В первое утро в детском саду, на новой работе, вдруг екнуло неожиданно сердце, ой, этот запах: чуть душноватая прелость мытых полов, смешанные ароматы дешевой стряпни; и меню в узкой рамке на стенке у входа. Ох, и меню на стенке у входа! - в жизни Ларисы это уже было, было! - и волной нахлынуло детство... а оно всегда стучится некстати. Лариса Ивановна усмехнулась, зарегистрировала короткую мысль, но не подпустила, отогнала. Спокойно, спокойно. Сейчас не до этого. Без пяти минут восемь, и заведующая уже вела Ларису на место работы.
-- Познакомься с Валентиной Михайловной. Она покажет тебе, что к чему, - заведующая привела новенькую в комнату с двухлетними малышами, представила воспитательницу и убежала.

У Валентины Михайловны -- многолетний опыт, а у Ларисы Ивановны -- первая рабочая неделя. За короткий срок практики нужно многому научиться, да вот только как же запомнить все сразу? Глаза разбегались, но Лариса понимала, что через несколько дней привыкнет и освоится на новом месте, а тогда и обрывки новых разрозненных впечатлений сложатся в одну общую картину, и все встанет на свои места. А пока ей оставалось лишь выделять и запоминать все самое главное, а уж в деталях можно будет разобраться потом. Валентина Михайловна держалась уверенно. Приглядывала за двухлетними малышами; привычно, почти незаметно, выполняла свою работу; подробно рассказывала о распорядке и правилах и комментировала происходящее в группе.
-- Ты знаешь, приходится объяснять детям элементарные вещи. Их учишь делиться, а они талдычат "мое"! А тут недавно ругаю Наташу за то, что отняла чужую игрушку, а она мне моими же словами: "С друзьями нужно делиться." Что, смешно? Это сейчас тебе весело, а потом сама увидишь. Ни "спасиба" тебе, ни "пожалуйста" -- ровесника-то можно шлепнуть ладошкой по лицу. А вон там, видишь: Лена. За этой -- глаз да глаз. Видела бы ты, как она царапается, - Валентина Михайловна показывала на самую тонкую, светловолосую, голубоглазую.
Девочка двух с половиной лет прервала игру, остановила напряженный взгляд на протянутом в ее сторону пальце. Опять неприятность? Взрослые смотрят на нее. Показывают на нее, говорят о ней. Пока не приближаются. Одна из воспитательниц улыбнулась. Обошлось.
-- Надо же, никогда бы не подумала, - мягкой улыбкой Лариса попыталась нейтрализовать неприятность услышанного. Ей было неловко, ну ведь не глухая же эта девочка, она же слышала каждое слово. - Мне эта Лена даже понравилась, такая вся беленькая.
-- Внешность обманчива. Следи за ней внимательно, старайся останавливать до того, как она замахнется, - Валентина Михайловна бросила на Ларису недоверчивый взгляд. "Сомневается, справлюсь ли," - сообразила новенькая и едва слышно шепнула:
-- А отчего она такая... злая?
-- Да у них там целая история. Родители разошлись, когда ей было месяцев шесть. Только мать начала приходить в себя после развода, как узнала о смерти бывшего мужа. У нее за последние два года столько своих собственных переживаний, а тут еще не повезло с ребенком... Понаблюдай как-нибудь за глазами девчонки, какой в них иногда страшный, прямо дьявольский блеск!
Понаблюдать? Напротив, теперь хотелось избегать прозрачных глаз маленькой злыдни. Но то ли любопытство брало свое, то ли сомнение, однако, Лариса то и дело поглядывала в сторону маленькой Лены. Вон она, рядом с Наташей. Помешивает ложкой в пластмассовом котелке. Предлагает покормить подружкину куклу...
Выскользнула из-под розовой заколки светлая челочка, сбилась на глаза... Неужели жестоко царапается?

-- До завтрака еще много времени, - Валентина Михайловна продолжала знакомить Ларису с распорядком. - А знаешь что? У меня есть хорошие детские песенки. Послушаем?
Включили магнитофон на столике возле огромного зеркала. Дети подтягивались один за другим, притопывали под музыку и разглядывали самих себя: прямо напротив танцевали их отражения. В домашнем уголке Наташа уютно устроила в кроватке свою куклу, подоткнула заботливо одеяло. Вешая на плечо сумку, пообещала игрушечной дочке скоро вернуться и деловито направилась в сторону танцующих. А там двухлетний Сережа кривлялся перед зеркалом, размахивал руками, любовался своим двойником. Самый младший в группе Алешка сидел в сторонке на коврике, переводил взгляд с друзей на их отражения и обратно и дурашливо хохотал. Валентина Михайловна попросила детей не толкаться и не трогать стекло руками.
-- Устала я отмывать это зеркало от следов их пальцев. Да еще вон там в уголочке стекло треснуло, откололось. Я залепила клейкой лентой, но боюсь, порежется кто-нибудь. Опасно!
Лариса слушала Валентину Михайловну, соглашалась и с интересом наблюдала, какой эффект производило зеркало на танцующих. Каждый следил и за своими движениями, и за реакцией маленького Алешки: чем громче смеялся тот над очередной шалостью, тем больше впечатлений! И тем больше хотелось повторять удачные смешные проделки.

А в кукольном уголке голубоглазая Лена тихонько примеряла на себя чужой уют.
-- Моя, моя! Это не твоя кукла! - Наташа мчалась назад, замахиваясь сумкой. И следом за ней спешила тяжелая Валентина Михайловна. Лена оцепенела, но лишь на мгновение. В следующую минуту мазанула пальцами по лицу подружки, и тут же воспитательница крепко ухватила ее за руки.
-- Какие глубокие царапины! - Валентина Михайловна одной рукой обнимала рыдающую Наташу, а другой держала Лену. - Посмотри, что ты наделала! Посмотри, кровь! Наташе больно! Понимаешь: боль-но! Сколько же раз тебе повторять: объясняйся словами! Научись вместо ногтей употреблять слово: "Нет!" Научись говорить: "He замахивайся!"
"По крайней мере Валентина Михайловна достаточно объективна. Не наказывает Лену, а объясняет ей," - но Лариса так и не успела добраться до конца своей мысли.
- Да! Объясняйся словами! - ради этого замечания Наташа приостановила слезы.
Лариса поежилась. Ни один взрослый не смог бы скопировать чужую фразу вот так. Повторенные ребенком слова воспитательницы потеряли свой изначальный смысл. В них отразились и неприязнь, и отторжение; и, словно увеличительное стекло, Наташа невольно пропустила через себя тяжелый поток чужой досады. "Не дерись, а объясни," - попыталась донести простую мысль Валентина Михайловна. "Господи, какая же ты гадкая!" - раздраженно перевела ее слова Наташа.

* * *

После недельной практики Лариса перешла работать в группу с трех-четырехлетними детьми.
-- Когда малышам исполняется три, их переводят в следующую группу. У нас традиция: за пару месяцев до дня рождения я буду каждого приводить к тебе на несколько часов. Так легче привыкать, и детям нравится навещать старших. Сегодня жди Наташу с Леной. Только вот не забывай следить за маленьким дьяволенком. Ей скоро три; через пару месяцев она перейдет к тебе насовсем, - и Валентина Михайловна пожелала Ларисе удачи.
В стене, разделяющей их комнаты было прорезано внутреннее окно. И там за стеклом Лариса увидела Лену. Она стояла, повернувшись спиной к миру: спиной к Валентине Михайловне, спиной к увлеченным игрой друзьям. Туда-сюда, туда-сюда - бесцельно блуждала по стеклу маленькая ладошка в шерстяной перчатке. "Холодно ей, что ли? А, надели чтоб не царапалась," - догадалась Лариса. А девочка не обращала внимания на отражения в стекле и не следила за происходящим в соседней комнате, но замерла в каком-то тупике и глядела в пространство пустыми глазами. "Выбирайся оттуда!"- подумала Лариса и постучала по стеклу со своей стороны. Девочка услышала, взглянула, не видя, и опять увела глаза. Осталась в пустыне.

А после завтрака в гостях у Ларисы Лена сидела на стуле, насупившись.
-- Скучаешь? Непривычно в нашей группе среди новых друзей?
-- Наташа -- моя подружка. Почему она играет с другими девочками? Меня никто не принимает. Почему?
-- Ты знаешь, я не могу заставить ее с тобой дружить. Но вот мне с тобой интересно. Поиграем?
Они устроились на ковре и затеяли строить большой дворец. Лариса вдруг поняла, что никогда уже не сможет играть по-настоящему. Лена ставила кубики неровно, они то и дело падали, и огорченная девочка пробовала опять, придумывала как лучше, училась. У Ларисы Ивановны вознила невольная ассоциация... Сколько же ей было лет? Года четыре? Пять? Дядя Эмиль остановился у них на пути в Узбекистан, и на полу возле старого коричневого дивана показывал маленькой Ларисе, как нужно правильно строить крепость.
-- На верхнем ряду вес кубиков нужно распределять равномерно, чтобы не падали, - дядя Эмиль терпеливо показывал, как надо, и маленькая племянница сообразила, в чем дело... А сегодня, спустя много лет, она вдруг поняла, что само по себе строительство ей теперь неинтересно, она давно уже знала как надо правильно укладывать кирпичики. Однако, роняла их нарочито и спрашивала у девочки совета.
-- Как бы мне эту башню сюда приспособить? Помоги мне, у тебя получается, - и все больше втягивала в игру свою маленькую подружку. Заметив вдруг проходящую мимо Наташу, Лариса подмигнула Лене и повысила голос. - А вон та стенка тебе особенно удалась! А здорово мы с тобой разыгрались!
-- А можно и мне с вами? - попалась в Ларисины сети Наташа.
-- Ой, а ты спроси у Лены, это ее дворец, смотри какой красивый!
-- Можно с нами, можно! - из лениных глаз выплескивались радостные лучики.

Лариса осваивалась, втягивалась в монотонную жизнь детского сада и как-то незаметно для себя училась. Нет, среди детей она не чувствовала себя в чужом, с незнакомыми законами, государстве. Это был все тот же привычный мир, но малыши казались только что прибывшими в страну взрослых путешественниками, которые пока еще не знали правил и искали свою дорогу наощупь. Если поступки их отражались в чужих глазах улыбкой, то на пути как бы загорался зеленый свет. Для того, чтобы объясняться со своими подопечными Ларисе приходилось у них же самих и учиться. Если ее не понимали, она искала обходные тропинки.
Иногда казалось, до ларисиных питомцев не доходит смысл знакомых им предложений. Да, они понимали значения слов, но как случайные обрывки бумаг, слова эти не показывали целой картины. Обычная взрослая логика была малышам не по силам. И Лариса училась - у них же - объясняться с помощью поступков и вложенных в слова эмоций, и иной раз сама себе казалась актрисой. Возможно, душа ее искала упражнения, и подстраиваться под детское восприятие превратилось для нее в своего рода игру, а дружба с Леной - в источник маленьких радостей. Однажды, наконец, она уверенно сняла с Лены перчатки, хотя и пришлось отразить сверлившие сквозь окно колючие глаза Валентины Михайловны.
-- В моей комнате ты не царапаешься, - ответила Лариса на вопросительный взгляд девочки.
-- А почему? - потрясенная Лена вдруг сообразила, что в группе Ларисы Ивановны ей, действительно, ни разу не пришлось объясняться с помощью ногтей.
"Почему, да почему," - воспитательница задумчиво оглядела свою маленькую злыдню. Тонкие черты лица, локон светлых волос, вот-вот упадет вечно расстегивающаяся пластмассовая невидимка. Лариса подвела Лену к зеркалу, поправила белокурую челку, щелкнула заколкой.
-- А вот посмотри-ка на себя. Посмотри, какая ты симпатюля. Разве такие царапаются?

* * *

Прошло еще две недели, Лене исполнилось три и теперь по утрам мать приводила ее сразу в Ларисину группу. Бледная, с прозрачным лицом блондинка, Ирина была бы красавицей, если бы не долговязая фигура с неуверенными нервными руками. Была в ее облике странная тонкость, и вопреки своей неловкости, она вызывала похожую на сочувствие симпатию. По совету Валентины Михайловны мать Лены решила показать ребенка психологу.
-- Мне нужно знать, что рассказать доктору о Лене. Подробности о ее срывах... Как это происходит, отчего она так жестока с детьми? - Ирина ждала ответа, заглядывая Ларисе в глаза. За деловитостью полуофициального тона едва приметны нотки горечи...
"Да ведь она смирилась с чужим приговором," - на языке вертелся нелестный отзыв о Валентине Михайловне, и, неожиданно для себя, Лариса попала впросак: она всего лишь новенькая, и критика коллеги не входила в ее планы. Несколько невнятных отговорок только ухудшили положение; мать Лены смотрела теперь с недоверием. Да как же так? Как это так -- Леночка не царапается? Да слепая она что ли, эта новая воспитательница?
"Похоже, Ирина разочарована в том, что я не считаю ее ребенка уродом. Однако, я не сумею ей объяснить..." - Лариса пожала плечами и вывела разговор в безопасное русло.
-- Хорошо, буду внимательно следить за Вашей дочкой. Будут проблемы -- обязательно расскажу, - Лариса попрощалась и ушла в глубину комнаты.
-- Ну, что? Будешь сегодня хорошей девочкой? Расcкажешь мне вечером, как прошел твой день? - мать прятала в шкаф маленькую шубку. - А хочешь, в субботу пригласим твою Наташу? Мы можем испечь печенье. Втроем! Хочешь?
"У матери Лены за последние два года столько своих переживаний, а тут еще такой ребенок," - мелькнули в памяти слова Валентины Михайловны. Каждое утро Лариса незаметно наблюдала за матерью и девочкой. - "А кажется, у них у обеих есть надежда."
-- Посмотри, какая я симпатюля, - доносилось из прихожей. - А у Валентины Михайловны зеркало сломато.
-- Cломано?
-- Да. Сломано. Это очень опасно, - объяснила девочка маме.

Февраль 2003

* Charles Horton Cooley (1864 - 1929) - американский социолог, создатель теории "зеркального Я"