки в стороны и завыл. Бедный мертвый убийца, он хотел защитить меня, но его жертва способна только отсрочить то, что непременно случится. Они убьют меня, если догонят. Я должна дать им это сделать, но мне очень страшно. От того, что я существую, моей стране очень больно и тот, кто ведет мой народ к светлому будущему, плачет, думая обо мне.